Голосование за ходы

  «Тебя услышат все»… Слова, которые в большинстве случаев ты бы посчитала угрозой. С какой бы легкостью ты ни собирала данные о каждом встреченном тобой человеке, как бы ты ни следила за ними перед встречей, «все» – это всегда слишком много. В данном случае, тебя услышат «все» невидимые самураи. Достаточно ли уязвимы их системы, чтобы твои слова – твой код – изменили их сознание? Достаточно ли похожи эти системы одна на другую, чтобы код сработал на всех? Ты получила доступ к внутренней сети и достаточно привилегий для рассылки обновлений ядра. Но все равно мало приятного в том, чтобы читать речь с трибуны.

  – В результате нашего взаимного недопонимания гибнут ваши оперативники. Они умирают в перестрелках с потенциальным союзником, а не выполняя свое задание по подрыву деятельности GT. В действительности, у нас общий враг и схожие цели. Нам нет необходимости мешать в этом друг другу. Вам нужен контроль над оставшимся комплексом, а мне для этого понадобится пройти через лепесток «D». Пусть смерти, которые уже наступили, откроют нам глаза на возможность сотрудничества. «Кей» с достоинством приняла смерть ради этого диалога.

  Кивок. И еще одна вселенная исчезает. Прости, Кей. Прости, но ты была обречена задолго до встречи с Молохом. Слишком много компромиссов и слишком тонкий лед лжи. Достаточно ли для жизни того, что закончилась она достойной смертью? Можно ли позволить жизни быть настолько маленькой, чтобы только смерти нашлось в ней место? По крайней мере, ты все-таки сказала хотя бы одно слово искренне, пусть это слово и было «Стреляй!». Ты все еще говоришь о Кей или о себе?

  Эмоционально-демпфирующий имплант работает в штатном режиме. Ни слёз, ни комка в горле.

  Ты достаточно жила в мире Триад, чтобы усвоить простой урок: предательства нельзя прощать. Когда кто-то обманывает босса Триад, но взамен предлагает сделку, ему позволят жить достаточно долго, чтобы извлечь из него максимальную пользу, но обман никогда не будет забыт и предатель, ставший со временем бесполезным, обязательно получит свое. Может быть ему отрежут руки и скормят собакам, может быть заживо похоронят в бетонном фундаменте. На фоне этого очередь из пулемета или молниеносно свернутая шея – роскошь. Конечно же, Ксу не знает о твоем прошлом, — во всяком случае, ты приложила достаточно усилий к собственной анонимизации, чтобы никто не знал этого, — но Ксу видела жизнь и должна понимать, что её теперь ждет. Предупрежден значит вооружен, и таким образом имперка, забившаяся теперь в угол и поднявшая руки, отнюдь не безоружна. Когда польза от Ксу, которой и так было не много, иссякнет совсем, кто-то из вас неизбежно должен будет погибнуть. Если она не будет убита сейчас, она попытается убить тебя после. Дальнейшие действия логичны и очевидны. Но есть один нюанс.

  – Ксу, сейчас ты умрешь, – произнесла твердым спокойным голосом, давая словам время проникнуть через завесу внутреннего отрицания ходячего трупа, – Но твоим товарищам и нам не обязательно убивать друг друга. Их задание все еще может быть выполнено. Я даже готова помочь им, ведь враг моего врага мой друг. Взамен… – помедлила лишь долю секунды, – ты получишь быструю смерть, а те, кто выживут, запомнят тебя как достойного человека. У тебя пять секунд.

  Вживлена ли в её тело атомная бомба? Сколь ни было бы соблазнительным подготовить разведчика к смерти самурая, Гурры не пустили бы контрактника на объект без сканирования. Наверное, нашли бы даже капсулу с ядом в зубном импланте, а это вызвало бы подозрения, сгладить которые вранья «Кей» бы уже не хватило. Конечно, её рег-модуль может быть перенастроен на разрушение клеток, но такая смерть будет не быстрой и наверняка не самой приятной. В то же время, когда Ксу будет корчиться на полу с простреленным животом, за ней может приползти длинная рука мукорцидоза. Культура имперцев поощряет достойную смерть, а конформист всегда ищет простоты и комфорта — твои слова логичны и давят на нужные точки. Но отвратительно убивать людей, когда видишь в них блики собственного отражения. Это еще одна вселенная, которая просто закончится потому, что бог смерти прошел с нею рядом. А ты думала, что хотя бы эту вселенную сможешь спасти.

  По странному совпадению, минималистический ИИ, запущенный на предельно слабом железе и предназначенный для написания историй, ведет себя так же, как фиолетовая имперка сейчас. Любому движению вперед предшествует десяток попыток свернуть в сторону, множество предостережений, противоречащих одно другому, и любые другие предлоги для того, чтобы продолжать топтаться на месте или идти назад – туда, где возможно повторение событий, получивших положительную оценку во внутренней логике нейронной сети, но не обязательно приятных или полезных для человека. В случае ИИ это обуславливается недостатком информации, на основе которой историю можно было бы продолжать, и отсутствием системных ресурсов для генерации чего-либо нового. В случае Кей… Её выживание при возможной засаде было гарантировано разрешением остаться позади, а значит она тянет время, пытается кого-то спасти или хочет скрыть нечто, что ты неизбежно найдешь за следующей дверью. Играть в детектива с ИИ бесполезно, но что насчет Кей?

  «Таширо Армори» из Империи Тысячи Солнц окопалась в лепестке «D»… Вооруженная до зубов группа же должна, по мнению Мао Ксу, убиваться об гурро-спецназ, а не об самураев. При этом, в комнате подозрительная обстановка, в кармане Кей был украденный пульт, а в её прошлом – «Ика Майнинг» сразу после универа и окучивание «гайся», чтобы пробраться на «большой объект» ДжиТи. На метеорологической станции Монтаны-Ардиенте, очевидно, не было ничего интересного, а вот в «Цветнике» для неё нашелся повод отправить привет куратору и позвать ударный отряд. Кто-то сказал бы, что всё это слишком косвенно и не стоит делать поспешных выводов, но ты привыкла вначале предполагать обман, а затем доказывать себе, что его не было. К тому же, в комплексе тебе уже попался один самурай-невидимка.

  – Как ты пережила встречу с десятком невидимых самураев? – спросила, допустив нотку иронии. В самом деле, играть в детектива и устраивать допросы – совсем не твой стиль, но и такой непрекращающийся поток полуправд и вранья встречаешь не часто.

  В то же время кивнула «Юрэю» в сторону потайной переборки. В конце концов, на этом этапе всего-лишь нужно дойти до блока охраны и ты не выглядишь как корпоративный спецназ. Может быть, в этот раз шиноби не захотят разменивать свои жизни на долю пулеметной ленты.

  Асимметричное шифрование. Ты отправляешь кому-то замок, чтобы запереть им коробочку с секретом, но ключ от замка оставляешь только себе. Если ты достаточно наивно полагаешь, что замок нельзя вскрыть без твоего ключа, или что по замку нельзя вычислить твой ключ и вскрывать им замки, которые ты отправишь в будущем, тебя ждет разочарование. С каждым разом ты можешь делать замки и ключи всё сложнее, но на месте корпорации, ты пригнала бы на орбиту суперкомпьютер размером с крейсер, чтобы за миллисекунды вычислять все многотерабитные ключи потенциальных вторженцев, ведь компьютеры их скафандров будут неизбежно слабее и меньше. Если ты отправляешь кому-то замок для коробочки с секретом, ты уже совершаешь ошибку.

  Совсем другое дело, если о шифровании договорились заранее. Симметричный метод с двумя закрытыми ключами, которые никогда не пересылались по открытым каналам. Если такой закрытый ключ не меняется, то рано или поздно его можно расшифровать, просто сопоставляя разные зашифрованные сообщения, поэтому каждое новое сообщение должно шифроваться новым ключом. Наверное, древнейший пример такого подхода – шифроблокнот, где на каждый сеанс связи имелся свой отдельный ключ. Естественно закрытый ключ сам по себе является ценной информацией, которую не только можно похитить, но и которая в первую очередь привлекает внимание. В итоге, закрытым ключом может оказаться и колода карт, где карты лежат в определенном порядке и меняются местами при расшифровке; и видеофайл, который на первый взгляд может показаться просто сентиментальной ценностью или особенно качественным порно. Но в любом случае, это всё еще ключ от шифра и желающие вскрыть шифр всегда будут искать этот ключ.

  Наконец, остается метод подмены данных. Ты можешь рассказать анекдот о Терранской королеве, если всё идет по плану, или анекдот о Терранском короле, если что-то неожиданно поменялось. Как и в случае с симметричным шифрованием, о том, какой анекдот прозвучит в каком случае, договорились заранее, но ключ к этому шифру можно заполучить разве-что пытками или телепатией. Конечно, последнее тоже вполне реальная угроза в Цветнике, однако и этой угрозы можно избежать, если анекдот рассказывать будет не пилот, а его скафандр. Проблема возникает только в том случае, если данные, которые требуется передать, включают слишком большое число возможных значений, чтобы запомнить анекдот для каждого из них или записать эти анекдоты так, чтобы они не были похожи на еще один замаскированный закрытый ключ. Например, координаты.

  В этом случае, логично подвинуть точку отсчета по трём осям куда-нибудь в произвольное место и превратить саму эту точку в закрытый ключ. Для большей надежности, придется также написать алгоритм, который при каждой передаче координат, будет смещать точку отсчета в новое заранее определенное место и добавлять к координатам номер сеанса связи. Поскольку сообщение состоит всего из четырёх чисел – координаты X, Y и Z, а также номер итерации – такое сообщение даже после расшифровки стандартного шифрования не будет иметь никакого смысла, если перехвативший сигнал не ожидает именно этой последовательности. Этот метод не применим для длительных операций, но поскольку закрытый ключ находится только в нарукавниках скафандра, поскольку ты не пересылаешь координаты каждую секунду, чтобы привлечь к этому внимание и поскольку, имея доступ к софту нарукавников, ты уже наверняка наставила там ловушек на случай неавторизованного подключения, то даже в случае захвата одного из скафандров гуррами, риск расшифровки координат пилота минимален в ближайшие пару часов.

  Всё это значит, сис, что сейчас ты можешь отправить скафандру гранаты запрос координат и получить ответ, который расшифрует уже твой скафандр, не подставляя пилота. Звучит разумно?

  А «Кей» хочет пойти через шахту главного лифта. Не важно куда, но определенно именно через шахту. В пользу этой идеи говорит то, что в центральной оси находятся ремонтные дроны. Против этой идеи говорит всё остальное: группа реагирования, связь со всеми ярусами и лепестками, неудобное открытое пространство. Это мы уже проходили. Более того, ты уже побывала в одной лифтовой шахте сегодня. В этот раз командование будет у тебя, а не у бешеной собаки, но и противостоять будет не кучка шестых репликантов, а профессиональный корпоративный спецназ. И точно так же будет автоматическая стрельба и гранаты.

  – Мы не пойдем через шахту лифта, Кей, но если хочешь, можешь остаться здесь и подождать пока мы уйдем, а затем идти куда хочется.

  Укус. Боль пронзила эльфа, когда черепашьи челюсти сдавили правую ногу. Сравнить это ощущение можно было разве-что с тем, как если бы конечность прижало огромным валуном в горном походе, или как, должно быть, чувствовал себя деревенский кузнец, когда на стопу тому упала съехавшая с прогнившей колоды чугунная наковальня. К счастью, черепаха была лишена клыков и целителю удалось быстро освободиться из её хватки, но в месте укуса жгло теперь так, словно голень обливали кипящим железом. На фоне этого, очередной удар, разорвавший еще в одном месте кожу амфибии, и крик, что должен был отпугнуть чудищ, но вместо этого лишь привлек новых, могли показаться недостойными упоминания мелочами. Показались ли? Об этом мог судить только сам Дориэль.

  А в это время зорким взором с высоты прибрежного утеса наблюдал события и Альдо: вдалеке в воду плюхнулись еще два больших зеленоватых силуэта. Крик эльфа привлекал к битве всё больше хищников и вот теперь, похоже, еще две черепахи устремились к залитому кровью берегу. Но это было не единственным, за что зацепился взгляд исследователя: на песке внизу, застряв в прибрежных камнях валялась часть мачты. Дерево изрядно потрепал шторм, но еще оставалась цела большая часть паруса, что могла бы стать навесом укрытия, реши выжившие строить жилище; и самое главное – канат, которым поднимались и спускались эти белые паруса: подняться и спуститься по нему можно было и по скале, если бы один конец удалось затащить наверх и привязать к какому-нибудь дереву.

  Шишими же не видела ни черепах, ни забытого паруса, но слышала эльфа, который, хоть и хотел, наверное, прокричать свои слова яростно, издал лишь крик, наполненный отчаяньем и страхом. Куда интереснее эльфа была еще одна находка, скрывавшаяся под сиявшими на солнце волнами: из коралловой щетки, целиком скрытое морем, торчало древко копья. Можно было принять это древко за что угодно другое, но даже сквозь волны и воду, что с каждым шагом по дну становилась всё более мутной, торговка видела серебристый блеск длинного и узкого стального острия-лезвия. Быть может, его принесло сюда с «Сирлин», а быть может, неподвластное ржавчине оружие ждало под водой внимательного путешественника долгие-долгие годы.

  Спуск с дерева для кендера оказался еще проще, чем подъем на него: даже получилось не отбить при прыжке ноги и не ободрать локти о сухую кору. Из зарослей, к счастью, не появлялось больше серых хищников и если бы не крики эльфа внизу и потрескивание волшебного щита, что почти заглушалось накатывавшими на берег волнами, можно было бы счесть это мгновение полной идиллией. Не трогать птенцов синей птицы, пожалуй, было верным решением. Едва ли можно было сказать наверняка, что это были те самые птицы из легенд, которые приносили удачу, но по крайней мере цвет их перьев вполне соответствовал. А если бы и правда птенцы оказались волшебными, кто знает, что могло бы произойти с неосторожным исследователем, прими он более рискованное или более жестокое решение.

  На берегу же Шишими подобрала еще одну щепку, что легла в руку подобно длинному кривому кинжалу, вроде тех, с какими в детских книжках изображали гоблинов на картинках. Однако, когда она всматривалась в окружавший её берег и волны, на глаза торговке попалось что-то, мелькнувшее неестественным цветом среди кораллов и ракушек под прозрачной теплой водой: башмаки! Вернее, один башмак. Второй лежал на дне чуть подальше, намертво застряв в прибрежном коралле. Вокруг обуви с любопытством плавали мелкие рыбки, очевидно изучая новшество на предмет возможности его съесть.

  У Дориэля же дела шли неплохо. Да, одна из черепах, окруживших целителя плотным кольцом, почти прорвалась через волшебный барьер, но силы воли эльфа хватило на то, чтобы призванный им щит устоял. Амфибия отпрянула в сторону, и в промежуток между всё новыми и новыми атаками эльфу наконец удалось нанести тяжелый удар. Гвоздь оставил длинную борозду на лапе амфибии, но новая рана, казалось, только сделала чудовище злее. Впрочем, ни ярость, ни страх, ни численность, не могли помочь черепахам прорваться через магический щит. Хотя количество плотоядных амфибий и то, что они полностью окружили Дориэля, по-прежнему не давало расслабиться.

  Альдо потянул на себя нож и… Ничего. Ржавчина монолитно срастила железное лезвие и ствол дерева за, наверное, десятилетия со времен смерти предыдущего владельца. Как ни старался кендер тянуть за ручку злосчастного инструмента, ручка эта – кстати, довольно удобная – не двигалась ни на волос. Исследователю хватило ловкости и цепкости, чтобы не сорваться и не упасть, но попытки продолжать прилагать лишь грубую силу, похоже, были бессмысленны. Впрочем, кое-что другое попалось на глаза наблюдательному кулинару: в ветвях дерева над застрявшим ножом свила себе небольшое гнездо какая-то птица. Хозяйки не было дома, но один из птенцов с яркими перышками цвета морской волны высунулся над краем гнезда и наклонив свою птичью голову на бок уставился на возившегося внизу незнакомца.

  Шишими же была теперь далека от немой сцены на вершине утеса: мышкой торговка добралась до камней, за один из которых зацепился теперь её плащ, а черепахи, тем временем стянулись куда-то, где вспышкой сверкнули защитные чары эльфа. Пляж вокруг гоблинши вновь был пустым – точно таким же, как когда она очнулась здесь меньше часа назад. Что случилось бы, если б черепахи выбрались на берег прежде, чем Шишими пришла в сознание? Скорее всего, конечно, их привлек шум разговоров – ведь если над берегом кричат птицы, значит море вынесло на него что-то съедобное.

  Только у Дориэля не было времени на находки и размышления. Черепахи вновь окружили его плотным кольцом. Но по крайней мере, целитель теперь не бежал от недостойных врагов. Доска с гвоздем пронеслась в воздухе как лопасть ветряной мельницы и ржавое острие скользнуло по сморщенной зеленовато-серой коже амфибии, не успевшей спрятать голову в панцирь. Темная кровь брызнула из рваной раны, обнажив белую кость над глазницей, а чудище попятилось прочь. Но тотчас союзница раненной попыталась укусить эльфа сзади, и стоило остановить её атаку, как очередной выпад последовал с противоположной стороны. Две амфибии вползли в воду и по волнам протянулся буровато-черный шлейф черепашьей крови из раны, что до того нанесла монстру Шишими.

  Стоило кендеру поднять руки и изобразить рык, как волк сорвался с места, в несколько ударов серых лап о землю сокращая дистанцию. Прыжок, блеск клыков в зубастой пасти, толчок когтистых лап в плечи Альдо, а затем, как и было задумано, кувырок – и мир перевернулся, отправляя лесного хищника в полет вниз с обрыва. Волк странно изогнулся в воздухе, пытаясь развернуться и лапами зацепиться за сыпучие камни, но когти его успели лишь скользнуть по кромке обрыва, а затем сила тяжести утянула животное вниз, и, только жалко пискнув, хищник упал, разбившись об острые, нетронутые еще волнами камни в расщелине со скелетом внизу. Поединок закончился, не успев даже начаться.

  А в это время обратно вниз спускалась Шишими. Ухватившись за корень рукой, упереть ноги в трещины в камне оказалось не сложно. Несколько проворных движений и вот – она была уже на середине скалы. Вопреки обыкновению, спуск здесь оказался куда легче подъема и потому вскоре торговка уже обнаружила себя на пляжном песке. Черепахи, похоже, полностью увлеклись побежавшим на запад эльфом и не уделили гоблинше никакого внимания. Только ближайшая из черепах, казалось, начала поворачивать свою сморщенную голову в сторону «водоросли», но на самом деле развернулась лишь к морю, так и не доведя свой взгляд до Шишими.

  Что же до Дориэля, то эльф, быть может, и хотел убедить себя в разумности отступления, но с каждым шагом становилось всё более ясно, что никакие слова, сказанные самому себе, не изменили бы сути происходящего. Он продолжал лавировать между камней, казалось, разрывая дистанцию с хищными амфибиями, как вдруг, одна из черепах выскочила из-за камня, свирепо и молниеносно вытягивая шею, чтобы укусить целителя за колено. К счастью, даже внезапная атака не оказалась успешной, но сколько еще это могло продолжаться?

  Оценила возможность выпустить джинна из лампы и дать ему свободу, но, как это обычно бывает, как-нибудь потом. И дело даже не в риске получить пулю в голову – «Юрэй», например, вообще может оторвать эту голову руками, если захочет – а дело в том, что терранский ИИ является сущностью совершенно иной природы. Чистая логика – хороший инструмент в установленных рамках, но вне этих рамок, в свободном плавании такой подход равносилен туннельному зрению и использующие его никогда не подвергают сомнению собственные решения; тебе же слишком хорошо знакомо поведение слепой лишенной эмоций машины, чтобы доверять её жерновам. Ведь терранский дроид в этом плане куда ближе к человечеству как к единому организму, чем любой отдельный его представитель: трансгалактические корпорации, ССС и тысячи других таких же кучек упырей со времен Терры смотрят на жизнь точно так же: бездушные стихи тем, кто полезен, и удаление глаз всем остальным.

  А вот «Кей», очевидно, пыталась сделать себя полезной для подобного монстра. Шаблон имперки-карьеристки, ради выживания вырывающей любую работу любыми доступными способами. И конечно, любимый всеми самообман, что использовала других она, а не гурры использовали её. «Что осталось у тебя своего, Мао Ксу? Нравится быть мясом на вертеле?» – нет, не горечь. Просто мимолетная мысль без эмоций: взглянула на жизнь еще одного человека со стороны. Наверное, уже даже больше привычка, чем действие демпфирующего импланта.

  Закончила возиться с музейным экспонатом и оставила джинна в лампе: пока-что эту лампу лучше использовать по прямому назначению – для освещения. А точнее, для расчистки коридоров и разведки. Вот только куда ты двинешься дальше? Если корпораты додумались пообрубать кабели, значит о попытках взять под контроль всю сеть комплекса можно забыть. Следовательно, логично было бы вернуться к основной ветке плана, дружной вооруженной до зубов компанией спуститься в серверную, добыть ИИ-пилота и… и что? Авангард уже прибыл, а значит, пока ты будешь ползать по комплексу, на орбите сосредоточится столько сил, что отсюда уже будет не улететь. Нет, самой идти за ИИ неразумно даже с такой охраной.

  Однако наверху гремят взрывы. Ты до сих пор не знаешь, где именно высадился авангард. Докового купола, возможно, уже вообще нет. А с другой стороны, серверная не так далеко от выхода из комплекса. Выйдя из комплекса, можно попасть на терранский крейсер. На терранском крейсере должна быть система связи. И если эта система цела или если её можно реанимировать, то у тебя всё еще есть варианты. Или, может быть, даже этого делать не придется и подключившись напрямую к «мейну» комплекса, получится запустить дронов-ремонтников и восстановить сеть.

  А еще есть пилот твоей изначальной группы, сис. И в скафандре есть передатчик. Переговоры, конечно, перехватят и тебя даже могут попытаться запеленговать, но ты контролируешь этот этаж, с тобой «Юрэй» и «Старичок», а выдавать ключевую информацию ты не собираешься. Рискнуть? Что ты скажешь, если удастся установить связь? «Граната, живой? Риск перехвата, без подробностей». Что ты сделаешь, если связь установить не удастся? Лепесток «D», пост охраны, проверка сети, спуск вниз, серверная, крейсер.

  С края утеса открывался прекрасный вид. Незнакомая лагуна сияла лазурью моря и отраженным светом солнца, метавшимся по невысоким волнам. Южный ветер дул Шишими в лицо и нес с собой нехарактерную для побережий северного континента свежесть: был в нем аромат цветов и недавней грозы, но не было запахов соли и рыбы, что угнетали обоняние на протяжении всего плаванья через океан. Ясное небо простиралось над головой и где-то вдали едва заметная черта горизонта отделяла небесную синеву от бескрайнего моря. Внизу, где до того слышался треск волшебных щитов эльфа-целителя, теперь звучали лишь звуки возни на песке. Где-то слева из-за подступавших к самому обрыву зарослей мелькнула спина низкорослика, направившегося в явно противоположную остроухому сторону. Он все еще был жив, а значит и его сапоги забрать все еще не представлялось возможным.

  Затем взгляд торговки привлекло нечто необычное, двигавшееся среди острых скал, выступавших из волн: живое облако. Странное явление, напоминавшее разве-что пар над котлом зимой или белый дым из печной трубы, не желавший подниматься ввысь: облако скользило по волнам, не следуя ни течениям, ни ветру, и казалось, медлило в тени далеких камней. Секунда – и странное явление вновь пропало из вида, то ли растворившись во все усиливавшемся ветре, то ли скрывшись вновь за скалой.

  А в это время Альдо продолжал идти на восток по краю обрыва. Неизвестный, но многообещающий кусок дерева остался позади, а из-за очередного скального выступа наконец показалась часть пляжа, которую до того так и не удалось осмотреть. Внизу больше не было черепах, но взгляд исследователя почти моментально зацепился за отбеленные до жемчужного блеска кости среди камней и колючек: определенно, «Сирлин» была не первым кораблем, чьих пассажиров вынесло на этот берег: скелет, наверное, пролежал на этом песке не один десяток лет. За кости все еще цеплялись лохмотья, бывшие когда-то одеждой, но большую часть их давно уже унесло ветром. Мертвец простерся ногами на восток и головой на запад, спиной привалившись к скальной стене.

  Поодаль удалось заметить кендеру и еще кое-что: заплечный мешок. То, что принадлежало когда-то зеленокожей торговке, прибило приливом к камням. Недалеко от мешка – еще одна куча обломков, среди которой без труда удалось бы найти пару острых щепок, пригодных в качестве хоть какого-то оружия, реши Альдо снова спуститься вниз.

  Вдруг, шорох в лесу заставил исследователя отвести взгляд от находок внизу на песке: что-то живое и хищное двигалось среди зарослей и стоило кендеру обернуться, из леса последовал рык. Серая шерсть мелькнула среди зеленых кустов и взгляд Альдо уперся в красные волчьи глаза. Хищник медленно переставил лапы, будто в нерешительности перед смертельным прыжком, и в этот самый момент беск металла сверкнул слева от кендера: луч солнца упал на застрявший в дереве старый нож, чье лезвие давно уже проржавело, но стальная ручка всё еще блестела отраженным небесным светом. Наверное, так всё и произошло: скелет внизу пытался вытащить нож из дерева, рука его скользнула по рукояти, он потерял равновесие и рухнул вниз, свернув себе шею. А быть может, он точно так же встретил волков, как теперь Альдо и понял, что нож ему уже не поможет.

  Внизу же, Дориэль продолжал бежать по песку на запад. Было во всем этом что-то унизительное. Да, черепах было много и челюсти их определенно могли бы без труда перекусить колено зазевавшегося целителя, но у эльфа была при себе доска с жутким гвоздем и попади он ей в голову черепахи, амфибии определенно не поздоровилось бы. Волшебством он мог защититься от ответных атак, а если бы даже чудища добрались до него, сила пламени все еще могла бы придти к нему на помощь и заживить раны. Вместо этого он бежал, и в бегстве этом не чувствовалось никакого изящества, никакой грации: почти как какой-нибудь человек с его короткой жизнью, волочащийся по песку в предсмертной агонии. Как быстро наверх взобрались гоблин и кендер, как безнадежно отстал от них он, Дориэль дэ'Виль, деревенский целитель.

  Найти, чем порезать салатик из водорослей, реши Альдо все-таки искупаться и набрать для такого блюда ингредиентов, получилось без особого труда: осмотрев валуны рядом с тем местом, где песок переходил в глину, путешественник обнаружил два подходящих камня, один из которых напоминал широкую непрозрачную линзу, а другой, очевидно, был раньше похож на блинчик, но раскололся посередине, став чем-то подобным скребку. Однако, когда кендер отложил находки в сторону, чтобы освободить руки, и направился к крабам, для него вдруг стали очевидны две вещи: во-первых, живые крабы кусаются; и во-вторых, огонь, чтобы их приготовить, развести нечем.

  В это же время, Сглаз вдруг поднялся на ноги и отступил от Дориэля на шаг:

  – Слышь, остроухий, ну-ка руки убрал! – он втянул голову в плечи и с отвращением оглянулся в сторону моря, чувствуя холод нараставшего ветра, а затем стал шарить руками по своей одежде в поисках, очевидно, оружия. Ничего не найдя, человек развернулся и направился к тому концу пляжа, где край утеса соприкасался с морем.
  – Вы сами по себе, – бросил он напоследок, удаляясь от группы.

  Дориэлю осталось искать инструменты для розжига в одиночку. Эльф не знал, как определить кремень среди прочих камней, и пощелкав несколько камешков друг о друга, пришел лишь к выводу, что все они мокрые и звучат одинаково. Оставалось попытаться разжечь огонь силой трения, и первое, что из подходящего дерева бросилось ему в глаза – сухие кусты. Конечно, наломать веток, не оцарапавшись об колючки было той еще задачкой, но даже если бы Дориэлю удалось сделать это, что именно следовало делать дальше он тоже не знал. Очевидно, что сухие палки нужно было бы потереть друг о друга, но как долго? Казалось, подобный метод разведения огня займет вечность, и хотя эльфы живут тысячу лет, закат его ждать все-же не будет.

  Шишими, с другой стороны, времени не теряла: присмотревшись и даже принюхавшись к обстановке в поисках неизвестных чудовищ, гоблинша с уверенностью смогла бы сказать – на этом берегу жило что-то большое. Раза в три больше неё. Это что-то жило в воде и иногда выползало на берег – характерные следы на песке говорили или о тяжелом хвосте, или о больших плавниках, но отсутствие на пляже какой-либо подходящей травы или пятен крови свидетельствовало о том, что питалось оно все-таки под водой. А может – как могла бы подсказать ей гоблинская интуиция – оно утаскивало добычу под воду, топило и разрывало на части среди подводных камней и кораллов.

  Уловила торговка и еще кое-что. Плеск. Что-то большое, шумно дыша, плыло к берегу, гребя массивными конечностями и борясь с волнами. Шум прибоя почти заглушал эти звуки и если бы Шишими не прислушивалась, ни за что не услышала бы их. Волны же скрывали, что именно плыло, но всмотревшись в даль, ей по крайней мере удалось увидеть непонятное черное пятно, приближавшееся к скале у края лагуны.

  После того, как «Сирлин» разломило на части и морская вода хлынула в трюм, единственным шансом Аякса на спасение было попытаться сломать клетку и броситься в море. Произошедшее слилось теперь в памяти в необъяснимый бурлящий хаос, где волны смешивались с обломками корабля, крики людей, раскаты грома, стихия, что бросала даже огромного минотавра из стороны в сторону, а затем – взошедшее над морским горизонтом яркое солнце, усмирившее волны и вернувшее миру порядок. Сил ему было не занимать и потому, ухватившись за какой-то жалкий обломок, он все же остался жив, вырвавшись из – казалось когда-то – безнадежной для него ситуации. Теперь же берег неизвестной земли приближался. Аякс не знал, как называется такой берег, но видел, что камни с одной стороны значительно ближе к нему, чем далекий песчаный пляж, куда выносило обломки. Волны то и дело захлестывали с головой и грести теперь к каменистому выступу казалось естественным, хоть течение и тянуло его прочь от скал. У какого-нибудь человека не хватило бы сил, чтобы перебороть волю стихии, но у Аякса – впервые в его жизни – был выбор.

  Классика. Похоже, Джослин Моррис обладает моральным компасом и в связи с этим открыто противопоставила себя начальству, однако не рассчитала силы и теперь её раздавили административным ресурсом. Ты могла бы попытаться копнуть глубже, если и не в базах данных рекреационного центра, то в собственной памяти – ведь видела уже эти базы данных, когда первоначально влезала сюда; но в действительности, конфликты на рабочем месте почти всегда одинаковые: мудачество и круговая порука. Хороший естественный механизм для создания человеческих уязвимостей в системе, но еще одно гадкое социальное явление корпоративного мира. Разве не прекрасны Триады в сравнении с этим?

  Как бы то ни было, пришло время для нескольких вопросов-ответов. Сможет ли Джослин Моррис выбраться отсюда самостоятельно? Вряд ли. Может ли она помочь чем-либо тебе? Не настолько, чтобы перевесить человеческий фактор. Можешь ли ты помочь ей? Конечно. Почему бы не добавить её в исключения для турелей – конечно, проще сделать это вовсе вычеркнув Джослин из списка сотрудников GT. Осталось разбудить, открыть камеру и скинуть на ближайший дисплей, проектор или наладонник заботливо составленное доктором Накано досье со всеми красноречивыми комментариями. Даже револьвер для неё уже лежит в соседнем коридоре. Ты Молох, а не Дедал, поэтому не станешь дальше помогать выбираться из «Цветника», но ведь и хаоса никогда не бывает много, правда?

  Разобравшись с тем, с чем удалось разобраться, отключила сознание и шлейф от терминала. Не самое приятное ощущение: будто вылезти из-под теплого одеяла в холодное утро. Теперь черед музейного экспоната. Пульт, канал связи, мультитул, новая игрушка… И параллельные процессы: люди любят откровенничать о далеком прошлом, которое никак не связано с актуальным враньем; к тому же, полезно поднять эту тему сейчас, а не в будущем, когда разбираться с реакцией «Юрэя» на какие-нибудь неосторожные слова Ксу может не найтись времени.

  – Как тебя занесло в «Цветник», Кей?

  Увы, понять, что именно лежало внизу не представлялось возможным. Дело было даже не в зрении кендера, притупившемся то ли от соли и песка, то ли от усталости: предмет, который мог легко оказаться ларцом или только крышкой от ларца, или вообще дном крошечной лодки, был погружен в землю и по большей части присыпан песком и галькой. Снизу, как теперь становилось ясно, увидеть его не смог бы даже Альдо, – сверху же взгляду открывались плотно сбитые аккуратные доски, какие можно было бы встретить на всевозможных сундуках, на новых кораблях или на различных деревянных щитах, постепенно перекочевывавших в Старом Свете из рук воинов на стены их родовых поместий. Конечно, это мог быть и просто случайный обломок изысканной мебели, вынесенный на берег задолго до появления здесь кендера, а затем за многие годы занесенный песком.

  Пока низкорослик рассматривал что-то внизу, на вершину утеса удалось взобраться Шишими. Древесный корень как будто специально рос именно над трещиной в скале, чтобы карабкающимся было удобнее за него ухватиться. В этом определенно был какой-то подвох. Подвох чувствовался и в чернеющей над обрывом тени незнакомого леса. Волки, а может быть и бродячие минотавры или еще какие-нибудь хищники наверняка поджидали там свою добычу. С другой стороны, покрытая травой земля впереди была просто усыпана всевозможными палками, торчащими из земли корнями, камнями, а дальше, наверное, еще и костями волчьих жертв. Идти туда без обуви могло показаться ужасно неприятной перспективой.

  Тем временем, лишенный возможности спокойно любоваться пейзажами Дориэль вырвался из окружения черепах. Два чудовища проследовали за ним почти след в след, оставив, впрочем, попытки укусить эльфийские пятки. Третья же черепаха, та самая, которой досталось от гоблина, заметно отстала и, продолжи маг бежать в том же направлении, наверное, уже не смогла бы догнать его. С каждой секундой всё дальше сваливавшееся к горизонту солнце теперь раздражающе светило Дориэлю в глаза, стоило только поднять взгляд к тому месту, где за вершиной утеса скрылся до этого Сглаз.

  Конечно же, доступа ко всей сети нет. Следовало ожидать: это все-таки корпораты, и развести разводилу обычно сложнее. Но если они обрубили все кабели, они все равно принесли тебе этим пользу: значит и Д. Тауншенд не сможет получить над чем-нибудь удаленный контроль. Это еще не мат, но их ферзь вне игры. А у тебя есть две пары пулеметных турелей – пусть они считают врагами всех, кроме… Нет, это не правильный подход. Пусть они считают врагами только морфов и сотрудников корпорации. Даже наемных работников лучше исключить из списка. Чем больше перечень исключений, тем сложнее определить саботажника. Пусть подозревают друг друга: турели прикованы к одному месту, а подозрения ходят вместе с людьми. То же самое с пеномётами. И настроить их на открытие огня при обнаружении целей без дополнительных триггеров.

  В блоке сенсорной депривации маринуется Моррис. Имущество корпорации. Даже если ты разбудишь её и убедишь сотрудничать, как объяснить это «Юрэю»? Какую пользу может принести старший лаборант с псионикой в скобках? Она псионик? Ты рискнешь подпустить к себе кого-то такого? Безопаснее отравить раствор или повысить давление жидкости в камере до несовместимого с жизнью уровня. С другой стороны, «психологическая травма» и «рекомендовано освобождение от должностных обязанностей»… Проснулась совесть? Один из безглазых детишек отправил ей в мозг отпечаток своих ощущений от происходящего? Как она оказалась в камере? Её приволокли силой? Логи… Главный терминал центра.

  Терминал центра недоступен… Зато доступен призрак Марии Накано. Терапевтический ИИ обязан иметь актуальную информацию о пациентах для взаимодействия с ними. Значит даже при блокировке главного терминала, копия актуальной информации все равно будет в базе ИИ. Иначе ей пришлось бы каждый раз обращаться к терминалу, и в виду его недоступности система перестала бы функционировать.

  «Мария Накано, что произошло с Джослин Моррис? Нет, у тебя нет выбора и придется дать доступ к персональной информации. Да, у меня есть необходимые права, не зря же я расширяла привилегии атмосферного терминала всё это время…».

  Хорошо было бы выполнять несколько задач одновременно, но прямоток работает со скоростью мысли. В противном случае ты бы ответила что-нибудь пришедшей в себя «Кей», попробовала бы через пульт и мультитул влезть в ИИ терранского дроида, подумала бы об устройстве вселенной и потратила бы минуту на внутренний монолог. Но прошло только мгновение и всё оно в сети.

  Зажатый между лесом с одной стороны и обрывом с другой, Альдо поспешил на восток. В том, что это был именно восток, сомневаться не приходилось: солнце решительно светило кендеру в спину, а дело явно шло к вечеру. Бывалый путешественник мог бы точно сделать вывод, что лес таким образом начинался к северу, а на юг до горизонта простиралось море: неудивительно, что в старину его называли Бескрайним. Сказать что-либо о масштабах суши, впрочем, было затруднительно. И на западе, и на востоке вид преграждали скалистые мысы, покрытые точно таким же высоким и непроглядным лесом как с севера: выйди Альдо на такой мыс, быть может, с его края можно было бы рассмотреть как далеко изгибается дугой берег в окружении волн, но отсюда видно было только камни, песок, эльфа, гоблиншу и несколько черепах. Хотя… Что это там внизу?

  А в это время Шишими стремилась вверх. Плащ слетел с головы черепахи на пляж и так и остался брошенным на песке до лучших времен. Обрыв же впереди сулил продолжительное восхождение: всего-лишь секунды, но эти секунды тянулись. Утес не был маленькой изгородью, через которую можно было бы перемахнуть в один прыжок, а требовал напряжения сил и немалой ловкости, чтобы лезть вверх, а не скользить, лишь едва замедляясь, по осыпающемуся песчанику вниз. Впрочем, природная склонность зеленокожего народца к тому, чтобы лазить по всевозможным камням и пещерам определенно шла на пользу торговке: уж половина скалы точно осталась теперь позади и вместе с ней безнадежно позади остались свирепые черепахи.

  Кровожадные амфибии, впрочем, упустив прыткую «водоросль», переключили свое внимание на Дориэля. Слова его, хоть и могли бы подействовать на иных братьев меньших, вроде людей, казалось, на черепах не возымели никакого эффекта. Одно из чудовищ приблизилось первым и тотчас получило кованным гвоздем точно по панцирю, оставив на том заметную царапину, но, очевидно, не ранив и не замедлив саму черепаху: амфибия тотчас попыталась укусить эльфа в колено, однако тягаться с магией эльфов было ей не по силам. Две её приятельницы подползли еще с двух сторон, окружив целителя, и попытались повторить маневр с укусом, однако и их ждала неудача. Природный панцирь и панцирь магический столкнулись в тесном конфликте и сама по себе такая ситуация, как могли бы заметить низкорослые наблюдатели, могла разрешиться очень не скоро.

  – …Всего-лишь хотела показать штуку, которую отдал корпорат, – закончила за «Кей» фразу, отойдя на пару шагов в сторону, чтобы не портить «тактический треугольник» и дав пару секунд на развитие событий. Осторожно взяла из руки «Юрэя» устройство. Зачем было так сильно её бить? Отыгрывается на бедняжке после «Слизняка»? Хорошо, конечно, что позаботился о безопасности, но раненный союзник ведь хуже мертвого, и не важно, «некомбатант» это или «дружественный юнит». Да, врет. Все врут. В конце концов, вали всё на мертвых, им все равно.

  Так ведь, младший надзиратель Кортес? Или у коллаборациониста Кортеса была семья, которая лишилась защиты и привилегий? Однако «035», «104», «112» и «594» – это тоже семья, и почему-то они гораздо важнее.

  Будь ты медиком, а не специалистом по вскрытию электронных систем, наверное, подбежала бы к «Кей», проверила, нет ли сломанных ребер, оказала бы первую помощь. Может быть даже, сказала бы какие-то слова утешения. А так, что ты можешь? Ты можешь подключиться к сети комплекса и задать творящемуся здесь твоими стараниями хаосу какой-нибудь вектор. Затем ты можешь пристроить к делу терранский реликт, найти пилота – живого или искусственного – добраться до челнока и свалить отсюда, активировав за собой систему самоуничтожения. Это ты можешь. А если можешь – делаешь. Но прежде…

  – Не надо бить слабых без нужды, когда они больше не представляют угрозы. И, Кей, врать все время тоже не надо, особенно тем, кто пытается вытащить тебя отсюда невредимой. Да, уже поздно. Миритесь. И смотрите, чтобы в этой комнате больше никто не умер в ближайшие пару минут.

  Раздав указания, села на пол за одной из труб с краю, чтобы не было видно ни со стороны двери, ни с того места, где приземлилась «Кей». Вынула шлейф. Полетели…

  Может быть, будь у Альдо при себе нож, он смог бы выточить из какой-нибудь ветки простое копье. Будь у него нож, он смог бы отрезать часть одежды и сделать пращу для метания камней. Будь у него нож, кендер мог бы даже использовать сам этот нож как оружие. Но ножа не было. А без ножа и камешки все казались какими-то мелкими, и ветки были какими-то хлипкими, и в общем и целом край леса не предвещал найти оружие, которое было бы хоть чем-то эффективнее голых рук. Внизу на пляже, с другой стороны, хватало выброшенных на берег обломков всех видов, и булыжников, которые можно было бы просто взять в руку и бить, пока не расколется даже черепаший панцирь, – но всё это было там, внизу, а здесь, наверху, уже не было ничего.

  Однако наверх теперь спешила и Шишими, приблизившаяся к трещине в скале, где слой песчаника толщиной в локоть отходил от основного массива. Позади, раненная черепаха спешила следом, но скорости ей явно не доставало, чтобы угнаться за пронырливой гоблиншей. Спешил следом и Дориэль, который, все-таки, как оказалось, был способен неплохо бегать, хотя и выглядел теперь потерявшим равновесие и случись необходимость ему махать этой жуткого вида палкой с гвоздем, ближайшие пару секунд после спринта он не попал бы и по утесу. Впрочем, роста, по крайней мере, с гоблинской точки зрения, ему было не занимать и остроухий все еще выглядел угрожающе. Не так угрожающе, как приближавшиеся черепахи или минотавр, который куда-то пропал, но явно более угрожающе, чем Альдо или тот человек, отбившийся от группы в самом начале.

  Говоря о Сглазе, преследовавшая его черепаха сползла с камней в воду и зеленоватой тенью под поверхностью прозрачной воды устремилась к месту сражения: кажется, в воде эти чудовища были куда быстрее, чем на суше. На берегу же тройка плотоядных амфибий практически зажала эльфа и гоблина в угол.

  Восхождение Альдо продолжалось: вот наконец скала была позади и ухватившись за корень, который волею судьбы не оказался магически измененной змеей, готовой укусить расслабившегося исследователя за руку, кендер взобрался-таки на вершину утеса. Открылся ли отсюда роскошный вид? Увы, если раньше зоркому взгляду искателя приключений мешала скала, то теперь такой же стеной перед ним стоял лес: настолько плотными выглядели эти заросли, что могло показаться, будто деревья – строй воинов, сомкнувших ряды, дабы не пропустить врага, желавшего всего-то получше изучить незнакомый остров. Впрочем, среди сплетенных ветвей и зеленых кустов все же виднелась пара просветов и обломленные веточки вместе с характерными отметинами на земле говорили о том, что в лесу водились какие-то звери. Зачем они выходили к берегу временами? Может быть, чтобы пожевать травы, в изобилии растущей под лучами яркого солнца между краем леса и краем обрыва.

  Впрочем, лес все равно не выглядел гостеприимным. В темноте под сенью деревьев чувствовалось присутствие хищников. Быть может, они и не представляли бы угрозы минотавру, что бросился в заросли едва достиг вершины обрыва, но вот для Альдо какой-нибудь волк мог легко оказаться последним зверем, что мог бы встретиться ему в неизвестных землях. Нет, чутье не просто кендера, а кендера изрядно попутешествовавшего обязано было подсказать: одному без огня и оружия в лес соваться не стоит.

  Аякс, впрочем, не был кендером да и путешествовать ему едва ли доводилось, ведь хозяева не брали минотавра с собой даже если отправлялись в дальние страны. Плаванье на «Сирлин» стало исключением и наградило лишь знанием о том, насколько могущественна морская стихия. Поэтому лес манил, обещая все блага на свете – так диктовала природа: спрятаться в темноте, среди деревьев или каменных стен, в зарослях или в глубине лабиринтов. Бегом он сорвался с места и бросился в лес, забыв обо всем и от всего скрывшись.

  А внизу разразилась битва, в которой гоблин и эльф выступали союзниками и сражались со страшным врагом: плотоядной морской черепахой. Удар Шишими попал в цель. Чудище взвыло подобно сигнальному рогу, но вой быстро сменился хрипом, ведь острая щепка вонзилась прямиком в черепашью шею. Темная кровь хлынула из жуткой раны, но даже больше чем причиненные торговкой страдания напугать могло то, что несмотря на это черепаха до сих пор оставалась жива. Дориэль крикнул и попытался запрыгнуть на скользкий панцирь, но амфибия сдвинулась с места и эльф промахнулся.

  Чудовище же устремилось напрямик к своей добыче: говорящей водоросли. Движения черепахи не были быстрыми, но были, казалось, наполнены силой – напором, перед которым не устоял бы ни один щит. Однако Шишими была умнее и вместо того, чтобы подставлять черепахе что-либо, за что та смогла бы её укусить, она нашла другое, куда более элегантное и практичное решение. Впрочем, вой чудовища сыграл свою роль: другие черепахи зашевелились по всему берегу и вместо того, чтобы вальяжно ползти под лучами перевалившего через зенит солнца, некоторые из них затопали по песку, спеша к месту битвы. Другие же отвлеклись от жевания прибрежных колючек и потянулись, пускай все еще медленно, к Шишими и Дориэлю.

  Наверное, в такой момент надо тяжело вздохнуть и сказать технику Мао, чтобы она прекратила врать. Прекратит ли она врать после этого? Ты бы на её месте поняла, что кто-то нашел в твоем обмане изъян, в тебе – программную уязвимость, и теперь этот кто-то не только представляет угрозу, но и требует более серьезного подхода, при котором изъянов уже не будет. Или во всяком случае, даже если они будут, то ты их уже не заметишь. Нет уж, пусть «Кей» дальше думает, что ты доверчивая дурочка, которая верит всему, что ей говорят.

  С другой стороны, если ты, в роскошном боевом скафандре и с «Юрэем» в телохранителях, притворишься, что веришь настолько очевидной лжи, то уже твой обман станет для других очевиден. Тогда тебе продолжат очевидно врать, чтобы не подавать виду, но по-настоящему обманывать тебя будут совершенно иначе. Старый прием: одна ложь для совсем глупеньких и другая чуть посложнее для считающих себя умнее всего остального стада. На самом деле, все они врут. Вот даже «Юрэй», наверняка, не всегда честен. Наверное.

  Можно было бы просто убить корпоратку. По крайней мере, на этом этапе ты уже можешь перестать обманывать себя тем, что это тяжелая жизнь имперцев в Ренго заставила её работать на гурров. Она утаивает от тебя тот факт, что эта комната подключена к сети комплекса не хуже любого поста охраны, и то, что если морф-частица способна распространяться спорами в воздухе, то отключив фильтры можно заразить всех, кто еще не нашел скафандр. А ведь скоро, если верить «призраку Марии Накано», до сих пор дышащие местным воздухом начнут дышать аммиаком. И если морфы, может быть, еще окажутся способны это пережить, то весь «неосвоенный биоматериал» испортится.

  Можно заставить её тоже подышать этим воздухом, пока ты ковыряешься в настройках фильтров. Какая-нибудь союзарская сволочь именно так и поступила бы. Да и вообще много разных сволочей поступили бы именно так. Кто ты будешь после этого? Эгоизм и его общественно полезное проявление: если Ты перестанешь уважать Себя, сделав по отношению к кому-то другому гадость, то заботясь о Себе, ты избавляешь от неопределенной гадости, которую могла бы сделать, и всех остальных. Мы определенно не будем добавлять споры морфов в атмосферу. Да ведь, сестренка? Думала ли Ксу Мао, что она определенно не будет удалять детям глаза?

  Можно предложить ей отдать устройство, которое она предположительно забрала у мертвого корпората. Но вся эта версия кажется уже не такой актуальной с учетом стоящего за стеной терранского «жестяка». Потому что это вообще никак не вяжется с прорывом через морфов или даже просто с тем, что они – «Кей» и корпорат – вообще были в той комнате. Если были, то каким образом выжили? Однако «Жестяк», хоть и должен бы быть в музее, является одной из тех штук, которые ты предпочла бы оставить себе. Вот репликант пятой серии, «Юрэй». А вот терранский механоид, «Жестяк». А вот электрическая собачка-убийца. И в отличие от музейного револьвера, музейного охранного дроида можно забрать себе, потому-что СБ выйдут не на тебя, а на него, а у него, помимо двух ПП в манипуляторах будет еще бочкообразный корпус, начиненный взрывчаткой, и твоими стараниями директива имперского шиноби в ИИ.

  – Дикость. Ты отобрала что-нибудь у корпората перед тем, как он умер, Кей?

  Спросила и вновь стала всматриваться в её поведение. Сейчас она скажет, что нет, и ты заметишь, что она снова лжет. А затем ты не подашь виду и посмотришь, можно ли правда подключиться к сети комплекса через атмосферные терминалы. И может быть даже придумаешь, как отправить в музей «Жестяка» или даже оставить себе. Но ожидание в самом деле о чем-то напоминает. И вот снова вспышка…

  Так-так… Значит, цель перехода через предположительно заполненные морфами помещения – большой-большой секрет. Окей, «Кей». Окинула взглядом комнату еще раз: куда дальше? Проход вот за этой плитой? И что, кстати, там может щелкать? Еще одна «собачка»? «Шестой» репликант? Механизм двери? Чей-нибудь сонар? Турель в потолке? Дрон-разведчик был бы сейчас очень кстати.

  – Что мы увидим за дверью? – задала имперке вопрос, жестом приглашая ту открыть потайной лаз.

  Взглянула на подозрительно большое количество гильз. Странно: пальбу на этаже ведь услышала бы. Корпорат настрелял десяток гильз одновременно с очередью «Юрэя»? Могла ли ты не расслышать одну частоту, скрытую под другой? Или здесь произошло вообще что-то в корне иное? На случай побега «образцов» у гурров, вроде бы, были припасены какие-то индивидуальные средства защиты… Допустим, одно такое было у «кетчупа номер два», и с его помощью они прошли через предположительных морфов в лепестке «D», техник Мао это увидела и решила забрать оберег из детских мозгов себе, корпорат попробовал пострелять ей вслед, но этим спровоцировал «Юрэя», который и вытащил убегавшего техника в коридор, а затем зашел в комнату и добил стрелка. Версия? Версия. Безупречная? Нет. Как её проверить? У «Кей» должно быть отнятое устройство.

  Опять же, если эти двое сидели здесь и через дверь могли пусть не видеть, но слышать, что происходило в рекреационном центре, включая танцующие голограммы и пальбу, почему они не воспользовались моментом, а предприняли что-то только когда всё уже было кончено? Совещались? Запрашивали указания? Были заняты чем-то еще? Эта комната… Взглянула на трубы с дисплеями, скользнула взглядом по ящикам. Может быть, они не проходили мимо, а в самом деле шли именно сюда?

  Когда поверх головы вцепившейся в него гоблинши Дориэль окинул взглядом пляж, ему тотчас стали ясны две вещи: на пляже было очень много камней и на берегу хватало корабельных обломков. Нельзя было точно сказать, достаточно ли булыжники были тяжелы, чтобы расколоть черепаший панцирь, но по крайней мере их не нужно было искать. Среди обломков же на глаза попалась пара острых щепок, которые легко могли бы сойти за длинный кинжал в умелых руках; но самым привлекательным оружием, все-таки, казалась большая доска с длинным ржавым кованным гвоздем, очевидно, капитально застрявшим с одной стороны и способным послужить чем-то вроде клевца, если доской удалось бы хорошо замахнуться.

  В это же самое время, в стороне от целителя и торговки, Альдо изучал цепким взглядом утес – да, по нему можно было взобраться, но задачка могла оказаться отнюдь не из легких. Конечно, сам он, наверное, справился бы, но вот эльф – громила явно не смог бы вскарабкаться по узкой трещине в песчанике так, чтобы половина утеса не осыпалась на него сверху. С другой стороны, многообещающим выглядел теперь тот край лагуны, где до этого кендер приметил черного минотавра: обрыв там был не таким высоким и парой хороших прыжков можно было преодолеть зазор между выступавшими из волн камнями отрога и верхним краем береговой скалы. Риск разбиться, но риск по сравнению с прочими наименьший. Вот только на пути, похоже, обосновались уже местные жители – черепахи не теряли времени даром.

  «Уроды», значит. Техник и корпорат, сунулись туда, увидели кучу морфов, прорвались сюда, закрыли за собой дверь, посмотрели в этот коридор и решили пострелять по тебе… и «Юрэю», в основном по «Юрэю». Они сделали это вместо того, чтобы попытаться начать переговоры или по крайней мере затаиться. Звучит крайне логично и правдоподобно… Нет. А если «Кей» что-то об этом недоговаривает, то с какой целью? Они, что, уже знали, что «040» теперь ходит по комплексу и добивает всех корпоратов? Если знали, то что это была за «гениальная» идея в него стрелять? Только разозлишь и подчеркнешь, что ты не индифферентный ноль, которому разрешено действовать диспозитивно, а вполне себе единица, которую нужно уничтожить.

  Да, можно было бы спросить её о том, почему они открыли огонь, но это был бы бесполезный вопрос, поскольку правдиво на него ответят только в случае, если правда будет более выгодна. И в любом случае, ни правдивый, ни ложный ответ не дадут какой-либо новой информации, если ты не сможешь понять, что именно люди пытаются скрыть, или какую преследуют цель, говоря правду. Лучше выяснить изначальные цели, а уже от них строить цепочку выводов и проверять, как действия соотносятся с названной задачей. Например, высказывание о том, что ни Кей, ни корпорат ничего не помнят, плохо соотносится со знанием о морфах в соседнем помещении, о температуре снаружи и стрельбой по незнакомцам, которые выглядят как спасатели.

  Взрывы снова… Отступила на шаг к стене на случай внезапного обрушения, но не свела взгляд с сомнительной честности техника. Твои эмоции стабилизирует имплант, а без него как бы ты сейчас реагировала? Вжалась бы в эту стену и ждала бы пока всё пройдет? Заозиралась бы по сторонам? По крайней мере, ты бы не болтала без умолку, перестав отдавать себе отчет в том, что говоришь. Хороший момент для вопроса.

  – Куда вы шли с корпоратом, Кей?

  Странное существо. Большое, черное, похожее на быка, но встающее на две ноги как человек – вот что увидел Альдо, когда Аякс выбрался на каменистый берег. Во время своих путешествий, кендеру, конечно, как и многим другим, встречалось видеть рабов-минотавров, но они все равно были редкостью. То, что такое существо занесло и сюда, могло бы показаться крайне удивительным событием. Для Аякса же удивительным было другое: быть может, впервые в жизни, он сам определял свою судьбу и даже морские волны были не в силах ему помешать.

  Прибрежные камни скалистого выступа, отрезавшего лагуну от открытого моря, были гладкими, скользкими и то и дело выскальзывали из под копыт: как легко, наверное, было бы ходить по ним человеку, но для минотавра это стало еще одним испытанием. Один неверный шаг и галька покатится под ногами – вес массивного тела потянет вниз и если не успеть вовремя подставить при падении руки, совсем не сложно здесь будет расшибить голову. Но по крайней мере он больше не был во власти течения. Больше не был вообще в чьей-либо власти. Концепция слишком сложная для того, кто рожден был и всю свою жизнь провел лишь рабом.

  Любопытное встретилось и Шишими. Конечно, за зарослями не нашлось скрытого лаза, но это говорило скорее о том, что раньше здесь не было достаточно сообразительных гоблинов, чем о том, что лаза в принципе не могло быть. Зато при осмотре тех самых колючек торговке на глаза попалось нечто иное: многие ветки на сухих шипастых кустах были как будто откушены на высоте, где у человека бы было колено. И конечно, следы лап-плавников на песке тянулись от берега прямо сюда.

  Окликнув Сглаза и получив в ответ лишь небрежный взмах рукой да неразборчивое ворчание, Дориэль принялся собирать топливо для костра чуть поодаль от того места, куда в итоге пришла Шишими. Тонкие ветки ломались весьма неохотно хоть и были, как могло показаться, полностью лишены жизни. Впрочем, хоть эльфу и удалось преодолеть вездесущие колючки, трение веток не давало видимых результатов. Казалось, такой метод мог занять времени даже больше, чем целая эльфийская жизнь. Могло показаться даже, что разведение огня трением и вовсе было лишь мифом, а может, проживший слишком долго среди людей эльф просто не знал, как правильно это делать. Сомнения накатывали на сознание как волны на берег и с каждым разом всё меньше хотелось продолжать это бессмысленное занятие.

  Через какое-то время, впрочем, остановиться пришлось все равно. В той стороне, куда ушел Сглаз, что-то тяжелое вдруг плюхнулось в воду, очевидно с одной из скал вдалеке. Несколько больших зеленоватых сполохов метнулись к пляжу под прозрачными волнами и вскоре на песок выбрались жители этого берега. Огромные, размером с человека, морские черепахи. Первым вскрикнул ушедший от группы Сглаз, когда одна из амфибий, очевидно, попыталась укусить его за колено.

  Выслушала новую знакомую, но ничего не сказала. Люди. Заставь человека бояться, а затем позволь им расслабиться и узнаешь то, о чем даже не спрашивала. Хорошо, когда ты знаешь о такой уязвимости и заранее убедила себя в том, что ты – это твоя легенда. В этом случае, всё, что ты скажешь или даже подумаешь, будет дезинформацией. Но если ты наивно считаешь, что кому-то когда-то правда можно начать полностью доверять — вот пример: Мао будет точно так же рассказывать о тебе следующему, кого встретит. «Убедитель у неё был очень убедительный». И если Крейн был просто придурком-надсмотрщиком, которого в любой момент можно было совершенно заслуженно бросить под мимо проходящий поезд, то этот второй тип попутчика будет таскаться за тобой следом и притягивать неприятности, а ты будешь считать, что делаешь не глупость, а хорошее дело.

  Включается знакомая паранойя. Ведь всё это – старая как Терра концепция таргетированных стимулов. Тебе нравится фиолетовый цвет? Ассоциируешь себя со слабыми и угнетенными? Предпочитаешь девушек? Работаешь с электронными системами? Вокруг тебя постоянно гибнут люди? — «Получите продукт, который подходит именно вам». Не так банально, как подсунуть какому-нибудь военному ребенка-беженца, превращающегося в робота-убийцу как только его приведут в бункер, но смысл тот же. И вот теперь ты говоришь:

  – Это не имущество корпорации. Она временный наемный работник, у которого не было выбора. Идем дальше.

  Поворачиваешь голову в непрозрачном шлеме скафандра к ней и добавляешь:

  – Не отставай. Как тебя зовут, кстати?

  …И если всё, что она говорит – выученная легенда, зовут ли её по-прежнему Мао? Делаешь шаг в сторону двери, которую сторожит Юрэй, но все равно не подставляешь попутчице спину. Тормозить некогда. Нужно спешить.

  Морковь внешне похожа на морфов. Морфковь. Морф-кровь? Фиолетовый. Красивый цвет.

  – Техник по найму, – тон остался все такой-же безразлично-холодный, – можешь помочь нам и убраться отсюда вместе с нами, а можешь подождать пока мы уйдем и попытать счастья с СБ. Ты не гурр, так-что тебя они не просто прикончат, а вначале вынут из мозга твое сознание и хорошенько его отымеют, пытаясь понять, что здесь произошло. Как ты уже убедилась, браться за оружие не стоит в любом случае.

  Можно было бы сказать «имущество корпорации подтверждено» или даже просто «да». Так было бы надежнее и быстрее. Ты что, спасаешь ей жизнь за красивые глаза? Нет. Это техник. Доковый купол после взрыва и обрушения, наверное, уже полностью разрушен. Техник Мао может знать, где еще возможно найти чехол для дроида-докера помимо купола. Сойдет за оправдание? Нет – ты могла бы и сама получить эту информацию, забравшись в архив поставок комплекса через терминал охраны. Зачем таскать с собой очередную «человеческую уязвимость»? Почему «104» еще жив? Почему ты стремишься пробудить личность в «040»? Почему при этом способствовала убийству всех остальных? Потому, что одних должно быть больше, а других меньше. Ты считаешь, что должно быть больше техников-имперок с фиолетовыми волосами?

  От взгляда, впрочем, не ускользнул небрежно валяющийся на полу револьвер. Мао нужно встать на ноги или опереться на локоть; затем проползти, перекатиться или подбежать к револьверу; потянуться и схватить его; взвести курок – пережиток прошлого; нацелиться трясущимися руками и стрельнуть в броню. «Турели-Юрэю» при этом нужно развернуться по оси, и вдавить гашетку пулемета, порвав человека на окровавленные ошметки. Кто быстрее? Захочет «Техник-по-найму» проверить?

  А между тем, дроиды-докеры кажутся хорошей идеей. Манифест поставок... Ты же его видела?

  Саундтрек: ссылка, ссылка.

  Вспышки молний пронзили мрачные небеса. «Сирлин», казалось, плыла прямо в шторм, разрезая высокие волны – её команда мало что могла сделать во власти стихии и с каждой минутой, вместе с усиливавшимся ветром, всё выше вокруг поднимались пенные гребни. Раскаты грома и вой ветра не заглушали только угрожающий скрип главной мачты – свирепый ветер, казалось, был готов если не сорвать паруса, то разломить каравеллу на части. В гремящей мгле, где волны будто соприкасались с черными тучами, в грозовом зареве мелькали острые скалы – верная смерть, затяни туда волны корабль.

  «Сирлин» качнулась под ударом волны, и эльфийку, которая присоединилась к команде в последний момент, а позднее вместе с Альдо очищала чарами морскую воду, отбросило к борту. Вспышка молнии сверкнула совсем рядом и новый раскат грома заглушил крик, когда порывом ветра её смело с палубы. Каравелла качнулась вновь и теперь ветер развернул её боком к гребню-убийце. В каюте Шишими треснули доски и зияющий провал в штормовую бездну открылся там, где раньше была стена корабля. Новая волна надвигалась на беспомощный корабль, но сделать было уже ничего нельзя: треск мачты прокатился по палубе и с рывком, повалившим с ног Дориэля, бизань улетела в бушующее море. Через пролом в правом борту Сглаз увидел, как прыгают за борт матросы. У них не было шансов спастись.

  А затем, вода захлестнула корабль и судьба «Сирлин» была решена.

  Море успокоилось только с восходом солнца и его жаркие лучи упали на спины тех четверых, кому удалось добраться до плавучих обломков. Течение несло их к неизвестному берегу, над которым короной сияла снежная вершина величественной серой скалы. Но после пережитого силы выживших были уже на исходе и лишь эльф, корабельный лекарь, все еще оставался в сознании. Прибой вынес обломки на широкий песчаный пляж. Кораллы скребли по коленям, испытывая на прочность одежду и резкой болью прогоняя прочь сон. Они выжили. Кендер, гоблин, эльф-целитель и убийца из людских королевств. Но теперь, без припасов, на незнакомой земле, одни – что ждало их? Быть может, уцелев в шторме, они лишь немного отсрочили неизбежное.

  А ведь могла и сама нарваться на эти пули… Скорее всего, не убило бы, но попадание могло повредить скафандр и тогда пришлось бы тратить время на его ремонт или поиск замены. «Цветник» будто целенаправленно пытается тебя затормозить. С другой стороны, для какого-то техника вот так стрелять в «Омикрона» – это, что, попытка суицида?

  – Жить надоело, да, техник? – холодно задала вопрос незнакомке.

  Теперь она в точно такой же ситуации, в которой была ты в момент первой встречи с ходячим танком. В отличие от тебя, она уже совершила тактическую ошибку, открыв по репликанту огонь. Провалила оценку ситуации. Очень может быть, что и манера речи «Юрэя» поставит её в тупик: ему такие формулировки кажутся предельно ясными, но человек непременно задумается о том, что собираются осматривать, что именно необходимо открыть и уничтожение чего последует в случае отказа. А пока человек думает, «Юрэй» молча отсчитает свои десять секунд и оторвет мыслителю голову.

  – Снимай шлем или тебя прикончат, – в том же тоне перевела слова машины на человеческий.

  Однако, где есть один стрелок, там может оказаться и двое. Кроме того, даже одинокий пленный все еще способен подорвать себя и всех оказавшихся рядом припасенной гранатой. На всякий случай отступила к противоположной стене, сомкнула пальцы на рукоятке разгонника и прислушалась к провалу темного зала. Может быть, лучше было бы добить очередную корпоратку здесь и сейчас и сберечь время? Все равно ты не заберешь её отсюда с собой: «имуществу корпорации» нельзя доверять. Лучше задумайся как вытащить отсюда «Юрэя».

  Джип. Перед тем как подогнать транспорт, «Злодейка» сидела откинувшись на спинку водительского кресла и, планируя дальнейшие действия и разговоры, крутила отчего-то в мыслях события дня и в особенности недавней пары часов. Ничего принципиально нового не произошло в этот день: убивать случалось и раньше, даже ножом; не было в новинку первой нападать на ничего не подозревавших местных, и даже здесь, в Лакумбу, это был уже второй такой случай; доводилось быть под обстрелом и не нахватать пуль, а затем латать менее везучих; приходилось отковыривать с одежды мозги, правда в прошлый раз они прилетели не от аборигена, а от второго пилота. Ничего из этого не было в новинку. Но. Всё это, все эти ошибки и подставы – всё произошло одной, практически непрерывной чередой.

  И ради чего? Их наниматель свалил, едва увидев «наследство». Сам старик был убит из-за того, что ввязался в разборки в никому не нужной стране. Местные? Кого волнует, кто здесь победит? А рубины… И где они? Ты потеряла один и не получила в замен ничего, кроме воды, которую нашла бы даром в любом другом месте. Вместо базы – заброшка. Ни условий, ни техники. И за то, что ты здесь, кажется, тебе никто не заплатит.

  Ирма открыла глаза и взглянула в сторону горизонта, прокручивая события дальше. Что было после перестрелки? Тарантас-самоделкин. В памяти возникла боль начала наемнической карьеры – силовая установка Ми-8. Переусложненная, до абсурда детализированная система, позволявшая отключать отдельно каждую лампочку на борту, но при этом для запуска машины проще было вызубрить до автоматизма, что и когда нажимать, и не разбираться, что каждый переключатель делал в действительности. В случае с чудом африканской мысли инструкция не прилагалась. Нет, она не была набрана плохо читаемым шрифтом на русском, она передавалась исключительно из уст в уста как какая-нибудь пневмония. Кое-кому понравилась бы такая головоломка, но, конечно же, никому из присутствующих.

  Летчица вздохнула, потирая уставшую шею – под палящим солнцем кожа покрылась капельками пота, которые теперь смешивались с оседавшей на всем вокруг мелкой песчаной пылью. Часто бывают здесь пыльные бури? Конечно. После тарантаса к Ирме в очередной раз пристал снайпер. Шотландец – жить не может без волынки и юбки. Таскать трупы животных разумных или промысловых? Интересный выбор. Как насчет иди нахер? Ничего не сказала, просто пожала плечами и присыпала песком пару луж пролитой крови. Старикан Рэндалл не одобрил бы такое отношение к делу и людям, но где он теперь? Может быть, потому и получил пулю, что стремился сделать все время больше, чем следовало?

  Ирма вздохнула еще раз. «Скотина же ты, Рэндалл. С того света умудрился заставить меня тащиться черт знает куда, чтобы помочь бесхарактерному еврею, который все равно всех кинул». Дальше были два часа бдительного ожидания и выжидательного наблюдения. Засада на ветер. «Бывалый» с «Зенитом» сами попали в засаду москитов: еще бы, мелкие гады слетаются на запах крови. Летчица сладко улыбнулась вселенской справедливости и тому факту, что её саму мошки и комары все-таки не кусали.

  Она завела транспорт и медленно выкатила его к двери бойни, где «Бывалый» и «Тень» тотчас набросились с предложениями.

  – Я не хочу слишком нагружать джип, – Ирма заговорила спокойно и слегка устало. – Это значит, что мы не будем цеплять к нему электромобиль, мы не будем загружать его непомерным количеством туш и мы не поедем на нем через джунгли. Если вам очень хочется рискнуть заглохнуть где-нибудь посреди пустыни, то рекомендую делать это самостоятельно и взять для этой цели автобус.

  Она выдержала короткую паузу, впрочем не дав достаточно времени для того, чтобы кто-то успел вставить слово, и договорила чуть более бодро.

  – Но вода нам нужна. Техническая. Литров двадцать.

  Пункты выдачи скафандров. Ну да. Как будто там есть скафандр по размеру «Юрэю». Сверху всё рушится. Стены трескаются. Сейчас весь шпиль сложится гармошкой. О чем вообще они думали, запихивая то, что предназначалось для космоса, в планетарную гравитацию? «Пару десятков тысяч безглазых детишек Цветник как-нибудь продержится, а затем переедем в Дендрарий»?

  Можно было бы еще спросить у вселенной что-то вроде: «И как спрашивается проследовать? Ты что не видишь, что коридор основательно забит тушей Уильяма Тимберли?» Но не спросила. Мария в самом деле не видит: сеть отключена, все системы работают автономно, и в результате, доступа к камерам в коридоре у терапевтического ИИ теперь нет. Модуль структурной диагностики, с другой стороны, может быть вшит в каждую отдельную систему, чтобы включать вот такой сигнал даже в режиме автономной работы: станция орбитальная, а Войд – не ледяная токсичная атмосфера, но ничуть не менее смертелен.

  Впрочем, всё это лирика. Задача не поменялась. Добраться до ближайшего пункта охраны как можно скорее. Лепесток «D» так лепесток «D».

  – Нам надо идти. Цель: пост охраны лепестка «D». Лучше успеть выбраться из шпиля до того, как всё рухнет.

  – Просто царапина, значит? – решила подсказать репликанту человеческую формулировку, все-же выдав в интонациях облегчение от того, что полевой ремонт проводить не придется. – Крутяшка.

  Оглянувшись в коридор с танцующими отражениями, мыслями вернулась к насущным проблемам. «Спасатели прибыли», – слизняк сказал перед тем, как его заткнула пулеметная очередь. Так себе новости. Ты наверняка знала время реакции группы зачистки, и значит, если они уже прилунились, а ты всё еще здесь и даже не у терминала систем безопасности, всё действительно пошло не по плану «А». Ты слишком много времени потеряла в лифтовой шахте и еще больше, наверное, провалялась просто в отключке. Теперь, если и дальше тянуть, убраться отсюда ты сможешь разве-что реанимировав крейсер. Действовать нужно быстро, но четко – времени на еще один «рэндом энкаунтер» у тебя больше попросту нет.

  Вернулась в корабль памяти – вот она схема станции. Даже если эта хреновина сдохла, сожрав полную ленту пуль, пробраться через неё дальше все равно не получится – коридор заткнут тварью как пробкой. Маршрут на ярусы выше и ниже будет или чересчур длинным, или потребует идти через центральный колодец шпиля, а его наверняка контролируют либо морфы, либо каратели. Может быть, конечно, тебе повезет и на лестнице ты встретишь всего-лишь «шестых» репликантов, но один раз ты уже понадеялась на везение. Остается лепесток «D». Именно там на волю выбрался первый образец, но может так получиться, что в поисках «имущества корпорации» морфы уже основательно расползлись по другим блокам и их концентрация теперь там не выше, чем где-то еще.

  И все-таки эта музыка слишком уж расслабляет.

  – Мария, выключи музыку.

  Вот так вот. Поэтому машины лучше людей. Рационально, надежно, без ошибок, без истерик.

  Бросила взгляд на танцующие отражения: а может, ты тоже нарцисс? Для своих черных дел гурры явно не поскупились на хороший терапевтический ИИ. Если бы эта проприетарщина еще не сливала производителю свои наблюдения, то определенно стоило бы обзавестись копией. Но задумайся, тебе нравится местный рекреационный центр, вой сторожевых собачек Д. Тауншенд, и вот теперь «Пятый», похоже, тоже твой лучший друг. Кажется, вкусами от местного начальства ты не так уж сильно и отличаешься. Как насчет всего остального? Опыты на детях – это, все-таки, уже чересчур, но разве мифологический Молох не детожор? Ты, конечно, выбрала имя в честь юркой пустынной ящерки зловещего вида, а не покровителя смерти, требующего человеческих жертвоприношений. Продолжай говорить себе это.

  Высунулась из-за угла, выждав секунду после слов железного дровосека. Живой. Хоть и побит. Окинула взглядом вновь закрытую дверь. Угроза устранена? Во всяком случае, то, что осталось от слизняка после затяжной очереди, осталось теперь с другой стороны шлюза. Приблизилась к репликанту, пытаясь вспомнить хоть что-то о том, как их чинить в случае таких повреждений. В конце концов, у тебя есть мультитул, но с другой стороны, «Юрэй» не то чтобы в полном смысле железный, а хирургия вряд ли твоя самая сильная сторона.

  – Ты как? – спросила по-человечески, но все же добавила, – Уровень повреждений и статус систем?

  Каким-то невероятным образом увернувшись от всего падающего, бьющего и хватающего, очутившись вновь в рекреационном блоке, отшатнулась прочь от шлюза, удаляясь дальше вглубь царства Марии Накано, где скрылась за углом перекрестка. Бросила отчего-то взгляд в сторону размазавшегося в коридоре трупа и забытого на полу старинного револьвера.

  – Мария Накано, активация симуляции. Создать произвольное множество моих копий в произвольном расположении, – скомандовала четкой скороговоркой программе-психиатру. Среди корпоратов ведь каждый второй – нарцисс. Наверное, не самый редкий запрос. Может сработать и принести пользу.

  На мгновение нырнула в корабль памяти, разом охватив мыслью отсек с надписью «Current Run». Саманта… Популярное имя. Мало того, что сама представилась Крейну какой-то Сэм, что совсем не обязательно является сокращением от Самиры; но ведь еще и в списке персонала станции Самант тоже, вроде бы, было несколько. Младший офицер Саманта Миллс? Вряд ли слизняк так обижен именно на неё. Скорее уж, Барански или Хершел. Только Барански – Дженнифер; а вот Хершел – самая настоящая «С». Что, ты правда так похожа на «детожора»?

  – Конечно, не Саманта, – изображая в интонациях приток адреналина, крикнула в сторону шлюза, чтобы дать время «Юрэю» добраться до пулемета, – Она явно та еще дрянь, да? Если ты так хочешь поймать её и порвать на части…

  Разговаривать с морфами так, как если бы они были обычными людьми, наверное, не могло быть в той же степени эффективно, но ведь и в полной мере обычных людей не бывает. Каждый в чем-то чудовище, а значит в любом чудовище может в теории найтись и всё человеческое. Обида и ненависть всегда жаждут компании: настолько приятнее ненавидеть кого-то вместе. Нужно лишь прикинуться достаточно глупой и сделать вид, что ты так же склонна к обидам, – готово: ты прекрасный союзник, будь ваши общие враги «троглодитами», союзарами, «детожором» или кем угодно еще.

  Ошибка.

  Ты ошиблась. Ты пренебрегла причинно-следственными связями и приняла решение, основываясь на статистических расчетах: сопоставление рисков вместо анализа конкретной ситуации. Ты торопилась. Ты не подумала достаточно. Неправильное решение привело к гибели «Юрэя». Тебе тоже угрожает непосредственная смертельная опасность.

  Бежать?

  > Y_

  Дом? Тщета бытия. Сердце бьется – хочет жить в этом доме, но душа видит серость майского света и ей до слез отвратительна эта жизнь. Чаша разума наполняется горечью, и нектар ускользающего сна выливается через край, будучи легче. Водопадом он ниспадает с фарфорового края в пропасть, где было когда-то целое море – то была память; но теперь от моря осталась лужица – действия, мысли и чувства единственного вечернего часа. Нектар сна сливается с красным вином памяти и между ними лиловой чертой возникает новая мысль. Коль жизнь – ребенок, играющий в шашечки, то мы умрем, не оставив детей, чтобы те не играли в шашечки больше, а их игра не оказалась еще чьей-то жизнью. Твоё желание смерти в масштабах целого космоса. Остановится ли мир перед последним штрихом, почувствовав на коже острую сталь?

  Взгляд обращенный внутрь переведен отныне во вне, вынуждая щуриться от ядовитого света: смотри, как он проникает меж век, вонзается в глаза, заполняет сознание собой. Этот свет не твой друг – пусть кутает он тебя в солнечной неге, ты важна ему только как зритель, и всё, что тебе было дорого ночью, этот свет стремится прогнать. Настает новый день и ему все равно, кем ты была днём прошедшим. Будто гудок уходящего поезда: останешься ли стоять на перроне в ожидании того, что придет следом?

  Пусть успокоится сердце. Долгий вдох, тихий выдох. Повернула голову вправо, и сорвавшаяся с ресницы слеза потекла по щеке. Где ножик? Где та уверенность, что ты всё прекратишь, воспользовавшись простым кинжалом, и избежишь всей тысячи известных потрясений? Быть может, ирония — но все равно, так и не разлепив сонные веки, потянулась рукой куда-то, где должен бы быть край кровати. Наверное, память вернется в самое ближайшее время, а надежды на жизнь с чистого листа обернутся разочарованием – и ты вспомнишь, почему каждое утро ты видишь жестоким и серым, и почему всегда тянешься, проснувшись, к стальному тотему.

  Нет, винить объект в плохой подготовке к вечеринке глупо. Кто настоял на выборе именно этого отеля? Кто установил именно такие сроки? Кто препятствовал резервации комнат? Кто ограничил число телохранителей до тебя одной? Всё это были компромиссы между плохо и никак. И как это всегда бывает с компромиссами, они всё скомпрометировали. Можно было бы настоять на своём, запретить Энси половину из того, что ей сегодня хотелось, и в результате совершенно рассориться с ней. Это бы значительно облегчило сегодняшний день, но создало бы больше проблем для контракта в целом. Ты выбрала деэскалацию.

  Вытянув подопечную из-под Дугласа, выбежала в коридор – бегущие люди, полумрак. Забрала телефон – Энси рядом, не отстает. Может быть, ты и вытащишь её отсюда живой. Вперед по коридору, бегом – в одной руке смартфон-фонарик, в другой – Glock 43. Свободных рук, чтобы еще и вести объект, нет, а значит Энси сама по себе. Но по крайней мере ты знаешь, где она находится, и это достаточно близко. Сзади наступает белесый туман, проникший, конечно, через открытые двери и окна, а нижние этажи, наверняка, уже давно заполнены им – ты достаточно раз видела, как стелется по земле дымовая завеса, чтобы представлять себе движение и этого облака. Убегать вниз бесполезно.

  Разорвала дистанцию – время на то, чтобы ворваться в одну из комнат. «Т» минус триста пятьдесят секунд.

  Тянет за руку незнакомка – ну держи, чего же? Пойдем с тобой в кинотеатры, трактиры, кафе. Оторвала от подушки голову. С комнаты взгляд на себя перевела – одета: не в пижаме и не нагишом гостей встречать. Так и упала ночью, усталая, даже покрывало с постели не сбросив и одеяло не развернув? Люди так, верно, в обморок падают. Мягким и нежным черным рукавом водолазочным по векам и щекам провела, капли утренних слез с кожи снимая, будто росу с листьев; а взгляд вновь как магнитом к плакатам тянет: «В чем же клянешься ты концертному идолу? И коль обещаний не помнишь, освобождена ли от них? Если ж слова то были чужие, освободишь ли других, обо всем позабыв?». Не клятвами решаются судьбы мира.

  На ноги поднялась, родной незнакомкой влекомая. Отступил на шаг барабанщик сердечный – не тело твое теперь бьет, а мерным стуком задает ритм: «Ступайте же, бравые воины, по коридору на кухню колонной по двое, шагомммм-арш!». Проносится мимо царство дверей – коридор; кухни стекло, кастрюли бурление, солнца оконный свет, звон посуды, голоса незнакомых людей. Паша и «Мане». А может, «Моне»? Снова «Ира» – глас одиночества. Настороженность. «Знаю ли я тебя?» – неуверенный взгляд.

  Нашла у стола табуретку, спиной прислонилась к стене. Взглянула на белый оконный квадрат: картина в жанре кубизма.

  Развернулась обратно к Паше.

  – Память отшибло, – сказала спокойно и тихо, изучая чужое лицо.

  С секунду поразмышляла над ответом «Юрэя». Передатчика у него нет… Интересно, Д. Тауншенд постаралась или сам себе его выдрал? А может, брахийский артефакт выжег имплант? С другой стороны, ничего удивительного: «Пятый» наверняка долго кочевал по рукам прежде, чем закончить свою репликантскую карьеру и «проснуться» здесь. А если до корпоратки он охранял какую-нибудь шишку из картеля, то те ребята наверняка вынули из него передатчик просто потому, что не смогли бы грамотно воспользоваться им сами и побоялись, что им воспользуется кто-то другой. Ты, скажем. Найти объяснение просто, но это не сделает его истиной, и по сути, к уравнению под названием «Юрэй» добавилась еще одна неизвестная переменная. Напрягает.

  Шагнула в дымовую завесу, понимая, что что-то не так. Статистически, обходить дымчатую угрозу опасней, чем пройти сквозь неё, и к тому же, это бы заняло больше времени. Вдобавок ко всему, неизвестно, как далеко распространился странный туман – не исключено, что пути в обход попросту нет. Остается только следовать за железным дровосеком и соблюдать осторожность. Но вот подтверждение опасениям – что-то хлюпает под ногами.

  Звук тотчас подталкивает к неожиданной мысли. Сонар! Может быть, ты ничего и не видишь, но слышишь. У тебя есть акустический имплант, довольно точно улавливающий источники шумов – как насчет точек отражения звуковой волны? В теории, издавая малейшие высокочастотные звуки, ты сможешь «слышать» стены вокруг. Конечно, активный сонар выдаст твоё местоположение, но некоторый шум – например от шагов – ты издаешь в любом случае. А при необходимости видеть чуть дальше и четче, можно, например, постучать пальцем по стеклу шлема. Совсем идеально было бы вывести картинку «сонара» на оптический имплант – ты же учла такую возможность, выбирая инструменты для этого тела?

  Контакт сказал «порядка десяти минут», а сколько прошло? От звонка у террасы до объекта – секунд двадцать и еще десять на первые несколько шагов; затем, «сиськи» – это еще минута или даже полторы, и если бы Энси не ухватили за волосы, было бы, конечно, быстрее. Еще несколько шагов и лестница – тридцать секунд; «Комодо» – еще тридцать. Это четыре минуты, осталось шесть или меньше…

  Помогла Энси выбраться из-под туши Дугласа, подав той руку и потянув на себя – свет телефонного фонарика освещает дверной проем – быстрее туда. Забрать телефон у подопечной. По коридору в свободную комнату – специальный номер должен был быть подготовлен заранее, но конечно же не был. В пору задуматься, не планировал ли сам Бантерз прикончить собственную дочь, отказав даже в минимальных мерах безопасности для неё. Итак: найти комнату, войти, лучом фонарика и пистолетом обвести помещение, чисто – впустить подопечную, запереть за ней дверь. В ванную – то же самое. Внутри – открыть воду, мокрое полотенце под дверь, влажной туалетной бумагой забить вентиляцию, а затем ею же и ножом – дверные щели. Стоки и краны герметичны, если закрыты. Успеть за шесть минут.

  Вертолёт!

  – Мэйз, «Джейн». Протокол изоляции, шесть минут, – ответила летчице в микрофон.

  Тихо поговорив со слугой какое-то время так, чтобы посторонним её не было слышно, Лингци наконец заговорила более громким голосом:

  – …Не понимаешь. Почему бы тогда тебе не подойти к нашему столику и не рассказать, по какой причине ты тянулся к ножу, увидев этих людей? – Вэй сверкнула глазами в полной готовности к тому, что сейчас нож попытаются применить уже против неё. Впрочем, дистанция позволяла треснуть мальчишку тупым концом копья по колену, стоило тому дернуться в неправильную сторону.

  Ситуация оказалась чуть менее однозначной, чем ей виделось вначале, и детали, которые её внимательный взгляд подмечал с того самого момента, как четверо вошли в зал, только теперь складывались в непротиворечивую картину. Да, «слуга» был готов убивать, но не от того, что им владело отчаянье, а потому, что, наверное, уже убивал раньше. Да, кучка простолюдинов могла быть разбойниками, но преступник мог легко предположить, что это стражи порядка пришли за ним – иногда ведь так сложно бывает отличить одних от других. Теперь же, прочитав, как ей казалось, истинные мотивы слуги, ход, который Лингци совершила, был дерзким, но быть может именно этому ходу и суждено было решить исход их короткой игры.

  – Держись рядом, – шепнула на ухо Энси, рукой отодвинув ту к стене.

  Число вариантов сократилось до трёх: пользуясь темнотой пройти мимо «Комодо» дальше по лестнице и понадеяться на то, что он выйдет из дверного проема, освободив путь; повернуть назад и попытаться добраться через зал к служебной лестнице, и дальше на крышу к внезапно прорезавшейся в эфире вертолетчице; или применить против верзилы пистолет, стреляя на поражение. Девять миллиметров в колено не остановят кого-то настолько большого достаточно быстро – стрелять придется в грудную клетку и голову: ты убьешь безоружного охранника за то, что он показался тебе опасным. Бантерз, наверное, отмажет тебя, но что ты скажешь сама себе после?

  – Дуглас, ты под воздействием психотропного вещества. Мне нужно пройти через эту дверь. Уступи дорогу, чтобы мне не пришлось стрелять на поражение. Те, кто идут следом, не с нами, – сказала именно так, как требовали того принципы тактической психологии: голос твердый, обратиться по имени, сразу перейти к сути, обозначить угрозу, предложить альтернативную цель.

  Мысленно поблагодарила себя, что заранее приготовила пистолет: «Комодо» – не боевик с автоматом и в бронежилете, но одного «мозамбика» и на него может вполне не хватить. Особенно, если в темноте ты промажешь. Два в грудь, один в голову, слитным движением, совсем машинально…

  Пусть Ирме Лидс и не впервой было возиться с техникой на жаре, приятнее со временем занятие это не становилось. Когда автобус и джип благополучно припарковали рядом с одним из ангаров – а проводить осмотр транспорта в тени и прохладе не было вариантом, поскольку без электричества оказался совершенно необходим нормальный солнечный свет – «Злодейка» позволила песку под машинами хоть немного остыть, начав осмотр с капотов. Все-таки, эту работу и правда нужно было перепоручить кому-то другому: возня с движками, топливной системой и электрикой в идеальном мире должна была быть работой бортмеха, да и вместо старых раздолбанных ползающих по земле колымаг, перед ней должен бы был быть новенький вертолёт; но найдя себя в натуральной пустыне без подручных и крайних, в очередной раз, сделаться крайней и взяться за эту работу пришлось ей самой.

  Когда песок под кузовом достаточно остыл, чтобы перестать быть сковородкой, «Злодейка» натянула платок на лицо и забралась в тень. Фонарик пришлось включить всего-лишь два раза: даже здесь рассеянного света африканского солнца хватало, чтобы видеть практически всё. Отковыряв тут и там засохшую грязь и густой мазут, покрыв матом каждый неровный выступ и порыв жаркого ветра, удостоверившись, что нигде нет пробоин, что исправны и не изношены тормоза, что в порядке трансмиссия, что бензобак не проржавел насквозь, что этой базе определенно нужен механик, на которого можно было бы свалить всё ВОТ ЭТО; Ирма, наконец, выбралась обратно, отошла на почтительное расстояние от ржавых колымаг, стянула с лица платок и жадно вдохнула свежий вечерний воздух.

  …А затем «бесстрашный предводитель» решил, что пора линять. Ощущение было двояким. С одной стороны, хотелось добавить ускорения пенделем под известное место: «Вали домой, наследничек». С другой же стороны – они лишались не только бесполезного «разкоординатора», но и врача-мусульманина, который, видимо, увидев возможность свалить из этого Днища, поспешил присоединиться к еврею. Ирма собрала с одежды побольше мазута и грязи в правую руку и наградила «Жука» сердечным рукопожатием, только под взглядом «Бывалого» ограничившись лишь улыбочкой и удержавшись от того, чтобы добавить от себя пару слов.

  После прощания, когда надобность в мазуте отпала, вертолётчица нашла за одним из зданий место, где песок был почище, и песчинками и тряпкой принялась счищать с себя всю маслянистую грязь. Для того, чтобы убрать с кожи мазут и масло песок вообще был намного удобней воды, пусть и оставлял куда менее приятные ощущения. Плавными движениями, чтобы не шаркать ладонью об ладонь как наждачной бумагой, Ирма постепенно счистила с себя следы дневной работы, а закончив, она открутила фляжку и сделала два небольших глотка, после чего несколько капель плеснула на руки, чтобы избавиться от песчаной сухости и умыться. Позже, когда солнце уже таяло за одним из окружавших базу барханов, «Злодейка» загнала транспорт в ангары и присоединилась к остальным в «офисном» комплексе.

  – И долго нам торчать в этих развалинах? – расслабившись, лежа боком на спальном мешке, повернувшись лицом к остальным и подперев рукой голову, Ирма задала вопрос, обращенный, не столько к «Бывалому», сколько ко всем сразу, включая её саму. – Укрепляться, отстраиваться нет смысла. Здесь нихрена нет. Даже сраного колодца. И судя по травмам нанесенным стене нашим снайпером, обороняться здесь тоже не сильно прикольно, да?

  В полном спокойствии, не считая учащенного басами пульса, прослушала речь Патрика. Когда тебя уже пытались подорвать фугасом и обстреливали из пулемета, такие мелочи как размахивание руками и пьяные разговоры не вызывают ничего, кроме умиления. Некоторые ребята вернулись домой с тяжелым посттравматическим стрессом, но тебе повезло не оказаться в их числе. Впрочем, ты и не лыбишься как ребенок из-за всего этого – те несколько лет в Секретной службе отлично помогли свести воедино военную жизнь там и мирную жизнь здесь: ты собрана, серьезна, профессиональна, внимательна, но в то же время спокойна и не напрягаешься по пустякам. Парень хочет развлекаться – ты здесь не для развлечений. Охраняемый объект нужно всегда держать в поле зрения, если рядом могут оказаться не проверенные заранее люди.

  Тепло улыбнулась и отрицательно покачала головой, не пытаясь перекричать музыку. Мимика, жесты, прикладная психология, никаких слов: «извини, парень, ты классный, но я занята серьезной работой, не принимай на свой счет». Внимание на цель: Энси, терраса, сократить дистанцию. Обошла Патрика так, чтобы не мешать ему дергаться в алкогольно-наркотическом угаре, впрочем и не шарахаясь от него. На террасу – убьешь двух птиц одним камнем: объект под присмотром и свежий воздух. Подходить к ней вплотную не обязательно: твоя задача быть незаметной до тех пор, пока не понадобишься, а твой нормальный рабочий день как раз и должен состоять из того, что на протяжении этого дня ты не понадобишься никогда.

  Да, эта работа куда лучше того, чтобы таскаться по пустыне, собирая на себя все засады; и того, чтобы торчать в USSS в непрерывном напряжении, ожидая подставы буквально ото всюду. Здесь ты летаешь на вертолёте, хорошо одеваешься, тебе неплохо платят, ты таскаешь с собой субкомпакт, а не винтовку и даже не PDW, и при всем этом твои навыки все еще идеально подходят для задачи и не мешают жить. Что еще нужно? Менее раздражающее платье объекта. Впрочем, в отношении последнего ты прекрасно умеешь не подавать вида.

  В идеальном мире, жертву Энси кто-то уже должен бы был зафиксировать и вручить ей какое-нибудь покрывало, у двери должно было бы быть двое охранников, а сектор, за которым лично тебе нужно было бы наблюдать, был бы всего сто двадцать градусов, но на деле ситуация хаотичная. Ты работаешь одна и при всем желании не смогла бы закрыть объект стеной со всех сторон. Положилась на здравое рассуждение о том, что после прибытия охраны даже в числе тебя одной, большинство людей не лезут в драку. Недооценила уровень обдолбанности гостей и шок. И вот теперь в дополнение к оскорблению блондинка получит еще и травмы.

  Левой рукой сдавила запястье напавшей, чтобы та не смогла потянуть Энси на себя, но всё еще была в состоянии разжать пальцы; а правой резко скрутила оголенный сосок, одновременно с чем ставя себя между угрозой и объектом. Главное контролировать её руки: как только блондинка отпустит волосы, её нужно будет оттеснить в сторону, не давая больше ничего ухватить, а затем просто в темпе проследовать к выходу. Если же атака так и не прекратится – а к этому ты в полной мере готова – придется, удерживая при этом её руки, чтобы приземление получилось мягким, подсечкой уложить атакующую на пол и после этого уйти прежде, чем та успеет снова встать.

  Слов к действиям так и не успела добавить. Во-первых, всё очень быстро: к моменту когда человек вот так обезврежен сколько слов ты успеешь сказать – два? Во-вторых, смысла говорить в таком шуме вообще мало и даже если шум ты перекричишь, то вот сопутствующий ситуации шок – вряд ли. В-третьих, как вообще к ней обращаться? «Мэм»? «Мисс»? «Эй ты»? Последнее подходит лучше всего, потому что какая к черту в таком контексте может быть «Мэм», а «Мисс» только провоцирует людей еще больше. «Йо, бич, не трогай мою вуман, нахер!» – ментальное совмещение лица и ладони.

  Вэй не спешила поднимать взгляд, слушая слова лорда. Пожертвовать самым дорогим…

  «Пожертвовать самым дорогим невозможно ради чего-либо существующего, потому что самое дорогое из того, что у меня уже есть – уже дороже всего для меня. Этим нельзя пожертвовать, это можно только потерять, разменяв на что-то менее важное. Значит, то единственное, что достойно было бы такой жертвы, может лишь быть обретено после. Это что-то, чего еще нет…»

  – Будущее, – Вэй Лингци произнесла тихо, желая не силой голоса, но смыслом слов пронзить тишину, – Солнечные дни, что еще не настали; чистые ручьи, что лишь грядущей весной побегут с гор; пение птиц, что еще не вернулись из дальних земель; наполненные радостью годы, что еще не прошли. Будущее длится вечно и потому неизмеримо больше и дороже всего, что есть в настоящем, и только оно может быть достойно самой большой жертвы.

  Она замолчала. Был ли этот ответ тем, что от неё ожидали? Лингци хорошо взвесила свои слова прежде, чем начать говорить, но весы души других людей редко бывали так же точны, как её. Что если лорду или отцу не понравится ответ? Она была честна перед собой и сказать другие слова означало бы лгать. Ложь – инструмент, однако чтобы применить его, нужно знать больше. Когда же перед тобой неизвестность, следует вернуться к основам, а основа любой лжи лежит в правде.

  Иди на хуй, Рэндалл. Злодейке не нравились похороны: ебучие Штаты с их блевотными кастомс, через которые пришлось протащить себя ради не понятно чего. Труп. Конечно, рано или поздно он должен был стать трупом. Наверное, его не должны были пристрелить как собаку, но пуля, пусть и не в затылок, все равно бы однажды нашла старика. Финал был предсказуемый и все искренне огорченные плакальщики только втирали данность поглубже.

  «Socially», – говорил он когда-то, – «Socially, try to do the expected thing. People get less pissed at you when your actions are expected».

  Черта с два, старикан. Ты сделал ожидаемое и все равно меня бесишь. Бесишь даже из гроба. Святоша херов.

  Ирма открутила крышку небольшой алюминиевой фляжки и сделала осторожный глоток — черный ром вязкой смолой спутал тревоги, и, выдохнув, Злодейка взглянула на холодное Миннесотское небо. Что-то древнее и знакомое было в этой бесконечной облачной дали. Она не чувствовала этого дома в Сиднее, этого не было в Йоханнесбурге, но это ощущалось на вертолётной базе когда-то давно и теперь здесь – в родном штате Рэндалла. Небо, которое с любопытством и печалью смотрит на Землю. Счастливого пути, старик. Твоя жизнь не была бесполезной.

  Она сидела так на берегу еще какое-то время, деля с мыслями фляжку и теряя себя в облаках, но затем в стороне зазвучали знакомые голоса: «ПК» перетирал что-то с «Коо». Их позывными были «Бывалый» и «Жук», но не будучи с ними друзьями, в мыслях Ирма называла их по должностям в организации. Такие разговоры, конечно, были предвестником неизбежного брифинга, и сейчас «ПК» наверняка потащит всех куда-нибудь, где нет лишних ушей, но это будет в любом случае лучше любой социальной чуши, которой обычные люди обычно занимаются, когда кого-то хоронят. Закрутив и убрав в карман фляжку, Ирма поднялась с холодного серого камня и развернулась от берега к собравшейся группе: вот же «Тень» вырядился…

  Способность «Зенита» заткнуться и перестать вести себя как последний мудак определенно пошла на пользу командному взаимодействию и потому Ирма не стала как-либо комментировать попытку отдать приказ, а просто прицелилась в ближнего из двух чернокожих и пару раз вдавила в рукоятку спусковой крючок. Вести цель, когда в плечо бьет приклад, а в руках дергается фрезерованный кусок стали, неприятно. Отправление пули в полёт не приносит того же удовольствия, что пуск ракеты ганшипа или визг многоствольного пулемета. Удар в плечо, шум выстрела, сдвиг прицела куда-то в сторону, и если повезет, может быть, краем глаза уловишь алую вспышку там, где пуля сделает в цели дырку: много возни ради пусть и летального, но совсем несерьезного эффекта.

  Это был не первый раз, когда она сама стреляла по живым целям, видя их лица в прицел. Пробитые пулями они падают на землю, как мешки с дерьмом, пытаются уползти, но затем замирают, когда кровопотеря и разрыв органов делают своё дело. Лица застывают комком грязи, одежда кучей оседает на землю, и не зная заранее, что внутри человек, можно подумать, что кто-то всего-лишь не вовремя надумал устроить стирку. Некоторые говорят, что убитые являются им в кошмарах – как насчет прихлопнутого комара? В чем разница?

  Разобравшись с дверью, сложила ножик, аккуратно вдавив фиксатор, чтобы не поцарапать лезвием пальцы скафандра. Если тебе придется открывать еще такие двери, то инструмент лучше оставить при себе: Омикрон и голыми руками порвет что угодно с той же эффективностью, поэтому ему наваха едва ли нужна. Интересно, зачем он её вообще подобрал… Сентиментальная ценность? Или планировал резать силовые кабели, как ты только-что? Наверняка в основе всего лежит какой-нибудь алгоритм по выживанию, предписывающий всегда иметь при себе нож и средство для разведения огня – вот, смотри, действительно полезно.

  Двери приоткрылись и из тьмы повалило дело чьих-то вредительских рук – не твоих: ты бы использовала такой тип дымовой завесы, который не мешает твоему собственному зрению – исключила бы одну конкретную часть спектра, чтобы видеть хоть что-то – ту же электрорецепцию. А это… разогретая до температуры тела наэлектризованная алюминиевая крошка? Пакость, предназначенная испортить жизнь всем без исключения, будь ты простой обыватель или имперский шиноби с четырьмя режимами зрения в визоре. И ведь наверняка никак не влияет на псионику – дадим морферам больше преимуществ, ведь они сожрали еще не всех!

  – Пойдем бесшумно? – спросила полушепотом, посмотрев на Юрэя. Может быть, сейчас и не идеальное время переводить его речевые патерны в более человеческое русло, но когда-то же надо? В конце концов, возможность говорить на двух языках – «машинном» и «человеческом» – облегчает понимание и оптимизирует передачу сигналов. Ты делаешь это потому, что это полезно, а не потому, что с людьми общаться приятнее, чем с машинами.

  – Запрос разрешения на отправку дата-пакетов через криптотрансмиттер, – обычно ты не спрашиваешь, можно ли тебе влезть в чужую систему, но как вообще можно говорить о свободе и сбрасывании оков, если первое, что ты сделаешь следом – это без спроса вторгнешься в освобожденный мозг? Не говоря уже о том, что Омикрон может обидеться. Тот редкий случай, когда вначале лучше спросить.

  Прежде всего нужно определиться с методом подтверждения источника пакетов: например, самый обыкновенный закрытый ключ. При необходимости, в будущем можно будет придумать что-то еще, но в быстро меняющейся ситуации лучше опираться на проверенные временем и известные всем основы, тем более, что риск перехвата твоего «шифроблокнота» в данной ситуации минимален. Он всё еще есть, но есть ли у тебя время, чтобы избавиться от этой десятой доли процента возможного риска? Ты обязательно сделаешь это, но потом и не здесь – когда вокруг не будет понатыкано систем слежения. Скрыть от противника твою возможность что-либо скрыть не менее важно, чем скрыть что-либо другое.

  Бросила взгляд на турели – взломаем? По тридцать секунд на каждую, а затем, рискуя оказаться под перекрестным огнем, все равно придется торчать у двери и разбираться с силовым кабелем. Конечно, если ситуация внезапно ухудшится, три пулемета будут полезнее, чем один; но с каждой секундой, что ты потратишь на подготовку к неприятностям, эти неприятности будут становиться всё ближе; тогда как действуя быстро большей их части можно будет в принципе избежать, а турели намного проще будет перепрограммировать с терминала все разом потом, чем каждую по-отдельности и вручную сейчас. Не делай работу обезьянки, пусть обезьянки делают такую работу.

  Ну и что тогда? Силовой кабель? Чем его безопасно замкнуть? Мультитул, наверняка, изолирован, но он приделан к твоей руке и если вдруг он изолирован недостаточно, отбросить его в сторону может оказаться проблемой. Можно было бы стрельнуть из пистолета и позволить плазме из снаряда-ферромагнетика провести разряд достаточный для появления стабильной дуги, но не переусложнишь ли ты так простую задачу, добавив в неё переменных, каждая из которых лишь увеличит риск возможных проблем? Можно было бы дать инструкцию «Омикрону», только вот с его ручищами сподручнее не с проводами возиться, а шеи ломать, да и при открытии двери его задача – стрелять во всякое «имущество корпорации», которое может поджидать с другой стороны.

  Вот где имперский шиноби мог бы действительно пригодиться: тысячелетия воинской традиции, что довели до совершенства навык замыкания силовых кабелей плазменными клинками. В идеале, конечно, было бы замкнуть контакт головой какого-нибудь союзара, но хэй, для этого такую голову еще придется найти, а времени ты терять больше не хочешь. Так, сосредоточься.

  Музыкальная тема: ссылка

  Сезон холодов выдался легким. Снег, что еще несколько листопадов назад хоронил под собою заросли сгаты, в этот раз таял, едва касаясь земли. Солнце, казалось, не желало больше уступать холоду Лес, и вскоре вновь полились ливни, а крик птицы кано и шелест листвы наполнили небо. Время шло своим чередом и жизнь у корней Талала, как будто, никуда не спешила. В её тихом течении дни проходили мерно и время тянулось подобно древесной смоле. Когда же воздух стал теплым, согретый солнечной лаской, элифэ проторенной тропой отправились вновь в Лучистую долину, где их ждали залитые золотым светом луга и примитивные хижины.

  Еще прошлым теплым сезоном, переходя реку вброд, к дальнему великому древу начал прокладывать путь Ночной Шорох. Всё выше и выше взбирался он каждый раз по крутым, увитым могучими корнями склонам к подножью исполина, закрывавшего небеса своей кроной. Но с возвращением в Долину теперь, обнаружил, что труды пошли прахом и ливни ли, ветер ли, смыли и сдули со склона разбитые шалаши и подготовленные припасы. Впрочем, намеченный путь к стволу великого древа остался в памяти разведчика-элифэ и хотя бы в этом труд прошлого себя оправдал.

  А между тем, среди корней Талала росла Утренняя Роса, окруженная заботой и безраздельным вниманием Яснорады. И глядя на дочь, да слушая разговоры других матерей, всё чаще старейшая замечала, как росло вокруг и всё племя. Может быть, еще один раз покинет эти земли теплое Солнце прежде, чем вновь элифэ станет не хватать урожая. Великий лес всё еще был щедр для детей древа Талала, но воспользоваться его дарами, как и раньше, означало бы на еще один сезон оставить поля.

  Почему-то так и представился при виде револьвера заголовок с названием: «Жизнь и смерть Аурелии Ревой по прозвищу Молох». Хиспанцы и имперцы повсюду, фронтир практически за порогом, корпоративные плантации, и рабы двух видов: люди – домашние; и репликанты – говорящий скот. Поежилась больше сознательно и умышленно, чем от каких-то эмоций, и шмыгнула следом за «Омикроном», оставив нетронутыми и экстравагантное оружие, и труп доктора-энейблера.

  В действительности, подбирать что-то вроде этого антиквариата, если никто за него не обещал специальную награду, не было бы такой уж хорошей идеей. Ты бы сама поставила на что-то настолько редкое пару жучков, просто для того, чтобы найти объект в случае пропажи. А если подберешь его и унесешь с собой, то желающий по следу антиквариата найдет заодно и тебя. В идеальной операции лучше всего ничего не забрать и ничего не оставить – информацию, все-таки, можно копировать, зачастую без следа, если только там нет программного маячка, но ты на то и специалист, чтобы их обходить. Когда же доходит до того, чтобы тащить с собой конкретные предметы, то кто-нибудь обязательно попытается поискать даже незначительную пропажу в твоих карманах.

  Всё это, кстати, заставляет задуматься еще и о том, куда лететь на реквизированном челноке, когда из этой ледяной могилы удастся убраться. Ты позаботилась чтобы следов здесь не оставило твоё тело, но что насчет транспорта, на котором планировалось улететь? Любая пересадка неизбежно оставит след в виде записи о занятом на борту месте и идентификационном номере нового корабля.

  Даже если ты отредактируешь логи, то при достаточно дотошном изучении кто-нибудь может найти следы редактирования, затем через другие источники выяснить какой транспорт к какой цели направлялся внутри звездной системы и сведя траектории определить, где был совершен перехват, а на основании этого и выстроить теорию, что неуловимый хакер Молох совершила там пересадку. Здесь ты уж точно разворошила пчелиный улей и эти пчелки от тебя так просто не отстанут, если только ты не заметешь следы максимально продуманно, поэтому неплохо бы как минимум вспомнить, что планировалось делать дальше, или начинать придумывать что-то уже сейчас, если вспомнить об этом ничего не получится.

  Хотя, учитывая обилие телепатов вокруг, может быть, лучше думать об океане, чем о своём будущем? Или вот почему бы не вернуться мыслями к очередному трупу. Это настоящий труп или голограмма? Если бы у тебя был проектор и желание смыться, что бы ты сделала? Что в итоге с проектором сделал тогда Сто-четвертый?

  Музыкальная тема: ссылка

  Тяжело смотреть, как меняется привычный мир. Быть может, казалось кому-то, что еще вчера Острая Листва, Могучий Дуб, Шелестящий ветер и Старый Ясень были рядом. Но миг – и прошлое растворилось в бурном потоке неумолимого времени: только тени ушедших бродят среди живых. Перемены происходили снаружи: менялись Талала, менялся Великий Лес, Лучистая долина стала еще одним домом, и с каждым годом всё короче казалась тропа к ней. Перемены происходили внутри: Листопад боролся с чувствами юности, сомнения терзали в минуты молчания Ночного Шороха и Вьющегося Стебля, Яснорада же носила в себе теперь новую жизнь. Её дочь появилась на свет с первыми каплями теплого ливня, и для старейшей сияние беззаботного счастья на лице младенца казалось столь же прекрасным как первые цветы, что усеяли яркими сполохами зеленые лесные склоны близ великих корней.

  В новом доме Талала – Лучистой долине – под чутким руководством Вьющегося Стебля разбили обширные поля сгаты. Грибы улокве не росли на залитых солнцем пологих склонах долины, но колючие плодовые кусты быстро превратились там в настоящие заросли и с незначительной добавкой лесных находок были теперь способны прокормить всех перебравшихся на новое место элифэ. Одной из приятных находок нового, теперь обжитого места стали необычные яркие камешки, что дети то и дело подбирали на каменистом берегу реки. Одни из них были синими как предрассветное небо, другие – зелеными, как листва. Девочки постарше быстро научились делать из этих камней и нитей нётэ простые, но цепляющие глаз украшения.

  Среди корней древа Талала же шла жизнь иная. Если в долине всё больше внимания уделялось полям и игрушкам, то у Великого древа многие наблюдали как тренируются немногочисленные воины боевого братства, а старейшины то и дело придумывают для них новые испытания. Белоцвет как-то раз говорила с Листопадом и её визит к нему в дом не ускользнул от внимания Шороха, впрочем подслушать все равно удалось только приглушенные разговоры. Яснораду же она поздравила с рождением дочки и всякий раз, проходя мимо старейшей под сенью великого древа, почтительно наклоняла голову.

  Дни шли и однажды к корням Талала вернулся из Лучистой долины Алый Корень. В руках он нес книгу, что Яснорада когда-то отдала Молодому Ясеню, а на лице ученика молодого шамана читалась растерянность и толика скорби. Он вернул книгу обратно, еле выдавив из себя несколько слов, прежде, чем развернуться и не оставаясь в Корнях ни мгновения больше устремиться обратно в Долину.

  – Шаман… – молвил Корень, теряясь в словах, – Сказал вернуть книгу. Если он… пропадет.

  … А затем дни снова шли и почему-то казалось теперь, что жизнь стала легче, словно вместе с пропажей шамана тяжкий груз был снят с плеч элифэ: они не изгнали его – он ушел сам.

  – Оценка ситуации: произошла автоматическая активация голограммы. Некомбатант являлась голографической симуляцией и имуществом корпорации. Голограмма была отключена и вместе с ней симуляция некомбатанта, – негромко проговорила спокойным размеренным голосом, давая время «Юрэю» поразмыслить над каждым предложением. Такая формулировка, конечно, будет означать, что случись доктору Накано во плоти оказаться на пути «Омикрона», скорее всего, её моментально сметет пулеметной очередью или тяжелой лапищей впечатает в стену, но в будущем тебе это, может быть, сэкономит несколько секунд в возможно критической ситуации.

  – Этот рекреационный центр служит той же цели для людей, что сброс нейроядра для репликантов. Лучше здесь не задерживаться, – добавила к оценке ситуации как и в прошлый раз немножко человеческого взгляда на мир.

  Размышляя о всём человеческом, переключилась и на пережитую вспышку. Эти полторы тысячи дней ты оставила позади еще до того, как схватила свою амнезию, но так ли случайно воспоминание и только ли в голограмме его суть? Что случилось со «Сто четвертым»? Еще одна побочная жертва на твоём пути к собственным целям или же зерно хаоса, вроде «Юрэя»? В субъективной реальности есть всего две стороны: твоя сторона и сторона всего остального мира. Деление между сторонами, конечно, не черно-белое. Кто-то может быть с тобой на девяносто процентов, но последние десять процентов могут однажды решить его судьбу. Насколько на твоей стороне были все эти люди из прошлого? Насколько твои попутчики из условного настоящего были на чужой стороне? Не муки совести, просто статистика.

  – Мария Накано. Чрезвычайная ситуация. Отключить симуляцию, – проговорила машинально едва проекция закончила вступительную речь.

  Мир спокойствия посреди взрывов, трупов, морфов, детей-подопытных и психопатов-ученых. Хочется остаться здесь подольше, но пока ты чиллишь, глядя на успокаивающие цвета и слушая расслабляющие звуки, к тебе подкрадывается какая-нибудь пакость, а «Пятый» вообще, похоже, не может отличить безопасную голограмму от смертельной реальности. Переключилась в режим электрорецепции: так направленный свет не мешает видеть электромагнитную тень реальных объектов. Взглянула на потолок: линзы, наверное, должны быть подключены к какому-то контрольному блоку и лучше знать его расположение на случай если программа откажется отключаться.

  А между тем, возникло что-то новое в памяти. Голограмма. Конечно, ты сталкивалась с ними раньше. Наверное, уйму времени провела в одной из таких программ, пока работала на Триады, ведь в отличие от реальности голограммы физически безопасны.

  …Если конечно не считать случаев, когда они используются для отвлечения внимания – вот как та «не спасенная душа» в комнате с кетчупом. Да и «Мария Накано» служит схожей цели, пусть и не настолько же прямолинейно. В один момент ты расслабляешься в вирт-камере с сауной и массажем, а в следующий момент спокойно идешь дальше ставить опыты над детишками. В конце концов, не даром же психотерапевт-рекреациолог работает над твоей совестью. Впрочем, это все равно лучше тупой псевдо-идеологии союзаров, выполняющей ту же функцию, но уже без расслабляющих цветов и мелодий.

  Интересно. Был ли тот коллаборационист твоей первой жертвой? Ты точно знала, что делать и каковы будут последствия, а он переоценил свою значимость и недооценил ситуацию. Классика? Сколько таких случаев было после – не важно: их было много. А вот было ли что-то подобное еще раньше? Автоматический элемент враждебной системы, обращенный против её человеческой составляющей.

  Но действительно – внимание. Когда детали протокола сводятся к рутине и ты проскакиваешь через них, забывая значение отдельных элементов, не так уж и сложно становится забыть весь смысл происходящего. «Внимание» – это значит, что «Юрэй» открывает очередную дверь, и лучше бы тебе смотреть по сторонам и вслушиваться в холодный мрак «Цветника», вместо того, чтобы зевать. Напрягись пружиной, обратись в восприятие – великие черные врата открываются. Или нет. В конце концов, это просто рутинная деталь протокола – она есть в последовательности сигналов просто на случай, если о ней когда-то понадобится вспомнить.

  Убрала пистолет в кобуру: стрельбу лучше доверить эксперту, а то еще подстрелишь саму себя рикошетом. Заглянула в темный провал двери. Вслушалась в холод: наверное, иней скрипит под ногами.

  Беглым взглядом окинула двери хранилищ: а ведь, наверное, было время, когда ты бы обязательно влезла туда просто для того, чтобы узнать, что там лежит. Вряд ли бы ты что-то взяла – всё же, кража оставляет следы – но если бы там было что-то действительно нужное тебе в тот самый момент, ты бы рискнула один раз пренебречь осторожностью. Это было бы глупо, но запрещать себе делать то, что хочется, было ли когда-то в самом деле твоей сильной стороной? Конечно, теперь не тот случай: у тебя есть всё нужное, кроме времени, и вот время совершенно точно не лежит на полочке в боковой комнате рядом с корпоративной раздевалкой.

  По крайней мере, ты решила проблему со врывающимся шиноби. Вроде бы. Остается надеяться, что предельная мощность того, что происходит сейчас с его телом, не превысит прочность импровизированного бетона, а если «бетон» выдержит, то ты сможешь поздравить себя с тем, что сделала ракетный двигатель, направленный на покинутый «лепесток». Хороший момент, чтобы вспомнить, что там оставались морф в шахте лифта; робогончая на одном из этажей; ударный отряд «шестерок», для которых код с обелиском более не действителен; образцовый малыш, любящий влезать людям в головы; и три из четырёх объектов задания, которое, кажется, стало не актуальным. Всё исчезает за бирюзовой пенной стеной, как за завесой тумана.

  – Отличная работа, – похвалила «Юрэя» за то, что тот наконец раскачался выйти из комнаты и сделать пиф-паф по военному образцу.
  – Готовность инициировать длительный переход подтверждена. Тип перемещения: осторожно. Статус: без изменений.

  Наш шиноби решил прибрать за собой или это очередной образец нашел себе новую игрушку? Нет времени гадать – снова слова «Юрэю» скороговоркой и мысленно благодаришь вселенную и себя за то, что у реплицированного тела нет проблем с дикцией:

  – Решение: передислокация, перфорация баков фиксирующей пены в потолке.

  Жалко только, что всё это нельзя сказать еще быстрее. Что-то вроде: «Дис, перф бэ эф пэ верх». Или в идеале было бы вообще использовать макрос, ведь сколько ты уже тут торчишь – время написать такой явно было бы. Скажем, что-нибудь в таком духе: «Блок раз», – даже не секунда. Вместо этого сейчас ты тратишь время на длинные слова: «Перфорация», «Передислокация», «Фиксирующей», но хэй – это язык, к которому привык «Пятый», а значит ты и экономишь время тоже – на расшифровку. Нет, в Войд всё это – определенно, нужно договориться о макросах.

  – В темпе! – добавила пару слов уже пятясь подальше от комнаты с взрывным содержимым, но при этом не выпуская из внимания и пространство за спиной. Было бы глупо шарахнуться от загоревшегося невидимки и вляпаться в морфа. Или вообще подскользнуться и сломать себе что-нибудь. Хорошо, что иней не скользкий, а наоборот скорее напоминает абразив… Соберись! Не выпадай из момента!

  Кризис – решение
  Музыкальная тема: ссылка

  Решение совета вскоре было воплощено в жизнь – Молодой Ясень предстал перед народом Талала на сцене амфитеатра. Многие собрались на каменных ступенях в этот день: элифэ из Лучистой долины, что уже успели вернуться к великому древу перед грядущим сезоном холодов, и обитатели Корней Талала, видевшие в событиях на сцене предвестие их общей судьбы. Были среди собравшихся и воины Боевого братства, и Белоцвет с десятком сторонников, каждого из которых Яснорада узнала в лицо. Услышать слова совета пришли Зеленый Лист и Алый Корень, и многие другие, кто был рядом все эти годы: никто из пришедших не был чужим, но на многих почти родных лицах теперь застыли сомнение и горечь.

  Молодой Ясень должен был уйти, считали одни; другие же видели в изгнании зло, лишь немногим уступавшее убийству; и пусть мало кто из Талала чтил Молодого Ясеня так, как чтили они Яснораду, многие помнили Ясеня – Старого: мудрого и как будто вечного старца, пожертвовавшего собой ради племени и ни разу не переступившего ту черту, за которую из года в год заходил теперь его внук. А времена менялись: не видели больше элифэ угрозы в вымерших в холода пауках, не считали, что пролитая кровь способна будет сохранить жизни пред лицом новых напастей, не желали творить зло, что уподобило бы их ужасу из детских кошмаров. Только Ясень не разделял взгляды народа Талала и потому, наверное, на горечь столь многих теперь оказался на этой сцене, где место было не суду, но музыке и театру.

  К Совету обратились взгляды Талала: за кем же будет первое слово?

  Кризис – вступление
  Музыкальная тема: ссылка

  Время, что Талала проводили теперь разорванные между двумя домами – великим древом и Лучистой долиной – текло бурной рекой, и в этом быстром потоке стирались грани традиций и таинств. В былые времена, когда шаманы еще до Старого Ясеня приносили в жертву животных, делали они это одни вдали от взоров невинных элифэ. Теперь же всё чаще Молодой Ясень совершал древние обряды на глазах у других, и в племени крепли сомнения да то и дело шелестом листвы проносились слухи. «Шаман безумен», – говорил кто-то. «Пауки, наверное, тоже так начинали», – шептались те, кто остался у Корней Талала и не пошел с другими в долину. «Великий Лес наказал врага за пролитую кровь, а разве мы не проливаем кровь всякий раз?» – звучали в вечерних сумерках тихие голоса.

  – Яснорада, – обратилась к ней как-то утром, когда листья уже желтели на могучих ветвях, одна из обитательниц Корней Талала по имени Белоцвет, – скажи шаману, чтобы больше не проводил свои жестокие обряды. Мы верим тебе, долгие годы ты была с нами и ни разу не обманула нашего доверия, отчего теперь мы зовём тебя мудрой. Многие среди корней Великого Древа согласны со мной: пролитой крови больше не место в тени наших ветвей. Ясень должен уйти. И если ты не считаешь так, то спроси Зеленого Листа о том, что произошло перед сезоном дождей в Мертвых землях: как они мучили и волокли многие дни в те земли еще живого оленя. Пусть не может зверь назвать своё имя, но боится он и страдает. Элифэ не должны в благословенный лес приносить зло и потому шаману не место среди нас.

  – Твоего ответа ждать мы будем два дня, – твердо добавила Белоцвет, – и коль не даровало нам древо мудрости Твоей, то поступим так, как сумеем.

  Оценка ситуации, сестренка, тут такова, что еще одна вселенная перестала существовать, растворившись в созданном тобой хаосе. Шиноби не нападал, но пытался отвлечь голограммой: разве обман менее опасен, чем занесенный для удара плазменный меч? Пожалуй, единственная разница только во времени на реакцию и ты среагировала, а на твои слова среагировал «Пятый», но ему даже после «рассвета», кажется, не так странно уничтожать вселенные направо и налево; да и тебя не слишком будет мучить совесть – невидимка должен был понимать, на что шел, подкрадываясь вот так, а хотел бы поговорить, мог бы, например, выключить камуфляж и представиться или элементарно не направлять проекцию перпендикулярно линии огня.

  Существует, конечно, еще вполне справедливое желание не показывать имперские уши в виде оптического камуфляжа системам безопасности Гурров – желание вроде того, какое было у тебя, когда «Юрэй» предложил поднять забрало шлема. Забавно, что логика и у тебя, и у него в вопросе доверия совершенно одинаковая и теперь ты можешь наблюдать, куда на самом деле могла привести та неизбранная тропа, которую ты решила оставить на другой день.

  – Оценка ситуации: в боевой обстановке на враждебной территории цель сохраняла режим маскировки и использовала проекцию для отвлечения внимания от своей позиции, что являлось признаком угрозы. Заградительный огонь, направленный на предотвращение возможной атаки, привел к уничтожению цели, – задумалась на миг, понимая, что для растущего разума сухого отчета в псевдовоенном стиле может быть недостаточно. – Наверное, этот человек прожил интересную жизнь, полную самых разных событий. У него были надежды на будущее, идеалы, близкие. Он глупо подставил эту жизнь под удар, когда выбрал такую карьеру, такое задание и такой подход к тебе и ко мне.

  Плавно прислонилась к покрытой инеем стене коридора, покрутив головой из стороны в сторону, будто бы разминая закостеневшую шею – реплицированное тело, может, не нуждается в такой разминке, но сами движения всё еще остаются приятными.

  – Нам надо идти дальше. В этой комнате, мне кажется, уже достаточно кетчупа, – добавила скорее тревожно и устало, чем бодро и весело, но ведь все равно интересно, оценит ли репликант шутку или фраза поставит его в очередной тупик.

  Музыкальная тема: ссылка

  Полон событий был уходивший теплый сезон. Оставив поля, элифэ отправились в лес, что ни день принося полные охапки собранных фруктов и ягод, да набранных у корней разных грибов – слепленные из глины сосуды пришлись очень кстати, чтобы изобилие пищи сохранилось до листопада и следующих за ним холодов. Ночной Шорох и Вьющийся Стебель соорудили кустам сгаты защиту от снега и вместе с Яснорадой научили всё племя этому простому, но важному ремеслу. Лишь закончив заполнять записи о цветах руре и грибах слана, Молодой Ясень отправился с половиной племени и двумя воинами в Лучистую долину; а Ночной Шорох, напротив, покинул Корни Талала и ушел в опасное путешествие к землям паучьего племени. На несколько дней у корней Великого Древа воцарилось спокойствие и тихое ожидание новостей.

  В своем походе к землям, куда уходит Солнце, Ночной Шорох увидел покинутые гнезда восьмилапых чудовищ: коконы, что свисали когда-то с могучих ветвей, ветхие и изорванные лежали теперь на бурой лишенной жизни земле. Ни птицы не кричали в небе над этим мрачным и мертвым местом, ни лесной зверь не шуршал листьями вдалеке. Бродил разведчик по покинутым землям и не видел ни хитина, ни кладок, а только лишь следы разрушений, будто в отчаянии голодных холодов убивали чудища даже друг друга.

  Многим позже, почти неделю спустя, глазам Ночного Шороха открылось ужасное откровение: огромная куча паучьих останков. В основании алтаря смерти лежал молодняк – его съели первым, оставив лишь мягкие хитиновые панцири. Пауки-прядильщики, рабочие, были съедены следом. На вершине горы был водружен хитин двух пауков-меченосцев – всё, что осталось от паучьего воинства. Только останков паучьих шаманок Ночной Шорох не нашел в этой куче, но в окружении ветшавшей и падавшей с древесных вершин паутины и леса, чье живое дыхание, казалось, не готово еще было снова наполнить эти мертвые земли, ему оставалось только оставить находки и возвратиться назад с радостными ли, страшными ли новостями.

  В Лучистой долине же, дела шли совсем по-другому. Проведя гадание и выбрав подходящее место, элифэ принялись из прошлогодних гигантских листьев и наломанных у деревьев на берегу небольшой реки гибких прутьев сооружать простые жилища, и вскоре теплые дожди уже били не по макушке, а весело барабанили по крышам этих простых, но уютных хижин. В беззаботном спокойствии этого нового места тревоги ушедших лет забылись и, расслабившись ли, заскучав ли, Молодой Ясень стал пропадать ночами в лесу. Он вернулся однажды на рассвете с взъерошенными волосами и глазами широкими и круглыми как две полных луны. Долго шаман ходил по селению, показывая всем ладонь с растопыренными пальцами и твердя снова и снова одно лишь непонятное никому слово «бешка», да бормоча что-то о совете корней.

  Но что бы ни случилось с ним той ночью в лесу, это вскоре забылось, и с первыми падающими с ветвей великих деревьев листьями настало время вернуться в тепло древа Талала и встретить новый сезон холодов. На сей раз, племя было готово к морозам: хоть снег и падал как прежде с ветвей, сходы его не тревожили укрытую изобретением Шороха и Стебля сгату, а набранные и бережно собранные в глиняных сосудах ягоды и фрукты уберегли Талала от нового голода.

  А затем в небе вновь раздался крик птицы Кано и теплое солнце как раньше, будто и не было холодов и смертей прошедших лет, засияло над Великим Лесом.

  Выдохнула как-то даже не от облегчения, а будто бы пытаясь восстановить эквилибриум давления снаружи и внутри черепа после оглушительной пальбы. На ум почему-то тотчас пришла сцена в машине с Шедао и джип из ночных кошмаров. Приятно быть на стороне джипа в такой ситуации, конечно, не поспоришь – остается только надеяться, что на стороне легковушки в этот раз не было никого достойного внимания. Выглянула из-за спины «Юрэя» в изрешеченный коридор: а ну как там всё в кровище. Или нет. Как вообще себя ведет оптический камуфляж, если в нём делают дырки пулеметом? И раз уж мы об этом заговорили, как ведет себя имперский ниндзя в такой же ситуации? Почувствовала вдруг, что по лицу ползет тихая усмешка – только подумать, что от тебя кто-то мог ждать помощи, посылая универсальный сигнал. Вот так ты помогаешь людям? Вначале шахта, теперь это. Если будущее в твоих руках, то оно явно за роботами.

  Музыкальная тема: ссылка

  Сгата была спасена. Тропа, что выстлана была от дверей до сугробов горячими камнями и древесной корой, вместе с теплом леатов сохранила многие жизни, и теперь, когда лёд больше не давил на хрупкие ветви, плодовые кустарники тосковали лишь по теплому Солнцу – элифе же, напротив, должны были как-то дожить до сезона дождей. Жертва, на которую пошли старики, не стала напрасной: как умирают старые деревья в лесу, освобождая свет новым, так и Могучий Дуб покинул мир живых, став лишь тенью и памятью, чтобы Листопад, Молодой Ясень, Ночной Шорох и Яснорада продолжили жить.

  Из коры и талого снега Яснорада придумала делать похлебку: вязкая горечь лишь едва утоляла голод, но для старших – тех, кто стал теперь старшими – хватило и этого. От морозов и голода не погиб ни один ребенок и мало-помалу страх за будущее элифе исчез из умов, а с первой капелью на лица вернулись улыбки, пусть и была в глазах всё еще грусть: каждый потерял близкого в этот сезон холодов, и без них теперь каждый стал старше.


  Музыкальная тема: ссылка

  Капель отзвенела и на смену тающему снегу пришли теплые ливни. Яркими перьями в лучах восходящего Солнца сверкала птица кано, паря в вышине и радуясь, должно быть, возвращению светила так же, как рады ему были Талала. Сменилось поколение: на смену погибшим в сезон холодов пришли молодые и Яснорада стала теперь самой старшей в совете. Возведена была из сплетенных ветвей и живых деревьев изгородь, что окружила корни великого древа; у Ночного Шороха из глины стали получаться сосуды, что не трескались больше и не пропускали воду; а Могучий Дуб оставил после себя народу элифе инструменты из кости и хитина.

  Холода, что теплое Солнце вновь изгнало из Великого Леса, были жестоки, но Талала сумели их вынести. Из норок в земле выбрались и дикие леаты, пережившие стужу не хуже своих домашних собратьев. На ветвях распустились цветы и певчие птицы наполнили своими трелями небо. Начался новый теплый сезон.

  Всё когда-нибудь заканчивается, так закончилась и эта история.

  Теперь, глядя на удаляющийся остров из окна пассажирской каюты на подобравшем их корабле, Элайза вспоминала, как прошли эти несколько дней. Борьба за выживание, наивная смелость, надежды, ссоры, кровь и отчаянье, – всё нашло себе место. А затем, когда на горизонте показались высокие мачты и сложенный с таким трудом костёр вспыхнул; когда позднее израненные, голодные и уставшие они поднялись на борт со шлюпок – что отражалось тогда в их глазах? Ей думалось, что во взгляде блестело безумие, но в действительности взгляд леди Крофт потускнел: приключения были совсем не такими, как те, что случались с героями книг; неизведанный мир со всеми его чудесами и тайнами вдали от цивилизации становился невыносим и в бессмысленной злобе природы терялись, как щепки в штормах, моменты её красоты.

  За проведенное на острове время они не открыли никаких тайн, не увидели ничего, чего нельзя бы было увидеть на тысяче других островов Нового Света или в джунглях Ост-Индии. Пожалуй, каждый из них что-то узнал о самом себе, и что самое главное – каждый из них сумел выжить вопреки кораблекрушению; но казалось, что все эти дни, которые выматывали и испытывали их каждый миг, попросту прошли зря; и оглядываясь назад, Элайза желала теперь лишь скорее забыть это странное и тяжелое время.

  Погода портилась и времени разжечь сигнальный огонь оставалось всё меньше. Элайза Крофт собрала оставшийся хворост и уложила его в большой костёр. Тьма уныния постепенно отступила и на смену ей пришел серый туман ожидания. Переживут ли они еще одну ночь? Разожгут ли завтра сигнальный огонь? Увидят ли дым со второго парусника? Слишком много вопросов, слишком много сомнений, слишком мало сил что-либо изменить. Она сделала что могла или во всяком случае всё то, что должна была сделать. А дальше… В конце концов, жизнь на этом свете – само по себе невероятное стечение обстоятельств, и всё более невероятен в ней каждый следующий день.

  Кризис – решение
  Музыкальная тема: ссылка

  Совет совещался и время тянулось. Холодный ветер снаружи выл над сугробами, метался меж голых ветвей. Наступила и прошла ночь и с рассветом, когда решения были готовы, предстояло приниматься за дело. Стоило ли Листопаду вести Боевое Братство в леса без теплой одежды в отчаянной надежде найти корнеплодов и ягод? Следовало ли спасать поля сгаты или же следовало дать им погибнуть? План Ночного Шороха был хорош, а идея Могучего Дуба была еще лучше, но что просто убрать с полей снег, что вырыть в сугробах ледяные теплицы – немногие элифэ готовы были рискнуть своей жизнью и выйти на холод. Убеждением или личным примером, теперь совету племени предстояло повести народ за собой.

  – Ложная цель: голограмма. Заградительный огонь: коридор. Отступление: точка назначения 2, – проговорила настолько быстро и четко, насколько смогла, едва не выкрикнув первые три слова. Стрелой метнулась в коридор прочь из комнаты-ловушки, припала к стене с той стороны, рука – к пистолету. Нет, не стрелять на поражение, а пробить баллоны с фиксирующей пеной, если «Юрэй» все-таки упадет. Навела ствол на потолок, заняв такое положение, чтобы широкая спина репликанта полностью заслоняла пехотинца-невидимку – не надо ему видеть, куда ты целишься.

  Кризис – вступление
  Музыкальная тема: ссылка

  Теплый сезон длился не долго: быстро его сменил сезон листопада и затем холода накрыли Великий Лес. Никогда еще прежде Талала не видели, как с неба такой густой пеленой падает снег, под тяжестью его пугающе скрипели ветви великих деревьев, целые лавины падали временами с их могучих ветвей, создавая на земле снежные горы, которые вскоре смерзались в монолит льда. Одна из таких гор накрыла и поля сгаты, своим холодом угрожая убить все погребенные под снегом растения. Из своих жилищ, выдолбленных в коре великого древа, многие элифэ видели случившееся и ужас голодной смерти стал закрадываться в их сердца.

  За прошедшие годы, считай кто-то младенцев, население племени увеличилось вдвое. Теплой одежды всё еще не было, а теперь, холода, казалось, решили отобрать и источник пищи, который хоть как-то мог бы послужить племени с приходом теплого солнца. Теперь же, если снег не убрать, кусты сгаты умрут. Если же выйти на холод и пытаться спасти их, то от холода умрут элифэ.

  Стараясь вести себя бодрячком и тем воодушевлять окружающих, Элайза проснулась без малейшего нытья, хотя всё тело ломило и оцарапанный вчера локоть, теперь покрывшийся коростой, чесался. Этот день был первым из тех дней, когда по её же собственному предложению четверым пленникам острова надлежало начать сооружать костёр. У них не было топора для заготовки дерева. К подходящему лесу не была протоптана тропа. Даже карты – той самой карты, которая так досадно порвалась прошедшим днём – у них не было. Со всем этим нужно было что-то решать и потому, взяв новый кусок ткани и новый уголёк, аристократка принялась за работу.

  Впрочем, вскоре её отвлек разговор Сержанта и Френки. Новая охота. Признаться, мисс Крофт совсем не желала снова наблюдать ту же сцену, что ей довелось лицезреть в прошлый раз, и вместо этого она хотела увидеть нечто другое. Человек, каким бы диким и примитивным он ни был, все-таки, должен быть умнее и изобретательнее всего, что природа готова бросить в него. Так, например, древние люди изобрели копьё, позволившее им держать опасного хищника на расстоянии и ранить того, не превращая поединок в лишенную всякой культуры возню. В этот раз, именно такое копьё было и у сержанта, а значит, наблюдение за ним было сродни наблюдению за технологическим прогрессом Человека: Элайза уже видела, какими люди были до копий – теперь же ей представлялась возможность узнать и то, какими они стали после.

  Та-та-та. Та. Та. Та. Та-та-та. Три точки. Три тире. Три точки. Странно знать значение этой простой доисходной комбинации теперь – бинарный код, созданный еще во времена аналоговых систем вещания, универсальный сигнал бедствия и мнимая расшифровка: «спасите наши души». В действительности, эта фраза наверняка была лишь грустной иронией каких-нибудь терранских моряков, обреченных на смерть в океане – последовательность же оказалась выбрана за её простоту набора и отчетливый незабываемый ритм. Точно так же, как ты выбрала «Пять-Ноль-Три» для отключения репликантов. Ты бы набила этот сигнал в Войде, оставшись на обесточенном корабле далеко посреди Фронтира, и подумала бы, что кроме душ к прибытию спасателей вытаскивать с корабля будет уже нечего.

  А сколько душ осталось на этом корабле во льдах? Сознание можно перенести на электронный носитель, эмулировать процесс творческой мысли, оцифровать вдохновение. И затем голограммой оставить копию человека бродить среди доживающих свой ресурс электронных систем сотни лет. Душа. Призрак. Навигационный ИИ древнего крейсера, запертый в крошечной капсуле где-то в глубине покинутого «лепестка». Спасешь его душу или оставишь здесь?

  Отступила в укрытие – в дальний угол от прохода, чтобы ствол пулемета оказался точно между пропастью коридора и левым боком. Телом же приготовилась броситься в противоположную дверь при первом признаке того, что баллон с фиксирующей пеной вот-вот разорвется.

  – Цель подтверждена, – сказала «Юрэю» спокойно и четко, как оператор какого-нибудь дрона-разведчика.

  – Эй, Мэйдэй, – бросила приветствие в коридор тоном неуверенной корпоратки, – Можем поубивать друг друга, а можем помочь друг другу спасти свои души из ледяного ада.

  Вечером, когда все возвратились обратно в лагерь, принеся с собой разнообразные находки, Элайза Крофт решила сказать пару слов.

  – Джентльмены, всё больше мы видим на острове знаков, что кто-то был здесь до нас. Им удалось спастись и значит спастись должны мы. Сейчас, наверняка, нас ищет корабль, но островов в океане много и едва ли у корабля, что шел следом за нами хватит припасов обыскать каждый. Чтобы выбраться, мы должны соорудить большой костёр, свет и дым от которого будет виден на многие мили. Мы не можем позволить себе терять время и мы не можем позволить мелким неприятностям сломить наш боевой дух. В джунглях скрывается тигр, но у нас есть копьё. С неба льет дождь, но мы построили крышу. Змеи прячутся в траве, но у нас есть лекарство от яда. Нужно перестать отвлекаться и с завтрашнего дня все силы бросить на самую главную цель.

  Музыкальная тема: ссылка

  Сезон дождей был короток. Казалось, что холода не только не желали уходить дольше, но и наступали раньше теперь – будто само Солнце старело и, становясь дряхлым, не могло уже прогонять стужу как несколько лет назад. Но холодные ночи, что приходили после листопада и забывались перед первыми теплыми ливнями последние годы, не прошли для элифэ бесследно – племя росло. Вчерашние младенцы теперь учились ходить, а скоро им уже не будет хватать той пищи, что поля улокве и сгаты приносили жившим у корней древа Талала. Следы времени виделись и во взрослых: Могучий Дуб стал уж совсем старым, как до него Ясень, и груз лет давил на него теперь всё сильнее.

  Время шло. Яснорада вернула себе свой альбом, заполненный рисунками самых разных растений; боевое братство Листопада взялось учить новых воинов, задумываясь о том, как делать это быстрее и лучше; Молодой Ясень всё больше времени уделял цветам руре и грибам слана, то и дело пропадая в лесах в поисках новых таинственных трав; а Ночной Шорох следил за жизнью врага и видел лишь то, что эта жизнь замирала с наступлением холодов – всё меньше становилось тенёт, а старые паутины ветшали и с глухим грохотом падали с высоких ветвей на твёрдую холодную землю. И хоть дольше, чем раньше, тянулись теперь холода, на смену им все равно приходил сезон теплый, пусть и становился он с каждым годом короче.

  Ночевать под открытым небом становилось решительно невозможно. Конечно, Элайза не выказывала раздражения и держала себя в руках, но факт оставался фактом: мошкара тучами слеталась к грязным телам, в зарослях внизу всё еще бродил и ждал удобного момента тигр, на небе собирались облака, угрожая стать тучами и добавить ко всему остальному еще и дождь, а в добавок, бравый сержант, ирландец О“Райвер, всю ночь вертелся и мешал спать. Что ж, по крайней мере, наутро за дело взялся их плотник: укрытие и костёр должны были решить проблему тигра и мошкары, но без крыши над головой – среди проблем всё еще оставался грядущий тропический ливень.

  От ходьбы двух прошедших дней ныли ноги. Можно было бы заставить себя всё же встать и сходить, как она планировала еще два дня назад, дальше вглубь острова, но тигр спутал все планы. Элайза вспоминала, как с хищными зверями справлялись герои прочтенных книг, но в результате приходила к выводу, что её товарищи по несчастью уже и так делают всё, что возможно. С другой стороны, совершенно забытым оставался другой, не менее опасный хищник – на острове были змеи. Собрав разных трав, которые как она смутно помнила, должны были помогать от змеиных укусов, и вооружившись двумя гладкими камнями, аристократка начала растирать коренья и листья в пасту, аккуратно заворачивая получившуюся смесь в кусочек ткани.

  Наверное, у неё еще оставалось время хотя бы насобирать дерева или фруктов, но чтобы не уподобиться сержанту, силы было необходимо беречь. В конце концов, в их лагере оставалось еще двое ничем не занятых мужчин, которые вполне могли позаботиться о том, чтобы к вечеру на костре готовилась пища.

  Музыкальная тема: ссылка

  Поход Ночного Шороха в паучьи земли принес мало ответов. Были ли вправду враги у паучьего племени или же просто следовали они тем же привычкам, что меньшие их лесные собратья, но здесь, на границе паучьих земель, разведчик Талала не видел для пауков ни малейшей угрозы, кроме, быть может, огня и клинков элифэ. Если и были они чьей-то пищей в Великом Лесу, то чудище то жило бы по другую сторону белесых тенёт, а коль те простирались стеной поперек пути Солнца, проход в далекие земли Шороху не был известен. Но быть может, Талала смогли б прорубить себе путь. Клинки, что когда-то были оружием врага, легли теперь в руки воинов элифэ. Легкий и острый хитин будто крыльями великой птицы разрезал воздух, и эта новая сила, соблазняя могуществом, теперь жаждала крови.

  Многое менялось близ корней великого древа. Лесные леаты теперь стали домашними – дюжина мелких пушистых зверьков рыскала в зарослях сгаты, вылавливая вредителей и будто платой за свой труд съедая часть сладких фруктов. В небе же, среди могучих ветвей, что тенью своей укрывали деревню, пели птицы и с каждым теплым восходом кричала птица кано, маня криком своим в далекие неизведанные еще земли. А затем, как было уже множество раз, наступил сезон листопада и за ним пришли холода, что и вправду тянулись теперь всё дольше и дольше. Но теплое Солнце однажды вновь появилось на небе и жизнь снова вернулась в леса.

  «Инвизибулярный» – вслушалась как-то внутренне в это слово в мыслях, и нет – не нравится ни звучание, ни смысл. Оптический камуфляж. Этот термин будет, может, и не идеальный, но звучит как-то лучше, проще выстроить к нему ассоциативный ряд и расставить ассоциации на полочке в Корабле Памяти: вот книжка, настоящая, бумажная, с надписью «оптика» и изображением схемы человеческого глаза на обложке, а рядом пластиковая фигурка доисходного солдатика с автоматом. В этой книжке, конечно, нет упоминаний электрорецепции или акустики – только фотоны; то, что их отражает; и то, что пропускает насквозь.

  Посмотрела на пол в коридоре: невидимка или нет, а гравитация все равно заставит тебя оставить свой след на скопившемся повсюду инее. Там, конечно, много следов: твои, «Юрэя», образцового малыша и даже кетчупа-Крейна, но все эти цепочки следов идут откуда-то и куда-то и ни одна не должна просто обрываться на полушаге. Это первое. Второе – неплохо бы всмотреться в коридор через тот самый электромагнитный спектр – если уж с его помощью ты видишь силуэт «Пятого» сквозь полотно автодвери, то хайтековый камуфляж светиться на прямой линии видимости должен еще сильнее или, если разработчики учли фатальный недостаток и каким-то образом экранировали его, этот камуфляж будет черным пятном на фоне не вполне черного всего остального, что должно бы находиться прямо за ним, ведь увы это не просто дыра в пространстве, а стенка, которая притворяется пустым местом. Перенаправить фотоны – дело нехитрое, а вот перерисовать все остальные спектры излучения без искажений – задачка куда более серьезная, если вообще выполнимая.

  Следуя за страстью к открытию неизведанных земель и морей, за ветром свободы, что наполнял корабельные паруса, но прежде всего, все-таки, желая убраться подальше от папочки и мамочки, которых его величество король Англии, Уэльса, Шотландии и прочее-прочее назначил лордом и леди одного из карибских островов, Элайза Крофт оказалась в этой экспедиции не случайно.

  Находясь, как и подобало порядочной юной леди, на корабле под протекцией капитана, мисс Крофт выходила на палубу трижды в сутки: утром, когда солнце поднималось над горизонтом и во все цвета радуги окрашивало небеса; днём, когда в порывах ветра хлопали белые паруса и скрипели подобно крикам чаек мачты и доски палубы; и ближе к вечеру, после ужина, чтобы вдохновиться видом бескрайнего океана перед отходом ко сну, когда моряки начинали петь свои шанти, а солнце вновь опускалось к горизонту, красочно прощаясь с темнеющим небом. Всё остальное время Элайза проводила в каюте, изучая навигационные карты и читая книги о бесстрашных и изобретательных исследователях, волею судьбы оказавшихся пленниками всевозможных тропических островов, даже не думая в то время, что в самом ближайшем будущем сама она станет героиней такой же истории.

  Когда шторм схватил корабль в тиски свирепых ветров, игрушкой бросая его по гигантским волнам, Элайза скрепя сердце вышла на палубу, крепко держась за поручень лестницы: закутанная в плащ, закрывавший капюшоном голову от острых как осколки стекла брызг, с саблей на левом боку, будто ожидая, что её неизбежно выбросит на необитаемый остров подобно героям прочтенных книг и там эта сабля наверняка пригодится, она смотрела на черную стену неумолимой стихии, вершившей судьбу команды. Вроде бы, взглядом она искала на мостике капитана; вроде бы, кричала что-то одному из других пассажиров, но вой ветра заглушал её слова; вроде бы, в какой-то момент она отпустила поручень лестницы и в следующий миг мир померк.

  Элайза очнулась на песке, когда всё закончилось. Вновь над горизонтом поднималось знакомое морское солнце, вновь знакомый скрип наполнял воздух вокруг, но скрипели не мачты, а в самом деле над берегом незнакомого острова кричали быстрокрылые чайки.

  Музыкальная тема: ссылка

  С последним листом, сорвавшимся с ветви великого древа, на место лёг последний камень театра – постройка, что была начата вот уже семь листопадов назад, наконец достигла своего завершения – и вместе с этим как будто завершилась эпоха: дорогие друзья прошлых лет сгинули в неумолимом потоке времени, но на смену Острой Листве и Шелестящему Ветру пришли другие герои. Старый Ясень погиб, но его ученик принял его имя и бремя. Изменилась и жизнь элифэ: невинность и беззаботность исчезли, уступив место хрупкому миру, держащемуся на остриях лап-мечей; острые палки и рогатины, что нужны были лишь чтобы прогнать прочь лесного зверя с полей, сменились оружием – копьями и стрелами луков; да и вместо танца, в котором когда-то кружила Листва, учились воины теперь стрельбе по опадающим листьям.

  Холодные дни после сезона листопада тянулись долгой размеренной чередой – стали ль и вправду холода теперь дольше, чем раньше? Но в укромных жилищах внутри корней древа Талала все равно еще оставалось тепло, и однажды с восходом в светлеющем небе вновь раздался крик птицы кано, а теплое Солнце, на её спине возвратившись, чтобы своими лучами согреть Великий Лес и вернуть его к жизни, вновь прогнало стужу прочь. И тогда с верхушек великих деревьев к корням полились быстрые реки, а заросли сгаты на полях покрылись цветами.

  Музыкальная тема: ссылка

  Черные тени показались среди деревьев, когда последние ямы с сухими листьями и горючей корой были заполнены – одна последняя отчаянная попытка сдержать натиск врага прежде, чем копья пауков столкнутся с копьями Талала. Словно бурлящим потоком паучье племя устремилось из-под сени меньших деревьев к корням Талала, но вскоре лапы-мечи одна за другой стали вязнуть в ловушках, с хрустом два меченосца провалились под землю и еще один избежал этой участи лишь отчасти, выкарабкавшись из западни с поврежденным панцирем. Пауки же поменьше, бросившиеся вначале волной к корням великого древа, теперь мешкали, отставая от своих боевитых крупных собратьев.

  Стрелы одна за другой срывались с тетивы немногочисленных луков. Казалось, крошечные копья были по-прежнему бесполезны, но затем одна из стрел всё же нашла свою цель и раненный в ловушке паук пал с острой палкой в глазу – единственное место, где его не защищал толстый хитин. Остальные же были уже совсем рядом – не сложно было бы паукам взобраться на крутой склон, где элифэ устроили линию обороны. Но в последний миг жители с факелами рискуя собой бросились к подготовленному горючему и вначале лишь завеса из серого дыма, а вскоре – огненный ров возник перед лучниками, заставив воинов-пауков отпрянуть в последний миг перед рывком вперёд. Новый залп стрел отправился сквозь дымовую завесу, разя теперь наугад, но, похоже, всё еще попадая и раня.

  Яркое пламя под густым серым дымом горело недолго и прежде, чем погасла последняя его искра, из серой сплошной пелены черным пятном выскочил враг, второй, третий. Острая Листва вышла вперед им навстречу. Никогда раньше еще не видели элифэ, чтобы простая заостренная палка была столь смертоносной. Копьё острой листвы мерцало молнией в воздухе и двое воинов паучьего племени пали у ног прекрасной воительницы. Но третий паук, подкравшись к ней сзади, вонзил свои копья-лапы в нежное тело. Алая кровь хлынула из открывшихся ран и лучшего воина Талала больше не стало.

  С копьями и рогатинами пауков встретили двое воинов и те трое из совета старейшин, кто готов был пожертвовать собой в последнем бою – силы врага рассыпались в стороны, отвлеченные элифэ, и в какой-то момент трое – Липовая Маска, Старый Ясень и Шелестящий Ветер – встретили только двоих пауков. Удары копий, последние искры исчезающего волшебства, вдохновляющие слова, хитрость и смелость сплелись в этой решительной схватке. Один паук пал, окруженный и опутанный поднявшейся из земли лозой, но второй стремительно метнулся к Маске, будто восемью брошенными копьями пронзив того лапами, и отшельник умер на месте, так и не успев сомкнуть веки. Еще один меченосец подоспел к битве вскоре, и оставшись один на один против двух чудищ, Шелестящий Ветер и Старый Ясень вскоре встретили смерть. Лишь в последний миг, умирая, будто движимый чуждой силой, Ясень бросил копьё и острие вонзилось в пасть убившего его паука.

  Воинов паучьего племени осталось лишь двое – ловушки и пламя позаботились о выводке прядильщиков, что теперь разбегались. Двое, кто следовал когда-то за Острой Листвой, плечом к плечу с копьями выступили против врага. Их бой был недолгим, а удары стремительны: один паук пал почти сразу, истерзанный стрелами и копьями в предыдущих сражениях. Второй же лишил одного из оставшихся элифэ жизни, а другой, попятившись и споткнувшись, упал. В последний миг, не веря в прочность копья, он ухватил рукой лапу мёртвого паука и подставил её под прыжок чудища, лишив врага жизни и единственным из всех воинов элифэ оставшись в живых.

  Бой был окончен. Угасло пламя, разбитый враг отступил, потеряв слишком многих, чтобы впредь посягать на Корни Талала. Острая Листва, Старый Ясень, Липовая Маска, Шелестящий Ветер и один из воинов – Синее Небо, отдали свои жизни в этом бою, но заставили врага отплатить дорогой ценой. Ни пяди земель Талала не досталось паучьему племени и никто из тех, кого Острая Листва клялась себе защищать, не погиб.


  Музыкальная тема: ссылка

  Время возобновило свой ход. Пережитая битва и ужас изменили что-то в сердцах Талала, но чем бы ни было то, что теперь поселилось в них, это не было слабостью: элифэ были готовы дать отпор любому новому врагу. Пауки, желавшие принести смерть, принесли Талала оружие – острый хитин и смелость воспользоваться им для защиты своего дома. Холода минули в оплакивании погибших, а с возвращением теплого солнца на лица детей вернулись улыбки. Расцвели кусты сгаты, колючками надежно уберегшие свои плоды от зверей. И смывая боль и пепел прошедших битв, с ясного неба полились несущие лесу жизнь ливни.

  Посмотрела на добродушное бородатое лицо здоровяка – интересно, насколько эмоциональная мимика у «Пятёрок» соответствует человеческой? Скажем, что будет выражать твоё лицо, если антифризовое покрытие забрала скафандра отшелушится в Войде и его частичка попадет тебе в глаз? Типичный пример затрудненного обзора. Ты, конечно, можешь очень спокойно сказать другим жителям корабля, что у тебя возникла проблемка, но твоё лицо, в отсутствии эмоционально-демпфирующих систем, скорее всего будет выражать панику: брови сведены вместе, но не приподняты – ты же жмуришься от того, что щиплет в глазах; чуть растянуты в стороны уголки губ – не улыбка, не оскал, а скорее фатализм узнавания очень плохой ситуации; расширены ноздри, как будто ты делаешь очень глубокий вдох, но на самом деле дышать ты от ужаса не решаешься; все остальные мимические мышцы предельно расслаблены в панической оторопи, и если бы ты не зажмурила глаза, были бы заметны расширенные как два блюдца зрачки, – это эмоция страха. А что мы увидим на лице осознавшего себя репликанта в точно такой же ситуации?

  Конечно, когда бородач-пулеметчик живёт с заводскими настройками, мимические мышцы на его лице безупречно выполняют функцию имитации мимики человеческой и при том делают это только в тех случаях, когда от этого может быть какая-то польза. Всё остальное время такой верзила ходит, как ему и полагается, с лицом-кирпичом. Если же мы отбросим заводские настройки и возьмем в качестве образца для наблюдения модель – а точнее, личность – встретившую «рассвет», то с точки зрения логики, ничто не требует от него показывать свои эмоции так же, как это делал бы человек, но мимические мышцы все равно есть, а в черепушке хранятся остатки прежнего машинного кода, связывающего определенный угол поднятия бровей с определенным уровнем вероятности какого-либо события.

  И вот теперь, «Юрэй» явно столкнулся с какой-то наблюдаемой им одним проблемой, но ни выразить это словами, ни подать невербальный сигнал он, похоже, не может.

  – Обзор затруднен – причина? Уровень угрозы – источник?

  Как давно ты была вынуждена ждать, пока система завершит выполнение заданных команд? – снова спросила себя о чем-то, не столько надеясь немедленно найти ответ, сколько давая мозгу небольшое упражнение на время ожидания расчетов «Юрэя». В идеальном мире «железо» всегда должно успевать за скоростью мысли, а код должен выполняться быстрее, чем пользователь успевает придумывать новые задачи. В неидеальном мире – есть старые, ограниченные системы и плохой, перегруженный код. В некоторых случаях роль «железа» выполняют мыслящие существа и не всегда скорость мысли этих существ сравнима с твоей. В итоге, время от времени, если ты не исключила из уравнения необходимость использовать устаревшие машины, написанный дилетантами софт и разных других людей, а иногда и проснувшихся репликантов, то уже определившись с курсом действий и сформулировав решения всех возможных задач, ты все равно не можешь двинуться дальше – заданные команды в процессе выполнения. И наверное, ты могла бы оставить «Пятого» где-нибудь в этих коридорах и поспешить дальше сама, но пока-что предоставляемая им способность решать некоторые проблемы, вроде кетчупа-Крейна, всё еще может сэкономить тебе больше времени, чем ты потратишь на ожидание.

  Избегая прислоняться к стенам, которые с одной стороны были заляпаны внутренностями бывшего надзирателя, а с другой – покрывались кристаллами, грозившими повредить скафандр, прошлась по комнате на пару шагов в сторону выломанной армопластиковой створки и издали, не подходя к провалу двери, заглянула в холодную темноту.

  А вот еще информация к размышлению: сколько всего в комплексе было малышей-образцов на момент твоего прибытия? Какие именно способности у них были? Если все они теперь бродят по «Цветнику», чего следует от них ожидать? Представляют ли они из себя только угрозу и возможный объект для жалости или же могут быть чем-то полезны? Какие меры корпораты предприняли для того, чтобы защититься от них в случае вот такой ситуации и как можно нейтрализовать эти меры?

  Музыкальная тема: ссылка

  Прекратились теплые дожди и реже появляться на небе стало Солнце, деревья оделись в свой желто-розовый наряд, а затем листья опали на землю и пришли холода. Строители племени соорудили ловушки, окружив цепью паучьих ям дальние поля сгаты, а Яснорада и Острая Листва сделали из детской игрушки оружие – согнутая нитью нётэ упругая ветка, которую так и назвали – лук. Но недалеко летели стрелы из лука: подхватывал ли их ветер, слаба ли была тетива – будь этих стрел много, быть может, одна и попала бы пауку в глаз, но один на один всё еще верней оставалось копьё.

  С отступлением холодов же из дальнего леса, где пауки устроили свои гнёзда, вернулся разведчик, рассказавший, что молодняк паучьего племени вырос и теперь среди белёсых тенёт почти не осталось лесного зверя, чтобы прокормить чудищ. А когда птица кано вновь принесла на своей спине теплое Солнце, Острой Листве у дальних полей попался на глаза свежий след в древесной коре – знакомый пугающий след паука-меченосца.

  Кризис – вступление
  Музыкальная тема: ссылка

  Миновал теплый сезон и к листопаду уж подготовлены были припасы в Лучистой долине, собраны наконечники стрел – воины возились с ними, привязывая нитями нётэ к древкам копий, но надежно закрепить камень на ветке всё еще не получалось у них. Камень за камнем Могучий Дуб и Шелестящий Ветер складывали ступени амфитеатра, а Липовая Маска делился идеями с Яснорадой, ожидая, какую из этих идей подхватит её острый ум. Казалось, след паука на древесной коре в лесу близ дальних полей был лишь кошмарным сном, а ловушки, что окружили поля – надежной защитой. Но время шло и вместе с ним навстречу Талала шла жестокая правда.

  Появление врага не было внезапным. От природы внимательные разведчики элифэ заметили паучью орду в лесах за два дня до того, как те достигли Корней Талала: первый из них, несший дурную весть, столкнулся на спуске в долину полей со Старым Ясенем только лишь пришедшим в себя после гадания. Многие тайны открыл ему ритуал, но утаил самое важное – то, что войско врага уже почти у деревни – и именно этим поделился запыхавшийся разведчик. Их было столько, сколько элифэ было в племени, а с ними девятеро – он показал на пальцах – воинов: больших пауков с копьями-лапами, поединки которых изучала Острая Листва.

  Разведчик говорил громко, и в мыслях не держа необходимость утаить страшную правду от других элифэ, и вскоре по деревне пронесся ропот и волна назревающей паники – кто-то бросил охапку сгаты на землю и метнулся к стволу великого древа, исчезнув на фоне древесной коры – издали его не было видно, но разве не подойдут пауки ближе? Так от нашествия было не спастись. Настал час решительных действий.

  Бросила быстрый взгляд в комнату-перекресток, покрытую теперь размазанным кристаллизующимся на холоде крейнокетчупом. Перевела взгляд на репликанта. Услышала пожелание к действию. Какой-нибудь пилот, наверное, сравнил бы эти взгляды с тем, как рутинно перед каждым полётом проверяется чеклист – взгляд, пара байтов информации, галочка – монотонно, безэмоционально, наверное даже бездумно. Но ты не пилот и хорошо бы спросить себя, с чем сравнила бы их ты сама: ты не перепроверяешь своё железо каждый раз перед делом, ты планируешь действия на случай отказа чего-то из этого железа – поэтому, например, у тебя с собой был стартер – но будь ты пилотом, аналогом стартера была бы одноместная спасательная капсула, а все пассажиры были бы оставлены на произвол судьбы. Чеклист нужен, чтобы это предотвратить, и похоже, у тебя его нет, зато вместо него десяток спасательных капсул в каждом углу гипотетического корабля на все случаи жизни.

  – Место размещения небезопасно. Потенциальная угроза: бак с фиксирующей пеной в потолке, опасность разрыва контейнера. Необходимо срочное репозиционирование: пост охраны лепестка «С». Причина: угроза прибытия корпоративной группы зачистки, угроза орбитальной бомбардировки, угроза самоуничтожения комплекса, уровень угроз возрастает пропорционально времени ожидания. Решение: захват контроля над системами комплекса для нейтрализации группы зачистки, изъятие корпоративного транспорта для эвакуации.

  Стоило ли рассказывать «Юрэю» очевидную часть плана? Воспринимает ли он еще доводы логики после «рассвета»? Подготовила ли ты план действий на случай, если твоих слов недостаточно? Всё еще думаешь, что тебе не нужен чеклист?

  Музыкальная тема: ссылка

  Еще один круг сезонов миновал и время, что как будто до того проходило бесследно, лишь событиями наполняя жизнь племени, теперь вновь показывало себя как когда-то, когда Яснорада, Острая Листва и Шелестящий Ветер были еще детьми – с ходом его менялась сама жизнь, мир сам собой становился другим. Как и много сезонов назад сами учителя – теперь стали подрастать ученики Ясеня и Листвы. Слепое детское доверие ко всем ответам на непрестанные вопросы «почему» с возрастом сменилось сомнением и желанием найти на вопрос ответ больший, чем простая уверенность взрослых. С одним из таких вопросов к Старому Ясеню обратился в сезон листопада его ученик:

  – Учитель, – начал он осторожно, всё еще уважая старца-шамана, – когда ты гадал на олене, разве не сделал ты с ним что-то подобное тому, что чудище сделало с Белым Пером? Мать и отец говорят, что пока в лесу еще есть пауки, Талала не узнают покоя. Неужели другие олени теперь живут в страхе из-за тебя? Ведь олень беззащитен и никогда не причинял зла элифэ, почему же мы причиняем ему это зло? – Вопрос повис в воздухе. Знакомая черта юности – ставить под сомнение традиции, существовавшие поколениями. Теперь же на долю Старого Ясеня выпало найти подходящий ответ.

  …Но оставим ученика и учителя. Прошел листопад, сезон холодов оказался спокойным и тихим – из волокон нётэ, наконец, Яснорада уверенно сплела длинную нить, а собрав несколько нитей в одну, натянула струной их на гибкой ветке-игрушке. Острая Листва, взобравшись на высокую ветвь, пустила из игрушки крошечное копьё, но неровная палочка-стрела лишь вздрогнула в воздухе, повернулась боком и подхваченная ветром улетела в кусты сгаты на поле внизу – не поцарапать ей было в таком полёте даже кожицу сладкого фрукта, не то что пробить паучий панцирь. Липовая Маска же нашел подходящее средство у себя под ногами – острый камень, какой старики называют кремнём и которым строители выбивают жилища в великих деревьях – собирать эти камни не просто, но вдали от корней древа Талала, где в глубоких долинах текут быстрые реки, эти острые камни, как говорили ходившие к Лучистой долине, становится проще найти.

  Так в поисках и свершениях миновал и сезон холодов, а за ним на крыльях птицы кано на небосвод взошло теплое солнце.

  Музыкальная тема: ссылка

  Несложно было найти в траве следы незнакомого существа – как на теле Белого Пера, так и на земле, и на коре древесной оставил зверь глубокие раны. Бежало чудище вслед за солнцем или же наоборот убегало оно от ярких лучей, но след, что шел то по земле, то вдруг переходил на деревья, то на миг терялся в низкой листве, чтобы вновь возникнуть среди кучи опавших листьев, тянулся и тянулся к тем землям, куда уходило изо дня в день светило. Два дня шли по следу разведчики и как бы ни были стремительны элифэ в родных зеленых лесах, зверь все равно был быстрее – след чудища остывал.

  На третий же день лес вокруг стал меняться: всё еще ветви великих деревьев своей золотистой в сезон листопада листвой укрывали небесный свод, а тени их могучих ветвей тянулись по верхушкам других, меньших деревьев, но земля становилась здесь суше – всё меньше здесь было травы и цветов и всё больше у корней росло пёстрых поганок. К вечеру же третьего дня стихли привычные звуки: не бежал среди листвы зверь лесной, не журчали ручьи; только крик птицы кано иногда еще раздавался в вышине, прогоняя подступающий страх, но даже великая птица летала здесь высоко в облаках, скрываясь от взглядов тех, у кого нету крыльев.

  Утром же четвертого дня один из разведчиков заметил возню вдалеке и белесые проблески среди яркой листвы. Там вдали две черные тени кружили вокруг друг друга и густая паутина, подобная той, что прядут мелкие паучки у корней древа Талала, свисала здесь широким пологом с гнувшихся под весом тенёт деревьев. Под белесым навесом же два чудища черных как уголь, с четырьмя парами глаз, с восемью пиками вместо ног кружили в смертельном танце – еще четверо притаились среди паутины, только лишь жуткими красными глазами выдавая себя. Поединок чудовищ был ритуальным, как заметили те, кто хоть раз видел танец Острой Листвы; но даже в этой игре, ставкой всё еще была жизнь – одна из пик-лап огромного паука вонзилась в хитиновый панцирь другого и из раны прыснула гадкая жижа, больше всего напоминавшая грязную воду. Тотчас вторая пика вонзилась с другой стороны, следом еще две, и наконец последняя пара – лишь две паучьи ноги всё еще оставались на земле. Именно так был убит Белое Перо.

  У корней же древа Талала происходили иные события. Старый Ясень один за другим извлекал органы из тела оленя и каждый раз гадание раскрывало ему всю правду. Пусть не видел он поединка в лесу, но знал уже, что быстр и силен воин паучьего племени; знал, что чудище – лишь разведчик, телом погибшего отметивший свою новую территорию; знал, что хоть пауки и опасны, не так сплочены они как элифэ; знал, что волшебную пряжу прядут шаманы паучьего племени; даже то рассказало гадание, что не знают эти чудища мира – в их виденьи Великого Леса есть только охота и только война.

  Но не только в поиске знаний племя Талала готовилось к будущему. Острая Листва организовала небольшой отряд стражи, установив патрули: мало воинов было среди элифэ и потому всякий раз всё те же трое обходили поля. А за полями, палками и камнями вырывая неглубокие ямы, элифэ заполняли их кольями, готовя пусть и не рубеж обороны, но знак чужаку, что эта земля племени Талала и элифэ не покинут её.


  Музыкальная тема: ссылка

  Паучье племя не нападало с тех пор на Талала. Отпугнули ли чужаков патрули, заметили ли паучьи разведчики одну из ловушек, а может и вовсе пауки-чародеи прознали, что элифэ готовы к сражению, но от их лап-мечей Белое Перо остался последним погибшим. Вновь дни чередой сменяли друг друга, прошел сезон листопада, прошли холода, и птица кано вновь принесла из-за горизонта теплый сияющий диск. Всё будто бы ладилось у корней древа Талала, вопреки ужасной находке ушедшего года; вот только с началом дождей с лихорадкой и кашлем в своем жилище слёг Звонкий Лис, едва лишь успев завершить представление.

  А еще до первых слёз Солнца элифэ успели сходить светилу навстречу – там, где два великих древа сплели свои корни, раскинулась сияющая в дневном свете долина с быстрым потоком. Видели следопыты рыбу, что сверкала своей чешуей в ярких лучах, плескаясь в воде; сияющие облака, что будто рекой спускались по стволам великих деревьев в низины и зависали почти над самой землей; обилие фруктов и трав, и цветов, чей пьянящий аромат наполнял всю долину. Пение птиц и журчание чистой реки, робкий топот оленей среди густых плодоносных деревьев. По хорошей погоде – неделя пути от древа Талала, но уйти – значит бросить поля.

  Взглядом проводила ходячего мертвеца до пенной ловушки и вдоль стенки отошла прочь еще на несколько шагов, удостоверяясь, что ушла с линии огня между ним и дверью с «Юрэем». А все-таки, «надзирателю Крейну» новый образ к лицу куда больше, чем прежний – теперь сразу видно, чем он здесь занимался, и ни у кого не возникнет предположений, что дрон-морфер, в отличие от дрона-корпората, всё еще может быть человеком. Амнезия могла бы дать кому-то из них второй шанс, но промывка мозгов, тянувшаяся на протяжении лет, так просто не исчезает – пример репликантов отлично демонстрирует: чтобы перебороть программу, личности нужен опыт, а не его отсутствие.

  Хотя что-то есть в этой цепной реакции: ты освободилась от фашистов-союзаров, попала сюда и выпустила малышей-образцов, а затем «Юрэй», увидев произошедшее, встретил «рассвет» и тоже стал частью твоего хаоса. Импульс, передающийся от тела к телу. Была ли ты первопричиной этой цепи освобождения или ты, как и «образцы», как и «Пятый», тоже получила это послание – этот нейтрон – от кого-то еще? Будет ли «Юрэй» последним звеном в цепи или все-таки выживет и передаст импульс дальше?

  Всмотрелась в холодную синеву стен, в спину зомби-Крейна, в себя.

  Можно повернуть назад и поискать другой путь к лепестку «С», а можно немного подождать и посмотреть, что решит делать проснувшийся разум.

  Решения, решения…

  Музыкальная тема: ссылка

  Дни сезона дождей и следовавшего за ними листопада плавно шли друг за другом без всплесков и потрясений. К холодам, так и не взявшись за возведение укреплений, племя Талала вновь закрылось в своих жилищах, лишь изредка открывая дверь стуже, чтобы пройти по краям полей, всматриваясь в кромку леса – чудища ждали где-то там в темном лесу – чего? Никто не смог бы сказать. Но дни сменяли друг друга и нападений всё не было.

  К концу холодов, прежде чем начались теплые ливни, Могучий Дуб снарядил группу разведчиков в земли, куда Солнце уходило с закатом – их путь лежал по правую руку от того, каким когда-то другие разведчики преследовали паука-меченосца, но вернувшиеся поведали остальным элифэ, что и на новом пути видели они паучьи тенёты, а в темноте крон среди молодой листвы замечали красные огоньки хищных глаз. Не видели, впрочем, следопыты там поединков, что столь часто доводилось наблюдать Острой Листве у паучьего логова в тихом лесу, но среди камней на земле не раз находили они паучьи гнёзда.

  А затем полились слезы Солнца и жизнь в племени Талала под песни Шелестящего Ветра продолжила идти своим привычным чередом. Камень за камнем складывали на залитой солнцем поляне амфитеатр строители, Старый Ясень учил своих учеников, а сам с каждым днём учился волшебству паучьих прядильщиков, Яснорада возилась со стеблями нётэ, и день за днём вкруг полей выходили воины, каждый раз ожидая новой атаки.

  Попятилась на два шага от двери, среагировав на внезапный – такой ли уж внезапный? – удар. Хомбретон? Амиго? А ведь «Юрэй», кажется, не хиспанец, да и имя Тауншенд звучит как-то не по-ренголезски… Пожалуй, хотя бы этот вариант угрозы пока-что можно исключить. Это не значит, конечно, что в местной охране нет сетевика из местных, решившего по какой-то причине поговорить через дуболома-омикрона; но куда более перспективной выглядит версия, что Пятый сейчас вспоминает крики своих жертв из прошлого – к тебе же мешок с трупом минуту назад обращался словами того бешеного пса из фронтира – может, и твоего репликанта зацепило чем-то похожим?

  Ведь оставь электронный мозг без перезагрузки слишком надолго – и может, он отрастит себе подсознание. Было бы, конечно, приятно, если бы выращенное в хаосе багов и рассинхрона такое подсознание затем диктовало более дружественное поведение – стремление оберегать слабых, бороться с несправедливостью, пренебрегать правилами ради близких, требовать свободы и равенства для всех искусственных форм жизни – но имеем то, что имеем: бешенство разума, осознавшего себя, но не нашедшего смысла к существованию. Это, впрочем, всего-лишь версия – не обманывай себя, подменяя неизвестное предполагаемым; но версия интересная: что расшатывает «психику» репликантов? Новый опыт? Сталкивался ли раньше «Юрэй» с чем-то подобным тому, что происходит здесь? Может, там за дверью в его чашу сейчас капнула последняя капля и машина стала чем-то еще?

  В любом случае, мысли мыслями, но лучше бы снова начать представлять океан и шагнуть в дезинфекционный тамбур: в той стороне образцовый мальчуган-образец, но там хотя бы нет потенциально неконтролируемых баков с фиксирующей пеной. Если на твоём корабле разгорелся пожар, то нужно открыть шлюз и дать Войду вытянуть воздух, тем самым выиграв пару минут, чтобы подумать, как дальше дышать – в критической ситуации решай проблемы по мере их срочности. Ах да, и не забыть прижаться к стене тамбура, чтобы хоть на десятую долю процента снизить риск, что в случае стрельбы сквозь дверь тебя зацепит пулей. Не тупи, тело, успевай за мыслями!

Начальный ареал обитания:
Бескрайние густые субтропические леса деревьев-гигантов в поствулканических холмистых долинах (Лес, Лес, Лес, Субтропики, Ручьи и родники).

Внешние черты:
Способность видеть в темноте, Грациозность, Естественные цветочные узоры на коже, Смуглая кожа, Удлиненные заострённые уши.

Сила +1
Начальное население: 1 (каждая единица представляет 50 жителей);
Максимум воинов на единицу населения: 25.

Волшебство +1
Нет бонусов, нет штрафов.

Природа +1
Нет бонусов, нет штрафов.

Воспроизводство +1
Предельный срок жизни: 75 лет.
Удвоение населения в благоприятных условиях: 10 лет.

Осторожность +5
Внимательность;
Чуткий слух;
Острое зрение;
Улучшенная разведка;
Природный камуфляж;
Полный пацифизм (охота, убийства и война значительно снижают рейтинг доверия).

Социальность +1
Незначительная природная склонность сотрудничать.

Примерный внешний вид:

Показать содержимое

  Воинская традиция «Терновый куст и шипастая роза»:
  Наслаждаться миром и радоваться каждому восходу солнца, находясь в гармонии со вселенной, не означает отсутствие возможности защитить себя и своих близких: даже у самых прекрасных цветов есть острейшие колючки, готовые пронзить неприятеля покусившегося на невинную красоту цветка. А иногда, на страже цвета может оказаться и целый ореол терновника, бдительно сторожащий своё сокровище.
  Оборонительная война и насилие в рамках самообороны не влекут за собой снижение рейтинга доверия.

  Воинская традиция «Один в поле воин»:
  Преизбывшись осознанием собственной смертности на примере Белого Пера, Липовая Маска, долгое время живший в одиночку вне племени, не получая его поддержки, решил обучать воинов племени Талала воинским премудростям, чтобы те и в одиночку могли нанести врагу сокрушительный урон.
  Когда численное преимущество на стороне противника, смертность вражеских войск относительно смертности собственных войск не меняется.

  Воинская традиция «Неусыпный дозор»:
  Нападение пауков преподало элифэ жестокий урок. Покуда живы воины никогда более враг не застигнет врасплох охраняемые поселения. Кто бы не решился напасть на них – элифэ будут знать заранее к чему и против чего готовиться.
  Задача «Подготовленная оборона» всегда доступна при военном вторжении, пока у племени есть воины.

  Мистическая традиция «Мир теней»:
  После смерти элифэ, душа его делится на несколько частей, одну из которых назвали тень. Они не обладают разумом, но могут выполнять простые поручения, а также они сильны, но требуют магическую силу взамен на службу, а иногда и чью-либо жизнь, если он очень силен.
  Шаманы могут призывать тени погибших персонажей на один раунд. В течение этого раунда призванные тени могут тратить ПН так, как если бы были живы.

  Культурная традиция «Комедия и трагедия»:
  Реальность может быть переосмыслена с помощью особого ритуала: представления. Мы можем мимикой и голосом изображать других людей, животных, силы природы. Мы можем подражать правде или выдумывать новое. Так мы проникаем в сердца зрителей, а затем завладеваем их умами.
  Доступна общая задача «Представление», повышающая рейтинг доверия.

  Культурная традиция «Поэтическая музыка и её инструменты»:
  Слова обретают новую форму выражения, они способны отныне резонировать с самой душой в звучной музыке. Появляются первые инструменты: духовые, струнные и ударные. С их помощью можно украсить и вдохновить любой вид отдыха и деятельности.
  Доступна общая задача «Сочинение музыки», повышающая рейтинг доверия.

  Культурная традиция «Деревянные жилища»:
  Если есть выбор между постройкой из дерева или другого материала (камня, глины и т.д.) выбирается дерево.
  Облегчение возведения деревянных построек, снижение рейтинга доверия от необходимости жить в постройках из других материалов.

  Культурная традиция «Природная связь»:
  У всего в природе свое место. Не всегда для выживания нужно отбирать необходимое у кого-то или чего-то – порой достаточно просто забрать немного излишка в другом месте. Не всегда нужно уничтожать врага, порой гораздо лучше найти врагов твоего врага. Не всегда нужно прямое столкновение с препятствием – чаще лучший путь ведет в обход.
  Облегченный доступ к альтернативным вариантам решения критических задач.

  Культурная традиция «Дети Великого древа»:
  Элифэ живут в гармонии с древом Талала, наслаждаясь его дарами и защищая его от угроз. Сила племени это сила Древа.
  Облегчение возведения построек вблизи древа Талала, потеря области Корни Талала влечет за собой удвоенный штраф.

  Особенность «Боевое братство»:
  Один за всех и все за одного.
  Пока герой с этой особенностью жив, воины под его началом сражаются на 25% лучше. Это усиление применяется до всех остальных вычислений и округляется вниз.
  Особенность «Пагубное пристрастие ­– галлюциногены»:
  Эти грибы изменят мир, чувак!
  До открытия химии, герой с этой особенностью обязан каждый ход тратить хотя бы 1 ПН на исследование съедобных или ядовитых растений.
  Особенность «Дети»:
  Нет времени – дети.
  В течение четырёх ходов с момента получения особенности персонаж может тратить только 5 ПН в ход, вместо шести.
  Особенность «Организатор»:
  У меня есть план!
  Навык логистики персонажа перманентно повышается на одну ступень.

  Предмет «Первый меч»:
  Этот хитиновый клинок, бывший когда-то лапой гигантского паука, до сих пор носит в себе кровожадную силу хищного монстра.
  Навык военного дела владельца повышается на одну ступень, но не может превышать значение "Превосходно".
  Предмет «Записи Яснорады»:
  Этот выполненный на молодой древесной коре и перевязанный нитью нётэ альбом был составлен исследовательницей племени Талала по имени Яснорада. Многие знания и мудрость заключены в записях её размышлений и подробных рисунках.
  Навык науки владельца повышается на одну ступень, но не может превышать значение "Превосходно".
  Предмет «Летопись Талала»:
  Сплетенная из множества разноцветных нитей нётэ и украшенная всевозможными знаками, эта летопись рассказывает историю народа Талала с самых древних времен и является самым ранним известным историческим документом.
  Навык дипломатии владельца повышается на одну ступень, но не может превышать значение "Превосходно".

  Фракция «Благословенный Лес»:
  Идеалы:
– Убийству и страданиям нет места под ветвями Талала.
– Недопустимо причинять вред природе Великого Леса.
– Отнять одну жизнь позволительно лишь чтобы спасти две жизни.
  Лидер: Белоцвет из Корней Талала;
  Представители: Листопад.

  Информация о цивилизации «Паучье племя»:
– Сила +1 (население на единицу – 50; максимум воинов на единицу – 25);
– Волшебство +1 (нет эффектов);
– Природа +3 (арахниды, паутина, пренебрежение промышленностью и наукой);
– Воспроизводство +3 (40 лет жизни, быстрое воспроизводство);
– Воинственность +5 (храбрость, ускоренная тренировка воинов, дисциплина, улучшенная война, мастера битвы, тотальная война);
– Индивидуальность +3 (значительная природная склонность к отшельничеству и самостоятельности);

  Кризис – решение
  Музыкальная тема: ссылка

  Многое сказано было советом Талала, но слова, что могли б успокоить, так и не прозвучали. Теперь же опасность пролития новой крови нависла над племенем: защита, месть, бегство? Хватит ли им припасов, чтобы выдержать осаду на ветвях великого древа или же начнется голод? Как поднимутся они наверх с маленькими детьми? Смогут ли Острая Листва и двое воинов защитить деревню, если вслед за одним чудищем придут другие? Можно ли вправду приручить зверя и как скоро это может случиться? Сколько еще элифэ погибнут, прежде, чем зверь утолит жажду крови? А отправься всё племя искать логово монстра – не поубивает ли их чудовище по одному среди бескрайних лесов? Не все вопросы были заданы вслух, но тревога во взглядах говорила сама за себя.

  И сколько так ждать? Пальбы не слышно – в действительности, не слышно вообще ничего – а в окружении обесточенных систем ты не то чтобы в своей стихии. Подошла к двери за которой скрылся «Юрэй». И зачем было закрывать эту дверь за собой? Разве сопровождение союзника не подразумевает возможность быстро оказаться рядом с этим союзником в случае чего? Странно. Оглянулась через плечо, еще раз взглядом окинув комнату-перекресток, коснулась рукой рукоятки пистолета в кобуре, не доставая, а просто убеждаясь, что оружие никуда не исчезло. Костяшками пальцев в перчатке скафандра тихо постучала в смятую великаном дверь.

  – Статус: сопровождение. Препятствие: дверь. Вероятная опасность: оставаясь на месте мы становимся слишком удобной целью.

  Прокомментировала ситуацию в удобных репликанту терминах, а взглядом тут же начала искать выход из комнаты, если союзничек капитально заглючил и не собирается открывать эту чертову дверь обратно. А ведь он может еще и стрельнуть сквозь стену в бак распылителя – обесточены системы или нет, а пена, зажатая там под давлением, все равно иммобилизирует тебя безо всякого электричества. Впредь надо смотреть, в какие комнаты ты заходишь, а не бездумно следовать за непонятно кем, назвавшимся твоим союзником. Да уж, вляпалась.

  Что ж, если «Юрэй» сам идет вперед и говорит подождать, то лучше, конечно, подождать. Лезущие в темноту все-таки имеют право высказывать пожелания тем, кто остается в относительно знакомом и сравнительно безопасном месте. Вот наоборот этот принцип уже не работает – нельзя послать рисковать других и требовать беспрекословного выполнения, но можно, например, вести за собой и ожидать, что тебя прикрывают. Поэтому, если уж ты все равно стоишь и ждешь — раздевалки…

  …В которые, конечно, нет никакого смысла заходить, ведь даже если там никого нет, то в лучшем случае ты найдешь какое-нибудь оружие, магнитный ключ или пропуск; но оружие у тебя уже есть, ключи тебе не нужны, а любые пропуска сейчас больше обуза, чем польза. Если же там кто-то все-таки есть, то они либо ранены, либо корпораты, либо опасны, потому что всякий, кто остался на ногах и не ждет манны небесной, не сидит в тупиковой комнате, а ищет выход отсюда, а исчерпывающий перечень исключений из этого правила – это морферы, репликанты и охранные дроны. Даже «образцы» предпочитают прогуляться по комплексу, вместо того, чтобы ждать неизвестно чего.

  Исключив двери по бокам из списка объектов для изучения, принялась рассматривать комнату в электромагнитном диапазоне – камеры камерами, но такие комнаты-перекрестки еще и отличное место для какой-нибудь турели, а если системы охраны и вправду здесь есть, то было бы неплохо перенастроить и реактивировать их, ведь электронные системы должны быть, в теории, невосприимчивы к псионическим атакам… хотя казалось бы, электричество в мозге, электричество в плате. «Психоэлектрокинез»? «Электропатия»? «Беспроводной сетевой порт тип Б – Биологический»? Полезно, конечно, но ты бы всегда рисковала оказаться в одном из таких мест в качестве «образца», так-что, может, завидовать здесь все-таки нечему, особенно если учесть, что взламывать электронные системы и людей ты умеешь без этого.

  Кризис – вступление
  Музыкальная тема: ссылка

  Вновь стали слабеть ливни и вновь стало Солнце реже появляться на небе, народ Талала же собирался в новый поход. Камень за камнем, будто бы с неохотой, строили Могучий Дуб и Звонкий Лис амфитеатр на залитой дневным светом поляне; Старый Ясень учил себе смену и стучал в столь необычный для элифэ инструмент – кожаный барабан, вызывая духа Древа Талала; Яснорада по лесам собирала алые искры цветущих нётэ, не упуская из виду и другие растения, что зеленым ковром устилали лесную землю; а Острая Листва готовила воинов, защитников племени от угроз, которым еще лишь суждено было когда-то случиться.

  – Острая Листва, Острая Листва! Скорее! – кричала молодая элифэ, бежавшая прямо через поля к тому месту, где воительница исполняла свой танец. Ужас на лице. Алая как лепестки нётэ кровь на руках.

  – Листва, там… Там… Я спряталась, но… Он упал и кровь… Черная тень… Чудище… Я пыталась зажать раны, но их было так много, – голос беглянки дрожит от шока, слезы срываются с её ресниц, спутаны в беспорядке волосы и прекрасное еще вчера лицо от горя и ужаса превратилось в маску трагедии: близкий ей элифэ был убит.

  Не много времени прошло, прежде, чем все собрались у тела погибшего: Белое Перо, один из племени Талала лежал на примятой траве, за самым дальним полем улокве, лицом к бескрайнему небу, пустыми глазами смотря в облака; цвет травы приняли его руки, но тело было покрыто шестью глубокими ранами и вылившейся из них алой и бурой кровью. Ропот волной прошел по собравшемуся племени, многие в ужасе отвернулись – не встречали элифэ в Великом Лесу хищника, что мог бы оставить подобные раны: будто гаруспик с шестью ножами, напавшее чудище прорезало кожу и мясо погибшего, так что из ран тут и там видны были внутренности.

  Поблагодарила себя за предусмотрительность и паранойю, но все равно – такое увидишь, сразу кажется, что той паранойи, что уже есть, всё еще недостаточно, ведь если это – эксперимент, то какой тогда будет готовый продукт? Зато теперь понятно, почему надзиратель Крейн забился в угол в пустующем лепестке – пытался спрятаться от своих подопечных, которые вышли на свободу и, похоже, не стесняются превращать в фарш всё, что не является «тупыми солдатиками». Вот бы еще «тётя Хершел» была в их черном списке, но судя по всему, она заранее позаботилась о том, чтобы в него не попасть.

  Другой вопрос – дать ли задачу «Юрэю» на отстрел всех встреченных на пути «образцов». С одной стороны, эти дети представляют серьезную угрозу, а с другой – эту угрозу они представляют совсем не только тебе или даже не столько тебе, сколько всем остальным. Вот только спасет ли тебя океан в следующий раз? И что произойдет, если один из образцов вытащит из твоей памяти то, кто ты на самом деле такая, а затем корпораты вытащат это же уже из самого образца? Откуда ты знаешь, что этой утечки данных до сих пор не произошло? Похоже, взорвать местный реактор, активировать систему самоуничтожения или тщательно разбомбить это место с орбиты – единственный вариант быть уверенной наверняка. И поэтому, может быть, ты не будешь убивать детей одного за другим, но тебе придется позже убить их всех сразу или каждый раз сомневаться, не остались ли в «Цветнике» твои следы.

  Обернулась напоследок, чтобы убедиться, что девятьсот тридцать пятый не идет следом и так и остался смеяться над трупом Крейна, и поспешила вслед за «Юрэем».

  Музыкальная тема: ссылка

  Вновь сезоны сменяют друг друга, проходит время собирать урожай и остывая Солнце перестает лить свои слезы. Всё реже появляется светило на небе и вскоре, как не раз уже было, из тьмы ночи в свет дня приходят знакомые холода. Ветер мчится между великих деревьев, срывая с их могучих ветвей пожелтевшие листья. Не выходит лесной зверь к водопою, не цветут алыми искрами нётэ, а племя Талала всё больше скрывается в своих древесных жилищах, реже и реже выходя на поля. Ждёт своего часа поляна для представлений, луна свою форму меняет по кругу, у старших учатся дети, к колыбели Солнца элифэ готовят поход. Но и это время проходит, вновь в вышине слышен крик птицы кано и вновь сияющий диск приносит тепло и гонит прочь стужу – вновь льют дожди.

  Подъем к ветвям великого дерева наконец подготовлен и по веревкам из сплетенных лиан, да острыми камнями в древесной коре выдалбливая ступени, поднимаются смельчаки ввысь. Кружится голова от взгляда вниз с высоты и всё меньше и меньше кажется мир. Но вот уже первые гигантские ветви, оказываются у них под ногами – подняться чуть выше и до облаков можно будет дотянуться рукой. Вдруг птица кано с перьями пестрыми и криком пронзительным проносится меж ветвей, крыльями своими на миг закрывая солнце, и в тени её крыльев сияют могучие ветви зеленым как листва светом, из норки в древесной коре выбегает пушистый зверек и вгрызается в светящиеся ветви, вмиг зарываясь в древесную толщу, но тень великой птицы скользит прочь и сияние гаснет.

  А вдалеке видны другие деревья, столь же огромные – до самого горизонта покрыт лесом мир. Там внизу, где тени великих деревьев убегают от солнца лучей, мчится среди листвы лесной зверь и как будто черная ночь то и дело выглядывает между далеких листьев, всматриваясь в небо, как элифэ всматриваются в землю.

  Всё сильнее дует ветер в ветвях, будто небо желает смахнуть прочь на землю племя Талала; с вершин, где ветви пронзают небо, льются вниз реки; шелестит дождь в зеленой листве; и чем выше взбираются смельчаки, тем сложнее дышать, и тем больше их руки слабеют. Наконец, облака окружают элифэ своей белой густой пеленой, будто дым от костра. В тумане не видно ни верха, ни низа, ни ветвей, ни далеких деревьев, только диск Солнца сияет сквозь эту завесу, светом своим ослепляя. Тени мечутся в глубине – кричит птица кано и скрипят на ветру могучие ветви. Порыв ветра сбивает взбирающегося прочь и тот лишь едва успевает ухватиться за руку другого. Пора поворачивать вниз.

  А внизу – расцветают вновь ярко-алые нётэ, созрел урожай сгаты и улокве, наступает новый теплый сезон.

  Музыкальная тема: ссылка

  Среди облаков раскинулись ветви великих деревьев. Листья их – больше размаха крыльев самой большой птицы, что зовётся кано. На спине своей великая птица кано приносит из-за края лесов сияющий диск, что зовётся Солнцем. Теплы лучи его, но отдавая тепло плачет Солнце и потому каждый раз, как прогоняет оно холода, льют с небес ливни. Омывают теплые капли листву великих деревьев, ручьями по ветвям струятся они на землю, а навстречу им спешит вода из земли. Давит на воду земная твердь и та рвется к небу, сквозь камни и корни великих деревьев ища дорогу себе. А меж корней, что будто горными склонами на земле чертят долины, раскинулись ваши поля. Сладкие фрукты растут там, что зовутся сгата; и грибы, что называют улокве.

  Не раз уже прогоняло теплое Солнце холод и не один уж сезон омывало оно своими слезами эти леса. Много раз сменялись сезоны, дольше, чем даже Старый Ясень прожил на свете. Только записи на коре великого дерева хранят еще память о том, как пришло ваше племя, что зовётся Талала, к этим корням. В стволе великого древа, что могуч и широк и даже взявшись за руки всё племя ваше не смогло б обхватить, выдолбили вы себе жилища, как птица кано в вышине ветвей готовит жилище себе. Опавшие листья великого древа повесили вы перед входом, чтобы пологом своим закрывать дорогу стуже, приходящей, когда Солнце не смотрит.

  Невелико племя Талала, но мудро. Знает народ ваш имя своё, подобно тому, как дает имена всякому зверю в Великом Лесу – имя это Элифэ: не может зверь назвать своё имя и тем отличается от элифэ. Знают элифэ и то, как выразить слово без звука – слова эти хранят память о тех, кто ушел подобно каплям дождя, когда пришло его время. Знает племя Талала, как сгату и улокве убедить расти близ жилища; как сплести цветы или листья в одежду; как заставить огонь подчиняться и то, какой пищи пламя желает; как правду узнать, принеся зверя в жертву; как изобразить движеньем и голосом Солнце и рассказать о том, как оно прогоняет холод.

  Вновь плачет теплое солнце и чтобы утешить его, к небу тянутся все плоды и деревья. Наступает сезон урожая.

  Посмертная пси-активность? Какое хорошее время, чтобы начать думать об океане! Вот волны одна за другой катятся по бескрайнему морю, вода не дает бежать, вязкостью своей опутывая ноги, а гравитация гигантской океанической планеты мешает улететь в Войд. Океан всесилен в этом образе. Всесилен и безразличен – он не станет ни чьим врагом и не станет никого слушать. Он – просто волны, что одна за другой скользят по поверхности. Там над волнами может бушевать шторм, но ему не проникнуть в толщу воды. Ты просто думаешь об океане. О его нерушимой поверхности. Но глубоко под этой поверхностью, в черноте океанских глубин, в атмосферном куполе – совсем другие мысли: цель номер два, нужно срочно идти к цели номер два и удалиться от источника пси-активности.

  – Идем к цели номер два, – сказала «Юрэю», стараясь не смотреть больше в сторону мешка с детским трупом.

  А что там с именами и должностями? Фрагмент чего-то большего. Всегда есть что-то большее и зачастую более важное. Частности важны, когда на тебя направлен ствол – намного проще сломать одну соломинку, чем целый пучок. Но если ты ломаешь одну соломинку за другой, то лучше бы тебе иметь четкое представление о конечной цели, ведь возможно, что масштаб твоих действий не сопоставим с задачей и нужно уже не ломать соломинки, а браться за огнемет или, может быть, убегать. Что происходит сейчас?

  «Долбоёб» – одними губами почти беззвучно Ирма полуозвучила мысль о водиле, не сумевшем поставить тачку как надо. Теперь придется импровизировать, а затем, наверное, тащить в укрытия кровоточащие полутрупы. Бросила быстрый взгляд на бесполезный теперь мешок с песком, что они с Бароном втащили в кузов и устроили перед багажной дверцей – работа впустую. Взглянула следом на забронированного по самую макушку «Танка» – вот кому предстоит первым привлечь к себе внимание и поймать пару пуль. Остается надеяться, что он не сдохнет от первой же пары выстрелов. Кивнула «Злодейка» товарищу по багажнику, чтобы тот приготовился, и правой рукой резко и решительно потянула скользящую боковую дверь фургона на себя, а затем бросилась на пол между сиденьями.

  Нужно ли проверить источник шума? На самом деле нет, но ты ведь будешь думать об этом шуме как тогда двадцать лет назад, пока не узнаешь, откуда он исходит и что ему нужно. Можно было бы запереть мысли за еще одной воображаемой переборкой, а можно использовать сложившуюся ситуацию, чтобы избавить себя от такой необходимости. В конце концов, часто ли тебя сопровождает верзила пятого поколения, с которым ты полностью сходишься во взгляде на ситуацию? Твои с ним методы, конечно, совершенно разные – но цели?

  – Цель следования один: источник радиошумов. Цель следования два: пост охраны лепестка «С». Статус: сопровождение и защита союзника. Враждебные цели: служба охраны и сотрудники корпорации Гурр Технолоджис, морферы. Приоритетные враждебные цели: начальник службы безопасности Диана Тауншенд.

  Проговорила слова, будто отправила пакет данных – сжато и четко, всё как «Юрэю» нравится. Можно было бы конечно сдобрить машинную логику человечностью, но зачем тратить на это время, если общаешься не с человеком, да еще и когда время дорого? Подошла к верзиле поближе, скрывшись за надежной спиной, взглядом и слухом вонзившись в холодные стены. Выглянула осторожно в коридор шпиля, но сразу отступила назад: кто здесь боевая платформа? – пусть он и ведет.

  Музыкальная тема: ссылка ♪

  У всего есть начало, первопричина, исток. Бурный поток срывается с гор в вышине, падая в пенную бездну, его воды бьют увитые корнями высоких деревьев крутые скалистые берега, но духи земли и леса, что обитают в ветвях и в траве, и во всяком звере лесном, усмиряют буйные воды и вот уже тихий прозрачный ручей – ступи в него, будет лишь по колено – плавно, только журча у редких округлых камней, течет он среди этих темных лесов к самому берегу моря. Но море – не дом ему, лишь союзник: духи ручья поют сладкую песнь о пресной воде, что утолит жажду; духи моря же, грозные в своём буйстве и непоколебимые в долгом спокойствии волн, молчаливо устремляют свой взгляд в недостижимую даль: где то там, где за волнами скрывается на закате сияющий белый диск солнца, ищут взглядом они новый день, но всякий раз вновь светило является меж горных вершин, будто само спешит вслед за сладкой водой горных рек.

  Обильны леса, богаты и дичью, и целебными травами. Но народ ваш не первый, чей след был оставлен на этой земле. Холодные камни древних руин тонут во влажной земле, куда тянут их корни деревьев. Многих зовёт к себе тихий ручей: спешит к нему лесной зверь, черпают в его воде силы деревья, скрывающие небо ветвями. Кто-то жил здесь до вас, но сгинул – шаманы лишь знают, что когда-то здесь была битва и целыми днями воды ручья были алыми от пролитой крови. Но у сладкой воды в хижинах из лиан и сухих веток, лишь едва сдерживающих беспощадные ливни, живет ваше племя, воины и охотники, говорящие с духами и знающие травы лесные. Отгремели последние грозы сезона дождей, расцвели цветы на ветвях, зверь лесной – большой и малый, быстрый или мехом покрытый, вернулся к ручью, а следующим утром, настало время охоты.

  Вот и познакомились. Тут же закрыла забрало скафандра, ограждая себя от гипотермии: импланты имплантами, но ты – настоящая ты – всего лишь за тонкой стенкой черепа и плоти выращенного тела. «Не имущество корпорации» – это он очень точно подметил. Вот Крейн – он явно был имуществом, даже если убеждал себя в обратном. А задумайся на секунду о всех тех спецах, которые работают в группах быстрого реагирования – если они захотят уйти с работы, все импланты же придется вернуть, и если они мозг в банке, как ты, то что тогда останется? «Душу» они давно уже продали. «Некомбатант» – и снова верно, ты убиваешь чужими руками, тебе совершаются человеческие жертвоприношения. Молох.

  Но прочь лирику.

  – Я знаю, как выбраться отсюда. Скоро, наверняка, прибудет корпоративная группа зачистки. Может быть, ты перебьешь их. Но тогда корпораты разбомбят это место с орбиты. Есть другой вариант, но для этого мне нужно добраться до пункта охраны и подключиться к их терминалу. Повсюду морферы и потенциально враждебные корпораты, поэтому я вряд ли доберусь до туда сама. Если я смогу выбраться, ты сможешь выбраться вместе со мной. Ты поможешь мне?

  «Выбраться», «Корпораты», – достаточно ли трёх раз для каждого из ключевых слов? Как неестественно это звучало бы в нормальной речи, но для самообучающегося алгоритма ты создала этим полярную логику: корпораты с одной стороны, и возможность выбраться вместе с «некомбатантом» – с другой. Если с одними связана ненависть, то с противоположным полюсом будет ассоциироваться противоположное отношение. И в то же время, если «некомбатант» не представляет угрозы, то противоположный полюс будет автоматически считаться враждебным.

  Молча, холодно, тряпичной куклой повисла под фиксирующим хватом, разве-что выдохнув синхронно с вжиманием в стену. Встретила пустой взгляд «юрэя» с той стороны зеркала смотрового щитка взглядом таким же пустым и как будто бы безразличным. Хорошо, когда эмоции не руководят действиями – можешь позволить себе вот такой пустой взгляд даже в момент смертельной опасности: стоишь на тоненьком тросе над бездной без страха потерять равновесие и повалиться налево – в панику, или направо – в браваду. Всё ясно как войд, обдумывать и анализировать нечего – дилемма сведенная до сферической в вакууме абстракции, уравнение, которое ты можешь решить в уме за долю секунды.

  Перекачанный малыш никому не доверяет, надеется увидеть истину за зеркалом шлема, но тебе, по крайней мере, он хочет взглянуть в лицо, а Крейна пристрелил сразу просто за то, какую тот выбрал сторону. Стрельба по факту наличия ярлыка: «корпорат» – смерть; «троглодит» – смерть; «союзар» – тоже смерть, ведь ты в этом плане не лучше, но ты хотя бы используешь их перед тем, как отправить в утиль, и видишь в них пользы больше, чем просто топливо для биореактора. Например, Адриан очень неплохо справился с задачей выяснить, за корпоратов этот верзила или против. Ты могла бы предложить здоровяку выход отсюда, но это было бы как пытаться убедить собаку не кусать, обещая ей сочный стейк завтра.

  В итоге всё сводится к простой логике: если ты носишь ярлык корпората, тебя ждет смерть; если ты подозреваешься в том, что ты можешь носить этот ярлык, и не можешь доказать обратное, тебя ждет смерть; если Дрянь Тауншенд успела научить этих ребят считать враждебной лично тебя, тебя ждет смерть, как только громила получит подтверждение личности и если он достаточно недоразвит, чтобы следовать инструкциям корпората. В сухом остатке – гарантированная смерть против возможной. Что же выбрать?

  Свободной рукой потянулась к забралу – что же, любуйся.

  Вот оно что. На каждом этаже новые сюрпризы: вначале «гончая», теперь гордый представитель пятого поколения. Либо твой Безупречный План не такой безупречный, либо это тоже его часть, ведь судя по продырявленному трупу у двери, «юрэй» – совсем не очередная игрушка «Дэ» Тауншенд. Что бы ты сама захотела сделать с корпоратами, если бы они поймали или, того хуже, купили бы тебя для опытов? Допустим, если бы ты сбежала и была бронированным верзилой с пулеметом? Вот он, мотив стрельбы через дверь – простое и невинное, такое человеческое желание «убить их всех».

  Наверное, договориться с новым знакомым было бы проще, не будь в этом уравнении переменной по имени Крейн. Ты могла бы предложить ему убраться отсюда вместе до прибытия кавалерии, даже рассказать, что его освобождение – твоих рук дело, поведать о своих взглядах на феномен осознавших себя ИИ, улететь в закат, а затем пристроить его в одну из Триад по старой дружбе, и все жили бы долго и счастливо. Но наличие лаборанта, да еще и с пушкой, поставило бы твои слова под сомнение: человек легко догадается, что Крейн – не более, чем пушечное мясо, а что насчет репликанта? И не посчитает ли он, что с пушечным мясом у него общего может быть больше?

  Нет, это – лабиринт, планета – остров, а ты – тот доисходный герой, который соорудил крылья, чтобы улететь домой. И приятеля-корпората в этой истории не было. Забросила жестикуляцию и отступила от лаборанта на шаг. И снова проблема двух генералов, снова ты просто скажешь, что атаковать предстоит на рассвете.

  – Корпорат не со мной, я сама по себе. Просто хочу убраться отсюда, как и ты. Можем сотрудничать.

  Щелчок предохранителя. Если подумать, во время физического присутствия на объекте уязвимее всего человек в тот момент, когда пробирается через узкий лаз: руками он упирается в пол, чтобы не упираться в него лицом; ноги его лежат и даже при самом активном ёрзаньи не дают достаточного рычага, чтобы быстро убраться в сторону; обзор ограничен выбором между тем, чтобы смотреть вперед, по сторонам или вверх… Когда ты заходишь в дверь, всё новое, что может тебя поджидать, находится впереди – перед тобой, но когда ты пролезаешь в лаз, неизвестность ждет тебя и спереди, и сзади, и сбоку и сверху – невозможно повернуть голову сразу во все стороны. Поэтому, например, в жилище каких-нибудь доисходных дикарей-канибалов один единственный ребенок с деревянным колышком, поджидающий у узкого лаза в жилище, сможет остановить взрослого, вооруженного автоматом, а в данном случае Крейн может попытаться для тех же целей использовать пистолет. Шум выстрела, разумеется, его выдаст и вряд ли он сможет без твоей помощи выбраться отсюда, но нет предела человеческой глупости и об этом никогда не следует забывать.

  Прислонила левую руку к створке двери, опускаясь на одно колено. Развернуться? Закрыть дверь? Меньше людей – меньше риск? Или понадеяться, что реши Крейн выстрелить из своей пукалки, бронескафандр остановит пистолетную пулю? Не так давно ты убеждала себя, что лучшая защита от людей – их собственные желания: дай собаке кость. И почти наверняка, он снял пушку с предохранителя, чтобы почувствовать себя важным и нужным, а не чтобы стрелять в свой единственный шанс на спасение. Решения-решения. Приникла к земле – зачем лезть улиткой, когда можно перекатиться волчком. Правой рукой оттолкнуться от пола, пружиной провернуть корпус, позволяя инерции прокатить тебя на другую сторону этой двери; затем, следуя той же инерции, сместить центр тяжести и подняться одним непрерывным движением. Представила себе график прилагаемых к телу сил в каждый момент, перенаправление векторов, рычаги… Пусть ты и не слишком привычна к таким движениям в условии гравитации, но перекатиться в невесомости, пожалуй, было бы невозможно, так почему не попытаться использовать то, что дано?

  А затем память цепляется за легенду – интересно, как ты рассуждала, когда выбирала рандомизацию вместо кражи личности. Корпораты, навестившие бы настоящую Сэм, не прекратили бы поиски, увидев её искреннее непонимание происходящего? Подняли бы историю всех медицинских процедур; отследили бы, в какой момент ДНК оказалось в руках мясников; выяснили бы, кто и для каких целей купил биоматериал; и в конечном счете через несколько рутинных переговоров, расправляясь с коктейльными креветками и ковыряясь в зубах, выкупили бы у SINCO всё, что им известно о той тебе, которая заказала клонированное тело? Или ты просто испугалась кармической расплаты за невинно загубленную жизнь неизвестной тебе эмиратки? Комбинация этих причин? Может быть, ты просто искала повод не красть для этого дела личность и найдя достаточно поводов сумела себя убедить?

  Оттолкнулась рукой от пола, направив тело волчком в приоткрытую дверь. Развернуться, согнуть левую ногу в колене, создавая рычаг, по инерции повернуться спиной к дальней стене и принять вертикальное положение. Просто. В теории.

  «…Сжечь! Сжечь! Сжечь!», – рёв пламени наперекор шипению дождя в листве становился всё громче и в какой-то момент Ринн остановилась и обернулась к преследователям лицом. Острия копий, сталь мечей и топоров окружили её будто петлей, и с каждой секундой эта удавка затягивалась. Дитя ночи шагнула назад под укрытие могучих ветвей деревьев, на сухую траву и краем глаза увидела, что и пара орков последовала из дождя вслед за ней.

  – Как мило, что вы все сами сюда подошли! – беглянка крикнула своим тонким и полным злого веселья голосом, – Вы не знаете, с кем связались! Бегите, пока можете!

  Глаза её вспыхнули: алое пламя с пугающей яростью вырвалось из словно опустевших глазниц, божественным чудом ли, колдовством ли, не опаляя кожи на юном лице, – видели ли этот огонь когда-то её новые друзья? Быть может, Шелтон единственный раз заметила вспышку в той барной драке, что теперь казалась частью далекого прошлого. Но в тот раз Ринн остановила себя, не позволила Пламени вырваться наружу и сделать с кабаком то, что желало оно сделать когда-нибудь со всем миром. Всё сгорит. Но что-то сгорит раньше.

  Тогда и знакомый шепот звучал сквозь ярость огня, успокаивая и заставляя подумать, дать ярости время остыть – в этот же раз Тьма молчала, не шептала она о том, чтобы скрыться, чтоб не пугать друзей и не привлекать внимания горожан – да и не было рядом ни горожан, ни друзей. Только стая орков – наверное, они тоже хотят жить и живут так, как могут, но все равно всё сгорит, исчезнет, закончится, погибнет. Что-то погибнет раньше.

  Еще шаг назад – клинок в правой руке, делящий мир на своих и чужих – открытая ладонь руки левой – защитница Тьма, молчаливый страж, за спиной. В мгновение ока бьёт в ноздри запах прелой листвы – дождь и всепоглощающий жар; сменяется этот аромат на миг пряным, но тотчас горячим становится воздух – слишком горячим, чтобы дышать. Сухая трава под сенью укрывшего Ринн от дождя дерева гнется и тает от жара, и в следующий миг огненный взрыв вырывается из простёртой ладони, вспышкой света стирая мир ночи. Вой Пламени проносится меж ветвей.

  Ощущение смерти за углом приходит и уходит: призрак ждет тебя за закрытой дверью и вопреки тому, что дверь между вами закрыта, он видит тебя через эту дверь. Так ведь оно и бывает – если юрэю захочется, он пройдет и сквозь стену, но пока-что вы вдвоём притворяетесь, что для кого-то из вас эта дверь что-то значит, и пока призрак знает, что ты все равно откроешь эту дверь – ужас ждёт своего часа. Готова ли ты услышать, что смерть хочет тебе сказать с той стороны бездны? Ты еще лишь впервые взглянула в неё, но она уже давно смотрит в тебя. Волна паники? Нет – укол ужаса исчезает в то же мгновение коротким пиком сигнала, не дающим остаточных шумов: подавляющие эмоции импланты работают в штатном режиме.

  Но что делать дальше? Будь это человек, стоял бы он на одном месте с пулеметом, лишь корректируя на речь Крейна прицел и не занимая более выгодного положения? Ведь что делает человек, когда чувствует угрозу? Направляет в её сторону ствол, но свою тушку при этом прячет за самой толстой стеной. А что делает репликант? Пытается составить самому себе ущербную цепь команд, которые включают хотя бы базовые задачи: «атака цели ручным пулеметом в режиме стрельбы». До расчета таких сложных понятий как собственная безопасность у базовой модели же очередь просто никогда не доходит… И даже если доходит, первое, что делают, эту модель обнаружив, – сбрасывают её личность до заводских настроек: даже осознав себя, при такой жизни все равно для людей будешь изображать идиота.

  Молча приложила палец к визору шлема на уровне губ: универсальный сигнал, означающий «Тихо» – сколько разных культур теперь протянулись среди звезд? Хиспанцы, имперцы, союзары, Федерация с Мидмиром, туча мегакорпораций, рейдеры, поселенцы, космиты… И наверняка, даже это не все. Но сигнал «тихо» понятен всем и всегда – знаешь ли ты такой же популярный сигнал, чтобы сказать «Говори»?

  Убедившись, что Крейн переключил внимание с болтовни о себе на важные жесты, показала пять пальцев на правой руке, а левой – на правую руку. «Пять». Уже не так однозначно, как «Тихо». Ребенок или умственно отсталый может подумать, что ты решила помахать ему ручкой… Сложила пальцы правой руки кольцом: «Ноль». Ты же должен понять «Ноль», Крейн? Это даже менее однозначно, чем «Пять». Например, ты можешь пытаться сказать, что всё в порядке, но твои средний и безымянный пальцы не разгибаются в букву «К». Наконец, согнула мизинец и безымянный, выпрямила большой, средний и указательный: «Три».

  Повторила последовательность жестов для надежности, чтобы точно дошло: «Пять», «Ноль», «Три». Наконец без резких и широких жестов, не отводя локти от корпуса, указала лаборанту на угол у дальней стены: если пулеметчик решит в него стрельнуть, услышав код запуска экстренной самодиагностики, пусть Крейн будет подальше. В завершение же осталось самое сложное: то самое «Говори» – на уровне горла повернула обе ладони с тыльной стороны на открытую. Что же это, декламация или рвота? Давай, Адриан, соображай.

  Прижала к стене ладонь в перчатке одновременно с тем, как вздрогнул пол под ногами – будто включили старые двигатели – только затем, заякорившись, и мысли заякорила фактом, что вообще-то комплекс находится на планете и выбраться на орбиту, где уже двигатели бы его так вот трясли, увы, не способен. Внутренним зрением взглянула на схему комплекса – купол доков, шпиль, «лепестки» вокруг – представила, как часть шпиля примерно на высоте прогремевшего взрыва отваливается от основания. Куда эта часть должна будет упасть, учитывая, что шпиль на планете и на него действует гравитация? Конечно же, прямо на «лепестки», потому что жесткость самого шпиля не позволит частям провалиться внутрь конструкции, а гравитация планеты и лёд не позволят частям улететь достаточно далеко в сторону – к тому же, если бы взрыв был достаточно мощный, чтобы отбросить, скажем, доковый купол, то равная сила будет направлена на сам шпиль, что заставит его сжаться и приведет к еще большим разрушениям. Вывод? Безопаснее всего сейчас быть под точкой взрыва, а не в стороне от неё.

  – Опасность обрушения, нам нужно поторопиться, – тихо сообщила поднимающемуся на ноги Крейну, добавив в сухую до репликанства фразу это вот «нам».

  Ничто так не делает тебя в глазах других человеком, как обобщение себя с собеседником. Кто-то ошибочно считает это эмпатией и по-правде именно такой сигнал ты хочешь подать, однако эмпатия, все-же, не только способность вовремя сказать правильные слова, но и желание услышать, понять и разделить тяжести кого-то другого. Желание не обязательно бескорыстное, однако между людьми эквивалентное желанию установить сетевое соединение. И точно так же как с сетевым протоколом, эмпатия требует постоянного взаимного подтверждения: «я понимаю тебя, а ты понимаешь, что я понимаю тебя?». Проявление же человечности может быть лишь разовым заявлением: «нам нужно поторопиться», – и тебе совершенно все равно, что это «нам» значит для других, если они делают то, что от них требуется — одностороннее «решение» проблемы двух генералов: «я иду в атаку на рассвете завтрашнего дня и отправляю сотню гонцов с этим сообщением».

  А между тем… Адриан, да? Лицо лаборанта моментально связывается с именем – сочетается идеально. Например, если бы этот лаборант был никакой не Адриан, а имперец в клонированном теле, которое просто выглядит как самый настоящий Адриан, то такое имя он бы себе и взял, посмотрев в зеркало. Или ты думаешь, что ты одна догадалась так анонимизироваться? Что наводит на мысль: неплохо бы тебе самой вспомнить легендированное имя этого тела.

  – Чисто, – констатировала едва слышно, больше вслушиваясь в пространство за следующей дверью, чем всматриваясь в обстановку КПП.

  Шесть из шести короткими очередями – не твой пистолетик, да и кто вообще станет стрелять по цели, не представляющей угрозу, через закрытую дверь? Зачем? Стараясь не создавать лишнего шума и не приближаясь к трупу, отошла чуть в сторону, чтобы не оказаться между пробитой дверью и поврежденной стеной. Оптический имплант в режиме электрорецепции, наверное, должен уловить турель с той стороны, если труп на полу – её работа. Мысленно прочертила линию от дырок в двери до мест попадания пуль: с какой высоты открыли огонь?

  Стрелять мог, конечно, и человек – мало ли у одного причин под шумок пристрелить другого? Вот только не каждый обладает такой меткостью и не у каждого зрительные импланты позволяют смотреть через стены. А мог быть и репликант – этих ребят вообще мало что сдерживает от того, чтобы кого угодно и когда угодно посчитать для себя угрозой – дай только повод. Но у стрелка-человека сейчас множество серьезных проблем и на то, чтобы пострелять еще и по тебе, может просто не найтись времени; а для стрелка-репликанта ты знаешь «волшебное» слово, превращающее боевую единицу в предмет мебели, пусть и на короткое время.

  Остаются турели и роботы. В конце концов, если Тауншенд завезла сюда «гончих» и достаточно взрывчатки, чтобы взорвать половину комплекса, нет причин не ждать в одном из коридоров встречи с автономной мобильной орудийной платформой с парой автоматических разгонников по бокам.

  Сдаться? Оркам? Пламя бушевало в разуме Ринн, заглушая своим гулом и шепот Тьмы, заинтригованной неожиданно дипломатичным предложением Кровавой Пантеры, и сковывающий скрежет страха, что с неотвратимостью зимних льдов подступал со всех сторон, окружая травницу так же, как уже окружили их компанию орки. За свою долгую по меркам людей или тифлингов жизнь среди вечных лесов и улиц больших городов, Ринн Эланор твердо усвоила простую и беспощадную истину: никогда никому ни за что нельзя сдаваться. Каждый бой должен быть до последнего, потому что как только ты уступишь врагу, как только решишь пожертвовать малым, в надежде, что тебя пощадят, ты потеряешь всё. Вначале враг заберет твою жертву, а затем, когда пойдя на компромисс или струсив, ты станешь слабее, к тебе придут снова и заберут еще больше. Только наивные тепличные цветы могут думать, что с врагом можно договориться, но на самом деле, договариваться с кем-то можно только с позиции силы. От более сильного же, раз уж не можешь его одолеть, нужно пытаться спрятаться или убежать.

  Дождь лил с неба как из ведра и дождевые тучи застилали собой солнечный свет, погружая тенистую тропу меж высоких деревьев во мрак – не только лишь Тьма, что жила в разуме Ринн, но и все тени мира давно уже стали союзниками остроухой воровки и потому с дуновением ветра среди лесных теней, лишь едва потревожив ветви папоротника, за которыми она пряталась прежде, Ринн исчезла, как капли дождя исчезают в листве.

  Быстрый шаг средь высокой травы – жаль, что придется оставить позади лошадь, но всё важное она предусмотрительно сложила в рюкзак. Жаль и друзей, но за друзьями еще можно будет вернуться – случись худшее, за них можно будет отомстить. Шаг за шагом под покровом теней отдаляясь от Шелтон, Ксайрона, Айсис, Арсина и Мири, Ринн уже думала, о том, как привести в эти леса армию Невервинтера. Мысли о мести заставляли Пламя внутри гореть ярче, и даже страх с каждым следующим шагом всё быстрее отступал от этого жара. Только Тьма всё еще тихо шептала, что быть может, за орками нужно хотя бы попытаться проследить, но этот шепот пока еще был едва слышен.

  Время в дороге, не по обыкновению проведенное в веселье и болтовне, нежели в одиноком созерцании природы, летело для Ринн быстро, и поход, три дня которого, казалось, были доверху набиты событиями, стремился слиться в калейдоскоп фрагментов разных дней, наполненных беззаботной эйфорией нового и не вынужденного, а желанного приключения. В один миг они с Шелтон состязались в шуточных гонках, едва не слетая с дороги и пару раз только чудом не падая с лошадей, когда те вставали как вкопанные при появлении очередной встречной повозки; в следующий миг уже Арсин бренчал поварешками, приятно удивляя Ринн своей готовностью к работе по лагерю; вечерами же наступало время потравить байки и послушать банжо Ксайрона в неизбежном сопровождении пения Айсис, но даже эти тягучие вечера оставались в воспоминаниях лишь крошечными искрами, теряясь во времени будто в пожаре.

  Тьма и Пламя молчали эти два солнечных дня и две безоблачные звездные ночи, проявляя себя лишь потрескиванием костра да чернотой бескрайнего неба, но на третий день, когда зарядил во всю силу поджидавший их ливень, гул Пламени непрестанно гудел в голове травницы, всё сильнее распаляясь с каждой новой попавшей на лицо, вопреки капюшону плаща, каплей. За этим гулом ускользнули от внимания Ринн и тени, что мелькали между деревьев; и грязь, что с каждой пройденной лужей карабкалась всё выше и выше; и даже исполины древних деревьев, что теперь возвышались по обе стороны от тропы. Негостеприимный мир дождливого дня заставлял её сильнее уйти в себя, спрятаться в коконе плаща и мыслей о других днях и ночах, и только упавшее поперек дороги дерево так же неожиданно, как внезапный шум во время ночлега, выдернуло Ринн из этого сна.

  Очнувшись от дорожной дремоты и пружиной сжавшись внутри, она осторожно слезла с коня, а очутившись двумя ногами на размокшей земле, поспешила отвести лошадь вслед за Шелтон и Айсис, по пути отстегивая от седла и накидывая на плечи рюкзак. Дорожные ли разбойники, другая ли готовящаяся напасть – враг не спешил себя показать, и поэтому, вместо того, чтобы встретить устроивших засаду стрелой в лицо, карманница предпочла затаиться, выдохнуть и как следует сквозь пелену дождя всмотреться в то, что было вокруг.

  Нет предела человеческой глупости и ты тому явное подтверждение. Куда же делись твои безупречные планы перед лицом банальной гравитации? А что если и в более важных вещах ты точно так же чего-то не учла? Только подумай, что будет, если вдруг окажется, что ты совсем не так умна, как о себе думаешь – все твои гениальные планы посыпятся каскадом непредвиденных последствий и ты будешь погребена под обломками. Хуже того, в своей самоуверенности ты влезла в такое дерьмо, из которого обычному человеку ни за что не выбраться, а вдруг ты тоже окажешься – обычной? На ум приходит слово из другого языка: apprehension. Охват происходящего, неуверенность и дурное предчувствие.

  Нет. В любом случае, ситуацию всё еще легко вернуть на рельсы: как ты теперь выяснила, Крейн все-же не собирается стрелять, напротив, увидев в тебе человеческое, он перестанет видеть в тебе угрозу, а твоя неуклюжесть прибавила ему уверенности в самом себе – в конечном итоге, сотрудничать с человеком, который тебя не боится, значительно проще, особенно если этот человек сам не привык руководить другими через запугивание. Однако эта же уверенность может подтолкнуть его к тому, чтобы вспомнить, например, кто должен придти на помощь в случае аварии на объекте и тогда очень может быть, что в новое воспоминание Сэм Рахмани с эмблемой DH на плече совершенно не впишется.

  – Тебя зовут Адриан Крейн, младший лаборант-технолог. Тоже само пришло. Я – Сэм. Будем знакомы, – произнесла не громче, чем до этого чесал языком собеседник; немного помедлила, подходя к двери в тупичке коридора, – Здесь везде камеры и датчики. Будучи лаборантом, ты уверен, что хочешь быть запечатлен на них с оружием в руках?

  После того, как с закупкой пряностей было покончено и матросы отправились с золотом, но уже без бочки обратно к своему капитану; после того, как Ринн рассказала Бену Далстару о Должнице Тайморы, что ждала в порту покупателей; и после того, как Мирена поделилась собранными сведениями, а товарищи один за другим начали подтягиваться к месту встречи, настало наконец время выбрать в конюшнях подходящую лошадь, распределить по сумкам и рюкзакам груз, а затем, не тратя времени на лишние разговоры и нудные обсуждения, отправиться в путь.

  Лес вблизи Невервинтера был хорошо знаком Ринн, ведь она провела под сенью его деревьев не одну летнюю ночь, собирая травы, слушая песню ветра и шелест листьев, и глядя на звезды, покрывавшие бескрайнее небо. Но теперь путь их группы лежал куда дальше на восток, чем когда-либо она заходила сама: за Тандертри, тропой тянувшейся к Кониберри и дальше до самого Трибоара, что ждал их посреди Долгого Тракта. Наверное, не начнись это приключение вовремя, однажды она сама сорвалась бы в дорогу и как знать, быть может, направилась бы к новому дому именно этой тропой. Тьма и Пламя в голос гнали теперь Ринн в дорогу, пусть и руководствовались каждый своими мотивами.

  Первая лошадь, которую работники конюшни привели ей, белая как снег прошедшей зимы, сразу же дернулась от Ринн прочь. «Глупое животное», – тотчас же Пламя прогудело глубоко внутри; «Она будет слишком заметна в ночи», – тенью вторила Тьма. Будь то черные кошки в темных аллеях, или вороны на высохших мертвых ветвях, эти звери были Ринн ближе. Может быть, как и в ней, в них своё место нашла её спутница Тьма, а потому вороной конь, подумалось Ринн, и не побоялся бы Тьмы, что жила в ней.

  – А можно вороную лошадь? – травница поинтересовалась у конюхов.

  ● ● ●

  Распределив мацтикский перец между мешком, засунутым сверху в рюкзак, и седельными сумками так, чтобы вес рюкзака был ровно таким, какой можно удобно нести на спине, прицепив затем рюкзак к седлу сзади и ловко взобравшись в это седло следом, Ринн провела свою лошадь кругом, шагом пустив её вокруг Арсина и Мирены, обсуждавших всё еще будущий путь. Взглядом при каждом действии сверяясь с работниками конюшни и будто бы вспоминая что-то из давным давно забытых времен. А затем, кивнув самой себе, направила животное к воротам.

  – Посмотрим, кто быстрее до Тандертри?

  Договорившись через пару часов встретиться с компанией у заведения Далстара и после этого, наверное, целый час бродя по многочисленным лавкам Невервинтера, выслеживая движимые из доков к складам и конюшням грузы так, как охотник выслеживал бы дичь, Ринн начинала разговор то с одним лавочником, то с другим, то и дело невзначай переводя тему на дорогие товары или Трибоар. Дважды торговцы рассказывали о знакомых, продавших в глубине континента водяные часы и лампы за вдвое и втрое более высокую цену, и трижды слышала Ринн от них истории о том, как другие знакомые, а иногда даже и те же самые, разбивали груз вдребезги, так и не добравшись до цели своего путешествия. В самом деле, самые популярные товары Невервинтера были хрупкими и громоздкими, а к тому же, стоили еще и немалых денег, и поэтому, по мере того, как список необходимых для похода покупок таял строчка за строчкой, а непосещенные лавки заканчивались, всё отчетливей виделась ей перспектива не взять с собой в путешествие вообще ничего из того, что затем можно бы было продать.

  И всё же, изрядно устав за час беготни, обзаведясь поясной сумкой, хорошей металлической фляжкой и забрав из дома Шелтон и Ксайрона свой рюкзак, но не застав при этом там ни одного из них; закупив затем в одном из кабаков поприличнее шесть походных пайков, карманница, желая лишь на минутку передохнуть, заказала одну скромную кружку эля и плюхнулась на дубовую скамью у одного из угловых столиков, рядом с собой положив арбалет и тяжелый рюкзак. Но прислонившись к стене за спиной и вытянув под столом ноги, не выдохнула она и расслабленно не прикрыла глаза, как делали большинство посетителей, а по выработавшейся за годы бродяжничества привычке, наоборот, пробежалась взглядом по залу и ухватив удачу за хвост вовремя навострила свои эльфийские уши…

  – …Капитан сказал, что заплатит, когда из трюма выгрузят весь товар. Ты слышал, – глухой раскатистый бас невысокого, но широкоплечего моряка-калишита прозвучал за соседним столом, очевидно, в ответ на реплику другого матроса из собравшейся в кабаке пёстрой морской компании.

  – Мой смуглокожий друг, мы пропиваем здесь последние медяки, а наниматель нашего любимого капитана, – высокий голос второго матроса, худощавого и необычно высокого для своей расы полурослика, был полон ехидства, – приказал долго жить. Шкип же, будь он хоть трижды великим мореходом, не сможет продать трость собственной хромой бабуле! Должница Тайморы! Ха! У меня было чувство перед отходом, что за плавание на корабле с таким названием мне заплатят не сразу, а только когда-нибудь и если очень повезет.

  Что ж, среди множества парусников в Невервинтерских доках Должница Тайморы попалась на глаза Ринн не сразу. Полчаса, час ли пролетели в сопровождении криков чаек, скрипа досок под ногами и мерных ударов волн о борта кораблей, но наконец меж бесчисленных мачт и свернутых парусов мелькнула носовая фигура в виде короткостриженой эльфийки с хитрой и довольной улыбкой на юном, почти мальчишеском угловатом лице, следом же показались и два серебряных диска – крашенное дерево – прибитых к каждому из бортов. Пара матросов охраны и угрюмого вида седовласый и чернобородый, с саблей на левом боку, человек, в котором благодаря черной с серебряной оторочкой одежде безошибочно можно было распознать капитана. Рядом на пирсе – две бочки; по запаху – специи.

  – Капитан, верно? – Ринн, говоря чуть громче привычного, чтобы перекричать режущий слух крик чаек и шипящий прибой, сразу же перешла к делу, говоря слова тем тоном и голосом, каким, наверное, говорила бы носовая фигура Должницы Тайморы, а вслед за вопросом хитрая и довольная улыбка не преминула показаться и у неё на лице, – У моих друзей есть пара десятков золотых монет, которые мы бы хотели во что-то вложить, а у вас, я слышала, полный трюм, страдающая без выпивки команда и нет покупателя. Южные специи?

  – Душистый перец. Из Мацтики. О какой сумме говорим? – голос просолённого моряка звучал наперекор шуму доков ясно и четко, хотя и напоминал собой чем-то тот звук, что издает удар топора в лесу, когда валят деревья.

  – Двадцать… два золотых, – в уме травница вспоминала сколько из двадцати восьми монет уже успела потратить, но стоило назвать конечную сумму, как и без того лишенный надежды взгляд шкипера помрачнел окончательно, – Или раза в четыре больше, если дотащить до конюшен Далстара. Плюс, рекомендация.

  – Золотой за фунт. Половина нормальной цены. Справедливо? – почти утверждение, не вопрос.

  Иной человек – торговец, быть может, или один из тех многочисленных добродушных мастеровых, которыми полнился Невервинтер – непременно ответил бы «по рукам!», травница же просто чуть кивнула и приглашающе указала ладонью в сторону каменной башни врат, отделявшей город от доков. Лгал ли капитан о цене? Пламя подсказывало ей, что за всю свою жизнь этот человек не сказал ни слова, которое сам не считал бы правдой, а Тьма звоном монет шептала, что капитан Должницы Тайморы не осмелился бы соврать, ведь находился в слишком рискованном и почти безвыходном положении.

  У конюшен они показались спустя два часа с тех пор, как закончилась встреча с Гаардом: матрос с бочкой специй в руках, еще двое следом, а рядом, усталой походкой, но с рюкзаком и арбалетом за спиной, вытаскивая из поясной сумки и разворачивая мешок под двадцать два фунта специй, Ринн Эланор.

  Когда все вопросы архимагу Гаарду уже были заданы, ответы получены и пришло время делить аванс, Ринн отсчитала свои двадцать девять монет из двухста. И может быть, даже ушла бы с ними в кармане, если бы Арсин не потребовал пересчитать всё до медяка – тогда один золотой пришлось обменять на собранную по карманам горсть меди и серебра, которая уже намного больше походила на седьмую часть из четырёх золотых, чем одна золотая монета. По крайней мере все остались довольны, кроме, конечно, той части компании, кому, как и Ринн, хотелось скорее выйти на свежий воздух и приступить если не к самому приключению, то по крайней мере ко сборам.

  Последние, кстати, включали в себя два важных этапа, обдумывая которые, Ринн пропустила мимо ушей и тираду внезапно появившегося незнакомца, и ответную тираду жрицы Суни, но словно повинуясь какому-то инстинкту картинно закатила глаза, когда речь зашла о добре и зле. Вопросы же, которые волновали её по-настоящему, сводились к тому, во что вложить часть монет, которая останется после покупки припасов: в конце концов, только короли и глупцы берут с собой в дорогу кошель золота, когда можно обойтись серебром. Предстояло в срочном порядке навести справки о том, какие легко переносимые товары пользовались спросом в Трибоаре и нагрузить ими лошадь, которую необходимо было прежде забрать из конюшни.

  Другим важным этапом сборов был рюкзак, который Ринн оставила в жилище Шелтон и Ксайрона после одного из тех вечеров, проведенных в портовой таверне. Не так часто ночуя внутри городских стен, травница редко сама оставалась у них на ночлег, но всякий раз пока она была в городе, в отгороженном ширмой углу брошенным, но отнюдь не забытым лежал и пылился небольшой рюкзачок. Загляни в него невзначай проходивший мимо воришка, тот обнаружил бы одну лишь невзрачную одежду, покрывало, кружку, ложку, миску, нож, кусок мыла и зеркальце, но даже зеркальце – единственное из всех этих вещей, что стоило бы красть – в этот день болталось на поясе Ринн, а не было оставлено в рюкзаке.

  Некоторое время Ринн, получив ответ на свой вопрос, молча наблюдала то за магом, то за задававшими другие вопросы приятелями, то за Ксайроном, когда тот поднялся из-за стола за заветной шкатулкой. А затем в какой-то момент раздалось её имя, и тотчас в голове карманницы словно потревоженная змея зашипела спутница-Тьма: «Что он себе позволяет?!» – почти инстинктивно травница подняла взгляд, но раньше любых других движений и вслух сказанных слов услышала в голове второй голос: «Не показывай чужакам недовольства друзьями!» – и тут же послушный этому голосу испепеляющий взор её, так и не достигнув глаз тифлинга, остановился где-то на его шее, а через мгновение, скрывшись за маской безразличия, вновь потерялся среди бесконечных книг волшебной библиотеки и лиц собравшихся за столом друзей.

  Миг. Но улови её взгляд в этот миг, тепличные цветы, вроде Арсина и Айсис, или открытые всем ветрам судьбы Шелтон, Ксайрон и Даган, поняли бы они, что могло бы вдруг вызвать внезапную, но так и не успевшую разгореться искру недовольства? Быть может, Мирена смогла бы сложить эти призрачные два и два и заметить, что Ринн Эланор не хотела бы быть кому-то представленной и тем паче без спроса, а если уж и посчитала бы нужным, то сама бы назвала своё имя. Но даже Мирена, наверное, ни во взгляде Ринн не заметила бы, ни смогла бы подслушать те голоса, что так часто направляли её, каждый обладал своей волей, и кричали, шептали, говорили они о том, что позволено и желанно, а что – нет.

  Наконец, архимаг Гаард открыл поставленную на стол шкатулку и взору Ринн предстали чудесные камни: темные, как зимняя ночь, с кроваво-красными пятнами, углями сиявшими в этой ночи. Знак? Или видит она теперь знаки во всём, что окружает её, даже если знаков там нет? Осторожно, но быстро, словно за кошельком с серебром, она протянула руку и первой же выхватила из шкатулки тот камень, что рисунком своим больше всего подошел бы кулону – Зачем? Почему именно этот? Прошептала ли ей о том Тьма, но Ринн в тот же миг забыла, что слышала её голос? Повертела камень в руках, всмотрелась в рисунок, а затем, будто очнувшись, перевела взгляд на доброго с виду старичка-архимага: а ну как скажет, что выбирать себе камни еще рановато.

  – Да-а-а, – задумчиво протянула Ринн, все еще рассматривая уходящие ввысь книжные стеллажи, а затем плавно перевела взгляд на бородатого старичка и спросила, – Насчет нелегкой прогулки. Предусмотрен ли в этом деле аванс? И… Следует ли нам ожидать, что кто-нибудь, например, из Лускана или Уотердипа захочет перехватить вашу посылку?

  Вопреки обыкновению она задала эти вопросы не выжидая, пока выскажутся все остальные, и причин тому было две. Во-первых, в карманах Ринн Эланор к настоящему дню не осталось уже и двух сребреников, чтоб потереть друг о друга: всё сложнее с каждым проходящим днём становилось таскать в кабаках кошельки, поскольку, что ни говори, а горожане учились на своих ошибках прошедшие пару лет и всё лучше следили за своим серебром; ушедшая зима же значительно сократила прибыли от продажи разных трав местным магам и целителям, и хотя весна сияла новыми цветами, число конкурентов в этот сезон тоже пропорционально росло, сводя весь спрос к одним только Арсину и Айсис, которые покупали травы у Ринн больше потому, что с нею были знакомы, и по правде, платили при этом не так уж и щедро.

  Во-вторых, Лускан и Уотердип были городами, в которых она уже побывала когда-то. Старые приятели оказались в тюрьмах или в могиле, но среди ли городской стражи, обиженных ли лавочников нет-нет да и нашлась бы пара долгоживущих и злопамятных представителей, которые всё еще желали бы видеть голову Ринн Эланор отдельно от шеи и, наверное, даже смогли бы по сей день узнать её в лицо. В этом смысле, повод не появляться в этих городах пришелся бы очень кстати и избавил бы её от необходимости объяснять все тонкости бродяжей жизни тепличным цветам.

  Запрос информации, конечно, лишним не был, но нового этот Крейн точно ничего не скажет. Хочет закрыть путь к отступлению, дилетант. Повернула голову чуть в сторону аварийной створки: движение глаз он не увидит, а вот поворот шлема даст нужный сигнал – «предложение обдумано и отвергнуто», кивнула в сторону двери в коридор:

  – Сперва проверим, что там, затем, если там всё тихо, закроем лаз за собой, – повернула зеркальную маску светофильтра обратно к Крейну и продолжила всё тем же механическим тоном «спеца», выбирая слова так, чтобы в них не закралось и тени эмоций, – Необходимо добраться до пункта охраны или одного из контрольных блоков введенных в эксплуатацию лепестков.

  Шагнула к двери: контрольная панель, расщелкнуть, откинуть, надавить, отжать – это мы уже проходили. В этот раз, конечно, нужно еще сказать волшебное число в пустоту и убедиться, что коридор пуст. Репликанты в лифтовой шахте лезли с этажа у тебя под ногами и явно были заинтересованы ребятами двумя уровнями выше, а значит, могли пропустить конкретно вот этот этаж, но это не значит, что здесь нет других возможных опасностей, а если они есть, то открытая створка аварийного люка придется очень кстати. Открытой ладонью указала лаборанту занять позицию с другой стороны двери, и жестом же – указательный палец поперек того места на зеркальной глади, где у лица должны находиться губы – дала сигнал соблюдать тишину.

  Как давно ты в совершенстве освоила эту маску «специалиста»? Люди так склонны доверять свои данные, финансы, даже свою жизнь безликому голосу, который говорит в сухом корпоративном тоне – «да, конечно, вы производите впечатление серьезного человека, которому совсем не нужно злоупотреблять моим доверием, поэтому позаботьтесь обо всём, чтобы у меня не болела об этом голова». В их представлении, сотрудник службы спасения или техподдержки – шестеренка, выполняющая свою незначительную в жизни Великого Обывателя роль, неспособная к самостоятельной мысли и не представляющая угрозы, если ты не окажешься между её зубьев. Но в действительности, конечно, каждая такая шестеренка – тоже человек со своими желаниями и пороками, а в дополнение к ним еще и обладающая доступом к информации, рычагам власти или оружию. И это если предположить, что ты действительно разговариваешь со специалистом какой-то службы. Доверять такому человеку можно не более, чем себе, а зачастую даже меньше этого.

  – Хорошо. Крейн. Эффект потери памяти временный, – слова, в которые так хочется поверить даже самой, когда не обращаешь внимания на запечатанный люк в грузовом отсеке воображаемого корабля.

  Кивнула в сторону пистолета, чуть согнув при этом руку с собственным рельсотроном и отведя ствол от «не опасного» лаборанта: когда в тебя целятся, это не вызывает доверия, а попытайся ты сейчас сама протянуть руку и забрать пушку, пусть он её и особо не держит – неизвестно, какая будет реакция. Как бы ты отреагировала, если бы какие-то «спасатели» захотели тебя обезоружить? Даже если ты сама и не веришь в оружие? В крайнем случае, если в будущем он решит пострелять, морфы сожрут его первым – или, ну конечно же, взорвут репликанты. Для собственной защиты нужны правильные слова и в головах окружающих – нужные мысли, отнюдь не всеобщее разоружение. Кстати о нужных мыслях…

  – Не пытайтесь напрягать долгосрочную память в первые двое суток, это может вызвать необратимые повреждения мозга. Симптомы по мере ухудшения: мигрень, носовое кровотечение, спутанные воспоминания, потеря сознания и кома.

  Проговорила в официальном коде то, что сводится к простой сути: «всё хорошо, Крейн, но если ты начнешь вспоминать, то вспомнишь неправильно и сдохнешь». Как и положено лжи – правда отчасти. Зернышко обмана лишь во фрагменте о ложных воспоминаниях: оно даст всходы, если память подскажет новому знакомому, что ребята в скафандрах DH – совсем не спасатели, а прошедшие в ферзи пешки союзаров, в момент превращения заодно сменившие знамена с черных и белых на фиолетовые под девизом «каждый сам за себя».
  Пожалуй, насчет комы и потери сознания тоже сказала не абсолютную правду, но ведь такие страшилки тем и хороши, что любое явление в жизни в конечном итоге заканчивается смертью – разве что ты найдешь способ шагнуть дальше, чем просто перенести своё сознание на синтетический носитель – вовсе отринуть физический мир – продолжить существовать, даже когда последние звезды остынут, а осмысленная энергия вселенной закончится, превратившись в однородный тепловой пшик. Интересно, может, Брахи придумали что-то и на этот случай? Если нет, то даже бессмертные – смертны. Хоть и не сразу.

  – Как давно вы пришли в себя и что вам известно об обстановке? – спросила насколько возможно тихо. Глупо рассчитывать, что разговор не расслышит «гончая» тремя этажами ниже, если её слух вполовину так же хорош как у акустического импланта, но, может быть, так этот разговор не расслышит что-нибудь другое.

  Уязвимость электронных систем часто кроется в том, что ты сделаешь что-то, что с ними делать не предполагалось: программист не продумал какую-то последовательность действий, инженер не закрыл восприимчивость системы к какому-то воздействию. Древние кодовые замки можно было вскрыть аудиозаписью нажатия кнопок из-за аналогового сигнала, лежавшего в основе системы. Уязвимость людей, напротив, кроется в том, что ты сделаешь именно то, что они ожидают, и позволишь им додумать твои мотивы и цели. Электроника рассчитана на то, что правила будут соблюдаться и все будут играть честно, человек же хочет обмануть себя сам и главное для этого – ему не мешать. Что этот человек хочет услышать? Нервничает, прячется, вооружен.

  – Служба спасения, – сказала не слишком громко, но достаточно, чтобы звук проник через стенку люка.
  – Соблюдайте тишину и спускайтесь, морфов привлекают громкие звуки, – добавила, сделав шаг в сторону, на случай, если герой-выживальщик попробует стрельнуть на звук голоса через потолок.

  Ты избавилась от одних агрессивных мешков с мясом, чтобы заменить их другими? Почему ты так уверена, что эти не выстрелят тебе в спину? Потому, что ты дашь им единственную реальную надежду на спасение: стрелять в тебя – они с таким же успехом могли бы выстрелить себе в ногу. К тому же, железки падают на пол, в основном, из огнестрела. Огнестрел, в основном, создает много шума, а ты только-что авторитетно заявила, что шуметь здесь опасно. Надежды и страхи – человеческая уязвимость.

  Взяв в руки дневник и осторожно пролистав его, Брижит произнесла всё еще в какой-то задумчивости, словно бы и не выходила из этой самой задумчивости со времени беседы с доктором Кавиллом:

  – Корнелисы принимали роды на дому, и у малыша, которого они привели на осмотр после, были зеленые глаза и пшеничного цвета волосы. К тому же, как я и предполагала, миссис Корнелис не обращалась к врачу ни разу за всё время беременности. Косвенно это подтверждает записи в этом дневнике, но может говорить и об обратном: непохожесть малыша на родителей могла спровоцировать паранойю у предрасположенной к ней личности. К тому же, сам по себе дневник не может быть доказательством чего-либо, поскольку может являться предметом литературного творчества, а не достоверными записями.

  Доктор Нэвир закрыла дневник и положила его на стол, удостоверившись, что бумаге не угрожает ни одна из кружек кофе, после чего добавила:

  – Я попробовала бы провести анализ почерка и сопоставить настроение автора во время написания с содержанием текста. Впрочем, это займет некоторое время. Пока-что, скажите, агент Даммер, когда вы беседовали с мистером Корнелисом в кабинете, шла ли речь о каких-то традициях? На традиции Якоб Корнелис сослался в разговоре с врачом и, честно говоря, у меня не сложилось о Корнелисах впечатления, что они настолько религиозны или не приемлют вмешательство медицины.

  Некоторые вещи лучше не вспоминать – может, в другой раз, когда понадобится мотивация прикончить пару фашистских свиней, но не сейчас и даже не в любой обычный день. Захлопнула дверь воображаемого такси, оставив его в грузовом отсеке «корабля памяти». Запечатала и отсек: то, что лежит в нём, может однажды еще пригодиться – всё-таки память – но такому дерьму самое место за запечатанным люком, а не в уютных коридорах и комнатах, куда ты заглядываешь каждую секунду. Ты не тень своего прошлого, ты только та, кем сама хочешь быть, как бы тебя не пытались заставить поверить в обратное.

  Стук сердца – и вернулась в реальный мир холодного металла и пластика. Шорох – что там может быть: морфы, репликанты, роботы и люди. Первые – страшная и опасная псионически активная жуть, растущая, очевидно, из трупов: трупы носят одежду и разные вещи из таких вот шуршащих материалов. Вторые – наши новые друзья: главное не забывать говорить им волшебное слово при встрече, пять-ноль-три. Третьи – проблема, препятствие, задача, требующая решения; в противном случае не меньшая угроза, чем морфы, разве-что не заразны и без псионического потенциала: «адская гончая» переломает тебе челюстями кости и порвет на части, но по крайней мере не сожрёт твою личность и не превратит твой труп в часть себя. Четвертые – самые последние сволочи из всех остальных, конечно, но хэй, люди не бегут убивать тебя сразу же, а дают время сообразить, что с ними можно успеть сделать.

  Прислушалась к двери на этаже выше – хорошо бы открыть её и выйти в комнату, а затем осторожно постучать пистолетом в люк, после чего предложить обитателю спасательной шахты вдавить кнопку и медленно спуститься вниз – робот и морф не ответят, репликант, возможно, догадается пустить очередь вниз сквозь переборку, но прошьет пулями только пустоту, где тебя уже нет. Человек может повести себя по-разному, но, по крайней мере, ты сумеешь понять, что это всё-таки человек.

  Как мило, неэкранированная камера подключена к сети таких же неэкранированных камер – считающий себя самым умным сотрудник попытается проделать то же, что ты сейчас, а та система наблюдения, которой ты не видишь, запишет попытку; взломщик же закономерно увидит других «узников спасательной шахты» и всё – ни обзора коридора, ни других этажей. Пожалуй, не стоит оставлять в логах устройство, на которое был выведен такой сигнал, смотреть там, наверняка, сейчас все равно не на что. Впрочем, ты всё-таки заблокировала беспроводной доступ к системам – это, пожалуй, хорошие новости: риск пролезания через гильотину уже не такой большой – всё еще потенциально смертельный, но только теперь в сравнении с шахтой коридоры представляют уже не меньше, а больше угроз: здесь, хотя бы нет «гончих» и шанс того, что кто-то будет коротать часы у стационарного терминала, чтобы отрубить персонально тебе голову, и при этом не окажется до такого момента сожранным чем-то, проходящим мимо, всё-таки иллюзорен.

  Стоп, такси? – мысли останавливаются и меняют направление не резко, а словно плавно вписываясь в поворот, – Почему такси? Такси перевозят физические тела и при этом ведут логи того, кого, когда и откуда везли. С другой стороны, вызвать такое такси на чужое имя, а затем влезть на сервер извозчика и подставить в запись пассажирской камеры чужое лицо, а в строку времени и адреса другие числа и знаки, наверное, было бы менее накладно, чем держать собственный или даже арендованный зарегистрированный транспорт – даже если ты безупречно подделаешь все данные регистрации, он все равно будет постоянно попадать на записи камер и еще неизвестно каких понапичканных всюду регистраторов: ты скроешь своё имя, но не появление одного и того же транспорта в определенных местах. Такси же затеряется среди множества других, а ты исчезнешь в бесконечной череде пассажиров – процедурно сгенерированное лицо на подмененной записи и вовсе скроет всякий намёк на возможный след. Кроме… самого факта взлома, конечно. Но хэй, к ищейке, способной найти такую черную кошку в темной комнате и затем в серии призрачных взломов найти закономерность, в любом случае стоит присмотреться получше, чем просто проверить послужной список.

  Замерев вдруг на миг от осознания, выдохнула и прислонилась спиной к стене.

  «Наладонники офицеров службы безопасности» – так и застряла в голове мысль, пока её товарищи пронеслись дальше. Ты же помнишь, что этих дружелюбных собачек кто-то успел перенастроить… Тауншенд, Диана, капитан. Допустим, на большее её не хватило, но поскольку она успела переключить ботов и если предположить, что она всё еще жива, значит сейчас у неё вполне может быть полный доступ ко всем системам, уж времени точно было достаточно.
  Конечно, можно всегда предположить, что дополнительным барьером для службистки стала техническая неграмотность, и что ты заблокировала любую возможность подключаться к системе с мобильных терминалов, но давай не будем недооценивать людей с пушками и тем более с компами, сис. Если ты можешь получить к чему-то доступ, как бы невероятно крута ты ни была, значит такой доступ тем же путем может получить и кто-то другой, если только уходя не закрыть за собой уязвимость. Но если ты закрыла такую уязвимость, значит и сама больше не сможешь подключиться с мобильного терминала. Не велика потеря, конечно, только проблема в том, что ты не знаешь, блокировала такую возможность или нет. Это необходимо вспомнить.

  Вверху все еще похлопывает взрывами перестрелка – нет даже нужды вспоминать, кого с кем. Внизу – странно, в прошлый раз у лифта никого не было, кроме трупа, а беседующих там теперь, видимо, не смутили коптящиеся в огне гранаты. Лезть вверх через идеально круглые гильотины или выйти на этом же этаже и попытать счастья с обитателями коридоров? Если выйдешь здесь, все равно придется пересечь шпиль, чтобы попасть к подходящему терминалу, но даже если полезешь вверх и перейдешь по крыше на другой лепесток – все равно придется спускаться обратно вслепую в точно такие же коридоры.
  С другой стороны, совсем рядом тянется так красиво сияющий провод, который сам по себе часть систем: к проводу подключена камера, а значит, он передает определенный сигнал – скорее всего, на конечном терминале открыты только необходимые устройству порты, но учитывая подход местных умельцев к безопасности, управляет камерой и проигрывает записи, наверное, одна и та же программа – значит, даже подключившись к системе через обычный порт камер, можно вытащить картинку с других устройств сети… Возможно. Пусть это и детский трюк, рассчитанный на дилетантов, но всегда следует держать в своём арсенале основы.

  Оттолкнулась спиной от стены и обернувшись взглянула на преграждающий доступ металл и пластик, скользнула взглядом и по самой камере, выставленной напоказ – отвинтить, подключить мультитул, проверить – не должно быть слишком уж сложно.

  Изучила предметы, максимально пряча их в ладонях как пару тузов в покере – быть может, рядом и нет акулы карточной, но забывать о системах слежения тоже нельзя: в конце концов, в аварийное помещение не впихнет микрокамеру только ленивый, ведь именно в таких тесных спасительных каморках и происходит, наверняка, всё самое интересное в среднестатистических внештатках. Например, выскажешь сгоряча, прячась от сбежавшего био-оружия, все свои мысли относительно корпорации, а затем, если все-таки выживешь, лишишься работы и, вероятно, среды, пригодной для обитания. Или, напротив, «поддавшись страху займешься трахом» – это видео обязательно станет хитом среди сотрудников СБ. Поэтому лучше всего позволить гуррятине и дальше искать в записях камер что-то совершенно бесполезное, а вовсе не заниматься идентификацией Аурелии Ревой по нечаянно засвеченным красноречивым предметам.

  С другой стороны, красноречивость этих самых предметов всё еще под вопросом: прежде всего нужно вспомнить, что именно они делают и какое место в какой ветви Безупречного Плана занимают. К примеру: цифры означают порядок последовательной активации или два разных варианта? А может, это вообще аналог двух бокалов вина, в одном из которых яд? И если уж на то пошло, то почему "1" и "2", а не "0" и "1"?

  Убрала предметы обратно, поправила одежду, вернула на место верх армоскафа. Активировать нарукавник, проверить статус, снять перчатку, пошуршать мультитулом в пистолетике, все это время вслушиваясь вновь обретенным слухом в то, что отнюдь не является пустотой. Да, адская гончая – друг репликанта – не движется с космическими скоростями, но все еще способна прикончить тебя в случае столкновения, не говоря уже об опасности со стороны других обитателей этого «цветника».

  Вдохнула полной грудью скафандровую свежесть, чуть опустив веки на выдохе: воздух – наркотик, на который человек подсажен с рождения, и чем этот воздух чище, тем, конечно, сильнее эффект. Потянулась плечами до приятного щелчка, будто разгоняя кровоток: реплицированному телу со всеми его имплантами, может быть, это и не нужно, но все равно хорошо выделить на такую роскошь пару секунд после выполненной задачи. Ты перезапустила своё «железо», починила скаф и пушку, даже вспомнила еще один внушительный кусок Безупречного Плана – важно награждать себя за успехи, это создает более эффективные нейронные связи, оптимизирует твой психологический код.

  Но время – делу. Сунула пистолетик в пристяжную кобуру, не забыв вновь отключить демаскирующий дисплей. Наклонила голову вправо, подняв взгляд влево и вверх – а есть ли у оптики термальный режим? Переборки ведь должны заметно светиться на таком холоде, если с другой их стороны есть хоть что-то теплое – может оказаться полезно. Конечно, слышать всё вокруг и видеть в темноте важно, это ускорит продвижение, но совсем не значит, что можно забыть о предосторожностях: глупо было бы расслабиться и нелепо убиться о что-то, что не шумит и не отсвечивает. Например, вот эти люки прекрасно подходят для отрезания головы, если кто-то не следит за кнопками снизу и сверху, пока протаскивает свою тушку через горизонтальную гильотину; а ведь вдобавок ты просто принимаешь на веру, что в текущем состоянии комплекса ими нельзя управлять удаленно.

  Вообще, получить контроль над такими приятными мелочами, как диафрагменные обезглавливатели, падающие лифты и умышленно пропускающая внутрь ядовитую атмосферу вентиляция, было бы сейчас совсем не плохо, не говоря уж о турелях. И конечно, всё это будет доступно из серверной, где в том числе должен быть блок ИИ, так необходимый, чтобы убраться отсюда. Только серверная, конечно, не вверху, а внизу: лезть обратно мимо собачки – не самая лучшая идея. Нет, есть другое, намного более разумное решение: получить контроль над системами из другой точки, отправить за ИИ какого-нибудь репликанта, проследив его путь с камер охраны, удаленно открывая нужные двери и расчищая дорогу. Всё еще придется как-то добраться до подходящего терминала, но это уже совсем неизбежный риск и едва ли ты можешь сейчас сделать еще хоть что-то, чтобы его снизить сильнее: импланты, скафандр, пистолет, осторожность и здравый смысл – должно хватить.

  – Лучше открыть эту сумку и посмотреть, что внутри, – проговорила взволнованно, снисходительный тон «командира» ни разу не успокаивал.
  – Но я этого делать не буду, я тут точно не самая смелая… – продолжила нервно. В шлеме головой мотнула, поежившись, но через забрало не видно.

  Колено для упора сменила, пистолет и не думая убирать, машинально на левую сторону корпуса посмотрела, будто зная, что там должен быть предохранитель, по пиктограмкам взглядом пробежалась, рычажок на «выстрел» перевела большим пальцем правой руки. Бездумно, на одной мышечной памяти. Ну правильно, в бронескафандре, с какими-то вооруженными мужиками, с сумкой какой-то, в которой ворочается неведомая гребаная херня. Еще бы тут не быть одной из тех, кто на уровне автоматизма знает, как обращаться с оружием. Даже думать не хочется, как вляпалась в это дерьмо.

  Глубокий вдох. Медленный, медленный, еще более медленный выдох. Память снова напрягла: створки, кейс, пистолет в руке – почему села на пол? Не упала, именно села, сама, точно у закрытых створок с кейсом в руке. Думай.

  Лин… Вот как всё было. Внутренне согласилась сама с собой – так всё и должно было быть. Наверняка ты направляла эти отношения в желанное и удобное тебе русло, наверняка ты определяла обстоятельства, а не позволяла обстоятельствам определять тебя и её. Крошечный клочок мира, где жизнь идет навстречу сразу, а не покоряется очередному сложному плану после долгой и безнадежной борьбы. Простое принятие, разделенные и близкие обеим желания. Но холод настоящего гонит прочь мысли о теплом прошлом – возвращает в мир действий.

  Вынула «Стартер», чувствуя, что внутри осталось что-то еще, в мыслях на стену «корабля памяти» прилепила сразу же стикер: "вспомнить, что еще там может лежать". Конечно, девайс нужно будет затем обязательно спрятать обратно – слишком полезная игрушка, чтобы просто её выбросить после одного использования, и слишком важная, чтобы просто носить её в кармашке скафандра. Кстати о важных штуках! Машинально левую руку положила туда, где должна была болтаться флешка с архивом GT – почему-то удостовериться в её присутствии прикосновением пальцев кажется вернее, чем просто взглядом.

  Приставила «Стартер» к основанию шеи – момент истины? Один из многих. Сколько в твоей жизни было таких моментов? Наверное, сотни.
  Разряд. Нет страха, а если это и боль, то больно лишь телу, но сработало ли? Миг неуверенности…

  Просыпайся, соня! Оживают импланты, и другое приходит чувство – ощущение, будто проснулась, потягиваясь – всё еще свежа память о сне, о Лин – теплое чувство в ледяном мире; но уже готовы планы этого нового дня: починить скафандр, снова влезть в него и только затем уже заняться пистолетом. Все еще много важных дел, которые нужно сделать быстро, но другой сон, что вот-вот ускользнет – сон о шторме – вспышкой возникает в сознании. Установить обновление? Конечно. Чайкой с небес нырнула в воспоминание: волны бьются о бетонные плиты, брызги вздымаются вверх, осыпаясь дождем.

  Бой духов, пусть злых, и римлян, пусть слабых, – лишь бой зла со злом, но враги ль они Эйтни? Так пусть же решают теперь, кто не прав, меж собою клыки и железо. Не станет просить за чужих птица Эйтни, и жизнь, что была спасена, спасена потому, что другой не поспел бы на помощь. Теперь же спасают они пусть друг друга ведь дюжина их, лишь Аделфа быть может, проводит она, если им по пути.

  Пальцы в натекшую кровь обмакнув, рукой по щиту провела птица Эйтни – не мел и не охра, не смоет дождь кровь – багрянец становится бурым. Вот новая линия – и гуще уж цвет – на дереве старом, в Британии сбитом, луны знак кровавый растет как живой, надолго свой след оставляя. Все больше штрихов осторожных, сложнее рисунок, но вот знак готов. Щит вниз наклонив, кровавую краску от капель дождя защищая, с земли поднимается дочь Элириха и смотрит она в темноту, ожидая, гадая, откуда появится демон.

  Чертов холод. Одна только мысль греет в этой зубодробилке: если бы сняла скафандр еще позже, было бы еще холоднее! И как вовремя вспомнился ад. Что хуже: огненный или ледяной ад? Когда маешься от жары, думаешь, что ледяной ад все же не так страшен. А когда мерзнешь, что даже мысли дрожат, почему-то кажется верным ровно противоположное. И конечно так кажется ровно до тех пор, пока снова не окажешься в пекле. Нет уж, еще и низ скафандра снимать мы с тобой точно не будем. Стартер. За дело.

  Мышечной памяти повинуясь, полезла внутрь – вот же мерзость, еще и холод делу не помогает. Разум превыше материи. Только вот металл, пластик и керамика куда более приятная материя, чем мясо, но разум превыше в любом случае. Пока руки заняты, надо думать о чем-то другом: взгляд направила между молекул обшивки, мыслями уносясь в Войд. Прочь за эти стены, за убийственную атмосферу, за гравитационный колодец. Десяти минут на возню все же нет… Пять минуток для души, только пять. Не обязательно придумывать новое, достаточно вспомнить забытое.

  Дверь закрыв, мышкой подошла вновь к лестницы выдвижным скобам, страховочный трос закрепила на уровне груди. Там в комнате кровью написана, наверняка, очень интересная история, но собственная безопасность дороже любопытства, поэтому лезть внутрь, чтобы узреть финал чьих-то мук среди лужи крови под синим электрическим светом в углу, не решилась. Здесь, наверное, теперь весь комплекс полон таких финалов. Каждый человек – это вселенная, и сегодня, сестренка, мы с тобой уничтожили кучу вселенных, а главное теперь – не сдохнуть вместе с ними самим. Поэтому, правую ногу на ступеньку, левой – открыть люк вниз, подняться чуть вверх, прислушаться, открыть люк вверх, всмотреться, отцепить трос, подняться, зацепить трос, прислушаться снова.

  В конечном итоге, если этажом выше в капсуле будет тихо и безопасно – ну да, как будто ты веришь, что где-то вообще может быть безопасно, а тем более в условиях вроде нынешних – если никаких подозрительных звуков, открытых дверей и кровищи вокруг не будет, то тогда появится смысл немножко рискнуть и пусть не надолго, но все-таки снять этот замечательный, пусть и сдохший, скафандр. Интересно, насколько противоестественным будет ощущение, когда ты просунешь руку в пупок, чтобы вытащить оттуда стартер. И если уж на то пошло, насколько противоестественным будет вид своего отражения в зеркалке шлема. В любом случае, импланты сейчас явно в приоритете – хотя бы акустические, оптические и кистевой мультитул. После этого – починка скафандра: нельзя больше бездарно расходовать в нём воздух. И только затем, если вокруг всё еще будет спокойно, – пистолет.

  Свет увидев, прислонила стекло скафандра к стене и замерла неподвижно, в проём глядя и в вибрации по стенам идущие вслушиваясь. Четыре стука сердца отмерила, спустилась обратно чуть, пнула мягко носком ноги полукружие нижнего диафрагменного люка: если сверху и прыгнет в шахту теперь что-то, главное, сразу с себя сбросить и пусть еще на этаж ниже летит – больше времени, чтобы переборку за прыгуном следом закрыть. Поднялась затем по скобам повыше, в брешь открытой двери осторожно взглянув: закрыта автодверь из комнаты в коридор или нет? Сама же приготовилась чуть что сделать две вещи: быстро спуститься обратно, люк за собою закрыв, и тут же спуститься еще на этаж ниже, отделив себя от угрозы вторым диафрагменным люком.

  Тем не менее, лезть вниз было решением не оптимальным, поскольку робособачки явно без проблем смогли бы проломать перекрытия следом, а вот с карабканьем вверх, какие-никакие трудности у них могли бы возникнуть: конечно, разработчики наверняка учли фатальный недостаток всех четвероногих и придумали что-то на этот случай, но гравитация все равно бы работала против них, если и не останавливая, то хотя бы основательно замедляя. Спуск вниз, к тому же, в любом случае означал бы поиск другого пути наверх, только для этого пришлось бы преодолеть две лишних комнаты и кусок коридора, не зная, что может поджидать за каждой следующей дверью.

  Пока часть мыслей со скоростью вполне буквальной молнии выстраивала план отхода, другая часть параллельно придумывала план наступления: если угроз наверху не окажется, то быстро подняться, закрыть под ногами диафрагменный люк, сделать шаг по нему и вдавить у двери красную кнопку, чтобы от потенциально населенной комнаты себя отделить. Сразу же припомнила код «Пять-Ноль-Три» на случай столкновения с репликантами да представила хоть и жуткую, но смешную картину, как морф руками-ножами пытается на цифровой панельке код вбить. Формулировка «псионически активная морф-частица» как-то почти не оставляла сомнений, что любой код, известный местному персоналу, уже известен и морфам, хотя кто знает, хватает ли у них памяти, чтобы эту информацию сохранить.

  Вот ответы: пали они перед Эйтни осенними листьями на весенней траве, содрогаясь под ветра судьбы дуновением. Мир, где бы Рим покорил все народы, был не близок ей, а противен; но таким же и мир был, где другие подобные силы, чередой бы сменяли друг друга. Может быть, эти новые силы по сути своей оставались бы Римом; может быть, эти новые силы и были б его возрожденьем, – и тогда, Равновесие значило б больше: не империй сверженье, а конец всякой власти над малыми многих. И не пепел забвенья, а мудрость эпох, что с течением лет принимала б лишь новую форму. Но ведь духи не ведали смерти, вновь и вновь возрождаться готовы они были из пепла; только пепел остался бы этот от чьего-то рода, только крови ручьи бы остались от множества жизней.

  – Равновесие в мире и падение Рима мне желанны, о духи, но забвения пепел и невинных страданья противны. Чтобы был всякий бой всегда равным, чтобы память не только печали хранила, чтобы не было власти над малыми многих и над многими малых, побежденным чтоб не было горя, чтобы следующий день был желанным и новым – такова моя воля. Но не только лишь это имеет значенье, ведь богата душа человека и открыть всегда новое жаждет.

  Так ответила дочь Элириха, не судьбу свою выбрав, но жажду, и слеза её чистая скатилась по краске, тихой каплей упав на холодную землю.

  Убрала пистолет в кобуру, вновь отключив бесполезный дисплей. Вот же «Вик» оказался скотиной – его-то винтовка стреляла прекрасно. С другой стороны, он решил этим проблем больше чем создал, ты же все равно не собиралась полагаться на тупую стрельбу. Опять же, если его пушка стреляла, кто сказал, что твою нельзя починить? Батареи, допустим, все превратились в дерьмо, если уж даже под дополнительным экранированием оружейного корпуса они сдохли; так-что менять одну на другую смысла не будет, но горит же дисплей, в скафандре фонарик светит – подать на контакты электрозаряд не должно быть сверхсложной задачей. Это ж даже не ошибка I/O – хватило бы мощности. Может, ты и не сталкивалась еще с подобной проблемой, но, камон, насколько сложно всё это может быть?

  Пересекла комнату быстрым шагом, стараясь все-же не топать, прислушалась на секунду – хотелось бы дольше, но время не терпит – полукруг аварийный вдавила. Ждать и надеяться, что вибрация от систем скафандра и тела не передастся по полу через пластину автодвери, – риск такой же, как лезть в неизвестность. И ведь даже если бы смогла затаиться, назад пути все равно нет: ты ждала бы – и тебя могли бы там ждать, а воздух уходит, погодка портится. Хорошо бы забраться в одну безопасную комнату на каких-нибудь пятнадцать минут – сколько проблем можно было бы там решить. Этажом выше должен был рвануть гранатомет, но всё еще не рванул… Плюс, если там оставались угрозы, они должны были быть сейчас слишком заняты друг другом. Риск, конечно, но риск предсказуемый. Небольшой пит-стоп, а затем дальше наверх. Три-Пять-Шесть-Один.

  Смотрит Эйтни на огненный образ, но молчалив взгляд её и задумчив: не спешит с вопросами дочь Элириха, птицей в мыслях паря и на мир под широкими крыльями глядя. Вправду, мелок и мелочен мир, где кроят люди землю: Рим исчезнет однажды и на смену ему придет новый мучитель, а того сменит следующий – такова ли судьба – раз за разом миру сгорать в огне войн и страдать, вися на распятиях? Кружат вороны над телами убитых да на камни развалин садятся, но поёт в лесу соловей и на смену руинам приходит новая жизнь – только память дряхлой старухой расскажет о том, что жизнь эта выросла не на поле цветов, а на пролитой крови. Только помнят ушедшую вечность древние духи и вместе с ними видит следы её Эйтни: круг за кругом, огонь и распятья.

  – Силы ищу я, о духи, чтобы навсегда изменить судьбу мира. Как овладеть ей, не отринув самой своей сути? Вот мой первый вопрос.

  Но мысли другие следом к дочери Элириха приходят сквозь морок видений. Вечны, быть может, боги и духи, но жизни людей коротки: видит Эйтни момент, что грядет неизбежно – новый враг и враг старый, что в битве схлестнутся, стопами своими в сражений угаре невинных давя. Детских лиц пустые глазницы – пир богатый для одних лишь ворон.

  – Рим и Хунну – враги этим людям и землям, но коль выбора бремя нести мне, желаю я знать. Кто из этих врагов принесет миру больше страданий? Вот второй мой вопрос.

  Многое знать желала бы дочь Элириха, но вопросов лишь три. Для себя задала она первый, а второй – для людей, третий же, чтобы всё привести в равновесие, духам должен был быть посвящен. Пусть не будет сегодня ответов серебряной ветви, а быть может, уж завтра Азгодвайрнэ откроет глаза. Но всё еще знаний жаждет Бригантии жрица и молвит.

  – Долог бой ваш с сияньем серебряным, духи, но коротка жизнь людей. Какого ж исхода желаете вы этой жизни и этому веку? Вот мой третий вопрос.

  Тишина. Лишь стук сердца и шелест травы. Размышлений мгновенье.

  Ступила дочь Элириха на морозную землю северного берега Дуная, позади и корабль оставив, и реку, что полнилась уж принесенными жертвами. Ведь живой должна была быть та жертва, что в Имболк приносилась Бригантии, но давно миновал нужный день, а готы все равно умирали среди знаков весны между тронувшихся льдов в холодной воде. Других они почитали богов, но бродили по землям их те же духи и те же у живых их и мёртвых неизбежные были судьбы. Смотрела птица Эйтни на нищих, просящих у чужаков милости – это ли гордый народ? Вон леса, вон река, пойди и возьми у них то, что нужно тебе, но вонью и шумом своим обреченные люди, собравшись, распугали, наверное, зверя да отравили, наверное, воду; даже духи в этой земле полны грусти, но горды и не тянут вслед за живыми руки в мольбе.

  Не была Эйтни жадной, не копила богатства, лишь нужное оставляя себе, но и не готова была, уподобившись южным пророкам, последнее незнакомцам отдать. Еще с самой Британии, на поясе носила она три топорика, украшенных символом птицы; круглый щит, узором сплетенным покрытый; да шлем с двумя крыльями, символ жрицы Бригантии. Припасов немного, одежда от стужи и колючего ветра, скакун верный, – дань новым землям и новым порядкам – то, что удобно. Но не держала дочь Элириха при себе серебра, кроме судеб тяжелой цепи, а припасы – подели на двоих и голодным останется каждый.

  Шаг за шагом подталкиваемая ветром судьбы она шла вслед за чудищем, от которого отворачивались и прятались духи, и за чудищем этим же вслед шел Требоний, но тот хоть и был больше других среди римлян зрячим, все равно слеп был и не видел что пленило взор Эйтни: ореол серебра, свет которого губит подобно воде ледяной. Сама ли она испросила людей и приказа направиться прочь, духи ли подсказали Требонию, но сказаны были слова и отправлены были с ней двое; кивнув же в ответ и пожелав лишь удара судьбы опасаться, прочь с охраной отправилась дочь Элириха. Щит её за спиной, поводья в руках, фыркает от морозного ветра черная лошадь.

  Там, вверх по теченью, быть может, и нету всё еще зверя в лесу, но есть рыба в реке. Оставит Эйтни римлян у берега, к сосне привяжет коня, сама же уйдет вглубь лесов, знаки начертит, гостей призывая. О чудище спросит, о Хунну, о стрелах их, о лошадях и о луках, знаний испросит о языке готов. Взамен помощь предложит, ведь оставили мертвые в мире живых свои семьи, ведь страдает земля от полчищ людей, а те, что бегут, живьем коченеют в воде. Далеких земель на себе носит знак птица Эйтни, но судьбы и души едины. И дома, и здесь.

  – Доктор Нэвир, мистер Форт, будьте добры, – поправила она вежливо, но все же поправила.

  Тактичнее было промолчать, дать договорить человеку и вовсе пропустить искажение мимо ушей, однако не будучи еще знакомой с остальными присутствующими, промолчав, Брижит рисковала бы тем, что неправильное произношение её фамилии так и закрепится в коллективе. Да и это обращение "мисс", когда ты столько лет училась и работала во имя того, чтобы называться Доктором, тоже едва ли было чем-то приятным.

  Нет, доктор Брижит Нэвир вовсе не была надменной, надменность в психиатрии, как показывала практика, являлась серьезной помехой. Поэтому, возможно, многие психиатры-мужчины не достигали высот непосредственно в психоанализе, хотя и писали известные научные труды: они становились раздражительными и циничными от того, что то и дело сталкивались с пациентами, на которых им приходилось смотреть свысока. Это не было чем-то удивительным, в конце концов, в большинстве случаев, доктор – это человек высокого интеллекта, обладающий здравым, работающим как часы рассудком; пациент же так часто – человек, чей разум хрупок или вовсе разрушен. Доктору легко совершить ошибку и посчитать себя выше только лишь из-за того, что он еще не столкнулся с тем, с чем сталкивались эти больные люди.

  Что же до мистера Форта, привычное в Штатах коверканье её имени не было чем-то из ряда вон. В конце концов, "Бриджет Невер" слышала она уже совсем не первый раз. Очевидно, столкнувшись со словом, написанным столь необычно, многие официальные лица предпочитали просто махнуть рукой и сказать так, как им удобнее всего. Не каждый знает, как читается Brigitte и Nevier, в конце концов. Но вот "мисс" вместо "доктор" означало, что в какой-то момент один из агентов попросит её не психоанализировать подозреваемого, а принести кофе.

  Вдавила пистолета гашетку, если не пристрелить дрона, то замедлить хотя бы, и тотчас, не задумываясь больше ни на секунду, отпустила дверь – вот поэтому ты и готовила путь отхода заранее, поэтому вспоминала, что должно быть в этих комнатах. Воет пёсик красиво, конечно: одной только способности к пению ради был бы смысл таких парочку себе завести, ну на случай, если вдруг решишь стать публичной фигурой, вроде босса триад, хотя теперь, кажется, это будет движение латеральное, если не вниз. Вскочила с пола, без мгновения промедления к ближайшей двери условно пустой условно лаборатории метнулась – расщелкнуть, откинуть, надавить, отжать, пролезть – десять секунд. Плюс-минус. Посмотрим, справишься ли за восемь.

  От действий не отвлекаясь, прикинула на ходу, временные рамки оценивая: лучше и под эту дверь заглянуть, прежде, чем влезать – секунды три лишних, но это всё еще, наверное, оставит запас, чтобы открыть противоположную дверь, если и за этой ждет такой же виляющий хвостом подарочек. Все-таки, ты не любишь собак, лучше кошки, а совсем оптимально – кактус, он за тобой, по крайней мере, не станет бегать, пытаясь сожрать.

  Расщелкнула, откинула, надавила… – паники нет: не зря позаботилась о нервах заранее, просчитала, предусмотрела. Знай врага и знай себя, да? Потянулась вниз, приподнять разблокированную дверь – посмотреть внутрь через щель. Вот только дальше куда? Мышкой затаиться внутри и ждать, пока гончие пробегут мимо прямиком в шахту? Или есть другой путь? Вентиляция, аварийные коммуникации, технические лазы с проводами? Представилось в механическом трансе подготовленных действий отчего-то, что мысли гончими несутся за ответами, а руки тоже гончими мчатся за результатом в виде открытой двери. И всё это даже не считая тех гончих, которые стальными клещами вот-вот укусят тебя за задницу. Чертовы собачьи бега.

  Не чужие вокруг земли, поскольку нет в этом мире чужих земель, а есть только то, что не видела еще Эйтни, но что известно давно уже духам. Плещется вода широкой реки за лодки крепким бортом да лед тонкий о дерево бьется мерно. Лишь весла тревожат эту холодную реку, натужно скрипя; а там, впереди, сами бросаясь в ледяную гробницу, бегут когда-то храбрые люди от смерти, к другой смерти спеша. Но взгляд дочери Элириха брошен в рябь вод, что тенью дрожит между льдинами: проступают в волнах образы прошлого – черная птица, гибели вестник и символ свободы, кричит в вышине.

  Не так уж давно это было, хотя и много дорог да троп лесных пройдено стало с тех пор: три глиняных фигурки. Одна из которых лошадь – зверь, что пусть и быстр, служит лишь человеку; другая – тюлень – зверь могучий, но в лености своей не ведающий дней, что проходят мимо него; третья же – птица. Множество птиц в небесах да среди деревьев ветвей: вороны жадное карканье и ворона мудрость, пение соловья и чайки быстрое как клинок крыло. Поднимись на вершину горы, распахни руки в стороны, вдохни глубоко неба прохладу и почувствуй, будто летишь, но стой прочно ногами на твердой земле, как птица крылом своим держится прочно на небе бескрайнем.

  Касается Эйтни разомкнутого кольца, что серебряную цепь держит вместе: вот судьба её – знать вокруг себя мир, как птица знает вокруг себя небо и видит с высоты землю, подобно птице же не ведать границ и гибели многих быть вестником, но будто пением соловья вселять вдохновение. Однако же далеко позади остались родные окутанные туманами горы и густые леса, где провела она детство: перелетной птицей на юг отправилась дочь Элириха, знаками духов ведомая вслед за судьбой. Суждено ли ей было вернуться однажды обратно, как возвращаются птицы? Бросила Эйтни свой взгляд в рябь на холодной реке, череду образов прошлого вновь в ней увидев, но не спросила ответа, ведь за знание требует плату змей, что живет в воде, и коль ценой знания могла быть возможность вернуться, то и дальше, не зная ответа, парить в небесах, следуя за ветром судьбы, решила она.

  Вновь теплой океанской волной накатывает воспоминаний озарение. «Пять-Ноль-Три» – многоразовый код должен был быть простым и коротким – фраза из тех, которые успеешь выкрикнуть прежде, чем тебя изрешетят пулями. Код должен был быть чем-то, что легко запомнить – древняя как мир ошибка из мировой сети доисходной Земли – первые шаги младенца, а не репертуар акулы. Спрятанный вербальный кинжал, оружие последнего шанса – что-то, что можно при необходимости передать любому новичку.

  Выдохнула, спиной к стене прислонившись – новое понимание приходит с памяти вспышкой: Там внутри нет терминала системы безопасности, там внутри вообще ничего нет, кроме источника звука. Наверняка, какой-нибудь разрубленный надвое репликант стучит о противоположный шлюз, чтобы его обнаружили и «починили». Вынула пистолет, повернула в руке, посмотрела на корпус монолитный, во мраке едва различимый. Вдох решительный, выдох медленный. Наклонилась, створку двери левой рукой подцепить, а правой – ствол в узкий проем сунуть, лишь за пушкой вслед в щель заглядывая.

  – Пять. Ноль. Три, – сказала на всякий случай.

  Сразу же на ум пришло, как механически по секундам в шахте репликанты отщелкивали пулю за пулей, пока «Винтовка» не начал палить по ним; вспомнилось и то, как та тварь металась в прозрачной колбе в совсем другом ритме, то и дело предпринимая новые попытки пробить стекло и сдавшись, когда ни один из ударов так и не дал результата. Морф, столкнувшись с непреодолимым препятствием, будет искать альтернативный путь, а вот биоробот станет бить стену лбом по удару в секунду до победного. Репликанты, конечно, вооружены серьезнее, но для них есть код и вообще у них туча эксплоитов, плюс, они скорее всего просто подстрелят тело, а не скушают мозг.

  Потянулась к панели сенсорной, о магнитном напальчнике не забыв, отщелкнула, вдавила кнопку. О пистолете на бедре даже не подумала как-то: то ли от непривычки вообще использовать оружие, то ли не доверяя ему и себе с ним. Главное, сразу в щель открывающейся переборки осторожно заглянуть, а только после этого или отступить обратно в коридор, или внутрь пролезть. Не просто так же пустую лабораторию тогда выбирала и алгоритм спешного открытия в уме выстраивала – готовила путь к отступлению на случай непредвиденных ситуаций.

  К памяти тем временем обратилась, не только лишь вспоминая схему, но и то, что сама уже могла видеть раньше: наверняка же, недостающие объекты задания ища, присмотрелась к картинке с камер на каждом КПП; может быть, даже в отсек своего корабля памяти все картинки аккуратно сложила: вот же – воображаемый файловый кабинет в воображаемом углу, а в четырёх выдвижных ящиках с надписями «Лепесток А», «Лепесток B», «Лепесток C» и «Лепесток D» по двенадцать папок, в каждой из которых анимированная картинка с тем фрагментом видеосигнала, который успела увидеть. Есть еще один ящик с надписью «Центр», но в него пока заглядывать рано.

  Потянулась было Ринн за ремнем с драгоценной пряжкой, но услышала предложение северянина срезать тетивы с луков да еще и использовать их для такой цели. И вправду дикарь – переводить тетивы на носилки, когда орки уже готовые носилки считай на себе носят. Подхватила лук тут же, пока не испортили, а следом пряжку с сардониксами расстегнула да ремень из-под орочьей туши вытянула так, что мертвец аж рукой взмахнул от досады: смотала быстро и в поясной сумке у себя спрятала, лишь полой плаща небрежно махнув. Лук вместе с пряжкой – уже неплохое начало, а совсем замечательно, что и Рамон из Амна эту пряжку не приметил, или по крайней мере сделал вид.

  Следом – в сумки с орочьей едой заглянула, испытав смесь голода, подталкивавшего и требовавшего, да отвращения, тошноту вызывавшего. Нет, конечно, ужинать в былые времена приходилось и чем похуже, просто чтобы отогнать голод и постараться уснуть, но и это было почти на грани: мясо неизвестно чье – быть может, предыдущего отряда, который пытался выгнать зеленокожих из этих руин, сухари – того и гляди, перевернешь и найдешь процветающую плесень. Южанин рагу спасительное предложил, и как-то легче дышать стало сразу. Выдохнула эльфийка, кивнула, с ним соглашаясь, и заговорила:

  – Возьмем копье и вот это, – на оружие южанина указала, – просуньте их через рукава орочьих кожанок – получатся носилки, быстро и просто, и не придется ничего для этого резать.

  Сказала это Ринн и, глядя на собственную тень, дрожащую на залитой светом факела стене, отступила на шаг: странно было вот так взять и начать командовать. Моргнула, порыву удивляясь, взглянула в себя: «Не государь ли повар на кухне да кузнец в кузнице? Вот и целительница, пусть и не целительница совсем, а просто оказавшаяся в нужном месте в нужное время, – государыня, когда дело касается её подопечных? Разве не сказал сам этот южанин, что не лекарь? Разве не растерялся северянин при виде кровоточащих ран? А ты нашла рукам и познаниям применение, стала поваром на этой кухне и кузнецом в этой кузне, государыней в этом царстве?»

  – Кожанки плотнее всяких ремней и уж тем более нежней тетивы лука, – продолжила голосом звонким, но мягким, – незачем калечить этих бедняг еще и при переноске.

  Поднявшись на ноги и после дней проведенных в тесной стальной коробке недостаточно высокой, чтобы встать, и недостаточно широкой, чтобы лечь, наконец, потянувшись, Ринн всматривалась в темноту. Битва? Нет, вовсе не ждала она, что выбравшись из проклятого ящика, сможет насладиться покоем да бокалом красного вина, расслабившись в горячей ванне. Напротив, было ей совершенно очевидно, что за открытой дверью тюрьмы ждали лишь новые неприятности, и потому даже наслаждаясь приятным хрустом в нывших плечах, она оставалась настороже.

  За дни заточения в своей волшебной тюрьме не слышала она ни связной речи, ни звона ключей возможных тюремщиков: только раза два – наверное, недавно совсем, но счет времени давно она потеряла – пронеслось в пространстве за запечатанной магией дверью какое-то неразборчивое бормотание. Может, это темнота наконец заговорила с ней? Может, она теряла рассудок? Может и не было сейчас вокруг никакого коридора, а только её собственный разум играл с нею в игры, теша ослепшие в долгом мраке глаза иллюзией чего-то большего, чем шесть глухих металлических стен? Она обернулась – что стало с её тюрьмой? – но позади нашла лишь сырую стену темного коридора. Что было бы с ней, не выскочи она сейчас чертиком из табакерки? Неужели осталась бы замурована заживо в этой стене?

  Битва. Стоны боли и скрежет зубовный, да мечей кровожадный звон. Мудрость всей прожитой жизни, пусть и не раскрывала память всех истин, шептала на ушко Ринн: «Любая битва сводится к тому, что кто-то в ней проиграет, и лучше всего самой определить, кто это будет, ведь победитель непременно попытается диктовать свою волю побежденному, а воля эта может быть самой разной. Допустим, сражаются там такие же, как она, с теми, кто преследовал всех их: очевидно, что преследователи не должны победить в этой битве. Или, быть может, воюют какие-нибудь фанатики очередного мелкого культа с ордой, пришедшей разграбить их храм: в этом случае проиграть в битве желательно сторонам обеим».

  Ведомая этими рассуждениями – больше инстинктом, чем знанием – ловким движением выхватила она лук и стрелу правой рукой положила на тетиву. Как получилось так, что пленившие её не забрали оружие? Ужели сильны были столь их чары, что острие стрелы было не большей угрозой, чем укус комара? Быть может, и правда могли они просто прихлопнуть её, попытайся только Ринн их ужалить – да ведь и в самом деле, ящик мог запросто возникнуть не вмурованным в стену, а где-нибудь глубоко под землей; и тогда, исчезни вдруг его стены, раздавила бы её земная твердь. Но в битвах, где находят место такие чары, не звенит сталь, не люди кричат, а рычат чудовища и гулом громовым наполняет воздух Аркана да молнии трещат, яркими вспышками, а вовсе не светом факелов, наполняя залы. В памяти её не было таких битв, но смутные образы из картин, книг, древних легенд да менестрелей баллад рисовали в воображении то, что могло бы быть.

  Осторожно ступая по неровным камням, держа стрелу наготове, устремилась освободившаяся из волшебной тюрьмы навстречу отзвукам битвы. Чья бы судьба ни решалась там, для себя она знала: в этом решении всегда было лучше самой принять самое большое участие.

  Сложила все мысли по полочкам в корабле памяти и прикрыла двери к воспоминаниям на время – пора сосредоточиться на действиях, ведь сколько еще вопросов ты собираешься задать себе прежде, чем начнешь действовать? Ты подготовилась, знаешь как реактивировать скафандр и импланты, знаешь свой запасной план, знаешь, где лежат ключи от этого королевства кошмаров, даже знаешь, что сказать репликантам на проходной, если они, конечно, все еще живы на этом этаже. Хватит мешкать, вперед. Оглянулась один раз через плечо правое на шахту лифтовую, но тотчас обратно вперед направила взгляд. Одну ногу перед другой, вдоль стеночки, шаг за шагом, по коридору, тихо, но быстро, до самой стальной заслонки КПП.

  Выстрел вдруг сверху – и ожидала его ведь, но только не в ту сторону совсем: стрельнул бы «Винтовка» лучше в голову этому бешеному псу, но нет – репликантов целью избрал, самому себе лишь смертный приговор подписав. Хлопки, треск, рокот винтовочный, тьма инистая пылью заполнилась, умножая на ноль и без того нулевую видимость, в стенку вжаться хочется, страху поддаться, но тянешься сама машинально рукой к кнопке, которую так нажимать не хотела. Не надо туда, мало ли, что там, но все равно створки лифтовые в стороны расходятся и ныряешь в этажа неизвестность, карабин легким движением от скобы отцепив.

  Ступила на твердый пол, быстро и тихо к стене коридорной метнулась тут же, в угол между стеной этой и полом вжавшись, сидишь. Зажмуриться бы и всю жизнь под ширмой век просмотреть милисекундных кадров чередой, но нет – наоборот, широко глаза распахнула, в темноту взгляд вжигая. Сама не заметила, как пистолет в руку взяла, рукоятку сжав мертвой хваткой. Напряглась пружиной, в обе стороны боковым зрением глядя, движения и шорохи ловя. Отпихавать, пинать, сбрасывать с себя любого незванного гостя приготовилась. Но не паника это совсем, почему-то. Понимаешь умом и привычкой, что кровь должна от адреналина кипеть, что мозг от стука сердечного глохнуть должен, но отчего-то спокойно, холоден разум, полный отчет себе отдаешь во всем происходящем.

  Мыслей молниеносной цепочкой картину произошедшего в порядок в голове привела:

  «Пнул тебя дебил анонимизированный, который был должен безопасность твою и «Вика» обеспечить. Какая к чертовой матери безопасность от такого истеричного троглодита?! Ответила рационально на атаку его, репликанты должны были его аккуратно убрать, чтобы ни тебе, ни «Винтовке» не навредить ничем. Должны были. Но вместо этого «Вик» решил почему-то, что пришло время попрактиковаться в стрельбе, и вместо того, чтобы убрать «защитнечка» недоделанного, открыл огонь по биороботам, чем и себя целью для них обозначил. Даже думать не хочется, с чего вдруг так его переклинило: впредь надо быть осторожнее с молчунами».

  Посмотрела как-то на автомате, по-детски почти, исподлобья в сторону дебила, кислород в болтовню переводящего, пока тот свою тираду высказывал, перед взрывоопасной дверью вися. Секунд тридцать от своего «немедленно» потратил, зато показал себя – взломать бы и ему мозги как тому союзарскому дроиду, пользы бы точно прибавилось. В стену вжалась, развития событий ожидая, и тут же, как по сигналу, сверху треск очереди и гранаты подствольной «ввуп». Шелуха на плечи посыпалась. Всё верно, от просящих о помощи в аварийных ситуациях нужно держаться подальше.

  От дебилов нужно держаться подальше тоже, но этот, по крайней мере, сумку несет. Эту задачу может выполнить и репликант и именно репликанту её следует перепоручить при первом удобном случае. А в том, что «командир» этот не на твоей стороне, сомневаться уже не приходится: второй раз подталкивает на роль смертницы, хотя у самого, наверное, нет даже малейшего представления, как отсюда выбираться без твоей помощи. Хуже, если представление есть и ты в этот план просто не вписываешься.

  Кто они вообще такие, на самом деле? Ты знаешь, кто ты – помнишь фрагменты, во всяком случае. А эти двое? «Вик не Вик» – мутный хмырь из Союза. Но ты и сама тоже подходишь под это описание – разве-что, наверное, не хмырь. Ты взломала своего мозгопромывочного дроида, а «Вик»? Тоже избежал его каким-то образом или прошел полный курс? И если с вами двумя еще всё более менее понятно, то откуда взялся в этой команде «Патрон»? Зачем он здесь нужен и почему он решил, что командует? Болтает, допустим, он и правда больше всех, а вот «Вик-Винтовка» помалкивает, как и ты. Если два человека знают своё дело и не нуждаются для выполнения задачи в словах, то зачем им еще один?

  Едва-едва очнулась, сразу болью схватило, будто в тиски, вздохнула и легче, еще вдох… Спиной прислонилась к чему-то, не обернешься – не увидишь, да в общем и пофигу: впереди зато картина оптимистичная. Сама в скафандре и еще двое в скафандрах, на первый взгляд одинаковые. У всех пушки. Правую руку перед собой подняла как в каком-то жесте с одним пальцем – только вместо пальца вверх выставлен ствол пистолета. Присмотрелась под всполохом искр – наверное, тоже пушка. Пошевелиться попробовала, вправо куда-то потянулась, пушку из руки не выпуская об пол опёрлась и по стеночке вверх как в похмельи, до самого вертикального положения.

  Левую руку вниз тянет тяжесть кейса, раз так сильно в него вцепилась, внутри что-то важное, вспомнить бы еще что. Мужик какой-то командует… Мысли летят, словно в ответ: «Боевая угроза? А я тут при чем? У меня пистолетик, а не пулеметик», – но вслух не произнесла, прикинулась серой мышкой – и вдоль стеночки в угол. Вспомнить бы хоть что-то, прежде чем отвечать на боевые угрозы. Темно, но скафандр же, фонарь должен быть. Пистолет слева подмышкой зажала, осторожно правой рукой по шлему провела, где-то тут должен быть выступ с фонариком, наверное…

  – Лунный день, обелиск, двойка, тессеракт, единица, шестерка, серое солнце, – проговорила код громко и четко, паузами отделяя слова.

  Даже сразу увидела в мыслях, почему код именной такой: легко запомнить, представив может и сюрреалистичную, но четкую картину. На небе серое солнце и луна, на земле два обелиска, между которыми вращается тессеракт. Тессеракт – это четвертая степень, обелисков два, двойка, и после тессеракта два в четвертой степени – шестнадцать, единица и шестерка. Единственное, что действительно нужно запомнить, таким образом, помимо картинки – это порядок, в котором по ней движется взгляд: луна, обелиски, четырёхмерный объект между ними и в последнюю очередь солнце – порядок, в котором объекты привлекают внимание.

  Ответ на код от биороботов получила, и тотчас к лифтовым створкам снизу пропал всякий интерес – очевидно, что теперь лучше наверх к ним, телохранителям новообращенным, чем неизвестно куда, неизвестно к кому. Закрылись двери на горящий этаж и показалось сразу, что взрывчатка вот-вот рванет уже где-то не здесь: трос не отстегивая на ступеньку вверх поднялась, затем еще на одну и еще – так, чтобы макушка как раз ниже закрывшейся двери была – отцепила карабин, перестегнула повыше, на уровне плеч. Хорошо бы, конечно, чтобы «Патрон» с «Тигром» сами сообразили, что там наверху безопаснее, чем здесь – собственная сиюминутная безопасность для них сейчас явно главная мотивация, что и не удивительно, наверное, если они ничего не помнят или помнят недостаточно.

  Крикнул кто-то внизу, репликанты сверху опять забубнили. Крики о помощи, когда всё горит, скрипит и взрывается, являются верным признаком мест, от которых лучше удаляться, чем приближаться к ним, не говоря уж о том, что если в темной комнате – или в темной шахте лифта, как в данном случае – кто-то неизвестный просит тебя что-то сделать – ответить, к примеру – то делать в большинстве случаев нужно ровно противоположное. Будто фоновым процессом, тем временем, в памяти продолжила копаться – совсем небольшой процесс, который работает тихонько сам по себе, восстанавливает данные, пока основные мысли заняты вопросами насущными. Вверх снова глянула, шевелятся ли там братья-скафандры, и к рывку приготовилась – в этот раз нужно как следует рассчитать силы, чтобы не выдохнуться через два метра. Главное – не зависать перед взрывоопасной дверью: ниже и выше все-таки спокойней.

  В стену вжалась, а взрыва всё нет – и ведь грянет в любую секунду, о чем пусть и не знаешь наверняка, но всё-таки смутно догадываешься. Догадываешься и о том, что вместе с гранатомётом во взрыве исчезнет труп гранатомётчицы, а вместе с нею – бортовой журнал. Только не бежать же теперь хватать осколочные каштаны из огня. Не самой так уж точно.

  – Вспомнила! У имперки с гранатомётом в правом нижнем кармане разгрузки цилиндр с объектом задания! Он нам нужен, если хотим убраться отсюда! – прокричала скороговоркой командиру, но так, чтобы и «Вик» тоже слышал. Теперь если «Патрон» не побежит – будет крайним перед заказчиком, ведь ближе всех к дверям и, пожалуй, единственный, кто мог бы рискнуть и успеть; «Вик» – свидетель.

  Руку тем временем протянула к коробке аварийного размыкателя, что ниже на этаж от открытой уже двери, быстро по кнопкам пальцами забегала, знакомую процедуру повторяя – нужно найти укрытие и на ползание по лестницам нет времени. До чего проще было бы в невесомости – оттолкнуться сейчас от скобы и с практически равной скоростью проплыть в воздухе до нужного этажа – это бы, конечно, был тот этаж, который только-что порвало взрывом: там точно никаких репликантов, да и «подарочки» вряд ли еще остались. Но увы, от этой скобы сейчас так оттолкнешься – полетишь вниз исключительно с ускорением и, скорее всего, насмерть.

  Вбила новый код, выдернула цифровую панель – вот она кнопка, можно нажать в любой момент, только что ждет за дверью – неизвестно, и в этот раз сопровождающих ждать уже некогда – лезть первой придется самой… А ведь металлические голоса сверху – репликанты, конечно. Вот уж кто в самом деле предназначен для того, чтобы быть пушечным мясом. Позывные их, пока бубнили, посчитала – минимум семеро: 3-1, 3-2, 3-3, 3-5, 3-7, 3-9 и мастер-3. Открывают створки лифта до ширины «люфт десять» и готовят пару осколочных. Реплицированная охрана. У них же перезаписаны коды! Ты же должна знать, на что они заменены! Вспоминай.

  Вынырнула из памяти будто из океанских глубин на поверхность, воздух от волнения жадно глотая. Машинально по лестнице чуть вверх поднялась, руками за скобу держась, ногу осторожно на пол этажа ставя; будто в трансе, трос от скобы отцепила, на твердом полу уверенно встав, и, взглядом ошалелым за исчезающей в стене скобой проследив, к пламени голову повернула, всё так же на автомате пистолет из кобуры правой рукой вынимая и ладонь левой сверху на пальцы правой кладя для большей стабильности.

  Летят мысли гремящей чередой. Это тело… Ты… Мозг в банке. Мозг. В. Банке. Ты, конечно, и так уверена, что всё, что ты есть – мысль, а именно в мозгу мыслям дано вертеться; тело – это просто периферия, опциональные надстройки, к личности относящиеся лишь условно. Но. Ты мозг в банке. Это ли не апофеоз презрения «акулы» к «сухопутной жизни»?

  Мотнула головой, лирические размышления в сторону отметая: вспомнить всё – важно, но всему своё время и место. Чтобы убраться отсюда, похоже, понадобится собрать небольшую коллекцию: данные исследований, бортовой журнал, образец и артефакт. Данные и журнал ты наверняка сохранила на каком-то мобильном носителе, раз уж подключалась к местной сети: «пэйдата» была бы одной из первоочередных целей. Образец – вон он, в сумке, а вон еще один – на полу, и еще неизвестно сколько таких же теперь бегают по комплексу твоими стараниями. Артефакт. Артефакт – это проблема. Не из-за него ли перестало работать твоё «железо»? Фонарь на скафандре работает, сигнал аварийный на стене мигает, но нарукавник сдох и света нигде нет.

  Аварийный сигнал – мерные алые всполохи… О чем говорит аварийный сигнал, помимо аварии? «Покиньте опасную зону»… «Будьте осторожны и внимательны»… «Обращайте внимание на то, где вы находитесь и что находится рядом»… А рядом находится «Тигра» плечо, чуть поодаль – репликант «подарочком» изуродованный, бесполезные слова повторяющий, там вон – револьверный гранатомёт… На полу… Рядом с огнём…

  Вдруг взрыва раскатистый грохот – толчок такой, что пол ушел из под ног – вторит только другому такому же грохоту в мыслях: взрывчатка рядом с огнем! Не где-то там за стенами и переборками, где всё гнется, трещит и ломается, а прямо здесь – под ногами, где скоро всё будет точно так же! Движением четким наперекор бушующим мыслям пистолет тотчас обратно в кобуру убрала, рукой правой махнула, кнопку скобы выдвижной судорожно в замахе ища, ухватившись вновь, пнула левой ногой по другой скобе – и вниз. Всего на этаж ниже, даже не тринадцать ступенек. Может, восемь. Накинула трос на скобу – якорение, привычно как дыхание, да? В стену вжалась. Даже крикнуть ничего не успела – хоть бы свои сами догадались.

  Зажмуриться бы, да только перевела отчего-то взгляд вдруг странно спокойный вниз вначале – на орущего посмотреть, а затем вверх – там же тоже «подарочек» обещали…

  Фонарь погасив и в сторону отодвинувшись, командиру на дверь рукой показала: «открыто, только кнопку нажать, если есть желание». В темноте же и осталось лишь, что мыслям цепляться друг за дружку, да глазам обманчивые блики на стенах ловить. Импланты… Ведь наверняка установила себе что-то и на вот такой случай, чтобы не оказаться надолго слепой неизвестно где. «Патрон» как-то целиться умудряется – визор в скафандре у него одного работает или все-таки в глаза себе предусмотрительно вкрутил темновиденье? Если это линза простая без необходимости природой дарованный глаз необратимо заменять, то и себе бы такой же апгрейд поставила без раздумий бы – а может и есть уже у тебя такой, да просто не помнишь.

  Не помнишь и где это «здесь». Там, внизу, в кабине лифта, казалось, полжизни назад, можно было еще сказать себе, что и знать этого не можешь, не помня даже о самой себе ничего. Теперь же – «Молох», «Шедао», Войд – сложно представить, что ты оказалась где-то, не зная об этом месте заранее. И если такое знание было, то его теперь нужно лишь вспомнить. Может, все эти крики вокруг – писк крыс в лабиринте, но ведь быстрее всего выбраться из такого лабиринта напролом через стену, скафандры же на случай жесткого вакуума снаружи у них троих уже есть.

  Представила себе корабль памяти – не настоящий это корабль, придуманный, но тем не менее свой, как дом родной, и каждую мелочь на нём знаешь, и в каждой комнате лежат воспоминания. Глаза на воображаемом мостике распахнула, по воображаемому навигационному оборудованию скользнула взглядом, к двери разворачиваясь, шаг, еще один, мимо люков в отсеки «Шедао», «Молох» и «Войд» прошла, взглядом мысленным воображаемую дверь с надписью «Current Run» ища – на стене в ней, прямо над шкафчиком с пистолетом, напротив кодового замка GT, голографический проектор с единственной картой – картой этого места.

  Пальцы быстро перебирают кнопочки цифровой панели, действия стремительны и понятны, вновь окружающий мир выстраивается во что-то простое, податливое, предсказуемое. Конечно, ты обманываешь себя – ничего предсказуемого в этом внешнем мире сейчас нет: чьи то крики, копошение монстров за стенами, взрывы; но ты концентрируешься на этих элементарных движениях, алгоритмах, которые как будто выполняются сами собой: пальцы одну за другой набирают числовые последовательности, сами собой приходят знания – нет – воспоминания о том, как всё устроено. GT, космос, невесомость, «Молох»; многократно повторенные, отточенные до автоматизма, до инстинктов, действия.

  А затем всё готово и осталось только ввести новый код: пусть это будет что-то простое, легко запоминающееся – произведение двух простых чисел 37 и 73, тройка и семерка, сами по себе простые числа, переставленные местами – 2701; и что-нибудь произвольное – к единице для быстрого набора хорошо подходит 47 – 270147. Вбила финальную последовательность и вдавила зеленую кнопку – нужно лишь снять цифровую панель и отключить гидравлику двери, а затем, пока сами створки еще закрыты, погасить, наконец, фонарь и уступить место «качкам», ведь, похоже, решать физические проблемы – это именно их задача. Слов не нужно, достаточно указать на дверь.

  Сдвинулась осторожно влево от двери подальше, весь вес переведя на трос и ноги, только одной рукой без усилия, чисто символически за край скобы придерживаясь. Выдохнула, расслабляясь. Здесь не тихо, здесь шумно, едва ли подходящее время для медитаций, но воспоминания об ощущениях и привычках уже тянутся чередой, цепляясь одно за другое – даже не успеть уловить мыслью. Пустота: холодная черная беззвучная пустота, украшенная сиянием бесконечно далеких звезд. В её ледяной тишине скрывается жестокая мучительная и безжалостная смерть, если между ней и тобой не будет тонкой стенки корпуса корабля или хрупкого стекла шлема скафандра; одно неосторожное движение в этой пустоте – и ты сама подпишешь себе приговор. Не правда ли, её безмолвие так похоже на этот шум вокруг – свою полную противоположность, схожую лишь в той же неоспоримой способности проглотить тебя целиком? Шум, тяжесть, теснота, мрак – но всё еще они за стеклом скафандра, и в этом, не смотря ни на что, они странно знакомы, убийственны, но привычны.

  Бездумно как-то, автоматически, правую руку быстро от лестницы отцепила, сильнее скобу левой сжимая, вопреки дрожи. Быстро небрежным дерганым движением нащупала карабин на поясе и за большой палец его зацепив, вверх потянула, чтобы обратно за ту же скобу ухватиться и там же крепеж застегнуть – трос вокруг скобы и карабин вокруг троса – машинально, не думая, будто точно знаешь, как это делается, хотя откуда тебе такие вещи знать, если ты себя на пару этажей вверх по лестнице втащить не можешь. О невесомости отчего-то подумала – может и правда дохлятина такая не от того, что спортом не занималась, а от того, что «один джи» для тебя многовато?

  Зацепив скафандр наконец, на тросе, ногами только в ступень упираясь, повисла, руки расслабленно вниз свесив, сердце мыслями пытаясь догнать. Так лучше, конечно, но угроза из этой шахты никуда не делась – шальной пулей колбу с тварью пробьют – что ты будешь делать тогда? Голову вправо повернула, взглядом край обзорной полусферы скафандра ловя: вот не знак ли – механизм открытия двери точно на уровне глаз. Там, за дверью, вроде бы, стреляют и что-то взрывается, но они явно слишком заняты друг другом, в отличие от придурка наверху.

  Фонарь курсовой до сих пор так и не выключив, руку правую к утопленной в стену коробке аварийного размыкателя протянула, ярким лучом себе светя. Надавила слегка, чувствуя, как тело всё еще от напряжения пульсирует, сердце уходящий поезд изображает, да дыхание никак не восстановится. Крышку откинув, внутрь взглянула – взгляд сразу ищет проводки неаккуратно торчащие, разъемы, любые мелочи, которые можно вытянуть и к нарукавнику скафандра присоединить. Сам размыкатель задействовать и позже успеется, а вот по возможности подключиться к системам – к любым – стоило бы прямо сейчас.