Голосование за ходы

Федорина аллея.
Драма разыгрывалась не шуточная. Утюг мчался на гигантского врага не смотря на то, что мгновение назад огромный горящий шар впечатал Булге в стену прачечной оставляя на теле липкий и дымящийся след. Слон же оказался не только огромным и опасным, но еще и хитрым врагом. Его гигантский хобот, словно чудовищная рука пробил витрину Пуговичного Бара и вытащил из него охапку визжащих пуговиц-танцовщиц. Ожег от утюга защитника был неизбежен, однако рассчитанным движением слон метнул пуговицы в утюг и те с визгом стали приплавляться к его разгоряченной поверхности.

Когда самые ретивые начали расходиться, Бурриган обратился к Бальдру.
- Я приму любое поручение, однако, думаю, что, если у нас есть интересы в Эльфийских лесах, то я бы был более полезен там. Я готов выдвинуться в ближайшее время, но перед выходом я хотел бы посетить библиотеку, чтобы просмотреть книги о том, что случилось ближайшие столетия. Сейчас мы не сможем прятаться среди людей или вербовать последователей хотя бы потому что мы настоящий анахронизм.

Бурриган попытался вспомнить, где он узнал это слово. Кажется в деревушке была лаборатория ученого. После нескольких исчезновений и падежа скота жители сообразили почему боги гневаются на них. Бурриган смотрел как магистр естественных наук сгорал в ворохе своих же книг, привязанный к позорному столбу, тогда он и кричал, что поведение селян является "анахронизмом". Конечно, немного в других выражениях, но слово анахронизм там было.

- Триста лет большой срок. Мы не знаем, что изобрели за это время. Как изменилось оружие? Пользуются ли еще луками? Наши стратегические тактики в связи с этим безнадежно устарели. Трехсотлетний дипломат, который не знает даже имен правящей верхушки? Соблазнитель, который ничего не знает о моде? Убийца, который может вскрывать замки трехсотлетней давности?- полурослик горько засмеялся. - Бальдр, за это время мы абсолютно устарели, нас можно использовать как символ, а с практической точки зрения нам грош цена. Ты ошибся воскресив нас.

"И твой Манахор тоже ошибся",- Похититель закончил фразу уже про себя.

Федорина аллея.

Огонь не загорелся в груди. Схватил в каждую руку по блюдцу и начал организованно отступать. Не бежишь вылупив зенки. Все вокруг видишь и планируешь свои действия. В небе летает Мог. Светит не-то указывая цели, не-то дорогу. За криками жителей и ревом чудовища слов его не разобрать.

Маккой отставил в сторону ружьё и хромая подошёл к противнику. Он нарочито медленно как актёр на сцене снял с мужчины шляпу, взвесил Ее в руке, размахнулся и швырнул вверх. Выхватив револьвер, Джо выпустил в шляпу пять пуль, а шестую законник получил в голову.
- Надеюсь оно того стоило,- губы стрелка растянулись в улыбке.

После того как он пощадил Мисс Могилу они долго разговаривали и Маккой даже не сомневался, что она и дальше отправится творить свои тёмные делишки. Сотворил ли он зло оставив ей жизнь? Где находится эта грань? Зачем ограничивать себя? Все эти старые как мир вопросы не покидали его мыслей. Что -то в Маккое надламилось и итогом стала эта пуля и лишняя работа для гробовщика. Маккой был доволен.

Девушка удивила Маккоя. Если бы он встретил ее в свою бытность антрепренера, то обязательно предложил бы поучаствовать в шоу "Меткая Лованда Бояджи Бей женщина-скелет из гвардии мамлюков турецкого султана". Она бы носила феску, искала воду с помощью лозы и исполняла бы удивительные трюки со стрельбой. И была бы богата. Для контраста в шоу можно было включить чрезвычайно толстого мужчину в платье и зрители были бы в восторге!
Однако, сейчас Маккоя заботили другие вещи. Он был ранен, один, в безлюдной местности, и на милосердие рассчитывать не приходилось. Он сжал зубы и продолжил стрелять.

- У тебя все еще есть возможность извиниться, купить мне новый кофе и покинуть заведение,- смягчился Маккой, когда увидел, что Эррон стушевался под смех толпы. - Я хороший стрелок и я здесь не один, но я ценю человеческую жизнь и верю в закон. Не делай глупостей парень.

Сам он жестом попросил у бармена тряпку, чтобы вытереть рукав пиджака и направился за ней к стойке.

Джо испытывал противоречивые чувства по поводу переплета в который он попал. Отец его один из крупнейших скотопромышленников Канзаса сколотил приличное состояние на скоте, но Джо Младший решил пойти другим путем. Он хотел доказать всей своей обширной семье, что является не только баловнем судьбы и тенью своего отца, но и будучи прозорливым и современным джентльменом и предпринимателем может сделать себе имя в другой отрасли и в другом штате. Для этого он отправился в Южную Дакоту, где планировал спекулировать участками земли, где старатели моют золото. Но с первым же бедолагой, с которым собирался совершить сделку, Джозеф попал в приключение.

Смешная ситуация. Он был должен одной не в меру властной и осмотрительной особе, она хотела участок за долги. Маккой предлагал деньги, но не получил согласия. Будучи удивленным он предложил провести переговоры в присутствии постороннего лица которому доверяют обе стороны, однако обе стороны оказались достаточно недоверчивыми. Доверенное лицо, а именно федеральный маршал из Пирра прибывал через неделю и мадам решила усилить натиск. Правда это была или нет, но клиент Маккоя говорил, что объявился человек, который угрожал его семье, ему и всяческими способами лоббировал быстрое и неформальное решение конфликта.

Для того чтобы преуспеть, нужно было потянуть время неделю, но тянуть время не получалось. Тогда Маккой решил встретиться с ним. Наведя в городе справки об этом Идене, Джо решил, что избавить людей от этого странного и пугающего человека скорее благородный рыцарский поступок, а не пренебрежение человеческой жизнью ради сделки, которая может положить основу успешному бизнесу. Иллюзий бизнесмен на этот счет не пытал, хотя был и молод.

На закате он пришел в назначенный час. Слова человека напротив наводили на мысль, что ситуации в полной мере он не знал, да и вряд ли знать хотел. Поэтому...
- Обмануть судьбу? Путешествуя по Европе я гостил в городке Веймар, там отдыхал молодой писатель, блистательный человек и азартный игрок. Он говорил "Посейте привычку — пожнете характер, посейте характер — и вы пожнете судьбу". Загляните внутрь себя, сэр, вы же уже знаете что вас ждет впереди? Зачем откладывать неизбежное?
Джозеф улыбнулся и выстрелил, разговоры он вел только с заказчиками, а не с исполнителями.

Джек во всю придерживался мнения, что в женщин стрелять нельзя. Им нужно дарить цветы, переносить через лужи конской санины, на улицах без дощатого настила. Но к девушке, которую он преследовал, похожих чувств Джефферсон не испытывал. Есть определенный тип женщин, которые принимают мужскую доброту за слабость, а терпение за трусость. А когда они все-таки получают по заслугам, они говорят, что это сделали неотесанные мужланы. Громилу немного коробило, что скоро ему предстоит выступить в роли неотесанного мужлана, перед почтенной публикой парохода, но гнедо-чалый Стимпи был для него важнее.

К своему неудовольствию он увидел воровку в одном из самых людных и фешенебельных мест этого проклятого парохода. Джек хотел подобраться к ней незаметно и вывести отсюда, но видимо память на лица у красавицы была что надо.

- Леди, вы украли моего коня, - начал было Джига-Джек,- будьте добры пройти со мной к ближайшему слуге закона, для того чтобы мы решили наш конфликт. Прошу вас не двигаться и не доставать оружия, чтобы окружающие не пострадали.

Джефферсон был очень зол. Жирдяй не только испортил вечер, испортил двери, он еще и наглядно доказал, что сколько людям хорошего не делай все равно друзьями они тебе не станут. Если это трусливые засранцы из вшивого салуна.
В любом случае Джига-Джек не хотел никого убить случайным выстрелом, да и этот осоловевший от вагона съеденных бобов кабальеро скорее заслуживал позорного клейма или каторги, чем новой дырки в голове. Поэтому...
Также быстро как выхватил, Джек отправил револьвер в кабуру. А ноги его уже несли к обидчику.
- Я из тебя все дерьмо выбью, уебина жирная! - Джек молотил своего соперника пудовыми кулачищами не дав перезарядить обрез. С каждым ударом приговаривал: - Я тебя научу среди людей жить, свинья! Я тебе покажу, как посетителей пугать, урод! Ты у меня только овощами питаться сможешь, пузырь!

В конце концов именно это было работой Джефферсона.

Сердце Генри билось как двигатель маленького паровоза. Во рту пересохло, а в глазах периодически темнело от страха. Он ждал каждую секунду, что сейчас откроется дверь, неизвестный схватит его за шиворот, поднимет под потолок и... Но секунды складывались в минуты, в которые ничего не происходило.

Постепенно Генри успокоился, а когда в комнате раздались слова уверенность мальчика, что в комнате находится именно монстр, дала трещину. Всем известно, что монстры не говорят тихими, слабыми голосами, не грустят, и тем более не плачут. Это делают добрые люди оказавшиеся в трудных, изматывающих, кажущихся на первый взгляд безвыходными обстоятельствах. Монстры же в таких ситуациях мечутся в припадках бессильной злобы, скалят зубы, обвиняют в своих трудностях окружающих, клянутся отомстить, проникаются твердой уверенностью, что любую трудность он преодолеет любой ценой. Тот незнакомец за дверью на монстра был не похож.

Наконец, Риган не выдержал и постучал костяшками пальцев по двери шкафа.
- Не плач! Куда я из шкафа мог бы деться...

От неожиданности Генри подпрыгнул на месте. Он вскрикнул, но поскольку от напряжения губы его были плотно сжаты, это походило больше на отчаянное мычание.

Повинуясь инстинкту, маленький ирландец подался вперед, бежать было некуда, поэтому он запрыгнул в шкаф и закрыл за собой двери.

В шкафу было темно и тесно. Гарри попытался забиться в самый дальний угол и накрыл себя сорванной с вешалок одеждой. Сердце выскакивало из груди и мальчику казалось, что его грохот слышно по всему дому. Он затаил дыхание и начал вслушиваться в тишину комнаты. Где-то там затаился Монстр Дома Блэквудов!

Выход в стиле китч.
Порталы открывались один за одним. Только Араксис не спешил. Установка портала достаточно кропотливое дело и кажется в этот раз он перемудрил, пожертвовав скоростью открытия ради комфорта роя. Когда он закончил с настройкой оказалось что большинство мет занято. Остров который полностью подходил для установки Улья облюбовали ящерицы Арна. Араксис испытывал досаду, оглядев притягательные формы Юны с высоты околопланетной орбиты он внезапно увидел место которое было создано прямо для него. Плодородные поля и воды полные рыбы, богатые жилы на юге и слабые соседи на западе. Раздираемая Пришлыми Богами Примаверия на востоке. Осталось только оптимизировать все до идеального результата.
Перфекционизм и жесткость составляли основы натуры Араксиса. Каждая его клеточка, каждое насекомое составляющее его образ когда то было великим волшебником мира Рут. В волшебной среде попадание после смерти в коллективный разум называемый Араксисом для магов было вершиной возможного. Даже если при жизни твои исследования не принимались обществом, после смерти все кропотливо взвешивалось с точки зрения вклада в общее дело, и твоя душа отправлялась туда или в общий конвектор. Конвектор определял тебе новое тело и так бесконечно долго. Араксис же был выходом из круговорота мироздания. В сонме таких же гениальных ученых и чародеев тебе было начертано планировать, размышлять, вершить великие дела на божественном уровне. В общем, заниматься тем, чем маги хотели заниматься больше всего. Это был Рай.
-На месте нашего десантирования находится город оскверненных, он небольшой, мы могли бы смести его всего одной армией, но пока наши подданные находятся в Рут никакой армии в наличие у нас нет. Использовать заклинание для того чтобы уничтожить город было бы грубостью и бестактностью, однако, выход есть.
При увеличении скорости течения магической энергии в среде самопроизвольно образуются многочисленные нелинейные фрактальные волны, у магов Рут это называлось акранная турбуленция. Это было основополагающий закон творения магии, но был и еще один закон. И гласил он что волна арканы при изменении среды стремится к изменению своего астрального плана. Не вдаваясь в подробности, если мы вложим дополнительную энергию в открытие портала и назначим точку нашей высадки под землей, фрактальные волны достигнув поверхности столкнутся с изменением среды воздух-земля и будут стремиться выйти на материальный план. Обычно волшебники стараются минимизировать энергозатраты и последствия своего колдовства, но это не тот случай. Если сделать все нужные расчеты, то волны энергии уничтожат город, а а'кв-арЖа останутся невредимыми под землей. Все просто.



Час Жу.
Гьянче города Морик не подозревали ничего. Не погружаясь в их убогую пронизанную хаосом и скверной культуру и быт, скажем просто, что они умерли быстро и в жутких очищающих муках. Дабы не портить первое впечатление а'кв-арЖа от Юны их тела распались в пепел оставив только обожженные осколки рогов валяющимися на обгоревшей земле.
В то время пока тела последователей хаоса извивались в предсмертной агонии на поверхности, под Мориком уже закипела работа. Улей Квай переместился, занял свое место, а в нем как во вместилище для межпространственных путешествий переместились первые поселенцы. Они же и начали пробивать себе ход наружу через толщу земли.
Еще не остыли камни, которые когда то были домами гьянче, как из под земли показались первые жуки. Рассвет как раз простер первые лучи над пепелищем и солнечные блики играли на блестящих хитиновых панцирях и весело стучащих жвалах. Новый день - новый мир - новый порядок. а'кв-арЖа были собраны и воодушевлены.

Генеральный штаб.
Пока что все тактические решения принимались в Улье Квай, точнее принимались самим ульем. И на военном совете с самим собой улей постановил тактику быстрой экспансии. Три армии выдвигались по трем разным направлением, Светочи обеспечивали магическую поддержку и защиту, осы Зуу поддержку с воздуха, ну а Собиратели мутировали во что-то принципиально новое и ужасное. Секретное оружие против хаоса. Залог победы жуков и жуткой смерти их врагов. Все как по писаному.

То что краски свежие, а постель смято сильно напугало мальчика. Его не покидало чувство, что мертвый мальчик, некогда живший в этой комнате на самом деле еще жив, а старуха держит его в заточении, потому что он... уродский урод с тремя руками и огромными клыками, глазом на лбу и рыжими волосами ужасными, все же знают что у рыжих нет души. А еще он питается сырым мясом, а когда его старуха забывает покормить обгладывает свои пальцы на руках... поэтому они у него такие тоооонкие...

Вообщем пугать себя Генри был мостак. Не собираясь долго задерживаться в комнате и ждать ужасного обитателя, Генри кинулся к шкафу и распахнул дверцы, в надежде поживиться чем-нибудь полезным.

Генри оставался один очень редко. И дело совсем не в том, что в приюте не было места куда можно спрятаться от Блэквудов, Билла или других сирот. Он почти всегда чувствовал когда за ним присматривает Салли. Конечно, она иногда отлучалась по своим делам. А потом приходила и рассказывала о тех приключениях в которые попадала. Или молчала, у девочки же могут быть свои секреты. Он часто завидовал ей, особенно после того как одним солнечным днем, когда Генри сморил послеобеденный сон прямо около его альбома-гербария, она поведала как по просьбе друга она уменьшилась и путешествовала по муравейнику для того чтобы забрать у королевы-матки скипетр, который муравьи-шпионы выкрали у английских послов, а это между прочим могло спровоцировать мировой конфликт. Сначала маленький Риган не поверил, он знал о муравьях-рабочих, муравьях солдатах, даже о том, что муравьи "пасут" тлю, но о муравьях шпионах слышал в первый раз. Однако, Салли была теперь в семье старшая и ее нужно было слушать. Она врать и сочинять не станет.
И сейчас было такое чувство, что Салли следит за их детскими играми в темноте, покровительственно улыбаясь прислонившись плечом к дверному косяку. Мальчик замешкался с дверьми. Кинул вопросительный взгляд на сестру, но ее лицо оставалось непроницаемым. Наверное Генри сам должен был справиться с этой задачей. Хотя все-таки показалось, что когда ребенок был около первой двери она еле заметно кивнула, как будто радуясь сообразительности брата.
Генри вернулся к первой двери, повернул ручку и начал осторожно, чтобы не нашуметь, давить на дверь.

Сначала Генри пошел за девочками и Джеком. Все разошлись добывать нужные для похода вещи и мальчик понял, что его помощь здесь не нужна. Детей было достаточно, чтобы собрать все самое необходимое. А вот если о н найдет что-то уникальное и полезное, вот тогда его заметят ребята постарше и брат зауважает.
Генри незримой тенью крался за ребятами, чтобы дождаться пока они добудут ключ от подвала, однако Джек так шумел, что Ригану стало страшно. Он Боялся что Блеквуды проснутся и разгонят всех, да так что здесь и Билл не поможет.
Тут в лунном свете блеснула ручка двери одного из "музеев". Обычно они были всегда заперты, а за попыткой подергать ручку могло последовать суровое наказание, поэтому интерес быстро к этим комнатам охладел. Но... Вдруг какая-то из дверей открыта?
Генри скользнул туда и плавно, стараясь не вызвать ни малейшего звука повернул сначала одну, а затем другую ручку.

Рой таскал провизию и снаряжение вместе со всеми, а когда дело было закончено обратился к Новаку.
- Брюс, все мы утащить не сможем, поэтому когда найдем место где закрепиться на поверхности нужно обставить все так, чтобы иметь возможность сюда вернуться. Но основное, чтоб отсюда ничего не вынесли пока нас нет. Конечно, можно предположить что если все это время нас не беспокоили, то и дальше бункер не найдут, но я бы не стал полагаться на случай. Давай оставим пару растяжек и сюрпризов незваным гостям?

Вот моргнул и погас еще один огонек на тактическом экране. Гарри остался единственным меточеловеком в группе. Да и от группы мало что осталось. Даже оставшись втроем они вряд ли смогут выполнить поставленную задачу. Клайва привалило, Дик горит. Но он будет рубить пока эти пионэры дедушки дракона не кончатся. Или пока удачный удар не сделает его самого красной точкой на экране.
Наступающая толпа была больше похожа на многоглазое и многорукое чудовище. Гарри перестал разбирать отдельных существ, просто рубил кровавую визжащую массу. Работа такая.

После первых двух "красных точек" Гарри перестал считать потери. Его дело было исполнять приказы, а считают пусть другие. Когда толпа разъяренных дикарей накатилась на них живой, яростной волной он выхватил из земли меч и размашисто махнул клинком вокруг сбивая прыть нападавших. Сейчас с ходу он не мог вспомнить замеса круче чем этот. И от этого становилось страшно.
Их обошли по стратегии, тактике, магии, вооружению, численности. И по духу, кажется, по боевому тоже обошли.
Теперь, когда смерть была близка и Гарри в этом почти не сомневался, стесняться было нечего. Он проговорил в канал группы:
- Рад был с вами поработать ребята, хотя Клайв еще та задница!
Приободрившись, он заработал мечем, уже напоминая себе не воина, а косаря в родном Люцерне. А чтоб работалось получше он запел старую песню, которую пела мать.

Возле казармы, в свете фонаря
кружатся попарно листья сентября,
Помню как я у этих стен
в тоске стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен,
тебя, Лили Марлен.

Столько войн прошел он, но песенку эту простую начал понимать только сейчас.

Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен.

Жалко было то что и возвращаться было некуда. Если выберусь уволюсь нахрен. Найду женщину добрую. Лиду-дебилу бошку оторву.

Есть ли что банальней смерти на войне
и сентиментальней встречи при луне,
есть ли что круглей твоих колен,
колен твоих,
бляцкая песенка, слова забыл, в ЖОПУ ЛИРИКУ ЭТУ, ПОКРОШУ СТРАННЫХ УРОДОВ ОБКУРЕНнЫХ!!!

Гарри очнулся в траве чужой планеты. Громкое, умиротворяющие биение пульса в ушах, жук ползущий по забралу. Протянул бронированный палец и снял мураша осторожно. Так бы и полежал еще минуточек десять в траве, но затрещал вокс, голос командира взволнованный. Ответил.
- Барретт докладывает. Состояние в норме. Снаряжение в норме. Беру в разработку сектор по целеуказателям.
Вскочил рывком, в два больших прыжка "рассредоточился", перекатился, колено металлическое в землю всадил, плавным движением вскинул оружие, щелкнув предохранителем на полуавтоматический режим стрельбы.
- Погнали парни! Кто больше! - рыкнул в вокс, а следом заговорила его пушка, Кенди, как он ласково ее называл.

- Хм. У парней после гоблинизации прав не отнимали. Так что может ты про негров или шотладцев? Я тоже недавно услышал шутку. Чем отличается аугментат от будильника?- отчеканил Гарри привыкший к шуткам про орков. Не делая паузы от сам ответил на свой вопрос. - У будильник пол шестого только два раза в сутки.
Оружие проверено по несколько раз. Почищено и смазано перед выездом. Белый платок, которым орк проверяет чистоту ствола (и который так белым и остается), знают все.
- Я хотел обсудить один момент. Эти лукрумовские торчки. По контракту нам за них по пять сотенов накинуть обещали. Я сталкивался с этими чертями. Такому за положняк самовозгореться со всем содержимым броневика, и хрен ты угадаешь, что у него в башке. Это слишком рискованно. Поэтому я предлагаю сразу договориться пленных не брать. Сшибим маковку с этого псевдоящера, и раскидаем по двенахе. Что скажите парни?
Самый большой бронекостюм повел затекшими плечами, грохнул кулаком по переборке.
- ВИК, У ТЕБЯ ЗДЕСЬ ОРК ПОДГОРАЕТ, ТЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ?

Нет клетки, нет колеса, потому что ничего нет. И одновременно есть. Во всем многообразии. Как дыхание Брахмы. Колесо перерождений, закон кармы. что то в мироздании изменилось если теперь на закон кармы можно повлиять и возможно просветленный Будда-человек вмешиваться в гармоничный ход бы и не стал, но хомяки не отличаются таким здравомыслием. Шань был нигде и везде, каждая мысль, движение и даже просто факт его существования приносил ему несказанное удовольствие. Он искренне хотел, чтобы другие хомяки тоже почувствовали это, однако, их путь к просветлению был не закончен. Перед Шанем-Буддой стала сложная задача - определить место погибших хомяков в колесе сансары. От себя он был хотел выбрать им следующую жизнь такой, что ведет к просветлению, а не отбрасывает назад. Они прожили жизнь полную страданий, поэтому заслужили право быть человеком. Но каким человеком?
Шань размышлял, а пространство вокруг него начинало гудеть от напряжения мозговых волн. Прошлая жизнь показала, что коллективные действия хомяков подталкивают их к переосмыслению своей жизни намного лучше чем поодиночке. Поэтому Шань решил определить их в одно место. Место и время в котором бывшие хомяки смогут проявить себя по возможности не поедая друг друга.
И тут Шаня осенило. Он бережно собрал сгустки сознания всех хомяков в ладони и подул на них выдыхая прану. Место их было определено.
- К сожалению, ради просветления придется еще немного пострадать.

Шань остановился и окинул противника взглядом, потом помедлил и заливисто рассмеялся:
- Конечно, делай! Но боюсь я тебе компанию не составлю. Ты думаешь что все это бессмысленное насилие? Я не соглашусь с тобой. Это кузня, в которой куется настоящий характер. Это то место куда бы пожелал бы мне попасть мой Учитель... если бы был жив. Мой вид хомяков самый маленький. Я всегда последним мог подойти к кормушке, любой верзила мог вышвырнуть меня из колеса! И где они сейчас скажи? Я их сожрал! Рембо, Крыс, Моисей все были моими союзниками, теми кто думал, что сразиться со мной в финале будет простой задачей. Ты считаешь это простой задачей?
Голос Шаня приобрел небывалую силу и глубину и эхом разносился по клетке.
- Я вырву твое сердце, сожру плоть, нанесу узоры на тело твоей кровью. И выйду из этого боя просветленным. Я точно уверен в своей цели, в отличие от тебя.
Шань прищурился, последний раз посмотрел в глаза Егерю:
- Начнем? - вопрос повис в воздухе, потому что монах исчез. Но через пару секунд появился за спиной Егеря, чтобы нанести удар.

Майор Джонатан Кейн знал, что здесь, на вертолетной площадке, босс малой триады Шань Фон-Цы будет один, без охраны и своих преданных наемников. Уже трижды слуги спасали Шаня от покушения Майора Кейна, штаб уже готовился отозвать агента назад в США, но это бы означало, что трафик опия, наводнивший Туманным драконом все Западное побережье, будет так же поступать, как и поступал ранее. Сколько невинных людей пострадает от провала Кейна?
Но сейчас он решил работать на коротке. Трос лифта на котором поднималась на крышу охрана расплавлен зарядом термита, пилот вертолета завалился на бок в своем кресле с поломанным кадыком. Майор Кейн и не понял когда это стало делом чести.
- Кейн, я ждал когда ты отважишься пойти на меня в открытую, - Шань прищурился. Ему не нужно было оружие, чтобы разобраться даже с подготовленным противником. Древневосточное искусство борьбы защищало его лучше огнестрельного оружия. - Однако, ты просчитался, майор. Ярость затмила твой разум и ты посчитал, что сможешь одолеть меня в честном поединке.
Глава триады шел с открытыми руками показывая что оружия у него нет.
- Ты ранен и слаб. Тебе предстоит сделать нелегкий выбор...

Грубости полны хомяки и вакханалия творится вокруг. Шаню захотелось спрятаться от всего в свой уютный астральный мирок, где он был даже не хомяком, а жил в заснеженной стране, нес службу на границе и ходил в тренажерный зал пытаясь привести себя в форму. Сладкая страна полная грез и мечтаний.

Сэнсэй молодого хомяка-Шаня любил говорить: "Любой удар, нанесённый вами в гневе, в конечном счете возвращается к вам самим". Еще сэнсэй говорил, что Шань торопливый остолоп, но это уже совсем другая история. Хомяк остановился и оглядел всех собравшихся. Все они были разные, мохнатые и не очень, разного размера и окраса, но все они были хомяки, и кровь пролившаяся сегодня станет горькими слезами победителя завтра.
- Кусаю не предвзято! - пропищал хомяк и кинулся закрыв глаза в кучу тел.

Маленький Шань был звездою хомячьего колеса. Он бы вполне мог вырабатывать электричество или сидеть внутри Колеса Судьбы, но жизнь приготовила ему другое испытание. Хозяина не было уже много времени и между хомяками повисла напряженность. Взгляд все чаще задерживался на мясистом боку товарища, а острые как бритва зубы облизывал сухой горячий язык. Самые проницательные уже несколько дней не подходили к зуботочке и потихоньку становились настоящими саблезубыми бестиями.

Но вот мелкая ссора, искра и в Клетке моментально вспыхивает костер хомячьей ярости. Все вцепляются во всех!

Потомки ходят по развалинам Грейграса пытаясь найти кости своих дедов. Тысячи оплакивают Правителя, посмертно названного Узурпатором-Грифоном. Солнечные стрелы татуируют прицел на ложном веке. Общество фанарай зиждилось на сознании своего превосходства над другими расами, однако, теперь перед их глазами плыли примеры более сильных врагов, менее сильных, но несравнимо более подлых и беспринципных, поэтому опасных. Пример того, что без мягкоигольчитых союзников, с которыми связывали фанарай сотни лет войны и блокады, половина страны уже пала. Бог, через своих жрецов говорил быть жестче. Повзрослеть. Детство Юны заканчивалось сейчас. В единственном городе, в единственном храме мать положила на алтарь единственного ребенка рода правителей. Четверо телохранителей пытались помешать ей это сделать, но все были ослеплены длинной иглой вырванной из косы.
"Ахтониум всезрячий, здесь перед тобой судьба фанарай, богоизбранного народа".
Она полила маленькое тело новорожденного вязким сандаловым маслом и растерла его по тщедушному тельцу.
"В твоей воле покинуть нас, мы показали себя слабыми и глупыми, недостойными нашего Солнца".
Она зажгла лучину от факела освещавшего изображение их бога выложенное разноцветными иглами.
"Единственный наследник династии, до которого не добрались пауки мертвого бога перед тобой".
Лучина приблизилась к ребенку, но он ни издал ни звука.
"Посади его по правую свою руки или сделай так, чтобы он вывел наш народ из тьмы поглотившей его!"
Лучина коснулась лба младенца и его за мгновение объяло пламя. Мать обессиленно упала на колени, содрогаясь от рыданий, но детё горело не сгорая. Ахтониум явил свою волю. Нового узурпатора нарекли Фениксом в честь могучего древнего аватара и правил он жестко и мудро, многие годы боролся со всеми врагами отецоства не жалея сил.


Получатели: Мироздание, Антлант.

В эту годину несчастий, когда правитель фанарай Хомольд Мягкосердный уже начал терять надежду, ко двору его пришли горцы. Обещали они решение всех проблем весьма интересным способом. Хомольд недовольный своими воеводами, выслушав этих дикарей с периферии был воодушевлен на столько, что поставил их во главу армий. И решил узнать что будет.
Солнечный зайчик Ахтоникума вернулся на родину, чтобы жечь в своих джунглях, боббиты могли немного отдохнуть.
Для мертвой армии прибавилось работы. Не побеждавшие врага уже 400 лет они уже стали легендой и профессионалами в своем деле. Сборная неудачников Юны. В один прекрасный момент их истлевший генерал обратился к солдатам, мораль которых находилась на таком низком уровне, что даже если бы на мертвые тела действовал алкоголь, даже если бы этот алкоголь был изобретен в Фангороде - это бы не помогло.
- Мои богоизбранные воины. Плоть облезла с моих костей еще в те времена, когда фанарай не знали как правильно в девку засовывать. И сколько я себя помню мы воюем против мерзких боббитов.
*вялый одобрительный гул*
- Карлики уже совсем потеряли уважение к нашей армии! Вы помните, что они сделали последний раз когда мы пришли уничтожить их город?
*Они посыпали нас молотым кучи и большинство войска съели пальмовые крысы*
- С какой армией на Юне еще поступали таким неуважительным и унизительным образом?
*Только с нами*
- Но у вашего командира есть план! Мы дадим боббитам передышку, пусть пройдет время. Поколения карликов сменятся и о нас останутся только сказки, когда мы возвратимся вновь они будут не готовы, а те кто знал, как противостоять нашей благославенной силе, уже умрут от старости!
*вялые крики одобрения*
- Мы пойдем защищать нашу землю!
*Мы проиграем и наши потомки будут нас ненавидеть*
- А потом вернемся и уничтожим боббитов полностью!
*аплодисменты без энтузиазма*
Таким образом Бездарная мертвая армия, просрав все земли за рекой, отправилась просерать земли по эту сторону реки.

Получатели: Мироздание.

Фанарай называли необитаемые земли, где джунгли встречались с океаном - землей внуков, подразумевая, что эти свободные земли заселит их потомство, когда придет время. Поэтому когда море выкинуло на их берега травоголовых, бледных уродов, фанарай пришли в ярость. Урденком Глядящий Из Под Руки, костелиций племени Ман, которое первыми столкнулось с антами, обещал свой лук и ожерелье из зубов белой гончей тому, кто принесет ему плащ из мягких игл этих незнакомцев. Но одними потрясаниями кулаков Урденком не ограничился, он отправил гонцов в столицу, где заседал совет Солнцегривых с просьбой прислать воинов и освободить заповедные земли внуков. Род Ман исправно платил Долю, поэтому вполне мог рассчитывать на поддержку правящей династии. Не прошло и двух недель, как на опушку перед деревней из джунглей начали выходить воины, и вереница их не кончалась несколько часов. Это было Войско Любви к Потомкам Глядящее Вперед В Сторону Океана, на языке фанарай - армия Коблфор. Без лишних слов они отправились за реку уничтожать захватчиков и возвращать еще не родившимся фанараям их несправедливо отнятое наследство.

На западе у фанарай приключилось беда. Еще в те времена, когда они отправляли души пауков к Ахтониуму, встретились им огромные рогатые существа. И внушали бы они уважение своим ростом и силой, но уж очень просто с ними было сражаться. Тогда фанарай не стали нападать на рогатых гигантов, но взыгравшее любопытство гнало из на запад маленькими отрядами, чтобы скрытно смотреть за дирами, за их жизнью и достижениями. Фанарай были приятно удивлены, этот народ умел то, чему еще не научились сами фанарай. Рогатые гиганты приручали диких зверей. Огромные мастодонты жили рядом с их домами, что не могло не вызывать уважения. Однако, познакомиться поближе им не удалось. Именно тогда мигрировали драконы и фанарай пришлось бежать. Самые ушлые кроме своих вещей прихватили еще и детенышей одомашненных мастодонтов.
Много времени прошло, пока одомашнивание животных вошло в традицию детей солнца. Казалось, что у фанарай не лежит к этому душа, пока за дело не взялись Просветители. Разнесли они это знание по всем джунглям и одомашнивание вошло в культуру каждого клана и общины. С помощью этих могучих животных перевозили грузы, они давали молоко и мясо, а шкуры шли на обтягивание крыш, барабанов и шитье накидок. Мастодонты воистину стали кормильцами фанарай. И фанарай не забыли, кому обязаны этой находкой.

Мертвое войско продолжало путешествовать по джунглям, блестя белесыми глазами. Костяные наросты навсегда запечатали одно и тоже выражение на их лицах. Выражение безмятежного счастья во служении своему богу, бескорыстному спасителю всего разумного мира.

В политическом плане в обществе фанарай тоже начались волнения. Появилась альтернатива правлению Солнечных Стрел. Льерн Уверфальн, правитель Грейграса, выбранный всеобщим правителем фанарай, оказался настолько хорош, что когда Солнечные стрелы решили, что стране требуются новые выборы и новый правитель, Льерн просто отказался уйти с поста. Еще и передал правление своему внуку Леониксу. Стрелы склонялись к силовому решению, однако посоветовавшись с Выдохом Ахтониума, решили отойти в сторону, до того времени пока Уверфальн не начнут приносить стране вред. Так в стране оказалось фактически две власти. Власть традиционной элиты и фактическая власть правителя. Уверфальн Третий, хотел завести потомков от Солнечных Стрел, но получил категорический отказ.

Ночью темной
у океана
собрались одного яйца,
одной кладки, племени, клана
Собрались славить Бога-Солнца.

Горячи и честны слова их были,
чист и ярок женский слог
Перья йиланы в честь воскурили,
Чтобы дальше светил их Бог

И такими казались истовыми,
склонились как стебли Иньи
Что оправил Ахтониум
первый
вздох
свой в этом мире.

Сотней стричей мелькнул он в воздухе,
Отразился на коже каждого,
Зашептали, что без плоти и сын его
Но приход его - день важный.

Такие громоздкие строки продекламировал Крафлин Мигая Бликами Не Знающий Кладки Своей Семью Обредший в Клане Пепельных Спин. он был поражен приходом в мир нового божественного существа, больше похожего на солнечный зайчик, чем на ужасное Ахтоническое творение. Однако этот разумный солнечный блик имел разум, был быстр и неуловим, мог говорить и оказывался везде по своему усмотрению со скоростью, с которой Ахтониум посылает свои лучи в Юну. Именно он подсказал Солнечным стрелам объединить земли фанарай общим управлением, создать страну со своей символикой, и названием.
Называлась новая страна просто - Фангодор, что на языке фанарай означало - Бескрайние джунгли и другие земли волей и стрелами фанарай объединенные и отпрысков фанарай вмещающие. Заменой знамени для фанарай служили рисунки выложенные разноцветными иглами на деревянной доске. У каждого города был свой рисунок. Клан добавлял в него свои детали. Но общий для всех был рисунок солнца, его выставляли и когда молились и когда шли в военный поход.

Много нового появилось в Фангороде. Отныне все фанарай были большой семьей и даже были те, что оставив дом шли по стране показывать всякие овинки облегчающие жизнь, внедрять новые идеи и учить других. Со временем эти иглопины сбились в подобие организации, кто-то собирал новинки, кто-то изобретал, а то-то распространял. Солнечные стрелы изо всех сил поддерживали эту инициативу, видя в ней невиданные перспективы.

Встретившись с боббитами фанарай были удивлены. Чудные маленькие создания. Охотники поймали нескольких и привели в город, чтобы кто-то из Солнечных стрел дал ответ, что же это за существа. В долгой дороге по джунглям выжил только один боббит, однако, как только он был приведен на главое место поклонения Ахтониуму Костелицие из Династии дали свой ответ.
Моркинвил Мерцающая игла, мать многих выдающийся воинов рассказала, что когда Солнцеликий бог создал фанарай, это очень развеселило другого бога, бога веселья и озорства Себа. Он схватил ничего не понимающую свинку и научил ходить ее на задних ногах, прикрывать естество, дал им пальцы, чтобы они могли хватать палки и разводить огонь. Свинки очень загрустили, потому что жизнь их теперь стала полна забот. Стали они стремиться снова стать беззаботными свинками и придумали, что можно пить пропавший сок некоторых ягод, чтобы это затуманивало разум. Так они снова научились опускаться на четвереньки и хрюкать, а Себу понравилась эта шутка.
Воины принесшие боббитов вопрошали "что же делать с этой удивительной шуткой Себа?", на что Моркинвил ответила, что не смотря на то что они похожи на разумных существ, таковыми боббиты не являются и обращаться с ними можно как и с любыми другими животными. Поэтому тем же вечером уцелевший боббит был выпотрошен, зажарен над костром и съеден. И, кстати, оказался очень нежным и вкусным.

Жить в джунглях оказалось настоящим испытанием. Но фанарай стойко шли вперед и даже находили время для праздников и молитв. Солнечные стрелы денно и ночно думали как облегчить жизнь своим подопечным и один из них (ныне имя его стерлось из памяти) придумал странный инструмент согнутая ветка, переплетенные стебли лианы, жилы белой гончей - так выглядел первый лук. Костяной наконечник стрелы тот фанарай укрепил парой трубчатых костей из своей гривы. От этого стрела при полете издавала оглушительный свист.
Сначала он продемонстрировал свое изобретение на обряде Либелу, когда все фанарай танцуют, бьют в барабаны, а "целованные" (но не оплодотворенные самки) приносят в жертву свой родильный жемчуг. Он посылал стрелы в лес дополняя их свистом бой барабанов, а на утро фанарай нашли в глубине леса пронзенного хищника. Иглогривые быстро поняли настоящее применение лука. Теперь они могли эффективнее охотиться, эффективнее защищаться и продвигаться вглубь джунглей. Лук был прост в изготовлении и быстро распространился по племенам.

Между тем посреди джунглей оказался лес с большими деревьями, странный, темный, но удобный для жизни. А за ним, если перейти реку жили странные мерзкие животные. Костелициt рассказали остальным об из происхождении.

Жила была богиня, которая очень завидовала Ахтониуму, потому что тот сделал таких славных и добрых фанарай. Она решила, что сделает себе рабов, чтобы те восхваляли ее, но сила творения была ей недоступна и ничего она не смогла придумать, как не пыталась. Тогда она поймала одного из фанарай и долго его пугала и держала в холоде своей подземной обители. Фанарай сопротивлялся, его кожа стала белой и дряблой без света, а глаза налились красным. Потом злая богиня подумала, что негоже ее подчиненным скрывать лица и замыслы свои он нее и сорвала с него костяную маску. Наконец, она возжелала, чтоб слуги ее были расторопные, а как же расторопный слуга буде бегать всего на двух ногах? Она оторвала фанарай ноги и приспособила вместо них брюхо огромного паука, которого ноахла недавно на своем теле, спрятавшегося в кожных складках и пьющего кровь. Так получились несчастные изуродованные рабы, жизнь которых страдание и неволя. Однако, душа у них до сих пор немножечко принадлежит Ахтониуму и если сжигать их уродливые тела, то в следующей жизни, они могут родиться из яйца фанарай.

Фанарай готовили факелы и стрелы, чтобы освободить своих дальних родственников, развеять их мерзкие тела по ветру, а души с маслянистым дымом вознести к Проотцу-Солнцу.

В другой части Юны свет прозрения снизошел на таласийцев. Это было абсолютно не удивительно, ведь Солнце видно всем и все одинаково наслаждаются его лучами. Вообще в это время многие таласийцы начали поклоняться разным богам и идеям. Исходя из этого Люди Солнца старались держаться вместе. Укрепленные, чистые стоянки на возвышенности, совместная работа, воспитание детей, молитвы и ритуалы. Они не были закрытыми и не старались держать свою религию в тайне. Как все знают, что Солнце встает каждый день на востоке, так и все должны знать, что Оно есть бог Ахтониум и чтобы оно продолжало свой ход нужно восхвалять его молитвами и приносить ему жертвы. "Не твоя жертва делает Ахтониума сильнее,- говорили Солнцеликие, жрецы покрывающие лицо красным,- твоя жертва делает сильнее твою душу, ну а верующий с сильной душой, соблюдающий законы, хорошо трудящийся и имеющий в своей жизни успех - делает Бога Солнца сильнее". Каждый обряд был праздником, событием, посмотреть на обряд приглашались все желающие, а в толпе всегда были несколько жрецов, которые разъясняли что и почему сейчас происходит.
Солнцепоклонники старались обращать в свою веру вождей, сильных охотников и просто людей имеющих в обществе вес, однако говорили, что перед Солнцем все равны и с удовольствием соглашались вершить суд, разбирать споры и быть независимой стороной при принятии договоров и сделок.

Накануне последнего месяца лета Солнцепоклонники узнали об Иннокентии и его семье, которые предвидят будущее. Умение этого талассийца очень впечатлило Совет Солнцеликих и они позвали его на обряд-Гамон приношение жертвы завершающее летний цикл. В этот день юноши становились мужчинами, проводились ритуальные поединки и наносились татуировки женщинам и шрамы мужчинам. Иннокентия принимали как самого почетного гостя, ради которого потеснили всех пришедших вождей и жрецов других религий, он сидел во главе всего пира, на помосте в окружении своих сынов. Он удивлял своей мудростью окружающих, рассказывая что случится дальше. Сок забродивших фруктов лился рекой. Когда церемония стремилась к своей кульминации главный жрец спросил его: "Знаешь ли ты, достопочтенный провидец свое будущее, хотя бы недалекое?" Иннокентий отвечал: "Да, вы пригласили меня потому что восхищаетесь моим даром и собираетесь оказать мне высшие почести каких только может удостоиться смертный или полубог на празднике Гамон". И Иннокентий был полностью прав, однако, не очень хорошо знал обычаи Солнцепоклонников*.

* Праздник Гамон завершающий летний праздник, на котором в жертву приносятся хорошие воины и выдающиеся люди

На вопрос преподавателя Коберт серьезно кивнул и не проронил больше не слова. Зато в голове у него роились мысли. В такие моменты мальчик старался не показывать своих эмоций. Зная, что он не умеет сдерживать свои порывы, он просто расслаблял лицо не допуская в нем не одного движения. С такой каменной маской он и на правился на первую парту, не выбирая полное одиночество, а стараясь сесть в такое место, где про его появление побыстрее забыли и не пялились в спину.
На самом деле эту маленькую ситуацию он считал своей победой. Преподаватель поставил его в неудобное положение. Перед всей аудиторией пытался отчитать его, хотя Оскал ни в чем виноват не был. В отместку Оскал поставил в неудобное положение его. Намеренно. Со временем он поймет, что Коберт одаренный, дисциплинированный и если его не ущемлять он будет идеальным учеником. А если отнестись к нему предвзято он может стать стихийным бедствием. Скорее как прорыв канализации, чем как океанический шторм или извержение вулкана.
Начинающий магик сел за стол, быстро и тихо приготовил писчие принадлежности и сложил руки перед собой смотря на учителя.

- До встречи, миссис Джонс, - серьезно сказал Оскал, когда карета остановилась на аллее роз. Уже несколько минут как он отогнал сладкую дрему и с интересом разглядывал в окно обилие цветов, как живых, так исполненных в стали. Он мог поклясться, что где-то срытые от глаз здесь притаились розы сделанные из тонкого стекла, хрусталя, выплавленные из золота. Под струями дождя ему чудилось, что все здесь скрывает великолепие и тайну. Он замедлился у ограды и коснулся пальцами одной из кованных роз. Потом снова набирая ход, украдкой облизнул пальцы. Металлический привкус, как кровь. Наверняка, красные розы тоже на вкус немного напоминают кровь. Оскал не мог доподлинно это знать, ведь розы он видел только в книгах.
Зайдя в холл Первой аудитории Коберт пригладил мокрые волосы. Слуга почистил его одежду и проводил к лекционному залу. Здесь ощущалась сила. Почему-то мальчику подумалось, что Верита Джонс повела бы свой разговор совершенно по другому, если бы он состоял в менее уважаемой аркане. Даже сейчас окружающие вынуждены считаться с ним. С тем мать которого являлась и его сестрой, а юные годы которого были проведены на цепи во дворе под гнилым навесом поленницы. Он начал понимать, что кроме искусства использования магии немаловажным для волшебника является его влияние. Здесь, в Легатте определенная толика власти будет дана с самого начала. Главное не относиться к ней как к привилегии возвышающей его над другими. Это был такой же инструмент, как и волшебство. Иногда, даже более сильный.
Оскал кивнул швейцару, поправил свою одежду и вошел в зал, изображая твердую уверенность на лице. Его уверенность быстро прошла, года слуга привлек к его появлению всеобщее внимание. Первым желанием было шмыгнуть куда-нибудь в сторону и спрятаться за массивную парту. Однако, Оскал не дал себе все испортить из за минутного порыва. Вся нервозность выразилась в том, что руки его судорожно сжимали неказистую чернильницу с пером и пергамент, который он заранее достал, чтобы записывать лекцию. В ответ на слова преподавателя Коберт стараясь не шуметь ( и зорко следя периферийным зрением, чтоб никто не подставил ему подножку или не сбил с пути) прошел по проходу между парт и приблизился к преподавателю.

Письменность.
Великое достижение, того, что каждый желающий в Благостной Хамарии может взять глиняную табличку и записать все свои расходы с доходами, похвалить свой товар или отправить сообщение торговому партнеру, принадлежит исключительно жрецам. Первыми собрав и структурировав письмена, которыми пользовались баи разных провинций, так они и записали: "Знаки дабы записывать волю Самум'хафа и Червя изобрели смиренные жрецы великого Самума Пустынь".
В действительности торговцы пользовались знаками примерно с того момента, когда их голова перестала вмещать подробные знания об их имуществе. В каждом фимфане были свои символы, в некоторых одни и те же символы значили совершенно разные вещи и два торговца с разных концов страны вряд ли бы смогли о чем-то договориться пересылая глиняные таблички.
Сначала баи пользовались картинками, но со временем картинки все больше упрощались и превратились в непонятные закорючки. Эти закорючки и заинтересовали жрецов. Они кропотливо собрали все виды письма из разных местностей, объединили похожие символы, структурировали, расставили по порядку и выбили на огромной полированной скрижали.
Знаки из точек прямых горизонтальных и вертикальных линий обозначали определенный слог. Всего слогов таких было четыреста восемьдесят четыре. Большинство простых распространенных глаголов были односложными и выражались одним знаком, а существительные и прилагательные могли быть как и односложными так и двух-, в некоторых случаях трехсложными. Каждое новое слово писалось под предыдущим начиная с левой половины листа.
Слога-иероглифы красовались на скрижали, и было сделано множество копий с нее, однако, не все пошло так как планировали жрецы.
Когда язык стал понятен всем, то в первую очередь его начали использовать для рекламы своего товара. Но при скопище торговцев важно не только расхвалить свой товар, но и объяснить, что товар соседа несравнимо хуже. Сделать это и не быть битым помогла небольшая уловка. Если торговец знал, что хозяин соседнего прилавка выложил для торга старое мясо, то он ставил в своей рекламе незаметную черточку у слово "свежее", черточку со стороны прилавка обманщика. Тогда бывалый покупатель узнавал всю подноготную товара даже не приближаясь к прилавку нечестного торговца. В таких делах старались не врать, потому что сдать товарища это одно, а оболгать продавца снизив его доход, это почти преступление перед обществом.
Так появилось множество совершенно разных маленьких знаков не являющихся буквами, но придающих эмоциональный оттенок, показывающих отношение к написанному, или к написанному выше, или даже к тому, что будет написано ниже. Все стало сложно, запутано с широкими возможностями для выражения своих мыслей. В точности как любят хамари.
Так к большой скрижали со знаками пришлось ставить маленькую со значками, которые тоже были собраны и систематизированы. Оказалось из ровно тридцать, по странному стечению обстоятельств, такое же количество, как и зубов у хамари. Так знаки изображавшие слоги начали называть - Вязь, а маленькие знаки назвали Зубками. Отсюда сразу же разошлось по Хамарии выражение "Запустить зубки в вязь". Так говорилось если собеседник или пишущий говорит двусмысленно или пытается запутать собеседника или читателя.


Побережье.
- Море - это большая тарелка с супом, в которую ты запускаешь свою маленькую ложку, чтобы выудить оттуда кусок по жирнее, - учил старый рыбак своего сына. - Ты думаешь будущее за медными побрякушками, которые делают в Пустыне Пустынь Кр'хат? тогда ты не умнее урлочьего малька. Будущее, сынок, там. За горизонтом.
Рыбак посмотрел на море странным взглядом в котором чудесным образом смешивалась алчность и мечтательность:
- Новые земли, новые народы... Откуда мы можем знать какие чудеса придумали те, кто живут за водой.
- А если там такие же урлоки как у нас, - спросил сын, которого идея плыть на лодке до момента пока за спиной еле виднеется суша, всматриваться в поисках новой земли, а потом возвращаться назад явно не прельщала. - А вдруг там вообще край мира?
- Тебе что муранчиный лев дырку в голове провертел, а урлок мимо проходил и насрал туда? Все знают, что в прозорливости своей и мудрости Великий и Ужасный наш Самум'Хаф окружил нашу плоскую землю песками, а иначе вся вода бы просто стекла с Края и все бы умерли. Там есть земля, я уверен. более того, там есть разумные существа. Если нам очень повезет, то они еще не научились лепить из глины и я смогу продать то убожество на которое целыми днями тратит глину, время и мое терпение твоя матушка.
***
Примерно так думал каждый хамари. Они боялись моря, плохо плавали, но все равно плавали вдоль и отплывали все дальше от берега в поисках выгоды. Кто-то отправлял сыновей, кто-то рабов и слуг-урломари. Урлочьи лодки явно были не приспособлены для хамари, они часто переворачивались, и тогда хамари камнем шли ко дну. Добычей рыбы занимались преимущественно урломари. Но однажды, поиски земли привели к успеху. Необитаемая земля. Пустая и плодородная ждала только их - Благословенных Хамарийцев. Из Синкара и Аджа сразу же были отправлены ополченцы, чтобы убедиться в безопасности земли и организовать там поселения хамарийцев.

Медный Бай
Итак, Хамари открыли металл. Сотни рабов разных рас бились над этим секретом. Но судя по записям жрецов, которые с изобретением знаковой системы начали записывать не только доходы и расходы, но и важные вехи Истории, на глиняных табличках было выведено, что первый результат получил Ернар Тощий, Сотник Кара-Мирита.
Как все знают век хамари не долог, однако, Ернар-бай запомнился всему востоку Хамарии, его имя упомянуто во многих табличках, и некоторые жрецы составили его описание.
Не по моде той эпохи Ернар не имел жизнерадостной тучности, какой знаменит каждый хамарийский бай, за что и прозван был среди Сотников Тощим. Однако необычайной силы характера и деятельности был этот хамариец. Когда многие уже отчаялись открыть секрет меди он проводил у жарких печей ночи на пролет пытаясь раскрыть тайну металла для нашего народа. В своем окружении он держал и свободных хамари, и оэшей, и урломари, выбирая их не по происхождению, а по твердости духа и гибкости мысли. Многие погибли в этой неравной схватке с металлом, но Ернар выжил, чтобы преумножить богатства своей страны. Медь сделала его самым богатым баем, но обжигающие пески он после этого не покинул, а трудился до конча своих дней совершенствуя и исследуя свойства металла. Только единственный раз он покинул свои края, когда восточные баи попросили его помощи. Сотник земли которого все сильнее заселяли урлоки обратился к Ернару Тощему за советом.
Ернар приехал верхом на черве, держа поводья в руках. С ним была свита и обе жены, служившие еще и телохранителями. Не большой любитель путешествовать Медный Сотник никогда не видел урлока, однако с энтузиазмом взялся решить "урлокский вопрос". Несколько недель он путешествовал по территориям и смотрел как живут великаны, пытался с ними разговаривать, нескольких он пригласил в лагерь.
Несколько недель Ернар не покидал своей ставки, а баи не смели его тревожить. Лиш изредка по ночам оттуда слышались удары молота и крики урлоков. На третью неделю он явился перед хозяином этой земли.
- Я решил твою проблему, - сказал он, показывая смиренного урлока, который казалось стал еще тупее. Теперь их можно будет использовать для тяжелой работы, но самостоятельность они свою потеряли. Несчастный уродец даже не испражняется без команды
Зубы Ернара были подточены до треугольной формы и очень остры.
- Пусть ночью ходят вооруженные караваны. Опаивают и крадут урлоков. А где-то где не будет лишних глаз, ты будешь надевать им на голову вот это, - он достал из кожаного мешка конструкцию из меди и кожи, которая должна была зажимать руки и обхватывать череп. Неделя с таким колпаком превратит урлока в это.
Ернар мотнул головой в сторону своего подопытного.
- Затем оскопи его и продай на запад, в пусташах найдут им применение, хоть мозгов у него не больше чем у светящейся поганки. Сначала увези всех самок. Они не должны ничего заметить, но я думаю с эти проблем не будет, самцы перестанут быть проблемой, однако, если ты захочешь поживиться, то проведи те же действия и с ними. Вскоре трудолюбивые урломари и благородные хамари заселят твои земли. Однако, остерегайся делать манкуртами
кого-то кроме урлоков. Червь этого может не одобрить.
И Ернар не врал, после этого он тут же отправился к Червю и рассказал про свое изобретение. Была издана тайная Воля, предназначавшаяся для прочтения только Сотникам. Было в Воле одно предложение: "Обруч применять только на урлоках, соблюдать тайну, не исполнивший приказ примерит этот обруч сам".

Северная экспансия
Столичный цахал оставался самым удачливым и многообещающем в войне, Он шел все дальше и дошел до песков в которых черви не могли рыть свои подземные дороги. Теперь следовало двигаться без червей, однако и маневра здесь было меньше. Пути в пустыне ограничивались ночными переходами от оазиса к оазису. Холодные пустынные ночи легче переносились в доспехах, а днем их можно было использовать как небольшой навес. Женщины шли вперед. Со всей неумолимостью брехливой жены, которая каждый день капает на раскаленный от работы мозг мужа, они продвигались по территории усуулов медленно и неотвратимо. Зачищая оазис за оазисом, узнавая у многочисленных пленных где располагаются следующие. Дневная стоянка, переход, неожиданная атака, град стрел, захват пленных, допросы, дневание в их жилищах, отбор рабов, казнь оставшихся, обязательно вдалеке от столь редких источников воды. Снова ночной переход. Червь сказал, что там у карликов должен был быть город в тени гор. И этот город должен быть разрушен. Пусть жукоглавцы знают, что более всего на свете хамари чтят честный договор.

Первый символ
Последнее время Червю было не спокойно. Гигантское божественное существо, а все туда же, аж зло берет. Просто червь уже был стар. Все эти феноминальные появления с брызгами песка и криками ликующей толпы, мудрые ответы на вопросы, когда два раза в век (чтобы каждый хамари, хотя бы раз за свою жизнь мог лицезреть червя) он покидал столицу путешествуя по стране, право высшего суда. Червь хотел другого. Червь хотел памятник из меди в свою честь, а получал лишь дела и обязанности. Вот и сейчас первый памятник в Хамарии, по политическим причинам предстояло воздвигнуть не Великому Мудрому Хаф-Хулуду, а "Хамарийке с тройней". Поставить памятник в противовес цахалам. Сказать, "Эй, простые женщины, матери. Если мы не говорим о вас, то это не значит, что мы не уважаем ваш труд. Мы помним. А кто не помнит, посмотрит на этот величественный монумент и вспомнит". Оторвавшись от своих размышлений, Червь надиктовал жрецу, который был выбран для воплощения проекта свои пожелания. "Большой памятник из меди, в четыре хамарийских роста. Мать стоящая прямо и гордо... Да, не смейся ты... Прямо и гордо. у ее ног стоят трое детей и тянут к ней руки. Один подает ей горшок, второй поднос с едой, третий лук, пусть хамарийцы учатся понимать метафоры. Если памятник не будет достаточно искусным или вы сэкономите на меди, четвертым медным ребенком у ее ног станешь ты. А метафору я потом придумаю". Надо не забыть выставить около памятника круглосуточный караул, напоследок подумал Червь.


Новая Экономическая Политика и Троекнижие
Торговля хамарийских баев давно перешла рамки границ страны. Количество торговых партнеров, известных стран и народов росло, как и богатство тех, кто умудрился наладить с ними отношения. Сотники взимали налоги для казны, рядовые хамарийцы тянули эту обременительную ношу. Общество становилось на ноги. Больших потрясений не было и сокровищница полнилась. И каждый Сотник знал каким количеством денег обладает Хамария. Однако Сотники и сами были не чисты на руку. С взимаемых налогов с завидной регулярностью пропадали деньги, по этому поводу Червь созвал жрецов и выказал свою волю. Отныне Сотники не должны знать, насколько полна или пуста казна. Жрецы следят и выявляют мздоимцев. А так же он дал несколько наставлений по поводу письменности.
- Теперь, когда вы можете записать и донести до каждого Волю мою, я повелеваю. Создайте три книги, которые станут первыми и главными. Книги, которые олицетворяют основные пути развития нашего народа. Первая книга будет объединять в себе Заповеди Самум'хафа, притчи, рассказывать как жить, чтобы достигнуть Хафа, как поклоняться ему и как приносить дары. Эта книга должна быть в каждом храме и каждом жреческом доме. Жрецы должны читать ее верующим и каждый уважающий себя житель Хамарии пусть имеет у себя в доме главные заповеди выжженные на выделанном куске кожи. Книга эта будет называться Дианетика Хафа.
Вторая книга Воля Воль. Сборник законов нашей страны, по которым вершится суд и взимаются налоги, отдельно изложите список прецедентов (Червь использовал это слово несколько веков назад, когда урлоки вышли на мирные переговоры) при высшем суде, ибо если Червь один раз решил справедливо, то в подобной ситуации, он ответит так же. Судьи и просители приходящие к ним могут сравнивать свою ситуацию с прецедентами и убеждать поступить судью так же как и поступил в такой ситуации Червь. Ежели судящий поступит иначе, но это не устроит одну из сторон и когда она отправится в высший суд ко мне, я увижу ситуацию такой же как при прецеденте - кара постигнет Судью. Какая спросите вы? Я отвечу, что прецедента такого еще не было. Прецедентное право. Третья книга будет ключом к двум первым и она будет обучать языку Хамари, чтению и письму. Сделайте ее доступной даже для других народов. Обучайте по ней детей и слуг, дарите ее дипломатам и торговым партнерам из других стран. Мы назовем эту книгу Ключ Письма.

Рано или поздно это должно было случиться. Логика хамари была проста. Ели брать глину и обжигать ее в печах она изменяет свои свойства и становится крепче. А что будет если засунуть в печь что-то еще? Так в череде бесплотных попыток хамари нашли особые камни, которые становились пластичнее при нагреве. Ремесленники совершали робкие попытки создать из меди орудия труда. Многие баи брезгливо отказывались от новшества, медь была не такая острая как черное вулканическое стекло и не такая прочная как камень. Однако ремесленники приводили свои доводы. Медное орудие можно починить, если оно сломается и наточить, если затупится, когда каменное или стеклянное нужно делать заново. С течение времени метал зеленел, а на солнце нагревался до такой степени, что его нельзя было взять в руки. Да и сами методы обработки были не совершенны. Уродливые куски плохо обработанного металла никуда не годились.
На этом бы все и закончилось, если бы все баи не мечтали иметь прибыть из грязи, земли и камней, всего что не стоит ничего, но может стоить очень много. Не желая заниматься этим сами хамари заставляли рабов делать все новые и новые попытки. Многие рабы были посажены на свои уродливые изделия предварительно нагретые на солнце пустынь, многие отведали расплавленной меди на вкус. Но прогресс все-таки был. Медленно но верно желтые карлики шли к успеху.
***
Страшен гнев Червя. Орден Первопроходце долгие века не нуждался ни в чем. Его обеспечивали рабами и провизией. Единственной их задачей было находить новые земли и искать новые маршруты. Но они только пользовались добротой Червя. Когда Хаф-Хулуд увидел радужные камни принесенные в дар он рассвирепел.
- Столько лет мы закрываем глаза на вашу никчемность и вот теперь вы притащили сюда отравленные камни? Если бы я, Уважаемый Хаф-Хулуд не был бы бессметным воплощением Воли Самума на земле, а был бы вашим правителем, из рода желтых карликов, то я бы приказал казнить вас за измену! Принести в Дом Червя отравленные камни!
И Червь повелел, раз радужные камни не смотря на свою красоту несут смерть, пусть Первопроходцы преподнесут из в дар правителям народа злобных черных карлов. Так если на очередной День Официального Появления Червя в главном храме члены ордена не справятся с заданием, то Червь будет судить по справедливости. И каждому будет приговором смерть. Не рабство, не отчуждение имущество, что иногда для хамарийца страшнее смерти. Провал в этом деле сулил Первопроходцам позор и полное уничтожение.
***
Война неблагодарное дело, если нет сильных союзников, если нет дипломатических договоров. Хамари многое предстояло узнать про тактику, храбрость и изощренную военную хитрость. Сейчас в деле воны они были новичками, но они быстро учились, как и положено настоящим жителям Благостной Хамарии.
А в Хамарии как все знают выживает не всегда сильнейший. Часто умные оказываются более успешными. Члены Жирной Сотни долго расспрашивали женщин вернувшихся с войны. потом думали и совещались. В конце концов они заключили, что войну они вели не правильно. Успешные баи вместе с женщинами-ветеранами разработали новую тактику, собрати новые войска и отправили обратно учтя все ошибки и не действуя прямо. Как говорят хамари "Кто прямо идет, гром-змею в пасть попадет". Теперь воевать они старались против мирного населения, оставляя воинов усуулов без возможности пополнить запасы воды и провизии. Черви во всю использовались для незаметной разведки, а войско хамари то разбиваясь на мелкие части, то сливаясь во едино кружили усуулов по пустыне.
- Если мы воюем за землю, то землю эту надо очистить в первую очередь от женщин детей и тех, кто добывают пищу. Без них воины карлики будут голода и умирать, а новых взять будет неоткуда, - говорил Сотник более всех постигший философию войны. - Оставляйте на из пути не трупы, а их искалеченных соотечественников, ибо пытаясь их спасти они только растратят силы, а убивая своих раненных жен и детей, сами станут врагами своей страны.
Хамарийки одетые в потертые и запыленные доспехи щерились обнажая зубы. Конечно, они пришли к карликам, чтобы сокрушить их одним ударом, но были слишком самонадеянны. Вернувшись они будут злобными духами пустыни. Не даром их бог Самум Песчаная Буря. Вернувшись они возьмут сторицей за каждую каплю крови боевых сестер оставшихся в песках.

***
Хаф-Хулуд Достойнейший Созидатель приказал выстроить город в пустыне, недалеко от обнаруженного хамари месторождения меди. Климат там был жесткий, однако возможность перерабатывать медь прямо на месте и отправлять в Благословенную Хамарию уже готовые изделия и металл очищенный от примесей заставляли стекаться в город все больше народа. Пока это был только взгляд в далекое будущее. Но начало было положено.

История успеха.

Любая история которую запоминают хамари - это история успеха. Не всегда успех достигается честными методами, но эта история одна из самых добрых.

При всей бедности Булгая у него было пять жен. Три из них только вернулись с войны. Ему пришлось отдать хорошего, молодого червя-минхочау, чтобы вопреки Воли о цахалах бай, собиравший женщин для службы, взял не две его жены (на тот момент их было целых шесть, но пока прошли эти долгие пять лет старшая жена умерла), а целых три. Булгай знал, что если его жены выживут и вернутся, то они станут лучше и сильнее, с них будет больше толку в хозяйстве. Это был риск, но не больше, чем при боях маленьких жуков-королев, которые проводились в его деревне. У соседа Тамира на войне погибло две жены, ему пришлось продать обоих своих червей и купить рабов, чтоб продолжать успешно тянуть свое небольшое хозяйство и большой налог. Но хамари знал почему так произошло. Жена Тамира понесла в военном походе, а вторая помогала ей до последнего, делилась водой и пищей в губительных песках, поэтому и сгинули они обе. Пустыня такого не прощает. Булгай же весь язык до язв стер, но внушил своим худосочным женушкам, что все свои потребности в дороге они могут удовлетворить сами, при этом не подвергая свою жизнь и здоровье опасности.

Пять лет он работал без устали, раскапывал обжигающий песок, чтобы достать выращенный мукехт. Часть его отдавал слугам местного Сотника, да треснет его живот, а жир выплеснувшийся оттуда ошпарит корень так, что все его двадцать жен уйдут ложиться под урлоков. Другой частью кормил семью, третьей червей. Дети вставали ночью, когда холод только начинал отступать и шли искать мучных жуков, собирать хворост и засохшие лепешки для растопки, оставшиеся жены копали глину и обжигали горшки. Когда день удлинился старшая жена стала совсем плоха. Она была достаточно стара, старше Булгая на пять лет. Стара, уродлива, но покладиста и трудолюбива. На этой женитьбе хамари выгадал себе первого червя. Ее отец так хотел избавится от лишнего рта, а дочь была настолько страшна, что принял ее будущей муж только верхом на минхочао. И ни разу не пожалел. Сейчас червя у него было два, да еще тот которого пришлось отдать.

Когда она умерла хамари закопал ее в твердой земле, чтобы черви не добрались до тела. Сверху он обжег и поставил глиняную табличку. Хамари не ведали письма, поэтому Булгай, чтобы отметить, что здесь лежит именно его первая, старшая жена оставил на надгробии одну вертикальную черточку. После этого остальные члены семьи и рабы заметно присмирели. Хамари долго не понимал в чем дело, пока самый взрослый его сын не открыл ему, что все думают, что отец сошел с ума и боятся оказаться "вторым". И действительно, зачем отмечать место упокоения трупа обжигая глину из которой мог бы получиться хороший горшок или поднос? Булгай ответа не знал.

Короткий век проходил в тяжелой работе и тоскливых вечерах. Однако, чем бесплоднее пустыня, тем заманчивее миражи, и Булгай ждал возвращение жен, зная, что если все получится, то умирать он уже будет жирным баем, с благостной отдышкой, брызжа на рабов благородной слюной и помахивая пухлыми кулачками.

Они вернулись. Женщины окрепшие и получившие шрамы от оружия ужасных черных демонов. Молчаливые, но не сломленные. Они пришли в доспехах и отказались обнажить свою плоть даже будучи в доме своего мужа. Не выразили почтения. А когда Булгай решил оставить их без ужина и велел ночевать под навесом с рабами, а не в доме с остальными женами, они взяли палки и отделали его по первое число. Слава Самуму, что соседи не видели этого бесчинства. Еду женщины распределили по справедливости. Голодный и избитый глава семейства дождался пока палящее око Похитителя Времени уйдет за горизонт и пошел в пустоши, чтобы предаться работе в одиночестве. Он плакал и заламывал руки. Теперь ему казалось, что все, что он замыслил не осуществится. Булгай понимал, что совершил ошибку и теперь оказался на положении презренного оэша перед своими злыми и сильными женами. Однако, если у тебя нет душистого хамарина, то разве не найдется хоть приятных речей? Хамари вымерли бы давным-давно, если бы сдавались после первой неудачи.

В торговый день он отправился в место, где жители всего фимнафа обменивались товарами. Часть горшков он обменял на жемчужную дыню и несколько шкурок радужной ящерицы. В этот день он вернулся с гостинцами для всех жен, собрав всех за столом разделил дыню поровну, так что каждому достался большой и ароматный кусок. Дети плакали от счастья растирая сопли и сок дыни по желтым личикам, даже жены прошедшие войну смягчились. Впервые за много лет, они сидели все вместе и говорили. Говорили о том времени, когда были в разлуке, Булгай рассказывал о том как его двоюродный брат стал жрецов, однако рабов родственникам по праву крови не передает, говоря, что "Не накрытый обеденный стол имеет один недостаток, а накрытый - тысячу", про смерть старшей жены и про повышение налогов. Жены рассказывали про черных карликов. О том как наездники подкапывались под их ряды и черви съедали их вмести с их странным оружием, но перед этим карлик успевал отправить на суд Самума двоих из цахала. Рассказывали, как после боя доставали из доспеха по дюжине стрел. Говорили о будущем. Главе семейства казалась, что душей его жены еще там, но сегодня он понял, что если отнестись к ним с терпением, то душа догонит вернувшееся в родной дом тело.

Дальше все пошло по плану. Сильные женщины не лепили горшки, по совету Булгая они сделали форму и начали обжигать кирпичи. Не каждый справился бы с этой тяжелой работой, но прошедшим обжигающие пески было не трудно весь день таскать тяжелые кирпичи под палящим пустынным солнцем. Хамари с сыновьями начал строить дом. За несколько месяцев они управились с первым. И он стал лучшим домом в их небольшой деревне. По традиции он был разделен на равных две части сенями. Правая часть отводилась для мужчины и его еще не беременных жен, левая для детей и женщин на сносях, которые за ними присматривали. Окна были закрыты ставнями, а проходы меж комнатами занавесями, когда на кожаные шнурки нанизаны разноцветные бусинки из обожженной глины. Проем в "мужскую часть" был сделан низким, чтобы каждый вошедший кланялся при входе. В небольших горшках подвешенных высоко под потолок росли светящиеся грибы. На полу циновки из сплетенного между собой кушта. Это был чудесный дом, достойный преуспевающего но еще не жирного бая.

Булгай жил в своей сакле, а в доме принимал гостей, за короткое время здесь побывали все жители деревни. В торговый день хамари пришел на торг с пустыми руками. Его товар говорил сам за себя, здесь только и разговоров было о новом доме и чудо мастере. Находчивый строитель продал его в тот же день, обзаведясь новыми рабами и червями.
Следующий дом был еще больше. За ним был дом покрытый аккуратными гладкими шестиугольными плитками. К этому моменту ни Булгай-бай ни его жены сами уже ничего не строили. Дело шло в гору, а печи работали круглосуточно, а всю работу делали их новые рабы.

Успешный хамари растолстел и умер в постели, как всегда и мечтал. Но до самой смерти он не забыл кому их семья была обязана таким процветанием. Даже когда лицо его покрылось морщинами, он ел дыню в окружении жен и детей, смеялся и называл их своим маленьким цахалом.

Мальчик скользнул глазами по стойке с напитками. Этот вопрос застал его врасплох, конечно, как и любой бедняк он предпочитал колодезную воду. Но здесь нужно было вести себя непринужденно, а это требовало предельной концентрации. Он глянул на Шарля. Парень не производил впечатления человека пьющего что-то зубодробительное сносящее с копыт боевого коня вместе со всадником. Сказать точнее, он производил впечатление человека, который "обычно" пьет девчачьи сладкие и легкие напитки, что отлично подходило Оскалу.
- Я то же что и ты,- непринужденно проговорил Кобер и поспешил перевести тему, - я думал, что завтра уже начнется учеба! Никто не объяснил, что делать дальше. Расскажешь какие еще мероприятия планируются перед учебным годом?

В Благостной Хамарии все спокойно.
Сытная жизнь и мир.
Жирная Сотня правит достойно.
Бай для оэша - отец-командир.
(Вот такие полные лести стихи сочиняют те, кто не может принести дары и завоевать благосклонность сильных мира сего)

И часть правды было заключено в этих стихах. Хамария росла и богатела, вбирала новые народы и порождала новые расы. Однако, разбавление священной хамарийской крови тяготило Червя. Следуя традиции он появлялся в каждом большом храме раз в сезон и много путешествовал по стране. Он видел, что происходит с женщинами и слышал жалобы. Все это можно было прекратить издав новую Волю, но Червь считал, что насильственные методы всегда ведут к противодействию со стороны общества. По-этому он пошел другим путем.
- Сам Самум'хаф преподнес знание это благостному народу Хамарии. Защитить свое тело от ветров и скорпионов, от копий и другого вражеского оружия. Все, кто защищает интересы Хамарии с копьем в руках имеют право прикрывать свое тело крепкой кожей минхочау, - говорил Многоуважаемый Червь в главном храме столицы. - И еще одно заявление. Отныне каждая третья жена должна отправится на пять лет, чтобы защищать Благостную Хамарию с оружием в руках. Женщинам тоже будут выданы доспехи.
Червь подождал пока у слушателей пройдет шок и продолжил.
- Общины урломари обязаны формировать боевые отряды сроком службы десять лет. Численность данных отрядов определяет Сотник в зависимости от обстановки, но всегда не в ущерб земледелию и животноводству. Набирать туда мужчин или женщин - выбор урломари, но пусть они помнят, что этот отряд - лицо общины, ее гордость и честь.
- Приграничные же урлоки будут служить по месту жительства охраняя границы. В эти фимнафы будут отправлены хамари, чтобы сажать мукехт и выращивать минхочау, для обеспечения урлокских вольниц.
Расчет Червя был прост. В обществе было слишком много не занятых сильных женщин. Призвав их в войска, он не только избавит урлоков от необходимости ублажать скучающих дам, но и снизит их общую численность. А чтобы в цахал шли с рвением, он даровал хамари доспехи, теперь женщины могли прикрыть свое тело, что значительно повышало их статус.
***
Когда механизм заработал и были укомплектованны и обучены к Великому Червю попросился с аудиенцией один мелкий бай с окраин Хамарии. Червь принял его в храме.
И тот сразу бухнулся на колени. Камул-баши рассказал все как на духу о переговорах с королевой жукоглавцев и о принятых решениях. Долго думал Червь о войне и решил, что в сложившемся положении это лучший вариант. Отряды двинулись на северо-восток.
***
Как и говорилось в дипломатическом договоре анклав хешей со всей его инфраструктурой Королевой и хивом был передан хамари. Сразу же туда устремились жрецы. Цахал несущий караульную службу в этой местности встал на границах не пропуская торговцев хаммармином. Местный сотник отправил туда своих подчиненных, чтобы те научили рой земледелию, разведению червей и обжигу глины. По мнению баев жукоглавцы могут давать хорошую прибыль освоив все, что освоили хамари. Расселяться по хамарии новым братьям не разрешалось, а те кто расселялись быстро попадали на глаза наркоторговцам и жили не долго.
***
Плодородные территории возвращенные хамари быстро заселялись новыми обитателями. Отсюда же в горы была организована экспедиция ордена Первопроходцев, для поиска тайных троп, про которые говорили прежние хозяева этой земли. Хамари влекла новая плодородная земля, новые выходы к морю и возможно новые соседи.
***
На данный момент только цахалы участвовали в войне. Теперь хамарийки были одеты в доспехи и вооружены. Тренировали их денно и нощно, ибо Самум завещал работать не покладая рук, а это была именно работа. Так же часть каждого подразделения обучалось ездить внутри минхочау. Это открывало большой простор для действия. Всадники могли неожиданно нападать из под земли, проводить разведку, а на марше на них можно было сесть нескольким воинам. Однако, возникли и трудности. Минхочау не отличал по вибрации кто из находящихся на поверхности враг, а кто союзник. Поэтому каждому отделению был выдан барабан. Женщины шагали одновременно под бой барабанов, чтобы создавать больше вибраций почвы. По их продвижению минхочау улавливали общий вектор направления и отличали чужих от своих. В таких обстоятельствах они могли не показываться на поверхность долгое время. Только приближаясь ко врагу на расстояние выстрела барабаны затихали и хамарийки переходили на бег, однако к тому времени черви уже были под врагом внося смятение и пожирая лучников. Вообщем хамарийцы подошли к войне, как и к торговле, обстоятельно и изобретательно.

Бай усмехнулся.
- Бесплатным может быть только скорпион в постели, и то вряд ли. Но решение проблемы с анклавом назревало давно. Такие ненасильственные меры пойдут на пользу всем.
Камул-баши потер большой и указательный палец друг об друга в инстинктивном жесте.
- Для таких решений нужна дружба к которой мы стремимся уже сотни лет. Поэтому у нас будут несколько сопутствующих условий, - Сотник чувствовал, что сейчас он сорвет куш и весь напрягся, как минхочау готовящийся к броску.
- Во-первых, отныне ни один представитель моего народа не должен быть убит. Если вы ловите нарушителя ваших законов на своей территории, то вы плените его и мы проводим совместный справедливый суд, определяя меру его наказания.
- Во-вторых, хив, который вы передаете нам будет сохранен, не нарушено его устройство, никто не тронет королеву, жрецы Самума ознакомят хешей с нашими верованиями, а баи достижения. Конечно, сборы с хива будут больше, чем с обычной территории хамари, но это для того, чтобы обеспечить охрану от хаммармина. Это будет продолжаться ровно до тех пор, пока ваш народ не покушается на наши земли. При первой же попытке хив будет уничтожен.
- В-третьих, хеши уходят с земель тех, кто называл себя Вечными трудящимися.
- В-четвертых, для наших воинов будут выделены проводники из хешей, которые сопроводят нас к землям ваших врагов и обратно.
- В-пятых, мы оставляем за собой право выйти из войны, если понесем большие потери или вы закончите войну раньше нас.
- В-шестых, торговцы не торгующие хаммармином не будут подвергаться гонениям. Даже те, что продают мушт.
- В-седьмых, лично я за проведение этих переговоров получу партию королев хешелюдиков численностью, допустим, в сто голов и слуг хешей, которые смогут заботиться о них.
- Вот наши условия. Соблюдите их и воины нашего народа отправятся в путь.

Неожиданный стук, вырвавший Джо из сладкой дремы, вновь заставил сердце биться сильнее, а от адреналина на миг потемнело в глазах. Стараясь не издавать ни малейшего звука Мелоди подкрался к девушке и проверил ее пульс. Тихо выругавшись, на всякий случай проверил реакцию зрачков на свет, но оказался недоволен результатом.
Тем временем стук не прекращался.
"Я не буду делать глупостей, я не буду делать глупостей", - как мантру про себя повторял Джозеф последнее наставление пришелицы. Но звук был настолько навязчивый и нереальный, что это раздражало. Нереальный потому что Джозеф заметил, что никто не стал дергать за ручку или толкать дверь. Существо находившееся снаружи точно знало, что внутри кто-то есть.
"Да пошло оно все", - не выдержал врач, он тихонько взял стоящий рядом топор, взвесил его в руке и подкрался к двери, чтобы через щель аккуратно посмотреть, кто же это там снаружи. На ум сразу пришли те фильмы, когда подходишь к двери, а тебя хватает рука пробивая матовое стекло или когда заглядываешь в щель, а там чужой глаз. Но от матовых стекол он решил держаться по-дальше, а для второго варианта достал на всякий случай и маленький перочинный нож.
Обвешавшись "оружием" и расхрабрившись он принялся осуществлять свой план.

Хамарийцы отнеслись к дипломатической встрече более чем ответственно. То что урлоки не стали их рвать на куски и жрать их нежные тельца было не просто достижением. Это был прецедент. Так потом и сказал Великий Червь. П Р Е Ц Е Д Е Н Т. Жирная Сотня запомнила. Итак.
Когда утром урлоки пришли на луг около реки на шкурах их ждало обильное угощение. Мясо, молоко, и все другая отборная еда хамари, которая могла усладить вкус даже самого жирного и капризного бая. Сами хамарийцы стояли так, чтобы стол с угощением был между ними и "послами" урлоков. Они боялись, потели, но вида не подавали. Все равно, если они вернутся без видимых результатов их обратят в рабство и может даже выколют каждому глаз.
- Мы рады разговаривать с вами! - начал глава небольшого отряда, слова, которые он подбирал весь день. Слова были простые в понимании, спокойные, и вежливые, но не проявляющие слабости. - Народ песков готов разделить с вами нашу еду сейчас. И обмениваться впреть. Мы можем многому научиться друг у друга, если не будем воевать. Народ песков может управлять некоторыми животными, которые живут в пустыне. Их мясо и молоко вы видите перед собой. Попробуйте его и ответье наполнит ли оно ваши желудки, если за одного живого молодого урлока мы будем давать его весом в двое большим?

Жрецы кричат, что Знание о малых червях Минхочау передал хамари сам Многоуважаемый, Его Толстейшество Хаф-Хулуд. Все карлики в это безусловно и непоколебимо верят. Однако неистребима и еще одна история. История про молодого юношу, захотевшего себе дочь одного их уважаемых баев. Юноша был мал и худ. Когда он пришел к каравану бая, его высмеяли и выгнали взашей. Охранники сказали, что если он вернется, то его обратят в раба, отрежут язык и мужское естество. От печали и безысходности юноша побрел в пустыню куда глядели его глаза, желая, чтобы его поглотил Самум, раз уж не может он добиться дочери бая, так всего остального ему и не надо было больше. А что это за хамари который не хочет всего? Не нужен пустыне такой хамари, поэтому его взял и проглотил песчаный червяк. Скорее всего так бы история эта и закончилась, однако юноша был ловким парнем и трудностей не боялся. Во рту червя он умудрился попасть не в желудок, а в зоб, где черви обычно переносят своих детенышей или же в отсутствии онных запасы пищи и влаги. Червь ушел на глубину, а парень жил у него в зобе питаясь его молоком и запасами еды. И сколько его минхочау отрыгнуть не пытался, не выходило у него. Поскольку становиться костью в горле для хамари очень характерное поведение, парень червя одолел. Когда кончились запасы червя, он поднялся на поверхность, чтобы пополнить запасы. Тогда хамари схватил его усы и просунул сквозь его же зубы внутрь рта. Так он управлял червем дергая за усы как за вожжи. Разыскал он караван того бая. Некем незамеченный подождал удобного момента, а потом выпрыгнул на Черве из песка и похитил дочь бая. И жил он долго и счастливо, ездил в черве по всей пустыне, а дочка бая попала не в зоб а в желудок, потому что в зобе только один хамари помещается.
Быль это или вымысел никто судить не берется. Однако, факт в том, что хамари приручили червей минхочау, получив хорошее зубастое средство передвижения, источник молока и мяса. Конечно, много химари было съедено, многие захлебнулись в черве, пока не поняли как не давать ему набирать в зоб воду и еду, но все же открытие было впечатляющем.
***
Жрецы рассудили что Червь дает хамари очень много, а Червя дал для хамари Самум. И решили построить прекрасный храм, в его честь. Прекрасного не получилось, но аналогов такому в близлежащих землях все равно не было. Посреди капища располагалось большое кольцо с песком, из которого появлялся Червь. Много чего еще проводилось на этой песчаной площадке, ибо душа хамари пустоты не терпит, а голова оптимизаторской мысли полна. Руки баи поднимали там, судили, договоры особо важные заключали, ибо считалось, что если кто-то нечестив и задумал предать, то Червь его пожрет. И Червь жрал периодически, когда не был занят другими важными вещами.
А как раз тогда и разведчики донесли, что не спокойно в пустыне незаселенной хамари стало. Тогда и стену великую решили построить. Решили стену - построили вал, ибо камни черви таскать устают, да и накладно это.
***
Глядя на успех соседей баи заложили еще один город, рядом с источниками камня, ну и земли чтоб от морских чудищ охранять. Удивлялись они, что те в пустыню начали заходить, но удивленный бай, на в кус такой же как обычный, так что нет смысла удивляться. И тут баи нашли выгоду. Собрали всех пострадавших и заявили, что для их защиты будут строить город. А они мол пусть помогают, а то не по химарийски получается. А когда достроили, то сказали, что нужно за их нахождение в городе еду им носить, червей кормить. Получается, что защита тоже дело выгодное. А вот на вал соседский засматривались и на храм. Но позволить пока его себе не могли.
***
Жрецы же отправили послов к Вечным трудящимся. Чтоб послы объяснили, что дело зуба минхочау не стоит. Это может раньше рабы жукоголовых выгодным бизнесом были. А сейчас у химари правоверных и черви, чтоб ездить есть и молоко, мясо тоже есть. Поклоняются они Самум'хафу правильно с храмом и церемониями и Червя уважают. А Трудящиеся все равно не правы, ибо хоть и не убивают жукоголовых, но Червь еще запрещал на запад расселяться. Теперь их режут после завтрака и вместо обеда и они это заслужили. Но в семью их все равно примут и судить будут не строго. Если те изволят в храм прийти и с Червем побеседовать.
Червь же на одном месте не сидел. Раз в десять лет он путешествовал по пустыне и встречался с верующими. Вершил суд и решал споры. Отвечал на вопросы, давал советы. Мудрым был Червь и многим помог, являя собой не только образчик устрашения и военной мощи, но и справедливое и заботливое существо, которое проглотит тебя вместе со всем твоим имуществом, если ты не соблюдаешь Волю Его.

Вестий любил мазать свое тщедушное тело верблюжьим жиром, мазать себя жиром - это развлечение и отдых, который для химари-бая являлся грехом и непозволительной роскошью. Поэтому у него был специальный слуга, который бегал за ним с бурдюком жира и смазывал его кожу пока тот занимался важными делами. А дел было много. Вестий был одним из самых влиятельных баев этих земель. А баев здесь было много. Продажа жучиных потрохов оказалась золотой жилой. Южные химари, в земли которых жукоголовые никогда не заглядывали меняли ингредиенты на соль, древесину, копья и наконечники. Один из его слуг недавно выяснил, что с помощью желчи этих существ можно красить мех и на следующий же день любимые соседи получили ворох зеленых шкур нового безумно опасного и редкого горного хищника.
Сначала Вестий и его люди странствовали по пустошам, но скоро, сделка за сделкой он нажил столько добра, что унести его не представлялось возможным. Тогда он вместе со слугами ушел к горам, где можно было найти камней в изобилии и построил каменное жилище. Но торговля в доме шла хуже и тогда он решил привлечь сюда других химари. Грибная вода каждому, кто придет на порог его дома, самый выгодный обмен и самая добродушная улыбка острых зубов. Жилище находилось на краю территорий по которым расселялся его народ и он уговаривал других химари остаться здесь потому что "дыша горным воздухам вы разменяете шесть десятков, как Самум разменивает лежебок", потому что "вам всегда будет чем заняться, ведь вокруг столько камня, а впереди неисследованные земли", потому что "зеленошкурый хищник обитает именно в этих местах".
Всеми правдами и не правдами, но Вестий привлек народ. На простыми химари пришли и баи, сейчас поселение насчитывало много около двадцати богатых семей со слугами, а бедных жителей никто даже считать не пытался. Именно здесь химари научились поднимать руки выражая согласие. Ни один вождь не мог удержаться у власти достаточно долго, химари были слишком себялюбивы, однако им идеально подошел вариант собраний на которых каждый мог высказаться по очереди, а в знак одобрения слушатели поднимали руки. Естественно слуги поднимали руки вместе со своими хозяевами. А кто собрал больше рук, тот и принимал окончательное решение, для рассмотрения которого они собирались. Надо заметить, что химари очень ценили свое время, поэтому собрания были быстрыми и разговоры были исключительно по делу. Вот и теперь за какой-то час было решено укреплять практику совместного проживания, основать здесь свободный город, завоевать благосклонность Червя, позвав жрецов, и благосклонность Самума развив обмен и накапливая богатства. Предложения обезопасить себя баи отложили на потом, считая, что пока это может отпугнуть стекающихся сюда химари. Так же среди узкого круга основателей города было решено пустить слух о несметных богатствах на северо-западе, чтобы шедшие через их город путешественники выменивали свои вещи на те, что пригодятся в дороге.
***
Тем временем на юго-востоке происходили не менее захватывающие и важные события. Караван с верблюжьим жиром шел по границе расселения своего народа. Такой маршрут был выбран не случайно. Охотники рассчитывали разнообразить свою добычу и жучиными потрошками. Однако все сложилось не очень хорошо. Жуки в этот раз были организованнее чем обычно. Самые жадные охотники погибли первыми. Самые умные охотники первыми пустились в бегство. В итоге со своими пожитками остались только несколько баев и жрец со своими учениками, молодыми худосочными подростками.
К удивлению всех оставшихся их не стали резать и рвать на кусочки, а попытались заключить договор о мире. Хитрый бай воспринял это как удобный момент для того, чтобы провести контратаку, однако бойцов у него уже не было, по-этому пошушукавшись со жрецом, они придумали другой коварный план.
- Мы не можем ответствовать за все племена разом, - молвил жрец, однако мы можем позвать того, кто справится с этим, - он вытолкнул вперед напуганного ученика с бубном и колотушкой, который начал прыгать по кругу попеременно ударяя колотушкой то по бубну, то по песку. происходило это действо примерно час и вызыватель уже готов был упасть в обморок от тяжелого труда и горячего солнца, как вдруг земля начала отвечать на его удары толчками и протяжным гудением. Дело было сделано. Гул и дрожь все нарастали и вскоре это стало похожим на настоящее землетрясение. На апогее всего шума неожиданно все стихло, а потом с грохотом вздымая фонтаны песка между двумя группами парламентеров из земли вылез гигантский песчаный червь. Его тело поднималось над песком на целых тридцать метров. Ширина его достигала восьми, что намекало на то, что большая его часть все еще находится под землей. Шкура его была прочнее камня, а пасть такая большая, что проглотить он мог целого слонопотама со всеми наездниками.
Бай возрадовался, что Червь Путешествующий в Грохоте, Отец Червей, Неподвластный Самуму сейчас проглотит всех врагов, однако он придвинув свою пасть к жукоголовым начал проговорил глубоким но негромким голосом.
- Я ответствующий за эти пески и за неразумных детей, которые их населяют. Я прошу прощения, что в глупости своей и обращенности только к насущным проблемам не разглядели они искры разума в вас. Отныне мы не будем нападать на вас и расселяться на запад. А пойдем на восток. Я сделаю первый шаг, чтобы наши народы начали понимать друг друга, а химари нашли этот союз выгодным. Те химари которых ты видишь отныне и навсегда будут жить в ваших землях, они будут учить вас языку, а вы будите учить их своему. Со временем они найдут чем могут торговать нашим народам, что будет выгодно обоим. Таково мое слово.

Мезираль чувствовал как силы тают на глазах. Общение с мертвым королем явно не шло ему на пользу. Однако, за эти короткие мгновения, он многое узнал о короле, о его щите. Казалось, что король заговаривает ему зубы, чтобы похитить его силу, а это означало, что он слаб, и своей ему не хватает. Нужно было нападать, а не ждать пока он насытится и станет непобедимым.
- Моя семья... - он сжал меч по-крепче, - моя семья, как и все эльфы не хотели бы знать, что их благородный король превратился в такое. Ради них и ради твоего упокоения мне придется поднять меч на своего короля.
Он пошел в атаку, а знания которые передались вместе с телом придали ему сил.

С первого взгляда было видно, что дети были больны. Больны и сломлены. А с утра твое войско начало редеть. Дезертировали трое. Девочка замухрышка, которую представили как Мэри, сама она на тебя смотрела язык проглотив. Еще Джеймс. Честный. Их с первого взгляда видно, честных. Видать ты ему не понравился - рвань, шантрапа, малолетний бандит. Ну и пусть катится. Последний - Свен. Северянин. Все они Свены. Наверное, сел на ладью свою викингскую и уплыл к себе во льды, грибы жрать и троллей за хвосты дергать. Все равно. Остались только те, кто сильно боялись Джека, то есть умные, и те кто хотел выслужиться перед ним - то есть отчаянные. Нормальный состав.
Джек ушел довольно быстро. А ты взял ситуацию в свои руки. Забрал и сунул за пазуху шашку динамита, разделил еду среди всех.
Пацан, который руководил здесь до тебя, поделился своими наблюдениями о больнице. Ребята оказались не такими уж и пропащими - провели разведку.
Переночевав под мостом вы отправились в путь на голодный желудок. Путь по туннелям занимал весь день, хотя расстояние было плевое, пяток километров. Однако извилистые старые туннели постоянно заливало, в какую-то часть можно было зайти сутра, когда достопочтенные лондонцы еще не начали опорожнять свои кишечники, в другую, только когда воды Темзы отступят назад. В узкую трубу находящуюся по Уайтчепел, районом проституток, можно было пролезть только в определенные часы. Путешествие под городом было сложной наукой, которую Сэм вкусил в достатке. И опасности знал. О таком слышал, что у взрослого человека волосы дыбом встанут. Но днем ходить не так страшно, тем более фонарь при тебе и твоя верная гвардия, мать их так.

Общее.
Там где вы поднимались на второй этаж нашлась и лестница вниз, управительница не говорила вам здесь убирать, но казалось, что здесь никто никогда не убирал. Два пролета скрипучих ступеней вниз. Вы уже были где-то под землей, когда ваш путь преградила железная дверь. Ключ для нее нашелся сразу. он выделялся на связке как волк выделяется среди стада овец. Большой, кованый с затейливой бородкой и скобой в виде раскрытой пасти. Замок в подвале не меняли, наверное, еще со времен пожара. Двер открылась и вы сразу поняли, что пациентов из подвала не выводили на время уборки. Они были все еще здесь. Спали. Проваливались в тревожные, липкие сны, боролись со своими грязными тюфяками, ворочаясь во сне.
В коридоре тускло светило несколько масленых ламп, подвешенных к потолку, а по бокам были двери камер, около десятка, по пять с каждой стороны. Нужная вам камера должна быть где-то здесь.

Тут и прятаться уже не стоило и юлить. Если бы Мезираль мог сплюнуть с досады он бы сплюнул. Но дороги назад не было, так он в сухом бессмертном теле мог бродить по гробнице веками, однако исполнение задания ждут в столице. И не только результат, но и время здесь играет свою роль.
- Я - Мезираль Сердце Ясеня, магик и командир отряда, которого уже нет. Бирюзовый двор отправил меня в эту гробницу, а с кем я имею честь говорить? Покажись и представься, как должно честному... разумному, - язык не повернулся сказать "эльфу" или даже "существу", со времени его смерти эти категории стали размытыми.
Опять же говорящий не внушал доверия, куда смотри страж этой гробницы. Сюда набилось столько нечести, что если бы жители Андаэля знали на каком змеином гнезде живут деревенька бы вмиг опустела, хоть эльфы и не склонны к поспешным решениям.
Пока Мезираль ждал ответа, он прикинул какие силы нужны, чтобы управлять мертвыми огоньками, и могут ли те самые огоньки нанести ему существенный вред.

- Император, одари меня Твоим праведным гневом и Твоей яростной силой.
Да стану я бурей, что сметет врагов, оскорбляющих Твой взор.
Сражаться рука об руку с Ангелами - такой чести удостаиваться всего лишь миллионы из несметных миллиардов солдат Имперской Гвардии. Прайслер с ликованием понял, что теперь может считать себя избранным. Он никогда не забудет какая на ощупь броня бойца Космического десанта. Он находится там, где исполины сталкиваются меду собой, как сталкиваются в вакууме небесные тела. И один из исполинов одарил его своим вниманием. Мысли пришедшая в это время уже не раз приходила гвардейцу, но теперь она была обведена золотым и букву" Й" венчала маленькая аквила.
"Вот теперь полный пиздец!!!"
Несмотря на это он поднял Потрошитель, сжав его как никогда не сжимал девушку и рванул вперед, прямо на космодесантника хаоса. Ему было наплевать, что выжившие будут называть его идиотом. Потому что его мечты сбылись в этой битве. Осталась только одна. Убить это исчадие тьмы!

Вернер Мориарти.
Еще одно странное и пугающее происшествие случилось этим утром. Вернер вернулся домой озадаченным и смущенным, он сел на подоконник и даже появившийся у них недавно пес не радовал его. Вождь о чем-то напряженно думал, взвешивал и не отвечал на вопросы. Потом он медленно, казалось, что с трудом, слез со своего места и позвал всех к себе.
- Тут такое случилось, ребзя... Вообщем, меня нашли.
Хотя пока слушатели ничего не поняли, он замолчал на пару секунд давая осмыслить информацию. - Оказывается дедушка, после смерти отца искал меня по Лондону все это время. Он вычитал в газете про сгоревший приют, ну и вот с утра мы встретились.
Он шмыгнул носом. Было видно, что мальчик еще не знает как к этому относиться.
- Он не из Лондона. У него Лавка Странных Вещей Мориарти неподалеку от Ливерпуля. Городишко небольшой. Какой-то там Фолз. Наверное... Уезжаю я... Вас с собой взять не могу, но вы приезжайте в гости как-нибудь.
В молчании он пожал всем руки...
Бренда Спайс.
... и вот-вот собирался свалить не отмщенным. Но Бренда этого допустить не могла. К этой месте она готовилась заранее. И когда Вернер рассказал эту новость, платок, в недрах которого таилось сюрпризом жидкая кашица отходов их больной собаки был уже наготове. С помощью своей новой магии она сделала прощальный подарок невидимым, а когда Мориарти, решил ее обнять на прощанье, подложила ему платок в карман. Все молча смотрели на уходящего мальчика. В окно они увидели, как тот сел в карету. Тогда Бренда и попросила своего невидимого друга нанести завершающий штрих. Из кареты раздался громкое "Апчхи" Вернона, а потом же его громкий крик и ругань.

Гарри Рилан.
Королева крыс зла и своенравна, поэтому трашеры самые суеверные люди Лондона. Все знают, что она действительно существует, и, если бы у подземных ловцов монет была бы гильдия, то они бы давно наняли оккультиста, чтобы тот избавил подземелье от столь опасного обитателя. Однако, они приспосабливались. Ни один трашер не убьет крысу. Ни один трашер не ударит шлюху. Ни один трашер не обругает грязную старуху возникшую у нее на пути.
Если бы наставник Рилана знал, что на кануне их рейда Гарри побывал в месте, где убивают крыс на потеху толпе, да еще и поучаствовал в спасении собаки, которая должна была быть добычей Королевы, то он бы выгнал его, надавав тумаков. Но мальчик хоть и отличался порядочностью, но болтуном не был. Это и сыграло самую важную роль в его жизни.
В семь утра город просыпался, а канализации заполняли новые потоки нечистот и отработанной воды. Это странным образом совпадало с тем временем, когда воды Темзы поднимались приливом, и создавалось такое чувство, что нечистоты распирают реку, грозя выйти из берегов и утопить город в его же испражнениях. Трашеры успевали пройтись под землей рано утром, пока многие участки и входы в канализации небыли затоплены. Поэтому перед ответственной миссией Рилан решил еще раз помочь своему учителю в этом опасном деле. Ушел и не вернулся. Вы гадали что же случилось. Он был честным парнем и не ввязывался в неприятности, то есть не мог попасть в тюрьму. И бросить вас в такой ответственный момент он тоже не мог. В любом случае камеры психиатрической больницы сами себя не помоют. Вы отправились туда к назначенному времени. Кто-то предложил сделать небольшой крюк и пройти по набережной, где по рассказам Гарри собирались трашеры. И вот что вы услышали.
Всклокоченный старик с полными ужаса глазами рассказывал историю случившуюся с ним пару часов назад. Он уже успел надраться в стельку и то и дело повторял, что никогда более не спустится даже в собственный погреб, не то что в катакомбы. Он говорил, что с утра, со своим "маленьким оруженосцем" они спустились в ПодЛондон, улов в этот раз был хорошим и даже подозрительно удачным и не одной крысы не попало им по дороге. А когда настало время уходить и по полу уже потекли первые струйки наполняющей туннели зловонной жижи проход им перегородила огромная крыса с горящими желтыми глазами и вертикальным зрачком. Все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Крыса прыгнула вперед и хлестнула мальчика по ногам толстым лысым хвостом. Тот упал прямо лицом в грязь, а когда поднялся и убрал руки от лица черты его начали изменяться, лицо вытянулось и шерсть прорастала прямо на глазах из юной не знавшей лезвия бритвы кожи. Пальцы удлинились и посерели, а зубы под давлением сузившейся челюсти с хрустом вылезали изо рта. Он кричал как безумный и катался по грязному полу тоннеля, а огромная крыса просто смотрела на него мерцающими во тьме глазами. Не более чем за минуту он полностью порос шерстью и превратился в здорового крысеныша. Затем крыса увела его с собой.
Подслушав рассказ старика вы поняли, что больше никогда не увидите Гарри Рилана.

Прайслер до последнего сохранял каменной лицо и косил под идеального солдата. Только когда лейтенант выстрелил в лицо Улеку диафрагма его немного дернулась, но не от приступа тошноты, а от еле сдерживаемого смеха. А когда их повели на позиции для наступления и лейтенант скрылся из виду Франц разразился смехом. Буквально согнулся пополам.
- Ахахаха, ну Таади и отмочил! Могу предложить вот это! Умора! Вы видали! Ахаха, это ж предложение от которого невозможно отказаться! Вы видели рожу этого долбоеба? Он даже не понял, что произошло! Я до конца жизни буду это помнить! Час примерно! Фууух нужно успокоиться, а то так и душонку порвать можно.
Пару секунд Прайслер глубоко дышал, а потом продолжил.
- Че вы такие серьезные? Не все так плохо, штыки то у нас есть. Если бы лейтенант приказал на врага с членом на перевес бежать, было бы хуже, некоторые бойцы оказались бы в затруднительном положении!
Франц заливался всю дорогу. У него была истерика. Всю историю его семьи мужчины погибали на Войне. Он не знал как именно это происходило, но сейчас ему казалось, что они умирали точно так же как и умрет Франц, от нелепости Праймера, косности руководства и глупости сослуживцев. Хотя у него все еще был мизерный шанс. Отец и дед готовились к своей стезе. Они учились стрелять и драться, записывались в СПО, овладевали профессией, молились. Перед смертью мать говорила ему, что он совсем другой. Франц предпочитал школу жизни, а не учебку СПО. В бою он смотрел не только вперед, но и вбок, назад, себе под ногои и на лик Императора в небе. Вот в чем была разница. Они учились стрелять, а он учился убивать, они осваивали строевой шаг в СПО, а он убегал от Арбитров по узким переулкам Улья. Они молились, а он знал, что Император всегда рябом с ним, как белоснежный орлан летящий параллельно твоему поезду жизни и заглядывающий в окна. Иногда забываешь о его присутствии, ведь он всегда рядом, но от этого он никуда не девается, как не девается Астрономикон или благодать эклизиархии.
- Ладно, не унывайте, - улыбнулся он, - на все воля Его. Вы главное не забудьте принять перед боем по Стимму, и постарайтесь забрать как можно больше еретиков. Может очистим свое имя хоть.

- Лоси да тушканчики. Где-то я это все уже видел. Мы имеем возможность творить безгранично красивые вещи и сочетания, сделать эту землю раем, колыбелью красок, хотя я лучше сделаю что-то что проверенно в других землях и гарантированно выживет... Плохо, товарищи. Первым моим созданием будет гриб. Назначение его скрасить пустоту и разогнать тьму пещер. Приглядитесь, как подсвечиваются споры выпускаемые им в люминесцентном свете окисления, разве не чудо жизни! Настоящее чудо, которым можно гордиться.

После прощания с покойником гвардеец обошел трупы поверженных солдат, проверяя есть ли среди них живые и добивая их штыком, присоединенным к лазгану. Почему-то ему казался важным этот ритуал. Прайс никогда не был верующим, но сейчас он подходил к каждому и говорил "Упокой Император твою душу". Он знал, что со временем гниение сотрет следы восьмиконечных звезд и аквил и на поле будут лежать просто безымянные солдаты. А еще он знал, что все трупы гвардейцев в БТР не запихаешь. Смертников он обходил стороной.
Важной личной целью для него было найти командира тех, кто воевал против них. Он хотел посмотреть что он из себя представляет, как он умер, каково его положение на поле боя? Бежал он впереди или прикрывался телами, каков его ранг, насколько его затронули еретические силы? Чем он был вооружен? В ту свободную минутку, которая у них выдалась, он хотел понять против кого они воюют.

ссылка
Сознание эльфа конвульсивно металось от мысли к мысли, хладнокровием здесь и не пахло. Он не знал, что делать, столкнувшись с такой силой. Но, с другой стороны, он знал. Потому, что он всегда знал, что делать. Поэтому он и был командиром. Поэтому, во время обучения, у него было столько врагов. В Школе его поведение могло привести к дуэли в темной аллее под звездами, а здесь к смерти души. Мезираль холодно отметил, что страдания будут непередаваемы. Он ухватился за эти мысли и страх прошел. Странным образом путешествие изменило его. Он уже не был тем расчетливым волшебником, принимавшим под командование людей, понимал, что боевая магия ему ближе. Его сокрушительная, по эльфийским меркам, сила здесь была только крупинкой в бушующем океане энергий. Он больше не командир, войско его лежит здесь и там, отыграв свою роль. Даже доски нет. Нет доски, но есть игра в которую демон не хочет играть.
Мальчик через силу встал и выпрямился, смотря на мерзость извергнутую темными планами. Вдохнул обжигающий воздух, впитал жар всем телом. Расслабился и успокоился. Взял себя в руки.
- Прости, что потревожили твой покой, Могущественный Хугар. Ты честен с нами, а я буду честен с тобой. Придя сюда мы не подозревали, какая Сила притаилась в эльфийской статуе. Моя спутница просто хотела засвидетельствовать почтение символу власти нашего народа, но нашла власть истинную и первородную. Если бы я знал, какая встреча ждет нас в этих заброшенных руинах я бы нашел подобающие дары. И я, безусловно, постараюсь исправить это упущение. А пока, в знак моего уважения, прими этот магический камень, - Мезираль протянул демону Сердце Элементаля и продолжил тщательно подбирая слова. - Мы всего лишь двое из народа эльфов, и, как ты справедливо заметил, не представляем никакой ценности, как ключ является только бесполезным куском металла без замка. Но все-таки некоторую пользу мы сможем принести друг другу. Корону интересует это место. Они знают об усыпальнице, но не знают о Хугаре. Самые могущественные эльфы нашего королевства отправили мой отряд, для того, чтобы забрать от сюда некую вещь, назначения которой мне не известно. Важно другое. Эта вещь нужна нашим правителям, и, если мы принесем ее в столицу, то мы попадем на прием в святую святых, сердце эльфийского королевства. Место, в котором, по сравнению с заброшенной усыпальницей, море возможностей. Сейчас я понимаю ясно, как никогда, что наш отряд отправили на верную смерть. На них лежит ответственность за каждого бойца моего отряда, который пал от рук орков, под обвалами или от коварных ловушек, спрятанных здесь на каждом шагу. Мое желание - отомстить. И я предлагаю заключить договор. Ты помогаешь нам избежать смерти в этих катакомбах, не причиняешь нам вреда и оставляешь нам свободу воли, мы добываем то, что нужно Короне и тайно доставляем тебя в нашу столицу, где ты получаешь множество возможностей. В последствии, мы сможем помочь тебе получить слуг, источники энергии, жертв, вся мощь Скрытого королевства может быть на твоей стороне, если мы правильно выставим наши фигуры. Но не стоит сейчас предаваться мечтам. Сейчас, стоя перед тобой с открытым сердцем, я спрашиваю доволен ли ты даром, считаешь ли ты выгодным нашу сделку и оставишь ли ты нам наши жизни?

Это была ошибка юного волшебника. И теперь он сидел на полу, в луже чужой крови, и баюкал на руках голову последнего своего солдата. Мыслями он был далеко, в солнечном дне, когда под его командование пришел молчаливый Айвин.
Тогда командир пограничной заставы передал его под руководство Мезираля, а его воины - Элу, Бирюзовый рыцарь, Принцесса, Кларитин, Оксаниэль, молча расступились освобождая стрелку место в отряде. И он сразу влился в их ряды, занял свое место. А теперь это лишь череда воспоминаний. Аккуратный ряд обелисков в одной из усыпальниц.
Солнечный день потускнел и окрасился голубым свечением безучастных к его беде виспов. Все обещания, которые мальчик давал себе, были нарушены, осталось только брести вперед к своей цели. Они многое прошли за эти дни, выходя победителями, но останутся все здесь - в эльфийской гробнице. После смерти предки спросят его, сделал ли он все, что мог. Он ответит "Нет" без колебаний. И пойдет по Тропе Корней, куда направляются грешные души эльфов.
Этот забытый коридор под землей уже казался ему Тропой корней, и мальчик двинулся вперед, не выпуская из рук голову эльфа, пожертвовавшего ради него своей жизнью.

Джек Мутон.
Долгий день продолжался. Прокатившись на подножке кэба и чуть не получив звонкое "напутствие" от кучера, ты выскочил совсем близко к тому месту, где проживал таинственный джентльмен. Высокая, узка дверь. Кованный фонарь рядом. Латунный дверной молоток и латунная табличка "Шерлок Холмс".
Дверь открыла пожилая женщина. Увидев письмо, она тут же проводила мальчика на второй этаж, при этом прокомментировав его поведение фразой, что некоторым гостям господина Холмса стоило бы приходить через заднюю дверь.
Небольшая гостиная встретила беспризорника багровыми тонами обоев и штор, полумраком и полным захламлением. Хозяин сей обители удивительных вещей явно не был склонен к порядку. Над каминной полкой перочинным ножом были приколоты конверты с письмами, на круглом столике гордо стояла турецкая туфля с загнутым вверх носком, набитая табаком, а на столе побольше, придвинутом к стене, расположилась целая химическая лаборатория.
Хозяин апартаментов не заставил себя долго ждать.
Это был высокий человек с острыми чертами лица, его халат, выполненный во все тех же турецких мотивах, не мог скрыть его худобу, а синеватый дым от трубки, которую он держал в руке, быстро заполнил всю комнату.
- Доброе утро, юный джентльмен, - проговорил он, хотя стрелка часов давно уже преодолела свой пик и стремилась к горизонтальному положению. Его взгляд, цепкий и пронизывающий, остановился на мальчике, и через мгновение он указал ему на плетенное кресло, заваленное мягкими подушками.
Выслушав историю сироты, он осмотрел Железную фею. Забрал ее к столу, где произвел некие манипуляции с помощью отвертки. Прихватив со стола лупу он вернулся на свое место.
- Здесь соскочила пружина. Я поправил. Теперь смотри. Он поставил футляр на стол и отверткой откинул задвижку у створок. Створки быстро распахнулись и застыли в раскрытом положении, - увидев, что мальчик не впечатлен, он затянулся ароматным табаком и продолжил, - зачем ставить пружину туда, де можно было бы обойтись работой руки открывающей дверцу? Только есть опасность повредить эту руку.
Он осмотрел конструкцию еще раз с помощью лупы, сантиметр за сантиметром. Дойдя до кольца, венчающего женскую голову наверху футляра, он, видимо, что-то нашел и удовлетворенно кивнул. Откинувшись на спинку кресла, мистер Холмс продолжил рассказ:
- Человек, который изобретал это устройство, и тот, который использовал его вполне понимал риск сего предприятия. И не зря. Видимо, все пошло не так уж гладко - на кольце, за которое держался поджигатель остались кусочки его кожи. Но давайте я расскажу по порядку. Современная практика использования волшебных существ зиждется на принуждении, причинении боли и обращении их ко злу. Громкая фраза, но факт остается фактом. Если фею, а в такую коробочку поместится только фея или пикси, ограничивать в питании, движении и причинять муки, то в ней, со временем, открываются новые таланты, которые в дикой природе не проявляются. Именно для этого служит весь этот механизм. Её могли держать здесь неделями. Не броситься на того, кто вызволил ее из заточения помешал только кусочек этой материи.
Он достал белый обрывок и положил на стол около Джека.
- Это носовой платок с определенными выделениями. Фея ассоциировала свои неприятности с этим запахом. И освободившись полетела к своему "воображаемому" обидчику. Если этот человек все еще жив, то ему грозит серьезная опасность. Кто-то из жителей твоего приюта болел простудой ближайшие несколько недель? Также то, что этот футляр выбросили после использования, говорит о том, что владельцу была причинена сильная боль. Он обжегся. Фею поили человеческой кровью прямо перед, эмм... применением. То есть, чтобы найти поджигателя, мы должны найти человека с ожогом на левом указательном и безымянном пальце и порезом на правой руке. Мне остается неизвестен мотив, но я могу сказать, что это явно интересное дело. Я не в коем случае не хочу обидеть вас. Остаться без крыши над головой, конечно же, ужасное горе. Я берусь за него. Но для этого мне нужно будет уладить текущее расследование и вы мне в этом можете помочь.
Мистер Холмс коротко описал, что ему потребуется от сирот и проводил мальчика вниз.

Общий.
И дети разбежались в разные стороны. Многие не понимали, что Черные Крыши, возможно, останется cамым лучшем, что произойдет в их жизни.

Патрик Грин.
Оба ваших заводилы, которые всегда ссорились между собой крикнули разбегаться и прыснули в разные стороны. Ты без раздумий выбрал Вернера. Братья Уилсоны больше были похожи на англосаксов, чем рыжий Мориарти. Кажется, именно с твоей легкой руки в приюте пошли шуточки про их братскую любовь. Что породило новую волну конфликтов.

Джек Мутон.
Вдалеке послышался колокол пожарной команды. Если бы пожар происходил днем, то скорее всего они бы приехали уже на пепелище. Днем движение в Лондоне останавливалось, но сейчас карета с пожарниками еще застанет огонь. Ты пытался понять, что же именно послужило причиной пожара, но не находил объяснения. Камин топился в приюте крайне редко. Газ сюда подведен не был. Никто не имел обыкновения читать по ночам или курить трубку в постели. Детская шутка могла обернуться пожаром, но ты бы знал о затевающейся шалости.
С этими мыслями ты обошел приют вокруг, с права была спальня в которой спали ты, Уилсоны, Одноглазый, Чухонта и Чейз. Вторая спальня находилась в противоположной стороне. Обе на втором этаже. Между ними общая комната с камином и диваном.
Когда ты проходил под окнами спальни не своей спальни в отблесках огня глаз уловил кое что необычное. Лужица крови свежей, подернулась пленкой. Крови не много может квадратный фут, но откуда она могла взяться? Пострадал среди вас только северянин, да и тот обгорел, что крови не подразумевало. Ведомый смутными догадками ты подошел к сточной канаве поблизости. Приглядевшись увидел небольшой железный футляр на половину застрявший в грязи. Но времени уже не оставалось. Забрав его с собой, ты побежал за остальными.

Общий.
Целый день вы бродили в поисках пристанища, но в городских трущобах негде было даже яблоку упасть. Люди жили семьями в одной комнате вмещаясь по семь человек насовсем небольшой площади. Дома сохранившиеся в хорошем состоянии были забиты от подвала и до чердака. А в уродливые многоквартирные пятиэтажные махины, которые строили для бедняков меценаты, типа Джорджа Пибоди недавно обосновавшейся в Англии Анджелы Куттс, было не протолкнуться. Арендодатели пытались поддерживать элементарные правила гигиены, заставляли жильцов проходить вакцинацию. Конечно обычным детям туда было попасть тяжело. Свободных домов становилось все меньше. Правительство боролось с трущобами достаточно своеобразными способами. Там где концентрация нищих, воров и попрошаек становилась по мнению городских властей неподобающе высока, там сносили все ветхие дома выгоняя их жильцов на улицы и строили железную дорогу. Бездомные мигрировали от улицы к улице, а положение становилось только хуже.
Перспектива была одна. Наступит ночь, вас найдут констебли и заберут в Работный дом. А там, говорят, так голодно, что те кто определен на помол костей обглодать их пытаются, зубы ломая. И не выпускают оттуда. Хуже тюрьмы.
Однако Генри повезло. На рынке он познакомился с мальчиком. Тоже бродяжкой как они. Звали его Том Саймон. О прибыл в Лондон неделей ранее и ютился на берегу одного из многочисленных каналов. Он отвел ребят к трубе, куда не захаживали патрульные и несмотря на сырость и вонь, здесь было безопасно. Труба высотой в человеческий рост, заканчивалась глухой решеткой черед тридцать футов. Там начиналась каменная кладка. Ветхие покрытые мхом и слизью камни. Это место подходило на первое время.

Мезираль вылез из под обломков и вновь осветил пещеру Ключом. Теперь она была так же тиха как и раньше. Однако многое изменилось. Сам он изменился. Обученный магии он всегда сторонился боя. Выйти из схватки без потерь, в чистой одежде, полагаясь только на свой разум было для него главное. Подчиненные - фигурки на доске. Сам того не желая он совершенно точно знал, кто в его группе полезнее, а кто нет. Кого можно подставить под удар, а кого сохранить.
Теперь же, когда он сам побывал на передовой, когда оставшись без своей магии ринулся в атаку, теперь это знание вызывало у него неприязнь. Он чувствовал вину за то, что управляет людьми как в логической игре. Хотя и не переставал считать, что в этой игре ему нет равных.
Его Дом был достаточно влиятельным. Представители рода Станваллэ были при дворе, занимали высокие военные посты, служили советниками. Сам Мизераль не был "первым потомком", однако родичи не обделили его своей благосклонностью. Будучи просто талантливым ребенком, можно снискать восхищения, но чтобы стать командиром нужно еще и покровительство. Его страшило то, что выполнив важное поручение Бирюзового Двора, вернувшись победителем он может получить еще большие силы под свое командование.
После этого похода он уже никогда не будет таким как прежде. Непонятно ему было и то, что он сделал не правильно. Был ли он не прав с самого начала, когда рассчитывал битвы на доске и воспитывал хладнокровие в тренировочных сражениях или просто не надо было делить с подчиненными пищу и ловить рыбу.
Он отодвигал камни, чтобы освободить тело Элу. Тщетно проверить бьется ли у него сердце. Поняв, что чудо не произошло и павшего товарища не вернуть, мальчик прикрыл ему глаза и коротко прочитал молитву. Снял с его пояса меч с ножнами и заложил тело камнями.
- Заберем его на обратном пути, а пока надо защитить тело от обитателей этого места, - проговорил он. - Уже не много осталось. Мы почти у цели.
Для себя Мезираль решил, что душевные терзания не очень подходят для опасной пещеры и гробницы. Он подумает обо всем позже. А пока постарается, чтобы больше никто не умер.

Бренда Спайс.
Ночью в приюте начался сильны переполох. Все бегали, кричали, но фраз ты не разбирала. Испугалась сильно. Что происходит не поняла. Спряталась под кровать. Это царство пыли, маленький уголок спокойствия, здесь можно переждать любую опасность, даже неизведанную. И почему дети боятся, что из-под кровати вылезет кто-то и схватит их за ногу. Прямо сейчас.
Голоса стихли и всеобщая неразбериха сошла на нет. Приют опустел, лишь гул и потрескивание сейчас дополняли предрассветную тишину. В спальне было светло как днем, а по стенам прыгали веселые узоры теплого, желтого света. От эти узоров клонило в сон. Но находясь на самой его границе ты услышала свое имя. Затем торопливые шаги. Сухие пальцы вдовы Майерз сорвали покрывало с кровати, схватили тебя, прижали к телу и быстро понесли к лестнице.
- Глупая девчонка, а если бы я не вспомнила про тебя? - раздался ее старческий голос.
Когда вы были у самой лестницы в маленький холл, раздался ужасный треск. Потолок стремительно упал вниз. Тебя швырнуло на пол и ты покатилась по ступенькам, а вдова осталась наверху.
На четырех костях, питаемая страхом и силой падения, ты выскочила ну улицу.

Общее.
В приюте вдовы Майерз было не так уж и плохо. Предки этой женщины жили в Ист-Энде еще до Великого пожара 1666 года. Огонь не тронул их маленький двухэтажный особняк, однако не пощадил сад. Обгоревшие деревья стояли черными бесплодными силуэтами почти два века. Вдова запрещала их срубать, хоть осенними ветреными ночами они скребли жадными ветками-пальцами в окна спален, чем пугали детей. Сама она старалась не называть свой дом приютом. Дети попадали в ее Семью. Она давала им кров и пищу, но у них тоже были свои обязанности. Нет, нет. Вопреки ожиданиям, детей не принуждали воровать или просить милостыню, они не собирали на улицах навоз, в котором нуждались красильщики и не продавали водяной кресс в студеные дни. Геневра Майерз договаривалась, чтобы ее дети помогали швеям, получая в качестве платы немного ткани, с помощью которой латали собственную одежду, разносили газеты и письма. Те кто оставался без дела начищали дом до блеска, ходили за водой не к ближайшей цистерне, где по весне нашли труп младенца, а к источникам воды "более безопасным и проверенным".
Это был единственный дом не почерневший от гари, с которой здесь была настоящая война. Единственное место куда хозяйка не пускала сирот с тряпками и щетками была крыша. Женщина боялась, что кто-нибудь свалится и свернет шею. По-этому приют называли Черные Крыши. Ко всему прочему вдова была бывшей учительницей, в ее доме была строгая дисциплина, дети обучались читать, и когда хватало бумаги с чернилами - писать. Тех кто попадался на воровстве она лично брала за ухо и отводила в приход к местному судье. За это некоторые неблагодарные дети за глаза называли ее Надзирательницей Майерз.
До прошлого года дела у приюта шли как нельзя лучше. Тогда он находился под патронажем доктора Барнардо. Самые старшие дети помнили как три года назад он лично посетил дом старой учительницы и остался в восторге от ее благотворительного труда, который по его словам "служит нам всем примером добродетели и самопожертвования", он учредил еженедельную стипендию, сироты получали старую одежду, медицинскую помощь, а самое главное возможность овладеть профессией и занять подобающее место в жизни. Мальчиков готовили к работе в мастерских или отправляли юнгами во флот, из девочек растили трудолюбивых служанок. Возможно, это были не самые желанные профессии, но выбирать беспризорникам не приходилось.
Репутация доктора была безупречной, и англичане, вдохновленные его энтузиазмом, щедро жертвовали на приюты. Но в 1877 году разразился страшный скандал. За несколько лет доктор Барнардо успел насолить и коллегам-филантропам, и, что гораздо опаснее, Обществу по организации благотворительности.
Любимца публики обвиняли в страшных грехах — и в присвоении благотворительных средств, и в жестоком обращении с воспитанниками, и в сношениях с проститутками, и в фальсификации фотографий. Досталось ему и за почетный титул «доктор», которым Барнардо пользовался незаслуженно — он так и не окончил медицинский университет. Судебный процесс ведется и по сей день.
Финансирование приюта закончилось. Обеды стали скуднее, деревья в саду наконец срубили и использовали для растопки, одежда покрылась еще большим количеством латок, а сегодня...

Учителя рассказывали Мизералю, что если в одно месте и в одно время применяется много сильных заклятий, то на это месте может начать твориться странные вещи. Странные даже по мерам эльфийских волшебников. Юноша серьезно воспринял эту опасность, потому что неожиданностей он не любил. Ему был необходим громоотвод, что-то разряжающее магическое напряжение отправляя всю магию и ее последствия в иные сферы. Он не нашел такого заклинания в библиотеках и поэтому придумал его сам.
Когда мимо пронеслось чудовище, а труп рыча завис в воздухе, эльф понял, что сейчас самое время очистить это место от магии и полностью довериться стали.
Некоторые эльфы постигавшие тайны магии вместе с ним посмеялись, сказав, что заклинание "Чистота" больше подходить для прачек, а не для чародея. Мезираль бы с удовольствием послушал их мнение сейчас.

Иди вперед. Оставляй записи на теле или бумаге. Ищи тех, кто знает положение вещей.

Те, кто знал положение вещей могли быть как живыми, так и мертвыми, но одна характеристика у них оставалась неизменной. Они были разумными. Мордред замер на секунду думая о услышанной мольбе. Его человеческая составляющая говорила, что только разумное существо может звать на помощь, другие же голоса были противоположного мнения. Сейчас они звучали на много более тише, чем у костра, но все равно пока не покидали охотника.
"Кто будет надеяться на помощь в мертвом городе? Здесь только больше тварей может сбежаться на голос. Сам подумай какова вероятность, найти здесь разумного? А найти разумного попавшего в беду? А спасти его? Бывают твари, которые заманивают таких простофиль имитируя человеческий голос. Ты с такими сталкивался, помнишь? Вряд ли конечно. А может это мертвец, у которого одна фраза и осталась. Не ходи туда. Если на тебя нападет кто-то из-за угла твой лук будет бесполезен. И даже если это не ловушка, что за опасность? Может быть она опасна и для тебя? Долго ли осталось тебе с таким желанием раз за разом оказываться около костра? Подумай, Персиваль".
- Меня зовут Мордред.
Охотник быстро закатал рукав и записал рядом с уже имеющимися заметками: "Не слушай голоса, никогда". После этого он приготовил оружие и начал тихо пробираться к источнику голоса.

Сложно передать состояние человека, когда он на секунду закрывает глаза, а вокруг него все меняется без единого шороха и дуновения ветра. Даже если этот человек - бывалый бродяга, даже если он на короткой ноге с мировым вихрем, все равно это заставляет вздрагивать от неожиданности. Тряпичник внезапно почувствовал опасность. Как будто то-то ненавидящий его всем сердцем стоял прямо за спиной и буравил его взглядом. Взглядом карих, почти черных глаз. Взглядом Модника. Он вздрогнул вспомнив о Моднике. Обычно уверенный в себе, дикарь до сих пор терялся, если в сознании всплывало то время, когда их племя жило за горным хребтом.
Старейшины называли хребет Большой Порог. За Порогом были расстилались дикие прерии населенные кочующими племенами. Там были и одиночки, небольшие семьи выродившиеся от кровосмешения, каннибалы и люди поклонявшиеся странным богам, но на всю округу было не сыскать ни одного порохового ствола, автомобиля, который не был бы ржавым остовом у дороги или не одной бутылки выпивки в состав которой не входили кактусы и желчь из потрохов степной крысы для крепости.
Там он познакомился с Модником. На самом деле Тряпичник не знал его имени. Он сам назвал его так и придерживался этой версии. А как можно было назвать человека, который охотится на женщин, ставит ловушки на людей, ест человечину и делает одежду со снаряжением из того, что осталось после трапезы. Конечно, его можно было назвать маньяком или садистом, зверем, но такими кличками не пользовались в его родной прерии, потому что слишком много людей подходило под это описание.
Однажды Тряпичник перешел ему дорогу. Освободил девушку из ловушки расставленной кровожадным дикарем. Девочка была родом из одной из здешних семей и вся ее родня могла бы организовать цирк уродов. Отчасти они этим и занимались. Тряпичник мог припомнить ее, потому что захаживал к ним на ранчо, чтобы посмотреть на человека-цыпленка, внеся символическую плату в один зуб хищника или кусок мяса с кулак величиной. Золотко не пошла в своих родных. Она была чудесной голубоглазой малышкой со светлыми волосами, которые всегда были чистыми и ухоженными. Прямые, струящиеся. Когда Тряпичник обнаружил ее, она висела к верху ногами, попав в петлю ловушки. Дикарь прекрасно знал в чьи охотничьи угодья он забрел, но все равно оставить эту жемчужину прерии в беспомощном состоянии, чтобы к закату из нее сделали супчик и жилетку, он не мог. Тем более девочке было от силы лет девять.
На второй день Модник нашел их по следам. Золотишко как раз решила поблагодарить своего спасителя. Потому, когда она получила удар древком копья в голову и отлетела на землю, в зубах у нее остался приличный кусок крайней плоти, а Тряпичник уже не мог вступить в бой. Модник был в ярости. Оказалось, что по его понятиям, нельзя было брать его добычу, ибо в таком случае она уже не годится для изготовления одежды, а к Золотишку он давно присматривался, потому что ее белая кожа идеально бы подошла для того чтобы сделать несколько "бейек" в своем новом изделии. Что ни говори, но в шитье он разбирался не хуже мастеров Золотого Века. Распиная Тряпичника между двух сведенных деревьев, он все приговаривал, что люди отвратительные, и Тряпичник отвратительный, и то что он делал с Золотишком отвратительно, а она бы могла послужить для его лучшего произведения. По задумке, его должны были разорвать распрямившиеся деревья, а из тонких костей Золотишка Модник собирался сделать дудки для волынки. Он уже отрезал ей правую руку до локтя, когда она пришла в себя. Хотя она и не отличалась физической подготовкой или навыками жажда жизни придала ей сил. Девочка оглушила каннибала камнем, а Тряпичника развязала. Потом Модник еще несколько раз хотел поймать парочку, но им всегда удавалось скрыться. Каннибал не получил ни белой кожи, ни трубок для нового музыкального инструмента. Говорили, что из единственной руки, которая ему досталась он сделал флейту, теперь беглецы вздрагивали каждый раз услышав пение птицы или игру на музыкальном инструменте, благо в этих диких землях музыкантов было не много.
К своей семье девочка не вернулась, да и в племени Тряпичника не прижилась, она слишком выделялась и не могла выполнять работу, поэтому когда Старейшины создали дверь которая позволила перейти Большой порог по тропам Вихря, дикарю пришлось приложить много сил, чтобы уговорить вождя взять ее с собой.
Однако в "цивилизованном мире" у них не заладилось. Золотишко не могла смириться с тем, что она теперь калека на попечении. Она неустанно искала способы стать нормальным человеком, что постепенно начало раздражать Тряпичника от которого она теперь зависела целиком и полностью. По его мнению, жизнь по эту сторону хребта была не на столько тяжела, чтобы он не мог прокормить кроме себя еще и маленькую девочку, а со всем, что ему было надо она отлично справлялась и левой рукой. Все перешедшее горы племя сторонилось технологий и местных жителей, и дикарь был не исключением. Золотишко же наоборот поглощала информацию как губка. Она научилась читать и научила этому Тряпичника, знала как работает пистолет и даже научилась управлять машиной. Тряпичник же охотился, менял у местных добытые лекарства на выпивку и считал, что все стремления девочки просто блажь возникшая от безделья.
Через какое то время у них произошла серьезная ссора. По окрестностям начали ходить слухи, что на севере есть группа парней, которые восстанавливают железки оставшиеся после Золотого века, во всю используют их и даже придумывают что-то новое. Золотишко вбила себе в голову, что они могут сделать ей стальную руку, которая заменит ей потерянную тем злополучным днем. Она говорила, что, возможно, у нее тоже может получиться обращаться с технологиями и она сможет работать в Северной Мастерской. Все чаще она уговаривала Тряпичника отправиться на север, говоря, что может быть у нее тоже получиться сладить с технологиями и стать одной из Мастерской. Но дикарь был против. Его вполне устраивал виски без крысиной желчи и к большему он не стремился.
Тот факт, что она хочет стать техником раздражал его больше всего и когда тема о путешествии на север всплыла в очередной раз, дикарь сказал ей в порыве злости, что однорукая сестренка человека-цыпленка может не рассчитывать на место у механиков, и что ее там никто не ждет.
Она ушла. Угнала в соседнем поселении единственную машину "на ходу" и умотала за своей мечтой. Тряпичник ее не винил. Но и вину свою признавать отказывался. В любом случае после Перехода о Моднике все забыли как о страшном сне. Уже шесть лет он ничего не слышал о кровожадном каннибале и пять лет не было вестей о Золотишке. Девочке, наверное, уже стукнуло четырнадцать, если она не попала в ловушку очередного маньяка.

ссылка
Не воображайте, что вы спасетесь, - даже ценой полной капитуляции. Ни один из сбившихся с пути уцелеть не может. И если даже мы позволим вам дожить до естественной смерти, вы от нас не спасетесь. То, что делается с вами здесь, делается навечно. Знайте это наперед. Мы сомнем вас так, что вы уже никогда не поднимитесь. С вами произайдет такое, от чего нельзя оправиться, проживи вы хоть тысячу лет. Вы никогда не будете способны на обыкновенное человеческое чувство. Внутри у вас все отомрет. Любовь, дружба, радость жизни, смех, любопытство, храбрость, честность - всего этого у вас уже никогда не будет. Вы станете полым. Мы выдавим из вас все до капли - а потом заполним собой.

Мордред поморщился. У костра, в безопасности, ему всегда в голову лезли дурные мысли. Если бы была его воля он бы всегда оставался во тьме предпочитая опасность грозящую его телу, опасности грозящей его разуму. Но существование тех немногих, кто сохранил рассудок сводилось к путешествию от одного костра до другого, и переделать этого охотник не мог.
Он вытащил нож и проткнул на сквозь свою ладонь. Потом медленно поднес ее к огню глядя как в оранжевом свете затягивается его мертвая плоть. Боль прогоняла голоса и заставляла чувствовать себя живым. Однако это была только иллюзия, приятная, но по своему губительная. Последнее время память играла с ним злые шутки. Он подозревал, что это начало конца и нужно было что-то делать, но что делать если любой план действий вскоре забудется. Записать было не на чем, а выведи он свои цели ножом на коже шрамы сотрутся у очередного костра. Однако, если идти без цели, ты сам не заметишь как превратишься в оболочку бродящую на одном месте. Того беднягу, коих он убил уже без счету на этих проклятых землях.
Мордред коснулся острием кожи предплечья, перехватил нож как перо и написал, тщательно выводя буквы. "Иди вперед. Оставляй записи на теле или бумаге. Ищи тех, кто знает положение вещей". Подождав пока алые разрезы превратятся в белые письмена, он последний раз глянул в самое сердце костра, сплюнул в него, встал, отряхнув плащ и направился прочь.
Путь его лежал к центру города. По улицам и открытым местам он не передвигался, предпочитая пройти через обветшалый дом насквозь, перебраться по крыше или скользнуть в темный переулок. Глаза охотника внимательно следили за мертвым городом и его обитателями. Сам же он старался создавать как можно меньше шума. Не хотелось опять оказаться у костра. Там голоса в его голове пять будут вещать, что выхода нет. Ничего нового.

Дрэйк.
Мистер Кутнер подошел к Эйбу преподнося перо и чернильницу. Как-то один из членов кружка шепнул ему по секрету, что Дрэйк - самый настоящий пират и теперь хозяин подвала робел в его обществе. Внимательному зрителю было бы видно, как он нервно сглотнул перед произнесенной фразой.
- Мистер Абрахам, вот ваше перо, - произнес он, хотя в его эмоциональном состоянии было бы уместнее повести себя, как джентльмен обнаруживший в своей ванне каймана.

В подвале господина Кутнера пахло выделанной кожей. Когда заговорщики пришли сюда первый раз здесь еще хранились упряжи которыми комплектовались кареты, галантерея для косметической починки и капитального ремонта. Для хранения кожи требовались особые условия и поэтому в подвале было сухо, а окна находившиеся под потолком хоть и представляли из себя лишь узкие щели, но прогревали помещение исправно.
Тогда от каждого шага по дощатому полу в свет косых лучей солнечного света поднимались облачка пыли. Извиваясь как танцовщицы в сиянии софитов и глаз ликующей толпы они давали понять, что настоящий хозяин этого подвала не Кутнер и даже не застройщик этого района. Настоящим хозяином этого места было Время. Теперь времени не было. Окна были занавешены непрозрачными занавесками, лишнее из помещения убрали и сделали влажную уборку оставив лишь огромную, в человеческий рост бочку вмурованную в стену, несколько столиков и стульев в достатке. На сводчатом потолке горели свечи в люстре напоминающей колесо от телеги, а на полке рядом с бочкой стояли в ряд графины с бордовой жидкостью и ряд коренастых бокалов грубой работы, однако сделанных из местного хрусталя.
Сам господин Кутнер милостиво пустил людей в свой дом и постарался создать им комфортные условия. Человек в годах, из тех кого молодые восторженные студенты с презрением называют обывателями, своих идей он по поводу революции, смещения правительства или становления нового порядка не имел, но любил слушать собравшихся примостившись на табуретке у крутой лестнице вверх. По словам Дионисио этот маленький человек как нельзя лучше понимал, что на его глазах творится история и быть причастным к событиям, которые останутся в истории для него было великой честью и самой большой наградой. В ответ на благодарности он только смущенно отмахивался и заливался краской говоря, что его маленькая услуга может принести стране пользу такую, такой все его семейство не сможет принести за целый век.
Сегодня снова было собрание. Лидера подпольщиков не было, но именно он и организовал эту сходку прямо из своей одиночной камеры. Посещения были разрешены только его супруге, ей-то он и нашептал, что время не ждет и собрание отложить никак нельзя.

Керри Эрерра-Вотердип.
- Я слишком много взял на себя, - взволновано шептал он на ухо Керри в полумраке сырой камеры больше похожей на небольшой, ветхий склеп, - механизм уже запущен и сейчас нужно многое сделать. Теперь когда я здесь, вся надежда только на вас. Нам нужно всколыхнуть народ. Мой тюремщик иногда пересказывает слухи или дает почитать газету, я слышал про то, что произошло на плантациях и поспешил бы туда, чтобы раскрыть эту грязную тайну, показать миру что это за люди, которые входят в их дома! Еще я хотел совершить поездку в Истоки - власти сильно обеспокоены их деятельностью, если ты понимаешь про что я, но я не уверен, что это безопасно, я хотел посмотреть, что это за люди и можно ли с ними вести дела. Верхний Лейдан. Там, говорят до сих пор сохранилась старая династия королей, но вестей от них нет, как и никто не знает, что они думают о ситуации. У меня намечалась еще одна встреча, про которую я не могу даже упомянуть здесь, но я передал послание "печатнику", надеюсь он заметит, потому что второго такого шанса не будет. Вы должны начинать действовать без меня...
Внезапно он закрыл лицо руками, как человек пытающийся сосредоточиться во время бессонной ночи. Эрерра посмотрел на девушку с горечью и Керри внезапно поняла, что он постарел.
- Это заключение не идет мне на пользу, милая. Я все время думаю, строю планы, анализирую. Слишком много свободного времени и слишком мало информации. И вот теперь вместо того, чтобы говорить вам о том, как слуху не хватает шелеста ваших юбок, я вынужден давать поручения пока отвлекся надзиратель... Это проклятое место сводит с ума. Идите, любовь моя. Я слышу шаги за дверью... время посещения подошло к концу...

Гай Финниган.
Накануне просматривая утреннюю прессу мистер Финниган наткнулся на небольшую заметку на второй странице. Прочитанное заставило его отставить в сторону утренний кофе и нервно поправить узел галстука. На желтоватой бумаге еще пахшей типографской краской было написано следующее:


Этот код мог разобрать только он. Буквы, количество их в предложении, расстановка - все говорило о тайном послании от их плененного лидера.
"Гай важная встреча на 12 широты и 74 долготы завтра 11 вечера".
А еще через несколько часов к его дому подъехала повозка леди Вотердип и ситуация стала предельно ясной.

***

Теперь все были в сборе и настало время решать насущные дела. Господин Кутнер плотно запер дверь подвала и, пока собравшиеся обменивались рукопожатиями и приветствовали друг друга, умастился на свой табурет.

Произнося вдохновенные речи Марко краем глаза следил за ситуацией развивающейся около трейлера Газовщика. Конечно, он сам был не в восторге от неожиданной некомпетентности охранника ярмарки, но он склонялся, что произошедшее скорее неудачное стечение обстоятельств. Неудачное для Брюса и удачное для него. В пустошах попадалось не так много людей на которых задерживался взгляд. Бандиты, бродяги, фермеры, наемники, съехавшие сектанты, бабы рассчитывающие продаться по-дороже. По ним взгляд скользил не задерживаясь, а вот Газовщик был другой. Ко всему прочему, Марко затратил много сил, чтобы не просто победить налетчиков, но и в то же время не уязвить гордость арбитра, завоевав его расположение. Теперь, как обычно случалось в его жизни, появился факт, который мог легко отправить все его планы в выгребную яму.
Он спустился со своего постамента и быстро прошел через толпу ордынцев, пожимая протянутые руки и подбадривая своих верных солдат. Проходя мимо Донга, своего начальника охраны, Вожак похлопал его по спине и шепнул на ухо: "Не расслабляйся".

Сначала Марко подошел к зачинщику-Джорджи, пользуясь тем, что внимание сейчас было сфокусировано на Газовщике, сильно сжал его за плечо притянул к себе и прошипел прямо в ухо, что если тот не перестанет вести себя как еблан, то их сделка может и не состояться, более того в пустошах станет на несколько пархатых жидов меньше. Жизнь научила Марко коротко и четко выражать свои мысли, а ответа он слушать не собирался, по-этому времени это заняло не много. Закончив с ним, Вожак указал ему направление от эпицентра заварушки и выпустил из железной хватки. Затем он сплюнул под ноги, ухмыльнулся и, взъерошив короткие волосы вышел прямо на револьвер.

ссылка

Золотой Марко стал между Газовщиком и стрелком и теперь револьвер смотрел ему в грудь. Он поднял руку призывая к тишине и начал разговор сначала тихо и спокойно.
- Задержись-ка Брюс, мы должны кое-что прояснить с твоими нанимателями, - бросил он через плечо, далее сосредоточившись исключительно на торговцах, - Я не понимаю ваших претензий, джентльмены. Безопасность на ярмарке восстановлена, раны нападающих расскажут кто их убил сами за себя. Мои люди не убили ни одного человека, и только я взял одного бедолагу в плен, чтобы выяснить в чью буйную голову пришла идея напасть на вас, мои добрые друзья. Все чуваки сгнили, а значит их убил ваш охранник. В таком случае я совершенно не понимаю, что здесь происходит, - в конце фразы он повысил голос, и почувствовал, что начал заводиться, еще немного и он начнет орать на торговцев, как обычно орет на своих подчиненных. Сделав усилие над собой он опять заговорил ровно.
- Тот факт, что я подкинул на своем грузовичке Брюса до его трейлера, для вас, людей, которые прятались под своими прилавками, не должен значить ровным счетом ничего. Если же мои аргументы не привели вас в чувство, и если то, что вы делаете это не всплеск неожиданных эмоций, то я могу предположить, что передо мной стоит кучка торгашей, которые решили избавиться от своего охранника, честно выполнявшего свою работу не заплатив,- больше он сдерживать себя не мог. - Вы не будете как Марко, по одной простой причине. Вы сыкливые уебаны, тупорылые на столько, что ни один из вас не задумался, о том, что если сейчас вас спас Марко, то кто спасет вас от Марко, когда Газовщик соберет свои манатки и свалит. А меня спровоцировать очень легко, например, если угрожать мне оружием. Кстати если ты не уберешь ствол, через три секунды, я засуну тебе его в задницу. И надеюсь ты спилил мушку, дружок, а то даже твоей разболтанной попке может стать больно.

…Говорят, что Марко был обычным бродягой копошащимся на обломках сгинувшей цивилизации, как тысячи других безродных отщепенцев, рождающихся и умирающих на свалках, кладбищах автомобилей и руинах мегаполисов. Возможно, однако, что он был дотошнее или же фортуна была на его стороне - всё резко изменилось, когда он завладел Им. Рычащим чудовищем, древним гигантом машиностроения, чудом техники древних времен. Тягач Интернационал, вероятно, был экспонатом выставки или прототипом, собранным в конструкторском бюро, но происхождение его не волновало Марко. С такой машиной можно было покорить мир. Или, для начала, какое-нибудь большое поселение. Со своим новым другом он и направился на запад.
Марко действительно влюбился в эту машину странной любовью бывшего бедняка. Как переживший голод человек припасает еду, он припасал полезные или красивые вещи для своего любимца. Позолоченные трубы, парчовые флаги, развивающиеся при езде - Марко вкладывал в эту машину всё, что у него было и немного больше. И это принесло свои результаты. За ним начали идти люди. Роскошный тягач, как символ светлого будущего, обеспеченной жизни, как золотой телец стал магнитом для бедняков, не имеющих за душой ничего. Огромная толпа нищих внимала каждому слову, произнесенному со сверкающего капота, служащего престолом нового лидера, который приведет их в светлое будущее.
Всё это сперва сильно походило на фарс, однако Марко проявил деловую хватку, сумев нанять хорошую охрану и вооружив их достойным оружием. Забыв о том, что когда-то и он был отбросом, находящимся на дне и без того далеко не развитого общества, он твердил своим командирам, расхаживая из стороны в сторону на площади перед временными шатрами, хрипя и сжимая кулаки: "Люди бедны, потому что ленивы", "Они голодают, спариваются между собой, чтобы рожать таких же несчастных ублюдков, а потом сдохнуть в луже своих испражнений без смысла и пользы, потому что они безвольные", "Они опустившиеся, но не пропащие, они исцелятся с помощью работы, особенно когда увидят, что это улучшает их жизнь", "Я буду тянуть их к чертовому процветанию, даже если мне придется выбить из них всё дерьмо плетьми, выжечь его каленым железом", "Как гнилой зуб нужно вырывать нищенский менталитет, и для этого у меня есть несколько способов".
Они странствовали по пустошам, берясь за любую грязную и тяжелую работу. Вышибалы, которых нанимал Марко, превратились в профессиональных солдат, а Марко с Тягачом всё больше покрывались золотом. Неспособные работать, больные и ленивые умерли в пути, и теперь выжившим трём сотням новых кочевников предстояла финальная стадия плана Золотого Марко. Осесть на одном месте. На лучшем месте. Захватить или восстановить производство и, выстроив твердыню, начать расширять зону своего влияния.

***
Всё когда-нибудь с чего-то начинается. Не может мир долго терпеть пустоту, даже если это мир проклятого безвременья, в котором могут менять циклы, но и сухой серо-жёлтый песок летом и хрупкий грязный снег зимой - будут месяцами бездумно гнаться за жарким или напротив, пронизывающим до костей ветром, не находя по пути ничего, кроме рассыпающихся останков великой некогда цивилизации человека. И в таком мире всё равно найдётся жизнь, а где жизнь – там и человек. Тот, кто в ответе за проклятие постапокалипсиса. Тот, кто и сам не терпит пустоту. Такому даже такой мир может нехотя дать ещё один шанс. Сколько их уже было?
***
- Марко, тут у нас новичок.
Хриплый голос здоровяка-Донга вырвал вожака из задумчивости.
- Прошёл все тесты, Кабана на обе лопатки уложил, стреляет даже получше меня. Короче, этот последний. Как ты приказывал – набор сегодня закрывается. Можно выступать.
Последний – это громко сказано, если учитывать, что костяк банды (или охраны, если словами пожонглировать) давно уже сформировался, а до этого ловкача приходило разве что трое доходяг позавчера (взяли одного) да ещё пятеро за прошлую неделю. Из них, кажется, трое ряды охраны Золотого Марко пополнили. И теперь этот. Скудновато получается – из поселения уже все сорвиголовы, умельцы и дураки выманены, из проходящих мимо путников так никто на рекрутское объявление откликнуться и не рискнул. Значит, можно уже и вправду выступать. Когда ручей пересыхает – звери уходят прочь в поисках новой воды. Чем люди хуже?
- Только вот придётся наверно всё-таки показать ему наш танк.
На вопросительный взгляд Донг развел руками и спокойно заявил:
- Сам знаешь, вакансия водилы открыта, ведь не Майкла же за руль садить! А этот парень заявил, что ещё и водить умеет, дескать, отец водилой был, научил перед смертью.
Сказанное было правдой – по крайней мере насчет Майкла и уже его наставника, свалившегося с кровавым поносом несколько дней назад, а вчера испустившего дух. Майкл знал, как жать на педали и крутить руль, но все помнили, как он пару раз чуть было не перевернул бесценный тягач при повороте на спуске. Если этот новенький и правда так хорош, то стоит лично показать ему своё сокровище. Объяснить, почему называют его Золотым, чем он силен, и в чём слаб. Если парень теперь член банды, то должен быть горд тем, какие знания ему доверят. Поездит пару недель под прицелом соседа, а там уже и видно будет, можно ему доверять или нет. А пока…
Всё равно в шатре жарко и душно.
- Кстати, этот новенький… он тут спрашивал, а как мы, собственно, называемся.
Грузный Донг почесал волосатой пятерней в лысом затылке.
- А я что? Я сказал, что ты скажешь. А как мы, и правда, называемся?...
***
Некогда голая сопка, а ныне – временный лагерь кочевников, даже сами дырявые палатки которого напоминают о том, что всё это ненадолго, что хозяева отнюдь не про сейчас думают, а про завтра, что вместо того, чтобы укрепить жилище и сделать надёжную крышу над головами – поверившие в решимость Марко люди предпочтут принести мясо и шкуры каких-нибудь бродячих кабанов его банде, чтобы та поела, оделась и отобрала уже у кого-нибудь сладкий рай.
Немножко охотники, приноровившиеся охотиться на некрупных мутантов и диких зверей. Немножко собиратели, путём отчаянных проб и смертельных ошибок открывшие несколько безвредных рецептов приготовления грибов и кореньев постапокалипсиса. Немножко сталкеры, отважно срывающиеся в многодневные экспедиции и рискующие не только погибнуть в городах-некрополях, но и не успеть достигнуть следующей точки встречи с перемещающимися «Золотыми» кочевниками, а ведь вместе с мобильным поселением всегда остаются женщины и дети, единственная надежда на будущее…

Люди Марко жили кое-как, во многом себе отказывая не только потому, что разумами их владели оформленные их лидером мечты, но и потому, что жизнь в пустошах сама по себе была тяжёлой, а собранные этой холодной весной мужчины и женщины отдавали себе отчёт в том, что или они обретут надёжный дом за это лето, или умрут все. У одиночек в этом жестоком мире шансов вегда мало, за одиночками не стоит вооружённая охрана и тягач-танк. Так большинство и соглашается на компромисс со страхом, мало у кого хватает духу собраться и уйти в ночь. Здесь ты отдаёшь половину Марко, но там рейдеры пустошей разденут тебя догола, изнасилуют, убьют, а то и съедят, если совсем не повезет нарваться на каннибалов. И это даже не говоря о том, что у Марко есть хоть какой-то план. А что может быть у обычного человека? Расписание дня, в котором львиную долю времени занимают осмотры местности на предмет угроз и судорожный поиск укрытий при виде малейшего силуэта вдалеке. Нет, ни у кого в поселении Марко не было иллюзий по поводу своей дальнейшей судьбы. Разве что… но нет, пока охрана сильна, а вожак никак себя не скомпрометировал – такие жадные мысли заталкивались гнилыми людьми поглубже. А пока что всем было куда интересней решение о продвижении дальше.

Что вело Марко последние месяцы? Агрессия, страх, тахикардия от сознания того, что чем выше карточный домик, тем легче он может развалиться. Он не спал ночами, когда поселение становилось лагерем. Залезая на крышу своего тягача вожак курил самодельную трубку, сжимал зубы впитывая звуки ночной пустоши. Он готов был делать все что угодно только мы отогнать от себя мысли о том, что вести за собой людей опасно и накладно. Прыгнуть в грузовик, вдавить педаль газа и дернуть от сюда, проломив забор куда глядят глаза. Сон приходил только после тяжелой физической работы, поэтому последнее время все чаще он помогал поселенцам укреплять лагерь перед ночевкой. Копал ямы для кострища и для отхожего места, вешая на крюк свою косуху отороченную мехами и покрытую посеребренными пластинами. Странно, но жители начали уважать его больше, не понимая, что все это он делает исключительно для себя.
Иногда он думал, что его страхи вызваны ответственностью и ему не станет спокойно, пока его люди болеют и голодают, но это было далеко от истины. Может это сказывалось влияние вихря, умственная болезнь или перенапряжение, но люди здесь были явно не причем.
В таком же состоянии нездорового возбуждения и прилива адреналина застал Золотого Марко Донг.
- Пусть с вами походит. Хочешь чтобы я его сразу в кабину пустил? Ты с головой не дружишь,. Явно. Веди его сюда, - Марко поплескал на лицо воды из бочки и застегнул молнию куртки. - Золотая Орда мы. Хотя какая тебе разница...
Кинул он в спину уходящему боевику. Собеседование с новичком представлялось ему больше досадной формальностью, с которой нужно было разобраться побыстрее.
Молодой охранник предстал перед вождем потрепанным после недавней проверки, но вполне счастливым от оказанной ему чести. Сомнительной чести в сложившейся ситуации.
- Итак, ты новенький, хорошо дерешься, водишь машину и хочешь знать какое у нас название? - Марко скептически поднял бровь, но понимая, что вопрос не нуждается в ответе продолжил. - Мы называемся Золотая Орда, это скорее благодаря вот этому чудовищу, а не мне, - Марко похлопал по крылу тягача, - но тебе пока придется пешком походить. Было бы не справедливо тебя за баранку сразу сажать, когда многие достойные люди мозоли набивают. Согласись? Расскажи мне, почему ты решил к нам примкнуть? Что говорят о нас в Пустошах?

Пока новичок думает над тем, как ответить, у Марко, привыкшего к активности, тоже есть повод присмотреться к претенденту на водительское кресло.

Вряд ли белобрысый веснушчатый парень врёт про свои навыки - ладони и пальцы у него мозолистые, и это не от махания палками и скалолазанья, уж Марко-то знает.

- Я Эдвард, просто Эд, да...

Невысокий он, "водитель" этот, которому рано ещё за руль, тут уж сердце не обманешь. С другой стороны - низкорослому в кабине удобней, разве что мёртвая зона под окнами пошире будет, ну да на то он и не один же в тягаче, есть и помощники, что в самой кабине, что где-то ещё на корпусе. Кто-то водит, а кто-то стреляет, кто-то в даль смотрит, а кто-то в резерве мух ловит, готовясь выбитых стрелков и наблюдателей сменить. Так как-то воевали, так что не так-то страшно и новенького за рулём оставить - присмотрят, а всё же без проверки нельзя, тут Марко точно прав.

- Разное говорят.

В конце концов уклончиво замечает Эд, опустив почему-то глаза.

- Отец говорил: не верь словам, не всем им. Всегда проверяй. Вот я и пришёл - проверять.

Когда он вновь взглянул на Марко - это был уже взгляд упрямца, идущего сквозь песчанную бурю. Глаза человека, что-то для себя решившего.

- Никого другого больше нет вокруг, только вы. Некого больше проверять. Не каннибалов же или рейдеров каких.

Вот значит как. А ведь в чём-то он прав. Про Золотую Орду и правда говорили разное, и настала пора вспомнить, что именно - и сопоставить с тем, что рассказал Эдвард.



Закончив с новичком и дав тому первое назначение, Марко огляделся в поисках своего помощника, но того нигде не было видно. Конечно, и без нудноватых замечаний Донга вожак Золотой Орды мог прекрасно разобраться с делами насущными, но всё же в последнее время присутствие мощного, надёжного и простоватого Донга начало действовать на Марко успокаивающе: всё-таки по долгу службы начальник охраны всегда был в курсе всего того, чем жило поселение, да и телохранитель из него неплохой. Мало ли что.

А ведь если подумать, то он был одним из первых, кто пришёл к обладателю Тягача-Танка и молча подставил лицо выхлопным газам, следуя за шуршащей по растресканному асфальту дороги машиной.

Донг никогда не был сильно умён или заинтересован в чём-то настолько, чтобы проявлять инициативность, но врождённые флегматизм и чувство ответственности за порученное дело всё же выдвинули его со временем на место помощника вожака Золотой Орды. Вряд ли он сегодня утром обиделся на резковатый тон пребывавшего в дурном расположении духа Марко - Донгу и правда не было так уж важно, в Золотой ли он Орде или в какой другой. Главное, что при деле, что кусок жратвы и глоток воды есть, что против холода ночи есть шерсть, ткань и кожа, причём кожа иногда даже живая и женская. Как ни крути - в поселении с людьми жить лучше, уж таким-то как Донг. Зачем лишними вещами голову забивать? Зачем умные слова? Инициативность, мотивация, социум... Донга вряд ли грело не подкреплённое пока ничем кроме блеска название, ведь этот блеск уже не грел сам по себе... или пока ещё не грел.

Сложно было бы сказать, хорошо это или плохо - то, что Донг, так же как и большинство последователей Марко, не понимал идей Золотой Орды. Но рано или поздно придётся это понять, и тогда уже провести чёткий водораздел - вот привычные вам банды, группки и общества, а вот мы, Золотая Орда.

Мы.

Рано или поздно Марко и самому придётся объяснить себе, для чего он затеял всё это. Воодушевляющие на работу речи хороши для начального периода формирования организации. Да, труд позволил поселению добыть достаточно ресурсов для их перераспределения и выделения излишка на продажу или бартер. Да, труд позволил сплотиться в некое подобие рабочего коллектива, где никому не придёт в голову мысль украсть общее и убежать ночью в пустоши. Да, труд начал возвращать пост-человека куда-то назад... но куда бы ни вёл этот путь - он только начался, а почва под ногами уже и так размывается хмурой водой невежества и сомнений.

А пока - можно и воспользоваться первыми плодами начинаний Марко. Всё-таки приятно осознавать, что это твои организаторские способности дали тебе в руки вяленое мясо, выделанные шкуры, шерстяные верёвки, древние консервы, немного топлива, патроны и несколько новых пушек. Всё это можно оставить в поселении удовлетворения нужд людей ради, сохранить на чёрный день про запас под замком, а можно и пустить на продажу или обмен. Есть над чем подумать.

Многие последователи в последнее время стали жаловаться на боли в животе, слабость, даже на странный бурый понос. Многие недоедают, пытаясь из жалости ли, из родительских инстинктов ли, но отдать лучшее детям. Многие просто устают на работе морально больше чем физически, ведь ощутимых результатов не видать.



Мысли Марко занимал БУРЫЙ ПОНОС. Это не было умственным состоянием, но грозило в него превратиться, если проблему не погасить в зародыше. Поселенцы много работаю и у них должны быть какие-то гарантии. Охрана, еда, медиина. Когда-нибудь мы будем обучать детей и содержать стариков, но это будет, когда мы найдем место, где можно остепениться, а пока... бурый понос. Это этого умер и его прошлый водитель, чуть не обдристав сидение грузовика, несчастный засранец.
Путь лежал на место сходки кочевников и торговцев, где можно было продать, обменять товары или узнать нужную информацию.
- Донг, отряди мне пяток телохранителей, а сам присматривай за нашими людьми, а то знаю я их, им только волю дай, сразу нажрутся, а проснутся с клеймом раба или принесут болячку новую в лагерь. Нам и этой кишечной херни с головой хватает. Черт бы ее побрал.
Отдав распоряжения он направился навестить знакомых торговцев и поменять несколько вещичек на медикаменты.


Было бы неверным представить себе разбитый некогда на осколки мир совершенно дизорганизованным и погрузившимся в абсолютный хаос. Нет, конечно, для большинства мест, общин и законов актуальными с тех самых далёких пор как всё скатилось в тотальный бардак оставались по большей части одни только понятия опасности, недоверия и жестокости. Однако, исключения есть у любых правил. Одним из таких исключений был, например, Газовщик Брюс, редкого ума и организаторского таланта человек, придумавший неплохой, казалось бы, способ обезопасить торговые сборища остатков выживающего человечества.

Перемещаясь от рынка к рынку, а точнее просто прикатывая свой запряжённый парой дохлых коней трейлерный прицеп к определённой под рынок точке, Брюс бесхитростно предлагал свои услуги абсолютного арбитра и мастера безопасности всем торговцам сразу.

Были и такие, кто в страхе отказывался, предпочитая отравляющим веществам более надёжную мощь обычного оружия, но многие, опасаясь налёта рейдеров и прочих бандитов, с радостью принимали предложение Газовщика. За ним уже успела закрепиться репутация честного и нейтрального во всех спорах человека.

Обладая большой канистрой, практически целым баком с какими-то особенно злыми газами и дистанцонным пультом, активирующим хитрые механизмы выпуска, Брюс (и без того человек недюжинных размеров) так же был счастливым носителем полностью укомплектованного костюма химзащиты, громоздкого, пыльного, дополнительно обвешанного бронепластинами и нечеловечески страшного. Вполне вероятно, что именно риск попасть под не простые отравляющие вещества, а те, что кожно-нарывного действия - и останавливала лихих людей (или, по сути, нелюдей) от того, чтобы бесплатно отхватить лакомый кусок от рыночной системы нового времени. Химзащита так же обеспечивала Брюсу практически полную неузнаваемость - никто даже не знал цвета его кожи, никто никогда не видел этого человека без его костюма, так как носил он его даже летом. Наверно для всех достаточным было уже то, что он делал своё дело, забирал оплату и уходил без обещаний вернуться.

Да, Газовщик действовал страхом, но использовал его как-то по-другому, безлико и почти безразлично, идеально блефуя в любой острой ситуации и практически всегда выходя из неё победителем. Мало кто отваживался проверить на себе эффективность "О-Вэ", а про тех немногих, кому хватало дури или смелости пойти против Брюса - рассказывали столько всяких разных по стилю изложения, но одинаковых по жути историй, что опять-таки проверить их подлинность представлялось делом нелёгким. Одним словом, Газовщик для любого рынка означал безопасность, и то, что прибывший на торги Марко узнал о его присутствии в развалинах старой автозаправки, где и вокруг которой уже вовсю кипела торговля - скорее подействовало на вожака Золотой Орды успокаивающе, нежели наоборот. Впрочем, как бы повёл он себя и о чём бы подумал, встреть узнаваемый трейлер где-нибудь на дороге - большой вопрос, ответ на который известен лишь самому Марко.
Так или иначе, вожаку повезло: сегодня на сходке действительно присутствовал один из его знакомых торговцев, старина Джорджи, седой уже сухонький старикан, неожиданно бодрый и далеко ещё не выживший из ума. Как и большинство коллег по цеху, старина Джорджи менял всё на всё, и на прилавках под его навесом можно было найти как добротную охотничью винтовку или автоматический SWATовский дробовик, так и батарейки самых разных типов, как деликатесы в виде годных ещё к употреблению фруктовых консервов, так и бутыли и коробки с антибиотиками, витаминами и прочими медикаментами. Жаль только, что именно последних-то в этот раз у старика и не оказалось.

Охрана - двое узколобых "родственничков" с криво татуированными руками, сжимающими винченные-перевинченные УЗИ - напряглась было, заметив на лице Марко гримассу разочарования, но и сам Джорджи предпочёл успокоить хорошего клиента, достав из-за пазухи сложенную многократно карту штата с уже давно промоченным под дождём и оттого стёршимся названием.

- Ты правильно сделал, что сразу ко мне зашёл, Марко, а то ведь мог бы к каким-нибудь Бафферам обратиться или того хуже, к засранцу-Якобу. Сам видишь, у меня в этот раз с лекарствами туго, а двое, в отличии от троих, это уже практически мо-но-пол-лия, эээмнэм, сговорились, короче, уж якобы столько всего отдали и потеряли, склянки эти жалкие достав, что теперь ну никак, видите ли, за шкуры, веревки, еду - даже за консервы! - продать не могут. Только за оружие, патроны и топливо, видите ли, и то цену так вкручивают, изверги, я аж все губы искусал, мм...

Старина Джорджи любил поговорить по душам и пожаловаться на несправедливую конкуренцию наглеющего молодняка (братья Бафферы были ровесниками Марко, а жирному на зависть многим своим покупателям Якобу примерно под сорок).

- Ох, прости, заболтался. Короче говоря, у них тебе ловить нечего, всё бы отдал, а капель-шариков едва ли на половину населения хватило бы, уж я-то знаю, сколько вокруг твоего танка собралось, поди с последней встречи ещё понабежало, эге? Ладно, ближе к делу.

Торговец пошуршал бумагой, раскладывая карту на столешнице. Палец с криво подстрижённым жёлтым ногтем уткнулся в дальнюю окраину среднего масштаба безымянного ныне города. Маршрут Марко как правило обходил такие места, обычно совершенно непроходимые из-за массовых разрушений и практически всегда таящие в себе угрозу коллапса какой-нибудь высотки или засады очередных отморозков, предпочитающих останавливаться на развалинах городов на ночлег. Выживающие в суровом мире осколков прошлого благополучия вообще старались держаться подальше от лабиринтов домов, улиц и канализаций, где так легко угодить в ловушку и стать беспомощной добычей тех, кто хорошо если ещё вчера последний раз чем-нибудь питался.

- Вот здесь, эээмнэм, да, вот тут вот отметь в своей, угу. Видишь, у тебя-то вообще пустое место, и даже на моей "свежеапокалиптической"-то безымянная группа строений, а на самом деле там база службы спасения строилась, "девять-один-один", если в курсе, о чём я. Поговаривали, что грянуло как раз накануне сдачи зданий заказчику, и что даже какие-то грузы успели туда перевезти, а отчего бы такое дело не проверить, а? В общем, видел я своими глазами, куча всего!

Дед хитро улыбнулся, обнажая белый ряд вставных зубов.

- С одной стороны, понимаю твой скепсис, да. Гнильцой попахивает, есть, мол, какой-то там груз, не так-то далеко местечко, а вот ведь, почему-то не наложил ещё свою лапу на него старина Джорджи, так думаешь наверно, да? Что ж, есть и подвох, конечно. А именно - поселилась на той базе с недавних пор община новая, молодая даже, хм, человек сорок будет. С одной стороны немного, с другой - а как я, слабый старый старик с парой родственничков их оттуда выпихну? Про груз-то они не знают, я ещё когда понял, что надо за более вместительным транспортом возвращаться - груз в непромокаемый брезент упаковал надёжненько, а остальной подвал затопил под потолок, слил по шлангам воду с уличных резервуаров. Как знал, что пригодится. Был у поселенцев пару дней назад, как бы просто мимо проезжал, завернул поторговать. Слово за слово, полюбопытствовал, как дескать обустраиваются. Жаловались на подвал, хехе, спрашивали, нет ли какого-нибудь дренажного насоса у меня ли, у кого поблизости. Пока что периметр укрепляют, но сказали, что если не найдут насос, то вёдрами осушать примутся, а то ж ведь жалко им помещение такое терять. Так что сам видишь, Марко, карты все на столе, я за информацию при учёте сложной ситуации всего-то треть груза прошу, что скажешь?

Видя задумчивое выражение лица своего собеседника, старина Джорджи спешит добавить:

- Если всю Орду двинешь, долго не продержатся, там бойцов-то человек двадцать от силы, ну если даже соплячки всякие за оружие возьмутся, то тридцать максимум. Ружья есть у них, правда, это да, гладкоствольные в основном, дробь там, такое всякое, для самообороны скорее, не охотничье даже. Они за стенами будут, правда, причём за укреплёнными, так что штурм может кровью обернуться, особенно если у них всё же какой-нибудь козырь навроде взрывчатки или пулемёта окажется. С другой стороны - ты у нас языкастый, да и голова варит, поди придумаешь чего, и вообще без пальбы обойдёмся. Тебе решать.

Выслушав старика Марко улыбнулся.
- Ты действительно думаешь, что я вот так просто поеду и перебью поселенцев? Я честен, но честен на столько, на сколько это мне позволяют Пустоши, - он закрил сигарету, выигрывая время, чтобы все обдумать. Сизый дым медленно плыл в стоячем воздухе помещения, сворачиваясь кольчами и принимая причудливые очертания. - За мной идут люди, Джорджи, и делают это они потому что у меня есть план. По крайней меру мне бы хотелось в это верить.
Марко понимал, что время поджимало и готов был поехать прямо сейчас, но торговец наверняка не отпустит его одного и стоило рассказать ему план полностью.
- Если они хотят осушить подвал, то мы просто предложим свою помощь. Мои люди и зарабатывают выполняя работы такого рода. Ничего подозрительного. Далее следует два варианта. Либо мы выставим оцепление вокруг работ, что вообщем-то подозрительно, либо мы отвлечем их. Смысл один и тот же. Мы подгоняем тягач, очушаем подвал, выносим груз и все довольны. Если мы собираемся отвлечь их, то нам понадобится какое-то представление или актеры, но в крайнем случае мы всегда сможем придумать что-то попроще. Например, захватить груз силой. Мне бы этого не хотелось. Честно.
План длинной в одну сигарету закончился и Марко затушил окурок.

Старина Джорджи завистливо смотрел на выкуриваемую вожаком Золотой Орды сигарету, то ли испытывая ломку и вспоминая про своё сдающее здоровье, то ли проявляя банальное скупердяйство и безмолвно осуждая расточительство небедствующего владельца танка. К тому моменту, впрочем, как тот закончил излагать свой план и посмотрел в глаза собеседника, там уже не было ничего, кроме делового интереса и азарта.

- Мне нравится, как ты мыслишь, Марко, это и выделяет тебя среди других! Хотя, чего греха таить, в округе только мелкая рыбёшка и осталась, кого истребили банды, кто ушёл покуда цел, а кто остался ждать своей очереди и невесть на что надеяться. Потому –то мы, как благоразумные люди, и заканчиваем наши дела здесь, кхекхм, да?

Старичок вытер губы тыльной стороной сухой сморщенной ладони, и вожак почему-то задумался над спонтанностью всех этих откровений. Про жизнь на осколках мира трепаться? Это не было похоже на обычного Джорджи, который между тем продолжал рассуждать:

- Успеть надо до зимы, так подумать, четыре, максимум пять месяцев осталось. Спешим, Марко, спешим. Кхекхм, план, да, план. Работы по осушению. Оцепление. Отвлечение. Что ж, с меня насос, с тебя люди и главный риск, только я тебя умоляю, не веди туда всех своих, отбери человек двадцать-тридцать. Если вас будет больше, чем поселенцев, они могут банально не поверить и не пустить внутрь, и тогда уже останется лишь, кхм, силовой вариант, которого ты так хочешь избежать.

Последнее Джорджи произнёс с некоторым неодобрением в голосе, но неожиданно быстро сменил его на вдумчивую рассудительность.

- А впрочем, так даже и лучше будет, действительно. Тылы обезопасить. Оставить всякой швали побольше целей для грабежа, глядишь, и меньше их потянется следом за тобой.

Старый хитрован словно нарочно глотнул так вовремя, что в финальной паузе само собой проявилось место под мягкое: «И за мной».

- А коли так, то и правда придётся всё чисто делать. Значит, отвлечение…

Оба дельца задумались над способом претворения в жизнь наиболее хитрого элемента комбинации. Диверсия? Ложное нападение? Обстрел издалека? Во всех случаях применения оружия оставался риск схлопотать пулю-две от защитников, причём они могли и уловить подозрительное совпадение в пришествии удобных работников-осушителей и агрессией извне. Всё-таки слишком много событий для столь короткого интервала и для столь пустынных обычно земель. После такого вывода охрана поселенцев может и против гостей оружие повернуть, и они будут в меньшинстве, и не факт, что продержатся до подхода подмоги. Джорджи всё же прав по поводу того, что большую группу, по крайней мере превышающую по численности твою собственную, никто так запросто к себе не пустит. Получалось по всему, что надо было думать дальше, но вот тут-то с улицы и послушался странный шум, принёсший с собой как разрешение насущных проблем Марко, так и задел на проблемы будущие.

Тлонук в первую очередь был историком. И относился он к истории философски. Большое рождается из малого, а на малое беспрестанно подвергается воздействию б0льших процессов. Вот и сейчас в таверне "Алигата" начиналась некая история. Ученый видел как напряглись его спутники. Наемница подобралась как кошка перед броском, а волшебник принял расслабленное положение, что было одним из вариантов привести в порядок сознание для творения заклинаний. Еще немного и история грозила перейти в "Повествование о кабачной драке с нанесение тяжких телесных", а у него не было ни желания участвовать в подобном мероприятии, ни даже подручного предмета для самозащиты. Что-то подсказывало археологу, что когда в споре переходят на местные диалекты, то стоит ждать беды, поэтому Тланук прислушался к речи их будущего проводника, пытаясь перевести сказанное. К счастью появилась стража. Это произошло удивительно вовремя, что многое говорило о подготовки слуг правопорядка. Увидев законников все потеряли интерес к драке и разбежались по углам, что вполне устраивало археолога.
Уводимый под локоть за "безопасный" столик, он продолжил свой разговор:
- К слову о симпатичности девушки, красота некоторых особ проявляется не около колыбели младенца, а вот в таких ситуациях. Это стать особая как сказал поэт...

К твоим стихам меня влечет не новость,
Не яркий блеск огней:
В них чудится унылая суровость
Нахмуренных бровей.

В них чудится седое безразличие,
Стальная дрема вод,
Сырой земли угрюмое величие
И горько сжатый рот.

Не поймите меня превратно, госпожа... к сожалению до сих пор не знаю вашего имени...