Голосование за ходы

Отходя, Таура поглядывала назад: убедиться, что баронет не навернётся и не свернёт шею. Когда тот ломанулся следом, она крутанулась, чтобы избежать захвата, и яростно посмотрела на юношу. Кричать что-либо обидное всё равно бесполезно, так что во взгляд Таура вложила всё своё раздражение, упрямство, а также адрес, по которому следует пройти любому, кто смеет останавливать ведьму. Она сильно сомневалась, что какие-то люди постороннего графа присутствовали в Вирнском замке при доставке артефакта. Если даже и присутствовали, к сотрудничеству они не склонны. А всё, что они выяснили, сидя на гребне, можно выяснить самим. Так даже интереснее. Главное, чтобы сквозь ворота можно было как-нибудь просочиться. К сожалению, разглядеть их состояние она не успела. В общем, зачем двум ведьмам лишние мужики, когда они сами эгегей? Таура коротко кивнула баронету в направлении, куда смылись храбрые егеря: вали мол к своим драгоценным. Вспомнила, как в первом трактире вдарила по наглому бандиту, который на неё замахнулся. Миркалу достанется слабее, всё ж не чужой теперь человек. Однако Таура сейчас зла, а становиться на пути у разозлённой ведьмы - не самое разумное решение.

Чем дальше, тем меньше оставалось желания ночевать в этой норме. Таура с тоской оглядывала беспорядок во дворе, сваленные в кучу старые колёса от телег вперемешку с оглоблями, заросший травой двор, напуганная, словно пришибленная дворняга в будке. Топор в стене... Им, конечно, кололи дрова, но потом-то запустили в стену. Рачительный хозяин так не поступит. Возможно, здешний хозяин никогда рачительным и не был... однако вкупе с пустой деревней, приглушенными пьяными выкриками изнутри, отсутствием конюха картинка складывалась безрадостная.

- Да не хочу я арбалетом размахивать, - упёрлась Таура. - На, возьми сама, если хочешь.
Она достала арбалет и стрелу, как смогла, взвела курок, вложив стрелу в ложе. Передала Лицилии. Отводить сэра Мауса в стойло пока передумала.
- Я вообще уехала бы отсюда. Лучше уж в лесу ночевать, чем здесь, с пьяными мужланами. Непонятно, кто это. Может, крестьяне - а может, уже и разбойники. Деревня-то безлюдная. А лошади в конюшне крестьянские. Только без телег почему-то.

Багровое пламя бьётся перед глазами, требует раскрасить весь мир в ало-багровые тона кровушкой вредителя. Пальцы свело судорогой, словно они уже впились в пульсирующую глотку. Мир сжался в точку, увенчанную мерзкой красной физиономией. Уничтожить! Смести! Разорвать! Как посмел?

Однако наваждение схлынуло столь же внезапно, как накатилось. Таура обнаружила себя один на один с разъярённым чудовищем в стальной оболочке, безоружной и растерянной. Как так вышло, что это было - она подумает в более спокойной обстановке. Сейчас пора делать ноги! Наплевать на ведьму! Вот так хочешь добро причинить, а не ценят. Наоборот, норовят затоптать без разбору вместе с обидчиками. Наивной добродетели наука: не суй свой нос в чужой обоз. Сами разберутся. Готовясь задать стрекача, Таура от души пообещала себе, что в следующий раз, когда кого-то мелкого и слабого на вид прижмут к стенке, она даже одним глазком приобщиться не подойдёт. Вот даже не подумает! Вспомнит неблагодарную ведьму, желание помогать другим как рукой снимет.

Кажется, Отэм понимает, что здесь произошло. Некий мощный дух пытался протиснуться из мира грёз в реальность, разрывая ткань пространства и оставляя рваную дыру. Шаманке остаётся лишь пройти в обратную сторону. Она кружит между танщующими, стараясь отрешиться от окружающего, одновременно обращая его в свою пользу. Подстроить дыхание под ритм. Отмерять шаги с его помощью. Здесь... нет, здесь... Тело наполняется зудящим нетерпением, словно вот-вот чихнёшь и всё никак. Она старается не смотреть никому в глаза, затеряться среди исковерканных стробоскопом фигур. Нет зрительного контакта - не останешься в памяти, Отэм верит в это. Пусть не запомнят, не поймут, чем она здесь занималась. Что ищет в ночном клубе девушка из иной эпохи.

Она нашла. Невидимая плёнка, в этом месте особенно тонкая, вдруг лопается. Отэм знает, что другим шаманам приходится затрачивать много сил, чтобы пересечь Границу, однако у неё это почему-то выходит много легче. Она не однажды выбиралась в мир духов, однако никогда не видела ничего подобного, как здесь. Неужели воздействие духа так изменило пространство? Или наоборот, он выбрал именно эту точку потому, что здесь произошло некое событие, исказившее мир и истончившее грань? Познаний в оккультизме Отэм явно не хватает, чтобы сделать однозначный вывод. К учителю появился ещё один вопрос.

Однако прежде чем подумать всё это, она машинально взмахивает руками, чтобы уцепиться за так вовремя подавшийся навстречу трос. Цветные огни чувствуют себя здесь как дома, невольно заставляя сравнить их с огнями танцпола - однако человеческому существу не под силу столь легко перепархивать с места на место.

Если только у него нет крыльев.
Внезапное озарение нашёптывает, что шаман тоже может обзавестись крыльями, особенно здесь, в мире духов. Может даже принять облик птицы, но это чревато временными изменениями в психике, которые Отэм пока не готова переживать. Но взять от пернатых странников лишь средство передвижения - почему нет?

Занятия йогой не проходят даром. Отэм легко подтягивается на тросе, который оказывается неожиданно удобным для этой цели, не режет ладони. Забравшись так, чтобы можно было обхватить трос ногами и держаться лишь одной рукой, она скидывает с плеча лямку рюкзака. Порывшись в нём, извлекает миниатюрного "ловца снов" в традиционной стилистике, украшенного пёстрыми ястребиными перьями. Сейчас нужны только они. Ощипав "ловца" и вернув на место, Отэм прилаживает перья к рукам, запихивая их под плотно прилегающие браслеты. Это - физический символ. Закрыв глаза, Отэм представляет гордую птицу, подарившую ей частичку себя. К ней обращается тихим шёпотом, прося даровать на время её крылья. Дать рождённому на земле возможность вознестись в небо, поймать упругий воздушный поток, довериться изменчивому воздуху, словно тверди. Кэлетэк не раз возил человеческое дитя на своей спине, ей хорошо знакомо волнующее чувство полёта. Сейчас нужно обрести то же ощущение самостоятельно. Закрыв глаза, Отэм с упоением представляет, как руки её обрастают длинными перьями, коричневыми с тонкой светлой каймой снаружи, бело-пятнистыми изнутри.

Детектив, даже при исполнении, всё-таки остаётся собой. То есть женщиной - со всеми вытекающими слабостями. Лорен не пугают стрёмные надписи и свечи: нечто подобное она представляла после откровений МакГрубера. Типичный маньяческий фетиш, фиксация на одном предмете, любовь к нездоровому антуражу. Её не пугает мумифицированное тело. Ну тело и тело, говорит себе мозг, пока глаза обшаривают помещение, а руки поднимают наизготовку подсаженный мобильник. Это - улика, улику необходимо зафиксировать, затем взять образец тканей для исследования. ДНК вряд ли сохранилась идеально, но в бункере нет воздействия солнца и насекомых. У экспертов есть шанс извлечь что-то полезное. Задача детективов - предоставить им этот шанс. Мозг фокусируется на простых, понятных действиях, накрепко вбитых в юные головы будущих защитников американских граждан.

К чему мозг не готов, так это к возвращению тела к жизни. Не готов абсолютно.
Секунду детектив Саммерс таращится распахнутыми глазами в провалы глазниц, где клубится издевательский мрак. Затем, издав вопль, после которого её бы без кастинга взяли в любой второсортный фильм ужасов, отпихивает Мура назад, тянет дверь на себя с целью захлопнуть. Отрезать их от кошмарного создания. Воздвигнуть между собой и этим металлическую преграду. Она, конечно, не поможет: замок ведь сбит. Тварь всё равно выберется. Поднимется на негнущиеся конечности, проковыляет к двери, распахнёт.... протянет почерневшие скрюченные грабли к горлу....

На этом душераздирающем месте разум отказывается продолжать фантазировать. Лорен крепко прижимает ладонь ко рту, смотрит на напарника взором, полным безмолвного ужаса. Мобильник давно выпал, валяется под ногами, жалобно угасая экраном. Что она только что видела? Видела на самом деле? Живых мертвецов не бывает. Это - объективная реальность, данная людям в ощущениях. И всё-таки, ЧТО ОНА ВИДЕЛА в домашнем бункере Д'Анжело? Что это было? Господи, пожалуйста, если ты существуешь, услышь и сделай так, чтобы это были всего лишь нервы!

...А взгляд против воли возвращается к двери. Уши ловят малейший шорох, кторый может из-за этой двери раздаться. Вот-вот раздастся. А Лорен застыла, словно глупый суслик под тяжестью змеиного обаяния, и не может заставить себя двинуться с места. Даже выдавить из себя что-либо членораздельное. Господи, какая глупая, нелепая смерть ждёт их с Артуром!

С каждым шагом Отэм всё отчётливее понимает, что странный чувак на самом деле отворачивает глаза посетителям и мистеру Хейнсу. Ни попсовый Уэйт, ни его предшественник - популяризатор иудаизма среди благочестивых христиан Розенрот не интересуют таинтственного незнакомца. Интересует его содержимое рюкзака. Всё-таки не агент, напротив. Тот, кто сам бегает от людей в чёрных костюмах. И не слишком выбирает выражения для того, кто даёт непрошенные советы. Или желающего поиметь кое-что для себя.

- Неужели вы полагаете, я всегда с собой бомбы в открытую таскаю? - интересуется Отэм с видом оскорблённого достоинства. - Как раз планировала её сныкать. Не хуже вас, между прочим.

Планы появились пару секунд назад, но об этом незнакомцу знать совершенно не обязательно. Лучшая защита - нападение. Добрый дедушка вручил ей настоящий бриллиант, а на драгоценности всегда найдутся охотники. Один вон уже отыскался. Видимо, крючок для рыбки придётся срочно прятать, невзирая на надёжность места. У Отэм не так много вариантов, как это можно сделать. Ей не доводилось владеть могущественными артефактами, а Барт не останавливался на этом, справедливо полагая, что ученице не скоро понадобятся подобные знания.

И вот понадобились. Чем же ей так удружил дедушка? Почему именно её выбрал? Не зря ведь нёс околесицу, маскируя важные сведения. Духи не изъясняются напрямую, их ещё понять нужно. А этот так запросто подарок себе присвоить хочет! Десятку можно ставить, он понятия не имеет ни про рыбку, ни про сроки. Спрячет кристалл в своём "надёжном месте", а потом наступит зима.

- Я вас здесь раньше не видела.
Отэм сверлит собеседника беспокойным взором.
- Зачем вы сюда пришли?

Как она и думала, подкатил к ней отнюдь не простой бездомный. И не враждебный дух, замысливший дурное под маской дружелюбия. Духи ведь всякие бывают: иные обожают зло подшутить, другие вовсе людей ненавидят. Однако эта сущность не таит в себе ненависти, и Отэм проникается доверием. Тем более что в поведении старика более не сквозит привкус безумия. Возможно, он нарочно проверял реакцию шаманки, у духов принято устраивать смертным всяческие испытания, прежде чем переходить к серьёзным вещам. И то верно, не станешь ведь выкладывать важное первому встречному. Доверие необходимо заслужить.
- Красивый какой! Кто бы мог подумать, что в уличной грязи можно найти настоящие бриллианты? Мисс Одри - расточительная и беспечная особа...

Протянув руку, Отэм двумя пальцами подцепляет кристалл с чумазой ладони, без отвращения или опаски. Подносит к глазам с целью рассмотреть, страхуя другой рукой, чтобы не выпал случайно. Подарок действительно выглядит как драгоценный камень с витрины ювелирного с трёхзначным ценником. Сколько подошв опускалось рядом с ним, поверх него - но никто не заметил, не обратил внимания на сияние граней. В сознании людей грязь и бриллианты несовместимы. А может, обычный смертный и не способен разглядеть это чудо?
- Что мне делать с рыбкой, дедушка? Вот поймаю я её, дальше что? В аквариум посадить что ли и любоваться?

Рыбка должна плавать в реке. Рыбку, из-за которой естественный ход вещей может пойти вразнос, определённо не стоит оставлять без присмотра, но куда её деть, эту рыбёху из загаженного бензином и отходами Гудзона?

Огненный челнок дневного светила уже близок к дальнему берегу неба, когда Отэм выходит из дома. Сегодня она не стала просыпаться с первыми лучами солнца, зная, что вечер предстоит провести за прилавком. Ей нравятся вечерние бдения. По вечерам приходят самые интересные клиенты, поток праздношатающихся туристов же перенаправляется в заведения развлекательного характера. Кому сдастся магазин эзотерической литературы, когда есть Бродвей?

Но пока у неё есть пара часов, чтобы перекусить и прогуляться. Рэй уже тоже готовился отчалить в клуб, сославшись на встречу до сейшна. Проверив состояние защитных амулетов и убедившись, что ни один заблудший дух не сможет проникнуть в её жилище, Отэм направляется вниз по Фронт-стрит. Ноги привычно несут мимо старомодных домов из красного кирпича, родных братьев её затрапезного гнезда, и современных высоток, снисходительно поглядывающих на соседей чисто вымытыми окнами. Мимо продуктовых лавочек и магазинов с унылыми одноликими шмотками, припаркованных в два ряда металлических коробок, уродливых строительных навесов над тротуарами и граффити, вносящими в урбанистический пейзаж нотку радующего глаз первобытного хаоса. Стоит отойти совсем немного от дома, выйдешь к Ист-Ривер, к пятачку меж двумя мостами. А можно углубиться в лабиринт узких, засаженных деревьями улочек. Летом она бы так и сделала, но весной тянет к реке.

Пообедать она решает в ресторанчике мексиканской кухни со скромным, непритязательным названием "У Педро". Хозяина, правда, зовут не Педро, а вовсе даже Энрике - но кому какая разница? Там умеют готовить отменный огненный тако и делают приличную скидку постоянным клиентам. Затем Отэм гуляет по набережной, ловя лёгкими нетерпеливый, порывистый мартовский ветер. Проснувшаяся природа распахивает глаза, потягивается, с любопытством оглядывается, инспектируя, что же произошло в её владениях за зиму. Шаманка ощущает это любопытство, ликование, неудержимую жажду жизни. На краю сознания неумолчно слышится гомон пробуждающихся духов. Начинается новый цикл - всегда радостное событие. Нельзя оставаться в стороне: надо приветствовать жизнь! А может, кто-то не в силах проснуться, нуждается в помощи. Или просто принёс новые вести. Отэм старается поддерживать связь с постоянными обитателями района, вызнавая через них, что творится в Ближней Умбре. Полезно знать, не шныряет ли рядом кто в чёрном. Но пока ничто не предвещает беды. Настроение Отэм самое безмятежное. Она наслаждается лучами заходящего солнца, теплом и ветром, напевает на ходу, улыбается, кивает встречным духам. Даже если кто из прохожих обратит внимание, быстро забудет лёгкую прибабахнутость случайно встреченной девчонки. Мало ли психов в Нью-Йорке?

Сэм кивает:
- Выполнена. Можно приступать ко второй части.

Против которой активно протестовали некоторые присутствующие. Однако Сэм это по-прежнему не волнует.

"Сильная независимая женщина" сейчас многое отдала бы, чтоб оказаться чуть менее сильной, зато более здравомыслящей. Может не пёрлась бы в ночь в сомнительный бункер по следам садиста-психопата! Ты вообще в своём уме, Саммерс? Или на жаре перегрелась? Опять спасительницей заделалась, вечно неймётся! Однако эти мысли - не более чем рябь на поверхности пруда. Чуть глубже вода уже спокойна и безмятежна. Лорен точно знает, что поступает правильно. И эта уверенность даёт силы, питает даже самоубийственную инициативу. Впрочем, не настолько, чтобы совсем наплевать на осторожность.

Пока Мур крутит баранку, Лорен сверяется поочерёдно с навигатором и картой, успев в промежутке между построением маршрута создать письмо Майку, задав время отправки. На личную почту со своей не слишком часто используемой личной почты, ибо люди в законном отпуске обычно не слишком любят лезть в рабочий ящик. Послание эпистолярного жанра должно отправиться адресату в 8 утра. К тому времени они с Артуром либо вытащат Кристи и она удалит письмо, либо их самих придётся вытаскивать, тогда инструкции бывшему коллеге более чем пригодятся.

"Дорогой Майк, это Саммерс. Когда будешь читать эти строки, возможно, меня уже не будет в живых. Чёрт, что за хрень лезет в голову? Нет, мы обязательно выживем, только не знаю уж, в каком виде. Если от меня более не поступит вестей, отправляй парней в Ньюфилд, штат Мэн. Бункер на Уотер-стрит, поворот на юг, грунтовка. Озёра в лесу, он между самыми крупными. Туда ездят, должны заметить колею. Дело крайне серьёзное. Похищение человека, пытки. На местного шерифа надежды нет, он в этом дерьме по маковку"

Запланировав отправку, Лорен на всякий случай меняет аккаунт в почтовом приложении на альтернативный. Теперь даже если кто-то (вернее, кое-кто) начнёт рыться в её телефоне, увидит различные уведомления от коммунальных служб и официальных инстанций, где опасного письма не будет. Не слишком надёжная мера предосторожности, однако лишней не будет. Больше даже собственной участи её заботит, чтобы ещё кто-нибудь узнал, какая хрень происходит в тихом мирном уголке штата Мэн. Какое зло выбрало его своим уютным гнёздышком, сделав стражей порядка своими ручными болонками. Как получилось, что никто до сих пор не копнул жирную удобренную трупами землю Ньюфилда? И сколько ещё таких дремлющих американских городков скрывают филиалы ада? Проще не думать. Не углубляться в дебри, где легко заблудиться, стать добычей отчаяния. Делай, что можешь - и будь, что будет. Сейчас на повестке дня - Кристи Ривз.

- Пошли пешком, - Лорен солидарна с напарником. - Тоже не хочу там светиться. Кристи вытащим как-нибудь, здесь не так уж далеко. Хотя возможные растяжки напрягают, конечно. Можем держаться ближе к следам. Там, где эти ублюдки катаются, вряд ли что-то стоит.

Железобетонная уверенность в правильности совершаемого поступка дарует возможность отмести ночные страхи прочь. Они доберутся до бункера и... Что будет дальше, Лорен ещё не придумала. Пока задача стоит в принципе найти этот гулаг.

Получивший задание крыс такой зайка! Даже суровая гангрельша невольно умиляется тому, как легко осчастливить небольшого, но умного зверька. Жаль, она обещала Берте не заводить других крысогулей. Парнишка смышлёный, смелый и исполнительный, из него б вышел толк. Что ж, возможно, данное немёртвой поручение возвысит его в иерархии стаи, и у Сандры появится здесь собственный лояльный ей выводок хвостатых. Она постепенно начинает просекать, как Мэнни заводит себе информаторов. Почему она не озаботилась этим раньше, пока убежище её собственной стаи ещё не тронул огонь? Возможно, когда-нибудь она скажет "gracias" старому неприятелю за то, что научил её внимательнее слушать животных, пусть косвенным образом.

...А ещё, как бы невероятно ни звучало, она вдруг жалеет, что прибила наглую крысу в переулке. Удивительно, однако накатившее чувство больше всего похоже на давным-давно забытый не-мёртвой стыд. Крыса ведь просто бегала по указанию своего хозяина, и задевшее вампиршу нахальство на самом деле происходило из наивной гордости маленького существа, что оно не какой-то там бесхозный хвостатый комок из канализации, а целый слуга немёртвого! Его любят, кормят и ценят, в отличие от обычных серых сородичей. Не стоило её убивать.
- Ты умный и храбрый. Я даю тебе поручение и обещаю награду, серьёзно кивает Сандра - Если хорошо выполнишь поручение, возможно, мы станем сотрудничать. Мне пригодятся твои глаза и уши в этих тоннелях.

***
Для Навахо:
Да, я закончила с крысами, дорогой. Я сама не в восторге от того, где приходится шариться - однако кроме нас с тобой эту информацию не добудет никто. А она слишком ценная, чтобы оставлять её валяться на дороге. У нас ещё есть немного времени до рассвета. Я хочу, чтобы ты запомнил запахи немёртвых в этих тоннелях. Один из них - запах Мэнни, носферату, которого мы дружно не любим. Он часто ходит сюда общаться с крысами одной из стай. Но похоже, он нам сейчас не враг. Поэтому Мэнни нас не интересует. Интересует, кто был тут помимо него. Постарайся найти здесь запахи, которые были в первой канализации. Там не было Мэнни, так ты сможешь их различить. Если можно, пройдём по следу. Только далеко уходить нельзя

Необходимо строго следить за временем. В голове вампирши уже тикают невидимые часики, отсчитывая урезающие ночь секунды. Она на колёсах, однако испытывать судьбу не стоит.

Теперь наступает очередь Лорен молчать. Молчание это имеет сильный привкус офигения, ярко выраженный аромат негодования с терпкими нотками страха. Нет, а кто бы не оторопел, услышав такое? Ехала вытаскивать деваху из мотеля, а дорожка ведёт в какой-то бункер из ужастиков. Когда ты успела так встрять, Саммерс?

- Простите, что заставила вас выложить всё это, мистер. Мне правда надо было знать, чтобы... подготовиться морально. Я предполагала, что её пытать будут, но то, что вы рассказываете, это... какой-то совершенно иной уровень жестокости. Дьявол, не должно оно так оставаться! Будьте уверены, если увижу затылок того мудака, раздумывать не стану. В аду его заждались.

Она зябко поводит плечами. Тёплая августовская ночь, шёпот ветерка, мирные огоньки трейлеров - и где-то в этой пасторали скрывается чудовищный гулаг. Существование подобного места сложно уложить в голове. Детектив Саммерс видела всякое, на слайдах - во время учёбы, кое-что потом вживую на работе. Но это всегда было мелкое зло, бытовое, прирученное людьми, помнящее свои рамки. Местное Зло - распухшее от безнаказанности, потерявшее человеческое лицо - превратилось в уродливый гнойник на теле общества. Вскрыть его попросту необходимо. Несмотря на немалую вероятность оказаться в этой передряге рядом с отчаянной Крис. Лорен прикусывает губу от напряжения.

- Скажите, как туда доехать, и я двину. Пора покончить с этим дерьмом...
...пока она не передумала.

Перед тем, как уйти, Сэм бросает взгляд на хозяина дома. Не очень уверенный, зато прямой. Вероятно, в первый раз за время нахождения здесь.
- Это неуместно, знаю. Вы и самы всё понимаете. И тем не менее. На вашем месте я бы носила что-нибудь иглонепроницаемое. Так, на всякий случай. Вы ведь теперь тоже... свидетели. Для них. Ваших бывших товарищей. Извините, если что-то не то сказала. Просто... всё так странно теперь.

Пожав плечами, она выходит вслед за Ванессой.

Сэм не задаёт вопросов, никак не комментирует больше и вообще не отсвечивает. Когда переходят от слов к делу, сдаёт немного своей крови. Немного потому, что вес не позволяет безопасно сдать более 400 мл, не став тряпочкой на ближайшее время.

Затем застенчиво обращается к мистеру Муди с вопросом, не знает ли он что-либо о человеке по имени Райнер Ротт. Он тоже из клиники, где жила Саманта, отправился в Нью-Йорк на поиски её и Небойши и два дня назад пропал.

Конечно все знают, где найти Ди и выводок его девиц. Милли обворожительно улыбается, втайне надеясь, что лапа разодетого в пух и прах кобольда никогда не ляжет покровительственно на её талию. Она ещё недолго болтает ни о чём, отдавая дань вежливости постоянному гостю, затем, сложив алые губы в воздушном поцелуе, изящно изогнувшись, выскальзывает из-за столика.
- Пора начинать.

От напряжённого ожидания, кажется, вибрируют даже стёкла. Все хотят видеть Коко. Все знают, что видят её, вероятно, в последний раз. Каждый хочет урвать немножно её любви, сохранить в сокровенном уголке памяти, спрятать от разрушительных волн времени, апатии, повседневной суеты. Долг Милли - подарить им такое воспоминание, которое и годы спустя будет греть душу. Пусть даже звёздочка её карьеры мигнёт и погаснет.
- Twinkle, twinkle, little star,
How I wonder what you are!
Up above the world so high,
Like a diamond in the sky... - тихо мурлычет кошка, пробираясь за стойкой, где Фил мечется от кранов с напитками до нестройных бутылочных рядов, отрастив дополнительные пары рук, мимо вспотевшего от трудов бармена в тихий уголок, где дремлет механическое пианино.

Только кто же заставит механизм подать голос? Милли озирается в растерянности, ища взглядом запаздывающую крокодилицу. Лишь сейчас до неё доходит, что компания, отправившаяся в Пьяный квартал, до сих пор не вернулась. Что-то случилось? Новые проблемы? Только некогда уже думать об этом, публика ждёт. Звёздочке пора воссиять во всю мощь! Мурлыканье падает до шёпота:
When the blazing sun is gone,
When he nothing shines upon,
Then you show your little light,
Twinkle, twinkle, all the night.

Электрическое солнце уходит, уступая место первородной тьме. И в узком луче прожектора на сцене вспыхивает живой факел. Жидкий огонь, текучий, сверкающий и переливающийся. Старое пианино, кашлянув, извергает поток знакомых звуков. Не желая рисковать, Милли заранее выбрала песню, которая в её исполнении вызывает восторг у любой, даже самой строгой и пресыщенной публики. А всё потому, что бесстыдно играет на примитивнейших струнах бесхитростной мужской души.

I wanna be loved by you, just you,
And nobody else but you,
I wanna be loved by you, alone!
Да-да, милый, только тобой. Именно тобой. Не страшно, что твоя серая роба намертво уделана сажей, и сажа намертво въелась в твою душу. Я всё равно тебя люблю.

I wanna be kissed by you, just you,
Nobody else but you,
I wanna be kissed by you, alone!
Да-да, я хочу, чтобы меня целовал только ты. Неважно, сколько раз лезвие твоего ножа входило под чужие рёбра, для меня ты - невинный ягнёночек, я буду любить одного тебя.

I couldn't aspire,
To anything higher,
Than, to feel the desire,
To make you my own!
Ba-dum-ba-dum-ba
Doodly-dum-boo

Это "пу!" лопается на губах Коко лёгким пузырьком, забрызгивая зрителей отборнейшим шармом. Она не перестаёт улыбаться, уверяя каждого из присутствующих, что её любовь предназначена ему персонально. Коко действительно любит сейчас этих угрюмых, уставших, вооружённых до зубов, страждущих любви мужчин, иначе не смогла бы спеть столь искренне. Живое воплощение любви, аватар лучшей из богинь, прекраснейшая Коко Нат. Нет разницы, поёт ли она на сцене респектабельного ресторана или второсортной таверны, освещает ли её шар с хрустальными гранями или небольшой софит - она неименно находит тропинку к мужским сердцам.

И ей самой ужасно жаль, что песня так быстро заканчивается. Ведь о любви можно петь вечно. Впрочем, бурные овации, как всегда, примиряют со скоротечностью приятных моментов. Милли раскланивается, рассыпая по сторонам улыбки и реверансы. Она по-настоящему счастлива в этот момент. У певицы никогда не возникало сомнений, в чём смысл жизни: вот же он, в этих мгновениях триумфа! Чистейшее, концентрированное счастье. Ни алкоголь, ни плотские утехи, ни азартные игры рядом не стояли по накалу эмоций. Кошка в ударе и готова петь весь вечер, до последнего клиента. Но у судьбы, как водится, свои планы.

Со своего возвышения Милли довольно быстро понимает, что творится неладное. И неладное незамедлительно обретает лицо, мерзкое причём. Прима яростно топает ножкой. Сжав кулачки, выкрикивает, нисколько не смешавшись:
- Ууууууу, вот говнюк, выступление мне испортил! Ни хвоста, ни совести! Такое выступление было, такой вечер! И вам испортил. Я бы до ночи пела, но ему же не терпится устроить свои дурацкие разборки прямо сейчас!

Она обводит толпу горящим взором. Неужели вы оставите это так просто, парни? Неужели не поставите ублюдка на место? Пусть большинству из вас не светило общество великолепной Коко, вы могли провести приятный вечерок в отблесках её сияния, направленного на самых удачливых. Будучи в настроении, Милли не обходила вниманием даже самых невзрачных клиентов, присаживаясь на минутку к тем, с кого нечего взять. Бессмысленно с точки зрения меркантильности, зато полезно для репутации. В последнее выступление она собиралась развернуться по полной. А нет ничего опаснее разъярённой женщины, которой сорвали миг законной славы.

На фразе "мы забираем Саманту" обозначенная Саманта выразительно поднимает вверх бровь. Айса вовсе высказывается зло и не очень цензурно, однако её никто, кроме Сэм, не слышит.

- Может, вы сначала спросите моё мнение, прежде чем попытаться забрать? Меня никто не удерживает - уже. Я помогаю Ванессе на добровольной основе. У нас договор о взаимном сотрудничестве. И я скорее пойду с ней, чем с вами. Вы не имеете права решать, с кем я пойду.

Голос обычно мягкой Сэм звучит по-прежнему тихо, но твёрдо.

Содержимое бардачка рисует перед глазами потртет унылого холостяка, у которого кроме работы в жизни никаких развлечений. Ни единого завалящего резинового изделия, словно владелец тачки давно отчаялся встретить какую-нибудь chica. Взять с него нечего кроме собственно тачки, что Сандра и делает. Педантичность "холостяка", заставляющая его держать бак наполненным, ей на руку: не придётся тратиться на бензин.

В этой части города ловить в такое время нечего. Нужно двигать туда, где и глубоко заполночь кипит неугомонная жизнь. Где легко вонзить клыки в шею неосторожной жертвы, заодно избавив её от лишней наличности и телефона. Словом, путь Сандры лежит в родной Ист-Вилледж через Ла Хойю. Можно зарулить в дом Нессы, позвонить от знакомого гуля - однако она слишком хорошо представляет лицо правильного и ухоженного Тимоти, когда на пороге дома его госпожи объявится подсохшая, но всё равно грязная гангрел в компании уже не такого грязного волкособа. К тому же её телефон не обязательно соизволит заработать, нужен запасной. Это благовоспитанный Аллан покупает телефоны в салоне. Сандра предпочитает добытое на охоте.

Лорен замирает вместе с неуверенной улыбкой на губах. Этот смех может с равным успехом говорить о двух вещах: что кризис миновал, либо что её сейчас пристрелят. Жить хочется как никогда остро. Интересно, отомстит ли Мур? Зачем они ввязались в эту авантюру? Эх, Кристи-Кристи...

Вопреки опасениям пуля не оборвала нить судьбы незадачливого "детектива Дженкинс". Лорен сегодня просто фантастически везёт творить глупости, которые сходят с рук. Вряд ли это везение надолго.

Руки теперь можно опустить, что она и делает - так же неторопливо, как и поднимала. Хуже уже не будет? МакГруберу, возможно, да - а вот у них с Артуром впереди виднеется ассортимент мест, где солнце не светит, одно другого глубже. Даже забавно спрашивать у шотландца совет, как нырнуть в самое глубокое.

- Что Кристи похитили, что к этому причастны шериф, ваши коллеги с заправки и некий Д’Анжело, который всё и устроил. Стрёмный парень, похоже. Чен не понял, куда конкретно Кристи увезли. Упоминались какой-то гулаг и ферма, он не знал, где они. Сказал, что парням с заправки должно быть известно, а также что вам не слишком нравилось, что происходит. Я подумала сначала нанести визит вам, попробовать договориться... В идеале чтобы не пришлось потом расспрашивать ваших коллег, они ведь просто так ничего не расскажут.

Вымученная улыбка на секунду пробивается сквозь напряжение и гаснет. Связываться с уголовниками нет никакого желания. Трусоватого администратора они запугали на раз-два, с бывалыми ребятами так не выйдет.

Теперь ей даже слегка неудобно от того, что погнала Эрвига и ко за этими милыми людьми. Но кто ж знал? Люди могли оказаться вовсе не милыми, угнавшими поливалку и сейчас заметающими следы присутствия своих домиторов в другом районе. Однако по всему выходит, это просто сотрудники коммунальной службы, которых по какой-то причине заставили выйти в другой район. Вернее, известно, по какой - неизвестно, кто.

- Вы что же, всю ночь работаете? - сочувственно вопрошает Сандра. - Ещё и в другой район вас гоняют? Будто у них своих мойщиков нет. Дома-то в Ла-Хойе дорогие, дай боже.

Слова льются сами, пока Сандра извлекает из рюкзака поводок с ошейником. Трепаться соотечественники любят, она легко подстраивается под ни к чему не обязывающую беседу, сопровождающую любые коллективные действия. Навахо не любит ограничения свободы, но терпит, когда требуется (а куда он денется?). Застёгивая ошейник вокруг лохматой шеи, Сандра приговаривает:

- Бегать нравится, потерпи и ошейник. Посидишь немного, пока дядя тебя польёт. Не волнуйся, это просто вода. Будешь чистым зато, пахнуть перестанешь.

И добавляет шёпотом: "Молодец! Будь смирным". Подводит пса к машине, чтобы привязать поводок к какому-нибудь выступу, затем отходит на несколько шагов. Краем глаза замечая универсал, делает вид, что не обращает внимания. Пока всё идёт хорошо. Лишь бы Эрвиг сообразил не вмешиваться без знака! Писать ему сообщение сейчас нет никакой возможности.

Пока машины медленно ползут к краю улицы, Сандра набирает Эрвигу очередное сообщение: "Водилы мексиканцы. Не похожи на гулей". Наклоняется к Навахо, заглядывает в глаза, треплет за ухом: "Прости, mi amigo, придётся опять поучаствовать в человеческом спектакле". Идёт следом за техникой. Улыбается выпрыгнувшему водителю слегка виновато, не теряя при этом свойственного ей нахальства.

- Да ничего особенного. Сущая ерунда. Perdóne, если напугала, не собиралась. Пёс мой весь изгваздался где-то, пока лазал по кустам. Mi madre как увидит, скандал поднимет ой-ой, до небес! А отмывать его негде. И тут вас заметила. Никогда не видела поливальные машины так поздно. Подумала, вас прямо бог послал! Иначе хоть на чужой участок лезь, мать пса домой в таком виде не пустит.

Искупавшийся в сливной канаве Навахо своим живописным видом вполне подтверждает правдивость легенды.
- Может, у вас найдётся шланг полить его немного? Сейчас ночь, никто не увидит. А я могу заплатить.

Некоторые не перестают глядеть на звёзды, даже сидя в сточной канаве. Вот только вокруг по-прежнему сточная канава. Или трейлерный парк - не многим лучше. С другой стороны, раз этот парень старается облагородить свой медвежий угол, ему есть, что терять. На этом можно сыграть.

- И добралась в своих поисках аж до самого распоследнего трейлера? - Лорен выразительно выгибает бровь на предложение напарника. Остальные, значит, доверия не внушили, а здесь кто-то поприличнее живёт, раз об интерьере участка позаботился. А что, даже не лишено некоторой логики. Если отбросить в сторону вопрос, как одинокую девушку сюда вообще занесло.
- Думаю, пойду проверенным путём, - решает она. - Мы уже знаем, что он замешан, будет проще. С тебя - следить за тылами. Не нравится мне тут. Давай ты пока отойдёшь, чтоб не спалили.

Трейлер на отшибе - то самое место, где двух залётных детективов искать будут в последнюю очередь. Соседи если и услышат подозрительный шум, копам названивать не станут. Рассчитывать можно лишь на себя. Как обычно, в общем. Подождав, пока напарник скроется в тени, Лорен делает шаг на ступеньку, ведущую к двери дома на колёсах. Костяшки сомкнутых пальцев стучат по двери. Не громко и властно, будто ночному гостю есть, что предъявить. Нет, это деликатный стук человека, не слишком уверенного в своём праве беспокоить людей в позднее время суток.

- Мистер МакГрубер? Вы не спите? Простите за беспокойство! Не могли бы вы уделить пару минут?
Голосом, как и лицом, Лорен владеет превосходно. Сейчас она - изрядно напуганная дева-в-беде. Расстроенная, не знающая, как поступить. Не уверенная, что поступает правильно - и всё же надеющаяся на обитателя трейлера, как на архангела. Потому что больше не на кого.

Лорен сама чертовски рада, что не придётся возиться с верёвкой. Пригодится для более важных персон. К насилию лучше прибегать, когда другого выхода не остаётся, к тому же Адам ей симпатичен.

- Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Надеюсь, у тебя всё сложится благополучно.
"Глок" отправляется обратно в сумку. К этому парню больше можно не бояться поворачиваться спиной. Лорен направляется к выходу, прихватив Артура под локоток. На губах играет искренняя улыбка от "тыковки".
- Ладно, кажется, нам пора нанести пару визитов. Всего хорошего, мистер Чен!

"Что-то коротнуло". Очень удачно коротнуло, надо сказать. Очевидно, парень сам не в курсе, что это было, расспрашивать бесполезно. Поспрашивать можно других... Которые не ждут подружку Кристи вооружённой.

Как раз машины Сандру беспокоят меньше всего. Навахо залечит ушиб, если что, кровь у него есть. Перспектива искать его по всему городу, когда каждый час на счету - вот что неприятно. Хотя перспектива грядущего разговора с Джинджер гораздо неприятнее. Сандра устраивается на пассажирском сиденье грузовика. На присутствие гуля она не обращает внимания, раз он из своих.

- Маскарадом займутся. Эрвиг или Аллан, они по этой части. Хотя думаю, после спёртого эвакуатора копам уже очевидного, что с обеими девицами что-то было не так.

Она слабо улыбается, однако улыбка быстро гаснет. Операция закончилась успехом, оставив бонусом неразрешимые противоречия внутри команды. Обсуждать это с Ястребом противоречит всякой корпоративной этике. Однако Сандре горит обсудить именно сейчас, и, возможно, лучше, если с кем-то со стороны, кто сможет дать объективную оценку произошедшего.

- Знаешь, я даже не понимаю, как с ней теперь общаться. Она всегда была этакая мисс "Я-круче-вас-всех", смотрела на стаю, как на говно. Ну, кроме Сэма, естественно. Всячески подчёркивала свой опыт, свои знания. Я понимаю, конечно, что она действительно лучше во многом. Необязательно подчёркивать это каждый раз, но хрен бы с ним. Только какого чёрта в самый ответственный момент, когда нужно пройти по краю, она не может удержать своего Зверя на поводке?! Я вот чего не догоняю. Думала, особенность клана. Сэм тоже... горячий. Но ты говоришь, нет. Ваши брухи не такие. Сэм тогда, у Тары, подставил нас по полной. Только там повод был очень серьёзный, его хоть понять можно. Здесь же... Ничем кроме глупости это назвать нельзя. Меня там не было, правда, может, есть какие-то смягчающие обстоятельства. И всё равно...

Она прикусывает губу. Какими обстоятельствами можно оправдать срыв Маскарада перед копами, зная, что у тебя в руках - единственный шанс заполучить важнейшую улику? И ты продалбываешь этот шанс, а затем исчезаешь, оставляя человека разбираться с твоим проёбом.

- Потом она просто свалила. Не постаралась исправить косяк, ничего. Не позвонила ни мне, ни Лине узнать, чем всё кончилось. Лина, человек, даже не гуль, выкручивалась за неё. Скажи, это нормально? Я, может, не улавливаю чего? Может, так и надо - каждый сам за себя, не получилось, психанула - ну извините, не выгорело, я пошла?

Сандра умолкает, чувствуя, что начинает заводиться. Эмоции - плохой советчик в щепетильных вопросах вампирских отношений.

Откровенность сородича перед смертными ещё сильнее заставляет думать, что он точно не от мира сего. Но мнение Сандры по данному вопросу никто не спрашивает, она лишь мысленно желает девочкам стойкости пережить сегодняшнюю ночь. Та обещает выдаться бурной.

- Надеюсь, мы успеем обернуться до того, как Рыжая совершит свой отчаянный налёт, compañero, - бурчит Сандра, поглаживая устроившегося рядом Навахо по холке. Ловит его взгляд, вдыхает носом, чтобы уловить летающие по салону запахи. - Да, ты прав, приятель, старое-доброе курево лучше этих ароматизаторов.

Диалог с псом на заднем сиденье ведётся полушёпотом, чтобы не смущать девиц. Однако смутить парочку оказывается не так-то просто! Где он таких боевых откопал, интересно? Сандра с одобрением цокает языком. Ловят на лету.

Пока блондинка "избегает аварии", она находит номер Сэма и отправляет вызов, как обещала Джи. Тот, как обычно, в своём репертуаре.
- Але, привет, - в трубке деловитый голос Сэма, - Рыжая уже звонила, предупреждала, что ты позвонишь. Без нотаций и попыток упросить меня бросить все дела и бежать к Каскеру, ок? Что там случилось?
- Без нотаций, - легко соглашается Сандра. - Просто предупреждаю, что выезд из Файв-Пойнтс на Пятое перекрыт аварией. Той самой, где Нессу подвели под нарушение... того самого, Джи должна была рассказать. Теперь у тебя один выезд из района, если вдруг что, и тебя там могут ждать. До "вдруг что" может не дойти, я на это очень надеюсь, но вдруг. Очень уж удачно перекрыли Пятое.
- Ага, Джинджер мне об этом пять минут назад сказала. Сказала, что ты скажешь подробности. Что стряслось? Рыжая сказала, что крысы испортили машину Нессы, и та, спасаясь, снесла нахуй маскарад. Тара ее за это выставит на солнце. Сказала, что могут испортить и мою машину или придумают что-то с "Сиянием". Но сомневаюсь, у меня полно посетителей... Шум будет лютый, если сейчас что-то произойдет
- Отправится ли кто-то загорать, мы посмотрим, - она улыбается во все клыки. И кто кого ещё отправит, тоже посмотрим, - только это не стоит произносить вслух, и человеческие уши - не главная причина. - Машину Нессы "испортили", когда та ехала по Пятой. В тачку впилился грузовик, она загорелась, Несса испугалась, выскочила из машины, она была ранена - а вокруг уже стояла толпа. Как-то так оно и случилось. Подробности не по телефону. Понимаешь, мы не знаем, что они ещё придумают. Возможно, с Сиянием ничего не случится, возможно, тебя этой ночью не тронут. Но лучше, если ты будешь готов к неприятностям, и если начнётся движняк, будешь знать, что выезд из района тебе могут перекрыть. Просто будь на стрёме, ладно? Бесполезно ведь просить тебя уйти из клуба прямо сейчас, да?
- Ага, - было слышно, как Найтингейл усмехается, - мы уже договорились встретиться после полуночи в одном местечке. Ты тоже подваливай. Там, где мы в первый раз встретили нашего английского друга.
- Не факт, что это будет сразу после полуночи, у нас тут внезапно дела нарисовались. Может быть жарко. Джи наберёт тебя, когда освободится, и мы двинем туда, где встретили нашего друга. Наверное. Дьявол, этой ночью всё так быстро меняется, я не успеваю за событиями! Короче, просто будь на связи, пожалуйста! И если у тебя начнётся что-то мутное, сразу маякни нам, хорошо?
- Окей, - недовольно сказал Сэм, - удачи вам там и сами следите за тем, что у вас за спиной. А то мало ли что.
- Спасибо! Удача нам понадобится.

Сандра нажимает кнопку отбоя, вздыхает. Никто же всерьёз не думал, что Найтингейл подорвётся из своего драгоценного клуба из-за подозрений каких-то там соратников, так ведь? Пусть мельницы и убежища горят - Сияния это не коснётся. Дьявол, эта уверенность в собственной неуязвимости порой просто бесит! Что ж, пусть подозрения окажутся подозрениями и чёртового упёртого бруху пронесёт. В конце концов, не могла крыса филигранно перегрызть шланги так, чтобы перекрыть требуемый участок шоссе. С другой стороны, там был ещё и грузовик... Одна фура в нужное время нужном месте может многое.

Пока машина мчится до жилища Эрвига, Сандра делает другой звонок. На этот раз - члену стаи, который давно не отсвечивал, но всё ещё считается своим.
- Добрый вечер, - отвечает Марика по телефону. Голос у нее неуверенный и мягкий, как будто она чем-то занята и вынуждена отвлекаться, чтобы разговаривать.
- Сандра, это ты?
- Внезапно это я! - голос Сандры звучит чересчур взволновано, чтобы отмазаться от неё важными делами и положить трубку. - Просто звоню убедиться, что у тебя всё хорошо. У нас начались неприятности, а ты хоть и ушла в подполье, всё же имеешь к нам какое-то отношение. Маловероятно, но тебя тоже может задеть.
- У меня все нормально, - удивленно и слегка испуганно отозвалась Марика, - спасибо тебе за беспокойство. Я на собрании очередных человеческих чудных философов. Хорошо, я буду осторожнее. Спасибо тебе. Если ты позвонишь завтра вечером и скажешь, как дела, это будет очень мило с твоей стороны.
Пугать бедную Марику - последнее дело. Только лучше пусть будет напуганной, чем окончательно мёртвой.
- Позвонить... Лучше давай я к тебе забегу завтра вечером, если получится. Не люблю говорить важное по телефону. Ты понимаешь, да?
- Хорошо... думаю, я буду у Андре и не пойду никуда, пока тебя не увижу.

Вот теперь она готова бегать от копов, зная, что двое дорогих ей сородичей предупреждены, значит как минимум вооружены.

- Навахо не бросит меня, если на меня нападёт неведомая хрень, - отвечает Сандра Аллану. - Но вы же будете знать, когда я пойду вниз. И если не вернусь к определённому времени или не подам знак, поймёте, что со мной что-то не то. Касательно обозначений на стенах можно подумать...

Она тоже замолкает, когда возле стола появляется миловидная блондинка. После совместного развлекалова в порту Аннабель стала уже не совсем посторонней, хотя доля настороженности заставляет не считать её полностью своей. Ирония подлунного мира: тот факт, что вы вместе занимаетесь чем-то противозаконным, ещё не делает вас друзьями.

- Hola! - приветственный взмах рукой, дружелюбная улыбка. После чего Сандра замолкает, переводя взгляд с одного сородича на другого, улавливая, чем стая готова делиться, а чем нет. Вылазка в подземный мир не является запретной темой, значит, её можно обсуждать. Слушая, слегка закатывает глаза.

- Да всё со мной нормально будет, чего вы? Не собираюсь я соваться в берлогу к носферату, а опаснее там вряд ли кого встречу.

Она смотрит на Аннабель:
- Ты правда готова потратить пару ночей своей не-жизни, чтобы ползать по канализации в компании гангрела и его пса, пока мы опрашиваем крыс? Поверь мне, не самое весёлое занятие в мире! Лучше Анджея позову. Насколько я знаю, он не пользуется мобильниками. Но ловить шпионов Мэнни со мной не отказался. Если наткнусь на что-то подозрительное, вылезу и отзвонюсь всем, кто ответит. Код для пометок я придумала, кажется. Кстати, о маячках. Вы знали, что Мэнни может следить за нашими передвижениями, используя своих пернатых гулей? Про его крыс все в курсе, а вот птицы лично для нас стали новостью. Неприятной, разумеется.

- В конце мая? Да ты оптимист, mi querido*, - Сандра расплывается в зубастой улыбке. Аллана она раньше так не называла. - Ладно, на самом деле я очень надеюсь, что через два месяца мы всё ещё будем просыпаться ночью в этом городе в полном составе, даже если перестанем собираться вместе.

Слушая ответ на свой вопрос насчёт реакции Мэнни она кивает с довольным видом, воображение без спроса дорисовывает недостающие детали.
- Что ж, щелчок по носу он получил. Этого мало, конечно, но хотя бы на некоторое время его шпионов должно отвадить. Я загляну к нам в канализацию, поспрашиваю местных, трутся ли там эти большие крысы до сих пор.
Обожающий совать уродливый нос в чужие дела носферату должен усечь: раскинутой тобой шпионской сетью могут воспользоваться и доброжелатели, не только ты. Сандра в меру своих скромных способностей собирается помочь в усвоении нехитрого урока.

Громкое заявление очередного болтуна возле стойки она пропускает мимо ушей, поглощённая умильной сценой, развернувшейся между Алланом и Джи. Он что, на полном серьёзе флиртует с Рыжей, глаза Сандры её не обманывают? Она прижимает ладонь ко рту, пряча улыбку. Вот так поворот! Только отчаянный, наглухо отчаянный тореадор решится оказывать знаки внимания брухе, зная её взрывной характер. Хотя нельзя не признать, это очень мило.

Оставив сцену без комментариев, Сандра дожидается, пока внимание присутствующих вернётся к общим делам.
- Я делилась с Анджеем, ему необходимо знать о люпинах в городе. А также с Андре, но с ним мы ещё не договорили. Он сказал, что люпины - это что-то связанное с людьми, не с нами, а Мэнни задело, потому что он не туда влез. Может, ребята из вашего "поэтического" кружка что-то слышали об этом? Всякие чудовища должны быть по их части. Больными сородичами в канализации Андре обеспокоился намного сильнее, потому что это могут быть происки Шабаша. Как думаете, стоит провести более детальное расследование? Могу прошвырнуться по тоннелям, опросить крыс. Вряд ли это напрямую связано с нами, но если нароем что-то ценное для безопасности города, оно добавит нам очков.

Против опасений, невидимка вполне убивается обычными пулями. Что, не понравилось, милая? - злорадно думаю я, когда цель исчезает с насиженного места. Второй выстрел пропадает даром: тварь слишком быстра. Я не обращаю внимания ни на что. Прикусив губу, всматриваюсь в пелену водяной взвеси, выглядывая прорехи. Струйки воды льются со шляпы, пропитывают плащ. Дождь, минуту назад бывший всего лишь мелкой моросью, разошёлся вовсю. И надо отметить, этот разгул приходится весьма кстати. Иначе мы с Кэролайн даже не сообразили бы, куда смотреть.

Теперь знаем. Более того, даже знаем, кто явился по наши души. Вспышка молнии выхватывает тварь из небытия, и я подавляю дрожь отвращения. Господи, что это?! Определённо, про мух-переростков наставники не упоминали! Однако видение омерзительного существа внезапно успокаивает - ту часть моего сознания, которая отвечает за оборону. Вторая, более впечатлительная, рвётся оказаться подальше отсюда, но я удерживаю себя на месте. Спокойно, девочка, мы же видели это. Оно более не является загадкой. Электричество лишает его преимущества невидимости. Пули вонзаются в плоть - значит, то же сделает и шпага. Только вот оно обладает такими размерами, что двоих охотников может оказаться маловато...

Поэтому не имею ничего против тактического отступления, скомандованного напарницей. Решать ей, потому что именно она с большой вероятностью примет на себя первый удар твари размером с наш экипаж. Я бы поддержала любое решение Кэролайн, но втайне рада, что она не захотела связываться. Одно дело - осознавать, что в Гримфолде можно нарваться на неизвестных науке чудовищ, другое - встретиться с ними лицом к лицу. Может, мы и справимся. Может, нам придётся справиться, если плотоядная муха не захочет расставаться с добычей, последовав за ней во двор. Не похоже, что крылья рудиментарные. Хотя тогда ничто не мешает твари атаковать с воздуха - а она зачем-то носится по земле. Мысли молниеносно проносятся в голове подобно вспышкам молний, пока я, бросив взгляд за спину, отступаю за ворота. Не опуская револьвер, полубоком, чтобы не терять из вида ни Кэролайн, ни площадь с притаившимся существом.
Почему оно не нападает?..

На Аллана Сандра смотрит в упор, слушает внимательно - и молча. С языка рвётся, что трус всегда найдёт сотню и ещё одну причину не драться. Но Аллан, несмотря на смазливую внешность, далеко не трус. Иначе его бы здесь уже не было. Тряхнув головой, недовольно бурчит:
- С чего ты только взял, что Тара не угроза городу и в данных обстоятельствах непременно станет его защищать, непонятно. Мысли читать научился?

Полагать, будто можешь предсказать, что предпримет разгневанная, испуганная, преданная верными союзниками женщина, восседающая на пороховой бочке - верх оптимизма. И предел самоуверенности. Сандра вот, будучи женщиной, не взялась бы. Собравшиеся в кружок юных революционеров мужчины уверены: женщина будет вести себя так же, как вели бы они на её месте. Но это далеко не факт. Обманутая в лучших чувствах баронесса может преподнести всем такой сюрприз, что мало не покажется. Поэтому, выслушав Андре, она вскидывает бровь.

- Вы серьёзно предлагаете месяц ничего не делать, сидеть на жопе ровно и рассчитывать только на вас? Даже не на вас - на какую-то левую молодёжь, которая вдруг проникнется анархическими настроениями и вспомнит, чей это всё же город? Пфф! - издав короткий смешок, Сандра откидывает со лба непослушную прядь. Она понимает, что нарушает все законы этикета - плевать. - Хотите, я скажу вам, чем плох этот план? В нём ничего не зависит от нас. Достаточно будет ребятам решить, что под крылышком у Тары всё ж теплее, и мы дружно всосём. Если проникнется не весь город, а половина - получим ровно ту же бойню, что получили бы сегодня. Только через месяц кто-то из нас, весьма вероятно, до слушаний не дойдёт.

Нет, это плохой план. Крайне плохой план. Она оглядывается на Сэма: ну скажи что-нибудь! На Джи: где твои независимость и свободолюбие? Сандра искренне недоумевает, почему подобные вещи должен разъяснять представитель клана гангрел, а не многочисленные присутствующие здесь бруха.

Сандра тяжело вздыхает. За последние два дня она узнала о сородичах слишком много того, чего знать не хотела. Везде есть своё дерьмо. В Сан-Ди оно имеет другой оттенок, но запах и вкус тот же самый. Политика! Здесь, в этом огромном зале, перед лицом баронессы, особенно остро ощущаешь собственную незначительность. Стая не просто покусилась на слишком крупный кусок - она занесла нож над всем тортом. От них сейчас зависит, проляжет ли по сердцу города кривой надрез, или поверхность его останется гладкой и безмятежной. Ответственность! Второе слово, которое Сандра избегает, как огня. Одно дело отвечать лишь за себя и пса. Другое - принимать решения, которые аукнутся всем. И горел бы город синим пламенем вместе со всеми погаными интриганами - но ведь с ним вместе погорит и стая. То есть те, кого она обязалась защищать. А уходить, бросив на прощание "Hasta luego, chicos", - не вариант.

Сэм обещал договориться с Мессером, однако от его реплик так и веет плохо сдерживаемой агрессией. Горячий бруха явно перестаёт контролировать себя. На его фоне сдержанность Джинджер выглядит поистине выдающейся. Сандре казалось, всё будет наоборот: Сэму придётся притормаживать рвущуюся в бой Рыжую. Импульсивность сородичей начинает утомлять. Лишь соклановец - одинокий островок спокойствия и дружелюбия в этом хаосе - вызывает робкую надежду, что всё будет хорошо. Горячие головы как-нибудь договорятся, затем состоятся урезанные слушания, и можно будет наконец воссоединиться с Навахо. Сандра не расслабляется ни на минуту, но открывать рот не спешит. Градус накала страстей ещё не достигнут, чтобы те, кого дело непосредственно не касается, получили право голоса. Руки Джинджер на локте Сэма пока достаточно, чтобы угомонить того. Непоправимые слова, после которых Тара решит устранить всех свидетелей здесь и сейчас, ещё не произнесены. Её дело - молчать и оставаться начеку. Однако Анджей, кажется, спрашивает мнения всех. Почему-то он считает, что не может принять решение единолично. Это странно. Слегка пожав плечами, Сандра негромко произносит:

- Казнь этих ребят ничего не решит. Это всё равно будет происходить. Не они зарвутся, так другие. По сути они - такие же жертвы, - которых отдал на заклание собственный командир, чтобы отмыться самому. Но этого она не скажет вслух. Точно так же, как не озвучит вывод из своих слов: начинать нужно с головы, если действительно хочешь что-то изменить. Потому что это означает революцию и хаос. Дерьмо везде одинаково на вкус.

- Справимся, конечно. Не волнуйтесь, - разгадав план Эмберли, киваю в ответ.
Провожаю удаляющуюся спину графа озадаченным взглядом, который затем перевожу на девушку. Да что с ней не так?! Очаровательная, с отличным воспитанием, явно знатного происхождения - и взять просто уйти?.. Качаю головой.

- Определённо с ним что-то стряслось. Тот Элиас Норфолк, которого знает вся столица, не пренебрёг бы возможностью проводить даму до дома, узнать, где она живёт, а заодно выяснить, что делает сегодня вечером. Ладно, значит, за неимением графа, придётся сделать это нам!

Как могу, пытаюсь уменьшить натянутость наших отношений. Сомнений относительно "человечности" стоящей перед нами незнакомки у меня уже не осталось, настолько естественно её отторжение к фамильярности встреченной на улице случайной компании. Тем ярче разгорается стыд за поведение графа. Странно, да? Хамом себя выставил лорд Норфолк, а стыдно почему-то Черити Сеймур. И всё же, что за резкая перемена с ним случилась? Нам доводилось пересекаться на приёмах, и я не могла припомнить за графом, признанным сердцеедом и повесой, подобного отталкивающего поведения. Гримфолд сильно изменил его. Это тревожит. Что-то он сделает с каждым из нас?.. Становясь серьёзной, разворачиваюсь и делаю шаг туда, где ещё не остыли наши следы на брусчатке, давая понять, что готова идти.

- Я делаю это не ради денег, миледи Готтфрид. Мы знаем, что город находится в бедственном положении, каждому жителю грозит смертельная опасность. Если нам удасться отвести от вас беду одним лишь сопровождением до дома - наш долг сделать это.

Прозвучало до отвращения высокопарно, однако хотелось как-то загладить впечатление от первой встречи с нашей охотничьей командой. Станем так кидаться на каждого встречного прохожего, будет очень сложно наладить связи с местными. А доверие высших слоёв общества не менее важно, чем расположение торговцев. Кроме того, мне действительно не хочется, чтобы с этой милой леди по дороге что-нибудь случилось. Тварь отдаёт предпочтение молодым.

Пока старого мэра откровенно несёт, я, сложив руки на груди, размышляю, в какой момент сделала что-то не так. Было ли в моих силах направить разговор в иное русло? Зайди в кабинет градоначальника граф Норфолк со своими регалиями, или импозантный Эрнесто, или невозмутимый Вильгельм... или даже леди О'Ниалл, чьи глаза светятся опытом и житейской мудростью, с ними разговаривали бы иначе? Наверняка. Однако перед господином мэром предстала какая-то девочка, и он не сумел совладать с разочарованием. Обида подбирается совсем близко, чтобы запустить острые когти в сердце. Ты можешь потратить годы на обучение, в совершенстве овладеть искусством стрельбы или фехтования - но пока обладаешь недостатком "молодость", никто не будет воспринимать тебя всерьёз, так получается?

- То есть мы можем разворачиваться и ехать обратно, услуги королевских охоников здесь не требуются? Вы ведь прекрасно справляетесь самостоятельно, - вклиниваюсь в паузу с самым невинным видом, когда лорд Байрон прерывается, чтобы покашлять. Мне искренне жаль пожилого человека, однако он сам довёл себя до подобного состояния. Повышать голос было совершенно необязательно. Более того, поставь этого тщедушного человечка один на один против истекающей ненавистью и дурной силой туши, он резко изменит мнение о лёгкости, с которой можно с этой тушей расправиться. Однако господина мэра не было на пустой дороге, он не видел, во что превратились наши лошади, не видел умопомрачительный прыжок монстра, его клыки, его когти. Всё, на что он способен - забиться в ратушу и верить, что гвардейцы и телохранители сделают своё дело, когда какой-нибудь твари вздумается пообщаться с главой города о предоставлении бесплатных обедов неимущим, скажем. А ещё орать на юных дев, нисколько не виновных ни в паршивости ситуации, ни в том, что помощь отрядили столь поздно. Что бы я ни сказала, мне не поверят либо поднимут на смех. Становиться развлечением для присутствующих я не намерена.

Вероятно, моё настроение так или наче отражается на лице. Я уже готова повернуться и покинуть помещение, чтобы доказывать свою полезность в другом месте, когда господин городской глава внезапно меняет гнев на милость. Предлагает без подготовки влезть в логово Твари, вот уже много лет успешно терроризирующей город, несмотря на усилия местного охотника. Как мило! Видимо, лишние борцы с тварями им действительно не нужны, одного "настоящего" достаточно. Киваю вежливо, без улыбки:
- Благодарю за информацию, милорд. Мы заглянем туда, как будем готовы.

Мне больше нечего сказать этому человеку, который, замкнувшись в своих обидах, упрямо не желает замечать очевидное. Городу нужна помощь. Пусть запоздалая, она необходима, пока ещё есть, кого спасать. Настраивать против себя тех, кто готов эту помощь оказать - последняя глупость, которую может совершить управленец. Последняя в прямом смысле как для него, так и для уцелевших горожан. Чисто по-человечески её можно оправдать старостью, отчаянием и усталостью, лишь поэтому я не спешу давать ход оскорблённому достоинству. Кто-то из нас двоих должен оказаться умнее, значит пусть это будет человек в три раза младше. Говорят, мудрость приходит с возрастом, но иногда возраст предпочитает компанию галлюцинаций. Из вежливости вглядываюсь туда, куда указывает подрагивающая старческая ладонь. Даже если там что-то и прячется, разглядеть это в полумраке маловероятно. Гораздо более вероятно, что старый человек потихоньку сходит с ума от непосильной нагрузки. И всё же в таком месте, как Гримфолд, возможно всякое. Несколькими глубокими вдохами прогнав возникшее во время нашей непринуждённой беседы напряжение, честно прислушиваюсь. Проснувшийся охотничий азарт быстро сглаживает возникшее желание убраться отсюда быстро и молча.

- Давно вы их видите, милорд? И где, только у себя в кабинете или в других местах тоже? Я, может, ничего не замечу, однако у нас в отряде есть пара специалистов со сверхъестественно развитым чутьём на такие вещи. Если не возражаете, попрошу их к вам зайти, может, у них получится разглядеть больше.

В ответ на колкость я лишь пожимаю плечами. Много лет назад некоторые из означенных "молодых леди" носили не кожу, а платья, с них взятки гладки. Охотники в чём-то такие же заложники воли Корпуса, как и гвардия - градоначальника. Куда послали, туда и спешим. Не наша вина, что письмо из бедствующего Гримфолда высокое начальство удостоило вниманием только недавно. Но и Кромвеля можно понять, поэтому обидная реплика не вызывает во мне ничего кроме сочувствия. Ужасно жить в умирающем городе, с каждым днём всё глубже увязая в болоте отчаяния. От хриплого голоса по спине продирает ознобом. Из благополучной столицы крайне тяжело представить, что переживают эти люди каждый день, каково это - просыпаться, когда очередной восход солнца приносит не радость от начала нового дня, а перспективу тянуть лямку до вечера в надежде, что хотя бы сегодня ничего плохого не случится. Лучше не станет. Помощь не придёт. Либо придёт слишком поздно. И когда наконец на зов откликаются, первой реакцией предсказуемо становится ожесточение. Слова здесь бесполезны. Мы должны доказать делом, что даже несколько леди в коже способны на то, чего не добьётся армия. Поголовье вервольфов в окрестностях уже уменьшилось, дальше - больше.

Вслед за капитаном и гвардейцами идём к ратуше под неусыпным наблюдением мушкетов. Взмах руки Кромвеля ("эти со мной!") даёт чужакам право войти в сердце города, однако всё равно ощущаю себя неуютно. Нам здесь откровенно не рады, вопреки тому, что сами же и позвали. Несмотря на холодный приём, я по-прежнему готова отдать кровь ради этих людей, так долго живших в цепких когтях отчаяния. Ни они, ни мы не виноваты в том, что всё так печально сложилось.

А сердце города выглядит непрезентабельно, вполне под стать окружающему. Кажется, здесь уже махнули рукой на всё, не касающееся непосредственно поддержания обороны, да и оно - вопрос времени. Былое величие сменилось разрухой и одичанием, тотальным равнодушием к дальнейшей судьбе. Всё вместе производит до того гнетущее впечатление, что волей-неволей проникнешься скептическими настроениями капитана. Не проще ли вывезти из Гримфолда оставшихся гражданских и предать город огню, раз всё зашло настолько далеко?..

Однако наш долг на данный момент состоит в другом. Для начала стоит понять масштаб проблемы, а кто прояснит его лучше городского главы? Так что я ничуть не возражаю, когда пальцы графа касаются моего плеча, коротко киваю ему, показывая, что задачу поняла и с отведённой ролью согласна. Не принимая явного лидерства других, я тем не менее не имею ничего против разумного распределения задач в нашей разношёрстной компании. Сдаётся мне, отважный и порывистый лорд Норфолк скорее найдёт общий язык с прямолинейным капитаном Кромвелем, чем с впечатлительным "стариком".

Перед тем, как вступить в святая святых, поддаюсь секундному порыву как-то ободрить капитана. Поймав его взгляд, тихо сообщаю, вложив в обещание всю имеющуюся уверенность:
- Мы сделаем всё, что в наших силах.

И мы выступаем. Туман не думает рассеиваться, окончательно выдавая тем самым свою сверхъестественную природу. Мне не приходилось слышать о подобном явлении, однако шалости природы обычной здесь явно ни при чём. Где-то рядом глухо рокочет море, предупреждая не соваться в белый кисель без необходимости. Воображение рисует отвесный берег и острые скалы, поджидающие неосторожных.

В пути непрерывно озираюсь, высматривая опасность. Шестое чувство нашёптывает недоброе, делая это слишком тихо, чтобы предсказать что-то конкретное. Ладонь не покидает рукоять револьвера, однако встречают нас лишь безысходность да запустение. Видимо, твари распугали и сожрали здесь всех, кого смогли догнать или запугать. Глухая тревога нарастает, не находя выхода ни в схватке, ни в разговоре. Безумно хочется излить беспокойство на головы спутников, облечь в слова то, что засело комом в груди - однако я понимаю, что болтать не время. Слова заглушат звуки крадущегося врага. Слова могут быть подслушаны... кем? Язык не повернётся признаться, что у меня ощущение слежки. А может, охотнику следует доверять чутью?.. Но откуда у начинающего то, что развивается годами столкновений со смертью лицом к лицу? Вот и приходится признать, что всё это шутки разыгравшейся фантазии. Просто война разорила страну, просто половина жителей ушла либо погибла, предместья заняли расплодившиеся чудовища, немногие оставшиеся горожане предпочли перебраться за надёжные каменные стены...

В сей наивной уверенности я пребываю, покуда отряд не натыкается на распахнутые неохраняемые ворота. Тут я не выдерживаю:
- Да что они тут, вымерли уже что ли? А письмо в Корпус кто писал, вервольфы на досуге сочиняли?

Голос мой звучит громче и чуть более раздражённо, чем следовало бы, выдавая, что леди Сеймур изрядно нервничает. Опустевший город выглядит более жутким, чем стая тварей. Это значит, что охотники опоздали. Что бы ни произошло, оно уже здесь. Уже случилось. Выбрало всех людей подчистую. Нет иного объяснения, почему мэр оставил вход в город без защиты. А может, все уцелевшие перебрались дальше, за внутренние стены, сторожат только их? Бедные люди! Как они здесь живут день за днём, год за годом, если у меня, кто провёл в Гримфолде считанные минуты, возникло непреодолимое желание сверкнуть пятками в туман? Будь я простым человеком, непременно развернулась бы, наплевав на дела. Однако королевские охотники так не поступают. Страху я сегодня уже поддавалась, хватит! Счастье, что хотя бы один из нас находит в себе силы не стать добычей вездесущего уныния. Невольно улыбаюсь в ответ на реплику графа. Может, не так он и высокомерен, раз без всяких колкостей старается поднять наш несколько приувядший боевой дух?

- Приручим вервольфов, пусть территорию охраняют, - отвечаю в тон, а сама выискиваю взглядом хоть какие-то признаки жизни. Тщетно! Если не считать воронья, никому нет до нас дела. А воронья чересчур много. Кажется, будто пернатые отслеживают каждый наш шаг. Уговариваю себя, что мне мерещиться. Что охотник, которому за каждым углом чудится враждебно настроенный соглядатай, быстрее скончается от нервов, чем от когтей и зубов. Несмотря ни на что, отделаться от мерзкого ощущения не выходит. С ним я и продолжаю путь, согласившись с графом, что разведка не повредит.

- Нет-нет, нисколько! Я и сама намеревалась предложить нанести визит господину мэру. Надеюсь, он в добром здравиии.

Лукавлю: ничего я предлагать не собиралась, полагаясь на опыт старших товарищей. Им лучше известен регламент, а также как далеко простирается широта наших неограниченных в теории полномочий в действительности. Подружиться с представителями местной власти более чем необходимо, как и выяснить, что здесь вообще происходит. Знать бы ещё, куда идти...

Невнятная перекличка спутников, ржание лошадей, шёпот моря, толчки и покачивание. Карета вздрагивает всем телом, подобно испуганному зверю. Непроглядная ватная мгла вокруг. Сегодня небо спустилось на грешную землю, прильнуло к ней, укрыло ладонями облаков, стёрло различия между верхом и низом, забыло, где ему надлежит быть. В мире остались лишь два цвета: белый и чёрный. Иногда это удобно - знать, какую занять сторону.

Спутники мои, как горох из созревшего стручка, один за одним высыпаются наружу. Я медлю. Сложно сказать, почему, но страх здесь совершенно точно ни при чём. Странное чувство тревоги вползает в душу, властно берёт за горло, заставляет до боли в глазах всматриваться во мглу за окном. Бывает ли мрак белым? Туман может укрывать чудовищ с той же готовностью, как это делает ночь. Почему он не рассеивается под порывами ветра? Почему становится плотнее? Ладонь давно поглаживает рукоять леди Марии, гладкую, ещё не покрывшуюся царапинами и потёртостями. Нас много, мы - королевские охотники. Мы способны справиться с любой напастью. Почему так замирает сердце?..

Стряхнув наваждение, я одним резким движением выскальзываю из уютного нутра кареты. Револьвер сам собой прыгает в ладонь, без слов умоляя побыстрее пустить его в дело. Но ещё рано: я не вижу цель. Осматриваюсь, быстро понимая, что снаружи удастся рассмотреть ровно столько же, сколько изнутри: то есть ничего особенного. Остаётся положиться на интуицию - и на нетерпеливость тварей, решившихся напасть несмотря на многочисленность добычи. Может, посмотрят на нас из тумана да уйдут, решив не связываться. Рассчитывать на это я не собиралась, как и на банальную разбойничью засаду. Лошади Корпуса не сходят с ума просто так.

Один, два, три... пять, один на крыше. В поле моего зрения оказываются пятеро, считая Бернардо, который тоже не пальцем делан и уже вооружается мушкетом. С трёх сторон к нам не подберутся, остаётся четвёртая. Туда я и направляюсь, вскоре заметив последнюю из нашего отряда. Без слов занимаю позицию рядом, спиной к карете, поднимаю револьвер наизготовку. Цель всё ещё не торопится обнаружить себя, однако я спокойна: Анна-Мария позаботится обо мне. Ни здесь, ни там я не окажусь без защиты.

"Там кто-то есть", - шепчет рыжеволосая охотница, с великолепной выдержкой отбривая нападку Кэролайн. Имена, лица, звания я запоминаю с первого раза, натренированная светскими приёмами, на которых имела честь сопровождать отца. Упаси боже спутать графа Эстрекса с бароном фон Эстреком! Обида и разговор через губу обеспечены. В моём прежнем мире обращение к леди, демонстрируемое этой Кэролайн, являлось абсолютно недопустимым. Даже среди охотников, казалось, к своим практикуют более уважительное обращение. Вздёрнув бровь, я невольно жертвую часть внимания вопиющему диалогу, тем более что на нашей сцене ничего вроде бы не происходит. Ложная тревога? Показалось?

Увы. Пользуясь туманом, враг подбирается совсем близко. Враг умный, опытный, чертовски опасный. Жуткий вой врывается в душу стылым ледяным вихрем, вмиг выдувая всё спокойствие, всю храбрость, мужество, решимость встать напротив чудовища и всадить пару пуль ему в глотку. Куда что подевалось? Взамен во весь рост поднимается первобытный инстинкт выживания, властно командует: "Бежать!". Как хорошо, что ноги отказываются выполнять приказ, и я обессиленно приваливаюсь спиной к стенке кареты. В такие мгновения начинаешь сомневаться, что отдать жизнь служению Корпусу было хорошей идеей. Что ж, во всяком случае это будет быстро. Вон у него какие когти... Я отрешённо рассматриваю массивные бугры мышц, слюнявую пасть, созданную вырывать куски мяса из мягкой человеческой плоти, источающие звериную ярость глаза. И когти, конечно же, каждый из которых по убойности сравнится с добрым кинжалом. Генриха хоронили в закрытом гробу. Отец не позволил мне даже взглянуть на тело. Я обижалась, лишь теперь осознав его правоту. Юным девам не следует смотреть на то, что взрослый вервольф делает с человеком. Бедный отец, что с ним станет, когда ему принесут разорванную на куски дочь?.. Только бы не лицо! Почему-то страшнее всего представлять, как эта лапа полоснёт по моему милому личику, которое я так привыкла видеть в зеркале, превращая его в кровавое месиво.

В тот момент я больше ни о чём не думаю. Замерев, вжимаюсь в чёрное дерево, будто от этого можно стать маленькой и незаметной. Револьвер в руке кажется детской игрушкой, не способной причинить какой-либо вред шерстяной махине. Впору молиться, но и слова молитв вылетели из головы, оставив пустоту, наполненную зловещим воем. Вот сейчас... Сейчас...
Нет? Массивная туша вдруг взлетает вверх с грацией серны, в следующий миг карета содрогается от её приземления, от рвущихся бешено лошадей, которые почему-то до сих пор не несут. Отпрянув от экипажа, я наблюдаю, как граф Норфолк в два изящных удара расправляется с чудовищем, казавшимся новоиспеченному охотнику непобедимым. Как?! Как у него это вышло? В растерянности опустив бесполезный револьвер, я смотрю на опаснейшую из тварей, распростёртую у ног незадачливых охотниц. По крайней мере не одна Черити застыла в ступоре. Если она переживёт схватку, это станет отличным утешением! И, пожалуй, единственным.

Философские откровения в исполнении неунывающей Террор-Машины Светку всерьёз озадачивают. По её мнению, все перечисленные занятия вполне достойны того, чтобы заниматься ими всю жизнь. Пусть даже по приколу.

- Слушай, заделаться скучной взрослой тёткой ты всегда успеешь. Пока есть кураж, надо слэмиться и бить морды! Скучных тёток вокруг и без нас хватает. Мы не такие! Потопали.

Несмотря на напускную бодрость, Светка ощущает некоторое беспокойство. Она ещё не вошла в ту фазу жизненного цикла, когда фраза "Жить нужно так, чтобы не было мучительно больно за... (нужное подчеркнуть)" вызывает не горячее желание согласиться, а дополнительные вопросы. Подруга старше на несколько лет, её уже начинают волновать другие вещи, светкиному разуму недоступные. Она стоит на несколько ступенькек дальше на лестнице, уходящей в недосягаемую высь взрослой жизни, видит то, что Светка разглядит лишь через несколько лет. Когда это случится, она уже не будет столь беспечно носиться за бешеными суперами. И от этого становится как-то грустно. Она могла до хрипоты спорить с Экзекутором, его палаческими замашками - но против "надоело" пламенная риторика бессильна. С ним не поспоришь, не подберёшь убедительные аргументы. Просто... ты стал другим, взгляд на вещи изменился. Ничего не попишешь. Смирись.

Смиряться - не в натуре Стрелы. Поэтому она обязательно придумает какой-нибудь способ не взрослеть. Обязательно! Но попозже. Сначала - сестра и подпольные хирурги-коновалы.

Просочиться во Флекс становится нетривиальной задачей для двух девиц, одна из которых без косметики не тянет даже на восемнадцать, а вторая рискует не пройти фейс-контроль. Стрела задумчиво взирает на многоглавую змею очереди, на мордоворотов в кожанках у входа.

- Я-то просочусь, не вопрос. Только одной мне там делать нечего. Погоди. Где-то должен быть второй вход для персонала. Могу проскользнуть внутрь, поискать его и открыть для тебя, если он не охраняется.

Невыносимо приятно смотреть, как кто-то дёргается, изворачивается ужом под твоим испытующим взглядом. Знакомое чувство власти исподволь овладевает Лорен. Мелкой, мелочной власти - однако не менее упоительной, чем власть настоящая, взрослая. Парень допустил ошибку, оступился, накосячил. Теперь должен и знает это. На этом можно играть, можно давить. Заставить плясать на раскалённой сковородке. Да, так делать недостойно - но до чего ж приятно!

- То есть по сути вы направили меня туда, где со мной разобрались бы точно так же, как с моей подругой. И никто бы здесь меня искать не стал. Идеально!
Изобразив скептицизм, она качает головой.

- Вы не хотите обратно за решётку, вот оно что. При этом работаете в месте с сомнительной репутацией и пособничаете в деле похищения людей. Это так называется, мистер Чен, да-да. Вы прекрасно понимали, что происходит, но никому не сообщили. Ещё и другую девушку пытались отправить в те же лапы. За такое по головке не гладят, знаете ли. Туда, быстро!

Тон Лорен мгновенно меняется от ласково-укоряющего до жёсткого, повелительного. Она шагает к двери во внутреннее помещение, открывает её и делает приглашающий жест, не отрывая взгляда от собеседника. Извлекает собственный "глок", демонстрируя, что с ней также шутки плохи.

- Без фокусов, пожалуйста. Я знаю, куда стрелять, чтобы стало больно, но ты не окочурился. Мур, присмотри пожалуйста за входом.

Сосредоточившись на пленнике, они рискуют пропустить какого-нибудь ночного гостя. Адам уже никуда не денется со сковородки, но будет неприятно, если кто-то заглянет на огонёк, а детективы не будут к этому готовы. Пропустив парня вперёд, она заходит следом, держа пистолет в опущенной руке. Дверь не закрывает, чтобы напарник тоже мог слышать и задавать вопросы. Оглядевшись, ищет стул, на который можно указать.

- Сядь. За что срок мотал? И с кем говорил перед тем, как мы вошли? Что обещал сделать?

Прищуренный взгляд и отрывистый голос отчётливо дают понять, что шутки кончились. Началась серьёзная беседа.

Хляби небесные разверзлись над Луизианой. Не иначе, Г-дь устал смотреть на безобразие, творящееся в отдалённом южном штате, и собирается решить проблему старым проверенным способом. Стоит Эйдану покинуть уютный салон шевроле, как на него обрушивается монолитная стена воды. Вода пронизывает насквозь, хлещет по телу упругими струями, скользким ужом пробирается в ботинки, превращая их в маленькие филиалы болота. За бортом около семидесяти градусов, однако ветер превращает их во все шестьдесят. Деревья на прямом, как стрела, участке дороги непривычно высокие. Толпятся поодаль от асфальтового полотна, метрах в пяти-семи. Ноги путаются в траве, которую давно пора скосить. Пахнет озоном и сырой землёй. Лёгкие наполняет неожиданно чистый воздух, промытый до скрипа, насыщенный водяной взвесью. На мили вокруг нет ни единого человеческого жилища. Редкие автомобили ощупью пробираются сквозь ливень, движение заметно замедлилось, как ток крови в теле умирающего. Редкий водитель отважится продолжать путь в подобных погодных условиях. Проще переждать в придорожной забегаловке: такие дожди редо бывают длинными.

Лишь те, кому больше всех надо, упрямо рвутся вперёд.

Эйдан внезапно понимает, что ему не стоило приезжать сюда. Не стоило брать с собой её. Причём "её", как он осознаёт мгновением позже, относится в равной степени как к Эшли, так и к Эмили, которую он всегда везёт с собой. Единственным верным действием будет сесть за руль, при первой попавшейся возможности переместиться на соседнюю трассу, ведущую на север - и рвать когти домой, в Вашингтон. Единственный манёвр, который он обязан предпринять, чтобы спасти себя - и её.
Ещё через пару ударов сердца он понимает, что эти мысли - не его. Не могут быть его. Пришли откуда-то извне, чтобы прочно обосноваться в сознании. Стать его.

Щёлкает за спиной дверной замок, обрывая наваждение.
- Эйдан! - долетает сквозь шум воды.
Она бесстрашно выскакивает под водопад, прикрываясь чёрно-белым пальто с узором "гусиная лапка". Брюки мгновенно пропитываются влагой, как и аккуратные остроносые туфельки из чёрной замши на плоской подошве. Запинаясь о траву, Эшли бредёт сквозь дождь, лицо белеет в полумраке маской испуга. Наверняка проснулась от ворвавшегося в машину ветра, обнаружила вместо напарника приоткрытую дверь, пришла в панику...

- Ты в порядке? - очередной ворох идиотских вопросов. - Что-то случилось? Двигатель заглох?
Напарник здесь, живой и на первый взгляд целый. Теперь она ищет какую-либо логичную причину внезапной остановки. Простую адекватную причину, почему нужно было выскакивать в такой ливень без зонта (который, правда, отсрочил бы неизбежное всего на несколько секунд). Люди ведь специально возводят убежища, чтобы отгородиться от своенравной стихии - так почему он ими не пользуется?..

- Давай вернёмся в машину, пожалуйста...
Её левая кисть неловко замирает в воздухе на полпути между капюшоном пальто, который придерживала, и плечом Эйдана. Во взгляде переплетаются мольба, тревога - и неожиданно чувство вины. Она совершенно не похожа на агента Данн сейчас. Агент Данн крикнула бы, не выходя из салона, чтобы Нэш немедленно прекращал свои глупости (ну не глупость ли - курить под тропическим ливнем?) и возвращался обратно. Агент Данн никогда не нарушила бы личные границы с другим сотрудником. Агент Данн не попрала бы собственное решение называть напарника исключительно официально. Эшли стоит рядом, тёплая, живая, подрагивающая на ветру. Забывшая о данном обете молчания.
И она тоже чего-то боится.

За профессором я следовала неохотно, болтаясь в хвосте нашей маленькой группы любителей древности. Даже обещанные в выставочных залах современные вентиляторы не помогали вдохнуть энтузиазм в мои мысли. Не то впечатлительной даме передалось беспокойство мистера Илаяса, не то я просто устала - покидать насиженное место не хотелось, как и слушать пространные речи сеньора Санчеса, влюблённого в каждый черепок, откопанный его коллегами. Обычно мне нравилось слушать о давно покинувших сей бренный мир цивилизациях и удивительных археологических находках, но только не сегодня. Я понимала: пока не увижу сеньориту Рисо целой и невредимой, смущённо приносящей извинения за задержку, смутная тревога не оставит мой разум в покое. Рассуждать в такой момент о мумиях и зловещих куклах? Воистину, только оторванный от реальности учёный способен на подобное!

Всё время, пока мы неторопливо спускались по лестнице и шествовали к музейной экспозиции, я вертела головой и прислушивалась, стараясь уловить голоса возвращающихся из хранилища мужчин и женский голос, объясняющий долгое отсутствие хозяйки. Однако время шло, профессор Санчес разглагольствовал, и никто кроме него не нарушал безмолвие музейных залов. Я едва обращала внимание на завязавшуюся между профессорами дискуссию. С моей дилетантской точки зрения инки были не намного глупее наших современников и точно так же имели право собирать коллекции из артефактов тех, кого они покорили и поглотили. Во всяком случае, меня нимало не удивлял тот факт, что артефакты из разных исторических эпох найдены в одной гробнице. Возможно, пирамида действительно была чьим-то складом. Пока не отыщем её - не узнаем. А без дневника конкистадора и помощи сеньориты Рисо - узнаем не так скоро, как хотелось бы... Да где же они?

Восклицание мистера Кревски заставило меня вздрогнуть и начать нервно озираться, чтобы понять, кого он имел в виду. Неужели кто-то следит за нами? И тут я увидела... Увидела то, что лучше бы мои глаза не видели никогда! Человек с окровавленным ртом, в чьём лице я не сразу распознала де Мендосу, взирал на нас с такой ненавистью, что я оцепенела. А спустя несколько секунд сделала то единственное, что могла сделать леди - завопила на высокой ноте, предупреждая всех в зоне поражения, что творится нечто из ряда вон выходящее.

Она не смогла. Живое золото не откликается на её призывы, уйдя вглубь, словно вода в песок. Не докричаться, не убедить, сколь отчаянно она нуждается в его помощи. Сила, которую Трэй привыкла тратить направо и налево, вдруг становится недоступна. Отворачивается от хозяйки в самый ответственный момент, оставляя беспомощной, выжженной, надтреснутым пустым сосудом. Ноги больше не держат, золотистые глаза покрывает пепельная плёнка слёз. Всё, что ей доступно - смотреть, как два размытых силуэта схлестнулись в ожесточённой борьбе. Как железо одерживает победу там, где отступила магия. Как валится наземь ещё один железный идол, а на серой мантии распускается тёмно-багряный цветок.

Осталось немного. Скоро это закончится
И вот оно кончено.

Ставшая вдруг очень тяжёлой голова неумолимо клонится вниз. Мир поглощается мраком, но не тем, жадным и живым. Этот мрак милосерден, позволяя не видеть то, что разобьёт Трэй сердце. Она окунается в него на несколько мгновений, а выныривает, услышав своё имя, которое привыкла слышать лишь в мысленных беседах с Агнесс. Багряный цветок теперь совсем близко. Высасывая жизнь, стал больше, сильнее. Даже малых познаний Трэй в медицине хватает, чтобы понять: всё очень плохо. Маркус стремительно теряет кровь, и если не перевязать рану... То что? Можно подумать, у мятежников есть шансы выбраться из Цитадели, ставшей в одночасье смертельной ловушкой!

Руки Маркуса, такие сильные прежде, теперь не могут даже поднять лёгкую эмпатку. Он ослаб слишком быстро, и Трэй с холодным ужасом понимает, что это значит. Ей не единожды приходилось видеть кровь, иногда - смерть, она знала, что дни многих из тех, кого она допрашивает, сочтены, а конец их окажется быстрым и жестоким. Смерть является полноправным жителем Кримсон Рока, неотступно следует по пятам за каждым, кто вступает под его своды. Почему же тогда так больно?.. Болит голова, но хуже всего боль внутри, не имеющая физического источника, но абсолютно невыносимая. Трэй как может стирает с лица кровь рукавом платья, всем телом прижимается к Маркусу, стараясь не потревожить рану, прячет лицо в серой мантии, чтобы не видеть зловещее тёмное пятно.

- Я не смогла. Простите... - шепчет тихо, ощущая, как многолетние тщательно возводимые заслоны на пути собственных эмоций распадаются в прах под натиском этой ужасной боли. - Не хватило сил на второго. Если бы не...

Голос прерывается коротким всхлипом. Трэй прижимает ладонь ко рту, судорожно загоняя слёзы обратно. Она очень давно не плакала. Слёзы - это слабость, а слабость всячески порицается Железным Кодексом. Но теперь сдержать себя невероятно трудно. Потому что всё действительно закончилось. Для Маркуса - здесь и сейчас, для неё - немного погодя, когда кто-нибудь из дознавателей или стражников наткнётся на эмпатку, окружённую безжизненными телами. Осознавая это с ледяной неизбежностью, она не хочет однако омрачать своими рыданиями последние минуты жизни того единственного оставшегося человека, которого она могла назвать другом. Это можно сделать и позже. Маркус не заслужил такого. И Трэй из последних сил запирает скорбь внутри, неимоверным усилием заставляет себя улыбнуться сквозь слёзы.

- Нет, не кончено. Вы ведь обещали взять меня в Игнию, помните? Она восхитительна! Хотите, покажу вам то, что видела в памяти Киллеарха?

Уж на несколько образов её должно хватить. Они никогда никуда не поедут и оба прекрасно это понимают, но разве это важно в данный момент, когда свеча жизни Маркуса вот-вот догорит? Пусть последним, что он видит, будет солнце и изумрудная зелень вместо мрачного заваленного трупами коридора. Никто из них не был в Игнии, но эта страна невольно стала символом отнятых у эскалонцев свободы и красоты, провозглашённых ненужными, к чему однако они всегда стремились. Трэй отчаянно хочется, чтобы Маркус хотя бы в отпечатке чужих воспоминаний увидел то, ради чего рисковал жизнью.

Парниша кажется таким испуганным, что Лорен ощущает жалостливое отвращение. Ну пушка, ну угрозы... Зачем же сразу самообладание терять? Или несчастный администратор настолько запуган нечистым на руку шерифом с подельниками, что трясётся от одного вида оружия? Саммерс с Муром отнюдь не похожи на тех, кто в любой непонятной ситуации хватается за ствол. Ей хочется в это верить. Мог бы поведать правду сразу, детективам не пришлось бы прибегать к сомнительным аргументам.

- Конечно же, вы не хотели, мистер Чен...

Голос Лорен - что сахарный сироп, а глаза злые-злые. Она вступает в администраторскую вотчину, по-прежнему не вынимая руку из кармана, а висящую на плече сумку прижимает локтем к себе.
- Вас шантажировали, вас заставили...

Он, похоже, даже не врёт - во всяком случае сейчас. Лорен наловчилась распознавать ложь, и её интуиция утверждает, что Адам либо честен в этот раз, либо очень хорошо притворяется - что маловероятно с учётом его психологического состояния. Только, как известно, не обязательно лгать, чтобы скрыть правду...

- Вы же понимаете, что после этого я не могу доверять и другим вашим словам, да? Зачем в действительности вы послали меня на заправку? Что меня там ждало?

Она медленно, но верно сокращает расстояние с жертвой, останавливаясь примерно в метре. Артур задаёт хорошие вопросы, ответы на них тоже любопытно послушать. Но к заправке у Лорен шкурный интерес.

Прямой взгляд напарника, кажется, Эшли ничуть не смущает: она умеет играть в гляделки и не стесняется высказывать непопулярные мнения. Но вот внезапно изменившийся тон его, жёсткий и бескомпромиссный, заставляет мисс Данн растеряться. Она впервые видит такого Эйдана - расставшегося со своей любимой иронией, готового карать за малейшее отклонение от курса партии. Игры кончились, и она это очень хорошо понимает. Возможно, позволь Нэш себе чуть больше мягкости в этом вопросе, исход поединка воль мог быть другим. Однако он не шутит, и это решает дело. Эшли слишком дорожит работой в Бюро. Она приоткрывает рот, чтобы что-то сказать - однако по лицу уже видно: схватка агентом Данн проиграна.

- Эйдан! Ты не понял! Я вовсе не имела в виду... Господи, зачем мне какие-то мелкие наркоманы? Я же говорила про серьёзные случаи, про убийства!..

Звонкий голос девушки неожиданно срывается. Семейная пара за не столь отдалённым столиком нервно оглядывается, уловив последнее слово, произнесённое на повышенных тонах. Эшли замолкает, с несчастным видом следя, как напарник расправляется с кофе, оставляет еду нетронутой (снова!) и уходит, оставляя её думать над ситуацией, как провинившегося подростка. Он не в первый раз проворачивает уход от разговора, вынуждая её мириться с невозможностью оставить за собой последнее слово, однако в этот раз делает это особенно демонстративно.

Ему приходится ждать около десяти минут - больше, чем необходимо, чтобы расплатиться и посетить уборную. В конце концов Эшли появляется в дверях "Бочонка", идёт к машине - и шаг её неуклонно замедляется по мере приближения к оной. Она явно не торопится оказаться вновь запертой один на один с напарником в тесной металлической коробке. Но сесть на своё место всё-таки приходится. Эшли подчёркнуто аккуратно закрывает дверцу, перекладывает на заднее сиденье драгоценную папку, которая всю дорогу ехала у неё на коленях, пристёгивается. Всё это - не глядя на Эйдана, не издав ни звука. Смотрит на свои покоящиеся на коленях ладони, крепко обхватившие друг друга.

- Не беспокойтесь, агент Нэш, я не стану препятствовать ходу расследования.

Её голос не просто спокоен - он лишён жизни, как лицо лишено каких-либо эмоций. Становится очевидно, что хрупкий мостик доверия, выстроенный между напарниками, рухнул в пропасть. Зато Нэш может быть уверенным: агент Данн не будет пытаться встревать в его объяснения с полицией - а если вдруг, в самом крайнем случае попытается, то сделает это максимально корректно. А ещё он на неопределённое время избавлен от попыток оспорить мнение старшего.

April 6, 1994
4 p.m.
finally Louisiana

Путь до Луизианы отнимает ещё четыре часа жизни. Эшли не предпринимает попыток вступить в светскую беседу, упорно глядя в окно исключительно по правую сторону. Нынешний сеанс молчания не похож на самый первый: сейчас она словно отгородилась от Эйдана звуконепроницаемой стеной, закрывшись в своём переживании. После Хаттисберга и вовсе поддаётся дремоте, склонив голову на плечо, оставляя напарника медитировать за рулём в гордом одиночестве.

Примерно в это же время начинает накрапывать дождь. Облака, то и дело набегающие на солнце, затягивают небо сплошным серым покрывалом. Дождь усиливается, превращается в ливень - и превращает день в хмурые сумерки. В Луизиану машина въезжает по скользкой от воды магистрали. Граница отмечена лишь узкой речушкой, мутно-коричневой и невзрачной, зато с красивым названием Жемчужная. Приходится сбросить скорость, так как в пелене дождя даже ближайшие автомобили становятся плохо различимы. Те, кто этого не сделал, рискуют не добраться домой к ужину: Эйдан насчитал как минимум три аварии, перед одной из которых он застрял в небольшой пробке. Дождь со злостью барабанит по крыше, размывает огни фар в неясные пятна света, заставляет стёкла запотеть, вынуждает быть внимательным, как никогда. Из уроков географии Эйдан смутно припоминает, что сезон дождей в Луизиане должен начаться несколько позже - но видимо, им "повезло". В конце длинного путешествия для полного счастья ему не хватало только экстремальной ситуации на дороге!

Ей стоит больших трудов смотреть молодому человеку в лицо. Даже не в глаза - в район подбородка. Он странно выражается, непривычно для американцев, что делает его немного не от мира сего - как и Сэм. Кончики ушей вспыхивают теплом. Проклятая застенчивость сковывает по рукам и ногам.

- Похитить вас я собираюсь не раньше, чем вы съедите свой заказ, - отвечает она так же тихо, улыбаясь уголками губ. Кажется, молодому человеку нравится тема с похищением, почему бы не подыграть. - Вы нужны нам живым, а не умирающим от голода.

Теперь по правилам игры она должна сидеть напротив и загадочно молчать в ожидании, пока Небойша прикончит свой нехитрый ужин. Однако правила вежливости побуждают спросить:

- По-прежнему предпочитаете наслаждаться полётом, не задавая вопросов?

Смена выражений лица парниши доставила Лорен мстительное удовлетворение. Не ожидал так быстро, засранец? По его расчётам подружка рыжей, досадный заусенец в выверенном плане похищения людей, наверняка должна была уже подходить к заправке. Коул и Вик всё уладили бы. Внезапно подружка появляется в дверях, чтобы докучать мистеру Чену снова, да ещё не одна, а с приятелем!

- Нет, это вы кое-что забыли мне рассказать, мистер Чен, - мурлыкает Лорен, направляясь к стойке, прежде чем предоставить слово Муру.

Кастет всё ещё в кармане, её пальцы - рядом, напряжённо ласкают стальные кольца. Она надеется и в этот раз обойтись без жести, однако если что, не откажет себе в маленьком удовольствии понаблюдать, как это красивое личико искажается от боли. Он врал Лорен, причём врал не с целью успокоить, а чтобы усугубить её положение. Женщины подобное не прощают.

Артур, на её взгляд, зашёл с достаточной решимостью, чтобы парень отложил кирпичей. Лорен не впадлу добавить впечатлений, но она предпочитает последить за его лицом и телодвижениями, которые могут внезапно стать чересчур резкими. Дверь она откроет и сама при необходимости. Главное, чтобы собеседник не дёргался.

В Яви он выглядит точно так же, проблем быть не должно. Так убеждает её Айса, так Сэм убеждает сама себя. Ты узнаешь его. Просто съездить в Нью-Йорк. Просто подождать в кафе. Просто подойти, поприветствовать, пригласить в машину, в которой приехала из Уголка вместе с молчаливым водителем. Всё просто, ты справишься. Айса сделала основную работу за тебя, остаётся не испортить достигнутое. Ты сама согласилась на это задание.

Сэм сидит за не очень чистым столиком в углу, нервничает, встречает каждого вошедшего жадным, тревожным взглядом. Перед ней стоит чашка с ополовиненным кофе. Давно стоит, кофе остыть успел. Есть она сейчас не может, несмотря на то, что завтрак был рано утром. Не зная в точности, когда заканчивается работа Небойши, она предпочла появиться на месте заранее и успела изрядно поволноваться, пока ждала. Не раз порываясь вскочить и убежать, Сэм тем не менее крепко удерживала себя на пластиковом стуле. Она больше не та девочка, которую вытаскивал из больницы доктор Гилель. Она справится, обязана справиться. Док верил в неё.

Помогая себе этой нехитрой психотерапией, Сэм коротает время ожидания. На фоне водителей всех национальностей и цветов кожи бледная худая девушка смотрится синичкой среди ворон. И если б она так явно не ждала кого-то, наверняка не один подошёл бы узнать, что леди здесь забыла.

К счастью, она дождалась. Высокий молодой человек с тёмной шевелюрой бодрым шагом проносится к стойке, делает заказ, не глядя в меню, и исчезает в направлении уборных. Сэм не остаётся ничего другого, как посидеть смирно ещё немного - что осуществить достаточно сложно, ведь снизу впиваются острые иголочки нетерпения. Едва дождавшись возвращения молодого человека, она вскакивает и направляется к нему, потому что ещё хоть минута промедления - и можно попрощаться с последними крупицами решимости.

- Мистер Небойша? - интересуется неуверенно.

В этой тихой светловолосой девушке сложно признать ту, что являлась пророку во сне. Ни следа прежней невозмутимости, непосредственности, самоуверенности. Одета она так же скромно: джинсы, белые кеды и голубая футболка без рисунка с наброшенной поверх плеч джинсковой курткой.

А может, то была не такая уж блестящая идея...
Вода была повсюду: снизу, сверху, мельчайшей взвесью висела в воздухе, оседала на волосах, пропитывала одежду, придавала изысканным творениям корабельных шеф-поваров неуловимый оттенок морской соли. К концу путешествия я изрядно подрастеряла уверенность в том, что мне стоило ввязываться в эту авантюру. Возможно, нужно было начать с чего-то поближе: с Мексики, например. Там тоже есть пирамиды, наверняка не хуже здешних. А добираться в два раза ближе.

Малодушие покинуло меня, стоило разглядеть с палубы далёкие очертания гор. Надвигаясь с неумолимостью литосферной плиты, они в конце концов заняли полгоризонта. Никогда прежде я не видела ничего столь величественного и прекрасного! Ни одно творение человеческих рук не способно поспорить красотой и мощью с созданным природой. Пожалуй, ради этого стоило вытерпеть качку, тошноту, одни и те же унылые лица в салоне, тесноту кают, которые хоть и предназначались для первого класса, не шли ни в какое сравнение с моими аппартаментами на Манхэттене. Я, как могла, скрашивала путешествие светскими разговорами, игрой в бридж, чтением и ведением дневника, куда решила записывать каждый шаг будущей экспедиции, а также финансовые расходы. Описание корабельных будней разнообразием не отличалось, но я рассчитывала впоследствии это исправить.

Кальяо обрушился на нас духотой, специфическими ароматами, резкими выкриками, чаечьим гвалтом, обилием смуглых лиц. Пока я разглядывала с палубы многообразие черт и одежд, мои американские сотоварищи один за другим спускались по трапу, растворяясь в толпе. Одна я понятия не имела, куда идти, жалея в тот момент, что не взяла Бетти с собой. Бедняжка героически выказывала желание отправиться в дальнюю поездку вместе с lady, но я решила, что она обойдётся без этого испытания, и даже обещала не давать расчёт, пока Бетти не найдёт другое место. Она бы мне ничем не помогла, разве что вдвоём было бы повеселее. Впрочем, скоро у меня будет целая толпа спутников! Мысль эта согрела душу, и я решительно попросила стюарда, подхватившего мои чемоданы, помочь даме отыскать свободного таксиста. Мысль о том, что придётся трястись в трамвае с объёмистым багажом, приводила меня в ужас, как и необходимость обращаться к одному из этих людей с вопросом, как добраться до "Маури". Я была готова заплатить грабительскую цену таксисту, лишь бы оттянуть знакомство с аборигенами, оказавшимися соершенно не такими милыми, как я представляла.

***

Гостиница тоже ожиданий не оправдала. Я была уже слишком уставшей от духоты, впечатлений, необходимости вспоминать подзабытый испанский, отвечая на вопросы таксиста, и рассчитывала на нечто большее, чем просто чистые комнаты. Мне жизненно необходимо было нырнуть в горячую ванну, чтобы расслабиться и подготовиться к вечеру. Первое впечатление - самое важное, я должна не ударить в грязь лицом. Позволив себе расслабиться в тёплой воде, прикрыв глаза, я прокручивала в мыслях лики домов, живописные улочки, которые проносились за окнами автомобиля, пёстрые одежды местных, причудливые фасады, обрывки фраз. Здесь всё было не таким, как в Нью-Йорке: слишком ярким, слишком громким, слишком избыточным... слишком живым. Я словно попала в центр гигантского сердца, пульсирующего в своём ритме, заставляющего этому ритму подчиниться. Сложно было найти что-то привычное, родное. Город врывался в душу, не спрашивая разрешения, крутил в танце, окатывал непрошенными эмоциями, рассказывал свои истории, не интересуясь, хочешь ли ты их слушать. Мне необходимо было время, чтобы привыкнуть - и как раз времени у меня не было. За два часа, оставшиеся до встречи, я обязана была привести себя в порядок.

Что отняло несколько больше времени, чем предполагалось. Стрелка городских часов предательски быстро ползла к отметке "VII", прекрасно зная, что я не успеваю. Собираясь в путешествие, я ограничилась всего тремя платьями, выбирая по принципу "чтобы занимало меньше места и не мялось" (что означало - никаких перьев) о чём сейчас жалела, ибо ни одно не удовлетворяло торжественности момента. Остановившись в итоге на длинном чёрном с кремовым лифом и нитке жемчуга не шею, я отправилась искать бар "Кордано".
После дневной жары стало ощутимо прохладно, я зябко куталась в пальто, удивляясь столь резкой смене климата. Свет фонарей придавал городу зловещее очарование. Где же его истинное лицо - дневное или то, что я вижу сейчас? Ускорив шаг, я поспешила укрыться за распахнутой дверью, рассеяно бросив "Buenas noches" швейцару.

Компанию белолицых людей не заметить было невозможно. Приблизившись, я остановилась в замешательстве, переводя взгляд с одного мужчины на другого. К счастью, мистер Ларкин быстро рассеял сомнения, представившись и отрекомендовав своих спутников.

- Добрый вечер, джентльмены, - я смущённо улыбнулась, постаравшись, чтобы улыбку мог отнести на свой счёт каждый. - Лилиан Монтгомери. Прошу простить мне маленькое опоздание. Надеюсь, вы не успели обсудить ничего важного?

Присев на стул, я сложила сумочку на колени и затихла, прервав молчание лишь для того, чтобы попросить официанта принести бокал белого вина и севиче, решив положиться на знание Огастесом местной кухни. Говорить я собиралась потом, когда яснее пойму, что из себя представляет каждый джентльмен.

Ангелом её ещё никто не обзывал! Айса изумлённо таращится на пророка, гадая, что в её брутальном облике или манере говорить навевает на мысль о белых крыльях и безгрешности.

- Ангел? Неееее, что ты, я бы даже собеседование не прошла! - она широко улыбается. - Вестник ближе к правде. Наш Морфеус - человек знания, я - человек действия. Айса Рэнд моё имя.

Она протягивает ладонь через стол для пожатия. Саманта никогда первой руки не подаст, Айса же вкладывает в этот ритуал больше, чем просто знакомство. Первой выражая готовность коснуться малознакомого человека, она тем самым выдаёт ему определённый кредит доверия, чего с обычными мимокрокодилами не случается.

- Теперь, когда ты на крючке, - она лукаво подмигивает, - можно огласить кое-какие условия. Не думал же ты, что всё так просто? Во-первых, мы должны встретиться в одном месте - в Яви, не здесь. Во-вторых, ты не должен никому рассказывать о встрече со мной. Понимаю, это выглядит двусмысленно - однако у меня есть причины это требовать. Тебя ещё не разглядели, но вообще таких, как мы, не прочь прибрать к рукам лица из разных организаций. И повезёт, если попадёшь в АНБ, а не к мафии.

В этот момент лицо Айсы приобретает выражение абсолютной серьёзности, что доказывает: она не шутит.

- Так что мы вынуждены соблюдать меры предосторожности. Не знаю, где ты живёшь. Назначь сам какое-нибудь известное место рядом со своим расположением в Яви, куда будет удобно прибыть. Тебя оттуда заберут. Да, выглядит ещё более двусмысленно, - она улыбается. - К сожалению, придётся поверить мне на слово, потому как никаких гарантий дать я не могу. Было бы странно, если б могла. Впрочем, ты волен не соглашаться. Либо задать вопросы.

Которых пока не наблюдается. Неужели пророку не любопытно, во что его планируют втянуть?

Черри, дорабатывающая последние утренние часы, тоже от души сочувствует Рэнди. В отличие от безымянного водителя, она имела удовольствие мимолётного знакомства с мисс Данн и лучше представляет, что ему предстоит в ближайшие часы.
- Хорошего пути, мистер Кроуфорд! Спасибо, что выбрали нас, - она поднимает руку, чтобы помахать на прощание, улыбается, демонстрируя ровные белые зубы. У неё хороший стоматолог.

Эшли делает вид, что не смотрит на вход в мотель. Не сразу поворачивает голову в сторону направляющегося к машине Эйдана, прекрасно играя роль погружённого в свои мысли человека. В последний момент делает движение, собираясь потянуться к дверце, однако Нэш опережает её. Его ладонь ложится на уже нагретый металл крыши рядом с плечом напарницы - и Эйдан понимает, что на этот раз подошёл слишком близко. Намеренно пересёк незримую границу между "сюда можно" и "отошёл, быстро". Это читается в позе девушки, мгновенно подобравшейся, в сильнее, чем нужно, сжатой папке. Но дело не только в попранном прайвеси. Голубые озёра глаз, в которые Эйдан заглядывает сверху вниз, кристально прозрачны, навевая мысли о холодных озёрах Аляски - или Норвегии. Какая разница, если ни там, ни там он ни разу не был? Под ледяной водой этих глаз, в самой глубине, можно разглядеть нечто новое. Страх. Девушка так смешно беззащитна в своей хрупкой ледяной броне, глянцево блестящей на солнце.

Ни одно слово не вырывается из плотно сжатых губ. Может показаться, всё сказанное пролетело мимо её сознания, незамеченное в борьбе с желанием оттолкнуть того, кто так нагло вторгся в личное пространство. Может показаться, предложение доверять напарнику воспринято едва ли не как оскорбление. Однако когда Нэш отстраняется и взгляд Эшли невольно устремляется на взлетевшую на его пальце панду, она вдруг качает головой, улыбнувшись уголками губ.

- Увы, мне фантастически не везёт в покер. Но мы попробуем.

Чуть повеселевшая мисс Данн ныряет на своё место, следит за пальцами Эйдана, выбирающими трек специально для неё.

- Ах вот оно что... - успевает протянуть с задумчивым пониманием, до того как внутренний мир автомобиля наполняется бодрыми аккордами. Эшли поначалу столь сосредоточенно вслушивается в слова, словно по окончанию трека придётся сдавать по нему экзамен. И лишь потом начинает что-то подозревать, изо всех сил стараясь не показать, что повелась снова. Во всяком случае, в её позе и взглядах больше нет настороженной враждебности, которой обычно встречаются шутки Эйдана. Надолго ли?

Уже когда трек подходит к концу, Эшли негромко поясняет, глядя на бегущую под колёса дорогу, словно разговор и не думал прерываться:
- Когда мне в первый раз отказали в приёме в Академию, я дала обещание, что придёт время, и никто больше не станет надо мной смеяться. Так что ничего личного, агент Нэш. Ничего личного...

April 6, 1994
12 a.m.
Birmingham, Alabama

Магистраль уверенно держит путь на юго-запад. Первые несколько часов дорога практически свободна, постепенно заполняясь разнообразным транспортом лишь ближе к Бирмингему. Минуты пролетают мимо вместе с деревьями, фонарными столбами, дорожными указателями и неширокими речками с коричнево-зелёной водой, незаметно сливаясь в часы. В городе с индейским названием Чаттануга пути агентов и семьдесят пятой автомагистрали расходятся, дальше их ведёт пятьдесят девятая.

Покинув Теннеси, они въезжают в Алабаму, затронув самый краешек Джорджии. По небу бродят тучные стада облаков. Монотонность пейзажа навевает апатию. Ничего не поменялось со времени выезда из Вашингтона, разве что лиственные перелески сменились хвойными. Не похоже, чтобы мечтам Эшли увидеть нечто интересное в этой поездке суждено сбыться. Даже города по большей части остаются скрыты от её глаз за зелёными кронами. Чтобы развеять скуку, она начинает расспрашивать о делах, которые Эйдан вёл до луизианского маньяка. В районе Бирмингема не выдерживает и умоляет где-нибудь остановиться, чтобы перекусить - или хотя бы выйти из этой металлической коробки. До матерь-божья-Луизианы ещё триста пятьдесят миль.

Минута, и старая пыточная камера остаётся позади. Как и спасение от тьмы, и единение двух душ. Частички прошлого умчались прочь в вихре неумолимого времени, оставив слепок, полный щемящей грусти на память. Железный голос созывает своих послушников, ему нельзя противиться. Под аккомпанемент пришедшего в себя колокола Трэй следует за Маркусом, стараясь не отставать, забыть об усталости, отодвинуть подальше назойливые мысли о воде. Скоро она сможет отдохнуть в тишине родной камеры. Каменная клетка - островок безопасности для эмпата, тихая гавань, где можно успокоиться и залечить раны. Трэй стремится туда, шаг за шагом заставляя двигаться сопротивляющиеся ноги. Густой ритмичный звон больше не пригвождает к месту - наоборот, подгоняет, подталкивая в спину, как перчатка давешнего стражника. Каждый виток лестницы делает Трэй немного ближе к солнцу, и это тоже даёт силы продолжать подъём.

Теперь они идут по знакомой части Цитадели. Трэй не отрывает глаз от спины Маркуса, старается не сбить дыхание после лестниц, которым уже потеряла счёт. Она думает лишь о том, как бы побыстрее укрыться в келье, спрятаться до утра. Рассвет застанет её далеко от Кримсон Рока. Так будет, Трэй старается верить в это. Но несмотря на грандиозные планы Маркуса, пессимистичная её часть по-прежнему ждёт худшего. Нельзя просто так взять и сбежать из Цитадели.

И конечно же, опасения сбываются. Это место ведь специально создано, чтобы воплощать худшие человеческие кошмары. Дознаватель резко останавливается, словно врезавшись в невидимую преграду. Эта преграда, как чуть позже понимает Трэй, отделает её не только от спасительной кельи, но и от прекрасных игнийских лесов. Она поспешно опускает взгляд. Внимание второго человека в железной маске приковано не к ней, но он замечает всё. Они всегда замечают. Рафаэль - не исключение. Даже во время невиданной в обители Кодекса тревоги он умудряется делать выводы, случайно наткнувшись на пару эмпат-дознаватель в неурочный час - и задавать по этому поводу вопросы, конечно же.

Трэй не шевелится, рассчитывая, что дознаватели как-нибудь разберутся без неё. Тем более Рафаэль ни во что эмпатов не ставит. Презрение в его голосе мгновенно возвращает с небес на землю, напоминая, кем она в действительности является. Животное, чудовище, презренное насекомое, не заслуживающее того, чтобы разглядеть в нём искорку разума, воли, чувств. Рафаэлю в голову не придёт спросить, как её зовут. Лёгкость, переполнившая душу Трэй во время разговора с Маркусом, исчезает от ушата презрения, который на неё выливается. А она ведь напоминала про ошейник! Хотя согласись Маркус на него, это сделало бы её самым несчастным эмпатом на свете. Но сейчас отстутствие позорной стигмы может всё погубить. Неужели дознаватель посмел обращаться с золотоглазым животным как с человеком? Невиданно!

Возмездие за крамольно-ироничные мысли настигает немедленно. Рафаэль, прекрасно понимая, кто в этой паре слабое звено, обрушивает давление на Трэй. Она вздрагивает, услышав безжалостный оклик, вжимает голову в плечи. Мысли разбегаются вспугнутыми многоножками. Нельзя хранить молчание, взвешивая ответы, как Маркус. Отвечать придётся сейчас же.

- Сэр дознаватель возвращал меня в камеру после карцера, сэр. Я была наказана за неповиновение.

Трэй говорит тихо, но внятно, с долей почтения - как полагается эмпату, только что пережившему заслуженную кару и стремящемуся изо всех сил избежать новой. Внутри бьётся нарастающее отчаяние, однако ни единая его нота не прорывается наружу. Слишком многое зависит от того, сумеет ли Трэй удержать самообладание - значит, она удержит его, во что бы ей это ни встало.

Пророк ставит на красное. Айса тоже улыбается, кивает: всё идёт по плану. Правда, плана как такового нет - но это мелочи, правда?

Алая пилюля разливается по языку терпко-сладким вкусом с едва заметной нотой горчинки. Ничего не происходит. Ничего и не должно происходить - пока. Айса подаётся вперёд, опираясь на положенные на стол локти. Чай она привычно игнорирует.
- Отлично! Выбор сделан.

Кадат - какой-то город из снов. По крайней мере так кажется Саманте, она тоже точно не знает. Прыгая туда, не знаю куда - можно попасть в не самое приятное место. Айса уже пробовала. Кадат может существовать, а может, им лишь предстоит создать это место силой своего желания. Но это будет чуть позже.

- Честно говоря, я понятия не имею, где это место находится. Но знаю одного человека, у которого можно спросить. Он должен знать.

Доктор Браун вообще многое узнал после встречи с братьями по разуму. Айса подозревает, что в числе полученного имелось и такое, что людям не полагается. Он укажет направление. Главное, чтобы путь не пролегал через незабвенную Тропу!

- Путешествие может занять много времени - а ещё оно может оказаться опасным. Прежде всего нужно научиться основам. Это как знать правила дорожного движения, выходя на улицу. В мире много всяческих созданий. Некоторые дружелюбные, некоторые не очень. Кто-то захочет сожрать тебя, не спросив, как зовут. Кто-то поможет. Кто-то просто терпит твоё присутствие и мечтает, чтоб ты ушёл. Бросаться на поиски, очертя голову - не лучшая затея из возможных. Поэтому предлагаю сначала попрактиковаться на кошках, а затем переходить к более серьёзным задачам.

- Не из тех, - подтверждает Эшли, словно не замечая упрёка. Возможно, она его действительно не заметила, погрузившись в собственные мысли. - Обычно я обхожусь без сновидений. Просто этот сон был очень реалистичным.

Слова падают в пространство между агентами будто камешки. Их произносят без малейших эмоций, и такое же ровное отсутствующее выражение застыло на лице мисс Данн. Этим прекрасным солнечным утром она не похожа сама на себя. Новое блестящее обращение, выданное напарником, почти не находит отклика: на лице не дёргается ни единый мускул, только Эйдан каким-то чувством угадывает падение ледяной брони, что мгновенно укрывает девушку привычным коконом отстранённости.

- Развозчики молока встают в пять, - поправляет Эшли, оставаясь мисс Пунктуальностью до кончиков аккуратных, покрытых бесцветным лаком ногтей. - Я пришла в половину восьмого.

Несколько минут она пьёт свой кофе, не то забыв про вопрос Эйдана, не то размышляя над ответом, составляя его из кирпичиков фраз. Ответ получается неожиданным.
- Вчера был странный день. Я пошла прогуляться после... вечером, в общем. Спать не хотелось. Зашла в какое-то заведение возле заправки, оказалось что-то типа бара с рестораном. И там, совершенно случайно, разговорилась с одной женщиной...

Сложно представить мисс Данн, заруливающую в бар не для того, чтобы опросить свидетелей. Ещё сложнее представить мисс Данн сидящей за барной стойкой в своих чёрных брюках и идеальном кремовом свитерке, с порцией чего-нибудь горячительного, непринуждённо болтающей с незнакомкой. Наверное, Эшли сама это понимает, потому что речь её вдруг становится менее связной, чем обычно. Словно ей неловко, что её в любой момент могут прервать возгласом "Да ладно заливать-то!" и предположением, что то было начало сна.

- Она из Миссисипи. Работает в грузоперевозках, водит фургоны. Похожа на этих ребят, - лёгкий кивок в сторону ближайшего дальнобойщика, - только женщина. Простая, открытая. Смеялась, шутила. Когда я сказала, что еду в Луизиану, резко изменилась. Конечно же, я не рассказывала, зачем мне туда надо. Сказала, будто собираюсь писать книгу, а луизианские пейзажи меня вдохновляют. Тогда-то её и прорвало. Она жила там со своим бойфрендом из местных, переехала к нему от родителей. Нет, не на Востоке - на Западе, недалеко от Лейк-Чарльз. Сбежала через несколько месяцев. Говорит, не смогла там жить. Повёрнутые они на своей религии. Не в больших городах - подальше, в глуши. Её не посвящали, она просто видела... кое-что. Что именно, не захотела говорить. Может, чтобы я не посчитала её спятившей. Всё твердила, чтобы я ни в коем случае в Луизиане не задерживалась и особенно не мутила с местными. А нет, одно сказала. Ей тогда всё время казалось, будто за ней кто-то наблюдает. Куда бы она ни пошла, даже у себя в доме.

Девушка поднимает взгляд на Нэша. Глаза светятся огнём нездорового энтузиазма. Неловкость исчезла, гончая напала на след.
...Ну, ей так кажется.
- Эйдан, а что если наш маньяк не один? Локация другая, но что если эта религия имеет хождение в других частях штата? Это не христианство. Какой-то его сплав с язычеством, насколько я поняла. Бойфренд той женщины ходил в церковь как приличный человек, но в то же время участвовал в мессах на болотах за городом. Это было давно, культ мог расшириться, измениться. Тогда можно объяснить разный почерк убийств, хаотичные жертвы. Может, они искали себя. А Найджел - результат, кульминация, осознанное жертвоприношение. Эйдан, представляешь масштаб совпадения? Если бы мы с тобой не... - она запинается, видимо, вспоминая вчерашний вечер, и поспешно заканчивает:
- Что ты думаешь?

Вот так сразу соглашаться на предложение незнакомки, нимало не интересуясь, ни на что подписываешься, ни кто тебе это предлагает? Смело! Айса не знает, кто есть Тринити и Морфеус, а также при чём здесь эта пара. Сэм, наблюдающая за сценой её глазами, с готовностью поясняет и любезно подсказывает, что можно сделать. Чтобы воссоздать события известной саги, ей понадобятся красная и синяя таблетки, по вкусу и консистенции напоминающие желейных мишек. А ещё тёмные очки и тонна пафоса. С последним она никогда проблем не испытывала.

- Я и есть Морфеус, Нео. Синяя таблетка - это твой якорь в океане Сна. Ты берёшь её и навсегда остаёшься привязанным к одному месту. Это хорошее место, это - твоё место, но оно всегда будет оставаться одним и тем же. И ты останешься одним и тем же.

Она берёт драматическую паузу, давая собеседнику проникнуться серьёзностью выбора. Пророки - натуры тонкие, творческие. К ним с сермяжной правдой не сунешься: засмеют. Нужны драма, вызов, пощёчина серой обыденности!

- Ты выбираешь красную таблетку, и билет на поезд в Страну чудес - твой. Она не всегда такая, как расписано в рекламных буклетах, она порой поворачивается к тебе филейными частями тела - но там определённо не скучно!

Айса лукаво сверкает глазами.
- Итак, твой выбор?

Рассчитывала ли Сандра, выходя сегодня вечером из дома, устроить кегельбан из мусорных баков и охранников? Определённо, нет. Но всё когда-нибудь случается в первый раз, особенно когда идёшь погулять с Рыжей. С ней любое сколь угодно серьёзное событие рискует превратиться в безудержную клоунаду, и теперь Сандра даже знает, почему. Бродячий цирк - это навсегда.

- Вижу! - откликается она, налегая всем телом на бак с другой стороны, чтобы оружие возмездия полетело в сторону сбежавшихся смертных, а не сестры с кровавым взором. Быть перееханной мусорным контейнером - слишком нелепая смерть даже для малкавиана. Марику он, конечно, не убьёт, но преследователей заминка порадует изрядно.

Эйдан не принимает схватку, отделываясь очередной шуточкой. На щеках Эшли проступают красные пятна. Она искренне ненавидит, когда над ней смеются - а ещё больше она ненавидит, когда её игнорируют либо отвечают невпопад. Но виновник не собирается вступать в перепалку, тем самым не давая девушке стравить пар. Вместо этого выдаёт порцию коротких жизненных наставлений и сбегает, отгораживаясь от коллеги тонкой гостиничной дверью. В спину летит холодное: "Я сама решу, как мне относиться к жизни!".

Что ещё она могла сказать?

Номер небольшой: комната, большую часть которой занимает двуспальная кровать, застеленная покрывалом цвета засохшей крови. Одна стена также выкрашена красным. Напротив двери - окно, завешанное бордовыми шторами. Напротив кровати вдоль стены выстроились столик с зеркалом и тумбочка с телевизором. Графитово-чёрный его выпуклый глаз уставился на Эйдана, будто наблюдая. Остальной интерьер выдержан в белых и коричневых оттенках. Мотель относительно новый, однако в разных углах уже проступают пигментные пятна старости: в отошедшей от стены обоине, следах чего-то жирного на покрывале, вытертой дорожке ковра, потемневших плиточных швах в ванной комнате, известковом налёте на стекле душевой кабины. Однако к чистоте номера не придраться, а на кромке раковины обнаруживается одноразовый туалетный набор, включающий даже бритвенный станок.

Замок соседнего номера щёлкает не сразу. Проявив немного фантазии, можно представить, как Эшли одиноко стоит в коридоре, вытянувшись струной, сжав кулаки. Задыхается от не нашедшего выход гнева. Буравит обиженным взором дверь с цифрами 1,0,7. Может, подбирает колкие фразы, которым не суждено достигнуть ушей собеседника - во всяком случае, сегодня. Может, обдумывает стратегию отмщения за "милую". Эта дева производит впечатление человека, который никогда ничего не забывает - более того, ведёт специальный блокнотик, дабы точно ничего не забыть. Затем уходит к себе, понимая, что дальнейший диалог исключён.

Примерно когда Нэш приканчивает свой бургер, соседняя дверь вновь открывается, по коридору удаляются шаги. Когда Эшли вернулась, он не слышал.

***
April 6, 1994
07-30 а.m.
Knoxville, Tennessee

Жизнерадостное утреннее солнце по-шпионски пробирается сквозь широкую щель в шторах, чтобы придать безликому гостиничному номеру толику домашнего уюта. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают половину восьмого. Однако просыпается Нэш не от будильника: он его не включал. Кто-то стучит в дверь, сначала робко, затем всё более настойчиво. Подгоняемый пониманием, что утренний гость так просто не отвяжется, Эйдан выползает из-под одеяла.

На пороге обнаруживается Эшли. Она уже полностью оделась, сменив свитер на белую рубашку и прямой синий жакет. Модные объёмные плечи придают невысокой девушке слегка комичный вид. Однако ещё более странным кажется выражение её лица. Приходится присмотреться, чтобы понять, что не так: агент Данн в смятении. Её выдают направленный в сторону взгляд, старательно отводимый подальше, и наспех уложенные волосы, резко контрастирующие небрежностью с выглаженной рубашкой. Где она ухитрилась найти в мотеле утюг в семь утра, остаётся загадкой. Такой же контраст представляет утренняя Эшли в сравнении с вечерней фурией.

- Доброе утро, - начинает она, осекается, вздыхает. - Эйдан, прости... Вчера вечером я... вела себя некрасиво.
Впору вскинуть бровь и удивлённо присвистнуть: все в отделе знают, что мисс Данн никогда не идёт на примирение первой, даже когда не права. Потому что всегда права и знает это.

- Пойдём завтракать?
Она неуверенно смотрит на мужчину. Вчерашнее напряжение никуда не делось: наоборот, усилилось, если такое возможно. Будто она опасается, что её бросят здесь, на полпути между Вашингтоном и Луизианой, и поэтому подскочила спозаранку: караулить возможный отъезд Эйдана.

На некотором расстоянии от беседки с тихим хлопком выныривает из другого измерения Сна молодая девушка. Одета она во всё черное, обтягивающее. Взгляд притягивают необычные детали, намотанный на шею объёмный шарф, красная лента на левой руке. Волосы поддерживает бандана. С любопытством вертит головой, осматриваясь. Сегодня она должна завербовать какого-то... пророка? Серьёзно? Сэм только кивнула согласно, услышав просьбу доктора Брауна навестить во Сне некоего Небойшу. Передала Айсе. Та поулыбалась необычному имени. А теперь она имеет удовольствие лицезреть его воочию.

Айсе всегда казалось, что звание "пророк" обязывает. Обязывает быть старым, отпускать бороду, одеваться в просторные льняные одежды, непременно светлые, глядеть мудро, говорить загадочно. В беседке же сидит довольно молодой парень при полном параде - если перенести действие этого парада куда-нибудь в середину позапрошлого века.

А это точно он?.. На лице Айсы отражается лёгкая неувереность. Навь до сих пор отказывается исполнять желания со скрупулёзной точностью, так что забросить её могло куда угодно. Лёгким шагом обходя беседку по кругу, Айса всматривается в сидящего, ища безошибочные признаки пророков и не находя. Остановившись, решает прервать уединение любителя чая:

- Простите, что мешаю. Вы случаем...эээ... не пророк Небойша? Мне рекомендовали вас...

И замолкает, понимая, как глупо сейчас выглядит, если Небойша расслабляется где-то в другом месте, а она попросту облажалась.

- Ты как-то слишком оптимистично относишься к предприятию нашего любимого оракула, Кун, - пробормотала Бьянка, изучая руны. - С ним всё будет хорошо, я уверена.

Джард достаточно опытен и осторожен, чтобы не попасть в глупую ловушку. Да и кому вздумается устраивать ловушку на самом краю, в труднодоступном месте, куда ещё попробуй доберись?

Старательно читая руны, Бьянка обошла вокруг топора. Декламируя полный список его обладателей, она с неудовольствием отметила, что в список не затесалось ни единое женское имя. Прочитав последнюю надпись, она с неудовольствием заявила, что не прикоснётся к этой штуке, поскольку "недостойна и это очевидно". А дальше случилось страшное...

- МОЯ ВЕРЁВОЧКААААА! - возопила Бьянка, когда стараниями могучего Хагара драгоценная верёвка порвалась надвое. - Что ты с ней сделал, ирод?! Она была шёлковая! Где мы теперь найдём другую такую же?

Убиваясь по безвременно почившей верной подруге, Бьянка бесцеремонно забрала останки из рук полуорка, отвязала второй кусок от топора, отошла и села на камни. Оставалась смутная надежда, что Джард сумеет её починить. Он ведь умеет... Повернувшись, чтобы его видеть, Бьянка принялась смотреть в сторону древка, где обретался невидимый Джард. Правую руку она положила на пращу, чтобы выхватит её при малейшей угрозе для улетевшего лекаря. Он не должен погибнуть, иначе Бьянка останется без такой полезной вещи!

И Маркус начинает говорить, только вместо ожидаемых холода и презрения к отступнице в его словах звучит... насмешка? Трэй с трудом верит ушам. Сквозь просвет в пальцах наблюдает за выражением лица дознавателя, пользуясь недоступной ранее возможностью - и не может разглядеть в нём предписанных Кодексом чувств. Он улыбается. Он доволен ею. Доволен человеком, признавшимся в страшной ереси.

Так бывает? Может, это только её фантазии, а на самом деле она до сих пор сидит в карцере, отгородившись от тьмы - и заодно всего мира - прочной стеной иллюзий? Может, стена эта теперь останется с ней навсегда, до скончания жизни?..

Никто не узнает, если сама не расскажешь.

Несколько мгновений Трэй испытывает мучительное чувство свободного падения. Опоры потеряны уже окончательно. То, что наговорил Маркус в этой камере, можно было списать на попытку вытянуть из неё запретное, вынудить признаться, чтобы затем предать справедливой каре. Вместо этого её делают... соучастницей государственной измены?

Отчего-то это даже успокаивает. Трэй медленно отнимает ладони от лица, прижимает руки к груди. Она не жалеет о том, что сделано. Жалеет, что испугалась. Она ведь искренне полагала, что доверяет Маркусу - а вышло, что не очень. Стоило ему повести себя как дознаватель, в ней мгновенно проснулось обычное подозрение. Подозрение потянуло за собой недоверие, а то, в итоге, страх. Теперь Трэй испытывает жгучий стыд и снова не может смотреть Маркусу в глаза. Он доверился ей по-настоящему, а она призналась только потому, что не могла отмолчаться. И её он собирается взять в Игнию!

Сердце раздирает от противоречивых чувств, мысли путаются. Маркус теперь так близко, что Трэй обдаёт жаром, неожиданным в этой холодной мрачной комнате. Всё изменилось, перевернулось с ног на голову. Два человека, прожившие бок о бок много лет, впервые оказались лицом к лицу друг с другом. Больше нет обезличивающей железной маски, проводящей чёткую границу меж право имеющим и его лишённым. Нет тайн. Нет запретов. Нет Кодекса. Перед Трэй готов открыться новый мир, полный чудес и опасностей. Она не будет одна. Нужно только никому не говорить о сегодняшнем разговоре. Это легко.

- Я не скажу, даже если Морро станет резать меня на куски, - обещает Трэй. На этот раз она уверена, что у неё получится. Она будет держаться до конца, даже если по какой-то причине её не возьмут в Игнию. Маркус вчера подарил ей кусочек волшебства, а сегодня сделал больше, чем она могла представить в самых дерзновенных мечтах. Такое нельзя забыть. К великому сожалению, ей нечего подарить в ответ. Разве что... свет? Трэй улыбается - слабо, растерянно, как человек, забывший, как это делается. Будто солнечный луч пробился сквозь облака, мазнул по белой стене и угас.

- Если ненавидеть, потеряешь себя, - объясняет она тихо. - Это самое страшное, что может случиться с эмпатом. У нас всё забрали, остались только мы сами, понимаете? Отдавать больше нечего. Вот мы и держимся, как можем...

Её глаза мягко сияют в полумраке осколками солнца. Этот живой свет оказался не по зубам даже извечной тьме подземелья. Ей не удалось загасить его сразу, во всяком случае.

- И не такая уж я хорошая. Испугалась, подумала о вас всякое... Простите.

Пройти в кабинет всё-таки приходится: не стоять же на пороге. Как и поверить, что перед ними - действительно доктор Гилель. Всё такой же большой, умный и добрый - только уже не тот, кем был раньше. Что-то неуловимо изменилось в нём: не в оболочке - внутри. Он стал сильнее, мудрее и... выше. Вознёсся над своими воспитанниками на недосягаемую высоту. Это не плохо, наоборот - и Сэм на самом деле рада, что доктор получил силу, к которой так стремился. Только они больше никогда не смогут говорить на равных, и Айса уже отворачивается, уходит вглубь, чтобы не видеть и не слышать. Сэм же чувствует огромное облегчение и тихую грусть. Она сидит на краешке стула, как обычно, смотрит на доктора, улыбается уголками губ. Он может сейчас искренне верить, что будет возвращаться. Может, даже пару раз исполнит обещание. Потом со временем забудет о некогда взятых обязательствах, и Сэм не станет его винить. Так дети вырастают из старой одежды, игрушек и книг. Так уезжают из маленького городка в большой город, чтобы изредка наезжать домой увидеться с родными, и тяготятся этими визитами вежливости, потому что их сердце давно бьётся в ином ритме.

- У нас всё хорошо. Теперь - всё хорошо, - наконец произносит Саманта. - Спасибо вам за всё. Мы справимся сами. Теперь это - наше дело и наши проблемы. У вас будет совсем иная жизнь. Я очень рада, что Барон нашёл вам иное место, чем Преисподняя. Наверное, там очень неприятно оказаться. Скажите только, что делать с вашим телом? Похоронить его как полагается? Или... - она не договаривает, перескакивая на следующий вопрос, - и почему вы не предупредили Айсу? Просто исчезли и всё. Она волновалась...

А теперь страшно обиделась, что её заставили переживать понапрасну.

Она не пристёгивается. Ни когда Эйдан опускает педаль газа в пол, ни когда машину мотает по шоссе, словно после лишней порции виски с колой. То ли из глупого принципа, то ли из свойственной молодости убеждения, что с ней ничего не случится, девушка игнорирует все нормы безопасности. Пугает не скорость - отсутствующее выражение лица напарника. Эшли уже согласна на возвращение иронии, лишь бы он перестал быть таким. Пусть шутит, пусть подкалывает - только не молчит.

Она осознаёт, что ничего не знает об этом человеке. Специальный агент Эйдан Нэш. 27 лет. Не имеет взысканий или выговоров, это она узнавала. Больше ей ничего не известно. В какой момент из него ушли лёгкость, наигранность, сменившись отрешённым спокойствием, она не заметила.
Наверное тогда же, когда стрелка спидометра неумолимо поползла вверх.

Это трасса, на трассе все так гоняют.

Руль выкручивается влево.

Он хороший водитель.

Машину бросает вправо.

Он знает, что делает.
... Пресвятая Дева, да что же он!...

В надежде вернуть напарника к реальности, Эшли пытается завести разговор. Без толку. За Эйдана будто говорит робот. Бездушный манекен, который способен открывать рот, но не умеет ни сочувствовать, ни переживать. И тогда ей становится страшно. Не от скорости, от которой порой закладывает уши - от созерцания этого недвижного лица.

Звуки голоса Джона Денвера слегка разгоняют напряжение, повисшее в салоне. Эшли никогда не думала, что будет с таким облегчением вслушиваться в слова с детства знакомой песни. Она больше не спрашивает ни о чём, видя, что Эйдану плевать на её потуги завести разговор. В иное время это бы привело к новой обиде, но сейчас даже непрошибаемая мисс Данн понимает, что тут не до обид. Что-то происходит с этим человеком такое, чего происходить не должно. Она уже откровенно наблюдает за Нэшем, не пытаясь скрыть озабоченности его поведением. Лихорадочно вспоминает, чему учили на курсах в Академии. Кажется, им преподавали всё об отклонениях в поведении преступников, но на том, как распознать неадекватность в поведении напарника и главное, что потом с этим делать, не заостряли внимание. Теперь этот пробел в образовании агента Данн заполняет сама жизнь.

Её спасает банальная придорожная забегаловка, совмещённая с мотелем и заправкой. Ни слова не говоря, Эйдан выметается из машины. Эшли бросается следом, хлопая дверью сильнее, чем нужно. Весеннее солнце подчёркивает нездоровую бледность её лица. Поравнявшись с напарником, она старается поймать его взгляд.

- Может, пообедаем? Время уже... Ехать далеко.

Хочется накричать на него. Просто заорать "Да что ж ты творишь, сукин сын! Ты ж нас чуть не угробил!" - и будь что будет. Но кое-что пока держит агента Данн в рамках приличия.

Ей с этим человеком ещё полстраны предстоит проехать.

April 5, 1994.
08-50 a.m.
Washington, D.C.
J. Edgar Hoover Building, главный офис ФБР


- Эй, Нэш, зайди к шефу, он хотел тебя видеть.
Агент Холли Миллер изображает сочувственную улыбку. Быть вызванным к Крейгу с самого утра - не самое приятное начало дня. Миллер за тридцать, она в разводе и ей скучно по вечерам. Донован Крейг - крепкий мужчина в возрасте, но ещё не старый. У него никогда не было ни жены, ни детей, и про него в отделе ходят шутки, что в половые сношения он вступает только с провинившимися подчинёнными. Крейг возглавляет Группу по борьбе с жестокими преступлениями уже более десяти лет. И обычно он не имеет претензий к работе Эйдана.

Темнокожая секретарша приветственно кивает Нэшу и показывает на внутреннюю дверь: "Он ждёт". Шеф и правда ждёт, причём не один. Появление Эйдана, похоже, прерывает какой-то разговор. Один из стульев возле массивного дубового стола, содержащегося в образцовом порядке, занимает миловидная молодая брюнетка. На коленях её покоится стандартная картонная папка, довольно тонкая по меркам Бюро. За последние месяцы Нэш не раз встречал эту брюнетку в коридорах родного Криминального следственого отдела, а уж сколько про неё слышал... Взгляд по-зимнему холодных голубых глаз сразу сосредотачивается на Эйдане, однако Крейг не даёт своим агентам погрязнуть в светских формальностях. У него слишком мало времени, чтобы тратить его столь бездарно. Стартует он с места в карьер. Фразы коротки и отрывисты, будто за каждое сказанное слово Донован вынужден платить собеседнику по доллару.

- А, Нэш. Входи, - Донован машет рукой в сторону другого стула, приглашая сесть. Это не обязательно, поскольку вводный инструктаж, как известно агенту, редко длится дольше десяти минут. - Работа есть. В Луизиане нарисовался какой-то культист отмороженный. Надеюсь, один. Девку прикончил, до этого ещё как минимум восьмерых, маскируя под нападение диких животных. Полиция штата хлопала ушами, пока он резвился. То, что у жертв изымали сердца, этих остолопов не смущало. Вся надежда на тебя. Поедешь, разберёшься. Поищешь похожие дела, наверняка раньше были, только спустили на тормозах. Наведёшь порядок, накрутишь хвост местному шерифу.

Крейг в упор смотрит на Эйдана и тому кажется, что шеф подмигивает. Затем он переводит взгляд на девушку.
- Помогать тебе эта красотка будет. Материалы по делу я ей уже выдал. Всё, свободны.

От Эйдана не укрывается, что старшим в группе является он, однако папка с материалами передана на сохранение вчерашней выпускнице Академии. Знак, что Донован относится к её назначению более чем серьёзно. Девушка поднимается, одной рукой прижимая папку к груди, другую протягивая для рукопожатия.
- Эшли Данн.

На серьёзном лице - ни тени подобающей знакомству вежливой симпатии. Эйдан в курсе, что Данн лишь недавно выпустилась из Академии. Что она успела сменить нескольких напарников. Что от неё отказалась Лиза Коннор - самый уравновешенный человек в группе - с формулировкой "либо уберите её от меня, либо уйду в группу к Саймону". Что Марти Флинн, весельчак и добрейшая (по меркам отдела) душа, поработав на пару с этой девицей, отшучивался на все вопросы о ней с натянутой улыбкой. Похоже, Доновану ну очень надо, чтобы хоть кто-то в отделе с Данн сработался. И похоже, он полагает, что в отдалённом южном штате у специального агента Нэша просто не будет иного выбора.

- Я не очень привередливая.
Сандра с лёгкой полуулыбкой наблюдает, как ей пытаются сосватать несчастное платье. Так активно пытаются, что готовы объехать полгорода, лишь бы дама согласилась сменить штаны на более подобающий её полу look. Видимо, Лечез уже в красках представил, как перейдёт к следующему пункту программы, и не собирается останавливаться на достигнутом. Ну а Сандра находит эти ритуалы ухаживания откровенно забавными, однако умудряется сдерживаться. Молодой un pandillero так самозабвенно ухаживает за представительницей самых опасных хищников города, что ей хочется досмотреть спектакль до конца и проверить, что дальше.

А зря. Зал второго этажа текстильного рая сеньоры Курвы выглядит так, словно стадо укуренных единорогов заблевало всё вокруг радугой, блёстками и разноцветными перьями. Сандра понимает, что яркое и блестящее она любит всё-таки в ограниченном объёме. Роскошное царство шмоток вызывает позыв побыстрее схватить что-нибудь и свинтить. Не зря она всегда проходила мимо этих рассадников роскоши, держа курс прямиком на радующие душу консервативные мужские отделы! Другая бы на её месте закопалась в стойки с тряпками по уши в разнузданном приступе потреблядства, а она обводит зал хмурым настороженным взглядом, словно тряпки эти в любой момент могут накинуться и задушить. Она чужая на этом празднике жизни. Это знают и охранник, и консультант в для разнообразия строгом прикиде, и даже Лечез. Однако эксперимент необходимо довести до конца. Отступить значит проявить малодушие, а она ведь не станет капитулировать перед какими-то шмотками? Нет, Сандра мужественно прогуляется по залу и присмотрит что-нибудь наименее вырвиглазное, ибо на второй заход её просто не хватит.

- Знаешь, это нечестно, - жалуется она Лечезу, которого тащит за собой, чтобы не только её взор страдал от выставленного напоказ богатства. - Любое из них облегчит тебе задачу, потому что я буду мечтать избавиться от него ещё сильнее чем ты. Хотя... вот это вроде ничего так.

Придирчивый взгляд голубых глаз падает на относительно простое платье, достаточно короткое, чтобы подчеркнуть её стройные ноги, и достаточно сдержанное, несмотря на отчаянный блеск. Даже сетка на месте. И главное, оно чёрное!

- Вот эта, - она тыкает пальцем в выбранную модель. - Есть мой размер?
Ну пожалуйста, скажи что да!

Трэй коротко качает головой.
- Какая разница, что было раньше? Это всё в прошлом, которого больше нет и не будет никогда.

Сложно представить, что обладающих тайной силой некогда считали заслуживающими любви и уважения. Теперь им предлагается одинокая темнота подвала, чёрствый хлеб, простая вода, плеть в руках дознавателя - или смерть. Выбор прост и до невероятности сложен. Когда всё, чем владеешь - одна лишь жизнь, рассматриваешь её совсем иначе.

А всё же они и влача жалкое существование умудряются служить людям. Ржавые, запылившиеся пыточные инструменты - тому свидетельство. Благодаря эмпатам палачи более не нуждаются ни в клещах, ни в вессалийских сапогах, ни в железных девах. Осуждённые всё равно умирают, но предшествующие казни процессы перестали быть столь мучительны. Это неожиданное открытие придаёт жалкому существованию дополнительный смысл, наделяет высшей идеей - небольшой, но гордой.

И нет бы довольствоваться этой идеей, не пытаясь прыгнуть выше головы! - но ей необходимо было продемонстрировать дознавателю своё отношение. Высказать сокровенное, таящееся в сердце. Увлечься, потерять бдительность, бросить опрометчивые слова... И вот настал час расплаты. Трэй, холодея, смотрит в серые глаза Маркуса. В глаза дознавателя, услышавшего непотребное. Сделавшего стойку на запах государственной измены. И стремительным движением прижавшим отступницу к стене. Всего одно непринуждённое движение спускает её с небес на землю, швыряет об пол так, что вышибает дух.

..."У эмпатов нет друзей среди дознавателей", - сочувственно шепчет Агнесс. Маленькая Трэй плачет от боли и обиды, плачет тихо, чтобы преступный звук не проникал в коридор. Человек в железной маске сказал, что они друзья. Что ему можно доверять, рассказать, что ей не нравится в Цитадели, чем она недовольна. Пожаловаться, поделиться. Он выглядел столь убедительным, что она поверила. Теперь спина горит огнём, но ещё хуже другая боль, вгрызающаяся в душу...

Эмпаты не должны доверять дознавателям. Видимо, не так уж хорошо она усвоила тот урок. Отражение давней обиды вспыхивает в золотистых глазах немым вопросом "За что?". Она знает, за что и почему. Потому что Маркус - дознаватель, которому положено за версту чуять ростки ереси в человеческих душах. Чуять, находить и искореннять. Она сама виновата в том, что открылась, обнажая эти маленькие свободолюбивые ростки, которым оказались нипочём и железная дисциплина, и Железный кодекс. Сама показала, что не поддаётся никакому перевоспитанию.

Наказание может быть только одним. Трэй сидит, не шелохнувшись, не отрывая взгляда от лица Маркуса. Бледное лицо застыло бескровной маской. Точно так же она смотрела в зеркало на Морро, подносящего нож к её шее. Маркус не сделает с ней это... или сделает? Он ведь дознаватель, такой же, как другие. Их учили одинаково. Только пока один упивается низменной властью и заходит в лоб, другой завоёвывает доверие, вызывает на откровенность, подлавливает на ошибке... А итог один. Что ж, ошибки в Цитадели обходятся дорого. Порой - неподъёмно дорого. От неё ждут ответ, а Трэй не умеет лгать дознавателям.

- Вы ведь прекрасно знаете, о ком я...

Нет, не удастся оттянуть этот момент. Она отводит глаза, не в силах дольше выдерживать испытующий взгляд, наблюдать, как серые озёра сковываются холодным льдом. Переходит на шёпот, потому что дыхание перехватывает от почти физической боли. То, что происходит сейчас, намного хуже утреннего сеанса у Морро. Тот ломал волю. Маркус ломает душу.
И она не имеет права промолчать.

- Это человек... забравший у меня всё. По чьей воле я родилась бесправным животным. Человек, которому я буду служить до последнего вдоха. Отец наш и повелитель, чья неусыпная забота хранит нас от всех тревог. Железный... канцлер...

Выдохнув наконец эти слова, Трэй в порыве отчаяния закрывает лицо ладонями, сжимается в маленький комок боли и тоски. Она могла бы и дальше держать себя в руках, но зачем уже?.. Теперь ей никогда не увидеть Игнию, не пройтись по шёлковой зелёной траве, не услышать пение птиц, не... С неё снимут кожу живьём? выварят в кипящем масле? четвертуют? Что бы ни сделали, другим это послужит прекрасным уроком лояльности Истине.
Но и когда у неё уже не останется сил кричать, она всё равно не сможет ненавидеть Маркуса. Он просто делает свою работу.

Преданные глаза пса кольнули душу иглой совести. Впрочем, через секунду Сандра уже помнила, что хозяйки больших хороших мальчиков тоже имеют право на личную жизнь, а потраченную на мальчиков кровь необходимо восполнять. Чем она и собиралась заняться.

Однако засада скрывается там, где не ждали. Теперь уже не совсем мёртвая Сандра так спешила на рандеву, что не успела прочувствовать окутавшее её амбре. Когда тебе не нужно дышать, быстро отвыкаешь обращать внимание на запахи. Возле мусорных баков сие обстоятельство казалось весьма кстати, но теперь... Она подносит рукав кожанки к носу, втягивает аромат, морщится... и начинает безудержно хохотать. Что ещё делать, попав в такую дебильную ситуацию? Отсмеявшись, хлопает себя по затылку.

- Madre de dios, Лечез, у тебя сегодня свиданка с королевой помойки! Всю жизнь мечтал о таком счастье, да? Наверное день не спал, так мечтал! Не надо никуда ехать, у нас есть душ. Прости, милый, придётся подождать ещё минут пятнадцать - а потом я вся твоя!

Через шестнадцать минут (лишняя минута потрачена, чтобы мазнуть по губам помадой и провести по ресницам тушью, забытыми кем-то из девочек в ванной комнате) Сандра вновь выпархивает из входной двери, на этот раз благоухая фруктовым шампунем. На ней чёрные прямые джинсы и худи с логотипом Guns N' Roses на спине. Короткие волосы влажно блестят, быстро высыхая на ветру. Подходя к машине, она посмеивается:

- Вот как-то так. Любишь собак - люби и по мусоркам лазать. Ладно, давай просто двинем куда-нибудь посидеть, где у тебя не будет проблем. Мне не особо важно, куда. Имеет значение, с кем.

Сандра смотрит на парня, склонив голову набок и улыбаясь уголками губ. В глазах выплясывают маленькие бесенята. Инцидент никак не отразился на её самоуверенности: она твёрдо намерена провести хотя бы первую половину ночи приятно.

День неторопливо умирает, давая рождение вечеру. Прохладный ветерок шевелит листья на деревьях - и волосы Сэм. Она стоит, отрешённо глядя на тело темнокожего мужчины, распростёртое у её ног. Оно кажется чужим, словно опустошённый кокон. Сложно поверить, что это тело некогда было полно жизни, шутило, смеялось, учило, спасало, делало то, чего раньше не делал никто. Любило жизнь во всех её проявлениях и умело ухватить удачу за жабры. То, что делало доктора - Доктором, ушло, а без этой искры тело представляет собой не более чем мешок с костями. Так стоило ли тащить его сюда?

И Сэм, и Айса знают: стоило. Соратники дока имеют право узнать, что случилось с их патроном. Имеют право на скорбь - и на ответы. Айса и Сэм обязаны до них их донести. Что будет дальше, они пока не хотят думать. Будет день - будет пища.

Сэм тоже изменилась за этот бесконечный день. Пропала извечная сутулость, плечи выпрямились, взгляд заиграл новыми оттенками. Она всё ещё боится хотеть, но уже знает, что это возможно. Что желать умеет не только лишь Айса. Что у неё тоже получится... когда-нибудь. Только теперь это "когда-нибудь" несказанно ближе, чем неделю назад. Саманта потихоньку начинает верить, что у неё тоже получится. Что? Это она ещё посмотрит...

Уловив движение, Сэм поворачивает голову. Всматривается в идущего навстречу мужчину, не смущаясь и не отводя глаз. Есть в нём что-то странное, нечеловеческое. Молча ждёт, пока незнакомец приблизится, сделав неосознанно пару шагов к той, что во Сне была Евой. Они теперь связаны. Сэм не может объяснить, но чувствует. Об этом красноречиво свидетельствует факт, что Ева нашла Айсу в хитросплетениях Сна, пробила дорогу в место, тщательно оберегаемое от простых смертных. Искала, хотела найти - и у неё получилось. Почему-то это очень важно. В одиноком мире рядом появился кто-то знакомый, прошедший тот же путь. Вероника замечательная, только пути у них разные. Пересеклись, какое-то время пролегали рядом - и разбежались. Сэм уверена, что Айса ещё встретит подругу на неисповедимых путях Сна. Но это будет потом. Сейчас Саманта и Айса смотрят в упор на человека в сторогом костюме, вызывающе неуместным в своей элегантности, и ждут его реакции на мёртвое тело, не менее неуместное посреди буйства зелени.

Какие же они всё-таки правильные! Наверное, именно это Айсу и бесит. Некому дать в морду, не с кем драться, некого ненавидеть, некому мстить. Как можно мстить тем, кто искренне осознал и раскаялся? Только вот не легче от этого ничуть. У людей принято наказывать даже тех, кто по неосторожности совершил ошибку, стоившую кому-то жизни. Правильно это или неправильно - вопрос дискуссионный, однако как минимум условный срок дают. Потому что человеческая жизнь - штука довольно хрупкая. Потому что к ней необходимо относиться серьёзно. Потому что недостаточно сказать "мы поняли и больше так не будем". Ошибка совершена, жизнь не вернёшь. И за это тоже придётся платить. Хотя бы испорченными отношениями с тем, кто в ином случае мог бы стать твоим другом.

- Тот, кто делает вид, что слышит, - Айса говорит нарочито громко, в голосе звенит непривычная злая насмешка, - ответь уже на вопрос, как вы встретились с доктором Гилелем? Это вот тот человек, если что, - она опять посылает мысленный образ темнокожего доктора. - Вы говорили с ним. Что он вам сказал, почему захотел родиться, почему не спросил, чем это ему грозит? Или нам этот вопрос тоже только через год задать? Я не уйду отсюда, пока не разберусь с этим.

Золото Эскалона. Сокровище, дар свыше. Не металл - люди. Трэй не отводит глаз, давая Маркусу возможность любоваться живым золотом. Он уже наговорил на высшую меру для них обоих. Любое сомнение в Железной Истине считается преступлением и карается смертью. Только Трэй это нисколько не волнует. От каждого слова что-то неумолимо сжимается внутри, словно тугая пружина. С ней за всю жизнь не говорили так много, как сегодня. Словами, а не догмами Кодекса, видя в ней человека вместо послушного инструмента. Что-то сломалось, сдвинулось в привычно железном мире, пришло в движение. Не раздавит ли оно при этом маленькую эмпатку?

Ей всё равно. Она слушает Маркуса, как зачарованная. Забыв дышать, наблюдает, как ослабляются ремни железной маски. Как опускается она на стол бесполезным облетевшим листом. Маска - то, что превращает человека в оружие, лишённое сострадания и собственных желаний. Избавившись от неё, Маркус... перестаёт быть дознавателем? Ещё не до конца понимая, что это значит, Трэй подаётся вперёд, не отрывая лихорадочно блестящих глаз от лица, которое она не надеялась когда-либо увидеть. Живого человеческого лица, прекрасного в своих маленьких несовершенствах. Киллеарх красив утончённой красотой, невиданной в Эскалоне, однако с Маркусом ему не сравниться. Ошеломлённая, Трэй молчит, собираясь с мыслями. Откровенность за откровенность, так? Вот только нет у неё другого ответа. Она тихонько качает головой.

- Я не могу ответить иначе. Лишь благодаря Истине я до сих пор жива. Будь у меня другой дар, была бы давно мертва. Не будь у меня никакого дара - не была бы собой. Меня заставили служить Истине без права отказаться, и я служу, потому что это единственное, на что я годна. Ведь я эмпат. Чудовище, которое боятся и презирают.

Она повторяет слова Морро без всякой иронии, без протеста, примеряя на себя подобно новому платью, которое сидит как влитое. Нет для неё иного места в мире, кроме как Цитадель. Нет ни в других манящих своей открытостью странах, ни под серым небом родной страны. Она везде будет чужой. Не сможет прижиться среди беспечных чужаков, всегда помня, что была вынуждена творить с людьми. А земляки будут шарахаться от неё, зная, что появление золотоглазых сулит одни беды. Трэй суждено вечно прозябать в своём подвале. Со стороны подобное существование кажется бесконечным кошмаром, однако это не так. Она не осознаёт всю трагичность происходящего просто потому, что не помнит иной жизни. Ей даже удаётся придать голосу некую бодрость.

- Всё не так плохо, как вы думаете. Мы живём в темноте, но иногда нас выводят наружу, а ещё мы видим солнце в памяти людей. То, что показывал мне Киллеарх, пытаясь помешать пробиться к нужным воспоминаниям, это... Никто из жителей Эскалона такого никогда не увидит! Вы даже представить не можете, как я вам за него благодарна! Допрашивать людей тяжело. Но за нами приходят не каждый день. Бывает, неделю никто не вспоминает о нашем существовании, тогда можно просто жить. А ещё есть друзья. Они уходят или теряют рассудок, но пока они рядом, жить легче.

Человек приспосабливается ко всему, даже к кошмару, умудряясь и в нём находить маленькие сиюминутные радости. Абсурд ситуации в том, что эмпату приходится убеждать дознавателя, будто ему вовсе не настолько печально живётся, как тот думает. А что остаётся делать? Маркус не в силах изменить правила Цитадели, так пусть хотя бы не изводит себя бессмысленными размышлениями о горькой доле эмпатов. Пусть лучше в его голосе звенит знакомая сталь. Невыносимо смотреть на него потерянного, отчаявшегося. Невыносимо когда он думает, что она его ненавидит. И поэтому она произнесёт вслух то, что говорить ни в коем случае нельзя.

- В моём сердце нет ненависти ни к вам, ни к другим дознавателям. Даже к Морро. Вы не родились такими, вам пришлось такими стать. В Эскалоне есть лишь один человек, которого стоит ненавидеть, и это не вы! Я...

Трэй осекается. Ей никак не хватит слов передать всю палитру чувств, которые она сейчас испытывает. Сжатая пружина распрямляется, не выдержав давления. И в безрассудном порыве она отпускает эмоции, позволяя им пронестись по комнате тёплым ветром, протанцевать весёлыми золотыми искорками, омыть сидящего напротив мужчину в серой мантии ласковыми незримыми волнами, выплеснувшимися прямо из её души. Глаза вспыхивают в полумраке двумя маленькими солнцами. Вряд ли старая допросная камера видела когда-либо подобные эмоции. Такую тихую радость и светлую грусть, и безграничное доверие, и сочувствие, и готовность пройти через что угодно, и робкую нежность, и ещё что-то большое и тёплое, а также маленькое и пушистое, как котёнок, чему Трэй всё не может подобрать подходящие имена. Эта дружная компания вытеснила из души весь ужас сегодняшнего дня, а ненависть там никогда по-настоящему и не появлялась.
Позволив себе светиться не дольше нескольких секунд, она вновь захлопывает створки своей раковины и опускает взгляд.

- Простите... Я не смогла бы выразить это словами.
Приходит запоздалое понимание, что Маркус запросто может отгородиться от этих эмпатских штучек железной маской. Но Трэй не собирается лезть к нему в душу. Ей только хотелось, чтобы он убедился: она испытывает к нему всё, что угодно, но не страх и ни в коем случае не ненависть.

Светка понимающе смотрит на Машину взглядом, где нет ни осуждения, ни презрения. Все боятся пойти против Князя. Через несколько лет Светка, наверное, тоже бы забоялась. Сейчас же... Нет, неуязвимость ей не подарили - однако ради чего тогда жить, если не ради такого вот подвига? Она не замахивается на многое, но в её силах немного помочь другим - тем, кто реально способен на это "многое".

- Да всё я понимаю. И что Князь, и что круче него только яйца, и что нам он не по зубам. Только его люди уже вышли со шприцами на улицы, понимаешь? А значит, пострадать в любой момент может не торчок какой-нибудь, которого не жалко. Обычный человек - работяга, или врач, или учитель. Да кто угодно! Хоть они, - Стрела кивает на гогочущих панков, не подозревающих о подкравшемся белом полярном лисе. - И что, просто так смотреть, как один мудак подминает под себя весь город?

Она качает головой, прикладывается к своей баночке. Неожиданно улыбается. - Я знаю того, кто может навалять самому Князю. И он собирается это сделать. Только ему тоже понадобится помощь.
________________________________________

Машина даже не скрывала скепсиса, когда услышала о том, что Стрела знает кого-то, кто способен противостоять Князю. Но с другой стороны, ей стало и любопытно.

- Это кто же это такой крутой, что может навалять Князю? Случаем не какой-нибудь твой парень? - Тут она насмешливо прищурилась, как дедушка Ленин. - И в чём твой план? Вытрясти из толкачей, где искать Князя? Как по мне, тухлая затея, но попробовать, наверное, можно. Я хоть удовольствие получу, если сверну морду одному из этих козлов.
________________________________________

Светка вспоминает рыцаря в чёрном, безумную поездку сквозь ночь, и на лице её проскальзывает загадочная улыбка:
- Нет, не мой. Старый он для меня.

Нельзя мутить с человеком, который помнит декабристов. Но она обещала никому не рассказывать о ночном рандеву, так что остаётся хранить таинственное выражение на лице и переводить тему.

- Нет у меня пока плана, так, идеи одни. Барыги вряд ли выведут нас на Князя. Не лично же он им дурь раздаёт на планёрке. Скорее всего связь происходит через посредников. Кого-то из них бы выследить. Это мы можем. Слууушай, а у тебя больше никого знакомых из суперов нет?
________________________________________

- Полно. Особенно на стройке у Павлуши. - Ответила Машина. - Но все какие-то дефективные. Один летает, но только под этим делом. - Девушка стукнула пальцем по своей шее, показывая, под каким именно делом он летает. - Второй электричество генерирует, но он сам по себе тупой. Ещё один умеет делать кожу прозрачной. Такой пиздец, я тебе скажу, мы хотели его в группу позвать чисто чтоб публику пугал. - Рокерша засмеялась, хлопнув ладонью по столешнице. - Ярик есть. С ним каждую неделю пиздимся. Непрошибаемый, но тоже тупой, а к тому же у него отчим мент. Короче, я бы на них не рассчитывала. Но мы с тобой и вдвоём управимся, если сделаем по уму.

А потом Машина призадумалась.
- Блин, это походу заразно. Я тебя час назад узнала, и уже хочу подписаться на какую-то мутную движуху. Я люблю движухи, конечно, но вот мутные не очень. Как у тебя это выходит, блин?
________________________________________

- Не, дефективных в баню, - решительно отвечает Светка. - Глупостей натворить мы и сами можем.

Энтузиазм заразителен. Внезапно приходит осознание, что Стрела способна повести кого-то за собой. Пусть это желание может испариться, как только Стрела пропадёт из поля зрения - она всё-таки может! Стрела устремляет на Машину прямой, бескомпромиссный взгляд.

- Ты не обязана участвовать. Более того, это может оказаться смертельно опасным.
Жить в Энном в принципе опасно, от этого умирают.

- Но я буду благодарна за любую помощь. Такие дела в одиночку не делаются. Давай так. Я попробую выяснить у Ленки, не знает ли она чего. Если знает, нам проще будет. Иначе придётся искать самим. Как с тобой можно связаться?
________________________________________

- Ну, телефона у меня с некоторых пор нет, - тут Машина как-бы невзначай посмотрела на свой мощный кулак, - так что если захочешь меня найти, то придётся немного побегать. Значит, с восьми до пяти по будням я на стройке у Павлуши - старый музей знаешь? Вот там. А в остальное время я или тут, или в Стоп-Сигнале. Это байкерский клуб на Локомотивной. А живу я в Общаге, сюда только потусить захожу, ну и гопарей повоспитывать, чтоб моих приятелей не щемили. Спросишь у вахтёра, если припрёт.

И, открывая последнюю баночку, Машина добавила.
- Нет уж, упустить шанс набить морду уроду, который людей колет, я не упущу. Тем более ещё за тобой присмотреть надо, а то тебе голову оторвут, и мне придётся дальше общаться только с этими обрыганами.
________________________________________

Глядя на внушительный кулак валькирии, можно было заключить, что судьба телефона сложилась печально. А значит, Светке придётся помотаться по городу, если прижмёт разыскать новую подругу. Но она невольно улыбается, услышав, что за её беспокойной персоной собираются присматривать. Раньше она бы не преминула возмутиться: что я, маленькая, за себя постоять не смогу? Теперь, когда она твёрдо решила встрять в недетский замес, группа поддержки будет весьма кстати.

- Фигня-война, прорвёмся! Постараюсь не дать оторвать себе голову, хотя сегодня были все шансы. Значит, как только что выясню, маякну тебе. Я на Майской обитаю. Вот телефон, - достав маленький блокнот с глазастой звездой на обложке, она размашисто пишет домашний номер и снизу подпись: "Стрела". Оторвав листок, вручает Машине, а на следующем записывает её координаты.

- Почему ты уверен, что метка имеет отношение к делу? Её могли поставить либо до, либо после убийства.

Подперев подбородок рукой, Сандра смотрит на Сэма. Она честно пытается понять, что он имеет в виду, однако уже поздно, её клонит в сон, а всякие загадки вызывают лишь раздражение вместо желания их решить.

- Короче, Сэм, кончай мять сиськи! Можешь сказать прямо, к чему ведёшь? У меня под утро голова плохо варит. Хватит с нас одного гипотетического фантазёра. Без обид, Марика. Тебя иногда крайне сложно понять.

От присутствия рядом девочки становится как-то проще. Она единственная здесь, кто знала доктора. Кому не нужно ничего объяснять, потому что она и так понимает.

Я жду, - отвечает Айса голосу, садится на поверхность астероида, скрестив ноги.

Сможет ли она вынести тело дока в Явь? Если это окажется сложным, Ева поможет. Вдвоём они справятся. А может, оно и так в Яви, и эти ненормальные по запросу Айсы пытаются протащить его в Навь? Она не знает и знать не хочет. Накосячили - пусть разгребают. А ещё лучше - валят на историческую родину и не высовываются, пока не научатся думать, прежде чем делать. Ладно когда люди приходят в чужую культуру и, не спрашивая, навязывают свою. Это люди, у них так принято. Что взять с серой массы? К тому моменту, когда они начнут межзвёздную экспансию, у них в мозгах может что и повернётся. Эти же позиционируют себя богами, значит, с них и спрос больше! Дорвались до космических перелётов, а про то, что в чужой монастырь со своим уставом не суются, как-то не допёрли. Оглянуться не заметишь, как эти добрые и благоразумные пойдут насаждать везде свои порядки. Из лучших побуждений, а то как же! Нет, на Землю их пускать категорически нельзя.

- Вы всё-таки крайне эгоистичны, ребята, если полагаете, что все во Вселенной устроены точно так же, как вы. Может, вы абсолютно одинаковые, только люди другие. Перед тем, как вмешиваться в ход вещей на чужой планете, неплохо бы выяснить, к чему это может привести. Бесплатный совет на будущее. Иначе можете нарваться на менее гуманных существ, которые совершенно по-другому объяснят, где вы были не правы. Шли бы вы отсюда. Не надо ничего исправлять, как сказала Ева. Не исправишь. И шататься по Земле не надо. Вас могут неправильно понять.

Она непреклонна и непоколебима в своём решении, видя в этих милых и доброжелательных братьях по разуму опасную угрозу. Благими намерениями вымощена дорога известно куда.

Трэй нравится, как звучит её имя в исполнении Маркуса, хотя она никогда этого не покажет. Теперь и для него она больше не безликий инструмент, и это наполняет сердце тихой звенящей радостью. То испытание, через которое её заставил пройти Морро, и те, через которые ещё придётся пройти по его воле - не слишком большая плата за то, чтобы сидеть вот так рядом с Маркусом, слушать его откровения, знать, что никто не ворвётся в комнату, не прервёт бесцеремонно разговор. Даже пытки - не слишком большая плата за то, что её выделили из толпы безымянных эмпатов. Она переживёт и их, если потребуется. Вернее, теперь она знает, зачем это нужно. Утром Трэй не до конца понимала, зачем скрывать то, что и так известно старшему дознавателю. Сейчас ей открыли глаза на маленькую войну, идущую меж дознавателями. И она должна сделать со своей стороны всё, чтобы не дать Морро одержать верх в этой борьбе. Её никто об этом не просит, это вообще не её война - и однако она давно решила, на чьей стороне.

Странный покой нисходит на неё. Словно со стороны Трэй наблюдает, как в полутьме старой пыточной камеры две души жмутся друг к другу в безнадёжной попытке избыть одиночество. Весь Кримсон Рок и есть титанический памятник одиночеству пред лицом жизни, смерти - и железной истины. Каждый рассказывает о своей боли, своей ноше, своих страхах. Трэй сидит, не шевелясь, на бледном лице живут только глаза. Она изо всех сил сочувствует Маркусу, принимает и разделяет его одиночество - только демонстрировать это нельзя. Он - по-прежнему дознаватель, она - эмпат. Лишь во время допроса они становятся единым целым, добывая истину. Так было всегда.

Но там, внизу, где сложно даже вспомнить, как выглядит солнечный свет, железная стена вдруг рухнула, обнажая иное. Трэй внимательно слушает, не перебивая. Рассматривает простую железную маску, впервые осмеливаясь гадать, какое лицо скрывается под ней. Смотрит на руки, которые с лёгкостью способны причинять боль, однако вместо этого снимали с неё ошейник и поддерживали, помогая подняться. Морро достиг небывалых высот в искусстве запугивания, однако ему никогда не добиться того, чего другой добился без всякого страха и жестокости. Одним лишь человеческим отношением в мире, где человеческих отношений не существует. Маркус мог бы имитировать его исключительно ради достижения своих целей, но тогда в его голосе там, внизу не сквозило бы неподдельное беспокойство. Не слышалось бы того облегчения, которое рвалось наружу сквозь весь его самоконтроль, когда Трэй пришла в себя. И не обнимал бы он её во внезапном порыве - движение, столь непохожее на выверенные ласки Морро, призванные лишь углубить жестокий контраст между нежными прикосновениями и следующим за ними истязанием.

Нет, это идёт от сердца. И потому Трэй готова следовать за Маркусом куда угодно. Она слушает со всевозрастающим волнением, а глаза лучатся незамутнённым детским восторгом. Неужели она поедет в Игнию? Покинет ненавистные стены Цитадели? Увидит над головой синее небо вместо каменного потолка, а под ногами будет мягкая трава вместо плит? И больше не будут сжимать голову незримые железные тиски? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Однако она уже доверяет своему дознавателю безоговорочно, даже когда в его голосе прорезается знакомый металл. Железо ведь способно не только карать и мучить. Оно также может и защищать, и служить вполне мирным целям. Оно не причинит ей вреда. Надо только помнить, кто ты.

- Я живу ради служения железной истине, сэр. В этом моё единственное предназначение.

В голосе Трэй - отражение той же бесстрастности. На этот раз она вспоминает про форму обращения к дознавателю. Он услышит то, что хочет услышать не потому, что Трэй умело притворяется. Нет. Стараниями Морро она слишком хорошо знает, кто она, в чём состоит цель её никчёмной жизни. Сегодня он впервые за много лет показал, что ценит её старания - и это единственное, на что она вправе рассчитывать. У неё нет и не может быть иной судьбы.

- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не подвести вас. И я не боюсь Морро. Пусть он однажды доберётся до меня - это тоже не имеет значения.

Теперь Трэй знает, за что держаться. Золотые глаза пылают огнём решимости. Так уже было, но тогда у неё не было опоры под ногами, и Морро сумел легко её сломать. Больше такого не произойдёт.

Не глядя на Маркуса, Трэй кивает. Воспитание. Именно. Методы Морро, возможно, заслуживают критики - однако они работают, сложно отрицать. Единожды посидев перед зеркалом с железным ножом возле уха, Трэй не хочет пережить это снова. Урок усвоен. Морро не придётся ни марать руки, ни утруждать их. Она выложит всё и немного сверху, едва холодный взгляд серых глаз требовательно заглянет в душу. У эмпата не может быть секретов от дознавателя, как не имеет он права на собственное мнение. Трэй забыла основы - и была наказана. Это справедливо. Она сама так считает.

А Маркус, похоже, нет. Слова, которые он говорит, не должны звучать из уст дознавателя. Того, что происходит сейчас, не должно быть. Трэй уверила бы себя, что до сих пор находится в плену иллюзий, если б не воздух, который она глотает полной грудью и никак не может надышаться. Воздух ошеломительно настоящий. Слова - тоже. Придётся это принять.

Сильные руки ложатся на плечи, заставляют встать. Трэй подчиняется, как делала всегда. Мысли путаются, оставляя отчётливое послевкусие ирреальности событий. Ни один дознаватель не признается эмпату, что сделал что-то не так. Ни один дознаватель не станет разыскивать эмпата по карцерам.

...Ни один дознаватель никогда не обнимет эмпата.

Впервые оказавшись так близко, Маркус прижимает её к себе. Трэй застывает, впитывая ощущение его присутствия каждой частичкой тела и боясь спугнуть то невероятное, что стремительно вырастает в груди. Она не может дать имя этому ощущению, однако оно с лёгкостью прогоняет и страх, и боль, и холод. Несколько секунд она слушает, как бьётся чужое сердце, её собственное трепещет где-то в горле, а Маркус щедро делится с продрогшей Трэй своим теплом. Затем он одёргивает себя, а она отступает к стене, ища опору более надёжную, чем собственные ноги, которые вновь подводят. Смотрит на дознавателя, не в силах облечь чувства в слова, однако глаза громко говорят за неё. В них неверие мешается с безумной надеждой, а благодарность за очередное спасение - с испугом от того, что мир непоправимо изменился. Маркус играючи сломал что-то в самом устройстве беспощадного железного мира, и если для него это могло пройти незамеченным, то Трэй поняла всё. Не поняла только, как жить дальше с обретённым знанием.

Она должна что-то сделать, пока не поздно. Пока это новое не сломали, похоронив как минимум одного под обломками. Сказать что-то, что его оттолкнёт. Выстроит железную стену обратно. Вернуться на своё место, где невозможны иные формы взаимодействия с дознавателями, кроме как беспрекословное служение. Вот только сил больше не осталось, и Трэй просто глядит на Маркуса, пока пауза не становится совсем тягостной - и медленно кивает.
- Да... - забывая прибавить стандартное "сэр".

Она не уверена, что способна идти. Однако желание вырваться из мира всемогущей тьмы обратно к поверхности столь всеобъемлюще, что толкает вперёд, несмотря на истощение и усталость. Трэй продвигается медленно, то и дело хватаясь за стену - но идёт. Сама не понимая, откуда берутся силы, она тем не менее находит слова. Ей жизненно необходимо поделиться с кем-то пережитым ужасом, вытравить его из себя, как яд, отравляющий тело и душу. Агнесс больше нет, в целом мире остался только один человек, который, кажется, готов выслушать.

- Я отказалась говорить. Я же обещала. Морро... сэр Морро... взял нож. И зеркало. Собирался отрезать мне ухо... хотел, чтобы я видела. Я не смогла... Не выдержала. Испугалась. Потом... карцер. В наказание. Сказал, придёт вечером. Сейчас уже вечер?

А может, прошло лишь несколько часов, потрясающая стойкость Трэй - на самом деле самообман, и к вечеру от неё осталась бы лишь изгрызенная тёмными тварями оболочка?.. Она продолжает тихо, глядя всё время под ноги, чтобы не споткнуться:

- Мне было так страшно там... в темноте. И холодно. Чёрные тени... Окружали, хотели... И шелест... Как тогда, с "чёрным". И пустота. Он забрал Агнесс, вы знаете?

От воспоминаний страх накатывает по-новой. Но теперь на стенах чадят факелы, заставляя тени жаться по углам, диктуя свои правила.
И она больше не одна.

У Айсы нет вопросов к инопланетному разуму. Ей безразлично, что с ней общаются взаправдашние пришельцы родом из галактики у чёрта на рогах. И что? Из-за них умер доктор, что теперь будет с его центром и с Самантой? У неё больше нет места, куда идти. Не к добрым дядям из АНБ же! Там ей, может, и рады будут, однако придётся жить в клетке уже по-настоящему. Как Вероника. Так что пока других занимают экзистенциальные подробности бытия братьев по разуму, Айса погружается в невесёлые думы о том, как жить дальше. Несложно сообразить, что дальше всё плохо.

- Лучше б вы сюда не прилетали! - она в сердцах пинает поверхность дурацкого астероида. - Неужели других обитаемых планет не нашлось? Летите туда сеять разумное, доброе, вечное и бла-бла-бла. А мы как-нибудь сами разберёмся, без вашей помощи! Хватит, помогли уже.

Почему-то ей не очень верится в прекраснодушные байки о помощи одних разумных другим. У людей это никогда не работало. Возможно, что эти ребята не столь эгоистичны, однако о них пока известно слишком мало. Всё хорошее о себе они наговорили сами, их деяния на Земле пока говорят об обратном. Причинять добро, даже не попытавшись разобраться, как устроены твои братья по разуму, не слишком красиво. Если они такие умные, совершенные, благородные и так далее, в чём проблема сообразить, что твоё вмешательство может иметь негативные последствия? Нет уж, пусть катятся колбаской к себе домой и не трогают дома чужие!

OST from the eye of the agony - ссылка

Сам того не осознавая, стражник сейчас воплощает в себе весь Кримсон Рок: такой же непоколебимый, не ведающий ни сострадания, ни снисхождения. Всё на благо истины. Той самой, которую Трэй пыталась утаить от дознавателя. Теперь ей тем более не будет никакой поблажки. Однако она всё равно надеется на что-то, всегда надеется.
Надежда умирает вместе с лязгом дверного засова.

И заждавшаяся тьма моментально оживает, протягивает к жертве тысячи крепких маленьких ладошек, затыкает глаза, рот, уши, душит, не даёт вдохнуть. Трэй падает на колени, сжимает ладонями голову, стараясь унять круговерть образов. Дёргает ошейник в напрасной попытке отвоевать хоть немного воздуха. Жалкие его крохи с трудом проникают в горящие лёгкие.

Темнота оглушает. Трэй слышит лишь свои судорожные вдохи, переходящие во всхлипы, да заполошный стук сердца. Она знала, что будет плохо - не знала, насколько. Не представляла, что страх умеет материализоваться, рвать сознание в клочья. Не была готова к тому, что карцер превращает самые дорогие моменты в кошмар. Что железо способно пытать не хуже заправского палача, а то и лучше. Его не умолить, не разжалобить. Оно не ведает ни сочувствия, ни усталости, ему всё равно, кто перед ним. Оно ненавидит эмпатов, ненавидит тем сильнее, чем успешнее они являются. Трэй не подозревала, насколько сильнее она стала. Железо открыло ей глаза - и швырнуло в самое средоточие бездны.

Бездна ждала давно и не собирается давать эмпатке шанс. Она встречает её холодным ужасом, непроглядным безмолвием, терпким безумием. Шелестом мириадов крыльев. То, что хотелось навсегда забыть, выныривает из глубин подсознания, чтобы впиться в добычу мириадом острых железных зубов. Сегодня эмпатка уязвима, не способна сопротивляться, выставлять защитные барьеры. Она падёт. Пусть не сразу - бездна умеет ждать. У них впереди маленькая вечность, созданная специально для двоих.

Перед закрытыми веками кружит багровая метель образов, вызывая тошнотворную панику. Эта метель выстудит её изнутри, заберёт всё, что Трэй так долго копила, чем жила, что скрашивало безрадостные бесконечные дни в подземелье. От неё не закрыться: она в самой Трэй. Не выгнать: Трэй внутри этого металлического вихря. Погружается всё глубже и глубже туда, откуда не возвращаются. Кое-как собрав последние силы, она доползает до стены, садится, прислонившись к ней спиной, прижимает колени к груди в попытке согреться, сберечь тепло. Отогнать жадный холод, не дать погасить частичку солнца, живущую внутри. Она делает это интуитивно: сознание дробится на части и больше не способно отдавать разумные приказы. Теперь свою волю диктует древний инстинкт выживания. Он же толкает цепляться за самые ценные воспоминания: за Агнесс, за сердце Леса, за белокаменную крепость, улыбку Киллеарха, любящие глаза Ариандель, аромат лунных роз. За Маркуса, который никогда её не обижал. Того удивительного дознавателя, который спас Трэй от посягательства чёрной птицы и которому будет, наверное, грустно, если одна маленькая эмпатка потеряет рассудок в столкновении с бездушным железом. Она обречена, но пока дышит, должна пытаться. Только в этом есть смысл.
Нельзя отдавать своё солнце без борьбы.

...И никаких следов доктора.
Айса уже готовится перейти к созданию художественной перфорации в разных частях этого летающего куска камня, когда обитатель(и) астероида внезапно отзывается. Это так странно, что она не сразу отвечает Веронике, объясняющей тонкости восприятия этого небесного объекта. А потом в этом уже нет нужды. Оно разговаривает и с ней тоже. Айса сосредоточенно смотрит в пространство, посылая ему мысленный ответ. Над ним не нужно думать, она всегда его знала.

Я - это я. Айса Рэнд, если угодно.

Что ж, оно хотя бы разговаривает, уже неплохо. Значит, с ним можно договориться.

Ты забрал этого человека?

В памяти возникает подробный портрет доктора Гилеля.

Я его ищу. Он мне нужен.

- Comprendo...*

И Сандра действительно понимает. Видит, что стоит за словами этого молодого парня, в том числе скрытое от него самого. Что для человека с улицы - просто изощрённое убийство, для вампира обрастает тайными знаками. Предел его опасений - визит FBI, она же начинает подозревать, что охота идёт вовсе не за людьми. Вернее, пока ещё не охота. Пока ещё. Первый звоночек, начало большой игры.

- Вот дерьмо!

Выражение её лица, прежде расслабленно-дружелюбное, резко меняется. Причина нервозности смертных внезапно оказывается важна и для ночных хищников, а это уже плохие новости. Сандра теперь аккуратно вдыхает ароматный дым, не затягиваясь, как советовали. Напряжённо размышляет. Дерьмо свалилось прямо под ноги стае, однако они чуть не прохлопали ушами, занятые Марикой. Не взбреди Сандре в голову прошвырнуться по своим четвероногим осведомителем, вскоре на них свалилась бы ещё одна дурно пахнущая куча, куда более знатная. И тогда уделались бы все. Она не знает точно, чем промышляет Сэм, насколько серьёзен он был, забрасывая удочку насчёт взрослого бизнеса. Может, он уже, а фраза брошена чисто глянуть на реакцию собратьев. Да и Джи местами темнит. Сандра не хочет знать, чем они занимаются по ночам. Другие могут захотеть.

- Ты меня загрузил, - признаётся она. - Los hombres** из FBI - это подстава и для нас. Мы тоже здесь обустроились вовсе не для того, чтобы федералы копались в наших шкафах, - там полно скелетов. - И нам бы желательно знать, когда запахнет жареным. Если оставлю телефончик, маякнёшь мне, когда начнётся? Не за красивые глазки, разумеется. Услуга за услугу... или что захочешь.

Ей нравится лёгкость беседы, её непринуждённость, отсутствие дурацких намёков, которыми изобилует речь той же Марики. На улице говорят прямо и недвусмысленно, именно поэтому Сандра чувствует себя здесь в своей тарелке - в отличие от мутного бара, куда придётся тащиться завтра вечером.

Парень ей тоже по вкусу, и даже не в гастрономическом плане.

А мы пойдем с тобою, погyляем по тpамвайным pельсам,
Посидим на тpyбах y начала кольцевой доpоги.
Hашим теплым ветpом бyдет чёpный дым с тpyбы завода,
Пyтеводною звездою бyдет жёлтая таpелка светофо-оpа.

Возвращаясь домой, Светка негромко напевает, чтобы не было так скучно. Она понятия не имеет, который час, так что не рискует радовать обывателей своими выдающимися вокальными данными. Трамваев в Энном не водится, Светка их только в кино видела. Но гулять по железнодорожным рельсам ей всегда нравилось.

Город уснул, лишь изредка посылая навстречу одинокой путешественнице своих эмиссаров. Да и те мирно проходят мимо, не выказывая никакого интереса к подростку в чёрном неопределённого пола. Войдя в город, Стрела тут же натянула маску обратно: мало ли.

Однако всё тихо, и это радует. Хватит с неё на сегодня движняка! Сейчас ещё предки устроят... Светка представляет выражение маминого лица, и ей хочется малодушно пробраться в свою комнату через окно, забраться под одеяло, притвориться, что она уже давно здесь, и чего её вообще ищут... Только это тоже не прокатит. Что ж, бесстрашной охотнице на маньяков не к лицу бояться каких-то разъярённых родительниц, верно? Светка так не думает, зная, что доведённая до точки бурления мама способна выдать стране угля, и мало не покажется. Однако это всё-таки мама, она не убьёт и не запрёт в клетку. Максимум в комнату, из которой дочь давно научилась выбираться. А ещё завтра математика, которую Светка терпеть ненавидит и вечно откладывает на последний момент. Отложила её и сегодня, надеясь быстренько расправиться с дурацкими уравнениями после ужина. Ага, десять раз! Придётся завтра лихорадочно списывать на перемене у Юльки, подруги с первого класса. Последние годы Юлька отдалилась, предпочитая гулять с парнями вместо подруги детства. У Светки тоже нарисовались другие интересы. Однако сидят они по-прежнему за одной партой. Юлька понятия не имеет, чем занимается её соседка по вечерам.

Размышления о школьной жизни уводят Светку всё дальше от образа Стрелы. Сейчас она - обычный загулявшийся тинейджер, напрочь забывший о времени за своими суперважными делами. Нет никаких героев, да и маньяков нет. Сила дремлет внутри, и кажется, что её тоже совсем нет. Только Светка знает, что это не так. Другие не знают. И правильно, ни к чему.

Она едва не забывает избавиться от следов крови на руке. Остановившись у парадной, сосредоточенно трёт подтаявшим снегом засохшую кровь, морщится от царапающих кожу острых льдинок. Случайно повернув голову, замечает неподвижную фигуру на лавочке, которую папа, будучи в редком хорошем настроении, как-то окрестил насестом виверн. Виверны, как известно, фэнтезийные чудовища, плюющиеся ядом. Папа, очевидно, не испытывает пиетета к старости. Сейчас "насест" занят одиноким дедом. Светка сперва напрягается, вспомнив другого Дедушку, затем молча кивает старику и продолжает своё занятие. Ему явно глубоко поровну на юную соседку - а та уже сыта по горло мудростью предыдущих поколений. Дед неуловимо напоминает Экзекутора, так что даже не по себе становится. Только это точно не он.

Встряхивая онемевшую от холода руку, Светка входит в парадную и медленно поднимается на родной четвёртый этаж. Из подвала тянет сырой извёсткой: запах, обожаемый с детства. Стены щедро покрыты наскальной живописью. Когда-нибудь археологи будущего раскопают культурный слой конца двадцатого века и будут долго удивляться, кто такая Алекса из 9В и почему так важно, что она не отличается разборчивостью в выборе половых партнёров. Но пока это не важно никому, кроме разве что самой Алексы, которая регулярно появляется на лестнице с бутылкой растворителя, и её многочисленных поклонников, которые столь же регулярно наведываются к её месту жительства с маркерами.

Оставил кто-то послание и для Светки. Она сильно взволновалась тогда. Всё ждала, что будут новые тайные знаки. Однако ничего так и не появилось. Повинуясь неясному внутреннему порыву, она достаёт свой чёрный маркер и быстро пишет рядом с сердцем печатными буквами: "Who are you?". Портить стены нехорошо, и Светка никогда прежде не прикасалась к облупленной зелёной краске - но всё когда-нибудь случается впервые.

Из-за двери родного гнезда доносятся не предвещающие ничего хорошего звуки. Сунув раненую руку в карман и прижав её к телу, чтобы порез не бросался в глаза, Светка открывает дверь, просачивается в прихожую. Голова заранее опущена, демонстрируя раскаяние. Да, она в курсе, что поздно. Да, ей стыдно, очень. Да, нет ей прощения, это она тоже знает. Но орать-то так и трясти зачем?! Вот же она, ничего не случилось! От неожиданности Светка ещё не знает, как реагировать, однако явление отца даёт краткую передышку. Он вроде бы на стороне дочери, и сей факт вместе с нависшей угрозой домашнего ареста толкает ту на безумное откровение.

- Мама у меня парень есть! - выпаливает Светка на одном дыхании. Это была, пожалуй, самая неудачная придуманная отмазка, и именно она, как назло, выстрелила в самый неподходящий момент. Однако отступать уже поздно. - Мы с ним гуляли, всё в порядке! Просто забыли о времени. И он не наркоман!

Он - палач из позапрошлого века, рыцарь на чёрном коне, убийца детей и друг ворон. Благородно спас свою даму сначала от маньяка, затем от милиции, увёз в леса и забыл доставить назад. Пожалуй, выяснив такие подробности, мама согласилась бы на наркомана. Экзекутор, конечно, был бы крайне удивлён, услышав, как его обозвали - но это маленькая мстя за "ребёнка", о которой он никогда не узнает. А парень у Светки рано или поздно и так появится.

- Вы лучше мне часы купите, чтобы я знала, который час, - она переходит на примирительный тон.

Ист-Вилледж никогда не спит. Имеющему глаза и уши (а рискнувшему здесь прогуляться их лучше иметь) постоянно открываются маленькие сценки из репертуара уличных театров, дающих представления и в неурочное время. Каждая сценка что-то значит для вовлечённых, однако случайному зрителю трудно вникнуть в сюжет. Актёры самодостаточны, они не испытывают нужды в зрителях. А зритель сам может стать актёром, на ходу сочиняя импровизацию, от убедительности которой может легко зависеть его жизнь. Сандра скользит в ночи, как горячий нож сквозь масло, не останавливаясь и не замедляя размашистого шага. "Мне не нужны неприятности", читается на хмуром, серьёзном лице. "P.S. И вам они тоже не нужны".

Добравшись до цели без приключений, Сандра начинает опрос местных пушистых и пернатых обитателей. Мужики эгоистичны, замкнуты на себе и бабах: всё как всегда. В этом плане четвероногие не слишком отличаются от двуногих. Сандра желает удачи чёрно-белому, но перипетии соперничества в животном мире её не слишком волнуют. Поведанное бело-рыжей милашкой куда более любопытно. Настолько, что Сандра даже притаскивает для неё из убежища кусок освежеванной кроличьей тушки (не забыв отдать остаток Навахо, который смотрел на сей акт беспрецедентной хозяйкиной щедрости глазами полными недоумения, грусти и ревности) и обещает ещё, если бело-рыжая покрутится днём в этом квартале и попробует выяснить, кто шуганул людей. Сандра не слишком рассчитывает на результат, однако попытаться стоит.

Её беспокоит, что вокруг дома стаи, похоже, происходит нечто, ускользнувшее от внимания и Сэма, и Джейсона. Она ощущает настоятельную необходимость посоветоваться с ними относительно дальнейших действий, однако ребята ещё не вернулись с охоты. Поэтому она отправляет обоим смс "Дай знать, когда вернёшься домой", переводит телефон в беззвучный режим и некоторое время раздумывает, куда направиться дальше. Чекнуть "la confusión" в районе порта, бесспорно, стоит - однако очевидно рискованно лезть в одно лицо. Нужно прихватить с собой хотя бы Джейсона и предупредить Сэма. А вот навести справки она может и сама. Так что Сандра отправляется кружить по близлежащим улицам в расчёте выцепить какого-нибудь одинокого парнишу, по виду имеющего отношение к происходящему в районе.

Морро начинает поносить магов, и Трэй невольно сжимается, представляя, как этот гнев перекидывается на неё. Однако вспышка быстро проходит, не задев эмпатку. В устах Морро родное имя звучит непривычно и опасно, куда опаснее безликого "девочка". Трэй предпочла бы и дальше оставаться для этого человека девочкой, безымянным инструментом, одним из многих. Теперь её запомнили, выделили из толпы. Даже ярлык повесили. Больше не отсидеться в камере, когда Морро приходит за орудием допроса. Трэй ещё не представляет, как сегодняшнее решение повлияет на дальнейшую жизнь, однако прежней ей явно не быть.

Стойко выдержав цепкий взгляд напоследок, она успевает тихо порадоваться, что вопросов, по всей видимости, больше не будет. Неужели ей удалось сохранить маленькую тайну игнийца? И тут Морро вновь демонстрирует, что никогда ничего не забывает и не прощает. Сердце Трэй с размаху падает вниз. Она покаянно опускает голову.

- Да, сэр. Я понимаю. Сожалею о своём... поведении.

И она вправду понимает, что заслужила наказание: своим упрямством, и гордостью, и самомнением. Нелепой уверенностью, что сможет выстоять против мастерства одного из опытнейших дознавателей. В Кримсон Роке такое с рук не сходит. А сдалась бы сразу, была б уже на полпути к родной камере...

Только не могла Трэй сдаться так легко. Она была обязана попытаться. И вот пробил час расплаты. Она застывает, не дыша, ожидая вердикта. Прерывисто вздыхает, услышав "карцер", прикусывает губу, сдерживая рвущийся наружу стон. Мольбы бесполезны, приговор обжалованию и пересмотру не подлежит. Воздуха уже начинает не хватать. Карцер - это долгие часы непрерывной пытки. И всё-таки лучше туда, чем расстаться с какой-нибудь частью тела. Не сдайся Трэй вовремя, сейчас бы над ней нависала совершенно другая угроза. И она отчётливо понимает, что в следующий раз Морро действительно никаких прелюдий не понадобится. Одного намёка на страшный зазубренный нож будет достаточно, чтобы развязать Трэй язык.

Комната наполняется закованными в железо людьми, сразу уменьшается в размерах. Трэй слышит, что зайдут за ней только вечером, и сердце заходится от отчаяния. До вечера очень, просто ужасно далеко. Как дожить и не сойти с ума? Ноги сопротивляются, не хотят идти. Но солдаты неумолимо тащат её вперёд на цепи, не обращая внимания на слабый призрак протеста. Ошейник впивается в кожу. Железная клетка приближается с каждым шагом. Трэй может думать лишь о ней. С каждой ступенью растёт толща земли, отделяющей её от солнца. Не то что факелы - даже глаза Трэй здесь золотятся совсем тускло. Слишком глубоко. Слишком тихо.

Как в могиле. Её хоронят заживо. Пусть на "несколько часов" - эти часы здесь, внизу растянутся в недели. Она кричит, не издавая ни звука. Лишь другой эмпат был бы способен услышать этот крик - но вокруг нет эмпатов. Нет вообще никого, даже забытых узников.
Слишком глубоко.

Ближе к концу пути Трэй ведёт рукой по стене, чтобы не упасть. Бредёт как сомнамбула, не разбирая дороги. Близко, совсем близко.
Здесь.

Стражники останавливаются. Трэй поднимает усталые глаза. Распахивается маленькая одноместная бездна. Железная перчатка толкает в спину, заставляя шагнуть в гостеприимно распахнутые объятия тьмы. Тьма улыбается, приветствуя гостью, ласково овевает холодом. Заботливо укутывает толстым одеялом, перекрывая доступ воздуха. Остановившись на середине камеры, Трэй оборачивается. Её сегодняшний тюремщик чего-то ждёт, стоя на границе между светом и тьмой. Она дотрагивается до ошейника, уже понимая, что никто не планирует его снимать. Пытка обещает быть двойной. Тогда Трэй прижимает сомкнутые ладони к груди и робко просит:

- Воды... Пожалуйста...

Иначе её будут терзать не только теснота и железо, но и жажда. Ведь никто не придёт принести мятежной эмпатке обед.
Не заслужила.

Не обращая ни малейшего внимания на лишённые изобретательности подъебки, Сандра топает дальше. Захотят поговорить - пообщается. Вот как с этим. Остановившись, она оборачивается и окидывает внезапного собеседника оценивающим взглядом.

- А тебе что за печаль? - откликается Сандра. - Ты её папик?

Ей нет разницы, кого пить: девицу или сутенёра. Сгодятся оба.

Несколько мучительно долгих мгновений несчастное ухо остаётся в заложниках, и во взгляд Трэй прорывается всё больше отчаяния. Каким-то шестым чувством она угадывает колебания дознавателя, и родное ухо вдруг кажется важнейшей частью тела, без которого не обойтись никак. Даже в казематах, где тебя никто не видит. Что, если она заговорила слишком поздно? Что, если известный своей мстительностью Морро решит взять плату за предыдущее упрямство? В этом есть своя жестокая справедливость. Справедливость, которую исповедуют только в Кримсон Роке: за любую оплошность виновный должен быть наказан, за неподчинение дознавателю - втройне. Никого не интересует, что Трэй всего лишь пыталась подчиниться приказу другого дознавателя. Здесь и сейчас закон представляет Морро. Кто слишком поздно понял изменившиеся правила игры, заслуживает наказания. Самое печальное, что она сама в это верит. И пока со страхом ждёт возмездия, мысль о том, чтобы вырваться и тем более дать мучителю отпор даже не заглядывает в её голову. Покорность вбивают в эмпатов намертво. И неповиновение Трэй на самом деле есть следствие той же покорности. Не будь приказа Маркуса, она бы спокойно выложила всё, что Морро хочет знать.

Только ему плевать. Он добьётся своего во что бы то ни стало. Другой вопрос, почему нужны ответы именно от неё? Нужны настолько, что Морро готов пустить в ход сразу самые устрашающие методы. Насколько Трэй видела, с другими жертвами дознаватели усиливают давление постепенно. Её же ломают быстро и с особой жестокостью, предварительно внезапно разглядев в презренном эмпате некую ценность для страны. Она не понимает, что происходит, и происходящее от этого становится страшнее. Это не тот дикий иррациональный страх, который приносят с собой "чёрные". Нет, это привычный любому эскалонцу страх перед неумолимой машиной правосудия, который Трэй давно познала, переварила, научилась успешно подавлять. Однако сейчас она не спешит его давить, исключительно чтобы продемонстрировать Морро: хватит. Она уже готова выложить всё, что знает. В крайних мерах нет нужды.

Почти всё, что знает. Но об этом дознавателю догадываться не обязательно.

Услышав снисходительный тон и что Медиан, оказывается, ни разу не столица, Трэй даже слегка краснеет. Откуда ей было знать? Увидев беломраморную крепость, она конечно же решила, что такой красивой может быть только самый главный город страны. Если это одна из крепостей, то какова же тогда столица? Увы, Трэй не известно даже её название, в памяти Киллеарха не было ничего подобного. Наверное, она просто не докопалась до того слоя.

Тон Морро резко меняется, обнажая под красным бархатом знакомую сталь. Однако именно такой голос она слышит в свой адрес чаще всего. Трэй хорошо помнит, как эта внезапная смена действовала на бедняг, которым не повезло сидеть на табурете перед дознавателем. Она впервые занимает это позорное место. Позорное по той причине, что раз ты на нём оказался, значит, совершил какое-либо преступление против Кодекса или, что намного хуже - против Канцлера. И обращаться с тобой будут соответственно. Трэй не понравилось прикосновение холодного лезвия к беззащитной коже.

- Ответ Вессалии был: они окажут посильную помощь, но пока не готовы вступать в войну в открытую. Маршал Хенсельт мёртв. Обезглавлен лично Иссироном. Его даже не пытали, насколько я видела, просто казнили.

Теперь она беседует будто наедине с собой. Странно видеть, как шевелятся губы, произнося слова. Странно вообще видеть себя так отчётливо. Трэй знает, что говорить, и не медлит с ответами, всем своим видом выражая готовность к сотрудничеству. Вынужденному, и тем не менее. Прекрасно помнит и другие вопросы Маркуса.

- Желаете знать про сердце леса? Это был последний вопрос к пленнику.

В её голосе нет ни капли сарказма - только тихое желание сломленного человека, чтобы испытание поскорее кончилось.

Стрела напряжённо думает. Стрела кусает губы. С каждой утекающей секундой во взгляде всё больше отчаяния. Стоит начать продумывать детали безумного плана, и от бессилия опускаются руки. Недели... Это лишь на одного, по факту месяцы. Ну куда она упрячет маньяка на месяц? Будет круглосуточно возле него торчать, готовить, горшок выносить, следить, чтоб не утёк в подворотню? Стоять постоянно на стрёме, изводя себя бесконечным нервным напряжением, чтобы в конце концов начать делать ошибку за ошибкой? А, Стрела, что думаешь? Как оно, твоё милосердие, чем обернётся? Готова вбухать в проект спасения пострадавших от сказочных репрессий месяцы личного времени и прорву нервов, чтобы с высокой вероятностью Дедушка вновь вырвался на свободу? Готова снова добавить работы господину Экзекутору? Внутренний умник не думает затыкаться, с беспощадностью инквизитора тыкая пальцем в слабые места светкиного плана, коих предостаточно. А господин Экзекутор саркастически молчит. Правильно, зачем ему? Он преступников уничтожает, а не ясельки для них открывает! Первое значительно проще.

Заслышав сирену, Светка понуро опускает голову. Невыносимо признавать поражение, но рабочего плана действий у неё нет. Тащить маньяка с хорошо поставленным ментальным ударом куда-либо в надежде, что её озарит, слишком опасно. Но неужели же и правда нет другого выхода? Светка впервые лоб в лоб сталкивается с цинизмом этого взрослого мира и её тошнит, однако волшебная таблетка тинейджерского всемогущества почему-то не работает.

- Недели - это много. Даже одна неделя слишком много. Мне негде вас столько держать.

Она незаметно для себя переходит на "вы", словно подводя невидимую черту под своим предложением, на котором ставится печать "Отказано". Может, взрослые дяди из милиции найдут другого специалиста по мозгам, который сумеет удалить программу из голов несчастных зайчиков. А может, просто запихнут их в специнтернат и забудут. От этой перспективы что-то внутри Светки непоправимо холодеет. Она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладонь, но это не помогает. В горле стремительно набухает огромный ком.

Быстро же у Морро закончились слова! Непривычный инструмент для дознавателя, привыкшего к иным методам работы. К которым он и собирается вернуться, признав поражение своих дипломатических навыков. Трэй провожает его взглядом, не поворачивая головы. Собственное отражение в зеркале вызывает неподдельный интерес. Так вот ты какая, Трэй! Вот как тебя видят другие. Она жадно рассматривает себя, чтобы потом надёжно спрятать образ в дальнем уголке памяти.

Морро меж тем начинает обработку. За долгие годы дознаватель отточил своё мастерство запугивания до совершенства, однако Трэй уверена, что на ней это не сработает. Уверена до того самого момента, когда острие ножа начинает неторопливое путешествие по её коже, оставляя горящий след. Крови пока нет, но это вопрос времени.

Дознаватель описывает её несбывшуюся судьбу, и Трэй понимает, что так действительно могло быть. Не оставь солнце отпечаток на её радужке, она бы, может, никогда не узрела бы безликих каменных коридоров. Её спина осталась бы чистой и гладкой, голова не болела бы от присутствия рядом железа, никто бы над ней не издевался, называя это воспитанием. Трэй прожила бы свою маленькую жизнь тихо и счастливо, столь счастливо, насколько возможно в тени Цитадели. Хотела бы она этого? Вглядываясь в искрящееся золото собственных глаз с немым вопросом, она отчётливо видит ответ: ни за что. Пусть она чудовище, ненавидимое всеми. Пусть золото привело её в пыточную камеру, прямиком в руки Морро. Они, эти руки, умеют быть даже обманчиво нежными, когда хотят усилить впечатление жертвы от своих последующих действий.

Трэй чувствует, как её внутренности скручиваются в тугой комок. Сердце начинает безумную гонку в бесплодных попытках выскочить из груди, покинуть бренную оболочку, пока не началось самое страшное. Когда ржавое лезвие прикасается к уху, эту бренную оболочку начинает трясти от осознания, что сейчас будет. Глаза распахиваются ещё шире, хотя казалось, уже некуда. Воздух вырывается из лёгких со сдавленным всхлипом.

Морро всегда добивается того, чего хочет.

Сегодня он готов переступить черту, чтобы обрести желаемое. Обрушить на запирающуюся эмпатку всю мощь своего ужасающего мастерства. Вырвать истину из её охрипшего от криков горла, если потребуется. И это может длиться очень, очень долго. Так долго, сколько понадобится эмпатке, чтобы окончательно осознать всю бесполезность запираться. Её просто сломают - о колено, без всякого сострадания. Она может бесконечно долго терпеть боль, но жить без ушей... без пальцев... без... у человека много частей тела, которые можно отрезать. Язык ей, пожалуй, оставят: он необходим для работы - а нос? Необязательно отрезать его целиком, можно ведь растянуть удовольствие...

Что-то внутри ломается с жалобным хрустом. И тут же поникают плечи.

- Не надо, - шепчет Трэй, - я расскажу.

И замолкает, делая несколько глубоких вдохов, стараясь побороть острый приступ паники. Медленно поднимает руки, обнимает себя за предплечья. Так чуть спокойнее. Теперь можно начинать говорить и не прикусить язык.

- Игния прекрасна. Там много солнца, света, рек и полей. Её столица - город Медиан - беломраморная крепость среди лесов. Там растёт очень высокое дерево, с которого видно далеко окрест. Наши железные легионы наступают, уничтожают красоту Игнии. Игнийцы были вынуждены отступить и оставить крепость, но они вернутся. Иссирон придёт, чтобы отбить город назад. Киллеарх верил в это. Он не знал, где Иссирон, и никто по его убеждению не знает. Но он придёт вместе со своей армией, когда наступит время. То есть скоро.

Голос Трэй затихает. Она затравленно смотрит в зеркало на отражение железной маски, пытаясь угадать, удовлетворяет ли дознавателя то, что он услышал. Собирается ли он продолжить. Она ненавидит себя за слабость, а его - за непоколебимую жестокость. Морро в очередной раз с лёгкостью доказал, что сильнее. Что нет никакого смысла сопротивляться, тебя всё равно переломят. Рано или поздно, так или иначе. И это угнетает саму волю к сопротивлению.

Разумеется, Айса, не теряя времени, идёт разглядывать ванны. Ей ужасно любопытно, кто в них плещется. Она машет Еве, пошли мол, и спрыгивает вниз. Откидывает шлем, в котором вроде как нет необходимости. Однако в скафандре есть связь, и он придаёт некоторую уверенность в благополучном исходе миссии. Так что пусть будет. Она ведь не дочь всемогущего Барона, чтобы легкомысленно разбрасываться хотелками. Сон давно популярно разъяснил ей, что хотелки срабатывают далеко не всегда.

Это очень важно, она понимает. И сохранит тайну, как бы ни хотелось разделить сокровище с Агнесс, обсудить с ней поразительную красоту игнийцев и их родной земли. Дознаватель не замечает - или не хочет замечать, как блестят глаза Трэй. Она следует за Маркусом безропотной тенью, ступая осторожно, чтобы не расплескать теплоту, доверху заполнившую сердце. Железный холод сегодня не способен проникнуть в это сердце, занятое воспоминаниями о Лесе. Трэй будет тепло, несмотря на стылые сквозняки и ледяной пол. Её взгляд устремлён внутрь и не замечает привычной серости. В уши не проникает симфония страха и отчаяния жертв Цитадели. Сегодня Трэй вырвалась отсюда, пусть лишь мысленно, и она не позволит повседневным печалям затмить зелень лесов Игнии.

Вот и знакомое до боли подземелье. Никто не найдёт её здесь - никто и не станет искать. Киллеарх мог говорить вполне искренне, верить в своё благое намерение - однако Трэй знает, что ему не суждено вырваться из темницы. Ни ему, ни его друзьям, если им хватит глупости прийти за ним. И лучше бы они не пытались прорваться в подземелья в поисках эмпатки, поскольку в этом случае дотошные дознаватели непременно заинтересуются, что они там забыли. Даже гуманному Маркусу не придётся по нраву, что Трэй общалась с пленником по своей инициативе. Наверное, ей вообще не стоило позволять Киллеарху вовлечь себя в беседу, но это было выше её сил. Игниец понравился ей. Не как мужчина - Трэй едва ли понимает, что это значит - а как человек. Выходец из ослепительно прекрасного, незнакомого мира, несущий на себе его отпечаток. Она не смогла бы отказать ему в разговоре, но только сейчас поняла, чем это может ей грозить. И всё-таки будь у неё выбор, Трэй сделала бы это ещё раз.

Дверь в келью гостеприимно распахивается, приглашая шагнуть внутрь. Кажется, рабочий день на сегодня закончен. Маркус пойдёт докладывать старшему дознавателю Эстебану, который давно не считает нужным снисходить до каких-то эмпатов. Возможно, судьба Киллеарха решится в этот же день. Маловероятно, что столь опасного узника оставят в Кримсон Роке надолго. Трэй старается не думать о том, какая кончина уготована для игнийского лазутчика. В отличие от милосердных соседей, палачи Эскалона изобретательны до ужаса.

Погружённый в свои мысли, Маркус больше ничего не сказал. Не то чтобы Трэй на что-то рассчитывала - просто в её замкнутом окружении практически не с кем общаться, и редкие диалоги с дознавателями, тем более с Маркусом, от которого не приходится каждую минуту ждать неприятностей, она весьма ценит. Но - не сегодня. Поравнявшись с ним, Трэй едва слышно шепчет: "Спасибо". Короткое слово пропитано искренней благодарностью: за день без боли и пыток, за спасение от "чёрного", за нежданный подарок в виде изумрудной памяти Киллеарха. За то, что великодушно закрыл глаза на местами неподобающее поведение Трэй, не сделал даже внушения. Она не может выразить свои чувства ни словами, которые здесь будут услышаны и донесены, кому следует, ни мыслями, которые не имеет права вкладывать в голову дознавателя. Остаётся надеяться, Маркус поймёт, как она ему благодарна. И придёт ещё раз. Тогда Трэй не смогут выбрать другие дознаватели.

Келья окружает мягкой полутьмой. Это убежище, единственное место, где можно чувствовать себя почти в безопасности. До завтрашнего дня она свободна, если можно назвать свободой подобное положение. Иной свободы она не знает. Добравшись до табурета, Трэй падает на него, ощущая, как растекается по телу усталость. Она давно ничего не ела, голод начинает напоминать о себе. Но кое-что тревожит сильнее голода, и ещё прежде, чем шаги Маркуса стихают, она мысленно шарит вокруг в поисках сознания Агнесс. Найдя, мгновенно успокаивается. Забрали не её.

Не город, кое что получше. К сожалению, рассказать не могу, а так хотелось бы с тобой поделиться! Обед я пропустила, да? Ой, мы "чёрного" встретили по дороге. Он сюда приходил?

Тон мыслей Трэй окрашен её эмоциями: восторгом от увиденного, нотами грусти от того, что нельзя рассказать даже подруге, а вопрос про "чёрного" пропитан тёмными пятнами страха. Нашёл ли он своего эмпата? Кому смертельно не повезло?

Осколки стекла эффектно разлетаются в стороны. "Зайцы" не менее эффектно катятся назад, валятся на припорошенный снегом асфальт сломанными игрушками. Стрела невольно сжимается: точно убила. Но нет, слуги Дедушки оказываются намного крепче, чем обычные дети, которыми, судя по размерам, зайцы некогда являлись. Они поднимаются на ноги, словно неваляшки, и Светка понимает: сейчас будет следующий акт Марлезонского балета. Услышав истошный вопль, она поворачивает голову в сторону беспризорника, чьё имя так и не спросила, и сама чуть не кричит от увиденного. Мамочка, что же они творят? Им что, придётся шеи сворачивать, чтоб угомонились? На это Стреле идти категорически не хочется. Её смелости даже на похитителей не хватило, а тут несчастные зомбированные дети! Они же не виноваты, что их превратили в сказочных монстров!

Тем не менее если б не прилетевшая на подмогу ворона, её информатор был бы уже благополучно мёртв. Светка не успевает пожалеть о решении тащить пацана с собой, не успевает даже сообразить, что дальше-то: будка, чуть не ставшая её гробиком без колёсиков, угрожающе кренится под весом кого-то тяжёлого. Очевидно, не зайчика. Либо очень крупного зайчика, жировавшего всю зиму. Стрела выскакивает из ловушки, на ходу толкая воздух перед снежинкой, отбрасывая ту подальше от беспомощной жертвы. Затем судорожно оглядывается, желая видеть нового противника.

Оглушённая горем и грохотом погибающего дворца, Аурелия не сразу замечает лист пергамента. А заметив, медленно протягивает за ним руку и бережно прижимает к груди. Теперь это единственная вещь, оставшаяся от отца. Он любил эту легенду. Сочинил ли её сам или слышал от кого-то, это было Аурелии неизвестно. Она часто слушала её перед сном, когда была маленькой. Потом дочь звездочёта выросла, детские сказки потихоньку отодвинулись на задний план, потеснённые взрослой наукой. Осталось смутное щекочущее воспоминание, будто от сновидения, ускользнувшего от тебя на рассвете.

Отец... Больше не нужно бояться, что он увидит её позор. Он никогда больше не проснётся, как и Дикон, как его сэр Бенедикт, как маленький Патрик - помощник конюха, как сотни других. Рыцари и фрейлины, поварята и оруженосцы, садовники и лекарь - все спят теперь уже вечным сном. Убив короля, Аурелия наивно полагала, что это станет самым ужасным деянием в её короткой жизни. Сколь жестоко она ошибалась! Королевский дворец, ставший роскошной усыпальницей, тяжким бременем пал на сердце. Придавил - не выбраться, не вздохнуть. Не закричать, не заплакать. Не заставить равнодушное время повернуть вспять. Они все умерли, и это - твоя вина. Результат твоей преступной самонадеянности, уверенности, что ведьму можно переиграть. Что именно ты найдёшь в какой-нибудь старой книге рецепт, как её уничтожить. А ещё твоей слабости, и трусости, и жалости к себе. Ты обратилась к милорду Вертрану, заставив благородного герцога из милосердия взять над тобой шефство, вместо того чтобы обратиться к рыцарю святой церкви, который уж точно не развязал бы тебе руки. Ты сумела убедить всех, что книги помогут - а они предали. Ты вложила в руки ведьмы оружие, не распознав её дьявольского замысла. Ты не смогла ей помешать. Пусть ты ничего не знала, не могла даже предположить всю глубину ведьминого коварства - это не оправдание. Они погибли из-за тебя.

Обвинения вспыхивают в сознании алыми росчерками. Каждое обжигает, словно удар хлыстом. Никто не смог бы произнести обвинительную речь лучше самой Аурелии, которая в точности знает, что она сделала не так. А милорд рыцарь лучше всех знает, как бороться с ведьмами. Церковь Святого Света. Там ведьму призовут к ответу, выжгут скверну огнём и калёным железом. Пусть даже вместе с её носителем. Раньше Аурелия боялась этого больше, чем стать марионеткой злой колдуньи - теперь пройти через очистительное пламя кажется единственным способом спасти свою ничтожную душу, впустившую внутрь зло. Она больше не имеет права рассчитывать на милосердный взмах меча. Это слишком простая смерть для той, что обрекла сотни невинных людей погибать под завалами. Аурелия сидит, прижимая обожжённые ядом руки к груди, неотрывно смотрит на траву у воих ног, а губы тихо выносят приговор самой себе:

- Сжечь ведьму. Пока она слаба.

И на этот раз - никаких отсрочек! Никаких поблажек, которыми ведьма может воспользоваться. Никакой жалости. Аурелия знает, что боль физическая способна заглушить боль душевную - только сейчас это должна быть поистине чудовищная боль, чтобы перекрыть то, что творится у неё в душе. Может быть тогда она найдёт искупление - и избавление. Там, а не в старых легендах.

Услышав "цену", Лорен одарила собеседника своей лучшей улыбкой, причём совершенно бесплатно. Эта улыбка в сочетании с правильным наклоном головы, взглядом из-под ресниц и подкрашенными губами способна творить чудеса, на что её обладательница, признаться, весьма рассчитывала. Она приняла более расслабленную позу и даже ощутила, как воспряло из пепла убитое настроение. Речь стала более плавной и медленной. Впрочем, таять и терять бдительность она не собиралась.

- Приятно познакомиться, мистер Чен. А я - Лорен Дженкинс. Можно просто Лорен.

Мисс Дженкинс действительно существует в социальных сетях. Она - юрист из Бостона, активная и приветливая. Часто путешествует по стране, постит селфи и фото из поездок, любит проводить время с друзьями. Лорен исправно поддерживает этот аккаунт. Им можно спокойно делиться с людьми, когда не очень хочешь, чтобы они знали твоё настоящее имя.

- Вы в самом деле хотели знать только это?

Теперь Аурелия может спокойно встретить взгляд молодого рыцаря. Он не увидит в ней страха, не увидит сомнения, колебаний, ненавистной ему слабости. Да, она хочет заплатить за содеянное болью, любыми страданиями, которые Всевышний сочтёт достаточным наказанием за её грехи. Пусть это убьёт её. Пусть оборвёт ниточку земной жизни, для неё не осталось в этом мире ничего, кроме сожаления и покаяния, которое она никогда не получит, не приняв страшные муки. Глядя в голубые глаза бесстрашного рыцаря, Аурелия сама становится подобной ему. Лишь сейчас она замечает, насколько он красив. Правильные черты лица словно озарены внутренним светом. У неё же заплаканное лицо, украшенное пылью и грязными разводами, оставшимися от слёз. Они уже высохли. Больше никто не назовёт её плаксой.

Глядя в брызжущие лазурью глаза, Аурелия повторяет слова молитвы. Сначала громко, затем срывающимся от боли голосом, затем захлёбываясь собственной кровью. Наконец мысленно, когда говорить уже невозможно. Молитва действует. Ведьма бьётся внутри, крушит всё, до чего может дотянуться. В ярости уничтожает свою новую юную оболочку, посмевшую выступить против неё. Пускай, не жалко. Зато Аурелия больше не причинит никому зла. Лишь бы милорд рыцарь не останавливался, лишь бы у него хватило решимости закончить обряд. Краем глаза Аурелия замечает молодого герцога и улыбается из последних сил. Она по-прежнему неотрывно смотрит на Оскара, однако тающая улыбка её предназначена именно милорду Вертрану. Пусть он видит, что с ней всё хорошо. С ней теперь обязательно всё будет хорошо. Всевышний добр и справедлив, так ведь? Он посылает нам лишь те испытания, которые мы в силах пройти. Значит, она справится, чего бы это ни стоило.

Аурелия сожалеет только об одном: она никогда не сможет нарисовать портрет молодого герцога таким, каким она запомнила его после бала. Но самое последнее, что она помнит - не мерзкая осклабившаяся старуха, отнявшая её жизнь, а люди, готовые бороться за неё до конца, пусть она всего лишь скромная дочь звездочёта, погубившая всё, что они любили.

Где-то далеко-далеко от Железной Цитадели светит солнце.

Фантазия Трэй обычно на этом заканчивается. Она так любит солнце, что кусочка воспоминаний, посвящённых огненному светилу, хватило бы для полного счастья на месяц. А она получает целый залитый солнцем лес! Настоящее море леса! И крепость в лесу, и равнины с реками, и название каждой речушки, каждое из которых хочется повторять снова и снова. Она и будет шептать их нескончаемо длинными днями в своей келье, перекатывая на языке разноцветные камешки чужого языка. Восторгу Трэй нет предела. В Эскалоне нет ничего близко похожего! Кажется, даже солнце в Игнии светит иначе, чем в закованном в броню соседнем государстве. Чистейший концентрированный восторг кружит голову, пьянит, окрыляет, побуждает нырять в изумрудный поток снова и снова. О, это чудо, просто чудо! Нужно обязательно поделиться с Агнесс! Даже растворяясь в плавном течении мыслей игнийца, Трэй не забывает о подруге. И о Маркусе, который из всех эмпатов решил выбрать именно её. Ей подарить это переливающееся зелёно-золотое волшебство, за что она испытывает к дознавателю искреннюю благодарность.

Силой своего желания Трэй управляет живой картиной, поворачивает её так и сяк тем местом, которое нужно увидеть. Нет, она сама не променяла бы сияющий мирный лес на мёртвые равнины, однако не её желания сейчас играют первостепенную роль. Сперва выяснить то, что требует дознаватель. Полюбоваться прекраснейшим домом Киллеарха можно чуть позже, у неё ведь останется время. Всегда остаётся: она умеет работать споро. И Трэй вглядывается во внутренний мир игнийца со всей возможной внимательностью. Она выполнит это задание безупречно, Маркус не останется разочарован. Даже то, что не хотелось бы видеть, она запомнит до мельчайших подробностей, ведь казнь маршала - отнюдь не самое ужасное, что ей доводилось видеть в жизни. Эти люди куда милосерднее соотечественников. Как жаль, что этим чудесным людям её родина принесла войну!

Трэй не знает толком, что такое война. Не знает, как это - когда твой отец или брат не возвращаются из боя: у неё нет ни отца, ни братьев. Не знает, как это - когда на месте твоего дома остаётся пепелище: у неё нет дома. Не знает удушливого страха, что завтра в твою деревню ворвутся вооружённые до зубов люди, зарубят твоего мужа, а тебя возьмут силой: её охраняют надёжные стены Кримсон Рока. Никому неподвластно взять приступом эту гордую твердыню. Трэй видит печатающие шаг легионы, однако она не понимает до конца, сколько несчастий они несут на своих копьях. Но она чувствует эмоции Киллеарха. На какой-то миг они становятся её эмоциями, её переживаниями. Мысли и воспоминания чужака овевают её лицо чудесным ветром, несущим ароматы незнакомых цветов. Трэй отдаётся им без опаски, позволяя уносить себя дальше, дальше... Ведь у неё полно времени.

Она видит озеро, такое прозрачное, что кажется заполненным жидким воздухом. В чистейшей воде снуют рыбы. Трэй видит косые лучи закатного солнца, танцующую в них пыльцу. Видит столь чётко, осязаемо, что кажется - подставь ладонь свету, и пальцы окрасятся золотом. Набери его в горсть, пей, наслаждаясь соками позднего лета. Вместе с игнийцем слышит шаги, вместе с ним оборачивается... И резко моргает, обнаруживая себя в маленькой пыточной камере, вовсе не в прекрасном лесу.

Руки испуганными птицами взлетают наверх: закрыть лицо - но останавливаются на полпути и падают, подбитые страхом. Опять страх, дважды за день. Не будь встречи с "чёрным", Трэй сумела бы сохранить самообладание! Но он нарушил привычное равновесие, подорвал уверенность. А изумительные видения иного мира взбаламутили душу, ослепили золотой круговертью, заставили поверить, что и вечной пленнице Цитадели возможно прогуляться в зелёных лесах Игнии - пусть лишь бесплотным наблюдателем. Как она могла так непростительно увлечься? Почему перестала чувствовать время? "Эскалонская шлюха" её совершенно не трогает, Трэй слышала в свой адрес оскорбления похуже. Куда страшнее не оправдать доверие Маркуса!

- Он... не такой, как другие. Сложнее. Я... - Трэй пытается сбивчиво объяснить свои ощущения и замолкает на полуслове. Что она скажет? Что потеряла контроль над своим разумом, а заодно и над чужим? Погрузилась слишком глубоко, как неопытный эмпат, только начинающий работать под присмотром старшего? Позарилась на красивые картинки, позабыв о работе? И что с ней сделают после второй за утро осечки? Она не смеет поднять взгляд не только на Маркуса, но и на пленника, подозревая, что с изумрудными глазами что-то не так. Сообразив наконец, что дознавателя больше интересуют ответы на вопросы, а не сложность задачи и впечатления эмпатки, начинает поспешно отвечать:

- Он не знает, где армия Иссирона, не знает, что он задумал, и считает, что это никому в точности неизвестно. Но верит, что совсем скоро Иссирон придёт, чтобы выдавить армию Эскалона из вечного леса. И уверен в победе Иссирона. Они собираются отбивать Медиан, когда Иссирон бросит клич, не раньше. По его мнению, это случится совсем скоро.

Собирать разрозненные мысли в осмысленные фразы, нанизывать ответы на нить вопросов, подбирать нужные слова сегодня сложнее, чем обычно. Всё идёт не так, как должно. А она даже не успела разглядеть ответ на один из вопросов дознавателя! Небывалый случай. Трэй не помнит, когда такое случалось в последний раз. Её всегда ценили за чёткость ответов, однако игниец оказался крепким орешком, к тому же ему мало известно. Но хотя бы про маршала Трэй может рассказать в подробностях.

- Они казнили маршала Хенсельта. На поляне в лесу, ночью. Иссирон лично отсёк ему голову и сказал, что это значительно более милосердно, чем мы поступаем с игнийскими пленниками. Похоже это действительно так, потому что я не увидела на маршале следов пыток. Пока это всё... - Трэй застывает в напряжённом ожидании вердикта. Её лицо уже снова спокойно, и по голосу никто бы не сказал, что она нервничает - однако это так. Тревожит не столько нависшая над головой тень скорой расправы, сколько уникальность происходящего. У Трэй ещё не было подобного опыта, и приобретать его придётся, видимо, дорогой ценой.

Боммм.... Боммм.....

Железная песня врывается в сон, разгоняя испуганные обрывки сновидений по закоулкам сознания. Сегодня Трэй видела что-то приятное, но колокол звонит вновь и вновь, напоминая, что приятное и новый день для эмпата - вещи несовместимые.

Она знает, что в утренней песне ровно двадцать четыре ноты, все на одно лицо, все бескомпромиссные и вопрошающие. Что ты готов сделать для Канцлера в этот день? Веришь ли так же, как вчера, не прокралось ли ночью сомнение в твоё сердце, не проросли ли в душе ростки ереси? Вопросы обращены к нормальным людям. Таким, как Трэй, песня строго напоминает, кто они есть.

С последним ударом она вскакивает с узкой койки. Лежать до последнего - её личная форма неповиновения. Маленький незаметный бунт. Только такой она и может себе позволить, исключительно чтобы не забыть, как это - не подчиняться. За любой другой она поплатится новыми отметинами на спине, и хорошо, если только ими.

Холодная вода прогоняет остатки сна. Затхлый запах уже не ощущается: привыкла. Трэй опускается на табурет возле стола, нашаривает в окружающем мраке искорку сознания Агнесс, мимолётно касается, шепчет: "Привет". Затем кладёт голову на скрещенные руки и замирает в неподвижности. Так можно провести весь день, и следующий, и ещё один - безликие дни сливаются в неразличимую безрадостную вереницу, изредка перемежаемую вспышками выводов на допрос. Выезд в город случается ещё реже, на многие недели становясь пищей для пытливого ума. И однако нынешнее унылое существование куда лучше, чем период обучения, когда покидать келью приходилось часто, а хотелось наоборот забиться в угол. С тех пор прошли годы, за которые Трэй зарекомендовала себя послушной девочкой, верным помощником дознавателя. Ей всё равно достаётся, конечно. Морро и не думает скрывать, что наказание порой назначается исключительно чтобы эмпат не расслаблялся, не забывал, что он - бесправное отродье, пусть и ведёт себя хорошо. Но всё же это происходит значительно реже, чем раньше, и от появления в подземелье дознавателя теперь можно ожидать не только плохого.

Шаги. Трэй замечает их значительно раньше, чем производящий их появляется внизу. В её замкнутом мирке слух играет намного более важную роль, чем зрение, даёт много больше подсказок. Она поднимает голову, выпрямляется, ловит малейшие шорохи из коридора. Кто? И с какой целью? Только бы не Морро! А если он - только бы не за ней!

Стук в дверь сообщает, что именно за ней. Внутренности сводит судорогой предвкушения и опасений. Терпкая смесь ударяет в голову, она привычно осаждает эмоции, вскакивает, идёт к двери, щурясь от тусклого света. Пытается понять, кому сегодня понадобился эмпат - а догадавшись, позволяет себе чуть расслабиться. Маркус. Самый, пожалуй, любимый из дознавателей, если можно применить к ним такое слово. Рядом с ним можно почти не опасаться получить оплеуху от слова, произнесённого с недостаточным почтитением. Почти - потому что он всё равно остаётся дознавателем, и забывать об этом нельзя. Нельзя тешить себя глупой надеждой, что он ей сочувствует. Трэй прекрасно понимает это, и всё же надеется. Очень сложно жить в мире, где тебя угнетают и презирают абсолютно все.

Несмотря на свои нелепые иллюзии, с Маркусом Трэй ведёт себя точно так же, как с любым другим из железной братии. Тот же опущенный взгляд, тот же наклон головы и почтительный тон, то же беспрекословное повиновение. Ей вовсе не хочется, чтобы другие надзиратели случайно заметили неуставное отношение к эмпатам одного из них, и у Маркуса возникли неприятности. Он может и озлиться. А может пропасть из Цитадели, что будет ещё хуже. Трэй выходит в коридор и останавливается, склонив голову, готовая следовать за человеком в железной маске, куда бы он ни приказал.

Книги успокаивают. Их шелестящие голоса, их запах, тихий добрый разговор по душам. Так было всегда. Взяв в руки книгу, Аурелия уносилась в другой мир. Мир, где злые ведьмы получают по заслугам, храбрые рыцари защищают дам, а не подшучивают над ними, принцы благородны и отважны. Жаль, сейчас старые друзья не смогут утолить её печаль, однако могут дать подсказку. Она не раз открывала этот приют для легенд, однако они постоянно пополнялись чем-нибудь новеньким. Проверить будет не лишним.

Так думала Аурелия, переворачивая пожелтевшие страницы. Длинные пальцы мимолётно ласкали каждый лист, словно она чувствовала, что больше никогда не увидит старую подругу. Взгляд бегал по неровным строчкам, а губы шевелились, повторяя названия записей. Новое появилось, но страницы пришлось разделить. И такого мощного удара в спину от подруги Аурелия не ожидала никак.

Ведьма пялилась на неё с разворота, и бумага, казалось, не способна удержать это алчное чудовище. Оно вновь выползло из самых тёмных закоулков души, вновь заполнило собой всё тело, весь мир. Жуткий смех оглушил Аурелию, отбросил от ниточек управления собственным телом, как морская волна слизывает матроса с палубы перед рулевым колесом, и корабль оказывается беспомощен во власти стихии. Стихия бушует внутри и вовне, раскачивает стены, сбивает книги с полок, грозит обрушить потолок. Аурелия пытается совладать с ней, вернуть себе контроль, замолчать, наконец - но всё бесполезно. Она ничтожна пред лицом бури. Ни одному человеку не под силу укротить море.

Закончив дьявольский ритуал, ведьма торжествующе смеётся - и отступает. Аурелия с трудом может видеть сквозь пелену слёз, едва слышит, оглушённая произошедшим - однако она знает, что дворец рушится. И знает, что это сделала она. Снова она. Причина всех несчастий, свалившихся сегодня на королевский дворец - скромная дочь звездочёта. И ведьма натворит ещё множество злых дел её руками, так почему не избавить мир от себя прямо сейчас? Можно не спасаться. Можно сесть возле стены, закрыть глаза и ждать, пока потолок не упадёт на глупую голову. Она это заслужила.

Но рядом ещё Элоиза и милорд Вертран, которые не знают дворца, не знают, куда идти. Они-то не заслужили такой ужасной участи! Их нужно вывести... если они последуют за колдуньей, погубившей их семьи, их королевство, их будущее. Аурелия обращает бледное, ни кровинки, застывшее как посмертная маска лицо к милорду Вертрану. Кажется, на том лице остались одни глаза, и эти глаза умоляюще смотрят на герцога.

- Милорд, прошу вас... Идите за мной, я знаю, где выход. Пожалуйста! А потом... вы исполните свой долг.

Что он думает о ней? Аурелия боится даже представить. Нет на земле человека, который ненавидел бы её сильнее, чем она сама - и однако ненависть других режет душу, словно тупой нож. Она поворачивается и бредёт к двери, оглядывается, убеждаясь, что герцог с Элоизой следуют за ней. Ускоряет шаг, почти бежит по с детства знакомым дворцовым закоулкам. Усиленное колдовством чутьё безошибочно подсказывает безопасный путь. Она старается не думать ни об отце, оставшемся в зале, ни о принцессе, ни о Диконе. Ей и так слишком больно. Боль пульсирует в сердце, боль пожирает обезображенные руки. А надо бежать, времени совсем мало. Одно хорошо: они все умрут во сне, даже не узнав, что с ними случилось.

И лишь выскочив вместе с герцогом и Элоизой из складывающегося, будто карточный домик, дворца, Аурелия останавливается, чтобы принять свою судьбу. Она не оборачивается, чтобы посмотреть на величайшее деяние, когда либо совершённое в истории дочерьми звездочётов. Она опускается на колени, склонив голову. Герцог знает, что делать. В этот раз он не даст ей ещё одного шанса всё испортить.

- Прикольный костюмчик, спасибо!

Айса стягивает с себя неудачную попытку номер раз и перебирается в нормальный скафандр. Штука кажется громоздкой и не слишком удобной, однако по виду должна обладать некоторыми защитными свойствами. Шлем она оставляет откинутым. Однако связь и правда может понадобиться.

- Чем поможет язык жестов, если нам придётся разделиться? - это риторический вопрос в сторону Грегори. Явно же, что ничем.

Она пытается создать маленькую коробочку радиосвязи. На Мари смотрит с лёгким недоумением: кажется, уж люди из Дома Сна должны знать, что происходит в их мире! Но похоже, кто-то не в теме.

- Конкретно я собираюсь спасать своего друга. Его зовут доктор Гилель и его, вероятнее всего, похитили гады с астероида. Который на самом деле не астероид, а космический корабль. Они уже убили некоторое количество людей, устроили нашествие мертвецов в Навь, теперь ещё и в Явь. Лично мне хотелось бы посмотреть им в глаза или что у них вместо и спросить, нафига они это делают. Может, они просто не в курсе, что у нас в Солнечной системе так не принято. Если это намеренное вредительство, тогда спасать придётся весь наш мир, боюсь.

Она говорит довольно резко, отрывистыми фразами. Те, кто знают Айсу, могут догадаться, что это нервное. Она сильно тревожится за дока, и любое промедление на арманьяк вызывает у неё физический дискомфорт.

Спускаясь в тёмный подвал, Светка ощущает себя женской ипостасью Индианы Джонса. Не хватает только Коротышки рядом, без певички она как-нибудь обойдётся. Героический Инди преследует банду похитителей, устроившую своё логово под бывшим военным госпиталем в заснеженном российском городке... Трейлер будущего блокбастера рождается в голове Стрелы, пока она осторожно вышагивает сквозь мрак промозглого подвала. Направление давно потеряно, она ориентируется лишь на тяжёлую поступь Дедушки и его бормотание. Где они сейчас? Давно ведь отошли от госпиталя. Неужели в сети катакомб, о которых ходит так много легенд среди старшеклассников? Многие хвастают, что видели вход - но вряд ли хоть один сможет показать, где этот вход находится. Получается, Светка его нашла? Ага, как же! Попроси её повторить путь без проводника, тут же заблудится.

Проводники меж тем собрались исчезнуть за здоровой железной дверью, но не тут-то было! Стрела способна просочиться даже сквозь стену, что ей какая-то дверь! Но силу пока лучше не тратить: пригодится. Интуиция нашёптывает, что Светку занесло в такое странное и опасное место, где ей может понадобиться всё её мастерство - и мужество.

Это действительно так. Решившись сунуть нос внутрь, она едва сдерживает восклицание. Какие уроды всё это устроили?! Детей - в клетки, как зверят? Стрелу затрясло от возмущения и ненависти. С каждой новой подробностью гнев усиливался. А тётка мела языком, словно её ничуть не волновало бедственное положение детей. Оно и правда не волновало, наверное. Похитители буднично болтали о работе и о празднике, будто муж и жена на кухне за ужином. Мама и папа тоже разговаривали... когда-то. Сейчас всё больше молчат, уткнувшись в тарелки, изредка перебрасываясь скупыми словами.

Светка выглядывает ещё раз. В животе набухает ледяной ком, колется острыми гранями. Как они могут?... Эта будничная жестокость просто ошеломляет. Ладно бы злодеи в масках с пистолетами и зловещим хохотом, но тут обычные дед Мороз и Снегурка, грымза из бухгалтерии, Новый год... и арматурина, с хлюпом влетающая парнишке по ногам. Стрела примораживается к месту... а затем в "виварии" звенит её крик:

- Не смейте!! Ему же больно!

Волна гнева пробуждает героический ген. Стрела очень хочет, чтобы железный прут вырвался из тёткиных рук и врезал ей по... да по чему получится, главное чтоб посильнее!

Зря Паола беспокоилась о Нике: далеко они не уехали, а его положение сейчас было явно получше, чем у бедняги Санчеса. Но он всё ещё жив, если это понятие применимо к мёртвому бессмертному существу. Пассажирка тоже жива, но едва ли полезнее, чем мешок с дерьмом. Тот хотя бы можно использовать для деморализации врага. Чертыхнувшись, Паола вновь зовёт Тьму на помощь в виде длинных цепких рук. Предыдущие цепкие руки должны продолжать своё чёрное дело, а облако тьмы - защищать Ника от слишком прытких смертных. Ничего другого ей пока не остаётся.

Он не понимает. Просто не понимает. И никогда не поймёт, пока не испытает нечто подобное. Это не лишиться отца. Это отрезвляющее чувство собственного бессилия перед истинной властью, пред которой власть земная - что кривляния шута в сравнении с приговором, зачитываемым перед плахой. Но когда испытаешь это, может быть уже поздно. Аурелия слушает воодушевляющую речь герцога, а в груди зреет плод уныния, полный горечи и грусти. Сопротивляться - ей, могущественной ведьме, по чьему велению мёртвые поднимаются на ноги и идут? Как герцог это представляет? Красивые слова хорошо произносить на плацу перед строем верных рыцарей, там они к месту, их понимают и принимают. Там слова переплавляются в боевой дух. Здесь же слова вылетают и падают в серую пыль подбитыми птицами. Аурелия сжимается, ледяной кулак перехватывает горло, мешая сделать вдох. Она слаба. У неё нет шанса, нет надежды. Ей не справиться. Им всем, вместе взятым, не справиться. Ведьма хохочет где-то глубоко внутри. Ей весело. Ей по вкусу это представление, разыгрываемое неопытными актёрами на окроплённых кровью подмостках.

Пальцы герцога совсем не по этикету касаются подбородка, вынуждая Аурелию поднять взгляд. Она вздрагивает, но не пытается отстраниться. Если он так хочет того... Аурелия теперь смотрит в глаза молодого Вертрана честно и открыто. Пусть видит. Пусть увидит всё: её изматывающую боль, её страх, её отчаяние, усталость, ненависть, и обречённость, и унижение, и проклятую слабость, и нежелание жить. Не найдёт он там лишь надежду. Зато найдёт ведьму, окрасившую серые глаза едва уловимой зеленью. Из потайных глубин этих глаз его уже просят. Просят даровать вечный покой, избавление от всех мук. Однако Аурелия не повторяет эту мольбу вслух. Она неожиданно думает, что будет, если она сдастся. Что, если её смерть ничего не решит? Что, если в королевстве лишь станет на одного человека меньше, кто мог бы попробовать? И она только ухудшит положение принцессы Лиодамии? Принцессы, которую унесли неизвестно куда по тёмным коридорам. Той самой принцессы, которая ежечасно бегала к дочери звездочёта сверяться, не поменялось ли настроение у капризных небес. Той, что смеялась, флиртовала и даже, кажется, немножко любила во времена, когда дворец полнился беспечной жизнью. Как это было давно! И никогда не вернётся, если добровольно пожертвовать ведьме новое красивое тело.

Аурелия хлопает ресницами, сбрасывая слёзы. Взгляд неожиданно проясняется, из загнанного становится осмысленным. Шаря во тьме безнадежности, она наконец нащупала цель, к которой можно двигаться. Значит, найдётся и способ.

- Я готова попробовать, милорд. Только мне нужны книги. Я не могу бороться как вы, одной силой духа. Мой отец - королевский звездочёт, он приучил меня опираться на знания. Может, в его книгах отыщется... что-нибудь полезное.

Она проводит рукой по лицу, стирая свидетельства собственной слабости, превращая их в грязные разводы на щеках. Миледи Леоторис права.

- Но сначала найдём принцессу!

- Благодарю вас, милорд. Мне самой так спокойнее.

Аурелия безропотно позволила связать себе руки. Теперь она полностью зависит от решений других, но это не пугает. Герцог Вертран дал слово, что её никто не тронет, а ему она доверяет. Боится лишь упасть, запнувшись о разбросанные тут и там вещи, выпавшие из рук спящих. Если уж она поскользнулась на ровном месте со свободными руками, то со спутанными это вообще пустяк.

Герцог... Слабый румянец тронул бледные щёки. Разве Аурелия когда-либо могла надеяться, что с ней заговорит один из Вертранов? И сейчас запоздало поразилась собственной смелости, позволившей обратиться к нему. Конечно, если б не ведьма, она бы никогда этого не сделала, зная своё место. Она не юный рыцарь, способный грубить аристократам. Правила поведения впитаны с молоком кормилицы, и даже весело болтая с Лиодамией, Аурелия никогда не забывала, где она, а где принцесса. Однако отчаянные времена требуют отчаянных мер. Она пошла вслед за милордом, внимательно глядя под ноги, привыкая держать равновесие. И с поздним раскаянием услышала, как Элоиза собирается ей помогать. Бедная пострадавшая девушка, сама нуждающаяся в поддержке! Такая добрая, заботливая - но кто бы позаботился о ней самой?

- Нет-нет, миледи Элоиза, не стоит вам! - она торопливо помотала головой. - Я сама справлюсь. И я тоже знаю, где библиотека.

Разумеется, знает. Кто ещё просидел в ней столько часов, не считая отца? Отец... Аурелия оглянулась, ища его глазами. Вон он спит, в остроконечной своей шляпе, украшенной обновлёнными к балу золотыми звёздами. Ему хорошо и спокойно. Аурелия мысленно коснулась губами его лба, прощаясь. Хорошо, что он не видит её такую. И всё же, почему проснулись только они? Может, книги дадут ответ? Старые книги, на чьих пожелтевших страницах кропотливо собирались ещё более старые легенды и предания. Аурелия никогда особо не интересовалась историей, пришло время восполнить пробел. Но вот стоит ли нести принцессу в башню? Это пусть решают другие.

Она не сразу смогла ответить, поражённая осознанием, что её стройный план по быстрому уходу из жизни может остаться лишь в мечтах, а в суровой реальности её таки привяжут к столбу посреди кучи дров и хвороста.

- А-аурелия...

Она всё же запнулась, называя своё имя, тоже чужое теперь. Как можно называться светлым и мелодичным именем, имея на руках кровь убитого монарха? Как смотреть людям в глаза? Она и не может, остановив взгляд на вышивке на груди молодого герцога. Никогда ещё милосердие не причиняло такую боль.

- Я не могу... не могу жить дальше, милорд. Она здесь, - Аурелия приложила ладонь к сердцу, - смеётся над нами всеми. Я слышу её смех каждый миг. Это невыносимо.

Глаза уже щиплет, как будто она режет целое ведро лука, а голос вот-вот дрогнет. Решимость тает, плавится воском свечи. В ушах эхом отдаются слова: "суд, немедленная казнь".

- Прошу вас, милорд, - отчаянно шепчет Аурелия, - я не хочу умирать от руки принца вейлонского. И на костёр не хочу. Они не поверят, что я не виновата. И обвинят вас в пособничестве, если будете дальше меня защищать.

Однажды маленькая дочь звездочёта стала свидетелем, как сын садовника лет на пять старше кидает камнями в юродивого и насмехается над ним. Она плакала от увиденного, а после прибежала к отцу спросить, почему мальчик это делал. Отец с грустью ответил, что такова людская природа. Страшно представить, что они сами могли бы оказаться на месте того несчастного, и дабы избавиться от этого страха, они отгораживаются от него, как могут. Каждый по-своему. Так происходит и сейчас. Те, кто не испытывал на себе всепоглощающую власть ведьмы, просто не могут признать, что клеймо цареубийцы могло бы принадлежать им, будь они менее удачливы, и спешат показательно расправиться с той, кому повезло меньше. Они не оставят её в покое, и никто не оставит, куда бы она ни пошла. Ей нет больше места на этой земле.

Попав в плен в собственном теле, не можешь ни сбежать, ни отвести глаза. Ты, что находила любой предлог, лишь бы оказаться подальше от замка в день какой-нибудь казни, теперь наблюдаешь за казнью Короля из первых рядов. У Брона Радостного, как у любого уважающего себя монарха, имеется энное количество доброжелателей - умных, расчётливых, смелых, глупых, отчаянных и отчаявшихся, однако ж ни один не сумел и близко подобраться к августейшему горлу. А ты вот смогла. Цени оказанную тебе честь, девочка.

Неблагодарная Аурелия совершенно не ценила благодетельницу. Более того, ненавидела её всеми фибрами души. Ранее добродушная дочь звездочёта понятия не имела, что значит ненавидеть кого-то по-настоящему. Теперь наравне с болью внутренности обжигала острейшая ненависть, будто произведённая из отборных стручков красного перца, смешанная с горькой обидой и лютым бессилием. Когда пароксизм смеха утих и Аурелия вновь обрела контроль над собственным телом, ей стоило больших усилий не вонзить тот самый нож себе в сердце. Останавливало лишь, что без чёрного колдовства удар не получит должной силы, придётся долго мучиться. Вот у юного герцога Вертрана меч наверняка имеет положенную остроту... Обведя зал глазами, в которых, кажется, навечно заледенел призрак пережитого ужаса, Аурелия не нашла никого более подходящего для приведения приговора в исполнение. Не мальчишке же этому белобрысому сдаваться и не принцу чужеземному, которому кончина Короля только в радость. Отбросив окровавленный нож, она нетвёрдым шагом пошла через зал, держа развёрнутые ладони подчёркнуто пустыми. Вот она я, цареубийца. Хотите - жгите, хотите - камнями забросайте. Мне всё равно. Я не знаю, как жить дальше, когда я - не я больше. Кровавое клеймо отделило её от обычных людей, нож прорубил узкую, но неодолимую пропасть. Нет ей оправдания, нет прощения. И не важно, что она ни в чём не виновата, кроме желания остановить нашествие мертвецов. Быть может, на том свете к ней отнесутся более благосклонно.

Не дойдя до будущего герцога пяти шагов, Аурелия остановилась, склонила рыжую растрёпанную голову. Собственный голос казался чужим. Странно, однако он не дрожал, не срывался. Выцвел только, будто схваченный морозом.

- Милорд, ведьма завладела моим телом, когда я оказалась рядом с кубком. Нельзя было смотреть в изумруд... Теперь она заточена во мне. И наверное, сейчас самый подходящий момент от неё избавиться, пока она ещё чего не натворила. Только сделайте это быстро, прошу.

Уже спустя десяток минут у неё не хватило бы духу совершить признание, подставить голову под меч. Сейчас она ещё может оставаться спокойной, как водяная гладь, под которой бурлят невидимые ключи. Сейчас она почти не боится смерти. Куда страшнее кажется стать глазами ведьмы, её руками, её верной марионеткой. Страшнее, что все проснутся, поднимут крик, ткнут осуждающе пальцами, потащат на костёр или на плаху. Отец не вынесет её позора. Лучше уж покончить с этим здесь и сейчас.

Лицо Айсы, наполовину скрытое тёмными стёклами, становится вовсе непроницаемым. Ей не нравится перспектива вручить Сэм в руки людям, не поверившим директору целого огромного телескопа и упустившим драгоценное время. Теперь приходится разгребать последствия! Впрочем, Сэм не обязательно физически присутствовать в лаборатории АНБ, они с Вероникой прекрасно могут поддерживать связь по телефону. И место встречи у них уже есть. Она медленно кивает.

- Там есть координаты, и траектория астероида, и расчёты. Я в этом ничего не понимаю, но специалисты разберутся. Только это бесполезно, потому что в Яви до Оумау этого лишь беспилотный зонд доберётся, и то если повезёт. Это будет очень дорого и нужно решение президента. Даже сигнал Триллингу расшифровать не смогли. Ну их всех, будем действовать сами!

Она решительно протягивает флешку Веронике.

- Я не доверяю "им", но доверяю вам: тебе и Джо. Её я только раз видела, но кажется, она нормальная. Если нужно, унеси эту штуку с собой. Хотя думаю, компьютер можно найти и здесь. Во всяком случае, я пробралась в командный пункт Спитцера через Навь, и там компьютер был.

Тут она сжимает губы.

- Меня провёл один человек. Но он исчез. Бросить меня он не мог, с ним что-то случилось. В Яви его нет, Сэм проверила. Так что вы можете пока заняться данными, а я попробую вернуться туда. Поискать.

Она старается сдерживаться, однако тревога самовольно прорывается наружу в отрывистых фразах, в напряжённых плечах и неподвижном лице. Они с Сэм втянули в это дело дока, им его и вытаскивать.

- Помогите! - задушенно прохрипела Аурелия, поднимаясь на ноги. - Ведьма...

Она поняла, с помощью чего враг управляет мертвецами. Вот только никакого удовлетворения понимание не принесло. Оно опоздало ровно на вздох, тот самый, который сорвался с губ после встречи несчастной коленки с полом. Тело, родное любимое тело, больше ей не принадлежало. Аурелия просто не чувствовала его. Кто-то очень сильный и могущественный перехватил ниточки, с помощью которых она заставляла свои конечности шевелиться, и теперь дёргал за них с расчётливостью убийцы. Бывшая хозяйка осталась не у дел.

Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! - вопила Аурелия, но лишь мысленно. Крики эхом отдавались в голове. Она не хотела этого делать. Однако злая воля безжалостно подняла её с пола, толкнула вперёд, туда, где мирно смотрел сны Король Брон Радостный. До него оставалось всего ничего.

Отпусти меня! - кричала Аурелия, а рука уверенно потянулась вперёд, взяла со стола нож. Красивый, инкрустированный драгоценными камнями. Рубины поблескивали в рукояти, словно капли крови. Крови Короля Брона Радостного. Говорят, у королей она голубая, но это не так.

Я не хочу! - взвыла Аурелия, только кто ей поверит? Вот же левая рука вцепляется в волосы Короля Брона Радостного, отрывая голову от стола, а правая покрепче сжимает нож и тянется лезвием к открытой шее монарха. Её руки? - её. Её губы растягиваются в улыбке предвкушения? - её. А крики никому не слышны.

Паола принимает сомнительный комплимент, не моргнув глазом.

- En vano. Ahí también hay que mirar.*

Больше она ничего не говорит. Шанс дан: это уже больше, чем обычно предоставляют смертным дети Шабаша. Вожак решил им подтереться - что ж, его право. Право жить и право умереть так, как хочешь, священно. Поза Паолы не меняется, однако она использует немного крови, чтобы накачать мышцы силой. Наблюдая за байкером и присоединившемся к беседе на свежем воздухе Санчесом, она краем глаза присматривает за прочей бандой. Эти люди привыкли к драке, так что вряд ли их интересы исчерпываются столь примитивным развлечением, как зажать парочку цивилов на пустынном шасе. В жизни банды наверняка случались разборки посерьёзнее, значит достаточно одного заранее оговоренного жеста, чтобы биты и кастеты пошли в ход. А Паоле достаточно секунды, чтобы накрыть будущих клиентов морга завесой удушающей тьмы. И эта секунда ей пригодится, раз Санчес решил зайти с козырей, чтоб наверняка. Понадеявшись, что внимание главаря пока принадлежит братишкам, Паола ныряет обратно на своё место. Теперь чтобы до неё добраться, её нужно оттуда выцарапать.

Санчес принимается орошать стены прозрачной жидкостью - значит, скоро внутренности заправки прорастут диковинными пылающими цветами. Паола спешно покидает помещение, вновь радуясь, что не чувствует запахов. Не хотелось бы пропитаться парами бензина. Не хотелось бы находиться поблизости, когда венчики цветов обернутся ненасытными пастями. Предстоящее фееричное действо заставляет её нервничать: как любая дочь Каина, она боится огненную стихию, боится угодить к ней в зубы. Зверь мутно ворочается внутри, сопит, взрыкивает. Ты правда решила остаться и понаблюдать? Ты хорошо подумала? Думать - не по его части, он предпочитает инстинкты. Инстинкты утверждают, что огонь - зло. Смерть. Уничтожение. Однако Паола пока в состоянии сдерживать порывы своего Зверя. Только движения становятся более порывистыми, лицо застывает в маске напряжённого спокойствия, а взгляд отчаянно блестит, когда она смотрит на обречённое строение. Возможно, это лишь отблеск флюоресцентных ламп.

Она встаёт рядом с Николасом, замыкая тесный кружок, который ещё не определился, кем он хочет стать: кругом, как папа, или всё же треугольником - как мама. Смотрит на "священные предметы", такие же священные в её глазах, как журналы для взрослых из коллекции бородатого. Но от ритуалов не отказываются. Паола принимает у священника кинжал, проводит лезвием по запястью. Взяв чашу, подставляет под падающие багровые капли. Когда ей кажется, что хватит, передаёт сосуд дальше. Никаких эмоций на её лице не отражается. Она делала это не раз и сделает снова, признавая важность традиций, потому что ей известно, зачем всё это делается. Однако будет неверным утверждать, что процесс ей нравится, пусть даже заключительный аккорд довольно приятен. Припав губами к пошедшей на новый круг чаше, она делает глоток, как положено, и отдаёт её Санчесу. Медленно облизывает губы, чтобы ни одна капля братской крови не пропала даром. Отныне и на эту ночь они - настоящие братья. Паола прислушивается к внутреннему барометру, стрелка которого дёрнулась, демонстрируя изменившееся отношение к мальчикам.

Паола чёрным нетопырём влетает на стоянку. Даже не запыхалась (с чего бы, правда?). А там поджидает новый сюрприз!

- Вот чёрт! - чёрт причём весьма экспрессивный, однако над стилем ему ещё работать и работать. - Ладно, одним свидетелем меньше.

Психологи утверждают, нужно везде искать позитивные стороны. Не можешь найти - придумай. Паола крутит головой, словно художник должен находиться поблизости, готовясь принимать овации своей работе. Хрен ему, не дождётся. Потом она подходит к малышке, заглядывает на заднее сиденье, даже дверь открывает. Почему-то ей кажется, художник был не совсем в себе в момент сего творческого приступа. А кто у них в компании не в ладах с чердаком?

В чём-то братишка прав: тёлку не стоит оставлять болтаться на дороге. Кто-нибудь сердобольный может тормознуть, спросить в чём дело - и трупов прибавится. Лично Паола остереглась бы останавливаться ночью в ненаселённой местности, однако многим мужикам только покажи "деву в беде" - тут же начнут героически разгребать её проблемы.

- Я позабочусь о ней, - коротко кивает Паола. - Долго не ищи, нет смысла. Если через пять минут не найдёшь, возвращайся к машине и валим.

Она припускает по дороге в том же направлении, что Санчес только что. Придав себе ускорения за счёт позаимствованной крови, Паола легко нагоняет сбежавшую "антилопу". Окутав ту удушающим облаком тьмы, настигает женщину, сжимает в захвате, протыкает клыками шею в лучших традициях. Приглушенный крик переходит в стон и тонет во мраке.

- Прости, дорогая, - полминуты спустя Паола проводит ладонью по светлым волосам в качестве извинения. - Мне пришлось это сделать, чтобы с тобой не сделали чего похуже.

Она не стала бы забирать её кровь, считая, что мужчины в этой стране и так выпивают достаточно крови у своих подруг - но блондинка нужна обездвиженной и тихой. Она не должна доставить неудобств в ближайший час, Паола обещала. И она позаботится об этом.

Тело тяжело оттягивает руки. Паола закидывает его на спину, уносит за сплошную стену деревьев. Женщина не пушинка, чтобы её поднять, требуется увеличить силу - а это снова кровь. Деревья скрывают дорогу, движение на дороге в этот час практически замерло - жертве дикой охоты придётся для начала определить, где она находится, затем проложить верный маршрут. Ночью, без телефона (об этом Паола позаботилась ещё раньше, закинув сумку жертвы подальше в кусты), слабая от кровопотери и пережитого ужаса - женщина вряд ли справится быстро. Паола усложняет ей задачу, стянув платье и наскоро перевязав руки за спиной. Не самая надёжная фиксация, выбраться можно - но на это также уйдёт время.

Время, время. Ценный ресурс и для самой Паолы. Ехидная ирония бессмертного существования: иметь бездну времени в перспективе и дорожить им в каждый конкретный момент. Часики тикают, отсчитывая минуты до прибытия новых случайных свидетелей. Разобравшись с уже имеющимся свидетелем, Паола на второй космической летит обратно к заправке. Увидь её сир, не преминул бы сделать внушение о несолидности поведения одного из представителей клана. Нужно рассчитывать действия так, чтобы потом не носиться подобно бешеной кунице, пытаясь заткнуть собой все дыры. Однако что делать, когда в напарники тебе достался жадный до крови и беспредела сородич? Хочешь не хочешь, а забегаешь...

Алька внимательно слушает всех. Хочет что-то сказать, но тут вступает Светлана Семёновна, да так пламенно - Алька аж растерялась. Нужные слова находятся, только когда женщины уже нет в кухне, и она снова вылетает в коридор.

- Светлана Семёновна, погодите! - окликает. Подходит ближе, а расстояние между ними всё равно остаётся. Спокойно смотрит в глаза, пусть снизу вверх, но как равной. - Вы не понимаете. Вам потом всё рассказали, конечно - но слышать и пережить - разные вещи. Вас не было с нами, когда это случилось. Когда мы только получили силу, когда всё казалось нереальным - сном, бредом, гипнозом. Когда мы не знали, что делать - а нас уже пришли убивать. Пришлось защищаться, кто как умеет. Перестарались, к сожалению. Это не значит, что мы теперь всегда так действовать будем. Но ошибку совершить может каждый. У вас самой - очень серьёзная сила, и не дай вам... - Алька запинается на миг, - Свет познать выбор: лишить жизни чужого человека или видеть, как умирает близкий, и не сделать ничего, чтобы помочь - потому что тогда вместо него должен умереть кто-то другой. Жизненную силу ведь можно выкачивать только всю сразу. Просто попытайтесь представить, как может получиться. А Григорий и Александр тогда не осознали ещё, какой силой владеют. Вот и наломали дров.

Она переводит дух и тихо добавляет:

- Только это не значит, что их за эту ошибку карать нужно по всей строгости. Когда зло причиняется сознательно - тогда бесспорно, однако зло по ошибке должно рассматриваться по другой статье. Иначе половина Ордена может заранее в тюрьму отправляться или никогда силу свою не использовать.

Алька долго размышляла над этими вещами и вот теперь получила возможность высказаться вслух. Каждый представитель Ордена ходит по краю, балансируя на узком карнизе между неумолимой стеной долга и пропастью личных желаний и амбиций. Задача осложняется веригами морального выбора и непрерывной бомбардировкой нелепыми случайностями, способными любое благое намерение превратить в ужасную трагедию. Добро и зло - два брата и друзья. Им общий путь, их жребий одинаков. Из добра для одних вытекает зло другим и наоборот, а ты никогда не знаешь заранее последствия своих действий. Так с катушек слететь недолго! Алька догадывается, почему некоторые Ордена прошлого терзали междоусобные распри, и решила сделать всё, чтобы предотвратить в своём разногласия в зародыше.

Если сначала я ещё была готова перевести всё в шутку и продолжить беседу, то реплика Густаво Ортега перечеркнула это намерение алым росчерком. Я не изменила позы, только лицо окаменело. Джил Рокбелл потеряла многое, но чувство собственного достоинства в этот список никогда не входило. Я умею прогибаться до определённой степени, но всему есть предел. В принципе после финальной реплики можно было сразу разворачиваться и уходить, не вступая в объяснения. Человек настолько привык разговаривать в этой дыре с одними доярками, что уроженке Британской империи нечего делать в его доме. Однако я всё же решила дать ему последний шанс.

- Вы забываетесь, señor Ortega. Какую бы боль вам ни причинило прошлое, мы не имеем к нему отношения. И вы не имеете никакого права обращаться с нами подобным образом. Не вам раздавать наказы, когда вы даже с собственной жизнью управиться не можете. Если вам приятнее проводить дни в компании этой señorita, - я кивнула на пузатую бутыль, - ради бога, продолжайте. Только без нас.

Сталь в моём голосе не бряцала. В нём был лишь холод да бесконечное презрение к caballero, не умеющим держать себя в руках. По-прежнему неподвижная, я тем не менее приготовилась выхватывать револьвер и стрелять на поражение, на случай если "сеньор" вздумает рискнуть привести угрозу в исполнение.

Новая роль изменила Альку. Беззаботный ребёнок ускакал вслед за Туськой, унеся в зубах лёгкость бытия, и пропал бесследно. Как Туська, которую многие видели, но никому не удалось поймать за хвост. Алька надеялась, что никому. И что девочка сделает правильный выбор, не такой, как Женька. Алька жутко расстроилась, когда та заявила, что собирается использовать свалившееся на неё могущество с наибольшей выгодой - только для себя, не для тех, кого по заветам Ордена должна была защищать. О таких вывертах в книгах не упоминалось. Вернее, там часто встречались заблудшие души, однако те всегда возвращались к свету, к правде, к коллективу. О том, что в жизни бывает иначе, Альке пришлось узнавать на собственном горьком опыте. Как и о том, что печать "хороший человек" - не панацея. Взять дядьку Ерофеича: вроде хороший, а ушёл. Ремень отдал, и на том спасибо. А Александр вообще... Каждый уход или отказ Алька переживала очень болезненно, воспринимая как личную драму. Орден ведь теперь её, значит, и то, что люди уходят или выбирают другую сторону, тёмную - её вина? Не уговорила, не объяснила, не нашла нужных слов... не смогла, короче.

Сестру она в эти тревоги не посвящала: у той своих хватало. Чтобы как-то компенсировать потерю орденцев, до поздней ночи сидела над книгами Матрёны Игоревны, искала ответы. Что-то находила, что-то нет. Ей нечем было успокоить сестру. Да, им придётся отнимать. У собачек, у котиков, у людей... Отнимать, чтобы защищать. Отнимать у одного, чтобы спасти многих. И потому они не могут бездумно сорить энергией направо и налево. Этот неприятный факт Алька постаралась донести до каждого члена Ордена. Когда очень надо - пользуйся, но помни, что магия стоит дорого.

На поминках сидела тихо: сказывались бессонные ночи. Учёбу Алька забросила, выполняя лишь самый минимум домашних заданий. Успокаивала себя тем, что она ведь и так учится. Учится быть магом, быть лидером - а это даётся непросто. Нужно разобраться с тем, что наворотили памятной ночью, а ещё ведь Дата есть. Страшная дата прорыва, и она совсем близко. Уж не на территории ли Коммунарска он случится? Может, если не получится сплотиться. Всё-таки опасно вверять судьбу Ордена в руки людей случайных, непроверенных, даже если они твои соседи. Алька должна запомнить это и не повторить ошибку Матрёны Игоревны.

Но почему же Дух не спас хозяйку от хроновампира? Пока Рита пытается с ним связаться, Алька напряжённо смотрит на сестру.

- Если не получится, - говорит тихо, чтобы не нарушить сосредоточение, - есть ещё два способа его позвать. Нам нужны очки или заклинание. Очки были у Александра, заклинаний я не нашла.

Она водит пальцем по столу, затем поднимает голову и смотрит на Светлану Семёновну с немым вопросом. Рядом с этой женщиной Алька испытывает неловкость, которая хорошо знакома всем гадким утятам, выросшим среди прекрасных сородичей.

- Во мне бездна скрытых талантов, - мурлыкнула Лорен, довольная, что её способности кто-то оценил по достоинству, а не в стиле "как ты можешь! ты же бывший коп, а это - частная собственность!".

Она не слишком рассчитывала, что освещённые номера дадут что-то полезное. Так и оказалось. Один - явно не то, второй может оказаться подлой заманухой. Если лежащий спит, то почему свет горит? Если не спит, а читает или уткнулся в гаджет, это было бы заметно. По крайней мере, так ей кажется. Взвинченная Лорен склонна в любой мелочи видеть ловушку на беспечных богатеньких детективов.

Так и не определившись, они отправились туда, где мог водиться motel guy. Лорен не успела войти в помещение, а ей уже хотелось обратно на свежий воздух, подальше от депрессивного местечка. Понятно, почему выбор Ривз пал на этот клоповник! Здесь можно устраивать хоть кровавую оргию, хоть массовое жертвоприношение спагетти Летающему макаронному монстру - всем будет насрать. Изобразив на лице короткую гримасу пренебрежительного отвращения, Лорен подошла к окошку, заранее видя, что там никого нет. Быстро оглядев помещение, она прикинула, нельзя ли воспользоваться отсутствием администратора и дотянуться до стопки папок. Компьютера она не заметила: похоже до этой дыры современные технологии ещё не докатились. Возможно, оно к лучшему.

В ожидании ответа Паола долго, с минуту, смотрит на пассажирку. Ответом её не удостаивают, и она отворачивается, пожав плечами. Рано или поздно игру в молчанку придётся прервать, а до того блаженную разумнее не трогать.

Фары встречных машин ослепляют и мешают разглядеть что-либо за окном. От скуки Паола гуглит слова "они летят", комбинируя их с цифрами и без. Сумасшедшие часто фиксируются на одной фразе, которая может звучать бессмыслицей, однако в каждом безумии есть своя система. Эту систему Паола и пытается отыскать, призвав на помощь современные технологии. Гугл знает всё, нужно лишь правильно задать вопрос.

Она не смотрит на панель с датчиками, доверяя профессионализму Бернардо. Однако необходимость заправки заставляет подумать о том, что в дороге всякое может случиться - а их всё ещё нельзя назвать командой. Паоле не особо хочется связывать себя с парнями, которых встретила лишь сегодня ночью. С другой стороны, они и так уже в одной лодке, а идти на серьёзное дело без братания чревато. Протянув руку, Паола извлекает из бардачка чашу и нож. Смотрит на Санчеса.

- Давай остановимся ненадолго. Нужно исполнить то, о чём говорил Диаз, прежде чем соваться на заправку.

Она переводит взгляд на Николаса. Почему-то кажется, что если кто и подходит на роль священника, то это он. Однако спрашивает она у всех:

- Кто сможет провести ритуал?

Место, куда мы пришли, поражало. Нет, не великолепием: доводилось мне бывать в местечках более роскошных. Контрастом с диким, необжитым лесом и топями, населёнными плотоядными жабами. Дом обрушивался на голову, из которой ещё не выветрилась вонь Брандерскара, заставляя невольно пригибаться к земле. Я входила сюда не равной, не гостьей, приглашённой на бал или чашку послеобеденного чая, а бывшей пленницей, обязанной местным хозяевам жизнью. Это угнетало. Зато входила живой и на своих ногах, это ли не повод для маленькой радости?

Женщина, что вышла нас встречать, не понравилась мне сразу. В особенности не понравилось, как она говорила с Маркусом. По моему мнению, никто не смог бы сделать больше в той плачевной ситуации, в которой мы находились. А он умудрился вывести всех, даже Грамблджека. И мог бы, наверное, силой или угрозами принудить всех идти дальше - но не стал. Предоставил нам выбор, понимая, что может пострадать сам, если организаторам не придётся по вкусу такое великодушие. Но в обязанности Тиадоры (я постаралась при первом удобном случае выяснить её имя) явно входил пункт заставить нас почувствовать себя прахом под ногами "хозяина", с чем она почти успешно справлялась. Почти.

Безотказные рабы мне также не нравились. К слугам я была привычна с детства, но эта раболепная покорность, полное отречение от собственной личности выглядело просто жутко. Хороший слуга ведь и думает, и мнение своё имеет, и может донести его до хозяина так, что хозяину только лучше станет. Да и вообще член семьи. А эти болванчики только на то и годятся, чтобы приказы выполнять. Таилась в их бесправном положении и некая скрытая угроза: вот мол что становится с теми, кто служит "хозяину" недостаточно хорошо.

Впрочем, эти мысли не помешали мне воспользоваться всеми благами, предоставленными в наше распоряжение. Я не собиралась представать перед "хозяином" в своих обносках, благоухая кровью и болотом. Взамен ненавистной робе выбрала чёрное бархатное платье простого кроя, подчёркивающее фигуру. За ужином кусок в горло не лез, ограничилась фруктами и кусочком мяса. И от своей порции вина, конечно, не отказалась: плечо до сих пор болело. С коллегами по побегу почти не разговаривала, понимая, что каждое лишнее слово может сработать против нас. А какое именно слово посчитают лишним, раздумывать не хотелось.

После ужина, чувствуя, что сон подкрался чересчур близко, я изъявила готовность встретиться с нашим гостеприимным хозяином.

Некогда для юного стажёра Саммерз и её не менее юных коллег бывалые парни из наркоконтроля устроили показательный разбор автомобильных нычек на примере тачки одного неудачливого курьера. Лорен и представить не могла, что в обычной машине столько укромных мест! Однако у Кристи изобретательности хватило лишь на сиденья. "Всё тайное рано или поздно становится явным", - назидательно изрекла Лорен, извлекая трофеи. Естественно, не голыми руками, а используя не слишком шуршащий пакет. Оставлять свои отпечатки не хотелось. В машине она порядочно наследила, однако доказать, что нычки найдены, сложно. А вот на глоке свои "пальчики" оставлять не стоит. Деньги она не тронула.

Закончив с обыском, она придала мусору на сиденьях прежний живописный беспорядок, аккуратно прикрыла машину и двинулась в обратный путь уже с меньшими предосторожностями. Добравшись до оставленного напарника, продемонстрировала находки Муру и зашептала:

- Смотри, что нашла. Не бог весть что, но тачку до меня точно не вскрывали. И вроде всё складно получается: на ней что-то висит, на хвост садятся копы. Парень в мотеле в курсе. Мы берём ствол, приходим к нему, он направляет нас в нужный номер... - Лорен выдерживает драматическую паузу. - Но есть детали, которые меня сильно смущают. Фонарь на стоянке погас аккурат в момент, когда я подбиралась к тачке. Из мотеля стоянка не просматривается... почти. Есть один номер, из которого теоретически можно палить машину. Свет там не горит, но мы же понимаем, что свет в таком деле больше помешает, чем поможет. И вот мы такие приходим спасать нашу деву в беде, и в этот момент нас вместе с ней накрывают копы. Или те, кто одет как копы. Только ствол уже у нас, не у неё. И нас спокойно можно брать вместе с ней, обыскивать, изымать... Ну ты понял. И хрен мы потом увидим наши деньги, - сумма, отведённая на покупку книги, после приснопамятной эсэмэски очень быстро стала восприниматься как "своя". И терять её уже означало потерять свои деньги.

- Так я к чему. Мы таки идём в мотель, но должны быть готовыми к любому повороту. В том числе хватать книгу, если поймём, где она, и валить. Проверить подлинность, конечно, не получится - но мы по крайней мере сможем вернуть деньги, если что. А с Ривз как получится. Не верю я, что она бедная овечка и ни разу не пытается нас наколоть. Дело насквозь мутное.

Она всё-таки не поняла. Ну и ладно, со стороны это действительно сложно понять, доктор и тот не догоняет. Потому они обе молчат в тряпочку друг о друге. Пусть знакомые Сэм считают, что во Сне она более раскрепощена - а у Айсы в том, другом мире и нет никаких знакомых. Нет знакомых - нет проблем. Правда, теперь есть Вероника... И она хочет встретиться. А Сэм, как назло, в ужасе от этой перспективы. Веронику она боится, как и всех, кто во Сне не "просто житель". Она готова сколько угодно наблюдать за ними с безопасного расстояния, из-за плеча Айсы, но никогда - общаться самой. Айса напряжённо раздумывает, машинально теребя без того лохматые волосы. Она всегда так делает, когда перед ней встаёт нетривиальная проблема, требующая немедленного решения. А Вероника предлагает решение, требующее немедленного ответа.

- Я не могу решать за Сэм, - наконец вздыхает Айса. - Могу поговорить с ней, попробовать убедить, успокоить. Но это её мир, её жизнь. Делать выбор там должна она, таков уговор. Но если у вас с ней действительно одна организация, разницы нет. Нам только нужно в этом убедиться, поговорить с доктором. К счастью, она не успела завести друзей среди пациентов, а с тобой ей легче будет... когда она к тебе привыкнет.

Если привыкнет. Слишком много "если". Но какая Сэм разница, где жить, раз там кормят, обеспечивают крышу над головой и даже не обижают? Ну что ей терять? Разве что Айсе могла бы быть польза от занятий... только за короткое путешествие с Вероникой она узнала от неё больше, чем от докторов вместе взятых, причём абсолютно безвозмездно и без раздражающего флёра собственного превосходства. А ещё она в Дом Сна входит без стука. Выбор очевиден.

- В общем, надо попробовать, - выносит вердикт Айса. - Вроде их не обыскивают. А почему ты спрашиваешь? И кстати, почему если умереть там, останешься жить здесь? Ты это точно знаешь?

Паола сама невозмутимость.

- Считается, что выходить из зоны комфорта полезно, - отвечает она на пассаж о безвинно  загубленном мужском счастье. - А нам сегодня предстоит не только выйти из неё, но сделать это максимально быстро. Вы ведь предупредили, что времени для исполнения заказа у нас немного.

И было бы бесконечно жаль потратить его на увлекательные разговоры о том, что можно проделать с быками. Конечно, мальчики и быки - вместе навсегда, ни одной женщине не под силу разбить сей союз. Но за это можно перетереть и позже.

Заставив наконец Красного перейти к делу, Паола следует за ним через коровник к выходу - и к той шикарной тачке, которая отдыхает под ночным небом на заднем дворе. Паола восхищённо выдыхает "Ух ты, вот это малышка!", подходит ближе, чтобы коснуться кончиками пальцев чёрного отполированного металла. Малышка еле заметно подмигивает круглыми фарами, обещая устроить самую крутую поездку в твоей жизни. И эта красавица утечёт в Штаты. Ну как так?

- Последнюю свою тачку я эпично грохнула в гонке, - с сожалением признаётся она. - Не вошла в поворот, поцеловалась со столбом. Потому сегодня пришлось ехать стопом. Но я могу побыть вторым водителем.

Вряд ли Диаз теперь доверит ей управление раритетом. У байкера шансов больше, будем откровенны. Но даже ехать в качестве балласта на заднем сиденье в такой тачке - уже будет, что вспомнить.

Айса сидит в кресле, соседнем с вероникиным, слушает Веронику, крутит в ладонях бокал с газировкой. Кола получилась безо льда и выдохшейся, такую пить невозможно. Как видно, Дом Сна не признаёт её хозяйкой. От того ли, что проникла сюда обманным путём, минуя испытание - или по какой другой причине. Ну и плевать! Она рвалась сюда посмотреть, что это за Сердце Сна такое, а не жить в нём. Да и жить на всём готовеньком скучно, в этом она с Вероникой согласна. Дом - он для того и есть, чтобы в него возвращаться в перерывах между путешествиями, а не торчать вечно.

- Я ведь не сказала, что хочу всю жизнь сидеть на попе ровно и не отсвечивать. Это не есть свобода. Свобода - когда сам выбираешь, уйти или остаться, соглашаться или спорить, вляпаться в историю или пройти мимо. Когда делаешь выбор и сам отвечаешь за него, понимаешь? А что я такое... Я - это я, в самом что ни на есть деле, и никакого другого ответа Сон от меня не дождётся.

Она издаёт короткий смешок и отставляет стакан.

- Колу пожалуйста, холодную только. У меня холодная не получилась.

Получив стакан, она благодарит хозяйку и предпринимает ещё одну попытку объяснить.

- Ты не совсем поняла про меня. Я не просто выгляжу иначе в "реальном" мире - меня там просто нет. Есть совершенно другой человек, с другим характером, другой личностью. Я не определяю её поступки. Могу наблюдать за ней, могу попросить, даже ненадолго занять её место могу, когда всё совсем плохо - но я не могу решать за Сэм. Да и ты, когда её увидишь, вряд ли захочешь иметь с ней дело. Она совершеннейшая тряпка. Даже за свою жизнь ответить не может, куда уж ей мир от мертвецов спасать. Да, Сэмми? - последнее Айса произносит со странной интонацией, взгляд её замирает в одной точке, она словно смотрит внутрь себя. Затем продолжает, как ни в чём не бывало:

- Мне тут напоминают, что есть одна маааленькая проблема: она подписала контракт с одной... организацией, о сотрудничестве. Согласилась на эксперименты с собой. Как и ты, в общем. В том положении это был единственный выход. Организация декларирует, что от них можно в любой момент уйти, они не будут ни возражать, ни преследовать. Суть в том, что Сэм не имеет средств к существованию. Дома как такового у неё тоже нет. Если даже я уболтаю её уйти из Зе.. того места ради кооперации с тобой, ей банально нужно получить что-то взамен. Другое место, где о ней позаботятся или хотя бы денег дадут. А в том месте, где она сейчас, вряд ли согласятся сотрудничать с тобой. Они те ещё параноики. Вернее, на "дочь барона Инсинуральде" бы они согласились с радостью, а вот на прилагающиеся к ней спецслужбы - увы. Такой вот расклад. И... я просто не вижу другого выхода, кроме как работать самостоятельно, потом сравнить результаты. Но может, у тебя есть какие-то идеи? Сэм сейчас в Штатах.

Айса - сама серьёзность, смотрит на Веронику.

Едва сестра отчалила по своим делам, её место занял дядя Гриша. Он хороший, только папа говорит, был у него эпизод с милицией. Спорт опять же любит. А Алька - нет, поэтому у них обычно не возникает общих тем для беседы. Но тут - внезапно! - дядя Гриша тоже заинтересовался "проклятой" книгой. Пока он упражняется в красноречии, Алька зыркает на него карими, тёмными, как вишня глазами и молчит. Коленки к груди подтянула, одеялом укрытые. Дядя Гриша не страшный, но разговаривает с ней, как с Туськой. Только Туське восемь, а Альке, на минуточку, пятнадцать! И говорит такие вещи, которых Алька от нормального взрослого не слышала никогда. И от этого внутри растекается холод. Потому что "существа" где-то далеко, их, может, и нет вовсе - а дядя Гриша, несущий околесицу, совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки. Если у него от пережитого "крыша протекла", как говорят мальчишки в классе, что он с Алькой сделает, если книгу не отдать? Теперь она вовсе не рада, что сестра убежала! А если в дядю Гришу тот самый "хронический" вампир вселился? Что, если он и есть вампир-убийца? Что, если по часам их присутствие можно определить? Тогда часы несут для него угрозу, потому он хочет от них избавиться! И от книги, где спрятана подсказка. И заодно от Альки, которая подсказку могла заметить... Ой, мамочка!

Алька с трудом поднимает правую руку, которая вдруг стала тяжёлой и непослушной, указывает на шкаф в углу, забитый книгами.

- Там она. Я её полистала, а она такая скучная. Даже пометок никаких нет. Хотела обратно отнести, когда в комнате поменьше народу будет толпиться. Забирайте, раз она такая опасная.

В шкафу действительно на видном месте лежит "Малая земля", только это родительский экземпляр. Они его, конечно же, никогда не читали, однако в каждом уважающем себя советском доме должны стоять мемуары Леонида Ильича. На вид книги абсолютно одинаковые. Алька с замиранием сердца смотрит на дядю Гришу, боясь шевельнуться. Лишь бы он поскорее ушёл! Или пусть Рита вернётся! Вдвоём не так страшно.

- Мы не сможем связаться, потому что там меня нет, - каким-то чужим, неживым голосом говорит Айса и замолкает, решая, стоит ли рассказывать, и если да, то что. - Там буду уже не я.

И вздыхает.

- Всё сложно. Поэтому я предпочитаю действовать здесь.

"Лабораторная крыса" звучит жутко - и грустно. Айса впервые осознаёт, как ей повезло, что Сэм нашёл доктор, а не какое-нибудь ЦРУ. Спала бы сейчас тоже в лаборатории, если не где похуже, сбегая в Сон, чтобы обрести суррогат всемогущества... Чего она хочет? Хороший вопрос. Айса надолго зависает над ним.

- Для себя хочу свободы. В принципе это всё, что мне по-настоящему нужно. Свободы делать, что нравится, идти, куда захочется. Или не идти, сидеть в своём Доме, слушать ветер, волны и чаек. Если меня запрут в клетке и заставят работать на кого-то, я же умру.

Она сейчас необычайно серьёзна по собственным меркам. И спрашивает так же серьёзно:

- А чего хочешь ты?

Больше всего ящер был похож на земного динозавра, однако на спине его выдвигался частокол костяных пластин. Во время извержения его придавило куском скалы, и теперь обречённая рептилия жутко, надсадно, почти человеческим голосом кричала, чувствуя близкую гибель. Языки лавы, которые на этой планете почему-то имели синий цвет, подбирались всё ближе. Вокруг падали камни, большие и маленькие.

Алька ничем не могла помочь. Вцепившись в рукав комбинезона сестры, она старалась перекричать грохот раздающихся в жерле взрывов: "Может, мы всё-таки можем что-то сделать? Ну пожалуйста, он же погибнет! Веревку привязать к камню и поднять звездолётом!". "Верёвка не выдержит, нужно автомобильный трос. А он ещё в прошлый раз порвался, на Бетельгейзе, когда ты звездолёт в каменную трясину загнала", - укоризненно отвечала Рита. Алька потупила голову. По всему выходило, ящеру хана. Самих исследовательниц окружало силовое поле, защищающее от бомбардировки камнями, комбинезоны - лиловый у Риты, оранжевый, фосфоресцирующий в темноте (чтобы знать, куда несносная умотала в этот раз) у Альки - не пропускали жар. Ящер такой роскоши не имел. Чтобы не видеть, как он страдает, Алька предпочитает проснуться.

Однако ящер не умолкает. Он кричит, и кричит, и кричит, и... Алька сонно хлопает глазами, приподнимается, оглядывается. Подушка наполовину сползла с кровати, предательски обнажив фонарик и новый "Сборник рассказов молодых фантастов" за 1985 год с синей обложкой. В библиотеке такой выдают ровно на неделю, под запись. Ценность! Алька читала его, укрывшись под одеялом. Завтра в школу, потому читала не до утра, как могло бы быть в иное время, а всего лишь до глубокой ночи. А крик всё не умолкает. Более того, к нему присоединяется сиплый голос Леонида Петровича. Спать решительно невозможно. Да Алька и не собирается: какой уж там сон, когда в доме творится форменное светопредставление? Загорается лампа, торопятся к двери лёгкие шаги сестры. Алька вскакивает, попутно застряв в одеяле, кое-как высвобождается из его мягких объятий, суёт ноги в тапочки (перепутав правый и левый, конечно же) и тоже несётся к двери. Пижама (белая, с мишками) ей давно мала, но по-прежнему любима, тапочки наоборот велики, затрудняют передвижение.

К старухиной двери Алька поспевает, когда та уже раскрыта и все желающие ввалились внутрь. Может, и к лучшему, потому что внимание Риты сосредоточено на вездесущей Туське, сестра предоставлена самой себе. Алька заглядывает в дверной проём, как раз чтобы застать последние мгновения старухи Коготь в этом мире. Смотреть страшно, так что Алька отворачивается, лбом прижимается к косяку. А слова всё равно самовольно залетают в уши, врезаются в память. Вампир? Часы? Вот уж кто в квартире меньше всего походил на любителя фантастики, так это старая Матрёна Игоревна! От непонятных слов становится ещё страшнее - и любопытнее. Алька никогда не видела смерть. Но взрослые здесь, рядом. Взрослые знают, что делать в таких случаях. Любовь Тихоновна точно знает, уже указания раздаёт. Алька открывает глаза и пялится в комнату, которую до этого никогда не видела. Замечает шкаф, выделяющийся на фоне дореволюционной мебели как крестьянин в простой рубахе среди богатых помещиков. Взгляд останавливается на спятивших часах. Алькины глаза становятся совсем круглыми. Голова, и так словно ватой набитая со сна, пустеет окончательно. Одинокая мысль бьётся застрявшей в силках птицей: "Неужели началось?". Что именно началось, она и сама не может сформулировать. Что-то. Взяло и началось, пока все спали. И Альку сейчас выгонят из комнаты вместе с Туськой. Непременно выгонят, детей всегда просят на выход, когда случается такое. А Алька ведь ещё ребёнок. И она всё пропустит!!!

Чтобы не пропустить, она проскальзывает мимо Селивёрстова в комнату, куницей метнувшись в сторону шкафа. Хоть краем глаза увидеть, что читала Матрёна Игоревна! Может, там и "Малая земля" есть? Тело обходит по дуге, стараясь не смотреть.

Улыбочка, хоть и предназначавшаяся другим, Бьянку слегка отрезвила. Она сразу по-новому взглянула на эту авантюру с содействием в отмщении за племя безвинно убиенных великанов. И уж тем более в её ближайшие планы не входило становиться новым "Дропилом"! Остаётся понадеяться, что в процессе возмездия Гург передумает - или с ним что-нибудь случится... Всякое ж бывает!

- Выйдем и пойдём убивать, ага, - не очень уверенно подтвердила Бьянка. - Вот прямо сейчас и пойдём. Яма скоро исчезнет, подожди ещё чуть-чуть.

После этих слов она предусмотрительно отошла от ямы. Бьянка полурослик хоть и храбрый, но осторожный. Храбрые, но неосторожные полурослики редко выживают вдали от родной деревни. Пращу Бьянка убрала, чтобы продемонстрировать Гургу добрые намерения.

- Вы хотя бы оружие опустите, что ли, - негромко сказала она остальным. - Ещё решит, что мы собираемся его атаковать. Он не очень сообразительный.

Наблюдая за экспрессией коллеги, Лорен не выдержала, улыбнулась. Он всегда казался спокойнее, чем она сама. Этакий спасательный круг, за который можно ухватиться, когда заносит. Плечо чтобы опереться, когда вредный клиент выкручивает руки. Оказывается, его тоже можно пронять. А самое прекрасное - Мур не стал отмораживаться, орать "нахер эту стерву Ривз, валим обратно в Бостон", созваниваться с шефом, ныть, что всё плохо и всячески срывать операцию. "У тебя ствол при себе?" - и всё. С таким напарником, пожалуй, есть шансы провернуть это дельце и не запачкаться. Она мурлыкнула "Есть", деликатно вытащила из рук Артура звонилку и ещё раз вчиталась в текст.

- Мне кажется, слово "в мотеле" имеет отношение к копам, а чувак не из мотеля, просто по какой-то причине в теме её делишек. И к нему явно обращаться не стоит, если мы вообще его увидим. Чёрт, что ж такое у неё в тачке заныкано, арсенал, килограмм дури или расчленённый труп бывшего любовника?

Лорен поёрзала на сиденье, словно в одной из самых выдающихся частей её тела материализовалась крупная заноза. В глазах заплясали чёртики.

- Ладно, трогай. Давай так. Паркуемся не возле мотеля, а на одной из соседних улиц, желательно где потемнее. Бабло делим на части и прячем в тачке, часть берём с собой. Ну на случай, если это всё подстава чтобы отжать деньги. Конечно, если задаться целью, мы рано или поздно выложим, где что лежит, но так хотя бы меньше вероятность, что им что-то достанется. Потом двигаемся к мотелю огородами и смотрим, что как. Где стоит её тачка, кто там рядом и так далее. Там и определимся с планом.

Она порадовалась, что перед поездкой ей пришло в голову сменить обувь. Бегать на шпильках - то ещё удовольствие! Нет, ей и таким доводилось заниматься, однако без каблука удобнее. Ещё бы юбку переодеть... К сожалению, у Мура вряд ли в багажнике завалялся женский спортивный костюм.

Пока Айса придумывала, как бы так задать вопрос живому мёртвому, чтобы он смог ответить, инициативу перехватила Вероника, а потом спрашивать стало скоропостижно не кого. Айса едва успевает прикрыть лицо рукой, когда останки мистера Триллинга украсили собой поверхность воды и двух дам, резко ставших не такими прекрасными.

- Вот ччёрт, - комментирует она, опуская руку и рассматривая нанесённый ущерб. - Другие мертвецы себе такого не позволяли!

Она несколько ошарашена произошедшим, потому не спешит с какими-либо действиями. Вероника уже на берегу, а Айса всё ещё задумчиво глядит на воду, размышляя о непростой судьбе простого американского астрофизика. Услышав крик Вероники, она кивает и подъезжает на лошадке к плоту, чтобы собрать выжившие после бомбардировки ошмётками плоти материалы. И мобильник. Зачем мобильник? Взяв телефон, Айса смотрит на него, затем прихватывает кейс, который уже совершенно точно приобрёл статус бесхозного, и направляется к берегу. Как раз вовремя, чтобы отпугнуть их красавца-проводника от душевой кабинки. Потом Айса дожидается, когда Вероника закончит с водными процедурами, чтобы в свою очередь отмыться от последствий их неуёмного любопытства. Оказывается, оно не только кошек губит, но и астрофизиков!

Вечер не обманул ожиданий, оставив после себя лишь впустую потраченное время. Что ж, работа детектива - это не только блестяще раскрытые дела, но и оставшиеся за кадром тонны часов, убитые на такую вот отработку сомнительных версий. Делать всё равно нечего. Чем ближе становился час предполагаемой встречи, тем больше усилий приходилось прикладывать, чтобы утихомирить тревогу, а рутинное пролистывание профилей помогает отвлечься.

Когда лежащий рядом на столе телефон дёрнулся от пришедшей смски, Лорен мгновенно схватила его и подскочила:

- Поехали. Word Lane, сорок пять.

Собирать ей было нечего, кроме сумки, которую оставалось снять со спинки стула. Ехать тоже недалеко. И вот, когда от заветной покупки их отделяют считанные минуты, приходит второе сообщение. Лорен прочла его дважды, почле чего неестественно спокойным голосом попросила Мура затормозить у обочины и передала ему телефон. Пусть у него тоже мозг поскрипит! Подождав, пока смысл шифровки дойдёт до напарника, она продолжила тем же ровным тоном.

- Вот поэтому я спрашивала у шефа, не хотят ли нас втянуть в нечто противозаконное. Понимаешь, да? Её взяли копы в мотеле, потому что какой-то чувак был в курсе, что у неё в машине. А ничего хорошего, судя по всему. Теперь нам предлагается взять из её тачки, что нам нужно, и помочь ей взамен на книгу. Но у меня есть чувство, что встрянем мы по самые помидоры. Так вот, стоят ли того пятьдесят кусков на двоих?

Риторический вопрос: конечно, стоят! Если там не мокруха, конечно же. Имея двадцать пять кусков, можно разрулить возникшие в процессе проблемы с полицией и ещё останется. Однако Лорен не собирается вляпываться в одиночку. Вдвоём веселее!

Похоже, кровопролитие откладывается на неопределённое время. Отметив, что прямой угрозы прямо сейчас хозяин не представляет, я опустила руку с револьвером. Да, он наверняка умеет выхватывать свои смертоносные игрушки в считанные мгновенья - однако у меня всё равно будет преимущество, ведь моё орудие нанесения лёгких (в этот раз) телесных повреждений уже находится в ладони. По крайней мере я надеялась, что преимущество на моей стороне. Он ведь к тому же порядочно нализался, хоть и не стал менее опасным противником. Я ответила на изучающий взгляд таким же прямым и внимательным. Да, этому muchacho определённо не хватает chica в хозяйстве! Пришлось напрячься, призывая на помощь свой небогатый словарь расхожих испанских словечек. Благо Малифо собирает под свои крыши выходцев со всего света, кого там только не услышишь.

- Hola, Don Ortega. Полагаю, сеньоры в этом bonito pueblo не желают иметь с вами дел благодаря вашей ммм... своеобразной манере общения, - я очаровательно улыбнулась, тоже как-то резко позабыв, какого эпитета с моей стороны удостоился благородный Don минуту назад. - Ведь в противном случае им пришлось бы с вами стреляться.

Не признаваться же, что внезапный уход Вальтера является загадкой для нас самих. Откинув со лба влажную от жары прядь, я продолжила.

- В городе к вам относятся с таким пиететом. Вдова Феррис отводит представителю семейства Ортега чуть ли не главную роль в защите Невинности от Нерождённых. А вы... - я окинула красноречивым взглядом плачевное состояние гардероба благородного дона, - вижу, готовитесь к ней день и ночь.

Я позволила себе лишь самую капельку сарказма в голосе. Кто их знает, этих ранимых muchachos? Ещё захлопнет дверь перед нашим носом, а всё так хорошо начиналось!

- Поэтому мы и пришли к вам. Говорят, в городе никто не знает об этих существах больше. А нам хотелось бы понять, что они из себя представляют перед тем, как сойтись с ними вплотную.

- Ух ты, он живой! - восторженно кричит Айса с интонацией "Я же говорила!". - Ружьё выстрелило!

Всё это, конечно, замечательно, только что делать дальше? Пока положение патовое: Айса держит кейс, но труп держит палку, которая держит кейс. И если выпустить палку, не факт, что кейс с неё не сорвётся и не пойдёт ко дну. Обидно получится. С другой стороны, так ли им нужен этот чемоданчик, раз труп ожил? Чего-то подобного они и добивались. Но Айса успела захотеть получить этот чемоданчик, а когда она чего-то хочет, отказаться от своих желаний не так просто. Слишком уж большой инерцией они обладают. С третьей стороны, кейс является собственностью трупа - который уже не совсем труп - и отбирать у него эту собственность на его глазах нехорошо. Это уже грабёж называется. Да, но вдруг кейс сорвётся?.. Подумав, Айса решает сотворить под ним упругую воздушную подушку, небольшую прозрачную линзу из воздуха, чтобы даже если он упадёт, то не в воду. А линзу потом можно подвинуть к себе. Лошадка ведь летает! Правда, летает только с хозяйкой вместе - но так она и является более сложным предметом, нежели линза из воздуха.

- Привет, - тем временем говорит Айса трупу. - Вы кто?

Ну вот и кончилось. Хозяин заповедного леса пал жертвой двуногих гопников с автоматами с той же лёгкостью, что и мутанты. Те даже дольше держались за счёт количества. Римме стало чуточку грустно, когда совершенная смерть-машина, возлюбленное дитя зоны, что бродило по ней со времён Первого контакта, бессильно припало к земле. Увы, такова жизнь, миша: ты или тебя. Победившие играют в русскую рулетку дальше.

Она обвела взглядом контейнер, чуть не ставший им братской могилой. В замешательстве посмотрела на товарищей по бойне, будто надеясь на подсказку, что она должна сейчас испытывать. Радость от победы? Досаду, что всё так быстро кончилось? Омерзение от разбрызганных повсюду останков хищника? Запоздалый страх? Позыв к бегству? Опустошение? Что они чувствуют? Что? Сама она ощущает лишь сытое удовлетворение от очередного шага на пути к цели. Человек вновь оказался сильнее, разве это не прекрасно? Однако явно не из этих чувств Летов пинает дверь, а потом надрывается снаружи, словно чёрные стволы способны постигнуть человеческую скорбь. В чём-то Римма сродни тем стволам: порывы мятущейся человеческой души для неё столь же туманны.

- Ну вот, все живы. Говорю ж, не таких валили, - спокойно констатирует она, прежде чем закинуть автомат через плечо и пойти шуршать по разорённой лаборатории. Что-то полезное должно было уцелеть!

Первым делом под ноги попадается рюкзак. Бесцеремонно вытряхнув содержимое и изучив его на предмет полезности, Римма принялась пихать в него то, что посчитала нужным: записи исследователей, контейнеры с интересными образцами и пустые, мелкие инструменты, позволяющие отрезать кусочек чего-нибудь или взять, не касаясь голыми руками. Глянув на Софью, за спиной которой уже красовался тяжёлый по виду рюкзак, разбитый ноутбук тоже прикарманила. Платформам она не слишком доверяла: а ну как потеряются вместе с содержимым. Вернувшемуся в лабораторию Летову, который покусился было на бумаги, она протянула комок найденных в рюкзаке чьих-то шмоток, предварительно выяснив, чего тот хочет. Не подойдут по размеру, хоть оботрётся. Саму Римму ни запах, ни вид замызганных товарищей не трогал. Она терпеть не могла грязь на рабочем месте, однако вылазка в поле есть вылазка в поле, не уделаться невозможно. Вернутся в Гекс, смоют с себя все следы походной жизни. Закончив со сборами, она попросила у Сдобнова таблетку антидепрессантов: для профилактики. Воздействие Леса пока не ощущалось, однако неизвестно, что подстерегает их за ближайшим поворотом. Затем вышла наружу, посмотреть, нельзя ли отрезать кусочек от поверженных врагов. Столь шикарные образцы не должны бездарно гнить в Лесу!

- Разумеется нет, отъедем на полквартала для приличия, - немедленно среагировала Лорен на опасения напарника. - За кого ты меня принимаешь? Хотя интересно, конечно, как клиент собирается контролировать место вскрытия письма? И почему именно за городом...

На ум почему-то пришла капсула со специальным порошком, впечатанная в воск. Когда печать ломается, капсула ломается тоже, затем по состоянию порошка определяют, сколько времени он провёл на воздухе. Вычурно, конечно - но кто этих богачей знает? Зачем-то ведь было выставлено это странное условие. Может, всё гораздо прозаичнее, за автомобилем просто кто-то бдит. Лорен даже понаблюдала некоторое время в зеркало заднего вида, нет ли за ними хвоста. Убедившись, что это происки не к месту обострившейся параноечки, она вплотную занялась таинственным конвертом. Никаких пометок на нём не оказалось, но запах...

- Воск сильнее пахнет, чем обычный, - выдала она после того, как несколько раз втянула носом исходящий от печати аромат. - И эта монета...

Прищурившись, она поднесла конверт к носу. Некоторое время задумчиво молчала, а потом глаза её расширились от удивления.

- Слууушай, если я правильно понимаю, эта монета стоит целое состояние! - Лорен помахала конвертом перед лицом Артура, нимало не заботясь тем, что он успел разглядеть. - Тут стоит дата "1804", но на самом деле они были выпущены позднее, потому что в 1804м доллары выпускались по штемпелю за предыдущий год. А эти монеты чеканились в количестве менее десяти штук для подарочных наборов каким-то туземцам, только чеканщики не учли, что в тысяча восемьсот четвёртом выпуск хоть и был, но дата на мотнетах стояла другая. Зато теперь эти монеты продаются за миллионы. Наш препод по юриспруденции приводил этот случай как пример того, что ошибка может стоить кучу бабок - в прямом смысле. Скользкий был тип, - Лорен качнула головой, повернулась к напарнику в возбуждении. - Но ты только представь, сколько денег у чувака, который может позволить себе запечатывать письма такой штучкой!

Она откинулась на спинку сиденья и замолчала, представляя в подробностях, сколько и каких штучек купила бы Лорен Саммерс, спонсируй её кто-нибудь добрый хотя бы половиной этой суммы. Оооо, она бы на скромные кусочки серебра не разменивалась бы! Но что же пожелавший остаться неизвестным меценат решил приобрести в этот раз? Лорен не терпелось узнать.

Как только черта города осталась позади, а машина остановилась на обочине, Лорен приступила к операции вскрытия. Пробежав глазами письмо, она удивлённо приподняла бровь, перечитала послание ещё раз и передала напарнику. Дождавшись его реакции, утвердительно кивнула:

- Именно. Для него книга за пятьдесят кусков - это как в книжный сходить. А на пончики я после службы смотреть не могу.

Получив письмо обратно, Лорен прочитала его снова, будто первых двух оказалось недостаточно.

- У меня два вопроса, на которые здесь, - она постучала длинным ногтем по конверту, - ответа нет. Сколько всё-таки стоит эта книга, раз остаток суммы предлагается забрать себе. Уж не придётся ли нам за неё ещё и торговаться? А второй - как мы доставим предмет клиенту? Позвоним шефу, скажем, что дело в шляпе? Такие подробные инструкции по покупке и ни слова о том, что после. Как будто "после" клиента не очень-то и заботит.

Последнюю фразу она пробормотала себе под нос. Задание начинало испускать подозрительное амбре.

Пока мы шли к казино, я усердно вспоминала, что писала про него мисс Дейд. Поэтому встреча с одетой по-мужски дамой не оставила меня гадать, кто же это был. Я почти уверена, что это д-р Антуаннет Дюфрен (если я правильно помню уроки французской фонетики, конечно), которая пользует больных и раненых в Невинности. Живёт она "Под покровом ночи" вместе с Вдовой. Наверняка совместное проживание двух дам, одна из которых несколько эксцентрична, породило кучу слухов в жадном до новостей провинциальном городишке, но я ничего такого в нём не вижу. Я и сама отдаю предпочтение мужским костюмам, они значительно удобнее этих невыносимых длинных юбок! Что удивляло, так это что доктор направляется в свой кабинет после обеда. В заметках упоминалось, что она не перегружена работой, но не настолько же? Когда дама проходила мимо, я вернула ей вежливый кивок.

Вальтер любезно взял объяснения со швейцаром на себя, так что нам оставалось праздно глазеть по сторонам. Заведение считалось вторым по размаху после мэрии, однако мне вся местная архитектура казалась одинаково убогой. Впрочем, ничего особенного я от неё и не ждала: не Лондон и даже не Париж! Над эмблемой художник потрудился, и на том спасибо. В ожидании приёма я успела досконально придумать начало предстоящего разговора и настроиться, что простым он не будет. Не исключено, что политические противники Профсоюза уже успели сделать Вдове своё предложение, от которого невозможно отказаться. Всё-таки неделя до выборов - это слишком мало, чтобы начинать серьёзную подковёрную борьбу. Наша авантюра больше напоминает запрыгивание в последний вагон уходящего поезда. Однако мы всё равно должны предпринять всё, что в наших силах.

Солнце успело ощутимо приласкать макушки, когда нас наконец пригласили войти. Оружие потребовали оставить, что я и сделала со спокойным достоинством. Мы ведь не собираемся устраивать перестрелку в лучших традициях Дикого Запада, правда? Во всяком случае, я искренне на то рассчитывала, поскольку не успела забрать второй револьвер. Внутри заведения скрывался типичный американский салун, хоть и всячески облагороженный. Глаз задерживался только на агитационных листовках, составленных не без мастерства. Будь я жителем Невинности, не исключено, что и поддалась бы на эту магию простоты.

Кабинет хозяйки заведения оказался намного интереснее нижних этажей. Неудивительно: от такой женщины, как Вдова, ожидаешь, что она и окружение выбирает себе под стать. По рабочему месту человека можно многое о нём понять. Пялиться на стол в открытую было бы невежливо, хотя его содержимое меня весьма интересовало. Я заговорила, изредка бросая на него "случайные" взгляды.

- Добрый день! Меня зовут Джил Рокбелл, мы с моими спутниками недавно прибыли в Невинность, - всё это легко вычисляется, нет смысла скрывать очевидное. Что имеет смысл, так это предельная осторожность в хождении по тонкому льду политики - в чём я как раз не искушена. - Не будем отнимать ваше время долгими вступлениями. Вам уже известно, что мы пришли поговорить о предстоящем крайне важном событии в жизни города.

Сесть нам не предлагалось, хозяйка кабинета стояла - так что проверить мягкость диванов нам не светило. А жаль, мои ноги порядком утомились за утро. Я задержала дыхание, собираясь с мыслями, и продолжила:

- Несмотря на то, что мы для Невинности - люди новые, будущее города нас тоже волнует - по некоторым причинам. И не только нас. Будем откровенны, хотя вы и сами это прекрасно понимаете - некоторые организации весьма заинтересованы в благополучии этого города. Которое, к сожалению, находится под большим вопросом ввиду атак Нерождённых. Город остро нуждается в защите, а действующий мэр, хоть и уверяет, что обеспечивает её в полном объёме, может жестоко ошибаться. Никто не утверждает, что всё непременно приведёт к катастрофе, но сомнения определённо имеются. Поэтому давайте рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда некая заинтересованная в Невинности организация обращается к другим кандидатам в мэры с целью сотрудничества на благо города. Какой ответ могли бы дать вы?

Это была очень длинная для меня речь. Несмотря на то, что она была мысленно отрепетирована, подбор нужных слов давался нелегко. К тому же приходилось внимательно следить за реакцией Вдовы на мои слова.

Жара. Проклятое сонлнце решило спалить к чертям грешный мегаполис. Непонятно лишь, почему начало с Бостона, очевидно ведь, что ЭлЭй повыше будет в этом списке!

Лорен ненавидит жару. Она уже стянула жакет (бежевый, приталенный), расстегнула на одну пуговицу кремовой блузки больше, чем предписано офисным этикетом, и мечтает сбросить с себя что-нибудь ещё. Грёбаные чулки, например. Капрон явно придумал тот, кто терпеть не мог женщин! Но мечты останутся мечтами, как и крепнущий порыв послать всё подальше и смотаться на пляж, как она сделала в прошлом году с... как же его звали? Кейси, кажется. Имя такое дурацкое. Хорошо, что они расстались, не пришлось подписывать открытку к Рождеству. Ей нужны деньги, срочно: на комоде с прошлого понедельника валяется пачка неоплаченных счетов, хозяйка уже названивала насчёт задолжности по аренде... Ччёрт, да куда они всё время утекают, эти деньги? Нееет, та крошка от Furla совершенно точно не виновата, она ведь была не такая уж дорогая...

Поэтому причитающуюся ей пачку с портретами Бенджамина Лорен буквально пожирает глазами. Что надо-то, босс? Отдать деньги, получить товар, доставить товар? Она готова выдвигаться прямо сейчас, не задавая лишних вопросов. Штука баксов есть штука баксов. Полгода назад она бы, возможно, тоже скривилась, как некоторые, и принялась донимать начальника расспросами - однако времена меняются. Сейчас она не боится слегка запачкаться, если взамен удастся расплатиться с долгами.

- Да ладно тебе, - протянула Лорен, покачивая ножкой, закинутой на другую ножку. Сидеть иначе она категорически не умеет. - Возьмём эту неведомую хрень, по-тихому передадим клиенту, получим гонорар - дело в шляпе. Мы ведь не вляпаемся, да, босс? - она перевела на Холмса взгляд, полный невинной надежды. Не то чтобы сотрудников часто подставляли... однако ни для кого не секрет, что фирма переживает не лучшие дни. Всяко может повернуться, а Лорен не любит, когда её водят за нос. - Если с этим делом что не так, скажите уж прямо. Хоть знать будем, на что подписываемся.

- Точно, я бы побрезговала его есть, - соглашается с Вероникой Айса. - А вы умеете менять внешность?

Она всё не оставляет мысль создать что-нибудь летающее. Раз не вышло с крыльями (опять? в который уже раз?), пусть это будет предмет. Чисто из спортивного интереса Айса воображает детскую лошадку-качалку. Деревянную, с изящно выгнутой шеей, выкрашенную в белый, с запутавшимися в гриве золотыми звёздами. Только эта лошадка должна уметь возносить своего наездника к небесам. Айса сама не знает, откуда взялась эта странная фантазия, но если доктор Гилель летает верхом на двери - чем она хуже? Кроме того необходимо проверить, чего стоят её креативные способности в этой части Тропы.

Тимощинский предлагает варианты пути, и Айса моментально цепляется за возможность срезать. Она и так торчит здесь неприлично долго.

- Что за Вешние Воды? Там опасно? Если всего лишь неприятно, мы переживём.

Теперь наблюдать приходилось ещё и за Сдобновым. Проклятый Лес медленно, но верно сворачивает набекрень податливые человеческие мозги. Истерические нотки звенят в голосах женщин, усталостью пропитана поза Евгения, Дмитрий шагает, как автомат. Плохо, что первыми поддались СБшники. Те, кто призван охранять, теперь сами представляют угрозу. На взводе все, однако у этих рефлексы убивать отточены сильнее, чем у обычного человека, будь то техник или учёный. Троглодиты крайне невовремя. Как только с ними будет покончено, Римма лично проследит, чтобы каждый принял таблетку. В глотку её забьёт, если понадобится. Сама она не чувствовала особых изменений в психике, однако не питала иллюзий, что её железобетонное спокойствие продержится долго под натиском пси-излучения. Оно уже потихоньку сдаёт позиции. У неё в запасе чуть больше времени, чем у остальных, вот и всё.

В руках оказался дробовик. Римма вопросительно глянула на Евгения:

- Двое могут быть не единственными. Это территориальные твари, далеко от логова не отходят.

Оружие тем не менее взяла, перехватила поудобнее. Если на выстрелы набегут их соплеменники, отстреливать будет сподручнее. Свой фонарь протянула кому-то из девушек:

- Посветите? Файеры на этих лучше не тратить.

Я в полном замешательстве смотрела то на мисс Дейд, то на своих коллег по ремеслу. Нда, "родственники" где-то крупно просчитались, если хитрая журналистка обставила их на их же игровом поле! А обставила ли? Она может сколько угодно воображать, что две силы сцепятся за городок, наперегонки предлагая блага в обмен на союзничество, но кому как не мне знать, какими способами действует та же Гильдия? И нет никаких оснований полагать, будто Профсоюз в этом отношении благороднее. Поэтому я не спешила разделить непоколебимую уверенность мисс Дейд в том, что ради сохранения статус-кво Профсоюз спасёт Невинность... либо сделает это вовремя и на выгодных городу условиях. Лишь в одном я была уверена точно:

- Я не стану помогать городу, заключившему договор с Гильдией. Пусть хоть он будет разрушен до основания, - я упрямо сжала губы. - Мой наниматель высказался чётко по этому поводу, а у меня есть личные причины мечтать о том, чтобы эта шайка позорных шакалов... пардон, это уже к делу не относится.

Я посмотрела на Мартина.

- Возможно, не стоит рубить с плеча: у нас всё же есть общая точка соприкосновения. Для начала можно пообщаться с мистером Кэллаханом более предметно и выяснить, насколько он готов сменить свой политический курс при условии, что у него появится реальная возможность победить на выборах.

Нда, крыша у ребяток протекла основательно. Римма пожалела, что с ней нет камеры. Антропологи за такие снимки удавятся! Культ людей. Пожалуй, единственный официальный на этой планетке. Людям не интересно поклоняться себе подобным, зато мутанты, некогда бывшие человеками, восполняют за них пробел. Есть ли среди фотографий снимки тех, кто некогда здесь жил? Наверняка ведь натащили из окрестных домов. А есть в стае местные жители? Помнят ли они лица на фотографиях? Или считают изображениями богов? Человеческое здесь причудливо мешается с нечеловеческим, чуждым. Уничтожить чужие реликвии - да, сколько угодно. Но люди, даже далёкие от цивилизации, скорее намалевали бы фигуры своего культа поверх икон. Зачем фотографии? Что они хотели этим сказать?

Единственной религией Риммы всегда являлся научный атеизм. Однако и её пробрало от вида того, во что культ превратил захудалую местечковую церквушку. Особенно не по себе стало, когда взгляд, оторопело блуждающий по церкви, наткнулся на здешнего божка. Римма поняла, что они теперь не могут умыть руки, оставив мутантов молиться своему мутантскому богу. Им нужен ноутбук, нужен кейс, нужен журнал - да и прибор ночного видения пригодится. Не говоря о том, что личность покойного тоже неплохо бы установить. Любой труп в казённом защитном костюмчике может оказаться Верховцевым, а Верховцев необходим позарез, живой или мёртвый. У него может быть ключ. Вот и получается, что нельзя отойти к ангарам, нельзя прокрасться на цыпочках и направиться дальше за жратвой. И по-тихому забрать мутантские святыни тоже не выйдет. Если лежащие предметы ещё можно как-нибудь незаметно спереть, то с пристёгнутым кейсом такое не провернёшь. Остаётся одно.

Римма не уверена в способности своих спутников бесшумно передвигаться. Особенно отдельно взятых личностей, чья корма по-любому что-нибудь да зацепит. Она и в себе-то не уверена. В церковь Римма впорхнула, как бабочка. Крупная такая оранжевая бабочка, разжиревшая на нектаре. Однако второй раз бабочке может не фартануть, наступит на какой-нибудь сраный волчок, или резиновую пищащую игрушку, или банку из-под колы, или ветку, или... да мало ли тут дерьма валяется? Как любое дерьмо, обиженное непочтительным к себе отношением, оно немедленно устроит подставу, сигнализируя хозяевам этого уютного местечка о незваных гостях. Посему Римма аккуратно развернулась на своём условно безопасном пятачке, ткнула пальцем в "святого" тангейзеровца на троне. Жестами показала Евгению, что остаётся тут. А этих, - она обвела указательным жестом подрагивающих в трансе дикарей - надлежит того. Наставив указательный палец на ближайшего мутанта, большим она изобразила дёргающийся курок. В жопу этот ваш гуманизм, даёшь кровавую баню язычникам!

На самом деле она бы предпочла сохранить дикарям их жалкие жизни, однако те вряд ли согласятся стоять и смотреть, как чужаки покушаются на святое. Драться ведь полезут, мамку позовут. И поди докажи, что сотрудники Тангейзера имеют право на имущество покойного. Разборок не избежать, и лучше на этот раз не играть в дипломатию, а бить первыми.

- Ненене, я не собираюсь здесь задерживаться настолько, чтобы привыкнуть! - невольно восклицает Айса. Даже непроизвольно отодвигается от дамы: вдруг привыкание, как заразная болезнь, с неё перекинется? - Найду дом ведьмы и назад.

Перспектива застрять на Тропе на неделю внушает лёгкий ужас. Будешь потом неделями чаи гонять в обществе неопрятных толстяков, грымз с кроличьими зубами, похотливых консервных банок, полагая, что это в порядке вещей! Айса на такое не подписывалась. Амулет добудет - и айда. Ей хватило. Возможно потом, когда она продышится, успокоится, образ хамоватого дракона подёрнется дымкой забвения, она рискнёт воспроизвести прогулку. Надо проверить, действительно ли Неплоский мир не плоский. На ящерицу поглядеть. И вообще.

Войдя в логово Тимощинского вслед за хозяином, Айса активно вертит головой, не скрывая любопытства. Ни ей, ни Саманте не доводилось бывать в таких интерьерчиках. Удивляет буквально всё. Будто она очутилась не только в другой стране - другой эпохе. Телевизоры такие давно не производят. И кому пришло в голову накрыть его кружевной тряпочкой? От застойного воздуха у привыкшей к вольному ветру Айсы скоро начнёт болеть голова. Снова та же неведомая фигня на столе, такую она уже видела. Чашки на блюдечках. Чай. Она обречённо кивает, понимая, что не отвертеться.

- Да, пожалуйста. Айса Рэнд. Так меня зовут.

Я скептически приподняла бровь. Щедрость профессора впечатляет - и наводит на размышления. Вряд ли у него много покупателей в дыре навроде Невинности. А он не только цену вдвое сбрасывает, ещё и скидку даёт! Джил-из-прошлого, наивная девочка, наверняка бы решила, что мистер Викерс чрезвычайно печётся о благе города. Однако Джил сегодняшняя, познав человеческую природу чуть лучше, уже не столь поспешна в выводах. Последние слова (да-да, те самые, на которых в глазах профессора мелькнул огонёк) невольно заставляют задуматься, а чью жизнь собираются спасать и за чей счёт. Я попробовала укорить себя за излишнюю подозрительность, всё-таки человек доброе дело делает, однако избавиться от сомнений уже не получалось. Нравится в лавке мне резко перестало. Я бы не стала принимать Камни Душ от её хозяина даже в подарок.

Озвучивать возникшие подозрения я не собиралась. Всё же вероятность, что мистер Викерс - человек приличный, отметать нельзя. Я пока не имела никаких доказательств обратного, лишь смутные ощущения, которые и сама не могла однозначно истолковать. Поэтому, отвернувшись, принялась тщательно осматривать лавку уже не на предмет диковинок, а в поисках чего-нибудь подозрительного - стараясь, тем не менее, скрыть интерес под маской праздного любопытства.

Зону Римма разглядывала с живым любопытством. Несомненно, она видела этот пейзаж и не раз - но то была прежняя Римма, от которой мало что осталось. Жалкие обломки памяти, на которых Римма новая воздвигает шаткую кособокую времянку. Из пиктограмм и названий населённых пунктов на карте этого не осознать, но теперь чётко видишь: когда-то здесь жили люди. Жили, любили, рожали детей, ругались и разводились, бухали, ходили на работу, ухаживали за скотиной, выращивали морковку на огороде, разбивали цветники и палисадники, ходили в армию и возвращались домой. У них были планы на жизнь и на ближайший отпуск. Жизнь эта не пестрела выдающимися событиями. Они не летали в космос и не старались проникнуть в тайны микромира. Пределом их мечтаний была чёрная "волга"... а нет, это из другой эпохи. Чёрный "бумер", скорее всего. А потом пришли они, и жизнь оборвалась. Вновь приходится напоминать себе, что Римма прежняя не считала их врагами. Однако пытался ли кто-нибудь донести до них, что они наделали своим визитом? Как, не желая зла, оборвали тысячи ниточек человеческих судеб? Объяснить, за что люди их ненавидят? Римма не осуждает ни ту, ни другую сторону. Настоящий учёный, как настоящий арбитр - всегда над. Она хочет понять. И если чувства людей, их логику она постичь в состоянии хотя бы умозрительно, то логика иномирян остаётся тайной за семью замками.

Делиться своими размышлениями Римма не спешит. Спутникам, похоже, загадки зоны по барабану. Всё, что их интересует - выживание, и нельзя их за это осуждать. Живучесть всегда была сильной стороной человеческой натуры - в отличие от интеллекта, который большинству особей человеческого вида без надобности. Ведь именно живучесть они и продемонстрировали, не дав себя поглотить, не так ли? Вот только куда будем отступать, когда зона сожрёт слишком много? Ведь и Чёрный Лес начинается не там, где его оставили?..

- Этих деревьев здесь быть не должно, - уверенно сообщила Римма, указывая на зловещие чёрные стволы. - Опять придётся карту перерисовывать.

Выброс излучения придал ускорения местной флоре. Можно было лишь догадываться, как выглядел пейзаж до наступления Леса. Но хорошо представлялось, как будет выглядеть после. У Риммы чесались руки отколупать кору на образцы. Приходилось утешаться тем, что времени у них и так в обрез из-за непредвиденной задержки, а образцы собрать она успеет. Телефонной будке было уделено не больше внимания, чем захваченному зелёными рейдерами автомобилю. Однако всё изменилось, когда телефон взорвался мерзкой трелью. Скребущие душу звуки словно угрожали, что если трубку не снять, аппарат взорвётся, распираемый трезвоном изнутри. Римма была готова на всё, лишь бы отвратительный звук прекратился. Она шагнула к телефону, мельком отметив, что подобные агрегаты вроде бы обладали односторонней связью, то есть позвонить на такой телефон было нельзя. Только в зоне можно всё, надо лишь знать как. Протянула руку, чтобы взять чёрную пластиковую трубку с рычага, приложила её к тому месту комбинезона, где обрабатывались входящие аудиосигналы. Ответила немудрёным "Алло?", готовая ко всему. В том числе к тому, что трубка в ответ прорастёт ядовитыми шипами.

- Спасибо. Отлично полетали! - несмотря на смертельный аттракцион, Римма присутствия духа не потеряла. Даже не запыхалась. Если б не тот гадский корень... или ямка, теперь уже хрен выяснишь. Опасность лишь раззадорила её. "Чуть-чуть" не считается, что не убивает, делает нас сильней. Кто-то мог бы и свалиться - однако история не терпит сослагательного наклонения. Все выбрались - и славно. Софья сработала чисто.

Римма поднялась на непослушные ноги, оглянулась, силясь разглядеть что-нибудь в едва не поглотившей их бездне. Ничего - вернее, ничто. И это ничто теперь, вероятно, начнёт расширяться, постепенно отвоёвывая куски пространства у нечто. Их пространства. Зона совершает экспансию на исконно человеческие территории, как не воспринимать это захватом? И как не воспринимать их противниками? У человечества, несмотря на все недостатки, никогда не было плохо с логикой в отношении подобных вещей. То, что отжирает твою землю, не может быть другом. Римма отметила в памяти, где пролегла граница: через несколько дней надо бы запустить сюда дрона, проверить состояние провала. И тут же осадила себя: не до экспедиций сейчас. Кивнула Дмитрию, идём, мол.

- Наши бункеры, скорее всего, строились в местах относительной стабильности. Как раз на случай такого вот, - ответила она на вопрос Софьи. - Полагаю, у физиков есть способы рассчитать безопасные зоны в зоне. Александр мог бы заметить опасность раньше. Его костюм наверняка оборудован для выявления физических аномалий.

А им остаётся лишь усвоить, что не каждую опасность можно распознать, пока не вляпаешься.

Римма бодро топала по мокрой по траве, легко поддерживая взятый темп. Закинувшись анальгетиком, полночи она провела, скрупулёзно записывая нервами и болью нарытую информацию в новенький дневник, попутно структурируя её. Теперь, если выброс настигнет их вторично, начинать придётся не с чистого листа. А лучше, конечно, обойтись без него. Такое тонкое устройство, как риммин мозг, в следующий раз может пострадать серьёзнее, чем содержимое черепушки какого-нибудь охранника. Не то чтобы Римма считала безопасников глупыми... Но себя с ними на одну полку не ставила.

Ей явно не раз приходилось совершать подобные марш-броски в громоздком защитном одеянии. Оно облегало тело как одежда, подстраиваясь под его изгибы и не стесняя движение. Через плечо болтался дротикомёт. Его ей также приходилось использовать. Римма поняла это по тому, как удобно лежала в ладони рукоять оружия. Пусть оно несерьёзное по сравнению с пушками охраны, своё назначение выполнит как надо.

Из головы всё не шёл ночной переполох. По дороге Римма пристала к Евгению, как репей, выпытывая подробности визита. Её интересовало всё вплоть до мельчайших подробностей. Она бы и в записи с камер заглянула, если б ей позволили. Не утром, разумеется, когда на это не было времени. Вечерком, в спокойной обстановке... Более всего её волновала личность гостя. Она пыталась понять, кому мог принадлежать описанный тёмный "Пилигрим", а также кто использовал блокнот с характерными страничками. Второе место в мыслях занимал Чёрный Лес. Не возникало сомнений, что Римма его посещала и знала правила поведения в нём. Осталось их вспомнить.

Когда Сдобнов дал команду стоять, она послушно замерла, положив ладонь на рукоять дротикомёта. К некоторому разочарованию, тревога оказалась ложной.

Айса и не ожидала, будто что-нибудь произойдёт прямо сейчас. Она ставит тарелку в просвет в траве и делает шаг назад.

- Это тебе, если ты вдруг проголодался, - сообщает она неизвестно кому. Диалоги с пустотой такие увлекательные! Как только верующие это выносят? Затем аккуратно обходит подношение и идёт, куда шла, не оглядываясь. Захочет - выползет и воспользуется подарком по назначению, не захочет - бургер слопает кто-нибудь другой. Айсе не жалко.

Её отпускают к "подопытному"? Серьёзно, ей вот так просто дадут делать свою работу и даже не останутся постоять над душой? Римма не показывает виду, но она страшно довольна.

- Прекрасно! Лучший вариант из возможных. Не будете ли так любезны заглянуть в медблок и попросить там кое-что? Мне нужны скарификатор, пара пробирок для сбора крови и контейнеры для анализов, раз уж вы про них вспомнили. Или вот девушку можно попросить, - Римма словно только сейчас заметила, что они не одни. - А я сгоняю к себе и на склад, одеваться. Мерси!

Она повернулась, чтобы идти, но тут же вернулась. Понизила голос, чтобы слышал один Ярослав.

- Бронедверь в конце питомника. Её никто не должен открывать. Я совершенно точно вспомнила, кто там сидит. Если выберется - нам гарантированно пиздец. Передайте своим, пусть смотрят на неё во все глаза. Потому что я не помню, у кого ключ.

И это самое стрёмное.

Римму сложно назвать профессионалом в области восприятия людских эмоций. Правильнее будет сказать, она находится на противоположном от гениев эмпатии полюсе. Но когда живая (местами чересчур) и скачущая по бункеру девица застывает у стеночки, сложно не понять, что на неё только что свалилось нечто очень и очень трудноперевариваемое. И почему-то в этот тяжёлый момент она зовёт Римму, которую из всего персонала "Гекса" сложнее всего заподозрить в умении подставить дружеское плечо. Впрочем, недоумевать Римме остаётся недолго.

Она послушно проследовала за Ириной к чудо-агрегату. Вгляделась в изображение на мониторе, в недоумении похлопала глазами, пока не осознала, что именно видит. Хмыкнула. Понятно теперь, почему Ирина такая нервная. Очевидно, раз "протокол" установлен на её компьютере и в комнате охраны, он может быть где угодно ещё. И кто угодно может смотреть на мир их глазами. Теоретически. Удобная штука! Однако совершенно не стоит той растраты нервных клеток, которую сейчас себе обеспечивает коллега. Они вляпались довольно давно. Достаточно давно для того, чтобы погрузиться в дерьмо как минимум по пояс. Неудивительно, что буквально каждый шаг в "Гексе" приносит массу поразительных открытий. И с этим придётся как-то жить.

Римма помолчала, подбирая слова. Как бы она ни относилась к девочке, та обратилась именно к ней. Значит, Римма теперь в какой-то мере несёт ответственность за последующие шаги Ирины. Паника и злость - плохие советчики в принятии решений. Это она и постарается донести. Спокойно и без эмоций.

- Ты понимаешь какая вещь... Эта "поебень" - не самая крупная из наших текущих проблем. Если бы кто-то из наших... нанимателей имел доступ к этим камерам, сюда бы уже примчался отряд спасателей. Потому как мы провалялись в бессознанке очень долго. Такое не могло пройти незамеченным. Однако никакой реакции не последовало. Либо они не видели этого, либо не посчитали нужным отреагировать - в чём я лично сомневаюсь. Мы слишком ценные сотрудники, чтобы нами разбрасываться. Может, конечно, наблюдают и смотрят, что с нами будет. Есть ещё один вариант, - который только что пришёл Римме в голову, - наблюдает за нами вовсе не наш работодатель. Ты уже вспомнила, зачем мы здесь?

Она подождала, давая Ирине возможность собраться с мыслями. Прогнать гнев и страх, настроиться на рабочий лад - вот что ей сейчас нужно. Тогда можно и поговорить серьёзно.

- Мы изучаем некую зону. В ней есть эпицентр. В нём что-то происходит, что именно - боюсь, человеческая фантазия не в силах это реконструировать. Эпицентр излучает аномальный фон, измеряемый в Бергманах. "Нормальный" фон составляет сотни микроБергманов в секунду. Тот всплеск активности, в результате которого мы лишились памяти, превышал восемь по шкале Бергмана. Считалось, опасны для жизни всплески уже от двух Бергманов в секунду. Мы получили восемь. Более того, подвергались этому воздействию длительное время. И выжили. И даже вроде не изменились. Только кто скажет, кем мы теперь стали?

Римма вновь сделала паузу, чтобы Ирина смогла как следует осознать весь масштаб трагедии.

- И даже если "Протокол" - наше, человеческое изобретение, я склонна считать его полезным. Более того, необходимым в тех условиях, в которых мы работаем. Возможно, в один прекрасный момент эти записи станут тем единственным свидетелем, который поведает миру, что с нами произошло.

Зомби, три раза ха! Может, Ирина в свободное время пописывает научную фантастику, что в её хорошенькую светлую головку первым делом лезут ассоциации, напрочь оторванные от реальности? В писательском деле буйная фантазия идёт лишь в плюс. В отличие от науки, где хорошим тоном является сначала проверить спорную гипотезу, прежде чем выкладывать её во всеуслышанье.

Убедившись, что их вынужденный гость вполне принадлежит к миру живых, просто не является счастливым носителем какого-нибудь чипа, отмечающего лишь избранных, сиречь персонал "Гекса", Римма переключилась на бумажную ленту. Как она и предполагала, ничего хорошего. Однако на этот раз вместо паники в ней орёт сугубо научный интерес, требующий немедленно изучить со всех сторон хотя бы кровь обитателей бункера. А это уже хороший знак. Фрау Новак снова в деле! Что? Откуда всплыло это нелепое обращение?.. Римма сосредоточилась, изловчившись схватить воспоминание за скользкий хвост, и осторожно потянула ниточку. Та всё равно оборвалась, лишив Римму возможности узнать, сколько она обещала сталкерам и в какой валюте (а главное, где эта валюта хранится, наверняка ведь Римма за неё отвечает) - зато она убедилась, что и в "прошлой жизни" была не самой приятной личностью, предпочитая сбрасывать традиционные социальные реверансы на алтарь эффективности. С этой сталкерской братией иначе нельзя, обдерут как липку и скажут, что так и было. Всё как всегда в человеческом мире: хочешь, чтобы работа была сделано качественно - делай сама.

Она развернулась, прикидывая, где может находиться Ярослав, когда из динамиков раздался голос неугомонной Ирины. Прочих-то обитателей "Гекса" Римма ещё даже по именам не выучила, а этот голосок, кажется, узнала бы из тысячи.

- Дабожемой, дадут мне сегодня поработать или нет? - проворчала себе под нос, после секундного раздумья направившись обратно в лаборатории. Ради блага Ирины и мира во всём мире пусть это будет что-то действительно серьёзное!

Пока Римма листала журнал, перед её глазами постепенно разворачивалась панорама её деятельности в "Гексе", и масштаб потрясал. Стало очевидно, что она находилась на острие науки, на самом кончике скальпеля, направленного в плоть неведомой зоны. Позиция столь же выгодная, сколь и опасная. А сталкеры, значит, помогают как могут, таскают образцы. Молодцы какие. Может, и объект пришёл в бункер под видом добытчика, оттого ему открыли двери? Как Римма успела убедиться, просочиться в "Гекс" без разрешения весьма проблематично.

Однако не за "спасибо" же ребятки жизнью рискуют, да и на НТП им плевать. Римма напрягла обленившуюся память, пытаясь вспомнить, что обычно хотели взамен фигуры, именованные "Чигур" и "Слоник". И кто они вообще такие. Хоть про этих узнать, раз по объекту ничего не нашлось. Скорее всего, инцидент произошёл незадолго до БП, она просто не успела взяться за него как следует. Что означает, взяться за заключённого придётся, не откладывая в долгий ящик. Кроме того, он наверняка страдает от голода и жажды, также как и все, вот только в отличие от всех у него нет возможности добыть воду и еду самостоятельно. Попросив Ярослава не входить в питомник, Римма тем самым взяла ответственность за самочувствие объекта на себя. А она, что бы про неё ни говорили злые языки (Римма не помнила, что именно про неё плели, однако доброжелателей у неё совершенно точно хватает, как и фантазии у них), старалась обращаться с подопытными в рамках конвенции по биоэтики. Нельзя заставлять человека страдать просто так. С другой стороны, когда человек ведёт себя как мудак, удерживая в заложниках беззащитную женщину, ему самое место в клетке. Однако что толкнуло объект на столь отчаянные меры? Неужели не мог найти другой способ покинуть зону? Или все другие способы не являлись такими же надёжными и быстрыми? Что он такого увидел, когда решил, что с него хватит, не предвестников ли БП?

Римма сидела над журналом, обхватив голову ладонями и силясь отыскать пропавшие звенья цепочки, когда над ухом раздался голос главного безопасника. Римма поморщилась: ещё один дилетант. Одна ляпнула, другой подхватил. Да если б среди них были больные или носители, заразились бы уже все. Кроме пациентки медблока, но и та быстренько получила б свою дозу инфекции. Затем Римма запоздало подумала, что Ярослав может испытывать тот же страх, какой испытала она, от мысли что к человеку в клетке кто-нибудь зайдёт. Вот только она свой страх преодолела, когда осознала, что они все здесь ходят по лезвию бритвы и так или иначе обречены, а Ярослав ещё нет. Надо рассказать ему об объекте. Но её вновь отвлекли.

Стучала Ирина. Римма уставилась на неё в упор, не выражая ни грамма эмоций. Выслушала про точки, молча кивнула, показывая, что поняла. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут девочка опять завела пластинку про зомби, и Римма отбросила надежду когда-либо воспринять её как равного взрослого. Боже (в которого она, естественно, не верит, но из песни слов не выкинешь), кто пустил в "Гекс" подростка на их головы? Вот как с ней работать? Назревает серьёзная проблема, а она "Зомби! Круто же!" - и глаза светятся, что противотуманные фары. Девочка упустила простой факт, что пульса может не быть вовсе не у постояльца питомника... На своё счастье, ждать ответа Ирина не стала, упорхнув к себе. Быстро обдумав дальнейшие действия, Римма вышла в общий тамбур, крикнула "Спасибо за информацию!", чтобы Ирина не чувствовала себя обделённой, а затем вышла в главный зал.

Забавно, как меняются люди, получив власть. Скромный, даже приятный парень переменился в одно мгновение, узрев табличку со своим именем на столе начальника охраны. Женщина никак не комментирует метаморфозу, но её разум работает вопреки рассудку, складывая длинные логические цепочки из имеющихся данных. В цепочках зияют прорехи, женщина допускает, что где-то она ошибается, связывая между собой события, не являющиеся причиной и следствием, однако остановиться не может. Это как складывать паззл, разбросанный ураганом по всей комнате, без намёка на то, каким было изначальное изображение: до смерти увлекательно. Женщина думает, какие указания получила СБ на случай чрезвычайных ситуаций. Как скоро безопасники их вспомнят. Как скоро до них дойдёт, что ЧП уже произошло. Когда они поймут, что присутствующие в зале люди могут быть не совсем людьми. Что они предпримут? Улыбка добродушного толстяка никого не способна обмануть. И уже ясно, кто здесь главный и как он относится к личному составу. Женщина пытается вспомнить, какие документы она подписывала, соглашаясь на работу в этом объекте. К гадалке не ходи там был пункт, в котором она полностью осознаёт опасность нахождения в зоне и берёт всю ответственность за последствия на себя. Но передаёт ли она в каких-либо случаях власть над собой уполномоченным лицам? В свете посаженного в клетку товарища вопрос приобрёл острую актуальность.

Женщина впилась в экран, разглядывая заключённого. До этого она равнодушно взирала на сцену в медблоке. У кого-то сдали нервы, бывает. По влетевшей в обнимку с тяжёлым агрегатом вертихвостке она лишь скользнула равнодушным взглядом и вновь отвернулась к экранам. Агрегат мог бы сыграть важную роль, обострись отношения между учёными и охраной, однако глупая девочка уже сдала его без всякой задней мысли. Теперь люди в форме в курсе, что не только у них есть доступ к камерам. Нетрудно догадаться, что агрегат способен не только на это. Его можно конфисковать по любой надуманной причине. Женщина уже проверила карманы и знала, что оружия у неё нет. Вряд ли оно есть у девочки или у других из их “яйцеголового” лагеря. Это значит, что как только их сочтут угрозой, они с лёгкостью составят компанию заключённому товарищу. Кстати, кто он и почему его заперли? Женщина встряхнула память в надежде, что из неё вывалится хотя бы одно воспоминание.

Её отвлёк радостный возглас.
- Какие ещё зомби? - женщина нахмурилась. Очевидно, не только они с охранником видели парня в клетке, но она никак не могла ухватить нить рассуждений девочки. - С чего вы это взяли?

В это время охрана решила таки разобраться, что творится в медблоке. Женщина предостерегающе вытянула руку.
- Подождите! Ярослав, передайте всем, чтобы никто не входил в питомник. Вообще никто, пока я не найду свои записи. Я пока не могу вспомнить, что это за объект, но очевидно он может представлять опасность, даже если просто подышать с ним одним воздухом.

В её голосе звучала тревога, однако лицо оставалось бесстрастным. Создавалось впечатление, что женщина когда-то решила, что тратить энергию на сокращение лицевых мышц бессмысленно, и просто разучилась это делать.

- Мне срочно нужно в лабораторию.

Она пошла к двери, но остановилась возле Ирины.

- Дайте-ка и мне, - она протянула руку к бутылке, однако Ирина дала понять, что делиться не собирается. Женщина пожала плечами, решив, что поищет воду у себя.

Айса знает, что нарушает неписанные правила восточного базара, соглашаясь на сделку сразу, не пытаясь сбить цену. Однако она не умеет и не любит торговаться, а правила ей до лампочки. Абунасер хочет маген давид? Окей, она его поищет, не задавая лишних вопросов в память о том, что он не стал задавать ей лишних вопросов об их отношениях с Константином Бессмертным. И да, её не волнует, зачем православному христианину с мусульманским именем Звезда Давида. Мало ли какие у человека увлечения! Слушая негодование Китти, она лишь фыркает, достаточно громко, чтобы дошло до спутницы. Надо же, какая экспрессия прорезалась! Айсе ссориться с Марком не к лицу, а травить словесным ядом незнакомцев, которые лично тебе ничего не сделали и вообще имеют полное право на самоопределение, предосудительным не является. Политика двойных стандартов как она есть!

- Нет, спасибо, - отвечает на предложение хозяина. У неё ещё от предыдущей порции адского варева глаза на место не встали. Айса встаёт и протягивает руку, скрепляя договор пожатием. - Если ваш племянник не против, я бы предпочла, чтобы нас довёз он.

Трястись на автобусе, вот ещё!

Винтовка благополучно сменила владельца, я с облегчением выдохнула и почувствовала, что начинаю уставать. До чего утомительно впаривать людям то, что им не очень-то нужно! Неблагодарная работа. К тому же становилось жарковато. Солнце припекало, давая понять, что с открытой местности лучше убираться. Опытные торговцы защищались от немилосердного светила полосатыми тентами, а у начинающей меня не было даже зонтика. Я поискала глазами Вальтера, пытаясь определить, как идут дела. Глотнула воды из бурдюка. Прошлась вдоль лотков. Я уже не обращала внимания на любопытные взгляды, привыкнув к обилию внимания. Жизнь на фронтире тяжёлая, многие мужчины прибывают сюда без спутниц, а отдельные счастливчики держатся за своих дам, какими бы те ни были. В здешних краях даже я сойду за привлекательный объект! Не сказать чтобы меня вдохновляла эта мысль. Я выросла с пониманием, что мужчинам в этом мире дано куда больше женщин, и отнюдь не стремилась овладеть исконно женскими уловками. Возможно, напрасно. Как знать? Может, широкая улыбка, обольстительный тон, томный взгляд из-под ресниц помогли бы расстаться с трофеями быстрее, чем воззвания к логике? Логика вообще не очень хорошо работает, когда мужчина видит женщину... Однако другим путём я никогда не ходила, а резко менять курс прямо сейчас не стоило.

Придирчивое изучение выложенных товаров позволило вычислить оружейника. Либо перекупщика. В любом случае на прилавке перед этим мистером красовалась россыпь острых холодных штуковин, предназначенных для лишения живых существ этой самой жизни либо здоровья. Хозяин при виде меня ухмыльнулся в пышные усы. Разумеется он, как и остальные, внимательно следил за моими передвиженями. Но видимо, в опасные конкуренты я не годилась: мистер выглядел весьма дружелюбным.

- Неужели у леди осталась ещё что-то на продажу? Или наоборот, желаете потратить денежки?

Я вернула улыбку.

- Кое-что осталось, как раз по вашей части. Специально берегла. На кой вам это огнестрельное барахло, правда? Настоящий мужчина не боится рукопашной схватки, он сражается честно, вблизи!

- А леди ловко переобувается на лету, - торговец хмыкнул. Несомненно, дифирамбы винтовке не прошли мимо его ушей. Однако я заметила, что комплимент о настоящих мужчинах вызвал живой отклик в этой суровой огрубелой душе, и бросилась развивать успех.

- Да ладно! Разве не все так делают? - я подмигнула, давая понять, что леди не первый раз замужем, то есть ей не впервой торговаться на рынке. - Вы только гляньте, какая сталь!

Я извлекла охотничий нож и продемонстрировала его собеседнику, зажав между двумя указательными пальцами. Нож действительно выигрывал по всем статьям своим собратьям, представленным на прилавке. При ближайшем рассмотрении товар качеством не блистал. Вероятнее всего его изготавливали здесь же в городе, либо из не очень хорошего сырья, либо экономя на мастерах. Либо хозяин откладывал самые удачные экземпляры для состоятельных клиентов, которые могут отстегнуть больше рыночной цены.

- Смотрите, это явно делалось не здесь и даже не в Малифо. Вы можете говорить, что эти ножи приехали с той стороны, что автоматически поднимает стоимость. Хороший нож в хозяйстве завсегда пригодится, правда? А у меня таких два. У вас их с руками оторвут! Но конечно, если вам не нужно, я могу отдать их вон тому парню, - я кивнула в сторону прилавка с мясом.

- Или топор. Топор даже лучше, чем нож. Я заметила, что здесь многие предпочитают именно холодное оружие. Он у вас долго не залежится. А не нравится, сталь всегда можно переплавить.

Я аккуратно провела пальцем по лезвию, демонстрируя остроту заточки.

Остановившись неподалёку от рынка, я обозрела поле боя. Всё не так уж плохо. По крайней мере, здесь есть люди, есть жизнь. Дохленькая, но всё-таки. Но даже я сама понимала, что это лишь попытка самоуспокоения. К такому повороту не готовили в университете. В этот момент я чёрной завистью завидовала Девле, оставшейся мило беседовать с одним из немногих джентльменов в здешних краях. Честное слово, отнять добро у бандитов намного проще, чем его продать! Но отступать некуда, деньги нам сейчас нужны, как ничто иное. Глубоко вздохнув, я ринулась в бой, готовая драться за каждый цент.

В качестве первой цели я выбрала матёрого бородача, перед которым на прилавке располагалась не еда, а инструменты, мешки, кирки и прочие пригодные в хозяйстве вещи. Подойдя к нему, я вывалила на стол предварительно изъятый у Вальтера обрез. Бородач внимательно посмотрел на него, затем на меня, снова на обрез. Я объяснила, что хочу продать это достойное оружие. Нехотя взяв обрез в руки, торговец объявил, что красная цена этому хламу - четыре гильдера. Я возмутилась. Завязалась оживлённая дискуссия, о которую с удовольствием грели уши владельцы соседних лотков. Мне совершенно не улыбалось служить развлечением для мужланов, но на что только не пойдёшь ради наживы! Я бы и рада была выручить хоть шесть гильдеров, но понимание, что этого хватит максимум на неделю постоя, а сколько нам предстоит торчать в Невинности, одному Господу известно, недвусмысленно смыкало холодные лапки на горле, не давая продешевить.

- Да подумайте же! - в конце концов не выдержала я. - Скоро здесь будет орда тварей из Пустошей! Шериф, конечно, хорохорится, у него дескать всё под контролем. Но его людей хватит лишь на отражение отдельных групп Нерождённых. Когда они нападут толпой, каждый ствол будет на счету. И вы сможете продать этот несчастный обрез за двойную цену, если не за тройную!

Единственное общее место между дронтом и реальным жителем яйца - то, что оба вымерли. Либо старьёвщик выдал желаемое за действительное, либо содержимое скорлупы каким-то образом изменилось уже после покупки. Проверить это можно лишь одним способом.

- Вы не знаете, как найти этого старьёвщика? Может, у него завалялась ещё парочка таких яиц.

Быстро и без боли. Я обещала. Даже поклялась именем Отца. Легко и без мучений. Но не так, не так же, мать твою рогатую тридцать три раза!

Желудок сжался в спазме. Если б не дальновидность, проявленная за ужином, где я опять ничего не ела, меня бы сейчас вывернуло наизнанку. А так я лишь судорожно вцепилась в дверной косяк. Ноги почему-то стали мягкими, как тесто. Не отрываясь, я глядела на перекошенное лицо стражника, пребывающее теперь отдельно от тела, и на моём собственном лице отражался тот же ужас.

- Нет, Грамблджек! - я кричала шёпотом, на полноценный вопль не хватило сил. - Надо было просто свернуть ему голову! Сломать шею! Это - гуманная казнь. А то, что ты сделал, ужасно! Голову рубят топором, а не... не отрывают...

На этом месте пришлось зажать рот ладонью, чтобы ком в горле не прорвался наружу совершенно непристойными эмоциями. Я ведь "говорящая с духами", не девчонка с фермы, не глупая горожанка, которым в сложной жизненной ситуации дозволяется рыдать. Чародейка обязана беречь репутацию. Держать чувства при себе. Сохранять спокойствие, когда все вокруг сходят с ума. Лежать камнем в беснующемся прибое. Ухватившись за спасительные рассуждения, я подумала, что этот человек, чьего имени я даже не спросила, буквально обречён на доброе посмертие. Митра примет мученика с распростёртыми, простив всю пакость, что он натворил при жизни. Я отняла ладонь от лица

- Ладно, - голос прозвучал глухо, словно и не мой вовсе, - это вина мелкой, не Грамблджека. Я должна была объяснить, что делать, как делать. Ты не знал. И ты... справился быстро. Спасибо хотя бы за это.

Не стоило полагаться на огрский гуманизм. Но мне бы в страшном сне не приснился подобный исход! Зато теперь точно приснится. Долго меня будет преследовать в кошмарах подскакивающая на каменных плитах голова... Я заставила себя отвернуться.

- Пойдём. Блакерли ждёт.

Вот уж кто по полной заслужил оторванную голову! Садист Блакерли, а не этот несчастный... Я медленно пошла к выходу из тюремного блока, придерживаясь за стены из прутьев. Ближе к двери я уже была способна передвигаться резвее, однако в караулке поджидало новое испытание.

- Ох... - я поспешно отвела взгляд от окровавленных тел. Вот она, смертоносная красота разноцветных брызг! Но эти хотя бы не чувствовали, как их режут. Аккуратно обойдя лужи, влажно блестящие в свете факела, я всё так же по стеночке направилась вниз. Огру я велела идти сзади, чтобы сокамерники ненароком не попытались его пришибить. Вдруг Тайро не успел поведать, что большой парень на нашей стороне.

Огр - отличный аргумент для убеждения, однако! Работает лучше ножа. И всё же лёгкий привкус разочарования омрачил момент: этот гад мог бы и не лишать нас удовольствия! Что ему стоило? Правда, тогда мы могли ничего не узнать, бежать вслепую, надеясь на удачу и покровительство высших сил. Нельзя ставить личное выше командного. Не в данной ситуации, когда успех зависит от действий каждого.

... А стражников в Брандерскаре много.

Я кивнула. Было приятно, что память о нашей вере, наших деяниях жива и двадцать лет спустя. Так пусть же и дальше из уст в уста передаются истории о последователях Асмодея, вопреки всем стараниям митрианцев!

- Твоя бабка верно рассказывала, мы чтим свои обещания. Ты умрёшь быстро, если расскажешь всё, что знаешь, и не соврёшь. Клянусь Асмодеем.

Два бога, светлый и тёмный, скрепили клятву каждый со своей стороны. Это было странно, так же странно, как назвать Его вслух. Я никогда этого не делала, приучила себя даже в мыслях не называть Его имя, чтобы не вырвалось случайно в самый неподходящий момент. Пришла пора признать в открытую: да, я служу Асмодею. Верховному архидьяволу, Тёмному Лорду, Владыке преисподней. Моя жизнь, моя сила, моё слово принадлежат Ему. Он видит всё, что я делаю. Надеюсь, Князю Тьмы придётся по вкусу сегодняшнее представление.

Я постаралась припомнить, что нужно было выяснить на допросе. Вопросы задавала столь же спокойно, как обещала убить, быстро, чётко, не давая пленнику впасть в панику и раскиснуть. По мере необходимости уточняла.

Я последовала за огром, и в походке моей значительно прибавилось уверенности. Большой мальчик хочет повеселиться? Да я сама этого хочу! По мановению волшебной вуальки жертва становится охотником. Толстый, конечно, не оценит развлечения: ему ведь придётся умереть. Даже не из соображений мести - ради безопасности других девушек, которые ещё будут загнаны в Брандерскар. Тюремщик после пережитого наверняка захочет на них отыграться, а я не могу этого допустить. Слишком хорошо помню ужас, охвативший меня от липких прикосновений, и как я отчаянно загоняла его внутрь, чтобы не было заметно снаружи. Я боялась не самих прикосновений, а того, что может последовать, если старый кобель почувствует запах страха. Если сочтёт молодую колдунью вкусной жертвой, с которой можно славно позабавиться. Оказавшись в тюрьме впервые, я была совершенно не готова к её порядкам и не знала, что меня ждёт. Толстый должен сдохнуть хотя бы из-за испытанного мною страха. Только не сразу... Я подняла раскрытую ладонь в останавливающем жесте.

- Ещё немного, Грамблджек. Он будет твоим, как и его товарищи внизу. Но сначала нужно, чтобы он ответил на пару вопросов.

Затем я обратилась к Тайро:
- Нет необходимости торчать тут вдвоём.

По моим подсчётам, если бы драться пришлось всего с одним стражником, Маркус должен был уже вернуться. А его до сих пор нет.

- Возьми. Может, кому-нибудь уже пригодится, - я достала заветную бутылочку и вложила её в руку полуэльфа. Потом вошла в камеру, наклонилась перед пленником, чтобы наши глаза встретились. Мой голос звучал буднично, словно я объясняла портному желаемый фасон платья, а не угрожала беспомощному зверской расправой.

- Я не стану обещать тебе жизнь. Но в твоей власти выбрать, как ты умрёшь: быстро и без боли, или же он переломает все твои кости по очереди и бросит подыхать, - кивок в сторону огра. - Мы договорились с этим малым, у него к вам мноооого претензий. А на твои крики никто не придёт, об этом уже позаботились. Ну, будешь отвечать на вопросы?

Я извлекла кляп у стражника изо рта. Давай, тварь, посмей ответить гордым отказом! Мы с Грамблджеком хотим послушать твои вопли.

Сложно поверить, что её предложение действительно признано удачным. Сэм склонна допустить, что это лишь проявление тактичности. Но раз его приняли в качестве рабочего и ни у кого нет вариантов получше...

- Думаю, Айса не откажется поучаствовать в охоте на зомби. Она уже пробовала вернуться туда, где нашла своего, только у неё не получилось. Если ей помогут, возможно, у нас появится ещё зацепка.

Она не станет возражать Марку, что локализация проблемы даёт как минимум представление о масштабе трагедии и потенциальных силах того, кто устроил вечеринку с мертвецами. Если это очевидно для официантки и неочевидно для него, что ж. Так тому и быть.

Говорящие с духами? Несущие божьи метки? А огр не так прост, как кажется. Я сделала шаг вперёд, стараясь по-прежнему держаться вне досягаемости внушающих уважение лапищ.

- О, ты встречался с говорящими с духами?

Возможно, не самый животрепещущий вопрос в данный момент, но вдруг у нас найдутся общие знакомые? Пока что важно произвести впечатление. Благо у каждого мага есть в запасе трюки, способные вызвать трепет в наивных, не знакомых с Искусством душах. Опытных понятное дело не проведёшь фокусами на уровне чародейского подмастерья. Плавно, нарочито театрально взмахнув руками, я произнесла слова заклинания. По углам комнаты зародились тревожные шепотки.

- Да, я умею говорить с духами. Духи дают мне силы. Слышишь их?

Новый взмах, шепотки крепнут, сменяются голосами. Слов не разобрать, однако я стараюсь, чтобы вышло максимально приближенно к адскому наречию, оставившему столь глубокий след в памяти огра.

- Я одна смогла победить шесть стражников. Мои друзья не получили ни царапины, а наши враги упали и не смогли подняться, - ради пользы дела можно слегка преувеличить собственные подвиги, так ведь? К тому же я не так далека от истины.

Ещё взмах, бесплотные голоса начинают петь торжественно и печально. Как в церкви на отпевании. В спектакль я вкладываюсь от души: мой единственный зритель должен уйти из зала довольным.

- Я не могу показать тебе эту силу прямо сейчас, она не выбирает своих и чужих, поражает всех, кто стоит у неё на пути. А ты ведь не хочешь пострадать, правда? Пойдём со мной, и ты тоже увидишь, как они падают.

Я продолжаю поддерживать заклинание. Мой призрачный хор теперь звучит бодро и жизнеутверждающе. Мы им покажем, не сомневайся! Восстанем из пепла, нанесём удар, которого не ждали. Отвоюем назад свою свободу!

- Либо я могу дать волшебную защиту, чтобы врагам было сложнее в тебя попасть. Выбирай, Грамблджэк. Пойдёшь со мной или останешься гнить в этой вонючей клетке? Позволишь мелким и дальше делать из себя мешок для битья?

Хор затихал, сменяясь жалобными криками не то раненых, не то истязаемых. Не отрываясь, я смотрела огру в глаза. Хочешь услышать эту музыку вживую, Грамблджек? Хочешь насладиться хрустом их костей под ногами? Хочешь видеть страх в заплывших бездельем глазках?

- Пойдём, будет весело! Это я тебе обещаю.

Я не оглядывалась, но спиной ощущала проницательный взгляд Тайро между лопатками. Какие выводы из услышанного он уже сделал, чем поделится с остальными? Сейчас мы вроде бы в одной упряжке, но от таких, как я люди обычно бегут быстрее и дальше, чем от пожара. Шашни с дьяволами пугают даже завзятых преступников, которых мало чем можно пронять. Я затеяла опасную игру, но остановиться было уже выше моих сил.

После короткого диалога Джагера и Маркуса я бросила на последнего заинтересованный взгляд. Возможно, слишком долгий и заинтересованный. Его единственного мне пока не удавалось понять, этот человек как наглухо закрытая дверь - а неизведанное возбуждает любопытство. По крайней мере, в моём случае. С остальными всё более-менее ясно. Умудрённый жизнью бандит с большой дороги. Вор, скользкий и хитрый. Благородный аристократ. Жрец всеми забытого опального бога. К каждому можно приклеить ярлык, отражающий суть. Маркусу с начала этого вечера достался "холодный и безжалостный убийца, которому плевать на других". Причём определение "холодный убийца" в моём представлении не имеет негативной окраски. Добрые жители Талингарда отправили меня в Брандерскар, на пытки и мучительную смерть. Воры, бандиты и убийцы помогают этого избежать. Так к кому я должна испытывать тёплые чувства? Но что-то в логической цепочке пошло не так, наче вместо извинений Джагеру не задумываясь предъявили бы, кому именно мы обязаны возможностью побега и где наше место. Кроме того, обычные убийцы участвуют в покушениях на корону. Это слишком рискованно, риск не перекрывается никаким вознаграждением. На такие преступления обычно идут по личным, очень веским причинам. Жаль, мне не суждено о них узнать.

Поскольку опыта в ведении допроса у меня не было никакого, мне оставалось лишь слушать других и запоминать приёмы. Но парочка вопросов у меня имелась.

- Стоит спросить насчёт моста, подъёмный он или нет. Решётка на въезде в тюрьму, как она поднимается или обходится. И где находится сама тюрьма, что нас ждёт за воротами. Если нам предстоит несколько дней блуждать по пустошам, понадобятся еда и вода. Где их можно добыть. И ещё, почему ночные стражники так часто меняются.

О припасах явно следовало подумать до того, как мы покинем гостеприимные стены Брандерскара. Хотелось ещё узнать про охранную магию, если таковая имеется, но эти тугодумы вряд ли в курсе. Подойдя к Маркусу, я произнесла заклинание, сопровождаемое нужным жестом, и коснулась его груди.

- Готово. Я встану за стеной, предупрежу Каэсси, если кто-нибудь появится. Подайте знак, если что-то услышите, вы ближе всех к лестнице. И не пугайтесь, если услышите странные или необычные звуки, возможно то будет моя магия, - это относилось ко всем.

Когда Воробей направился на свидание с нашим бывшим тюремщиком, я быстро прошептала слова благословения на языке ада, прося Милорда придать сил этому человеку, и коснулась руки вора. Потом отошла на свою позицию.

Покосившись на Маркуса, я сочла за благо не возражать и кивнула. С такими не спорят. От таких вообще разумнее держаться подальше, шёпотом подсказывает инстинкт самосохранения. И я очень рада, что мы идём в одну сторону, когда наши дороги слились. Вот тюремщикам не позавидуешь. Судя по звукам, их ждёт весьма неприятное пробуждение. От этого хруста мурашки стадами бегут по спине.

В полном соответствии с указаниями я разоружила сначала пожилого, затем его молодого напарника. Дубинки и мечи сложила на стол, чтобы оружие могли забрать те, кому оно пригодится. Лук и стрелы перетащила туда же. Последним сняла со стены сигнальный рог и, не зная куда его деть, сжала в руке.

- Я здесь останусь.

Как бы ни хотелось присутствовать при допросе, от меня больше толку возле лестницы. Я смогу хотя бы замедлить того, кому вздумается навестить караульных. Конечно, лучше бы обойтись без гостей. Мысленно я поблагодарила Его за то, что наш первый шаг к свободе оказался успешным, и попросила, чтобы Он и дальше не отводил взгляд от своей дочери. Неизвестно, что внизу за лестницей. С другой стороны, если бы кто-то мог нас слышать, уже поднял бы тревогу. В журнал я всё-таки заглянула, пока мужчины возились со стражниками.

Пока мужчины разрабатывали план нападения на охранников, я не вмешивалась. Мои сокамерники явно имеют опыт в подобных делах, а я? А я просто знаю, что из Брандерскара невозможно уйти на своих двоих. Во всяком случае, никто не проворачивал такое ранее, иначе новость обсуждалась бы во всех тавернах Талингарда. Однако некой даме удаётся проникнуть сюда и даже передать узнику орудия побега. А стража при ближайшем рассмотрении вовсе не так хороша, как можно предположить. Если вы, подобно мне, ожидаете увидеть в знаменитой тюрьме коридоры, заполненные вооружёнными до зубов отборными тюремщиками, чётко несущими свою службу - вас ждёт разочарование. Брандерскар наводняет беспечный полупьяный сброд. Тогда почему же побег невозможен? Очевидно, не из-за стараний тюремщиков, иначе отсюда пачками бежали бы счастливцы, у кого найдётся хотя бы один знакомый с повышенным очарованием. То есть маг, владеющий искусством пудрить мозги. И я не верю, что за десятилетия существования тюрьмы сюда ни разу не попадал преступник, за которым не смог бы прийти такой маг. Значит, приходили - только не преуспели. Почему? Самое простое предположение, которое первым приходит на ум - что люди у нас лишь первая и самая ненадёжная ступень охраны. Людям легко заморочить головы, уж это мне хорошо известно. И вот получившие отмычку узники радостно выходят на свободу, то есть в коридор, а там... Или доходят до главных ворот, а там... А там сюрприз! Но как бы донести всё это до сокамерников, окрылённых ветром свободы?

- Мы можем поднять шум ещё до того, как доберёмся до караулки. Поэтому давайте перед тем, как выйдем в коридор, я проверю, нет ли там магических ловушек. На всякий случай. А тюрьма правда на острове, не очень далеко от берега. Нас везли по мосту, поэтому не все могли заметить, что море близко. И не обязательно здесь найдётся шлюпка. Мост - ещё одна наша проблема. Он может быть подъёмным, тогда придётся искать механизм. А на воротах перед мостом есть решётка, - выложила я все карты. Пусть заранее представляют, с чем нам придётся столкнуться.

Парень, которому достались отмычки, невыносимо медленно ползёт туда, где больше света. Мучительно неторопливо ковыряется в замке. Я прекрасно понимаю, что в столь тонком деле спешить нельзя, замену сломанной отмычке нам взять негде - и всё же ожидание освобождения сводит с ума. Особый нервический колорит ожиданию придают панические мыслишки "а вдруг стражник заявится раньше, чем до меня дойдёт очередь, все сбегут, а я останусь" и им подобные. Чтобы отвлечься, я взялась рассматривать тряпочку, оказавшуюся вуалью тонкой работы. Никогда не видела такой потрясающей штуки! До меня уже мало что дошло, поэтому пришлось довольствоваться бутылочкой, оказавшейся лечебным зельем. В хозяйстве пригодится, в отличие от мешочка со всякой всячиной для заклинаний. Я знала, что чародеи таким пользуются, только мне он без надобности.

- Благодарю, я умею колдовать и так. А что в большом?

Получив мешок с одеждой, я покопалась там и извлекла комплект, заботливо приготовленный кем-то специально для меня. Перед кем-то я в неоплатном долгу, знать бы ещё, кто сей благодетель... Теперь освободить руки хотелось вдвое сильнее. Как же надоели обноски! Я даже думать боялась, какое происхождение имеют пятна на ней.

Пока мистер ван Дейк колдовал над пациенткой, я взяла первый попавшийся стул и придвинула его поближе к кровати. Путешествие, перестрелка с бандитами меня изрядно утомили, к тому же организм вспомнил, что с утра работает на честном слове хозяйки когда-нибудь добраться до гостиницы. Я слегка тревожилась из-за того, что мисс Дейд до сих пор пребывала без сознания. Крепко ей прилетело, видимо. А ну как проваляется до утра, придётся дежурить возле постели. Так что когда Элисон открыла глаза, я выдохнула. Ничего страшного, жить будет. От шишек пока никто не умирал.
- Эти люди избавили вас от общества других людей, не столь приятных, с которыми вам пришлось познакомиться сегодня утром, - ровным голосом ответила я. - А также благодаря этим людям ваш друг мистер Танненбаум сейчас рядом с вами, а не лежит с простреленной головой где-нибудь на пустыре.
Сам себя не похвалишь - никто ж спасибо не скажет.
- В общем, вам обоим крупно повезло, что ваши дальние родственники поручили нам приехать в этот город.
Я смотрела на мисс Дейд, не меняя ни наклона головы, ни выражения лица. Неизвестно, в курсе ли мистер Танненбаум подпольной деятельности своей боевой подруги. Выдержав паузу, достала зажигалку, передала её журналистке:
- Вам знаком этот вензель?

Три дня - это много или мало? Что можно сделать за три дня? Три восхода, которые я даже не увижу, сидя в углу грязной камеры. И три заката. Рихард как-то сказал, добрые служители доброго бога способны сделать из тебя совершенно другого человека менее чем за сутки. Человека обновлённого, раскаявшегося и готового ко встрече с Всевышним. Вообще на всё готового, лишь бы его наконец отпустили. В ад, в рай - куда угодно, главное подальше от заботливых инквизиторов, которые всего лишь желают, чтобы каждая заблудшая душа нашла путь к Митре. Что ж, скоро я на собственном опыте узнаю, так ли это.

Я вижу их всех так чётко, что даже не нужно закрывать глаза. Рихард умер быстро, ему повезло. Маркусу повезло меньше, свои последние заклятия он выкрикивал, зажимая внутренности, норовившие выпасть из разрубленного живота. Хорошо, что Лоана этого не видела: Маркус успел перерезать ей горло прежде, чем до неё добрались. Эти двое всегда приходили вместе, но я не знаю, были ли они мужем и женой. Я даже не знаю их настоящих имён. Мы не называли их, чтобы не выдать других, если кого-то из наших схватят. Каждый осознавал, что ходит по краю, что везение не продлится вечно - однако никто не променял бы эту жизнь на спокойное и безбедное существование у Митры за пазухой. Теперь почти все мертвы, и я скоро к ним присоединюсь. Три дня. Мысли следуют по кругу, как мельничная лошадь. Отцепи её - она продолжит движение по той же колее, потому что ей больше некуда идти. Некуда, незачем. Мироздание сузилось до размеров небольшой вонючей дыры. Три дня - и ничего нельзя изменить.

Как это будет? Я стараюсь представить, но воображение сдалось вместе с надеждой. Брандерскар я ведь тоже представляла иначе. Полагала в своём наивном тщеславии, что государственным преступникам полагается отдельное помещение, пусть скромное, но своё. Ага, держи карман шире! Ладно, без соломы обойдёмся. Запах, отсутствие удобств, хамство надзирателей можно потерпеть. Но засовывать женщину в одну камеру вместе с мужчинами, тем более с такими физиономиями, как у некоторых - это перебор! Будучи жестоко разочарованной, я даже слегка скучала по инквизиторам. Те хотя бы не распускали язык и руки...

Впрочем, какая уже разница? Я думала, что умру, когда во время мессы распахнулась дверь и внутрь ввалилась толпа рыцарей в сияющих доспехах. Потом я думала, что умру, когда увидела мерзкую рожу Блакерли и раскалённое тавро в его руке. Потом приготовилась умереть, когда узрела своих сокамерников и то место, где предстояло провести последние дни. Но смерть не спешит за мной. Видимо, когда для тебя Ад - не такое уж страшное место, наоборот - дом родной, страдать ты должен на земле. Есть в этом некая извращённая справедливость. Страдала я по всем правилам. Но надеялась, что держусь достойно, ведь гордость - последнее, что у меня пока не смогли отнять. Надо отдать им должное, они старались. Одно ведро чего стоит... Но чувства умерли вперёд меня. За два дня в Брандерскаре один за одним ушло всё: страх, боль, гнев, унижение, отрицание, что всё это происходит не со мной, ненависть, надежда, отчаяние... Последним ушло желание отомстить. Я просто сидела в своём углу, без движения, не произнося ни слова, пока ко мне не обращались напрямую. Почти не ела, только пила. Холоду было мало моего тела - он пробрался в душу, сковав её льдом безразличия. Я не знала, что жизнь может быть настолько беспросветной. Меня перестало волновать всё, что происходило вовне.

Явление Блакерли ненадолго выдернуло из апатии. В душе шевельнулось нечто, похожее на желание убивать. Запустить бы в эту наглую морду кислотой, услышать музыку воплей боли и бессильной ярости! Я хорошо запомнила, как орал рыцарь, беспечно вставший напротив меня. Рассчитывал на лёгкую добычу, был уверен, что мелкая девчонка ничего ему не сделает. Возможно, ему потом даже вернули зрение. Ради Блакерли никто стараться не станет. Но посетитель к смертнику - это любопытно... наверное, было бы, если б хоть что-то для меня значило. К таким, как я, никто не приходит. Интересно, сколько дама отвалила за свидание? И почему именно этот лысый? Из разговоров сокамерников я узнала, что его и ещё одного ждёт участь намного худшая, чем костёр. С другой стороны, эта смерть хоть и ужасная, но относительно быстрая. Еретику, плюнувшему во всенародно любимого бога, так легко не отделаться...

Бетон, трескающийся как яичная скорлупа, она тоже видела. А некоторым бы задуматься, что будет, когда тётя пойдёт пробивать себе путь к намеченной жертве - и заранее убраться с её пути. Но нет, все стоят как истуканы, жертва в том числе. Что Китти сделала покойнице - хороший вопрос...
- Может, дело не в самой Китти, а в ком-то из её старших родственников, - произносит Айса, теперь достаточно громко. - Эту женщину убили, возможно, она хочет отмщения. Но тогда почему она появилась лишь сейчас, не раньше и не позже? А может, кто-то или что-то использует её образ как существо, которое хочет причинить тебе вред...
И кто подослал или что подослало зомби к Айсе, а также с чего вдруг выбор кандидатуры оказался именно таким? Но вряд ли разумно углубляться в тёмный лес предположений, когда перед тобой сидит опасное существо. Что бы такого с ним сделать ещё, не уничтожая физически? Человеческие кости состоят из кальция, так ведь? Что будет, если изъять весь этот кальций, делающий их столь прочными? Сможет ли зомби так же резво прыгать? Кальций - металл, стоящий под номером двадцать в Периодической системе элементов. Нарушение его обмена приводит к остеопорозу, когда кости становятся хрупкими и ломкими. В школе Саманте нравилась химия, в ней всё было так просто и понятно - в отличие от человеческих отношений. Айса вновь хлопает ладонями, представляя, что все атомы кальция в теле зомби исчезли, не оставив после себя ничего. Она не знает, может ли проделывать такое с отдельными частицами, но если получится - ой это будет номер!

...А всё же, что произойдёт, когда мёртвая воспитательница доберётся до Китти? Интерес шкурный, бесспорно - но такие вещи лучше ведь проверять на ком-то другом...

О да, зато теперь нам очень даже весело! Так весело, что я готова возвести скуку в ранг искусства, по примеру одного неудачливого волшебника из Плоского мира.
- Я собираюсь уйти ненадолго, вернуться при первой возможности и забрать своих. У меня просто нет другого пути. Если не уйду сейчас вместе с ними, никто мне дорогу не покажет, и тогда нам в любом случае жить недолго. Их дед умеет искать людей намного эффективнее, чем городское УВД. Он видит память предметов. По сравнению с его методами избавления от свидетелей пуля в голову покажется тебе наименьшей неприятностью.
Внешне я была спокойна, как обычно, несмотря на то, что слова Евгения капали на сердце расплавленным оловом. Что, если мне действительно не удастся вернуться? Я изгнала мысли об этом из сознания, но они продолжали вертеться рядом стайкой назойливой мошкары. Что, если?..

Ответ Китти Сарк не проясняет, а лишь запутывает дело. Почему "наша" воспитательница, когда дом сгорел давным-давно? Сама Китти его даже не видела - значит, и эту женщину тоже. Почему воспитательница, не няня, не гувернантка? Воспитатели бывают только в казённых домах. Кто убил несчастную и за что? Наконец, почему труп появился в доме лишь недавно? Но вопросам, похоже, суждено остаться без ответов, ведь Айса сама сказала, что не станет устраивать допрос.
- Не смотри, - шепчет она Еве. - Оно выглядит... не очень.
Сама Айса разглядывает труп совершенно спокойно. Это всего лишь плоть, к тому же дохлая. Хуже, когда оно живое, но совсем уродливое, либо уже разложившееся - а эта вполне сохранна. Айса лишь делает несколько шагов назад, увлекая девочку за собой, чтобы если покойница вздумает ожить, с ней рядом оказались другие объекты повышенного интереса.

Юное, неиспорченное создание! Удобно рассуждать о жизни, не видев её. Я подпираю подбородок рукой, старательно сдерживая порыв отвесить щедрую порцию язвительности. Не поймёт ведь, обидится, замкнётся. Это мы уже проходили. Хотя мне-то какое дело, мне с этим парнишкой детей не рожать. Но подумав, прихожу к выводу, что не зря судьба нас сталкивает уже который раз. Возможно, эта чистота и юношеский пыл мне ещё пригодятся.
- Уроки, дружба - это всё наживное. Случается, нечто выжигает в твоём сердце дыру. И она остаётся с тобой навсегда, как бы ты ни старался её заткнуть. Есть боль, которая не утихает, раны, которые не заживают. На них не получится не циклиться, можно лишь задвинуть горе в дальний угол, откуда оно всё равно продолжит напоминать. Одна смерть милосердно стирает боль. То, что ты так цепляешься за свою память, говорит лишь о том, что тебе не доводилось переживать серьёзную трагедию. Ты просто не знаешь, чего хочешь. Живёшь в мирное время и забыл, что какие-то десятки лет назад планета пылала в огне войны, и от того, что люди вытворяли, у самых бесстрашных шевелились волосы.
Сейчас я говорю в точности, как человек, и мне самой от этого смешно. Я настолько привыкла маскировать свою сущность, что рассуждать по-человечески, понимать людскую природу не составляет труда. Я сама ни за что не отказалась бы от воспоминаний, мне нужно знать, кому мстить! Знать, кем я была и кем должна стать снова. Однако психика людей не железная, в отличие от драконов, а человек всегда остаётся человеком. Я видела, как в страшные времена люди ломаются, каменеют от горя, как от сильных личностей остаются руины, а слабые кончают с собой, не вынеся страданий. Помнить о таком и после нового рождения? Накапливать горе и боль, нести этот жуткий груз сквозь череду перерождений? Нет, по-моему, мироздание очень мудро распорядилось, позволяя духу очиститься от известковых наслоений памяти и возвращаться в мир обновлённым.
- Твоя душа всегда одинаковая, это и есть ты настоящий. Никакая память не влияет на то, что ты делаешь. Твой выбор - это всегда выбор твоей души, не памяти. Память - это чемодан с вещами, не более. Его можно таскать за собой повсюду, а можно бросить и купить новый. Ты сам от этого не изменишься.
Странные разговоры мы ведём в палате ЦКБ посреди леса. У меня нет ни малейшего желания спорить с волчонком и что-то доказывать. К чему, если рано или поздно жизнь преподаст урок каждому. А этот оборотень, несмотря на близкое полнолуние, слишком похож на человека. Видимо, его сознание держит звериное начало под жёстким контролем, и это хорошо. С теми, кем рулит Зверь, общаться с позиции разума совершенно невозможно.
- Впрочем, ты прав в одном. Каждому - своё. И в своё время.

Айса открывает глаза, сразу же размыкает руки и делает шаг назад.
- Наконец-то! - она расплывается в счастливой улыбке щенка, выпущенного порезвиться на солнышко. Слава Эру, она почти дома. Как можно жить где-то не здесь? Зелёный уголок при всей своей роскоши рядом не стоял с её Домом по уюту.
Первым делом она подбирается к краю, полюбоваться на безбрежное травяное море. В мыслях Айса уже несётся верхом на лошади навстречу огромному диску луны, ветер свистит в ушах и старается сорвать с головы скальп, а ей весело. Она одна и она свободна! Услышав слова доктора, Айса оглядывается поглазеть на именованный Грейсвандиром, но шедевр архитектуры оставляет её почти равнодушной. Она никогда не понимала, зачем люди строят громады на сто комнат, когда можно прекрасно обойтись одной, ну двумя. Но доктору об этом сообщать не обязательно, тем более что замок определённо хорош. Для кого-то другого, более нормального.
- Классный домик, док! - Айса вскидывает вверх большой палец.
Она окидывает группку людей цепким любопытным взглядом, отмечая произошедшие изменения. Какие-то можно было ожидать, некоторые сменили амплуа до неузнаваемости. Как Юджин, например, ставший очень миленькой девочкой. Айса улыбается ей. Увидев альтер-эго доктора Брауна, она не может сдержать смешок и спешно прикрывает рот ладонью. Занятные шутки шутит с ними... кто? Интересно, а как выглядит дворф, продавший ей приснопамятное яйцо, в другом мире? Айса готова прозакладывать свои сапоги, что далеко не таким брутальным. Надо бы его навестить, но не сейчас. Она отворачивается к обрыву и тихо шепчет ветру:
- Вот видишь, всё со мной хорошо. Зря переживала. Никто меня не съел, и тебя тоже не съедят. Держись подальше от сама знаешь кого, и всё будет в ажуре.

По всей видимости, Саманту полученный ответ удовлетворяет. Она расслабляется и кивает.
- С этого следовало начинать. Что мы не на экзамене, а вместе работаем над проблемой. Если хотите услышать мои версии, у меня их две. Но каждая даёт больше вопросов, чем ответов, сразу предупреждаю. Первая, банальная: вы и ваша деятельность очень заинтересовала кого-то либо в этом мире, либо в мире сна. Тогда это означает, что следят за клиникой или за вашими перемещениями во сне, или и то и другое сразу. Не знаю, с кем вы встречались во сне помимо меня, но на меня точно можно было выйти таким образом. Сразу возникает вопрос, а кому и зачем это нужно? Убить нас? Вряд ли, можно было подобрать намного более эффективное оружие и способ. Я ставлю на "запугать". Почти все боятся живых мертвецов. Тогда очень скоро вы или мы получим встречное предложение, от которого можно плясать.
Она перевела дух. Похоже, ей не слишком привычно говорить столь длинными фразами.
- Вторая версия больше смахивает на бред. Не знаю, как её проверить. Возможно, не случайно те, кто умеет управлять сном, раскиданы по всей стране. Может быть, собрав нас вместе в одной точке, вы нарушаете какой-либо фундаментальный закон, равновесие или баланс, и сам сон начинает противиться нашему совместному пребыванию. Тогда мертвецы никому не принадлежат, они - аберрации в ткани сна... - она запнулась. - Мне пока не хватает слов, чтобы это объяснить. Дальше будет только хуже, полагаю.

После такого откровения я молчала минуту, наверное. Смотрела на Алису и Колю. Сложила нож, кинула в сумку. Убивать нас вроде не собираются, самозащита откладывается. Голова пухла. Поток мыслей стремительно прибывал, как горная речка весной, грозя прорвать плотины, воздвинутые разумом давным давно. Жаждала ответов? Получай. Кушайте, не обляпайтесь. Да, ответы не такие простые и очевидные, как хотелось. Какие уж есть. Как с ними жить - твоё дело, дорогая. В мутном потоке мыслей упорно всплывала одна и та же: у нас не было выбора. Не было с того самого момента, как в дверь офиса номер 217 вошёл Павел Михайлович. Мы были обречены влипнуть в это потусторонее дерьмо с ведьмами и перевёртышами. И назад дороги нет.
Есть, конечно, некоторая вероятность, что мы стали жертвами дурного розыгрыша. Только он чересчур правдоподобен - и ему пора бы уже закончиться. Другая возможность: Алиса доигралась в догонялки с ветром, наши бренные тушки размазаны тонким слоем по встречному камазу, а наши души переживают эту красочную историю в качестве последнего подарка от жизни перед тем, как раствориться в небытии. Но тогда я должна была бы запомнить удар, вспышку света - что-нибудь подобное. Или я банально и незатейливо сошла с ума. Хотя это вряд ли, первые звоночки прозвенели бы намного раньше, а я всегда полагала себя психически устойчивым человеком. Версия четвёртая, экзотическая: Олеся таки попала к сектантам, нас поймали во время её поисков, накачали наркотой, и сейчас мы с Алисой валяемся в каком-нибудь подвале, пускаем слюни и видим умопомрачительные сны. Боже, сколько ещё правдоподобных версий способен сгенерировать мой взрослый здравомыслящий мозг, лишь бы не признавать очевидную истину: происходит невероятная хрень? Я чувствовала себя артистом второго плана, которого неожиданно вытащили на сцену во время спектакля, сценария к которому он в глаза не видел, и велели играть одну из ключевых ролей. И вот сумрак ночи, отражённый в тысячах биноклей, направлен на тебя в ожидании невероятной игры - а ты слов не знаешь.
"Сань, это полный провал" - говорила Ритка, вытянув на экзамене билет, которого она в глаза не видела. Или когда единственное её приличное платье для клубов и свиданий оказывалось облито дешёвым вином и непоправимо испорченным. И в этот трагический момент я была готова её прибить за Саню, а вместо этого давилась от смеха. Так вот, это - полный провал. Мы достигли дна. Пора оттолкнуться и всплывать. А что я, собственно, теряю? Больше всего потери окажутся в случае, если всё происходит на самом деле, а я отнесусь к этому как к глупой шутке. Нет уж, лучше считать, что сверхъестественная хрень происходит в реальности. Посмеяться над собой, наивной легковерной идиоткой, я всегда успею, а вот собрать обратно внутренности после ритуального ножа - не факт.
- Вы нас совсем не знаете. Что, правда вот так готовы принять в свою команду первых встречных? Ну хорошо. Представим, что мы на всё согласные, лишь бы не сдохнуть. Как мы можем обрести магию? Придётся залезть в эти коконы? Но вы сами говорите, времени мало. Я вообще удивляюсь, как дедуля до сих пор не пришёл по ваши души. Вы ведь особо не скрываетесь, засветились везде, где только можно, следов наоставляли, свидетелей. Мы на вас вышли меньше чем за полдня, и то при условии, что не понимали, что именно нашли, просто копали, куда копается. Если ваш дед получил то, что ему было нужно для охоты - всё плохо. Он совсем скоро выйдет на этот дом.
Следы нужно было заметать тщательнее, ребятки. Раз уж мы, обычные люди, хоть и профи в сфере поиска людей, без особого труда наткнулись на ваше логово, что говорить о профессиональном охотнике на ведьм? Интуиция вопила, что времени в обрез.

Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны. Предел моей выдержки, как оказалось, пролегал здесь, в полутёмном подвале, где нас внезапно стало слишком много. Я всегда полагала, что спокойно отношусь к представителям типа Членистоногие. По крайней мере, ни многоножки, ни пауки, ни жуки не вызывали у меня особых эмоций - в отличие от мамы. Охотником на безобидных паучков, решивших поселиться в нашей квартире и парализующих маму одним своим видом, всегда была я. Но терпеть их в таком ошеломляющем количестве даже я не готова. Особенно если вспомнить страшные истории про муравьёв Южной Америки, чьи орды сметают на своём пути всё живое. Я не собиралась проверять, способны ли обитатели наших широт прокусить кожные покровы человека. Если Алёна (или кто другой) способны собрать их (призвать?) в таком количестве, наверняка могут отдать приказ об атаке. Это самый очевидный способ заставить нас покинуть укрытие. Я предполагала какой-нибудь газ, однако кусающиеся насекомые в разы эффективнее ещё и с точки зрения психологического воздействия. Надо признать, девочка умеет быть убедительной.
Не дожидаясь, пока ползучая гадость заползёт мне в волосы, я схватила Колю за руку и потащила наверх. Нож я всё ещё держала в правой руке.

Кажется, моим прогнозам сегодня не суждено сбываться. Ни единому. Зато тот факт, что ребятки имеют мало общего с видом "человек обыкновенный", стал вопиюще очевиден. В лучшем случае у нас похожая внешность. Только сей факт нам ничем не поможет...
Я посмотрела на Алису. Посмотрела на Колю. Сколько выдержат его нервы? Через сколько минут? секунд? он сорвётся и начнёт с воплями метаться по подвалу? Сколько выдержат мои собственные нервы? Я ещё раз махнула Коле рукой, мол, спрячься, идиот. Сдалась тебе та палка! Проглотят вместе с ней и не заметят. Зато если переключат внимание на нас, у Коли появится возможность по-тихому выбраться отсюда. Людей позвать. Нам, скорее всего, будет уже неактуально - но и этим товарищам придётся побегать. За время, проведённое по соседству с коконами, я как-то успела внутренне смириться, что мы больше не жильцы. Таких свидетелей по-хорошему не отпускают, даже прикинься мы вениками. Нас извлекут из подвала как угодно, и мы мало что сможем противопоставить толпе подростков, особенно если они все такие. Раз так, раз нас всё равно спалили - какая разница? Единственный шанс - заманить кого-то вниз.
- А ты спустись да посмотри.
Мой голос звучит резко, отрывисто. В нём нет страха - только холод и злость. Я действительно не боюсь эту Алёнку, кем бы она ни была. Коконы - да, вызывают панику, и то больше потому, что там может скрываться всё что угодно. Насекомые сами по себе отвратительны, гигантские насекомые - просто абзац. А эту девчонку я уже почти ненавижу. И это чувство вытесняет все остальные.

Это не комната - эшафот. И подниматься на него подобает с гордо поднятой головой, а не втянув её в плечи (скоро всё равно потеряешь, так чего дорожить?). Приглашение на казнь разносят всё с той же доброжелательной улыбкой, знакомой по вчерашней экскурсии, и от него не увильнёшь, не скажешься больным. Ты и есть больная, девочка, терапия нужна тебе, как воздух. Доктор вправит тебе мозги, вновь станешь полезным членом общества, будешь ходить на работу, как все, перестанешь думать о суициде и других странных вещах, перестанешь шарахаться от людей. Научишься улыбаться, как все, говорить, что у тебя всё в порядке. А главное - у тебя в самом деле всё будет в порядке. Жизнь наладится. Никаких маньячек-мучителей, никаких зомбей в зеркале нет. Они - плод твоего воспалённого воображения (но в зеркало лучше не заглядывать, мало ли...). С этим необходимо работать. Это лечится. Вон доктор Гилель, и доктор Браун - они помогут.
Сэм застывает в дверном проёме, зависает на несколько секунд, не поднимая глаз. Тяжело быть первой. Невыносимо тяжело сделать шаг вперёд, как в бассейн с ледяной водой. Дыхание перехватывает, живот скручивает безжалостной рукой. Сэм переступает порог, деревянной походкой идёт по стеночке, огибая комнату - пока до неё не доходит, что уединённо расположенных кресел нет. Они все равноудалены от центра. Все на виду. Все отлично просматриваются. От ласкового взгляда докторов не укрыться в дальнем ряду. Чёрт, чёрт! Вот засада! Сэм всё-таки завершает движение. Она сделала почти полный круг по комнате, прошла за спинками кресел до крайнего, самого дальнего от двери, и остановила свой выбор на нём. По крайней мере, у неё будет лишь один сосед. Она садится на краешек кресла и замирает в этом неудобном положении: чуть подавшись вперёд, руки сложены на коленях, колени плотно сомкнуты, взгляд направлен вниз. Ей кажется, её видно насквозь: все её нелепые страхи, глупые мысли, неуклюжие попытки выглядеть нормальной, комплексы, детские воспомнания. Она не уникальна, в этих стенах наверняка не такое видели. Здесь должны помочь. Но ей почему-то страшно. Лечение ведь может не закончиться одними душеспасительными беседами... И тогда она вспомнит бостонский мост, но будет поздно. У неё может просто не остаться решимости покончить со всем этим. Но выбор сделан. Сбежать не выйдет, как показало сегодняшнее утро.

К огромному моему сожалению, эту неведомую хрень не получалось счесть ни бутафорией, ни глюками. Она живая. Господитыбожемой, оно живое! Под упругой оболочкой бурлит, кипит жизнь, совершаются таинственные метаморфозы, одно становится другим. И чёрт меня возьми, я не хочу быть рядом, когда это нечто вылупится! Эра гигантских насекомых давно миновала, я понятия не имею, откуда в подполе садового домика взялись эти штуки, но они явно не из нашего времени. "Не из нашей реальности" - звучит слишком страшно. Я пока не готова зайти так далеко. Но коконы - вот они, висят перед носом. Можно закрыть глаза, отвернуться, постараться выкинуть из памяти, признать, что тебе пора на пенсию по профнепригодности - но коконы никуда из твоей реальности не денутся. Они уже здесь, вошли без стука, и тебе остаётся принять сей факт - или всю оставшуюся жизнь сражаться с собой, упрямо доказывая, что не было ничего. Только Коля и Алиса видят то же самое, иначе в их глазах не читалось бы ровно такое же охренение.
На вопрос Алисы я кивнула и очень аккуратно извлекла из сумки складной нож. Таким легко можно и колбасу нарезать, и не колбасу... и выйти за границы правового поля. Поэтому мой пистолет в основном томится в сейфе: во избежание. Я беру его, только когда точно знаю, что дело предстоит опасное. Поездка к Сливкам таковой не выглядела. Обычное ординарное дело, каких миллион - и вот, пожалуйста... Ладно, в умелых руках и нож на многое способен, к тому же меньше шума производит. А мне страсть как хочется задать обитателю этого милого домика пару вопросов. И ужасно хочется услышать на них ответы. Только вот есть одна проблема...
Я поворачиваюсь к "проблеме", беру его за руку и оттаскиваю назад, к норе. Жестом показываю заползти в неё. Наклоняюсь и тихим шёпотом в самое ухо сообщаю:
- Коль, мы пойдём наверх. Понятия не имею, чем это закончится. Ты можешь остаться единственным свидетелем. Поэтому сиди пока здесь. Услышишь, что дело пахнет керосином - ноги в руки и мотай. Выход найдёшь. На всякий: мы из детективного агенства "Офис 217". Если с нами что случится, позвони нашим, как выберешься. И ментам само собой. Но только если с нами что-то случится, договорились?
Или если эти грёбаные органические ящики Пандоры вздумают открыться. Но тут уж Колян сообразит поди, что делать. Инстинкт самосохранения подскажет. Я оставила ему воду, а сама вернулась к лестнице.

Облюбованный в прошлый раз столик уже занят очередной незнакомой девушкой. Сэм в нерешительности мнётся у входа. Всё больше людей, больше лиц. Так и должно быть, ведь она только вчера приехала и никого не знает. Надо просто решить, что они - случайные посетители кафе, с которыми она не обязана общаться сверх необходимого минимума. Она ведь как-то работала с клиентами, даже перекидывалась короткими диалогами с завсегдатаями. У неё получится, надо только взять себя в руки, надеть маску отстранённого дружелюбия, спрятать лихорадочный блеск глаз. Саманта проходит к автомату с соком, подставляет стакан. Извлекает из соседнего холодильника тарелку с овощным салатом. Несёт это добро за другой угловой столик, подальше от других пациентов. За всё время она не сказала ни слова, не задержала ни на ком взгляд дольше одной секунды, необходимой чтобы запомнить диспозцию. Кажется, один парень вчера здесь тоже был. Тогда она ещё усерднее прячется за волосами, чтобы ни у кого точно не возникло желания подойти к этой странной. В школе прокатывало на ура.
Сев за столик, Сэм ворошит салат вилкой, создавая иллюзию того, что его ели. Аппетита нет, и она бы вообще не пришла на завтрак, но после утренней выходки необходимо быть как все, не выпендриваться и не отрываться от коллектива. На белых ворон смотрят косо, на серую массу - не смотрят вообще. Девушка с наушниками и книгой демонстративно бросает обществу вызов, к ней тоже не подойдут, только по другой причине. Сэм не бунтует, она тихонько саботирует.

А я-то рассчитывала, что хоть Девла меня поддержит! На мужчин надежды нет, им и так сойдёт - а она всё-таки дама. Если уж даже я начала мечтать о горячей ванне, значит, всё совсем плохо. Я физически чувствовала, как от меня несёт лошадями и костром. Но нет, не совсем. Вздохнув, я решила не спорить с большинством. Хотят тащиться к леди в неопрятном виде с баулами - пускай.
Ближе к городу дурное настроение сменилось привычным любопытством. Я знала, чем живёт Невинность, но увидеть собственными глазами лучше, чем прочитать газеты. При всей моей огромной любви к печатному слову оно не настолько информативно, как хотелось бы. Оно не в силах передать ни враждебную атмосферу этого места, ни его убогость. И родной Эдинбург - не столица, но он всё же не так откровенно провинциален. Впрочем, я чересчур много хочу от поселения сбежавших преступников. Здесь выживают, как могут, и нам придётся заняться тем же. Я была готова выхватить оружие в любой момент.

Двадцать лет назад мне не нужен был никакой шлем. Пашка, "беспечный ангел" нашей компании, из средств защиты признавал только кожанку и гонял, как бессмертный. За его спиной ты переставал ощущать собственное тело. Дорога, ветер, свобода - и твёрдые грудные мышцы самого красивого кобеля в округе. Лишь его непостоянство удерживало неразумную тогда ещё Сашку от опрометчивого согласия становиться девушкой байкера. Я ведь страшная собственница. Потом Пашка не вписался в поворот и улетел в кювет, не справившись с управлением на мокрой дороге. Хоронили его в закрытом гробу. А я передумала покупать байк: у меня тогда уже была Маришка, и роскошь адреналинового безумия я позволить себе не могла. Сейчас дочь типа взрослая, мать может развлекаться, как ей вздумается. Например, соглашаясь на покатушки с Алисой.
Я спрыгнула с железного коня, стащила шлем и встряхнула волосы. Знаю я прекрасно, что ничем он не поможет, зато есть шанс, что хотя бы голова останется целой. Live fast, die young, leave a good-looking corpse. Первое и второе мне уже не грозит, а вот третье по-прежнему близко. Девочка всегда остаётся девочкой, даже когда ей "слегка за тридцать".
- Спасибо, Алис. Было круто.
Я пошла первой, чтобы не светить счастливой, идиотской, абсолютно неуместной в данных обстоятельствах улыбкой. Мы как-никак пропавшего подростка ищем на кладбище, а не мою молодость. Ноги подгибались: отвыкла я от таких подвигов.

Для полного счастья она опозорилась перед доктором. Дура! Если бы в этом мире желания сбывались так же легко, как в том другом, Сэм бы сейчас исчезла с тихим хлопком. Навсегда. Но этого не происходит, просто лицо заливает краска стыда. Она отчётливо видит себя глазами мистера Брауна: жалкую, помятую, нелепую. Смешную идиотку. И ненавидит себя до глубины души. Да, ему наверняка не впервой наблюдать за психующими девицами, но от этого положение легче не становится. Он ещё и собирается помогать ей подняться, как истинный джентльмен. А ей хочется заорать "Не прикасайтесь ко мне, я прокаженная". Она-то видела свои настоящие руки в струпьях облезающей кожи. Но доктор ведь не воспримет предупреждение всерьёз, он не знает, какая Сэм на самом деле. Не знает, что она разлагается изнутри. Что она давным-давно умерла и лишь в силу привычки продолжает коптить это прекрасное небо. Чтобы не компрометировать себя окончательно, приходится вложить свою ладошку в протянутую руку. И тут же осознать, что всё ещё хуже, чем казалось.
Сэм отдёргивает руку, быстро прячет лицо в коленях, надеясь, что доктор не успел заметить гримасу, исказившую её лицо. Сжимается в тугой комок. Она не встанет отсюда, пока он не уйдёт. А потом потихоньку доползёт до своей комнаты. Как угодно, только бы не доставлять этим хорошим людям ещё больше хлопот с собой.

Ненавижу жару. Она весьма кстати, когда лежишь раскинувшись в шезлонге с соломинкой коктейля в зубах, ветерок шевелит листья пальм, ласковые волны облизывают белый песок и всё в таком духе. Но когда нужно работать, она определённо лишняя в уравнени. А работать сегодня придётся.
Жарко. Вылезаешь из машины, резво стартуешь к двери дома номер сто восемьдесят. Тяжёлая деревянная дверь отсекает от раскалённого пекла. Можно вздохнуть свободно.
Бытует мнение, что начальник обязан появляться на работе первым и уходить последним. Ерунда. Перерабатывать вредно. Посмотрите на японцев и не делайте так. По мне одна из неоспоримых прелестей высшей руководящей должности именно в том, что можно заявляться в офис когда тебе удобно. Сегодня это половина десятого.
- Доброе утро, мальчики и девочки, - я жизнерадостно улыбалась, фланируя к своему кабинету, по совместительству комнате для собраний. - Кажется, сегодня у нас намечается работа. Просьба быть в форме.
Или хотя бы держаться от клиента подальше. Последнее относилось, разумеется, к единственному представителю мужского пола в нашем маленьком коллективе. Красноречивый взгляд, брошенный на Евгения из-под приподнятой брови, призван был показать, что всевидящее око шефа бдит.
Войдя в кабинет, я первым делом врубила кондиционер. Потом уселась за компьютер и принялась за ежедневную рутину: разбор почты, просматривание новостей на предмет всякого интересного. Жизнь порой подкидывает такие сюжеты, до которых не дошла бы самая изощрённая фантазия.

Ого, оказывается, она умеет запускать миниатюрные сгустки энтропии! Да у неё бездна скрытых талантов. Айса с любопытством разглядывает дело рук своих и гадает, кто же вылезет из продырявленной скорлупы. Отвращения она не испытывает: ну не повезло бедняге со внешностью, бывает. Может, у него сердце доброе? А нет, так Айса уверена, что успеет слинять, если события начнут развиваться не в её пользу, и может позволить себе исследовательский интерес. Однако на пару метров всё же отходит, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Пожалуй, весьма удачно, что перемещение домой не удалось. Или таки удалось? Айса ощущает булавочный укол тревоги. Что она будет делать, если яичный пленник окажется не самым желанным гостем? Ай, ладно, она подумает об этом завтра, в лучших традициях мисс О'Хара.

Новый город - это круто. Айса с воодушевлением отправляется бродить по узким улочкам. Но через некоторое время решает, что здесь скучновато. Городок слишком... обычный. В нём нет огонька, нет магии, нет тайны. Это просто набор домов, который снится какому-то обывателю - может, местному жителю, а может, туристу, который здесь недавно побывал. Он-то, может, и влюбился в это место, однако для Айсы оно ничем не выделяется. Значит, это нужно исправить! Она шагает по улице, раздумывая, чего же ей хочется. Смутное желание обретает отчётливые черты...
Вот за этим поворотом на другой стороне улицы будет лавочка с вывеской на непонятном языке. Может, латынь, а может, греческий. А может, не за этим поворотом, а за следующим. Или на соседней улице. Факт в том, что Айса её найдёт. Почувствует, что вот оно. Звякнет колокольчик в душе, она бросит взгляд и поймёт, что ей сюда. За дверью обнаружится полутёмное помещение, заставленное полками, стеллажами, застеклёнными шкафчиками, этажерками. Не освещённое сотнями огней, как обычная сувенирная лавка, где выставлены тонны дешёвых поделок из Китая. Нет, там царит таинственный полумрак. И полки заняты не сувенирами, а запылёнными вещицами непонятной ценности и назначения. Айса не знает, что там - но точно знает, что откопает среди тиар с фальшивыми бриллиантами и настоящих монет из иных миров что-нибудь подходящее лично ей.

Айса открывает глаза и видит над собой совсем не привычно белый потолок. Вернее, над головой тоже белое, только это небо, затянутое облаками. Но разве бывают настоящие облака столь равномерного цвета без малейшего перепада оттенков?
Айса садится, с недоумением осматриваясь. Каким ветром её занесло на скамейку в сквере? Деревья стоят голые, будто сейчас поздняя осень. Под ними чернеет земля с остатками жёлтой травы. Сквер небольшой, с трёх сторон его зажимают дома, четвёртая открывается на небольшую площадь. Дома - обычные невысокие, безликие. Такие можно найти и в Штатах, и в Канаде, и в Восточной Европе, и даже в Китае. А ещё здесь тихо. Очень тихо. Непривычно тихо после вечной песни прибоя. Ни птиц, ни насекомых, ни двуногих не видно и не слышно. Город будто вымер. Айса встаёт и бредёт наугад налево. Пересекает узкую дорогу, на которой кое-где припаркованы автомобили с номерами из ничего не говорящих цифр. Вокруг всё целое, нетронутое - значит, это не война, не эпидемия, не нашествие враждебных пришельцев и Всадников Апокалипсиса.
Саманте бы здесь понравилось, - думает Айса, уже понимая - не понравилось бы. Последним желанием Сэм, перед тем, как она провалилась в сон - смутным, неоформленным желанием - было оказаться где-нибудь где никого нет. И вот, пожалуйста... В Доме-на-Скале тоже никого нет, однако там одиночество имеет совершенно другой вкус. Там оно естественное и приятное. А пустой город - как человек с вырванным сердцем. Смотрит на тебя тёмными глазницами окон, и от этого по спине носятся стада мурашек. Но Айсе не страшно, она не злится на Сэм, что по милости той её закинуло в неизвестность: это же Приключение! Прежде если ей и доводилось просыпаться не дома, это всегда были ближайшие окрестности. А тут совершенно иное место, незнакомое. Ну, на нервы давит, есть маленько - только это не повод отказываться от его исследования. Здесь ведь кто-то жил. Куда все делись? Айса даже пытается запеть, доказывая себе, что она в порядке. Однако звук в сухом, безжизненном воздухе быстро лишается силы и затухает. Мёртвый город, раскинувшийся под мёртвым белёсым небом, с затаённой насмешкой наблюдает над залётной мухой, ползущей по серому потрескавшемуся асфальту.

Решив проверить, не сидят ли все по домам, Айса подходит к ближайшему и заглядывает в окно. Сначала ей кажется, что там просто темно. Однако мгновение спустя до неё доходит, что комнату заполняет тьма - и эта тьма каким-то невероятным образом живая. Айса смотрит в темноту. Темнота смотрит на Айсу. У неё нет глаз, но это не имеет значения. От этого пристального взгляда Айса отшатывается и пускается прочь со всех ног. За её спиной из щелей в окнах, из дверей парадных, из канализационных люков и сливных решёток начинает струйками сочиться мрак.

Сэм по-новому смотрит на доктора. Он говорит о хождении по чужим снам (если Сэм правильно его поняла) так легко, будто о погоде. Будто это что-то обычное, рутинное, как помыть посуду или завернуть в магазин после смены. Хочешь прогуляться по чужому сну? А зачем? В первую очередь нужно задать себе этот вопрос. Люди видят во сне много прекрасного, удивительного, странного, нелепого - и пугающего, кошмарного, отвратительного. Разделить с ними этот груз? Заглянуть в замочную скважину? Увидеть чужие тайны, чужие страхи, обнажённое чужое эго? Или это и есть часть той работы, которую придётся выполнять? Саманта всё думает, на что же подписалась. Она не собирается давать задний ход (во всяком случае, пока), но надо ведь узнать подробности!
- Думаю, Айса захочет, - осторожно соглашается Сэм. - Но вы всё же лучше спросите у неё. А для чего это может понадобиться? Я имею в виду, во сне можно наткнуться на всякое... такое, чего видеть не стоит. Да и сон - это просто сон, так ведь? Это не настоящее.
Она не хочет признаваться, что Айса не подчиняется её воле. Что несколько раз после пробуждения, когда засыпать приходилось особенно голодной, обнаруживала в своих руках еду, в которую только что жадно вгрызалась во сне. Что тот мир кажется слишком ярким, чтобы не быть таким же реальным, как этот. Что иногда Сэм размышляет, кто кому снится - Айса ей или она Айсе. Её сегодня вытащили из психушки, зачем заставлять усомняться в своём психическом здоровье? Будь даже доктор Гилель таким же ненормальным, проще признание не станет...

Прежде чем покинуть гостеприимные своды бара, мне позарез нужно сделать одну вещь, а именно: расставить акценты. Кое-кто, кажется, забыл, где у нас находится верхнее звено пищевой цепочки.
- Одну минуту, госпожа Вэй. Мне нужно перекинуться с Йоном буквально парой слов.
Подождав, пока азиатка удалится, я с улыбкой облокотилась на стойку, приблизившись к хозяину заведения. Со стороны могло показаться, что мы просто мило беседуем, однако мои глаза были полны льда, как холодильник бара.
- В следующий раз, раздавая роли, не забудь пожалуйста словосочетание "я предлагаю". Я не твоя шестёрка, вертеть мною могут лишь Совет и сир. Договорились? И ещё одно, о чём я, возможно, не говорила - а возможно, ты успел забыть: команды своему гулю отдаю я. Мы с ним сами разберёмся, чем он будет заниматься. Хочешь попонтоваться перед залётной пташкой - сколько угодно, только не за мой счёт.
Иногда я не понимаю, как этот человек, класть хотевший на элементарные требования этикета, стал держателем Элизиума. Ещё любопытнее, как его до сих пор никто не загрыз. А самое интересное - почему мы с ним всё ещё работаем вместе.

Саманта сидит во временно своей постели, опираясь спиной на большую подушку, и смотрит в окно. Там нет ничего экстраординарного, просто в стену смотреть ещё тоскливее. Внутри противно зудит пустота. Вчера её накачали препаратами, от которых она моментально отключилась и не смогла попасть в "то место". Сегодня голову будто набили ватой, а изнутри выкачали весь воздух. Сэм безразлично, как люди в белых халатах решат её судьбу. Отпустят на все четыре - замечательно, будет проще завершить начатое. Засунут в больничку - прискорбно, но и там можно найти способ свести счёты с этим миром. Поэтому когда доктор Хендрикс зачитывает приговор, она молча кивает, затем отрицательно качает головой. Да, конечно, выписывайте таблетки, присылайте чек. У мисс нет вопросов, ей всё понятно. Разумеется, она хотела привлечь внимание к своему бедственному положению, не более. Жизнь - замечательная штука, какой дурак добровольно с ней расстанется?
Саманта отлично знает, что будет потом. Вот она возвращается домой, где ждут девчонки с встревоженными лицами. Джен обнимет её и засыпет вопросами, почему да зачем. Кэрол скривится и объяснит, что она тряпка и дура. Сэм мысленно повторяет эти слова несколько раз, привыкая к их звучанию. Именно так - дура и тряпка. Она полностью согласна с этой исчерпывающей характеристикой. Поэтому по дороге домой она сделает крюк до моста. Чтоб наверняка. Плавает она столь же хорошо, как топор.

В ответ на гневную отповедь Рита лишь скользнула по мужчине презрительным взглядом. Лет десять назад она посоветовала бы ему идти далеко и надолго, подкрепив посыл оттопыренным средним пальцем. Рита сегодняшняя не вступает в споры с идиотами - и тем более военными. Это совершенно особая каста ублюдков, считающая, будто им позволено всё. Что, собственно, мистер Хэриот убедительно продемонстрировал на улице. Доказывать ему что-то? Зачем? После того, как он врезал по лицу человеку, искавшему у него помощи? Любезно швырнул его под ноги шпане, чтобы тем было удобнее запинать свою жертву под уверения, как мистеру Я-выбью-из-тебя-дурь не хочется кровопролития? Оставил человека истекать кровью на дороге? "Он спокойно убил двух людей" - а скольких спокойно убил ты во время своих операций? Или если на войне, то убийство не считается, а обывателям и жизнь свою защищать не полагается? Он живёт в своём чёрно-белом мире согласно уставу. И пусть живёт дальше. Она уж точно не станет препираться с ним, когда на них смотрит её умирающая мать. Нужно просто отойти в сторону и постараться, чтобы у них было как можно меньше общего. Максимум - одна фамилия. И то, какой же он Варлок, если он Хэриот? Чужой среди своих. От последней мысли Рита язвительно улыбается.

Ну вот, время почти пришло. Трёхмесячный марафон близится к логическому завершению. Напряжение постепенно нарастает. Завершая последние приготовления, чувствую себя взведённой пружиной. Всё что могла, я сделала, а что не сделала, теперь не имеет значения. Мы обменялись телефонами с Адамом, также я отдала ему парочку дымовых гранат, фонарик и верёвку. У меня в небольшом рюкзаке за спиной тоже лежит этот джентльменский набор взломщика, плюс охотничий нож, аптечка для первой помощи, перчатки толстые кожаные и тонкие латексные, респиратор, защитные очки, универсальная отмычка, фляга с бензином, бутылка воды и магодетектор. На поясе - кобура с пистолетом с правой стороны и мой любимый меч - с левой. Второй пистолет я вручила Якубу с наказом ипользовать его, пока не будет других инструкций. Миниатюрные камеры в поясной сумке, там же телефон, поставленный на вибрацию. Никаких опознавательных знаков, тем более удостоверений личности. Ещё я раздала всем антропоморфным участникам операции план-схему этажей НГУ, которую сама уже знала наизусть. Экономический факультет расположился на третьем и четвёртом этажах, однако не думаю, что их сокровищница находится там же, среди толп любопытных студентов. Я бы выбрала местечко поспокойнее, окопаться в подвале проще и привычнее. Поэтому первым делом необходимо отловить одного из драконисов и допросить с пристрастием. Далее - по обстоятельствам. Мой любимый идеальный план! В нём сложно чему-то пойти не так.

Когда Адам и Инна уходят, мы с Якубом грузимся в машину, Александр высаживает нас на Университетском проспекте, где мы быстро скрываемся в лесу. Там нас встречает волчонок, чтобы провести к месту засады - хотя что это я, эту громадину размерами соперничающую с лошадью сейчас язык не поворачивается назвать волчонком. Он невольно внушает уважение. И почему только Сергей так не любит свою вторую ипостась? Он же великолепен! Пока мы ждём сигнала от первой группы, я открыто любуюсь серебристым красавцем.

Оригинальная проверка гостей на вшивость. Видишь котика? Агааа, батенька, да вы - не человек! И давно это у вас? Инквизиторы бы одобрили. Легко и изящно. Я вновь улыбнулась.
- О, вы даже не представляете, до какой степени я не из простых смертных.
Кажется, мне удалось его заинтересовать. Неудивительно, скорее всего я - первая из нашего вида, попавшаяся на его пути, а чародеи всегда были любопытны. И самоуверены. Надо же, этот всерьёз рассчитывает вырвать свою пассию из лап инфернального покровителя! Теперь я уверена, что между ними что-то есть, причём не только со стороны Ариадны. Мужчины традиционно не терпят конкурентов, будь они чародеи, оборотни, драконы или феи. Получается, Владимир знает, кто она - и это его не пугает. Тогда он должен представлять и последствия... Впрочем, это уже не моё дело. Мне достаточно, что этот маг - не робкого десятка. Осторожный выбрал бы себе иной объект.
Я отпила кофе. Не лучший в моей жизни, однако на большее я не рассчитывала. Посмотрела на Владимира поверх чашки.
- Благодарю. Поскольку я не совсем смертная, у меня и дела не совсем обычные. Мне сообщили, что вы - специалист по магической защите. А мне как раз срочно требуется подробная консультация по проблемам магических ловушек. Оплачиваемая согласно вашему прейскуранту, само собой. Дело в том, что у меня есть коллекция - непростая, представляющая интерес не только для меня - и я ищу пути охраны её от посягательств. Не так давно из моего дома было совершено похищение... Некто из ваших коллег обошёл все препоны, хотя в своё время я нанимала отличного специалиста... Теперь мне хочется самой во всём разобраться, дабы не наступать на те же грабли снова и знать, на что обращать внимание при установке ловушек магического характера.
Это была чистая правда. Я не люблю прибегать к лжи, хотя при необходимости навешаю лапши на уши, не поведя бровью. Если чародею вздумается поговорить на эту тему с Ариадной, он узнает и другую часть правды. Но в данный момент мне совершенно не хотелось посвящать его в детали нашей вылазки. Встретятся они, может, не сегодня и не завтра, а потом мне уже будет плевать, что он узнает. Наше мероприятие прогремит на весь город.

Я в свою очередь приподняла бровь. Удивительно, что искушённой, судя по всему, в интригах барышне приходится растолковывать очевидные вещи.
- Вы же сами признали, что не стоит рассчитывать на его участие в мероприятии, и он скорее всего откажется. А предложение, исходящее от меня, вовсе не равно приглашению, иходящему от вас. Кто я для него? Незнакомка, зовущая на сомнительную авантюру с риском для жизни, ещё и нацеленную против его коллег. Нет, даже предлагать не стану. Я слишком хорошо знаю природу чародеев. Можно, конечно, упомянуть о вашем участии - однако меня непременно спросят, почему вы на это пошли, а я не считаю себя вправе разглашать ваши мотивы. Вам в любом случае придётся отвечать на вопросы.
Интересно, в курсе ли "Володя" о том, кем на самом деле является его подруга? Несмотря на то, что некоторые недалёкие маги охотно прибегают к помощи жителей Ада, большинство демонов недолюбливает, как и все прочие. На земле и так не протолкнуться от желающих захватить власть, ещё конкуренты из других измерений лезут! Кроме того, демоны средства не выбирают, думают лишь о собственной выгоде. С ними договариваться - себе дороже. Чародеям, у которых без того имеются источники силы, в том нет необходимости. Так что вполне может быть, Ариадна не разглашала свою аффилиацию, и тогда вообще не следует упоминать её наполеоновские планы. В связи с той же аффилиацией слова про бонус заставили меня насторожиться. Наши горячие соседи никогда ничего не предлагают бесплатно.
- Что за бонус? И что мы будем за него должны?
Демоны - известные мастера крючкотворства и множественных трактовок. Обожают километровые договоры, где среди витиевато составленных фраз можно слона спрятать, не то что скрытое условие или неприятное последствие.
- Имейте в виду, я всегда читаю мелкий шрифт, - я улыбнулась, однако улыбка эта была весьма прохладной. - Мне было бы достаточно вашего слова, но раз уж вам недостаточно моего... - я пожала плечами. - Сегодня у меня будет много дел, касающихся подготовки мероприятия. Завтра примерно в это же время, возможно. Однако мои союзники приглашены на моих условиях, и подписывать какие-либо бумаги им нет необходимости. Охотник последует за мной, поскольку связан узами долга, а фея и оборотень идут исключительно по собственному желанию помочь мне вернуть украденное, я не могу принуждать их участвовать в бойне. Весьма вероятно, что фея и так охотно присоединится, - особенно если в красках живописать ей о наших тёплых взаимоотношениях с драконисами в прошлом, - но оборотня я заставить не могу. И не хочу. Он не тот... человек, который легко идёт на убийство.
Вот ещё, подписывать своих людей на договоры с демоническими слугами! Нет уж, это чисто моя война, моя сделка, которая мне впоследствии аукнется, и впутывать сюда доверившихся мне я не имею никакого права.
Подозвав официантку, я попросила счёт за нас обеих.

За пятнадцать минут ожидания я успела изучить меню, и сейчас не глядя ткнула в какое-то аппетитно выглядящее мясо. К нему попросила воды. Приличного вина у них всё равно нет, а чай в жару не хотелось. Покончив с заказом, вновь обратила взгляд на собеседницу. Первое, что бросается в глаза при внимательном изучении - её совершенство. Идеальная красота без малейшего изъяна. Как китайская ваза династии Мин, или Цынь, или кто там у них. Как цветок лотоса. Как вид на гору Фудзи весенним днём. Короче, нельзя быть на свете красивой такой. Красота смертных женщин - в их несовершенстве, лёгкой ассиметрии, щербинке меж передних зубов, ямочке на подбородке, в курносых носах и веснушках, в густых бровях и округлых формах. Они неидеальны - и потому живые. А здесь передо мной сидит античная статуя. Хотя нет, у тех профиль другой. Модель с обложки, отфотошопленная до потери связи с реальностью. Косметикой таких результатов добиться невозможно: у меня глаз намётанный, я знаю, куда смотреть и как рисовать. Достижения индустрии красоты здесь ни при чём. В жизни даже у признанных красавиц с голубого экрана и подиумов имеются недостатки. Когда же их нет - это наводит на размышления. Одной из наших она быть не может, поскольку пользуется крыльями - значит, не отказалась от своей сущности, но я не вижу дрожания воздуха вокруг её силуэта. А значит, Акела промахнулся. Кто у нас ещё с крылышками, помимо фей и драконов? Надо было расспросить Якуба о форме и цвете вместо того, чтобы отдаваться эмоциям, как идиотка! Теперь остаётся лишь злиться на себя и кусать губы от разочарования. А нечего было поддаваться соблазнам суки-надежды!
К счастью, владеть собой я умею. Внутренние бурные переживания отражаются лёгкой тенью на лице, с Ариадной я остаюсь предельно вежливой и корректной. Не её вина, что я позволила себе замечтаться.
- Разумеется, для этого я и просила о встрече. Дело в том, что у меня была похищена одна очень ценная вещь, и я ищу способ её вернуть. Для этого мне нужна команда профессионалов. Я поинтересовалась у Якуба, поскольку он единственный из местных, на кого я могу в известной степени положиться. Он рекомендовал вас. Операция обещает быть опасной. Но всё зависит от нас. Теоретически можно избежать прямого столкновения с противником, практически... Как получится, - я улыбаюсь. - Без заключённого договора в детали я вас посвятить не могу, поскольку нельзя допустить, чтобы информация о моих поисках просочилась раньше времени к кому не следует. Однако могу ответить на общие вопросы, без конкретики. Если вы заинтересованы в подобных мероприятиях, конечно.

Как можно забыть про невинное хобби фей - жонглирование словами? О чём я, собственно, предупреждала волчонка. Наплетут с три короба, после заявят, что совсем не то имели в виду и ты просто не так их понял. А тебе останется лишь снимать с ушей макаронные изделия и обещать себе, что с этими ненормальными - больше никогда. Теперь вот выясняется, что Марину убивать не собирались. Однако сказать об этом Сергею, когда он примчался к Королеве ходатайствовать за свою ненаглядную, никто не удосужился. Правильно, зачем, когда можно обрести такого нужного в смутные времена союзника, пусть поневоле! Я бы и сама так сделала. Наверное. Улыбаюсь своим мыслям.
- Сергей очень мало о вас знает, поэтому подумал сразу о худшем. А что он собирался сделать с этой девочкой? Я тоже слабо представляю, как забрать сердце человека так, чтобы не убить. Разве что в иносказательном смысле...
Вспомнились старые английские сказки о феях, танцующих в холмах, о похищенных людях, вернувшихся спустя сотни лет. Я лично знала одну девушку, которая каждую ночь во сне попадала на бал к Принцу. На здоровье бедняжки это впоследствии сказалось не лучшим образом. Слышала также о тех, кто влюблялся в фей и уходил по своей воле. Так что имелось в виду?
Услышав про вечернее дежурство, я оживляюсь.
- Разумеется! Я тебя прикрою. Но разве могут тебя отправить на опасное задание с неработающей рукой? Не самое разумное использование личного состава... Или у вас совсем плохо с численностью воинов?

Что-что, а светскую беседу я умею поддерживать даже в полубессознательном состоянии, не включая мозг. Годы упражнений в словоблудии даром не проходят. Фей оказывается приятным собеседником, умным и тонким, не ровня тому же Мишане. С таким легко позабыть о времени. Когда он упоминает Лилиан, я тихо радуюсь, что предусмотрительно спрятала браслет. В противном случае вместо душевных разговоров мне бы светило самое малое приглашение на дуэль. Представляюсь я Маргаритой, как и Максу. Это в самом деле одно из моих имён, которые я чаще всего получаю при рождении. Для своих - просто Марго. Ни в коем случае не Рита, умоляю. Моя параноечка по-прежнему цветёт и пахнет, после распития лесного напитка я незаметно протираю бокал, чтобы не оставить на нём ни помады, ни слюны. Собирать волосы в причёску я не стала лишь по той причине, что на открытой местности отличить именно мои покинувшие шевелюру волосинки не представляется возможным.
Мы весело чирикаем об искусстве, красоте, творчестве и прочих волнительных для фей вещах. Я делаю вид, что не замечаю ревнивых взглядов рыжей скрипачки. А что ты хотела, милая? Быть музой фея значит постоянно быть в тонусе, жить в вечном страхе, что он найдёт новую, более вдохновительную музу, чем ты. По поводу меня можно не волноваться, этот юноша мне не нужен. Хотя нет, наверное, уже можно... Я не стараюсь специально его обворожить, не включаю фирменное обаяние, иначе он бы о тебе за вечер и не вспомнил. Однако естественный драконий магнетизм всегда со мной, работает независимо от моих желаний. На него попадались рыбы не чета новосибирским карасикам. Раз пообщавшись - не перекинувшись парой слов, а именно после полноценного разговора - меня забыть невозможно. Тем более я чем-то неуловимо напоминаю фею, а всё похожее, но иное вызывает неподдельный интерес. Мальчик уже ходит в опасной близости от крючка. Стоит мне пожелать, и домой мы поедем вместе. Заморочить голову недоменестрелю, который кроме придворных дам никого из высшего света и не видел - невелико достижение. Крутить амуры с феями из двух враждующих дворов одновременно это забавно! Однако я не могу поступить так с Инной, она уже слишком много для меня значит, так что твой мальчик вне моих загребущих ручек. Но он будет помнить обо мне, а если я вдобавок оставлю номер телефона...

Я охотно соглашаюсь прокатиться до набережной. Плавающий в водах Оби фонтан является одной из местных достопримечательностей. Конечно, его не сравнить даже с Царицынским, не говоря о каких-нибудь Барселонских или Пражских поющих фонтанах, но для провинции сойдёт. А мне и выбирать не приходится, ассортимент здешних развлечений удручающе мал. Предлагаю ребятам проехаться вместе со мной, даже великодушно занимаю переднее сиденье, чтобы не нервировать девочку. А потом, полюбовавшись на разноцветные струи, сообщаю, что мне пора. Ровно перед тем, как Дориан собирается предложить прогуляться под луной. На такие моменты у меня потрясающий нюх. Но я предпочитаю остаться для мальчика неуловимым видением, посетившим его однажды ночью и столь же внезапно испарившимся. Недосказанное будоражит воображение сильнее, чем вульгарные плотские утехи, менестрелям полезно. От расстройства Дориан не успевает спросить мой телефон - ну ничего, приспичит - узнает у Максика. А я, тихо смеясь про себя, ныряю в машину и прошу Александра покатать меня по ночному городу. Спать не хочется, хочется сполна насладиться приятным послевкусием неожиданной встречи.

Поразительно, как каждая сторона верит в свою победу. Меж тем в любой войне проигрывают обе стороны, только одна помимо потерь населения и расходов страдает ещё и от горечи поражения. Но когда это кого останавливало? Людей уж точно нет, феи в этом плане от них недалеко ушли. Мы же, как это ни странно при всей нашей любви к грубой силе, войны не терпим. Честная схватка - да, это к нам. Однако война никогда не бывает честной, это мероприятие всегда грязное, подлое, бессмысленное, шумное и мало того - распугивает милых нашему сердцу диких коз, лишая драконов возможности спокойно охотиться. Не переношу это бряцанье оружием!
- А я надеюсь, что мне когда-нибудь снова выпадет удовольствие послушать вас в более радостной обстановке, - улыбаюсь юноше. - Давайте же выпьем за то, чтобы вас оценили по достоинству!
Поднимаю свой бокал. Становится ясно, что мальчик знает лишь официальную версию - как и большинство Текущих. С ним ловить нечего. Те же, кто определяет политику Двора, очевидно очень хорошо представляют, что творят. С их подачи войну развязали нехорошие Парящие, ату их! Наше дело правое, победа будет за нами! Стандартная риторика. Король - белый и пушистый, мы - бедные жертвы провокации. Концов не найти, концы по традиции - в воду. Что и требовалось доказать. Но один мохнатый свидетель остался, и я понимаю, что зря не расспросила волчонка подробно об утренних событиях. А может, и у академовской королевы рыльце в пушку? Как определить, кто первый кинул зажжённую спичку в пороховой склад? Вот за это я и ненавижу политику! Без поллитра не разберёшься, кто кого за что и почему. И зачем только я лезу в эту дурно пахнущую кучу? Инну в охапку и валить, а феи пусть сами разруливают!
Так что я настраиваюсь приятно провести вечер, с ежевикой, можжевельником и милыми ребятами, а там видно будет.

О, дорогой, знал бы ты, что может прийти в мою голову! Плотоядно улыбаюсь. Например, не далее чем утром я всерьёз обдумывала возможность подложить бомбу в массовое скопление людей...
Услышав про Сергея, протестующе машу головой, хоть собеседник этого и не видит.
- Нет, нет, только не Серёга, если это именно тот Серёга, о котором я подумала! - вряд ли у нас имеются ещё общие знакомые с таким именем. - В том-то и дело, что он слишком хороший. Такие мне не подходят.
Этого высокоморального оборотня ещё попробуй убеди втихаря проникнуть на чужую территорию, несмотря на то, что я имею полное право на ответные действия после того, как проникли ко мне. А потом любуйся, как не отягщённый моральными терзаниями драконис стирает нашего мальчика в порошок, в то время как мальчик размышляет, а может ли он напасть на этого мага первым. Я почему-то уверена, что если позвать с нами Сергея, огребу массу подобных проблем. Вырастет мальчик, заматереет (если выживет, со своими-то установками) - тогда, наверное, его можно будет звать на такие операции. А сейчас рано.
- Что за особа? Я готова рассмотреть любые кандидатуры, которые ты назовёшь. Мне правда нужна группа поддержки, но здесь у меня очень мало знакомых. Намечаются зажигательные конкурсы, - по скоростному отрыванию голов, - там будет много весёлых ребят, - которые захотят оторвать головы нам, - и высокая конкуренция за победу. Наша команда должна победить. Но это будет непросто. О цене вопроса договоримся. Сможешь вытащить её на встречу? Скажем, завтра.

Моя чешуя! Я уже почти забыла, как она выглядит. Глубокого синего цвета с радужным отливом. Смертные, находившие мои чешуйки, делали из них украшения.
Я кое-что слышала о яблоке раздора для двух Дворов, но система десятки лет находилась в равновесии, никто не решался его нарушить, и вдруг.
- Военные действия никогда не начинаются просто так, - я задумчиво смотрю в окно, на качающиеся ветви сосен. - Раз они после стольких лет решились на открытое противостояние, значит, уверены в победе. А раньше не были. Возможно появление некого фактора. Например, вмешательство третьей стороны, обещавшей поддержку. А может, этот Камэн попал под чьё-то жёсткое влияние. Разум, впавший в безумие, уязвимее к ментальным воздействиям и внушению. Мне кажется, здесь не обошлось без чьего-то злого умысла: стравить фей, и под шумок заняться своими делами. В мутной воде рыбу ловить проще. Вы не думали, кому может быть выгоден конфликт между вами?
Не переношу интриги, они противны нашей природе. Мы предпочитаем действовать открыто и прямо: всё, что не по нраву, всегда можно сжечь. Или съесть. Однако люди и прочие разумные обожают интриговать, договариваться, дружить против кого-то, чтобы потом внезапно воткнуть кинжал в спину союзнику. Не удивлюсь, если приверженцы воды стали армией пешек под чужим руководством.
- И что ожидается дальше по программе? Объявите войну, начнёте охотиться на представителей противоположной фракции? Или окопаетесь в Академе, выезжать только толпой?
Мне теперь что, тоже мигрировать в Академгородок?

Я искренне удивлена.
- Что значит "какой смысл"? Смысл в том, чтобы жить заново без балласта прошлого опыта! Думаешь, ты сумеешь быть счастливым, помня о девушке, которую любил и больше никогда не встретишь в нынешнем воплощении? Или о том, что не сумел отомстить врагу? О том, как у тебя что-то не получилось, как совершал ошибки, как убили кого-то, кто тебе дорог, а ты не успел вмешаться? Как пошли крахом твои мечты? Помнить и знать, что ничего нельзя изменить. Разве тебе сейчас мало совершённых ошибок, хочешь знать в подробностях, что натворил триста лет назад? Да пусть даже там было много хорошего, верные друзья, любимая, богатство, власть - сможешь получать удовольствие от того, что имеешь, не сравнивая и не желая вернуть то, что потерял? Помнить своё прошлое - наказание, а не преимущество!
Поверь мне, мальчик. Кому про это знать, как не мне! Кто ещё обречён выслушивать проклятия и признания в любви от тех, кто давно умер? Вам, людям, вечно кажется, что вас чего-то лишили, обделили, хотя на самом деле мир устроен так, как устроен для вашего же блага.
- Для такого, как я? А для Вас это будет безопасней?
Так и знала, что его это заденет! Отвечаю с усмешкой:
- Нет, но для меня будет меньше последствий.

Вечер внезапно перестаёт быть томным. Я-то постоянно на стрёме, с того момента, как узнала, что в городе имеются Ордо Драконис. Ни один из нашего рода не может чувствовать себя в безопасности под боком у этих крыс. Но что проблемы придут за Инной, я никак не ожидала. И зря, недаром ведь она точит зуб на некую коронованную особу...
- Трое на одного? Как это низко! - Я вкладываю в эту фразу всё презрение, испытываемое к троице. Они не заслуживают честного боя.
Секунду поколебавшись, беру зонтик. Мне нечем защищаться, а у Инны волшебное платье. Понятия не имею, как оно работает, но какая-то магия в нём точно сидит. Надеюсь, защитная. Тихо, чтобы противники не услышали, сообщаю Инне:
- Я к машине. Там мой меч.
В принципе, мы обе можем запрыгнуть в машину и уехать. Попытаться, во всяком случае. Однако дракон, трусливо сбежавший с поля боя без сопротивления, не есть дракон, а просто бронированная ящерица. Я отступлю лишь увидев, что наши силы критично не равны. Пусть это не мои враги, мы с Инной теперь связаны, а значит враги у нас общие. К тому же дракон давно не наслаждался запахом крови, даже Стасика пришлось отпустить.

Пение колоколов отмечает начало новой Истории в моей жизни. Для смертного подобный договор, пожалуй, удачным не назовёшь, а для меня? А мне всё равно. Извилистые тропы отпущенной смертным жизни я исходила давным-давно, но удовлетворения не получила. Я словно пассажир, застрявший в транзитной зоне аэропорта. Меня не принимает небо и отвергает земля. Может, в Волшебной стране фей найдётся утешение для потерявшей крылья? Я смотрю в прозрачные голубые глаза моей Инны, и кажется, будто в них играют крошечные молнии. Бокал отставлен в сторону. Автомобиль лихо тормозит на парковке, я делаю знак Александру: оставь нас. К чёрту приличия, к чёрту сдержанность! Тонированные стёкла укрывают от нескромных взглядов чёрным коконом. Голубые глаза феи вырастают до размеров небольших озёр, в которых смертный утонул бы, растворился без остатка. Только не я. Мой взгляд горит и плавит плоть, превращая её в мягкую, податливую глину. Инна узнает, кто я, увидит мою сущность. Плевать. Невозможно не увидеть, когда взгляд превращается в факел, ласковый шёпот - в шипение, пальцы - в когти, когда язык неконтролируемо появляется и прячется, а тело течёт и извивается, подобно ртути. Я не забочусь об одноразовых партнёрах, но фея - совершенно другое дело, и я стараюсь быть аккуратной. Берегу хрупкость её крыльев, нежность бархатной кожи, не оставляю царапин, как обычно, и не кусаю губы до крови.
Потом мы на нетвёрдых ногах идём в кинотеатр, магическая смесь пузырьков и гормонов поднимает меня над полом, я не иду - парю. И смеюсь, по любому поводу и без. Люди оглядываются, кто настороженно, кто-то улыбается в ответ. Меня не волнует, я привыкла к вниманию. И я вновь летаю. Это временное явление, но мне, как наркоману, сложно остановиться. Хочется ещё и ещё. На позднем сеансе не так много зрителей, к тому же Инна укрывает нас своей странной магией, и мы можем делать всё, что пожелаем. На соседнем ряду, чуть впереди и слева, сидит девушка. С такой же бледной кожей, как у Инны, и прозрачными глазами. Только волосы светлее, а платье словно взято напрокат с ретро-выставки. Кажется, фильм целиком захватил её, я вижу один профиль. Мари! Ты ведь спишь на Пер-Лашезе, я позаботилась, чтобы твой сон охранял мраморный ангел. Это было непросто, самоубийц всегда неохотно хоронили в пределах ограды. Тем не менее это было то немногое, что я могла для тебя сделать. Увы, чем ярче пламя, тем быстрее прогорает...
Явление Мари поначалу выбивает меня из колеи, но ненадолго. Если бы призраки прошлого значили для меня слишком много, я бы не вылезала из депрессии. Наоборот, они держат в тонусе, напоминают о скоротечности жизни, о том, сколь много всего нужно сделать. Прекрасная женщина рядом со мной нисколько не умаляет ценности предыдущих, не оскверняет их память. Она - продолжение нескончаемой цепочки, ещё одно звено в ней. И я обнимаю её, забывая о прочих.

К машине мы возвращаемся уже ночью. Я удовлетворена и спокойна, теперь можно исполнить древнюю традицию. На мой взгляд, она слегка пафосна, но против предков не попрёшь. И вот мы стоим на первом этаже, перед тем, как спуститься к парковке, я твёрдо смотрю Инне в глаза, сжимаю её ладони в своих и задаю Вопрос:
- Скажи, драконы ведь совершенные создания, правда? Что в них прекраснее всего?

Не ожидала я, что склонить фею на свою сторону будет так легко. Видимо, некая царственная особа её реально достала. Или может, адреналина в крови не хватает, истосковалась по опасностям. Или то и другое вместе. В любом случае мне это на руку. Жаль, конечно, что не получится пройтись от входа до чародейских сокровищ, убивая всех на своём пути. Драконисы не заслуживают пощады. Но их жизни не стоят моей. Уничтожать этих крыс - что вычерпывать воду из лодки кружкой без дна. Эта зараза повсюду, их слишком много. На место одного придёт десяток под благовидным предлогом: мерзкий ящер разбушевался, человечество в опасности! Мы это уже проходили, когда я в одиночку уничтожила филиал Ордо Драконис в Рио. Их коллеги понаехали аж из Европы, про Америку говорить нечего. Слетелись стервятниками мстить за своих. Уйти мне не удалось. Потом я, конечно, вернулась. Души драконов неразрывно связаны с этим миром, в отличие от людей. Мы никуда не уходим, вечно вращаясь в колесе перерождений. Но начинать всё сначала так хлопотно... Пробиваться на вершину, учиться обходиться без привычной роскоши, заново искать своё место в Городе, возрождать из пепла Коллекцию... Этот путь мне суждено проходить снова и снова. Но сейчас, когда я уже имею всё, что мне нужно, так не хочется добровольно вставать на него!
- Договорились, мы будем осторожны, - подношу её руку к губам, скрепляя обещание поцелуем. - Добудем стилет, и ты напоишь его кровью того, кто вызвал твою неприязнь.
Мне нет дела до внутренних фейских разборок, точно так же как и до дел смертных. Их удел - копошиться в песочнице, тогда как драконы владели всем. Владыке неба унизительно всерьёз участвовать в мышиной возне, и я никогда не опускаюсь до выяснения, кто в городе главный. Не мой масштаб. Я получу то, что хочу, Инна получит то, что хочет, а потом...
- Потом ты покажешь мне ваше Королевство. Мне правда безумно любопытно, какое оно. А потом, если захочешь, я отвезу тебя в любую страну на твой выбор. Смертные тоже умеют создавать очаровательные уголки.
Я будто невзначай провожу рукой по её бедру, затянутому в синюю ткань. Вот зачем ты натянула на себя это? Дразнишь меня? Демонстрируешь неприступность? Ну ну! Я ведь не слепая, вижу взгляды, которые ты на меня бросаешь. И в отместку я медленно провожу языком по краю бокала.

Инна определённо умеет делать предложения, от которых нелегко отказаться. Дожидаюсь, пока ноготь доползёт до самого верха, ловлю белые пальчики и оставляю в своей ладони. Я уже упоминала, что люблю красивые штучки? Дракон поднимает голову, подсвечивает мои тёмные глаза жёлтым огоньком. Очаровательная бабочка охотно летит на огонь, не представляя, чем всё закончится. Да тем же самым, чем кончалось тысячелетиями. Но игра с годами не становится менее увлекательной!
- Почему же ты отказалась? Это древний орден с богатой историей, не чета всяким местечковым кружкам по интересам. Я кое-что слышала про них. Было дело, пересекались...
Пламя гнева укрыто асбестовым колпаком самообладания. Я полностью спокойна, расслаблена, нежно поглаживаю кончиками пальцев ладонь феи. Я знаю, что делать. Возмездие свершится. Жаль только будет, если эти тонкие узорчатые крылышки преждевременно сгорят в огоне моей ненависти. Инна не должна пострадать. По возможности. Предложи она встречу с вампиром тет-а-тет, я б не колебалась ни секунды. Но ставить женщину перед выбором между новым увлечением и старым нечестно. И опасно, ведь я не могу знать наверняка, кого она выберет. Так что я решаю сначала закинуть пробный шар:
- Заманчиво, конечно... И аукцион, а особенно личная встреча. Мне пока не доводилось встречаться с вампирами в хм... приватной обстановке. Сможешь устроить? С другой стороны, а нужен ли нам этот старый пень, когда мы прекрасно можем обойтись без него?
Специально употребляю не совсем лестное выражение в адрес Верховного, чтобы понаблюдать, зацепит это Инну или нет. Машинально наматываю на палец свой собственный локон, отзеркаливая один из её жестов. На губах играет таинственная улыбка. Знала бы ты, девочка, кого придётся защищать, когда мы с Гагиком встретимся...

В полдень следующего дня я сижу с Инной в заведении Вкусный центр (от названия, конечно, кровь из ушей, однако кухня у них ничего). Инна - это сокращение от Индукция, чтоб вы знали. Да, я решила вновь обратиться к услугам Двора Парящей Мысли в надежде, что они интересуются своими ближайшими соседями и не скованы узами профессиональной солидарности, как маги. Но даже если здесь не выгорит, я всегда могу обратиться к последним.
С утра я встретилась с Сергеем, отдала ему оружие, как обещала. Пожелав успеха в битве, узнала, что битва не состоится, и слегка расстроилась. Жаль, жаль, Новосибирск лишился шикарной городской легенды! Зато топор всегда в хозяйстве пригодится. Роскошный двуручник, с одного удара быка валит, а уж зарвавшегося гопника один его вид замотивирует искать приключений в другом месте. Теперь мне преподносят историю о противостоянии принца и оборотня как забавный анекдот. О нашем рандеву с Сергеем не было ни намёка, и я делаю вывод, что феи либо не пронюхали о нём, либо не придали значения. Инна, посмеиваясь, рассказывает, что оборотень стал верным пуделем при дворе Королевы в обмен на жизнь Марины. Я только головой качаю: мальчик, мальчик, неужели у тебя совсем гордости не осталось? По мне лучше уж красиво сдохнуть в бою, чем превратиться из вольного волка в цепного пса. Впрочем, это тоже отличный урок на будущее. Может, служба у тёти наглядно продемонстрирует, что ни одна баба не стоит свободы. Сегодня она в слезах сидит в твоём логове, умоляя помочь, завтра уже забыла, как тебя зовут и строит глазки другому, более перспективному, а ты отрабатываешь долг.
Кстати, о глазках. По кидаемым на меня взглядам, типа случайным соприкосновениям и прочим мелким знакам внимания догадываюсь, что Инна ко мне неравнодушна. В прошлые наши встречи она так не палилась. Я что, я не против. Девочка она симпатичная, а я люблю красоту во всех её проявлениях. Подозреваю, она тоже. Но для того чтобы вот так в открытую играть со мной, одной любви к прекрасному недостаточно. Сколько самцов с горящими глазами, привлечённых эстетической составляющей, обломались о мой внутренний стержень! Тех, кто узнал меня поближе и не отступил, в разы меньше. Тем и ценны.
С ней легко, несмотря на фирменную её фейскую сложность. Намного легче, чем с "простыми парнями" вроде Якуба. Поболтав о женских мелочах, будто знаем друг друга сто лет, мы плавно переходим к цели моего визита.
- Ты же не просто так сюда приехала, верно? - спрашивает Инна, подпирая подбородок ладонью в готовности слушать.
- До вас пока доедешь, забудешь зачем, - усмехаюсь.
Планировка Новосибирска играет со мной злую шутку. Вроде бы Академгородок этот - часть города, однако пока едешь до него по шоссе сквозь перелески, луга и одноэтажные деревянные домики, кажется, будто ты уже давно покинул городскую черту. Наверное поэтому местные жители относятся к Академу как к неофициальному анклаву, разделяя его и "город". Я набираю в грудь воздух, собираясь с мыслями. Как бы так рассказать и не сказать ничего лишнего?
- Вы здесь давно живёте, должны всё про всех знать. Мне нужна информация о вашем НГУ. Не то, что лежит на поверхности, доступное для смертных - а то, что знаем мы, иные. Кто там рулит, маги или кто ещё? Самые выдающиеся, так сказать, личности. Как охраняется, есть ли там запретные для смертных места, можно ли туда пробраться? Разумеется, не просто так. Услуга за услугу.

Несколько секунд сижу прямо, в ухо вливаются противные гудки отбоя. Затем откидываюсь на спинку удобного рабочего кресла и начинаю хохотать. Надо же, какие мы ранимые! Странно, по всем параметрам я должна беситься от резко прерванного разговора, а мне смешно. Теперь-то до меня дошло, кто это: тот безымянный оборотень, прятавший проштрафившуюся девчонку от фейского принца. Имя его я не узнавала, ограничившись ареалом обитания. Понятия не имею, удалось ли ему сохранить неприкосновенность подзащитной, меня это не волновало. Однако судя по голосу, у него ко мне большие претензии. Мальчик будто только сейчас открыл, что мир жесток, а доброта редко остаётся безнаказанной. Что ж, я не из тех, кто бегает от кредиторов. Не забываю ни про тех, кто должен мне, ни про тех, кому задолжала сама. В отличие от девчонки. Но Якуб красавчик, конечно! Я ему это ещё припомню... Хотя он мог и не знать о трепетном отношении своего дружка к моей скромной персоне. Интересно, как тот так быстро пронюхал, кто сдал принцу его протеже?
Покончив с работой, начинаю собираться на рандеву. Драться и бегать я сегодня не собираюсь, значит, можно появиться в приличном виде. Тщательно укладываю волосы в стиле "само художественно растрепалось", подбираю сумочку и туфли к платью. Стараюсь для себя, не для оборотня же. Это дитя природы даже не удосужилось позвать даму в какое-нибудь приличное место, ограничившись лавочкой на свежем воздухе. Давно меня не звали на свидание в сквер! Примерно никогда. Сей факт, да и сама ситуация, меня скорее забавляют, чем раздражают.
Выезжаем заранее, памятуя о пробках. Небо, местные власти собираются когда-нибудь строить здесь нормальные развязки, или у них вертолёты, им и так сойдёт? В итоге приезжаем на полчаса раньше, и это время убиваю на то, чтобы прогуляться по скоплению магазинчиков, гордо именуемом "Торговый центр". Не хватало ещё ждать мальчишку, много чести! У памятника появляюсь ровно в восемь, выхватывая взглядом подходящую на роль оборотня кандидатуру. С лавочками в сквере негусто, ищу недолго. Кажется, этот, в джинсах и толстовке.
- Сергей? - спрашиваю, останавливаясь напротив. - А теперь не будете ли любезны пояснить, с чего вы решили, что я склонна забывать о долгах?
На этот раз бросить трубку парню не удастся.

Одежда:

Если бы я верила в какого-нибудь из богов, я бы молилась. Истово, вкладывая в слова всю веру до капельки. Но я не верю, и мне остаётся лишь смотреть, широко раскрыв глаза. Я как-то сразу осознаю, что это не сон, не массовая галлюцинация, не иллюзия и не игры разума - это происходит в реальности, здесь и сейчас, со мной. С нами. И нам п*здец. Не важно, что там снаружи и насколько оно соответствует систематике живых существ, обитающих на планете Земля. Достаточно того, что оно начисто лишено гуманизма, зато у него имеются крылья достаточно широкие, чтобы поднять взрослого мужика. Мне не видно, что именно лежит на крыше, однако охреневшее выражение лиц тех, кто пошёл удовлетворять своё любопытство, и густые потоки чего-то красного, заливающего стекло, говорят сами за себя. Оно стекает совсем близко от моего места. Соседка верещит, будто её уже жрут. Визжит на одной ноте, рот и глаза превратились в правильные окружности, и из этих дыр хлещет паника, заливая всё в радиусе пяти метров. Её подружки не отстают. Им явно пообещали главный приз в соревновании "Самая громкая глотка". Но орать нет смысла. Никто нам не поможет, кроме нас самих. Тем, кто ещё остался снаружи, нужно как можно быстрее оказаться внутри. К счастью, ребята это понимают. Кто-то умный даже соображает, что нужно закрыть двери. Я бы сделала это, не дожидаясь слоупоков. Совершенно не хочется дохнуть потому, что кто-то сначала вышел проветриться а потом не успел сообразить, что происходит. В таких ситуациях соображать надо очень быстро. Но я не могу выбраться со своего места, потому что на пути к выходу обезумевшая от страха девчонка, да и возле водительской двери такое столпотворение, что к панели управления не протиснуться. Поэтому просто встаю и ору, напрягая голос:
- Закройте двери, мать вашу! Хотите, чтобы оно к нам залезло?
В любом случае те, кто рядом с выходом - первые кандидаты на вынос. Мы в середине салона, до нас ещё добраться нужно. Правда, есть окно... И тут я отодвигаюсь подальше от стекла, всматриваясь в темноту. Возможно, оно не одно. Хрен знает, вдруг они стайные?

Интересно, кого эта блондиночка назвала "детьми"? Я не вникала, но кажется, ей не повезло быть нашим маленьким большим боссом. Вот удовольствие пасти два десятка тинейджеров в разгар пубертата! Я б на такое и за миллион не согласилась бы. Хотя вру, конечно. За миллион я бы много чего сделала. Не предлагают. Тут ещё один парниша поминает детей, и я не выдерживаю:
- Вы где тут детишек нашли, а?
Я не обижаюсь, не в том дело. Много чести обижаться на каждого идиота. Просто захотелось вдруг чуть больше уважения к собственной персоне. В конце концов те, кто столь высокомерно величает нас "детями", совсем недавно сами такими были. Высказавшись, вновь затихаю. Плохое предчувствие не отступает. Ощущаю себя героем второго плана в Penny Dreadful, которого ввели лишь затем, чтобы красиво размазать по экрану. Не пойду наружу, и не просите. Даже за два миллиона.

Верина, что характерно, не оценила её акта самопожертвования. Несмотря на то, что он мог спасти им жизнь, будь мужик настроен хоть сколько-нибудь враждебно. А друзей в этом месте у них быть не могло. Девушка понятия не имела, кто перед ней, но ничего хорошего от него ждать не приходилось. Она даже не успела испугаться, хотя незнакомец мог раскатать её мозги по асфальту. Почему-то в данный момент отвлечь внимание от домитора казалось важнее, чем целость собственной тушки. Ну и пусть доминирует, лишь бы её, а не Верину...
Элис знала, что против вампирского обаяния сложно устоять. Испытала на себе. Она и не старалась, лишь отчаянно цеплялась за немногие светлые воспоминания, которых после службы у вампиров осталось не так много. Прежняя жизнь потускнела, да и не было в ней ничего столь яркого, как... как волшебное пламя, в котором сгорела книга, например. Как многоцветье подпространства, сквозь которое она летела, держась за руку Чакки... Элис захлопала глазами, стряхивая морок. Подавила искушение продемонстрировать гаду язык. Видал? Нас так просто не возьмёшь, мы не пальцем деланы!
Тут подвалила группа поддержки, и девушка сочла за благо отодвинуться со сцены в тень, подальше от высокопоставленных лиц. За свою короткую гульскую жизнь она ещё не наблюдала столько важных шишек в одном месте одновременно.

Прелестно. Было бы просто "замечательно" взбреди ей в голову такая дурость, как попытка задоминировать Примогена Брухов. На её взгляд весь этот так называемый конфликт не стоит и выеденного яйца, а потому эта было едва не возникшая свара на пустом месте, когда явно есть куда большие проблемы, вызывала лушь явное раздражение.
Она было собралась ждать, пока Чарльз позвонит князю, но ждать не пришлось. Когда-то она не восприняла Джека по-настоящему всерьёз, но его слова, а главное реакция на них Примогена заставили на миг удивлённо приподнять бровь. Серьёзная личность однако, а так не скажешь ведь. Вид же Примогена Носферату и вовсе вызывал спокойствие за всю эту чехарду с автомастерской. Не смотря на устроенной ей как-то Эмили обиды никакой она на ту не держала и тоже весьма высоко оценивала. Хотя что уж тут говорить, Примоген как никак! Может отдать ей на недельку Элис? Верина слегка задумалась от идеи, но отказалась. Нет, не совсем тот эффект будет.
Лезть вперёд она пока тоже не стала. Не того полёта птица ещё. Лишь повернув голову к Элис, негромко равнодушно произнесла:
— В следующий раз, захочешь сдохнуть, скажи, я тебе сама шею откручу. Проблем меньше будет, — слегка помолчав, добавила. — Молчи и не лезь вперёд пока тебе того не скажут. Если действительно хочешь помочь.
Да, слишком она по-доброму к Элис отнеслась. Надо будет заняться ею серьёзно.

Элис выразительно промолчала в ответ, делая вид, что разглядывает тётку за спиной Джека. Окей, в следующий раз она пальцем не шевельнёт без прямого приказа, даже если Верину убивать будут. Особенно если начнут убивать. Вот ещё, спасать эту кралю! Пусть сама разбирается.

Внезапно с заднего двора автомастерской стали раздаваться странные громкие возгласы:
-Сэр товарищ адмирал!
-Так точно сэр!
-Матросы Майкл и Маркус! На нашу территорию втрогся неприятель! Ваша задача нейтрализовать его!
-Да, сэр! Нет, сэр! Три полных мешка, сэр!
-Выполняяяять!
-Ай ай, сэр!
Раздался звук, похожий на летящий тяжёлый предмет и-звук падения тела.
-Урра!!! Мы победили!!!
Секунду спустя раздался лёгкий хлопок и рядом с Элис материализовалась весёлая компания Подменышей. Чакки прятал в рюкзак громадную рогатку, а Майкл с Маркусом держали вырывающегося охранника. Увидев всех прочих, он слегка притих.
Джек влепил Чакки пощёчину:
-Ты охренел? Маскарад соблюдай. Твои фокусы могли увидеть левые люди!
Что странно, но Чакки, кажется, ничуть не обиделся:
-Ты посмотри лучше, кого мы откопали! Пытался сбежать!
Джек на минуту задумался.
-Элис. Он тебе знаком? Вроде охранник, да?
Элис пожала плечами.
- Ну видела я его здесь, но лично не знакома.

Появившиеся Подменыши дали ответ на вопрос о том, что за звуки раздавались с заднего двора. Удивительно, но присутствие этих внешне раздолбаев кажется просто не могло не влиять на Верину положительно. Интересно было бы заснять на камеру, как они этого мужика мутного ловили.
Элис ксати кажется решила обидеться. Но Верине было пока не до её чувств. Так как это товарищ кажется явно не простой, она решила глянуть на него магически. Но из этого ничего не получилось.

Решение было найдено мгновенно...или почти мгновенно. Джек секунду подумал и дал указания:
-Так. Этого мутного типа проведите в здание и как раз допросим его. А допрашивать будешь ты, Верина. Кажется, это наша зацепка, и он может вывести нас на тех, кто ему поручил... Верина, узнай всё о нём, начиная с того, где он родился.
Охранник что-то попытался возразить, но получил несильный, но весьма болезненный удар "поддых" от феечек и предпочёл заткнуться. Вся компания двинулась внутрь автомастерской.

Сначала Элис не собиралась идти внутрь, но ночной холод уже давно пробирался под пижаму, а остаточное волшебство костра улетучилось, как дым от него же. Догнали, схватили за плечо усталость и безразличие. Знакомые лица на поверку оказались масками. Стоило подковырнуть ногтем, и с Верины мгновенно слетела напускная доброжелательность. Проглянула та же сучность, что у всех вампиров. Да и Подменыши хороши: втроём на одного, ещё хвастаются, что поймали. В их рыжие головы не пришло, что это, возможно, обычный человек, нелегал с просроченной визой. Заметил кучу бобби возле мастерской, отложил кирпичей, решил по-тихому слинять огородами - да не вышло. Сейчас его начнут допрашивать, мучить, выворачивать наизнанку память без суда и следствия. Становиться свидетелем не хотелось, а прийти на помощь никто не даст.
Элис накрыло отвращение ко всем сразу. Чтобы не пялиться на бледные рожи, она пропустила всех вперёд, тихо прикрыла за собой дверь, устроилась прямо на полу возле выхода и закрыла глаза. На всякий случай девушка усилила слух, чтобы быть в курсе, что происходит, но особо не усердствовала. Она явно лишняя на этом празднике не-жизни.

Что-то пошло не так… Совсем не так. Её оттеснили от пульта управления собственным телом! Что всегда казалось её неотъемлемым правом, экспроприировали и использовали по своему разумению. Элис будто в дурном сне наблюдала, как её руки и ноги действуют отдельно от её воли. Она теперь сторонний наблюдатель, не имеющий права голоса.

«Вот мудак! Убирайся из моей головы!» - она проорала ещё парочку менее цензурных эпитетов в сторону наглого захватчика, но быстро притихла. Иллюзия оборачивалась ужасающей реальностью. Неужели это всё на самом деле? Не сон, не морок, не проверка со стороны Тремер? Этот «ёжик» теперь будет в ней жить, всегда? Элис чуть не взвыла от отчаяния. Ну почему это случилось именно с ней?!

Она едва обратила внимание на смену декораций, мелькание статистов, слова, вылетавшие из собственного рта. «Палишься, чувак! Я так не улыбаюсь» - девушка храбрилась, понимая, что сегодня не её день. Определённо. Когда ниточки, дёргавшие живую марионетку, исчезли и она вновь обрела контроль над телом, то несколько минут просидела, не веря своему счастью.

Знаешь что… Я передумала насчёт убивать. Мы, девушки, такие непостоянные! Жизнь всё же не такая плохая штука. Пока в ней нет тебя.

Она завела мотор и поехала строго домой, как велели. Испытывать судьбу и демонстрировать отчаянную храбрость почему-то расхотелось. Элис понятия не имела, что теперь будет, но интуиция мрачно пророчила, что ничего хорошего.

Бинго! В яблочко с первого выстрела. Совпадения всегда подозрительны, к тому же с памятного бала Элис стала немножко параноиком. Ну не может быть, чтобы артефакты хранились без палева в коробке с хламом. Не может быть, чтоб ей дали задание на поиск магических книг, и она в первые полчаса работы под прикрытием откопала одну из. Дело отчётливо пахло керосином, и Элис это отчаянно не нравилось. Она без колебаний отложила книгу на пол, не желая даже притрагиваться к ней. Чёрная обложка не содержала никаких опознавательных знаков, что само по себе намекало «Открой меня!». Некогда в Капелле, изучая те немногие издания, которые ей доверяли Тремер, девушка мечтала выкрасть самую настоящую магическую книгу, с настоящими ритуалами, мрачными тайнами и всяческими древностями, чтобы дух захватывало и мурашки по спине. Ну вот перед ней то самое «настоящее магическое», судя по цветовой истерике у кольца, а желание познакомиться с ним поближе трусливо забилось подальше. Здравый смысл настойчиво советовал не связываться, и Элис была склонна с ним согласиться. Надо звонить куратору, и пусть сами разбираются в своих артефактах.

Внезапно абонент оказался не абонент. Элис почувствовала лёгкую панику. Что теперь делать? Сунуть книгу в рюкзак, сделать покерфейс и валить, как предписано? Ну нет! А вдруг на выходе у них датчики артефактов, поймают с поличным, котлету сделают… Отбивную с кровью. Так, спокойно. Есть ещё варианты. Дрожащими руками девушка попыталась сфотографировать объект. Получилось, мягко говоря, так себе: некая чёрная книга, которая сама по себе ничего не доказывает. Книг такого формата по всему Лондону вагон и маленькая тележка. И даже отослать фотографию кому надо не получилось: телефон ушёл в отказ, не отправляя ни смс, ни ммс, и сам интернет оказался заблокирован. Подскочив к компьютерам, Элис убедилась, что и там сети нет. Дьявол, но она ведь видела, что ещё недавно сеть была!

Паника росла. Девушка навернула несколько кругов по комнате, разглядывая потолок, полки, углы в поисках камер. То ли их не было по каким-то соображениям, то ли их прятали. И если они были, то охранник уже в курсе, что новенькая запустила свои шаловливые ручонки куда не надо. Или изображение тоже вырубилось, и охранник прибежит узнать, что происходит. Элис даже приложила ухо к двери, но услышала только заполошный стук собственного сердца да ровный гул компьютеров. Хотела бы она уметь сохранять спокойствие, как искусственный интеллект!

Проклятая книга лежала на полу возле коробки и насмешливо пялилась. Элис уставилась на неё, раздумывая. Ясно ведь, кто виновник спектакля. Амулет снял защиту вокруг книги, та в ответ начала действовать на полную катушку, связь накрылась медным тазиком. Странно, что компы ещё работают. Похоже, других выходов нет, надо хоть проверить, за что её будут убивать. Но аккуратно. Она достала набор инструментов, подхватила роутер, подошла к книге, подняла её и положила в коробку на тряпки. Села рядом с коробкой спиной к двери, разложила рядом инструменты, положила роутер на колени, чтобы если вдруг кто войдёт, сделать вид, что она просто копается с девайсом, пытаясь наладить интернет. И осторожно потянулась к книге, чтобы открыть и полистать, готовая при малейшем шухере захлопнуть книгу и отдёрнуть руку.

Как часто бывает, желание, которое сбылось, не принесло особой радости. Нет, Элис, конечно, радовалась, что её выперли из Капеллы – это снимало большую часть проблем и необходимость делать хорошую мину при плохой игре. С другой стороны – её выперли из Капеллы, просто потому, что домитор попал в опалу. Верина не распространялась, что конкретно произошло, лишь сообщила, что она поругалась с сиром. Или сир поругался с Вериной. Результат одинаков: их предали анафеме. Ну и отличненько, и не очень-то хотелось! Элис точно страдать не станет от того, что у неё перестали пить кровь, гонять по ночам, а также указывать, что делать.

Она занялась фрилансом, трижды в неделю ходила в тренажёрный зал, уделяя большое внимание силовым упражнениям. Имея возможность понаблюдать за тренировками вампиров в капелле, она пришла к неутешительному выводу, что с её физической подготовкой любой представитель ночного мира просто закатает её в асфальт, и это было бы весьма прискорбно.

Тренировки не прошли даром. Про опального гуля внезапно вспомнили, поманили пальцем и скомандовали «Фас!». Слушая инструкции, Элис еле удерживала на лице маску непроницаемого спокойствия. Она для них собачка, которую можно прогнать, потом вспомнить про её существование, позвать, дать приказ? Может, вампиры и не воспринимают людей иначе, чем корм и слуг, но у Элис на сей счёт своё мнение. Она не собирается рвать задницу, чтобы угодить этим товарищам. Да, она пойдёт, куда велено, и начнёт типа работать, но делать будет необходимый минимум.

С таким настроем Элис не напрягаясь прошла собеседование, с ним же приехала на рабочее место. Она, без пяти минут PhD, должна работать в какой-то дыре вместе с чавами и выходцами из стран третьего мира! Замечательная шутка. Знай своё место, девочка. Что ж, сейчас она проглотит. Потом припомнит. Обязательно.
Девушка зашла в серверную, бросила рюкзак на свободное место, огляделась не без брезгливости. Вздохнула, запустила рабочие машинки и полезла проверять, что там имеется.

Девушку слегка потряхивало. Джим может вылакать десяток смертоносных коктейлей без особого вреда, мёртвому всё равно. Но на его месте могла оказаться Элис, если б не обострённый нюх. И всё, привет. Она безропотно дала себя увести. В комнате, куда её привели, Элис буквально упала на ближайший стул. Да уж, вечер быстро перестал быть томным.
- Я в порядке, спасибо. – Она отвечала медленно, дышала глубоко, стараясь успокоить бешено скачущее сердце. – Не Джима, Верины. Гуль, да. Свеженький.
От шока она совсем забыла, в чьём обществе находится. Встревоженная хозяйка напоминала обычного человека, в чьём дома случилась досадная неприятность, доставившая гостям неудобства.
- Не надо еды, всё равно в меня сейчас ничего не влезет. Скажите, у вас в том зале случайно не было видеонаблюдения? Или перед входом. Видите ли, я заметила, как какие-то типы вертелись возле стола с бокалами. Теоретически, на камерах их можно увидеть.
Паника постепенно сдавала позиции под натиском желания выяснить, что на самом деле тут творится.