Голосование пользователя

Ветра довеяли песок и нити судьбы снова свели приключенцев под одной крышей. Не всех, да и не только тех, кто уже побывал за Стеной в одной связке, но все же. Своды одной из построек храма Келемвора не отличались убранством или изысками, в отличие от главной капеллы, но зато здесь были собраны многие богатства, которые собрали храмовники и прихожане за две сотни лет. Каменный пол был уставлен разнообразными полезными вещами, которые явно приносили сюда с целью создать какой-никакой арсенал и склад для путешествий или боевых действий. Здесь было чисто, за посещением ухаживали, но острота оружия оставляла желать лучшего. Многое просто лежало в многочисленных скатках на полках высотой в несколько человеческих ростов, поэтому даже самый приличный на вид меч пришлось бы точить несколько часов, чтобы он стал хотя бы чуть более опасен, чем обычный железный лом.

— Так, бля, эт вам не королевский арсенал, но раз хер не стоит, то и палец сойдет. Обещал, что снаряжу, ну так вот.

Старый знакомый бородатый дварф ждал, пока все окажутся внутри хранилища, а затем прикрыл дверь за последним и, резко став серьезным, продолжил:

— Хорошо, что пришли, а то пиздец какой-то. Гоблины охерели, мертвяки стадами шляются даже при свете дня, кладбища в городе освящать заново пришлось, а то и там чуть вставать не начали. Короч, сковырнули мы разом что-то такое, что не надо было.

Пока герои разбрелись по складу и искали себе обновки снаряжения, Гару хорошо поставленным храмовническим голосом говорил:

— Подробностей не дам, но где-то не так далеко открылся источник некроэнергии. По-другому объяснить, какого хера возле Стены всякая пиздося творится, не могу.

Гару подошел к единственному столу, который не был завален вещами и развернул на нем довольно старую на вид карту. И действительно, можно было присмотреться и понять, что она отображала империю до катаклизма. Вот вместо крупного Нексаля есть небольшой поселок, а дикие земли еще никакие не дикие, а вполне себе жилые и преуспевающие. Наконец, подождав, пока остальные обратят внимание на карту, дварф продолжил:

— Я тут покумекал малость с умными людьми. В общем, под источник больше всего подходят три места.

Дварф тыкнул пухлым пальцем почти в самый центр диких земель:

— Пьецелак. Когда-то самый крупный финансовый и ремесленнический центр со всей южной части Империи. А еще там был крупнейший храм Ллиры. Сами понимаете*, люди приезжали отовсюду. - Дварф ухмыльнулся и продолжил. - И послушницы Ллиры многое сделали для спасения людей, когда мертвяки вылезать начали. Вот только там все и остались.

Дварф передвинул палец левее, указывая на поселение возле реки:

— Дальше Тукан. Там был филиал гильдии магов, в котором учился Дагворт**, хер ему в жопу и в посмертии. По архивам, экспериментаторы были те еще и черт его знает, что они там могли сварганить. Не, демонология и некромантия еще тогда была запрещена, но вряд ли достать нужные книги и манускрипты было сильно сложно.

В третий раз Гару указал на городок на побережье возле залива Кордель:

— Ну и последнее - Паленоль. По легендам, где-то в той районе гробница Сумеречного Дракона. Не спрашивайте, все равно не расскажу. Но даже если доля правды есть, это херовасто.

Гару отклонился от карты и, сложив руки на груди, посмотрел на собравшихся:

— В Тукан я экспедицию уже отправил по реке. В Паленоль добираться нужно по морю, это проблема. Да и на соплях моя гипотеза, так что хер с ней. Вас я хочу отправить сюда, в Пьецелак. В первую очередь, посмотреть, что там с храмом Ллиры. Прежде чем вы начнете мне морочить сраку, скажу: да, я в курсе, что вас четверо. Но говорю еще раз: армейцев мне никто в распоряжение не даст до тех пор, пока я не скажу, чего им ждать. А я все еще хер его знает. Да и не пройдет там армия, перебьют ее к ебеням эти гоблины херовы.

Дварф шумно выдохнул и продолжил:

— Не скажу, что будет простая прогулка. Главная задача - дойти туда целыми. По дороге стараться с мертвыми не воевать, разве что в крайнем случае. Если источник и правда будет там - а это сразу станет понятно - найти его и разрушить любыми способами. Хоть Армагеддон туда призвать - но распидорасить в труху. Ну вы поняли.

После небольшой паузы дварф продолжил говорить:

— Теперь о материальном. Здесь можете брать все, что будет полезно. В мере разумного, конечно. В хранилище артефактов я вас не поведу - нехер, но если скажете, что примерно нужно, постараюсь поискать. Губу не раскатывать, хранилища не резиновые. Складывать все яйца в одну корзину я не собираюсь. Ну и насчет оплаты. Если источник не там - каждому по триста золотых, как вернетесь. Если там, но развалить не получилось, по пятьсот. Если полный успех, по тыще каждому. Но сразу предупрежу, через Круг Истины*** спрашивать буду. Ну, че скажете?

Дварф ждал ответа. Судя по всему, он в самом деле и сам был в том положении, когда результатов требуют, но денег на них не дают. И будет абсолютно не странно, если Гару убедил настоятеля храма Келемвора расчехлить пожертвования, которые собирали годами. Впрочем, задание и вправду обещало быть рискованным.

      Приближение к воротам Нексаля, с одной стороны, говорило о том, что отряд смог выжить и добраться домой живыми, а с другой... что проблемы, по крайней мере, для Мэл только начинались. И первое испытание было вообще пережить проход через; Битрис неосознанно подняла плечи и втянула шею, как будто бы это спасло её от того, чтобы никто не увидел тёмный шрам на её лице.
      Впрочем, накрутила она себе куда больше, чем должна была — это женщина поняла уже многим после, когда стояла перед целителем, вызвавшимся помогать ей. Напряженность тела спала только на секунду, когда Энви наблюдала за попытками других служителей помочь остальным: наблюдать за Керли было сплошной потехой.
      Она не скрывала едва заметной надежды внутри себя, надеясь, что может у лекаря получится избавить её от последнего, чем наградила её территория за Стеной. С другой стороны, довольно быстро Мелисса издала разочаровывающий выдох, отводя взгляд в сторону, возвращая себе меланхоличное выражение лица. Она намеренно не отвечала на вопросы жреца или попросту пожимала плечами, мол, не знает, что это за зараза такая.
      — Ничего, разберёмся, — отмахивается темноволосая по итогу, кивая мужчине с благодарностью: в конце концов, от царапин, нанесённых гоблинами или природой по ту сторону, он её избавил.
      Значит, действительно, ей поможет только Жентарим.
      — Ну что, идё..? — она не успевает договорить предложение, чтобы направиться в сторону храма, как замирает, понимая что пойдут они туда только втроём. Разворачиваясь полным корпусом к Игургу, она выслушивает его прощание и обращение к каждому.
      Мэл громко усмехается, качая головой из стороны в сторону, не то давая понять полуорку, что привычек своих не изменит, не то, наоборот, с обещанием, что постарается быть к себе аккуратнее.
      — Привет Болоту, — она крепко сжимает его ладонь, — и сам не пропади.
      Не сказать, что за Игурга она бы встала своей спиной, с другой стороны... ему ещё многому нужно научиться, однако, проведи бы они больше времени вместе, то Битрис бы даже смогла подумать, что игра стоила свеч. По крайней мере, они выжили и он был частью этого дела.
      Она салютирует и виконту от виска, провожая дует взглядом с пару секунд. На мгновение она задумывается и о судьбе их другого солдата — добрался ли Хром со своим корешом до Стены или и его нагнали? Прежде, чем картины растерзанного дварфа появляются перед её глазами, она повторяет то, на чём остановилась:
      — Двинули? Думаю, если мы пойдём в сторону храма Келемвора, с Гару мы точно не разойдёмся по пути, — она хмыкает, задумчиво поднимая голову к небу, — казалось бы, пару дней всего прошло, а как будто год.
      Хмурит брови она практически сразу. Интересно, понравится ли храмовнику то, что выполнили они свои планы только наполовину, а то и меньше? Не говоря уже о том, что повстречали гоблинов и вместо обычной слежки, разворотили клубок зелёных гаденышей до той степени, что они могут преследовать и остальные отряды в качестве мести, потому что бледные — все на одно лицо?
      Казалось бы, ей не должно было быть до этого дела. С другой стороны... звон монет начинает слышаться многим дальше с такими размышлениями. А сейчас они ей очень будут нужны; Мэл потянулась к шее, потирая ту пальцами, недовольно цокнув от новых шероховатостей, что теперь чувствуются под тёплой ладонью.

  Если честно, женщина немного опешила, когда ее соратница приняла сторону того бледнолицего выскочки. Серьезно? Кто вообще может добровольно принять его сторону? На это, действительно, было нечего ответить. Хотя может все дело в том, что после нескольких попыток убить его, Мэл нашла Сансаниэля забавным? Нет, быть такого не может. Но непременно следует уточнить за разговором в таверне. Охотница натянула шарф на лицо, чтобы скрыть усмешку от посторонних глаз. Оставшийся путь она молча хромала, бережно храня в душе мысли о питейном заведении.

  Недовольно восклицать Керли начала только после встречи со жрецами. Возмущенная неуместными взглядами и действиями, она совершенно забыла, для какой цели были назначены эти люди. Вороны на ветвях тоже волновались, а одна пыталась ущипнуть самого неопытного за палец.

  — Куда лапы тянешь?! Не трожь! Это что, спирт? Ты сдурел добро переводить?! — Кое-как, она нехотя согласилась на перевязь, только убедила жрецов, что все сделает сама, лишь бы это быстрее закончилось.

  А когда этот момент настал, рыжая терпеливо выслушала тяжелую речь друида. Каждое слово на всеобщем ему давалось тяжело и охотница неосознанно ощущала какое-то давление за то, что вынуждает Игурга говорить столь длинный монолог. Она поспешно кивнула ему на прощание, зная, что друиды впустят ее в свою обитель только если сами того пожелают. Хотя, если полуорк говорит от души, то действительно ли Керли сможет избежать дурмана болот и найти путь до его племени?

  — Да. Еще увидимся. Ты смелее, чем ты думаешь.

По щеке Сансаниэля пробежала едва заметная нервная дрожь. Не так страшно лишение довольства, как выводы, что стояли за ним. Дядюшку он боялся. Не как гоблинов или жрецов Келемвора, а иным, глубоким и несколько иррациональным страхом. Те могут ранить, пытать, или убить, но гнев Люциуса был для Санса категорией иного порядка.

От его внимания не ушло что сюзерен озвучил официальный девиз, и молодой Дарксоул счел это демонстрацией неуверенности в своей способности обеспечить конфиденциальность их разговора. Что и поспешил опровергнуть, дабы получить право на следующую порцию информации.

— Ваша Светлость, благодарю Вас за возможность быть полезным Дому. Кровь превыше всего. — Полуэльф покорно склонил голову.

***

Эрик сидел в дешевенькой таверне на краю Нексаля и размышлял, как дальше быть. Главаря банды отправили на каторгу, как и добрую половину его подельников и шестерок. Вот только на сынка по имени Крэг наскрести достаточно информации не удалось. Или же, что куда более вероятно, он напряг свои связи и подкупил, кого нужно. Да, сейчас он затаился и не показывался на публике, вероятно, пережидая опасность где-то далеко. Но так или иначе, тот остался на свободе и теперь затаил зуб на парня. Само собой, у него еще осталось достаточно сил, чтобы доставить в тело Эрика несколько дюймов вороненой стали.

Нексаль стал небезопасным. Нужно было бежать. Но как и куда? Кому вообще нужен молодой парнишка без рода и племени, который чудом вырвался из рабства и теперь влачил весьма жалкое существование, полное страха, ненависти и неизвестности? Ответ был очевиден даже самому Эрику.

Впрочем, с арестом папаши Паука и распадом банды жизнь парня действительно стала лучше. Если не считать кошмаров, что снились ему каждую ночь, и глубоких душевных шрамов, которые вряд ли заживут быстро.

Именно поэтому он снимал комнату в этом захудалом постоялом дворе и просто не знал, как жить дальше. И тут его вывел из ступора грохот открывающейся двери. В таверну ввалились два громилы, и сердце Эрика сразу забилось быстрее. Он узнал их. Это были два быка, которе занимались грязными делами в банде. Он самолично видел, как они вдвоем пытали какого-то торговца из-за просроченного долга. Еще долго ему снилась улыбка одного из них, когда тот один за другим отрубал пальцы жертве, когда мужчина плакал и божился, что у него нет денег и что он отдаст долг, как только сможет.

Увальни подошли к трактирщику и один из них сказал:

— Э, Вас, мы пиздюка ищем одного. Смуглый, седой, но мелкий и патлатый. Вот такой где-то, - здоровяк показал рукой примерно на голову ниже своего роста. - Видел такого?

Трактирщик скривился, как будто внезапно обнаружил под носом две кучи смердящего дерьма. Он посмотрел сначала на одного, а затем на второго, сделал один небольшой шаг назад от стойки и ответил:

— Может, и видел. Вот только какой мне интерес говорить об этом?

Трактирщик не показывал страха, но было видно, что ему некомфортно. Он хоть с виду и был достаточно крепким мужиком, как и все владельцы таверн, но против двух бугаев у него определенно не было шансов.

Один из здоровяков вспылил и сразу начал орать, привлекая внимание немногих посетителей:

— Э, ты чё, сука? Да ты знаешь, кто мы?! Я те щас бошку проломлю, говнюк! Давай говори, если знаешь чё!

Второй утырок был немного спокойнее. Он тыкнул локтем орущего, и тот неожиданно заткнулся.

— Ша, харэ орать! Он бабла хочет, дебил ты. - А затем бугай посмотрел на трактирщика и продолжил. - Если знаешь чё, говори. Нам этот пиздюк всрал всю малину. Поговорить с ним хотим. А скажешь, где он затихарился, без бабла не останешься, зуб даю. Жопой чую, он в генделе каком сидит.

Сердце Эрика пропустило несколько ударов. Они пришли искать его. И, как будто насмешка судьбы, пришли именно в тот трактир, в котором он остановился. И если сейчас для трактирщика жажда наживы окажется важнее человечности и совести, то ему просто достаточно показать пальцем в тот угол, где сидел "смуглый седой пиздюк". Что же делать? Разве так должна окончиться жизнь парня, который только-только вдохнул воздух настоящей свободы?

Хавьеру были чужды колебания и нерешительность невинности, а потому огромные глаза на загорелом лице юнги, в которых ясно читался протест, вызывали внутреннее отторжение, раздражали. Потому что глубоко в душе испанец знал, что потерянного уже никогда не вернуть... Впрочем, мир взрослых мужей, завоевателей и победителей, не терпел подобные придатки. Когда-то Хавьеру помог избавиться от балласта старший брат, ввергнув его в новый мир, теперь настала очередь Мендеса помочь юному шведу. Если уж им будет суждено ходить по морям под одним парусом, капитан хотел, чтобы его спину прикрывала надежная рука.

В воздухе разливался запах крови, глухие булькающие хрипы заполняли залу, пока капитан Мендес взирал с высоты своего роста на Олле. Испанец подтолкнул юнгу к всё еще храпящему "камзолу", и подступил к юнцу сзади, так что между их телами оставалась лишь пара дюймов. Олле мог спиной отчетливо ощущать близость чужого тела, разгоряченного боем. Гарпуны были скинуты в сторону, чтобы ничто не помешало действу.

Капитан вложил свой клинок в ладонь мальчишке и сжал его пальцы на рукояти своими. Юнга должен был почувствовать как острая сталь проникает в податливую плоть, как кровь обагряет кожу убийцы. Должен был взглянуть в широко распахнутые глаза поверженного, в которых в последний миг отразится лик смерти.

— Удар в сердце, — послышался негромкий, но настойчивый голос капитана над ухом юнги, — быстрый и точный, чтобы не мучился. Нужно бить сильно, чтобы добраться до цели.

Жесткие мазолистые пальцы бывшего испанского офицера сжали ладонь юнца, поднимая обе руки разом для одного верного удара.

— И не смей закрывать глаза...

Кинжал, сжимаемый двумя ладонями сразу, устремился к цели...

      Дерьмо. Дерьмо!
      Пусть без возможности осмотреть себя в полный рост при хорошем свете, уже сейчас выглядит, будто бы Битрис не просто встала в коровью лепеху, а провалилась в неочищенный десятилетиями сортир; женщина с силой прикусывает губу, убирая, наконец, за шиворот тонкую монетку на цепочке, которую прежде видела Керли и которой Мэл всё это время пыталась медитативно успокоить своё нутро, пока остальные отшагивали мили за пределами пещеры. В последний раз прежде, чем застёжка дёрнется на шее, а сама женщина пытается затянуть ворот мантии выше подбородка, она дотрагивается до новых ран, тут же с неприязнью одёргивая пальцы. И ведь едва ли она переживала о былой красоте, которую можно было увидеть, если отмыть да очистить Мелиссу от пыли, грязи и крови своих врагов.
      Даже, если они доживут до того, что завершить миссию... оставаться на службе наёмником не только в Нексале, но и в любом городе по ту сторону Стены будет большой проблемой, а именно это давало ей деньги, репутацию и, главное, возможность узнать то, что могло ей помочь избавиться от проклятия. Как будет теперь?
      Сколько у неё оставалось?

      — М? — она оборачивается на Керли, морщит нос, будто пытаясь нащупать слова, повисшие в воздухе, но ушедшие от внимания Битрис. — Да, — женщина кивает, а затем спустя секунду кивает ещё раз, — да, ты права, — и с ещё небольшой паузой негромко добавляет: — спасибо.
      Ей и самой было бы трудно сейчас ответить, за что именно, задайся Ворон вопросом вслух. Пусть с момента, когда они пересекли Стену как единый отряд, из всех них рыжеволосая выбрала Мелиссу в качестве... Энви хмыкает себе под нос. Кого? Напарника? Соседку по палатке? Подружку? Их точно можно назвать коллегами, возможно, с до сих пор открытым концом, учитывая план сработаться в будущем в том числе. Так или иначе, она сама не чувствовала от Керли такой враждебности, как могла бы. Единственное, что...
      — Слушай, — она вдруг замолкает, когда понимает, что лагерь засобирался достаточно активно на то, чтобы углубиться обратно в копи прямо сейчас, так что тут же отмахивается, — а ладно. Потом, — ей бы хотелось узнать о произошедшем не только от Санса; как ей казалось, доверять Керли она могла многим больше и с удовольствием воспользовалась их связью.
      Но не сейчас.
      Поднимаясь на ноги, она вновь, стараясь не выглядеть слишком нервной, поправляет капюшон на своей голове, кидающий тень на лицо Мелиссы. В руках её — фонарь, на плечах — рюкзак, а бока греются от холода стали, которая готова вонзиться в любого врага на их пути. И пусть голова её не обрела спокойствие и вряд ли найдёт его в ближайшие часы, а то и дни, недели, здесь она умирать так просто не планировала. Светлые глаза уж было недобро блеснули, но затем Мелисса опомнилась: здесь они пытаются найти пристанище вместо очередной битвы. В последний раз перед тем, как вступить следом за Игургом по неизвестной дороге, она оглянула всю команду, задерживая взгляд на каждом.
      Больше им нельзя терять голову; неожиданно женщина даже чувствует слабый укол совести перед виконтом и полуорком, которые видели того, чего не должны были. Казалось бы, с Керли и Сансом она была по времени ничем не дольше знакома, и всё же... лишний час в таком месте, как на мёртвых землях, внезапно сближал людей куда быстрее.
      — Всем богам не имеет смысла, — задумчиво произносит Битрис, оборачиваясь на полуэльфа; Мэл оставалась верна своей богине, однако головой понимала, что вспоминать о Талоне сейчас вслух в копях другой силы было бы нелепостью, — но если ты вспомнишь для нас что-то о Грумбаре из своих школьных магических уроков, то будет неплохо, — Мэл смотрит выше, на вечные потолки, где едва-едва пляшут огоньки от её фонаря, — в конце концов, мы врываемся на его территорию без подарков и просьб о помощи. А стоило бы, если мы обратим его внимание на себя в ненужный момент, оказаться с ним по одну сторону...

Пришлось Сансаниэлю накладывать себе перевязку самому. Вышло довольно неуклюже, да и в целом довольно унизительно, но в отмеску от пренебрег предложением вороньей леди в выражении благодарности третьим лицам. Понятно что сделано было это с целью ущипнуть нобля. Простолюдины, они такие, особенно учитывая что этой девице ранее точно довелось пояшкаться с кем-то из сансовой породы. Натерпелась, вот и отыгрывается. И это было бы даже похвально, согластно ценностям самого Санса, лишь бы не тот факт что целью сего действа был он сам.

Все инициативы, какимы бы безумными они не казались, полуэльф поддержал с энтузиазмом. Наследить в надежде спрятаться, выдать себя в надежде сбить след. Разбить палатку у входа, чтобы двинуться внутрь. Будто безумие Виконта - это заразная зараза, и только полуорка она не берет. Ибо у него своя есть. Ну и самого потомка дроу тоже. Потому что багородная кровь и все такое.

И все-же Санс согласился. Чтобы увести от опасной для него повесточки и размышлений. Боги с ними, с гоблинами. Просто напросто потому что здесь и сейчас боялся Мелиссу больше чем этих чертей. Пусть и она, и они, к стыду, уже вкусили благородной крови, но клинок синевласки был ближе. Хотя страх - слово, не достойное аристоркрата. По крайней мере вслух верно говорить - опасение. Такие детали определяют породу, и, соответсвенно, качество человека.

Из-за магического истощения вид недавно щеголявшего безукорызненной внешностью нобля казался потрепаным, а образ дополнялся проступившими темными кругами под глазами. На светло-серой коже полуэльфа, из-за потери крови даже более бледной нежели обычно, они смотрелись особенно ярко. Будто из всех разведчиков подобный темп дался ему особенно тяжело. И все-же голос, благодаря соответствующей выдержке, оставался тверд:

— Теперь стоит углубиться в пещеру и молиться всем богам чтобы ваш... кхм, план, сработал, а не вывел этих мерзких тварей прямиком на нас.

  За долгие годы отшельнической жизни, женщина привыкла к лесам. Она больше не воспринимала их враждебными, а наоборот, благодатью. Леса помогали ей жить, давали свободу действиям и успокаивали мысли. Ей нравилось это единение с природой, когда она в одиночку уходила на охоту или собирала травы.

  Впервые за все задание она оказалась одна и должна была возрадоваться этой возможности, но лес-за-стеной не горел желанием вести с охотницей дружбу. Единственным успокоением и неким источником защиты оказалась свора пернатых падальщиков. Связанные с ее душой, они не только выполняли ее указания, но также хорошо ощущали беспокойство Керли, от чего вели себя соответствующе.

  — С каких пор вы перестали быть мне противны… — Окруженная чёрным вихрем из птиц, она позволила себе усмешку. Женщина вытянула вперед руку ладонью к небу. Покорный лесной дух, что выглядел как обычная сорока, узнал этот жест и тут же сел на нее. Клацнув клювом, создание повернуло голову боком, чтобы черный глаз смотрел на Керли и насупилось.

  — Думаю, этого достаточно. Идем обратно. — Женщина поднесла руку, чтобы дотронуться до блестящего оперенья птицы, но остановилась. Сорока не была настоящей, а потому не могла оценить ласк хозяина.

  Надо было торопиться обратно. Оставалось надеяться, что перья и запах не выветрятся так быстро. Обычно, духи не оставляли следов.

  Безмолвная свора птиц влетела в пещеру до того, как в нее вошла Керли. Черный клубок из перьевого вихря растворился, когда духи разлетелись по углам каменных стен. Сотня глаз следила за появлением своей рыжеволосой повелительницы,

  — Мелисса, не делай лишних движений. Будет неприятно, если твоя рана вновь откроется. — Норлинг была готова, что наёмница не полезет за словом в карман, чтобы тут же отшутиться, но все равно посчитала своим долгом предупредить. Для выживания всей группы было критически важным оставить как можно меньше следов. — Посиди, я сама все соберу. Птицы мне помогут.

План Игурга не отличался сложностью или изобретательностью. Сбить охотников со следа - что может быть проще для обитетеля леса? Приключенцы разделились и стали ходить кругами, оставляя как можно больше следов: сломанные ветки и примятая трава вкупе со специально оставленными приманками должны были убедить гоблинов, что жертвы мечутся в панике и не знают, куда направиться. Собственно, друид самозабвенно этим занимался. Вместе с виконтом они натопали как десяток людей, наматывали круги по подлеску, а полуорк даже нашел крохотный ручеек, куда и свел все следы воедино. Вряд ли можно было сделать лучше за то малое время, которое осталось, пока наступит ночь.

Сансаниэль тоже не мешкал и старался в меру своих сил и умений. Ему даже пришлось пожертвовать окровавленный платок, которым тот обрабатывал собственные раны. Аристократ понимал, что кровь - это первое, что учуят эти полуживотные. Квадратик ситцевой ткани остался висеть немного в стороне от горы на небольшом одиноко растущем кусте. Дарксоул оценил, что ели ветер будет дуть в ту же сторону, то запах крови как раз разнесет туда, откуда будут напирать гоблины. И хоть немного, но их получится обмануть. А что дальше? Что ж, это слишком сложный вопрос, чтобы не него ответить водночасье.

Керли тоже знала лес и примерно понимала, как будут действовать охотники, которые идут по следам. Так что с помощью своих пернатых друзей оставляла на кустах и деревьях как можно больше свежих запахов. Чтобы если не сбить с толку преследователей, то хотя бы запутать их. Птицы садились на деревья, гадили и терлись своими тельцами о ветки, роняя пух и перья, пугали мелких животных и других обитателей леса. Поднялся такой гвалт, как будто это пожар напугал лесную живность. Впрочем, закончился все это так же быстро, как и началось. Только одинокая сова продолжала недовольно ухать. Она была не рада незванным гостям, которые громко галдели и распугали ей ужин.

И только Мелисса бродила по ближним окрестностям пещеры, как быдто пыльным мешком ударенная. Она шла к кострищам, разбрасывала сгоревшие угольки и даже пристилала сгоревшую землю дерном, но на самом деле разум ее был далеко. Ведь она уже успела рассмотреть свои раны. И то, что она увидела, ей определенно не нравилось.

За каких-то полчаса герои знатно поломились по близлежавшему лесу, но далеко от пещеры не отходили. Места были и так опасные, а чем больше садилось солнце, тем сильнее в воздухе чувствовались эманации смерти. Даже без лишних слова всем было понятно, что в пещере оставаться явно безопаснее, чем бродить ночью по округе, рискуя стать легкой добычей если не гоблинов, то нежити.

Наконец, когда сумерки мягким покрывалом укутали лес, все снова стихло. Герои собрались в пещере, и у них было еще время, чтобы обсудить действия. Впрочем, не то чтобы у них ославались какие-то варианты. Пернатый друг, с которым познакомился Игург рассказал, что гоблинов по следу идет много. Целая стая. Кто его знает, сколько это по-вороньему счету, но явно больше, чем самих героев.

Если бы не недавнее сражение, они смогли бы показать достойный отпор. Но только не сейчас. Все, кроме Игурга, были ранены, а Сансаниэль и вовсе еле держался на ногах. Раны приключенцев уже не кровоточили, но все еще болели, а магических сил, кто был с ним способен, остались и вовсе крохи. Если друид еще был способен что-нибудь сотворить, то Сансаниэля хватило бы на самую простую магию, которой явно не хватит, чтобы разбросать боевой отряд гоблинов. И если бы только гоблинов. Ведь Гару говорил, что с приходом ночи здесь может появиться и вовсе такая дичь, что даже бывалого воина без труда сожрет целиком. И надеяться на то, что мертвые как-то отгонят зеленокожих или повредят им, не приходилось. Гоблины живут здесь, вряд ли нежить - это враг для них. Ведь и сами гоблины по преданиям - это всего лишь конструкт, который сотворил сам Некромант из плоти и крови поверженных врагов. И конструкт этот оказался настолько успешным, что смог даже рожать себе подобных. Впрочем, насколько много с этой легенде правды, так и не ясно.

Чуть ли единственной возможностью к спасению был уход глубже в пещеры. Старые копи явно тянулись далеко и глубоко, смешиваясь с естественными кавернами и ходами. Там можно было затеряться, укрыться или в крайнем случае грамотно построить оборону в узком пространстве, где численное превосходство врага уже не будет решающим фактором. Пока что Грумбар никак не показывал, что приключенцы потревожили его покой или как-либо помешали ему наслаждаться вечностью. Возможно, старый бог окажется милостив и примет группу в свой храм, дав защиту и благословение. Нужно было просто пережить ночь.

      Ай да гильдия, ай да герои! Теперь, когда баба Маня была в порядке, — если не считать немного поехавшей головы — Феня и остальные соседи получили тихую улицу, а дети — байку до конца своей жизни, можно было возвращаться и обратно. Оглядев последний раз ковыляющего Тэрила, прихватив в руки лопату да убрав мешок с золотом подальше от глаз, но с пониманием, что это идёт на общее дело, Джилл так и пошла бодрым шагом прочь. Размяли мышцы, как говорится, а теперь можно и заняться делами гильдейскими, так сказать, подготовительными: завтра, как никак, в ратушу идти и подписывать оставшиеся документы!
      Ух будет им что рассказать. Ой ну как она ими гордилась.

      В последнее время она всё реже и реже выходила к Магилу в качестве поддержки. Начинали они как дуэт своеобразного безумия и пусть сейчас она была не прочь протянуть подруге руку помощи, можно было легко догадаться, что та прекрасно справиться и без Фетвикс. Сегодня, однако, был особенный день, ко всему прочему, можно будет проконтролировать, что именно Мейвин будет говорить за их гильдию и как рекламировать. Она, конечно, подруге доверяла, но... кто знает, какие небылицы она придумает ради громкого словца. А им потом это дело разгребать.
      Так что оставляя ребят за старших — с благодарностью она кивает головой Харлану, когда тот провожает их прямиком до двери таверны — и пообещав, что вернуться они только с хорошими новостями, Джилл переступает порог дома с хорошим предчувствием на сердце.
      — Как в старые добрые, — она хмыкает себе под нос, вдыхая воздух, как если бы тот пах совсем иначе, когда она находилась рядом с Магиланикой, — только теперь без воровства. Ну что, тряхнём?
      В таких делах полурослица предпочитала полагаться на Магилу: так и в цирке выступала, и за шоу пару вещей толковых знала, к тому же, сама Джилл только училась фокусам и магическим трюкам, в отличие от девушки, съевшей на этом собаку. Хотя, на импровизации дело, конечно, тоже во многом выкатило! Ей, в силу размеров, многим удобнее изобретать и складывать стишки так, чтобы никто не понимал, откуда именно приходит очередной всплеск звуков, цвета или вспышек, а ей только в радость посмотреть, как все оглядываются на Мейвин и видят тоже самое, что видела в ней Джилл: талантливого артиста, коих ещё не видел этот мир.

      Есть ли надежда, что они не прогорят, как тот парень с гусями? Фетвикс не знала, но и не привыкла размышлять в ключе, когда все уже утонули и спасения никакого нет. В конце концов, выходила полурослица из нескольких передряг с очень даже плохими концами, а значит и здесь справится, учитывая, что была совсем не одна.
      К тому же, вон как бойко Магилу обмазывала с ног до головы свою подругу, что аж неловко стало. Джилл даже слегка зарделась, широко улыбаясь и несколько раз кивая головой, не то соглашаясь с её словами, не то пытаясь самолично поверить в правдивость её мысли. Так или иначе, долго разговаривать им более не пришлось, а как только было получено разрешение на подумать на счёт названия... они и вовсе двинулись дальше. Джилл разве что смотреть по сторонам стала активнее до тех пор, пока они не закончили: не хотелось, чтобы ещё какой-нибудь непутёвый мальчик на побегушках попытался бы сбить её с ног.
      — Ну что, — оглядываясь на здание ратуши за своей спиной, в которое, пусть ещё нужно будет вернуться, но уже с меньшими делами, чем сегодня, она улыбчиво замечает, — первые шаги сделаны. Впереди ещё, конечно, непочатый край работы, но хоть не просто так.
      А делать, действительно, много чего нужно было ещё.
      — Благо, теперь не придётся занимать комнаты в тавернах, хоть здесь сэкономим. Собственный дом! Это вам не хухры-мухры, — продолжает болтать полурослица, делая лишний шаг для того, чтобы следовать рядом с компанией. Учитывая, что перья и бумажки были относительно по пути к их новому штабу, Фетвикс лишь плечами пожала на просьбу-предложение Тэрила.
      — Предлагаю вернуться в гильдию, — на губах непроизвольно появляется улыбка: говорить так было ну очень приятно, — и сделать наше первое официальное собрание. Как раз прикинем, куда и что поставим, откуда это всё дело возьмём, каким образом назовёмся и... — она морщит нос, — сделаем себе именную табличку, чтобы весь Арендаль знал, куда идти за лучшими наёмниками!
      Она делает лишь небольшую паузу, вновь всовывая руки себе в кармашки, оглядываясь по сторонам. Даже люди будто бы смотрели на них совсем иначе. Вот они, гильдейские работники — это не просто приключенцы-авантюристы, работающие на благое дело без причин. У них есть мотивация, есть цели!
      — Учитывая, что просиживать свои задницы зазря нам тоже нельзя, разберёмся со организационным всем быстро, так же быстро найдём себе работу, — приходит она вполне к логичному выводу, наконец, замолкая.

      Келек, чёрт бы его подрал! Барзокк аж отступает на полшага, журится, хмурится, как будто и не может поверить в то, что божье создание смогло их обмануть; логично, но Бруту совсем не хочется думать, что тот выставил их дураками. Пожалуй, это они ему позволили. Между прочим, тот гордиться ими должен: всегда начеку и могут придумать варианты, как избавиться от посторонних в любой момент.
      Даже посредством чьей-либо смерти.
      — Я думал, мы не скоро увидимся, — неуверенный в том, каким образом он должен обращаться к мужчине, Барз размашисто стягивает импровизированную на лице маску до шеи, так и оставляя висеть кусок ткани поверх. Ручку топора молодой человек тоже отпускает, тут же недовольно стягивая руки на своих локтях. Он провожает взглядом Ладу, закатывает глаза, а затем и задирает взгляд к потолку: семеро одного не ждут, явно и без Оливера можно рассказать, что за новости.
      Осталось только дождаться; вспоминая про забытый всеми ужин, Брут, чувствующий себя самым умным, проходит молчаливо вдаль помещения и тяжело усаживается на скамью. Слышать он божество и отсюда сможет, а тем временем, и полакомиться тем, чем их кормили.
      В конце концов, зря что ли хозяин, пусть уже и мёртвый, им такой стол накрыл?

Изучение тайного логова Вольфганга отняло у Маркуса и Борща довольно много времени, но в конечном итоге принесло свои плоды.
–Слухай, "Мишка", чё думаю: если это чьмо-с-мягким-знаком тутошние округи терроризировалло, то, может, нам за него барышей отсыпят?–Сказал Маркус, после чего откусил одну из висевших в погребе и благополучно реквестированных на нужды юных героев колбасок. Ну и продолжил втирать друиду свою очередную схему заработка, бесцеремонно чавкая.–Найдём, ням, кто от этой твари пострадал, мням, и кто за неё раскошелиться может. В мнямчестве доказательства предмнямим эту книжонку, можем даже сюда привести, мол, смнямтрите на эти еретические хуйни. Типа, и мнам выгода, и им спокойствие. Можем даже не всю обещанную деревенскими нагмнямнду забрать, а половину. Или две трети. Чтоб геройскее получилось. мням
Дожевав трофейную хрумку, охотник вытер руки об одежду и подытожил, осматривая оборудование оборотня.
–Решено: так и поступим! А жратву тутошнюю, как и говорил, с собой заберём. Нам нужнее.–Сказал он, приступая аккуратно перебирать пустые колбы.–И тута наверняка что-то найдётся, я такое пользовать умею чуть-чуть.

      — Вот вам делать нечего, — над головами Лады и Трутня, что склонились к полу в попытках убрать всё, что натворила компания совместно с оборотнем, пробасил голос Барзокка. Не то, чтобы он любил жить в грязи: бабушка старательно выедала в нём плешь каждый раз, когда полуорк оставлял деревянную кружку рядом с уличным тазом с дождевой водой, не стараясь приложить даже силы мизинца, омывая его. С другой стороны, одно дело — дом, другое — какая-то непонятная таверна в лесу, хозяин которой оказался тот ещё хрен.
      Впрочем, останавливать их он не планировал, как и помогать. Мотнув головой в поисках остальной части команды, не считая Оливера, он решает обследовать оставшиеся комнаты дома. В конце концов, здесь останавливались и другие путники и помимо кухни да большой столовой с барной стойкой; кажется, придётся остановиться и им. Точнее, как. Барзокк не планировал шевелить своими конечностями прочь от этого места, если в нём больше никого не было ближайшую ночь так точно. Учитывая, что среди них только он да Оливер могут хоть как-то брести в полной темноте, толку от этого — никакого.
      — Свисните, если Маркус и Борщ вернуться, — произносит он, прошагивая по только что вычищенному руками девушки полу, даже не стараясь не то чтобы быть, а выглядеть аккуратным, — я пока остальное проверю, — кидает Брут им через плечо.
      Рука его укладывается на ручку верного топора. Ну так... на всякий случай.

      От Мэл слышится едва различимый смешок. Ей нравилось, что у Ворон были свои принципы и делать всё безвозмездно девушка не была готова. Причина ли в боге, воспитании или опыте, появившемся в связке с прожитым временем — это не имело никакого значения. Битрис ничего не отвечает, хотя на мгновение и задумывается о том, чтобы напомнить, чья святая вода использовалась в старом доме на призраке, но вместо этого кивает головой: будет ей оплата.
      Приятно понимать, что не только ты знаешь о своей полезности, но и люди вокруг тебя. Можно сколько угодно шутить о прилетевшей в лоб стреле от Керли, но получить её на самом деле... хотелось бы меньше всего.
      Ввязываться в споры между Лоуганом, Ворон и Сансом женщина не торопиться, молчаливо откинув голову назад и выпуская изо рта небольшие клубки дыма. Она действительно выглядела достаточно потрёпанной, было бы глупо забирать у неё единственную возможность притупить боль. Она морщит нос, потирая места, откуда совсем недавно торчали хвосты гоблинских стрел. Не только свежие раны нужно пересмотреть на её теле, но то подождёт несколько минут. Сейчас... как только подействует «лекарство».
      И где бы им найти укромное место в этой дрянной пещере?
      Однако открывая глаза в следующий момент, ей уже трудно задаться волнующим вопросом ещё раз. Широкому взору открывается далеко не интересная, как это бывало обычно, а ужасающая картина. Она шепчет себе под нос: «что за чёрт?» — в упор смотря на своего бывшего однозначно мёртвого молодого человека. И его не менее мёртвую жену. Не может быть.
      Она же самолично убила их, так почему они здесь?
      Лёгкие Мэл словно стягивает крепкой верёвкой, отчего она делает несколько быстрых вдохов и выдохов. Прикладывает ладошки к своим ушам в попытках перекрыть их шепот, перерастающий в крик. Сначала её голос звучит холодно, прося их замолчать, но чем громче, чем более издевательски звучит их фраза, тем больше та начинает злить и саму Мелиссу.
      Отталкиваясь рукой от земли, она ловко — насколько это возможно в её состоянии — вскакивает с места.
      — Мёртвым слово не давали, — её голос звучит наполовину испуганно, а широко раскрытые глаза не отводят взгляда от Терона. Он предал её. Предал и даже не думает о том, что оказался виноватым. Что ему с Азуры? Зачем он вообще смотреть в сторону Мэл, если у него уже была семья? Битрис переступает с ноги на ногу, коротко смотрит в сторону прохода. Мертвы. Может ей бежать?
      Неожиданная усталость накатывается на её плечи, прижимает её к земле да так сильно, что у неё не остаётся никакого другого выбора, кроме как осознать: сбежать ей точно не удасться. Сколько времени она уже на это потратила? Сколько бегала по северным территориям, ища ответ на все её вопросы, пытаясь помочь самой себе? Проклятья ведь так легко не снимаются.
      Но может всё дело в том, что она все ещё жива? Переводя недоверчивый взгляд на Азуру, она меняется во взгляде, будто бы нащупав какую-то истину, найдя ответ. Все её беды от того, что они умерли... но не до конца. И если ей необходимо лишить их жизни ещё раз, чтобы Орвиллы оставили её в покое, что же... так тому и быть.
      И начать нужно с того, кто принёс все эти беды в жизнь Мелиссы.
      — Только попробуйте подойти! Слышишь меня, Орвилл? Я убила вас один раз, — её голос дрогнул: несмотря на собственную решимость, Битрис приходится бороться и пытаться переступить через страх неизвестности, которую несёт за собой чета. Шелестящий звук вытаскивающегося из ножен меча, крепко зажатого в руке Мэл, лишь обозначает серьёзность её намерений, — я убью вас и второй.

      Больше людей всегда означало больше мнений, а учитывая, что высказываются они все на равных, — Мэл просто игнорирует статусы — погрязнуть в споре о том, что делать дальше они могут надолго. Битрис вздыхает, качнув головой, смотря на Керли. Она прекрасно понимала, о чем говорила девушка и действительно отдавала себе отчёт о крайне большом шансе набрести на никому ненужные приключения в новом месте.
      — Или Грумбар не даёт им сделать и шагу в священные места, — парирует женщина, не до конца соглашаясь с разведчицей. Причин, по которым гоблины сюда не дошли может быть много. Может таким образом, пытаясь найти другие аргументы, Мэл просто пытается побороть внутреннее раздражение, а то и чувство страха от неизвестности. Она молчит недолго, добавляя: — И возможно, не только гоблинам. Ты должна понимать, что это наша преимущество. К тому же, — она вновь становится более серьёзной, ведь прежде её голос не отдавал особыми нотками беспокойства.
      — Здесь подохли тысячи людей во время войны, когда Цаталь пытались удержать. Угадай, где их похоронили и не захотят ли они передать нам привет, заночуй мы без крыши над головой?
      Просьба Санса к виконту пойти и проверить копи лишь взывала на губах женщины заметную ухмылку. Свою мысль она говорить не стала, однако в отличие от неё, полуорку было что сказать. Энви сначала смотрит на Игурга с долей удивления, явно стерев с памяти лидерский статус Дарксоула, но вспомнив… начинает смеяться, пусть и практически тут же закашлявшись от свежей раны.
      — Пойдём все вместе, — подуспокоившись, делает вывод Мелисса, — если будет безопасно, нужно оставаться. Вы как хотите, а я спать под открытым небом не буду.

Сансаниэль Дарксоул даже не смотрел в сторону девушки. Мало того, что она посмела ему перечить, так еще и от ее речей разило здравым смыслом. Уступать аристократа, безусловно, учили. Иногда подобное просто необходимо, если хочешь остаться на плаву. Но будешь идти на компромисс слишком часто - и вскоре обнаружишь себя лишенным какой либо амбициозности. Потому Санс перебирал варианты. И нашел один. Всего пара шагов, риски сомнительны, перспективы... ну, убить двух так себе зайцев. Или хотя-бы потешить одного кроля. Чародей повернулся к Лоугану. Раз уж были речи о разведке...

— Виконт, в империи гуляет молва смелости представителей дома Шемфортов. И вы можете ее подтвердить, разведав это место. А мы тем временем прикроем отступление, на случай если на горизонте появится аванганд гоблиского отряда. — Весьма учтиво и доверительно проговорил чародей, и добавил с долькой сожаления: — Ну, или вольны опровергнуть отказом.

Нет, в крови Дарксоулов не яд. В крови Дарксоулов интриги.

Его слова остались безответными. Снова. Что же, пусть будет так, и спасибо. Очередное напоминание что молодой Дарксоул один за стеной не будет излишним.

 — Ворона, тебе помочь? Сама знаешь, что по лесу с этим, — она кивает головой в стрелу, явно чувствуя себя живее охотницы, — не побегаешь. Валить нам обратно до Стены да побыстрее. Через лес до деревни, там может успеем заныкаться где-​нибудь и переждать.

— Плохая затея. Я не целитель, но если без плетения выдергивать стрелу из груди - то милосерднее проткнуть ножом сердце.

***

Чародей не отвел взгляд от друида, исцелившего ранее лучницу, а теперь принимающего облик волка. Грязная магия, дикая и необузданная. Как у лже-Норлинг. Но тем не менее - могучая. Хотя казалось бы, едва разговаривающий полузверь еще и дубиной своей машет как угорелый. Воистину, боги взяли, боги дали.

Неплохо было бы последовать его примеру и исцелить себя, но маг не только изранен, но и истощен ментально. Нужно передохнуть. Но времени нет. Слишком тяжелый день, и солнце еще слишком высоко. Да и вряд-ли ночь сулит желанный отдых. Надежда лишь не истечь кровью на пути к стене. И если обломанная стрела служила хорошим заслоном для крови, то скиммитар, нанесший более широкую рану, валялся сейчас где-то в останках своего владельца. Санс начал осматривать свои вещи, пытаясь прикинуть что что из вещей можно было бы использовать в качестве временной перевязки. Гоблинские лохмотья для этого явно не подходили. Уж лучше смерть от кровопотери. В этот момент Лоуган несколько раз прикоснулся к плечу полуэльфа. Бесцеремонно. Но от плетения виконта рана прекратила кровоточить, а сил ожидаемо прибавилось. Неплохо. И хоть для полного исцеления понадобится еще время, путь к стене казался уже преодолимым. И как же получается, будто несколько духов поселилось в одном теле. И меняются они, как маски, прячась за оной. Первый мнит себя вполне аристократом, а второй - героем детской сказки. Сплошное помешательство. А еще получается что Сансаниэль здесь не один, а в компании безумца. Еще лучше.

–Не знаю, о чём вы хотели со мной поговорить, лорд Дарксоул, но предлагаю это отложить на потом.

— Определенно позже.

И снова хорошо бы уличить особо активных в срыве задания, но натренированный в подобном мозг потомка дроу сразу же напомнил как тот сам размышлял о том чтобы захватить и допросить одного из гоблинов. А зря. Мало того что по сути приписал себя к активистам, так и сделал это слишком поспешно. Спутники еще не готовы слышать Дарксоула. Но так уж и быть, он попытается еще раз донести до них голос "здравого смысла":

— Мы прошли по грани, и все еще способны закрепить этот провал. И чтобы сохранить и передать те знания, что удалось собрать, нам стоит не останавливаться до самой стены. Если сможем.

На слова о богах Дарксоул ответил лишь ухмылкой. Иным удостаивать Мелиссу, принявшую на себя удар за молчание других, настроения не было. Да и развивать эту тему со стороны полудроу было бы неблагоразумно, ведь его покровитель не отец, но сын, Лорд под маской... Полуэльф бросил колкий взгляд на Шемфорта... Нееет! Точно нет. Не стоит сходить с ума. Просто слишком тяжелый день.

Сансаниэль в попытке убрать испарину провел ладонью по своему лицу, и с отвращением обнаружил на ней остатки гоблинской крови. Чертов дикарь, ну кто сражается палкой?! Достав носовой платок, украшенный зелеными с темным полосками, чародей принялся остервенело оттирать со своей физиономии алую жидкость, следуя за Битрис. А ведь он то едва понимал в каком направлении Стена, благо та воистину большая, и промахнуться было бы сложно. Но в оценке расстояния плавал полностью. Они шли все время на юг или петляли? Аристократу пришлось нехотя признать что в этом он по большей части зависит от спутников. Женщины явно лучше ориентировались в этой местности.

      Проклятье! Энви уставляется на алтарь совсем другим взглядом, бегая по шероховатостям и неровностям. Им бы побольше времени, чтобы изучить и перепроверить, переписать увиденное, однако сегодня они вряд ли могли уповать на силы Тиморы: она и так оставила их в живых, не слишком ли много они просят? Битрис хочется задержаться, осмотреть умерших: мало ли у них есть ответы на вопросы? Женщину останавливает крепкая рука полуорка и прежде, чем она попытается отбрыкнуться, — она похожа на того, кто желал быть обмазанной дерьмом? — скидывая ладонь с плеча, Мелисса замирает.
      Ну конечно. Теперь ей становится яснее, откуда у неё появились силы и в моменте, когда мир поплыл перед глазами: Игург обладал возможностями просить помощи у природы? Разумеется, будь ситуация другой, а магия мужчины — не очевидной, она бы явно возмутилась от того, что тот решил убить её болячками запрятанными в земле. Может ещё остановится на этой мысли поконкретнее, но сейчас не время.
      Она щурится, опуская взгляд и наблюдая за попытками стеблей сделать своё дело и на удивление... победный звон падающего на землю металла следует за завершением его ритуала. Мэл дёрнула плечом, но от резкого телодвижения отозвался живот. Значит, один из наконечников всё ещё в ней — это даже разочаровывает; Мелисса стряхивает остатки грязи с вылеченного плеча, буркнув слова благодарности под нос.
      Молчаливо женщина кивает ему головой, тяжело вздыхая и двигаясь в сторону оставшейся компании: с той информацией, которая теперь у неё есть, лучше сосредоточиться на выживании, чтобы было кому её передавать. Ступать она старается пусть уверенно, но в её движениях чувствуется попытка облегчить собственную боль. Мэл задирает руку к голове, с желанием убрать намокшие от пота и крови волосы с лица, тут же хмурясь сильнее, нащупывав крупный рубец на затылке. Теперь, когда безумная схватка осталась позади, женщине намного проще смотреть на всю ситуацию со стороны. Или ей показалось, что вдарило в голову так, что из глаз посыпались звезды?
      — Ты жива! — Битрис, несмотря на ситуацию, звучит даже отчасти весело — это всё благодаря Керли, которая ещё и пытается драться. Правда, долго в лицо смотреть ей не удаётся: стрела, торчащая прямо из груди, пробив её броню, слишком уж выделяется при рассмотрении женщины.
      — Я смотрю, в задницу госпожой удачей у нас целованный только Игург? Выглядит... дерьмово вообще всё, — женщина хмыкает, говоря не только о Керли, но и о Сансе вместе с получившим заметные раны и Шемфортом, она оборачивается к месту, куда удрали гоблины. Даже не просчитать, сколько у них времени. Им хватит короткого: «в лесу нас отпиздили!» — и уже вся орава их друзей кинется на обидчиков. И что-то она сомневалась в том, что алтарь для жертвоприношений определенного клана будет стоять далеко от их деревни.
      — Ворона, тебе помочь? Сама знаешь, что по лесу с этим, — она кивает головой в стрелу, явно чувствуя себя живее охотницы, — не побегаешь. Валить нам обратно до Стены да побыстрее. Через лес до деревни, там может успеем заныкаться где-нибудь и переждать.

  Что бы не было у старого гоблина на уме, воплотить он это уже никогда не сможет. Керли совсем не сожалела о том, что никогда не узнает, что входило в его планы, но очень надеялась, что смерть духовного лидера поубавила боевой дух его соплеменников. То, что она на мгновение переключилась на старикашку, еще не значило, что притаившийся за валуном гоблин был забыт. Сквозь заговор, которым тот был помечен, женщина ощущала ускоренное биение его сердца, чувствовала его страх.

  — Не переживай, скоро ты испустишь свой последний вздох во имя Несущего Рок, — Прошептала себе под нос охотница, постепенно выбираясь из-за укрытия. Несмотря на то, что она сейчас не видела своей цели, Керли точно знала, что гоблиноподобный прятался за северным камнем и периодически поднимался, чтобы выстрелить по кому-то из наемников. И как только он откроется, женщина будет готова сделать выстрел.

  Щелкнув языком, Норлинг отозвала рой от трупа старика. Вскоре птицы полакомятся более свежим мясом.

      Помнится, ещё маленькой девочкой она как-то так сильно ушиблась о спрятавшийся среди высокой травы булыжник, что уткнулась лицом в острую траву и ещё долгое время не могла встать из-за накатившей обиды. «Тупой камень!» — думала она да всё пыталась найти в себе силы не тереть коленку из стороны в сторону, будто это поможет.
      Последнее, что она помнит, как рухнула на землю и сейчас. Больная нога была бы меньшей её проблемой: всё тело ломило, плечо сковывало адской болью и её кровь чёрными пятнами начала проступать сквозь тёмную ткань, не говоря уже о царапинах и ссадинах на открытых участках кожи. Мелисса не сразу находит себя в пространстве, но без труда понимает, что гоблины никуда не делись. Наоборот, стали ближе... настолько, в нос ей вдаряет мерзкий запах одного из них, отчаянно использующего спину женщины в качестве защиты. Не дурак, но только зря он думает, что Битрис ничего не сделает.
      И всё же, Энви выжидает. Старается понять, остался ли у неё кинжал на ремне, сможет ли она вообще вывернуться, чтобы ударить его, умертвив раз и навсегда. Она быстро моргнула, проверяя, получает ли болезненные раны он ещё от передвижения и понимает, что ей бы ещё немного, ещё пару метров протянуть на его спине, чтобы...
      Она шипит от боли себе под нос, когда оказывается очередной раз на земле. Стоит отдать должное друиду: его магия была сильна, раз он продолжал держать её с такой же силой, как и несколько секунд назад. Другое дело, ей эти мысли совсем не помогали: чертовы невидимые колючки, которые раздирали кожу и вбирали в себя её кровь! Пусть забирает проклятых гоблинов!
      — Ты, — её голос отдаёт большей хрипотцой, чем обычно. Мелисса подставляет под себя руку и тяжело дыша, отталкивается ей от земли. По хорошему ей бы узнать, откуда в ней открылось это второе дыхание, но Битрис оставляет все любопытные вопросы на потом. Короткого взгляда на гоблина хватает, чтобы практически предупредить его: она идёт за ним.
      И будет мстить за каждую выпущенную стрелу, которая попала в её плечо в тройном эквиваленте.
      Не тратя силы на слова, Мелисса отскакивает от места, где только что лежала вперёд. В полусогнутом состоянии она успевает подхватить свой меч с земли, благо, лежал он прямо на её пути и на полной скорости пытается нанизать маленького гоблина, словно мясо на вертел.

  Вместо ответа Сансаниэлю прилетел взгляд, красноречиво предлагавший ему прогуляться где-нибудь по дну Баатора и познакомиться с его гостеприимными обитателями. К счастью ответ от самого виконта не заставил себя долго ждать. Правда, ничего полезного он сообщить не смог оставшимся в кустах смелым героям. Не то, чтобы это сильно удивило Керли, но минус в копилку предвзятости он точно получил. Женщина с шумом выдохнула воздух, мол ничего не поделаешь, и перенаправила свое внимание на тех двух товарищей, которые осмелились подобраться ближе к пачке гоблинов. Ворон поймала себя на мысли, что на суицидную миссию решились пойти те, кто в наименьшей степени ее раздражал. Какая же будет досада, если их обнаружат и порешают. При таком раскладе хоть иди и сам убивайся о гоблинов или о кривой сорняк в форме вульвы. Охотница еле сдержала саркастический смешок.

  — Твою мать! Их сейчас заметят! Займу позицию. Будьте наготове. — Будучи опытной лучницей, Норлинг обладала хорошим зрением и чем дольше она наблюдала за спинами Мэл и Врога, тем больше приходила к пониманию, что незамеченными из своей разведки они не уйдут. Стараясь не терять ребят из виду, Керли начала пробираться вдоль кустов, чтобы в случае атаки, ни волуны, ни спины нынешних союзников ей не помешали. К тому моменту Битрис обернулась и начала показывать. что дело дрянь. Керли еще сильнее сжала рукоять длинного лука, а свободную руку опустила на колчан со стрелами.

      Идти через какое-то время становится невозможным: Мелисса понимает, что если хочет оказаться ближе и продолжать оставаться не найденной, придётся не то, чтобы согнуться, но то и вовсе прилечь на землю и ползти вперёд. Шаг за шагом она приседает всё ниже, пока не склоняется на колени, по итогу передвигаясь за счёт локтей и колен со ступнями. Обернувшись назад, она негромко хмыкает прежде, чем вернуть свой взгляд вперёд: видимо, друиду тоже хочется оказаться на передовой, когда всё пойдёт совсем не по их плану.
      Пойдёт ли? Мэл, честно говоря, сильно сомневалась, что эта встреча закончится простым наблюдением. Да, изначально они договаривались о том, что не будут нападать. Как показала встреча с эхинопсом: смотреть просто эти ребята не умеют и она будет лицемеркой, если не скажет, что она неплохо поучаствовала в принятии решения уничтожить некротический цветок.
      — Ни черта не понимаю, — едва шевеля губами произносить Битрис, отвлекаясь от своих мыслей на действительно стоящее событие, происходящее прямо перед их носом. Не сказать, что она прежде имела честь наблюдать своеобразный обряд от гоблиноподобных существ. Она по человечески-то меркам редко оказывается в нужном месте в нужное время, чтобы отдать дань уважения во имя своего божества, а тут гоблины. Женщина переглядывается с полуорком и поджимает губы: кажется, не только она не понимает, о чём речь.
      Зато что она точно осознала — это они в полной жопе, если продолжат лежать здесь, не сдвигаясь с места. Судя по всему, приближаться так близко было не лучшим тактическим решением — с чем она вряд ли согласиться вслух — и теперь чтобы они не сделали, только если полуорк не умеет резко превращать в гоблина себя и своего друга, им нужно будет встать и драться. В первую очередь нужно ещё донести такую же мысль и до оставшегося позади отряда: они-то ни сном, ни духом, что здесь происходит.
      Мэл долго не думает, понимая, что времени на это абсолютно нет. Не факт, что гоблины пойдут в их сторону, с другой стороны, ожидание и даже несколько шагов могут стоить им удачного момента ударить первыми. Коротко посмотрев на Игурга и мысленно скрестив пальцы за его уровень интеллекта, — главное не вспоминать, что говорит он не то, чтобы с лёгкостью аристократа! — Мелисса ползком двигается в сторону крупного камня, за которым сможет спрятаться и, возможно, дать достаточно понятный сигнал для компании. Последнее, что им нужно — это дать хотя бы одному из гоблинов уйти за подмогой.
      Вот и время проверить, на что способен виконт с лесным парнем.
      Поудобнее ухватываясь за рукоять меча так, чтобы в случае чего всадить его остриё в мягкую плоть гоблинов, она опирается головой о холодный камень и старается найти взглядом рыжую макушку Керли. Она складывает пальцы таким образом, чтобы показать — все же их восемь. А следом сжимает большой и указательный палец в кольцо, прикладывая его к глазу, — те, кто высматривают дичь — объясняясь, что это те самые охотники, которые видимо и делали зарубки на деревьях и оставляли заметные следы. Ей ничего не остаётся, кроме как крутануть пальцем в воздухе — Мэл на позиции и готова драться.
      Оставалось понадеяться, что не только она.

Сансаниэль пребывал в слегка приподнятом настроении. Сперва один камень свалился с плеч, теперь вот подарок в виде неотесанного наследного маркиза и под стать ему дикаря. Не то чтобы спутники были потомку дроу не по душе, но он решил что если судьба разыгрывает вкруг него комедию, то стоит наслаждаться ею вовсю.

— Это… точно гоблины?

— По крайней мере они безобразны. И походят на гоблинов.

— Если мы подберёмся поближе, возможно, сможем увидеть какие-​то детали.

Существа у алтаря не казались отпрыску дома Дарксоул чем-то достойным подобных предосторожностей: мелкие, нелепые, почти животные. Еще и едва превосходят их числом, что при их габаритах и превосходством назвать можно лишь с огромной натяжкой. Единственно что всех махом уложить может оказаться проблемой - одного промаха будет достаточно чтобы оставшийся начал голосить. Полуэльф прищурил взгляд и перевел его на Керли:

— Если мы поймаем одного, твой зеленый друг сможет его расспросить? Вроде как они одной породы. Почти.

Не дожидаясь ответа от девушки Сансаниэль сам обратился к Игургу:

— Твоя. Понимать. Язык. Гоблинов... эмм. Вопрос.

— Ну что, вспмнили?

— Керли, ну что ты. Дай мсье виконту еще немного времени. Это же не клинком махать, а вполне себе трудоемкий процесс.

Впрочем, едкие комментарии оказались едва ли единственным из того что полезного смог предложить аристократ в этой ситуации. Кажется, диковатый полуорк так же комфортно чувствовал в этой глуши, как и его спутницы. Вот пусть они черновой работой и занимаются, пока судари скучают в ожидании новостей.

  Действительно. Она его знает. Вернее, ее ментор знает Игурга. И тот и другой - любители силы земли. Керли доводилось видеть полукровку еще когда была совсем молодой. Он, впрочем, тоже казался весьма юным. Быть может, на пару лет старше.

  Во время праздника Триединства он, Мэрит и другие друиды из близлежащих земель собирались в священной роще, по центру которой произрастало священное дерево, имевшее три ствола. Оно являлось центром пересечения местностей, которые граничили друг с другом: дремучий лес, болота, холмы. Каждый из трех стволов этого величественного древа символизировал одну из этих земель. Они даже выглядели по-разному. Первый как шпиль, словно разрывая небеса, стремился в высь. Второй - разлапистый с густой листвой, что не пропустит ни единого солнечного луча через свою крону. И, наконец, третий - скрюченный, он почти пресмыкался над топью, а со скрюченных ветвей свисал бородатый мох. Будучи не посвященной, юная Ворон, довольствовалась наблюдением за священным ритуалом издалека, но Игург был одним из шаманов с болотных земель и уже тогда исполнял какие-то странные штуки, совершенно непонятные городской леди.

  — А-а-а. Это ты. — Хмуро резюмировала Ворон, мысленно отогнав от себя старые воспоминания. Сейчас не лучший момент спрашивать, с чего это вдруг болотный ведун решил помочь короне. Охотница коротко кивнула полуорку. Силы Игурга в лесах должны быть гораздо мощнее ее собственных, к тому же он все решил до того, как сопровождаемый им виконт выразил готовность присоединиться, к экспедиции за гоблинами. Разочаровало, правда, то, что хоть парочка и наткнулись на врагов, ничего толкового сказать о них не смогла. Эти разговоры на гоблинской тропе - пустая трата времени, которая, более того, могла стоить им их скрытной вылазки, а то и жизни! Керли была уверена, что об их присутствии теперь знали в пределах нескольких миль. Женщина злобно оскалилась, глядя на четверку. Никто не помогал, только Мелисса говорила полезное, а их ненаглядный лорд, как малолетняя пигалица, никак не мог принять конечного решения.

  — Кончайте трепаться. Это вам не базар, а враждебный лес! Пора бы запомнить! — Прошипела рыжеволосая лучница и, махнув Мэл, чтобы та последовала за ней, двинулась в направлении их изначальной цели. Керли так и не представилась их новыми путниками. Не то место и не то время. За стеной ничье имя не имеет значения и кто-то до сих пор это не может понять. Свора птиц черной тучей ринулась за ней, как за пастырем.

      Если она думала, что первоначальный вопрос полуорка был странным, то так Мэл никогда не ошибалась: продолжение их необычного диалога – вот что заставило её приподнять брови. Он глупый или притворяется? Женщина тут же щурится, будто это поможет ей не только проглядеть дырку в Игурге, но и узнать правду, но быстро теряет любой запал. Тем более, что частично тот подтверждал своё происхождение и если не лес, то болото... а одно от другого не то, чтобы сильно далеко ушло.
      — Не бери в голову, — наконец, произносит она ожидавшему полуорку. Она замолкает, немного размышляя о том, как лучше преподнести это для человека, который видимо никогда не был в городе и понятия не имеет, зачем пользуются косметикой, поэтому размашисто добавляет: — считай, что это для устрашения.
      От громкого, причём далеко не громкостью голоса, слова, которое произносит Дарксоул, Мелисса не сдерживается и громко прыснув, отводит взгляд в сторону, чтобы никто не видел её закатанных глаз. Разумеется. Осталось сказать Игургу, что тот является тем самым Королем, который отправил их на это задание; краем глаза она смотрит на виконта, предполагая, что Лоуган был той самой причиной, почему Сансаниэль не позволял себе врать по чём зря. Это ей не принципиально: что они ей сделают? Отберут отсутствующий титул и лишат такого же несуществующего мешка с деньгами? В такие моменты она как никогда чувствовала то, насколько же свобода от высокого статуса позволяет ей дышать полной грудью. Коротко она смотрит на Керли, но решает не возвращаться к названной прошлой ночью фамилии в данный момент. Об этом она как-нибудь поговорит с Ворон в свободное время.
      — Ты его знаешь? — Провести цепочку между словами и реакцией полуорка не смог бы только дурак. Если девушка действительно была знакома с их господином Болото, это бы точно было не лишней монетой им в копилку.
      Наблюдая за полным отсутствием торопливости избежать их компании, продолжая болтать в лесу почём зря, Мелисса вздыхает. Если бы им хотелось уйти, они бы это сделали в тот момент, когда женщина оборонила в какую сторону двум бойцам стоит отправиться. А учитывая слова Игурга...
      Мэл останавливается, обернувшись на Дарксоула. Не то, чтобы она делала из своего имени тайну, – ведь изначальному отряду она представилась именно им – однако решением назвать Битрис по имени Санс продолжил ряд будущих издевательств, связанных с его недалёкостью. Тем более, если он думает, что она не расслышала его льстящее: «прелестная спутница» – то тоже крупно ошибается. Как стелил, аж зубы сводило с ума.
      — Нет, не можем, — чётко произносит женщина, смотря молодому человеку в глаза, — наличие гоблинов – полбеды. На том парне был трупный яд и если его судьба меня мало волнует, тот факт, что здесь водится что-то... способное превращать людей в зомби одним укусом, — она выдерживает паузу, — и оно заодно с маленькими гнидами, думаю, нам стоит выяснить, что это за херня.
      А лучше ещё от этого избавится; вслух Мелисса очевидного не произносит.

      Теперь, когда женщина вышла из-за деревьев и кустов, оказавшись у незнакомцев на пути, у неё была возможность чуть лучше разглядеть мужчин. Полностью закрытый в броню и, наоборот, голый да только с прикрывающими костяшками на его груди – странный дуэт для таких мест, заставляющий Мелиссу не опускать лук до момента, пока они не открывают рот. Каково же было её удивление от того, что перед ними был ни кто-то, а сам виконт известной военной семьи.
      — Губы? — Сбивающая с толку фраза Игурга вынуждает её измениться в лице, сбивая брови поближе к переносице. Рука её дрогнула и неосознанно опустилась ниже к земле, хотя сама Мелисса объяснила это приближением Сансаниэля с её спины, но знала: обычно о таких деталях не спрашивают в первую очередь. Коротко женщина кивает на фразу Санса, пусть и головы не поворачивает. Если уж ей показалось странным присутствие важной знати за стеной, то неудивительно, что сам Дарксоул тоже среагировал на это.
      — Думаешь, врёт? — спрашивает она его также тихо, взглянув в глаза полуэльфу прежде, чем сделать шаг вперёд, а затем ещё и ещё один. Опасность, по крайней мере, с этими двумя кажется миновала и нападать на маленький отряд никто не собирался. Раз они здесь и, как говорит этот виконт, следуют выполнения королевского указа, они им точно не враги. Под объяснения своих напарников, Битрис приближается к мужчинам ближе:
      — Много у тебя мёрзнут так кругом? Ты что, из леса вылез? — Отвечая полуорку вопросом на вопрос, она опускает взгляд к земле только для того, чтобы нашарить рукой хвост стрелы, тут же дёргая её к себе и убирая обратно в колчан. Она думает с секунду, следом и возвращая свой лук обратно за спину. Посмотрев на Лоугана, – вместе с этим борясь с внутренним желанием по-ребячески стукнуть того по металлической маске на лице – а затем и на Игурга поближе, она прищуривается, а затем негромко произносит: — Энви. Не самое удобное место для знакомства, конечно, но не приходится выбирать.
      Женщина выпрямляется в спине, дёрнув плечом и также тихо продолжая:
      — Дубин и Шон? С ними сейчас третий – это наш напарник, пошёл их провожать. В ту сторону пойдёте, не ошибётесь, — разворачивая ответ Ворон на более понятное объяснение, Мэл указывает рукой в сторону, откуда они сами только что пришли. Вместе с этим, она слышит шуршание десятка птиц, негромко хмыкнув. Удивительно, как быстро она привыкла к их нахождению рядом, если подумать; темноволосая оборачивается на Керли, всматриваясь в лицо девушки. Ещё с большим любопытством она была готова наблюдать за тем, как её настроение путалось с окружением, – Битрис была готова поклясться, что вот-вот это перерастёт во что-то большее, кроме как простое наблюдение со стороны – но времени на это не было.
      — Будьте осторожны. — Видно, что ребята были птицами не гордыми, раз не попытались зарубить её на месте в ответ от прилетевшей, даже если под ноги, стрелы. Такие люди ей нравились. Может поэтому женщина позволяет сказать себе больше, чем должна была? Она хмыкает, — судя по всему, здесь охотничья гоблинская тропа, не хотелось бы, чтобы на обратном пути мы нашли ваши тела.
      Она оглядывает их с ног до головы ещё раз, будто борясь с каким-то внутренним желанием. Наверное, стоило бы предложить им двинуться вместе. В конце концов, выглядят они крепко да ещё и каким-то чудом сбежали от... странно, хотя, что Дубин ничего не сказал ещё об этих двоих, но надо сделать тому скидку: толком зарубленный гоблинским оружием ничего и не смог донести адекватно находясь в шоке. Мелисса, впрочем, кивает им головой обоим, словно желая удачи и делает шаг в сторону Сансаниэля и Керли. Молчаливо женщина оглядывается по сторонам в поисках последнего, на чём они остановились, присматриваясь. А затем едва шевеля губами произносит, указывая рукой прочь от места встречи:
      — Нам туда.

  Хорошо, когда большая часть отряда состояла из умелых следопытов, из тех, кто прекрасно ориентировался в лесу. Этот факт во многом облегчил путь троицы в глубь леса, по следам из темных пятен крови. Ее черная свора, повинуясь приказу пастыря, без малейшего шума передвигалась вперед вместе с ней. Ни один зоркий глаз не был способен заметить мелькание их теней среди листвы. Они становились невидимыми. Обычные птицы на такое не способны, но ее вороны - да. В тишине отряд шел вперед, пока им навстречу не выскочили незнакомцы.

  Не гоблины - это хорошо. Еще одни членоносцы - уже не очень, если гипотетически предположить, что они могут объединиться с их скромной троицей. Лучше бы этого не делали. Светлые, почти белые глаза с холодом, подобным льду во время Найтоула, быстро оглядели шедшего впереди воина, а затем сместились на темнокожего полуорка. Керли прищурилась. Где-то она уже видела этого полукровку, а также Керли доводилось слышать родовое имя Шемфорт.

  — Видели дварфа и его человеческого друга-полутрупа. Из ваших? Поторопитесь - сможете их нагнать. — Тихим голосом ответила на вопрос Лоугана Ворон. С учетом, что парочка двигалась им на встречу, то есть в направлении стены, можно было предположить, что они закончили с разведкой и держали свой путь в Нексаль. Керли сильнее сжала рукоять лука. Ей очень не нравилось, что они начинают заниматься светской беседой недалеко от обитания гоблинов или кого похуже. Сотни пар недовольных глаз смотрели с деревьев на виконта и Игурга. Птицы передавали недовольство их повелительницы, но на данный момент не торопились пикировать на мужчин.

Санс сделал шаг вперед, поравнявшись с Мелиссой. С трости, которая была опущена змеиной головой вниз, упала капля - сейчас там клубком собиралась разъедающая плоть жидкость. Только вот повернута она была чародею за спину, дабы не провоцировать лишний раз возможных врагов. Едва шевеля губами, дабы слова не покинули их небольшую компанию, потомок дроу обратился к спутницам:

— Наследник Маркиза послан в разведку? Бред либо безумие.

"Либо от бестолкового приемника решили избавиться самым что ни на есть благородным способом. В пользу кого-то более подходящего. " – Сразу же заняла свое место догадка, которую, впрочем, чародей озвучивать не спешил, ибо любая сохраненная информация может оказаться твоим преимуществом. В случайности он не верил, и второй раз за короткий промежуток времени встретить живых по эту сторону стены ему казалось крайне подозрительным. Благо - не только ему. В целом сейчас как-то остро и даже непривычно сыграло чувство полуэльфа, разделяющее своих и чужих. И как бы это странно не звучало но обе девушки явно оказались в первой категории. И все таки старый мир, мир, который еще пару дней назад был для аристократа обыденностью, и теперь казался чем-то далеким, внезапно стребовал своего.

— Лорд Сансаниэль Дарксоул. — Последовал легкий кивок, рассчитанный на то чтобы его нельзя было в случае чего обвинить в неуважении. — И где же ваша свита, виконт?

  Бедное дитя. Скорее всего испуг и стресс приводят к не самым приятным проявлениям характера. Увы, такова человеческая природа. Делом воительницы было предложить, а остальных — решить, хотят ли они ее помощи или нет.

  Седовласка внимательно выслушала рассказ мужчины-воина, который гордо звал себя Изгоем. Его повествование заставило женщину сместить взгляд с незнакомцев на окружение. Прилегающая к храму территория и ее окрестности были настолько знакомыми, что Сальвадори даже не заботилась о том, чтобы смотреть по сторонам. До сих пор ее фокус внимания был не на окружении, а внутри себя, в мыслях и воспоминаниях. Небольшую полянку украшала тишина. Туман подступал со всех сторон: даже оттуда, откуда она сама держала путь. Но был ли он там до этого? И зелень совсем пожухла, в ней едва улавливался отличный от серого оттенок. Женщина была в совершенно незнакомом месте. Как странно! Разве такое вообще возможно?

  — Хм-м… вот как. Ваши имена я запомню. Меня зовут Андреа Сальвадори и, как вы могли понять, я являюсь паладином Келемвора. — Выпрямив осанку, представилась она. Пускай у вдовы и были сомнения насчет себя, но она с фанатичной гордостью произносила имя Судьи Проклятых.
  — Но будьте любезны, скажите, откуда вы столько знаете про этот туман, синьор Гидеон? — До сих пор с трудом верилось в то, о чем вещал воин в экзотических доспехах. Явно не местный. На фоне него даже замученная дроу и рыжая бестия выглядели по-соседски своими. Изумрудные глаза, блеск которых давно угас, вновь опустились на черное животное. Если это не знамение, то что же это? У Сальвадори назревало слишком много вопросов, чтобы сразу дать ответ на все.
  — Ладно, пойдем. Сеньор Ос прав. Лучше покинуть это странное место и понять, где мы. Я могу замыкать, чтобы ни одна из юных синьорин не потерялась. — То, что облаченный в черный доспех мужчина попросил его не называть полным именем, слегка обрадовало женщину. Его звали абсолютно также, как одного из детишек, которых она однажды спасла и эта мысль отозвалась легкой болью в сердце. Где же её Освальд сейчас? С ним все хорошо? Стал ли он хорошим человеком?

  Андреа взяла щит и немедленно закрепила его на левой руке.

Мантол-Дерит в течение многих столетий выступал в качестве нейтрального аванпоста, где дроу, дуэргары, свирфнеблины и жители поверхности могли встретиться и торговать, не опасаясь за свою жизнь. Пусть Мантол-Дериту и не удалось стать самостоятельным городом, ибо это шло в противовес интересам тех, кому аванпост был выгоден именно в качестве центра торговли, он-таки обычно предоставлял путникам и торговцам определённую безопасность.
Обычно.
Сомнений не было: Мантол-Дерит, как и многие другие пункты в Андердарке, охвачен безумием, вызванным пришествием в этот план Лорда Демонов Фраз-Урб’луу. Город, как герои могли понять, преодолевая метр за метром на подъёмнике, был если не разрушен, то явно пребывал не в самом презентабельном состоянии: всё заметней и заметней были следы кровопролитных стычек на его улицах.
Началось всё с не так давно, около недели назад.


Резюмируя, сейчас расклад сил такой: Жентарим сохраняет нейтралитет, тогда как анклавы дроу, дуэргаров и свирфнеблинов яростно превращают простенький, но не лишённый определённого очарования Мантол-Дерит в руины. Невежи, что с них взять?

***






Подъёмнк со временем добрался до верха.. Озвир, Нарам, Биврип, Эймон и Джокс смогли разглядеть часть той самой делегации, которую принялись встречать: это был с интересом и восторгом смотрящий по сторонам худощавый полуэльф в пёстрой одежде, бдительно и въедливо вглядывавшийся во всё тёмный эльф с луком в руках, серо-чёрными глазами и зловещей улыбкой на лице, тревожно глядящий на встречающих их героев мужчина с дубиной на поясе, и лениво уставившийся на них облокотившийся на ездовую ящерицу бронзовый драконид в тяжёлой броне и трубкой в зубах. Ездовых ящериц было две, по одной в каждом подъёмнике. И ящерицам было ещё более плевать на происходящее, чем дракониду с трубкой.
–Мася, Терен,–Сказал драконид, медленно повернувший голову на эльфов, которых он сопровождал. В его руке был двуручный меч в ножнах, однако доставать его из них ящер не намеревался. Что обнадёживало.–Эти пятеро – по вашей части, я чую. Займётесь?
"Эти пятеро" были представлены:
Двумя эльфами в лёгкой броне. У обоих на лице были татуировки, но у одного из них ещё и руки были вымазаны в саже. Второй же был вооружён луком.
Одним добродушно выглядящим свирфнеблином в тяжёлой броне, с гравировкой шестерёнки на груди.
Синекожим остроухим тифлингом в тёплой одежде – одна штука.
Бледным полуэльфом средних лет с чёрными волосами и чёрной бородой. Тоже в количестве одной штуки.
Все пятеро стояли у подъёмников в явной боевой готовности. Под ногами у них было несколько тел дуэргаров, рядом с которыми лежало оружие разной степени паршивости. Всё выглядело так, что именно эта пятёрка с ними только что расправилась. Видать, именно что к прибытию наверхников? Так или иначе, обе группы не выглядели друг для дружки враждебными. Да и в целом – пока что всё выглядело тихо, вокруг никого особо не было.
Видимо, пора знакомиться?

      Удивление на лице Элейн немного сбивает с толку представительницу коротконогих, но не останавливает от того, чтобы прекратить вываливать на неё поток собственной правды и мнения. В конце концов, давно пора: Фэйт за время своей работы наговорилась о погоде, обеде и других поверхностных темах, от которых толку, как от дырки от бублика. Если они хотят работать в команде, придётся разговаривать.
      — Предполагаю, как и всем нам, — буркнула она себе под нос, продолжая держать тонкие ручки на своих локтях, но более не встревала в монолог коллеги. В конце концов, ей дали высказаться, чем она была хуже? Поджав губы, старушка время от времени кивала головой, как бы давая понять, что присутствует в этом разговоре и готова выслушать Сол на этот счёт. Короткая мысль: может, она ошиблась? — в этот раз не останавливается в голове Фэйт слишком надолго. Элейн может закатывать глаза, молиться кому угодно и говорить, что её неправильно поняли сколько угодно: думать о том, как всё работает в «их» мире нужно было или до того, как сюда попасть или хотя бы сделать вид, что учиться интересно.
      И всё же, после слов остроухой Ноакс перестаёт смотреть на неё волком, приподнимая свой подбородок, тем самым смотря на неё прямо, а не исподлобья.
      — Я тебе повторю, отвечая на вопрос: «зачем?» — сделать что-либо командой было бы быстрее, проще и эффективнее, однако, как бы... заботливо не хотела звучать ты, — Фэйт снова морщит нос, прокручивая в своей голове её слова о возрасте. Она никогда не забывала о том факте, что несмотря на свои года, из троих собравшихся была самой младшей. Возможно, гордиться прожитым можно было среди людей, однако эльфы и их сородичи? Переживали и переживали бесконечное поколение рас и народов, которые отбивали пыль по земле, предпочитая задирать нос и думать, что они – главные индивидуумы. Да только что оставалось? Ноакс просто не была готова позволить кому-либо разговаривать с собой так, словно она – ничего не знающий подросток. Всё познаётся в сравнении, но она готова отчётливо отбить оное палкой да подальше.
      Несколько раз она моргает, возвращаясь к своей мысли:
      — Я знаю, что ты любишь работу детектива, а теперь и вижу, что речь не только о необходимости выставить пальцы веером. — Фэйт хмыкает себе под нос, роняя ладони по бокам, продолжая: — Просто в следующий раз подумай, как звучат твои слова по отношению к тем, кто существует с тобой бок о бок и находятся здесь не только ради того, чтобы быть на подхвате. — она делает паузу, добавляя короткое: — К твоим друзьям. Тут я соглашусь.
      Могла ли она называть их своими друзьями? Ноакс окидывает взглядом лицо Сол, останавливаясь на её чёрных глазах, а затем и оборачивается на Лори, наблюдая за разлитой растерянностью, того глядишь, что проступит на её щеках в виде румянца. Полурослица тихонько вздыхает, а затем качает головой из стороны в сторону. Даже если они видят её... не такой, какой видела себя сама Фэйт в отражении зеркала, зная собственную историю, это не имело никакого значения. Девочки были себе на уме, но были хорошими и она бы соврала сама себе скажи, что не подставилась бы ради кого-то из них.
      — Но что же, — Ноакс хлопает в ладони, делая несколько шагов в сторону от стола Сол, — если речь идёт только о ниточках и сборе фактов в удобную форму, то не забудь воспользоваться документами, которые успела заполнить Лори. Если наклюнется какой-то вариант и ты надумаешь куда-то идти, решая все проблемы, — она щурится, — то точно дождись утра, чтобы не встревать в неприятности самостоятельно. На этом, раз тебе нужна, — она грузно усмехается, — «моя свежая мордашка» – я откланяюсь. Эй, Лори!
      Фэйт оборачивается на Фауст, кивая в её сторону головой:
      — Где ты бант успела прозевать? — Фэйт как-то кажется сомнительным, что от такого чудесного – для эльфийки, разумеется – предмета гардероба Лорелей решила избавиться намеренно. Слишком уж горделиво она выглядела, привнося в серые будни детективной жизни яркие краски, — пойдём, расскажешь по пути. Не будем отвлекать Элейн от работы.
      Она косится на Сол только кивком обозначая, что если той понадобится, то остроухая знает где их искать и идёт в сторону выхода, уже умудряясь сдвинуть брови в кучку, чтобы задержать свой взгляд на Ирвине. Или что, думает, сбежав в соседнюю комнату, он легко отделается?

      Фэйт довольно кивает головой и даже на мгновение задумывается о своём вечном мнении, что работать в одиночку кажется более лучшим и простым вариантом. Наверное, приподнятое настроение в целом от сегодняшнего дня – она давно смирилась со смертью и, технически, с вытаскиванием с выходного тоже – заставило женщину немного смягчиться. В конце концов, девочки и сами наверняка неплохо постарались или, в худшем случае, попытались бы это сделать, если других дел не было бы. Ноакс уже даже оборачивает голову к Сол, как бы показывая, что она слушает о том, что пришло девушке в голову...
      Что-что она сказала?
      Она сводит брови к переносице, а глаза полурослицы начали сужаться, пока не стали узкими щелочками. Кажется, рано она похвалила в своей голове старания полуэльфийки, побив себя палкой за плохое отношение к коллегам? Неожиданно повисшую между ними паузу пытается разбавить Лорелей. Пожалуй, это единственное, что смогло бы остановить Ноакс от того, чтобы вообще раскрывать рот. Бедная Фауст и без того страдала тем, что не любила неловкие моменты, пытаясь исправить всё в тот же момент, когда ей кажется, что кто-то крикнул в окно: «Пожар!» Другое дело, что что-то Ноакс не хочется дёрнуть плечами и встать в горделивую позу. Впрочем, они и без того должны были заметить, что женщина не то, чтобы кичилась своими прежними заслугами.
      — Не совсем детективы... потому что у нас есть личная жизнь помимо работы, так ты хочешь сказать? — Женщина делает паузу, чтобы чуть громче спросить: — Я что шутка для тебя?
      Фэйт спускается со своего стульчика, демонстративно складывая руки на груди. Опаздывала она? Мало делала? Простите, но позволяла себе... поспать? В действительности, какая плохая старушка, которая повидала и сделала достаточно этому городу, чтобы иметь возможность провести время со своими внуками и дочерью, не думая о том, что очередной дурак перешёл дорогу не тем и, по итогу, выпал из окна. Ноакс сильнее морщит нос. Возможно, для кого-то она уже была не в том возрасте, состоянии или чем там может потешить своё самолюбивое поколение, которое не видит дальше своего носа.
      Но она не позволит говорить с собой таким пренебрежительным тоном.
      — Послушай меня, девочка, — в её словах не остаётся ни грамма той теплоты, с которой обычно отзывается Ноакс с утра пораньше, таща за собой корзинки и угощая коллег свежей выпечкой, — я понимаю, что тебе хочется быть звездой этого места. Тем более, только глупец скажет, что у тебя нет для этого потенциала. Однако, ставить выше остальных ты можешь себя в своей голове или же, раз на то пошло, в кабинете Гэвина: мне не принципиально. Во всём остальном придётся играть командой, учитывая, что выбора нам не оставляют. — Фэйт кидает короткий взгляд на Лори, коротко кивнув головой, мол, спасибо, что заступилась, но полурослица и сама может справиться с высказыванием своего мнения.
      — Поэтому, у тебя или есть чего сказать по «рабочей версии» или тебе стоит предупредить нас о своём плане заранее, а не гнать таинство за нашими спинами. Оно не красит тебя, будь уверена. Особенно перед своими коллегами.

  “Сука! Сука! Сука!!!”

  Не надо быть гением, дабы понять, что в кромешной тьме они потеряли контроль над ситуацией. В любой момент все могло пойти наперекосяк, да собственно уже. Рука Арлин дернулась за Брухой, который метнулся в сторону. Палец вампирши машинально нажал на спусковой крючок револьвера. Оглушительный выстрел был таким мощным, что будь Бонни жива, она испытала бы боль в плече от настолько сильной отдачи. Навряд ли это сильно повредит Кастору, но есть шанс, что как минимум задержит.

  — Зря ты заводишь друзей! Они имеют привычку умирать!

      — Ну, там, можно сказать, все сразу. — И все-таки после вопроса Битрис она ухмыльнулась. Эта женщина была весьма проницательной, что было одновременно радовало и настораживало. Но по карйней мере сейчас это было очень кстати: не нужно долго ходить вокруг да около. — Собственно, этот Сириус и без наших ремарок заметил, что кое-что отсутствовало на его теле, в связи с чем наш общий друг немного расстроился ... Как-будто он не видел этого вечером. — Почесав ногтем у виска, рыжая отвела взгляд в сторону и состороила гримасу, но скептически причмокнув губами, добавила:
      — М-да. В общем, Санс чота расстроился, будто это у него куклу отобрали. — Керли вновь посмотрела на Битрис, но без осуждения. Скорее всего, если бы драгоценности не забрала Мэл, то это сделала бы она или, может, даже Хром. Одним словом тот, кто не сильно печется о чести и понимает, что рисковать жизнью ради каких-то пятидесяти золотых будет маловато. Раз уж решились пойти за Стену, то нужно хвататься за любую возможность увеличить прибыль с этого предприятия.

      Ну разумеется он заметил. Битрис незатейливо крутанула головой, будто это помогло бы ей почувствовать нахождение призрака где-то поблизости. Наверняка подслушивал, пока его никто не видел и уж точно видел, как они снимали, а сама Мэл забирала имущество с его тела. Удивительно, что это не разозлило его… неужели двухста лет хватило для понимания, что жадность – это плохое чувство?
      Мэл не сдерживается от того, чтобы громко хмыкнуть:
      — И почему я не удивлена? — Мелисса задается риторическим вопросом вслух, чуть склонив голову в бок, — ладно. Спасибо, что предупредила: если меня встретят с задницей на лице, то мне будут понятны причины.
      Битрис, впрочем, понимает, какие мысли могли бы быть и у Ворон. Не похоже, что та давила женщине на совесть, но несмотря на это Энви захотелось дать понять Керли, что воровством она занимается явно не из-за любви к мародерству. Как она сказала ей прежде, даже взломы домов – больше профиль, нежели прихоть.
      — Король и армия отсылает исследователей за Стену без какой-либо помощи, и если бы не твой рыжий друг, мы бы остались с голой жопой, — явно имея ввиду информацию, которую разбазарил дварф, Мэл продолжает, — пожалуй, если есть что-то, что мы найдём и оно оплатит затраченное для выживания здесь… украшения или, тем более, артефакты умершим уже не нужны, а аристократы на севере никогда не сунуться сюда в попытке найти приданное своей семьи. Кишка тонка. Мне кажется, ты понимаешь лучше других, о чём я.



      — Да не за что, — ответила Керли, старательно делая вид, что ей в целом плевать на признательность женщины, но взгляд ее был направлен в окно. Из всей компании к Мелиссе она испытывала бОльшую симпатию, чем к другим во многом из-за того, что та была тоже отважной женщиной, которая, скорее всего не из-за хорошей жизни отправилась за стену. К тому же часть вины в том, что на Битрис может потечь говно с утра пораньше, лежало и на Керли. Именно она перед сном попросила осмотреть эти проклятые тапки.
      — Да, с Гару нам, определенно повезло. — Согласно куинула Ворон и сразу же усмехнулась в ответ на комментарий Мэл о природе аристократов. Знала бы она! — О, я крайне хорошо понимаю, о чем ты... Ладно, за ночь мы кое-что еще выяснили о хозяине этого дома. Поскольку мы все еще относимся к Миру Живых, он кое-что хочет от нас и, полагаю, что награда за оказанную ему услугу будет заманчивой. Но об этом лучше расскажет Дарксоул, как более осведомленный в оккультных делах.

      Мэл морщит нос.
      — Не нравится мне это, — в конце концов, её знаний про призраков хватает, чтобы не связываться с ними и там, где женщина смогла избежать этого посредством сна, кажется у Керли и Санса получилось слабо. Что же, из-за отсутствия какой-либо информации Мэл продолжала оставаться скептичной, но согласно кивнула головой, — не его ли ботинки? — Битрис хмыкает, — хотя ты говоришь, что он уже заметил пропажу. Значит, есть что-то в этом доме ещё?
      Она вновь ведёт взглядом по комнате, только прежде в поисках призрака, теперь – мест, что могли бы стать закладками мертвого аристократа. Ладно, что она говорила о жадности? Сириус не промах, раз успел спрятать имущество от глаз тех, кто позарится на его имущество уже после смерти.
      — Кстати, о них, — женщина отталкивается от пола ладонью и встаёт во весь рост, еле слышно хрустнув коленками. Она поправляет чуть съехавшую на теле рубаху: — ты была права. Они действительно необычные. Пойдём, я покажу.
      Битрис надевает недостающее и отложенное прочь в ночи, и подхватывая свой спальник, кивает головой в сторону гостиной, дабы уже продолжать разговаривать там: — Предполагаю, все очнулись? — Мэл переступает порог гостиной с приветливой улыбкой, находя взглядом дварфа, а там уже и Сансаниэля:
      — Утра и вам.

  До повторной встречи с графом Бернулли, у героев оказалось лостаточно времени, чтобы проснуться и обсудить случившееся за ночь...

  К утру стало совсем светло, ну, насколько, насколько позволяли тусклые окна старинного здания проникнуть этому самому свету внутрь. Ручные птицы Керли уже начали высказывать нетерпение: чистили перья, хлопали крыльями и изредка каркали. Пора бы уже всем проснуться. Молча поднявшись с кресла, девушка лениво потянулась и отправилась неспешным шагом в сторону кухни. Присев на корточки напротив спящей женщины, Ворон некоторое время молча понаблюдала за безмятежным сном компаньонки. Затем ее тихий, но хриплый голос нарушил тишину:
  — Эй, Битрис, просыпайся. Утро уже...



  Мысли об аристократе, его жизни осталось где-то далеко позади, стоит только Мэл опустить голову на импровизированную подушку. Разговоры из гостиной практически не беспокоили женщину и зарывшись лицом в одеяло своего спальника и отвернувшись к стене, Битрис уснула.
Она раскрыла глаза резко, дёрнувшись, отчего прядь синих волос падает ей на глаза. Первые пару секунд она немигающе смотрит на Керли и только после этого переворачивается на спину, сонно потирая глаза ладонями:
  — Уже? — Собственно, утро можно назвать добрым, раз они все ещё здесь… живые. — Ну что, как всё прошло?

  Керли утвердительно кивнула:
  — Не без неловких моментов, но могло быть и хуже да. — Несмотря на то, что встреча с призраком и была частичной причиной того, что Ворон решила самолично разбудить Мэл, она не торопилась с наскока выкладывать все подряд человеку, который только что проснулся. Хмуро глядя на приходящую в себя Битрис, Керли, неторопливо поднялась с корточек.
— Впрочем, был один момент, который, я думаю, тебе лучше узнать от меня, чем от... — Она повернула голову в сторону гостиной и вздохнула.



  А вот и мысли об аристократах начали возвращаться; Мэл усмехается, понимая, что господин Сириус был только одной занозой в заднице этого отряда, и если его они могут оставить позади в этой деревне, то со вторым ещё путешествовать и путешествовать. С другой стороны, у самой Мелиссы не то, чтобы было много к нему претензий: до сих пор они, без огонька, но делали то, что каждый просил. Битрис вздыхает, зевает, не прикрывая рот ладонью и, наконец, отталкивается от крепкого пола.
  — Вот это забота, вот это я понимаю, — шутливо замечает женщина, тут же поёжившись от резкой смены температуры, стоит части, прикрывающей её от прохлады кухонного помещения спасать. Она неуютно ёрзает на спальнике, подтягивая к себе ноги и на мгновение отвлекаясь, оглянув помещение вокруг себя уже при утреннем свете. Она морщит нос, а затем косится на Керли: что стало с призраком? — Очевидный вопрос, всплывающий в голове первым, но до него, она уверена, Ворон и сама дойдёт.
  — Я так понимаю, в следующий раз ты предпочтешь компанию Хрома, — она хмыкает, — не знаю от чего мне становится более страшно интересно: узнать о неловкостях с принцессой или, все же, другое твой другой «момент». Так или иначе, я вся во внимании, — Битрис осторожно похлопывает себя по щекам, перекидывает копну расплетенных на ночь волос на другое плечо и переводит взгляд на Керли, всем своим видом показывая, что она уж точно привлекла её внимание.

  За рассказами о пропавших дварфах и волшебниках время прошло достаточно быстро. Отважная шестерка героев вместе с Сильдаром вышли на Триборскую тропу и отправились в сторону селения. Вскоре на горизонте показалась знакомая повозка, запряженная двумя мулами. Им на встречу ехал взволнованный Гутфрит. Обрадовавшись, что все товарищи остались в живых, он достаточно живо помог погрузить ящики в телегу.

  — Мы вернули мальчика родителям. С ним все хорошо, — сказал варвар, глядя в сторону новых знакомых. — А вот когда приехали отдавать припасы Бартену он сказал, что до сих пор никто из братьев Роксикеров не вернулся. Сдается мне, творится что-то неладное в округе, — хмыкнул воитель и мрачно похлопал набитый деньгами кошель. — И все же нам заплатили за выполненную работу.

  — Проклятье! — Выругался Сильдар, но достаточно быстро собрался и уже более сдержанно обратился к героям. — Вы все показали себя достойными воинами, а главное отзывчивыми и не безразличными к чужой беде. Могу ли я рассчитывать на кого-то из вас в деле о спасении дварфов?

  Решая, как быть дальше, герои двинулись в город. Нужно было многое обдумать, а главное - наконец-то перевести дух и отдохнуть. Для одного дня произошло слишком много событий.

  Тайна забытого рудника Фанделвера осталась нетронутой. Она и поныне ждёт своего исследователя в тишине серебряных залов…

Пахай не мог уснуть. Тяжелые думы окутывали старого человека, не давая тому обрести покой. Как там его лоботрясы? И Лада? Живы ли, аль сгинули. Стефан говорил что видели их в Лесной Гряде, а дальше как сквозь землю провалились. Сбежали ль? Да вот не взяли ничего с собой. И Барбариска сопит в углу. Хорошая девчушка, отрада дедова. Тяжко ей. И Борщи шуганные, молитвы возносят то Селине, то падшей Ясне. Но слова ж никто не скажет, все все понимают. Беда у людей. Нет, не сбежали бы. Пахай верил что и не сгинули. Дурни, конечно, все до одного, но не настолько же. Должны выжить. Пахай надеялся что так. А как явятся он вломит им по самое нихочу, долой что старый. Для такого случая силенок у него станется. А пока думы эти, думы...

Как там Лада? Берегут ли ее хлопцы? Может, таки нашла место где не чувствовала бы себя чужой. Было бы хорошо, он бы понял. Пахай старался, получалось как получалось, но чувствовал что что-то не так. А так может и хорошо.

А Милош. Вот приснилось же как того медведь пожирает. Не то Милош медведя. Странный сон, дурной. Парень же со зверьем ладил, да и повадки их понимал. Не попался бы. А парню надо себя найти да познать, не только семьей то жить. Борщи то справятся, они дружные.

И Барз еще, главный лоботряс. Все ему не так, зеленому, все плохие. Кроме малой никаких привязанностей у парня. Может таки найдет людей, которым доверять сможет, на которых положиться сможет, да которых признает. Нельзя же на весь мир вечно злиться. Здорово было бы.

А что там Оливер. Вечно одинокий, вечно гонимый. Парень то не плохой да смышленый. Мог с него толк получиться, абы голову повыше поднял. Смог ли он за себя постоять? Смог ли других заставить себя уважать? Пахай надеялся что смог.

Маркус, конечно, потеря для Стефана. Уже считай взрослый, да все маялся, неприкаянный. Его б напор да в благое дело, да в какое? Поди угадай. Может парень и нашел себе чего по душе, на чем остановиться смог бы.

И Трутень пасеку оставил, никому ничего не сказав. Да улей сдурел, что пару дней к нему никто подойти не мог. К знахарю приходили потом обкусанные. Хэх, сторожевых пчел развел, умора... На этой мысли Пахай уснул.

      Он так и стоял: с бутылкой пойла и горящим поленом в своих руках, так и не получив своей возможности для минуты славы. Более того, у него даже не оказалось возможности хоть как-то протянуть руку Милошу: Лада, несмотря на косой взгляд и чересчур смягчённое хождение, уже оказалась рядом, как настоящий знахарь начиная что-то бубнить над парнем, попутно стараясь поднять его на ноги за счет какой-то жидкости. Брут недовольно цокнул языком, наконец, роняя руки вниз.
      — Собаки конечно, — стараясь подобрать слова к лаконичному: «жаль их», Барзокк смотрит на лежащих псов, вздохнув, — явно чересчур преданные.
      Если подумать, не только они. Сколько времени прошло прежде, чем каждый из стоявших – или лежащих – здесь стал хвататься за руку друг другу, спасая и подставляя своё плечо? Брут мог сколько угодно воротить нос от каждого из них, бурча о том, что одному ему было лучше, но даже сейчас, окажись он в полном одиночестве в этой тёмной и покрытой мраком таверне, разве не чувствовал бы тревожность? Потому что ощущать её, стоя среди знакомых лиц, которые прошли с ним путь от самых Яблонь, можно было с трудом. Больше беспокойство за то, чтобы каждый из них не откинулся раньше времени, а это... он хмыкает на очнувшегося Борща, – кажется было делом не из самых простых.
      — Ну что, покемарил? — Барзокк отбрасывает полено на безопасную и не загорающуюся поверхность, подходя ближе к Милошу и протягивая тому руку, — давай, хватит валяться. Если на шум не пришел никакой его друг, это не значит, что его тут нет.
      Второй рукой он хлопнул Ладу неловко по плечу:
      — Без тебя бы точно сдох. — И даже если бы нет, даже, если бы сам полуорк успел сделать с хлюпким телом друида хоть что-то, учитывая пару склянок в запасе собственного рюкзака, ему казалось... не зазорным сказать девушке, которая вечно находится где-то позади мужских плечей, что она справлялась и справляется со своими задачами, на которые её никто не назначал.
      Огромный, нахрен, оборотень. Выпрямляясь в полный рост, он упирается руками в свои бока, оглядывая помещение таверны, погрузившееся в общую тишину, и только голоса самих ребят или еле слышный треск дров в камине, нарушал её. Ни лая, ни этого рычащего голоса. Он не знает, смог бы завалить такую тварь любой мимо проходящий – скорее нет, чем да? – и его действительно брала гордость за то, что они сделали... вместе. Хотя, он так и не смог толком ни ударить, но зато смог кто-то другой:
      — Ты! — Барзокк указывает пальцем на Оливера, стоявшего довольно далеко от него, но тем не менее, видного даже с такого расстояния, — подпалил же ты ему задницу, а? — Брут громко усмехается, — разошелся ты, сегодня, парень. — Не стоило думать о чересчур большой доли разговорчивости, выпавшей каждому: винный привкус до сих пор был на губах у полуорка, и алкоголь вряд ли выветрится из его крови аж до самого утра. Может, поэтому ему было не так страшно стоять напротив огромной волосатой дылды? С другой стороны, прежде он и медведя пытался захватить голыми руками. Собака от бурого отличается мало чем, даже если такая... злая и большая.
      Наконец, делая глоток из предложенной Маркусом бутылки, он кивнул тому головой:
      — Тогда пойдём: ночь только началась, а мы не при параде. Заодно и осла проверим, сожрали ли его там собаки или нет... — отставив бутылку в сторону, он кивает и Гарму, — пошли, Трутень. Твоя помощь тоже понадобится, нечего прохлаждаться со всеми.
      Разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, он доходит до печки, около которой лежал его топор, и подняв его в руки, цепляет к своему ремню. Барзокк первый выходит на улицу со входа, который до этого выбил собой Борщ, и задирает голову к небу. Найти в небе огромную луну не составило ему труда: вот, видимо, что вызывало и позволяло хозяину таверны превратиться без какой-либо сложности. Ну что же, не слишком-то она его спасла. Он хмыкнул, громко прокашлялся, покачал головой.
      Если они выживут и доберутся в поход туда-обратно... ему будет что рассказать Барбариске. Это уж точно.

Маркус бросил глефу на стойку и сплюнул рядом с трупом Вольфганга, принимающего более характерный для человека – пусть и отметеленного по самые томаты – черты. Плечи чудища уменьшились, обретая свою обыкновенную тщедушную форму, а сам хозяин таверны, обретя свой настоящий рост, перестал и отдалённо напоминать что-то угрожающее. Однако шерсть бывшего волка, скрывшаяся под его залитой кровью и бледнеющей пуще прежнего кожей волосы и вовсе дали повод забыть, а то и пожалеть несчастного проклятого старика.
Ну, в смысле, повод-то они дали, но Маркус его не взял – пнул Вольфгана по ноге, заставив там что-то даже хрустнуть. Смачно так. "Хррясь"
–Мудила. Я даже не удивлюсь, если выяснится, что эта мразь стала оборотнем только для того, чтобы на свою плешь хоть иногда волосни нагонять.
Взгляд Маркуса пробежался по стойке в поисках не залитой кровью и, по возможности, не откупоренной бутылки портвейна. Её он открыл, ударом об угол одной из полок вогнав крышку вовнутрь, после чего сел задницей на стойку и отпил немного.
–Не, Гарм. Пока жечь рано. По хорошему, я бы тут на пару дней задержался: обыщем тут всё хорошенько. Может, найдём кого-нибудь, кого эта падла откармливала в каком-нибудь подвале, "До праздников". Может, просто награбленное найдём – оно нам пригодится. За и запасы местные пополним хорошенько.

Мысли о том, что неплохо бы себе эту таверну оставить, безусловно, посетили Маркуса. Только вот во-первых на неё наверняка есть документы или наследники, во-вторых приключения Корбетта и его земляков ещё далеко не кончены. Они, чёрт побери, только-только руку начали набивать – а им ещё конфликт между богами нужно будет разрешить, спасти не одну сотню мирных жителей и загнать жить под землю не один десяток разбойников.
Да и сам Маркус Корбетт только-только вошёл во вкус. Всё таки, лихо у него получилось несчастную животину порубать. Трясця ей, как говорил Пахай. Как скажет Пахай, когда охотник сотоварищи будет ему об их злоключениях рассказывать, когда мир спасён будет, а герои вернутся в родные земли..
Маркус уже представлял себе рожу Стефана, когда выяснится, чем тот поход в город с яблоками обернулся для ребятни. Для Маркуса. Да для всего континента, чёрт побери. И пущай он только попробует потом пожаловаться, что Маркус, дескать, "Забор не так поставил". Или что персики съел. Да чёрт, он сам потом героев будет персиками угощать. По очереди и Милоша, и Барзокка, и Гарма, и Оливера, и Ладу, и Маркуса будет каждое утро обходить, компотом угощать!
Но это позже. Сейчас дел ещё невпроворот. Остановочка нужна будет. Недолгая, как Маркус надеялся.
–Принесём сюда воды из колодца на всякий случай, запрем все двери и задержимся на пару дней,–Сказал он, делая ещё один глоток из бутылки и протягивая её кому-то, кто стоял ближе всех.–Завтра будем разбираться, обыскивать, мыть тут всё и готовить этого ублюдка к погребению. Утро вечера мудренее.

В противостоянии с оборотнем псы напали слишком неожиданно. Милош не успел среагировать и поплатился за это - укус мастиффа переполнил чашу, и друид свалился без сознания. И за те секунды ему примерещилось довольно странное видение.

Парень стоял на лесной поляне, целый и невредимый. А напротив на задних лапах стоял крупный медведь - тот самый, которого Милош избавил от страданий. Он не пытался напасть, не выказывал агрессии, просто стоял и смотрел, лишь немного шевеля мордой. Милош почувствовал, что тот благодарен, но что-то было еще неясным. Хотелось подойти к нему - и парень решился. Медленно и осторожно бывший пастух преодолевал шаг за шагом. И когда осталось сделать последний - медведь вдруг неожиданно протянул лапу к парню. И Милош, не думая, протянул свою руку. Когда они коснулись, мир взорвался золотыми искрами и парня даже заслепило. Через несколько секунд все исчезло, но медведя рядом уже не было. Но только на первый взгляд. Дух медведя слился с друидом. И теперь они составляли одно целое. Медведь признал Милоша достойным и наделил его своей силой.

Наконец, Милош понял, что значили эти изменения в мыслях, поведении и чувствах. Почему глаза стали лучше видеть, а нюх усилился настолько, что даже среди пахнущих блюд парень смог определить снотворное. Но не успел парень освоиться с этой мыслью, как сознание дернуло - и он очнулся на дощатом полу таверны.

— Яся? Ты... что...

Милош рывком сел на пол, вспоминая, что произошло. Намацал рану на боку - не кровоточащую, но ужасно болезненную. А после посмотрел на Ладу и сказал:

— Прости, с-спутал тебя с сестрицей. С-спасибо.

Наконец, парню открылся вид на побоище. Все друзья были живы и вроде бы даже без травм - один только он решил полежать и отдохнуть. А вот оборотень и его псы были явно мертвы. Эх, Вольфганг, ты сам выбрал свою судьбу. Милош ведь хотел решить все миром. Почему люди такие упрямые в своих заблуждениях?

      — Слишком быстро – это тарелкой в лицо прямо здесь? — Оборонил Барзокк, задерживая взгляд на Маркусе, — ещё неизвестно, кто заметит это в таком случае раньше. Подожди, — он нахмурил брови.
      «Опьянённый» едой и тёплым местом у камина, всё это время полуорк действительно намеренно игнорировал любое подозрительное поведение тавернщика. Видеть врага в каждом – тактика, несомненно, хорошая и всё равно довольно бестолковая: так можно продолжать стукать по голове первого встречного и идти дальше, не пытаясь ни с кем общаться. Может, такой подход и был бы удобен и приятен для самого полуорка, но всё же, исключить необходимость общения с людьми он не мог. Даже Вольфганг пару полезных вещей сказал. Пусть не для самого Брута, воркуя о каких-то городах и людях, но всё равно полезных.
      Молодой человек уже и хотел открыть рот, чтобы продолжить свою мысль, но тут голос подал остроухий напротив, вынуждая полуорка вновь обернуться к Оливеру, даже приподнимая от удивления бровь.
      Шкет сказал что?
      Во многом, что преследовало Кристманна в прошлом, стоило винить его острый язык. Тогда, когда стоило ситуацию опустить и не лезть на рожон, полуэльф выбирал сказать что-нибудь гадкое в спину, ну и беды уже было не миновать: гнать Барзокк был готов его до самых кладбищ, а там Оливеру везло только более хорошее знание территории и памятников с крестами, за которыми худощавый мальчишка мог спрятаться.
      Наблюдая за тем, как Оливер напрягается и даже тарелку придерживает – ух какой опасный, – по реакции Брута не сразу можно предположить, что тот должен был или мог сделать. Однако вместо всего, он подставляет кулак под свою щеку, переставая жевать, и негромко произносит:
      — Я не отправляю, я предлагаю – это раз, а два, это уже ей выбирать. — Сдержав небольшую паузу, он ухмыляется лишь шире, стараясь звучать как можно более ненавязчиво, — вроде с одного стола едим. Ты чего-то сожрал или выпил странного, потому что логической цепочки твоих мыслей я проследить не могу. Каким образом выучу-то?
      Извинятся Барзокк был явно не намерен, но и драться, пока общий стол ещё не опустел, как и его тарелка, не планировал. Честно говоря, слишком уж лёгкой добычей казался полуэльф сейчас: за столом на общем «пиршенстве», расслабленный, как и все остальные, явно не ожидая того, что ему влетит кулак в лицо. А может всё дело было в том, что он смог ответить Бруту, не побоявшись посмотреть «врагу» в глаза?
      Дребежжит что-то внутри частичками уважения. Или это так, показалось.

      Им бы лошадей или телегу побольше, чем ту, которую тащил осёл. Расстраиваться здесь никто не расстраивался, но получая одно, а деревня явно сдержала своё слово, отдав им Инцитата, всегда хотелось чего-то большего. Теперь можно было мечтать о коне, верном спутнике, который сможет преодолевать расстояния быстрее, чем ноги путников. Да, жрать кобыла будет не меньше самого Барзокка, – он гордо усмехается себе под нос, пропуская засаленные пряди волос сквозь крепкие пальцы – но и пользы от неё будет столько же. Молодой человек хмурится: ладно, нет. Он точно лучше лошади.
      Если ещё неделю назад к компании из Яблонь он присматривался и мысленно плевался о: «с кем послали?» Спустя ещё небольшой промежуток времени Брут начинал смиряться. Иной раз он, конечно, залезал наглым образом Оливеру в тарелку, забирая у того последний рыбий хвост или не рассчитав силы прихлопывал кого по плечу так, что можно было сделать несколько лишних шагов вперёд от удара, с другой стороны, полуорк вёл в компании себя достойно. Особенно, когда есть с чем сравнивать. Ему трудно было назвать их громким «друзья», но это было и не обязательно. Учитывая, как он бросался в бой вместе со всеми, подумать, что он мог бросить товарищей в беде было сложно. Повонять до или после – это всегда пожалуйста, дайте два, но не поднять топор над головой, чтобы враг не убил кого-то из «своих»?
      К тому же, и они его шкуру прикрывали. Ему, конечно, не надо было – сам справится, но факт фактом, и тот был приятен.
      — Если там не будет бочки с водой, обещаю, я сколочу её сам из кроватей, — буркнул под нос Барзокк, следуя за остальными, тряся головой. Ночевать они здесь так и так будут, судя по всеобщему настроению: лес лесом даже с палатками, пусть и полусломанными, под которыми они укрывались, ничего не может заменить сухую постель не под открытым небом. Он ещё никогда так не скучал по крыше над головой.
      — Я видел, конюшня тут есть? Можно нам осла нашего привязать, чтобы не грустил? — сначала кивнув головой хозяину таверни, а затем уже задавая свой вопрос, Брут не торопиться следовать за остальными, зная, что и вещи в телеге оставлять на ночь – плохая затея. Даже если это место находится на каком-то отшибе, а вокруг – ни души, судя по призракам посетителей, кто-то да околачивается поблизости. Не хватало бы, чтобы чей-то любопытный нос заглянул туда, куда его не просили. — Сколько за ночлег будет?
      На слова Маркуса он довольно кивнул головой. Поесть будет совсем уж кстати, а против чего-то хорошо прожаренного и хмельного он уж точно не будет против. На фразу про молоко полуорк только захохотал.
      — Давай, Лада, занимай нам стол побольше, — слегка толкнув девушку в плечо, он машет рукой в сторону освободившегося стола. Не то, чтобы кто-то стремился занять его сейчас же, но девушка наверняка продолжала чувствовать себя. не до конца уютно в компании твердолобых. Они ведь даже не понимали, нужно ли ей внимание или, наоборот, обращаться так, словно молодая девушка была своя в доску.

Милош усвоил этот урок. Нет ни черного, ни белого. Есть только серое и коричневое.

Среди стоящих возле реки не было хороших людей. Были убийцы, мародеры, высокомерные мрази, лжецы и мерзавцы. И среди наемников не было. Когда Милош услышал, что староста своими руками подложил под восьмерых мужиков двух сельских девушек, которых пользовали как хотели, зверь внутри показал клыки. Хотелось размазать его и заставить почувствовать все, что чувствовали девушки. И парни с ним были совершенно согласны. Он уже поднял посох, чтобы своротить старосте челюсть, но услышал голос Лады. Прямо в голове.

Он обернулся и посмотрел девушке в глаза. И понял, что как минимум один хороший человек среди них есть. Лада, как лучик света, сейчас защищала отъявленную мразоту, только чтобы мы не брали лишнего греха на душу. Уже и сам Милош не заметил, как ожесточился и подвергся влиянию звериного начала. Но не Лада. Пастух, не отрывая глаз от девушки, кивнул ей и опустил посох.

Но оставлять подобное безнаказанным было бы неправильно. А с учетом, что старосту взяли в оборот уже Барз с Маркусом, Милош обратил внимание на сопровождающих и сказал:

— Грегор, я хочу, чтобы каждая собака в вашей деревне знала, какая мразь ваш староста. И ты им расскажешь, понял? - затем Милош перевел взгляд на старосту, которому и так было не слишком хорошо. — А что до тебя, пес, то я говорю тебе: если еще хоть одна живая душа пострадает из-за тебя, то я не буду мешать моему другу садить тебя на кол. Но я буду милосердным и буду лечить твое тело каждый раз, когда ты, сидя на пике, будешь терять сознание от боли. Мы вернемся сюда через какое-то время. И спросим за все.

У них была божественная сила, но мудрость приходилось постигать самим. Началось это постижение с ошибки, и как бы не хотелось испепелить старосту, это тоже будет неправильно. Но он уже получил предупреждение. И Милош был уверен, что Маркус не голословен в своем намерении. Как и он сам.

Они выжили. Все. Пусть и получили раны, но выжили. Шкура значительно смягчила мощный тычок глефой, но чувствовал себя Милош все равно неважно. Да и не только физически. Только что на его глазах с жизнью расстались восемь человек. Не самых лучших, но они своими руками взяли и оборвали ниточки их жизни. И парня страшила мысль, что несколькими минутами ранее он ждал этой битвы как самый настоящий медведь, обуянный жаждой охоты и ощущающий загнанного зверя. Кто он теперь? Убийца, вот и все. Пусть за правое дело, но убийца.

Милош смотрел, как его товарищи деловито обшаривают карманы покойников. Даже и сам зашил в палатки и посмотрел, что там есть эдакого. Но происходило это как в тумане. Развеялся он только тогда, когда из-за пазухи одного из врагов вытащили явно детский рисунок. А ведь до этого момента будущему друиду даже в голову не могло прийти, что у разбойников могут быть семьи и даже дети, что они выходят на тракт совсем не от хорошей жизни. И здесь уверенность Милоша в правом деле получила первую трещину. Ведь кого на самом деле стоит жалеть? Крестьян, которые умеют только возделывать пахоту и выращивать пшеницу, или военных, которые не умеют ничего, кроме как воевать? Ведь война - дело непостоянное, а кушать хочется всегда. Особенно, если голодных ртов в твоем доме больше одного.

Когда Милош пас овец в коз, подобные вопросы никогда не возникали в его голове. А вот теперь, когда он получил кроху божественных сил, стали. Хорошо это или плохо? И как вообще справляться с гнетом ответственности за свои поступки?

Но он даже не подозревал, что через несколько минут ему придется столкнуться с вопросами еще более сложными и болезненными. И еще нескоро он поймет, что грань добра и зла размыта настолько сильно, но ее не могут постичь даже мудрейшие из мудрецов. Все изменил один листок бумаги, испещренный нестройными и кривоватыми буквами.

Милош взял в руки лист в глубоком непонимании прочитал два раза. И только потом до него дошло, что здесь написано. А потом водночасье навалилась тяжесть ошибки, которую уже не исправить никогда.

Они убили не разбойников, а обычных наемников, которые зарабатывали свой хлеб истреблением всякой погани. И уж точно не виновных в тех грехах, которые приписал им староста. Ими воспользовались. Как старыми галошами, в которых впору идти в сарай и вычищать навоз из-под свиней. Их руками убили наемников, которые могли бы потребовать свою оплату - и получили бы ее в любом случае.

Глаза Милоша засветились красным, и он даже сам не заметил, как из горла вырвался низкий и гулкий медвежий рык ненависти. Больше всего ему сейчас захотелось порвать горло деревенскому старосте и располосовать когтями его нутро, разорвать печень и погрузить свои клыки в еще живое мясо. Но наваждение прошло, а ненависть осталась. А самое главное - она не воспринималась чем-то чуждым. Казалось, что так и нужно - ненавидеть тех, кто хотел сделать тебе больно. И еще одним неприятным открытием для Милоша оказалось, как говорят о произошедшем товарищи. Как будто поросенку горло перерезали, а не восьмерым людям. Милош слушал, что говорил Маркус и удивлялся.

Наконец, каким-то чуждым голосом, больше похожим на рычание, произнес:

—Ольрик... Старосту зовут Ольрик....

А затем юношу прорвало:

— Неужели только меня заботит то, что мы только что убили восьмерых невиновных, которые просто сделали работу и хотели получить за нее деньги? Что нам жестоко солгали и нашими руками просто убили тех, кто им помог? Это не разбойники, это наемники! Староста лгал мне в глаза, и он за это отплатит!

Куда делся тот добрячок Милош, который стремился помочь каждой живой душе? Его больше не существовало. Одно предательство случайного встречного и одна роковая ошибка разбили грезы наивного дурачка и оставили его на пепелище собственных мечтаний. И на пожарище возник новый человек. А возможно даже, что не совсем человек. Его звериное начало алкало справедливости. И он был готов взять ее своими руками.

А дальше... он подошел к каждому убитому и просил прощения. Долго, тихо, но от этого не менее искренне. Пытался влить в каждого из них хотя бы толику той магии, которая исцелила Васятку, но она как будто ушла из пальцев вон. Да и вряд ли она бы помогла, ведь мертвых не оживить. Хоть и очень хотелось.

      — Ты! — Раны, полученные от разбойников кровоточили, тонкими струйками стекая по коже полуорка, впитываясь красными пятками в одежду. Его лицо искривилось от боли всего на мгновение, но удары только сильнее разозлили Брута. Ему бы только добраться до того хера с глефой, стукнуть по нему так, чтобы череп разошелся на две половинки.
      Однако сначала нужно разобраться с тем, что выскочил перед самим Барзокком, как чёрт из табакерки. Он раскрывает глаза пошире, крепко вбивает ногу в землю для пущей крепости своей стойки, и размахивается топором, целясь тому в бок.
      — Добить орка? Давай, иди сюда, урод! — Только и успевает крикнуть тот вслед на слова, которые послышались ему благодаря близости к главе бандитов. Это же он всем руководит? Это он считает, что имеет право нападать на бестолковых селян? Пожалуй после того, как Барз разберется с придурком, думающим, что он тут самый сильный, он обязательно доберется и до их командира.
      Как и планировал: с особой точностью он попадает под рёбра товарищу напротив, минуя одежду и тонкий слой кожи, который совсем не спас бы разбойника от мощного удара; только и был слышан неприятный хруст и скрежет проходящего вдоль внутренностей и костей. Брут засаживает топор достаточно глубоко, чтобы у мужчины не было возможности сбежать от смерти, но тут же имеет возможность вытащить стремительно тот обратно, готовясь сделать следующий удар.
      Не человек, а просто тело, более не имеющее поддержки в виде оружия полуорка падает на землю, а перед глазами Барзокка появляется следующая жертва.

      Неделя – срок не малый. За неделю можно и целый лес повалить, и сколько раз Оливера обедов лишить да дать возможности малой заплести кос на его голове; путешествие лишило молодого парня обычной рутины, но неплохо вписалось в его жизнь. Как и прежде, он не показывал, но не означало, что жил без тяжелого волнения в сердце, то и дело задумываясь и оглядываясь: правильно ли, нужно ли. Наверное, отправься он в путь один, давно бы повернул назад, с другой стороны, наблюдая за остальными, сдаваться так просто не хотелось. В конце концов, чем он хуже Борща с его цыганской семьей или Кристманна с его переворачивающими в гробах людей родителями?
      То-то же.
      Семь дней оказались достаточным сроком, даже чтобы забыть о хоть какой, но цивилизации, пусть и речь шла совсем о крохотной деревне на их пути. Он оглядывал людей, собравшихся на площади, с недоверием, хмуро взглянув на Ладу:
      — Не отставай особо и гляди в оба, — наткнувшись на какую-то женщину, не заметившую полуорка, он еле сдержался, чтобы сплюнуть наземь, двигаясь дальше, — тьфу, как курицы, — буркнул Барзокк себе под нос до того, как Милош обратился к «честному народу». Случиться, судя по всему, могло что угодно, но рассудив про себя, послушать их было бы не такой большой тратой времени. Поэтому, сложив руки на груди, он со скучающим видом начал осматривать жителей деревни да повнимательней задерживать внимание на тех, кто выглядел подозрительно. Не хватало бы, чтобы кто-нибудь в этой суматохе воспользовался их рассеянностью.

      Спал Барзокк всегда крепко. Мало беспокоили его шумы с улицы, и чуткости может и не хватало полуорку, только сам с собой поделать он ничего не мог. Дни всегда были длинными, работы – много, а сидр, который иногда позволял себе парень выходными вечерами только и вынуждал, что потягиваться слаще, прежде, чем отправиться в сладкий сон. Сниться ему вещи перестали практически ещё с детства, по крайней мере, те, которые действительно полноценными картинками всплывали потом в его сознании.
      Вот и сейчас последнее, что он помнил – это как темнело перед глазами и не было даже привычной битвы со своим телом, которое нужно было донести до кровати, утопая лицом в твёрдой подушке. Просто щелчок и его совсем нет.
      Он приходит в себя от легкого потряхивания за его плечо, тут же неосознанно выворачиваясь из под ладони. Ишь, пристали. Правда, хватает мгновения для осознания происходящего: одеяла нет, он – на поляне с топором близ рук, а рядом лежит огромная туша медведя, чьё тело вздымалось точно также, как и самого Брута несколькими секундами ранее.
      — Какого… — только и вырывается из него удивлённый голос. Он проснулся из ребят последним, и теперь недовольно и устало смотрел на ссору Милоша и Гарма. Не заметив, чтобы опасность в виде других животных присутствовала, как раньше, Барзокк позволяет подняться с земли неспешно.
      Громко полуорк усмехается, переходя на низкий смех. Нет, медведя ему в сердцах убивать не хотелось – это можно было понять как минимум по самим стараниям Барзокка не бить по темечку, выбирая менее смертельные места. С другой стороны, они довели бурого до полусмерти и надеется на то, что тот протянуть им руку дружбы не стоило. Конечно, им мог помочь и друид… но кто бы помог этому старику: Борщ, судя по всему, хорошенько по нему посохом приложился, так и умереть уже мог.
      — Нашёлся, — он сплюнул окровавленный сгусток, накопившийся у него во рту, — моралист хренов. На, — выуживая из-за пояса топор поменьше, он протягивает тот пастуху, — Не мы его, так он нас. Не первый медведь, и не последний.
      Уж на обратном пути к дому, в последний раз оглянувшись на оставленного позади косолапого, очистив окровавленный топор о траву, Брут останавливается на полпути, взглядом наткнувшись на сидящего у дома Оливера. Он щурится, хмурится, морщит свои брови, пережевывая свой язык. Наконец, заправляя край выбившейся рубашки из-за пояса, Брут коротко спрашивает:
      — Живой? — Барзокк кивком обращает внимание на раны полуэльфа, которые пусть не были сравнимы с самим полуорком, но всё же, сравнивать их было бесполезно. Оливку можно было пополам сломать, если захотеть, с его-то телосложением, однако стоило отдать тому должное: он не дал дёру, как обычно, хотя это было самым логичным вариантом. Может полуэльф не такой уж хлипкий придурок, каким кажется.

  Слова, сказанные аравийцем Блэр обдумывала, пока работала с больными, готовила лекарства, пускала им кровь, мыла их чресла. Насколько она помнила, ближайшее представительство ее ордена находилось почти на расстоянии сотен, а то и тысячи миль отсюда. В своей миссионерской работе она забрела слишком далеко. Ее слово и статус тут значения не имеют. Блэр Лойд чужестранка. Даже если она объединится с Энн и Абдулвахидом, то их же все равно не пропустят через эти земли. А время не торопилось останавливаться. Ей, как никому другому было хорошо известно, что она не могла рисковать им. Нужно было как можно правильнее распорядиться отведенным временем. Может, пойти в Вечнолесье к своим кровным предкам? Но как бы ей не хотелось, это будет значить, что ее пути с южанами разойдутся.

  К концу пребывания в монастыре Блэр была истощена. Она вновь мало спала, а если и спала, то быстро просыпалась с мыслями о новых формулах для сывороток, зажигала в спальне свет, на цыпочках прокрадывалась к письменному столу, чтобы не дай бог разбудить Коди, и записывала на пергамент все важные мысли, не дававшие ей спокойно видеть сны.

  ***

  — Я знаю, это сложно, но не расстраивайся. Твой путь только начинается и в дальнейшем он тоже будет тернист. Но я верю, что ты преодолеешь его с высоко задранной мордочкой и все те, чьи презренные взгляды ты выстоишь, в дальнейшем будут оборачиваться на тебя с благоговением. И когда это случится, ты станешь самым великим кобольдом, что ходил под лучами единого солнца. — Нет, она не говорила эти слова, чтобы успокоить себя, она искренне верила, что это важно для Коди. Он хороший! И он станет великим. Его ждет тяжелая жизнь, но она будет того стоить. Девушка склонилась на одно колено перед своим помощником, чтобы оказаться с ним на одном уровне и смотреть прямо в глаза. — Ты не должен был жить так, как ты живешь. И в этом вина моих предков, что они поступили так с тобой. Но как раз в этом и есть твое преимущество! Я смогла приоткрыть тебе дверь в новую жизнь, и твой выбор ею воспользоваться. Ты и только Ты станешь единственным и неповторимым! Когда-нибудь меня не будет подле тебя, но это не должно тебя останавливать, слышишь? — Лойд развела руки в стороны, впустив ящерёнка в свои объятия. Она погладила его по спине, чувствуя под плащем ребристые чешуйки. — Прости, что нагружаю тебя. Я много думаю о времени, отведенном мне на земле и пока я это делаю, оно подобно воде, утекает без возврата. Я лелеяла надежду, что найдя короля, я смогу исцелиться сама, но этой надежде не суждено сбыться.

  ***

  — Ну вот и наступил тот день, когда наш совместный путь наконец-то подходит к концу, мой дорогой друг. За это короткое время вы с Энн мне стали как родные. Я рада, что наши судьбы переплелись. Вы и ваша госпожа прекрасные люди. — Блэр сжала губы, отводя уставший взгляд в сторону. На уме было много всего и было сложно держать лицо, не поддавшись эмоциям. — Я это знала всегда, но вы вновь послужили доказательством тому, что не имеет значения откуда вы родом, каким богам вы молитесь и каким традициям подчиняетесь, если вы человек с чистым сердцем, то это не имеет никакого значения. Знайте, глава с вашим участием будет вышита золотыми нитями на небольшом полотне моей жизни. — Волшебница вновь всмотрелась в лицо смуглолицего человека, пытаясь запомнить каждую деталь и сохранить в своей памяти. — То, что я сейчас скажу, вам, быть может, не понравится. Но я не прощу себе, если не сделаю этого. Помните тот день, когда мы слышали дивные песни? Мы с Коди говорили с ними, они нам поведали кое-что важное! По словам эладримов, которые, как никто другой чувствуют магию этого мира, меч, которым владеет Рональд фон Мюнценкампф, не тот самый. — Глаза девушки заблестели от скопившейся в них влаги. Ей было больно думать, что после этих слов толмач и воительница могут от нее отвернуться.

  — Однако, правдивость их слов я не могу подтвердить. Но, пожалуйста, не думайте, что я пытаюсь что-то саботировать. Мне самой это не дает покоя. Раз такова истина вещей, то мне нет смысла отправляться с вами. Я должна своими силами бороться с чумой, я должна продолжаться бороться с болезнью, что поедает меня изнутри, не рассчитывая на какое-то чудо. Мне отведено мало дней, я скоро умру и лучше я это сделаю, в поисках лекарства если не для себя, то для остальных. — Блэр уже плохо видела перед собой аравийца и что-либо еще. Слезы полились из глаз полуэльфийки, но на губах застыла наигранная улыбка. — Я думала, что свыклась с этой мыслью, но на самом деле я боюсь умирать. Я буду пытаться найти выход своими силами и знанием. Прощайте, дорогой Абдул.

      Полуорк приподнимает бровь, – полтора часа разве что полётом на орле невозможных размеров – но вместо того, чтобы начинать спор о том, к какому моменту они всё же доберутся до деревни, тяжёлым шагом идёт обратно, в сторону тропы.
      — В таком случае, нам бы перестать жевать сопли и поторапливаться, — поправляя лямку рюкзака и отводя в сторону ветви кустов, он добавляет, — будем держаться тропы, есть шанс, что не напоримся ни на какую дичь. А даже если и да... че там белобрысый говорил, не отступать от испытаний? Вот и проверим.
      С другой стороны, с каким бы бесстрашием не говорил Барзокк, и ежу понятно, что умирать тот совсем не хотел. Даже койоты умудрились цапнуть его так, что кровопотери, в случае их реальности, были бы заметны. Проходя мимо Оливера, он смирил его взглядом, нахмурившись, – зелёный? Сам он зелёный – однако тому повезло. Теперь будет тяжелее поднять на того руку, учитывая, что они ввязались в одинаковую авантюру и, кажется, теперь повязаны друг с другом.
      Слабый аргумент, но в пути на ночь глядя и его хватит. Брут оглядывается, стоит вновь оказаться на знакомой тропе.
      — Эй, Кристманн. Если не хочешь идти первый, замыкай ряд и смотри, чтобы сзади ничего не напало, — полуорк знал, что зрение полуэльфа было нехуже, чем у самого Брута. Выяснил он это не при самых удобных обстоятельствах, – только пятки Оливера тогда и были видны от неожиданности – но вот запомнить сей факт о соседе Барзокк – запомнил.
      — А я пойду первый. — Барз подхватывает свою корзинку, выуживая оттуда один из абрикосов. Подкинув тот в воздухе и словив крепкой рукой, он делает первый шаг по дорожке, на которую более не падали лучи солнца, так и не обернувшись на компанию.

      — А это что за бобуйня, — он ещё больше выпячивает острые клыки, и без того виднеющиеся из-за губов, с опаской оглядываясь по сторонам и неосознанно сжимая топорик в руках посильнее. Не успевает Лада отойти от него, направляясь по своим делам и освобождая перед полуорком путь для разворачивая верёвки со своего рюкзака, как дышать стало тяжелее, листья кривее, а самому Бруту показалось, словно кто-то затычки засунул в уши. Он вроде бы не пил сегодня, так какого хера ощущение, будто приложился к нескольким галонам яблочного сидра? Разве что без ощущения головной боли. И на том спасибо.
      — Эй, куда! — Барзокк аж ногу попытался поставить на угасающего и пропадающего из виду койота. С собственным движением он увидел и раны, затягивающиеся на его руке вместе с таким же свечением. На секунду его дыхание даже участилось, от мысли, что сейчас он пропадёт из виду вместе с таяющими тварями, однако ничего такого не произошло. Полуорк пошатнулся, отступая на полшага назад, насупившись и забеспокоившись, что кто-нибудь мог увидеть его расстерянность. Несколько раз он даже постучал себя по уху ладонью, будто пытаясь выбить и отсутствие звуков, и расплытость мира. Тщетно.
      Светлые и храбрые лица, по крайней мере, в лице конкретно зеленокожего, таковым назвать было трудно. Мало того, что какой-то расфувыринный хер вышел из-за леса и из-за гор, так ещё и козёл, за которого они изначально попёрлись в глубь чащи, оказался светловолосой мадам, то ли приложившейся об дерево головой, пока никто не видел, то ли просто была больной с самого начала. Разве не это объяснялось тем, что она несла какую-то чушь? Другое дело, что чем больше она говорила, тем слышнее громыхало в голове – да это же нечесть какая-то!
      От таких ему советовали держаться подальше; как, в таком случае, угораздило оказаться в самой гуще событий?
      — А жаль, — кажется, ни койотов, ни денег за трупы животных, она не получит. Сложно было верить в чистоту души, когда орк был готов встать бок о бок с Маркусом, перечя новым знакомым, требуя возвращение на землю их добычи. С другой стороны, нахрен им с лесными духами возиться. Барзокк недоверчиво оглянулся вокруг себя, ища взглядом то птичку, то белку. Эти тож что ли, неместные теперь, а из... откуда-то там непонятно откуда вылезли? Животных-то им оставили нормальных?
      — Эй, если твой мужик куда-то пропал, то мы-то тут причём? — Заслышав последние слова девушки, Брут, наконец, за неименем опасности – эти точно не выглядели так, будто хотели драки – убирает своё оружие обратно за пояс. Делать ему было нечего, кроме как наделяться чьей-то силой. У него своя есть, спасибо!
      — Ты что-то знаешь о ней, Лад? — Барзокк смотрит на деревенскую сверху вниз, пытаясь вытянуть хоть какие-то ниточки на поверхность. Возможно, Пахай что-то и говорил об этом, как и о магии, Падших и бла-бла-бла, но честное слово, сон был временами важнее, чем слушать истории старика. Ему бы почувствовать стыл, но Брут даж пальцем не ударил о дерево ради этого ощущения.
      — Оливка дело говорит, — редко соглашаюшийся с эльфом полуорк кивает, сверля взглядом представившегося им Келека, — раз койоты были вовсе не койоты, а наше дело ещё не закончено... Силы тьмы или о чём там шла речь – у нас и своих дел по горло. Сказки всё это да небылицы. — Заканчивая, он, впрочем, говорит довольно неуверенно, смотря на место, на котором только мгновение назад стояла светловолосая девушка. Может, эт всё абрикосы? Он слышал вроде о таких грибах, вызывающих странные ощущения. Мож и эти были, ну, того?

–Главное – чтоб не кружок кройки и шитья.–Отшутился полуэльф, вставая с места и протягивая лесному эльфу руку.–Лайонель Де Сантес, к Вашим услугам!

- Да будет так, Лантамил. - Начало положено, и вполне славное начало. Теперь в их клане эльф и еще пол эльфа, а это уже полтора эльфа, и на целых пол эльфа больше чем в любой другой группе. Они просто обречены на успех. А пока учебный союз двух домов скреплялся этим странным человеческим обычаем, именуемым рукопожатием, Аарон периферийным зрением наблюдал как девушка, явно знатного происхождения, обратилась с чем-то к здоровяку сидевшему за первой партой. Вероятно, спрашивала о покровительстве. И, судя по всему, получила отказ. А теперь она направлялась к ним. Разумеется.

— Доброго времени суток, джентльмены. Милагро Пало, очень приятно. Я к вам пришла с предложением, от которого будет ой как сложно отказаться. Не желаете ли вы быть в группе двух дам, которые не только красивы, но еще магически одарены. С вами двумя нас будет уже четверо, прекрасно, не правда ли?

Милагро ошиблась. Отвергнуть это предложение Аарону было не сложно, а невозможно. Его воспитание не оставляло на это никаких шансов: отказать девушке в просьбе о защите, даже так искусно спрятанной между слов, сын рода Грейгард позволить себе не мог. Да и не видел в этом особой нужды. И раз выбора у него не было, то и Лайонелю Аарон подобного не предоставит. А потому да, быть их клану, вопреки страху Де Сантеса, кружком кройки и шитья. По крайней мере частично.

- Аарон Грейгард, Лантамил Де Сантес. Для нас будет честью сопровождать тебя и твою благородную спутницу. - Глаза эльфа пробежались по остальным ученикам в попытке определить кто же вторая девушка, за которой ему доведется присматривать. - Не представишь нам ее?

Представив себя и коллегу-полуэльфа Грейгард решил сразу показать девушкам кто тут за все отвечает и будет принимать решения: мужчины.

- Лантамил, нам осталось донабрать еще одного-двоих учеников. Ты никого не заприметил?

      Надо было вщемить топором с самого начала. И какого хрена он вообще подумал, что у Милоша действительно хватит и сил, и ума на то, чтобы успокоить целую стаю койотов? В момент, когда два шакала оказываются поблизости, он готовится сгруппироваться и ухватить хотя бы одного из них в руки – удаётся! – тут же пытаясь защититься от клыков.
      — Ах... ты... сукин сын! — Вырывается из него кряхтением в попытке побороть изворотливое животное, так и норовящее откусить ему руку. И ведь кусает! Да так больно, что от неожиданности дровосек разжимает кулак, роняя топор со слегка позвякивающим от твёрдой земли звуком. Он уже готовится к тому, чтобы одним движением свернуть тому шею: благо, в захват койота взять удалось, но неожиданно тело его ослабевает, и ему не нужно долго искать причин. Очередная стрела словно дожидалась того, чтобы у зверя не было шансов пошевелиться в руках Барзокка. Он бурчит себе под нос что-то невнятное, явно не похожее на благодарность. Был у него ещё один шанс показать мужество да силу, но Маркус оказывается тут как тут, убирая с поля ещё одного рвущегося сожрать кого-нибудь койота. Барзокк грузно вздыхает.
      — Эй ты, овцевод! — Брут разворачивается лицом к Милошу, как раз в моменте стукающего по голове последнего хищника да ещё итак изящно, что можно подумать, будто разбирался он с ними каждый день. Точно ли водил хороводы вокруг пастбищ? Что там говорил Пахай? В лесах эти твари не водятся, больше выбирая степи. Да и сам Барзокк не видел таковых не то, чтобы в последнее время – никогда. А он, между прочим, иной раз по несколько походов делал в течение дня, когда нужно было большое количество дерева набрать. — Ты совсем охренел? Убить нас всех решил? А ну иди сюда, я тебе... — полуорк делает сплёвывает и нагибается, чтобы подхватить потерянное, тут же делает несколько шагов в сторону Борща.
      Везение или нет, но появляющаяся перед ним Лада вынуждает его остановиться.
      — Чего тебе? — Барзокк хмурит брови, опуская взгляд на покусанную койотом руку. Болит, собака. Таких ран в деревне он ещё не получал: не от кого было, кроме бати, а тот не слишком любил пользоваться острыми предметами; хотя однажды тот по глупости стукнул об стену редкую для их дома стеклянную тарелку, – ту ещё бабка притащила, – чтобы напугать сына. В итоге, оба были покалечены.
      — Ты лучше на Борща внимание обрати, — он уже успевает закатать неповрежденный рукав рубахи, — потому что я ему так вщемлю, мало не покажется! Козёл его сраный тащить будет, раз он так хорош в общении со зверьем! — Барзокк не менее активно пытается сделать ещё один шаг, но девушка оказывается не такой запуганной – как хотелось бы? – как кажется.
      Девушек он никогда не трогал, и дело было далеко не в том, что те не могли дать сдачи. В таком случае, иначе ни Оливер, ни кто-либо другой не попадался под горячую руку, верно? Вот оно, где проступает воспитание, которое по Барзокку было не так часто заметно. Из первого правила его старухи следовало, что тех надо было оберегать: без того вечные проблемы с ними. То умирают непроизвольно каждые месяцы, при этом, отвары какие-то непонятные варят, чтобы легче было, не говоря уже о криках, окутывающих всю деревню, а потом бац! – и ребёнок откуда-то взялся. Короче, связываться с ними Бруту не очень хотелось да и видел он, что девочки они... другие. Взять хотя бы его сеструху. Ту в обиду он не давал, так сложно было думать о том, что и новенькую от себя бы со злостью оттолкнул.
      — Ладно! Хотел белку, — он поворачивает голову к Маркусу, — вот тебе целых шесть. Может, с них чего ещё в деревне получим, редкая штука в наших лесах. У меня верёвка есть, можем перевязать да с собой забрать. А у тебя, — Брут, тем временем, обращается к Ладе, — есть время собрать свои цветочки. Вон, Оливку бери, — недобро сверкнув взглядом в сторону сына могильщика, – запомнил Барзокк, что тот даже с места не сдвинулся, чтобы на выручку полуорку прийти – он добавляет, — у него мать – знахарь. Должен шарить, да и под ногами путаться не будет. Или ты хочешь помочь тут, олух? — зеленокожий выпрямляется во весь свой рост, говоря громче, чтобы его было слышно даже самым далёким.
      Наверное, надо будет сказать Гарму «спасибо.» От собственных мыслей полуорк кривит лицом.
      Вот уж нет. За что? За то сделал необходимое? Барзокк бы и сам справился – они это знают. Так что, задирая подбородок повыше, он оглядывает толпу среди трупов хищников. Зато козу сраную спасли – вот оно, дело.

      На удивление тот, кого проще всего было обвинить в дурном расположении духа, ступал довольно бодрым шагом дороге лесной чащи. Барзокк не сильно оглядывался на остальных, – видел эти морды, что в них дырки мозолить, – сильной рукой покрепче перехватив свою яблочную корзинку, лишь время от время поглядывая в неё, будто решаясь, заметит ли кто во время продажи отсутствие одного... десятка яблок или нет.
      Признавать свою вину он как не хотел, так и не умел – слишком много чести. Как и все, он непонимающе смотрел на старосту, но взгляда не отводил, отчего уже можно было понять, что к делу Брут замешан посильнее каждого присутствующего. Честно говоря, подтвердить тот факт могут и припрятанные дома абрикосы и сестра, которой было наказано съесть все до единого. На удивление, вот с кем найти общий язык не было трудно и Барзокк был уверен – язык она будет держать за зубами и надутыми, от сладкого плода, щеками.
      Кстати о них.
      — Ну, раз никто не будет, — полуорк хмыкнул, и идущий чуть впереди остальных, приостановился, чтобы сравняться с пчеловодом, резво выхватывая у того три персика, не слишком считая, кого именно он обделил, хрипло произнеся под нос: — Давай сюда.
      Продолжив свой путь без особых слов благодарности в сторону Гарма, – довольный полуорк: спокойный полуорк, пусть запомнит – по лесу раздался звук раздавливающегося под клыками Брута абрикоса. Остальные он свалил в свою корзину, хотя наверняка большой размер руки позволял бы и нести, и есть одновременно.
      Может, хорошо, что он отвлёкся? Дышит свежим воздухом, находясь в местах, которые давно стали родными по долгу службы. Потому что даже сейчас, на короткое время вновь осмотрев компанию, и, как ему показалось, заметив косой взгляд со стороны Оливера, полуорк выпрямляет спину, становясь выше и прищуривается:
      — Че зыришь, — в полувопросе, полуутверждении гаркает Брут, уже в развороте к дороге добавляя, покрепче перехватив крепкую ручку корзины: — глаза пузыришь. Сдуйся со своим возмущением и неси свою плетёнку, тащишься, как будто на прогулку вышел.
      С другой стороны, хотя бы нёс – уже хорошо. Косо посмотрев на Ладу, он снова нахмурился: вот кто, на самом деле, мог быстро устать и начать ныть, и тут уж её травушки-муравушки никому не помогут сделать свои руки и ноги посильнее, а то и добраться до деревни за более короткий срок.

      — Мы просто наполняем стакан чаем! — стоило только кашлю прозвучать совсем рядом, произносит Фарсатра на выдохе, широко раскрыв глаза. Правда, мужчина был здесь совсем не за тем, чтобы ругать двух девушек, и поэтому быстро кивнув головой, она оттолкнулась плечом от стенки, двинувшись за ним следом. Оказываясь около стола с компанией вновь, бардесса еле заметно дёрнула подбородком вверх, мол, не этот мужчина поймал их с поличными, а они сами пришли решили пойти обратно; ещё и его привели.

      Присаживаясь рядом с Дариусом, негромко, чтобы не привлекать особо внимания, Фарсатра продолжила есть уже слегка остывшее блюдо, – все остальные ведь доели, а она приключалась с Миуми! – но Кристофа слушала внимательно, а когда тот представился, отложила вилку на секунду, чтобы представиться и самой, — Астрис Фарсатра из Валснета, — решая не уточнять, чем занимается по жизни, учитывая прикрепленную к рюкзаку лютню, она на секунду расплывается в вежливой улыбке, по итогу возвращаясь к своим котлетам. Разговор не проходит мимо её ушей, но в основной части она не участвует, разве что порадовавшись, что пусть Эмили отстранили, но та хотя бы пройдёт лечение и встанет на ноги, как только, так сразу. Судя по её бойкому характеру, она тот редкий случай человека, готового рваться в бой ради справедливости. Таких в мире, как казалось Астрис, было мало.

      И тут, пятьсот монет! Она вскидывает брови, поднимая голову от тарелки, разворачиваясь к Хомилиону всем корпусом. Ей приходится прикусить губу, чтобы не перебить разговаривающих слишком очевидно, но зато и времени на уговоры никому не нужны: мотивация очистить территорию от тех, кто причиняет одни беды, да ещё и с возможность подзаработать? Дайте две! Правда, в случае с Фарсатрой оставалась одна «проблема», которую она сама же себе придумала. Бардесса задумчиво складывает руки на груди, нахмурившись. Уйти из Барвила сейчас означало больший шанс перехватить лютню прежде, чем с тобой что-то случится. Однако, тут же возникает вопрос: а что? Останавливая свои мысли прежде, чем те помогут представить ей худшее, зеленоволосая негромко вздыхает, слегка наклоняясь к Гримфорду.

      — Я знаю, что громче всех кричала о необходимости выдвигаться из города как можно скорее, но думаю, — начинает она довольно тихо, пока Миуми решает вопрос о своём животе и его почёсывании, — что нужно согласиться. С нами будет Калиста и Аллан, а они, судя по всему, те ещё сорвиголовы. Миуми же умеет поджигать задницы врагам не хуже тебя, обращаясь к природе, и уверена, что это её минимальные возможности. К тому же... что-что, а финансы нам точно пригодятся, — выдержав небольшую паузу, она смотрит на Дариуса прямым взглядом, — в городе продаётся реплика, там, где я оставила коробку с оружием. Если заработаем – смогу её выкупить. Но настаивать на твоём присутствии я точно не могу.

      Прежде, чем тот успеет дать ей развёрнутый, но явно положительный, судя по его виду, ответ, – в этом у волшебника не было равных, она заметила! – Астрис спешно привстаёт, чтобы видеть сидящего подальше от неё Кристофа, и кивает ему головой:

      — Мы тоже пойдём! — оглядывая их маленький отряд, она улыбается, — так что, можете на нас рассчитывать, — Астрис усмехается, хлопнув Дариуса по плечу, присаживаясь обратно.

  — Вот как? — Вновь взгляд на толпу в попытке увидеть главных персон. Первым порывом парня было, конечно же, подключиться к веселью, ведь наверняка участие если не бесплатное, то количество выпитого алкоголя явно окупит билет. Но с другой стороны там уже коренастые дварфы претендуют на победу. Ему, какому-то полукровке с эльфийской кровью состязаться с подобными - равносильно самоубийству. Киллиан был совсем другой весовой категории. Лучше сразу в бочонке с элем утопиться, и то не так жалко выглядеть будет. — Э-э! Нет, завтра рано дела ждут, я никакущий буду, если решу принять участие. — Помимо денег за выпивку, Киллиан выкатил на стол два дракона.

  — Эх, была не была! Ставлю на того рогатого синяка! — Усмехнувшись, парень отсалютовал в сторону соревнующихся. Из толпы донеслись какие-то одобрительные улюлюканья и кто-то поднял бокал ему в ответ Фираэль к своему облегчению понял, что вечер будет насыщенным и быстро кончится. Это не могло не радовать. Даже если и проиграет деньги, то завтра все отобьет, когда найдет в пещерах трупы горе-приключенцев.

Закинув руки за голову и напустив на себя невозмутимый вид (будто она не в кровавой бане побывала только-что, а на посиделках со старыми друзьями), Калиста покинула таверну, воспользовавшись галантностью Дариуса для того, чтобы тоже проскочить через дверь "вне очереди". И в процессе размышляя над словами молодого магика. Похоже, что Астрис привела не просто случайного парня, который клюнул на просьбу "девы в беде". Это было само по себе занятно - любой здравомыслящий человек уже бы убрался от такой вот компании. Так-что либо этот Дариус горел жаждой приключений, либо был покорён зеленоволосой, либо... Впрочем, на кого-то из теневого общества он не тянул. Калиста хоть и не считала себя ясновидящей, но в людях немного разбиралась. Иначе на улицах никак. И на "хитровыделанного" и "навидавшегося" парень не тянул совершенно. Опять-же, все эти реакции на слова и тела говорили громче любых слов.
"Ну, посмотрим-посмотрим. В любом случае, почему-бы и не немного..."
- Хммм? - Задумчиво и крайне многозначительно протянула Калиста, пристраиваясь к магу сбоку и пододвигаясь практически вплотную, - Так ты дальше с нами? Даже после всего увиденного? А ты смелый, хрустальненький. Или совершенно отбитый. Но это мне даже нравится.
"отлипнув" от волшебника столь-же быстро и резко, плутовка сделала несколько шагов вперёд и резко развернулась на месте. положив руку на грудь и приняв прямо-таки излишне горделивый и "весь-из-себя" благородный вид.
- Я - Калиста Армитаж! Умница, красавица, отличный картограф и просто скромная девушка со множеством талантов, - Представилась она, весело и немного снисходительно улыбаясь, - И - да-да-да, я и правда Армитаж. Можете смело восхищаться и брать автографы.

      Говорить загадками – вот главная отличительная черта собравшихся, и Фарсатра негромко вздыхает, понимая, что те делают это ненамеренно. Взглянув на Дариуса, явно понимающего не больше самой Астрис, она лишь неловко пожимает плечами, пусть и переключаясь на Миуми.

      — А жаль, — не такой ответ она хотела получить, но и расстраиваться сильно не стала. Цокнув языком, она поправляет растрепавшиеся пряди волос, добавляя, — там на выходе мы встретились с кем-то, выбегающим из таверны, и постарались его остановить, но я никак не могу вспомнить лицо – оно было скрыто под капюшоном, а затем его и след простыл – даже огненная магия Дариуса не помогла. Надеюсь, что мы не упустили кого... не надо было, — она неуверенно топчется на месте, нахмурившись. С одной стороны, стоило оставить эту информацию при себе, с другой – теперь они хотя бы будут знать, что и Астрис с Гримфордом не прохлаждались на месте, как могли бы. Оставалось надеяться, что чуть позже, оглядывая людей на улице, ей само всплывёт лицо перед глазами; а до тех пор, зеленоволосая будет начеку. Или постарается быть.

      Громкий голос сверху вынуждает её дёрнуть голову вверх, к потолку. Понимающе она качает головой из стороны в сторону – кто бы помог и ей понять! Однако, оглянувшись вокруг себя, Астрис и сама заторопилась вверх, правда, пожалев, что спустилась сюда минутами раньше – можно было и не тратить время, перешагивая трупы и раненых. Бардесса улыбается подоспевшему откуда-то с арбалетом Аллану – она удерживается от того, чтобы шутливо махнуть им и найденным своим в руке – и уже подступаясь к лестнице, хмурится словам Калисты. Что-что, а тащить наверх связанных людей ей не представлялось возможным; до тех пор, пока путь не будет расчищен или, хотя бы, к ним не подоспеет кто-то на помощь.

      Кстати о ней.

      — Давай я помогу тебе, — негромко произносит Астрис, подоспев к молчаливой Эмили, и не оставляя женщину внизу, осторожно подступает к лестнице, придерживая ту, украдкой смотря на открытые раны. Ей бы впору удивиться, что темноволосая осталась жива, учитывая количество людей, которых они покалечили; однако, вовремя останавливает поток мысли – Фарсатра видела, как сражается лейтенант и прежде, пусть украдкой. Не удивительно, учитывая, что их было здесь четверо. С другой стороны, тот факт, что они вообще ввязались в драку, не побоявшись такого количества людей? Астрис представляет как заходит в таверну, наполненную головорезами, и также выходит. Ещё и приговаривая, что ошиблась дверью, извините-простите.

      Выпуская женщину из рук, оказываясь на поверхности, она оказывается около Дариуса.

      — Вот это – Калиста, — переходя на громкий шепот, говорит ему Астрис. Не нужно быть сильно внимательным, чтобы не заметить облегчение на лице Дариуса, когда Аллан, буквально, сделал шаг в его сторону, «принимая» того в команду своим серьёзным приветствием. Решив познакомить его со всеми остальными особо не спрашивая оных, Фарсатра продолжает, — Эмили, она является частью местного гарнизона, — кивая головой на их специалиста по рапирам, которым она ранее хвасталась Гримфорду, она заканчивает на зеленоволосой – и Миуми, ты это, думаю, уже понял. Она – лесной дух, — бардесса на секунду хмурит брови, понимая, как это может звучать; поделать, однако, ничего с этим не может. Наконец, выпрямляясь, она смотрит в сторону стража:

      — Сэр, а долго ли ждать подкрепления и насколько это... резонно? В смысле, — Фарсатра оборачивается вокруг себя, и тычет пальцем, — как уже сказала моя, — пауза, — коллега, там осталось пару бандитов? — Астрис смотрит на Калисту в поисках поддержки; если та не любила общаться со стражами и властями, то у барда для неё плохие новости – кажется, придётся. Кому-то из присутствующих, а не новоприбывших, точно.

  — Дрен, дружище, ты не напрягайся. — Киллиан потрепал мага за плечо, словно те были ровесниками и давно знали друг друга. — Понятное дело, что приехал в Йерлиан по своим делам, так что я настаивать не стану, — понизив голос и привстав на цыпочки, Киллиан чуть подался в сторону мага и, заслонив ладонью рот, добавил, — но за остальных не ручаюсь.

  В любом случае окончательное решение было за Лонкситом, но для себя Фираэль давно уже понял, что без лишних колебаний доверил бы ему свою спину еще раз. Что же касалось расспросов про одного из группы зачистки, то полуэльф одновременно ожидал и не ожидал расспросов. Дело, касающиеся его и Бардсона было несколько личным, а личными вещами парень делиться не желал, находя в это проявлением слабости характера. Фираэль немного напрягся, обдумывая следующие слова.

  — Саймон? Ну, не друг. Так, знакомый. — Полуэльф чуть опустил голову. Пряди золотистой челки скрывали его взгляд от посторонних, но можно было заметить, что на долю секунды уголки губ тронула улыбка. — Познакомились как-то за партией в карты. Сыграл бы с ним еще раз. Если найдем живым, то за Бардсоном точно будет должок.

  С неподдельным интересом, наемник выслушал слова Баргула. Вот уж не думал, что из всей шайки именно немолодой волшебник больше всех будет озабочен жизнями людей. Почему-то Киллиан думал, что тот будет долго взвешивать все за и против, после чего начинает скрупулезно готовиться к походу в лес. Но полуэльф сильно ошибся насчет Хевкрума. Чего-то подобного он ожидал скорее от послушниц Иноэль. Еще одно доказательство, что не стоит жить стереотипами. Киллиан едва заметно усмехнулся.

  — Так-то да, чем раньше, тем лучше. На это даже стража намекает. Но, подозревая, что у всех могли быть свои планы, я уточнил, как срочно с этим делом. Говорят, можно и завтра с утра отправиться, если они до этого времени сами не вернутся. — Собственные рассуждения заставили парня задуматься. Если с группой на самом деле все хорошо, то плакали его денежки.

  — Что касается тактики истребления пауков и прочих многоножек, то я не охотник, так что смыслю в этом мало. — Полуэльф несколько безразлично пожал плечами. Он планировал разбираться с проблемой по мере поступления, ведь их задача заключалась только в поиске пропавших, а не в истреблении чудищ. — Скорее всего нужны будут факела и какие-нибудь фляги с кислотой, которыми можно сжигать паутину. Но ни того ни другого у меня нет. — Парень замолчал, прикидывая, что могло бы еще пригодиться, но ничего не придумал. — Так что, мне поискать факела?

  — Плечо? А ты знаешь, я даже забыл, что повредил его. По ощущениям - как новенькое. — Вопрос Лалвар заставил полуэльфа приободриться. Рука инстинктивно потянулсь к месту вчерашней раны. На кожаной курте все еще красовались рваные полосы. Стоило бы зайти к портному и разобраться на этот счет и, возможно, даже сегодня. — Но, детка, я не буду против, если ты захочешь проверить его. Ну, знаешь, чтобы убедиться, что все действительно в порядке. — Киллиан с весьма хитрым выражением на лице подмигнул послушнице.

- Пошли.
Легко согласился на предложение командира стражи. Строго говоря, сам факт, что стража имела свои и не свои районы, был не слишком лестным для командования этой стражи - если начать разводить крыс у себя под боком, то они начинают наглеть, и вскоре начинают гулять по всему дому. И именно так и появляются такие вот батьки, которые потом сотрудничают с врагами.

- Аллан Эдгар Де Стефани.
Представился парень новому знакомому Астрис, немного официально, как он понял спустя пару секунд, и затем добавил куда более нормальным и куда менее формальным голосом:
- Можешь звать просто Аллан.
Поглядев задумчиво на Калисту, и подумав, не заразит ли та и новенького своим обращением, и решив, что скорее всего так и случится, он забросил новый арбалет за спину, и похлопал, тяжело вздохнув, по плечу Дариуса, прекрасно понимая, как он сейчас себя чувствует в таком месте.
- Пойдем, подышим свежим воздухом. Будет немного полегче.
После чего, направился наверх по лестнице, чтобы подождать там остальных.

      Пожалуй, чего не стоило ожидать – согласие мага, а тот взял, и обвёл Астрис вокруг пальца. И без того смотря на него с уважением, Фарсатра довольно кивнула головой на его слова, тепло улыбаясь. Если она видела в себе неприятность, свалившуюся на его голову, то, кажется, Гримфорду на это было абсолютно наплевать, и к таким вещам он и сам хотел протянуть руку. Что же! Многим бодрее стала выглядеть девушка, понимая, что идёт к своим товарищам не одна.

      — Меняется задача? Что ты имеешь ввиду? — Удивлённо взглянув на Калисту, уточняет Астрис, явно стараясь ухватиться за детали, о которых знала только поверхностно. Эмили выглядела совсем плохо, отчего Фарсатра вновь ощущает, как внутри сжимается клубок вины. Аллана было не видно, но судя по тому, что никто не сказал «Опасность, нужно бежать!» он как отлучился, так и появится вновь. Интересно, привычны ли были молодому бойцу такие сцены? Тот выглядел не сильно моложе Дариуса, если не одного возраста, но из-за солдатского строя жизни, наверняка, успел повидать поболе.

      От слов светловолосой девушки Фарсатра не тушуется, а, наоборот, усмехается её упоминанию про песню. И вправду, совпадение было забавным – кто знает, может, плутовка знала об встрече Дариуса с компанией раньше, чем все здесь присутствующие?

      Позволяя Гримфорду представиться самостоятельно, она кивает головой:

      — Не смущай несчастного. Случайное знакомство... — Астрис на секунду замолкает, краем глаза посмотрев на Дариуса. Наверное, не стоит пока путать товарищей запутанной историей их встречи, которая была вовсе не случайной, да ещё и путешествия Фарсатры по тавернам, учитывая, что остальным было несладко; полуэльфийка продолжает без особых деталей, — пока я ждала вас около лавки. Он согласился пойти поискать вас, вот мы оказались и здесь. Кстати...

      Она хмурит брови.

      — Что ты сказала, он ушёл? Ох, — разочаровано качнув головой, Фарсатра вздыхает. Столько сделано, и всё зря. Только сейчас она понимает, что и сама гналась за неизвестным вместе с магом, но так и не знала – кем он был.

      — Миуми, — осторожно она зовёт духа, стараясь как можно аккуратнее не проигнорировать полностью, но не ответить на вопрос самой девушки, спрашивая, — я не уверена, что много смыслю в таких, как ты, но насколько ты хорошо умеешь искать по запахам? — Ненавязчиво звучит её вопрос – то ли ради поиска той самой выпечки, о которой мечтает зеленоволосая хвостатая, то ли в очередных поисках сбежавшего. В конце концов, одно дело быть следопытом, а другое – помесью с животным. А учитывая, что существом она была лесным, то наверняка и чувствовала любой запах обострённо.

      Под негромкое бормотание редких живых в помещении, да слыша какие-то отголоски с более нижнего этажа, которое было скрыто от глаз Фарсатры, но куда убежала до этого Миуми, Астрис возвращается обратно к самому входу. Неизменная фигура сидящего на полу Дариуса вынуждает её сердце сжаться, а во взгляде читается ощутимое волнение. Не так ей хотелось познакомить молодого человека со всеми, и если до самой зеленоволосой ещё не до конца дошли события, представшие им обоим, Гримфорд, кажется, осознал их в полной мере.

      Ошибкой, в прочем, она это не считает. Да, вышло из рук вон плохо – тут она готова поднять все конечности вверх, да и укол совести от того, что она не присутствовала в таверне в час «х» никуда не делся. С другой стороны, кто знает, как бы закончился этот день для Эмили, не подскочи они вместе с магическими ягодами Миуми. Пожалуй, в следующий раз, Астрис хорошо подумает прежде, чем принимать их в свои руки; хотя, что-то ей подсказывало, что и зелёный дух перестанет разбрасываться своими творениями от природы так легко. К тому же, оставаясь живее всех живых, они ещё могут оказать помощь товарищам!

      Не успевает она открыть рот, оказываясь напротив волшебника, тот и сам слыша её приближение, делает последние приготовления к подъему на свои ноги. Без промедления она с силой дёргает его за ладонь, прикладываясь и второй рукой к его предплечью, дёргая уголками губ: — ты как, получше? — Прихлопывая, она выпускает его ладошку, кивнув в сторону входа вниз, и выуживая из подмышки склянки, осторожно перекладывает их в боковые карманы рюкзака. Если Миуми вернётся и они понадобятся Аллану, Калисте или Эмили, то они будут рядом, — ну и устроили они тут заварушку, а? — Поправляя выпавшую на лоб прядь волос, Астрис невесело смеётся, — извини. Впервые в жизни, кажется, разучилась разговаривать.

      В конце концов, не зная точной биографии мага, не трудно предположить – такому, на первых парах обучения в волшебней башне, вряд ли учат. Ей было проще отшутиться да отмахнуться, постараться превратить это в будущем в очередную байку, возможно, скрашивая её в более... позитивный тон. Не так уж часто ведь в тавернах барды поют о деталях боев, сглаживая углы, верно? Вот и Астрис хотелось сделать тоже самое сейчас.

      — Они не торопятся подниматься, поэтому, мне ничего не остаётся, кроме как предложить тебе спуститься со мной вниз, но, — она делает паузу, оставаясь стоять прямо перед ним, — я пойму, если ты решишь уйти, оставляя это безумие в качестве страшного сна, — прокрутив фразу в своей голове несколько раз, девушка кивает головой несколько раз, как бы, в подтверждение своих выводов. Сама бы она точно ушла. Ушла ли? Этого полуэльфийка уже точно никогда не узнает, как не дёрнулась из таверны до сих пор!

      Не без удивления дёрнув бровью вверх, получая согласие от него согласие, Астрис разворачивается на сто восемьдесят градусов, по пути подхватывая арбалет с барной стойки – в её голове теплилась надежда, что подложи она его к общей горе оружия, никто не расстроится от потерянных двух мечей – останавливается перед лестницей, нахмурившись.

      — Смотри осторожно, — явно намекая на трудно проходимую местность, она двигается первой, на мгновение позавидовав прыткости Миуми, и не сдержавшись от красноречивого «Фу». Оказавшись, наконец, внизу и заметив знакомые лица, Фарсатра позволяет себе улыбнуться:

      — Мы вам тут… не помешаем? — негромко хмыкнув, шутит девушка, столкнувшись взглядом с теми, кто поднял на неё голову, и делая паузу прежде, чем представить всем Дариуса, неуверенная, что разговор об этом стоит поднимать выше остального. В конце концов, и Миуми не вернулась с ответом, нужна ли им помощь с зельями или нет.

      Быстро Амберстоун моргает, перешептываясь с Элизабет ещё несколькими словами, своя в мыслях концы с концами – от мурлоков, что ли? Пожалуй, нужно будет как-нибудь ещё раз невзначай попросит Баргула рассказать о произошедшем. Тот, судя по всему, не так уж страдал от повторяющихся историй, Лалвар надеялась, что ещё и не приукрашал, меняя ту каждый раз. Знавала она таких; сегодня вы дрались против стаи волков, а завтра на вас напала целая орава оборотней во главе с чёрным магом. Послушница кидает короткий взгляд на дварфа, кивнув Калвензано головой, и дёргает уголками губ. Вряд ли. Пожалуй, что она успела для себя уяснить за время из знакомства – гордиться тот любил только правдой.

      — Маг? — Так и не имея возможности избавиться от своей привычки переспрашивать, делает она это разве только в качестве риторического вопроса; тут же она восхищено поворачивает голову и к своему товарищу, уточняя, — то есть, как ты, Баргул? Пусть маги не редкость, однако, столкнуться с ними так близко – очень здорово. Но вы, я так понимаю, больше зарабатываете алхимией? — Возвращая свой взгляд на Дрена, она наскоро уточняет, — если это, конечно, не секрет, — ей было любопытно, не более того; правда, жрица пусть и выглядит достаточно расслаблено, старается уловить изменение на лице Лонксита.

      Были ли его слова вежливостью, либо правдой, на самом деле, дела не меняло: он всё ещё оказался в нужное время в нужный час, и вместо того, чтобы отмахнуться от незнакомцев, протянул им руку помощи. Тем более, если верить словам Элизабет, он был частью команды на корабле; Амберстоун предполагала, что при наличии девятого вала, те бы с лёгкостью могли проплыть мимо.

      — Сложно сказать, — задумчиво произнесла Амберстоун, оглянувшись вокруг себя, застывая взглядом голубых глаз лишнюю секунду по направлению, где скрылся Киллиан, — он, кстати, так и не ответил, о какой информации шла речь, — окинув взглядом Элизабет, Лалвар пожимает плечами, негромко вздыхая, — я, в любом случае, знаю многим меньше всех. — Ей вовсе не хочется тосковать по времени, потому что назвать его «зря потраченным» у неё бы точно не повернулся язык. С другой стороны, до сих пор о целях полуэльфа она знала меньше всего.

      — К слову о ремесленных кварталах, — она поворачивает голову к Дрену, — может, вы... — она хмурит брови на секунду, понимая, что мужчина был вряд ли многим старше самой Лалвар, и даже с Баргулом у неё была возможность отбросить весь официоз; правда, уточнять вслух о том, можно ли повторить это и Лонкситом – не уточняет, — заметили, были ли в квартале какие-нибудь лавки с поварскими походными принадлежностями? Котлы, ножи, да половники, а может, и удочки? — Жрица останавливает себя на секунду, складывая руки под грудью, правда, ладошкой одной всё равно цепляясь за свою щеку, размышляя вслух, — хотя, наверное, уж проще будет найти такое в порту или где-то здесь?

      Она оглядывается по сторонам, в надежде, что по волшебству перед ней появится всё то, что женщина запросила. Прикрывая один глаз от лучей солнца, она усмехается себе под нос – такими темпами разве что привлечёт внимание чистильщика обуви. А то и чего ещё похуже.

      А ведь столько надежды, столько сил было вложено в этот один скорый шаг, за которым не скрывалось ничего, кроме моментального падения. Фарсатра даже не успела обвинить в сознании ни камень, ни скользкий каблук, ни дуновение ветра – так и шлёпнулась на землю, тут же недовольно прыснув себе под нос.

      — Ой-й, — зажмурившись от боли хрипло тянет бардесса. Что хорошо, так успела задрать лицо повыше, а то так и осталась бы с припечатанным кирпичиком, а то и хуже – без зубов. Астрис, в прочем в следующую секунду и не знает – радоваться или плакать своему падению, учитывая, что и Дариус зря времени не теряет, и она не может проигнорировать заметное тепло от пролетающего мимо огненного шара. Игнорируя слова бандита, оказавшегося на соседних камнях, от удивления увиденного она даже быстро отталкивается, продолжая лёжа наблюдать за прямым попадением в пятки; затем вновь издаёт недовольное бормотание, понимая, что и такого не хватило, чтобы остановить скрывающегося.

      — Да будь он проклят! — От негодования голос Фарсатры наполняется чересчур высокими нотами, и та несколько раз стучит кулаками по земле. Понимая, что догнать его уже вряд ли получится, тем более, учитывая, что выглядел он как здешний – а те судя по всему не слишком радовались присутствию и Астрис с Дариусом – отчего лишь качает головой, готовая подняться с земли.

      — А? — Отвечает она прежде, чем осознать его вопрос, а затем быстро кивает головой, вновь хмурясь от наверняка разбитой коленки, да ноющим локтям, — в порядке... кажется, — неловко усмехаясь, она благодарит кивком, мысленно умиляясь от волнения Дариуса за полуэльфийку, — Спасибо! Огонь? Это было очень неплохо! — Да словом волшебника за помощь и хватаясь за его ладонь своей, поднимается на ноги, не тратя время на отряхивание своей одежды.

      — Нет, ничего!— отмахиваясь, торопливо произносит Астрис, замахав на него руками, — но за ним нам уже точно не угнаться, — вздох. Фарсатра в последний раз смотрит в след мужчине, а затем кругом обходит место своего падения, если вдруг кто-то решит всё же побежать следом – тут, кажется, за ним целая погоня и без них должна была состояться. Находя взглядом того стража, что уже задавался вопросом о том, кем является пришедшие, Астрис негромко добавляет:

      — Хотя в таверну, нам всё же стоит зайти, — и не делая пауз, заново набирает в грудь воздуха, подскакивая к охране поближе, — сэр, мистер! Моё имя – Астрис Фарсатра, и есть большой шанс, что внутри – мои друзья. Пожалуйста, вы не знаете ничего о четверке... приключенцев? Они здесь? Они... живы? Среди них была зеленоволосая девушка – она точно знает, кто я! — Хлопнув себя ладошкой по груди, а затем невзначай потянувшись к штанам, отряхнуть свои коленки, бардесса надеется, что выглядела она достаточно отличительно относительно, хотя бы, того распластавшегося на земле бандита; никто ведь не примет её за одну из тех, кто здесь живёт? Приносить собой неприятности ей точно не хотелось.

      Как и ошибаться с доверием, может, проговаривая больше, чем было необходимо.

      История ли про близость с ненастоящими сёстрами, растерянное лицо самой Астрис или просто добрый характер двух мужчин: ей было неизвестно, что именно сподвигло дать ей ответ, однако, и слишком сильно задумываться об этом она не стала. Только она услышала про зелёные волосы, тут же поняла – речь шла про Миуми, и вряд ли она намеренно отделилась бы от команды, тем более, когда речь шла про какие-то тайные и тёмные места. По крайней мере, дух не показался ей тем, кто бросал «своих» в беде. Или сделанные, после спасения Фарсатры от сгорания заживо, выводы были слишком поспешными?

      Внимательно она слушает дорогу, бросая взгляд в сторону проулка, кивая головой впопад слов мужчины. Будь у неё больше времени, наверняка постаралась бы обратить внимание и на сверток в руках одного, да сумку другого – ей нравилось рассматривать людей и придумывать на ходу истории о том, куда они идут и что несут с собой. Сейчас же дела были более серьёзными, чтобы задумываться о такой ерунде.

      — Спасибо, — Аж притопнув на месте, Фарсатра раскланялась, повторяясь, — спасибо вам! — Бардесса разворачивается на месте, скрипнув каблуком ботинка по камню под ногами, и развернувшись к Дариусу, задаёт немой вопрос – идёт ли он за ней следом или останется здесь? Не заметив, однако, попыток сбежать от опасности, она довольно кивает головой, дёргаясь в ту самую улицу, куда торопливо сбежали и ребята, и на которую указал ей мужчина.

      — Пойдём, стоит поторопиться, — на время забывая о их прежнем разговоре, тем более, что и Гримфорд не смог толково ответить на её вопрос, Астрис подкидывает лямки своего рюкзака, поднимая тот повыше для удобства, да кладёт руку на ручку своей рапиры для уверенности, — будь очень внимателен. Тот лейтенант, о котором я говорила, был вовсе не предателем, а человеком, намеренно пришедшего сюда, вовлекая всех встречных в беду. Я еле выжила из-за него и его группы военных, после отданного им приказом спалить целую ферму, не жалея никого, — кидая внезапно помрачневший взгляд на Дариуса, Фарсатра говорит напоследок:

      — Теперь я сомневаюсь, что он не знал, куда сбегать, следовательно, и дом Теней не будет для нас похож на «Серую ветвь», — правда, на всякий случай, она дёргает уголками губ. Астрис, честно говоря, было страшно до усрачки в такие моменты, но будь она одна – всё было бы намного хуже. В каком-то смысле, Дариус Гримфорд оказался в нужное время в нужный час.

      Не для него, разумеется.

      — Ох, мне жаль, что не получилось всё сделать сегодня. — Конечно, она не видела сильного расстройства на лице Элизабет о том, что она не смогла пройти испытание сегодня, с другой стороны, именно Лалвар посоветовала девушке идти туда без особой защиты. Видимо, вот она разница между паладинами и жрецами, в которой, как оказывается, подруга была более сведущей, — Эунталия? Хм, — вздёргивая бровями, женщина тут же поджимает брови, кивая головой, — хорошо, спасибо, Элизабет.

      С другой стороны, удивляться было мало чему. Амберстоун ещё вчера заявила о своих целях, а так как Эунталия была здесь старшей, и кажется, не слишком любила откладывать планы на будущее... одним словом, кривить лицо в изумлении стоило бы от мысли, почему та не запросила прийти прямо сейчас.

      Или запросила?

      Амберстоун внезапно хмурит брови, взглянув на Элизабет. Не в обиду светловолосой, но что если та не до конца передала тон высшей жрицы? Всё хорошо в этом деле, но им обеим не стоило забывать, что просьба зайти, почти «в свободное время» могла прозвучать таким образом, разве, из вежливости. За ней же скрывалось очевидное «или сейчас, или никогда, но решать тебе».

      Вновь взглянув в сторону полуэльфа, Лалвар задумчиво качнулась. Слышать диалог с торговцем она не могла, но ей и не казалось, что выглядели они друг другу незнакомцами, тем более, что и покупка табака, как ей казалось, не должна была занимать так много времени. Решая, что вмешиваться в разговор будет подходом неправильным, тем более, что и торопиться она – не торопилась, послушница так и осталась стоять на месте, дожидаясь, пока полукровка освободится.

      — «Виверна» так «виверна», — потоптавшись на месте, произносит девушка на слова Лизы, — где она, кстати, находится? — В конце концов, вчера у них не получилось это выяснить, так может, теперь друзья, переночевавшие внутри городских стен, знают ответ? Так что, со своим вопросом она обращается взглядом к Баргулу, как к тому, кто провёл с Киллианом целую ночь.

      И вот опять. Послушница поправляет свой капюшон, оборачиваясь позади себя и вглядываясь в улицу, с которой пришла Элизабет. По её расчётам, тем более, что путь она уже преодолевала и сама, и знала, как идти туда-обратно, занимать он долго не нужен. Эунталия не оставила у неё впечатление человека жующего слова, – скорее похожая характером на его отца, а тот не привык ходить вокруг да около, – так что, возможно, они даже не успеют присесть куда-либо, а она уже смотреть вернуться.

      — Я знаю, что мы только встретились, — начинает она негромко, оборачиваясь к Баргулу, и осторожно касаясь плеча Элизабет, — и всё же, с вашего позволения, я отлучусь совсем ненадолго. Есть у меня сомнения по поводу этого «завтра», которое, судя по поведению Эунталии, может на деле быть «сейчас же», — И ей бы очень хотелось ошибиться, кто бы знал как. Амберстоун старается вести себя естественно, но было заметно волнение в её тоне. Не делая коротких пауз, она быстро добавляет:

      — Вы даже не заметите, а я вновь окажусь уже рядом. И у Баргула будет время повторить рассказ для Элизабет, часть которого я уже слышала, — усмехаясь себе под нос, она дожидается решения, по поводу места, куда компания решает сесть, и наскоро извинившись, заторопилась мимо улочек в сторону храма.

      Понуро девушка опускает плечи от слов Дариуса. Отсутствие имён делу не поможет, и ко всему прочему, всегда есть опасение, что и лютня не останется на месте, даже когда найдёт своего финального получателя. Что если этот сокурсник решит, что она ему не нужна? И снова перепродаст его, или чего хуже, пропьет? Мир большой, так глядишь, на всю жизнь можно повесить себе на шею цель по её поискам.

      И всё же, сама мысль, что лютня семьи будет путешествовать где-то отдельно, относительно Фарсатры, совсем ей не нравится. До сих пор она пыталась вернуться домой, чтобы повидать родных, а в итоге задерживается по всем фронтам. Не то, чтобы путешествовать ей не нравилось – откажись тут узнавать много нового, да знакомиться с интересными людьми, – с другой стороны, и отдохнуть от всех этих приключений хотелось. В голове Астрис отмечает особенность сегодняшнего дня; казалось, за всё время её пешей «прогулки» от труппы, только за несколько часов она смогла собрать историю не на одну песню.

      — Что? — Неожиданно произносит девушка, взглянув на темноволосого. До неё не до конца доходит смысл сказанного, особенно, с учётом того, что Гримфорд явно был падок на большое количество слов в предложениях; она уверена, что некоторые в его жизни могли бы закатывать глаза, да говорить «побыстрее-побыстрее, ближе к делу». Однако, как только она понимает, что тот предлагает свою помощь, пусть ещё неизвестно, кто в друг друге больше нуждается, бардесса тут же дёрнулась на месте, — шутишь! Конечно, я готова! — Фарсатра уже представляет, как прижимает к стенке неугодного, незаслужившего ценную реликвию, как внезапно отступая, хмурит брови.

      — Только до Валснета мы будем идти дней тридцать, — задумчиво произносит Фарсатра, — а до твоей башни ещё, не побоюсь думать, что столько же, с учётом неприступности той на острове, — складывая свои знания и то, что умудрился вставить между её тирадой Дариус, Астрис поднимает голову к макушке, нерешительно её почёсывая. Расстояния не слишком сильно пугали её, да только не надеялась она на то, что проделанный путь... проделала зря.

      — Я так понимаю, планов у тебя не особо много? — После недолгих размышлений, она возвращает к нему взгляд, расправляя плечи, — за час-другой от лютни не убудет – я за ней и сама не первый день гоняюсь, а вот мне нужно вернуться к лавочнику, я оставила там вещи для своих знакомых, но хотела бы передать их не через третьих лиц, — она усмехается, — не пройдёшься со мной?

      В конце концов, что-что, а обещания Астрис ценила, и несмотря на то, что вслух таковых не проговаривала, не могла бросить новых знакомых так легко. Те, между прочим, спасли её от смерти, и если всё, что она может сделать для них сейчас – это дождаться, да помочь донести, теперь уже, коробку с оружием до мастера над мечом, так тому и быть.

      — К тому же, — внезапно произносит девушка, уже разворачиваясь, да бы выйти на главную улицу, мотнув головой, — он сказал, что ты обещал ему вина. Вот и самолично отчитаешься, почему его до сих пор ему не купил, — и девушка усмехается себе под нос. Она уже делает шаг другой, а затем неожиданно хлопает себя по лбу, и обернувшись на Дариуса, протягивает ему свою ладонь, произнося с широкой улыбкой:

      — Я Астрис, кстати. Астрис Фарсатра, бардесса из Валснета.

      Назвать Астрис внимательной было не так уж легко, но и не заметить молодого человека, стоящего перед ней, а точнее, несколько сбоку от барной стойки, и переговаривающегося с тавернщиком, было невозможно. Она быстро пробегает глазами по его одежде, неосознанно кивнув головой несколько раз – одежды достойные, не сказать, что попадались ей на глаза так уж часто в последние несколько дней пути.

      Да и сам он, был ухоженным, да чистым; не то, чтобы жители Барвила вызвали у неё обратное мнение, но простотой, как от них, здесь и не пахло. Будто он был не из этих краев.

      Стоит им пересечься взглядом, она не растерявшись, дёргает уголками губ, но заговорить – не заговаривает; очередь её подошла куда быстрее, чем она ожидала, и вот уже делая шаг вперёд, она полностью концентрирует своё внимание на полуэльфе перед собой. Приятно было встретить себе подобных по всему миру, и несмотря на то, что их было не так уж мало – Фарсатра мысленно отмечала в голове каждого с каким-то особым удовольствием.

      — Что, вы шутите! — Скорее сама себе, нежели мужчине, произносит Астрис, и разворачивается на сто восемьдесят градусов, — Эй, ты! Ты – Дариус? Мне нужно с тобой поговорить, это дело не может ждать! — Она выдерживает паузу, чтобы обратить его внимание на себя ещё раз, говоря громче, — Эй, куда ты, посто-!

      Закончить ей не удаётся. Чуть ли не врезаясь лицом в широкоплечего мужчину, внезапно выросшего перед ней, Астрис, приподняв бровь, следом поднимает и подбородок на него, сложив ладони под грудью.

      — Эй, — она сначала хмурится, делая полшага назад, а затем разводит руки в сторону, — ну зачем я тебе такая сдалась? В душе не была несколько недель, а пахнет от меня неплохо только потому, что влезла в улий по пути, да обмазалась тамошними сотами в местах, где того требовалось. Штаны сниму – везде царапины, да раны, а вот здесь, — она хлопает себя по месту, где ещё полдня назад была воткнута рапира от вражеского солдата, — и вовсе отсутствуют необходимые для длительного дыхания, – если ты понимаешь о чём я, – органы. И знаешь что ещё? — Зеленоволосая приподнимается на носочки, и прикладывает ладошку к своему рту, говоря шепотом, — на ногах у меня – куча бородавок! Говорят трону кого стопой – тут же заразить могу, ещё и на лицо перекинутся! Так что, лучше бы тебе найти другую для приключений и судьбоносных встреч. Получше.

      Фарсатра торопливо вытягивается по струнке, постаравшись заглянуть сначала за плечо, – что вышло неудачно, особенно, с размерами друга на против, – а затем и выглянув сбоку, чтобы не потерять из виду нужного ей человека. Так просто он от неё не уйдёт! Она вон какую историю только что наплела, лишь бы никто не вставал у неё на пути!

      От рассуждений Элизабет на тему предательств и возможных шансов оказаться обманутыми разбойниками, она останавливает топтать свою одежду, наблюдая, как полупрозрачная жидкость стекает в сток. Калвензано была молода, а уже успела обучиться подозрительности, коей в некоторых случаях была лишена сама Лалвар. Ей было проще сказать правду, и даже вспоминая их ночные приключения, именно Лиза решила почти на разговор с соседями по камере. Та не только могла различить ложь, но ещё и воспользоваться своим умом для того, чтобы вывести людей на правду там, где этого никто не ожидает.

      Амберстоун усмехается себе под нос, качнув головой в отрицании. Чтобы не думала светловолосая девушка, не один раз говоря о своей слабости, послушница смотрела на неё совершенно иначе.

      — Ты права, такие случаи могли бы быть, но относительно своих людей, я таких историй не слышала, — подтверждая, что тем, у кого был шанс поживиться на легкой наживе, вряд ли бы составило труда обмануть кого-то, она, в прочем, продолжает, — тем более, этот цвет, – она осторожно касается своей руки, проводя пальцем по одной из полосок, вздёргивая подбородок в сторону Лизы, — его довольно трудно подделать. Он добывается из специальных цветов, что растут на вершинах Отумирай, да и технология нанесения не так уж проста. Думаю, начни тот, кто родом с гор, каверзные вопросы – хочешь не хочешь, а татуировки тебя вряд ли спасут.

      Лалвар и сама поднималась за такими – это тоже входило в традиции совершеннолетия. Ты являлся не только чьим-то «холстом», но и помогал в сборах, смешивании и всех приготовлениях, в то время, как тебе позволяли выбрать место для первой линии. В еле видимом отражении себя в плитке, Амберстоун видится её скулы; женщина усмехается.

      Тогда ей сказали «Вся в отца».

      — Правильно делаешь, — негромко замечает она, даже неуверенная, что сквозь шелест падающих на плечи водопадом теплых струй Лиза услышит слова светловолосой. Однако, дожидаться ответа тоже не останавливается, и поворачиваясь спиной к Элизабет, омывается и сама, докрасна натирая кожу мочалкой.

      Засчёт одежды под ногами, Амберстоун тратит больше времени, чем подруга на умывание, и когда та вновь подаёт свой голос, уточняя, ждать послушницу или нет, Лалвар выпрямляется в полный рост, с силой сдавливая в двух руках тканевый жгут, на деле, являющийся её рубашкой.

      — Иди, всё в порядке, — она делает паузу, выкручивая ткань так, что от её действий аж белеют костяшки пальцев. Женщина почти отпускает Элизабет, а затем помявшись, окрикивает её, — Лиза?

      Стоит завладеть вниманием Калвензано, Лалвар дёрнув уголками губ, говорит:

      — Этот Фейнларос, — она на секунду хмурит брови, но затем еле заметно кивает головой, — он был послушником, и учился вместе с моим отцом. Они нередко в шутку задирали друг друга, потому что были разных рас: Фейнларос, он эльф.

      Не удивительно, что как только Эунталия произнесла имя Защитника местной церкви, в голове Лалвар не прозвенел колокол. К рассказам папы она, пусть, и относилась серьёзно, с другой стороны, их было столько, что иногда Амберстоун удивлялась, что Термен не начал писать свои книги, да бы не оставлять будущие поколения в скучном мире. Тем более, о Фейнларосе она знала всего ничего; но может и это каким-то образом сможет пригодится Элизабет?

      — Ничего особенного я не знаю, к сожалению, что могло бы помочь тебе, но вот в чём загвоздка – в последних историях моего папы, я ни слова не слышала о том, что он должен был пойти по пути паладина, и уж тем более стать Защитником церкви. Термен говорил, что он должен был стать жрецом – они оба планировали именно это, — она пожимает плечами, а затем разводит освободившиеся руки в стороны, перекинув влажную рубаху на своё плечо, — видимо, что-то пошло не по плану. Или, наоборот.

      Амберстоун смотрит в сторону купальни по центру помещения, прищурившись, но после короткого выдоха, понимает, что больше толкового ей было сказать нечего – только какие-то короткие зарисовки от папы, но найти в этих воспоминаниях какую-то подсказку, как вести себя с ним лучше, Лалвар не смогла.

      — Всё, поторопись. Я тебя и так достаточно задержала, — её лицо трогает виноватая улыбка, — удачи, Элизабет.

Элизабет и Лалвар
  Пока Лалвар разглядывала гобелены, она узнала в них историю описанную молитвенниках церкви света. О том, как Иноэль была ангелом Аспекта солнца, причем самым милосердным и сострадающим. И с какой болью она видела, как теряет свои возможности помогать смертным, с уходом дневного светила. Она не могла спасать тех, кого еще можно было спасти, и не могла провести души умерших к загробному миру. Тогда она сбросила свои солнечные крылья и стала смертной, что бы самолично помогать смертным, будучи рядом с ними постоянно. Со временем, вокруг нее стали собираться люди, как вокруг света, что был отдельным сиянием, не зависимым от небесных светил, готовый указывать путь и днем, и ночью, и живым, и мертвым. И став этим светочем, она обрела свои собственные четыре крылья света, а не полученные в дар от других богов. И именно тогда, она вновь вступила в стан богов.

— Ох... это... печальная новость. - Легкая улыбка исчезла с лица жрицы, сменившись тенью грусти. - Я... У меня были, не самые теплые отношения с Камилией. Я помню времена, когда мы обе были послушницами. Поверите, или нет, но мы были соседками по комнате. Ну и кроме обычных перебранок, мы еще сильно различались в избранных путях. Извини Элизабет, но я избрала путь врачевания, медицины и молитв. Я вижу свою жизнь, в помощи, спасении жизни и сохранении оной. Поэтому, мне не постичь путь защитников света. Даже в сравнении с другими церквями, наши жрецы неохотно берутся за оружие, но наши паладины, ничем остальным не уступают. Их хранение света и надежды, вызывает уважение, и Аранда посвящала этому всю себя. В каком-то смысле, она была моей противоположностью. - Эунталия предавалась воспоминанием с закрытыми глазами и на последних словах, ее голос начал дрожать и после последнего слова, на ее лице потекла слеза. - Ох, простите. Я... Я помолюсь за сохранение души воительницы. Уверенна, она нашла свой путь к свету. А ты дитя, не вини себя в ее смерти. В самопожертвовании - великая честь, и я уверенна, что она бы не хотела, дабы ты карала себя за это. И твое желание, пойти по тому же пути, вызывает уважение. Думаю, наш "Защитник", учтет это при вашей завтрашней встрече.
  Жрица подняла чашку с чаем, и наконец-то впервые отпила. Похоже, тот уже немного остыл, пока шел разговор. - Ох, прошу прощения. Чай уже немного остыл, пока я предавалась всем этим воспоминаниям. Я уже не молода и немного поддаюсь ностальгии. Кстати, о потерянной молодости. Я помню, как мы с Терменом впервые готовились к операции. Он, впервые увидев внутренние органы, весь позеленел, и тогда в его волосах появилась первая седина. А ему было всего 17 лет. - Кажется, при упоминании отца Лалвар, на лице леди Каммел, вновь появилась улыбка. - Мы хоть и переписываемся не часто, но всего на бумаге не передать. Как он поживает?

      Лалвар с благодарностью кивает головой, стоит охраннику поклясться своей честью. Она представляла, насколько тяжело было временами смотреть опасности в лицо, не зная, что ждёт впереди; а оборачиваясь назад, понимать, что тебя всё ещё ждут дети и твоя жена, которым не нужен ни мёртвый муж, ни отец. Мысленно произнеся за него короткую молитву, почти сразу же следом она выходит из камеры, даже выпрямив немного спину – почувствовать вкус свободны, и какой-то победы, пусть и в таком положении, было всё равно приятно.

      Жалость у неё вызывало только то, что Баргул с Киллианом были не рядом; в конце концов, кто знает, как бы обстояли дела, останься бы они с двумя девушками. Информации могло бы быть больше, а это уже решает многие вещи.

      Следуя за людьми, ей тут же открывается не самая лучшая картина, однако, женщина в силу того, что встречала самого разного рода ранения, смотрела на это без страха, пусть и с болью за травмированных. Смерть было тем, с чем они сталкивались неизбежно, однако, эти люди заслуживали прожитую жизнь. Счастливую и спокойную.

      — Хорошо, спасибо, — кивая головой Элизабет, на лицо её падает тень улыбки, — тогда начнём, — негромко добавляет Лалвар, тихо вздыхая, и выуживая из своего рюкзака тот самый целительский комплект, который уже ранее помогал ей в залечивании храмовницы.

      Стоит ей оказаться перед четверкой раненых, она старается не прыгать от одного к другому, постаравшись воспользоваться и силами солдат, которые помогали своим товарищам. Амберстоун просит одного из них принести чистой воды, сама попутно наклоняясь к мужчине, успокаивающе шепча что-то себе под нос, оглядывая раны головы, рук и ног. При помощи Элизабет дело идёт быстрее, и то и дело бросая на девушку благодарный взгляд, она чувствует ещё большую уверенность за своей спиной. Заметив присутствие храмовников из их церкви, она лишь кивает головой им в знак приветствия, но не отвлекается от нанесении мази, понадеявшись, что у них ещё будет более удачный момент для разговора.

      Неосознанно она думает о том, что раньше она была человеком, который помогал, стоя за спиной отца, наблюдая за тем, как он спасает раненых. Теперь? Она сама является таким человеком.

  С хладнокровием истинной рептилии следивший за перепалкой двух пираток, Шосс только и успевал, что переводить взгляд своих не моргающих глаз с одной на другую. Физиономия людоящера не менялась абсолютно, так что складывалось ощущение, что ничего не понимающий здоровяк просто реагирует на звук. Однако, когда и Сэм и Рикку на миг умолкли – то ли выговорившись, то ли просто взяв короткую паузу, чтобы набраться побольше воздуха перед следующим этапом словесной борьбы, Кэтенад взял слово, довольно громко поинтересовавшись:
  - Наелис-с-сь? – с тихим шелестом скребущихся чешуек "Пасть" медленно взглянул на обеих своих сестёр по племени. – Ос-с-скорблениями и ш-ш-шпорами?

  Выдержав небольшую паузу, ящер продолжил столь же флегматично:
  - Тогда вам лучше с-с-съесть чего-то посущ-щ-щественнее. Кусать и царапать друг друга ещё будет время… - взглянув на карту, Кэт ткнул когтистым пальцем в один из прибрежных городов, Аткатлу. – Мы не с-с-снаем, какой морской тропой пошёл вош-ш-шдь. Не сможем нагнать его на этой лодке. Чем больше времени пройдёт, тем больше расстояния будет расделять нас-с-с, - людоящер взглянул на Рована, склонив голову на бок. – Ты с-с-снаешь море, с-с-снаешь «Удачу». На сколько хватило бы припасоф-ф-ф нашему племени?
  Дав жрецу возможность поразмыслить над этим вопросом, Шосс тем временем сам продолжил:
  - Не лучше ли сойти на берег как мош-ш-шно скорее? – зубастый пират обвёл присутствующих пытливым взглядом своих оранжевых глаз. – Попытаться напасть на след, пока он ещё свеш-ш-ш… - задержав свой взор на "Грёзе", Кэтенад обратился к ней тихо и вкрадчиво, насколько позволяло ему строение голосовых связок рептилии:
  - Если хочеш-ш-шь покинуть племя – твой выбор. Пускай в одиночку выжить и с-с-сложнее… Но помоги нам отыскать наш-ш-шего друга! Ты долш-ш-шна ему хотя бы это. Марек… он вернулся за нами, выс-с-сволил из клетки, когда мы попалис-с-с.
  Шосс продолжал буравить бардессу взглядом, надеясь, что той знакомо хотя бы чувство благодарности за спасение своей жизни, раз уж верной племени её назвать было нельзя.
  - Я могу выс-с-следить добычу в лесу… Обычном лесу. В степи, болоте или холмах. Но Большая Вода не ос-с-ставляет следов. А искать их в селениях теплокровных "Пасть" не обучен, - с почти что человеческим сожалением в голосе признался зубастый питомец капитана. – Это приносит печаль… И проблемы. Поэтому нам нуш-ш-шна твоя помощь! В пос-с-следний рас-с-с…

Заримм

  — Ой… — Прислонив костяшки пальцев ко рту, молодая орчиха, потупившись, умолкла. Раммаш был прав, но Медведица была слишком взбудоражена новостью, чтобы подумать об осторожности. Сделав несколько глубоких вдохов, могучая орчиха попыталась унять свое волнение и молча, внимая каждому слову новоприбывшей, слушала то, что Архайра могла им рассказать. Очень много вопросов и мыслей крутилось в голове у Шаласзи, но поняв, что шаманам нужно переговорить за былое, отступила, чувствуя себя третьей лишней. Возможно, ее вопросы могут подождать.
  — Похоже, Велен Токк, ты ранее был прав. Если то, что говорят шаманы - правда, то вчерашние демоны не единственные, с кем нам доведется еще столкнуться. — Шаласзи все еще было очень странно слышать свой голос и замолчав, она неловко оскалилась в улыбке.

— Хах, ну у людей говорят, что примета плохая, да, — дварф хмыкнул и улыбнулся, явно не воспринимая подобные суеверия всерьез. — Вот у дварфов есть такой обычай, что когда хоронят достопочтенного владыку или героя какого, то устраивается пир... правда, сам умерший при этом тоже присутствует, посередь зала. И все поднимают кружки с элем и медовухой, восхваляют память усопшего! — От настигшей его ностальгии Хевкрум даже вздохнул. — В общем, согласен, парень, давай-ка вынесем останки на улицу. Не знаю, правда, без инструмента его тут хоронить проблемно будет.

Дварф отставил в сторону свою сумку и посох, принялся помогать Киллиану завернуть останки человека в останки одеяла.

— Можно прихватить это дело с нами в город завтра. Отнесем в храм местный, уверен, там знают как всё сделать по-людски.

— Звучит, как отличная вечеринка! Надо будет намотать на ус и сделать также, — прыснул полуэльф, вообразив себя на месте дварфийского владыки. — Ладно, кем бы не был этот, кхм... человек, я согласен, что даже он заслуживает быть похороненным как подобает, по местным обычаям, например. В городе точно можно было бы узнать, как и куда можно захоронить. Но... Но! Стоит ли сразу тащить останки? Ну, ты ведь сам видел, как нам были "рады" вечером.

— Думаешь, решат что мы за ночь кого-то убили, а кости обглодали? Ба! — фыркнул дварф, но, подумав, всё-таки ответил, — впрочем, логика в этом есть: народ в городе сейчас нервный, можно перестраховаться. Так, давай, аккуратно, здесь свяжем узлом и получится куль - если одеяло не рассыпется в прах, можно будет спокойно перемещать.

— Ха-ха! Нет, конечно! Ты не поверишь, но есть много вариантов! — Киллиан хмыкнул, потер щекочущийся от пыли нос. — Расхитители гробниц, контрабандисты или культисты. Что-то у меня сложилось впечатление, что они там и без мертвецов в мешке на взводе будут. — Завязав узел на одеяле, он взвесил кулек и кивком позвал Баргула последовать из хижины. — Без обид, но на пилигримов, несущих святые мощи на освящение в храм, мы точно не похожи.

— И то верно, — кивнул дварф, приглаживая бороду.

Выйдя из хижины вслед за полуэльфом, маг осмотрелся по сторонам:

— Прятать тут особо не где, разве что в гальке яму сделать и надеяться, что мурлоки не утащат. Падальщики ещё те... Киллиан, те вещицы, что ты дал мне в мешочке, надо бы подстраховаться, да раскидать их вокруг хибары этой, на случай если кто полезет. Потом можно перекусить перед сном. Костер на всякий случай разводить не будем.

— Это большее, что мы можем для него сейчас сделать. — Согласно кивнув, Киллиан присел на корточки и занялся разгребанием гальки, дабы образовалась небольшая яма, куда можно было бы положить останки рыбака, еще когда-то жившего в хижине на берегу. Перед тем, как окончательно скрыть сверток, полуэльф выпрямился и, сунув руку в карман, нащупал несколько монет."Четыре медяка. На удачу по ту сторону берега, Брат", - молча отдав почести незнакомцу, он вложил деньги в складки одеяла и только потом начал покрывать его галькой, образуя небольшой холмик.

— Да, перекусить перед отдыхом надо. Еда, хоть и не горячая, хоть как-то согреет перед сном. И да, я могу сам раскидать калтропы.

"Быстрые похороны, ничего не скажешь", - хмыкнул про себя дварф, сгребая гальку обратно в неглубокую ямку, где нашел последний приют владелец хижины. На какое-то время Баргул задумался, что для себя он подобной бы участи не хотел. Вот для чего нужна семья и клан.

— Давай, ты в этих штуках явно больше понимаешь, — кивнул Баргул, не без интереса подмечая странный ритуал с монетами. — Я пока разгребусь немного в хижине и посмотрю что из еды есть. Мда, не так я себе представлял первый день в городе, хах, — не удержался от остроты Хевкрум, припоминая своё недавнее предложение спутникам отметить конец путешествия в кабаке с элем и горячей едой.

В хижине дварф встал на проходе и, уперев руки в бока, задумчиво оглядел взглядом их с Киллианом место ночлега. Усталость, скопившаяся за день, давала о себе знать и маг выбрал самый простой путь, чтобы разобраться с проблемой. Прищелкнув, Хевкрум указательным пальцем "нарисовал" круг в воздухе и ткнул в его центр.

— Urghaz! — скомандовал дварф и геометрическая фигура в воздухе на миг вспыхнула багрянцем, отражая волю заклинателя.

Невидимая рука потащила осколки утвари и мелкую пыль к выходу, медленно, но верно, расчищая небольшое пространство, чтобы там могли усесться или улечься двое путников.

После скромного прощания с владельцем хижины, Киллиан поднялся и, отряхнув пыль с колен, вместе с магом пошел к месту сегодняшнего ночлега. Не думал он, что вечер так затянется, пожтому ухмыльнулся саркастическому тону дварфа. Наверное, эта черта забавляла и одновроеменно роднила блондина с приземистым народцем.

— Да не вопрос! Раскидаю, главное только потом не забыть, что они там лежат, а то приятного мало. — Дождавшись, когда лишняя пыль будет сметена с пола, Фираэль по одной равномерно разложил на полу у входа все калтропы. Хотелось врить, что обойдется без неприятностей, ведь нормальный дозор они не могли бы себе позволить, растянув отдых часов эдак на шестнадцать.

— Слушай, а мне даже интересно, что же могло послужить причиной введения Таких “мер предосторожности”? — После некоторого молчания во время трапезы, полуэльф, не дожевав сухарь, нарушил тишину. — Верволки? Мурлоки?

Дварф пристроился возле стенки, начав доставать из сумки свертки с едой: вяленная рыба и говядина (ммм, прямо выбор!), сушенные фрукты в небольшом количестве да сухари. Бесхитростно, но всё ещё питательно. "Эх, жаль эля нет", - снова посетовал про себя Баргул.

— Ну, как тот страж сказал, всякая нечесть им проблем сейчас больше обычного доставляет. Вероятно, есть тут перевертыши в здешних лесах - феи какие, которые могут людское обличье принимать. Так в города и проникают. Возможно, поэтому рисковать и не хотела стража: пустишь человека, а он оборотнем окажется, резню учинит, честных граждан погрызет. Правда, грубости того молодца это нисколько не оправдывает. — Хевкрум достал мех с водой и сделал большой глоток, чтобы смочить глотку. – Держи, парень. Садись, угощайся.

— Ам! Спасибо! Угощайся моим тоже. — Киллиан редко отказывался от халявы и в этом плане был не из стеснительных, так что долго его уговаривать не пришлось. Молодой полуэльф даже снял перчатки и, потирая руки, начал разглядывать явства, не зная с чего начать. С горящими глазами он потянулся к говядине и орехам. В его собственном рационе были только чесночные сухари да вяленая щедро посоленная оленина - пища больше похожая на закуску к элю, нежели на нечто питательное. Наемник явно не бы разборчив в еде и подготовке к долгимм путешествиям, раз уж даже спальником не озаботился во время путешествия.

— Хм... ну, стало быть, уже были инциденты с подменышами или прочей дрянью, раз так воинственно настроены. Ух, ну хоть завтра-то я надеюсь, что попаду в город.

Наевшись до отрыжки, полуэльф удовлетворенно погладил свой живот, ощущая как веки начали тяжелеть и подступила зевота. Спрятав обратно в рюкзак все то, что не доел, полуэльф прислонил свои пожитки к стеночке напротив входа и устроился на них как на подушке.

— Я тут попытаюсь вполглаза следить за нами... но ничего не обещаю. Так что сильно не обижайся, если вскоре будем возле нашего нового друга лежать. Снов... — Закутавшись в плащ, Киллиан лег, натянув на голову капюшон и сложив руки на груди.

— Чему быть, того не миновать, — сквозь зевок ответил Хевкрум, который уже откровенно устал после тяжелого дня и с удовольствием бы уже дрых без дальнейших разговоров.

Достав спальник, дварф раскатал его по полу, затем, немного подумав, вытащил свернутое одеяло и кинул в полуэльфа, у которого, похоже, готовности к путешествиям было ни на грош:

— Держи, а то замерзнешь.

Сунув мешок под голову, Баргул завернулся в спальник и практически сразу уснул - если кто-то и решит навестить их убежище сегодня ночью, дварф уповал лишь на удачу, да разбросанные плутом калтропы. Для остального маг слишком устал.

      Лалвар знала, что затронутая тема, наверняка, будет не слишком приятна для Элизабет, и всё равно решила поднять её. Говорила она негромко, чтобы не привлекать любопытствующих взглядов из соседней камеры, – хотя, судя по спящим и молчаливым, им и вовсе не было дела до двух молодых девушек, – и мягко, да бы дать понять, что в случае чего, всегда можно свернуть разговор в другое русло.

      Тем более, что и Дэ Калвензано понимает, что рано или поздно, эта тема будет поднята, отчего Лалвар выдыхает. Внимательно она слушает историю паладина про родителей, то дёргая уголками губ вверх, кивая головой на уважаемых в бою людей, то смотрит задумчиво, пытаясь понять, смогла бы она сама выбрать другую деятельность, в случае, если перед ней встал такой выбор. В конце концов, она и сама с самого детства стояла за спиной отца, наблюдая за врачевателем, и не могла подумать о том, чтобы заняться сельским хозяйством или животноводством, как другие сельчане.

      Осторожно Амберстоун кивает головой, но рта не открывает; мало ли, Элизабет расскажет ей что-то, чего жрица не знала.

      Что же, ещё первого упоминания о наставнице хватило, чтобы предположить, что произошло, и совестливое ощущение колит Сигре в бок от поднятой темы. Теперь понятно, по какой причине она так уверено двигается в сторону церкви в городе, не мешкая, а главное, не давая себе возможности отдохнуть. Наверное, то, что она ощутила, когда ещё недавно «пала в бою» трудно было описать словами, когда всё, что есть в твоей голове – это отсутствие возможности нарушить семейную клятву, клятву самой себе. Лалвар вновь принимает сидячее положение.

      — Брось попытки извиниться там, где достойна снятой шляпы, — усмехается она себе под нос достаточно осторожно, чтобы не задеть, но при этом показать, что рассказ послушницы ни в коем случае не ухудшил отношение жрицы к ней. — Теперь я понимаю. Хорошо, — хлопнув по коленям ладонями, она видит, но старается не обращать внимание на сентиментальность девушки – мало ли подумает о жалости, и ещё сильнее закопает себя в яму, — в таком случае, завтра с утра, как только нас выпустят, я сопровожу тебя в церковь. Если тебе будет необходимо моя поддержка со стороны, ты можешь смело на неё рассчитывать. Это меньшее, чем я могу помочь тебе, — она смотрит в сторону, и прикрыв глаза, несколько раз уверено кивает головой. Это решено.

      — А теперь, — выудив походное одеяло из рюкзака, из верхней одежды она мастерит себе валик под голову, — тебе и мне надо поспать. Усталыми мы точно никому не будем полезными, а ночь в тюремной камере, в принципе, не подразумевает под собой домашний уют. Отдыхай, Элизабет, — негромко она шепчет молитву себе под нос, сжав в ладонях амулет на шее, за них, и за их компаньонов, и пожелав спокойной ночи, устраивается поудобнее. Усталость с пути практически сразу же опускается на её тело; и Лалвар крепко засыпает.

  Что за несусветный игнор? То эта баба капитанская делает вид, что его нет, то команда! Никакого уважения к его персоне! Кажется, они еще не до конца поняли, с кем имеют дело. Сил больше никаких не было это выносить! Конечно, Мафусалий помнил слова Рикку, чтобы не истерил, но сейчас по его мнению был совсем иной случай. Он - птица королевских кровей, а с этим нужно считаться. Он не собирался терпеть подачки и сидеть на жопе ровно вместе с остальными подопечными Марека. Он - Элита! Не зря же именно он услышал зов!

  Придя к подобным выводам, он счел вполне себе резонным поступить так, как считал нужным. Окликнув того круглого дварфа, который проводил их до так называемых “апартаментов”, парень в привычной для себя манере потребовал сообщить ему, где найти капитана. Сейчас же!

      — Молчит, — с грустью констатирует факт жрица, спустя какое-то время, стоит вою из невидимой её глазу камере закончиться. А жаль, она надеялась на то, что сможет разговорить беднягу, которого окрестили безумцем изначально. Интересно, сколько времени он здесь находился? С любопытством она прикрывает глаз, кидая взгляд в сторону коридора, откуда они пришли совсем недавно. Может, если стража вернется сегодня иль уже завтра, стоит поинтересоваться у них?

      Тем временем, разложив перед собой продукты, она с удовольствием потянулась за печеньем. С грустью она понимала, что это были уже последние, и как бы она не экономила, спустя продолжительное время, бабушкины сласти должны были рано или поздно закончиться. Возвращаться ради них, Лалвар, конечно, не стала бы, но как только добралась бы обратно на гористую местность, навестила бы старушку.

      — Знаешь, ба говорила, что у меня есть родственники в Элихе, — задумчиво произносит она, забивая себе печенье за щеку, чтобы не мешало говорить, — может, Баргул или Киллиан знают что-то об этом месте тоже, — Амберстоун вновь взглянула на тёмное небо, вздохнув, — интересно, нашли ли они себе место для ночлега и всё ли в порядке. — Несмотря на то, что они были вдвоём, что упрощало задачу, жрица не могла успокоить своё внутреннее переживание.

      — Тебе я тоже советую поесть, а то мы весь день были в дороге. Раны без энергии не затянутся, — усмехнувшись себе под нос, добавляет девушка, кивнув в сторону своего ужина, в случае, если у девушки нет возможности перекусить чего-то своего. Она ещё раз поворачивает голову в сторону соседней камеры, наблюдая за поникшим Филом, полулежащим в углу, и вздохнув, качнула головой. Представляет она, как каждый раз за сказанное, кто-нибудь из её сопартийцев раздавал бы оплеухи, или чего похуже. И как они вообще сработались вместе?

      — Удивительно, что он вообще ещё живой с таким языком, в таком случае, — и отворачиваясь обратно, Лалвар принимается поедать сыр, копошась в поисках своего бурдюка, — Важный, в белых доспехах... Если кто-то высокого чина, наверное, и заплатить им должен был много. Интересно, что они всё-таки украли? — Не успокаиваясь, в этот раз она внимательнее всматривается в женщину, сидящую с ними.

      — Будьте осторожны и вы, — с волнением в голосе проговаривает Лалвар, провожая двух мужчин с тяжелым чувством на сердце. Уговаривать и спорить можно было до бесконечности, но кажется, упёртость компаньонов не знала границ, раз никто из них не был способен наступить себе на горло, оставаясь здесь. С другой стороны, они были путешественниками не первый день, принимая те риски, которые были не под силу новичку в таком деле. Кто знает, может, это им ещё придётся опрашивать стражу, пытаясь понять, по какой причине Амберстоун и Дэ Калвензано не вышли на свободу. Коротко светловолосая кидает взгляд в сторону стражников, надеясь, что его обещание вернуться с раннего утра никуда не денется. А им на сегодня оставалось разве что зайти в камеру, и ждать следующего дня.

      — Не мне учить тебя речи, — мягко подмечает жрица, обернувшись на Элизабет, попутно оглядывая помещение, — Наверное, не будь атмосфера такой нервной, он бы даже не заметил. С другой стороны, так как упёртость Баргула не знает границ, может, и хорошо, что и Киллиан решил уйти вместе с ним – мне от этого стало легче, — пусть и недостаточно, чтобы не переживать ближайшую ночь. Подходя к свободной койке, она спускает с плеч тяжелый рюкзак, — Однако, если ты переживаешь... Поговори с ним при возможности. Возможно, и слова про младшего брата растрогают его, — внезапно она усмехается себе под нос, качнув головой из стороны в сторону, — Я бы, правда, опустила «младший.» Кажется, он не слишком ощущает разницу в возрасте даже с Баргулом, куда уж до тебя и меня.

      Следуя такой же логике, как и Элизабет, жрица не опуская головы, уже привычным действием растягивает боковые ремни, освобождая себя от защиты. Здесь она им вряд ли пригодится, в то время, раз у них есть возможность поспать не на влажной, да твёрдой земле, стоит избавиться от того, что может помешать крепкому сну. Прутья, на который она кинула короткий взгляд, выглядели достаточно крепкими, а как и небольшое окно, разве через которое проскочит маленький зверь.

      Посидеть в тишине им не дают, и привлечённая вниманием мужчины, на которого обращала внимание и прежде, находясь за пределами камеры, она приподнимает бровь, но затем хмурится, практически готовясь перебить его. В каком смысле, «самые умные?» Посмотрев на Элизабет, зная, что под её окровавленной рубахой всё ещё скрывается слой бинтов и мазей, она и подумать не могла, что кто-то намерено будет прикидываться раненным для своих целей. Осторожно она откладывает в сторону броню, по прежнему оставаясь в походной одежде, и качает уставшими с пути дороги ногами, еле касающиеся с её положения до земли, уже отворачиваясь в сторону, но Элизабет начинает вести с ним диалог, и Сигре вновь возвращает свой взгляд на «соседа.»

      — А раз за пределами города беспорядки, Вы решили, что будет удобно воспользоваться таковым положением? Довольно бесчестно, не находите? — заворачивая рукава рубахи повыше, и избавляя плечи от мантии, в прочем, не откладывая её далеко на случай, если за ночь станет холодно, послушница сидит прямо недолго, с любопытством оборачиваясь за свою спину. Не удивительно, если вместе с ними в помещениях находился кто-то ещё. С другой стороны, если причины заточения людей напротив потихоньку начали складываться во что-то логичное, не подумать о тех, что скрывал тот человек? Амберстоун щурится, пытаясь присмотреться и заметить тень или силуэт того, о ком говорил темноволосый.

      — Сильно он Вам докучал? — в конце концов, не похоже, что оставшаяся тройка была такой же болтливой. Сама же Лалвар говорит громче в никуда, чем при обращении в соседнюю камеру, и не надеясь получить хоть какой-либо ответ.

  Мафусалий только шикнул на бардессу, когда беловолосая опередила его со своими переговорами. С кислой миной глядя ей вслед, бастард решил для себя, что будь он переговорщиком, то дварфы, напуганные его величием, безоговорочно согласились бы оказать банде пиратов свои услуги. Пока Сэм вещала, бывший попугай все же решил дать ей шанс показать себя, и не стал встревать уже хотя бы потому, что Рикку взяла на себя ответственность помочь полуэльфийке. Откинув плащ назад, чтобы тот драматично развивался на ветру, полуголый мужчина деловито сложил руки на груди и бросал на дварфов снисходительно-презренные взгляды, давая понять, что тем самым он делает одолжение, позволив им находиться в его компании. К тому же, привязанный веревкой к пеленкам короткий меч указывал на то, что Мафусалий мог в любой момент им воспользоваться, причинив дварфам необратимые увечья.

  — Рикку, если вы приплывёте на лодке раньше нас, узнай, есть ли у них красивая клетка с качелью, как та, в которой я жил каюте у Марека. Я хочу золотую, но согласен пойти на уступки. Так что позолоченная тоже сойдет! — Перед коротким, но одновременно долгим расставанием с плутовкой, на которое он согласился только будучи уверенным в том, что не будет терять из поля зрения фокусницу, Мафусалий обратился к своей подруге максимально серьезно.

      Город не встречал со всем радушием. Возможно потому, что и они наведались в него без спросу, стучась в такой поздний час, когда на самом деле, путники должны были выбрать дневное время суток. Были ли они виноваты в том, что мост был сломан, а торговец не последовал вместе с ними, лишая их любой возможности получить поддержку и от него. В конце концов, если они пришли в город с пустыми руками, у Хайвальда была целая телега интересных вещей.

      Следуя за стражей, оглядывая город, Лалвар то вытягивалась, стараясь увидеть и более дальние городские сооружения, то, наоборот, дёргала головой в стороны, рассматривая боковые проходы от улицы, по которой их вели. Несмотря на то, что многие могли заявить, что город от города отличить было сложно, сама жрица старалась смотреть на каждый из посещаемых с новым взглядом, оценивая его, и сравнивая с предыдущими. На Йерлиан ей хотелось бы взглянуть в самый пик рабочего дня, а не тогда, когда все дружно закрывали перед ними свои ставни. Она хмурит брови, на секунду обернувшись назад – пути вперёд им особо не предоставляли, в то время, как и назад уже не было вариантов шагнуть.

      Вместо ожидаемого разговора с более «важными» людьми, их отправили переночевать туда, где никто не планировал оказаться, особенно, не сделав ничего плохого. Амберстоун хмуриться – так называется «разъяснение обстоятельств» для стражей города? Конечно, никто ничего не обещал, и более того, может, они и имели на это полное право. Но кто сказал, что и возмущаться четверым путникам было не позволительно?

      — Неужели у вас даже нет возможности отправить раненых на более... — она заглянула в камеру, а затем повернула голову к конвоиру, — Лучшие условия? — или для того, чтобы вызвать сочувствие у этих людей, нужно еле по земле волочится, желательно, стирая вытекающую изо рта кровь? От придуманной головой картинкой, Лалвар хмурится, чувствуя разбегающиеся мурашки по всему телу. Надеясь, что тон Элизабет, как и её дипломатия, понравится охране куда больше, чем её напарников, а может, и её самой, светловолосая замолкает, сосредотачиваясь на окружении и разглядывая других людей, подступая к решёткам на полшага вперёд. Ладно, они; может, кому-то ещё нужна помощь?

— Камеры! Серьезно? — Хмыкнув, удивленно выгнул бровь полуэльф, поглядев на место ночлега, которое никаким образом не походило комнату в Доме Синей Виверны, он перевел взгляд обратно на стражника, всматриваясь в его лицо и пытаясь понять, неужто он так шутит. Так-то шутка была бы смешной, но Киллиан был слишком сильно вымотан, чтобы оценить ее по достоинству. К тому же дварф начал пробовать вести переговоры. Добродушный ремесленник, по мнению плута, был наиболее подходящей кандидатурой для таких “сложных” бесед, так что он не сильно торопился перетягивать на себя “инициативу”.

Пока их не успели насильно затолкать в камеры, молодой человек внимательно изучил других постояльцев дома отдыха. По крайней мере по их виду он рассчитывал понять, насколько те взаправду похожи на разбойников или, наоборот, добропорядочных крестьян да путешественников, которые по ошибке пришли в город не в то время.

– Ну, любезный, чего так грубо? Путников и сразу в камеру, – спокойно произнес дварф, успевший уже докурить и убрать свою трубку. – По какому обвинению за решетку честных тружеников? Может, среди людей это норма, но мои товарищи-гильдейцы явно в восторг не придут от такой вопиющей наглости. Так что, страж, или давай обвинения, коль времени нет у тебя с нами говорить, или отпускай и мы завтра сами вернемся для разговора.

Во время пути до казарм Хевкрум поглядывал по сторонам, пытаясь понять насколько тревожная обстановка была за стенами. Выглядело так, будто люди достаточно серьезно относились к угрозе, что приходила с заходом солнца, но и атмосферы безнадежности Баргул не заметил. Именно поэтому маг решил со стражником вступить в спор.

— Э-э-эх! — Несколько разочарованно протянул парень, поняв, что девушки оказались какие-то совсем не запасливые, но долго переживать по этому поводу не стал. Может даже к лучшему, ведь, возможно, в городе найдется милая портниха, готовая заштопать рубашку лишь за пол цены. К тому же, в перерыве, можно было занять себя более приятным делом - а именно перекусить. Найдя брошенный рюкзак, Киллиан сел возле него на корточки и достал контейнер с пайками. Вяленая оленина была суховатой и весьма надоела, но для быстрого обеда хороший вариант. После можно было бы еще закусить еще цукатами, но вовремя вспомнил, что они больше ему не “принадлежат”. Вздохнув, Киллиан сел на траву и начал лениво наблюдать за дварфом, пытавшимся исправить щит Амберстоун.

— Баргул, а ты уверен, что не кверх ногами выжигаешь символ? Может тоже передохнуть с дороги, а не вот этим вот заниматься? — Он указал куском вяленого мяса на щит и хмыкнул. — Впрочем, дело твое.

Закончив с перекусом, Киллиан растянулся на травке и закинув руки за голову, начал наблюдать за облаками, лениво плывущими по небу. Неужели, сегодня этот путь закончится? Было бы неплохо, но от части немного тоскливо. В городе придется напрягаться, в поисках связей и людей. Размышляя о путешествии, на ум сразу пришли слова, быстро сложившиеся в короткий куплет, который полуэльф задумчиво пропел.

Сорваться с места и с друзьями вдаль рвануть,
Запасшись всем, что надо взять с собою в путь;
Дорога ждёт, пора оставить город нам
И пусть ищут нас — мы будем где-то там.

Пусть ищут нас,
Пусть ищут нас...

Твой взгляд, закатом озарённый,
Я вижу столько радости, тепла,
Ты словно отражаешь солнце и искришься,
Подобно льду в морозный день с утра…

И я вижу Солнце в нём,
И я вижу Солнце в нём…

— О, вы закончили? — Прервав пение, полуэльф повернулся на бок, чтобы было лучше видно девушек.

      Довольная эмоция тут же отразилась на лице жрицы, стоит Элизабет и Баргулу поддержать её желание остановиться на короткий перевал здесь. Темнеть должно было начать только через несколько часов, так что, если они справятся со своими делами быстро, то и, возможно, успеют попасть в город до того, как Солнце сядет.

      — Отлично! — Она роняет свой тяжёлый рюкзак с плеч, следуя вслед за светловолосой, тут же наклоняясь, и поскорее вытаскивая из сумки всё необходимое: и комплект целителя, и бурдюк с водой, — А? — дёрнув головой в сторону Элизабет, она усмехается себе под нос; а ведь Лалвар собралась помогать прислужнице даже раньше, чем та её попросила об этом, — Конечно. И не наговаривай, всё будет в порядке, — мягко добавляет жрица, на время складывая вещи поверх своего рюкзака.

      Обходя стороной паладина, оценивая кольчугу Элизабет, она кивает головой, начиная осторожно помогать той избавиться от тяжелой защиты. Пожалуй, кто-кто, а Лалвар понимала, что приходилось носить на себе Дэ Калвензано; пусть немного другая, но такая же по тяжести и плетению кольчуга оставалась и на плечах Амберстоун, и несмотря на то, что ей, конечно же, хотелось носить что-то более лёгкое, как, например, Киллиан, выбора у неё особо не оставалось. Иногда это было единственное, что спасало её от неминуемой смерти.

      — Пока мы не ушли, — она резко оборачивается к дварфу, слабо дёрнув уголками губ, — Баргул, — зовёт жрица его, попутно подхватывая на руки кошель, тряхнув бурдюком, проверяя его на количество воды, — Ты не мог бы сделать мне одолжение? — и ловко одной рукой стягивая со своей шеи амулет, она протягивает ему его, кивнув головой в сторону щита, — Насколько возможно за такой короткий срок сделать похожий рисунок на моём щите при помощи, может, магии? Я видела, как ты управлялся с огнем – может, твоих талантов хватит, чтобы справиться с этим тоже? — она усмехается, добавляя, — Ну, или ты избавишь меня от ноши до деревни, если от него останутся одни угольки да расплавленный металл, — пожалуй, вот о чём за время длительного путешествия в повозке забыла Амберстоун – замене своего щита в последнем городишке, который не имел никаких символов; в конце концов, пока они с Элизабет будут заняты, то и у дварфа будет работа. Она кидает короткий взгляд на Киллиана, но не придумав, чем его занять, улыбается шире Баргулу, явно тем самым показывая, что не будет обижена, если тот откажется, с другой стороны, он бы точно облегчил ей жизнь в те моменты, когда амулет на шее скрывался под слоем одежды и кольчуги.

      — Пойдём, посмотрим на тебя, — наконец, кивая головой Элизабет, после данного дела дварфу, она разворачивается, немного углубляясь в лес, несильно скрываясь с глаз двух мужчин. Смотря в спину девушки, осторожно переступая невысокие кусты, она цокнув языком, добавляет, — Совсем рубашка пропиталась кровью. Если хочешь, у меня есть власяница, которой мы можем заменить твою верхнюю одежду, — с помесью задумчивости и заботы проговаривает жрица. В конце концов, одеяние состояло из нескольких частей, и если у Элизабет не было чем заменить рубаху, воспользоваться лишним было бы не так уж и плохо.

— Хмм… — Парень выхватил зеркало у фокусницы и сосредоточенно всмотрелся в свое отражение. Разглядывал себя молча и без комментариев, но очень внимательно. Несколько раз даже потрогал пальцем свои зубы, губы и нос. Раньше у него был один лишь клюв, а теперь вон какое разделение пошло. Вообще смотреть на себя можно было долго, но, кажется, напарница не для этого его разбудила. Вернув зеркало обратно в руки Рикку, он кряхтя поднялся с земли и лениво потянулся. Сделал он это все еще как птица: словно расправил сперва одно крыло и лапку, а затем другое.

— Та-ак, ладно. — Забрав меч, Мафусалий внимательно покрутил его в руке, оценивая вес штуковины. Вроде бы рукоять была удобной и оружие легко легло в руку. Парень несколько раз рассек им воздух, после того, как посмотрел указания Рикку. Даже после предложения, он немного медлил нападать. Убивать блондинку он все-таки не планировал. Вздохнув, он подошел к фокуснице, которая уже давно была в боевой готовности и, согнув ноги в коленях, сделал атакующий выпад.

Шаласзи злобно прорычала, демонстрируя оскал, но не в адрес орчихи, а в адрес виновников нарушения покоя. Сколько дури из них сперва нужно выбить, чтобы наконец-таки вправить мозги? Небось когда наконец очухаются, еще и не вспомнят, по какой причине оказались там. И пусть только кто-то попробует потом предъявить свои права на добавку. С шумом выдохнув воздух, Медведица поднялась со шконки. Двухметровая баба глыбой нависла над одним из распластанных на полу идиотов, и схватив за шиворот, закинула его себе на плечо словно тот был мешком с картошкой. Ей с самого начало не хотелось участвовать в этом цирке и как же она будет зла, если завтра придется перевыполнить норму из-за этих мудаков. Чертова Зойка! Обгоняя Заримма, Шаласзи достаточно бодро донесла тело до ямы и, можно сказать, метнула его туда.

На улице к этому времени стало холодать и стоило бы поторопиться вернуться те вонючие четыре стены. Развернувшись, чтобы пойти в обратную сторону, она встретилась взглядом с полукровкой. Тот хоть и был гораздо меньше и слабее своих благородных родственников, но никогда в открытую не жаловался да и был достаточно смышлен, чтобы не ввязываться в такие дерьмовые перепалки.
— Хмммм! — Нахмурив брови, женщина обронила в его сторону суровый кивок, мол, держишься молодцом, но поторопись, иначе на ужин ничего не получишь

      — Ты больно шутишь! — вырывается громким возмущением из жрицы, стоит Элизабет произнести после ухода на тот свет то, что она произносит.

      Забота о людях, и не только, всегда ценилась Лалвар больше всего остального. Будь то протянутая рука мужчине подскользнувшемуся на тонком льду, припорошенного снегом, или попытка броситься вперёд на амбразуру за тех, кого знал несколько дней – роли не играло, тем более, когда делалось от чистого сердца с желанием помочь. Сигре и сама не противилась этому желанию, – или как ещё объяснить её брошенную фразу Киллиану, пусть и за сухофрукты, в ненавязчивой возможности представления помощи, – тем более, когда на кону была чья-то жизнь. И всё же, пожалуй, последнее, что она была готова услышать от паладина, это такой простой, но заданный по-матерински вопрос. Иногда стоило вспомнить о том, что и ты был важен; а не только люди вокруг тебя.

      Она уже готова повторить свою просьбу по поводу жидкости, однако, наконец, поднимая голову на дварфа и полуэльфа, понимает, что и у них есть свои заботы. Так что, вместо повторения, она лишь дёргается в сторону рюкзака, и вытаскивая из бокового кармана бурдюк, смотрит на девушку, — Воды хочешь? — и улыбаясь в половину рта, добавляет, — Ты хорошо справилась с отвлечением его на себя, а Киллиан не дал нас с Баргулом в обиду после, так что, в порядке, — не желая в первые секунды после возвращения пичкать светловолосую информацией, она с беспокойством оглядывает видимые раны.

      По хорошему, им нужно было вернуться обратно в сторону дороги, выглядевшей куда более безопасной, нежели лесная чаща. Точно также, как и осмотреть не только Элизабет, но и, – краем глаза наблюдая за копошением около ямы в попытках достать оттуда дварфа, она старается прожевать «всего лишь царапину» плута, которая таковой не казалась, каким бы храбрым он не хотел казаться. С другой стороны, какой шанс, что часть оставшейся стаи, которая, Амберстоун не сомневалась, включала в себя явно больше трёх волков и одного оборотня, не выйдет на их след также, как и первая?

      — Киллиан, мне нужно будет осмотреть тебя и твоё плечо, рану, в любом случае, нужно промыть и обработать, — звучит её голос полуэльфу в спину достаточно твёрдо, чтобы он не подумал, что она так просто от него отстанет. Поёрзав несколько на коленях, она вновь опускает подбородок к Элизабет, добавляя, — И тебя тоже. Под кольчугой всё может быть куда плачевнее, чем я вижу сейчас, — она делает короткую паузу, вздыхая, и прикусывая губу, оглянувшись вокруг себя, застревает взглядом на бездыханном теле чудовища, нахмурив светлые брови:

      — Правда, ко всему прочему, нам бы убраться отсюда поскорее. А прежде, может, и попытаться выяснить, что это такое, — может, уйди они поближе к обрыву, будет безопаснее? Не хватало ещё сбиться с намеченного пути, и совсем потерять себя в этом лесу, не дойдя до города. И уже потянувшись свободной рукой к комплекту, так удачно купленному у их знакомого торговца, Лалвар поджимает губы с мыслью, что теперь им как никогда было нужно добраться до Йерлиана – там должна быть церковь, и она уверена, послушники и послушницы сделают всё куда лучше и быстрее, нежели одна Амберстоун.

      Она хорошо помнила тот день, когда впервые смогла своими силами вылечить висящего на волоске от смерти полуэльфа. Однако, вместе с этим не забывала и о страхе, который вселялся в душу от одной мысли неудачи, который мог последовать. И вот, вместо помощи, ты выпускаешь последнюю надежду на спасение ни в чём невиновного человека перед тобой. Она всегда держала эту мысль в голове, наблюдая за жрецами и лекарями, которым не удавалось вытащить не только близких, но и обычных пострадавших, видя, как их руки опускаются. Лалвар не раз давала себе клятву – её руки никогда не опустятся.

      Священное сияние не помогает, и огорченная, она прыснув себе под нос уже планирует призвать небесные силы вновь, как замирает с широко раскрытыми глазами, наблюдая, как зверь становится ещё больше в своих размерах, накрывая Элизабет своими ударами.

      — Нет! — успевает лишь крикнуть женщина, дёрнувшись вперёд, отвлекаясь от чудовища, и пытаясь найти взглядом паладина, при этом, не теряя из виду Киллиана, оставшегося с оборотнем в бою один на один. Сдавшись под напором ответственности, светловолосая отбрасывает в сторону свой щит, всё это время крепко устроившийся на её руке, и кидается на колени.

      Являющаяся самой сильной из них, лежащая в неестественной позе, Амберстоун находит её совсем хрупкой, отчего тут же прикусывает губу. Быстрым движением стаскивая с плеч тяжелый портфель, да бы облегчить себе прыжок вниз, она не успевает, замечая движение с боку от себя – Баргул спешил ей на помощь.

      Дальше всё слишком быстро. Краем глаз она замечает падение зверя; в ней не было сомнения и до этого, что умения полуэльфа останавливались только на распитии вина и попаданием стрел в чужие посохи, и всё же, когда одной проблемой становится меньше, Сигре позволяет себе короткий вздох облегчения. С другой стороны, неизвестно, какая проблема была хуже, и более не обращая внимание на окружение, она полностью сосредотачивается на единственном важном событии – спасти Элизабет.

      — Осторожнее, — скорее приговаривая для себя, чуть ли не чертыхаясь от того, что нога предательски готовится соскользнуть в яму от неосторожности, светловолосая прикладывает всю силу для того, чтобы помочь молодой девушке оказаться на поверхности. Спешно она оценивает состояние девушки, осторожно проводя пальцами мимо глубоких ранений от зверя, качая головой. Не на её судьбу должна был лечь весь этот труд и боль.

      — Воды, — коротко и отчётливо проговаривает жрица, не отводя взгляда от Элизабет. И прикладывая одну ладонь к её груди, нащупав второй цепочку на её шеи от точно такого же амулета, как и у самой Лалвар, жрица сильнее наклоняется над её телом, ясно произнося:

      — Archangeli Inoel, commodo dissolvere omnes cicatrices, et auferre ei dolorem, curare vulneratus est anima. Patronus Sanctus lucis, tactus eius corpus cum Eius sanitatem potentia, ut eam sapientia, ita non potest vivere sanus vita, — теплом окутываются её ладони, которыми она проводит над телом Элизабет, в надежде, что божественная сила не оставит её в этот трудный час. Бережно она дотрагивается до видимых ран, излечивая их, и облегченно вздыхает, когда светлые ресницы Дэ Калвензано еле заметно затряслись.

      Магия всегда удивляла и завораживала Лалвар, а сейчас, стоя совсем близко к Баргулу, задирающего уже свой посох выше головы, она с легкостью могла ощутить и силу, направляемую волшебником в сторону серого зверя. По инерции она наклоняет голову в бок, словно это поможет не находится на пути волшебника, чувствуя, как огонь с такого малого расстояния, окажись она врагом дварфа, опалил бы не только светлые волосы. Стоять с магом спиной к спине вынуждало почувствовать определенную гордость за себя; за то, что спустя столько времени, считая себя не самым опытным воителем, она могла оказаться здесь.

      Сигре не сдерживает короткого восторженного восклика, стоит очередному волку упасть на землю мёртвым сном, однако, приближение куда большей опасности не заставило себя ждать, и вот, с её губ срывается:

      — Осторожно, Элизабет! — и непроизвольно задерживая дыхание, словно в замедленных кадрах она видит, как чудовище наносит паладину тяжелую рану, — Держись! — сдерживая себя от того, чтобы сорваться с места и оказаться за спиной светловолосой девушки, Амберстоун, мотнув головой из стороны в сторону, торопясь, обходит яму, в которую совсем недавно чуть не сорвался один из волков.

      «Да поможет тебе Иноэль,» — не отводя взгляда от Дэ Калвензано, оказываясь прямо напротив зверя, нахмурив брови, жрица вновь наскоро крепит своё оружие на поясе, стискивая свободной рукой кулон на своей шее. Стоит ей только занять позицию, ощущая крепость в своих ногах, она смотрит в небо всего мгновение, прежде, чем ввернуть взгляд пронзительно светлых глаз на оборотня:

      — Inoel, posuit spem in manus meas, iram tuam potestatem inimici mei! — чем дальше она говорит, тем громче становится её голос; и стоит озвученному подойти к концу, как не огненный, но яркий свет срывается в сторону существа, да так быстро, что можно не сразу определить, откуда он исходит. Амберстоун задерживая ладонь перед собой с остатками еле заметного освещения на ладони, лишь надеется, что она сможет помочь компании справиться с опасностью; последнее, что она хотела, чтобы кто-то из них пал в бою. Совесть тут же колет в бок – может, стоило встать к ним плечом к плечу, а не оказываться по другую сторону битвы, словно опасаясь за свою жизнь больше, чем за их?

Услышав свою кличку еще несколько раз, мужчина потряс головой и нахмурившись, надул щеки от такой наглости, но вскоре отвлекся на непривычно маленькую плутовку, которая теперь оказалась на две головы ниже него. Разве она всегда была такой маленькой? Будучи птицей, он никогда не задумывался о различии роста среди топтунов. Бывшему попугаю было все еще сложно осознать, что его габариты изменились, от чего мир резко стал выглядеть маленьким, и даже менее устрашающим. Будь он менее уставшим, то возможно, воспринял бы эту ситуацию с изменением роста несколько забавной.

— А зовут меня… — Попугай, уже будучи в человеческом обличье, оглянулся, дабы убедиться, что все слушают или по крайней мере слышат, что с данным голосом было несколько сложнее выполнить. Тут еще и Кэт непозволительно близко подошел. Появление хищного ящера заставило какаду напрячься. Мафусалий был не глуп и знал, что из всех присутствующих этот черный громила был самым непредсказуемым и наиболее смертоносным. Поэтому, когда тот начал подозрительно расхаживать вокруг новоиспеченного человека и что-то там вынюхивать, бывший Шмыга, не менее подозрительно начал следить за рептилией, стараясь не упускать из вида пасть Кэтенада. Маф по привычке растопырил руки, словно это все еще были крылья, чтобы казаться больше и опаснее. Надо сказать, это несколько усложнило работу Рикку по пеленанию голозадого друга, так как тот не стоял смирно и постоянно крутился. Поглядывая за ящером, он все же продолжил говорить, — Так вот. Имя, данное мне при рождении - Мафусалий и я... Рикку, это обязательно? Теплее мне от этой тряпки не ста… Ах ты ж тварь такая!

Как знал, что не стоит доверять этому чешуйчатому. Следил за пастью, а опасными оказались когтистые пальчики Кэта! Драматично истекая кровью, Шмыга злобно оскалился на ящера и шипя, попятился назад до тех пор, пока не спрятался за спиной Рикку.

— Ты только глянь, он уже руки на меня распускает! Вломи ему за это, подруга! Я разрешаю, он сделал мне больно! — Прикрываясь плутовкой, как он это обычно делал, Маф снова рассвирепел, как только услышал упрек не только от Сэм, но и от Нанни. Он даже покраснел от напряжения и злости, хотя обычно этого не было видно под перьями, но сейчас-то бывший попугай почти голый! — И вообще, что значит еще один рот? Я всегда был в команде! Так что не это самое, Дурной Глаз! Это между прочим с моего позволения вы тогда добыли столько золота из Чалта. Я мог вам его не дать! А теперь зажимаете еду с с несчастным кольцом! У-у-у-у! Это вы мне еще должны так-то!

А выхаживал Шмыга не просто так. Беспокойство Рикку передалось и попугаю. Он также устал бродить по лесу. Он хотел пить. Он хотел есть. Ему надоело спасать пиратов, и он хотел поскорее вернуться на корабль, ощутить легкий бриз, когда, сидя на корме и расправив крылья, маленькие соленые капли воды попадали на перья, а затем медленно скатывались с них. Морской воздух дарил ощущение свободы, умиротворения и безнаказанности. Шмыга мог быть тем, кем хотел. Не это ли манит к морю каждого пирата, застрявшего на суше на слишком долгое время?

Поддакивая плутовке, он ходил по земле из стороны в сторону и ворчал, надеясь, что вскоре все образуется и они доберутся до моря, больше никого не повстречав на своем пути. В особенности эльфийских пленниц.

— Нахер-ра пар-рус пр-ропили?! Нах-хер-еа… — Говорить вдруг стало сложно, будто он оказался под водой. Более того, он ощутил странное шевеление в организме, как если бы какой-то глист решил завестись в нем, а затем резко увеличиться в размерах, превращая носителя в шарик. В Жертву обстоятельств! Бу-п! Понятное дело, что маленький слабый попугай такого не выдержит и вскоре взорвется. Так и вышло.

Когда Мафусалий очнулся от растерянных криков и возгласов окружающих, он также ощутил легкий холодок, пробежавший по всему телу. “Почему так свежо?”. В голове еще был шум, словно на голову надели колокол и ударили по нему несколько раз. Он попытался подняться с земли. “Почему движения медленные и плавные?”. К удивлению для себя, какаду осознал, что эти его пираты несколько уменьшились в размерах. Или все-таки он увеличился? Подозревая неладное, взгляд уже не черных, а золотисто-желтых глаз скользнул вниз. Голый! Да еще и кожаный! Где все перья?! Недоразумение! Почему хвост спереди (Вообще какой-то маловатый для хвоста)?! Сидя на земле и ужасаясь, Мафусалий попытался обернуться, но шея перестала быть по-птичьи гибкой, так что хвост он не рассмотрел. От дальнейшего изучения себя его прервал неожиданно грозный голос смуглой блондинки. Бывший попугай вскочил на свои человеческие ноги и чуть не упал. Он превратился в высокого светловолосого мужчину с вытянутыми чертами лица, подвижной мимикой и длинным носом. Новый Мафусалий был высок, несколько сутул и излишне худощав. Удивленно смотря на Рикку, он протянул руку в ее сторону, но словил только воздух, перед выставленной вперед рапирой.

— А! А-А-А-А-А! — Попугай пытался закричать, истошно, как он умел и любил, но не смог. Голос перестал быть скрипуче громким, способным оглушить слушателей. Его новый никчемный голос стал звучать как какой-то тенор-баритон. — А! А-а-а! Да что со мной произошло?! И хватит меня называть Шмыгой! Это не мое имя!

      Не удивительно, что полуэльф так быстро согласился. Амберстоун даже подумала, наверняка решивший Киллиан внутри себя радуется обстоятельствам. Всего за цукаты! Жрица только усмехается, протягивая на его ладонь свою, не слишком отдавая отчёт, где побывала оная. В любом случае, сладости были и не обязательными. Она бы выполнила своё предложение и без этого, это скорее пришлось к слову; но так, почему бы и нет. Кивая вдобавок головой, Лалвар обоими руками перехватывает флягу, и повозившись с пару секунд, решив что справиться с укладыванием новой вещи в рюкзак не снимая его с плеч, сдаётся, и всё же, роняет вновь всё к повозке.

      И не зря; дельное предложение она услышала от Хайвальда, тут же вздёрнув подбородком.

      — А я бы посмотрела кое-что, — транжиркой её назвать нельзя было, однако, возможность прикупить у мужчины то, что могло строить в три дорого в городе, звучало заманчиво. Оттолкнувшись от земли и оказываясь в повозке, которая, ни много, ни мало, служила попутчикам домом последнюю неделю, она точно знала, в какой угол нырнуть. Любопытство не было плохим признаком, тем более, чем ещё можно было заниматься в пути, как не разглядывать, что вёз на продажу в соседний город торговец?

      — С вашего позволения, Хайвальд, я возьму комплект целителя, — громко произносит белокурая девушка, вновь оказываясь на свежем воздухе, и обходя повозку, вертит перед лицом мужчины кожаный кошель. Был у неё однажды такой же, и очень пригодился в деле; однако, смотря на вечно набивавшего шишки Джерсина, ей пришлось отдать комплект эльфу, в надежде, что хоть это как-то спасёт его от попыток самоубиться на ближайшем камне. С теплой улыбкой она оглядела дорогу, на мгновение размышляя, где сейчас находился её друг. Прошло совсем немного времени с их расставания, а словно только вчера они дружно сидели за костром и делили общий ужин.

      Протягивая торговцу озвученную сумму денег из своего кошелька, она осторожно перематывает его обратно, засунув за пазуху, поблагодарив его. И она уже готова сделать шаг в сторону, как отвлекается на разговор Хайвальда и Элизабет, решившую благословить путь мужчины.

      — Аминь, — почти еле слышно двигая губами добавляет жрица, стоит светловолосой закончить. Оглянувшись по сторонам, отдавая себе отчёт, что кажется только две девушки и понимали, за что молилась паладин, Амберстоун подходит к Элизабет и протягивает ей ладонь, помогая подняться, – вовсе не потому, что считает её слабой, не подумайте. И следуя дальше к своему рюкзаку, до конца упаковывает новое приобретение.

      Стоит ей услышать, как последний из путников оповестил о своей готовности, Амберстоун тут же добавляет:

      — В таком случае, в путь? — оглядев свою компанию, уточняет Лалвар, а остановившись взглядом сначала на Киллиане, она быстро поворачивает голову к торговцу, — Молю, моргните дважды, если у вас что-то осталось, но лучше скажите, что у вас ничего нет. Хорошего вам пути, Хайвальд, — с благодарным тоном произносит девушка, и определяя, где север, подбросив рюкзак при помощи лямок за спиной в последний раз, она делает первые шаги в сторону от основной дороги.

  Краткий разговорник Какаду

Предисловие.

Прежде чем автор приступит к непосредственной теме данной статьи, хочется отметить, что в речи попугаев очень большое значение имеет интонация. Порой одна и та же фраза может значить несколько вещей в зависимости от того, как она была произнесена. По мере изучения этих властных и независимых птиц, данное исследование будет пополняться.

Все обос-с-р-рано

Хороший знак. По мнению птицы - все спокойно и никакой опасности поблизости нет. Ну, по крайней мере для самого попугая.

Залупа Кракена

Как правило обозначает нечто хорошее. Попугай хочет сообщить, что он сыт, в хорошем настроении или очень рад кого-то видеть.

Червь Гальюнный

Это очень непристойное выражение весьма красноречиво. Если вы его услышали, то стоит задуматься над своим поведением, ибо положение у вас не завидное. Приготовьтесь к тому, что птица к вам будет беспощадна и никакая шляпа не защитит вашу макушку.

Чтоб мне сблевать ядовитой медузой

Подразумевается, что попугай готов вести серьезные дела или у него есть время, чтобы выслушать беспокойство собеседника. К сожалению в дальнейшем поддержать беседу мудрым советом не сможет. Даже злой какаду знает, когда нужно подставить плечо. Но не обольщайтесь, ибо делается это из корыстных побуждений. В дальнейшем он использует вашу слабость в своих коварных целях.

Якорь тебе в зад

Новое и еще не опробованное выражение. Подразумевается, что будет сказана тем персонам, которые изволят перечить попугаю. Если фраза произносится вопрошающе, то скорее всего попугай не уверен во вменяемости собеседника.


Заметки Старого Юнги Билли-Боба

Икар настраивался на то, чтобы войти в пещеру, как услышал сзади реплику магички.

- Если позволите идти первой, какой-то шанс остаться незамеченными у нас все-таки будет...
Вообще паладина, который много лет командовал отрядом, удивить довольно сложно. Ну, разве что это удавалось в совсем уж зеленых новобранцев, которые по молодецкой глупости считали, что война - это развлечение. Махнул мечом, закрылся щитом, победил, а дома тебе фанфары играют.

Но магичка все же удивить Икара смогла. Худая девичка в тряпчаном балахоне предлагает пойти первой в опасное подземелье, которое кишит всякой дрянью? Мда... От неожиданности воин опешил и даже не сразу нашел, что сказать. Впрочем, он забывал, что теперешняя группа наемников - не его слаженный отряд, который всегда действовал как единый организм и понимал командира с полуслова. Здесь каждый - герой. Ну или хотя бы мнит себя им. Поэтому из уст воина вылетело только:

— Что, так не терпится сдохнуть? Что ж, не буду мешать.

И учтиво указал на вход пещеры. Возможно, позже Икар пожалеет о своей самонадеянности, когда придется складывать погребальный костер для магички. Возможно, позже. Но определенно не сейчас.

Бросив мешок, монахиня постаралась осторожно поймать напуганное животное и успокоить его, как могла. Несчастное существо, похоже, что тоже должно было стать жертвой исчадий. Хорошо, что успели спасти. Почесывая курочке зоб и убедившись, что та перестала испуганно кудахтать, Снежана подобрала мешок и вернулась к сотоварищам, готовая преподнести хорошую новость. Однако, что-то произнести ее язык не повернулася, когда она увидела истерзанную женщину и то холодное безразличие, с которым многие отнеслись к ней. Опустив птичку на землю подле себя, девушка развязала шерстяной шарф и, сняв с себя халат, накинула его на плечи женщины.

– Моя напарница права, дольше оставаться не стоит. – Снежана протянула женщине мешок с награбленными вещами и вместе с ним свой теплый шарф. – Должно быть, это ваше. Шарф мой тоже заберите, тут холодо и … – Не желая больше задерживать взгляд на неприглядной наготе, монахиня запнулась, не зная, какие еще слова можно было бы подобрать. Снежане казалось, что оставлять напуганных и сломленных женщину с курицей было неправильно, кто-то должен их довести до безопасного места.

– Я могу вывести их отсюда, доведу до тропинки хотя бы… так просто бросать их… разве это не то, за что мы боремся? – Человек без воли, что нож без стали. Снежана не знала, хватит ли сил женщине встать и идти. Быть сильной? Возле выжженного поля она могла заметить трупы родственников. Что с ней будет тогда? Уж лучше направиться ее тем путем, благодаря которому она не сможет созерцать на выпотрошенные тела.

Просьбу пиратки он начал выполнять с большим воодушевлением. "Шестеркой" Рикку попугай себя не считал - рвение оправдывалось желанием не сидеть без дела, тем более, что девчонка часто предлагала Шмыге интересные занятия. Вот и сейчас он старательно перекусывал веревки одну за другой, не особо беспокоясь о том, причинит ли он какой-то вред жертве гноллов или нет.

К моменту, когда эльфийка была совершенно свободна, Мафусалий сидел у нее на боку и, нахохлившись, хлопая крыльями, оповестил всех о выполненной работе.

— А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! КХЕ-КЕ-КЕ-ХУЕ-УЕ-ХЕ! ХА-ХА-ХА! — Шмыга истошно завопил на всю поляну, а затем резко ощутил то, чему не мог сопротивляться. Он расслабил мышцы и, со свистом пукнув, освободился от обременяющих его отходов. После содеянного перелетел с грязной пленницы на плечо хозяйки, которая, словно находясь в ювелирной лавке, выбирала себе добычу покрасивше.

— Пха-ха-ха!

Смех паладина сотряс окрестности. Черт, возьми, где выросла эта девка, что она считает себя пупом мира. Карающая длань нашлась, вот умора.

Правда, дальнейшие слова магички говорили о том, что ее напыщенность могла быть опасной. Очень опасной. Из-за своей гордыни она может подставить спину ближнего и погубить всех. Ко всему прочему она решила даже недвусмысленно бросить Икару вызов, ему, который уже двадцать лет провел в боях с самыми разными тварями. Поэтому воин подошел к магичке и без тени улыбки произнес:

— Слушай сюда, девочка, ты видно забылась, где ты. Не на прогулке с хахалем, а на войне с демонами. И если ты уже здесь, то умерь свою гордыню. Я воевал с демонами тогда, когда ты еще ссала в пеленки. И прекрасно знаю, что всего один человек в отряде, который хочет выебнуться и показать свою силу, может положить весь отряд. Всех до единого! Ты, которая своей магией согласилась прикрывать наши жопы, ты готова стать причиной смерти Вигора, или Снежаны, или моей, черт возьми?! Нет? Так вот, мне насрать, в каком ордене ты состоишь и насрать, какой магией ты владеешь. Мне важно, чтобы после битвы все остались живы. И ты, твою мать, будешь прикрывать наши спины и воевать рядом с нами, а не корчить из себя великого мага, который дьяволов на завтрак ест. Я не допущу, чтобы из-за твоей херовой гордыни погиб кто-нибудь из нас. Я ясно выражаюсь?

Долгие годы в солдатской обстановке закалили характер Икара, поэтому на многие ситуации он реагировал спокойно, без эмоций. Наверное, одной из немногих вещей, которые могли выбесить воина, были тупые новобранцы. Третьи сыновья каких-нибудь жидких дворян, которые захотели вкусить романтику войны. Таких он сразу вел в лазарет и показывал вспоротые животы, отрубленные конечности, обугленные лица без глаз. Война - это не романтика, это боль, страх и уродство, сломанные судьбы и смерть. Это сладковатый запах разложения, который до самой смерти преследует каждого, кто его чуял хотя бы один раз.

Половина таких "воинов", проблевавшись, уезжала назад к папеньке под крыло, похоронив мечты о военной романтике. А со второй половиной можно было уже работать и лепить из них бойцов. Но все равно эту хрень из них нужно было выбивать долго и муторно. Потому что твоя гордыня - это острая коса, занесенная над шеей твоего побратима. За годы службы Икар это усвоил слишком хорошо. Куда лучше, чем следовало это знать простому человеку.

  Во время их стремительного, точно бросок хищника, побега Кэтенад то и дело оглядывался назад и по сторонам, словно ожидал какого-то подвоха. Людоящер не испытывал страха, по крайней мере не в том смысле, какой придают этому слову теплокровные. Даже проведя среди них несколько лет, Шосс оставался кровью от крови собственного народа, а потому с трудом понимал многие выражения членов своего нового племени. В число таких странных вещей входила также эта самая «слава». Именно потому, услышав из уст капитана упоминания о гибели в лучах славы, его чешуйчатый телохранитель не на шутку разволновался, более обычного стараясь держаться вблизи от Стила. Однако же, многочисленные тела, ловко спрятанные вождем в различных укромных местах по пути их отступления, наглядно демонстрировали, что даже в случае прямой угрозы их предводитель сумеет за себя постоять. И пускай этого было недостаточно, чтобы развеять опасения Кэтенада, ящеролюд испытал прилив гордости за своего умелого и храброго капитана. Не зря именно его избрало племя, и ему же подчинялся и сам «корабль», служивший им домом!

  Весь дальнейший путь Шосс проделал молчаливой тенью, всего на шаг отставая от ведущего их прочь из города Марека. Когда же их молниеносный побег столь же молниеносно окончился едва ли не у самой опушки леса, покрытый чешуей пират напряженно застыл, вглядываясь не под древесные своды, но в силуэт людского поселения, что они столь спешно покинули.
  - С-с-са нами пустят погоню? – обратился он к капитану, пытаясь рассмотреть фигуры потенциальных преследователей. – Тогда с-с-стоит спешить!
Несмотря на предупреждения Стила, предстоящая «прогулка через лес» ящера мало волновала. Еще до того, как стать частью племени Удачи, он жил в диких и негостеприимных местах, где за свою жизнь и выживание сородичей регулярно приходилось бороться с зверьми, людьми да и самой природой. Тогда он был молод и неопытен, но сейчас за его спиной была не одна зима и не одно тяжелое, но стойко пройденной Кэтенадом испытание. Так же будет и с этим коротким путешествием. Однако же…

  Людоящер как раз находился посреди процесса экипировки, с любовью разглядывая оружие, большинство из которого было им же собственноручно и создано из трофеев, полученных с убитых в бою врагов, когда его внезапно осенило. Когти его еще поглаживали массивные плечи костяного лука, а перед внутренним взором проплывало лицо здоровяка, чьи конечности и послужили основой для стрелкового оружия, - лицо искаженное болью и страхом при виде его, Кэтенада, приближающейся фигуры. Именно в этот момент и пришло осознание.
  - Капитан? Мне с-с-снова идти с ними? – словно только сейчас услышав отданный Мареком приказ, растеряно прошептал хвостатый член экипажа. – О-с-ставить вош-ш-шдя одного?.. – его вопрошающий взгляд, наверное, можно было бы даже назвать милым… если бы не зубастая пасть, грубая кожа и острейшие когти. Но даже так было видно, что Шосс был удручен необходимостью в очередной раз расстаться со своим теплокровным вождем. Пожалуй, его редко можно было увидеть настолько взволнованным. - Это потому што Шос-с-с не справилс-с-с-я?! Попался! Ты прогоняеш-ш-шь меня?..

Действительно, команде хватило узреть лишь один его силуэт, чтобы сразу узнать великого и ужасного - Шмыгу. Повернув голову на девяносто градусов, он сурово оглядел заключенных. Надо же, все живы. Уже неплохо. Попугай одобрительно кивнул капитану и оставил его разбираться с решеткой.

Зловеще расправив крылья, какаду спикировал на все еще теплое, но уже бездыханное тело стражника. Измерив шагами труп, Шмыга бесцеремонно наступил ему на лицо. Какое-то время попугай разглядывал его, а затем черный клюв вонзился в глаз погибшего. С ювелирной точностью, он вырвал глазное яблоко и, чавкая, раскусил пополам да проглотил. Облизываясь, попугай с прищуром глянул на свою команду, как бы давая понять, что так будет с каждым, кто встанет у него на пути или на пути команды Королевской Удачи.

Довольный своим злодеянием, белокрылый герой подлетел к Рикку. За нее он переживал больше всех. Эта юная особа часто баловала попугая пищей топтунов. Забравшись к ней на плечо, Шмыга ласково вытер окровавленный клюв о ее волосы, а затем нежно промурлыкал ей на ушко слова нежности.
— Залупа Кракена!!! — Что значило “Вот видишь, я вернулся спасти тебя. Смотри, я даже привел Марека. А теперь почеши мой животик!!”

  Несмотря на свой пугающий внешний вид и дикую натуру, плененный людоящер вел себя на удивление мирно и покладисто. Усевшись на колени посреди камеры, прямо напротив входа, Кэтенад сидел тихо, практически неподвижно – лишь периодически отбивал мощным хвостом размеренную дробь о каменную кладку пола, отмеряя время, проведенное ими в неволе, да вываливал свой острый язык, подхватывая на лету падающие с потолка тяжелые капли. Жидкость поможет ему продержаться дольше в ожидании своего шанса. Чудовищного пирата не особо пугала перспективна длительного нахождения в застенках теплокровных - это была его не первая ходка! Но иные мысли бередил душу Шосса, не давая ему покоя.

  «Пос-с-сор! Какой пос-с-сор! Попалис-с-с! Вош-ш-шдь будет недоволен…» - придавался чешуйчатый самобичеванию, повесив свою могучую голову и прикрыв глаза. И это после того, как капитан Стил лично отправил его на эту миссию, видимо, посчитав, что одних лишь мягкокожих самок будет недостаточно, чтобы добиться нужного результата. Непривычная душевная боль на мгновение пронзила все огромное тело Кэтенада, заставив кончик его хвоста затрепетать, но это была лишь секундная слабость, и вскоре его хвост вновь вернулся к своей прежней работе, отсчитывая лишь одному ящеролюду известные промежутки времени. Охотник ждал. Ждал, когда теплокровные по ту сторону решеток ослабят бдительность, и ему представится шанс вывести «своих» теплокровных собрата и сестер на освежающий воздух свободы.
И, к счастью, ждать пришлось недолго. Шел 194-й удар хвостом, когда миниатюрная девица из племени Марека – из числа тех, что едва доходила до груди Шосса, - подобравшись к чешуйчатому в несколько ловких движений высвободила того из кандалов. Даже когда холодная сталь уже не сковывала его верхние конечности, самец не пошевелился и даже головы не повернул, только лишь подхватил стальные цепи до того, как те со звоном упали на пол.
  - Рикку… принес-с-сла пользу племени… «Пас-с-сть» признателен, - негромко прошипел людоящер, ловко извернувшись и протягивая своей когтистой лапой девушке кандалы, ею же самой и открытые: - Вот. Возьми. Вмес-с-сто стали, что режет…

  Убедившись, что за окошком, по ту сторону двери, никого нет и наблюдать за его перемещениями некому, Кэтенад резко выпрямился во весь свой огромный рост, проверяя, как слушается его затекшее тело. Взгляд пирата на мгновение метнулся в сторону поющей самки, но он никак не прокомментировал ни чарующие вокальные данные Сэммюэлы, ни зазывающий, притягательный облик Ривьен, недвусмысленно намекавший теплокровным на ее потребность спариться. Шосс лишь сам постарался отойти подальше от девушек, но так, чтобы его фигура оставалась видима снаружи – исчезни вовсе здоровенный ящеролюд из виду и даже самый глупый и перевозбудившийся самец догадается, что что-то здесь не так.
  - Собрат… - обратился чешуйчатый здоровяк по пути к Ровану, угрожающе склонив голову едва ли не к самому уху последнего. – С-с-скройся в тени, не выдавай с-с-себя… Когда появятся мяс-с-сные мешки – их будет ждать с-с-сюрприз! – на мгновение, зубастая пасть Кэтенада растянулась в подобие довольной улыбки. Менее пугающей она от этого вовсе не стала. В таких случаях приятно было осознавать, что этот зубастик на твоей стороне...

В постоянно изменяющемся будущем, вероятность провала была не то чтобы большой. По крайней мере так, как это увидела Нанниксанаре. Но нужно признать, что малая вероятность – это все еще не полное отсутствие неудач, и кто знает, возможно этот провал - лишь ступенька к достижению успеха.
Некоторое время шаманка стояла так же как и все, стараясь не мешать тому, кто хоть что-то делает. Из подобранных заклинаний пока мало чего было полезно, а периодически капающая на макушку вода совершенно не способствовала сосредоточению. Несколько раз волшебница раздраженно посмотрела на потолок, и после очередного падения капли на голову ее внезапно скрутило. Так обычно сгибает тех, кого сейчас вырвет, и если бы не плащ, скрывающий почти обнаженное тело жрицы, то окружающие лишний раз бы в этом убедились, поскольку мышцы живота сокращались, как будто пытаясь выдавить из организма какую-то гадость.
Упав на колени, Нанниксанаре издала характерный звук, но, видимо к всеобщему облегчению из нее ничего не вылилось, а она сама поднялась и открыла рот, из которого на окружающих посмотрели восемь небольших глаз. Как бы нехотя, паук вылез из своего "убежища", лениво пройдясь по лицу и "наступив" на глаз темнокожей колдуньи.
Недовольно высказав свое "фе" на чалтском, Нанни погладила арахнида и отошла к стене, где уселась на одну из лежанок. Лучший способ помочь – отойти и не мешать. По крайней мере пока не настанет момент, когда можно оказаться полезной. Жаль только что когда она что-то делает, то обязательно найдется умник, который знает все лучше.

Поразительно сколь пылкими стали её компаньоны как только ступили с повозки на землю. До сих пор статные и молчаливые, с коих хотелось брать пример, теперь превратились в нескольких бранящихся стариков. Неужели этим отчаянным людям мало иметь общую благую цель, чтобы действовать вместе? Монахиня поторопилась отступить назад, чтобы не оказаться втянутой в переполох, ведь слова Теодоры, хоть и были мягки по отношению к ней, могли с легкостью превратиться в гнев, посмей юная девушка возразить что либо. Нет уж. Свой праведный гнев она направит лишь на исчадий, что терзают эту некогда прекрасную землю, но никак не на потенциальных союзников. Снежане вспомнились слова учителя, мудрость которых она поняла лишь недавно: “Большая река течёт тихо, умный человек не повышает голоса”.

История же, которую поведала Настоятельница Монастыря поразила юный ум девы. Без сомнения, это то самое испытание Веры, которое она либо пройдет, либо погибнет пытаясь. Но жертвой всепоглощающей тьмы она никогда не станет.

— Прошу простить нас, матриарх, что наше пришествие заставило вас вновь пережить эти болезненные воспоминания. — Сложив ладони на уровне груди, девушка вновь поклонилась Акаре, а затем обратилась к оставшимся присутствующим.

— Что думаете, друзья, стоит ли нам идти искать пещеры, где затаилось зло, чтобы нанести первый удар, не дожидаясь пока тьма сама поглотит это место окончательно?

Уставший паладин смотрел на этих заблудших душ, которые разочаровались в жизни и покорно ждали смерти, пусть и не признаваясь себе в этом. Борьба в них уже иссякла, и вместо жарких костров, которые способны обогреть путников, здесь горели только жалкие искры.

Акара была уставшей женщиной, которая уже потеряла надежду. Икар видел таких, и далеко не раз. Они живы, но в душе просто ждут окончания страданий. И очень сложно пробудить жажду жизни вновь. Такая была разве что у Флави, которая скрасила им путь в дороге. Остальные... Что ж, это их выбор.

Путники стали представляться, но тут слово взяла дерзкая магичка. И слова ее не понравились Икару даже больше, чем смирение Акары. Дерзкие речи от человека, который явно был ответственен только за саму себя и не более. Икар отчасти понимал, как тяжела ответственность за других. Пусть в его подчинении был только десяток мужчин, но воину приходилось терять соратников. И еще тяжелее, если из-за твоего решения умирал товарищ прямо на твоих руках, как доказательство твоей слабости. Потому что ты оказался недостаточно мудр, ловок, силен и черт знает еще что. Потому что это твой гнет и только твой. Да, Икар понимал Акару. И с каждым словом магички воин все больше хмурился.

- Ты должна была исцелять души. Слышишь меня? Ты должна была...
— Хватит!

Зычный бас воителя раздался по околицам. Это был голос командира, который привык, чтобы воины беспрекословно ему подчинялись. Голубые глаза мужчины смотрели на магичку, но в них не было гнева. Только раздражение.

— Не тебе говорить Акаре, что она должна!

Впрочем, Икар намеревался только осадить наглую девку, а не затевать ссору. Не ожидая ответа он повернулся к матриарху и уже спокойным голосом произнес:

— Прости меня за несдержанность. Я - Икар. В прошлом сержант ордена храмовников. Пусть ты уже потеряла надежду, но я здесь, чтобы помочь. И эти люди - тоже. Расскажи нам, в чем дело.

Тамайа и Эрскин постарались максимально тихо подойти к двери в дальнем конце коридора. И уже оба услышали, что за ней раздается тихий плач женщины или ребенка. Тихое-тихое всхлипывание, когда слез уже нет, но плакать все еще хочется.

Они постарались бесшумно открыть засов, и это получилось. Дверь легко поддалась и Эрскин заглянул в щелочку. Вот только Тамайа решила, что это слишком мало для взора паладина, она несильно толкнула дверь, и та протяжно скрипнула. И сразу же герои услышали мужской тихий голос, который шептал:

— Не надо больше... Не надо...

Дверь открылась и колдун заглянул внутрь, а паладинша смотрела поверх его головы. И увидели они ужасающую картину. Посреди комнаты стояло два обитых железом стола, на которых лежало двое: мужчина и женщина.

Они были привязаны к столам так, что почти не могли шевельнуться. Но страшнее всего было то, как они выглядели. Чума коснулась их тел и съедала их заживо.

Мужчина лежал почти голый, а по всему телу чернели бубоны. Некоторые из них лопнули, источая ужасный гниющий запах. Женщина же была похожа на мумию. Ее тело от шеи до колен было обернуто какими-то затасканными бинтами желто-зеленого цвета. Но на ее ногах тоже чернели чумные язвы.

А мужчина все причитал:

— Не надо...

***

Возле камер Персиваль и Эд продолжали вести допрос стражника.

— Уж не будет и наш пробудившийся надзиратель так любезен просветить нас по этому поводу? Что и кто там находится?
— Там пленники... После экспериментов Алишера...

— Как нам отсюда выйти? И с чем нам предстоит столкнуться?
Стражник кивнул и продолжил говорить:
— Единственный выход - главные двери. Но ключи только у Алишера. Он никому их не доверяет. Двери охраняют псы. Жуткие псы. Я думаю, что это один из результатов экспериментов. Еще есть Охотники. Их девятеро. Но я не знаю, сколько их сейчас здесь. Большую часть времени они на охоте.
— И да, где наши вещи?
— Самые ценные охотники забирают себе, а остальные продают. Наверху возле арсенала есть комнатка, если охотники не забрали всё, вещи должны быть там. Я сказал все, что знал. Я хочу жить! Не убивайте меня! Я не виноват!

У стражника началась истерика и видно было, что допрашивать его дальше бессмысленно. Проверить, говорил ли он правду можно только одним путем, но вроде бы он не врал и действительно рассказал все, что знал.

И тут приключенцы, которые еще не ушли далеко от камеры услышали громкий звук из каморки. Будто что-то большое упало.

Это оказался Бралан, который все еще обыскивал комнатку и надеялся найти среди хлама что-нибудь действительно полезное.

Его дело лежало на каком-то рванье и билось в жутких судорогах. Чародея корчило, выгибало дугой, трусило как будто от удара молнии. Изо рта сочилась густая белая пена, крупными хлопьями падая на пол и размазываясь по щекам и шее. Но самое жуткое - глаза. Тонкие сосуды полопались и склеры Бралана полностью заполнила кровь, а зрачки расширились до невообразимых размеров.

Через пять ужасно долгих секунд все стихло. Полуэльф обмяк и затих. Он был мертв. Кровавые слезы все еще капали из глаз, но не было сомнений, что его душа уже унеслась на встречу к своим богам.

Казематы не отпустили своего пленника, выпив его жизненную силу. Было ли это случайностью? Может быть. Но кто мог поклясться, что таких случайностей больше не случится? Никто.

  Не похоже было, что паренек им врал, но и конструктивных предложений от запуганного Пита тоже не последовало. В иной раз он, возможно, и ухватился бы за историю о «бандитском кладе», но сейчас уж больно это походило на сказочку, да и дорогу указать запуганный рассказчик все равно не смог бы… Видать и впрямь зловещие предложения Саравара оказались слишком уж эффективны, выбив у допрашиваемого бедолаги почву из-под ног – в таком состоянии он и признаться может в чем угодно, и поклясться могилой матери, что больше так не будет, и вообще! Да вот был ли от этих клещами вырванных признаний какой-либо толк? Джарим в этом сильно сомневался. Но и спешить с выводами не хотелось, ведь на кону была если не жизнь, то, как минимум, здоровье их пленника. С другой стороны, он был уверен в том, что чем больше времени они потратят здесь на этих мелких разбойников, тем меньше будет шанс решить ту, настоящую проблему, что и привела их сюда, к этой самой переправе.

  - Четвертый? – удивился дварф, который, погрузившись в собственные мысли, и не заметил, как оправившаяся и пришедшая в себя жрица вмешалась в разговор. – Грэг что ли? Так он в лес убежал - только пятки и сверкали, - на лице Анкра’аза при этом утверждении причудливо смешались гордость и разочарование, какие он и испытывал от несостоявшейся потасовки с одним из прихвостней Вэнса. – Только клинок после себя и оставил, трус! Вряд ли его, безоружного стоит опасаться…
  Оставив Пита на попечение эльфийской лучницы, у которой, похоже, было больше шансов добиться от него содержательных ответов, чем у любого иного из присутствовавших, Джарим обратился к остальным, нарочито долго задержав взгляд на светловолосой жрице.
  - Что же касается этих ребят, так послушайте теперь меня. И ты тоже! Нино, ведь верно? Не знаю, что там каждый из вас удумал с ними сделать, но прежде чем вы решите их кому-то сдавать, что-то им отрубать или же пытаться выбить из пленных потерянные деньги, то лучше вспомните, зачем мы вообще перебрались на этот берег! Это вас двоих касается в первую очередь, - нахмурившись, сообщил товарищам Анкра’аз, поочередно глядя каждому из мужчин в глаза. – Прискорбно, что ты расстался со своими деньгами, Нарцисс, но помнится мне, что не из чувства наживы мы держали путь в Масляные Рощи! И что самое главное, жизнь, которую ты тоже мог потерять, все еще при тебе, а как по мне это уже достаточный повод сказать, что из этой ситуации ты вышел победителем. И ты, Саравар! Уж не знаю Бог ли твой вынудил тебя задуматься о таких жестокостях или же это просто часть того, кто ты есть, но если у тебя в мыслях нянчиться с этими двумя, преподавая им жизненный урок или же переманивая на сторону Талоса, то остальных в эти свои «развлечения» втягивать не стоит. Когда мы выходили из Евертона, у нас было Дело, которое объединяло всех нас. И дело то было безотлагательным! Таким оно остается и сейчас. И если вы собираетесь тратить время на попытки разбогатеть в дороге или же изменить весь мир, начав с двух горемык-разбойников, то я сразу вам скажу, что нам не по пути. Я готов отправиться в путь даже в одиночку, если вы намерены еще битый час заниматься препирательством и решением чужих судеб, - сурово сказал Джарим, как отрезал.

  - А ты, девица, если и впрямь намерена позаботиться о законности всего, что дальше последует, как по мне, можешь забирать их обоих и самолично сдать преступников страже, если, конечно, знаешь, куда их вести, кому передавать. А также сможешь совладать с обоими в пути, потому как преступники они или нет, но их надлежит кормить, поить и следить, чтобы не сбежали, - южанин оценивающе взглянул на Нино, после чего устало вздохнул, точно перегревшийся механизм выпускал из себя пар. – Не скажу, что меня не впечатлило твое желание решить все по уму и по букве закона, даже несмотря на упомянутую ранее награду, но у нашего похода изначально была цель, и даже добравшись до Масляных Рощ она не будет достигнута. А времени у нас в обрез!..
  Еще раз вздохнув, Анкра’аз умолк, точно над чем-то серьезно размышляя, и вновь заговорил, но уже куда спокойнее:
  - Нам нужно продолжить путь, а не задерживаться здесь понапрасну. Срок, данный нам эльфами, приближается и даже встреча с "непредвиденными затруднениями", - кивок в сторону связанных пленников, - ничего не будет значить перед лицом неудачи.

Жрец замер после таких слов. Замер и медленно, словно поворотный механизм в главных воротах Глубоководья, начал поворачиваться в сторону говорившей.
- Если ты будешь мешать мне вести беседы, неприятно шутить или пытаться высмеять, то я свяжу тебя, перегну через колено и под крики и слезы поставлю на твоей тощей заднице клеймо в виде моей пятерни, деточка. Конечно же, во имя связи Талоса и Селунэ. Усекла? Хотя, если я тебе понравился, можешь прямо об этом сказать, здесь все свои, поймут.
Жрец развел руки и задорно спросил, - Ну же, иди ко мне, чертовка! Давай предадимся меж-жреческой страсти! Покажем этим сунитам, какими могут быть отношения у прислужников разных божеств! Но сначала мы выбьем все дерьмо из бандитов, дарагая!

Дварф изобразил удивление и ответил трактирщику:

— Ну да, с одним, повязка на голове была. Так у него деньги есть, говоришь? Так какого хера он мне голову морочит? Или вдруг наебал и представился чужим именем, а як как малахольный бегаю его ищу? Ну, блядь, как знал, что заказ не нужно было брать... А что там за лесник безумный? Коз разводит и на хер натягивает? А-ха-ха!

От негодования Гару перешел к шуткам. Во всяком случае, которые казались смешными ему самому. Но о леснике нужно было узнать больше. Что за хер? Связан ли он с Мартином? Пока все можно было представить как праздный интерес и желание почесать языком, ну а потом посмотрим

***

На фразу Керли Гару хмыкнул. Ну не хочет баба дружить, так нехрен ей между ног заглядывать. Когда девки обсудили эльфов, дварф сморщился и тихо сказал:

— Видно, придется завтра с самого утра через пургу херачить. И выходить нужно затемно, а то вдруг в дороге опять какая-то херь приключится.

    Ловким движением Солиана ткнула рукоятью кинжала в грудную клетку противника, отправляя его тем самым на дно лодки к своему напарнику. Вэнс, уже до этого смотревший в сторону эльфийки, которая выглядела более беззащитной, чем её боевая подруга в кольчуге, в очередной раз ухмыльнулся. В этот момент Лафнинонна начала произносить заклинание, но загнанный лодочник успел сразу же среагировать, сделав всего один спасительный шаг в сторону.
    – А я предупреждал, птичка, - оскалился Вэнс, выталкивая лучницу за борт. Похоже его нисколько не смущало то, что его ребята вышли из битвы, – К ним хочешь? Помочь тебе раздеться, чтобы ко дну не пошла?
    Увидев, что Солиана оказалась в воде, Сабля решила составить ей компанию.

Керли готовилась было занести ской клинок над мелкой головешкой уродца еще раз, как он тут же растаял на глазах у девиц.Сражение окончилось так же стремительно как и началось. Где остальные твари? Вылезайте из своих заснеженных щелей! Познайте силу ворона и встретьте свою смерть! Неужели это все? Женщина какое-то время озиралась по сторонам, ожидая второго потока уродцев, но кажется это всё. Медленно убрав зачарованный меч обратно в ножны, Керли спешилась и подошла к спутницам.

— Хорошая работа, Моргана, Лейланда, Нимуэ, — деловито похвалив соратниц, Ворон также окинула быстрым взглядом единственного мужика в их компании и молча кивнула ему. Добавить было нечего. Надо же было хоть одному человеку показать, что все под контролем, дабы успокоить собравшихся и направить настрой в нужное русло. Предложение устроить перерыв и немного отдохнуть ей также показалось хорошей идеей. Керли не отказалась от угощения белобрысой друидки.

Если человек не пожал тебе руку один раз, это может быть недоразумение. Если второй - оскорбление. А елси третий - вражда. Доводить до вражды дварф не собирался, но и оскорбление прощать - тоже.

— Знаешь, дорогуша, я всю жизнь в боях и прожил почти полторы сотни лет. Если ты не видишь причин, почему все может пойти не так, то это не значит, что их нет. И только потому, что я, курва, перестраховщик, я сейчас стою тут, а не гнию где-нибудь с распоротым животом.

Гару уже раздражался крайне сильно и сомневался, что сдержит себя и не шваркнет это выскочку, которая смеет говорить с ним, как с тупым орком.

— А знаешь что? Хер с тобой!

Дварф отвязал кошель, вынул оттуда два золотых кругляшка и затянул ремешок.

— Нимуэ, лови!

И кошелек отправился в полет прямо в руки друидки. Из всех присутствующих Гару общался с Нимуэ больше всего и знал, что понятия чести у нее были примерно такие же, как и у него самого. Вот она-то деньги точно не просрет. А вот насчет некоторых дварф сомневался.

А затем грозно посмотрел на Керли и сказал:

— Довольна? С дороги!

И стремительным шагом вышел из конторы. Надо же, как одна шмара может испортить настроение. Возомнила себя, блядь, лидером. Абы не сдохла в первом же столкновении. О том, что это столкновение будет, Гару даже не сомневался. Еще ни один план в его жизни не проходил так, как было задумано.

А сейчас нужно было купить бутыль чего-нибудь крепкого и пойти расспросить Шлямбура. Вот же ж, прилипла кличка, абы не забыть, как его на самом деле зовут. Хотя нет, все-таки забыл. Чертовы бабы.

Лорин в какой-то момент просто мягко улыбнулся и не стал спорить или предлагать новые варианты действий.

- Это настолько дерзко, что вполне может сработать... - заметил молодой маг.

Обсудив в конце концов план действий, обмусолив каждую маленькую деталь и всласть поспорив, все дружно заняли нужные места и позиции. Хугин, мрачно поглядел на героев, осуждающе повел головой из стороны в сторону (почти человеческий жест), но тем не менее отправился к вентиляции сбрасывать что-то звенящее, когда и ЕСЛИ в нужный момент поступит телепатический сигнал.

Заскрипело колесо старого механизма и кабинка неторопливо пошла вниз. Спустились беспрепятственно. Ничего не упало на голову, пол не рухнул под ногам, не полетели из темноты стрелы. Тишина нарушается лишь редкими звуками капающей воды. Предупрежденный о капканах, отряд начал методично обыскивать туннель, осторожно продвигаясь вперед. Тут же, неподалеку, нашелся изрядно разложившийся труп сборщика налогов, накрытый сломанной тележкой. Видимо, хобгоблинов не смущал запах.

Паладин смерил колдунью взглядом. Уйти от момента с недоверием она постаралась, ещё и его, паладина Арана, решила упрекнуть в правильности выбранного пути. За этой напускной невинностью, прикрытой ветошью юности, скрывалось явно нечто большее, о чем Азрион не имел ни времени ни сил думать прямо сейчас.

– Лидия, если ты не доверяешь мне - нам не по пути. Вышло ли всё лучшим образом там у дороги? Конечно, нет. Жалею ли я о том что было? Так же нет - что сделано, то сделано, мне не дано повернуть время вспять. Эти два с небольшим дня показали мне, что я так же не могу влиять на твои действия. Похоже, никто из нас не может. Так что, будь добра, имей силы искать причины собственных оплошностей не только в окружающих. И давай уже заканчивать этот балаган: когда есть время, ты закрываешься от остальных, становясь в позу, а как только нам нужно максимально собраться - ты пытаешься разглагольствовать без меры. Мы сделаем что можем, чтобы пройти незаметными как можно ближе, но я реалист и вижу, что шансы малы и нужно быть готовыми к худшему. И теперь я спрашиваю тебя: ты идешь или ты остаешься вынашивать планы?