Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Колдун лежал, смотрел то в вечереющее небо, то в болотную даль, думая присоединяться ли к разговору, сказать, что до утра из него больше ни одного элементаля не вытащишь даже клещами, или подождёт, когда краем глаза заметил что-то неладное, творящееся со спутником.
-Кенсер, что с вами? Нашли что-то интересное? - успел бросить Воха, прежде чем заметил зеленеющее лицо оного.
-Кенсер, держись, подлец! - подскочил с места колдун, пытаясь подхватить на руки оседающего мешком товарища. - Гарольд, помогите! Торг, у вас есть что-нибудь? Это проклятие?
Высвободив руки, колдун сорвал с ремня лакированный тубус, извлёк оттуда ворох разноцветных и разноразмерных свитков - пергаментных, кожаных и шёлковых, принялся лихорадочно перебирать:
-Не то, не то, не то... Да что за день, что за день такой!

Впереди Ахила ждёт Он, Одинокий Волк Fenmarel Mestarine.

Ахилл идёт по дороге, бесконечной дороге выложенной желтым, если присмотреться... если присмотреться просто утоптанная земля с вкраплениями жёлтого песка.
Дорогу видно далеко, до края горизонта и даже дальше. По краям бесконечные скрытые туманом поля. Туман такой, что через 20 футов уже ничего не видно, ни обычным зрением ни необычным.
Где же Он, бог Изгоев может ждать? Конечно в конце бесконечной дороги, выложенной ничем, проходящей через бесконечные поля, которых не видно за туманом.
Всё правильно.

Бэмби!?
Где ты друг и спутник. Надеюсь о тебе позаботятся верные друзья.

Прыг-скок-прыг-скок.
Движенье! Боковым зрением Ахилл заметил, что там, за туманами кто-то скачет по полю в одном с ним направлении. Прыг-скок-прыг-скок, этот кто-то мотал хвостом в разные стороны в такт прыжкам.
Поворот головы и пронзительный взгляд.... силуэт пропадает так же внезапно, как появился. Видимо боги, или Бог, если он есть, передумали. Рано ещё скакать кому-то по этим землям.

Бесконечная дорога через бесконечные поля. В конце ждёт Он, Одинокий Волк......

Давешние синяки уже расползлись, да и очередь у ларька почти рассосалась. Дебелая продавщица, уже не скрываясь, набулькала кружку пива себе, разбавив ее на три пальца из стоящей рядом чекушки и лениво потягивала живительный напиток, задумчиво теребя ус. Вечерний ветерок гонял по асфальту шкурки от воблы.

Банка обнаружилась, где и обещано, Ровный разжился пивком, дождался отстоя пены, потребовав долива, расплатился и рванул к компашке.

А зовут его ССваклор. 116 стр. монтермануал3))

- А в тринадцатую ее, мерз-завку, - холодно, мстительно и зловеще напутствовал вертухаев следователь. Кажется, он наконец разозлился. Стражники переглянулись и крепче сжали локти девушки. Протащив ее мимо камеры Софии и мимо общей женской, они не остановились. Еще повороты, еще сырее и темнее становится подземелье - снова одиночки, узкие, словно пеналы, забранные решетками. Еле-еле добивает сюда свет факелов. У самой дальней камеры, дальше которой хода уже нет, охранники останавливаются. Здесь везде паутина, на полу черные пятна, будто следы сажи. Один отпирает решетку, двое вталкивают Сорен в камеру, не заботясь тем, что она, кажется, уже занята. За спиной девушки грохает решетка и поворачивается со скрежетом ключ - стражники уходят молча.

Вся камера - три на пять шагов. В параше сухо как в растрескавшихся пустынях ада. На железной койке, прикрученной напротив входа, лежит кто-то... или что-то? Тело будто завернуто в драную простыню или в какие-то тряпки... Торчит клок черных волос, с другой стороны грязный ботинок высовывается. Тело лежит неподвижно, но слегка шевелится - дышит, что ли, непонятно. И везде паутина, и над койкой, и у решетки, и уже прицепилась к волосам Сорен, куда ни махни рукой - попадешь в липкие нити.

-Киса, стоять! - Воха подскочил с места. Футов на десять. Так и завис.
-Стоять! Назад! К ноге! Ня!
-Ты куда, милая, на ночь глядя?

Колдун расправил поблескивавшие в полумраке крылья и навис над Элайзой.
-Я не говорил, что видел сокровища! А если там второй дракон? Или детки его? Или сестричка? Или братик? Папа? Мама? - чернокнижник не особо разбирался в образе жизни драконов, но следовало использовать любой аргумент, - Думаешь, они тебя ждут, чтоб сокровища отдать? Тебе одного мало?

-Пойдём! - начал медленно спускаться чернокнижник. - Все вместе пойдём, когда готовы будем!

Взяв котелок, Кошечка налила туда воды из фляги и поставила на огонь.
Дымный дым от влажных веточек и листочков бодрого отгонял летающий гнус. Можно было просушиться и почиститься.
Но сперва уха из дракона! Да и не только уха, но и шашлык!
-Мяу-Мяу-Мяу, рагу из дракона я приготовМяу!
Пела кошка щедро посыпая в закипающую воду соль и другие специи, а так же нарезала мясо дракона тонкими ломтиками и насаживала на шампуры.
Эдакое болотное фондю.

-Кушать подано, Мяу!
Кошечка заботилась о сопартийцах.
-Только на наличие яда проверьте, Мяу!

Сознание Торгиона, натолкнувшись на стену сопротивления, продолжало искать слабые места.
-Будь ты трижды дракон, ты не абсолютен!
Сопротивление слегка поддалось... Но усилий все равно не хватило. Аура была слишком сильной

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Когда гнусно-зелёная непрозрачная болотная вода взорвалась фонтаном брызг, чернокнижник, расправив полупрозрачные крылья, безмятежно парил в трёх сотнях футов над героически месившей жижу колонной. Он считался разведчиком отряда. Воха не льстил своим способностям разведчика - просто ему нравилось обозревать топи с высоты, куда не понимались тучи гнуса и зловонные испарения трясины. Отсюда перед ним разворачивался завораживающий вид равнины, испещрённой чёрными омутами, немногочисленными поросшими мхом скалами, корявыми деревцами да россыпью болотной растительности всех оттенков зелёного и бурого. Где-то вдалеке, в нескольких милях от пути группы из-за рощицы поднимался в небо хилый дымок - то ли стойбище одного из местных диких племён, то ли привал контрабандистов, пробирающихся тайной тропой в обход кормирско-сембийской таможни. Вдобавок, чернокнижнику нравилось, как развевается на ветру его недавнее приобретение - вырванный путём долгого торга у магов-купцов марсемберского анклава алый шёлковый шарф.
Участок суши в какой-то тысяче футов впереди манил возможность отдохнуть на твёрдой земле.
Но пройти эту последнюю тысячу было не проще, чем весь предыдущий переход.
Колдун, сложил крылья клином, сжал в руках пику и стремительно спикировал вниз, вращаясь, как заводной волчок, навстречу завязшему в трясине отряду и высунувшейся из грязи морде.

- Самоваров! Самоваров, проснись!
- А? Что? Где я?
- Самоваров, опять спишь на уроке, оболтус?!
- Я... Ээ-ээ нет... Галина Андреевна, это вы?
- Нет, блин, Леромонтов! Конечно это я! А ну встать Самоваров! Кому сказала!
- Галина Андреевна? А что вы здесь делаете?
- Что я здесь делаю?! Ох, артист! Уроки я здесь веду! А ты, мил человек, видимо забыл, что положено делать Тебе, на уроке Литературы.
- Какой литературы?
- Известно какой, Поэтов-классиков конца XVII, начала XVIII века.
- А как же война?
- Толстого, в десятом классе проходить будем! А сейчас Пушкин! Признавайся Самоваров, учил?!
- К-кого?
- Не кого, а что. Я вам задавала выучить отрывок из стихотворения "Я помню чудное мгновение..." учил?!
- А, я, ээ, да.
- Ну, рассказывай.
- Я, ээ, помню, чудное мгновение... Передо мной, явилась ты... Ну... Эмм... Чето-там про приведение... И гения...
- Эх, Самоваров-Самоваров. Стыдно не знать, классика! Позор! Забыть такие слова:
Я помню чудное мгновение,
Передо мной явилась ты,
Как остроухое видение!
Гений эльфийской красоты!

В каюте крейсера надежной,
В тревогах, воющих серен,
Приказал мне голос нежный,
ПОЙДИТЕ И УБЕЙТЕ ЭТУ СУКУ!

- Галина Андреевна, вы что?!
- Я, что?! Это ты, что! Стих не выучил, Иллюмиэль не убил!
- Галина Андреев...
- Двойка тебе Самоваров!
- Галина Андре...
- За четверть!
- Галина А...
- За год!
- Но...
- И завтра в школу с родителями!
- А-а-а-а-а!!!

В начале уктара на рейде Мессемпрара показалось истерзанное штормом судно, в котором местные зеваки с трудом узнали «Сфинкса». У руля стоял красноглазый (не от злоупотребления чёрной магией или горячительными напитками, а от последствий трёхсуточной вахты) Тэм. Немного позже в анклаве некромант поведал хазарку историю похода, погони, абордажа и возвращения, многократно повторённую в те дни матросами и солдатами шебеки в портовых кабаках.
Оторванная бурей от флагмана шебека пережила ужасную ночь. Утром, когда над морем забрезжил свет, экипаж обнаружил себя поблизости унтерских берегов в лабиринте песчаных дюн, кос и отмелей, без навигационных приборов и сведений о своём положении, где лишь низкая осадка парусника спасла его от участи сесть на мель и быть разбитым волнами в щепки.
Лишённый возможности переложить ответственность за судно и экипаж на чьи-либо ещё плечи, некромант собрал все имеющиеся ресурсы – матросов, солдат, баллистериев и гоблинов для ремонта и поиска выхода. Из остатков парусов и такеллажа под руководством Фаракса скреплялись новые снасти и паруса, гоблины собирали ракушки и ловили рыбу сплетёнными сетями, а выделенный отряд разведывал окрестности и занимался поисками выхода из лагуны. Даже столкновение с одичавшими и озлобленными войной туземцами, поначалу не сулившее ничего хорошего, удалось обратить на пользу. Спрятав в рундук обгорелые остатки алой мантии и переоблачившись в промасленный рыбачий бурнус, чародей сумел убедить их в том, что шебека была лишь мессемпрарскими контрабандистами на службе Пятиглавой (благо, в вещах Азархага сохранился пятихвостый бунчук). Пополнив припасы прикупленным у местных провиантом, приведя судно в более-менее пригодный для похода порядок и дождавшись подходящего ветра, некромант вывел шебеку и взял курс на город металлов.
Хазарк Хледин благосклонно выслушал доклад, распорядился разместить экипаж в анклаве и вознаградить всех за усердие и пережитые лишения, а имеющимся в порту судам приступить к поискам галеры, умолчав о полученной им птичке. Пополненная экипажем, шебека была направлена на снабжение войск и гарнизонов баз на берегах Метского озера и занималась однообразными рейсами до самой весны 75-го, когда, получив из Безантура известие о мятеже под предводительством Великого Некроманта (и секретное приложение к сводке вестей), хазарк вызвал к себе Латандера и, не мешкая, приказал казнить последнего.
Поиски «Серпентира» успехом не увенчались. Судьба галеры осталась неизвестной. Не прояснил её даже изданный в следующем году в Вотердипе и разошедшийся широким тиражом альбом гравюр «Под алой плетью», на страницах которого обнаружились безошибочно узнаваемые различные чины служб Безантура, алаорского флота и прежде всего экипажа «Серпентира». Лишь два года спустя через посредников удалось узнать о выброшенных в конце осени года Штормов поблизости Шусселя обломках судна. Переговоры об обследовании и возврате имущества ничего не дали. Хазарк и не настаивал – в тот момент его занимали уже совсем другие проблемы.
Война в Тэе тянулась. Шайки мародёров и беглых рабов, отряды рашеменцев и агларондцев разоряли поместья и фермы, замки и рудники. Города голодали, отрезанные от деревень. Горожане бежали от голода в сёла, крестьяне – от разбоя в города. Даже погода, лишившаяся узды постоянного магического контроля, будто взбесилась, сводя счёты за годы неволи. Тяжёлые грады и снегопады, чередующиеся половодья и засухи, всё более жестокие от года к году, поражали Тэю.
Чтобы перевесить чашу весов военной удачи на свою сторону, зулькиры не брезговали ничем – амнистировали преступников, вербовали иноземных наёмников, призывали и создавали монстров… Всё было бесполезно. Лишённые единого руководства армии тархий и орденов больше занимались разорением собственной страны, а порою и собственности своих же союзников, в то время, как уступающие числом, но ведомые стальной волей Шасса Тэма, северяне наносили то одному, то другому чувствительные удары.
Остаток сил флота укрепился на Алаоре в ожидании нашествия южан, так и не последовавшего. Зато пираты и морские черти вдоволь сумели насладиться беззащитностью прибрежных поселений..
Война в Унтере катилась от плохого к худшему. Разногласия между союзниками усиливались и Саркаш метался от одного к другом, пытаясь сгладить противоречия и заставить работать шаткий союз против общего врага. Без денег это получалось куда хуже, чем раньше. Войско фараона медленно продвигалось вперёд, переваривая империю Гильгеама, а противники слабели. Вместе с тэйским золотом Унтер покинули многочисленные наёмники и искатели приключений. Первыми союз покинули купцы из «Пурпурного трона», получив от чиновников фараона подтверждение на свои права на разработку железных рудников и фонтанов каменного масла в Унтере. Воины Тиамат сражались отчаяннее всех, но изменить баланс уже были не в силах. К 1379 году армия фараона снова встала под стенами Мессемпрара. Говорят, что получив написанное в предельно дипломатичных выражениях предложение о капитуляции, «спаситель Унтера» Шурлаш принял яд.
Остававшийся на посту хазарка мессемпрарского анклава до последнего дня его существования, Хледин Саркаш погрузил всё более-менее ценное имущество на суда и прорвался из осаждённого города под носом у фараоновских моряков. Вместе с его флотилией вернулись на родину последние моряки из числа экипажа «Серпентира». Подземелья анклава же были наполнены изрядным количеством ловушек и монстров. Вдобавок он сумел как следует хлопнуть дверью, подпалив, уходя, анклав и окружающие его кварталы. Опустошивший четверть города пожар ускорил падение Мессемпрара перед южанами. Но даже годы спустя подземелья анклава продолжали уносить жизни тех храбрецов, что пытались исследовать их.
Судьба тех, кто вернулся в Безантур была незавидной – им ещё предстояло пережить позор поражений, бегства и изгнания, но это была совсем другая история. Последнюю же точку в нашем рассказе поставил год Синего Пламени, сотряхнувший весь Торил чередой невиданных катаклизмов, в время одного из которых разрыв ткани мироздания унёс за грань бытия большую часть бывших Древних империй, включая пологий песчаный берег с тлеющим на солнце остовом…

Торгейр остановился, как вкопанный. Затем, он скинул с плеч великаний меч, который тащил на манер коромысла, и воткнул его в землю рядом с собой. Потом сбросил наземь рюкзак - тот мелодично звякнул своим соблазнительным содержимым, и перекинул на руку щит. Лицо дворфа побагровело, глаза налились кровью. Он кипел яростью, которую едва сдерживал. Он почти забыл, кем стал, и темная, глубоко запрятанная сторона его души принялась неудержимо рваться наружу.
Медленно, четко проговаривая каждое слово, он процедил:

-Ах вы ПРОСИТЕ? Ну тогда слушайте, что я вам скажу, ДРУЗЬЯ. Ваши хотелки мне до одного места. Если эта гнида Райли нанимает на одну работу два отряда, то это евонные проблемы. Идите, и с него неустойку трясите. А здесь кроме стали вам ловить нечего.

Торгейр перешел на яростный, шипящий шопот. Казалось, еще чуть-чуть, и он лопнет от злобы:

-Вот этот твой заход, дядя, называется вымогательством. Знаешь, что по закону за грабеж на королевском тракте полагается? Семь футов пеньковой веревки, вот что. Только тебе, красавчик, до стражи дожить не светит. Я, тварь ты такая, разбойную сволоту давил и давить буду. Хочешь нашего добра, за которое мы кровь проливали и товарища потеряли? Так вытаскивай свой клинок, я из тебя дерьмо, как из бывшего владельца этой железки выбью!

Торгейр кивнул на великаний меч.

-А лучше проваливай-ка по добру-поздорову, пока цел.

Лицо Иллариона осветилось каким-то новым чувством, похожим на восхищение. Наверное, так он смотрел бы на статую своего божества, если бы она была исполнена в женском варианте, а не в виде сердитого старика.

- Я буду недалеко, - обещал он, с лязгом сжимая латную перчатку в кулак. От взгляда на темные, сырые стены, на общую камеру, полную вонючих алкашей и шлюх, его брови снова нахмурились, свелись вместе, по лицу прошла тень. Наверное, он уже не раз пожалел о том, что обратил внимание на шрам, или о том, что вообще обратил внимание на эту девушку, или о том, что вообще подался в паладины... Но весь облик его выражал твердость и решимость пройти это испытание до конца. Дождавшись, пока дежурный, покрикивая на зашевелившихся арестантов, в его присутствии отопрет одну из камер, закрытых решетками, заведет туда Сорен и с траурным лязгом запрет за ней тяжелый замок, он кивнул, развернулся и пошел в сторону выхода, и гулкое тревожное эхо его шагов пошло вслед за ним.

Сорен осталась наедине с местной преступностью.
-Ты с какого раёна? - немедленно вопросила ее самая старшая шлюха, уставив руки в бока. - Мы тя не знаем.

- Могу, - уверенно отвечал Илларион, - и должен. Я не убиваю никого просто потому, что мне приказали, и мне не приказывают убивать. Но пойми. Много кто может быть добрым и твердым, и солдаты, и жрецы, и простые крестьяне. Но только паладин не струсит и не остановится перед тем, чтобы взять на себя всю тяжесть своего деяния, когда речь идет о всеобщем благе. Для этого нужны паладины, которые приносят клятвы. Чтобы всеобщее благо не зависело от чьей-то личной слабости.

Шагнув ближе, он взял руку Сорен в свою и заглянул в глаза. Снова покраснел, отчаянно, до корней волос.

- Ты слабая женщина. Очень красивая, ласковая и слабая. Вспомни, ты солгала, чтобы понравиться. Поэтому ты не можешь быть паладином. А я... - он покусал губу, поморщился, будто съел зеленое кислое яблоко. - Я хочу защищать тебя, а должен защищать спокойствие всех остальных. Потому что даже те, кто хочет делать добро, могут развязать войну, в которой пострадают невинные. Как нам с тобой сделать так, чтобы не было этой войны? Давай ты передумаешь и не будешь бунтовать, а? Пожалуйста...

- Имущество... комары... кони..., - листал дальше Ховэ. - Ясно все с вами. Вобщем это. Имена и адреса давайте и свободны, я доложу куда следует. Этот вопрос вне моей компетенции.

Бой поворачивался явно не в пользу гоблинов.
Пока почтенный Йорик отвлекал всех взмахами своего огромного меча, пусть и не достигавшими цели, его соратники проявили себя великолепными бойцами. Диего, наполнившись яростью своего бога, прямо на бегу метнул щипастый грузик на цепи в голову гоблина. Та разлеталась кровавыми ошметками - зрелище было и завораживающим и ужасным одновременно.
Торгейр в это время вел себя как мясник в лавке, хотя и тот бы позавидовал его неспешности и размеренности.
Уверенно забив одного гоблина, он в несколько приемов тут же уничтожил второго, превратив их мясные отбивные.
В отличие от своего коллеги он действовал не за счет ярости, а с помощью опыта и приемов.
Все находившиеся рядом гоблины пали
В это время проявил себя мастером и ловкий эльф, всадив одну за другой стрелы в гоблинов под деревом.
Одного убило сразу - стрела пробила горло, второй же умудрился выжить с серьезнейшим ранением и попытался скрыться в лесу.
Казалось бы это должно было остудить нападавших, но бегущие гоблины, видимо под действием пойла, озверели.
И побежали в атаку на убийц, проклиная их на своем языке.
Один атаковал с разбегу копьем Йорика, но промахнулся
Другой- Торгейра и нанес ранение в плечо.
ссылка

Хватаясь обеими руками за пиллерсы и края нар, чтобы не полететь в объятья уложенных штабелем раненых (галера как раз смогла дать ход и заложила разворот, отчего волны, бьющие в борт снова немилосердно раскачали палубу под ногами и фонари над головой, так что аж замутило от варварской пляски теней перед глазами). Проскочил мимо скопления гоблинов, придерживая рукой кошели на поясе. Мантия-то она мантия, страх наводит, но только на тех у кого есть достаточно мозгов и фантазии. Кто знает, чего взбредёт в остроухую дурную голову трюмника. Дальше, используя расставленных по рампе подносчиков, как верстовые столбы на дороге, добрался до армбанды.
-Я же сказал, я занят! - заскрипел карл, заслышав движение за спиной. Обернулся.
Обернулся и тут же бахнулся ниц, прямо на орудийной платформе:
-Простите, вашемогущество! Простите великодушно, не признал!
Гаркнув на помощников, чтобы не сбивали прицел, слез с платформы и переместился с капитаном в угол армбанды, откуда открывался завораживающий вид на набегающие на бак волны. Вот шпирон снова вонзился в тёмную массу, будто клевец в плоть. Вонзился и вырвался в снопе огненных в свете фонарей брызг. Любоваться редким зрелищем было некогда.
-Оно-то да, видели мы её. - принялся за рассказ Доргар, - Стояли мы под армбандой, от дождя укрываючись. И слышим - орёт господин Римор из каюты своей, что мол его режут живьём. Ну я смекнул, что сон ему приснился нехороший. Дело молодое... Ну и постучал в дверь вежливо так.
Ну а господин Римор щеколду откидывает и мы видим, как его та девка саблей шинкует, а он одеялом отмахивается. Я смекнул, что небось, он мэтрессу в тайне от нас содержал, да и повздорили они. Дело молодое... Меня моя, царствие ей подземное, тоже бывало кочергой охаживала, когда я.... - капитану пришлось поторопить старика, дабы тот не отклонялся от темы.
-А как господин Римор мне за плечо скользнул, так я барук поднял и пошёл на неё, сабельку её щитом отбил и засадил ей пониже сись.., простите, где селезёнка, в общем. - Доргар показал ребром ладони прямо на капитане,- Думал, она счас завопит да окочурится, а мне потом платить Римору. А особа она, надо признать, статная, на такую немало падких нашлось бы. В Безантуре на рынке потянула бы... -Занару пришлось опять прервать рассуждения фейерверкера.
-Ну да, а она зашипела будто, и в футокс втекла, будто бы в воду. Я уж подумал, что морок на старые глаза нашёл, да и порубил дерево немного. Да только её больше не видел! Так вот. И Эстон говорит, что не он её привёл, и вообще не видел раньше. Вот, поглядите, кстати, ваше могущество!
-А ну, быстро фонарь сюда!
Юркий, обвязанный тряпками гоблин молнией метнулся и передал в руку артиллериста остеклённый фонарь, в свете которого, Доргар поднёс к глазам чародея топор, лезвие которого было испачкано какой-то тёмной густой массой.

В комнате леди Санкастл и без того все не на своих местах. Обстановка такая же, как и у Сорен в номере, только вещи из дорожной сумки разбросаны по кровати, и сама сумка валяется рядом на полу. Платья, белье, какие-то драгоценности, тяжелые золотые баночки с кремами и помадой, туфли... Молитвенник - с виду самая что ни на есть безобидная принадлежность набожной девушки. Заложено закладкой-ленточкой: солнце светит всем в равной мере, но вещи малые лежат в тени вещей великих, а те, кто выше других, освещены солнцем беспредельно. Таков порядок вещей, и если темное подножие лесное начнет требовать себе солнца более, чем горная вершина, то падут могучие леса, обрушатся горы и мир перевернется... Ничего подозрительного, вроде отмычек, птичьего помета или чернокнижных символов - ни единого намека на какие-то тайны или заговоры. Может быть, паладины забрали с собой улики, а может, тут их и не было вовсе.

В левой стене - межкомнатная дверь, заштукатуренная под цвет остальных стен, разрисованная трафаретными ящерицами, но от взгляда Сорен ей не скрыться. Она не заперта, и судя по нетронутой кровати и армейского вида вещмешку на полу, у подножия пустой вешалки для верхней одежды, в комнате за ней остановился рыцарь Гил, ныне почивающий где-то на улице под редким дождиком. Мешок развязан. Нехитрый скарб странствующего рыцаря, знакомый до прожилок каждому искателю приключений. И тоже ничего подозрительного не нашлось среди честных оловянных кружки и ложки, точильного бруска, кресала. В свертке сменного белья что-то пергаментно хрумкнуло, - это оказался небольшой свиток, ни запечатанный, ни в чехле, а просто потрепанный квадратик, свернутый в трубку: Отец мой сияет с небес на все сущее, обаче тени ложатся там, куда не достигнут лучи его. В эти тени иду я смело, аще вера в небесный свет освещает поступь мою. Клянусь, да будет путь мой прям и светел, яко луч отца моего. Клянусь выявлять зло и измену, в тенях таящие, и светоч карающий нести.

Оставив нетронутой непонятную паладинскую криптографию, Сорен возвращается в понятные паладинские объятия - небо уже сереет, и самый крепкий, самый сладкий утренний сон падает мягко, пуховым одеялом, плотно кутает, греет, баюкает дыханием спящего рядом и пролетает незаметно. Кажется, только закрыла глаза, а уже в коридоре шаги, уже бьет в окно утренний свет, уже скребется кто-то в дверь, осторожно и почтительно напоминая про завтрак. Кажется, он у них здесь в восемь утра, ну почему в провинции все так рано встают...

- Не чернокнижники, ну что вы, миледи, - усмехается Илларион, охотно оказывая покровительство испуганной девушке обеими руками по спине и пояснице, - всего лишь вероотступники и заговорщики, не бойтесь.

Он охотно позволяет Сорен избавлять его от лат, притягивает ее к себе, склоняется чуть ниже, ловя поцелуй, продолжая его и не давая прерваться.
- Вы ведь содействуете сле... ммм... следствию, госпожа Лаура, - шепчет он наконец, - и на вашей прекрасной груди нет... о, совсем нет тайных отметин, - он проводит ладонью снизу вверх по левой груди девушки, словно бы еще раз убеждаясь в ее гладкости и идеальной форме; его движения осторожны и медленны. Он не груб, не тороплив: растягивает удовольствие, радуясь своей удаче, и даже не спрашивает, где же благородная леди научилась танцевать такие экзотические танцы.

За стеной голоса, почему-то уже совсем рядом, в соседней комнате. Слов не разобрать, но женский голос что-то односложно и тихо отвечает мужскому, повелительному и настойчивому.

На пустынных аллеях вечернего парка, скудно освещенных редкими фонарями, было довольно пустынно. Изредка попадались навстречу собачники, выгуливавшие питомцев, но они явно не представляли из себя потенциальных богатых лохов, судя по основной массе, одетой в треники, шлепанцы и майки с надписями "Перестройка", "Нласность" и тому подобными. Карабас начал скучнеть, когда до него вдруг донесся взрыв пьяного смеха.

- Не, ну точно говорю, говно эти ваши Мытищи, - сказал ломающийся юношеский голос. - Батареек даже для мафона хер где купишь, щас сядут и пиздец. А тут одни гитаристы да лохи. Наливай, Дэн, чо задумался?

Раздалось характерное бульканье и по аллее разнесся запах портвейна.

"И снова седая ночь", сообщил хриплый магнитофон, "И только ей доверяю я"

Портим модули с гоблинами!

Сегодня, уважаемые читатели, я передаю свое жалостливое жалящее перо в умелые руки нашего спецкора Slow S. Курсив, как водится, там, где не смогла удержаться - мой.



И на этой лирической ноте мы заканчиваем, но не унывайте! Это был лишь первый пост из трех (а может, и не трех!), разбор которых состоится (а может, им повезет, и он не состоится) в ближайшее время.
Порти модули с гоблинами. Только на Данж-ФМ.

Сегодня с вами был наш спецкорреспондент Slow S,
и ему немножко мешала
злая и несправедливая
Фиолетта Пасквиль.

- Вот ты зла-ая! - возмущенно ответил пленный, слегка пошатываясь. - Херр... Хрре... Хррронеус еще, да. Бес ее знает, почему еретица она. Я ж не ик! инквзитр. Я на испыта... ик!... льном сррроке. Сказали - увидишь кого со шррамом, веди к нам! Шрам уоттут, - он попытался был показать, но обнаружил, что связан, и огорчился.

- Те, которые со шрамом, они тож пле... пре... пелориты, но непраильные, - попытался он объяснить в меру сил. - А я клятву давал, чтоб в Теневую Гваррдию вступить! "Кллянусь выявлять зло и ик!..змену, в тенях таящие, и свет ка-ррающий несть", - процитировал он и шмыгнул носом. - А еще я Санкастлам на верность присяг. Гнул. При-ся-гал. Чего вот мне терь делать, злая ты женщина, а? не знаю я, сколько их. В "Речной" они, а я их не знаю... Я ж не с ними, я так, сбоку... - еще больше огорчившись, он собрался повалиться обратно в грязь, за неимением более доступного способа самоубийства.

Вы не можете просматривать этот пост!

Жженый зашел в аудиторию злющий, как собака. Отцы командиры родные! Десять часов драить! Как бы мозоли не проступили. Жаль, что не отправили красить, можно было бы нанюхаться до потери сознания и поваляться в мед. части. Огурец где-то потерялся. Надо было все-таки тоже заныкаться где-нить. Оглянувшись Лео заметил вальяжно развалившуюся на жестком кресле Алю, притопал, плюхнулся рядом, повернулся и, отвратительно осклабившись, начал клеить:
- Бронкс, ты симпотная баба, а нам скоро в бой. Можеть так случиться шо тебе в баталии ноги оторвет, так шо вот мое предложение - давайка сегодня развлечемся по-взрослому. Можеть стасться последний раз, а? А я тебя хорошенько прочищу, не сумлевайся! Хы-хы - и оглядел ее всю липким похотливым взглядом.

Вы не можете просматривать этот пост!

Сердцем Арсений рвался в первую очередь помочь ребенку, то есть Ваське, но разумом понимал, что травмы черепа гораздо опаснее и действовать с ними нужно быстрее. Посему первым на стол, ставший операционным, попал летчик.
- Не так, на живот его кладите. Пациент, не шевелитесь, если у вас проломлен череп, то каждое движение может стать последним.
Кровь текла из раны равномерно. Темно-вишневого цвета, потихоньку капала на стол, а со стола на пол. Отерев ее тампоном, смог различить края раны: косой разрез или скорее разруб от левого уха до середины затылка. Первым делом обезболивающее. Аккуратно, не тратя лишнего, есть и другие пациенты. Хотя, Ваське нужен общий наркоз, а не жалкие остатки кокаина.
"Ну чего ты возишься? В войну у тебя очередь соберется из раненых и в очереди той люди помирать будут пока ты копаешься! Веселее нужно, энергичнее. Да не ласкай ты его как бабу, тебе резать его надо, а ты примеряешься. Боишься ему больно сделать? Не бойся, все равно сделаешь, так что делай побыстрее!" - Всплыл в памяти наставник по полевой хирургии, уважаемый Владимир Андреевич, профессор Оппель, или как за глаза называли его студенты "Веник". По одной из версий, причиной появления такого прозвища послужили труды ВА в области кровообращения и венозного самодренажа. Труды долгие, упорные и вполне успешно законченные, признанные и оцененные по достоинству. Вообщем про важность хирургии кровеносных сосудов и особенно вен студенты наслушались от профессора вдоволь. Другая версия более прозаична: мол, это из-за бороды. Жаль, что занятия у этого светлого человека были не часты, так как в Москву он наведывался из Питербурга только по более важным причинам, нежели пара лекций или лабораторная для московских мясников-недоучек.
Тем вреенем рана Лисицкого не обещала скорого выздоровления. Радовало только отсутствие вдавленных осколков и перелом основания случился без сдвига. Собственно для хирургического вмешательства показаний не было. После очищения раны, сведения краев осталось только наложить гипсовую повязку. Но гипса под рукой не было. Так что пришлось ограничиться простым перебинтовыванием.

- Александр Михайлович, как самочувствие? Знаю, что не очень, но ответьте что-нибудь. Мне нужно знать, что я вам ни чего в мозгу не задел важного. И что вы от потерь крови сознание не потеряли. Ну и вообще, так положено при операциях на голове.

Полоски, бывшие раньше простынёй, окутывали рану слишком плотно. Ну да ничего, главное, что чистые и сухие.

- Скоро поправитесь, только не бегайте и не прыгайте, а еще лучше вообще неходить. Чем меньше будете двигаться, тем быстрее поправитесь. У вас сейчас голова как скворечник, вот зарастет лишняя дырка, тогда и побегаете, а пока ни-ни.

- Ладно, аккуратно его положите на лавку, а на стол Василия давайте, да тоже на живот. - Арсений тщательно вымыл руки, с подозрением поглядывая на дедка, что возился с травками да узелками вокруг раненых. Просто отогнать нродного "целителя" вроде было пока не за что. Вредить он не вредил, хотя и пользы на взгляд хирурга от его корешков тоже не было никакой. Но дед все же помогал, возился с ранеными, помогал перекладывать, что-то успокаивающее им шептал...

Васька стонал, но тихонько, сквозь зубы. Упрямо смотрел на стену перед собой. Когда же Арсений поднес ему маску, пропитанную хлороформом, тот попытался отшатнуться, даже привстал, но боль уложила парня обратно. Все же Хирургу пришлось применить силу, да помощь подоспевшего ведуна, чтобы ввести пациента в наркотический сон. Зато теперь можно было работать быстро и спокойно.
Рубаху вспороть, Обложить чистыми кусками простыни поле хирургической деятельности. Промокнуть рану тампоном, да не одним. Ох и много крови вылилось уже. А такому тщедушному тельцу любая потеря нежелательна. Аккуратно раздвинув края ровной как алая нить раны, Недосыпов удостоверился в том, что и предполагал: шашка прошла по ребрам и задела таз, но до внутренних органов не достала. Все же на сколько приятнее шить резанных, нежели стрелянных. Ни тебе омертвлений по всему каналу, ни обрывков одежды в самых печенках, ни спрятавшейся и въевшейся как клещ пули. Знай себе прочищай да штопай. Главное чтобы чисто и быстро, тогда все само заживет, хоть и не сразу, хоть и поболит.
Вот и сейчас Арсений накладывал шов за швом, штопая крупные сосуды, пережимая мелкие, сводя края проторенного клинком пути. Но что делать с кровопотерей? Питья много пациенту в таком состоянии не дашь, сытный обед был бы хорош, но в долгосрочной перспективе. Вот где было бы полезна передовая техника переливания крови! Вот где современная медицина могла бы показать свою силу! Но нет в саквояже набора для определения группы, а без этого пациента с одинаковой вероятностью можно как вылечить, так и убить. Вряд ли кто-то из присутствующих знает свою группу, а родственников у Васьки тоже нет. Придется уповать на то, что помощь была оказана вовремя и мальчонка не истек драгоценной жидкостью больше чем можно.
Не везде Арсений решился наложить стягивающий шов. Некоторые места шва без предварительного рубцевания могли раскрыться от малейшего движения. Пришлось оставить на дальнейшее долечивание
поясничный отдел и плечо, где рана сильно разошлась под натяжением разрезанных перерек волокон мяса.
Вот и еще один иммобилизованный, забинтованный отправился на пол горницы досматривать сны. А молодой хирург, сам чудом избежавший участи прооперированных, снова мыл руки и инструменты, готовился лечить огнестрел Серебрякова. Вспомнил, как ранее лечил ногу летчика, расстроился. Но, осмотрев студента, приободрился. Винтовочная пуля на средней дистанции - это вам не из берданки в упор. Востроносая прошла на вылет, аккуратно, оставив крохотную дырочку. Задето только легкое, да и то краем. Кости на пути пули не встали, а значит нет и осколков, что наносят повреждения даже большие, чем сама пуля. Но кажущаяся легкость ранения не усыпила бдительности молодого хирурга. Огнестрел - это огнестрел, и освежить края раны все равно придется.

- Прилягте на бок. Отхаркните все, что скопилось, потом надо будет дышать осторожнее. - Руководил Недосыпов действиями больного и подготавливал шприцы. Маленький с кокаином, большой пустой для пункций.
Дальше все как по учебнику: надрез вдоль волокон, очистка, быстрая откачка попавшей между мембраной и грудной клеткой крови, закрытие краев раны, шов. Затем то же самое, но с другой стороны.
Теперь лишь бы не загноилось.
И снова врачь посоветовал больному полный покой:
- Неделю постельного режима. Иначе еще долго будете кровью харкать.

Времени, как оказалось, уже прошло не мало, как не старался Арсений успеть оказать помощь как можно скорее. А сил у хирурга не осталось вовсе. Ни на мелкие царапины и ушибы, ни на дележ трофейного
имущества. Вымыв руки, инструмент, собрас свой саквояж, Недосыпов сел на лавку, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Минуту посидеть, ни о чем не думать, отдохнуть - вот что было больше всего
сейчас необходимо.

Темнеет, и проплывающие по обе стороны дороги крестьянские халабуды превращаются в темные силуэты затаившихся чудовищ с горящими огоньками желтых глаз. Пугала раскидывают костлявые руки, охраняя неведомые сокровища чахлых делянок. Ближайшая лужа оказывается глубокой рытвиной, всплеск сопровождается негромким фырканием коня, и романтическая иллюзия трещит по швам: едва удержавшись в седле, всадница набрасывает на голову капюшон - моросит.

Огоньки попадаются все чаще. Это уже город. Наверное, Энвилль, или как его там - последний указатель был давно, еще днем. Обычный унылый до синевы городишко. Ни фронтиров, ни драконьих гор, ни зловещих болот - даже городских стен нет. Где тут веселиться, куда носить свои наряды - непонятно. Окрестные фермы переходят в деревянную застройку, потом начинаются каменные дома. Выбравшись с хлюпающей грунтовки, подковы зацокали по мостовой - дощатой, а потом и булыжной. Город сгущается, дождь тоже. Впереди блеснула кривой длинной саблей река, желтые огни дрожат в черной воде. Что-то гремит-тарахтит сзади, фыркает еще одна усталая лошадь.
- В сторону, - это хмуро, хрипло каркнул возница над ухом.
Груженая подвода бесцеремонно оттесняет с мостовой, заставляя коня прижать ногу всадницы к стене дома, а льет уже как из ведра. Ночной ливень рисует город будто гравюру в книге, сплошной штриховкой черно-серых линий. Призрачные ореолы колеблются вокруг редких городских огней. Слева четыре фонаря обозначают мост через реку, за ним - высокие дома, красивый ажурный навес, большая освещенная магическим огнем вывеска. Гостиница, где наверняка вышколенные слуги, серебро на столе и бархат на ложе ждут привыкших к роскоши героев.
Справа узкие кривые улочки сплетаются в сплошной, сонный, едва шевелящийся муравейник, и в глубине сквозь пелену ливня мерцает еще одна вывеска, покосившаяся, едва подсвеченная масляным фонарем, на приземистом здании. Постоялый двор для непритязательных путников обещает еду, тепло и крышу, и может быть даже без протечек.

Подвода утарахтела в темноту по мостовой, угрюмого возницу тоже где-то ждет ужин и постель. А ливень остался. Словно пьяный слезливый нахал, он лезет под одежду не спрашивая и не любя, лижет лицо, тяжко виснет на плечах намокшим плащом. Ливень, незнакомый невидимый город и два маяка в темноте. Чего же ты ждешь?

Аргайл трясется в кабине видавшего виды, разболтанного и дребезжащего грузовика М54 - рабочей лошадки американской армии. Высокие борта кузова несут на себе рваные отметины пулевых попаданий; остатки тента свисают с каркаса обгорелыми лохмотьями; движок чихает, кашляет и пердит, как перенюхавший табака дед из Канзаса, но все же машина кое-как ковыляет по размочаленным бомбежкой и артобстрелом улочкам древнего города. Грузовик нагружен морпехами под завязку, так, что отдельные бойцы едва ли не свисают гроздьями по бокам. Однако же всем известно - лучше плохо ехать, чем хорошо идти. И они едут.

Куда делся франтоватый офицер в новенькой, с иголочки, форме, что минувшим вечером выводил свой взвод на исходную? Стенли грязен, как черт - одежду покрывают пятна глины и копоти, бурые кровавые разводы, дыры и прорехи; волосы присыпаны цементной пылью и кирпичной крошкой, карие глаза на чумазом лице лейтенанта не выражают ничего, кроме усталости. Неумолимо клонит в сон, и только ноющая боль в затянутом грязным бинтом плече не позволяет Аргайлу отъехать в царство Морфея.
Смоля горькую, как участь старой девы, сигарету Стенли предается невеселым размышлениям.

Все должно было быть не так. Разве не обязана была Большая Зеленая Машина пройтись сметающей все волной от реки до Цитадели, погоняя на пинках кое-как вооруженные и едва обученные отряды чарли? Разве нет у Корпуса подавляющего преимущества в выучке, огневой мощи и боевом духе?
Вопросы бились в стенки черепной коробки Аргайла, как светлячки о плафон.
Где танки, авиация, минометы? Почему не создали огневого превосходства, и Стенли со своим взводом пришлось прорывать оборону косых едва ли не в штыки? Почему выполненная-таки большой кровью боевая задача оказалась никому не нужна?
Огрызки взвода проторчали на площади с утра до полудня, поминутно ожидая подхода брони или контратаки коммунистов, но так и не дождались ни того, ни другого. Рация молчала, как на частоте роты, так и батальона.
Некоторую ясность внесла лишь горстка залетных бойцов на грузовике, выруливших откуда-то с фланга. Они-то и довели невеселую информацию - Аргайловская рота осталась только строкой на бумаге в штабе, а на деле выбита почти подчистую вместе со всем управлением. Лейтенанту, сохранившему в строю два десятка боеспособных пехотинцев, еще повезло. Он должен бы гордиться собой, но как-то не пожелал мозг генерировать положительные эмции...
И вот грузовик, набитый морпехами, как "Клеймор" - поражающим элементом, катит на соединение со своими. Аргайл принял решение отступать, пока они, чего доброго, не оказались в "котле" посреди вражеской контратаки. Может быть, это решение подведет его под трибунал - приказа оставить позиции не было. Впрочем, и отдавать такой приказ было уже некому. Глядишь, и обойдется...

Стенли не мог понять одного - какую стратегическую цель преследовал их прорыв, если он не был поддержан "вторым темпом" атаки? Ради чего командование слило целую роту, как бумажку в унитаз? За что он положил половину личного состава взвода убитыми и тяжелоранеными?
Такие вопросы в войсках задавать не положено. Дело старших по званию - ставить задачи, дело младших - выполнять эти задачи без лишних разговоров. В штабах же не дураки сидят, верно? Вот станет Стенли хотя бы полковником, тогда и узнает, что, почему и зачем...

Аргайл щелчком отправляет окурок в окно, и закрывает глаза. Он слишком устал, чтобы думать, гордиться или мечтать. Ему просто хочется, чтобы эта бесконечная ночь, перешедшая в день, закончилась. Тем или иным образом.


****


Трехзвездный генерал Стенли Рональд Джонатан Аргайл вышел в отставку в 2010-м году, в свой шестьдесят четвертый день рождения, как и положено по уставу. Ветеран всех конфликтов, в которых имел честь принимать участие Корпус Морской Пехоты со времен Вьетнама, генерал зарекомендовал себя рациональным стратегом, всеми силами стремящимся минимизировать потери среди военнослужащих Корпуса. Именно он стал одним из главных идеологов доктрины массированных ракетно-бомбовых ударов, в том числе и по населенным пунктам, перед вводом сухопутного контингента. Ему приписываются слова: "Пусть война лучше бьет налогоплательщика по карману, чем по крышке гроба". Международные правозащитные организации прозвали его Вашингтонским Палачом, и не единожды пытались привлечь к ответственности за жертвы среди мирного населения в зонах конфликтов, что, впрочем, сделать ни разу не удалось.
Книгу мемуаров Аргайл по сей день так и не написал.

И снова мгновения растягиваются, позволяя в деталях рассмотреть картину.
Вот Рэзор, наплевав на раны и боль, рывком вскакивает и бросается к девчонке. Малость не рассчитал силу, сбивает ее с ног, сам падает сверху и перекатывается, сжимая ее в объятиях. Не самый удачный расклад для малявки вышел: теперь она между своей бомбой и гоблином.
Вот Амбразуро, надрывая глотку, выкрикивает предупреждение и сам перекатывается в сторону, подальше от тяжело упавшей на землю сумки.
Вот джи-ай, что столпились вокруг того места, где только что лежал истекающий кровью гоблин, недоуменно провожают его героический рывок взглядами, а затем, заслышав крик Амбразуро, рефлекторно прыгают в стороны, зарываясь лицом в землю и накрывая голову руками. Почти все, кроме гоблина, ошалело уставившегося на сумку в метре от себя. Забыл с ручника сняться, бедолага.
Вот сумка вспухает, разгоняя пыль вокруг, словно в ней вдруг поселился какой-то зверь, и теперь он торопится выбраться наружу. Ткань рвется под напором оранжевого пламени, и красивый смертельный цветок расцветает диковинной порослью, распуская лепестки во все стороны и разбрасывая осколки, что рвут тело гоблина на части. Некоторые летят дальше, впечатываясь в тела окружающих джи-ай. Девочке тоже достается порция собственного добра, но Рэзор успел откатиться достаточно далеко для того, чтобы осколки не смогли прошить тонкое детское тело, лишь пара кусков металла втыкается в неприкрытые ноги.
Хотя какой она нахуй ребенок. Хер их разберешь, этих эльфов, с их возрастом.

...Рассвет встретил их на базе в Лай Кхе, в белоснежной больничной палате. Рэзор, несмотря на обильную кровопотерю, контузию от взрыва и дополнительное ранение осколками, каким-то сраным чудом умудрился выжить. Несколько операций по извлечению пуль и осколков, непродолжительная клиническая смерть во время извлечения металла из груди — слишком близко к сердцу, но он выжил. И перевод из реанимации в отделение интенсивной терапии, а также готовые документы о переводе больного в один из лучших реабилитационных центров во Флориде — дядя Сэм позаботился! — позволяют надеяться на то, что он вскоре сможет ходить. А может, если совсем повезет, и не хромать даже.
Амбразуро, пока из него извлекали эльфийский свинец, привыкал к новому способу общения с окружающими — взрывная волна сильно дала по ушам. Впрочем, доктор написал на табличке мелом, что это ненадолго, и оказался прав — еще до того, как прибыл транспортный самолет, на который у Федерико был выписан билет, слух принялся возвращаться. А симпатичная медсестричка, что за ним ухаживала, пообещала сделать кубинцу с яркой внешностью подарок к отлету, когда он немного оправится от ран. И сделала, прямо в подсобке для медперсонала, на мягкой стопке отглаженного больничного белья, с охами, вздохами и впивающимися в спину ноготками.
Но рокот заведенного двигателя, вибрация сидения и проносящаяся за окном иллюминатора взлетная полоса все равно стали лучшим подарком.

Эльфы щебечут что-то неразборчивое, все сразу и хором, прерываясь лишь для громких женских рыданий да надрывных детских воплей. Но с земли не встают, и двигаться вперед не пытаются, предпочитая, кажется, отдаться на милость кому бы то ни было.
Долго такая ситуация продолжаться не может, и половина четвертого отделения тихо выбирается из здания, чтобы исчезнуть в проулке и попытаться забраться в тыл подозрительным эльфам. А заодно рассмотреть их поближе и узнать, не сопровождает ли их кто-то еще, не такой напуганно-мирно настроенный.
Но это оказываются действительно гражданские, что подтверждает и донесение четвертого, и последующий пристальный досмотр под прикрытием пары пулеметов. Группа, восемь взрослых эльфов — две сухие подтянутые старухи с молодой кожей, трое мужчин с разными увечьями и три женщины с одинаковыми глазами, что сразу выдает сестер, — и трое детей мал мала меньше.
При них не находится ни оружия, ни взрывчатки, несмотря на тщательнейший обыск даже пеленок у младенца. Прибежавший с баррикады гоблин-посыльный даже наводит на мысль отправить их дальше в тыл, через мост к раненым, и там оставить для дальнейшего допроса, но оглушительный взрыв со стороны баррикады прерывает размышления.

...Рассвет встретил остатки взвода лейтенанта Аргайла в намеченной точке — на площади в центре города, у подножия снесенной авиаударом ратуши. Остатки оборонительных укреплений указывали на расположение зенитных орудий, но сейчас площадь была пуста. Остроухие успели укатиться к херам собачьим.
Да, впрочем, туда им и дорога. Боевая задача ведь выполнена.
Взрыв на баррикаде, конечно, подпортил картину потерь. Выжившие рассказывали о малявке-смертнице, которую нашли в трущобах и притащили на баррикаду. Не бросать же ее было среди трупов, в самом деле. Теперь она им будет в кошмарах сниться до самого конца.
В такую хуйню, откровенно говоря, сложно поверить, но ее тело нашлось там же, возле эпицентра. По словам очевидцев, гоблин-корпсман, что ее как раз и нашел в трущобах, и единожды спас из перестрелки, словив несколько пуль в тушку, вроде как кровью истекал и вообще при смерти был откровенно. А как взрывное устройство увидел, бросился на нее тигром. То ли опять спасти хотел, то ли придушить напоследок. Упали, говорят, вместе, вот только на этот раз она его от взрыва своим тельцем заслонила. Только пара осколков в ноги пошло, инвалидом может остаться. Еще один джи-ай, тот выживший герой, что чуть ли не в одиночку здание у баррикады занял, тоже взрыватель просек, успел и "ложись!" проорать, и сам подальше откатиться. В общем, только троих парней взрывом посекло насмерть. Ну и девчонку.
Вот такая хурма.
Птички вовремя успели, забрали бедолагу и остальных раненых. А потом, ближе к полудню, грузовик подъехал раздолбанный с семью какими-то хряками. Оказалось, остроухие прорвали фронт на участке капитана Чарльза Дюрена, и ввиду тотального отравления свинцом всего командования, хряки решили, что самое время тактически отступить к своим.
Ну, трибунал решит, правильно они сделали или нет.

Провели вечерок сообразно своим вкусам и желаниям. Кто отдыхал, кто планы строил, кто физической работой занимался.
Ночь прошла спокойно. Иногда только пьяные вопли слышались от лагеря культистов.
Но не сильно мешали. Мешали бы сильно, встали бы и разогнали болванов.

Тром: От скуки весь вечер доставал окружающих вопросами про новое удивительное бытие в новой стране. О том, что такое "лорд" и зачем нужна "туалетная бумага". Теперь чувствуешь себя знающим и ученым человеком. (Знание о цивилизации улучшено значительно. )

Чун: Заметил, к стати, что акцент уже поменьше стал, мелькает еще, но понять тебя уже вполне несложно.
Еще с утра по заказу лекарства принесли: Травки успокаивающие и бодрящие. На два раза заварить каждых. Яд слабенький на одну порцию. Мази ускоряющие чуть-чуть заживление и против ожогов. Не волшебные и не очень даже действенные. По четыре порции.
Больше нету.

Зор-Кар:
Все задрожали как трусливые мыши и на охоту не пошли.
Не прельстили их видно рассказы о огромных чудовищных медведях-мутантах. Странно даже. Так заманчиво же вроде.
В одиночку ты тоже решил не ходить. Учитывая что обычных животных у гробницы этой явно не встретить.

Джек:
Собрал мужиков покрепче и увел деревья рубить. Благо несколько топоров нашлось, конечно. Надо отметить, удовольствие получил агромаднейшее.
От работы такой. Как же шикарно просто заниматься любимой работой. Деревья вот рубить на почти свежем воздухе. И никаких ловушек на этих деревьях. И в ответ они в тебя сталью острой не тычут и из арбалетов не отстреливаются. Просто стоят и жизни никак не угрожают. А когда срубил, никакими мозгами на тебя не брызжут и не катаются с завываниями по земле. И пахнут приятно. Смолой.

Сибонга:
Собрал всех, кроме уведенных Джеком на Лесозаготвительные работы и показал основы боя с копьем.
Основы эти были таковы. Пять кругов вокруг гробницы бегом, Несколько пинков и угроз, притворяющимся без сознания и несколько отжиманий и разминка. Потом новыми угрозами и зуботычинами заставил подняться всех стонущих и ноющих засранцев и полчаса еще они махали сорванными длиннымии ветками, изображая неумело копейный бой.
В общем, за месяцок наверное чему и научатся. А через пару-тройку смогут на равных сражаться с народным ополчением небольшого захолустного городка какого нибудь.
Но начало уже положено.

Шип: Притащили с утра меч подчарованый. Вроде даже нечисть им можно поцарапать. За ночь управились как то вот.

Маленький лагерь строится.
Шалаши готовы, кострище камнями обложили. Из стволов лавки и столы импровизированные устроили. И даже на алтарь еще хватило. Цветами еще потом его украсили невзрачными.
И отхожее место еще даже вырыть успели.
С утра десяток людей за грибами да кореньями в лес отправилась. И еще источников поискать. Дело привычное. Еще и суп из крапивы и лебеды наверняка сготовят. В общем не помрут с голоду сразу.

Происшествие за ночь только одно случилось, не считая нескольких не очень серьезных пьяных драк. Культист Сырок помер. Не свезло мужику. Может перепил уж слишком, может сердечко просто не выдержало.
Собираются вот на днях хоронить. Как руки дойдут.

Всем:
С утра приказов раздать еще не успели и доесть завтрак не успели даже, а вкрадчивый шепот в голове уже шелестит:
– Ко мне... Все...
А это значит что время для работы пришло.
Пройти в главный зал через приоткрытые ворота шагом твердым и услышать что дальше ждет вас плохого.

Шип заинтересованно слушал планы и хитрые ходы, которыми остальные паладины прямо фонтанировали. Ай нравится. Наемник вообще любил поугарать про себя, над людьми которые энергично и со знанием дела занимаются полной хуетой. Если по началу признаки разума еще были заметны, зачарованное оружие лишним не будет, то чуть позже началась откровенная потеха. Сперва мелкий желтый шипун свирепо зашипел на старосту, запугивая и угрожая, потом лысину Джека припекло до состояния остекленения, и здоровяк ласково увел старика, видимо, чтобы поделиться с ним могучей мудростью, при этом оба не сочли нужным поинтересоваться, нет ли уже наказов от Эльриха, чем несказанно развеселили Шипа и наверняка окончательно уверили бедного старейшину Гусика в том, что паладины порядка ебанутые на всю голову и совершенно непредсказуемые.
Вернувшись, Джек изложил громадные свои планы, и в какой-то момент казалось, что повысить накал умствований и было уже невозможно, но тут на сцену ворвался новый здоровяк, сперва предложивший зачаровать культистов, как будто это было простейшим делом, ну как два пальца обмочить, а потом и вовсе собравшийся охотится с двуручной колотухой. Ну чо, свежо, оригинально. Переглянувшись с Дроздом, Шип еле заметно мотнул башкой, мол, ты посмотри какой цирк. И тут вновь выскочил со своим веским мнением "ускогласый" и по началу даже рассудительно начал вещать о сложности обучения смердов вонючих, но под конец своей "мосьной реси" сорвался и отжег не хуже обвешанного костями дикаря. Навестить замок Игнациуса. Вот ахуенно своевременная идея, только из гробницы выбрались ловушками упиханной, пожалуйте в замок.
Впрочем, некоторый смысл в этом был, вернуть нажитое тяжелым трудом было б неплохо, но перед тем, как озвучивать такую опасную херь, следовало посмотреть, насколько Эльрих ценит своих новообретенных паладинов, и что самое важное, понять, есть ли ему дело до их советов. В случае обнаружения некоторой бережливости в отношении паладинского здоровья, можно было бы пустить мясом новоявленных культистов, и по их телам браво и с победой войти в жилище Игнациуса. В случае же отсутствия этой самой бережливости - не отсвечивать и пожить ее какое-то время.

- Мощно мыслите. - одобрил происходящее Шип, без спешки поднимаясь с земли, и рыцарственным жестом, свойственным истинному паладину, отшвыривая в ближайшие кусты обглоданную кость. - Верю, все получится, только не забывайте про Эльриха, а то метнется этот долгожитель со своим кличем, где мои паладины верные? А вы все рассосались по делам своим. Может не оценить. И про замок заманчиво, но спешить с этим думаю не стоит, послушаем сперва, что колдун наш делать собирается. Еще неплохо бы людей расспросить, что и кто тут вокруг, дороги какие, и прочие подробности, но вы не утруждайтесь, делайте что задумали, а я этим займусь.

Высказался Шип, и почапал за ушедшим старейшиной Гусиком, опять же без спешки, с таким расчетом, чтобы когда догонит колдуна недоделанного, некому было уши рядом греть. Ну, разве что Дрозду.

Джек сидел на бревне, привалившись спиной к каменной стене. Смотрел на закат. Думал. Теперь он паладин нового порядка. Рыцарь нового рассвета. Попал в оборот, на этот раз не выберешься.
В очередной раз за несколько дней начал перечислять хорошие и плохие стороны положения.
Плохо, что денег не платят и вряд ли будут. Хорошо, что не убили и душу не сожрали. Плохо, что и не уволиться, с другой стороны, у Игнациуса когда собирались служить там тоже с пенсионом как-то не очень было. Зато культисты эти тупорылые доспехи приволокли, почти такие же, какие были. Портки новые, оружие. Ложку вон отжал у какого-то терпилы, хотя он и сам был рад отдать - как же, паладин! Нового порядка! Вот, кстати, тоже неплохой момент. Если Эльрих подымется хорошо, так и прибыль пойдет сразу. Был Джек О обычным наемником-обрыганом, а стал рыцарем нового рассвета при темном властелине Эльрихе Зеленоглазом! Ну или как-то так.
Вздохнул Джек. Достал камень синий - все, что осталось от Ледянки в наследство. Покрутил его, посмотрел в синий свет. Убрал обратно за пазуху. Книгу сквозь ткань сумки пощупал. Но доставать не стал.
По всему выходило, что, в общем-то, грех жаловаться. Получше некоторых устроился. Но настроен был песимисично. Или как там это слово было.

Побежали. Рванулись, стремясь подальше от пробужденного ужаса.
Чуть медленнее потом побежали. И еще чуть медленнее.
Тяжко бежать.
Пустота в голове. Мертвый смех чужой в голове.
Вздохнув, вы медленно повернулись. И, шаркая ногами, пошли обратно.
Шаг, еще шаг.
Чужая воля тащит вас обратно.

Шаг. Еще шаг.
Вы приближаетесь к лежащей на трупе колдуна нечестивой твари из склепа.
И склоняетесь перед ней.
Существо перестало жадно пожирать холодную плоть Ледянки.
Зеленый нечестивый огонь глаз существа плеснул на вас.
Окровавленный рот раскрылся в жуткой улыбке. Кашлянул выплюнув поток мокрой пыли. Шипение глумливое:
– Вы забыли награду.
Смех едва слышный. Как будто лапки мокриц по песку шуршат.

Отголоски песни приближающейся становятся и ясны и внятны:
– О великий лорд... Ты вернулся... Наши души твои... Эльрих смеющийся.
Новая заря мира... Мы твои... Рабы...

Ну, блядь, понятно все.

В Элизиуме давно не было так тихо. Прям-таки по-кладбищенски тихо. Никого. Все куда-то разбежались, даже Княжна, обычно в это время приходившая поругаться для общего тонуса с Гарпией, где-то пропадала.
За спиной Яна раздался глухой звук призмеления - обычный способ перемещения домитора со второго этажа на первый включал в себя прыжок через перила или скатывание по оным. Сам он жил в подвале, там же находились жилые помещения дл гулей. На первом этаже присутственные залы, на втором классические "кабинеты" и спальни для гостей.
- Янек, у меня пренеприятнейшее известие! Прямо по Гоголю. Сам догадаешься?
Домитор, рослый холеный Бруджа с бандитской рожей и веселыми, слишком веселыми, почти до безумия, глазами, заложил большие пальцы за пояс и покачался с пятки на носок. Риторических вопросов он обычно не задавал.

Так заканчивается история двух людей, живущих в Нью-Рино. Тех людей, на чьём примере мы убедились, что этот город - один из самых опасных в мире постапокалиптики.

— Кудабля!? — Выпалил Кителирн, на одном дыхании, и в след собирающемуся сбежать бесу полетело первое что попалось воину под руку. В данном случае, это была тяжелая глиняная тарелка из под паэльи. Догнать мелкую и шуструю тварь не получалось, но хоть синяк-то на память Туарон собирался ей оставить. Следующим шагом воин оказался возле кровати и выдернув перо из подушки, и поднес его ко рту сеньора Пастейи, чтобы проверить дышит ли тот. Дышит. У Кителирна отлегло от сердца и он принялся трясти врача, чтобы тот проснулся.

Вы не можете просматривать этот пост!

Выстрел шарахнул внезапно, дерзко и неуместно - как в читальном зале бзданули, и на миг заставил разведчиков замереть от неожиданности. Прильнувшие к прицелам Ева с Глебом едва не поддались инерции момента, и не дернули спусковые крючки собственных винтовок. Сергей оторвал щеку от автоматного приклада, и бросил короткий недоуменный взгляд на позиции соратников, пытаясь понять что там, нахрен, произошло. Командир, едва успевший выскользнуть из лямок рюкзака и преодолеть ползком пару-тройку метров, приник всем телом к лесной подстилке.

Но если ковчеговцев выстрел этот словно на паузу поставил, то на всех остальных любителей забав на свежем воздухе, которых судьба свела сегодня в этой точке земного шара, он возымел прямо противоположное действие.
Крадущиеся лесом наземники придержали шаг лишь на мгновение, и тут же рванулись с места вперед бегом, огибая древесные стволы, перепрыгивая коряги и оглашая лес бессвязным воинственным криком. Местным хватило пары секунд, чтобы понять, что скрытность им больше не союзник, и перейти к решительным действиям. Ох, явно не впервой им было скрадывать двуногую добычу!
Впрочем, вперед помчались не все. Четверо или пятеро из атакующих с ближнего к выстрелу фланга вполне слаженно и умело развернулись цепочкой, обращаясь фронтом на звук огнестрела. Они заняли укрытия и начали водить жалами, выискивая его источник.

Лесорубы, понятно, тоже не оставили хлопок винтовки в лесу без внимания. Сразу за Тяновским демаршем последовал громкий крик "Атанда, бля!", человеческие фигуры на вырубке засновали туда-сюда гораздо активнее.
Ева прекрасно разглядела в оптику, как "её" часовой вскинул винтовку к плечу и обернулся прямо в сторону ковчеговцев. Пару ударов сердца он оставался в полной неподвижности, только глазные яблоки шевелились под чуть смеженными в прищуре веками - искал. Похоже, сразу обнаружить Снега с компанией местному не удалось, а потом его внимание привлекла куда более явная угроза - катящаяся с грозными воплями на делянку волна заросших спутанным волосом диковатых людей.
Он громко возопил: "Это говняхи!", пару раз бегло отстрелялся по наступающим из винтовки, быстро работая продольно-скользящим затвором, и оттянулся ближе к своим. Несколько западнее послышались и другие винтовочные выстрелы...


Набросок схемки местности:
ссылка

1 клетка - приблизительно 10 Х 10 метров.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!