Голосование пользователя

Замечательный, душевный был сегодня вечер! В воздухе витал аромат мандаринов и каких-то знакомых пряных трав. Обычно грязный, паркет в кабинете босса нынче просто искрился. Стены перекрасили во все цвета радуги. Слуги улыбались, а господин Труляля был милостив и любезен, как никогда.
И всё ради нее, Гретель! Строго говоря, ради всех, но для нее особенно! Она ведь сегодня самая красивая в своем кружевном белом платье с блестящими разноцветными камушками, украсившими подол. Ее наряд - самый лучший, даже девочки так сказали, а они не врут ей, нет. Но больше всего ей нравилась прическа - сотней кудряшек рассыпались по плечам каштановые светящиеся локоны, красный бутон свежесрезанной розы хозяин лично вложил ей за ушко, после чего нежно потрепал по щеке и вот тогда, именно тогда произнес "Гретель, ты сегодня прелестнее всех!". И больше всего на свете, ей захотелось поцеловать Труляля за эти слова, сделать все-все, что он прикажет, лишь бы не разочаровать, лишь бы оставаться до конца вечера (а может и дольше) этой самой прелестной его девочкой. Гретель следила за происходящим с любовью во взгляде - сегодня она обожала всех. Чудный вечер....просто чудный...

Заляпанный спермой, кровью и прочим дерьмом паркет вообще-то был не лучшим местом, чтоб на нем вот так просто сидеть голой задницей. Потому что ниточки, называемые стрингами - это именно ничем не прикрытая задница. Полуистлевший кожаный корсет, ободрался до состояния дермантинового дивана, на котором слишком много ерзают. Волосы висели редкими тусклыми прядями, цвет угадывался с трудом, но кажется, это был буро-бордовый. То есть каштановый, конечно, каштановый. Вульгарная косметика не придала худенькой наркоманке шарма, скорее она могла теперь полноправно давить на жалость в цирке. Ярко-красный бантик, как насмешка, мол "не подарок а хуита какая-то", висел бодренько, но сорвать его хотелось сильнее, чем с девчонки трусики. Счастливый взгляд, впрочем, тоже не слишком вписывался в общий пейзаж. В целом, было понятно, почему Труляля оставил ее напоследок - не десерт, а скорее зубочистка после десерта - и выбросить жалко и использовать скучно.
Звонкий смех Гретель раздражал, впрочем, так же сильно, как ее бант или карминово-красные губы, даже сильнее, чем ярко-голубые тени. Хотя что может раздражать сильнее ярко-голубых теней..... Девчонка заливалась над возникшей потасовкой, тыкала пальчиком с обломанным ногтем и остатками лака в незваного гостя, радовалась, как страдающий синдромом Дауна, пролетающему херу.
Душераздирающий кошмар, всепоглощающая жалость, объятия и плач...

Ваш путь начался не здесь. Ваш путь начался далеко, под родными звездами. Но однажды вы направились в путь. Кого-то гнала в путь нужда, кого-то огромная опасность, кого-то жажда наживы, кого-то страсть в сердце. И вы направились в путь.

У вас были соратники, воины, жены, народ. Те, кто шел за вами, те, кто верил в вас. И вы вели их, вели вперед, пока не сбились с пути. Приметы, карты, дороги - все врали. Вокруг были дикие места, и никто не узнавал их. И по ночам неведомые монстры охотились за теми, кто отстал. Вам не оставалось ничего кроме как идти дальше. Те, кто повернул, те не дошли. Вы дошли.

Дошли до берега Великой реки, ее воды были неспешны, а другой берег часто не виден. И чужие звезды светили вам по ночам. Вы остановились, ибо некуда было больше идти. Ибо почувствовали, что вы достигли цели, достигли точки назначения. Вы нашли ваш новый дом.

Но вы были не одни. В этих местах обитали люди - народ, что звал себя Ристы – крупные, сильные, светло-бронзовая кожа, прямые волосы всех оттенков, спокойные, работящие. Их мелкие князьки грызлись между собой. Даже когда вы заявили свои права на землю, они не переставали вспоминать обиды друг на друга. Вы убили, прогнали или покорили их всех. Теперь эта земля ваша.

Но вы не одни, вы все чаще встречаете других, таких же пришельцев в это мире, таких же жадных и сильных, таких же жаждущих этих земель. И вы чувствуете жажду, жажду защитить то, что досталось вам так тяжело. И рука плотнее сжимает меч и копье. Скоро придет и их время. Очень скоро.

Карта

Она пошатываясь вошла в квартиру. Полупустая бутылка виски была запрокинута вверх дном и алкоголь воронкой влился в горло Красавицы, продвигаясь к желудку единым кусочком тепла. В голове крутилась фраза из дешевого гангстерского фильма "Это холодный мир, но я хотя бы знаю как согреться". Но даже крепкий алкоголь не прогревал ее полностью. Объятья Снежной Королевы всегда оставляют холод, озноб, немеющие пальцы и, как всегда, оно того стоило.
Красавица сползла вниз по стене, укутываясь в плащ, чтобы хоть немного алкогольного тепла сохранилось в ее теле. И тут она увидела. Услышала. Учуяла.
- ...Рок-к-ролл свитхарт, - грубый, чуть рычащий голос. Резкий запах мускуса в воздухе. Кровь. Кровь на стене следами лап, кровь лужей на полу.
- ...Лефт ёр харт райт он ве флооор...
Звенела посуда, хрустальный сервиз, а в комнате играли блики пламени.
- ...Ин итс блади стэйт ай гот ю уонтинг моо...
Чудовище суетился по кухне, сервируя стол. Его плотная грязно-бурая щетина покрыта толстым слоем грязи и крови, массивные хитиновые пластины на боках и плечах покрыты свежими дырами от пуль и выбоинами. Передник наброшен на массивную шею, из пасти, утыканной в три ряда острыми зубами сочится кровь, капая на пол густым светящимся синеватым желе. Длинные руки разрывают на куски шмат мяса и прямо так укладывают на тарелки.
Огонь свечи освещает стол, заляпаный кровью, комками грязи, куски мяса, хаотично наваленые на тарелки и главное блюдо и гвоздь программы: пыльца Феи в хрустальном пузырьке. Немного, но вполне хватит, чтобы вдвоем скоротать вечер.

Зрачки чудовища пульсируют, а радужка глаза переливается из красного в темно-бордовый. Пыльца Феи делала свое дело, окрашивая мир глазами Чудовища в яркие сказочные краски.

Сегодня Боб принимал наследство. Дед Таракуль попавший в этот филиал Ада на стене прямо из жесткой мясорубки сорок третьего года тихо отошел во сне. Немеряной мощи старик был, четыре тысячи штурмов видел, больше только высшее командование и то, не факт. Легенда. И ушел тоже легендарно. Смерть от старости в Аламо нихрена не обычное явление. Здесь даже понятия выйти на пенсию нет. Мертвых бойцов не спрашивают, хотят ли те сражаться. Маги-вербовщики раз за разом выкидывают на стены новых "новобранцев". Волшебные скатерти поставляют оружие и боеприпасы.

Крепость Аламо держится бесконечно долго. Уже давно нет в рядах защитников великих героев. Вербовщики уже не справляются, как говорят. Скатерти-самобранки недавно прислали партию ружбаек образца "давным-давно" века и плачевный результат себя ждать не заставил. Многократно увеличив объем Плиты Памяти в центральной башне. А демонов все не убывает.

Редут Таракуля. Небольшой каземат в башне. Пулемет максим на треноге с коробом патронов. Узкие бойницы, мощный камень стен. Если не знать, что некоторые твари могут сквозь низ проходить, можно посчитать себя в полной безопасности. Тем, кто непосредственно на стенах - куда хуже. Рагнар, могучий викинг, веривший, что попал в Валгаллу во время очередного наступления вышел из башни. И не стало Рагнара. Да и Таракуль с Бобрм бы не уцелели, если бы не тяжелый засов и мощные плечи морпеха. Как Они ломились в дверь. Как ломились.

А вчера Боб остался от тройки один. Лейтенат сказал, что сюда переведут еще пару "выживших" для усиления огневой точки. Трое везунчиков на везучем месте, не многовато ли будет?

***

Пару дней назад Саидилу несказанно повезло. Во время очередного наступления тьмы его нежеланная сторона дара в кои-то веки сыграла на пользу. Воистину вмешательство Императора. Тьма наступала. Гаргульи налетали тучами. Рука бойца устала не только колоть и рубить, но вообще отказывалась подниматься и держать оружие. Из башни выбежал какой-то ненормальны с огромной секирой и боевым кличем. Привлек внимание, ну его и сожрали сразу, всем скопом. Тем самым дав псайкеру время окончательно потерять силы и рухнуть в отключке. А бессознательных демоны не трогают. Кто знает, почему.

Сегодня вот, переведен с открытого неба в башню. Составлять компанию какой-то человекоподобной обезьяне.

***
Тони не унывал. Подумаешь, перевели на передовую. Капитана - того вообще вздернули на виселице, за предательство идеалов Света. А казалось бы, безобидные дела проворачивали, а Клайд об этом вообще ни ухом, ни рылом. Новичок совсем. Нет же, огреб вместе со всеми. Только на вынесении приговора проявилась снисходительность. Вместо второй смерти -относительно уютный каменный мешок с парой живых и пулеметом. Бывало и хуже.

[Следующая сцена содержит элементы жестокости.]

По затерянному в глубине теравийских лесов тракту во весь опор мчался одинокий всадник, облачённый в чёрную накидку с капюшоном, подол которой развевался на ветру подобно крыльям. Цокот копыт коня, несущегося безумным галопом, эхом разносился по просторам дремучего леса. Впереди виднелась деревня, для которой тракт был главной и единственной улицей - несколько десятков домиков сиротливо жались к дороге, словно спасаясь от деревьев, бесчисленными легионами возвышающихся вокруг. Заметив, что цель уже близка, странник натянул поводья, заставляя лошадь замедлить шаг.

В мгновение ока Элтон Файен оказался на земле, уже привычным движением проведя рукой по спине животного, посылая волну успокаивающей энергии через пальцы. Резким движением откинув капюшон, маг встряхнул гривой белоснежных волос, позволяя им серебристым водопадом рассыпаться по плечам. решительным шагом преодолев последние метры отделяющего его от цели расстояния, Элтон остановился посреди улицы, обводя гору трупов на земле ничего не выражающим взглядом - ни намёка на эмоции не отразилось на красивом лице мужчины. Нетерпеливо щёлкнув пальцами, чародей выпустил в пространство заряд энергии, призванный вспугнуть облепивших трупы падальщиков. С истошным карканьем многочисленны вороны взмыли вверх, с неохотой отрываясь от своей отвратительной трапезы.

Элтон, слегка поморщившись от ударившего в нос приторного запаха разлагающейся плоти, тяжело вздохнул, вновь оглядывая груду тел. Старики, женщины, дети... Почти два десятка, больше половины населения деревни, лежали посреди улицы, скончавшись от отвратительных и ужасным ран. Даже сейчас, когда плоть уже была изрядно подпорчена многочисленными падальщиками и беспощадным разложением, чародей явственно видел, что на большинстве из них не было заметно следов ужасной эпидемии, поразившей деревню. Походило на то, что люди, взбесившись во мгновение ока, набросились друг на друга, своих родных и близких, используя всё, что попадалось под руку - топоры, вилы, косы... Серые глаза Элтона блеснули в бессильной ярости, когда он заметил маленькое тельце девочки среди всего этого хаоса. Кому мог помешать ребёнок?

Вспоминая детали отчёта Крауца, Файен лишь покачал головой, отворачиваясь от душераздирающей картины. В некотором отдалении от остальных, уткнувшись лицом в землю, лежал крепкий широкоплечий мужчина, пальцы которого изо всех сил стиснули рукоять топора. Усилием воли перевернув его тело, маг поморщился при виде лица, беспощадно обглоданного лесными жителями, отнюдь не брезговавшими мертвой плотью. Краткий осмотр помог определить причину смерти - колотая рана в районе живота. Элтон опустился на корточки, внимательно осматривая ранение - не нужно было быть экспертом, чтобы понять, что удар был нанесён не топором или вилами. Зондирующий импульс позволил определить примерный диаметр ранения - вывод о чём-то вроде рапиры, или шпаги, столь любимой мэтром Михаэлем, напрашивался сам собой. Конечно, это ни о чём не говорило - Крауц упоминал в своём отчёте, что местные жители, словно обезумев, принялись убивать друг друга - не исключено, что это была всего лишь самозащита. Но что-то заставляло Элтона думать иначе.

Оглянувшись, беловолосый маг бросил прощальный, преисполненный сожаления взгляд, на мёртвого ребёнка, девочку, которая уж точно была никоим образом не виновата в случившемся. Чувствуя, как глубоко внутри закипает ледяной гнев, Элтон, более не оглядываясь, начал методично по очереди проверять дома. Во многих из них он находил тела мёртвых уже людей, с ног до головы покрытых ужасными язвами. Тщательно зондируя каждого мертвеца, и неизменно транслируя в Гильдии результаты своих исследований, Файен перемещался из дома в дом. Результаты действительно настораживали - каждая жертва эпидемии в чём-то отличалась от всех предыдущих, будь то симптоматика или внешние проявления. Если сравнить два наиболее различных варианта, то становилось понятно, что они обладают практически противоположными наборами симптомов. Против воли создавалось впечатление, что вся деревня - чья-та чудовищная лаборатория, в которой некто изо всех сил старался найти оптимальный вариант, создать идеальную болезнь.

Элтон, весьма искушённый в целительстве, с ужасом осознал, что понятия не имеет, как лечить нечто подобное. Закончив осмотр, маг вновь вышел на улицу, отмахнувшись от многочисленных мух, привлечённый запахом разлагающейся плоти. Ни в коем случае нельзя дать этому распространиться. Направляясь к лошади он передал заключительный вердикт связному Гильдии. Оказавшись в некотором отдалении от домов, маг тяжело вздохнул и сделал несколько магических пассов. Повинуясь его воле дома вспыхнули - неистовое пламя в доли секунды охватило всю деревню, пожирая и постройки, и трупы. Уничтожить очаг заражения. Любой ценой пресечь распространение болезни. Файен надеялся, что зараза не покинула территорию деревушки, что ещё не слишком поздно. Огонь, чётко следуя приказам своего повелителя, даже не думал перекидываться на многочисленные деревья вокруг, выжигая лишь злополучный населённый пункт. Лицо Элтона выглядело необычайно мрачно и решительно в свете безумной пляски ослепительно яркого пламени, что, впрочем, целиком отражало его внутреннее состояние.
"Отличная работа, Элтон. Возвращайся." - услышал он тихий голос архимагистра в своей голове.
"Как прикажете." - ответил маг, ставя защитный барьер, и тем самым скрываясь от взора Гильдии. Теперь он сам по себе, никакой связи, никаких отчётов. Вскочив на коня, чародей проехал по порождённому им же пепелищу, направляясь в сторону Эредина.

Томас увидел, что ему удалось достичь требуемого результата – Селестия проснулась. Девушка ещё не до конца осознала, где она и что происходит – воспоминания последних часов ещё не успели прочно осесть в памяти, - всплеснула руками и, эмоции обмануть было куда сложнее, зашлась в беззвучном плаче, содрогаясь всем телом. Шпион не знал, как далеко он может зайти – происхождение и положение в обществе не позволяли ему обнять девушку, прижать к себе, утешить. Да и чувствовал он, что не стоит этого делать – совладать с эмоциями и подавить влечение становилось всё сложнее. Даже сейчас, глядя на растрёпанную и заплаканную девушку, невозможно было не отметить её исключительную красоту. А посему, Том молчал, предоставляя леди Райс возможность хоть немного осмыслить происходящее. Впрочем, ему пришла в голову мысль о том, что его угрюмая физиономия может порядком напугать и без того слишком много пережившую девушку.
- Леди Райс, не бойтесь. Всё позади, - тихо, и как можно более успокаивающе сказал Том.

Звуки из живого пространства яви постепенно возвращали Селестию в реальность и девушка начала понимать, что уже не спит. Ледяная волна ужаса окатила ее с ног до головы, когда она вспомнила все, что произошло еще вечером... Более того, рядом кто-то находился и говорил с ней... Знал ее... Селестия шарахнулась в сторону от Тома, как ошпаренная, путаясь в юбках и пытаясь встать на свои истерзанные ноги...
- Кто вы? - послышалось испуганное с ее стороны. Голос у девушки осип от недавних криков и слез.
Тем большей казалась ее личная трагедия... словно она крупица за крупицей теряет все свое прежнее очарование... Ведь Томас помнил этот мелодичный чарующий голос... и сейчас он ничего не имел общего с тембром, который звучал здесь в ночной тиши... Да что там! Он едва разобрал слова... Так же, как и Селестия едва смогла их произнести... Девушку невероятно мучала жажда... Грудь сдавило и от резких движений из нее вырвался сухой кашель, разрезая звук шуршащих юбок... Кажется, она собиралась от него убегать...

- Томас Хайнер. Не беспокойтесь, я работаю на вашего отца. – глядя прямо в полные слёз глаза девушки ответил шпион. И, подумав, всё же добавил, несколько печально:
- В мою задачу входит обеспечение вашей безопасности. Да вот только справляюсь я с этим далеко не самым лучшим образом.
Не самым лучшим образом – как же… Проворонил разбойников, упустил Эдрика, а вместо того, чтобы погнаться за своей подопечной вступил в бессмысленную и смертельно опасную драку со этим лысым подонком… Тоже мне, герой нашёлся.
Он не мог не отметить, насколько контрастирует голос Селестии со своим обычным звучанием. Сердце шпиона разрывалось от жалости к бедной девушке, но чёртовы правила приличия… Чёртово классовое неравенство… Чёртов мир… «Меня ждёт Элизабет.» - напомнил он себе, но образ любовницы уже поблек в памяти, вытесненным куда более яркими впечатлениями.

Селестия, наконец, разобралась с юбками и встала на ноги. Она уже собралась убегать, но ужасная боль недавних ран обрушилась всей своей суровой правдой, которая резала по сознанию, опуская с небес на землю... Она измождена... и бессильна гораздо более, нежели во время нападения... Глупая...
Но что он говорит? Это - немыслимо! Почему она о нем не слышала ни разу? С чего она должна ему верить? Особенно, если он хочет опорочить ее собственного отца в ее глазах, уличая во лжи! Нет, этого не может быть, это - неправда! Отец бы ей рассказал! Он все бы ей рассказал. Она обречена, она это знает. Так же, как и Эдрик, и прочие придворные... даже сам король... вероятно, это так...
Более того... при всем своем желании, она не сможет от него убежать... Морщась от боли, девушка в очередной раз прокашлялась, отходя на пару шагов в свободное пространство и подальше от Томаса. Расширенными от страха глазами она пыталась выхватить хоть что-то примечательное из внешности этого незнакомца, что само по себе было очень сложно в темноте. Но, если этот человек вознамерился причинить ей вред, она должна его запомнить! И, хотя вряд ли ей это пригодится в будущем, но она хочет запомнить каждого обидчика... смотреть в глаза этому человеку... Она словно хотела понять, что движет такими людьми, которые с такой легкостью идут на подлость...
Селестия действительно не знала, что ей делать. Убегать казалось бессмысленным, тянуть время и заговаривать зубы она не умела... Ничего толкового не приходило в ее голову. Потому девушка так и застыла в нескольких шагах, обнимая себя руками и дрожа всем телом. Селестия пыталась прислушиваться, дабы различить еще что-либо, кроме гулкого стука своего сердца, и продолжала вглядываться в силуэт мужчины.

Несложно было догадаться, почему девушка продолжала отходить, стараясь оказаться от него на как можно более приличном расстоянии – внешностью не вышел. Томас горько усмехнулся при виде выражения непритворного ужаса на лице Селестии, - будь на его месте какой-нибудь напыщенный смазливый болван, вроде Эдрика Нокса, она бы наверняка тут же бросилась в объятья своему герою и спасителю. Но, к несчастью, здесь всего лишь он, Томас – человек, которого леди Райс вовсе не хотела видеть в роли своего рыцаря на белом коне. Чтож, Селестия, пора привыкать – жизнь зачастую отличается от грёз, и, как правило, в худшую сторону. Отважные рыцари бывают подлы и лицемерны, а разбойники с большой дороги – благородны и честны.
Хотя Том и вовсе не был уродом, многих женщин привлекал его мужественный и несколько мрачноватый стиль, он понимал, что не обладает той дерзкой вызывающей красотой, которая сводит с ума таких девушек, как Селестия Райс. Шпиона грызла досада и обида – он был так рад, что нашёл её, после крушения всех надежд и стольких отчаянных порывов остановиться, так рад, что она жива и невредима… И что он получает взамен? Испуганный, полный ужаса и отторжения взгляд. «Ну что же, леди Райс, я своё дело сделал. Было глупо на что-то надеяться. Я просто выполню свою функцию – верну вас к вашим благородным рыцарям в сияющих доспехах, ведь на большее я не гожусь, не так ли?».
- Если бы я хотел убить вас – у меня была просто замечательная возможность. Будить вас было отнюдь не обязательно. – мрачно промолвил он, и, всё же не удержавшись, саркастично добавил:
- Хотя, быть может, я насильник-извращенец? Убить спящую для меня было бы слишком просто?
Том тут же пожалел о своих словах, но злость была слишком сильна, чтобы он заставил себя извиниться. Переживёт. Ему надо просто потерпеть ещё немного, а потом он больше никогда не увидит эту девушку – лорд Райс уж точно найдёт людей понадёжнее. Чем быстрее он выкинет её из головы, тем лучше. Но куда проще было сказать, чем сделать…

Селестию ужасали его слова, словно сбывались все ее кошмары, так тщательно описанные отцом и предупрежденные его же советами перед поездкой в Эредин. И что же... сейчас она слышит то же самое, только в гораздо более откровенной и... жизненной, пожалуй, манере... Более подходящей сего рода действиям, нежели высокопарные завуалированные фразы, полные намеков... И, хотя Селестия себе смутно представляла сам акт насилия, это рисовалось ей чем-то ужасным, тем более ужасным, чем больше дамы ее окружения закрывали свои лица веерами и округляли в ужасе глаза. Да и румянец некоторых Селестией толковался по-своему.
- То, что вы говорите, это - ужасно! - слетело с ее уст испуганное, прежде чем Селестия успела сообразить, что сказать более подходящее случаю. Хотя, вряд ли ее словарный запас смог бы ему соответсвовать, этому случаю.
Она понимала, что он мог ее убить, так же, как понимала, что убивать всех подряд - абсурдно и не является целью захвата власти... Если, конечно, подобная экспансия не служит цели стереть с лица земли всех местных... Но женщины... Женщины обладали своей особой магией и ролью в обществе. Даже Селестия это понимала, чтобы строить иллюзии относительно быстрой и такой легкой смерти во сне. В каком-то смысле она была бы даже рада, соверши он для нее подобную слугу. Но говорить об этом вслух девушка не стала.
- То есть, вы хотите сказать, что я могу идти? - спросила вдруг она. - Во дворец?
Ну а куда же еще. Впрочем, с одной стороны это - хорошо. Если там находятся и другие придворные, вместе легче и морально, и придумать что-то, и реализовать вместе легче. Стоит идти... но, если нет? Если ее запрут в отдельной комнате? Селестию не пугало даже то, что из нее могут сделать служанку. Гораздо больше ее угнетала мысль о том, как она будет жить со всем этим, зная, что Теравия не подымется с колен...
Девушка вернулась из своих размышлений. Причин злобы Томаса она не поняла и посчитала это обычным поведением для таких людей. Они злы и потому портят жизнь другим. Разве счастливый человек занимал бы свои мысли тем, чтобы причинить кому-то вред? Она вздохнула. Интересно, что толкнуло этого человека на подобную жизнь? Действительно, нашла, о чем думать... Но сейчас ее сознание, словно ища спасения от тяжких дум, предпочло жизнь отдельно взятого человека, нежели судьбу целого королевства... ибо от последних мыслей Селестии хотелось умереть... Или кричать от отчаяния...

Томас пристально вглядывался в глаза девушки. Хотел бы он знать, что сейчас творится в её очаровательной головке. За кого она вообще его принимает?! Что за монстра нарисовала в своём воображении?
«То что я говорю это ужасно? Привыкай, девочка.» - устало подумал шпион. Весь его энтузиазм и восторг, вызванные нежданным успехом спасательной операции испарились, разбившись об стену непонимания и презрения со стороны леди Райс.
Осталась только жуткая, нечеловеческая усталость.
- Да конечно, вы можете идти. – угрюмо отозвался он.

Не нравилось все это Селестии. Вся эта беседа оставила необъяснимый неприятный осадок в душе. Она оказалась еще более растерянной, когда ей позволили идти, тем самым сбив вообще какие-либо ориентиры. Ей хотят внушить чувство свободы? Безопасности? Но зачем? Что это за странная игра.
- Зачем вы это делаете? - поинтересовалась она у мужчины напоследок.
Селестии не нравилось, что кто-то с ней играет в кошки-мышки. Это терзает еще больше, нежели наличие понятного и зримого врага. И сейчас Селестия цеплялась за этого Томаса, ибо, если она уйдет отсюда, то погрузится в бездну отчаяния и пустоты. И она, как утопающий, хваталась за солоинку, пытаясь отыскать в его словах для себя хоть какие-то понятные ей ответы и ориентиры...

- Леди Райс, меня зовут Томас Хайнер, я работаю на вашего отца, - устало повторил шпион. – Что же по-вашему я делаю неправильно? Да и что, как вы считаете, здесь вообще происходит?

- Но почему я должна вам верить? - не выдержала девушка. - Вы хотите сказать, что под носом у короля похищать придворных - это обычное дело? Ах, простите, что это я, в самом деле.
Голос Селестии уже не скрывал отчаяние и страх.
- Зачем вы играете со мной? Я - простая девушка. Скажите сразу, что вам нужно, не терзайте, умоляю вас... - экспрессия сменилась безудержной мольбой на грани слез. Селестия крепче обхватила себя за плечи.

О Единый, как же он устал – Томас вконец обессилев уселся на какой-то валун, мирно лежащий неподалёку от старого дерево с раскидистой кроной. Если бы не усталость, быть может было бы даже забавно наблюдать за тем, как леди Райс накручивает сама себя – если бы не было столь печально.
Он резко поднялся с камня и заговорил, быстро, чётко и отрывисто:
- Леди Райс, - Том выделил её имя особой интонацией, - Мне всё равно верите вы мне или нет, я совершенно ничего от вас не хочу и с вами вовсе не играю. Если вы хотите попасть во дворец – для меня будет честью сопроводить вас туда, если же вам претит моё общество, то я останусь здесь, а вы можете пойти одна.

- Изволите смеяться надо мной? - грустно ответила девушка риторическим вопросом. Плечи ее поникли. Селестия вздохнула и опустила взгляд на свои стопы, хотя не могла их увидеть ни из-за юбок, ни из-за темноты.
Какой у нее был выбор? В городе дела едва ли обстоят лучше. Да и не может же она прятаться здесь вечно. А, может, ей просто передалась усталость Тома? Селестии казалось, что она совершенно ничего не соображает. Но одно она вдруг поняла отчетливо и хорошо - отец и мать. Как они там? Она непременно должна их увидеть или хотя бы узнать, что с ними случилось! Эта мыслью обожгла Селестию и она враз выпрямилась и подобрала юбки.
- Что же, в таком случае буду рада вашему обществу. - сообщила она Тому, попытавшись придать голосу спокойные нотки.
В самом деле, как бы она была рада его обществу, окажись все это истиной! Где-то в глубине своей души Селестия очень надеялась на то, что Том говорит правду...
Девушка пошарила у себя на поясе, отыскивая небольшую сумочку, в которой должен был быть кружевной платок. К счастью, та была на месте, будучи хорошо прикрепленной к поясу. Селестия извлекла платок и высморкалась. Наконец, стало легче дышать и она сделала шумный и блаженный вдох на полную грудь. Как бы там ни было, а появляться в таком жалком виде не пристало ни перед кем. Пусть и поверженная, но она остается леди Райс, дочерью лорда. Селестия вытерла слезы, пощипала свои щеки, чтобы вернуть им хоть какое-то подобие румянца. Затем поправила выбившиеся локоны, впрочем, это оказалось бесполезным занятием, потому она оставила его и поправила шляпку.
И все же, стоявший в горле ком не спешил покидать свои владения, оставив клеймо печали... Селестия снова закашлялась, на этот раз прикрывая рот платком. После чего готова была идти... А скорее - хромать. Раны саднили, постоянно напоминая о себе....

Сил радоваться уже не оставалось. Томас тяжело вздохнул, припомнив, как много шагов отделяет его от замка, и ещё почти столько же до дома. Ужин уже давно остыл, Элизабет, наверное, заснула, так и не дождавшись… Постель, вот всё о чём только можно мечтать. Чистая тёплая постель. Он не мог не заметить, что Селестия ощутимо прихрамывает, но усталость давала о себе знать - Тому было попросту всё равно.

В траве, сбежав от преступленья,
Лежала без движенья дева.
Так в страхе мчалась неумело
Хватая воздух в исступленье.
И нежный стан - в нелепой позе.
О влаге позабыли губы.
Не слышит, как голосят трубы
Во спящий город об угрозе.
Лишь шелест ей поет на ухо.
И даром, что она не слышит.
Но ведь еще девица дышит,
Зачем будить ее испугом?
В мечтах плясала в изумленье,
Стремясь душой своей на праздник.
Но как нелепый соучастник
В немом пропала сожаленье.

Темнота отступала... Языки мрачной дымки, словно гости на празднике, расходились, уступая место ей. И она шла. Шла навстречу свету от ярких огней, причудливо играющих в хрустальных абажурах ламп.
Тысячи свечей вели свой причудливый хоровод вдоль стен...
Мириады радужных лучей струились сверху, растекаясь по мраморному полу...
Шуршали юбки...
Мерцали улыбки... Добрые улыбки встречающих ее людей...
Нежно играла скрипка и ей вторили арфа и рояль...
Благородный джентльмен галантно подает руку... Сияющая белизна перчатки... Изящные движения... Поклоны и книксены... и вот ее закружили по зале... и теперь уже с ее юбкам играла радуга... сотни огней ласкали золотистым светом ее кожу...
Но что-то было не так... Селестия почувствовала вдруг, что она совершенно одна на этом празднике жизни... Она стояла в одиночестве посреди бальной залы... Лишь стены тихонько шептали со всех сторон:
- Леди Райс! Леди Райс!
Она не могла найти источник звука... он доносился отовсюду... Селестия растерянно оглядывалась...
А затем был страх... Ужасный страх исказил лицо леди Райс, что в свете далеких звезд едва различал Томас... Испуганный вздох вырвался у нее из груди... Девушка беспокойно дернулась всем телом и вскинула руки вперед, словно ища ими что-то в пространстве...
Так во сне леди Райс спешила вперед... в зал, словно пытаясь словить ускользающее от нее блаженство... которое уплывало, оставляя место тьме... и она все бежала и бежала за ним, стремясь удержать... остановить это...
И поняв, что ей это не удастся, девушка открыла глаза и беззвучно заплакала... еще не совсем осознав, что она проснулась...

Утро Эния всегда встречала радостно – потягиваясь среди смятых простыней и подставляя подглядывающему сквозь щели в занавесях солнцу обнаженное тело, она уже знала, чем займется в ближайшие несколько часов.
Для разнообразия, например, почтит своим вниманием Гектора и его десятичасовой завтрак, к которому он появлялся секунда в секунду, будто специально выжидая за дверью. Наверняка, так оно и было.

Довольно понежившись в кровати, Эния, вспорхнула и тихонько напевая, принялась выбирать наряд, полностью зарывшись в огромный шкаф, размером с целую комнату. Это было ее традицией, ее прихотью, ее радостью, еще с детских лет, когда платьев у нее было не больше десятка. Выдумывая на ходу какую-то легкомысленную ересь и тут же кладя ее на ноты, Эния выудила «Изумрудный Восторг» (название придумано портным и одобрено ею). Открытые плечи, смелое декольте, обнаженная спина – Гектор будет рад. Зловеще ухмыльнувшись, леди потрясла внушительным колокольчиком – нетерпеливо, будто хотела сделать невинному инструменту сотрясение купола.

Тут же в комнате очутилась весьма бодрая и чрезвычайно юная служанка Грета, выбранная на свою ответственную должность за расторопность и веселый нрав.
- Сегодня это! – с улыбкой протянула Эния свое платье, - и волосы забери повыше, опять жара, а я собралась на промЭнад, - с шутливым высокомерием произнесла она и Грета тут же зашлась звонким, почище колокольчика, смехом – пародия на Элизабет, чопорную невестку, удалась. Впрочем, как всегда.

Когда утренний туалет был закончен, Эния вновь взялась за инструмент манипулирования и призыва, на этот раз тряхнув трижды. Грета тут же просунула в проем кудрявую голову.
- Так, - нахмурившись, произнесла ее госпожа, - считаем вместе. Раз, - колокольчик жалобно звякнул в беспощадной ладони, - Два, - Грета послушно считала, постепенно краснея, - Три. Раз, два, три. Раз, два, три. Неужели, не запомнить до сих пор?! Хаос, - она потрясла колокольчиком, - для тебя. Раз два три – для него! – пальчик в атласной перчатке устремился куда-то за спину Грете, где уже возвышался Аксидий, уже привыкший к каждодневным математическим упражнениям с неграмотной горничной.

Когда вконец измучанная счетом служанка удалилась, Эния протянула Нуару ожерелье и браслет, без лишних слов поворачиваясь к тому обнаженной до лопаток спиной.
- Сегодня пойдешь на завтрак со мной, - пока мужчина справлялся с застежками, проговорила она. В голосе чувствовалось лукавство. С утра Эния всегда была не прочь пошалить. Сегодня под ее легкую ручку попал Гектор.

Старательно выжидая еще пять минут с тех пор, как часы пробили десять, она довольно кивнула и отправилась в столовую, где мерно стучали ложки и блюдца, а примерные слуги то и дело сновали взад вперед, чаще всего держа перед собой всего-навсего ложку или тарелку, лишь бы только улизнуть ненадолго от глаз хозяина дома. Судя по тихому разговору, помимо него, за столом было не менее четырех персон.
- Доброе утро, славное утро! – пропела она, появляясь в дверях, нарочито повышая голос, чтобы увидеть, как поморщится в очередном припадке мигрени ее невестка и прыснут со смеху племянницы.
- Гектор, братик, - не церемонясь, чмокнула в щеку главу дома. Несчастный отстраниться не успел. Начало веселью было положено.
- Олоис, какими судьбами? Нашел, наконец, дорожку в отчий дом? – появление, да еще и за завтраком, младшего брата, было приятной неожиданностью. Видимо, после недельного кутежа у того все-таки закончились деньги и он, опрятно одетый, с не менее чопорным видом, восседал теперь подле Гектора. Выходка Энии не оставила равнодушным и его. Кроме улыбки он, однако, ничем ответить не сумел. Вид у него был пришибленный, что ясно говорило о денежных затруднениях. Вторая невестка к завтраку не являлась никогда, предпочитая нежиться в постели до последнего.

- Я на минутку, мы с Нуаром отправляемся в город, - пояснила она наличие телохранителя в столовой и тут же подала тому стянутый со стола бутерброд.
Сама же все-таки решила присесть и взялась, было, за кофейник, но расторопный слуга опередил, чем заставил Гектора облегченно вздохнуть. Он-то не знал, что подобные представления в стиле отсутствия манер она закатывает только для него.
- Чудная погодка сегодня, просто чудная! Самое время докупить кое-что для бала, - она незаметно стрельнула глазами в сторону Элизабет – та, скорее всего опять обрядится в свое бледно-розовое, а то и вовсе не пойдет. Глаза племянниц же с восторгом загорелись – девочки ждали подробностей, но их не последовало.
- Налейте Нуару сока, - бросила она стоявшему рядом слуге, - что он там всухомятку давится.
После некоторых колебаний, слуга все же протянул Аксидию стакан.
Выражение лица Гектора едва не заставило Энию подавиться от удовольствия.