Голосование за ходы

Почувствовав рядом плечо, Крот прикрывает глаза и впервые за долгое время переводит дыхание. Всего на секундочку прикрывает, но все равно. Он и не знал, что так обрадуется, причем этому мудаку Скэмпу. Это ведь не Смайли, не Красотка, не… Интересно, знает ли вообще Красотка, что Мыла больше нет? Как и говорят-то про такое?

Сейчас самое время спросить, где остальные, но Крот не спрашивает. Зачем? Почему-то кажется, что, пока это не сказано вслух, смерть тоже не в курсе. Куда ей, тут успевай поворачиваться! Вот и не надо подсказывать. Если все с парнями окей, то какой смысл суетиться. А если нет, то пусть хотя бы в маленьком личном мирке Крота они еще немного поживут.

Скэмп требует патроны. Вот прям с той же интонацией, с какой вечно разводил Крота на сигареты или мелочь. На этот раз ему понадобились проездные билеты на тот свет. Крот медленно — он теперь все делает медленно — поворачивает голову, смотрит насупленно исподлобья. Он не знает, что похож сейчас на ожившего покойника с жуткими своими синяками вокруг глаз, с сеткой красных сосудиков, с багровыми пятнами крови на радужке.

Вообще-то Скэмп самую малость охренел, но он хоть видит, куда целится. Крот роется в подсумке и протягивает пару пачек. Он принимает у Скэмпа флягу, делает глоток. Струя напалма проливается Кроту в горло, так что он даже не сразу решается вздохнуть. Кажется, что он сейчас загорится просто от трения о песок. Скэмп и сам весь взмок, и от него отдельно жарко, но Крот не отодвигается. Каким-то фантастическим образом прибавляется сил просто от этого вот ощущения плеча. Так лампочка начинает светиться, когда замыкаешь электрическую цепь.

Злое напряжение Скэмпа передается и ему. Видать, по той самой электрической цепи. Это хорошо: Крота капец как достало ползти прочь от врага. Какое же это гнусное чувство, когда ждешь выстрела в спину. Ему хочется разозлиться, чтобы поймать кураж, чтобы сделать хоть что-то осмысленное. Чтобы голова прошла. Неизвестно, сколько им тут еще сидеть. Пять минут? Пять секунд? Он опять роется в кармане. “Сигарету?” — спрашивает Перри и не узнает свой голос. Наверное, вот так на самом деле и говорит Крот.

Усилия Китти и Бри не пропали даром. На лице мисс Тенок появилось то самое непередаваемое выражение бламелефилии, которое они много раз наблюдали у экипажа "Нанастанте".

— Ути, вы только поглядите, какая прелесть милипусечная, пушистиус такой хвостатый, я не могу!

В этой воркующей голубке трудно было узнать яростную орлицу, налетевшую на них минуту назад. Китти, проявив поистине пандорианскую выдержку, не отдернула руку с коммуникатором, несмотря на риск, что ее закапают слюной, а может и вовсе оторвут в качестве трофея. Еще некоторое время мисс Тенок восторгалась зверьком, потом решительно кивнула и переключилась на список Бри.

— Что ж, это меняет дело, господа. Совершенно невозможно допустить, чтобы животное страдало. Не знаю, как вам удалось повлиять на это бездушное чудовище, но раз Акоста согласился принять зверька на корабль, необходимо обеспечить ему наилучшие условия. Я позабочусь о том, чтобы все необходимое вам доставили в кратчайшие сроки. А вот это, — Тенок выделила один из пунктов списка, — я вам брать не советую: намучаетесь с монтажом. Лучше возьмите целиком потолочную секцию. Выйдет немного дороже, но ведь платит все равно Акоста, так? Еще я добавлю локальные стабилизаторы. Мы же не хотим, чтобы малыш страдал от перегрузок или последствий гиперпрыжков. За счет фирмы. Мой взнос в дело защиты милипусечек. Кхм.

Урсула уточнила еще пару деталей, и, наконец, заказ был сформирован.

— Благодарю за визит в мастерскую Тенок, — улыбнулась она и тут же спохватилась. — О. Еще кое-что.

Женщина ненадолго вышла, а потом вернулась и протянула руку к советнику и Китти, на раскрытой ладони лежало кольцо.

— Вас не затруднит при случае передать это ротмистру?

Крот надышался песка. Из-за всего этого ползания, окапывания и ныряния в ямки песок набился внутрь головы и теперь при самом незаметном движении начинал колоться так, что от боли в глазах темнело. Не песок, а толченое стекло! Колючая проволока. Сука, как же больно…

В какой вообще момент все пошло не так? Где и когда рядовой Армстронг так лихо облажался, что его занесло вот сюда, в долбанную воронку, под бочок к Манго? Мог бы как все нормальные люди… Ползти сейчас с парнями и отстреливаться. Прикрывать огнем. Дасти тоже наверняка не знал, что делать, но как-то он так всегда спокойно не знал, что было понятно: все непременно образуется, если просто делать свое дело. Крот вдруг ужасно обиделся на Манго за то, что тот не был Дасти.

Дело, меж тем, есть дело. Приказали — исполняй. Стиснув зубы (как будто от этого песок в голове хоть чуточку меньше шевелился!), Крот достал последние гранаты и передал Манго. Теперь надо было уходить, а это значило очень-очень много двигаться. От боли в голове затошнило. Господи, ну можно его не вот так убьют? Не когда он удирает ползком, наобум, не видя толком ничего перед собой.

Надо было поскорее к своим.

Видеть хорошо. Это так хорошо, что лучше всего остального. Поэтому совершенно ничего страшного, что Милкшейк позволил себе как-то неласково с ним поговорить. И просто замечательно, что в тыл с таким не отправляют, потому что ну что там делать, в тылу, когда парни тут, и атака тут, и винтовка вроде тоже где-то тут должна валяться. А рюкзак? Нафига было его переть, если снова они в разлуке?

Все это Крот не успел сказать Милкшейку, потому что тот занялся другими ранеными, а больше как-то некому было говорить. Крота побросало еще немного, как ракушку в прибое, и выкинуло рядом с Манго. Это даже неплохо. Это не обидно и совсем не тыл.

Видеть то, что вокруг, получалось пока не особенно четко, и все время хотелось сморгнуть, как после тренировки, когда пот в глаза. Только не помогало. Ил так и осел внутри башки, делая ее тяжелой и какой-то… Ну, знаете, как старая ржавая баржа, которую сто лет не снимали с прикола, вся облезлая и засиженная чайками…

Ой. Что-то началось. Парни Дасти побежали почему-то к ним, а не наоборот, а за ними просто толпень, как на стадионе. Команда «К бою», и Манго собирается стрелять. Не надо хорошо видеть, чтобы понять: это полная жопа. Кроту опять стало весело, как перед взятием пулеметной точки. Видимо, так уж он устроен не по-людски. Ничего. Плох тот солдат, который не хочет выпендриться перед офицером. «Есть!»

Тут главное — своих сослепу не перебить, а то неловко получится.

Профессор Шелковиц молчала долго. Китти успела посидеть, закинув правую ногу на левую и левую ногу на правую, затем растечься по стулу, вытянув обе ноги далеко вперед, а после выразительного взгляда Бри — поджаться и уставиться на профессора, облокотившись на стол и уперев подбородок в ладони. Даже Бри за это время немного занервничал. Наконец профессор Шелковиц заговорила:
— Полагаю, ваше предложение нам подходит. Я распоряжусь, чтобы все нужные документы подготовили как можно скорее. Однако эксперимент не закончен, поэтому вам, а также вашим отважным десантникам, придется участвовать в исследовательской работе. Я попрошу вас надеть на образец гамма специальный ошейник и периодически отправлять мне отчеты о его поведении и состоянии. Большую часть показателей ошейник будет снимать автоматически, так что от вас ничего особенного не потребуется. Просто продолжайте заботиться о нем, соблюдайте диету— и все будет в порядке. Единственное, клетка — это совершенно недопустимо. Если мы говорим о полевых наблюдениях, потребуется вольер. С питьевой водой, брусьями для лазания и гнездом, чтобы животное чувствовало себя спокойно и получало достаточно физической нагрузки. Это ведь возможно?

— Конечно, — не моргнув глазом солгал Бри.

Они потратили еще какое-то время на бюрократическую возню, так что остатки кофе в стаканчике безнадежно остыли. Наконец, профессор повела Бри и Китти к выходу.

— Говорите, бламель сейчас на «Нанастанте»? — спросила Шелковиц уже в дверях. — Я заеду сегодня вечером, сниму контрольные показатели и передам вам документы.

Бри попытался вежливо возразить, но профессор упрямо поджала губы и покачала головой.

— Я все понимаю, мистер Бри, но завтра у нас начнется новый этап исследований. Критически важно надеть на образец ошейник до полуночи. Уверяю вас, я не потревожу экипаж и никак не помешаю жизни корабля.

Почему-то коммандер очень в этом сомневался. Они распрощались и вышли. На коммуникаторе Бри было десятка два непрочитанных сообщений от Кей-Кей, которая извиняющимся тоном дословно цитировала очень сочные переживания десантников по поводу зверька. Вернувшись в «Стэндинг Стоунз», Бри с Китти обнаружили под фикусом целую толпу «уважаемых гостей», которые слаженно, как стая птиц, вспорхнули им навстречу и окружили тесной широкоплечей толпой. Ефрейтор Лейлани заботливо прижимала бламеля к груди.

— Ну чего?

— Ну как?

— А мы уже думали вас отбивать!

— Чего, зверинду на опыты не отберут?

— А ну цыц! — прикрикнула ефрейтор и выступила гласом народа: — Сэр, какие новости, сэр?

Ротмистр появился в фойе ближе к концу рассказа и ожидаемо не обрадовался перспективе устраивать вольер, даже временный.

— Зверинца мне еще не хватало… — проворчал он, но как-то беззлобно. — Ладно, хотя бы не укокошка. Спасибо Вселенной за маленькие радости. Советник, я могу рассчитывать, что вы сами распорядитесь насчет покупки всех необходимых этой зверюге штук? Я имею в виду корм, поилку — что там еще — гнездо? Я прикажу расчистить подсобку. Потребуется переделать вентиляцию, чтобы он туда больше не влез, и установить окно. И если детали нужны качественные, причем срочно, брать их придется…

Акоста замялся, на лице его появилось очень сложное выражение, одновременно мечтательное и виноватое. Как у человека, который уже умял поблескивающую капельками жира отбивную по цене в половину месячного жалования и смотрит на сочный стейк. У Китти заурчало в животе: со всем этим арестом она ничего толком и съесть-то не успела, не считая булочек и кофе.

— В общем, детали нужно брать в «Мастерской Тенок». Проблема в том, советник, — продолжал Акоста, но как-то менее уверенно и глядя куда-то в сторону, — что я не могу отправить за ними никого из своих людей. Мы с сеньоритой Тенок, ну, скажем так, не в самых лучших отношениях. Могли бы вы сами закупить необходимое? Я предоставлю список, разумеется. Только не говорите, что это покупка для «Нанастанте». И раз уж такая оказия, не затруднит ли вас купить там компрессор, а то он уже давно полетел, и запасной еле тянет.

Китти не расслышала ответ коммандера: ей пришел вызов от Ортеги! Она настолько удивилась, что даже ответила.

— Сержант! Как славно, что вы на связи. У меня есть небольшая просьба, крошечная. Я совершенно замотался с этими дронами, а чтобы мы вылетели по расписанию, нужно встретиться с кое-какими людьми. Ничего слишком незаконного и совершенно ничего опасного. Просто сходите по адресу, который я скину, и скажите парням, которые там будут, что в заезде неожиданно победил Маниш Патро. Пусть скажут, что они по этому поводу думают. Будьте умницей, выручите, а?

Жара кругом стояла не адская, но для чистилища — в самый раз. Не надо было видеть распятые солнцем тела, чтобы представить себе это место. Милкшейк мог не волноваться: задерживаться тут совершенно не хотелось.

Кстати в тот день, когда они с парнями из команды убегали от охранника, тоже было капец как жарко. Ребята лихо перемахнули через забор-сеточку, а Крот зацепился за что-то и упал. Надо было сразу вскочить и бежать дальше, но не получилось. Пару ударов сердца он чувствовал только, как по ногам от ушибленного бедра растекается онемение. Шевелиться они не хотели. Самое страшное предательство в жизни: его подвело собственное тело. Потом все прошло, и Крот забыл про тот случай, а теперь вдруг вспомнил.

Милкшейк совсем оборзел и даже трясти его начал. И вот только этого сейчас Кроту не хватало. Он нахмурился и зарядил санитару лучшим орудием из арсенала великого оратора Скэмпа. А потом открыл глаза.

Смерть — это довольно обидно, особенно когда тебе 18. Столько всего в мире замечательного, что ты уже не успеешь: завести собаку, прокатиться за рулем новенькой машины, посмотреть на Большой каньон, попасть в Высшую лигу, поцеловать девчонку… Только для этого всего нужно воображение, а Крот был уверен, что с воображением у него туго. Поэтому о смерти никогда особо не задумывался. Конечно, умереть можно, что тут удивительного. Это немного как в детстве: вот сейчас зажмурюсь — и вы все исчезнете, совсем-совсем, будете тогда знать!

Только вот Перри зажмурился, а мир не исчез, он остался тут, большой, подвижный и шумный. Исчезал сам Крот, понемногу растворяясь в темноте. Да, на войне умирают. Он вспомнил сгорбившуюся фигурку над пулеметом. Острые позвонки, распустившуюся грязную обмотку. Или вот Мыло. Крот даже не сразу сообразил, что его друг теперь тоже годится в качестве примера. Такое с каждым может случиться, они с Чероки знали, куда шли. Крот вдруг представил себе, как Скрипач заботливо склоняется над ним, чтобы навсегда закрыть глаза. Его затошнило.

“Ты ползти можешь?”

Крот вздрогнул.

— Да! Могу! — отчаянно крикнул он.

Постой, я еще не умер, не трогай меня! И тут же сообразил, что никто его вообще-то не трогает, а очень даже наоборот. Вот сейчас Скрипач двинет — куда там? к бараку, он сказал? — а Крот останется здесь.

— Ой, подожди! Я не…

Крот вспомнил еще кое что. Обжору, стонавшего на солнцепеке, лежащих вповалку раненых и одинокого санитара, которого на всех явно не хватит. Пикник клуба аутсайдеров. Если сейчас выяснится, что от Крота теперь никакого толку, если его выкинут на скамейку запасных, то это навсегда. Скэмп ему этого уже не забудет. Может потом, когда все кончится, они встретятся на улицах Сан-Франциско. Скэмп, весь загорелый и в медалях, и Крот — убогий слепой калека, который сидит у остановки, протягивая в пустоту консервную банку. И Скэмп посмеется и бросит туда окурок. Вот сука! Нет, на такое Крот не подписывался! Надо просто немного подождать, это песок в глаза попал, сейчас проморгаться только. Вроде и стрелять пока перестали. Он отлежится немного в своем окопчике, и все с ним будет нормально. Пусть себе ползет Скрипач. Но ведь барак совсем недалеко, проморгаться можно и там. Нет смысла торчать тут, у всех на виду. Это был мерзкий, трусливый голосок, но Крот позволил себя уговорить.

— Скрипач, у меня глаза что-то… Не вижу, где барак. Вообще не вижу.

Ой.

Когда зрение подводит, остальные органы чувств начинают работать на всю катушку — но не в этот раз. Башка тяжелая и гулкая, как баскетбольный мяч. Больно, конечно, но его приложило сразу всем Кротом, так что и болит везде. Чертовски темно, а звуки доносятся еле-еле, как однажды в детстве, когда отец в наказание запер его в чулане на Четвертое июля. И от роскошного салюта Перри достались только отзвуки, бледные и ненастоящие, как пересказ с чужих слов. Больше всего тогда было обидно, что его все бросили, что во всем городе, а может, и во всем штате, он один не увидит праздник. Один. Один…

Кроту вдруг стало по-настоящему страшно. Все это время рядом кто-то был: парни из третьего, Кюрасао с Ушастиком, Смайли, огнеметчики — а теперь он сам по себе в этой его темноте, где возятся злобные хищные твари, дурея от запаха крови. Крот еле слышно отчаянно заскулил. В носу защипало — он стиснул зубы так, что прикусил щеку. Ты морпех, блять, соберись! По прежнему лежа навзничь на краю окопа, Крот зашарил рукой, пытаясь найти нож.

"Бу-пфу-пфу", — ответил Крот куда-то в песок, уши его снова слегка порозовели. Сперва, когда Скрипач спросил про "можно", Крот потянулся за гранатой. Ну что еще попросит человек в бою. Но потом сообразил.

— Девчонка одна есть, — пояснил он, — красотка. Обещала меня встретить. И что вечер пройдет вот это самое. Схерандо. Мне бы хоть знать, к чему готовиться!

Крот вздрогнул, как будто к нему со спины подкрался японец и заорал что-то на своем смешном наречии прямо в ухо. Даже, кажется, очень немужественно ойкнул. И тут же насупился: нормально он копает, чего началось! В обычной ситуации Крот послал бы любого, кроме Дасти, кто полез бы к нему с подобными замечаниями, но Мрачный на время приобрел в его глазах ореол огненного бога. Не так-то просто послать человека, у которого такие баллоны. Так что Крот заткнулся и принялся копать, пылая от усердия ушами.

Крот лежал на песке, взъерошенный и ошалевший. Чероки не узнал бы это опаленное жаром и восторгом лицо. Огнемет казался Кроту живым существом, которое просто таскает за собой Мрачного, как щенок — игрушку. Оно не было даже злым, это существо. Паук оставляет связанную жертву медленно умирать, растворяясь в кислоте, не из мелочной злобы. Ему даже в голову не приходит, что это пытка. Вот и крутобокая железная тварь тоже не терзалась сомнениями. Она просто дышала и, как Лернейская гидра, губила все живое своим дыханием. Крот дрых на уроке по греческим мифам, но против воли, каким-то первобытным чутьем, угадал эту потустороннюю равнодушную жестокость — и что-то в нем тоже сгорело. Та ниточка, что связывала его с Перри Армстронгом из Сан-Франциско. Он ничего не почувствовал. Разве только легкое жжение.

Крот лежал на песке, очень довольный собой. Как он этого япошку! Бац — и готово! Прямо в яблочко! Нет, вы видели?! Эх, жалко все отвлеклись. Это было… весело! Крот моргнул, потер глаза грязными пальцами. Ему померещилась какая-то замызганная лента. Бинт? Заколебешься теперь заматывать. Почему-то Кроту вдруг стало не по себе. Но ведь он молодец или как? Дотащил, прикрыл, подстрелил. Вроде бы морпехам такое и полагается делать. Эх, видел бы его Скэмп!

Крот лежал на песке и не особенно торопился копать. После той дурацкой истории он терпеть не мог окапываться. А ведь он даже ничего такого не имел в виду, задумался просто. Не может что ли человек задуматься? С тех пор он всегда копал очень старательно, чтобы ни одна зараза больше не вякнула. Интересно, как там остальные? Им нужны лопатки? Теперь, с рюкзаками, у него явно излишек. Крот бросил взгляд на Скрипача, еще одного служителя огненного зверя (он выглядел не слишком довольным), потом на Кюрасао.

— Че, приглядишь?

— ПОШЛИ! ПОШЛИ! ПОШЛИ!

Вот оно! Как на учениях. Нет, как на тренировках. Когда тренер свистит и отправляет вас по кругу, раз за разом. Или ставит подавать мячи. Кроту нравилось подавать мячи — у него всегда хорошо получалось. И вот живот сводит, как будто туда влетел крученый. Прямо как перед рывком к пулеметной точке. Только тогда он стрелял вместе с Дасти, а теперь будет — ради него.

Он, выходит, дерется сейчас за своих друзей. Хотя вообще-то они ему не друзья. Вот Смайли — его друг, и Красотка, и Мыло. Был. Даже Скрипач ему больше друг, чем эти отморозки. Они вечно смотрят на Крота, как когда-то в школе: «Ну давай, хмырь, повесели меня». Как будто он убогий. Тупой. Неполноценный. Просто потому, что на год младше и не успел всего повидать. Но он же не специально! И раз за разом он доказывал им, что не хуже, они даже начали верить. Но сейчас это не важно. Что-то там кому-то доказывают мамкины детишки в штанах с подтяжками. А он морпех. И это его парни. Его стая. Его отделение. Дружба тут ни при чем. Тут совсем другое, особое родство. Все они пили из одной кровавой чаши, принимали одно причастие. И по ту сторону сейчас то же самое. Какой-нибудь японский Куроту-сан готовится драться за своего сержанта, потому что они с Чероки-саном (кто, интересно, у япошек вместо индейцев?) решили, что так будет правильно. В общем, теперь важно просто оказаться чуточку быстрее, чуточку сильнее, чуточку удачливее. Не такая сложная задача, да?

Вопросов у Крота нет. Еще недавно была целая куча: что он тут забыл, когда все это кончится, как правильно горевать по товарищам, чем так натирает плечо — а теперь ни одного. Можно бы сказать, что это четкие указания ганни так сработали. Кидай, ползи, стреляй — красота! Но нет, вопросы исчезли минутой раньше, растворились в тошной панике, когда там, где полагалось быть людям, не осталось даже тел. Это был совсем короткий момент, за такой даже умереть не успеешь, но Крот по-настоящему растерялся. Рюкзаки, аптечки, песок этот чертов — все вдруг окончательно потеряло смысл. Потому что зачем ползти с рюкзаком по жаре, если тебя никто не ждет. А потом с небес раздался голос сержанта, и Крот сам не понял, чего он так лыбится.

— Дасти, я вещи принес.

Сгрузил рюкзаки, облизал губы: песок по песку. Бросил короткий взгляд на огнеметчиков, которые деловито крутили свои баллоны. Кивнул. Готов. Вопросов не имею.

Крот еще раз кивнул. Глаза пустые и блестящие, будто стекляшки, а рот глуповато приоткрыт — прямо детская кукла. Если уронить набок, скажет "ма-ма". Он яростно сжимал лямку сержантского рюкзака, как пес любимую игрушку. Легче было оторвать руку от Крота, чем Крота от этой лямки. Он тупо наблюдал, как Скрипач возится с Мылом, смутно понимая, что должен что-то чувствовать. Чего он никак не оставит человека в покое? И вещи без разрешения... Но почему-то внутри, на том месте, где раньше был Адам, осталась только воронка. Она не болела, не мешала шевелиться, она просто была — огромная дыра, вокруг которой совсем немного Крота.

Сзади, за саперами, узкая полоска песка и много воды. Крохотный кусочек острова, который вроде как немножко их. А впереди еще много, много, очень много песка. Тарава лежала перед Кротом, как в муторном сне, бесконечная, колючая, жаркая. Этот песок никогда не кончится. Этот день никогда не кончится. Они так и будут ползти, прятать голову, опять ползти... Когда они с Чероки шли записываться, они представляли все совсем по-другому. Как в бейсболе: удар, рывок, трибуны приветствуют победителей. Легко быть героем в своем воображении.

Мрачный что-то говорил про Дасти. Крот посмотрел на зажатую в кулаке лямку. Да, Дасти — это хорошо, это понятно. Ползем.

Добыча Вильду восхитила. Вот так она как-то и представляла себе приключения. Приходишь в какое-то ужасно загадочное место, находишь тайники, сражаешься с врагами.

— Почему не достанется? — удивилась жрица. — Бери, мне не жалко. Ну, если остальные не против.

Она погладила рукоять нового меча:

— Госпожа желает действовать, так что я возьму ее своей долей. Что скажете? Кому что? Ой, как это, оказывается, увлекательно — делить!

Бабочка Вильде понравилась: красивая, изящная вещица, такая ладная — очень Кэндид к лицу. Почему-то ужасно не хотелось это признавать. Обычно Вильда радовалась, когда поделки Таля находили счастливых владельцев, но в этот раз было что-то не так. "Интересно, может, я недостаточно герой?"

— Красит тебя очень, — выдавила она и улыбнулась пошире.

Может, это как с мятой бумагой? Если расправить и придавить, лист постепенно поверит, что он прямой, и перестанет скручиваться. Вот и тут так же: улыбайся — и со временем тоже поверишь.

Нечестно!

Перри всегда был хорошим. Не душечкой, не подлизой, не мудаком — просто славным парнем. За что? Что он сделал, чтобы с ним вот так?

Мыло согласен. Он стонет так, что слышно даже через вой снарядов. И боже мой, сколько крови! Как Мылу дальше воевать, если все выльется? Он сам, вероятно, тоже так думает, поэтому никуда не ползет и вообще перестает шевелиться.

Нечестно! Нечестно!

Крот не понимает, что делать. Раньше с ним ничего такого не случалось, откуда ему знать, что он сейчас чувствует? Явно много всего — и смесь выходит ядовитая. Горчит на языке, разъедает глаза. Хочется орать и махать кулаками. А еще свернуться в клубок у мамы на коленях, и чтобы она гладила по голове, а завтра суббота и блинчики.

Вместо мамы — капрал Мрачный. Велит куда-то ползти. А на хер бы тебе не прогуляться? Чего я? Вон у тебя Скрипач есть! Но Скрипач такой же тощий и несчастный, как Мыло. Разве можно его… Кто у нас ротный-то хоть?

— Где я тебе щас найду Уэлл-Уэлла? Клонис велел к нам, давайте к нам.

У Крота подрагивает выдвинутая нижняя губа, глаза блестят — выглядит он сейчас умилительно, но морская пехота не умиляется.

— Кого, бля? Пехота, даже я знаю, что у вас роту принял командир ВТВ, его надо! — рычит Мрачный, и вид у него такой, что леща он не прописал только потому, что шевелиться себе дороже.

— А?

Крик Манго избавляет Крота от повинности думать сложные мысли. Он поворачивается к капралу, передергивает плечами. Вот, мол, доволен? "Продолжаем наступать". А наступать — это туда. Ну, где Дасти, и Скэмп, и Лонг-Айленд. Все непременно живые и не очень довольные, что его до сих пор нет.

Сперва была карусель, а теперь их сунули в лотерейный барабан и хорошенько крутанули ручку. Нахер эту ярмарку! Крот вжался в песок и зажмурился, такой маленький под огромным сердитым небом. Его трясло, и весь остров дрожал вместе с ним. А где-то там, посреди этого бедлама, было его отделение. Вы, главное, подождите, парни, не уходите никуда без меня.

Как-то бестолково все: туда-сюда, там что-то делается, тут гремит — как на карусели. Нихрена не успеваешь сообразить. Ну, Крота хотя бы не укачивает, в отличие от Скрипача. Он усмехается, вспомнив бледно-зеленого огнеметчика, смотрит на волны.

Везде, во все стороны, война. Неужели не осталось на свете мест, где не стреляют? Крот уже и забыл, сколько они возятся тут, в пыли. Год? Два? Может, поэтому у всех тут новые имена? Невозможно, чтобы с тебя содрали твою гражданскую кожу, целиком, до последней бейсбольной карточки, и ты остался бы Перри. Или Джоном. Или Адамом. Или Полом. Когда все это закончится, что он будет делать с Кротом? Сумеет просто повесить его на гвоздь? Или так и потащит с собой назад, домой?

Здесь, на Тараве, какая-то совсем другая жизнь. Очень ползучая, как у жуков. Он и ощущает себя сейчас жуком, на которого какой-то малолетний придурок навел лупой солнечный луч. Только он не жук нихрена. Он чувствует, думает, ему жарко и винтовка мешается. Он не просто песчинка, одна из многих! Хотя сейчас лучше сливаться с песком, потому что песку не больно, когда в него попадает пуля. Злой визг заставляет дернуться.

— Ой.

Так и без башки остаться недолго. Дасти бы опять сказал, что он уснул. Ну чего тут сложного: ползешь и ползешь! Крот ползет вместе с парнями со второго и очень старается не отвлекаться. Отвлечешься тут, когда тебе япошки в жопу целят. Хороший парень этот Кюрасао. Гуадалканал видел. Хотя в собственном отделении Крота почти все видели.

Знакомая песня. Крот уже бывал в такой ситуации, когда перевелся в новую школу. Все между собой знакомы, все лучше тебя, желторотика, знают что к чему и смотрят выжидательно: давай, мол, соответствуй. Но он справился. Слушал, наблюдал и учился — соответствовал. А еще у него тогда был Чероки. Хотя сейчас тоже все неплохо. Ты просто смотришь на их лица, копируешь их спокойствие — и кажется, что сам его чувствуешь. И все равно, вопреки очевидному Крот выделял Скэмпа из прочих, потому что тот был «такой же»: новичок, необстрелянный. Не выйдет быть круче Парохода или Дасти, но в чем-то уступить Скэмпу было бы обидно. Пива ему, блядь. Перетопчется! Возьму и не потащу его рюкзак.

Крот как-то неожиданно остался вдруг без винтовки. Ладно, потом разберемся, сейчас ползем дальше. Рюкзаки — вот они, родные, и хочется похлопать по ним, как по плечу старого товарища. Блин, они реально такие тяжелые? Надо было еще кого-нибудь с собой позвать, а то как теперь… Ой, и не забыть доложить Клонису, что у них тихо, и спросить, надо ли окапываться или чего. Сейчас только он там насоветуется со всеми. Как раз, может, Кюрасао с остальными вернутся. Вот, кстати, и винтовка нашлась.

Крот оглядывается по сторонам — и посреди раскаленного Бешио его вдруг пробирает озноб. На раненых смотреть почему-то страшнее, чем на мертвых. Они шевелятся, стонут. Вот Шорти. И Обжора. И кровавые тряпки на ноге. Заколебешься теперь заматывать. Крот тяжело сглатывает, трясет башкой. Хреново Обжоре. Наверное, надо дать ему попить? Но лезть санитару под руку не хочется, а хочется тихонько отойти, как в церкви, чтобы не тревожить. Как будто, если подойдешь слишком близко, заразишься смертью. И Крот позорно отводит глаза. Больше… Надо больше аптечек взять с собой, вот что. Он принимается потрошить рюкзак, на песок летит всякое барахло: носки, швейный набор. Нахрена он потащил сюда швейный набор? Взять пайки и лекарства, еще, может, что по мелочи. И рюкзак Дасти, конечно, целиком. Знакомые голоса заставляют навострить уши. Мыло! Смайли!

— Эй, парни! Как отдыхается?

Хочется звучать браво, но голос подводит. И лыба идиотская на пол-лица. Но Крот ужасно рад, он сейчас — самый щедрый человек на свете.

— Курить хотите? У меня есть!

Пихает кое-как к себе добытые у кого-то аптечку и паёк (но не у Джока и не у Гуся — нечего хватать чужое без разрешения), затягивает рюкзак и спешит к своим: хлопать по плечам, переглядываться. Одежда мокрая на ощупь, заметно липнет к телу, но все равно приятно ощутить живого человека.

— Чего, где Красотку потеряли? Вам щас куда? Ой! А я ж должен спросить… Погодите, мужики, я на минутку.

Клонис занят, и людей вокруг собирается все больше. Крот дожидается паузы и выпаливает:

— Разрешите обратиться, сэр! Сержант Дасти, э-э, Томпсон докладывает, что у нас там тихо, и запрашивает дальнейшие указания. Ну там, окапываться или куда…

Девушка с готовностью взялась за работу. Оказывается, Фаргас тоже знаменит! Ничего, однажды и ей случайная встречная женщина с одним глазом скажет: "Да ты ведь та самая Вильда из Уотердипа!" Жрица налегла плечом, сдвигая тяжелую дверь, камень пронзительно заскрипел по камню. Голос из ящика чувствовался ближе, и все-таки не здесь. Кто бы ни лежал в здешних усыпальницах, это была не ее новая знакомая.

— Колыбельную? Отчего бы и не спеть...

В ореховых зарослях много пустых колыбелей.
Умершие стали детьми и хотят, чтобы с ними сидели,
чтоб их укачали, и страх отогнали, и песню допели:
О сердце мое, тебе равных не будет, усни.

Вильда посмотрела на краснокожую женщину с уважением. Вот что значит матерая авантюристка: все знает про подозрительные ящики.

— Ага, сейчас тогда. Пойдем. Раз мы сами не знаем пути, спросим у той, в ком всегда можно быть уверенной.

Жрица не стала пояснять, в чем именно она уверена, если речь заходит о Тиморе. Потому что постоянным в богине удачи была лишь ее переменчивость и любовь к закрученным сюжетам (тут они с Вильдой совпадали). Девушка сжала в кулачке монету, откашлялась, закрыла глаза. Хорошо бы со всеми этими новыми голосами и прочей магией Тиморе осталось местечко в ее голове. Она зашептала молитву.

— Надеюсь, я тебе не наскучила пока, о Лукавая Дева, — добавила она от себя, — а то мы еще не скоро выберемся. Если и твоего света мы лишимся, то окажемся во тьме поистине непроглядной. Так что ты уж, пожалуйста, нам помоги. Но если тебе хочется поиграть, то я тебе услужу. Загляну непременно во все говорящие ящики и что будет там — поцелую. Надеюсь, не гнилая репа. Терпеть не могу репу.

Вильда внимательно вглядывалась в новую знакомую. Хорошо, конечно, что та оценила Таля по достоинству, но как-то больно споро она это сделала. Вильде и то потребовалось больше времени, чтобы понять, какой на самом деле Таль славный, умный и замечательный и какой у него красивый хвост. У Кэндид хвоста на первый взгляд не наблюдалось — почему-то жрицу это порадовало. Нечего всем подряд тут хвостами мести.

Приходилось признать, что выглядела краснокожая девица маститой искательницей приключений. В отличие от некоторых… Глаз этот еще. Вильда задумалась даже, не стоит ли ей зажмурить один из своих ради пущей героичности, но отказалась от этой идеи: скажут еще, что она подражает. К слову о подражаниях…

— Голос? Нет, голос точно не ее. К тому же она не в ящике.

Обширная библиотека освоенных Вильдой легенд и героических рассказов однозначно утверждала, что если кого-то не просто поместили глубоко под землю, но для верности сунули в ящик, то лучше этого кого-то там и оставить. Однако Тимора улыбалась храбрым. И всегда был шанс, что ящик — это на деле хрустальный гроб, так что можно будет поцеловать красавицу и получить таким нехитрым способом полцарства.

Уж Вильда бы придумала, как им распорядиться. Для начала построить в горах теплые хижины и проложить безопасные дороги, чтобы к мудрецам было удобно ходить. Потом еще приказать, чтобы дроу перестали захватывать честный люд в рабство. Но для этого надо, чтобы половина была вертикальная, с подземным куском.

Но, может, не сработает, из-за того, что Вильда — девушка? Фаргаса нельзя просить целовать: у него жена. Оставался Таль. Ее друг, который отчего-то решил, что теперь он будет из Рашемена, как ведьма, а не из Уотердипа, как она. Ну и пожалуйста! Пусть целует кого хочет! Подумаешь, велика важность!

— Да, я Вильда из Уотердипа. Ты, госпожа, случаем не ищешь тут ящик с голосом? Ежели так, то мы тоже. Ты давно тут? С неба упала? Это твои вещи там, на скале? Ты знаешь, что тут за «холодные души»?

— Ежели инструменты такие полезные, чего с собой не взяли? — удивилась Вильда.

Ответ она получила неожиданный: не тот и не от того. Жрица закрутила головой, пытаясь понять, откуда раздается загадочный женский голос. Остальные вели себя как ни в чем не бывало.

— Таль, ты слышишь женский голос?

— Слышу, конечно, — откликнулся тифлинг, — ты же со мной говоришь.

— Да нет, не то, другой. Какая-то женщина просит помочь. И говорит так странно, как в старых легендах.

Вдруг жрицу осенило.

— Госпожа моя, всеведущая и всемогущая, пресветлая Лукавая Дева, это правда ты? Честно-честно? Или это еще один куб? Эй, госпожа, ты желатиновая? (Только если ты взаправду Тимора, то не гневайся на меня, пожалуйста.) Ой, а вдруг это та грибная девица, которая навела морок на Сарита и велела наброситься на товарища? А вдруг я тоже на вас наброшусь? Татьярра, может, не надо вязать тележку, а свяжите лучше меня? Таль, миленький, как понять, в своем ли ты уме?

Крот сидит с приоткрытым ртом, дышит шумно, по-собачьи. Горячий воздух затекает внутрь, забирает последние остатки влаги и вытекает обратно, обжигая губы. Тело гудит, как пустая бочка, по которой хорошенько вдарили. Глаза бесцельно шарят по песку, но все время возвращаются к Джоку, как-то само собой так выходит.

Еще минуту назад было весело. Как после бейсбола или как на аттракционе: когда ветер в ушах и не успеваешь по сторонам смотреть. А теперь осталась только эта гулкая пустота. Крот думал, там будут враги. Он не слишком ясно представлял себе, что это такое, но вся свистопляска последних часов как-то в целом складывалась в образ япошки: злобной безглазой твари, которая шутки ради оставила Гуся с пробитой спиной, и Джока вот, и еще…

Вместо этого был просто какой-то парень, кажется ростом даже ниже Крота. Неровные выступы на сгорбленной спине. И обмотка. Крот почему-то заметил, что на ноге у парня распустилась обмотка. Она вся была грязная, в пыли, но там, где витки перекрывали друг друга, осталась светлая полоса. Ужасно неудобная штука. Заколебешься теперь заматывать.

Бандит его окликает, и Крот бессмысленно пялится в ответ — рот до сих пор открыт — и выглядит, наверное, полным придурком. Он поджимает губы. «У них любовь-морковь»…

— Не ревнуй, Скэмпи, ты же знаешь, я никогда тебя не брошу, — походя огрызается Крот.

Скэмпу больно, а может, мутит от жары — даже доебаться как следует лень, совсем не старается. Где сейчас Скрипач? Отсюда не видно. Мыла тоже. Но вроде саперов никуда не посылали? Или посылали? Черт его знает. Красотки тоже не видно, но вон там, рядом с дохуя важным Клонисом, торчит Смайли, вполне себе живой — и это уже хорошая новость.

При словах Дасти о жене Крот смотрит на него с завистью. Везет человеку: уже и развестись успел, а он что? Даже на письмо ответ не придумал. «Привет, птичка, у нас тут жара, песок и…» В голове опять всплывает картинка со светлой полосой на обмотке, и Крот чувствует, как в желудке ворочается подыхающая рыба. А много было крови? Как можно не запомнить, текла ли у человека кровь? Наверное, текла. Вон Джок весь в крови. И Скэмп, хотя он сидит и выпендривается, но лоб мокрый от пота, и его трясет так, что даже со стороны видно.

Крот хлопает по карманам, чтобы найти «честеры», но натыкается на шоколадку. Ну, на ту хрень, которую тут так называют. Достает и тупо смотрит на блеклую обертку. Этот, в пулеметном гнезде, был даже ближе, чем вон сейчас Лонг-Айленд, а лицо вспомнить никак не получается. Зачем вообще его вспоминать? Жрать охота, но в желудке — дохлая рыбина, а еще от этой дряни наверняка захочется пить. Крот проводит языком по пыльным губам, вязкая слюна застывает противной пленкой.

«Гранаты были нормальные». И Крот подрывается с места, потому что невозможно, блин, вот так просто сидеть на этой жарище и смотреть на Джока.

— Дасти, дай я метнусь за рюкзаками? Пусть Лонг отдыхает. На вот, Лонг, пожуй, или Скэмпу отдай, чтоб не грустил.

Нормальные же были гранаты? Нельзя же настолько облажаться и, не знаю, кольцо не выдернуть или что?

— А недурно было бы сделать так, чтоб они обманулись и ловили б нас не в той стороне. Можно это устроить, господин?

Вильда подобрала один из кристаллов, поднесла к лицу. Крошечные частицы физресса поблескивали нездешними звездами, складываясь в загадочный узор. Так боги, должно быть, смотрят на их мир — дивясь и забавляясь, покуда не решат проверить, как славно жахнет, если как следует ударить. Лицо жрицы, подсвеченное лиловым сиянием, сделалось каким-то чужим, веснушки словно ярче выступили на светлой коже.

— Красивая штука. Госпожа, разреши мне один себе оставить.

Татьярра милостиво кивнула, и Вильда тут же спрятала кристалл в карман. Она подсела к тифлингу и зашептала:

— Таль, ты ведь самый-самый умный, можешь дать мне совет?

От стремительных событий последний дней Таль вымотался так, что сильно сомневался, может ли он хоть что-нибудь, а особенно — советовать, но Вильда есть Вильда, а потому он жестом попросил ее продолжать.

— Понимаешь, это Сарит… — начала жрица, и прежде чем тифлинг закатил глаза, быстро пояснила: — Ему не по душе компания Джорлана.

— Тут мы совпадаем, — мрачно кивнул Таль.

— Вот-вот, у вас вообще много общего, я давно заметила, — оживилась Вильда. — Короче, Сарит, похоже, под началом у Джорлана ходил. И когда только поступил на службу, то его задразнили, потому что он беден и одет был плохо. А его, между прочим, всей семьей снаряжали. Прям как меня. Интересно, ему дед письма пишет? Волнуется, наверное… Ой, представляешь, мы вернемся, а мне родители письмо прислали. Я им писала, что я уже не в храме и никаких особых тренировок у меня нету, так что можно свободно мне писать, никак это мне не помешает и никаких заповедей не нарушит, но они, должно быть, очень обо мне волнуются — так и не побеспокоили меня ни разу. Думают, наверное, что я так сразу по дому заскучаю, что позабуду служение.

— Так что там Сарит? — напомнил Таль, которого слегка укачало на волнах Вильдиной мысли.

— А, ну да. В общем, Сарит стыдится своего положения и обижается, когда его дразнят. А еще боится, что Джорлан нас предаст. Вот бы его как-нибудь утешить. Я бы и сама, но он, кажется, на меня зол.

— Неужели…

— Ага, за то, что я рыбу ему предложила отдать, и наврала про колдовство, чтобы его вдруг не убили, и не стала затевать драку с Джорланом. И раз уж вы с ним так хорошо ладите, может, ты бы его утешил? Но это, конечно, если ты не хотел с ведьмой там…

— Вильда, — резче, чем собирался, прервал ее тифлинг, — я бы и рад тебе помочь, но, не знаю, заметила ли ты, я не говорю на подземном.

— Ой, да это ж ерунда. Я тебя научу.

— Прекрасно, начни с фразы "это не мой родственник".

Жрица не заметила издевки. Медленно и старательно выговаривая слова, она принялась учить Таля. Тот повторил несколько раз, кивнул.

— Хорошо, а теперь — "сам ты черномазая обезьяна".

— Да ну брось, это тебе ни к чему. Лучше я тебя научу, как сказать "давайте жить дружно".

Таль уступил, но яро воспротивился, когда следом жрица предложила фразу "мир сотворен любовью, и даже боги ей подвластны".

— Это что-то из книжек, никто так в жизни не говорит.

— А как говорят?

— Ну, — Таль задумался, — "хорошо", "плохо", "очень плохо".

С этим они справились относительно легко. Правда Вильда некоторое время сомневалась, какое именно из слов, означающих нечто скверное на языке подземного мира, стоит предложить Талю, но в итоге остановилась на том, что означало плесень или липкую жижу, в которую превращается слишком долго пролежавшая в сырой яме еда. Таль добавил в список необходимых слов "пищу", "опасность" и "помощь", подумал немного и спросил еще, как сказать "арбалет" и "чинить".

— Спасибо, Таль, что бы я без тебя делала.

Вильда внимательно вгляделась в глаза дроу, мерцающие, как угли в их грибном костре.

— Хорошо сказано. Не думала, что ты, о могучий сын властелинов Поздемья, снизойдешь до того, чтобы учиться чему-то у низших существ, — она покачала головой, но тут же добавила, спохватившись: — Ты только не подумай, что я над тобой потешаюсь, господин. Ты, конечно, прав, и это достойный урок смирения. Если мы выживем, то только следуя этой мудрости. (И милости Тиморы.) Спасибо, мне нужно было услышать что-то подобное.

Гоблины меж тем кое-как приладили рыбу над огнем, прямо так, с потрохами. Жалкий улов сделался центром внимания всех, включая Красавицу, и только Джимджар, обычно такой пронырливый, продолжал лежать, безучастно глядя прямо перед собой. Ронт и Дерендил, не скрываясь, следили за тем, как Юк-Юк и Приманка поворачивают рыбок. Однако даже более утонченная публика вроде Буппидо и Элдет нет-нет да и бросала взгляды в сторону костра.

Жрица задумчиво закусила губу, потом принялась выворачивать отсыревший мешок. Ко дну прилипла какая-то серая каша: остатки съестного, раздавленные остальными вещами. Есть это Вильда не собиралась (не так еще они долго голодают), но все равно выгребла все, что сумела, в миску. Бросив скарб просыхать, она подошла к Талю. Спрашивать, как он, смысла не было никакого: выглядел тифлинг прескверно.

— Слушай, у тебя не завалялось ли каких сухарей? — Вильда на секунду задумалась, можно ли назвать сухарями насквозь промокшие куски хлеба, и если нельзя, то как тогда. — Я не для себя. Надо вот эту страховидлу накормить, а то как бы до беды не дошло. Не знаю, станет ли она жрать, но лучше что-то, чем вообще ничего. Тоже в своем роде падаль. Падаль, плыль и намокаль.

Тифлинг с видимым усилием дотянулся до мешка, долго в нем возился, доставая и пристально изучая то одно, то другое, словно видел содержимое впервые. Наконец протянул какой-то набрякший сверток.

— Если что и есть, то вот тут.

Жрица, не разбираясь, вывалила содержимое в миску. Они помолчали. Лагерь придавило той усталостью, от которой даже мысли становятся ленивыми и неповоротливыми.

— Ты бы поел, а? — осторожно предложила Вильда. — Хочешь, я попрошу малышей отдать рыбу тебе?

— Není třeba, — отмахнулся Таль, —я не голодный. Лучше сама. Или вон, кому-нибудь из них отдай.

— Ладно, отдыхай тогда, а я посторожу. Потом все равно надо будет дальше. Думаю, пойдем опять на разведку, как в храме, ты да я.

Таль только кивнул. Вильду восхищала его стойкость. Конечно, рожденный в холодных ветрах, среди сугробов и троллей, может быть только вот таким: мудрым и стойким, — и все же каждый раз жрица внутренне радовалась, что Тимора послала ей такого удивительного друга. Таль бы никогда не стал унывать, не стал бы жаловаться Сариту, как ему голодно и страшно. Она не то чтобы прямо вот так жаловалась, скорее думала… но дроу достаточно умен, чтобы ее разгадать.

Вильда отнесла Красавице (куда-то в область поблизости от Красавицы) еду, осмотрела лагерь. Рыба почти запеклась, и напряжение висело над беглецами, тяжелое, как дым.

— Послушайте, сейчас нужно просушиться и отдохнуть. Потом пойдем дальше, сперва разведка, потом остальные. Найдем лагерь поудобнее и все пойдем искать еду. Ведьмы с нами нету больше, ее колдовских ягод — тоже, придется нам самим справляться. Кто в себе чует силы, тот сторожит. Первую смену я посижу, но потом пусть меня сменят. Что до рыбы, то на всех ее, как видите, не хватит.

Дым сгустился. Теперь все смотрели только на нее, и мало хорошего читала Вильда в этих взглядах. Она перевела дыхание. Самое сложное впереди.

— Я предлагаю отдать рыбу Сариту, — сказала она как можно спокойнее.

Лагерь загудел, будто закипающий котелок. Ронт фыркнул и сверкнул клыками. Элдет скрестила руки на груди. Топси и Турви яростно зашушукались. Буппидо покачал головой: «Не дело это — заводить любимчиков, голубушка». Гоблины выскочили вперед.

— Чего это ты тут командуешь? Наша рыба! Мы ловили! Не отдадим мы ее этому…

Жрица подняла руки, призывая всех успокоиться.

— Вы же понимаете, кому бы ни досталась рыба, остальным голодать. Вы, господин Юк-Юк, господин Приманка, большие мастера. Без вас не видать нам и этого улова. Однако подумайте вот о чем. Если б не Сарит, у нас не было бы огня, чтобы приготовить рыбу. И завтра нам всем надо будет найти безопасный путь — дроу получше многих здесь знает, что тут к чему. Обещаю, я не стану есть, пока все вы не будете сыты, но сейчас нам нужен хоть один сильный разведчик. Прошу, прислушайтесь ко мне. Только пока мы не ссоримся и заботимся друг о друге, мы остаемся живы и целы.

— Что, купаться? — обрадовалась было Вильда, но тоже пощупала воду и отказалась от этой затеи.

Она аккуратно подцепила один из рукавов, незаметно помогая Талю с одеждой. На теле ее доброго друга прибавилось синяков и ссадин, тонкими полосками поблескивали свежие шрамы. Да, Таль с легкостью сумел бы притвориться темной эльфийкой, и весьма недурной собой. По сравнению с Саритом он был гораздо более хрупким. Словно дроу выточили из лавового камня, а тифлинга отлили из темно-синего стекла. Ткань замызганной рубахи скользнула по рубцам на обожженном запястье. Обычно Таль прятал руку под перчаткой, и видеть ее вот так было редким подарком. Вильда невольно улыбнулась… И наткнулась на озадаченный взгляд Таля.

— Możesz…

— Что?

— Что?

Они замерли, уставившись друг на друга, потом Вильда вспомнила. И отвернулась. Ей, в целом, это не мешало. Старые шрамы Таля она знала и так. Некоторые он заработал на ее глазах (и при ее непосредственном участии). Взять хоть тот эксперимент с автоматическим подогревом воды. Таль за работой вечно терял чувство времени и вспоминал о кофе, когда тот превращался из обжигающего заряда бодрости в горькое разочарование. Тифлинг долго изучал вертелы в ближайших тавернах (к вящему раздражению торговцев, у которых он так ничего и не купил), потом соорудил хитрую систему противовесов, откликавшуюся на часы с кукушкой. Закончилось все рассеченной бровью и обваренной ногой, которая заживала потом ужасно долго, хотя Вильда помолилась Тиморе за здоровье своего друга. А ведь она ничего дурного не имела в виду: просто сняла кофейник с огня, чтобы налить себе чашечку…

За спиной у девушки раздалось шипение, как если бы горячий уголь залили холодным кофе или тифлинг решил залезть в ледяную воду.

Методы общения Вильду интересовали постольку поскольку. Такие сложности лучше всегда удавались Талю, она обходилась по старинке, голосом.

В новом коридоре они замерли. Слишком много вариантов. Подумать только… Древний подземный храм, населенный разумными кубами (и неразумным желе). Вот о чем пишут баллады! Вот о чем хвастаются в тавернах. Вот о чем рассказывают молоденьким жричкам, посверкивая одиноким глазом из-под грязных бинтов. Посверкивать глазом Вильда не стремилась, зато все остальное звучало вполне увлекательно.

Она подняла руку, призывая всех остановиться, сменила арбалет на меч — а дальше началось странное. Более странное, чем обычно. Жрица установила меч перед собой, уперев кончик в плиты пола, ладони вытянутых рук покоились на рукояти. Закрыв глаза, она принялась нараспев читать молитву: "О дивная Леди, Царица удачи, о та, чьею волей век каждый назначен, веди меня, мудрая, дальше вперед, пусть, э-э-э, что-то там, мой клинок упадет!"

Вильда драматическим жестом подняла руки, меч еще мгновение качался из стороны в сторону, потом рухнул на плиты пола. Металлический звон доверху заполнил узкий коридор, словно им на голову надели колокол. Рукоять меча указывала на пролом в стене. Жрица с сомнением посмотрела на дыру, на ряд коридорчиков — и аккуратненько, носком ботинка, подсказала мечу истинную волю богини.

— Нам туда, — указала она направо.

Храм, вероятно, до сих пор был наполнен остатками магии, потому что стены вдруг плотно сдавили жрицу, не давая дышать. Таль — ее добрый друг, верное плечо, бритый хвост и мудрый рог — оказался слишком, мучительно близко. Так близко, что Вильда не знала, куда спрятать глаза, а руки казались бесконечными.

— Насчет возвращения? Про это ты мне сам сказал, сказал, что там твой дом. Но да, ведьма обрадовалась. Сказала, что ты рашемаар и не пропадешь, с любым испытанием справишься.

Девушка не сумела сдержать вздох. Татьярра погибла, что бы ни связывало с ней Таля, разбилось о камни темной пропасти. Да, Вильде было жаль потерять Таля, но теперь он все равно уйдет, да только не будет счастливым.

— Я о твоем родном крае и не знаю почти ничего, — продолжала она, — только что он «на расстоянии двадцати семи территорий суверенных государств». Так я у ведьмы и спросила. Она красиво говорила, почти как песню пела.

Жрица и сама заговорила нараспев:

Там небеса штурмуют скалы.
Крылатый снег на склонах гор.
Из века в век глядят устало
Там бельма стылые озер.

Там чудеса: там звери бродят,
И тролли дикие сидят.
Отшельники в скиты уходят,
Что тайны древние хранят.

Где в пропастях гуляют ветры,
В горах затворники живут.
Все верят, что они бессмертны,
И к мудрым на поклон идут.

— Вот так я запомнила… Ведьма сказала, что те из ваших мужчин, кто умеет собирать механических птиц, но не желает раньше времени прятаться в горах, те уходят в белый свет, но непременно возвращаются. «В Рашемен трудно не вернуться». А остальное… Ну, чего ж тут гадать. Раз она тебе по сердцу, и ты так хочешь домой… — Вильда зло выпустила стрелу в желтую слизь. И чего она вдруг разозлилась? — Я и подумала, что ты мог бы раньше домой вернуться, но по правде не мог, потому что таков закон: надо сопровождать ведьму. И раз сопроводил, так забирай себе. Иначе какой прок ее сопровождать.

Как и предполагал Реми, военные вполне справлялись со своей задачей, так что бежать причин не было. Он с нервным (что вполне объяснимо в нынешних-то обстоятельствах!) любопытством наблюдал, как лейтенант меряется с инопланетной тварью уровнем тестостерона.

Какая-то мысль не давала Реми покоя. Как будто ты уже лег в постель, погасил свет и завел будильник, а потом слышишь, что в кухне капает вода. Вроде бы далеко, если не прислушиваться, то и не слышно. Но ты уже знаешь, и прислушиваешься все равно. Что это могло быть?

Электричество! Инопланетная тварь выделяла электричество. Похоже, они находились в какой-то симбиотической связи с кристаллами. Может, если оставить кристаллы в покое, то и твари лезть не будут?

— Сержант, я на минутку. Может, чуть больше. Мне нужно кое-что проверить. Надеюсь, у вас есть метательное оружие?

— Куда…

Тони не успела. Несмотря на громоздкий костюм, Блан перевалился через край авто и неуклюже, как здоровенный плюшевый мишка, из тех что пугают детей в парках развлечения, побежал вперевалку к багажнику. Он достал еще один щуп, примотал к нему стальной шнур (запасная катушка для лебедки) — получилось что-то вроде примитивной стрелы с хвостом.

Сержант тем временем вышла из машины, не заглушая мотор (мало ли).

— Прекрасно, сержант! — жизнерадостно обратился к ней доктор, Тони была уверена, что там, под шлемом, он улыбается, как псих. — Вот, возьмите это и стреляйте в животное.

Животное издохло в лучших традициях Голливуда. Блан вздохнул.

— Я надеялся…

Он надеялся замкнуть кристалл на тварь и посмотреть, что будет. Это, конечно, не так безопасно, как просто снять с кристалла лассо, но гораздо более познавательно.

— А, там есть еще! Замечательно.

Реми вгляделся в сложное выражение шлема стоящей рядом Веттер.

— Значит, арбалета нет? Ничего, подержите, сейчас я вам сооружу простенький лук. Просто воткните ей этот болт в… э-э-э, в куда-нибудь.

— Ты разве не слушал? — нахмурилась жрица. — Это все жуть как небыстро. А мы просачиваться не умеем и под водой дышать тоже. И, честно сказать, мы устали, изранены и голодны. Будь так добр, расскажи, есть ли отсюда путь повыше, туда, где не затопит, не будет пауков, ядовитого газа, когтистых мозгов, хищных грибов, лавы, слизи и всякого такого. А будет место поспать и отдохнуть. И чтобы мы туда протиснулись как есть, вот такой ширины, вот такой вышины. А про размножение тебе лучше Таль картинки нарисует, он в этом мастер. Гораздо нагляднее получится.

Эх, жаль с ними больше не было дикой ведьмы. Вот кому наверняка все известно и про желатиновые кубы, и про размножение. Недаром она сразу того дроу заприметила.

Вильда не растерялась. В повитухи бы ее не взяли, да и богатым личным опытом она похвалиться не могла, зато теоретической частью владела прекрасно.

— Ой, размножение всегда по-разному случается. Иногда для этого нужно пойти куда-то далеко-далеко и отыскать подходящую пару, а потом вместе вернуться домой. Иногда двоих сводит Тимора, и часто они поначалу много ругаются и едва друг дружку выносят. А бывает, что наоборот двое вместе долго что-то делают и понимают, что им врозь жизнь не мила. Я слышала об одной стражнице, которая вышла замуж за собственного капитана. А одну девицу похитил знатный лорд и они потом долго путешествовали. Еще мне рассказывали о жрице Суни, которая сперва долго путешествовала с каким-то монахом, а потом уже у них все сложилось. В общем, сначала двое, мужчина и женщина (это не обязательно, но так намного проще размножиться), сильно-сильно влюбляются друг в дружку. Так, что жизнь готовы друг за друга отдать. Смотрят на одни звезды, дышат одним ветром, и тугая нить судьбы связывает их сердца воедино. Всякое такое. Иногда, правда, бывает так, что староста деревни просто уговаривается от имени жениха с родителями невесты, и девушку отдают замуж, даже не спросив. Потом свадьба. Это большой праздник, когда много людей пирует и радуется. Иным и свадьба не нужна, они сразу дальше. А дальше — спальня, там всякие шуры-муры. И если пара очень старается, то через некоторое время заводится ребеночек. И тогда родители его растят, может, даже прибавляют к нему еще одного или двух. Заботятся, как умеют. Иногда вместе, иногда порознь. Одна разбойница, мне говорили, сильно полюбила стражника и родила от него девочку, но стражнику ничего не сказала и отдала девочку на воспитание целой банде разбойников. Потом эта девочка вышла замуж за принца. А меня вот отдали на воспитание в храм Тиморы, и я еще не знаю, чем дело кончится.

Вильда перестала тараторить и с трудом перевела дыхание. Таль смотрел на нее со сложным выражением лица. Почти таким же неопределенным, как желатиновый куб.

— Восток? Это где… Рашемен?

Мысли Таля были далеко отсюда, как и его родина. Палец скользнул по очертаниям клевера.

— Прости меня, Таль. Ты ведь уже все решил, нашел себе подходящую ведьму. Ты должен был вернуться домой, овеянный славой. Потом бы ваши дети тоже пошли в большой мир, искать себе нужного спутника (или спутницу), а ты стал бы жить в горах, повелевать погодой и приказывать тамошним великанам. К тебе приходили бы люди искать твоей мудрости, а ты делал бы им всякие механические штуковины. А теперь… Я не уследила. Я плохой друг! Ты целых пять лет искал нужную ведьму, видно они ужасно редкие. Если бы я только могла как-то исправить… — девушка заморгала, чтобы удержать слезы. — Я непременно сохраню эти часы. Может, они покажут путь к ведьме? Может быть, даже к нашей.

Блан пожал плечами, вкладывая в этот жест сложный посыл: "Ты только посмотри на этих бугаев в форме. Что им еще делать, пускай хоть тяжести потаскают".

— А вдруг бахнет, — ответил он вслух. — Лучше уж извлечем безопасно, а потом бахнем в лабораторных условиях, заодно разлет заснимем. К тому же неповрежденная структура, много материала, всякое такое.

Реми подошел ближе к импровизированному рабочему месту Хильде.

— Как успехи? Что думаете на счет этих… Ну, этих.

Реми потребовалось время, чтобы осознать произошедшее. Если бы он был один в своей лаборатории, он бы исполнил маленький победный танец. Здесь и сейчас доктор Блан позволил себе небольшую самодовольную улыбку. Он был чертовски рад. И, если честно, слегка озадачен. Дальше-то что?

— Успех. Похоже, кристалл очень быстро накапливает заряд, но заземление работает. Попробую провести полевое сканирование и поверхностный анализ, — надиктовал он под запись. — В своей речи перед нобелевским комитетом я непременно упомяну военного. Примерно так: "Выкуси, лейтенант".

Реми снова куда-то тащили. Кто-то стрелял. Кто-то громко звал его по имени. Это все было слишком, и поэтому, когда Кларк заботливо похлопал его по плечу, облегчение нахлынуло волной — а следом мгновенно пришла злость: на себя, на дурацкую инопланетную фауну, на Веттер, которая наверняка все видела. Он поступил самым простым и проверенным способом: выбрал безопасную мишень.

— Что за черт! — набросился доктор Блан на своего спасителя. — Это протокол такой, в людей стрелять? А если бы я не успел пригнуться? Мне казалось, мы тут должны работать в безопасных условиях. Что-то не похоже. Как, по-вашему, я могу работать? Хотя бы попытайтесь делать свое дело!

С видом оскорбленной дивы Реми принялся сматывать привязанные к лому провода. Руки его заметно дрожали, но от идеи заземлить кристалл, похоже, Блан так и не отказался.

Как правило, природа наделяет индивид теми свойствами, которые максимально повышают шанс выживания.

Базовой реакцией на стресс у сержанта Веттер было нападение. Она, не задумываясь, рванула туда, к фиговине со щупальцами. Довольно впечатляюще, вообще-то.

Реми Блан от всей души хотел бы, чтобы его базовой реакцией было бегство. Он не испытывал ни малейшей потребности в конфликтах и с радостью удирал бы от любой угрозы. Это он себе и повторял, когда воображал, как пройдет их высадка. Да, при первых же признаках опасности он будет отходить, уступая дорогу людям, которым платят за то, чтобы их кусали, жалили, били током, царапали и что там еще. Блан даже помнил про свое решение, когда в первый раз подошел к кристаллам — и весьма ловко увернулся от молнии! Но вот нападения сбоку он не ожидал, так что лимбическая система уступила место рептильному мозгу, а тот скомандовал: "Замри!"

Доктор Блан почувствовал, как подгибаются колени, и скорчился на песке большой, удобной, бестолковой мишенью. Сердце билось где-то в горле. Реми стиснул зубы, сглотнул. Вставай. (Слабак, очкарик, так тебе и надо, урод.) Послышался выстрел. Они там совсем охренели?! Идея встать резко потеряла привлекательность, и Блан, испытывая унизительное облегчение, что есть оправдание посерьезнее непослушных ног, пополз куда-то в сторону от агрессивной фауны и электрического кристалла.

Блан не услышал часть про возвращение. Он вообще ничего не слышал. Когда началась заварушка, он прижался к стене, обнимая тяжелый ящик с инструментами, и зажмурился. Если бы не мешал шлем, он бы заткнул уши. Перед глазами возникли кадры из "Нечто". Внезапно оружие перестало быть просто тяжелым и неудобным сувениром, но будь он проклят, если станет в кого-то стрелять!

Блан задержал дыхание, приготовившись услышать грохот и крики, и тут кто-то вцепился ему в плечо. Реми завизжал, как девчонка.

— Все в норме, док, — раздался в наушнике спокойный, даже ласковый голос военной, — уходим.

Доктор Блан резким движением отбросил ее руку, встал и пошел к выходу. Он чувствовал, что покраснел, и бесился — хорошо хоть в шлеме не видно. Дойдя до машины, Реми принялся яростно перерывать вещи без какой-то конкретной цели. Просто не хотелось ни с кем говорить.

— Эй, док, глядите.

— Ну, что еще? — Блан резко развернулся и замер.

Сержант протягивала кусок хитинового панциря, взятый из пещеры. Образец органической материи, о котором полагалось вспомнить ему! Черт...

— Вы бы еще попрыгали по нему для верности, чтобы окончательно испортить, — огрызнулся он. — Дайте сюда!

— Запомню на будущее, — беззлобно пообещала женщина.

Блан поднял глаза туда, где должно было быть ее лицо. Вот что сбивало с толку. Не затененное стекло, само собой, а совершенно необъяснимая реакция на его слова. Реми привык, что мир действует по определенным законам. Люди такого типа, как лейтенант или вот эта девица — энергичные, накачанные, брутальные — всегда вели себя одинаково. Кидались окурками и оскорблениями, выбивали из рук поднос, макали в унитаз, отбирали тетради. Разговаривать с ними было так же бессмысленно, как с морскими свинками. Но сержант… Веттер (Реми подглядел надпись на шевроне) раз за разом не укладывалась в типаж. Ученый ум Блана зацепился за загадку и пытался, пока безуспешно, найти решение.

— Я… Э-э… Хороший образец.

В ответ на окрик Хильде доктор Блан обернулся, сверкнув бесшабашной улыбкой Индианы Джонса. Напрасно: глухой шлем полностью скрывал лицо. Он ловко ускользнул от молнии и замер на границе безопасной зоны. По песку змеились темные следы, отмечавшие места, куда били разряды.

— Потрясающе… — прошептал он в полном восторге.

Сердце стучало как бешеное, заглушая звуки извне. Мысли двигались так быстро, что он не успевал их фиксировать. Новое, удивительное, неизвестное. Пока неизвестное!

Нужно найти что-то, что послужит громоотводом, установить по периметру, доработать костюм на случай шальных разрядов. Интересно, объекты с какими параметрами провоцируют вспышку? Если сунуть в руки лейтенанту железный штырь, куда с большей вероятностью придется разряд? Какова емкость кристалла? Как долго он накапливает электричество? Как они формируются и как глубоко уходят в землю? Они сформированы на той же породе, что и ксений? Похожи ли процессы, отвечающие за формирование? Прозондировать почву, взять образцы…

Девица-военная окликнула его по имени и позвала в пещеру. Реми замер, кусая губу. Соблазнительно, конечно, но кристаллы… Но пещера! Просить подождать было унизительно, да и не станут военные ждать.

— Доктор, я сейчас, вы же тут расставите штыри без меня?

Блан поспешил (насколько позволял чертовски тяжелый костюм) навстречу военной.

— Иду-иду. Что вы смотрите? Да, инструменты весят очень много. Поглядел бы я, как вы бы их таскали.

От неожиданности жрица тоже заорала, отшатнулась и плюхнулась на зад. Она инстинктивно заслонилась от клинка, но на деле Вильда едва ли вообще осознавала, что происходит. Перед ее глазами все еще стоял образ женщины. Жрицу била дрожь: ледяная тьма никак не желала отпустить.

— Прости, прости, прости… — бормотала она на родном языке.

Далеко не сразу до Вильды дошло, что эльф ее не понимает (захочет ли он вообще слушать?). Она коснулась дрожащей рукой клинка и заговорила на подземном:

— Прости меня, я хотела помочь. Исцелить. Я не думала, что… — жрица осеклась. По мере того, как мысли прояснялись, ее одолевало все больше сомнений. — Эта женщина. Красивая, как сон, с волосами из грибных нитей. Кто она?

Внезапное осознание пронзило девушку — она оттолкнула в сторону бессильный клинок.

— Ты соврал мне, Сарит! Ты вовсе не болен! Или уж всяко не просто "подцепил заразу в камере". Ты проклят!

Терри не любила эти собрания, они чем дальше, тем больше напоминали сборище анонимных алкоголиков. "Привет, я Тереза, меня похитили пришельцы, и теперь я слышу голоса". Но все же она приходила, раз за разом. Как в мультиках, когда два персонажа влипают в жвачку, бегут в разные стороны, а потом притягиваются назад. Бамс!

Девушка устроилась в уголке и спряталась за блокнотом. Она рисовала всех и никого конкретно, меняя черты по своей прихоти.



— А я умею создавать огонь, — вдруг сказала она, — хотите, покажу?

Вильда не знала, почему от слов Таля ей стало горько, а когда он сказал, что уйдет с дикой ведьмой, сердце сжалось и пещера показалась намного темнее и холоднее, чем за миг до того.

— Ага… — рассеянно пробормотала она. — Вернуться, значит? К своей птице? Да, конечно, я понимаю.

Девушка машинально стиснула в кулачке священную монету. Что бы она могла дать такого значительного, чтобы ее скромный дар не растворило время? Нужно срочно становиться героиней! Вильда взглянула на друга и поразилась его печальному виду.

— Не понимаю… Да разве ж ты не затем отправился в путь, чтобы про тебя говорили: "Я отец того самого Таля, который собрал птицу, он даже мою шестеренку туда поставил!" Тебе ведь не нужно непременно быть чьим-то сыном, учеником, братом. Это остальные пусть гордятся, что знали тебя, — и добавила еле слышно: — Я горжусь…

Она внезапно засуетилась, принялась собирать куски шляпки со спорами.

— Холодно-то как! Пойдем разведем костер! И еду надо в лагерь отнести. Вот, я тут погрузила в тележку кой-чего, вы возвращайтесь, я пойду проведаю Сарита. Может, он и правда больной.

Не дожидаясь ответа, Вильда бросилась прочь — нарушать столь хрупкое и недолговечное уединение дроу. Она вылетела на бывшего разведчика вся присыпанная грибной трухой, с влажно блестящими глазами и мечом наголо. Прежде чем эльф успел что-то сказать, она выпалила:

— Знаете, господин, дом — это где тебе покойно и хорошо. И мы можем выбирать. Сами. Где и с кем… хранить свои шестеренки, — что-то, кажется, прочтя на лице дроу, она убрала меч в ножны и продолжила уже спокойнее: — В общем, я хотела сказать, что Тимора тебя уже любит. И в храме всегда всем рады. Там можно жить, брать заказы на всякие убийства крыс и сопровождение караванов. Даже разговаривать с кем-то необязательно. Ты весь такой хмурый и загадочный, все сразу решат, что ты опытный авантюрист. И лекари у нас хорошие, если тебе, ну, если нужно. Тебя можно вылечить?

– Вот, видишь, чистая работа! – похвалилась девушка, удачно маскируя облегчение в голосе. – Теперь твоя очередь.

Таль кивнул, склонился над мешком гнутых железяк. Вильда уже видела такое раньше: тифлинг водил руками, периодически замирая, то и дело подносил одну из железок к лицу, словно редкий бриллиант. К работе он подходил ответственно, и Вильда это уважала, но время ли сейчас помогать дроу выпрямлять их гвозди?

– Чего ты возишься?

– М? Подожди, не годится…

– Что не годится?

Таль поднял на девушку ясные золотистые глаза.

– Отмычка. Ты же сама сказала, что нужно снять с тебя кандалы.

Вильда недоуменно уставилась на молоток и клин, которые до сих пор держала в руке. Но Талю виднее, в конце концов им еще сундук открывать.

– Ясно. И чего?

– Вот, ищу подходящую заготовку.

Девушка закатила глаза: эти поиски могли длиться часами. Таля хорошо знали все мастеровые Уотердипа, и некоторые специально закрывали лавку, завидев рогатую фигуру в конце улицы.

– Они же все одинаковые!

– Именно, – подтвердил тифлинг, не отрываясь от мешка с железяками, – все одинаково не подходят. А! Вот эта вроде не прочь.

Он взял второй молоток, покачал головой – Вильда молча протянула ему свой.

– Угу, да, благодарю…

В несколько ловких ударов Таль превратил гнутую железку в железку, гнутую иначе. Он пошуровал ей в замках – и кандалы упали на землю. Парочка выжидательно уставилась на Татьярру. «Жахнем!» – читалось во взгляде жрицы. «Пошуруем?» – интеллигентно предполагал взгляд тифлинга.

Вильда широко улыбнулась в ответ на слова Джимджара, согласно кивнула.

– Как пожелаешь, господин, мне подходит.

Дело пошло споро, видно всем надоело тут сидеть. Девушка взглянула на Таля, смотри, мол, как все удачно складывается.

– Нам бы только выйти отсюда…

Да, выйти, забрать свои вещи, отыскать путь домой – ничего сложного! Первая часть блестящего плана представлялась совсем легкой: дроу совсем скоро сами выведут их из пещеры. Там, снаружи, Татьярра может колдовать. Может, и Тимора внимательнее прислушивается к молитвам поблизости от статуй пауков? На всякий случай. Дикая ведьма сразу перешла к той части, где они ищут обратный путь. Вильде нравилась ее уверенность, но собственной ей недоставало. Она обернулась к Элдет:

– Еще бы понять, как к тому обратному пути пробиться. Вот ты явно привыкла меч держать. А кто еще? Или, может, есть тут у народа другие таланты? Договариваться со зверями или определять, что тут съедобно? Я вот врачевать могу. Могла… Милостью Тиморы.

Едва стража ушла, Вильда толкнула локтем тифлинга и аккуратно показала ему золотой кругляш.

— Гляди, что послала мне богиня. Не заменит мою, конечно, но определенно пригодится.

— Почему не заменит? Нарисуй на этой клевер, — предложил Таль.

— Нельзя! — девушка сделала большие глаза. — Ту монету мне дали, когда приняли в храм. На ней благословение Тиморы. Эдак на лепешке можно маслом нарисовать и молиться.

— Кто-то вполне готов молиться на хлеб с маслом, — философски заметил Таль. — Я бы не отказался сейчас от лепешки.

— Ага, я тоже, — мечтательно подтвердила Вильда, — но суть же не в том. Нельзя вот так запросто разбрасываться священными символами.

— А что в нем такого священного? — без малейшей издевки спросил молодой изобретатель. — Как их делают, эти монеты?

Служительница Тиморы помедлила. Она поняла, что не знает, как ответить. Монеты просто появлялись и все. Послушник мог найти такую, если повезет. И одну всегда дарила старшая жрица, когда новичка принимали в храм. Возможно, где-то в ее покоях стоял целый сундучок… Интересно, старшая жрица молилась на них? «О, милосердная Дева, сделай так, чтобы Вильда не забывала подметать садовые дорожки».

— Я как-то не задумывалась об этом, — призналась девушка. — Может, ты и прав, и в этих монетах нет ничего особенного. Просто авантюристы жертвуют храму часть своих трофеев, а старшая жрица отливает из них амулеты. Но для меня она особенная, понимаешь. Она значит, что Леди Удача выбрала меня, признала. Я правда чувствую, что она со мной, когда касаюсь той монеты. Притвориться не выйдет. Лучше попытаемся подкупить кваготтов, раз уж не вышло договориться с дроу. Между прочим, я думаю, что твоя затея с аромалампой намного лучше дурацкой грибной гирлянды. Этот Шуур просто испугался, что его женщина слишком впечатлится и выберет тебя вместо него. Вот было бы здорово. Ты бы нас всех сразу освободил.

— Дай-ка я, — Вильда оторвала от своей многострадальной рубашки полоску ткани и подвязала тифлингу волосы, заплетя их в удивительно ладную, хоть и довольно грязную, косичку. — Ужас как люблю твою рабочую прическу.

Это были, конечно, глупость и суеверие, но Вильде всегда лучше думалось, когда она вертела в руках монетку, и бодрее работалось, когда она закатывала рукава. Аккуратно подвязанные волосы Таля были таким же символом. Чтобы добавить символу могущества, девушка замотала в густые волосы осколок камня, который тифлинг пытался спрятать в рукаве. Все будет хорошо, они что-нибудь придумают и выберутся отсюда.

Вильда огляделась по сторонам, пытаясь по обстановке комнаты составить впечатление о хозяйке. Шахматная партия, книги… Жрица Ллот окружала себе предметами мудрости, а не жестокости. Для крови и ножей у нее был отдельный зал. В личных покоях она искала иного. Разговор о грибах Вильду живо заинтересовал. Вот он, миг, когда все ее обширные (но по большей части теоретические) знания о любви наконец-то пригодятся.

— Нету в грибах ничего дурного, — возразила она, путая от поспешности слова наземного и подземного языка, — дело только в усилии. Вот, скажем, ты, Таль, решил сделать приятно одной дикой, но очень опасной ведьме. Ты ж не на задний двор пойдешь лютиков нарвать, а спустишься в пещеры, чтобы найти самый редкий и драгоценный кристалл на мили в округе. Чтобы она поняла, до чего ты славный. Если бы я хотела, чтобы мою любовь оценили, пошла бы на поверхность и нашла там такие серебристые цветы, которые светятся в ночи, словно звезды. Или наловила бы светляков и посадила в сосуды из цветного стекла, — тон у Вильды стал мечтательным, а выражение лица глуповатым, с таким она читала старинные баллады о прекрасной Калантэ и смелом рыцаре Эйсте. — Господин, хочешь, разошью тебе полог звездами? Но лучше будет, если они станут светиться, а для этого нужен Таль.

— Они хотят, чтоб мы прибрались, — Вильда привычно перевела другу слова темных эльфов. — И алтарь просили не трогать. Что-то и не хочется.

Девушка огляделась по сторонам, на нее накатила давняя тоска. Уборка в храме была одной из постоянных обязанностей всех послушников, и Вильда терпеть ее не могла. Едва обосновавшись в собственном жилище, она позабыла про работу по дому. Теперь никто не попрекал ее за пыль на полках и незастеленную кровать. Святилище Ллот уступало по размерам храму Тиморы, но даже так занятие казалось жутко унылым. Паук этот еще дурацкий. Он был слишком, тревожно, похож на настоящего.

Так или иначе, это место нуждалось в очищении. Вильда вздохнула и сказала сама себе: "Отважная служительница Тиморы бесстрашно встретила грудью новые испытания и с честью взялась за их выполнение". Девушка вооружилась инструментами и наклонилась к алой луже. Алтарь раз за разом притягивал взгляд. Почувствовав, как постепенно намокает тряпица, она забормотала молитву: "Златокудрая дева, щедрая в милости, осени своей улыбкой души несчастных, чья кровь пролилась в этом мрачном месте. Не оставь их в безбрежном своем величии, помоги обрести покой, сделай жертву не напрасной". Вдруг девушку посетила мысль, что, возможно, она поторопилась с выводами и думает о дроу хуже, чем они есть.

— Госпожа, а чья это кровь? — спросила она. — Это ведь подношение твоей богине?

Тварь оказалась сильной и живучей. Хорошо хоть Хозяйка ушла. Пользуясь тем, что она отвлеклась, Мусильда макнул лапу в ее чашку, изящно спрыгнул к черному камню и нарисовал рядом с ним знак вроде того, что Сингуляр чертил на окне. Сработает или нет — неясно, но Сил предпочел не ждать результата прямо под щупальцами твари. Он шустро метнулся поближе к Хозяйке, боднул ее в ногу и уселся рядом с миской.

— Я вижу дно! Непорядок! — заявил он, стараясь не показывать, как он сейчас волнуется и как ему совсем не до еды.

Хвост нервно стучал по полу. Чтобы немного успокоиться, Сил чуть сдвинул миски, чтобы не стояли слишком ровно. С его места было хорошо видно, как пытаются сдержать чудовище остальные коты.

— Копать мой лоток!

От неожиданности Сил даже подскочил, шерсть встала дыбом. Он прижал уши, хлестнул по бокам хвостом. К такому его жизнь не готовила. Коты поопытнее уже успели взять себя в лапы и готовились к обороне. И только Хозяйке было будто наплевать — глупое существо. Мелочь у нее на руках кашляла и пыжилась: отвага в ней боролась с ужасом. Это Мусильде было хорошо понятно, он бы и сам сейчас с удовольствием оказался где-то не здесь. Хоть бы даже в комнате с лежанкой.

У Хозяйки была большая мягкая лежанка, и рядом она хранила самые любимые игрушки. Там у нее было особое стекло, за которым водились наглые молчаливые коты без запаха. Они всегда шли туда же, куда и ты, а еще исчезали, стоило отойти от стекла. Эти коты никогда не выходили за пределы комнаты, а стекло не пускало к ним. Мусильда считал, что они охраняют Хозяйкины игрушки: блестящие стекляшки с разноцветной водичкой, круглые баночки, всякие шарики и висяшки, которые Хозяйка иногда носила на себе. Сил считал делом чести время от времени скидывать все это на пол, проносясь под самым носом молчаливого стража. Вот и сейчас момент был хорош для диверсии. Хозяйка наверняка пойдет собирать свои игрушки – и у котов будет время разобраться с незваным гостем.

— Да деньги тот дядька забрал, — пожала плечами Инь и неопределенно махнула рукой в сторону, куда направлялся вор. — Так ей и надо, по-моему, чего она тут орет? Можно с ним поговорить, наверное. Если хочешь. Может, он больше не будет.

Девочка улыбнулась. Она сама обещала, что больше не будет, каждый раз, когда попадалась. Она села где стояла, прямо на палубу, и подняла глаза на стены столицы. Какие огромные! Как будто люди, которые жили далеко от гор, хотели, чтобы и у них было что-то величественное, откуда можно любоваться видом и тянуться к небу. Интересно, какой он, город по ту сторону стены?

Путешествовать на пароме девочке не слишком понравилось: ее тошнило, комнатка была крохотной, вонючей, и ее все время качало. Поднявшись на палубу, Инь удивилась, почему не сделала этого раньше. Сейчас она с удовольствием вдыхала свежий воздух и наблюдала за суетой. Люди на пароме напоминали жуков в коробке. Или стайку индоутят, которых усадили в тесную корзинку.

Прошло несколько недель.

Альфред вышел на балкон и оглядел город внизу.

Сегодня – тот самый день. По улицам сновали люди в форме и убеждали зевак разойтись по домам, но народ упорно занимал лавочки, веранды, балконы и даже крыши. Беспилотники раз за разом транслировали предупреждение: "В целях безопасности будет временно прекращено все движение транспорта..." Почему-​то Альфреду было тревожно. Вроде бы все шло по плану, но по позвоночнику карабкался страх. Ассамблея все согласовала с Цензурой, аналитики сотню раз провели моделирование. Риски минимальны.

Внезапно Ортега понял, что вокруг стало тихо. Город вдруг замер: остановились глайдеры и ховербайки, опустились на землю беспилотники. Не шуршал монорельс, не гудели двигатели в космопорту. Люди задирали головы к небу, словно рассчитывали увидеть несущуюся на них звезду. Поддавшись общему порыву, Альфред тоже посмотрел вверх и вздрогнул. Ему показалось, что сквозь просветы в облаках проглянула космическая тьма с чужими, незнакомыми созвездиями.

Пол под ногами задрожал, Альфред схватился за перила и почувствовал, как они вибрируют. Началось. Нужно было бежать! Он и сам не понимал, куда и зачем, но стоять на месте значило обречь на смерть всех этих людей. Ортега с силой оттолкнулся от перил и бросился к двери. И вдруг мир моргнул. Это было чувство, знакомое всем, кто хоть раз покидал планету на корабле с гипердвигателем. Мгновенное смещение и снова покой. Альфред слышал оглушительный стук собственного сердца. Он обернулся к балкону и увидел их.

Ортега с криком подскочил на постели. Давненько такого не было. Стиснув зубы и с усилием сдерживая дрожь в руке, он потянулся за стаканом и сделал несколько больших глотков. Хорошая новость: он спал. Плохая: лучше бы не спал. Он уже отвык от этого сна. После знакомства с Софией ему удивительным образом стало проще справляться с последствиями аварии. Но не сегодня. Альфред облизал губы. До сих пор он ни к кому не обращался за помощью, но, однажды почувствовав опору, так трудно от нее оторваться. Он взял коммуникатор и набрал: "Дождь. Приезжай. С меня джин и еда на твой вкус".

Интересно, как устроено производство и упаковочный цех, если после каждой пятой чашки вкус кофе становится лучше? Нужно составить схему, возможно взять образцы из нескольких капсул…

— Простите…

Дьюитт вздрогнул. Он так задумался, что не заметил подошедшего цензора. Юним передвигался удивительно бесшумно (это все из-за тесного общения с таосцами).

— Да, прошу, — маленький лорд подвинулся, давай возможность подойти к кофе-машине.

— У вас позволено писать на стенах? — неожиданно спросил цензор.

— Смотря что.

— Не знаю. Может быть, шифровка. Послание сообщникам. Угрозы.

Дьюитт не сразу сообразил, о чем идет речь. Кто мог оставлять угрозы на стенах корабля и, главное, кому. Не то, чтобы у него не было возможных кандидатов, скорее их имелось в избытке.

— А, вы о хокку в каюте мистера Кавамуры? — наконец догадался Дьюитт, его губы против воли неприязненно изогнулись. — Он сказал мне, что это стихи. О… мисс Мирквуд.

— Хм, — цензор всем видом продемонстрировал, что не убежден. — Разве она знает таосский?

— Нет, вроде бы нет.

— Тогда зачем? Что за тайны? А кто знает?

Это Юниму было известно не хуже, чем Дьюи.

— Мисс Миякэ.

— Вот. И зачем? Писать об одной, чтоб прочла другая. Бред.

— Действительно странно, — признал Дьюитт. — Разве только, он не хотел прочитать их лично. Апрель… Она видела, как Р-р… мисс Мирквуд приносила пленнику чай, и сказала, что ей очень понравился рисунок.

Схемы «Аска» она тоже хвалила, но явно не с таким восторгом, если верить Апрель.

— Хм. Хороший кофе.

Дьюитт отпил из своей чашки, пятой за это утро, сделал пометку в схеме.

— Точно не шифровка? Уверены? — упорно продолжал Юним. — Она к нему заходила. Я пришел… допросить. Да, допросить. Она — там. Смеется. Что-то про детство. Угнали ховер. Безрассудная женщина.

О безрассудных женщинах Дьюитт мог бы рассуждать долго.

— Наверняка говорили по-таосски, — хмуро предположил он.

— Да. Именно. Пришли. Сели там у себя. И говорят. Смеются. Никакого уважения. И картинки на стенах.

— Это точно не тайное послание, — заметил Дьюитт. — Для тайного оно слишком крупными буквами написано и его слишком легко прочитать. Мне хватило портативного переводчика. Хотя сам мистер Кавамура, конечно, красивее читает. С выражением.

— А эта их игра. Сплошной символизм. Загадки. Я два часа изучал правила. Наблюдал. Ничего не понял. А им смешно.

Лорд Дега Росса энергично закивал. Хоть кто-то на этом корабле мог понять его раздражение.

— У меня готов венок сонетов, я мог бы его опубликовать. Или, скажем, преподнести в дар, но было бы бестактно с моей стороны делать это без повода. Я же не варвар, чтобы писать на стенах. Или бегать по ним.

— Точно. И на обед он приходит позже всех. Выбирает? Ждет? Чтобы подсесть к ней?

— Совершенно согласен. И вы, возможно, заметили, что мисс Мирквуд всегда старается развлечь гостей и живо интересуется всем необычным. Что может быть необычнее человека, который способен бегать по стенам.

— О-о, простите, мальчики, не знала, что вы тут щебечете. Не хотела мешать, — Апрель, плавно покачивая бедрами, прошла к стойке и вставила в кофе-машину новую капсулу.

— Ты совсем не помешала, — вздохнул молодой лорд.

— Вы тут хвалите малыша Ясуо, да? Красотке Руби он о-о-очень понравился. Говорит, у него такие крепкие ноги. Интересно, он показал ей чертежи своих протезов?

Дьюитт вскочил.

— Что? Чертежи? У него есть чертежи? Я… Прошу меня простить, у меня срочное дело.

[После столкновения с ниндзя.]

Сегодня к Ясуо снова наведался Юним, и они пропустили положенное время обеда — пришлось идти с другой вахтой. Большинство этих людей Кавамура уже видел: экипаж был не такой многочисленный. Но встречались и новые лица. Смазливый молодой человек с голограммой журнальной красотки и какая-то женщина в черном платье. До сих пор Ясуо видел в платье только онибабу, остальные предпочитали одежду практичней. Эта женщина, должно быть, была ее помощницей или дочерью. Она стояла в очереди на раздачу, Ясуо пристроился за ней. Женщина обернулась.

Во-первых, это была девушка, едва ли старше самого Ясуо. Во-вторых, она была ослепительно красива. И, наконец, в ней было нечто неуловимое, что-то такое, что выделяло ее из всех. Ясуо понял, что грубо пялится, и поклонился.

— О, вы, наверное, Кавамура-сан. Здравствуйте, — девушка вернула поклон и улыбнулась. — Я Руби Мирквуд, обеспечиваю связь, в широком смысле.

— Я, э-э-э, польщен. Ясуо Кавамура. Я здесь по результатам переговоров вашего капитана с моим.

— Добро пожаловать на борт, Кавамура-сан. Если вы не возражаете против компании за обедом, я буду рада, если вы ко мне присоединитесь.

— Да, конечно.

***
Когда Дьюитт вошел в каюту их почетного пленника, первым, что бросилось в глаза, был рисунок на стене, исполненный в технике быстрой кисти. Стилизованное изображение девушки, стоящей вполоборота. Всего пара изогнутых линий, но в силуэте безошибочно угадывалась Робин.

— Редкая женщина, правда? — Кавамура встал рядом с Блейком, любуясь своей работой.

Блейк осторожно кивнул.

— Знаете, — продолжал Ясуо, — я привык жить в окружении людей, которые не боятся пустить в ход оружие. В основном, люди сражаются винтовками и катанами. Иногда — словами или деньгами. Я впервые встретил женщину, чье оружие — беззащитность. Против такого у меня нет брони.

Как же прекрасна
Снежинка на ладони.
Ах! Растаяла…

Лиам привычно проверил данные на безопасность. Чисто. "Пап, я не понимаю, что тут написано". Сколько раз повторять этой девочке, что чужие письма читать нельзя?

Закончив с завтраком и делами, Лиам сел в такси.

Космопорт был сердцем и сутью Дега Росса. Все в городе тянулось к нему, словно к гигантскому магниту. Несмотря на систему шумоподавления, гул и вибрация ощущались за несколько кварталов. Неба здесь было не разглядеть. Дроны, крейсеры, ховеры, катеры и шаттлы сновали туда-сюда, следуя указаниям электронных диспетчеров. Выше виднелись силуэты больших звездолетов, очертания ближайших астероидов и ремонтных станций.

Все это обслуживали сотни техников и еще больше электронных помощников. На огромных табло высвечивались бесконечные списки прибывающих и отбывающих кораблей. Такси Лиама направлялось в зону для пассажиров. Уже некоторое время они ехали мимо другой, предназначенной для грузовых судов. Рабочие с портативными гравиконцентраторами в перчатках разгружали очередную баржу с водорослями. Приземистые дроны-погрузчики, еле видные из-под ящиков, неторопливо ворочали гусеницами. Лиам знал, что на орбите вращается по меньшей мере десяток астероидов с верфями, испытательными полигонами и ремонтными доками. Не говоря о защите, контроле траффика, таможне и тому подобном. «Пап, а что это за штука? Пап, смотри, тот дрон похож на паука. Пап, гляди, какая громадина! Пап!» Лиам успел поразиться порту, когда только прибыл на планету, но Сесилии нравилось удивляться.

Такси остановилось перед двухэтажным зданием четвертого пассажирского терминала. Фасад был отделан черным камнем с серебристыми прожилками и темно-синим стеклопластом. Едва Лиам вышел из такси, перед ним завис крохотный дрон, который тут же спроецировал электронного помощника. «Вам что-то подсказать?»

— М-м, да, где «Тако кого-то там»?

— «Любимые тако койота Кайла»! Пап, мы же вместе смотрели!

— Да, точно. Где «Любимые тако койота Кайла»?

Помощник выстроил маршрут, и Лиам нырнул в людской поток. Всего несколько минут блуждания по коридорам, и он попал на фудкорт. Среди десятков вывесок одна изображала койота с тако в лапке.

Противостояние окончилось, и корабли остались висеть друг напротив друга в неловком молчании.

Ясуо проводил глазами онибабу, ушедшую в компании человека с медицинской сумкой на поясе, рванувшую к двери стальную женщину. Он покорно ждал, не сходя с места и не двигаясь. Соратники улетели, теперь он сам по себе. Ясуо взглянул на молодого человека, который вел переговоры. Блейк. Рана в плечо. Этот юноша явно его не любил, впрочем, не удивительно.

— Блейк-сан, я обучался искусству акупунктуры, это древняя техника медицины, основанная на воздействии на определенные энергетические узлы и нервные окончания в теле человека. Я мог бы ускорить заживление раны, если желаете.

— Благодарю вас за предложение, Кавамура-сан. Это определенно был бы интересный опыт, но, боюсь, у меня имеются противопоказания к инвазивным процедурам. Впрочем, рана не слишком серьезная. К тому же, будет повод пропустить следующую заварушку по медотводу. Считайте, вы оказали мне услугу. Но если вам нужны иглы, чтобы позаботиться о собственных ранах, я могу достать.

— Вы очень любезны. Я буду признателен вам за это. У меня есть при себе наборчик, но их там совсем мало, — Ясуо говорил внятно, но с заметным акцентом, поэтому все слова звучали странно, как в стилизованном голофильме. — Куда меня поместят?

Дьюитт не успел ответить. По отсеку снова пронеслась раэлитка, выглянула в иллюминатор, спешно ушла прочь. Тут же в дверях возник бородатый мужчина в очках и безразмерном свитере.

— Это заложник?

— Гость, — поправил Блейк.

— Ясно. Там-Бун Юним. Пассажир. Не люблю болтать. Не ищу проблем.

Анализатор Дьюитта не показал лжи, но молодой лорд готов был поклясться, что цензор врет.

— Большая честь, Там-Бун Юним-сан, — поклонился таосец.

— А где… — Юним не закончил, но Дьюитт понял и так. Хотел бы он и сам это знать. У него чесались лопатки от ощущения нацеленного в них дула винтовки.

— По распоряжению полковника, все пассажиры должны были собраться на мостике, — уклончиво ответил он.

— Кто б еще слушал, что ему говорят, — раздался от дверей голос Кржижановского. — Здравствуйте. Я тут капитан. Пойдемте-ка, я провожу вас на гауптвахту. И позвольте ваше оружие.

Ясуо скользнул взглядом по стенам над головами собеседников и протянул свой меч. Затем он нажал несколько кнопок на мультитуле, выдернул на костюме пару проводов и вынул из уха миниатюрный наушник.

— Если хочешь меня убить, не дожидайся, пока меня запрут, Сино-тян, я приму свою судьбу.

Одна из теней в глубине отсека шевельнулась, и к ним вышла хрупкая девушка с музыкальным кофром за плечом. Бастиан едва слышно выругался, Юним неопределенно хмыкнул. Мисс Миякэ качнула головой в знак приветствия. Она приблизилась, осторожно огибая разлитую краску и лужи крови.

— Господа. Ясу-кун. Какая встреча.

— Рад тебя видеть живой и невредимой.

— И я, друг мой.

— Превосходно, — прервал Кржижановский. — Если мы тут закончили, то Блейк проводит вас в каюту, а я вот этого юношу — под арест.

— Капитан, разве он не гость на вашем корабле? Мне казалось, мистер Блейк представил его именно так.

Полковник вздохнул, как вздыхают пророки и воспитатели в детском саду — то есть, люди, привыкшие, что их слова игнорируют.

— Я не хочу неприятностей, мисс.

— Я их и не доставлю, — заверил Ясуо, глядя не на капитана, а на свою знакомую. — Я рад, что мне представился шанс вести свои поиски в одиночестве. Так они никогда не завершатся.

Миякэ улыбнулась, Юним вскинул брови, а полковник не стал скрывать раздражения:

— Что тут происходит?

— Сино Миякэ нарушила приказ и навлекла бесчестие на клан, нам приказано выследить ее и убить. Я глубоко уважаю Кавамуру-доно и нашего нового даймё, но я достаточно глуп и неопытен, чтобы считать, что в этом вопросе они заблуждаются и мы не должны тратить силы и людей на междуусобицы. Я не могу ослушаться приказа, но могу медлить достаточно долго, чтобы его исполнение оказалось длиннее моей ничтожной жизни.

Кржижановский устало потер лоб.

— Так. Ладно. С этим я буду разбираться потом. Гости — по каютам, вы — со мной, после допроса решим, куда вас девать, — Бастиан развернулся и строго посмотрел на Миякэ. — И никаких тайных убийств на моем корабле.

Ясуо:

София не успела дойти до мостика. Кржижановский перехватил ее у входа в собственную каюту.

— Миледи, на пару слов.

— Выбирай покороче, — буркнула мисс Дредд. Каким бы магическим зельем ни накачал ее док пять минут назад, волшебство явно потихоньку выдыхалось. София чувствовала себя шампанским без пузыриков, а выглядела вообще как кровавая мэри. — От Лан и Кайла все еще ничего? Идиотская была идея. Почему ты мне не сказал, какая это идиотская идея?

Бастиан подавил острое желание высказаться по поводу идиотских идей, безрассудных поступков и лживых компаньонок. Он смотрел на усталое лицо Софии, на ее растрепанные волосы, на кровавые следы, на тонкую руку, упрямо сжимающую рукоять винтовки — и отчаянно старался ни взглядом, ни жестом не выдать своего беспокойства.

— Мне еще не надоело жить, — ответил он, пропуская женщину в каюту. — День, когда я вмешаюсь в твои методы руководства, явно станет для меня последним. Садись, я налью тебе выпить. Ты же выпьешь со мной?

Слишком много слов. София молча кивнула и тяжело опустилась на койку. Бастиан немедленно сунул ей в руку стакан.

— Не молчи! Расскажи, что случилось.

Время тянулось чертовски медленно. Он ждал сигнала Хантер, что шаттл вернулся, все люди на местах. Что можно хватать доктора за шиворот и тащить к Софии. Куда смотрит этот бестолковый молокосос?! В ухе раздался голос Джинджер.

— Кэп? Сколько Робин будет возиться? Он что, одним пальцем в иконки тычет? — В голосе Морриган негодование смешивалось с очень плохо скрываемым волнением. — Почему вообще у нас связь есть, а у Лан нет?

— Потому что жизнь несправедлива, — рыкнул полковник. — Если у тебя есть идеи, как ускорить дело — дуй на мостик, иначе не засоряй канал. Таосцы как-то глушат связь. Надеюсь, они живы и не в плену. Скоро узнаем.

— Кому там неймется? — София покрутила стакан в руках, но пить не стала. Уверенности в том, что все нужные для обработки жидкости органы на месте, не было. Испоганить Кржижановскому кровать вылившимся из какого-то не того отверстия джином… что-то в этом роде, кажется, уже было, повторяться не хотелось. — Нет, подожди, дай угадаю. Уолтер?

— Мисс Стил.

— А. Ну да. Понятно, — София приложила стакан к виску. — Я не знаю, что тут рассказывать. Четыре человека, профи. Один из них в камуфляже. Думала вынести командира сразу, чтобы дети учились думать сами, но… — женщина кивнула на свою рану. — Гребаные киборги. Падают только под весом натыканного в них железа. Меня док заштопал на скорую руку, остальные более-менее. Джинджер досталось, но она держится на ногах. Маленького лорда поцарапало, но что ему станется, аристократы — они ж как тараканы. Что у вас? Когда пропала связь? До того, как шаттл взорвался? Скажи, что до того, как шаттл взорвался. Ненавижу искать в космосе тела. Просто ненавижу.

— После, — безжалостно ответил Кржижановский.

Он замолчал, глядя в стакан. «Ты понимаешь, что могла умереть? Ты вообще подумала о том, что я буду делать, когда тебя не станет? Ты вообще хоть о ком-то волнуешься? Если не обо мне, то хоть о себе. О внучке этой твоей!»

Вполне возможно, сейчас по ту сторону обшивки плыли в пустоте тела мужчины и женщины, взорвавшиеся вместе с шаттлом. А может, хитрая таосская сука держала их у себя, надеясь выбить побольше информации, когда представится возможность. О таосских методах допроса он только читал, но ему хватило. София сидела перед ним живая. Он просто не имел права. Но если бы Бездна, Мюир или любой другой из известных богов предложил ему обменять экипаж на безопасность и долгую счастливую жизнь этой женщины, он бы согласился. Да уж, они не были бы ему так преданы, знай они эти мысли.

Бастиан сел на койку рядом с Софией, осторожно взял ее за руку. Теплая.

София ненавидит проявления слабости. Она не простит ему… Бастиан поставил стакан на пол и бережно обнял ее, прижимая к себе.

— Ты молодец, миледи, — прошептал он. — Можно теперь я покомандую? Пока люди не забыли, кто здесь капитан.

— Да, вали, — неожиданно легко согласилась мисс Дредд. — А то они там щас… Ух, страшно представить. Я уже отсюда не встану. Зайди за мной через полчасика, оттащишь в медотсек. Только не раньше, воспитательный момент. Не спрашивай…

Женщина замолчала и прикрыла глаза. Бастиану показалось, что она уснула.

— Это их вина, — неожиданно пробормотала София, не открывая глаз. Голос у нее был совсем бесцветным. — Я не приказывала им умирать. Никому из них я не приказывала умирать. Я сказала, чтобы они вернулись. Если бы они просто делали, что им говорят… Разве так уж сложно дожить до старости? Даже у тебя получилось…

— Ну-ну, миледи. Не скажу, что я не прикладывал к этому совсем никаких усилий, — усмехнулся Бастиан. Он помог ей лечь, София не сопротивлялась.

— Спасибо, — едва слышно произнесла она, когда он уже выходил из каюты.

— Не за что, это все еще моя работа.

— Не за это, придурок. Спасибо, что ты все еще здесь.

Вообще-то люди — существа недоверчивые и не склонные заниматься чужими проблемами, когда у них тут кофе стынет и сериал скоро начнется. Но гигантский светящийся экран все делает лучше. Женщина мгновенно оказалась в центре внимания. Кто-то наводил на нее камеру, кто-то вызывал полицию. Пока хозяйка была занята, Сесилия переловила дронов, как светлячков в сачок. Конечно, она не могла ничего сделать с ними физически, но замкнуть их друг на друга — что может быть проще! Лиам и Хани чинно проследовали в сторону ночи.

Из-за внезапной пробежки они сильно отклонились от маршрута, так что пришлось вернуться на пару кварталов назад. Сесилия выбрала узкую пешеходную улочку ("Пап, смотри какие огоньки!"). Над тротуаром парили маленькие, с детскую ладошку, светильники. Полимерное дорожное покрытие было темным и гладким, в него при заливке добавили какой-то песок, и теперь крохотные кристаллики переливались под ногами, вспыхивая голубыми и красными искорками. Улица заканчивалась аркой, за которой шумел хайвей и возвышалась отделанная местным базальтом высотка.

Хани занимала небольшую квартиру на 42 этаже. Это было жилье делового человека: минимум вещей, а те, что есть, дорогие и функциональные. Гостиная, совмещенная с кухней, налево — дверь в спальню, направо… Это должна была быть гардеробная, но на первый взгляд помещение больше напоминало не то древнюю сокровищницу, не то склад модного бутика. Выдвижное зеркало от пола до потолка, направленные светильники, ряды и ряды вешалок, полок и отдельный шкаф с обувью. Все вещи рассортированы по цвету, сезону и назначению. И на почетном месте, отдельно от всех — роскошные лакированные сапоги вызывающе алого цвета. Интересно, что половину гардероба занимали женские вещи, а половину — мужские. Ботинок и часов было не меньше, чем туфель. Ладно-ладно, меньше. Раза в два. Но все равно много. Хани небрежно бросила сумочку и пальто на пуфик в коридоре и кивнула в сторону ванной:

— Вот, можешь привести себя в порядок, я посмотрю, что есть из еды.

Лиам решил воспользоваться любезностью. После гардеробной ванная с десятом режимов подогрева, массажа и вибрации не особенно впечатляла. На полках стояли рядочками тюбики, баночки и флакончики, а еще — одинокая бутылочка мужского парфюма от Ги Сомэ. Макграт покопался в настройках и выбрал режим. Точечный массаж теплыми струями — вот чего ему не хватало! Он даже не знал, что так устал, пока не опустился в горячую ароматную воду. Сесилия сидела на бортике и пускала по воде воображаемые лодочки. Девочка была уже достаточно взрослой для уроков полового воспитания, Лиам уже обсуждал с ней особенности строения мужчин и женщин, рассказал о границах и интимности, но, когда делишь на двоих одну голову, в ванной тоже приходится потесниться. Сесилию это все не слишком волновало: в детстве она купалась с мамой, теперь — с папой, что такого.

Лиам прикрыл глаза и попытался осмыслить все произошедшее за сегодня. Да, день выдался насыщенный, хватило бы на целый фильм. Хорошая планета Дега Росса, красивый город Схемер. Пора сваливать. Может, разве что, воспользоваться напоследок доступом в сеть. И закупиться необходимыми мелочами. Говорят, на Солле холодно, даже в куполах. Как бы незаметно проникнуть в космопорт?

Меж тем Хани переоделась в мягкую домашнюю одежду, сменила лодочки на мюли и прошла на кухню. Не заглядывая в холодильник, она сняла с подвеса два длинноногих треугольных бокала и плеснула в один сухой мартини. Сделала небольшой глоток и только после этого позволила себе расслабиться. Плечи чуть опустились, взгляд стал мягче, Хани глубоко вздохнула и проверила сообщения на коммуникаторе.

Мари не подвела.

BlueSun — молодая корпорация, которая занимается производством медицинского оборудования, она же курирует пару кризисных центров и больниц. Возникла совсем недавно. Управляющий — некто Сетт Кресвелл. Хани покрутила голографию. Бритый налысо чернокожий мужчина средних лет в дорогом костюме, вместо правой руки — протез. Где-то Хани уже видела это лицо. Она быстренько перебрала в памяти недавние документы. Ответ ее удивил. Этот же человек был научным сотрудником в Manfield, компании, которую со скандалом закрыли за связь с экстремистами. И сведения о ней запрашивал… Хани допила мартини и наполнила бокал снова. Интересное дело. Нечасто приходится столкнуться на улице с человеком, который совершенно случайно может быть интересен сразу дому Дега Росса и Церкви Апокалипсиса.

Хани открыла другое досье. Лиам Макграт. Эвтерпа. Служба безопасности. Жена, дочь. Авария. Развод. И вот здесь появилась BlueSun. Мистер Макгат вдруг бросил респектабельную должность ради службы курьером. Летал по всему рукаву Приора, а потом — пропал без вести. Компания дежурно уведомила о пропаже службы правопорядка, и на этом дело кончилось.

Курьер, значит? Хани как раз требовалось передать данные. Почему бы не посылку. И небольшая предосторожность, чтобы эта посылка не затерялась в пути. Хани набрала небольшое сообщение: «Джо, алмаз моего сердца, помнишь наш маленький уговор? Мне нужно проводить до Соллы одного человека. Ты же сделаешь мне приятно?» Почти сразу пришел ответ: «Конечно, что за вопрос! Скажи только, где и когда». В это же время из ванной показался Лиам.

Первым, кого увидела София, когда открыла глаза, был Альфред Ортега, прильнувший к крышке капсулы. Защитный экран постепенно таял, очертания по ту сторону обретали четкость. Альфред распластался по крышке, как лемур, прижался носом и лбом к стеклу и смотрел на девушку не мигая. София поежилась, но вовсе не от холода. Она стукнула ладонью по крышке на уровне лица Ортеги, тот моргнул и словно вышел из транса. Взгляд серых глаз стал осмысленнее, на лице появилось подобие улыбки. Несмотря на экстремальное пробуждение и мерзкий медицинский гель, которые предстояло теперь вымывать отовсюду, София чувствовала себя отдохнувшей и полной сил.

Альфред отступил от капсулы и даже галантно протянул Софии руку, но та предпочла не заметить: пальцы у нее были холодными и скользкими от геля.

– Шрама не осталось, – заметил Альфред, глядя ей куда-​то в область пупка. – Но я помню, как он выглядел. Я не забуду.

София быстро прошла в душ. Белобрысый увязался следом, подпер соседнюю стенку.

– Расскажи мне пока все, что ты знаешь о произошедшем, – предложила девушка, перекрикивая шум воды. – Думаешь, Цензура нафакапила с артефактом, и теперь отстреливает свидетелей?

– Сомневаюсь. Это нелепо: кто-​нибудь наверняка выживет. Цензоры защищают человечество, иногда сомнительными методами. Так что, интересно, от чего они защищали его, когда рискнули целой планетой.

Вот что я знаю. Местные геологи случайно обнаружили в горах недалеко отсюда гигантский механизм Золотого века – планетарный двигатель. Неизвестно, кто его построил. Выяснилось, что Малакар находится не на своей изначальной орбите. Ассамблея предложила запустить двигатели и вернуть планету поближе к звезде. Цензура все проверила – и не нашла опасности. Хотя перед самым запуском всех цензоров с планеты отозвали, – Альфред ненадолго смолк, потом пояснил. – Так мне сказал один из них, его уже нет в живых. Мне интересно, неужели они заранее знали, что все кончится плохо? На какой результат рассчитывали? От того цензора мне достались документы, коды доступа к двигателю. Цензура быстро вычислит, что запрос ложный, но сколько-​то времени у нас будет.

Альфред замолк, некоторое время слышался только шум воды. Неожиданно он заговорил снова:

– Детка, я все понимаю, тут еда и питье, лекарства и забор. Но можем мы найти другое место? Без морга в подвале. Я помогу тебе унести отсюда все, что захочешь.

Альфред вышел, но едва медкапсула с тихим шипением закрылась, вернулся назад, подтащил стул и уселся напротив, уперев сложенные руки в колени и устроив подбородок в ладонях. Ортега отстраненно наблюдал, как прозрачную поверхность медкапсулы затягивает защитная гексагональная сетка. Чем-​то напоминало морозные узоры, которые появляются на иллюминаторах в высоких слоях атмосферы. Аккуратные ряды шестиугольников понемногу скрывали от него лежащую внутри женщину.

Альфред вспомнил теплые руки на своих плечах и теплый взгляд серых глаз. Мог бы он назвать Софию красивой? Конечно мог бы: ему не сложно, а ей наверняка польстит. Объективно она была ничего. Ничего выдающегося, но и ничего уродливого, он в достатке видел тех и других. Ему нравилась ее естественность дикого зверя. В Софии было много жизни, она искрила, шипела, и эти раскаленные искры сыпались на окружающих.

Сейчас София лежала неподвижно, прикрыв глаза, ее грудь мерно поднималась и опускалась. Сон чем-​то похож на смерть. В какой момент на смену реальности, которую воспринимает бодрствующая София, придут порождения ее разума? В какой момент и они угаснут, растворятся в пустоте? Альфреду вдруг остро захотелось постучать по стеклу. Если он сейчас заговорит, станет ли его голос последней нитью, связующей бытие с небытием?

– София…

Девушка не ответила. Чтобы связаться с ней, нужно было нажать кнопку на панели управления. Ортега наклонился над капсулой, пытаясь разглядеть очертания тела. Он представил, как оно медленно темнеет, усыхает и распадается под действием неумолимого времени. Когда его собственная реальность падет под напором иллюзий? Что бы он хотел увидеть перед смертью? «Я с тобой». Да, он бы не отказался напоследок увидеть ее.

Пока на «Софии» кипел бой, шаттл послушно сдался Лан-Ван. Он покачнулся, мягко втянул стыковочный рукав, завел движки и плавной дугой отправился назад, к материнскому кораблю. На матовом черном боку таосского штурмовика горели огромные ядовито-синие иероглифы: 神風

Перед глазами Койота все плыло. Где-то на границе сознания он слышал грудной женский голос, который пел что-то орлу в небе и лососю в реке. Он снова взглянул на руки, залитые чужой кровью. Внезапно ему показалось, что в правой он держит чужую металлическую руку с обрывками проводов, с которых капает кровь. Та же самая кровь, которая стекает по его рукам, груди и ботинкам. Не его кровь. И он доволен, что не его.

А на «Софии» было тихо. Выстрелы смолкли. Чужаки застыли в своих странных черных скафандрах, обмениваясь незаметными со стороны взглядами и словами. Затем Апрель чуть шагнула в сторону, пропуская приземистую крепкую фигуру. Ясуо. Он медленно поднял руку, сделал прозрачным забрало шлема и произнес:

— Я, Ясуо Кавамура из клана Ледяного дракона, отряд «Югири» войска «Гендзи-моногатари». Я приветствую тебя, великая онибаба.

Сино Миякэ привыкла к виду сражений. Она видела кровь и смерть намного чаще, чем танцы и праздничные обеды. Признаться, она не ожидала многого от разношерстной компании, которая наивно приняла ее на борт. Максимум выиграют ей время, позволят занять удобную позицию. Она явно их недооценила. Снова. Как во время боя с тем странным беловолосым юношей. Где он, кстати?

Сино Миякэ наблюдала за разворачивающейся картиной со смесью изумления и восторга. Значит, они сами не в курсе, как это все работает, но оно работает? Женщина со стальным телом кромсала врагов с удовольствием, которое читалось в каждом жесте. Женщина со стальными нервами позволила врагу нанести удар, лишь бы получить преимущество. Нежный, большеглазый доктор, позабыв об опасности, сражался за жизни своих товарищей. Его осторожный брат предпочел уступить работу профессионалу. Блондинка была единственной, от кого Сино Миякэ не ожидала ничего иного. Им понадобилось три секунды в самую первую встречу, чтобы учуять друг на друге неистребимый запах крови, который преследует всех людей их ремесла.

А еще была странница. Странница расхохоталась. По спине Сино Миякэ пробежал холодок. Она не верила в Бездну. Точнее, готова была допустить, что это еще один ками. Но то, какую силу и ярость это божество даровало своим последователям, внушало ужас. Погибнуть в бою — честь для воина, особенно такого, как Хирофуми Мацуда. Если хоть кто-то покинет это место живым, гибель своего командира они будут вспоминать еще долго. Воины выглядели потрясенными. Они не ждали такого сопротивления. Они тоже недооценили этих людей.

Похоже, в этот раз капитану не светила спокойная вахта. Вскоре после ухода Кайла на мостике появилась Робин. Она слегка улыбнулась и опустилась в кресло связиста. Бастиан успел привыкнуть к присутствию компаньонки на корабле и расслабиться, но слова о том, что они с этой роскошной брюнеткой могут быть родственниками, снова заставили нервничать. Она что, правда подослала сюда этого молодчика? А теперь пришла полюбоваться результатом? Она будет чего-то требовать? Алиментов? Писем на прошедшие дни рождения? Бастиан устало потер глаза. Бред какой-то.

— Капитан, позвольте личный вопрос.

Кржижановский едва не опрокинул на себя стаканчик с кофе.

— Что?! Какой?

Робин выглядела озадаченной. Она снова улыбнулась этой своей мягкой, заботливой улыбкой, как будто ей искренне было до него дело. Так, наверное, улыбается кудабля, прежде чем откусить голову мыши.

— Возможно, в другой раз…

— Нет уж, выкладывайте, что у вас там, — полковник не привык отступать.

— Вы хорошо знаете мою бабушку…

Бастиан вздохнул.

— Я знаю ее давно. Много лет. А вот насколько хорошо — это большой вопрос.

Робин, к его удивлению, горячо закивала.

— Да, я чувствую то же самое. Поэтому-то я и хотела с вами поговорить. Я совсем не уверена, что знаю свою бабушку.

— Так может, вам, ну, с ней поговорить? Она скорее всего у себя. Или в кают-компании.

— Я непременно поговорю. Но сперва с вами. Скажите, вы обсуждали с бабушкой ее взгляды на жизнь? Как она представляет себе будущее? Что бы хотела делать?

Кржижановский надолго замолчал. Во-первых, это не тот вопрос, которого он ожидал. А во-вторых, этой темы он предпочитал избегать. Он столько времени провел дожидаясь, когда София даст ему шанс, а потом — когда он привыкнет жить без нее. Теперь они наконец встретились, и Бастиан боялся загадывать. Здесь и сейчас все хорошо — лучше лишний раз не шевелиться.

— Когда-то, давным давно, она мечтала жить в империи, стать аристократкой, купаться в роскоши, ходить в оперу, носить дорогие платья и есть свежие фрукты — всякое такое. И, насколько я знаю Софию, когда она чего-то хотела, она этого добивалась. Вот вы, как я понял, росли в империи. Значит, у нее получилось.

— Бабушка с нами не жила, мне вообще запрещалось о ней спрашивать, — призналась Робин.

— Это еще почему? Что за хренотень? Простите, мисс.

— Мама старалась не упоминать о прошлом нашей семьи, поскольку, с точки зрения высшего света, оно сомнительное.

Бастиан окончательно перестал что-либо понимать. Он знал только, что злится на каких-то незнакомых ему людей. На трижды долбанных аристократов и всю их сраную империю, которая целиком не стоит заклепки с сапога несравненной Софии. Эта умная, стойкая, гордая женщина ни разу не склонилась перед трудностями, но всю жизнь почему-то боролась за право войти в круг гнусных, ни на что не годных снобов. Полковник с трудом взял себя в руки.

— Вы, я надеюсь, с вашей матушкой не согласны?

— Нет, я думаю, она очень славная. Я сильно оскорбила родителей, когда приехала к бабушке, — Робин опустила голову, подвинула что-то на своей консоли. — А теперь думаю, что бабушка от моего визита тоже не в восторге.

— С чего вдруг? Она о вас очень заботится.

— Да, именно, — подтвердила Робин. — В том-то и беда. Кайл, наш новый гость, сказал, что бабушка мечтала о спокойной старости, о своем домике, что-то такое. А я вынудила ее ввязаться в неприятности, рисковать жизнью. Да и вас всех.

К удивлению девушки, Кржижановский расхохотался.

— А что, Малакар — тоже вы? — в ответ на непонимающий взгляд капитан пояснил. — Вы слишком много на себя берете, мисс. Все на этом корабле взрослые мальчики и девочки, они умеют решать за себя сами. Если они здесь, у них на то свои причины. Особенно у Софии. Может, я не очень хорошо ее знаю, но уверен, что «спокойной старостью» она была бы сыта через неделю. Максимум две. А вот такая жизнь — как раз по ней, что бы она ни говорила. И не думайте, что София жертвует ради вас собой. Она в самом деле на многое готова ради своих, но именно поэтому она тщательно выбирает, кто войдет в этот чертовски короткий список. Если вы там — а вы там — она сочла, что вы стоите любых усилий.

Робин улыбнулась. Так, как будто ей правда было дело. И как будто она была благодарна за все, что услышала.

— Спасибо, капитан.

Одежды в гримерке было много, и она явно не вся принадлежала изящной Хани. На одной из вешалок Лиам заметил плащ богини правосудия, в котором она встретилась ему на улице. Рядом висело несколько вычурных костюмов того же размера. А еще, в отдельном чехле, выглаженный костюм офицера службы безопасности дома Дега Росса, с полосками на брюках и галунами на рукавах.

"Мальчик-девочка, мальчик-девочка". Сесилия сидела перед навороченным гримерным зеркалом, обрамленным полоской света по краю, и баловалась с наложенными образами. Память зеркала хранила много заготовок — некоторые весьма экзотические — для мужчин и женщин. Сесилия прикладывала к своему отражению то усы, то кудри. "Пап, смотри, тут Хани — ящерица, а тут — пиратка, а тут — дяденька. На зеркале отобразилась галерея образов, на последней голографии стояла Хани, трудно было спутать эти упрямые кудри и капризные губы, но перед Лиамом совершенно точно был мужчина.

Дверь в гримерку резко распахнулась, внутрь заглянула высокая, нескладная блондинка, длинные прямые волосы стекали по острому плечу и закрывали маленькую, почти плоскую грудь, затянутую в тугой корсет.

— Вот и ты! Наконец-то! Иди за мной, немедленно!

— Но я...

— По дороге поговорим! Ну же, шевелись. Вопрос жизни и смерти! И денег, конечно!

— Хани…

— Да, да, Хани тебя ждет, пошли. Хотя нет, постой. Твое лицо... Так нельзя, — блондинка поспешно огляделась по сторонам, порылась в куче цветастых тряпок и выудила нечто, похожее на блестящий носок с прорезями. — Вот, надень, чтоб лица видно не было. И пошли скорее.

Лиам вышел в коридор и оказался в облаке неоновых огней. Сквозь решетки и переборки из тусклого металла хищными цветками прорывались неоновые лампы самых разных оттенков: ядовито-розовый, кислотно-желтый, токсично-зеленый, пурпурный, огненный, индиго. Лиам шел за блондинкой по узкому спиральному коридору, и в лучах ультрафиолета ослепительно вспыхивали белые элементы одежды, а волосы девушки превращались в ртуть. "Ва-а-ау!" Курьер понял, что ему уже некоторое время что-то объясняют.

— Слушай, что тебе говорят, следуй инструкциям. Не забывай улыбаться. Вот, держи, вставь в ухо. Это связь с оператором. Она будет тебе подсказывать. Если говорить шепотом, услышит только она. Не суетись — и все получится. Ну, вперед!

Они дошли до какой-то двери. Девушка, не дожидаясь, пока Лиам закончит возиться с коммуникатором, шлепнула его пониже спины и толкнула в проход. В глаза ударил яркий свет, уши заложило от оглушительной музыки и рева сотен людей. "Папочка, мы что, в цирке?" Лиам открыл глаза. Похоже на то. Он стоял в основании широкого проволочного цилиндра, по внешнему краю которого спиралью поднимались зрительские места. До потолка, такого высокого, что не получалось разглядеть, тянулись какие-то лестницы, платформы, колонны и подозрительного вида устройства, которые кружились, качались и переливались неоновыми огнями. Откуда-то сверху донеслось:

— Приветствуем претендента на арене! Сегодня за приз в сто тысяч кредитов и два билета на выставку Hi-tech на Солле сражается ГЛАМАЗО-О-ОН!

Трибуны взорвались криками и аплодисментами. Лиам узнал голос даже несмотря на специфические дикторские интонации. "Я Хани… мой герой!" Этот голос чем-то напоминал духи Хани: он очаровывал. Его вибрации, отдавались в груди, заставляя сердце замереть. Наверняка все эти люди пришли сюда ради нее.

— Первый раунд!

По окружности арены прошествовала женщина с табличкой, на которой красовалась цифра 1. Женщина напоминала статую и держала в свободной руке весы. Потрясенный взгляд Лиама встретился с повязкой на глазах у живой статуи, и та чуть сбилась с шага, в ухе курьера раздался гневный шепот: "Какого хрена ты тут делаешь?! Ладно, отступать поздно, просто слушай меня". Хани остановилась под лучом софита и поманила Лиама к себе.

— Давай, красавчик, не тушуйся, выходи вперед. Тебе предстоит подняться вот на этой платформе на второй уровень, пролезая в отверстия, иногда о-о-очень интересной формы. Посмотрим, насколько ты гибкий! (Просто очень быстро двигайся и главное ничего не сломай!)

Сесилия озиралась по сторонам в полном восторге. "Пап, а правда, если мы победим, нам дадут кучу денег и билеты далеко-далеко?"

— Слушай, герой, хреново будет, если ты сразу сольешься, плохо для шоу. Ты уж постарайся, ладно? Буду тебе должна.

На словах сержанта о песне мистер Юним нахмурился, и по мере того как веселье разрасталось, его лицо принимало все более страдальческое выражение. Мисс Миякэ наблюдала за ним с легкой улыбкой.

— Договорим потом, — сдался цензор. — Сообщите решение. Не тяните.

— Конечно, мистер Юним. Благодарю за обед. У вас талант.

— Учу местную кухню. Всегда. Со всех планет. Где был, конечно. Я пойду.

— Откуда вы родом, мистер Юним? — спросила девушка, когда цензор уже поднялся.

— Э-э-э, Абсолют. Хиджра.

Мужчина скрылся с почти неприличной скоростью, напоследок послав в сторону Дьюитта взгляд, который обещал резкое неминуемое сокращение выплат. Конрад, все еще в фартучке, подошел забрать тарелки. Мисс Миякэ сидела, с отсутствующим видом разглядывая поверхность стола.

— Хиджра… Почему такое странное название?

— На Абсолюте крупнейшие города названы в честь кораблей первопоселенцев. Своего рода дань памяти. Кто-то мог бы счесть это дешевым патриотизмом, но большинство даже не помнит.

Девушка кивнула и снова задумалась.

— Могу чем-то помочь вам, мисс?

— А? Нет, нет, все прекрасно. Я размышляю о том, как бы вернуть любезность мистеру Юниму. Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным.

Несмотря на грозный вид Лиама, громилы не слишком впечатлились. "Вали, придурок!" Один из мордоворотов достал нож.

"Папочка, берегись!"

Дальнейшее Лиам помнил смутно. Какие-то пятна света, зловещий смех, от которого звенело в ушах, а потом темнота.

Мир возникал вокруг постепенно. Сначала звуки: какой-то шум, похожий на прибой или гул корабельных двигателей, музыка, стук каблуков. Запахи: тальк, лавандовая отдушка, озон от работы каких-то приборов и, как изящный штрих, горьковатый, чувственный аромат сандала и дыма. Лиам осторожно приоткрыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Он точно был не в переулке. Он полулежал в глубоком кресле в какой-то… Лиам еще раз открыл глаза. В какой-то гримерке? Небольшое помещение было доверху забито яркими нарядами, на столиках и полках громоздились горы косметики и болванки с париками. Зеркало во всю стену отражало перепуганного Лиама с шишкой на лбу. Вместо обычной одежды на нем был бело-голубой обтягивающий костюм, целиком расшитый пайетками, они шевелились и переливались при каждом движении.

«Мисс Дредд, вы наверняка заняты, но, уверен, вы не захотите этого пропустить». К сообщению Конрад приложил фото с камбуза. Там-Бун Юним избавился от очков, перевязал лоб повязкой, надел фартук и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, лупил молотком по куску мяса.

Конраду нравилось узнавать новое, поэтому все экзотические запросы цензора он постарался выполнить в точности. Пришлось озадачить сержанта Акосту и даже Канко, но результат явно того стоил. Юним закончил с мясом и теперь увлеченно мешал чеснок с медом и соевым соусом. На столе вокруг него аккуратными рядочками стояли плошки, тарелки и странной формы устройства для «лунных пряников». Можно было только догадываться, зачем все это.

В одном сомневаться не приходилось: основой таосской кухни, как ее понимал Юним, были два ингредиента — рис и масло. Содержимое глубоких округлых сковородок шипело и шкворчало, создавая как раз нужное настроение для угрюмого цензора. Время от времени он отдавал команды: «Порежьте подошву кубиками», «Пюрируйте бобы», «Обдайте ростки кипятком».

— Это вообще жрать можно будет?

София облокотилась на окошко для выдачи блюд и с сомнением наблюдала за разгромом на родной кухне. Юним только фыркнул.

— Получится необычно, как раз во вкусе нашей гостьи, — вместо него ответил Конрад.

— А как-нибудь так, чтобы остальные тоже поели, можно? И давайте поскорее, сигнал к обеду уже был. Наш карманный радист уже приволок эту гостью.

Юним не удержался и высунулся посмотреть. Люди понемногу заполняли столовую. За столиком у стены сидели и мило о чем-то беседовали мисс Миякэ и мистер Блейк.

— Молодец. Далеко пойдет, — цензор неожиданно усмехнулся и обратился к Софии. — Ваше лучшее приобретение.

— Чего? — не поняла старушка.

— Блейк. Мастер слова. На своем месте. Вот, — он пихнул Софии миску с какими-то бежевыми морщинистыми палочками. — И вы идите на свое. Обед готов.

Палочки до слез пахли уксусом и перцем, как и густой красный суп с кубиками белковых брикетов. Юним сам подал его на стол.

— Кимчи тиге. На первое.



Мисс Миякэ сложила руки в ритуальном жесте, достала из бархатного чехла собственные приборы. Прежде она так не поступала. Дьюитт отдал девушке должное: ее придирчивость позволила ему без стеснения извлечь карманный анализатор. Согласно прибору, яда в тарелке не было, но он явно барахлил. Единственная ложка супа оставила огненный след вдоль пищевода, стекла очков мгновенно запотели.

— Все хорошо, мистер Блейк?

— Просто прекрасно, — просипел Дьюитт.

Он воспользовался необходимостью потереть очки, чтобы хоть немного справиться с дыханием. Мисс Миякэ, похоже, была невосприимчива к ядам. Молодой лорд вернул очки на место и огляделся по сторонам. Робин деликатно извлекала на край тарелки какие-то шкурки. Хантер и Ситара ели с заметным удовольствием. Апрель уныло ковыряла ложкой белковый кубик. Доктор вежливо дул на ложку, на донышке которой едва заметно плескалась капелька жидкости. София и полковник вспоминали молодость. На сердце молодого лорда неожиданно потеплело от взгляда на здоровяка-сержанта, который явно страдал не меньше них с братом Алиенором.

— Вы играете в шен, мисс Миякэ? — Дьюитт начал разговор издалека.

— Нет, только самую малость в ута-гарута. Наша цивилизация почти пала из-за разумных машин, настала пора развивать ресурсы людей. Вы так не считаете?

— Я думаю, инструменты хороши в руках мастера, — осторожно ответил Дьюитт, утирая слезы салфеткой. — Не волнуйтесь, меня, конечно, трогает судьба человечества, но суп сейчас делает мне больнее.

— Остро? — ехидно спросил подошедший Юним.

Молодой лорд качнул головой.

— Нет, но мы затронули очень острую тему. Люди и умные машины.

— Людей убивают люди. Чаще, чем машины. Даже сейчас, — цензор сурово выставил на стол плошки, в которых поверх риса ровными секторами были выложены мелко порезанные закуски, а сверху блестела яичница с непрожаренным желтком. — Пибимпаб.

На это Дьюитту нечего было ответить. Миякэ вежливо поблагодарила, и повар тут же скрылся из виду. За соседним столиком сержант удивлялся, как можно приготовить острую яичницу. Доктор увлеченно рассказывал Ситаре, как держать палочки. Еда по-прежнему была слишком острой, но ради обучения он стойко жертвовал собой. Ситара смеялась и училась весьма успешно.



— У вас все же такой разнородный экипаж, — улыбнулась Миякэ. — Я каждый раз вспоминаю ваши слова о том, что весь секрет в их собственном неведении. Может, это и была причина, по которой поладили цензор и ронин из клана Стального журавля.

— Вы знали ее? Рен, — Юним возник словно ниоткуда. Он вроде бы пришел забрать тарелки, но явно об этом забыл.

— Сожалею, мы не были знакомы, — покачала головой девушка. — Я лишь предположила, исходя из ваших познаний в таосской кухне. У вас настоящий талант.

— И у вас. Доставать меня, — Юним резко развернулся и удалился на камбуз.

Дьюитт раскрыл было рот, но Миякэ жестом его остановила.

— Не стоит, я действительно зря об этом заговорила. Просто, мистер Юним сам не подозревает, какой он счастливчик. Редкому гайдзину удается изучить секреты их блюд.

— Без вас знаю, — резко бросил Юним, хватая с их стола забытое полотенце.

— Послушайте, если вам есть что сказать, может, вы присядете хоть на минутку? — воскликнула Миякэ.

К удивлению Дьюитта, цензор покорно сел.

— Я, э-э, прошу меня простить, я вынужден отлучиться. Кажется, нашему новому гостю нужна помощь.

Молодой лорд выскользнул из-за стола и направился к Кайлу, который, к счастью, как раз чудил с палочками. Удивительно, но мисс Миякэ и мистер Юним даже не поубивали друг друга. Некоторое время они просто сидели молча. Девушка ела рис, а мужчина сворачивал из полотенца зайчика.

— Вы плохо деретесь, — наконец произнес он.

— Простите?

— Без огня. Редко. В додзе. Нет привычки. Обычно уходите тихо, — в своей обычной манере пояснил цензор, не поднимая глаз на собеседницу. — Это хорошо.

— Для кого? — холодно спросила Миякэ.

Юним просиял.

— Для меня! Для дела. Идемте со мной? В Гавани. Вам нужны ножны, мне — меч. На время.

— Я плохо дерусь, мистер Юним.

— Именно. Постоите. Молча. В тени. Вы это можете, я знаю.

— Вас в деле я вообще не видела. Знаю только, что вы хорошо готовите. Правда, я еще не пробовала десерт. Что на сладкое, мистер Юним?

— «Лунный лотос».

Цензор понял намек, но не спешил уходить. Он смотрел прямо на Миякэ поверх очков. Девушка улыбнулась своей загадочной полуулыбкой.

— Раньше не доводилось пробовать. Позвольте мне обдумать ответ.



Юним не успел ничего ответить. Из-за соседнего стола раздался зычный голос сержанта.

— Знаете, у нас на родине говорили, такую еду полагается запеть. Никто не желает?

ссылка

г. Схемер, Дега Росса

Такси скользило по залитым огнями улицам. Витрины, веранды кафе, танцполы. Казалось, этот город никогда не спит. Лиам устало прикрыл глаза. Вроде ему удалось оторваться. Да, пришлось отказаться от первоначальной идеи побега, но Дега Росса была хорошим вариантом: в таком крупном порту ничего не стоило затеряться. Оставалось решить, что же делать дальше. Навязчивые рекламные огни норовили пробиться даже сквозь закрытые веки.

Энергия тут стоила дешево. Достаточно было установить солнечные батареи на освещенной стороне — и они питали город круглосуточно. Холодные склады? Угадайте. Планета не желала вертеться, словно вынуждая тем самым своих обитателей быть изворотливыми. Они умели извлекать выгоду из всего, приспосабливаться к любым обстоятельствам. Яркий фасад, за которым скрывается холодная, бездушная пустыня. И тонкая ниточка человечности, которая связывает их между собой.

Такси вильнуло вправо. Лиам приоткрыл глаз, выглянул в окно и резко распрямился. Он не был в этом городе раньше, но район вокруг вовсе не напоминал виды, которые курьер видел на буклете. Судя по навигатору, они давно сошли с маршрута. Но… Водителя, которому можно было задать вопрос, не было: Лиам намеренно сел в такси-автомат. Мужчина попробовал заново указать место назначения, авто проигнорировало запрос. Подергал ручку — заблокировано. Похоже, даже Дега Росса недостаточно крупный порт.

Мисс Миякэ встретила речь Уильяма с непроницаемым выражением лица, но очки не подвели: удивление, любопытство, насмешка. Истинная дочь коварных убийц, она даже не взглянула на Юнима.

— Все в порядке, мистер Блейк, не стоит извиняться. На столь мелкие недоразумения я не обращаю внимания. К тому же, я знаю, вы не любите обедать в обществе, я не вправе ожидать от вас такой жертвы.

— Вы — приятное исключение из правил, мисс.

— Соглашайтесь, — раздался голос у него за плечом. — Таосская кухня. Я умею.

Восточные глаза мисс Миякэ широко раскрылись.

— Конечно, благодарю, — сказала она.

Миякэ восстановила равновесие и сумела затормозить на самом краю линии, удержавшись на мысках и пальцах правой руки. Девушка вытянулась вверх, не опускаясь на пятки, шагнула вперед, выставила перед собой скругленные руки, словно они неумело держали младенца, подняла и согнула в колене одну ногу и застыла в этой позе подобно статуе диковинной птицы. Койот не спешил нападать. Он наблюдал за шаошенкой, не зная, чего еще от нее ожидать. Девушка ободряюще улыбнулась. Кайл подхватил один из боккэнов и ринулся в атаку. Миякэ играючи ушла от удара, упала на спину, переплела ноги с ногами Койота и резко прокрутилась всем телом. Кайл полетел на пол, перекатился через голову и встал как ни в чем не бывало. Девушка прыжком вернулась на ноги.

Дьюитт бросил короткий взгляд на Юнима. Цензор казался полностью поглощенным зрелищем. Можно было предположить, что он внимательно наблюдает за своим арестантом, но очки показывали восторг и азарт. Он заметил интерес лорда Дега Росса, подошел поближе и зашептал: «Ищет тактику. Он неопытный, но крепкий. Даже слишком. Тренирован, но туп. Будет бить по ногам».

Цензор оказался прав. Не дожидаясь, когда Кайл соберется с мыслями после падения, Миякэ бросилась на него и осыпала градом мелких точечных ударов. Руки она по-прежнему держала скругленными и качалась на ходу так, словно корабль вошел в атмосферу и проваливался в воздушные ямы. Удивительно, но эта неустойчивая внешне позиция позволяла ловко уворачиваться и не терять равновесия. Миякэ смещала центр тяжести, направляя силу в точку удара, а потом утекала, как змейка в песок.

В спортзал зевая вошла Апрель. Дьюитту не требовались очки, чтобы прочесть по ее лицу обещание его собственной скорой кончины. Но его назначили судьей, а вдобавок рядом топтался мистер Юним, который продолжал жарко нашептывать на ухо. «Смотрите, какая изящная стойка. Вот сейчас. Давай! Давай, девочка!»

Последняя фраза прозвучала достаточно громко, чтобы достичь ушей Миякэ. Она удивленно обернулась и тут же пропустила удар, который отбросил ее к стойке с оружием. Не теряя ни секунды, девушка ногой подбросила резинку, ухватила ее зубами. Руками она вцепилась в край стойки, подобрала ноги, став похожей на птицу на жердочке, и резко оттолкнулась ногами вперед. Она принялась кружить вокруг Кайла, обматывая его резинкой. Он пытался отбиваться, но поймать девушку было не легче, чем поймать кудабля. Наконец Койот забился в путах, и Миякэ приготовилась к решающему удару. И в этот момент крепления не выдержали. Со стоном резинка полетела в сторону Кайла, заставив Миякэ резко сменить траекторию прыжка. До конца ей это не удалось: по одной ноге пришелся хлесткий удар. Кайл не удержался на ногах и рухнул лицом вниз в трех сантиметрах от линии.

Юним придирчиво осмотрел снаряды, выбрал несколько палок. Едва к стойке подошли мисс Миякэ и Кайл, цензор спешно ретировался в угол. Он закрепил палки в отверстиях на дырчатой стене. Приятная особенность модульных кораблей: почти все крепится почти ко всему.

— Пока так. Нужен особый тренажер. Без него нет смысла. Но вам хватит на первый раз. Закажете, если что. Разминайтесь и слушайте, — Юним и сам принялся тянуться. — Ган ката учит стрелять. Траектория атаки статистически предсказуема. Легко уклониться, легко убить самому. Вот, держите, — цензор протянул Дьюитту один из своих навороченных пистолетов. — Не бойтесь, не выстрелит.

— Э-э, зачем?

— Вы хотели тренировок. «Я много слышал о цензорских техниках ведения боя», — неожиданно похоже процитировал Юним.

Маленький лорд сглотнул и осторожно взял пистолет. Прохладный, тяжелый. Дьюитт совершенно забыл о мисс Миякэ. Он думал о своем мече. Как ладная эргономичная рукоять ложится в ладонь — и мозг мгновенно посылает в кровь заряд адреналина, взгляд автоматически ищет возможные укрытия и слабости в стойке и оружии противника. Так кошка выпускает когти и превращается из мягкого клубка в безжалостную убийцу. Пистолет цензора был неудобным, он оттягивал руку, как пятитонная гиря. Меч — лишь инструмент, послушный воле хозяина. Это оружие казалось живым и обладающим злобным, извращенным разумом. Как хищная пандорианская тварь.

— Он не укусит, — неожиданно мягко произнес Юним, и Дьюитту послышался в его голосе намек на улыбку.

— Конечно, — маленький лорд сжал ладонь, пытаясь избавиться от мыслей о скользкой чешуе и вонючей слизи. — Признаться, я надеялся на более традиционный спарринг или разминку.

Цензор изогнул бровь.

— Хорошо, — ответил он после небольшой паузы. — Верните оружие.

Дьюитт поспешно протянул пистолет, Юним резким движением направил его юноше в лоб. Молодой лорд встретил этот выпад довольно холодно. Сейчас, безоружный, он выглядел куда увереннее и спокойнее, чем минуту назад. Цензор хмыкнул.

— Я знаю, что вы не станете стрелять, — пояснил лорд Дега Росса. — Даже если вы перебьете всех в зале, живым с корабля вы не сойдете.

— Вы ошибаетесь. Но я не стану стрелять. Тем не менее. Представьте, что я вам угрожаю. Ваши действия.

Дьюитт поднял руки с раскрытыми ладонями.

— Договоримся? Уверен, мне есть, что вам предложить.

— Ясно. Вы не трус. Хорошо. Пожалуй, научу вас защите. Вам понравится.

Юним подошел к стене, в которую воткнул палки, расставил ноги пошире, чуть присел и согнул руки в локтях. Даже со стороны было ясно, что сдвинуть его в этой позе будет непросто. Бац-бац-бац. Цензор сделал несколько быстрых, экономных движений руками, нанося удары по торчащим из стены палкам, словно это были направленные на него дула винтовок или руки противника.

— Вот так. Вы отведете от себя ствол и обескуражите врага.

Этот тост поддержали все: Марчелло со всей удалью молодого рысака, Ортега с мрачным видом пессимиста, который сам не верит в то, за что пьет, а Китти с решимостью солдата перед боем или долгим вечером, полным занудных разговоров.

— Любопытно, — после паузы заметил ротмистр, — о чем бы я думал, окажись в ловушке, вынужденный днями напролет ждать неминуемой смерти. Мне кажется, я спел бы все свои самые любимые песни. И мысленно поговорил бы со всеми родными. У меня большая семья, так что, может, со всеми бы даже не успел. Но с братом и кузинами точно, и с тетушкой Урсулой, и с отцом, и... А вы?

— Я думал о том, что не отменил заказ на ужин, — отозвался белобрысый, лениво поворачивая бокал перед глазами, чтобы цветы на столе преломлялись в его гранях. — Простите, Акоста, я не смогу выполнить условия задачи. Когда я умирал, у меня не было нескольких дней, всего лишь секунды, но теперь, когда я о них знаю, я не смогу в полной мере испугаться, если вдруг смерть заставит себя ждать. Скорее всего, я буду вести себя как обычно.

Марчелло перевел взгляд на Бри, а Китти открыла новое сообщение на коммуникаторе. Там две девушки перетягивали сосиску, вцепившись зубами с двух концов. По крайней мере, была надежда, что именно перетягивали. Одной из женщин была ефрейтор Лейлани, крупная широкоплечая брюнетка с оливковой кожей, чуть сплюснутым носом и пухлыми губами, которые явно сулили победу в этом соревновании. На другом конце сосиски была сухопарая десантница с длинной рыжей косой, ее имени Китти не помнила. Приписка гласила: "Делайте ваши ставки".

Миякэ выслушала странницу очень внимательно и серьезно кивнула.

— Спасибо, это щедрое предложение. Прошу, будьте же моей лакмусовой бумажкой, — девушка рассмеялась звонким, почти детским смехом, пожалуй, впервые за время знакомства. — Кофе я люблю. Знаете, такой, растворимый, сразу с сахаром и сливками. Дешевый. Они кладут туда какие-то растительные сахара, получается ужасно вкусно. Я читала, они очень алергенные и их запрещено добавлять в дорогие продукты, а жаль. У вас случайно не завалялось такого?

Ситара не была уверена на этот счет, но в добыче Акосты встречались самые разнообразные сокровища. Их она и предложила исследовать. Какая-то часть запасов хранилась в комнате отдыха неподалеку от спортзала. Порывшись в ящике, девушки добыли капсулы с кофейной смесью. Миякэ с восторгом залила ее кипятком и выудила из кучки несколько угрожающего вида конфет.

— Я слышала, на флоте у каждого взрослого странника есть своя роль. Как называется человек, который дает новую жизнь вещам? Это слово хорошо бы смотрелось рядом с вашим именем. Между тем, я не согласна с утверждением, что мы меняемся. Меняются внешние проявления, реакции, но наша суть — никогда. Так на мече появляются царапины, лезвие может погнуться или сломаться, но сталь всегда остается сталью. Меч без твердой руки теряет имя, его суть оказывается ненужной, и не мечу мечтать стать лотосом. Но смирение — первый шаг к спокойствию души. Надеюсь, я сумею его отыскать. Куда ведет ваш Путь, если мне позволено спросить?

— С ка...

— Действительно, какая непростая перед нами задача! — воскликнул ротмистр и похлопал Ортегу по плечу; белобрысый приподнял бровь, предлагая тому продолжать. — Я уверен, нам совершенно необходим непредвзятый арбитр, который совершенно справедливо рассудит этот спор. Ковальски, кто, по-твоему, набил больше очков? Сержант О’Китти или мистер Ортега?

— Э-э...

Стоило отдать Ковальски должное: кибернетические руки делали простое пожатие плечами весьма эффектным.

— Мы можем рассчитывать только на тебя. Шевели мозгами.

Боец хмуро (интересно, у него вообще бывает другое выражение лица?) посмотрел на Китти. Затем на инвестора. Снова на Китти. Вопрос, кого из этих двоих выгоднее огорчить, был явно лишним в его мире, так что Ковальски рассудил со всей простотой, на которую был способен:

— Таракан на корабле — это хана. А бить таракана вот из этого — еще плюс балл. Не знаю, как там заряд плазмы в рожу, но пока и без него перевес на стороне сержанта.

Ортега развел руками.

— Что ж, признаю поражение. Как насчет второго раунда? Прыгнем по координатам прямо сейчас!

— Заманчиво, — отозвался Акоста. — Мы потратили весь особый боезапас в этом бою, так что еще одна стычка с дронами дастся нам тяжело. Но долго ждать не хочется. Что если там гнездо космических тараканов? Я предлагаю быстро на Соллу, пополнить припасы и сразу на точку. А сейчас пора сворачиваться. Вернемся на «Нанастанте» и отпразднуем победу.

— Победитель угощает, — ввернул белобрысый.

Ротмистр еще раз осмотрел судно, и все кроме Кей-Кей и Ковальски вернулись в десантную капсулу. Чтобы отвести корабль на Соллу, требовалось отформатировать всю электронику и снова подключить гипердвигатель. Им в помощь отправился отряд Рафаэлы Фер и утешительная бутылка белого.

Через некоторое время, когда раненых поместили в медкапсулы, а остальные привели себя в порядок, по кораблю разнесся голос Акосты:

— Внимание, говорит капитан. Сегодня, как, впрочем, и всегда, вы показали себя прекрасными бойцами. Я бы сказал, что императрица может спать спокойно, пока ее хранят такие рысаки, но спорить готов, если в постели она подумает о ком-то из вас, ей точно будет не до сна. Отдыхайте. Сегодня заслужили. Молодцы.

Сам ротмистр в компании Бри, Ортеги и, конечно, Хэл, устроился в крошечной офицерской кают-компании. Она была оформлена в модном на Деве натуралистичном стиле: стены покрывали тканевые обои с вычурным растительным узором, сделанным золотой нитью. Светильник на потолке напоминал распустившийся бутон, в вазе на столе стоял букет настоящих луноцветов. Кто-то поговаривал, что эти цветы, с мясистыми, почти прозрачными лепестками, которые мягко фосфорецировали в полумраке, вывезли первопоселенцы со Старой Земли. Акоста жестом радушного хозяина предложил всем располагаться.

— Чай? Кофе? Чего покрепче? Это наша победа, господа. К тому же, в ближайшее время нам остается только напиваться и ждать: от Ковальски никаких новостей относительно координат. Рисковать и погружаться глубоко в систему, потенциально зараженную Машиной, мы не можем, так что это будет почти выстрел вслепую. Я порылся в инфосети, есть сведения, что в том секторе бывают пираты. Возможно, там какой-то астероид, о котором мы ничего не знаем. Согласно моим звездным картам, там очень много ничего.

Мисс Мирквуд ответила не сразу. Не праздные вопросы требуют вдумчивых ответов.

— Я… Я соболезную вашей утрате.

Это не то, чего ждал желтоглазый человек, но это были понятные слова, которые приличествовало говорить в таких обстоятельствах. Робин постаралась вложить в них всю искренность, на которую была способна. Ей, к счастью, не доводилось терять, но она боялась даже представить…

— Никто не может сказать вам, что полагается чувствовать. Думаю, я бы горевала. Но я легко могу вообразить человека, который с остервенением ринется в работу, станет искать забвения или замрет неподвижно, как отключенный от питания механизм. А кто-то, да, попытается отомстить. Все, что я знаю: вы не должны проходить через это в одиночку. Если я чем-то могу помочь, я здесь.

Девушка осторожно протянула руку к Кайлу и едва ощутимо провела пальцами по тыльной стороне ладони.

— Что до любви, то ее ищут ученые и поэты с начала времен, и никто не сумел толком разглядеть. Можно прожить жизнь и не узнать, что кто-то тебя любит или не выразить свои чувства. Для меня любовь — это синергия, когда единение душ создает нечто поразительное, чего невозможно достичь просто рядом с кем-то. Когда ты видишь человека, и в тебе словно загорается лампочка, которая освещает всю твою жизнь, словно до этого ты бродила во мраке, тогда ты понимаешь, что влюблена. Иногда эта лампочка такая яркая, что ее свет заметен всем вокруг. Тогда другой человек может что-то заподозрить. Но для верности люди полагаются на традиционные знаки внимания: заботу, комплименты, мелкие сувениры и прочие проявления симпатии, а порой даже доходит до слов, — мисс Мирквуд улыбнулась. — Но словам веры нет, а…

А лампочки перегорают. Любовь изменчива. Даже если сегодня человек уверен, что влюблен, завтра он проснется в совсем ином настроении и забудет тебя об этом предупредить. Любовь — сладкая патока, но она застывает острым стеклом. Призрачная надежда на счастье — едва ли оправдание той боли, которая ждет несчастного влюбленного.

Робин тряхнула головой.

— …а вот поступки обычно не лгут. К примеру, я точно знаю, что бабушка меня любит. Хотя бы потому, что она все бросила и отправилась в эту авантюру, когда я ее позвала. Но в бабушке вообще много света, вы наверняка и сами это замечали.

Альфред задумался. Как он и сказал, легче становилось, когда он проводил время с Софией. А еще, когда перебирал оружие. Стрелял. Готовил. Ортега не был великим кулинаром. Он нашел в сети рецепт одного единственного блюда: устрицы с альбариньо – готовил его время от времени и отдавал результат тому, кто подворачивался под руку. Некоторые соседи научились определять "устричное" настроение и нарочно сталкивались с ним в коридоре. Еще помогало слушать себя. Не в расхожем смысле, а буквально. Если прислушиваться к голосам, то постепенно оставался только один и иногда удавалось различить слова. Альфред предполагал, что эти голоса пытались чего-​то добиться, но пока не мог разобрать, чего именно. Еще иногда взрывал самодельные фейерверки. Поднимался на орбиту и любовался звездами.

Альфред ел мороженое с краев к центру, вычерчивая ложкой аккуратную спираль, совершенно не вызывающую мыслей об ОКР. Он мог бы отказаться от Малакара. Постараться забыть. Найти медикаменты, которые заставят голоса умолкнуть. Начать новую жизнь. Так было правильно. Рационально. Здоровое, взвешенное решение. Оно даже в мыслях звучало как предательство. Все же нормальность не его конек. Ортега посмотрел на женщину, сидевшую рядом. Красавица, которая добровольно пришла в логово чудовища. Дженет, которая не испугалась Тэмлейна и, может, спасет его из плена. Удивительная женщина.

– Читал. Я раньше не интересовался легендами Старой Земли, но после нашей встречи в опере прочел довольно много. Они удивительные. Злые и красивые. (Как ты.) Прочтешь мне одну?

– Думаешь? – усмехнулся Ортега. – В таком случае я попробую немного почахнуть, возможно, втянусь. Но я собирался пустить их в дело. Я не привык заботиться о средствах, и деньги всегда пригодятся. Лучше так, чем позволить им все захапать.

– О ком ты говоришь?

– О цензорах, конечно. О цензорах и военных. Это они решили поиграть в пинг-​понг целой планетой. Я не против спорта, но совершенно не переношу вранье. Если бы они не рассказывали всем, как это безопасно, а честно предупредили, что все может пойти прахом и позволили людям переждать где-​нибудь на расстоянии…

София поняла, что Альфред злится, это зрелище завораживало. Так, должно быть, смотрели на своих жертв мифические василиски. В голосе, по прежнему негромком, послышалось напряжение. Тонкие пальцы с силой вцепились в холку бедного единорога, разноцветная грива испуганно встопорщилась.

– Действительно, если они знали заранее, скрывать такие сведения – преступление, – осторожно сказала девушка.

– Знали. Знали и предпочли молчать.

– Интересно почему.

– Да, мне тоже интересно. Я хочу выяснить правду. И потом, когда выясню, лично разобраться с теми, кто за все в ответе. Так что мне нужно много денег и много полезных знакомых. Ты не хуже меня знаешь, где добывают такие активы.

София знала. Знала она и цену, которую за это приходится платить. Ортега подписывался на риски, которые, по ее собственной шкале, классифицировались как "запредельные". Но чокнутого василиска они не пугали. В какой-​то степени это даже внушало уважение.

– Не волнуйся, тебе в любом случае не пришлось бы ввязываться в политику. Ты просто получила бы свою долю. Ты нужна мне, чтобы следить за порядком в голове, там иногда бывает шумно. Бесит, знаешь ли, когда ты не хозяин собственным мыслям.

Альфред сник, погас так же внезапно, как разгорелся.

– Иногда так и тянет приложить к виску пистолет, – прошептал он. – Но я не могу. Не могу так идиотски проиграть.

Они опять были здесь. Кричали так, что ничего невозможно разобрать. А ведь он было поверил, что сумел их усмирить. Для простоты Альфред дал самым шумным имена, он почти научился различать эти голоса.

Наверное, так чувствовали себя люди в День Агонии: исполинская волна чуждых эмоций, которая захлестывает тебя, сбивает с ног. Тепло материнских рук, досада от карточного проигрыша, страх первого экзамена, восхитительный оргазм, усталость глубокой старости, забвение смерти... Человеческая психика оснащена механизмами, которые защищают ее от перегрузок. Похоже, в тот момент они все перегорели. Ну, может, и не все, иначе он бы не отличался сейчас от бедолаг, которых он видел на засекреченных голозаписях. Постепенно информационный поток ослаб, оставив лишь голоса и ежесекундную необходимость проводить грань между тем, что внутри головы, и остальным миром.

Удивительно, но рядом с Софией Дредд вечная борьба за ясность рассудка давалась ему проще. Только почему-​то она хотела смотреть в глаза – глупо, но он готов был простить этот маленький недостаток: некоторые вон сексом стесняются заниматься при свете. Не ему, с его-​то воображаемыми друзьями, судить о чужих предпочтениях.

"Впусти! Откройся! Война! Смерть! Слияние!"

Он поморщился и сжал виски. Этот истеричный голос бесил больше остальных. Кажется, сегодня его ждет еще одна бессонная ночь.

Пискнул коммуникатор, оповещая о новом входящем сообщении. "Опять дождь". Должно быть, дело совсем скверно, если София вспомнила о нем. Она просто не знает, что он такое. Да он и сам не знает. Не мужчина, не женщина. Не старик, не ребенок. Он носил в себе чувственную память целой планеты и не был уверен, сколько еще сможет выдержать хрупкая оболочка сознания, прежде чем он сойдет с ума и примется, скажем, методично стрелять по толпе.

Самое простое решение – приставить пистолет к виску и закончить эксперимент досрочно, но Альфред ненавидел проигрывать, даже самому себе. Поэтому он держался. София правильно тогда отказалась: он опасен. Ошиблась она сейчас, когда написала ему. Ничего, сегодня он щедр и даст ей второй шанс.

В тот вечер домой к Софии явился симпатичный мускулистый массажист с корзиной свежих фруктов и бутылкой джина.

— Пять минут, советник, — откликнулась девушка тем тоном, который во все времена и во всех частях обитаемого мира безошибочно воспроизводили служащие техподдержки, обещая, что пять минут могут с одинаковой вероятностью обернуться пятью секундами и пятью сутками.

— Не пойдет, Кей-Кей, шевелись! — отозвался Акоста.

Он закончил с раненым, и теперь они оба спешили к Бри. Десантник остался без шлема, и всю левую часть лица ему закрывала дезинфицирующая повязка. Купол мотоцикла угрожающе дернулся, так что советнику пришлось навалиться на него всем весом. Чрезвычайно удачная для нападения позиция, с точки зрения "пираний". Акоста отстреливал их на бегу.

— Смолин, ящик, живо!

Десантник метнулся к выходу из капсулы, где стоял заготовленный Ортегой ящик. Сам инвестор был слишком занят перестрелкой, чтобы отвлекаться на поимку дронов. Он лишь обернулся к Бри и виновато развел руками.

— Простите, советник, немного не до того.

Китти не столько увидела летящий в белобрысого заряд плазмы, сколько шестым чувством угадала его появление: нельзя вот так запросто паясничать на поле боя, ни один уважающий себя сценарист не пройдет мимо такой возможности. Она огляделась по сторонам. В ближайшем доступе имелся только ящик с барахлом Векс. Хэл решительно щелкнула крепежами и рванула тяжелую крышку. Провернувшись вокруг своей оси, как театральный дискобол, Китти запустила ее в сторону Ортеги. Плазменный заряд ударил в крышку с такой силой, что в стороны брызнули искры, а инерция отбросила раскаленный кусок металла прямо на белобрысого, сбивая его с ног. Поток неразборчивой брани подсказал Китти, что инвестор жив.

Она немедленно перевела взгляд на источник выстрела. Он стоял в конце коридора, едва не царапая потолок уродливой металлической башкой и неторопливо поводя из стороны в сторону крупнокалиберной винтовкой. Машина ради какой-то ей одной известной цели создала дрона человекоподобным, но делала это явно без инструкции. Дрон опирался на крепкие трехпалые ноги, а вместо второй руки у него был клинок. Китти хорошо знала таких: быстрые, несмотря на внушительный размер и кажущуюся неповоротливость, и очень упорные — эти дроны перли вперед, не обращая внимания на встречный огонь, и медленно, но верно превращали все вокруг в безжизненную пустыню.

Тем временем Бри продолжал бороться с мотоциклетным куполом. "Пиранья" не желала сдаваться, советник чувствовал, как лезвия бьют и царапают металл, как маленький аппарат силится подняться в воздух. В момент каждого рывка Бри ощутимо подбрасывало. Наконец подоспели Акоста и Смолин, ящик установили аккурат напротив купола, и на счет три Бри быстро приподнял его. Вжух! Дрон принялся разгневанным жуком колотиться в стены ящика.

— Ничего, пару минут потрепыхается, а потом Кей-Кей что-нибудь с ним сделает, — оптимистично заявил ротмистр. — Превосходная работа, советник.

— Чего? Куда?

Молодой человек рванул к Лан, но успел только подхватить оседающее тело. Бормоча невнятные ругательства, он усадил девушку на пол.

— Ева! Портативный сканер сюда! И кресло!

Маркес потянулся к коммуникатору, но замер. Он не знал толком, что произошло, но если сейчас вмешается Кржижановский, все может кончиться быстро и плохо. Сначала стоит попытаться своими силами.

— Хреновы Дао с их долбанными вуду-шмуду. Что тут вообще происходит?

Инженер мог только следить за жизненными показателями и столбиками цифр на датчиках, большую часть которых он не понимал. Ясно было одно: отключать сейчас ничего нельзя. Маркес взъерошил волосы, сел скрестив ноги и принялся ждать.

– Превосходно: сразу к делу. Давайте только не здесь, – прежде чем София возразила, мужчина пояснил. – Не согласитесь ли присоединиться ко мне в ложе?

Мисс Дредд еще раз с сомнением оглядела своего нового знакомого. Белобрысый едва доставал ей до плеча. Он явно знал о ней больше, чем ее бы устраивало. Но ложа – это возможность разглядеть все вблизи. Превосходная акустика. Мягкие кресла. К тому же, после Юнатана она действительно серьезно понизила требования к партнеру. Этот, по крайней мере, не звал ее на БДСМ-​вечеринку.

– Соглашусь, – ответила она, – но при определенных условиях. В сцену пальцем не тыкать, не ржать и не пытаться меня облапать. И не спрашивать, когда все это закончится. Во всяком случае, не чаще одного раза в пятнадцать минут.

Ее ответ, похоже, развеселил белобрысого.

– Хорошо, – ответил он. – Обещаю вести себя прилично.

Что ж, в ложе еще и удобнее угрожать оружием. София позволила себя проводить. Обстановка оказалась комфортнее и роскошнее, чем она себе представляла. Просторное помещение отделяли от коридора звукоизолирующие двери, закрытые тяжелыми бархатными портьерами. Внутри была всего пара кресел, рядом с каждым из которых стоял небольшой столик со свежими фруктами (и это на Приме!) и ведерком с шампанским. София обвела ложу притворно скучающим взглядом и дождалась приглашения сесть. Прозвучал звонок, приближался второй акт.

– Так о чем вы хотели поговорить, мистер?..

– Ортега. Альфред Ортега. Прежде всего, благодарю, что уделили мне время. Конкуренция была высокая.

София закатила глаза.

– Как вам, наверное, известно, высадка гражданских судов на Малакар запрещена, – Ортега неожиданно заговорил совсем другим тоном: из него выпарили всю веселость и дружелюбие, оставив скрип и скрежет засохшей глины. – Я знаю способ обойти этот запрет. И места, где, предположительно, находятся весьма ценные артефакты. Конечно, это опасно. Сейчас по Малакару бродят толпы психов и отряды военных. У меня есть возможность доставить на планету двоих, включая меня самого. Я мог бы отправиться один, но мне пригодился бы надежный и целеустремленный спутник. Спутница. Кто-​то, кто готов провести несколько месяцев в аду ради долгих лет безбедной жизни.

Что-​то такое мог бы включить в свою арию оперный Дьявол.

– Вы предлагаете мне мародерствовать на развалинах?

– Нет, я предлагаю спуститься к планетарному двигателю и отыскать хранилище эвелан.

Ортега снова изогнул губы в кривоватой улыбке. София взглянула на собственное настороженное лицо в отражении темных стекол.

– Пожалуйста, снимите очки.

К ее удивлению, мужчина подчинился. На Софию уставились стылые бесцветные глаза первобытного ящера. Ни у какого живого существа не могло быть таких глаз. Улыбка сразу показалась ей хищным оскалом. Эта тварь не ведала жалости, но и запах крови не мог пробудить в ней интерес.

[Саундтрек всей ветки: ссылка]



ссылка

Год 298. Прим, город Церул, столица Федерации.

Напрасно говорят, что деньги не пахнут. Они пахнут духами, вином, сигарным дымом и жаром толпы. А еще полированными полами из наборного паркета, озоном тысяч светильников и натуральной кожей. Это гастроли Императорской оперы! Такое пропускать нельзя. И все, кто смел причислять себя к культурным людям, ринулись за билетами, как свора голодных укокошек. Победители прогуливались по залам "Церул-​гала" с самодовольным видом. Первый акт "Каметонского повесы" тянулся два с половиной часа, и теперь публика жаждала запить такое количество прекрасного чем-​нибудь горячительным.

За небольшим столиком в углу скучала дама в строгом на первый взгляд платье. Черный атлас в цвет густых волос и единственная нитка жемчуга по краю высокого ворота. Прямой элегантный силуэт. Узкий бокал в тонких пальцах. К ней пристроился было какой-​то тип в идиотском желтом пиджачке. Дама покачала головой. Когда ухажер не понял намек, она демонстративно отвернулась и со вздохом отошла от стола. Пожалуй, это не тянуло на наказание. У платья оказалась открытая спина, и вырез оканчивался чуть ниже поясницы. Несколько нитей жемчуга, как драгоценная рама, обрамляли картину, которую по последней моде дама нанесла на кожу. Это был вид знойного лета на Каметоне, и волны набегали на берег у самой границы выреза. В небе, под правой лопаткой, белой чайкой парил прогулочный катер.

За ними из другого конца холла наблюдал молодой мужчина с зачесанными назад седыми волосами. На нем был вызывающе простой белый костюм и, словно этого мало, черные очки, которые он не потрудился снять даже в помещении. Мужчина помедлил, чтобы дама успела прийти в себя, с увлечением разглядывая детали каметонского пейзажа. Потом быстрым шагом подошел к ней и произнес вкрадчивым голосом:

– Мисс, не желаете ли отправиться со мной на заброшенную планету и, может быть, заработать кучу денег?

Мужчина некоторое время молчал, всерьез обдумывая услышанное. Придя, видимо, к какому-то заключению, он спросил:

— Сколько стоит ваша компаньонка?

Беа вслед за остальными выбралась из горящего здания. Дальше, скорее уйти как можно дальше от этого жара, от жадных красных языков.

Оказавшись в безопасности, девушка тут же подбежала к Гильермо, осмотрела руки, шею, все, что позволяли приличия. Кивнула капитану.

— Спасибо. Вам обоим. Я, к счастью для всех, молодая вентру, но могу при случае быть вам полезна. Если не будете наглеть, — Беатриче усмехнулась в лицо гангрелу. — Этого человека я заберу с собой, с ним все будет хорошо и проблем он вам не доставит. А насчет падре. Есть разные способы защитить маскарад, разные… фокусы.

Охота закончилась. Люди потушат огонь, отремонтируют клуб. Жизнь вернется в прежнее русло. Откуда взялась эта женщина? Чего хотела? Почему в этом городе? Возможно, это еще не конец. Но на случай любых сомнений у Беа была Теодора. Завтра они встретятся за бокалом вина на увитой зеленью террасе, и сир услышит от Беатриче хорошие новости.

Примерно после третьего прыжка и генеральной уборки с пеной.

Цок-цок-цок. Коготки стучали по полу — такое слышно издалека. Но если захотеть, ни одна живая душа не заметит, как крадется хищник. Рыжая шкура мелькнула в дверях и тут же скрылась в каком-то закутке. Ни шумный сержант, ни хрупкая девушка в черном платье ее не заметили. Акоста хозяйничал за стойкой, расставляя в рядок стаканы и что-то увлеченно рассказывал:

— …Персон на двадцать, не меньше, тьма всяких блюдечек, тарелочек, чашечек. И все совершенно одинаковые, с такими гнусными розочками.

— О, я помню, — живо отозвалась Робин, — у мамы тоже такой был. Мне кажется, это первое, что она купила, когда вышла замуж.

— Ну да. И вот я расставлял все эти чашки и думал, что я прям как блюдо из этого набора: унылое, в цветочек и никто не заметит, если вдруг одно пропадет. Вот я и решил пропасть.

— И каково это? Быть расписным блюдом среди жестяных мисок?

Сержант замер со стопкой в руках. Он закончил с первым рядом и теперь водружал стопки поверх, ловко располагая их на соседних гранях каждых двух стаканов. Вопрос явно застал его врасплох.

— Это ты метко сказала, — медленно произнес он. — В сердце с одного удара. Я уже почти и не помню, что я какое-то сраное блюдо. Так что там, под росписью, сплошная жесть.

Робин не стала возражать. Акоста нравился ей таким, какой он был.

— А ты? Довольна дорогой приключений? Не передумала еще насчет своего астероида?

— О нет, — очень быстро ответила девушка, — с чего бы. Все совершенно замечательно, ровно так, как я себе воображала.

Сержант хмыкнул.

— Что, настолько плохо?

— Мне кажется, я не на своем месте, Ник, — призналась Робин. — Чувствую себя самозванкой. И хуже того, боюсь, что я всех подвела. Мама рассчитывала на меня, на то, что я сделаю карьеру в империи. Бабушка все ждет, когда я образумлюсь. Рискует из-за меня. Можно сказать, это по моей вине полковник Кржижановский и вы вслед за ним оказались в этой неприятной и опасной ситуации.

— Брось, малышка, самобичевание тебе не к лицу. И я вовсе не жалуюсь на нынешнее положение дел. Подумай, могло бы все сложиться так, что мы бы не подружились. На такую, как ты, я бы в жизни денег не скопил.

Компаньонка рассмеялась.

— Такого, как ты, я никогда бы не выбрала, Ник.

— И это лишнее подтверждение твоей мудрости, малышка.

— Знаешь, едва ли на свете найдется другой мужчина, которому я вот так легко могла бы сказать в лицо, что он не в моем вкусе.

— Да ладно! Что же, ты на всех соглашалась?

— Конечно нет! — Робин зябко передернула плечами, разговор о работе явно был ей не по душе. — Но я бы нашла какое-нибудь изящное оправдание. Хорошо, что с тобой можно не притворяться.

— А с остальными так не выйдет? Вот даже тут, на «Софии»? Да ты их всех, прости мой костанианский, в трусах видела.

Робин фыркнула. Ее подмывало толкнуть пальчиком крайнюю в ряду рюмку, чтобы она обрушилась, утягивая за собой остальные, как складывающаяся с сухими щелчками дорожка домино, — и рассмеяться в раздосадованное лицо сержанта, чтобы не смел задавать ей неудобных вопросов. Но они же друзья, нельзя пренебрегать редкой минутой искренности, пусть даже хочется сбежать и спрятаться под одеялом. Некстати в памяти всплыла теплая белая шкура из каюты лорда Дега Росса.

— Начнем с того, что никого в трусах и без трусов я на корабле не видела. И да, я не чувствую себя раскованно в обществе доктора Миллса или капитана Кржижановского. Конрад и мистер Маркес сами предпочитают держать дистанцию. А лорд Дьюитт… — Робин запнулась. Слишком сложно было пытаться объяснить все нюансы их краткого, но увлекательного знакомства с молодым Дега Россой. — Я хочу надеяться, что однажды я смогу быть с ним собой.

— Ха, малышка, поверь мне, он такой же простой парень, как твой покорный слуга. Даже еще проще: дом не дорос. Так что с ним ты точно можешь быть кем захочешь.

— Не уверена, что он примет меня такой, какая я есть.

— Это какой же?

Робин открыла рот — и закрыла. Она встала, нервно прошлась между столиков, поправила пару надежно закрепленных в пазах стульев.

— Я…

Она ненавидела классическую музыку. И могла бы пространно и аргументированно объяснить почему. Она выбрала любить рок-баллады, но причину назвать бы не сумела. Она действительно любила красивую дорогую одежду, которая, помимо всего прочего, была еще и удобной. Она любила хорошую кухню (и счищала шкурки с овощей). Ей было скучно и отчаянно тесно в роли компаньонки, но на «Софии» она не была уверена, что реально полезна. Она решила, что хочет приключений, потому что жизнь авантюристки была полной противоположностью респектабельному быту, который выбрали для нее родители. Она выдумала астероид с полуголыми красавчиками во время одной из ночных бесед с Тилли, когда от тоски и жалости к себе хотелось лезть на стену. Но действительно ли ей было нужно хоть что-то из этого?

Я боюсь, что он поймет, какая я на самом деле пустышка. Фальшивая, насквозь фальшивая кукла! Боюсь увидеть, как восхищение в его взгляде сменяет презрение.

— Я… — горло сдавил спазм. — Я для него что-то вроде картины на стене. Или красивой статуэтки. Никому не хочется, чтобы статуя вдруг ожила. Ее предназначение — услаждать взор.

— По-моему, ты его недооцениваешь.

— Я разбираюсь в людях, — отрезала Робин. — Особенно в тех, с кем спала.

— Ясно-понятно, — тут же отступил сержант. — Показать фокус со стаканчиками?

Канко незаметно выскользнула в коридор.

Полковник, который с невозмутимым видом наблюдал за происходящим, чуть наклонился вперед и шепнул на ухо Софии: "Обожаю, когда ты командуешь, миледи", — а потом повернулся к гостям. Юним пристально изучал Кайла, Миякэ ненавязчиво поглядывала на Юнима, маленький лорд протирал очки. Робин подошла к нему поближе и положила руку на плечо. Похоже, хотела утешить после выволочки. Ничего, ему полезно. Да и не только ему.

Капитан помнил, какой бардак царил на Картахене, когда он только прибыл туда десять лет назад. Каких трудов Краувиц и остальным стоило научить этот полулегальный сброд порядку. Сейчас на глазах Бастиана происходил обратный процесс. Явилась кучка весьма творческих гражданских, и бравые солдаты "Софии" забыли какой стороной держать бластер. Со лба Хантер не сходила вертикальная складка. Полковник тихонько усмехнулся. Самое потрясающее во всем происходящем, что это работало. Каким-то вселенским чудом, вопреки здравому смыслу. И для отличницы Хантер это может стать неплохим уроком. А рявкнуть всегда можно. Выкинул пару человек в космос — и сразу порядок.

— Еще раз прошу прощения за неудобства, — сказал он пассажирам. — Кризис успешно разрешен, с последствиями мои люди разберутся. Спасибо за содействие. Проклятье, мистер Юним, что вы делаете?

Не требовалось очков, чтобы понять: вопрос доктора Юниму не понравился.

— Это к делу не относится, — сухо ответил он.

— И все же, если позволите, — мягко возразил Бастиан, — это поможет нам понять, что делать дальше.

— Я… Мне…

Дьюитт видел, как мучительно даются цензору слова. Гнев, досада, сомнение, и вдруг — резко, как высоковольтный разряд, — отчаяние. Молодой лорд без особенного удивления отметил, что в этот момент Юним смотрел на Миякэ.

— Я искал предлог. Мне нужно на Соллу, а в идеале еще на Тихую Гавань, — решительно проговорил он, отвечая словно бы только девушке с Тао. — В Цензуре не все чисто. Нужно разобраться.

— Баронесса? — удивился Кржижановский.

Поразительно, ему не мешала выглядеть внушительно портупея на голое тело. Он наклонился и достал из кармана кителя наручники.

— Они были у тебя все это время? — возмутилась София. — И ты не говорил?

— Сюрприз, — улыбнулся Бастиан и протянул наручники Ситаре. — Берите его и ведите… Куда? В планерку, наверное. Гулять так гулять. Передадите его там Акосте и можете идти отмываться.

Он внимательно оглядел безбилетника, украшенных посыпкой девушек, открыл было рот, взглянул на Софию, закрыл рот и махнул рукой.

— Выполняйте. Я сейчас.

Через несколько минут все собрались в центре планирования. Сначала пришел крепкий молодцеватый рыжий солдат и смазливый парнишка, который первым делом бросился к полупрозрачной девушке с пилой и принялся квохтать над ней, как наседка. Девушка тут же переменилась: на смену броне пришло легкое платье, оружие исчезло. Несмотря на появление этих двоих, пострадавшие во время погони не спешили уходить и просто время от времени отлепляли от себя сладости. Начали подтягиваться остальные пассажиры: рыжая женщина с сердитым лицом; девушка-киборг (понимание запоздала кольнуло его — раэлит, он встречал и даже водил дружбу с подобными ей в трущобах). Затем пришел бледный, выглядящий словно комиксовый злодей молодой человек в сопровождении двух красоток: брюнетки и блондинки, на которой почти не было одежды, зато имелась кобура. Следом за ними вошел суровый мужчина со шрамом на лице, хрупкая черноволосая барышня с продолговатым кофром за плечом и странным зверьком на руках, который вызывал смутную тревогу. Последним порог переступил немолодой мужчина в безразмерном свитере. Он поднял голову, встретился глазами с Койотом. Блеснули стекла очков. Кто в наше время носит очки?

— Вот дрянь, — проворчал он и вытащил откуда-​то из-за спины пистолет. — Стой где стоишь и дай мне спокойно тебя пристрелить.

Девушка с кофром резко остановилась, развернулась на каблуках и ткнула пальцем в грудь человеку из сна.

— Серьезно? Может, дождетесь решения капитана?

— Нет, слишком опасно.

— Это не вам решать.

— Мне. Мой груз.

— Да кем вы себя возомнили?

Мужчина в очках вздохнул, выставил перед собой ладонь тыльной стороной, на ней проявился какой-то знак, Койоту издалека было не разглядеть.

— Защитником человечества.

— Это очень любопытно, — раздался голос у него из-за спины.

Наконец-то явилась баронесса (одетая и аккуратно причесаная) и бородатый старик с синими глазами, который был с ней в каюте.

— Разберемся во всем по порядку, если никто не возражает, — продолжал он.

— Нет, опасно, — принялся спорить очкастый.

— Под мою ответственность, господин защитник. Выберите себе стульчик и сядьте.

— Не спорьте…

— Это вы не спорьте. Мне не нужны проблемы с Цензурой, но действовать будем по-моему. Если выяснится, что этот человек опасен, пристрелите его.

Бородач прошел к возвышению, перед которым под охраной сидел перепачканный Кайл, еще раз внимательно осмотрел его, кивнул.

— Меня зовут Бастиан Кржижановский, я тут капитан. Обычно я из допросов шоу не устраиваю, но у нас тут, знаете ли, уже неделю как пиратская вольница и все равно никто моих приказов не слушает, — он бросил взгляд на конфетную компанию. — Сейчас, пожалуйста, коротко и внятно расскажите кто вы, как вас зовут, как вы здесь оказались и зачем все это устроили.

— Спасибо. Я пью… — Юним с подозрением взглянул на фляжку сержанта. — Не знаю точно, что пью сейчас, но обычно — флэт уайт.

— А мне черный покрепче, я сам разбавлю, — откликнулся Акоста. — Вот, парень, мы знаем, что без нее ты жизнь представляешь хорошо, но тебе будет хреново, а с ней тебе будет хорошо, но ты себе хреново это представляешь. Теперь неплохо бы узнать, каково мнение дамы. Я могу ее расспросить между делом. Для друга.

Блейк расставил чашки кофе. Профессор кивнул, покрутил свою в руках, сделал глоток.

— Раз я взялся помогать, вот совет. Говорите с ней. Все люди врут, это нормально. Все хотят быть лучше, сильнее, успешней. Но всем нужен тот, с кем можно не врать. Пусть опустит щит. Если она понравится вам такой — действуйте. И не мудрите с виллой на Посейдоне.

Весь путь до мостика Юним молчал и озирался, Апрель демонстративно зевала. Дьюитт слушал сообщения в общем канале. "Ранен и неагрессивен, нуждается в помощи". Это несколько утешало.

На мостике было непривычно многолюдно. Робин помахала со своего места, Дьюитт едва успел поднять руку, а Апрель уже вовсю махала ей в ответ. Перед Юнимом материализовалась мисс Миякэ. Она двигалась совершенно бесшумно и, наверное, сидела вон там, в углу. Дьюитт очень хотел думать именно так. Девушка до сих пор не рассталась со своим кофром и теперь изо всех сил сжимала на груди ремень.

— Так эти беспорядки по вашей милости, мистер Юним? — обжигающе холодным тоном поинтересовалась она.

— Нет. Это груз.

— Ваш груз.

— Я предупреждал. Груз нельзя трогать.

— Никто не трогал ваш трижды проклятый ящик! Могли бы хоть намекнуть, что защищаете не груз от чужих глаз, а пассажиров от груза. Во-от такусенькой наклеечки "Опасно" вполне бы хватило. А лучше было бы нанять судно со специальным хранилищем.

Лорд Дега Росса любовался гневом мисс Миякэ, как грозой на пустошах Занарканда: с безопасного расстояния и в полном восхищении. Блейк хотел было их разнять, как делал это всегда, но Дьюитт только покачал головой. Он внимательно наблюдал за Юнимом через очки. Профессор растерялся и… смутился. Такого напора он явно не ожидал.

— Я… Э-э-э…

— Еще и перебивает! — фыркнула Миякэ.

Апрель устроилась поудобнее на подлокотнике кресла Робин и что-то шептала ей на ухо, но маленький лорд был слишком увлечен, чтобы это заметить.

— Рэн, притормози! — потребовал Юним и вдруг осекся.

Очки отобразили панику, раскаяние, стыд. Девушка удивленно вскинула брови, но отступила.

— Прошу простить, — буркнул профессор и быстро ретировался.

— На кофе я могу рассчитывать каждый день, — принялся рассуждать Бастиан, — а вот на секс с тобой — намного реже. С другой стороны, кофе с тобой — это вообще что-то новое. Думаю, это знак. У меня плохие новости, миледи. Кажется, у нас отношения.

Он говорил весело, но улыбка выходила натянутая, а глаза смотрели беспокойно.

— Ты только Мигелю не говори, а то останешься без кофе, — как не в чем ни бывало откликнулась София.

Бастиан заметно расслабился.

— Тогда точно кофе. Раз уж с Мигелем мне больше не светит. А, кстати, кто такой Мигель?

Девушка закатила глаза. Она встала и, вот так, в майке и трусах, принялась варить кофе. Бастиан смотрел на нее, как зачарованный. Он с трудом спрятал бестолковую улыбку, только когда София вернулась к нему с кружкой. Они сидели на эльхальском матрасе, поджав ноги, и пили самый лучший на свете дешевый и горький кофе.

— Кстати, все хотела спросить, что это за странная хрень у тебя на стене? — София указала на металлическую подвеску сложной формы.

— А, это какая-то эвеланская фиговина с Асуры, мне брат прислал. Я не рассказывал? У меня есть брат, он археолог, собирает вот такие древние штуки. Он офигенно умный. После того как папа умер, мы остались в долгах, и я как бы должен был о семье заботиться, но мне мозгов ни на что дельное не хватило, и я пошел в охрану. А брат мой молодец. Я ему отправляю что могу, но, похоже, мы только к старости расплатимся. Ну и ладно. Может, найдем однажды целую планету эвелан и озолотимся.

— Что за эвелане?

— А были такие существа давным-давно, еще в Золотом веке. Говорят, люди с ними дружили. Или, может, воевали. Никто ж теперь не знает. Но они точно умели дохрена всего. Эвеланские технологии стоят нереальных денег. А на Асуре такого полно. Оно, правда, все поломано, там какая-то заварушка была, но мусор собирать можно горстями. Вот все и собирают. Эту детальку Гжегож мне прислал, когда я на работу здесь устроился. Если она тебе нравится, можешь взять. Мне будет приятно, что она в хороших руках.

— Она и так в хороших руках, береги ее. Мне кажется, я видела что-то подобное, постараюсь разузнать по своим каналам.

Они сидели и болтали еще некоторое время. Так долго, как могла себе позволить София. Так мало…

— Мне нужно идти, — тихо сказала она, когда молчать об этом стало просто невозможно.

— Само собой, — беспечно откликнулся Бастиан. — У меня тоже куча дел. Отличное было утро. И вечер. Ты заглядывай как-нибудь при случае.

— Конечно, красавчик.

Они замерли на пороге. Тишина закручивалась вокруг них спиралью, выжимая воздух из легких. Бастиан провел ладонью по щеке девушки и вдруг крепко обнял. София стояла, опустив руки, вдыхала его запах, прижавшись к широкой груди, и не шевелилась. Что тут можно сделать? Все так, как оно есть. Не в ее власти это изменить, любой жест, любое слово сделают только хуже.

— До скорого, Бастиан.

— Уже скучаю, София.

Дверь захлопнулась.

Бастиан помыл кружки, связал узлом и бросил в угол грязное белье, вылил воду из бассейна с уточками. Голова болела. Каждый раз после расставания наступало что-то вроде похмелья. Горечь во рту, слабость, апатия. И комната вдруг показалась тесной и убогой. Бастиан поймал себя на том, что замахнулся кружкой и готов запустить ее в стену.

Он вздохнул и сел на матрас. Дурак. Каждый раз одно и то же. Она не твоя. Она никогда не говорила, что хочет быть с тобой. Она ничего тебе не должна. Не привязывайся. Не воображай лишнего. Не унижайся и не докучай ей, даже в мыслях. Просто радуйся тому, что у тебя есть.

Но София не возразила, когда он пошутил про отношения. Может… Это была опасная мысль. Она просочилась в кровь, добежала до сердца — и сердце мучительно сжалось. Просто сказать ведь не повредит? Он не станет ничего просить, не предложит ничего менять. Пускай себе летит, просто пусть знает, что ей есть куда вернуться.

Диво Пилосси влюбился в шестнадцать. Он ходил следом за Бьянкой и вздыхал годами, пока она наконец не ответила "да". Они должны были пожениться, и друзья закатили лучшую в мире холостяцкую вечеринку. "Арабель" был последней остановкой. К тому моменту все были так пьяны, что никто не удивился пропаже жениха.

Беатриче наблюдала, как серая кожа идет трещинами, облетает, подхваченная сквозняком. Как тускнеют глаза, как содрогается тело, как кости, став в миг хрупкими и слишком легкими, не выдерживают груза одежды и ломаются. Фигура дернулась и осыпалась на пол.

Девушка перевела дух. Это все кровь, которую она отправила гулять по венам. Ложная память. Беатриче прицелилась в великана. Она не была уверена, нужна ли Джованни ее помощь. И будет ли полезен пистолет против такой туши.

Ортега благодарно кивнул и сунул укушенный палец в рот, мгновенно став похожим на нашкодившего мальчишку.

— И что теперь? — спросил Акоста.

— Теперь ждем, — откликнулся Бри.

И они стали ждать. Некоторое время было довольно скучно. Советник успел выпить кофе, Китти — перевязать укушенный палец.

— А поцеловать бо-бо? — Ортега скорчил страдальческую мину.

— Я, знаете ли, с Пандоры. Мама учила меня не тащить в рот всякую гадость, — очень серьезно ответила Хэл.

Альфред улыбнулся: ответ явно пришелся ему по душе.

— Засекла!

Кей-Кей, которая все это время сидела скрестив ноги на столе и смотрела на экран мультитула, спрыгнула на пол и бросилась прочь из комнаты. Остальные охотники поспешили следом. Некоторое — продолжительное — время они петляли по коридорам. Остановились у гладкой на первый взгляд стены, и Кей-Кей очень уверенно, словно каждый день так делала, нажала какую-то ей одной заметную кнопку — панель скользнула в сторону, обнажая технический отсек. Охотники углубились в темные заросли проводов, воздуховодов, смесителей, охладителей и всего прочего. Где-то в темноте что-то ухало, повизгивало и жужжало, поблескивало на них лампочками.

— Вон туда, — Кей-Кей указала на решетку в коробе у них над головой, весьма узкую решетку.

— Ну что, топор? — с каким-то нездоровым энтузиазмом спросил Ортега.

Акоста протиснулся поближе и внимательно осмотрел короб, подергал свисающие провода и вдруг подтянулся и полез наверх.

— Марчелло, что вы делаете?!

Ротмистр оседлал короб.

— Спасаю наше добро, конечно!

— Кто так спасает! Вы спугнули бламеля!

— Ничего, найдем. Тут, сверху еще один люк, подождите. Ортега, подайте мешок, будьте любезны.

Через минуту Акоста начал перегружать в подставленный мешок спасенные ценности.

— Ну вот, а теперь в погоню за этим мерзавчиком. И в этот раз будем брать.

— Не так-то легко. Он забрался в отсек реактора, — покачала головой Кей-Кей. — Сидит там, не шевелится.

Ортега пожал плечами.

— Ну, пошли его пуганем.

Охотники выбрались снова на свет и перешли к реактору. Ротмистр снял с пояса меч и от души врезал рукоятью по потолку. Бум!

— Сидит…

— Знаете, у меня есть идиотское предположение, — задумчиво проговорил Ортега. — Что если его просто примагнитило к коробу и он не может сдвинуться? Надо, боюсь, лезть к нему туда.

— А сестричке — граппы. Вечер сегодня ни к черту. Какой-то хер чуть не разбил мне машину. Если бы не этот симпатяга, — Беа потрепала Джованни по волосам, а потом наклонилась поближе к бармену, — не знаю, чем бы все кончилось. Он, бедняжка, оказывается, сейчас у нас без работы. Шатается по улицам, спит где попало, жрет всякую дрянь. Вон, даже пить приходится за счет женщины. Как такого не пожалеть. Налейте ему побольше.

Девушка солнечно улыбнулась и огляделась по сторонам.

— А у вас всегда столько народу или сегодня повод какой?

Шени не помнила за собой, что прощанья даются так тяжело. Она стояла на пороге ветхого дома охотника и держала его за руку.

— Твоя покорная слуга должна знать. С этими лепестками, — девушка слегка качнула головой, — разлетается по ветру и ее жизнь. Старуха вернула Шени прошлое, но отняла будущее. Медлить теперь нельзя. Кажется, начитанный мастер Ю знает об этом гораздо больше. Он непременно поможет.

Лан опустил голову. Он не мог уйти и бросить сестру. Шени и не предлагала.

— Ты не попрощаешься с Инь?

— Нет, ей ни к чему грустить. К тому же, мы непременно встретимся, и Шени споет много новых песен.

Лан вздохнул. Девушка отпустила его руку, потянула за ленту на поясе.

— Вот, возьми. Когда все закончится, я вернусь к тебе за ней.

Шени посмотрела охотнику прямо в глаза и протянула белую маску.

— Ты...

— До встречи, отважный Лан. Я сложу о тебе много песен.

И девушка пошла прочь по дороге, навстречу будущим приключениям.

— Привыкай, парень. Такой у меня характер. И учти: назовешь еще раз куколкой — потопаешь пешком.

Беатриче не могла обернуться, чтобы подкрепить угрозу выразительным взглядом, так что постаралась придать больше убедительности голосу. Такое и раньше случалось: бравые летчики не всегда понимали, как это женщина может командовать. Но пары демонстраций обычно хватало. Беа надеялась, что сегодня до демонстрации не дойдет. Гораздо важнее разобраться с убийцей и понять, что случилось с Гильермо. Может быть... Вдруг, он еще жив? Девушка поправила кепку.

— Двинем к тому и к другому, прям как наши бездомные друзья. Если особо зубы не скалить, никто и не поймет, кто мы такие. А если нужна причина... У меня друг пропал. Как раз в этом самом "Арабеле" — Гильермо Росси, фотограф. Можем всем говорить, что ищем его. Ничего странного, что спрашиваем про убийства, раз даже в газетах статья вышла. Серьезное дело! "Пара человек" — контакты нашего выскочки. Так что тут я доверюсь ему. Раз говорит, что к падре надежней, то сперва туда. Говори только, куда рулить. Ах, да, ты спрашивал про оружие, капитан. Есть пистолет. Не впечатляет, знаю, но лучше, чем ничего.

— У дронов Машины иначе устроены логические цепи, чем у эмуляторов ИИ, которые делали люди, — неожиданно серьезно сказал Ортега. — Прежде всего, надо понимать, что, когда вас видит один, вас видят все. А еще они тупеют в одиночку. Кроме, конечно, тех тварей, которые и заточены на одиночный бой. Таких вы узнаете сразу. Есть способ создать излучение, которое замедляет их и сбивает с толку. Я знаю, военные иногда таким пользуются. Думаю, это максимальный аналог сети, на который мы можем рассчитывать. Но если мы оторвем дрончику ручки и ножки, — на лицо Альфреда снова вернулась улыбка маньяка, — то сможем упаковать его в надежный контейнер. Я позабочусь, чтобы он у вас был.

Еще некоторое время они обсуждали детали, затем распрощались, условившись встретиться в порту через пару дней.

Найти приют на это время оказалось удивительно легко. В Хрустальном саду было множество отельчиков, маленьких домиков внаем, и даже в кампусе сдавались места для желающих. С едой тоже проблем не возникло. Советник за вечер подыскал не меньше пяти вполне достойных кафе с верандами и с десяток рекреационных зон, в которых вечно заседали компании поглощенных проектами людей. Впрочем, устроено все было так, чтобы каждая ниша располагалась отдельно и шум от соседей не мешал строить собственные грандиозные планы. Бри успел мимолетом услышать об идее нового планетарного двигателя, разогревании ядра, искусственного формирования климата за счет микроорганизмов, сходных с теми, что населяют Вальхаллу. Люди здесь не разменивались на мелочи. Они сидели в своих неброских мягких пуловерах, потягивали кофе из белых кружек, забирались с ногами на добротные деревянные скамьи, обложенные серыми и бежевыми подушками, и искали способ спасти планету от холода. Студенты, профессора, бизнесмены — мечтатели и новаторы всех сортов.

Утром третьего дня все собрались в космопорту. Бри сразу узнал корабль Акосты: его форма и оснащение выделялись на фоне вычурных прогулочных яхт, крепких грузовых судов и невзрачных транспортников. Здесь же к ним присоединилась Кей-Кей — девушка, которую Бри уговорил помочь с инженерной частью операции. Потряхивая косо остриженной челкой, она продемонстрировала улучшения, которые нанятые Ортегой рабочие установили на корабле за это время.

— Вот здесь ракеты. Они способны парализовать электронику на вражеском корабле на некоторое время. До получаса, но, думаю, реально у нас будет минут 10-15. Хотя всегда можно жахнуть второй раз. В трюме — гравитационный маяк с манком. На приборах выглядит как потерявший управление научный корабль. Пираты любят так дурачков ловить. И вот еще, держите, — Кей-Кей протянула Китти небольшое устройство. — Включаете эту штуку, и в радиусе нескольких метров от нее дроны будут тупыми и медленными. Долго она не протянет: заряды жрет как не в себя, но на один бой вам точно хватит.

Покончив с приготовлениями, команда отправилась в путь. Первая часть плана была самой скучной: требовалось просто запустить маяк и патрулировать определенный квадрат пространства, ожидая, что Машина не сменила график, и дроны появятся в расчетное время. Но интересное стало происходить гораздо раньше.

Когда они удалились на расстояние в два прыжка от Соллы, то есть, почти достигли точки назначения, Бри неожиданно обнаружил, что его сигары таинственным образом исчезли. Конечно, он мог просто забыть их на планете. В конце концов, он никогда не курил в космосе, но советник был не из тех, кто что-то забывает. Чуть раньше Китти не нашла на камбузе любимой сковородки. Но она не успела возмутиться, потому что в столовую вихрем ворвалась всегда спокойная Кей-Кей и выставила в сторону Бри обвиняющий перст.

— По-вашему, это смешно? Точно, давайте позаимствуем у Кей диктофон. Она и не заметит. И уж точно не сможет потом доказать, что это она выполняла всю работу. Нет уж, мистер, мы с вами подписали контракт. Я слежу за своими вещами, так что будьте любезны, верните мне мою вещь.

— Странно, что вы об этом заговорили, — очень спокойно подал голос Ортега, который тихонько попивал кофе в уголке и действовал на нервы Китти. — У меня куда-то подевалась моя любимая булавка для галстука. Подарок, между прочим. Ума не приложу, кому она могла понадобиться.

— Не заговаривайте мне зубы!

— Детка, — мягко откликнулся Альфред, — если бы я хотел, то действовал бы гораздо тоньше, поверь. Ты бы даже не заметила, в какой момент оказалась бы голая у меня на…

Бри собирался вмешаться, но его отвлекла какая-то тень, мелькнувшая под потолком на границе зрения.

Рита в самом деле вернулась очень быстро.

— Могу я узнать ваше решение, господа?

— Мы готовы доставить ваш груз, но на определенных условиях, мисс Джейд, — ответил Дьюитт. Эту сделку он не готов был поручать Блейку: тот бы конечно согласился сразу. — Согласно текущему контракту, мы несем 100% рисков в любой непредвиденной ситуации. При том, что я не отказываюсь от ответственности, все же считаю, что риски следует разделить.

Рита попробовала спорить, но на стороне Дьюитта была относительная респектабельность экипажа (пойди найди в этой дыре кого-то кроме контрабандистов) и сроки. Эмиссар сдалась.

— Я пришлю вам обновленный контракт в течение часа.

— Превосходно, а еще спустя час мы заберем у вас груз.

Они пожали руки и вышли наружу. От неожиданности горло запершило, почти все принялись зевать или кашлять.

— О, смотрите, по-моему отличное место, чтобы отдохнуть и решить, что делать дальше, — Робин указала на вывеску на другой стороне того, что здесь считалось улицей.

На вывеске значилось "Суть кота". Экипаж обменялся недоуменными взглядами.

— Ладно, — пожала плечами Апрель, всегда готовая принять сторону красивой женщины, — место как место, пошли посмотрим.

"Суть" оказалась небольшой кальянной. Их встретил парень с дредами и в блестящей жилетке на голое тело. От него пахло какими-то древесными благовониями и табаком. Впрочем, пахло не только от парня. В кальянной висел густой сизый дым, который завивался вихрями, когда кто-то шевелился. Общий зал разделяли невысокие, по колено, расписные пергородки, за которыми на подушках сидели и лежали люди.

— Мы надеялись отдохнуть без посторонних, — заметил Блейк.

— Да, не вопрос, пошли.

Парень проводил их в отдельную комнату, всю завешанную какими-то коврами и металлическими предметами непонятного назначения. Посредине комнаты, на кривоногом, похожем на огромную черепаху, столике стоял кальян с несколькими трубками. Вокруг были разбросаны подушки, вдоль стены лежали тюфяки в расшитых чехлах. Все тут явно нуждалось в химчистке, но все равно обладало неким особым потертым шармом.

— Вот тут выбирать вкусы дыма, — парень начал показывать меню на встроенной в стол панели, — вот тут — еду и напитки. У нас в основном синтобелок, но есть и кое-что из криля и водорослей. Мы за здоровую еду. Тело — это храм.

Парень поправил жилетку, посверкивая в тусклом свете ламп значками, пайетками и кубиками роскошного пресса.

— Устраивайтесь, выбирайте. Оплата почасовая, плюс меню. Намасте.

Все расселись. Лан проверила коммуникатор. Маркес прислал довольно длинный ответ, суть которого сводилась к тому, что на корабле "Магадона" неожиданно вышли из строя кислородные фильтры и возникла опасность остаться без воздуха. Людям повезло, что эта станция оказалась поблизости. Причины поломки в рапорте не уточнялись: некий форс-мажор.

Робин подсела к Ситаре и тихонько сказала:

— Вот уже час хочу похвалить твой наряд, ты превосходно выглядишь. И шляпка тебе очень к лицу.

Она обернулась на кальян.

— Хочешь попробовать покурить? Я никогда не пробовала, мне кажется, это будет чрезвычайно увлекательно, тем более тут столько разных вкусов.

Беатриче провела пальцем по краю своего бокала, покачала его из стороны в сторону, замирая, когда розовая жидкость уже грозила выплеснуться на скатерть. Девушке не хотелось показать, как сильно она встревожена. Теодора была почти всемогущей. Да, конечно, за пятьдесят лет она повидала разных сородичей, и некоторые из них были намного древнее и влиятельнее ее Сира. Это не имело значения. Беатриче привыкла по-детски восхищаться своей наставницей и хранила эту веру вопреки очевидному. Она дарила иллюзию безопасности: есть безумный, суматошный мир, который с каждым годом меняется все быстрее. Есть кровь, интриги, войны. И есть Теодора — незыблемый островок спокойствия. Но сегодня этот островок грозили поглотить волны.

Гильермо не обнаружился.

Отличный парень. Сейчас, в 21 год, он был до боли похож на свою бабушку. Беатриче, всегда осмотрительная, не удержалась и как-то вечером подсела к нему на летней веранде. Он смеялся, шутил, а потом затеял спор с усатым толстяком за соседним столиком. Гильермо размахивал руками, стучал об стол, даже забрался с ногами на табурет, чтобы доказать, что Фелини — гений и "Сладкая жизнь" достойна называться классикой. Он и сам был похож на Папараццо: повсюду таскался с фотоаппаратом и спускал кучу денег на пленку. Его фотографии даже напечатали в газете. А теперь он пропал.

Беатриче решительно отставила бокал в сторону.

— Расскажи мне все, пожалуйста.

— Я скажу Хантер, что мы по банкам стреляли, и я выиграл, — пообещал Бастиан.

Судя по лукавой улыбке, ранили его не слишком сильно. А может, наоборот, иначе с чего он взял, что выиграет у нее. София решила вернуться к этому позже и сосредоточилась на поисковой выдаче. Кржижановский внимательно осмотрел руку.

— Да, мельчает нынче безопасник, — философски заметил он. — Главное теперь в медотсек как-нибудь проскользнуть незаметно. Тогда и Хантер ничего объяснять не придется. А то она пустит в ход свой взгляд.

София впервые слышала, как кто-то говорил курсивом.

— За это не переживай, — успокоила она, — в медотсеке наверняка пусто, док же с нами уходил. Его как раз уже зажали в углу какие-нибудь ушлые типчики и выворачивают карманы. Надеюсь, твой Акоста где-нибудь поблизости.

— Вот на это я бы не рассчитывал, — покачал головой Бастиан.

— Ну… Хороший был доктор, жаль нового придется заводить, — пробормотала женщина, явно занятая другим. — Ага!

В выдаче наконец попался подходящий мотель. София решила не изображать подвыпившую компанию, а просто сходить за транспортом и пригнать его прямо к выходу из переулка. Вдвоем с Бастианом они погрузили безопасников на ховеры и отправились в сторону мотеля с романтичным названием Curiosity.

— На случай, если нас все-таки заметут, нужна убедительная история, — заметила София, возясь с терминалом авторегистрации.

— Скажем как есть, — пожал плечами Кржижановский, — правду говорить легко и приятно. Мы вышли покурить, одному из них стало плохо, второй запаниковал и его пришлось вырубить, чтоб он не убился. Мы не знали, что делать и отвезли их в ближайший мотель. Давай еще, не знаю, медкапсулу им закажем. На десерт.

— А не треснет у них ничего? — проворчала женщина: у этих двоих уродов вечер явно складывался романтичнее, чем у нее.

— За их счет, конечно.

Идентификаторы сработали, на экране высветился номер комнаты, из прорези появился ключ. Поднявшись — с усатым Винтером за плечами — на нужный этаж и открыв дверь, Кржижановский уважительно присвистнул.

— У тебя определенно есть вкус, миледи.

В зеркальном потолке отражались бордовые стены и широкая кровать с кованой спинкой, покрытая черными простынями. По стенам были развешаны различные приспособления, а на стойке красовалась скромная, но со знанием дела подобранная коллекция дилдо. Мерцающее объявление на двери советовало быть осторожными, заранее обговорить стоп-слово и предохраняться.

Бастиан сгрузил свою ношу на кровать — безопасник невнятно забормотал, но глаз не открыл — и помог Софии уложить второго рядом.

— И чего теперь? — спросил Кржижановский. — Хочешь их раздеть?

— Ну уж нет, я пас, — София брезгливо вытерла ладони о юбку. — Но, если тебе хочется, не стану запрещать.

Бастиан огляделся, выбрал две пары наручников, расположил мужчин поживописней и приковал к кровати. Мисс Дредд принялась выкладывать вокруг них сердечко из дилдо. Полковник поразмыслил и добавил в композицию два кляпа. Одному достался черный шипастый шарик, а второму блестящая металлическая палочка. Закончив, они осмотрели плоды рук своих.

— Ну что ж, мы сделали что смогли, — сказал Бастиан. — Как насчет продолжить наше свидание? Хочешь, поищем какое-нибудь романтичное местечко?

— Более романтичное, чем это?

— Ну, почти такое же романтичное.

Они вышли из мотеля и пошли вдоль по улице. В темноте над ними поблескивали сигнальные огоньки дронов и мерцали вывески. Сквозняк из неисправной системы вентиляции забрался под одежду, заставляя зябко поежиться. София остановилась, поправила выбившуюся прядь. Она стояла в ярком круге единственного фонаря, как драгоценная статуэтка. Сокровище, над которым не властно время. Бастиану остро захотелось закурить. Он подошел к женщине вплотную, их тени пересеклись, слились в одну. Кржижановский нежно коснулся ее щеки. Кожа Софии была тонкой, почти прозрачной, волосы поблескивали серебром. Она была ослепительно прекрасна, как и в день их первой встречи. Бастиан подался вперед и коснулся губами сухих, обветренных губ. Так они и стояли: два черных силуэта в конусе желтого света, одни посреди пустой улицы.

Вместо ответа здоровенный сержант бросился на колени, обнял Робин за ноги и возопил дурным голосом:

— О несравненная! Глаза твои подобны океанам Посейдона. Шея твоя как туманность Андромеды. Перси твои… — Акоста на секунду запнулся, и Робин бросилась со смехом зажимать ему рот.

— Хватит, — взмолилась она, — это слишком прекрасно, чтобы я могла устоять.

Все еще прижимаясь к девушке и обнимая широкими ладонями за бедра, сержант поднял на нее бесстыжие глаза и сказал неожиданно серьезно:

— Робин, мы все знаем: ты красотка и легко найдешь себе ухажеров бесплатно. Но — прошу, обдумай мои слова — пока я кручусь поблизости, никто не решится к тебе подойти. За самую скромную сумму я избавлю тебя от своего присутствия на весь вечер.

— К чему же на весь. Надеюсь, вы прогуляетесь с нами до жилища мисс Миякэ, это наша пассажирка. Есть подозрение, что ей грозит опасность.

— Мой клинок всегда наготове для тебя, свет моего сердца.

— Ладно-ладно, завязывай, — Робин обернулась к Дьюиттту. — Не мог бы ты поделиться с нашим добрым другом парочкой жетонов, раз уж я такая щедрая, а ты так любезно хранишь мои финансы.

Услышав о грузе с Эльхали, Бастиан удивленно вскинул брови и улыбнулся, как довольный кот. Винтер пошевелил усами. Выглядело это так, словно под носом у него возится мохнатая гусеница. Безопасник нажал пару кнопок на виртуальном меню.

— Этот круг за мой счет, — вежливо предложил он. — Я вижу, вы деловые люди и хорошо представляете себе ситуацию. Не знаю, как там Хогг, а я не вижу причин отказываться, когда прелестная дама предлагает помассировать мне яйца.

Хогг вскинулся, Бастиан приподнял бровь, а Винтер улыбнулся им обоим, а потом — отдельно — Софии. Гусеница под носом снова зашевелилась.

— Не выйдет сдать вас за нападение, сдадим за фальшивый ID, плюсы все равно покроют штраф за регламент. Но к чему вести себя грубо, правда, Хогг? Давайте так: вы сдадите нам место, где выкопали идентификатор, и подкинете небольшую сумму на карманные расходы, а я сделаю так, чтобы больше у капитана Кржижановского не возникало проблем при проверке судна. Что скажете?

От Бастиана пришло сообщение: "Я все еще могу просто выбить из них дух где-нибудь в подворотне за баром".

Толстяк представился профессором Поллуксом, его собеседник — ротмистром Марчелло Акостой. Молодой человек внимательно оглядел растопырившуюся Китти и явно проникся, правда сержант не была уверена, что проникся именно положенным чувством.

— Увы, советник, боюсь, экипаж вы больше в живых не увидите, — обратился ротмистр к Бри. — Я не знаю наверняка, но раз судно захватила Машина, людей там уже нет. Признаться, меня нервирует присутствие дронов так близко к обитаемым мирам. Я собирался взять свою роту и взорвать их к такой-то матери. Желаете присоединиться?

— Вы серьезно, Акоста? — вмешался толстенький профессор, прежде чем кто-то успел открыть рот. — Это же уникальная возможность! Единственный шанс захватить дронов и исследовать их. Всего лишь один жалкий МТК. Ваши Рысаки разберутся с ними на раз. Советник, не соглашайтесь на это нелепое предложение. Только не сейчас. Адана вкладывают огромные средства в развитие оборонных технологий и методов изучения и контроля ИИ. Возможно, боевые дроны в хорошем состоянии станут нашим лучшим приобретением после "Солнечного ветра".

Профессор запнулся и быстро огляделся по сторонам. Судя по испарине, выступившей на лысой макушке, он уже раскаялся в своих словах.

— Ну, не важно, — продолжил он. — Я лишь пытаюсь сказать, что людей сейчас явно больше, чем дронов, здесь же не фронтир, так что вы, Акоста, могли бы рискнуть и попытаться захватить хоть часть технологий Машины, а не просто взрывать корабль.

Молодой человек пожал плечами.

— Мне не нравится напрасно рисковать людьми, тут нужен хороший план. Вот, может, советник нам поможет. Не поделитесь, при каких обстоятельствах вы видели "Неудержимый" последний раз?

Солла тепло встречала гостей. Недостаток естественного освещения с лихвой компенсировали лампы и отражатели. Свет падал на грани прозрачных листьев и преломлялся сотней радужных бликов. Хрустальный сад пытались описать во всех туристических путеводителях — и всегда неудачно. Исполинские деревья с молочно-белыми стволами и узкими, похожими на иглы листочками, тянулись ввысь на десятки метров. Отражения причудливо изгибались, вытягиваясь вдоль гладких стволов, скользили по веткам. На вид деревья казались отлитыми из стекла, но на ощупь они были теплыми.

Лучше места для научной выставки трудно было придумать. Среди неохватных стволов стеклянные витрины выглядели особенно хрупкими, как и экспонаты внутри. Почти все сопровождали экраны с научными выкладками и теориями, как именно люди Золотого века, по мнению современных ученых, использовали тот или иной артефакт.

Солла недаром считалась средоточием научной мысли Империи. Именно здесь располагался знаменитый университет Альбус, на базе которого проводились все новейшие разработки. Сюда же свозили археологические находки. В отличие от частных коллекций, здесь артефакты не оседали под пыльными колпаками. Сотни людей каждый день ломали головы над назначением устройств, пытались по крупицам восстановить базу знаний человечества. И сейчас, как и каждый год, ученое сообщество гордо демонстрировало свои достижения.

Это было… невыносимо скучно! Хэл всерьез начала опасаться, что вывихнет челюсть. Единственным утешением была девушка у входа, которая проверила их с коммандером приглашения. Тоненькая и гибкая, с пухлыми губами, которые пересекал сексуальный шрам, она смотрела тем особым взглядом, от которого внутренний радар О’Китти сразу выдавал пиковые значения. К тому же она была странненькая: вела себя так, словно кто-то постоянно нашептывал ей в ухо. Хэл забавляли такие чудики. Как иначе объяснить факт, что она поперлась с Бри на выставку хлама Золотого века.

От нечего делать сержант принялась рассматривать публику. В основном местные синекожие умники, парочка расфуфыренных дамочек с хищным взглядом, выводок клерков в одинаковых дорогих костюмах с неприметным значком корпорации на лацкане. У одной из витрин стоял мужчина, похожий на призрака: весь в белом, с совершенно седыми волосами и очень подвижными глазами цвета ртути. Он поймал взгляд Хэл и широко улыбнулся. От этой улыбки волосы шевелились на загривке.

Бенедикт Бри был полностью поглощен экспонатами. Он с интересом изучал выкладку по энергопотреблению элементов питания, которые были устроены по утраченному ныне принципу, служили гораздо дольше и явно были намного экономичнее энергоблоков современных бластеров и ховербайков.

— Да, рядом с Вдовой, говорят, была целая станция, но от нее ничего не осталось, — послышалось где-то в стороне.

В привычки Бри не входило подслушивание чужих разговоров, но собеседники стояли близко и явно не заботились о посторонних, так что коммандер счел возможным не уходить.

— Кто-то говорит, это все Машина, — продолжал неизвестный, — но лично я считаю, что во всем виноват Неппер и хренов Магадон. Жадный сукин сын просто не может вынести, когда что-то достается не ему.

Хэл, которая тоже среагировала на знакомое название, подошла к командеру. Тот мимоходом взглянул на собеседников. Возмущался какой-то лысоватый толстяк с голубой кожей, одетый в цвета Альбуса. Его с выражением отчаянной скуки на лице слушал привлекательный молодой человек в хвастливой курточке с лошадиной головой на рукаве.

— Вполне может быть и Машина, — возразил он. — Я слышал, тут какой-то транспортник с дронами шурует чуть ли не рядом с Соллой. «Неудержимый», кажется.

В коммуникаторе доктора и Ситары раздался зычный голос сержанта:

— Эй, мы тут на нижней палубе пропиваем вахту, и без вас не то, подтягивайтесь. Я собираюсь распотрошить заначку и научить Дьюи "девонской шпаге".

Когда парочка вошла в комнату отдыха, Акоста покачивался, пытаясь удержать рюмку на острие клинка Дега Россы. Зеленоватое содержимое кто-то поджег, и оно плескалось во все стороны огненными лужицами. Зрители держались на почтительном расстоянии. Сержант заставил рюмку проехаться вдоль клинка, залпом проглотил содержимое, ловким финтом отправил рюмку в воздух, подхватил ее и поклонился, принимая похвалы и аплодисменты.

Робин заметила новоприбывших и подошла к ним.

— Доктор, как вы себя чувствуете?

Ответить Уолтер не успел. Акоста скомандовал: "Теперь сам!" — и сунул меч в руку Дьюитта. Конрад с невозмутимым видом наполнил рюмку, поджег и запустил вдоль стойки. Сержант поймал подачу и бережно установил рюмку на кончик меча.

— Добром это не кончится, — едва слышно пробормотала Робин.

Дега Росса твердой рукой держал клинок и не мигая глядел на рюмку здоровым глазом. Коротко кивнув своим мыслям, он чуть повел кистью, рюмка заскользила и опрокинулась на сюртук. Маленький лорд отбросил меч и принялся стряхивать горящие капли. Все с тем же невозмутимым видом Конрад подошел к своему господину и сбил огонь легкими хлопками, постепенно поднимаясь по руке все выше. Самый ощутимый удар он нанес по затылку молодого человека. После чего поднял клинок, передал его лорду и вернулся к стойке.

— Ладно, парень, пара тренировок и все получится, — утешил сержант. — Выправка у тебя что надо, а сноровка придет. Я тебя поднатаскаю. Док, Ситара, где вас носит? Все уже пьяные, только вас ждем.

Акоста оглядел собравшихся.

— Ну что, начинаем? Господа, на позиции.

Зрители притихли. Конрад вызвал НИКУ и велел запереть дверь. Дуэлянты медленно пересекли тонкую синюю черту. Сержант зевнул и продолжил тем самым лениво-властным голосом, каким наверняка командовал: «Давай, солдат, еще десяточку».

— Не желаете ли примириться? Лорд Уолтер? Лорд Дьюитт?

Получив отрицательный ответ от каждого, он отошел к столу, на котором лежали мечи. Новенький меч Дега Россы, узкий, без гарды, с прямой рукоятью, украшенной простым геометрическим узором. Он был похож на иглу или след сверхзвукового глайдера. Рядом с ним старый, слегка потускневший меч Акосты выглядел разряженной стареющей кокеткой: позолота, витиеватая гарда, декоративные прорези на лезвии.

Секунданты кивнули друг другу, взяли в руки по мечу и внимательно их осмотрели. В тишине зала можно было расслышать шепот сержанта: «Обалдеть, конечно, хреновина». Он вертел клинок Дьюитта так и эдак, едва ли не облизал его, но все же сдержался и передал доктору. Конрад вручил меч молодому лорду и отошел. Акоста остался у границы площадки.

— En guarde.

Дуэлянты встали в привычные стойки, отсалютовали друг другу клинками и замерли. Акоста достал из-за уха цветок и протянул его вперед на открытой ладони.

— Во славу Императрицы. Да восторжествует справедливость.

Лилия медленно соскользнула с ладони и, кружась, полетела вниз. Бумажные лепестки с едва слышным шорохом коснулись пола.

— Allez!

Робин сбавила шаг, подстраиваясь под свою подругу.

— Да, это он. Мне рассказала Джинджер. Я, признаться, не знаю, откуда ей стало о нем известно. Тогда мы и познакомились. Бабушка искала людей для совсем другой работы. Она вышла на Лан по рекомендации кого-то из сотрудников "Кардамона", а с ней на встречу пришла Джинджер. Я наслушалась ее, пошла узнавать о "Ветре" дальше, наткнулась на майора, а он не стал церемониться. В итоге бабушке пришлось спасать меня, и вот...

Девушки вошли в кают-компанию. Внутри они застали только полковника. Кржижановский полулежал в одном из кресел, далеко вытянув ноги, с чашкой кофе в руке и изучал какие-то сводки. Парадный китель свисал со спинки. Бастиан поднял взгляд на вошедших, закашлялся и только чудом не расплескал напиток.

— Простите, что побеспокоили, полковник, — вежливо улыбнулась Робин.

— А вы теперь все так ходить будете? — спросил полковник, в его голосе явно слышался ужас.

Компаньонка рассмеялась.

— Если Ситаре понравится платье, я не смогу ей отказать. Надеюсь, это не сильно вам помешает.

— Не знаю, — честно ответил Бастиан, — но я тоже на это надеюсь.

— Мы хотели сделать голографию, вы не откажетесь присоединиться? Вам так идет парадный китель.

Полковник взглянул на Робин с подозрением, но все же кивнул.

— НИКА, выведи на стену пейзаж с одуванчиками, если не сложно, — попросила девушка.

— Конечно, лапочка.

Троица устроилась на диванчике, позади них расстилалось усыпанное желтыми пушистыми шариками море травы. Полковник надел китель, девушки расправили юбки.

— НИКА, сделай снимок.

— Улыбочку...

После нескольких кадров в одуванчиках Бастиан ретировался, а Ситара попросила снять ее одну. Для фона она выбрала незнакомые Робин кусты с белыми цветами.

— Очень красивое место.

— Это родная планета доктора Миллса, — пояснила странница.

— О, вы, похоже, неплохо ладите, — мягко заметила Робин.

За короткий миг поцелуя Робин затопило желанием с головой. Она не подозревала, что хочет его так сильно. Дьюитт безусловно не был даже в десятке лучших ее любовников, но в сексе не все определяла сноровка. Было что-то трудноуловимое, словно вибрация басовой струны на границе слуха, что она ощущала только рядом с ним. То, как он смотрел на нее, как касался, как говорил с ней — ни с кем и никогда она не ощущала такого восторга и такой нежности. И это просто не могло не вызывать отклик.

Юноша медлил, и компаньонка начала сердиться. Что теперь? Разве не этого он хотел? Не затем широким жестом сделал ее хозяйкой яхты?

«Вы не обязаны. Но я больше всего на свете хотел бы, чтобы вы продолжили».

И она продолжила. Запустив руки в волосы, покусывая губы, задыхаясь от чувства, которое она не бралась описать.

— Я... Р-робин... Я н-не уверен...

— Не волнуйся, я не сделаю ничего, что тебе не захочется.

Тесная комнатка на шестьдесят девятом этаже академии. Он здесь. В комнате нельзя оставаться посторонним, особенно посторонним мужчинам, но он здесь. Он — ее страшная тайна. И она дрожит от восторга и ужаса. Он сказал, что любит ее, что они сбегут и будут жить вместе, на собственном астероиде, где их никто никогда не найдет. Он высокий, стройный, с волосами цвета ореховой скорлупы и глазами, зелеными, как океан. Он старше ее на двенадцать лет. Он мудр и знает жизнь, он даже был женат (эта женщина, конечно, разбила ему сердце). И вот он здесь, она сама умоляла его остаться, и теперь они рядом, на ее узкой, как армейские койки, кровати.

— Прости, я раньше никогда...

— Не волнуйся, я не сделаю ничего, что тебе не захочется.

Живот скрутило, к горлу подкатил ком. Робин уперлась ладонями в грудь молодого лорда и отстранилась, тяжело дыша.

— Хватит!

Она вскочила, нервно прошлась по комнате, схватила со столика бокал с водой и выпила залпом.

— Простите. Простите, мой лорд, я не хотела вас обидеть.

До чего жалкое оправдание! Как она могла все запороть, идиотка!

— Я... Боюсь, воспользоваться вашей доверчивостью было бы бесчестно с моей стороны, я так не могу. Оставьте яхту себе. Я обещаю, что для всех, кому это интересно, я по-прежнему в вас влюблена, но... Простите, это просто... жестоко!

— В ханафуду, — откликнулась Ева, — и я выигрываю.

— Это пока, — азартно возразил Маркес и тут же переключился на снаряжение странницы. — Дай посмотреть. Ого, вот это да! Это же ремни с движка GL-18, а вот это явно с почтового зонда. Ловко. Мне говорили, что странники все делают из запчастей, но это просто сокровище.

Инженер разложил экзоскелет на постели, как бы случайно смахнув карты на пол.

— Ох, Ева, прости, я такой неловкий.

Электронная девушка очень натурально закатила глаза.

— Собирать сам будешь.

Маркес только рассеянно кивнул. Его внимание было поглощено снаряжением. Несколько минут он придирчиво изучал экзоскелет, задавая Ситаре уточняющие вопросы.

— Вот, — наконец объявил он, — думаю, вот если тут и тут укрепить, все заработает как надо. Обещай, что позовешь меня смотреть, как ты поднимаешь сержанта.

— Да ты наизусть ее помнишь, — пожал плечами Бастиан, но все равно продолжил. — Я сопровождал груз с Хоруса на Алуат. Там нас позвали на обед. Пикник, но со столами, стульями и салфетками. С энергощитом от дождя, но так, зараза, чтобы птичек было слышно. У меня в экипаже не дураки: им неохота перед аристократами краснеть, а выпить нормально все равно бы не дали, вот они и послали меня одного.

— И чтобы без пошлых историй не возвращался! — процитировала София какого-то неизвестного ей космолетчика.

— Ха-ха, да, именно. В общем, сижу я в окружении сотни разных вилочек. Я до сих пор не знаю, зачем они там кроме хвастовства. Нам не давали столько еды, чтобы хоть одна погнулась. Ем какой-то имперский деликатес, довольно безвкусный. И тут ко мне подсаживается девица с гнездом на голове и в платье, которое больше похоже на пирожное с кремом.

— Как у Робин?

Капитан посмотрел удивленно.

— Не знаю, я не видел Робин в платье. Может, у нее такие есть, но этого я не знаю. Ты слушать будешь или нет?

София сделала милостивый жест ладонью, предлагая ему продолжать.

— Короче. Девица подсаживается и начинает расписывать, какой у меня шикарный мундир и как она скучает тут с птичками и прочим барахлом. Танцевать даже позвала.

София всегда начинала хихикать на этом месте. Бастиан только болезненно поморщился.

— Чтоб ты знала, миледи, я с тех пор научился. Могу даже показать как-нибудь. Короче. Мы топчемся. Девица красиво, я — ей по ногам. Потом ей наскучило, и я ее на скамейку отвел под дерево.

— Ах, Бастиан, вы не будете так любезны подать мне лимонад? — пропищала София, томно запрокинув голову.

— Ну да. Я иду за лимонадом. Подходит ко мне какой-то щенок малолетний, с ног до головы в бахроме и позументах, и рассказывает, какой я подлец. Я уже на взводе из-за всего этого этикета, поэтому не выдерживаю и двигаю ему в рожу.

Он встает и говорит, что мы будем драться. Ну, я снимаю китель, закатываю рукава...

София покатилась со смеху.

— Мой герой...

— Иди ты. В общем, я готовлюсь, и тут ко мне подходят и объясняют, что драться тут — это дуэль и про это есть отдельная куча правил. И чтобы принять вызов дворянина, мне надо быть тоже важной шишкой. Так что меня с утра произведут в рыцари, а к обеду убьют.

— Ужас, — с довольным видом прокомментировала София.

— Я тоже не очень обрадовался, но что делать. Мне даже комнату на ночь выделили. Лежу на кровати, как-то не спится. И тут ко мне посреди ночи приходит та самая пироженка. Рыдает, заламывет руки. У них, оказывается, с тем щенком любовь, но он ей сказать не решался, а меня на вертел насаживать — это куртуазно, такое в романах воспевают. Романтика. И теперь она боится, что я его убью, и любовь не состоится.

— Ты же утешил ее как положено?

— Миледи, у нее любовь, понимать надо! Она предложила мне сбежать и не ждать рыцарского звания. Я говорю: «Деньги за доставку — и я полетел». Она что-то там в папочкиных счетах пошуровала, деньги перевела и меня через заднюю калитку выпустила. Вот и все. Может, еще по одной и назад? А то дела...

— Ох, бабушка, прости, что заставила тебя беспокоиться, — Робин, кажется, искренне огорчилась. — Я действительно до последнего не была уверена, что я в безопасности. Сейчас не вполне подходящие обстоятельства, чтобы отлучаться с корабля, но я должна была проверить. И... В общем, мой... лорд вызывает желание ему довериться.

Девушка бросила взгляд через плечо, но ее наниматель или кто он там по-прежнему увлеченно работал с 3D-моделью и едва ли замечал, что его обсуждают. Робин набрала воздуха и затараторила:

— Бабушка, миленькая, ты главное не волнуйся. Выслушай меня. Он готов меня сопровождать. Предоставить свои связи, ресурсы, имя. Это же важно! Полковнику наверняка будет спокойнее, если нашу... маленькую эскападу поддержит человек из уважаемого рода. И он знает об этом, — Робин помахала браслетом, — и готов помогать. И лучше он, чем кто-то еще, потому что он кажется честным и... ну, добрым. Бабушка, разреши, ну пожалуйста. Лорд Дьюитт... А, я не сказала, это лорд Дьюитт Чарльз Дега Росса.

— Занят, пять минут, — машинально откликнулся юноша, не отрывая глаз от модели, которая все больше напоминала треугольный пирог, который уронили со стола.

Полковник смущенно погладил бороду и улыбнулся.

— Спасибо за доверие. В моих планах его тоже не значилось, но вы знаете, как это бывает: возвращаешься с задания и думаешь, не податься ли в дезертиры.

Едва металлические ставни поднялись, Робин принялась открывать окна. Дом затопила густая патока уличного воздуха. Но лучше уж так, чем прохладный, свежий газ с неизвестными свойствами.

— Знаешь, мне мама никогда не рассказывала, как она жила в детстве, — поделилась Робин. — У вас, наверное, были очень опасные враги. Вы были шпионами? Цензорами? Обокрали какую-то могущественную корпорацию?

Она прошла вслед за бабушкой наверх. Налево — спальня, направо — кабинет. В спальне Робин уже успела похозяйничать. По кровати были разложены старые платья Софии. Удивительно хорошо сохранились. И благодаря классическому покрою (и тому, что других вариантов не было) некоторые можно было носить и сейчас. Одно из платьев, серое, с узкой черной полоской вдоль подола, лежало отдельно. Робин оно явно понравилось больше прочих.

Кабинет. Убежище Софии, святилище прежней жизни, в которой было что-то, кроме детских воплей, присыпок и питательных смесей. Кабинет был маленьким и казался еще более тесным из-за набитых разным хламом шкафов. Большую его часть занимал стол с огромным, особенно по нынешним меркам, монитором. Да, когда-то для голограмм требовалась рама. Под монитором стояли в ряд аккуратно раскрашенные фигурки космических кораблей.

Одну из стен украшали рисунки маленькой Адель. Роскошный розовый замок с разноцветными башенками и блестками, синяя трава, среди которой растопырили ручки-палочки смешные фигурки человечков: девочка в ярком платьице, женщина в черном и мужчина в белом костюме на красном единороге. Адель рисовала много единорогов, а еще бабочек, маму, своего хомячка и дядюшку Алфи. Ни одного рисунка Бастиана. Там же, среди картинок, висела потускневшая медаль в пышной розочке из атласных лент: первое место на конкурсе пирожков. София не умела и не любила готовить. В отличие от всех местных кумушек. Но гораздо больше София не умела и не любила проигрывать. Она вспомнила, как двое суток почти постоянно взбивала, перемешивала, запекала, прерываясь только на очередные слезы Адель. Она своего добилась. Из всех трофеев этот был самым заслуженным.

Большая часть носителей информации в шкафах содержала материалы об эвеланах, местах, где находили следы их цивилизации. София пыталась анализировать собранную на Малакаре информацию все свободное время, которого было, прямо скажем, совсем немного. А еще отдельную полку занимала масса разных данных о не слишком легальных операциях и тех, кто их проворачивал. И сейчас эта полка была пуста...

— Ой, ба, смотри, этот похож на капитана! А эта женщина на НИКУ.

Робин держала в руках рамку с голографией, которую давным-давно София при помощи нелегальной программы выдрала с федератского новостного портала. На ней молодой синеглазый мужчина вел куда-то черноволосую женщину в сером платье. Женщина была в наручниках, в момент снимка она явно говорила что-то не слишком приятное («Убери с лица это самодовольное выражение, оно просто отвратительно, уже завтра я буду на свободе»).

Между тем, Лан и Джинджер закончили разбираться с системой защиты и поднялись наверх. Снаружи дома слышался какой-то подозрительный шум.

Капитан выслушал вопросы, чуть покачиваясь на каблуках и слегка склонив голову набок.

— Я сказал ровно столько, сколько требуется, чтобы мои люди выполнили приказ. Но для вас этого, похоже, недостаточно, — наконец сказал он, — позвольте я исправлюсь. Итак, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, на планете Абсолют жили-были люди, которые охраняли покой Свободного кластера. Они не подчинялись Федерации или Империи, зато слушались своих командиров. Не всем нравилось, как они ведут дела. И люди, которые хотели воевать с Машиной, но предпочитали думать своей головой, поселились на Картахене. Довольно долго все было достаточно хорошо, чтобы рейнджеры Картахены согласились заключить с Абсолютом долгосрочный контракт. Так в командовании Абсолюта появилась генерал Краувиц — представительница вольных рейнджеров Картахены.

Некоторое время назад она стала подозревать, что кто-то из старших офицеров играет нечисто. Но такие вещи не обсуждают в курилках. Нужны доказательства. И вдруг так удачно сложилось, что майор Тиан привез "Солнечный ветер". Лакомый кусочек для возможного диверсанта. Если он есть, конечно. Машине прибор точно интересен, иначе экипажу не пришлось бы бросать "Антагонист", полностью экипированный дредноут, прошу заметить, и спешно отступать. А то, что так важно для Машины, наверняка дорого стоит и в мире людей.

Мы предполагаем, что "Ветер" позволяет рассчитывать координаты возможных точек появления разведывательных дронов Машины. Это важно, они часто появляются за пределами плоскости эклиптики, их трудно отслеживать и сбивать вовремя. Я не знаю, кому может потребоваться красть такое устройство. Надеюсь, никому. Я привык драться с механизмами и не люблю стрелять в людей.

На этих словах Ева зябко передернула плечами. Бастиан посмотрел на нее и как-будто устыдился, но тут же вернулся к делу:

— Нападение на военные корабли не редкость, но генерал Краувиц предполагает, что их стало больше. Во всех случаях экипаж не выживал. Раны стандартные, от самого распространенного оружия, таким могут пользоваться пираты, таким могут быть оснащены вражеские дроны. Мы недосчитались части медицинских данных спасенных раэлитов. Пропадали обломки сбитых дронов Машины. Пожалуй, "Ветер" — наиболее ценная наживка. Не волнуйтесь насчет использования, доктор. Вам не придется иметь дело с этой штукой. У нас есть для таких задач Маркес, а у вас, кажется, своя специалистка. Майор Тиан перевозил "Ветер", с ним и его людьми все было хорошо.

Пора переходить к части, в которой появляетесь вы. Так уж случилось, что неким проходимцам, то есть, простите, наемным специалистам по рискованным торговым операциям вдруг потребовалось быстро покинуть военный дредноут, не поднимая шума. Без следствия, обвинений и прочей неприятной волокиты. Краувиц решила не упускать ценной возможности. Итак, дано: фрегат и вы на борту. У нас нет маскировки, потому что тайные операции не были боевой задачей "Софии". Сканер сейчас недоступен: не хватает людей для поддержания всех систем корабля, мы обслуживаем необходимый минимум. Средств и времени что-то докупать и устанавливать у нас тоже нет. Краувиц может задержать вылет курьера с "Ветром", но не слишком надолго, и лучше до этого не доводить. Фактически времени у нас не больше суток, а лучше справиться быстрее. Насчет отрыва и прочего — это вы мне скажите. Если, по-вашему, план не слишком хорош, предложите другой. Если вы, — бородач кивнул Лан, — можете обеспечить все, что описали выше, в течение суток, действуйте.

Последнее, если нас поймают, мы сами по себе. Краувиц от нас откажется. Официально мы дезертиры. Так что постарайтесь не щеголять лычками и не трепаться направо и налево. Надеюсь, в этот раз я выразился яснее.

Робин с удовольствием съела фрукты. Конечно, ей нравилась ее новая жизнь: приключения, погони, перестрелки! Но по фруктам она скучала. Компаньонка мысленно добавила блюда со свежими фруктами в мечту о собственной фирме, в которой ей будут прислуживать мальчики топлесс.

Дьюитт говорил о яхте с увлечением и любовью, и девушка старалась запомнить побольше деталей. По сравнению с "Неудержимым" и тем более "Софией" яхта была совершенно нефункциональной. Но определенно роскошной. Робин начинала понимать, почему молодой человек повесил у себя чертеж. На мгновение девушка подумала, что Дьюитт и сам похож на эту яхту: красивый, рафинированный, намного более сложный, чем кажется на первый взгляд. А еще, будем честны, местами требовалась доработка.

Робин вежливо поприветствовала Конрада и заверила Апрель, что не собирается никого обижать (первой). Предложение зайти в каюту застало компаньонку врасплох. Неужели все же соскучился? Девушка внимательно посмотрела на Дьюитта. "Да, спой для меня", — неожиданно всплыло откуда-то в памяти. Вообще-то в тот раз все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Дьюитт показал себя изобретательным, любопытным, способным учеником. У него было красивое тело, и он умел им пользоваться.

— Да, конечно. Давайте поговорим здесь.

— Всегда считал, что серьги — это слишком банально, — усмехнулся полковник. — Такое украшение тебе очень подходит, миледи.

В этот раз присутствие компаньонки не смутило Бастиана. Он медленно провел по колену ладонью, как будто металл мог передать Софии его нежность и заботу. В этот момент что-то зашелестело в коммуникаторе полковника. Он прислушался.

— Ну вот, все в сборе. Дамы, не откажетесь пройтись со мной до входа и встретить гостей? Мы вылетаем через минуту.

Шени повесила фонарь на ветку. Больше сомневаться не приходилось: существо их заметило. Нелепый и безобидный вид больше не мог обмануть девушку. Если начитанный мастер Ю прав, и чудовище явилось прямиком из детских фантазий, оно почти наверняка было опасно и могло причинить вред самыми нелепыми (но от этого не менее болезненными) способами.

Шени сняла с плеча арбалет, вложила стрелу в ложе и, устроившись поудобнее, прицелилась в многоногую самку пыльника.

Ситара ступала по гладкому белому стволу. Сквозь подошвы сапог этого нельзя было понять, но она знала: дерево теплое. Девушка видела деревья только на планетах и в оксиджениумных садах, всегда снабженных единым вектором гравитации. На мгновение она подумала, что планетянину вроде Миллса ее теперешняя прогулка показалась бы странной. Гравитация сделала бы ее тело тяжелым, заставила бы цепляться за ветки и силой протягивать себя вперед. Но сейчас она шла свободно и легко, едва касаясь древесной кожи.

Кругом плыли звезды. Странница не знала этой части галактики, но знала каждую из звезд. Она видела их так ясно, так близко в глазах человека, родившегося на твердой земле. Какая-то неведомая сила пробила тот же узор в двухмиллиметровой стали. А теперь в тысячах световых лет отсюда гигантские газовые шары медленно прогорали в пустоте, чтобы их свет коснулся лица Ситары, озарив единственный путь. Впервые за четыре года странствий девушка ясно поняла, что она нашла дорогу.

Дерево, несущее ее сквозь великое ничто, чуть развернулось и перед странницей показалась планета. Стальная поверхность ее бурлила водоворотами и хмурилась волнами, которые складывались в удивительные знаки. Вот три человека словно взялись за руки и объединили свои мысли…

Резкий звук коммуникатора прервал сон.

Акоста хмуро осмотрел находку и выругался.

— Ну, кое что это объясняет, — сказал он. — Спасибо, мэм, я с ним поговорю. Лейтенанту действительно не стоит об этом знать: это разобьет к херам ее любящее сердце. Я уж не говорю о капитане. Ему вообще вредно волноваться.

Сержант спрятал капсулу в карман.

— Здесь, пожалуй, все. Идемте наверх? Вон та койка пускай остается. Это моя.

София разглядела в углу среди прочего барахла настоящий меч с тиснением и гербом на ножнах. На гарде болтался носок, явно несвежий.

— Я вас не утомил? Если желаете, на камбузе наверняка есть что-то съедобное.

— О, Хантер — девчонка что надо! Самая толковая на всем флоте. С ней я на любое задание пойду. Она суровая и любит придираться, но вообще-то в душе — просто мяконькая булочка. Конечно мы пили вместе. После боевых рейдов мы всегда пьем.

Акоста и София спустились на лифте на нижнюю палубу. Захватив в грузовом трюме дрона-погрузчика, здоровяк направился в казарму. Сержант двигался бодрым пружинистым шагом, все его движения были чуточку театральными, как будто плохому актеру велели изображать разгильдяя, и он очень старался.

— Мое имя? Николас Гораций Бартоломео Акоста к вашим услугам. Выбирайте любое.

Они подошли к казарме. Внутри была, ну, казарма. Пятнадцать крепких молодых парней жили в этой комнате и сидели тут во время долгих перелетов и опасных для жизни заданий. Всю свою яркую индивидуальность они выражали на стенах и шкафчиках. Установив грузового дрона в центре комнаты, Акоста принялся скидывать в контейнер все без разбора, одной огромной кучей.

— Капитан? Ха! — сержант заговорщицки ухмыльнулся. — Он настоящий герой! Видели бы вы, как он брал на абордаж пиратский крейсер! Там была целая команда отборных мерзавцев! И капитан такой, с револьвером наперевес! Отталкивается от борта без троса и магнитных ботинок. Я клянусь, он схватился за ручку в самый последний момент! Еще бы чуть-чуть, и болтался бы в космосе. И вот он один. В руке резак. Прорезает люк...

История заняла достаточно времени, чтобы контейнер наполнился доверху. О приключениях Бастиана можно было бы снять блокбастер. А может, сержант просто любил голофильмы.

— Ого, это было быстро... Сейчас-ка я метнусь за новым дроном, — Акоста исчез на пару минут, а назад въехал на спине дрона и как не в чем ни бывало продолжил рассказ. — Вы меня о Краувиц спрашивали. Она тут главная над всеми с Картахены. Наши там посовещались и решили, что регулярный контракт всем пойдет на пользу. Но мы-то в армию не пошли, чтобы херни было меньше. Так что мы как бы в составе армии, но как бы нет. У нас свой генерал и весь офицерский состав тоже свой. Если задачи не смешанные. Ну, короче, Краувиц — лицо Картахены на Абсолюте.
А вы? Расскажите о себе. Капитан ничего не говорил. Сказал просто, что у него есть старая подруга, самый лучший боец, которого он встречал. Но мы же все понимаем, что в честь кого попало корабли не называют!

В ответ на слова Софии полковник только усмехнулся. Он знал ее слишком давно и искренне любовался всеми гранями ее непростого характера. О большую часть из них он уже успел порезаться. Впрочем, он тоже не подарок. Бастиан передал Софии трость и открыл перед ней дверь. Локли вытянулся при виде начальства.

— Вы свободны, рядовой.

Они пошли в обратную сторону по бесконечному унылому коридору.

— Жаль, что не все вышло так, как ты хотела, — искренне посочувствовал Бастиан. — Но хоть внучку твою развлечем. А я... Не могу сказать, что жалею о том, как живу. По крайней мере, не обо всем.

Он не выдержал и бросил на Софию выразительный взгляд. Какая театральщина! Устыдившись сам себя, полковник срочно сменил тему.

— Моя очаровательная особа наверняка тебе понравится. Она рыжая и очень подвижная. Ты таких любишь.

Они дошли до выхода в ангар, и Бастиан снова пропустил Софию вперед. В лицо ударил поток теплого воздуха, а уши наполнил гул двигателей и шум десятков голосов. Огромное пространство впереди заполняли космические корабли. Ровными рядами стояли военные истребители. Теснились маневренные разведчики. Внушительно нависали тяжелые грузовые суда. Среди них деловито сновали техники, куда-то спешили пилоты, неспешно вышагивали офицеры, летали и ездили служебные дроны. Полковник провел Софию мимо ощетинившегося турелями штурмового корабля. Первым в следующем ряду стоял военный фрегат модели "Кирин". Вместо стандартной расцветки его выкрасили в оранжевый, а еще добавили название. Sophia.

— Вот и она, моя птичка, — указал Бастиан, не скрывая гордости. — Разреши пригласить тебя на борт.

Они взошли по трапу, и полковник тут же повел Софию на мостик. Он называл все помещения по пути голосом увлеченного гида.

— Она шустрая, оснащена планетарным двигателем, сканером. Отличный корабль для разведки. Ни разу меня не подводила. Недавно только Краувиц велела поставить всем новую модель навигации, и этот автоматический помощник просто беда. Я тебе покажу.

Сквозь смотровое окно в кабине пилота открывался хороший вид на ангар, на диспетчерскую и на огромный внешний шлюз, надежно закрытый и охраняемый. Впрочем, когда это было помехой. Бастиан указал Софии кресло пилота, приглашая сесть.

— Что скажешь? Не правда ли, очаровательная особа?

Закончив говорить, Бастиан с беспечной улыбкой на лице вышел в коридор, скользнул по ним невидящим взглядом, но тут же замер и уставился на Софию. Как в замедленном воспроизведении она наблюдала за сменой эмоций на его лице. Растерянность, удивление, неверие и... радость?

Он постарел. На лице прибавилось морщин, а волосы почти совсем побелели. И борода. Конечно, Бастиан присылал ей голографии, но умение делать снимки никогда не было его сильной стороной. Проклятая борода, даже аккуратно подстриженная, прибавляла ему десяток лет. Зато глаза были прежними: мальчишеские, пронзительно-синие, с протуберанцами и вспышками сверхновых. Этот человек мог сколько угодно притворяться серьезным и важным, спрятать до конца свой внутренний огонь он не умел.

Бастиан медленно кивнул, не отрывая от нее взгляд, словно боялся, что она исчезнет, стоит ему посмотреть в другую сторону. Форма на нем была черной, не абсолютского образца. Точно, он же подался в вольные стрелки. Судя по знакам отличия, дослужился до полковника. Неплохо.

Больше всего Софию беспокоила неопределенность нынешнего положения. С одной стороны, они не сделали ничего ужасного, просто оказались не в том месте, не в то время. Артефакт, который — совершенно случайно — принадлежал военным, им же и достался. София же с остальными просто выжидала, и ей не повезло. Но Джинджер — раэлитка, а еще эти люди посадили Робин под замок просто за то, что она задавала вопросы. И все же хорошо было бы для разнообразия не заводить новых врагов, а договориться. С этой точки зрения встреча с Бастианом была большой удачей. Вроде бы, он даже был рад ее видеть. Тем временем полковник собрался с мыслями:

— Почему здесь... Откуда? Куда вы ведете эту женщину?

— Это одна из арестованных с «Кусаки», — отрапортовал молоденький конвоир. — Приказано проводить в четвертую допросную.

— Из арестованных, значит, — Бастиан усмехнулся, — почему я не удивлен.

Неожиданно в отдалении послышался звук сирены, военные сосредоточились на голосе в коммуникаторах.

— Так, идите поскорее в четвертую, — скомандовал Бастиан и снова бросил взгляд на Софию, — скажи там, я подойду. Я быстро.

Лукас принялся искать по карманам сигареты, но нашел только брошюру «Добро пожаловать в Подсветье».

— Но... Что же мне теперь делать?

Вопрос прозвучал даже более жалко, чем он предполагал. Сидящий у ног Соломон заскулил. Со стороны трудно было сказать, кто выглядит более беспомощным: пес или его хозяин.

— Я так не могу. Я не праведник, знаю, но неужели никак нельзя отказаться? Или хотя бы, ну, сменить сторону?

Лукас стоял у входа в больницу, мял испачканными в крови пальцами дешевую брошюру и торговался с ангелом. Бывший священник прикрыл глаза. Это все требовало гораздо больше веры, чем осталось в нем, но... Но он так ждал ответа!

Сквозь стеклянные двери Лукас увидел ту самую женщину в полицейской форме. Она говорила с медсестрой за стойкой и вдруг обернулась и посмотрела прямо на него. Если он не уйдет прямо сейчас, то наверняка его ждет много неприятных вопросов. Что ему этот мальчик с его стихами и смешным враньем? Они знакомы всего неделю! Но Лукас знал, что никуда не уйдет, и если парень угодил в тот же переплет, что и он сам, значит придется принять работу и убедиться, что Люк будет цел.

Шени оторопело уставилась на начитанного мастера Ю.

— В своем ли вы уме, досточтимый монах? — вскричала она. — Никак на живца ловить собрались? А Шени-то еще думала, что вы добрый человек! Сама все рассказала!

Девушка вскочила. В своем цветастом диковинном наряде она походила на очень рассерженную бабочку.

— Да вы подумайте только. Тут детишек в деревне, наверное, полсотни. Уже сейчас все знают об этой вашей выдумке. Да только после второго пересказа она им показалась скучна, и они добавили в нее клыков и когтей, жутких щупалец и острых шипов. И поселили, кто в подвал, кто на чердак, а кто в колодец. И нам теперь за неделю не обыскать все укромные места и не выловить всех тварей, что они навоображают. Неужто вы только на вид хороши? Где же вся ваша хваленая мудрость, что за вас детям рисковать приходится?!

Лукас, не замечая протянутую руку с конфетой, тяжело опустился на какой-то проржавевший ящик, который стоял у забора, спрятал фляжку и достал вместо нее пачку сигарет.

— Я уже не знаю, что вижу. Я ничего не понимаю. По-моему, я схожу с ума. Я только что видел человека с огромными крыльями, говорил с отцом.

На мгновение ему стало по-настоящему страшно. Что если так, через религиозные видения, проявляется наследственное безумие? Что если однажды он…

Упрямая сигарета никак не хотела выпадать из пачки, дрожащие пальцы не слушались. Дождь полил сильнее. Холодные капли текли по лицу, попадали за шиворот, но это было мелким неудобством по сравнению с невозможностью закурить. Измяв вконец всю пачку, Лукас кое-как вынул сигарету и попробовал зажечь.

А если на секунду предположить, что все это правда? Неужели Судный день прошел, а никто даже не заметил? И теперь вот это — его, Лукаса, судьба? Он первым готов был признать, что недостоин Царствия Небесного: в момент отчаяния он отвернулся, сбежал. Но… Верил ли он хоть когда-нибудь по-настоящему?

Зажигалка щелкала впустую, сигарета намокла под дождем. Лукас вынул ее изо рта и стал бездумно разминать в ладони, пачкая пальцы табаком.

— Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori… — зашептал он.

Лукас не молился четыре года, и сейчас с губ слетали слова, сухие и ломкие, как увядшие цветы. Он вспомнил, как вошел в свою церковь и не ощутил ничего, кроме звенящей пустоты. Сейчас эта пустота поглотила весь мир вокруг. Можно бежать дни напролет, кричать, пока не сорвешь голос, но Его здесь нет, и Он не услышит. Лукас тешил себя мыслью, что сам отвернулся от Него, но он ошибался. Бывший священник скорчился, сжав голову руками.

— Господи, что мне делать?

Судя по тому, как нагло их новый знакомый переругивался с Робертом и флиртовал с Джейн, он явно чувствовал себя хозяином положения. Лукас наблюдал за ним так пристально, что не сразу заметил протянутые брошюры. Между тем, они оказались очень кстати. За пару минут, которые потребуются на чтение, Лукас надеялся привести в порядок мысли. Выходило не очень. Дойдя до заявления, что "Творец покинул этот мир", Лукас хмыкнул. Что ж, это многое объясняло. Но почему 1893 год? Что такого случилось, что Он решил собрать чемоданы? Тоже папарацци под окнами?

Неожиданный вопрос Люка застал Лукаса врасплох. Он обернулся, чтобы ответить, и замер с приоткрытым ртом.

— Я… Ну…

"Сверхъестественная фигня" была его специальностью, но уж точно не имела ничего общего ни с этим местом, ни с содержимым брошюр. Да и вообще, разве он не решил для себя давным давно, что время иллюзий прошло?

— Нет, парень, не верю, — ответил Лукас, но голос был еще более хриплым, чем обычно.

— Хорошо, я согласен, — просто ответил Лукас.

Произошло нечто странное. Как будто в комнате работало и внезапно смолкло радио. Лукас машинально потянулся за фляжкой, но выдернул руку, словно обжегшись. Вдруг все это ему просто привиделось? Он вообще разговаривал с Морнингстаром насчет Люка? Что за чертовщина тут творится? Сами собой в памяти всплыли слова: Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix... Лукас помотал головой и смущенно огляделся по сторонам, словно его застали за чем-то неприличным.

Только один человек во всем городе называл пса Соулом. Лукас хмыкнул и пошел на голос. Какая-то истеричная девица устроила сцену, и там даже упоминался пес, но она уже явно нашла себе более благодарного слушателя. Лукас кивнул в ее сторону в знак того, что принял к сведению ее существование, но задерживаться не стал.

Это действительно был Люк. Он чесал Сола за ушами, сам взъерошенный и продрогший, словно бродячий пес.

— Привет, парень.

Лукас ничего не спросил. К чему вопросы, когда и так все ясно. К тому же он едва помнил, откуда узнал о "Морнингстар", может быть как раз от своего неугомонного соседа. Лукас оглянулся и обвел взглядом остальных: четверо мужчин и женщин, самого разного вида и возраста. Любопытная контора. Вот уж точно: "сей дом тщеславия лишен". Что ж, может, и для них с Солом тут найдется место. Почему-то внутренний голос, всегда такой скептичный, говорил, что все будет хорошо. Лукас достал веревку и наклонился к псу.

— Помоги-ка мне, парень, нужно привязать его на время, пока мы будем внутри.

Прошлым вечером Лукас обещал себе не пить, чтобы поприличнее выглядеть на собеседовании, и даже почти сдержал обещание. Теперь руки время от времени начинали дрожать, а все мысли так или иначе возвращались к заветной фляжке. Чистых рубашек не было, так что пришлось надеть ту, которая казалась менее измятой. Черт, он даже побрился и расчесал волосы. Впрочем, на таком ветру это было совершенно бесполезно.

Добираться до конторы пришлось через весь город, но с Лукасом был Сол, а вдвоем всегда веселей. Пес носился по лужам и гонялся за воробьями, повизгивая от восторга и вывалив наружу длинный язык. У Эрика в мешках с пожертвованными вещами нашелся старенький ремень, который они приспособили в качестве ошейника, а в ящике с инструментами — веревка. Впрочем, в автобусе Сол показал себя сущим ангелом: смирно сидел в углу и обтекал на резиновый пол, и Лукас решил, что с веревкой можно подождать.

Контора пряталась в каких-то гнусных закоулках, пришлось довольно долго ее искать. После темной улицы свет от вывески оказался неожиданно ярким. Лукас инстинктивно закрыл глаза рукой и отступил на пару шагов — перед глазами заплясали солнечные зайчики. Он приготовился к приступу головной боли, но все было нормально.

Лукас заморгал, чтобы поскорее вернуть себе нормальное зрение. У входа в контору оказалась целая толпа, и этого он совсем не ожидал. Какой-то мужчина пошел в сторону двери. Сол неожиданно сорвался с места и с оголтелым лаем бросился мимо него, куда-то в сторону этих людей. Проклятье, не хватало еще объясняться, когда пес испачкает чью-то одежду.

— Сол! Чертова псина… Сол, ко мне!

Пес и не думал повиноваться, но вместо ругани Лукас неожиданно услышал знакомый смех.