*Следы на песке | ходы игроков | Глава 2. Трудная дорога

      Суматоха. Кто-то прыгает, кто-то дерется, кто-то недовольно бурчит, - ни черта не понятно, но кто сказал, что суматоха, неразбериха, шум и гам - это плохо? Конечно, невозможно сконцентрироваться на чем-то вечном, погрузиться во внутренний монолог, вспомнить строки из поэмы, но… но это чудное время для “случайных” “происшествий”, которые в скучной обыденности представляются нам и культурным окружающим, как вещи, не то, чтобы пошлые, но безнравственные, некультурные, — неприличные. Но перейдем от нравоучений-размышлений к делу!

      Ричард, чего ему это стоило, будто не замечая боли в ноге, доковылял до оказавшейся в яме Мельи. С испуганным выражением лица, наиграть которое было для него не так уж и сложно, схватил он дрожащими руками ее талию и, как бы в суматохе, перелез, зараза такая, на грудь. Чтобы не отхватить люлей, тоже, по празднику суматохи, пошел он к ее шее:

— Чт-то ж ты д-делаешь-то! Дурочка! — в суматохе этой показалась его улыбка. Чего бы она забыла на его лице в столь напряженную секунду? — Давай, ч-чего ж ты! Ладно я, я - благородный рыцарь, но ты-то куда! Тебе-то еще жить да жить, известнячок ты мой. Так, все. Справлюсь я. Не справлюсь - умру героем. Давай, вылазь я помогу. Вылазь говорю!! — почем-то “благородный рыцарь” не смог скрыть улыбки. Хех, нервишки, наверное.

      Он показал ей свои руки, собранные в замок, так, чтобы она, опершись об эту цепочку, выпрыгнула за пределы ямы, а он ее еще и подтолкнул. Элегантным движением развернув ее “к стенке”, подставил он под нее руки-замо-о… замок? Хмм… по странному стечению обстоятельств, под попой Мел оказалась не связка Ричарда, а… его ладони. Ну, кто может меня просвятить, как этот паршивец успел подставить свои осязательные рецепторы под ягодицы милой девушки, м? Ох, чудеса да и только.

      Жадно впиваясь пальцами в… ничего в подобном смысле не ожидающую плоть, парень начал как-бы “поднимать” Мел. Как-бы. Он начал, простите, разминать булки. Массажик не отходя от кассы. Наконец Ричард, почувствовав приятные ощущения от прилива крови к… щекам, опустил Мелью и, протер рукавом вспотевший вмиг лоб:

— Ф-фух, мать, не-ет, давай сама что-ли. Что-то у меня подскочило… ой-ой-ой, дав-вление, кхе-е. Ну, ну или, это, — он отвернулся, дабы никто не увидел его приподнятое самолюбие, вперемешку с улыбкой. — Ты не переживай главное, сама знаешь - спасут. А как не спасут-то? Правильно? П-правильно.

Ушел Найджел, вслед за ним ушел Ульрих, потом Найджел вернулся и ушла Мел. А потом вернулся он, тот самый голос, что держал ее на границе миров. Он опять что-то шептал на неизвестном диалекте, с трудом подбирая слова с ее языка. Феари хмурилась, прислушивалась и снова хмурилась. Смысл его послания давался ей с трудом. Кого не убивать? Кто придут? Куда? Ах, опять этот фонтан. Надо найти где-то этот проклятый фонтан, и, авось, он оставит ее в покое.

Феари обратилась к Найджелу:
- Что ты хотел мне показать? Фонтана там случайно не было? Мне нужен фонтан, зайчик, и очень срочно. Даже срочнее чем спасти утопающего Ричарда. Потому что фонтан спасет меня от этого сумасшедшего голоса, а заодно и всех нас от неизвестной гадости. Поэтому давай что-нибудь уже решать, милый. Я так долго не выдержу. Его диалект меня мало привлекает.

На лбу ее проступила испарина, и дышалось довольно тяжело. Феари на глазах краснела и начинала дышать с трудом, будто давление и температура разом поднялись, и надо было срочно припасть к живительной влаге, а еще лучше окунуться в прохладные воды. Только вот местные реки совсем для этого не годились. Может фонтан чудесен тем, что в нем есть пресная вода? Тогда он и впрямь чудо среди этих лесов.

Это вышло так...
Быстро и глупо!
Бултых!
Нырк!
Хлюп!
Так глупо, что Мелья рассмеялась самой себе, рассмеялась громко и весело, а смех божественен, смех, что кукиш, от всего. И самый сильный - смех над самим собой.
- Эй, не обниматься, не нужно теперь обниматься! - закричала Мел, но тщетно: юный Ричи уже вовсю знакомился, так сказать, с телом.
Знакомство Мелье не понравилось.
Девица обернулась, она теперь не смеялась, смотрела ровно и зло, из глаз, казалось, повалил дым.
- Еще раз распустишь руки вот так, переломаю пальцы. Не шучу. Это, конечно, будет грустно, Ричи, я ломать-то умею, а вправлять - нет, значит срастутся пальчики твои неровно, беда-бедовая, когда пальцы кривые - ни одной девушке не понравится. Был Превосходный да весь вышел, ай-яй-яй, как жаль. Хоть, может, тебе не стоит переживать, юнец наш сладенький, тебе ведь и руки, смотрю, не нужны, ты же все равно ими ничего полезного не делаешь.
Высказалась и не смотрела больше зло, ровно смотрела. Кто она такая, чтобы его учить. Этот сам с усам, такого жизнь научит.

Услышав про сумасшедший голос, Найджелл как-то нехорошо дернулся, стрельнув в сторону Феари своими золотисто-зелеными глазами.
- А в-вы тоже это слышите, леди…? Он вам тоже всякое нехорошее шепчет? а то вот мне…

Паренек, кажется, еще что-то важное хотел сообщить, но застеснялся, как-то разом обомлев перед красивой женщиной. Выглядел он немного нервозным, немного напуганным и немного даже разбитым местной гнилой атмосферой, впрочем, Феари кажется сумела его растормошить

Отпустив прогоревшую веревку, Найджелл принялся собирать их уцелевшие пожитки. Было их совсем мало, поэтому и времени это почти не отняло. Быстренько покидав хлам в самодельные волокуши, изрядно обожженные и на взгляд Феари совсем не надежные, мальчуган подошел к раненному.
- Мне одному леди не суметь, вы подсобите? …Вот как вы думаете, выживет он али того…помрёт? Вот наверное мы же зря убиваемся…? Хотя как по мне, так он давно же помереть должон был! Я себя прямо злым чувствую, совсем лиходеем же…а с другой стороны, ну по что нам этот полумертвец сдался?! Он же вас убить хотел! Эх. Я вам одно леди скажу. Вот скоро вы точно жариться не будете…и духота, и всякое спадет...фонтана не видел. Неа. Но там ведь такое же наворочено! Как бы стена. Только такого ни я, ни вы уж наверное не видели! И страшненько одному. Но идти туда надоча, я вот чую это, потому что здесь…

Найджелл испуганно стрельнул глазами.

- Мне здесь леди Феари всякое плохонькое мнится. И голос такой сладенький, он мне как бы говорит…

Что именно говорит ему странный голос, Найджелл озвучивать не стал.

...

Двое в яме.
И любовь!
Точнее полное отсутствие оной.
И все-таки сэру Ричарду повезло – даже в такой печальной и мерзкой ситуации он не потерял самообладания. Использовал руки по назначению! облапал красивую девушку как следует - за попу потрогал, как бы случайно тронул грудь…Даже про подвернутую ногу позабыл: ушли боль, тревоги и сомнения. Телом овладела славная любовная нега – что-то там щелкнуло, и!…хм…самооценка Ричарда поднялась.
Эрекция случилась сама собой – красивая женщина, приятные тактильные ощущения. Даже яма не помеха, даже боль в ноге, даже предчувствие скорой мучительной смерти. Хорошо это или плохо, кто знает? Только…

Что-то мерзкое и очень холодное прямо в этот момент обвилось вокруг ноги Рича, нарушив его равновесие. Человеческая пирамида распалась и Мэль с головой окуналась под воду.
А там! А они!!!
Ощущение бурлящей, выкристализованной мерзости. Черви. Вьются! Слепыми тварями дергаются в грязи - стремятся к теплу живых тел, вьются, обжигая кожу легкими коючими прикосновениями. И там где черви прикасаются к живой плоти - появляется маленькая, кровавая ссадина.
Ррраз! И вынырнула Мэль. Ободранная кожа рук неприятно побаливала - жаль. Теперь придется всё с начала начинать...Тело горело. Прикосновение бледных тварей все равно что хлеские удары крапивой.

- Эй! – Лицо Ульриха появилось над ямой. – Хы-хватайтесь!
В ямину скользнула срубленная крепкая ветвь – могучая такая ветвь, покрытая измочаленными тряпочками серых спекшихся листьев; пахнущая гарью и пожаром. Двоих она не выдержит. Только по одному надо хвататься. А чтобы схватиться, нужно подтянуться как следует – снова вверх карабкаться, цепляясь за корни и корешки.

...Вверх! подставляя уязвимые места червякамм и деятельным лапкам сэра Ричарда.

Когда Найджел завел речь о голосе, Феари почти успела обрадоваться тому, что не одинока в этой паранойе. Но, вскоре у нее закрались сомнения, стоило ему упомянуть, что голос совсем не хорошее нашептывает, да и сам голос, как он выразился, "сладенький". Уж чего-чего, а сладости в том голосе, что звучал у нее в голове совсем не было.

- Так, стой Найджел, - затормозила она его, - только не говори мне, что этот мерзкий голос советует тебе нести туда этого раненного. Не советует ведь?
Надеюсь не советовал.
- Тогда давай вместе, взяли! - и они потащили несчастного полумертвого на носилки вдвоем.

Ульрих пришел за ней. Мелья не сомневалась, что он придет.
Она уж было думала дать Ричи под зад посильнее, некоторые ухажеры Мельи от таких ее жарких прикосновений скакакли метров на пять, проявляя чудеса возможностей человеческого тела. Впрочем, не пришлось.
Мелья ухватилась за ветвь и подтянулась, думая, что из нее самой ветвь вышла так себе, хоть и забавная - веселиться над собой помогало сейчас, когда обожжены руки, а будет еще, пожалуй, и ногам, ведь ноги девицы босы.

      Он стоял. Стоял он ровно, глядя на проходящие облака, покраснев... Стоял себе и, казалось, выбираться из этой задницы не собирался: его дружно посасывали черви, стервозно на него натыкалась словом Мел. Пусть и становилось все холоднее и холоднее, но он только вскипал и, вздрагивая, выделял соленый пот, остающийся на волосах. Несмотря на всякую нечисть и темень, не предвещающие ничегошеньки хорошего, не тянуло его вниз совершенно - словно могучее толстое дерево, впившее корни свои в мшистую землю, разделял он ветра своим крепким стеблем и упирался в облака так, что, казалось, еще чуть-чуть и они разорвутся... Стоял. Ричард стоял.

      Не оборачиваясь, а так и прикрывая собою повод для оплеухи, глядя в небо, начал суетливо пытаться что-то выговорить сэр Превосходный: "С-слушай, д-да-а-а выбирайся ты уже! Тут... вон, тварь большая плавает. Я, считай, отвлекаю ее, да. У-уккусит еще. Давай быстрее! Ну!! Тварь очень большая. Длиннющая. Упругая. Т-такая укусит - и не поднимешься, насквозь прорвет к едрени-фени. Королевская, дрянь.", — и чуть шепотком про-себя, — "Дохлые еноты. Дохлые еноты. Дохлые еноты... Какие же сочные и упругие эти тр-руп-пики дохленьких беззащитных енотиков... Дохлые еноты, Ричард! Дохлые! Еноты, Ричард! Возьми себя в руки, Ричард. В руки. Руки...".

      Тут парень снял шляпу и закрыл ею выступающую свою "шпагу". Другой рукой... Ричард принялся заваливать причиндалы в... карманах набок. Прикосновения, правда, стали лишь катализатором, но дело это было с парнем не впервой. Краснел он и перед теткой своей, и перед нянькой, и перед учительницей иностранного("смесь французского с нижегородским"), и перед принцессами, и перед крестьянками... Был у него опыт, ничего скажешь. Но во всем ему помогала шляпа! Теперь нужно было лезть по обрыву двумя руками, да еще и приглядывая за сложенным набок "клинком". Тоже... бывало, но это совсем другая история...

Это оказалось непросто, - укладывать высокого мужика на носилки, а потом, в свою очередь, тянуть носилки с этим же самым мужиком по земле. Сквозь корневища да мертвечину сохлых кустов!
Одна радость – южанин был красив, жгуче черноволос и отличался приятным, чуть смугловатым оттенком кожи. Сейчас кожа была синюшной, потной, совсем-совсем нездорой, но в более счастливые для лучника времена, его совершенно точно можно было бы назвать красавцом. Наверное, такой приятный воин заслуживал чтобы жить...
Легкое золотое мерцание окружавшее человека, говорило о том, что новый «друг» леди Гвидичи тоже путешествует вместе с ними. Пока двое живых обливались потом, делая самую черную и неблагодарную часть работы, «золотой друг» деликатно помалкивал, не смея беспокоить Рыжую Красавицу.

Земля здесь была неровная, вздымающаяся вверх и вниз подобно штормовому морю. Жирная! Обильно сдобренная серым пеплом да прочей гнусью. Из под земли торчали толстые, змееобразные корневища, обломанные пни и прочая пакость. Порой, в самый предательский момент, под ногами появлялись ямины – глубокие, коварные рты, подстерегающие свою жертву хищным капканом. Все чаще, Феари начинало казаться будто такие ямины появляются под ногами не просто так. Будто это вовсе не простое совпадение.
Начинала чувствоваться некая злобная закономерность…

Приходилось быть внимательными. Иногда носилки толкала Феари, а Найджелл подобно крепкому пони, тянул волокуши за собой. Иногда, тянуть приходилось женщине, а мальчонка приподнимал тяжеленные волокуши над толстыми корнями, и подталкивал в гору..
Раненое плечо снова разболелось – боль была терпимой, но саднило и пекло беспощадно. Чувствовалась жаркая мокреть просачивающаяся сквозь плохонькие бинты – кажется снова пошла кровь. Найджелл пообещал промыть и осмотреть рану как только представиться такая возможность.

- Вообще-то леди, ничего дельного мне этот Сладкий не советовал. Нести или не нести, ничего такого он мне не балакал, конечно…– Сквайр утер потный лоб, когда они взяли небольшой перерывчик.

Леса здесь были редкие, и не сказать чтобы сильно густые. Идти совсем недолго. Но мучительно!
Сквозь желтый туман одинокими колоннами поднимались черные деревья - пару раз они вроде бы слышали Ульриха и Мэлью. Найджелл даже покричал в туман о своем местоположении да о том куда они идут, но ответа так и не услышал. Можно было поорать вдвоем, громче и сильнее…но.
Отчего-то совсем не хотелось это делать. Словно бы их могли услышать, и услышать их могли вовсе не Ульрих с Мельей…

- А вот только знаете. Я ж всегда умным был! И мечты мои…они же вот дельные и простые. Мне вот мечи, леди добрая, и всякие там подвиги…они ж мне по барабану! Вот сэр Ульрих он же там смерти ищет, геройства и всякого такого. А я вот, красивая леди (мальчишка задумчиво нахмурился), я вот никогда всякого такого, пространного да чудесатого не желал…Я хозяина-то Брандена уважаю, он дельный мужик - все к солнцу протянуть руку желает…в этом его горе-то кажется. А мне, значится, матушка всегда говорит и говорила: «Найджелл душка – желай только исполнимое. Лучше, значится, синица в небе...тьфу! в кулаке то есть, чем журавля в небе. Эльфами там всякими да прочей сказочностью сыт не будешь. А сыт будешь профессией уважаемой да руками своими работоспособными!» Вот я и желаю простое. Ну домик там. Чтобы коровенка, жена полная, чтобы детки и пруд с гусями. И может, чтобы я бы докторишкой устроился…а может и нет. Но вообще мне нравится гнойники вскрывать да всякое такое! – шкуру шить и кровь смывать. И деньги опять же …и в воскресенье в церкви на первом ряду доктор сидит, его мать да его жёнка… Да! Вот это почёт значит. А Сладкий голос этот, он мне всякую дрянь бормочет – душу значит тормошит и вынимает прямо. Вот матушка бы здесь была, она бы значит порастолковала ему всякое полезное!

Снова двинулись с носилками вперед. Найджелл сказал что совсем чуток до преграды осталось – Феари и сама это чувствовала – воздух сделался более свежим и прохладным. Гари в воздухе почти не чувствовалась. Деревья здесь стояли могучие и гордые, совсем не тронутые огненной стихией – словно полководцы погибшей армии – высокие, гордые, не сдавшиеся…
На палец приземлилась крохотная снежинка – яркая, свежая, живая искорка небесной силы!

- Ну-с, взялись! Так вот значит. Сладкий мне разное говорит…как будто я тамоча какой-то герой, лыцарь в сияющих доспехах там или еще что-то. Всякое бормочет. Ну прямо стыдно же сказать! Вроде «иди убей», «силу тебе дам, алтарь скрытный покажу – там жертву Куме Царице принесешь, она тебя одарит щедро!» А мне на что оно? Я и сам всего смогу – подкоплю деньжат, выучусь,…матушке новое платье подарю. Такое, чтобы у лучшего портного было сшито! Мне, значится, всякое вот такое…чтобы там высокие подвиги да смерть черная, оно ж мне вообще не нужно. А этот Сладкий такое же брешет…как будто мне оно нужно. Тьфу, прямо погибель!



Рано или поздно всему мучительному приходит конец.
Это было нелегко, покинуть эту мерзкую, стылую ямину: Сдирая кожу с пальцев, оскальзываясь, цепляясь за опасно похрустывающую ветвь, Мелья все же оказалась снаружи.
Мэлья выдержала, а ветка нет!

- Жива, з-здоро-ова? - Рыцарь оглядел ее своими мерцающими серыми глазами, заключая в теплые, живые объятия. - Ш-ша-аловница!
Чмокнул в перепачканную щеку и тут же отвлекся - как будто и не было ничего!

Уложил меч на землю, Ульрих зацепился здоровой ногой за ближайший прут. На пару мгновений, лицо фон Брандена осветила яростная жестокая борьба. Он боялся. До ужаса боялся этой воды и этой стылой ямины. Рот дернулся. Болезненный, ярко алый румянец залил лицо.
- Д-дерьмо же…Мэль, пы-птичка, пы-подстрахуй м-меня!
Цепляясь ногами за железную арматурину, Ульрих, насколько это возможно, нырнул ямину, протягивая Ричарду руки.
Мель осталась снаружи. Восприятие её обострилось - верх, низ, узловатые, пропитанные тленом и горечью корни древесные, желтая дымка напитанная запахом чая и плесневелого лимона. Нужно было убираться отсюда.
…Небо цвета несвежего чая, облака наполненные гноем до краёв.

Как можно скорее!

Неспешными змейками потянулись из-под земли корешки, живенько оплетая фон Брандена – подтягиваясь к горлу, норовя скинуть в ямину, подтолкнуть. Убить.
Все происходило. И происходило довольно таки быстро.
Годельшедельваргхен лежал здесь же, словно бы предлагая воспользоваться своими холодными услугами…

А в ямине Ричарда, черви бурлили и жалились во всю. Было в этом и хорошее – подвернутая нога болела все меньше, зато и чувствительности почти не осталось. Ричард полз, цепляясь двумя руками за корешки и железяки. Подтягиваясь. Судорожно вдыхая болезненный воздух.
Все выше. Обуреваемый тысячью благородных мыслей – главная из которых, о своем достоинстве. О высоте. О том как хорошо, когда что-то растет и тянется ввсех.
Сверху Ульрих протянул руки. Нужно было просто перехватиться. Но вот везло отважному Ричарду как утопленнику. Черви бурлили в воде, корешки неприятно подергивались под пальцами, пытаясь сбросить мальчишку со стены.
А он полз. И в голове становилось все легче, звонче, все пьянее и благостнее!

Яд червей вызывал в Превосходном странные реакции – будто он напился. Напился сильно. До упаду. И весело ему. И глупо…
- Цы-цепляйся. – Прохрипел Ульрих, протягивая ладони.

Чем дольше они тащили раненого, тем сложнее было Феари удерживаться от едкого замечания "Куда ж тебя, трусливого зайца, ноги то со страху завели!". Но она молчала, как партизан. Благо Найджел болтал без умолку, по крайней мере, когда не был сильно утружден. Это здорово отвлекало и не давало сдаться. А больной, хоть и был больным и измученным страданиями, был красивым малым, и Феари невольно любовалась им, когда представлялась возможность.

Удивительно, как многое делается для красивых людей от всего сердца. Все им готовы услужить и помочь, не требуя в ответ ничего. Люди во все века служат красоте, сами в себе это презирая и на это же поддаваясь. И сейчас, извечная красавица, ради которой колени сбивали в кровь и головы рубили на поединках, совершенно не гнушаясь, тащила красавца куда-то там, чтобы вернуть ему здоровье и прежнюю красоту. Все служат красоте. Тащила бы она его так охотно, не будь он так бессовестно красив? Вряд ли. Тащила бы из принципа, тянула бы из жалости. Но без такого жгущего душу желания посмотреть на него посвежевшего, очнувшегося от этого гиблого сна.

- Не слушай его, Найджелл, - пыхтя произнесла она, - к черту все эти геройства. Они еще никому счастья не принесли. Будь верен себе.. уф.. и своим принципам. А остальное все.. что б тебя.. а остальное приложится, зайчик.

      - Фры-фы-рыхи, хи-и-и... — Ричард зафырчал, но вскоре затянул пьяный смешок, — Хи-хи, братюнь. С-с-стояк - стоячок, понимаш-ли. Хи-ха-ИК! И не уходит ведь, хе-е-е. А я, главное, по нему - а он, черт, хы, в ответ. Хе-хе. Вон, на твою. Пха-ха-й, — Превосходный поднял брови и пустил раскатистый смех, вперемешку с пузырями соплей, так, что чуть не свалился обратно в яму, но успел подать руку Ульриху. "Дав пять", Ричард, оказывается, протянул руку на спасение - рыцарь вытащил его из ловушки и оказался одним из зрителей удивительного явления наполнения кровью полостей пещеристых тел...

      Ричард, пошатываясь, встал и, в абсолютной радости, кинулся на шею к сэру фон Брандену, прильнув к нему, в радости этой и дружбе, не только руками к спине, но и кой-чем еще, а куда - не понятно. "Красс-савыэц, пхе-хих. В-вот век бы был тебе благодарен - стоял бы так с тобой, благодаря тебя, хе-хех.", — сказал Ричи и глянул вниз, — "Хе-хе, да ну тебя, пфф. Век - это я загнул". Загадочный гость не переставал салютовать всем без разбору, а только пытался вырваться из-под гнета ткани. Ну, чего пьяному стыдиться? Превосходный обтер руку о Ульриха и сунул ее в штаны. В таком-то положении он и пошлепал в пьяной развалочке в кусты, отчего-то закатывая глаза и смеясь.

Придет время, когда все завершится. Время после. Время оглядеться назад и оценить заново. Короткий момент взросления, когда ошибки прошлого превратятся в опыт и перестанут выгрызать душу. Время, когда самым естественным станет отпустить. Время после - время, после которого любой становится другим.

Придет время, и Мелья выест сама себе глаза, выклюет мозги за то, что учудила. Сама себе. Одно мерило у нее для нее - она сама себе оценщик, палач, судья и учитель. Придет время, и оценщик пожурит, палач захохочет о том, что мастером другого дела ему становиться пора, ведь леди с такой бедовой головой сама себя под лезвие гильотины подставляет, судья стребует плату с души, плату самопоеда, болезненную, черную, учитель встанет около, глядя ровно, положит руку Мелье на плечо, зная, что использовала Мелья свое право на ошибку, больше его нет, таков урок, в котором награда - опыт. Придет время, и Мелья отпустит и станет другой.

А сейчас глупость нематериальной время крадет. Было бы здесь время обычным, да и черт бы с ним, не жаль, да не то время вокруг, другое, самое драгоценное, время, когда опасность свободно гуляет. Красивая, изысканная леди опасность, желанная, вот только кровью пропахшая от ног до макушки, Мелья не хочет к такой в лапы.

И ей даже в таком времени сейчас тепло, лучится лицо улыбкой, когда удерживает маленькая Мел огромного Ульриха, когда он доверяет, а ей нельзя подвести.
Когда выбора нет - побеждать только, слишком очевидно все: пан или пропал.
И держит. Крепко-крепко, могуче-могуче. Откуда в теле миниатюрном силы? А как загнанный к воде заяц на собак-загонщиков рычать и скалиться осмеливается? И как у человека может получиться четырехметровую стену одним прыжком преодолеть, убегая от погони?
Один ответ: нет выбора, есть: сделай.

Держит рыцаря крепко-крепко.
И корешки проклятые, из земли ползущие, топчет.

спасибо комнатке. Закрываем.