- О, нет-нет! - Подумалось Холодцову и прозвучало так безнадежно, так бессмысленно и мертво, что будто бы и не оставалось ни малейшего шанса у него боле на жизнь. Сейчас же он, ранее стоявший с открытым ртом и бегающими глазами, не могший прийти в себя, осознал, как ему на тот момент показалось, суть чуть ли не жизни: Рождение так прекрасно, волшебно, данно Господом, что в свою очередь человек и отдает Ему свою любовь, душу, себя, и без того принадлежавшие Ему, что и другой-то цели не остается в сознании и легких мыслях человечка, который еще, пусть и не понимая ни капли происходящего, но совершающего действия чистые, невинные, словно вирус, имеющий программу этой самой жизни, итогом которой является уничтожение себя собою во имя цели, которую он никогда и не поймет и не ощутит. Далее начинаются боли и страдания, чаще всего совместные, что притупляет или, правильней сказать, стесывает ступени на пути к личности. Теперь, покусившись на поломку системы, на грех, бежит человек, или вовсе падает, погрязая в липкой мрази браннословия, с этой лестницы вниз и вниз. Но вот, падая или скатываясь, коли все еще хочет жить человек он цепляется за эту лестницу, за эту ровную прямую горку и ногтями и зубами и существом своим, если питает особую волю жизни, пытается выбраться. Но зачем? Его унижают. Ему становится стыдно за себя. А после - за общество. Дурак падает, умный карабкается ввысь, стараясь улучшить общество. И вот уж безответная тоска, разбивающая сердце на куски, как время не щадит роскошную когда-то розу, вырывая с нее сгнившие лепестки. И вот ступеньки. Наконец-то! Наконец ты прошел испытания! Иди в перед! "А надо ли?" - спросишь себя в двух шагах от мечты. "На до ли, если будешь нынче валяться в полу бездыханно и ненужно?" "Надо", - Решил для себя Холодцов и поставил жирную точку в своем рассуждении, поднявшись тем самым на ступень вверх. На ступень к личности, к становлению бескорыстным самоубийцей во имя мира.
- Пы-подождите! - с вытянутой рукой, так и просящей помощи выбежал он вслед за Орловой и немцем, - М-меня, меня подождите. Уходим, уважаемые, уходим, - бегло прошуршал он к оставшимся.
Далее он следовал за ними хотели они того или нет.