Сергей, мельком глянув на газету, улыбнулся, тому, как плотно подошёл к делу атмосферы незнакомый автор. Однако, на этот раз, он удержал в себе комментарий про то, что это шутка, не обращайте внимания и прочее, прочее. Что-то иначе стало в магазине, что-то иное ощущалось во взглядах людей, которые галдели, пытаясь убедить других в правильности своей точки зрения. Подделка, не подделка, шутка, не шутка.
Не встревая в спор, он решил проверить теорию "попаданца" самостоятельно. Сложно ли это было? Отнюдь. Застегнув пальто, и надев шапку, он сказал своей знакомой Анне, что хочет сделать:
- Выйду на улицу, посмотрю. Постой тут.
Почему он посоветовал остаться девушке в помещении?
" На Невском проспекте есть надпись одна,
И трудно сейчас нам поверить,
Что именно это была сторона
Опасной при артобстреле.
Зачем эту надпись наш город хранит?
Чтоб взрослые знали и дети:
«Ничто не забыто, никто не забыт!»
Чтоб помнили все строчки эти."
Сергей не хотел признаваться о неясной тревоге, которая холодным комком лежала в глубине его души. Он помнил рассказы деда про блокаду, он знал, сколь страшен был этот период в истории его города. Да что слова... он помнил то, как дед после еды сгребал со стола крошки и кидал их в рот.
Оказаться в тех годах... он боялся. Но, ещё сильнее он боялся за своих случайных попутчиков, особенно за девушек. Попасть современной барышне в те года, это то же самое, что попасть комнатной болонке в стаю волков. Матёрых лесных охотников, съёжившихся от холода под неустанным взглядом браконьеров.
Браконьеров, которые ещё не знают, что они осадили не стадо оленей, а стаю благородных животных, которые через два года прорвут загон, а через четыре сомкнут челюсти на шее их лидера. Вот только... болонки к тому времени уже не будет.
Сергей словно наяву узрел, как случайно вышедшая девушка падает от случайного снаряда или авиабомбы. Люди двадцать первого века не приспособлены к войне. Даже его армейский опыт ничто в годы войны.
Посему, Сергей и хотел одним кардинальным взглядом увидеть, что же за окном. Петербург двадцать первого века, с его вывесками реклам, магазинами сувениров и уставшими туристами, или Ленинград. Город, который вскоре станет Героем.
Покинув помещение, Сергей прошёл сквозь тяжёлые двери, и сделал пару шагов по тротуару, окинул улицу взглядом человека, который не раз бывал на Невском.
Невский был главной улицей города, и, на всём своём протяжении, был ярко освящён вывесками и фонарями. По асфальту проезжали бесчисленные автомобили, а тротуары заполняли люди, которые делились на два основных типа. Первые - местные, суетливо шли глядя под ноги, или уперев взгляд в iХрень, не обращая внимания на привычную красоту зданий. Вторые напротив, с улыбками изучали памятники архитектуры, фотографировались на их фоне, галдели на десятках различных языков...
Тот город, был мрачноватым неспящим поэтом, ярким на людях, но одиноким внутри, который любили все творческие люди, а он отвечал им хмурой погодой и сильными ветрами.
Этот же город, так же мог похвастать последними двумя аспектами, да своеобразной поэтичностью.
Поэтичностью военных дней.
Даже сквозь жесточайший снежный буран, Сергей рассмотрел пустые глазницы окон, раны домов, принявших на себя выстрелы артиллерии, грубые перевязки этих ран из досок, а, самое главное, дух.
Дух наполнявший эти улицы.
"Ведь город Ленина один, на шумном белом свете, кто посягнул на честь его, пощады не найдёт".
Не слышно ни музыки, ни человеческого говора, ни шума моторов бесчисленных иномарок...
... Только механический звук метронома...
Откуда шёл этот звук? Он же стоял на улице, неужто подсознание с ним так шутит? Шёлк, Шёлк, Шёлк...
Если медленно, то всё спокойно, если нет, значит авиа налёт. Так какой же?
Звук прекратился. Всё-таки подсознание.
Сергей слышал, что попав в жуткую ситуацию, человек проходит пять стадий. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Первое уже явно было. Гнев, Торг? Как то нет их в нём. Он сразу попал в нечто между предпоследним и последним шагом. Он в блокадном Ленинграде, хорошо это, или плохо, он не знал. Но, если он попал сюда, значит это зачем-то нужно. Вот только кому?
Вернувшись в здание, к всё так же гудящей компании, он подошёл к Ане.
- Мы в Блокадном Ленинграде, Нана, или я окончательно свихнулся и не узнаю город родной.
Говорил он не громко, но и не перекрикивая. Кому надо, услышит.
- Нужно думать, как действовать дальше. Мне кажется, стоит просто заявиться к властьимущим. "Извините, товарищи, но мы из будущего." Всё равно рано или поздно к ним попадём. Так, хоть, не будем бояться патрулей, которые рано или поздно заметят странную группу одетую явно не как все.