Возвращение | ходы игроков | Ульрих и Доминика

- Мой папа твоему инквизитору кишки на хуй намотает, - сказала подкованая девочка. - И мать его выебет коромыслом. И тебя тоже. Дядя, а что такое коромысло?

Тут няька переключилась на вой.

- Галия Биар закрой свой рот, если ты не хочешь получить наказание!

И Ульриху с Доминикой:

- Простите, господа, она, сами понимаете, с бандюгами общается, вот и несет что попало. А вы бы тоже добрый господин могли бы с девочкой иначе говорить. Вот вырастет, как ее папаша, пусть тогда решает, что ей можно, а что нельзя.

Галия видимо смутилась от вопля няньки и какой-то вопрос, вертевшийся у нее на языке, так и не задала. Улитка, к тому моменту стоявший в дверях склепа, скрестив на груди руки, наблюдал за этой сценой молча. Марша, однако, стоявшая к нему спиной, как и Галия, видеть его не могли пока.

Доминика не сдержалась и таки рассмеялась.
- Боже мой, - сказала она, вытирая выступившие от смеха слезы. - Сэр Ульрих фон Бранден, клянусь, вы бы произвели истинный фурор будь мы сейчас в институте благородных девиц. Но мы вовсе не в подобном заведении, и отцу этой малышки вряд ли понравятся уроки вашей грамоты.
Доминика подошла к Галие, присела на корточки и взяла девочку за руки.
- Милая, - сказала она. - Не слушай этого дядьку. Точнее, слушай, но не повторяй за ним. Не все взрослые говорят умные вещи. И не все из того, что говорят взрослые стоит того, чтобы повторять это вслух. А коромысло, это такая палка, на нее вешают ведра и ходят за водой или просто вешают какой-нибудь груз и переносят.

Рыцарь тоже рассмеялся в свою очередь, ибо невозможно было удержать улыбку слушая тираду малолетней чертовки
- Не стоит относиться к словам кошки слишком серьезно, трещотка. Но, в чем-то она права…- Ульрих потер хромую ногу. – Ты девчонка и бранные слова тебе не нужны…Слезы, сопли, надутые губки…бабы могут получить гораздо больше, используя свои женские штучки. Заплачь, топни ножкой, похлопай ресницами. Чем круче ублюдок, тем легче будет изысканной даме его охомутать. Я знал немало самоуверенных быков, превратившихся в маленьких смирных овечек под воздействием собственных жен. Бабам не нужны кулаки и маты, Кошка не даст соврать, язык и острые словечки действуют гораздо лучше. Ну и еще кое-что…о чем со временем узнаешь, когда повзрослеешь. Прости Господи, но ради этого самого, любой мужик добровольно в петлю полезет…
Здесь Ульрих замолчал, справедливо посчитав что образовывать девочку дальше в этом пикантном направлении определенно не стоит. Рыцарь невольно вздохнул припоминая ласковую служанку из дома Арсения Джу, - единственное светлое пятно во всём этом хреновом путешествии.

Улитка тем временем вышел из тени, кашлянув.

Марша смутилась, обернулась и принялась долго и сбивчиво извиняться перед господином Биаром (Улиткой то есть), что не уследила и что дочка его от молодцов его всяких словечек понабралась, но Улитка одним движением руки пресек эту словесную кашу.

- Я сам поговорю с ребятами. А ты, все же, должна следить лучше. Иначе мне придется искать ей другую няньку.

Марша побелела так же быстро, как и покраснела раньше, видимо, уловив в этом вполне определенную угрозу. Потом подтолкнула Галию за плечико и велела ей идти в дом.

- Я облазил с фонарем в руках всю могилу, - сказал Улитка, теперь обращаясь к Доминике и Ульриху. - Но там ни намека. Каким бы странным и диким не было то, что вы рассказали, что-то мне не верится, что даже если мы вытащим кости моей бабки из могилы, что они подскажут нам что-нибудь полезное. И все же это до безумного странно. Может, вы упустили какую-то мелкую деталь?

На лице Ульриха появилось весьма презрительное выражение, едва он услышал слова Улитки.
- Ты больной чтоли? – Рыцарь поглядел на свою тунику, грязную и обильно заляпанную кровью, принялся стряхивать пыль с побуревшей материи. Можно было сменить рубашку и бросить вон любой хлам, но эту драгоценность рыцарь хранил свято; а посему, приняв недавно любезное предложение переодеться, как всегда натянул поверх свою особую тунику.
- Какие нахер кости? Ты бы еще трахнуться с трупом своей бабки предложил, обрядов ради. Не помню я никаких подробностей. Жарко было как в аду...это уже когда вышли из трактира. До твоего сральника добирались жутко долго, гораздо дольше, чем старпер говорил. Вот и все. Может Кошка больше помнит, а я все сказал.

Доминика вздохнула и принялась пересказывать все, что могла припомнить. И то, что старик трубку курил, сидя перед входом, и то, что в трактире других посетителей кроме них с сэром Ульрихом не было, что тогда совсем не привлекло внимания Доминики. То, что старику какая-то женщина помогала и она сказала, что о леди Годиве не стоит говорить не почтительно, да еще постоянно каким-то знаком себя осеняла, словно священник на службе. Доминика даже как могла изобразила этот знак. Говорила она еще что, якобы, та леди призрачная пару себе ищет для утех и разбору между мужиками или бабами не делает. Уж кто попал, тот попал. Но не всякий, кто видел ее, умирает, свояченица ее видела, ногу сломала, но жива вроде.
Вспомнила и про то, как о инквизиторе говорили, что мол молодой да ранний, с ним свита, а в свите девка страшная седая и с мечом.
И прочие подробности Доминика пересказывала отстранено глядя куда-то внутрь себя, уж припомнить подробности прошедшего дня она могла, так и так каждый вечер эти подробности в книгу записывала. И захочешь, не забудешь.

Улитка начал слушать внимательно. Но тут всех отвлекла ссора, вспыхнувшая между Маршей и ее воспитаницей. Видимо, Галия сказала что-то такое, что даже у привыкшей ко всякому Марши челюсть отвисла до полу. По крайней мере у нее такое выражение лица было, словно девочка превзошла себя в искусстве нецензурно браниться. Малышка тем временем быстрым и деловым шагом направилась в сторону Доминики с Ульрихом.
- Галия Биар, стой, иначе я тебя накажу! Я уже не шучу! - но Марша могла с тем же успехом обращаться к лесу или к горе.

Однако та уже стояла перед Доминикой:
- Странное ты существо, - сказала она. - Я даже не уверена в том, что ты человек. Вот что. Иди на Юг. Там деревня есть. Заброшеная.


Получатели: Доминик / Доминика.


Получатели: Ульрих фон Бранден.

- Найдешь кенотаф. Разберешься там сама. Кто с кем и кто против кого. Столько намешано паутины за века... Но без крови - никак. Кто-то должен умереть. Не верь никому. Все лгут.

Усмехнулась не по детски.

Ульрих не смог сдержать удовлетворенного вздоха. Девчонка-то еще та штучка!
А ведь он и сам жопой чувствовал что в его попутчице что-то совсем не так. Девка. На войне. Да еще такая выёбистая…не может бьть чтобы она прошла через все то дерьмо, через которое пришлось пройти Ульриху и Стрелку. Что касалось Стрелка, здесь все понятно - чертов простолюдин определенно был на войне, оттого и протух раньше времени. Побрякушка нет. Эта явно не измазалась, а значит телом не торговала – трещала колокольчиками и сверкала глазками, глядя на рыцаря. Непуганная телушка. Жизнь со своей грязью обошла девицу стороной, и Кошку тоже обошла, а вот девица ли она…Ульрих шибко сомневался. Самоуверенная. Дерзкая. Ведьма или нечто иное…
«Я сама не знаю кто я, или Что я»
И вот теперь девчонка называет попутчицу «существом». Не человеком. Чем-то иным.
«- Вот же ж сука! – Хмыкнул одобрительно рыцарь про себя. – Да я здесь видимо самый нормальный!!!»

- Что такое кенотаф? – Спросил мужчина вслух.

Доминика жестом приказала няньке заткнуться. Взглянула на Маршу так, чтобы у той и сомнений не было в том, что если она не заткнется Доминика ей кишки выпустит.
- А я не уверена, что со мной сейчас говорит Галия, - сказала она, поворачиваясь к девочке. - И раз ты, устами этого ребенка, утверждаешь, что все лгут, почему я должна верить тебе?
На Ульриха взглянула коротко, словно лезвием по горлу полоснула, и так же коротко ответила:
- Это могила... в которой нет останков.

- Ясно. – Кивнул головой рыцарь напустив на свою физиономию самое невинное выражение. Игры в гляделки его мало интересовали, все самое важное было сказано чудо-ребенком. Можно было морщить задницу и угрожать друг другу дальше, пререкаясь подобно старым перечницам, однако, Ульрих боялся упустить шанс задать свой собственный вопрос. Довольно таки важный. Девчонка-провидица или то, что сидит сейчас в ней, может знать такие вещи
- Слушай…ребенок. – Тяжело вздохнув, рыцарь кое как опустился перед девочкой на одно колено, понизив голос от волнения. – Скажи п-п-по-о-жалуйста…это…мой старший братец всё ещё жив? Он же не сдох? Андреас ведь по-прежнему сидит в замке Бранденсбург, живой и-и здоровый?

Лоб Галии покрылся испариной.
Улитка стоял с отвисшей челюстью.

- Можешь мне не верить. Твое дело. Тебя прислали, чтобы ты спросила. Ты получила то, что хотела. А теперь с тебя плата. Арсений Джу должен подарить мне, Галии Биар, этот участок земли с домом и лесом до ручья. Ты скажешь ему об этом.

Она развернулась к Ульриху... явно ей стало совсем плохо. Галия пошатнулась вперед.

- Твой братец тот еще жук... Сидит ... - и с этими словами она упала лицом вперед, точнее, упала бы, если бы не молниеносно рванувший вперед Улитка не подхватил бы ее на руки.

- Галия Биар, - сказал он, - это же первые звуки Га-Би. Вот Габи. Я не думал, что этот чертов дар вернется в мою семью и, уж если такое случилось, то какого хрена у моей дочери?

Он поднял девочку.

- Марша, приготовьте ей постель. Она проспит до утра, а то и дольше. Но беспокоиться не надо. Галия проснется и ничего не будет помнить. Настоящий дар откроется у нее с первой кровью. А пока не надо ей об этом рассказывать. Не стоит портить ей детство.

Улитка, конечно, мог считать даром то, что когда-то тело его бабки, а теперь дочери какая-то сущность использовала как сосуд. По мнению Доминики этот дар был столь же сомнителен как и ее собственное существование. Но вслух она этого не произнесла.
- Я передам Арсению твою просьбу, - сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, глядя как Галию уносят в дом. - Ну, что, мой облезлый блохастый котик, - Доминика сменила тон на игривый и взглянула на Ульриха, - Поедем отвезем цветы на могилку? Или сперва осчастливим Арсения просьбой этой девочки? Или у нас есть еще какие-то планы, о которых я пока не знаю?

Господину Брандену оставалось лишь сочувствовать девчонке, не самый счастливый жребий – забывать. Папаша может думать будто это не составляет трудностей для его дочери. Что ж…папаша не прав. Вот прям до охренения.
- Ага, облезлый кот. И блохастый. Но зато настоящий, - Ульрих широко улыбнулся. - А вот ты подделка, кошечка. Придуманный человек. Фальшивая монета. У тебя небось и крови-то нет…знаю я эти игрушки лесных людей. А рань тебя, небось черви полезут да лягушки…Ну-ну. Я собираюсь навестить Арсения Джу, с кинжалом против нечисти сражаться дохлое дело. Ожившие трупы, убийства…здесь определенно нужен меч и доспех. Мать его так…и где этого инквизитора носит, когда у него такая поебень под носом творится? Вот чего бы я хотел знать, почему этот мудак все еще сидит на своей жопе?
Вздохнув, Ульрих поднялся с земли и прищурив глаза поглядел на Улитку.
- Ну а ты, мастер убивать людей сотней способов, не желаешь составить нам компанию? Думаю, будет весело. Живые мертвецы, изгнание демонов. Такое, блядь, не каждый день встретишь! У нас довольно жидкий состав, из нормальных ребят только Стрелок - да и тот держит свою огневую палку будто член. Отбери у него ружьё, наверное и не встанет у простолюдина. Дура цыганка не в счет, седовласый тоже…этот руки не станет марать. Остаётся только чертова Кошка - подделка лесной жути. И я, единственная толковая голова среди этого сброда, но возьмет ли мой меч ожившую мертвечину…хрен его знает. «Щекотка» не для этого заточена...А ты, весь такой охренительно важный, нам бы пригодился, будешь мудячить мертвяков своими (бабскими) ударами.

Слово "бабский", рыцарь справедливо озвучивать не стал.

Улитка выслушал Ульриха. Лицо его было непроницаемо, как камень. Потом открыл рот.
- Я подумаю, - сказал, - тут слишком много ньюансов. Иногда делаешь благое дело, а такое дерьмо выходит, просто стыдно...

Он не сделал никакого видимого жеста, но тут же из-за угла дома возникли все те же парни, что сопровождали вас в поездке.

- Отвезите их к дому Арсения Джу, - велел Улитка, - а мне надо тут кое о чем подумать.