Открывшийся вид на то, что учинили фашисты с последними пленниками лагеря, обескураживал. Врезались в виски стоны мертвецов, гниющими руками, ковыряющих землю в бессильных попытках выбраться наружу и забрать с собой живых.
Поистине, нет предела чудовищности деяниям человеческим.
Стиснул зубы Лис и хотел было уже в крематорий войти, как вдруг Десимир остановился и на ров засыпанный посмотрел. Это из-за призрака, который им тут мерещится?
- Вот оно что, мать, говоришь... - Лис, кажется, постарел за секунду. Огонь в глазах сжался в точки, а сознание погрузилось во мрак, окутываясь воспоминаниями о вырезанной родной деревне. Смог бы он сам выдержать, если бы так свою мать увидел?
Увидел, как Десимир делает несмелые шаги в сторону мертвецов, что-то бормоча. Сразу же вспыхнули глаза охотника, сколько он уже раз такое видел. Как души проклятые навечно скитаться по бренной земле других за собой утягивали. Бросился уверенным шагом за парнем, ухватил крепко за плечо.
- Не сметь. Там смерть, Васильев. А ты жив, не забывай про это. - Каждое слово будто железным обухом ложилось на душу охотника, понимал он, как тяжело сейчас видеть парню того, кто ушёл от тебя, оставил на этом свете, не дав шанса снова прикоснуться и почувствовать тепло родного сердца.
- Дело закончим, помянем её как полагается, а сейчас времени терять нельзя, смерть близко... - Голос Лиса затихал, будто уходил он с головой в свой ватник. Затем отпустил железную хватку на плече и сказал не глядя. - Тебе ещё рано за черту смотреть, для нас там ничего нет.
Не стал Лис парню втолковывать, что, может, это морок какой, или духи заманивают его, чтобы покончить с охотником хитростью. Сам Васильев должен был решить, насколько крепка сталь в его душе - ударишь по ней молотом таким - треснет или выдержит?