Когда поднялся гвалт и раздались звуки боя, внутри у Лилии неожиданно стало тихо. Она отдала щит зассанцу, который был способен скорее утопить их, нежели подставить во время драки.
И встала во весь рост, разглядывая побоище с каким-то нездоровым интересом. Уголок рта пополз вверх, покрасневшие от жара глаза жадно рассматривали разлетающиеся по сторонам конечности. Взгляд медленно перемещался с ужасной бойни на мелкие капельки крови, попавшие ей на кожу, а губы всё растягивались в улыбке.
Потом почуяла разодранной спиной, что не одна стоит и впервые за все время нахождения в клетке, оглянулась. Сосредоточенные дикие глаза долго искали, за что уцепиться и наконец вперились в лицо брата с непонятным выражением: то ли пыталась понять, что он здесь делает, то ли вспоминала, кто он в принципе такой, а может и вовсе насквозь его прожечь пыталась.
- Уулун, - громко, чересчур громко воскликнула Лилия, забывая тотчас, где она и что происходит,- откуда ты здесь?! Уулун, где ты похоронила Лииля? Почему не сказала мне? - лицо ее вдруг исказилось от ярости. - Дай мне только добраться до тебя, СУКА ТУПАЯ! - заорала Лилия. -Ты позволила ему умереть! И я это запомню, - казалось, один безумный взгляд Лилии был способен испепелить лекарку на месте.
- Вставай, болезный, - она грубо дернула соседа по несчастью, - я хочу добраться до вон той стервы. Вставай или я тебе шею сверну, - брызжа слюной, Лилия схватила за шкирку помещика. Ни капли жалости, с которой она укрывала его щитом, не осталось.