Запах волновал Тамиаса не так сильно — нюхали и похуже, выветрится. А вот то, что шли они по тоннелю с напрочь разбитым булыжным дном — это было неприятно. Приходилось выбирать, куда поставить ногу, и если под ливневыми решётками, которые встречались не так уж часто, было хотя бы светло, то в долгих переходах между ними лежала почти непроглядная темнота. Она, похоже, не мешала никому из товарищей Тамиаса, и поначалу он старался не обращать их внимания на свою слепоту, но после того, как второй раз наступил прямо в выбоину с какой-то маслянистой жижей, сдался и нащупал руку ближайшего спутника. Это оказалась Ивани, и ладонь её теперь была тёплой. Вместе идти стало легче.
Не успел он обрадоваться освещённому — и гладкому! — участку, как появились твари. Тамиас, как и всякий балдуранец, знал с десяток историй про существ, обитающих в канализации. Самая интересная была про кракена, который то ли приплыл сюда ещё маленьким по реке Чионтар прямо из моря Мечей, то ли был цирковым осьминогом, сбежавшим от жестокого хозяина, то ли несостоявшейся и выброшенной на помойку едой в одном из элитных ресторанов Верхнего города. Как бы там ни было, он поселился в подземельях, долгое время питался крысами и бродячими собаками, пока наконец не вырос настолько, что перестал проходить в канализационные люки. Так и живёт он теперь под городскими улицами, и тело его целиком занимает самую крупную подземную камеру, куда сходятся все стоки, а длинные щупальца свои он раскинул по тоннелям от Цитадели до Василисковых ворот, и по ночам утаскивает одиноких прохожих себе на пропитание. Углубившись в обитель кракена, Тамиас подумывал над тем, чтобы вслух рассказать эту слегка неуместную, но увлекательную историю. С появлением мерзких сороконожек стало ясно, что подобные рассказы, пожалуй, придётся отложить надолго — например, навсегда.
Завизжала Катарина, куда-то рванула Митреласс, к стене перед Тамиасом прижалась испуганная Тинне. Каждый из них, однако, сразу стал делать что-то ещё — колдовать, стрелять, а Йарвейн и вовсе рубанул «говнодемона» своим скимитаром с такой силой, что Тамиасу стало немного не по себе — знал бы он тогда в приюте, что эльф настолько бесстрашен… Сам же он медлил. Последний раз он использовал свою ярость почти неделю назад — именно тогда и заработал свои золотые, растраченные сегодня на ярмарку. Не то, чтобы энергия его приступов зависела от их частоты, или ему полагалось разряжаться с определённой периодичностью. Нет, никакой закономерности он не сумел подметить — и такая неизвестность больше всего отравляла ему жизнь. Что, если в очередной раз он не сумеет прийти в чувство? Или потеряет и тот контроль, которого с трудом достиг? А может… Но думать, как и всегда, было некогда.
Он сделал шаг, другой — и, как всегда, не заметил в точности момента, когда перешёл черту. Только мир вокруг был уже нечётким и выцветшим. «Мне не нужны цвета», — подумал он, и мысли его были жирными, занимали теперь всю голову, а ему оставалось только одно — не поддаваться. «Я чувствую их мокрый запах с закрытыми глазами. Они за моей спиной, пятеро глупых и тёплых сучек, скорчились в страхе. Это запах страха — и крови». Третий шаг. Ноздри его расширились. «Шестая убегает. Это её не спасёт, только разогреет перед концом. Я разорву ей горло до хребта и буду пить взахлёб горячую и свежую кровь». Четвёртый шаг. Рот наполнился слюной. «Зачем я ухожу от них? Надо вернуться и перерезать их сейчас, как скотину». Пятый шаг. Рука потянулась к топору. «Нет, всё правильно. Начинать нужно с вожака. Того, кто прямо передо мной, кто пахнет гарью и пеплом, кто погрузил свои тупые когти в холодную падаль, а значит, и сам падальщик. Ему я оторву руки и оставлю подыхать. Я так давно не играл с добычей». Шестой шаг. Тамиас выхватил топор и сжал его обеими руками. «А мои когти всегда остры», — всё его существо ликовало в предвкушении схватки. — «Время убивать!»
Он перешёл на бег, занося оружие, и с рычанием вонзил топор в шкуру ближайшей сороконожки немного выше плеча Йарвейна.