Долгрина и самого колотило от страха, но из подвала выходил последним, толкая в дрожащие спины и задницы товарищей вперед и вверх. Потери лица он боялся больше потери жизни, а может быть и души. Дварфийская гордость.
Оправившись он было открыл рот, чтобы напомнить всем о правоте своих слов относительно любезностей с одержимой, но сразу его захлопнул. Не время было и не место. Потом, когда кто-нибудь будет с ним спорить или перечить, вот тогда и припомнит он их любезность. Вот так. Дварфийская мелочность.
А вот когда до него дошел смысл слов Мозаила, вот тогда то настроение у оружейника переменилось, лицо ожило и веселый огонек заиграл во взгляде. Ка-зар-ма. Он посмаковал в уме это слово. Возможно, пусть и мало вероятно, но возможно, у их приключения будет новый, интересный поворот. Дварфийская деловитость.