Долгие томительные мгновения прошли перед выбором Моргрима. Камни бывшей деревни гигантов, которые построили храм Эльдаз, загудели в ответ на обращение жреца Морадина. Легко представить резню, которая состоялась в этом месте, когда дварфы докопались до исконных врагов их расы. Теперь все лежало в руинах. Пхалорн тоже лежал в руинах. Старые преступления забыты под пылью веков. Только главные жизненные ценности вечны. Пятеро божеств следили за разыгравшейся пред их взорами драмой. Морадин хранил молчание. Символ молота переливался в свете, а Лириэль поднялась на колени, утирая кровь с губ. Жрица ожидала, что ее заставят продолжить бой, как это принято в темноэльфийском обществе, но вместо этого получила свободу и наставления. Она поводила языком, пытаясь отделаться от вкуса крови во рту. Саша пристально следила за дроу, крепко стискивая рукоять кинжала. Она буквально пылала ненавистью и жаждой отмщения, такая же побитая и замученная, но волевым усилием сдерживала жадные до чужой крови порывы. Миловидное лицо полыхало гневом, но потом ее одолела апатия, словно произошла разрядка. Глотком спокойствия послужили действия Лириэль. Жрица сняла с головы шлем-паука. Лириэль проделывала это медленно, как будто ей было трудно отказаться от крайне важной и значимой детали в жизни. Часть белых прямых волос запачкалась в крови и отливала розовым, что незаметно на рыжих локонах Саши. И если Вейлел и Моргрим отпускали ее живой, оставив в напоминание о себе память от укусов плети, то Саша, как единственная выжившая, кто имела право предъявить на жизнь дроу. Женщины встретились взглядами. Обе избитые, обе провалившие задания, обе оставленные отрядами людей или эльфов. Зеленые глаза против налитых ярким бардо. Но Саша боялась. Она чудовищно боялась этой жестокой и, казалось, беспощадной женщины, чьи руки по локоть в чужой крови. Адамантиновые доспехи Лириэль не блестели на свету, но хищные гребни и черная кожа все равно выделяла убийцу среди трех светлых душ. Лириэль долго молчала, нахмурив белые брови, одну из которых отныне разделял шрам.
- Простишь ли ты меня? - внезапно спросила жрица, обреченно отпустив шлем, покатившийся под скат. - Переведи ей... - обратилась жрица не к Вейлелу, но к дварфу. Она облизнула потрескавшиеся губы, явно собираясь что-то добавить, но это давалось нелегко. - У меня больше нет дома. Мне некуда идти. У меня больше нет цели в жизни. Куда мне идти? – дроу говорила отрывисто, шепотом, как будто в конце каждого вопроса ставила точку.