Человек едва не подавился, когда женщина, в свойственной им импульсивной манере, произнесла трогательную и эмоциональную речь. К сожалению или к счастью, но сейчас эмоциям было не место, поскольку разум рыцаря находился в тумане и нуждался в более конкретных и чётких ориентирах. Эмоции хороши лишь тогда, когда окружающий мир понятен. Ясно где белое, где чёрное, когда события и поступки вызывают резонанс, одобрение или порицание, есть с чем сравнить и что вспомнить. Но в тумане... Чем больше дёргаешься в слепую, тем больше теряешься.
Стало несколько неприятно от осознания того факта, что вся долгая и кропотливая работа рассыпалась словно карточный домик. Сложно собрать пальцы в кулак для удара, когда руку свело судорогой. И как на зло, пальцы жили своей жизнью. Нужно было волевое усилие, чтобы собрать их воедино, но где его взять? Где взять силы, чтобы подняться? Подхватить падающее знамя, остановить разбегающийся отряд, перегруппировать и вновь направить в бой.
Женщина поднялась. По вискам садануло словно эфесом меча. Оглушило и ошарашило, когда она заплакала. Задело за живое, напомнило о больном. Заплаканное лицо девушки в подвале разрушенного города. В горле комок, в сердце безнадёга и отчаяние, в шею вцепилась конопляная тётушка и хочет задушить в своих объятиях.
Расстегнув ворот куртки, человек оголил грудь, в надежде, что так будет легче дышать. Помогло лишь малость. Найти чтобы потерять. О да, коварна судьба изгоя, боги потешаются, глядя на его мучения. Но нет, не ломается то, что уже сломано. Нечему ломаться и сцепив руки в замок, Валериец кладёт на них подбородок и испытующе смотрит на собеседника. Наблюдает за его действиями. Ждёт.
Тихим напевом начинает рассказывать лежащему на столе рыцарю:
- Ваша смерть, господин фон Бранден, не нужна никому, кроме вас. Смерть никого не приближает к цели, не делает сильнее, не избавляет от мучений. Она никому не помогает. Она лишь приумножает горести и беды. В смерти нет геройства и романтики, в ней только позор и бесчестите. Невыполненные обеты, нарушенные обещания, признание собственной слабости... Что может быть большим позором для мужчины? Задача воина бороться и сражаться, а не умирать. Умерев, мы не сможем никого защитить, никому помочь. Единственный путь, которым следует идти, это путь боли и мучений. Подниматься каждый раз, когда вас сбивают с ног. Снова и снова, через боль и через "немогу", возрождаться фениксом, восставать из праха, чтобы вновь вспыхивать огнём и держать удар...
Расцепив руки, Вал отодвинул тарелку в сторону и подался вперёд.
- Сэр Бранден, мой король на аверсе золотой монеты. Он подобен солнцу в лучах славы, но никого не может согреть. Он убивает не хуже стали и мне неприятно вспоминать, что я был его достойным солдатом.
Человек вновь откинулся на стуле, вертя в руках кружку.
- Кто она? Простите, господин Ульрих, но не имел чести быть представленным ей. Полагаю, только вы сможете дать ответ на этот вопрос.
Валериец был расстроен, что так и не смог узнать её имени, расспросить кто она и откуда, не слышала ли она про Иркланд и Редклиф... Но виду не подал. Наступив на горло собственных чувств, он не давал им ни единой возможности вырваться наружу.
- Почему кричит? Она в отчаянии, растерянна и напугана. Что ещё остаётся у бедной девушки, кроме крика, когда все её надежды рассыпались, а помочь в её горести некому? Только кричать от боли и безысходности...
Человек без имени проследил, как рыцарь поднимается из-за стола.
"Ну вот, теперь пальцы не только свело судорогой, но их ещё и отрезают... и они словно черви расползаются в разные стороны..."
Нахмурившись, Валериец пропустил слова рыцаря мимо ушей. Кто он такой? Пастух, убийца, человек с тысячами имён и лиц, без прошлого, настоящего и будущего. Какие у него шансы, что благородная леди обратит на него внимания. За душой ни гроша, ни коня, ни меча. Что он ей сможет предложить? Черное сердце и руки по локоть в крови? Кто на такое согласиться...
- Ульрих. Произнёс человек, когда рыцарь обернулся и собрался направиться к выходу.
- Четверо, сэр рыцарь. Вы сами сказали четверо. Трое здесь. Нужно найти четвёртого. Тогда осколки станут единой мозаикой и всё станет на свои места...
Оставшись за столом в одиночестве, Валериец с тоской поглядел на еду, на оставленные монеты.
"Вот и покушали, отдохнули и подкрепились. Что же, значит в другой раз."
Залпом допив морс, Вал поднялся из-за стола, сгрёб монетки и направился к барной стойке.
- Вот деньги. Соберите то, что не доели и доставьте к шатру господина фон Брандена. Слуги тоже имеют право устроить небольшой пир в честь своего господина...
Валериец улыбнулся и хитро подмигнул толстушке. Получил одобрительный кивок и добавил.
- И положите два кувшина вина и чего нибудь покрепче.
После чего направился к выходу.
Капитан наёмников не привык отступать, в особенности, если дело касалось его отношений с Айрин. И если нужно собрать этих людей вместе, значит он это сделает. Из под земли достанет, лишь бы только на шаг приблизиться к своей богине... или её дочери?
Человек постарался прогнать эту мысль. Как, откуда, это было просто невозможно, что бы быть правдой.