Собственные мысли глохнут, человек не уверен, что последние слова он произносит в слух. Они кажутся ему далёкими и чужими, словно произносит их кто-то другой, а не он сам. Даже имени своего он не помнит, только Айрин - единственная мысль, единственный образ заполняющий пустоту внутри.
Подняться так же тяжело, как курице научится летать. Дрожащими руками и коленями, он пытается оттолкнуться от этого мира, оттолкнуться от земли и воспарить над миром. Но слишком непосильным оказывается груз, непреодолимой преграда. Она ломает кости, разрывает мышцы и больно бьёт в висок эфесом, раз за разом заставляя падать и разбиваться об острые хребты скал. Изодранный птенец, он слышит голос матери, поднимает голову и вновь пытается махать крыльями. Он сопротивляется притяжению, борется с ветром и могучими волнами прибоя. Крохотная капля жизни, комочек тепла посреди холодного, бушующего океана.
Звон. Долгий и протяжный звон погребального колокола пульсирует в ушах, когда человек поднимается с земли, одну за другой поднимая руки, отрывая их от земли вместе с коленями.
Самый долгий и тяжелый путь начинается с первого шага, важно суметь подняться и сделать этот шаг, тогда ты окажешься ближе к цели.
- Айрин... Упрямо шепчут губы, а капли пота скатываются по лицу, повисают на носу и бровях.
- Айрин... В этом имени свет и сила, любовь и надежда, в нём смысл жизни, в нём сама жизнь.
Человек поднимается, покачиваясь на ветру, словно травинка под порывами ветра. Он поднимает глаза и впитывает в себя её образ, распахивает душу, чтобы наполнить её светом самые темные закоулки своей души.
Поднялся. Вновь поднялся после удара. Опрокинутый на земь, брошенный на самое дно, переломанный, пережеванный и выплюнутый, он поднялся, чтобы начать медленное восхождение к вершине, где его ждёт его богиня, его валькирия, которая заберёт его в Вальгаллу.
Серая хмарь, морок и дурман, он делает первый шаг, приближаясь к божественному свету, оставляет их за спиной. Словно по раскалённым углям ступают его шаги, неуверенно и осторожно, стараясь не потерять равновесия. Первый шаг, самый трудный, дальше- легче. Человек продолжает переставлять ноги и на его лице застывает скалящаяся улыбка, похожая на оскал покойника.
Он знает, что пуст, что ничего не осталось и ему не доверят даже самый простенький контракт по истреблению крыс в амбаре, плевать. На всё плевать, он не опуститься до милостыни, не примет подати и подачек. Сможет, добьётся сам. И там, где не сможет воспользоваться силой, где бесполезны его навыки, он найдёт иной путь, позволяющий получить воды и краюху хлеба. Когда-то, кажется в прошлой жизни, он умел играть на гитаре, даже играл, здесь или где-то рядом. Стоило попробовать вновь.
Мысли о еде, кинжалом рубанули по животу, резь и жгучая боль в брюшине. Человек пошатнулся, остановился и огляделся по сторонам. Где-то в отдалении взгляд зацепился за смутно знакомую картинку: уродливую толстуху с безобразно огромной грудью.
Да, кажется там он бывал раньше и даже исполнял что-то на сцене. Ноги, подстёгиваемые голодом сами потащили человека в направлении вывески, в надежде, что за развлечение гостей, хозяин или хозяйка заведения покормят бродячего менестреля.
Дверь показалась невероятно тяжелой, стоило не малых усилий, чтобы толкнуть её и войти внутрь. Чтобы не упасть, пришлось двигаться вдоль стены и только добравшись до стойки, осведомиться о возможности расплатиться за еду талантом.
Честной народ отдыхал, общался. Монотонный гул голосов и бряцания стаканов, скрежет ножей по тарелкам... Владелец долго сомневался, стоит ли допускать этого оборванца до песен. В конечном итоге он пришел к мысли, что стакан воды и два сырых яйца не такая высокая плата за попытку. Ведь если посетителям понравиться, то он ничего не потеряет, а если не понравиться, что они сами вышвырнут этого горе-музыканта, забросав обьедками. Если разобьют что-то о его дурную голову, то заплатят за причинённые заведению убытки. Какое-никакое развлечение и дополнительный доход.
Трактирщик великодушно махнул рукой в сторону сценки и стоящего рядом инструмента. Валериец выпил воды и жадно выпил яйца, двинулся вдоль стойки, добрался до табурета и сел. Перед глазами всё плыло, на ощупь нашел инструмент и прижал его к груди. Пальцы ощутили знакомые формы, приняли привычное положение. Несколько тихих прикосновений, едва слышимых в общем гомоне и прислушивание к звучанию инструмента и...
ссылкаМузыка ворвалась в мир, первыми же аккордами порвав его на двое, сильный гитарный бой наполнил помещение, а голос заползал в душу и уши каждому. Склонившись над инструментом и прикрыв глаза, человек сидел неподвижно и только пальцы шевелились, высекали всё новые и новые ноты. Он играл и пел, выворачивал собственную душу наизнанку. Пел для той, которая смотрела на него с высоты и ждала его.