Просмотр сообщения в игре «Возвращение. Шаг второй»

"Отчего же они так долго? Почему еще ничего не окончено? Почему он не вышел еще мне на встречу, чтобы провозгласить о своей победе?"
Ей хотелось увидеть его кривляющееся лицо, услышать голос, услышать какую-нибудь бесшабашную глупость, увидеть его фиглярство, хоть она отчего-то знала, что когда увидит, этого вcего в нем не будет, сразу не будет.
Он не шел встретить их. Он принадлежал себе и трибунам, которые ждали и жаждали.
Незнание оборачивалось ударом, но Мел держала удар, держала собой, держала жаждой творить.
И быстрее шла, молча внимая скупым словам загадочного спутника.

- Валор...
Тихое, вкрадчивое, с бесконечной тонной любопытства.
- А свой... Свой клубок ты видишь?

Вот что всегда было интересно ей, когда она встречала магов. Вот что глупая она попробовала сотворить в 11.

Мелья улыбалась. Довольство самой собой заполнило ее все, до края, было готово вырываться наружу и переливаться через.
- Дочь?
- Да, пап.
Он сразу понял. Глядел на белую каплю жидкости на кончике ложки, которую она держала в руках и ощущал Силу. Капля содержала магию, древнюю, мощную, от капли веяло жизнью и... смертью. Он сразу понял, что она доигралась, что доигрался сам: она сотворила нечто страшное, нечто страшнее Девяти Мечей. Он не знал что! Что могло понадобиться ей? Ей одиннадцатилетней шпане, которая не умела ровно завязать пояс на платье, которая жаловалась, что болят ножки, когда они долго шли, которая предпочитала спать среди цветов в траве тому, чтобы слушать его. Она никогда не умела слушать! Не могла по-настоящему: очень внимательно смотрели глаза и любой, любой обманывался, думая, что она слышит, он сам обманывался - он только теперь это понял. Она не слышала, за внимательным взглядом пытливых глаз всегда скрывалось нечто бОльшее, чем просто внимать: мысль шалила там, внутри нее всегда гуляла мысль и выдумка. Бесконечная трансформация того, что видела вокруг, внутри себя. Он только сейчас понял, явственно увидел в том, как она жила: как добавляла этикетки его колбочкам с зельями, как рисовала цветы на стенах дома, где они жили, как натянула веревку между своим и его окном, чтобы каждое утро отправлять ему послания, а на ночь получать письма от него, как выдумала фею Сплюшку и поверила в нее сама. Меняла реальность. Она сможет, всегда, даже абсолютно не зная магии или алхимии. Она поверит в то, что захочет, и эта вера не будет иллюзией, эта вера сразу же обернется правдой. Она топнет ножкой, и жизнь уступит - только сейчас он понял. Она меняла реальность собой, рвала на кусочки и кроила из тех, что хотела, оборачивала жизнь самой себе доброю и мягкою стороной, такою, которой ей хотелось ей, бесконечно пребывающей внутри счастья душе. Он только сейчас понял, насколько она в этом сильна - до того он был уверен в обратном, думал, что таким она уязвима, боялся, что кто-то черный и опасный, подобный ему самому сломает.
- Это слишком серьезно, Мел. Это нельзя.
- Можно! Это только, чтобы узнать, что будет со мной, какая я к примеру буду когда вырасту, красивая или нет, чем я стану заниматься и где опасность, которую стоило бы обойти. Нам с тобой.
- Нельзя!
Он кричал, впервые кричал на нее. Выхватил ложку и выпил сам, ведь зелье не растворится в воздухе, кто-то должен выпить его, а их здесь было лишь двое.
- Нельзя знать будущее. Мел! Мел...
Он сел и обхватил свою голову руками.
Теперь он все знал. Знал, что завтра она оденет розовое платье, а через неделю потеряется в лесу и найдется сама вечером. Знал он и то, что станет теперь сходить с ума и как умрет, и когда. Скоро, очень скоро, и все равно очень долго, чтобы вынести это знание каждого момента будущего и понимать неотвратимость, понимать что теперь, узнав, ничего не изменишь, пролив свет на магию, сделав ее простой и понятной, магию жизни, загадку пути, опростоволосился сам. Дочь опростоволосила его. ЕГО! Поделом! Поделом, поделом, поделом!
- Обещай мне! Обещай, что никогда, никогда ты больше не станешь творить так!
- Да, пап.
- Уходи. Убирайся. Вон.
Он налил себе спиртовой настойки в стакан и махом выпил, желая только спать, желая незнать.

Сегодня она станет творить и нарушит обещание, данное отцу. Разрушены цепи и сожжены мосты! Мир, яркий и огромный окружал ее, мир, где она уже не принадлежала самой себе. Распахнута, открыта настолько, что ни один удар не настигнет ее, истинно нематериальная, ведающая больше, чем просто жизнь. Она больше не принадлежала себе, она теперь была для всех, крылатая птица счастья, она наконец досталась миру!
Это всегда было в ней, только просило проснуться, рвалось наружу и пряталось недобуженное.

Мел вдруг отчетливо поняла, что если вот так... Если бы вот так забрал себе море ее отец. Оно действительно принадлежало бы ему, да и оно принадлежало, оно итак было - для всех, но в себе самом.

Вода.
Мел - вода, Мел - мать, Мел - жизнь.

- Говорят, жемчуг появляется на песчинке, попавшей в раковину, ты знаешь, что это не так? Знаешь, Валор? Это только красивая легенда торговцев, окруживших свой товар романтическим флером. Мы любуемся жемчугом, не зная, что самая прекрасная жемчужина - это всего лишь перламутровый саркофаг для червяка. Жемчуг рождается, когда внутри ракушки умирает крошечный паразит, пробравшийся туда сквозь створки, чтобы поесть мяса мидии. Изолируя угрозу, мидия начинает покрывать его слоями перламутра, и так до конца жизни. Это раковая опухоль моллюска, Валор, окруженная красотой.

Мелья вытащила жемчужное ожерелье. Они уже были у шатра. Мальчишки ждали указаний.