- Фиглярство!
Мел хохотнула. Понравилось слово. Из его уст прозвучало очень богато и весело. "Фиг-ляр-ство!" - перевертыш повторила слово про себя, перекатывая слоги на языке словно бусины, будто пробовала на вкус. Слово отчаянно нравилось. И Валор. Не так как Ульрих: Ульриха хотелось спеть, а Валора хотелось сказать и выслушать. Петь Ульриха, говорить Валора и творить фиглярство! Подумалось, что было бы хорошо быть им сейчас всем вместе.
А потом Мелья вздрогнула. Беспощадное "тленно" заставило ее испугаться.
- Нет.
Ответила просто: не кричала, не пыталась переубедить - зачем? Она знала: любовь вечна. Она уже узнала это. Успела узнать в короткий миг касания одной души другой. Даже если... Даже если вернувшись, она найдет его поверженным... Боже, как больно представить! И все-таки даже... Всю жизнь, всю беспросветную тогда, никчемную, жалкую, горбатую, уродливую жизнь она будет искать в других его, находя лишь жалкое подобие, не насыщаясь, умирая и желая убивать, она бесконечно, неустанно и упорно будет искать... Его.
- Вечность, Валор. Вечность не тленна, время не тленно, не уникальность каждого момента не тленна. То что происходит здесь, сейчас, когда-то уже происходило с другими в каком-нибудь другом из миров, а может прямо здесь же, на этом месте, но в другом времени. Любовь не тленна.
Теперь-то она поняла, только теперь она поняла, что пронизывает вечность, из чего состоит все там, по другую сторону, в ложке - пребывание в любви.
Мел пошла быстрей.
- После заката здесь где-то наступит рассвет, а где-то все еще останется держаться день, значит после заката не всегда наступает ночь. ... Что до вина, то верно, вино не станет виноградом, зато любое зелье можно рассыпать на отдельные ингредиенты, есть способы. Существуют обратимые видоизменения в вещах, в людях и в существах. Хоть и я не пытаюсь спорить, я всего лишь хочу сказать, что ты не можешь передать мне всего себя, не можешь рассказать все. Никто не может. Никогда.
Мел улыбнулась.
- Просто красивое слово, - упрямо сказала она и зашагала вперед быстрее.
Она действительно знала, что говорит, ведь именно на этом попался ее отец, хоть он, конечно, не предполагал научить всему, наоборот - желал присвоить себе.
- Моему отцу простительно не знать, он не был ведьмаком, он был алхимиком.
- Судьба... В это я, пожалуй, поверю абсолютно и полностью, несмотря на то, что сложно: люди и существа слишком часто говорят "судьба", когда им всего лишь требуется оправдать себя.
Крики с трибун, отчетливо слышные здесь, схватили сердце Мельи в тиски и с силой сдавили. В следующий момент она закрыла глаза и оступилась, в другой момент, когда этот уже был пережит, девушка чуть было не нырнула туда, на ту сторону, в себя-ложку, в вечную, принимающую, созерцающую любовь.
Движения Валора помогли ей справиться.
- А у меня? Что сегодня будет у меня? Какой у меня клубок, Валор? Скажи!
Она страстно желала услышать, хоть вопрос не прозвучал страстно, вопрос прозвучал так, будто бы Мелья была укутана в тысячу покрывал и боязливо высунув из своего укрытия один нос и глаз спрашивала - она говорила с любопытством перемешанным с толикой страха. Его слова мальчишке пахли дымом костра и тишиной, пахли силой и вечностью, искрились и плясали бликами разных цветов. Какими будут его слова ей?
Это же все одни и те же вопросы о том же. Одни и те же мысли о том же. Гадание по ромашке, на картах, по книгам. Любит/не любит? - вот что она спрашивала, желая увериться "любит". И увериться понадобилось не потому, что Мел не знала ответ - знала! знала! она знала! - потому что ревели тысячами голосов трибуны позади, и стало совсем сложно дышать.