Нож прошел сквозь светящийся пучок искр, впившись в стену с глухим ударом. Промедление было смерти подобно, а потому легкой поступью Хансель побежал следом за "сигнальным светлячком", разминувшись с Хряком. Рука безошибочно ухватила в темноте нож, вытянув его из стены. Светлячок ушел наверх, скользнув прямо сквозь потолок, но Хансель к тому времени уже проскочил оба лестничных пролета и скользнул в тень за дверью, в которой располагался кабинет Траляля. Через узкую щель он рассмотрел его: жирный, ростом в метр-шестьдесят, он казался огромным шматом сала, стянутым черными ремнями и латексными полосами. Появление светлячка заставило его встрепенуться и, чем бы он там ни занимался, но побросав все, он кинулся к письменному столу. На столешницу легли два Томми-Гана с дисковыми магазинами, которые он с озорным хихиканьем прицепил на одноточки:
- У-па тру-па уляля. Извещу-ка Тряляля
Покачиваясь, он двинулся к выходу, направляясь в противоположное крыло.
Резиновый хер гулко въехал в косяк там, где секундой ранее была голова Пятачка. Искры заклятия разлетелись во все стороны. Блядь, все ничего, но вот заговоренный самотык это явно перебор. Страшно было подумать какие магические эффекты могли наложить эти уроды на столь обыденную вещь. Труляля разразился одним из самых уебанских приступов хохота, которые только доводилось слышать Пятачку: гавкающе-булькающие звуки вылетали из его глотки, приправленные брызгами слюней, летящий по параболе. На пол, на неебово жирное брюхо и спину Золушки. Жирная, похожая на большую розовую улитку, рука скользит через все пространство туши к кобуре, в которой покоится револьвер со стволом размером с тот самый эпичный радуготык. Кобура со стволом как положено, под правой рукой, только вот правая рука по прежнему охватывает голову Золушки, все жестче ускоряя движение. Один вид этого действа... Да, мой дорогой читатель, твой стояк и твоя ухмылка гораздо красноречивее.
Но, возвращаясь к линии повествования, приходит пора появиться одной маленькой, с позволения сказать, героине. Гретель сидела на коленях в двух метрах от доброго пузанчика Труляля. На ее бледных хрупких плечах красовались лиловые полосы кровоподтеков, оставленных цепью на память о каком-то особо ретивом и злобном клиенте. Ее доза непривычно скакнула в последние недели, а потому обычный минимум не утолял ее наркотического голода. Отдаваться, так, чтобы за это платили она уже не могла, а потому клиенты зачастую просто вымещали на ней злобу. Но сегодня был особый день. Сегодня Труляля приказал гоблинам отмыть ее, лично повязал на ее шею бантик и загрузил пыльцой по самые ноздри. Сегодня, ее зрачки пульсировали, а радужка переливалась от синего к небесно-голубому. Сегодня не было боли и она мирно сидела. Без озноба, без тяжести на душе. В рядок с другими девушками, она ждала свою очередь, чтобы высказать благодарность большому зефирному Труляля, который был так добр к ней в этом розовом домике.
Но тут в комнату ввалился Поросенок. Он был одновременно очень большим и очень маленьким. В смешных клетчатых штанишках на подтяжках, с непропорционально большим ружьем, он упал на пол, прикрыв большими ушами глаза в тот момент, когда Зефирный Труляля пустил навстречу ему радугу. Глупенький. Что же такого страшного в обычной радуге?