- Ч-че-чего ты сказал? – Ульрих невольно замер словно бы на стену с разбега напоровшись. – Шу…ш...ш-ш (проклятое слово застряло в глотке царапая гортань битым кирпичом. Твою мать же! Твою-то за ногу да еще раз. Простое же слово. Ну!!!)
- Шу...-шэ...-шуу-...(шшш! Блять!!! ) -ш-ш-кхх-куна?
…Отвратительная вода, капли и мерзость, грязь набивается в глотку, топит и выжимает воздух из груди. Она погребает заживо, смыкается над головой, тянет вниз. Медленно убивает старательным садистом. По чуть-чуть. И этот запах. Господь всемогущий! Его никогда не забыть…Они скидывают туда помои и прочую дохлятину, это даже не вода, это теплая склизская жижа пахнущая трупчиной, обнимающая словно разложившийся покойник. Это змеиная кожа. Это вонючая гнилая пасть ведьмы. Утонуть в этом дерьме, в этой выгребной яме…поганая судьба. И это богом проклятые капли! Ежедневно с утра и до ночи, конечно, если в этом ебаном склепе существует день и ночь…
Кап-кап-кап. Ежедневная пытка…кап-кап-кап…вот так и сходят сума под это чертово кап-кап-кап. Как он там нацарапал? Этот бедолага, которому повезло сдохнуть здесь раньше: «Оно зовет меня в темноте»
- Эмм… (рыцарь облизал разом пересохшие губы) Шхуна, ты сказал? Это по воде чтоли? – Ульрих даже про сундук свой забыл и про баб на минутку, сжал кулаки, скрипнул зубами и по собачьи эдак, лохматой головой встряхнул прогоняя непрошенные воспоминания. Ну, нет! Только не перед этим говнюком Джу позориться, только не перед магом способным сжечь человека в головешку за пару мгновений. Как он там выразился?
…Малые мира сего.
Не желая более привлекать к себе чужое внимание, Ульрих быстренько вскарабкался на тележку, предварительно ласково погладив лошаденку и сунув доброй животине пару сухарей (магическим образом всегда имевшимся у рыцаря в кармане). Поправил шлею и быстренько запрыгнул на козлы. Если уж и предстоит пытка водой впереди (что б эту проклятую шхунуу двадцать раз черти на херу отъимели!), то по своей манере Ульрих решил не задумываться слишком далеко. Нужно было как-то перевести внимание с себя, на самого себя (да-да!) То есть отвлечь прыткого советника от своих слабостей дабы продемонстрировать бесспорные достоинства. Дождавшись, покуда богатенький маг устроиться в телеге, рыцарь сунул два пальца в рот и издал пронзительный свист. Вообще-то господин Бранден свистнул со всей мочи, свистнул так громко, чтобы у Джу заложило уши, уж если по правде-то сказать. Свистнул, как в судный день!
Ухватив вожжи и крепко послав кобылу куда подальше по матушке, отдал команду трогаться. Лошаденка напряглась, «легла в вожжи», а Ульрих и не стал ее удерживать. Все таки, Джу надо прокатить с огоньком! Дохнуло ветром, заскрипели колеса подпрыгивая на неровностях, господин Бранден упер ноги в повозку отдаваясь движению, и запел песенку, выдумывая слова на ходу и что называется, по ситуации. Забавным образом, голос у Ульриха оказался приятным да мелодичным, и что забавнее вдвойне, петь слова рыцарю удавалось намного лучше чем говорить. Когда-то, именно пение помогло молодому аристократу отучиться от заикания
…Лошаденка неслась все быстрее, ветер хлестал все яростнее по щекам, Ульрих радостно пел наслаждаясь поездкой.
Что за сла-а-авная картина, всем хорош я, всем пригож
Очень славная детина, конь мой тоже очень гож!
Он умеет петь частушки, знает тридцать три псалма
Злой как бык и резв как вихрь. Лучше Грома нет коня!
Что за сла-а-авная телега и возница хоть куда!
Очень добрая детина, поглядите ж на меня,
Я умею петь баллады, знаю тридцать три псалма!
Меч мой остр, а сердце храбро. Сла-а-авная скотина я.
Ладно скроен и высок. И прекрасен словно Бог.
Всем хорош и всем пригож. Удивительно хорош.
Конь мой Гром, сундук с деньгами
Эх попьянствуем мы с вами…!
...На куплете «попьянствуем мы с вами», Ульрих снова дернул вожжи ускоряя лошадку. Вообще-то об удобстве Джу он уже к этому времени позабыл и развлекал самого себя.