Утро. Раннее утро. Успокаивающе гудит мотор поставленного на циркуляцию настенного вентилятора, где-то орет ненагулявшийся за ночь кот, бледный белесый свет с трудом пробивается через мутные стекла, иногда пропадая, когда тусклый солнечный диск скрывается за стелящимися над трубами, шпилями и высотками последнего прибежища человечества смоговыми облаками. Город уже живет где-то там, за серыми стенами его квартиры, но внутри тишина такая плотная, что практически ощущается на ощупь. Ни шуршания одежды, ни тихого звона посуды на кухне, ни невнятного бормотания телевизора, ни даже болезненного проклятья, вызванного последствиями “вчерашнего”. Обычное выходное утро одиночки: человека без семьи, без друзей, без увлечений. Впрочем, он уже привык. Давно привык. Одиночество – это, как оказалось, не только отсутствие компании и звенящая пустота внутри, одиночество – это еще и отсутствие ответственности за кого бы то ни было кроме себя, и полный контроль над собственным временем. Вильяма, который давно привык строго следовать индивидуальному распорядку дня, это последнее обстоятельство вполне устраивало, и каждое его утро обычно было зеркальным отражением утра предыдущего. Сегодня все было как всегда: ранняя побудка, первая сигарета, контрастный душ, первый кофе, гантели и вмурованное в потолок кольцо для “мясной” его части, миниатюрная отвертка, полировальная тряпка из микрофибры и тестер для “искусственной”.
Квартира Билли представляла собой странное сочетание почти что творческого бардака с подходящим скорее для казармы порядком, и, если вокруг кровати и письменного стола бумаги, книги и пивные банки еды громоздились причудливыми пирамидами, прихожая, ванна и кухня были вылизаны чуть ли не до блеска. Единственным, что разрушало кухонную идиллию этим утром были две пустые упаковки из под китайской еды, которые стали его ужином, банка с таблетками, поддерживающими деятельность наномашин в его крови, и тонкий планшет, купленный вчера взамен неосторожно размолотого в пальцах правой руки на той неделе. Задумчиво покрутив тонкий черный прямоугольник планшета и почитав новости, Вильям закинул в рот пару мерзких на вкус пилюль, запил их остатками кофе и начал собираться для ежеутренней пробежки. Мягкие стоптанные кроссовки и серые no-name “тренники” на ноги, старая футболка и легкая ветровка на перевитый мышцами торс, поясная сумка для бумажника, ID, смартфона и прочей мелочевки…пистолет в плечевой кобуре и пара запасных обойм в карманах. Не то, чтобы “Бигфут” опасался нападения в двух шагах от собственного дома, но убийство себеподобных было его ремеслом уже так давно, что без ствола он ощущал себя, чуть ли не голым.
Утро катилось своим чередом, и Вильям катился следом за ним, не желая изменять привычкам: двадцать минут бега вверх-вниз по лестницам, еще час вокруг дома, отжимания на той руке, для которой это еще имело значение, вторая сигарета, свежий кофе, душ. Однообразность бытия его не особенно угнетала, но следование заранее утвержденному плану оставляло слишком много свободного времени, и Билли нет-нет, но задумывался завести себе хотя бы кота. Но, пока на этот социально-ответственный шаг он так и не решился, и еды у него в холодильнике не было вообще. Даже кошачьей.
Под аккомпанемент протестующе урчащего живота, он надел плотную белую футболку и неприметные черные джинсы, подпоясанные простым кожаным ремнем, нацепил поверх ни раз выручавший его черно-бело-серый “морплексовый” бомбер с отстегнутым правым рукавом, рассовал по карманам всякую мелочевку и запасные обоймы и подключил дремлющий в кобуре пистолет к порту на виске. Вот, теперь он готов завтракать. Завтракал он обычно в классическом динер-баре “У Джейка и Джейка”, который держали два старых ирландца, ни одного из которых не звали “Джейк”. Место это славилось среди местных приемлемыми ценами, относительно вменяемой публикой и своим фирменным “Королевским ХХХL барбекю” бургером, состоящим из синтетического жира, перегоревшего масла, соли и усилителей вкуса чуть более чем на сто процентов. Одним словом – вкуснота.
По дороге Вильям ненадолго задержался около как будто стесняющегося дневного света фасада “Кошки в сапожках”, чья яркая неоновая вывеска была погашена, а высокие окна, в которых обычно извивались девочки-зазывалки, закрывали прочные жалюзи. Танцевальный клуб, бар, стриптиз и, заодно, еще и бордель. Хорошее заведение для тех, кто никак не может покинуть дно и для тех, кто не может найти себе “компанию” иным способом. Да, надо бы заглянуть вечерком, а то женщины у него не было уже пару недель, да и вчерашняя зарплата очень кстати пришла.
Дойдя, наконец, до практически пустого кабака, Билли коротко кивнул знакомому сонному бармену и аккуратно, стараясь не скалиться, улыбнулся новенькой молоденькой официантке. Завсегдатаи и работники его знали и понимали, что его присутствие в зале в первую очередь означает отсутствие каких бы то ни было проблем, но на незнакомых людей его иссеченная шрамами рожа чаще всего производил весьма пугающее впечатление. Усевшись у окна, он заказал порцию виски со льдом, кофе, фирменный бургер, подключил планшет к порту у правой скулы и углубился в чтение новостей.