Крепкие-крепкие радостные обьятия. Любящие обьятия. Не хватало. Никогда. Не обьятий, нет. Любви. Любви к себе.
В первую очередь — к себе. Ведь ближе чем Лео у Лео никого нет.
Хаос отшатнулась. С недоумением, с растущей обидой смотрит на Лео. На свои руки. Обратно на Лео. На руки... Нет, не на руки. На наручники, даже кандалы. Здоровенные ржавые кандалы со впаянными отрезками цепей на запястьях поверх комбинезона.
— Нет! — растерянно шепчет Хаос. Потом всё сильнее, — Нет!
И ещё громче. Почти крича:
— НЕТ!
И Лео, Лео, осознавший положение вещей, положение идей...
Лео не принимает его, а повторяет:
— Нет, — движением века уничтожает оковы. Берёт успокаивающе за руку.
— Всё хорошо. Прости. Я больше не...
Не будет. Не будет даже думать о этом. Не будет слушать голос "Небес", так умело притворяющийся его собственным.
Прочь! Не нужны! Иди откуда явился!
"Небеса" проиграли этот бой. "Небеса" отброшены сквозь ткань мироздания к Абсолюту. Туда, где нет времени и пространства. В гипер, его породивший.
Уничтожены возникшим посреди узкой каюты порталом в никуда. Продолжающем расти порталом в никуда. Ведь Хаос не может существовать без Небес. И жадная тварь тени снова тянется к Лео. Нет. К той, кого он держит за руку.
К той, кого он любит. Кого он любит в себе.
И Лео делает шаг в непроглядно-чёрную пустоту вместе с ней.