Сон. Во сне человек не притворяется. Там он в чем мать родила, предстает пред самим собой и из недр его сознание поднимается он сам. Разве это не прекрасно?
Сорин не задумывался об этом, когда его тело погружали в питательный раствор. Он думал, что наконец обрел свободу. В каком то смысле оно так и было: вечный сон, что он переживал вновь и вновь, заставил его распрощаться с тем образом, в котором, как в тесной комнате, он существовал доселе. Эта свобода, которую он получил во Фрейме опьяняла, хотелось сделать все и сразу. Но Марков не торопился - у него есть целая вечность на то, чтобы испытать все возможности машинных токов в его мозгу.
О деле он тоже не забывал. Религия, церковь... Как выяснилось у нее даже появились последователи, что странно учитывая банальный факт общей атеистичности самой идеи Фрейма. Но, похоже технорелигия оказалась по вкусу его обитателям.
И порой на проповеди стекались сотни.
И Сорин идет к своей трибуне, откуда будет несколько часов вещать людям о том, как прекрасен Фрейм, как необходимо его уважать и что впоследствии мир станет лучше и добрее. Люди хотели этого, люди нуждались. И Сорин пользовался этим. Привилегированный доступ, доброжелательность - он получал от людей все, что хотел, добывая пароли не только к их учетным записям, но и к их сердцам. Очень скоро он получит все вместе: бессмертие, власть над Фреймом, а может быть и над всем миром.
Ноги шагают к трибуне. Сейчас он начнет речь. Длинную речь для идиотов, верящих в чушь, что он говорит. Трибуна еще на шаг ближе...
Но что это? Пульс учащается, ноги подкашиваются. Проповедник падает, но за секунду до того как его голова коснется пола, мир подернется и растворится в серой дымке.
Темно вокруг и ничего не видно. Тесно, словно бы в клетке. Нет, это не клетка. Глаза Сорина, несмотря на темноту, прекрасно видят где он. Маленькое помещение, с черными стенами и люк впереди. Словно бы капсулу с его телом облили черной краской, а он сам распух раза в два. Тесно. Неудобно. Пошевелиться нельзя; голову повернуть нельзя. В голове просыпается первобытный страх. Клаустрофобия. Попытка вырваться. Неудача. Неужели он так и останется здесь? Где консервирующая жидкость? Почему его не вернуло в сеть? Сознание, мечущееся по телу, не может найти ответов.
И в этот момент створки люка расходятся в стороны, открывая Сорину небо. Серое небо с желтыми облаками, плывущими по нему. Сильный поток воздуха подхватывает его и что пробку из бутылки выталкивает в этот мир.
Сорин перевернулся в воздухе, его закрутило и он увидел землю. Выжженую землю из которой торчали редкие деревца. С деревьев облетела вся листва и Сорин был готов поспорить, что стукни он по нему кулаком - оно рассыпется в труху. Но что то не ты мысли посетили его на высоте двухсот метров над землей. И он начал падать. Все быстрее и быстрее, прямо на острые пики скрюченных в предсмертных муках ветвей тех самых деревьев. В голове промелькнуло "не хочу умирать".
Что то произошло. Над головой хлопнуло, когда он был над самыми макушками деревьев, словно бы раскрылся парашют. И Марков стал медленно планировать вниз.
Нет, на деревья он падать не собирался. Лес закончился, как только под брюхом промелькнула дорога. Она словно бы отрезала сплошной ковер из дерева, оставляя под Сорином одни лишь выжженные и растрескавшиеся равнины оранжевого песка. Впереди что то блеснуло. Река. И два деревца, скрюченные, как и остальные.
Там Сорин и приземлился. Не зная что делать, он подошел к реке, думая о том, чтобы умыться и остудить голову. Надо было думать что делать дальше. Подойдя к воде, он опустил взгляд на водную гладь, чтобы убедиться, что воду можно использовать с этой целью.
Взгляд его уткнулся в механическое чудовище серебристого цвета и с горящими красными глазами. Это был он.