Напыщенный альдмер смог заставить сомневаться даже самого Люциуса. Как тогда, когда имперец был юным помощником при имперской канцелярии, ему приходилось ощущать себя глупеньким и неопытным щенком пред своим старым и мудрым наставником. С тех пор старость и мудрость в голове у Люциуса слились в единый образ. Но это была тёмная сторона Эго Квинтилия. Он привык так считать и вне осознанности организм опирался на то, на что привык опираться. Но Люциус вырос, и главным отличием щенка от взрослого есть то, что только щенки, и другие животные, подчиняются своему неосознанному, человек же взрослый, более того — человек, достигший немалых высот в самосовершенствовании как современным Квинтилий умеет брать контроль над ситуацией когда это нужно.
Нелнаренкуариен стар, но мудрость его скрывается под слоем самовлюблённости и эгоизма. И его утверждение, что для ритуала нужно два могущественных мага — всего лишь утверждение, построенное на незнании настоящей силы Люциуса. А он знал свою силу — совершенно не полностью, но даже этого было достаточно, чтобы понять — его сил хватит для ритуала, и никакой помощи не нужно было. Это озарение появилось в светлой голове на несколько мгновений, и сразу же сменилось размышлениями по поводу других проблем. Рубин и эманазит. Без главной проблемы — необходимости ещё одного мага, они казались не такими и большими. Эманазит был рядом. И рубин можно было превратить в порошок, если альдмер прав и его зелье способно сделать драгоценность хрупкой, чтобы расколоть её в ступке.
— Это не игра, имперец! И не я создаю правила. — Снова начал давить мер своим авторитетом. — Теперь идите. — Добавил и взглянул за разбитое окно. На базальтовых обломках всё ещё скапливались капельки влаги от льдины. Сама льдина растаяла на земле. Он прищурился и пытался осмотреть поместье, но было видно, что у старого и зрение было не совершенным. Он хотел лишь убедиться, что рядом нет заражённых, в особенности Бедвира.
Меч, который Друстатор получил с рук Люциуса был действительно достойным человека высокого чина. То есть, это всё ещё был железный короткий меч имперской ковки — совершенный в форме, отлично сбалансированный и достаточно острый. И хоть он был слишком лёгок и мал как для клинков, с которым Друстатор привык иметь дело — этого было вполне достаточно для воина настолько опытного и харизматичного, как Агруллус. Рукоять меча была сделана не по общему образцу, а под заказ. Слишком маленькая для руки Друстатора и навершие прижимало торчащий мизинец. Но это была мелочь. Прямая короткая гарда не предназначалась для защиты руки от вражеских клинков — меч нужно было использовать вместе со щитом, но она всё ещё защищала руку от клинка. Сам клинок был прямым, с ровным долом и ещё ни разу не подточенным, идеально ровным лезвием. Меч не часто использовали. На краях меча была кровь — засохшая кровь Люциуса. Она была слишком светлой и разреженной как для обычной крови — уж Друстатор знал, как должна выглядеть кровь при ранениях. Но было ли это важно? Меч был лёгок и фехтовальщик мог использовать его.
— Споры легки, особенно старые споры. Зелье бесполезно, если не выпить его... — Кратко и отстранённо ответил Нелнаренкуариен Друстатору. А потом все покинули башню. Дверь закрылась за их спинами. Открыть её более не будет сложной задачей — секрет башни был раскрыт. Поместье по другую сторону выглядело особо мрачным. Уже был полдень, а на небе скопились низкие тучи. Под тучами гонял холодный ветер. В воздухе чувствовалась влага, а та влага, что за ночь накопилась в земле и растениях начала медленно испаряться, распространяя запах сырости. Было холодно и неудобно находиться на улице. Поэтому все подошли к главному входу и заглянули в зал поместья. Зал был по прежнему пуст. Троица вошла туда и сразу же услышала треск потолка над собой. Огромная толпа находилась там. Время от времени треск ног бессознательной толпы сменялся громкими фразами, по типу: «Закрой пасть, ублюдок!», «Ты умрёшь!», «Я слежу за тобой, ничтожество!» — и тому подобные, обращённые, судя по всему, в никуда. Было интересно, что случилось с тем бедолагой, который находился в одной из гостевых комнат. Но этот интерес оказался слабее, чем комната, наполненная спорами. Снова оставался вопрос — как попасть внутрь. Теперь, имея замораживающие зелья, Грета нашла ещё один способ применить их — часть зелья можно было насыпать на замочную скважину и если потом вставить внутрь какой-нибудь металлический прут (отличной подойдёт кочерга, которая была возле кострища), можно было сломать все замочные молоточки и открыть дверь. Либо же — залезть через окно. Разбить оное было просто. Оконную раму нужно было очистить от осколков и пролезть внутрь. Но риск, что распространённые из-за потоков воздуха старые споры могли заразить и самих героев, когда зелья перестанут действовать. Впрочем, как оказалось, они не так и страшны, и нужно было поглотить их вместе с едой для этого.
Героям как раз захотелось есть. Но это желание быстро исчезло, когда Люциус и Грета открыли свои склянки с зельем. Запах тухлой рыбы ударил по носу. Внутри плавали чешуйки. Жидкость была густой, будто состояла из жира и помоев. Но Грета лучше других понимала, что так и должно быть. Она не была алхимиком, но понимала алхимию... по-своему. Всё: и густота зелья, и плавающие частички, и даже запах сложились для её ума в логичную структуру. Все эти элементы нужны для правильной работы. Более того, она знала, что мерзкий запах и вкус, а также отягощение в горле от жирных масел будет сопровождать всех выпивших на протяжении всего времени действия препарата. И хуже всего — она знала, что зелье потребует больших усилий от выпившего его. Оно не заменит дыхание. Нужно будет задержать его, и со временем горло будет болеть от нехватки воздуха и от того, что лёгкие перестанут работать. Элементы препарата будут питать организм, но желание вдохнуть могло быть слишком сильным. Но не для Греты. Она сочетала в себе не только остроту ума настоящего учёного. Грета, впрочем, была больше чем настоящим учёным: она заглянула не в учения, а в саму сущность мира, и сама была способна учить. Но было и второе — она оставалась нордом, а также женщиной. Женщины, как известно, проигрывают мужчинам в суровых землях Скайрима нехваткой рациональности и силы, но в то же время отличаются усидчивостью, и красотой. Грета была красива и умела концентрировать подолгу внимание, а излишняя эмоциональность обошла её стороной из-за долгого опыта сложной жизни, уступив особой рациональности — более проницательной, чем у мужчин, и менее предвзятой. А ещё она была нордом. А у нордов даже женщины должны быть сильными, чтобы ухаживать за детьми в суровых условиях скайримских зим. И Грета также была сильна. И все эти факторы сделали её учёным достаточно гибким, чтобы найти в себе силы, не смотря на пессимистичное предвкушение неудачи, подготовиться к эффектам зелья.
Грета приложилась губами к горлышку зелья и залпом выпила его. Живот начал бурчать. Отрыжка выбросила смрад в носовую и ротовую полости. Липкая слизь осела на языке и горле, а также на нёбе и щеках. Организм отказывался принимать препарат. Но она силой Рацио победила свой организм. И когда лёгкие освободились от остатков воздуха — сердце начало биться сильнее, мышцы шеи напряглись, но тело не теряло сил — зелье действовало.
Следом препарат выпил Люциус.