Все проснулись почти одновременно. Первым выглянула Жюли. Она подтянула к себе массивную бадью из-под кровати. Такие использовались как дешёвые ночные горшки, и из-за особенностей древесины — запах мочи и экскрементов пропитал щели постепенной гниющего дерева. Но если махнуть такой бадьёй кому-то по голове — можно и убить. Если сил хватит. Но Жюли не спешила пускать в ход то, что не было её сильной стороной. Она приоткрыла немножко дверь и увидела тускло осветлённые антресоли. Возле спуска на нижний уровень, где располагались жилые комнаты находилось трое людей. Из-за того, что ширина антресолей была примерно с два метра, и с противоположной от комнат стороны отделяла пропасть на нижний уровень невысокими перилами, этим людям приходилось находиться крайне близко друг к другу.
— Боги, как я дожил до этого... убери эту бадью... — начал ныть старик с уже въевшимся в голову невыспавшейся бретонки монотонным и слегка безобразным в чистоте произношения голосом. Ей не составило труда подавить голос. Она сумела за несколько свободных секунд увидеть, что одежды этих людей были явно не из дешёвых. Голосливая женщина была одета в длинную фиолетовую тунику с прикреплённой изумрудной юбкой, а также белой подюбкой, заметной лишь у подола, и спереди. Туника и юбка были изящно украшены золотой нитью в витиеватых узорах. На руке красовался огромных размеров перстень с блестящим чёрным камнем. Опалом, как определила Жюли. Рядом с ней находился пристарелый мужчина. А может и не пристарелый, а просто лишённый большей части волос, лишь на затылке и висках росли неаккуратные копны светло-русых прядей. Лицо оного было покрыто несколькадневной щетиной, зато наряд его — сама Дибелла позавидует: Синяя рубаха с огромным воздушным рукавом и металлическими серебристыми манжетами и шерстяным воротом. Синий цвет был настолько насыщенным, что, казалось, именно таким должно быть всё синее. Он носил красные бархатные штаны-шальвары, очень широкие в бёдрах, но постепенно сужающиеся к голени, где они превращались в обтягивающие, вплоть до щиколоток. Обутый мужчина был в остроносые чёрные туфли, также шитые золотом. Под рукой — шляпа из коловианского меха; классическая светло-коричневая, от которой одинаково жарко что в Эльсвейрской пустыне, что в северных регионах Скайрима. Но главным элементом был толстый шерстяной плащ без рукавов. Он имел широкий ворот из меха какого-то животного, похожего на местную снежную лису. У подола был такой же белоснежный мех. А сама ярко-фиолетовая шерсть была наполнена целым садом разноцветных цветов, которые плелись по этой шерсти настолько гармонично, что выглядели как отдельное произведение искусство — одно из тех, которое может привлечь внимание даже совершенно не смыслящих в искусстве. Третий был больше всех. Имперец. С ровной осанкой. Военный. В белой рубахе и тонком кожаном жилете с лямками на груди. Чёрные кожаные обтягивающие штаны и высокие сапоги на каблуке. При боку — ножны с гардой имперской работы. Очевидно — обычный солдатский длинный меч из железа. На поясе была ещё одна поясная сумка, но Жюли не знала, что может быть внутри.
Эти трое, помимо своего изящного вида, также отличались изящными движениями, присущими либо офицерам, как в случае с небритым громилой, так и просто аристократам Скайрима. Жюли тотчас удивилась, что импреский офицер находился в замке отпетого норда. Она уж было подумала, что на замок напали, пока они спали и эта мысль на уставшую от бессонницы голову мучила её ещё долго. Троица по прежнему заливала дверь, которая ночью оказалась закрытой, ударами и громкими словечками. Никогда ещё чистые рты аристократии не выпускали ту грязь, которую услышала Жюли и остальные. Женщина буквально наваливалась на дверь, и колотила её кулаками, не щадя саму себя. И в этом угадывалось какое-то помешательство, а может и безумие. У всех троих. Когда мужчинам удавалось, они тоже наваливались на дверь. Жюли поняла, что дверь не выдержала бы такого натиска, если её не укреплять дополнительно.
В этот момент в коридор вышел Люциус и Грета. У первого в руках был массивный металлический подсвечник, а учёная норд держала длинную швабру. С осаждённой двери впервые донёсся тонкий испуганный голосок, который будто бы принадлежал ребёнку.
— Не трожьте, пожалуйста! — Заскрипел кто-то в перерывах между бранью вельмож и те с новым напором начали наседать.
— Открой, и я тебя пальцем не трону. Только насажу на свой клинок, сукин ты сын, вонючий мерзавец! — Первый влетел тот громила-офицер. Пристарелый мужчина в вычурном костюме заметил ещё двух свидетелей их ссоры и два резких, предупреждающих по звериному шага к ним. Ткнул в них пальцем и с злобным, раскрашенным глубокими морщинами лицом сказал:
— Эй вы, ублюдки. Валите обратно в свои комнаты и заприте их хорошенько, чтобы я немного повеселился, прежде чем каждому все кости переломаю! — Его голова дрожала от злости, а лицо наполнилось агрессивными красками, возможно более насыщёнными чем маки и тюльпаны на его плаще.
Друстатор вышел в этот момент. Он как раз спрятал в ножны свой дополнительный меч, и с основным резко вышел в коридор. Мгновенье замешательства дезориентировали, но он быстро отличил своих знакомых, с которыми он добрался к замку, а также троицу агрессивных людей, уже полностью обративших внимание на появившихся гостей.
— И что ты собираешься делать со своим мечом, жалкий урод? Ты — сын самой грязной шлюхи в Коловии, или в каком дерьме там шлялась твоя мамаша, когда родила тебя?! — Влетел имперец офицер и ловко вынул свой меч. Грета заметила в этом движении что-то странное. Она быстро поняла, что такое поведение невозможно без серьёзных причин. А когда офицер доставал меч, то его всего вздрагивало от бурных эмоций. Обычно, даже в случае подобных встрясок, офицеры, если они хоть немного времени отводили тренировкам, подавляли любые проявления страха и робости и не дрожали как маленькие дети, доведённые до истерики какой-нибудь мелочью. Точнее, странно было то, что офицер был доведён до подобного состояния. Это казалось абсурдом, чем-то сказочным. Особенно в сочетании с ещё двумя вельможами с идентичным состоянием. Люциус, разбирающийся в том, как проявляются негативные эмоции, мог бы подтвердить догадки Греты в том, что причины должны быть просто колоссальные, чтобы кто-то находился в таком состоянии.
Кажется, троица была агрессивна не только в словах. Оружие было только у офицера, и он смело сделал парочку угрожающих шагов вперёд — навстречу Люциусу, который находился ближе всего. Но остальные также не собирались стоять в стороне, и даже клинок Друстатора не убедил их в том, что поднимать кулаки — плохая идея.