Дыхание Терпсихоры участилось. Её энергия стала течь быстрее по жилах, предчувствуя непонятную тревогу. Теа верила, что каждое существо состоит из четырёх стихий. Вода являлась живым началом, она связывала тело и душу через кровь, желчь и флегму. Вода символизировала протяжённость жизни. Воздух был началом невесомости — связь тела и души с небытием. Пустоты символизировали возможность и свободу, и течение воздуха выдавало чрезмерную наполненность души и тела излишками. Земля была материальным началом. Она символизировала тело — механизм, который позволял душе Быть, и Божественной силе Быть в ней же. Наконец, был огонь — душевное начало. Огонь может быть видимым, так и невидимым — он приводил в движение воду, которая двигала тело, которое заполняло пустоты. Огонь начинал цикл жизни. И сейчас, когда тревога появилась внутри эльфийки, она сумела объяснить её. Учащённое дыхание от сжатой диафрагмы и грудных мышц выдало тревогу — объём лёгких и брюшной полости стал меньше. Тело начало давить на органы и кровеносные каналы, замедляя течение жидкостей. Наконец, огонь нагревал жидкости, от чего они начинали течь быстрее. Значит тревожилась Терпсихора не просто так. Возможно, дело было в кладбище. А возможно, эльфийка волновалась из-за слов послушницы — та говорила, что сможет помочь. Искушение было так велико, что Теа хотела раскрыть себя и броситься с благословениями к ногам этой Мириэль. А может волнение было совсем в другом? К сожалению, ум Терпсихоры и её скудная мудрость не позволяли узнать причины. Но она привыкла жить в неведении, под ощущением, будто видела она не сам мир, а лишь его теневые силуэты, насылаемые безразличием отвернувшегося Сола, и играющие в спектакль на стене пещеры. Но боль этого осознания была слишком глубинной, чтобы Терпсихора ощущала её интенсивно. Она очистила свой разум и привела дыхание в норму. Замедлила биение сердца. Лишилась внутреннего диалога. Стала лишь чистым созерцанием. И даже Бранна перестала мысленно бранить за его неотёсанность. «Что быть должно — то и случится», — прошептала негромко и принялась ждать. Если намерения послушницы чисты и так сакральны, как она их описывает — она поможет.