- У нас не осталось времени быть осторожными, брат, - делая еле заметный акцент на последнем слове, отвечает младший принц, зная, что напоминание о факте столь близкого родства, как и обычно, будет неприятно Эллиасу.
Они никогда не были дружны или хотя бы достаточно близки. Но эта неприязнь всегда держалась на отдалении, расстоянии, сдерживаемая правилами, манерами, обязанностями. Но если раньше они хотя бы виделись, то за несколько последних лет ушло и это. Сейчас, даже сильнее, чем когда-либо, перед Эдмундом стоял будущий король. И, хотя младший брат всегда хотел сказать, что наследник престола слишком рано примеряет на свою голову венец, всем было ясно, что эти слова - лишь ветер. Потому Эд никогда себе не позволял подобных обвинений - он точно знал, что нет, не рано. Таким было предназначение Эллиаса, и он шёл к нему уверенно и твёрдо.
Своим путём. Имея своё мнение на всё. Смея даже перечить отцу.
И как бы к этому не относился сам Эдмунд, он знал: однажды он станет обращаться к брату "Ваше Величество".
Знал это и Эллиас. Знал, что его младший брат, который даже внешне был "меньше": не таким рослым, не столь величественным, снесёт все - по детству - издёвки и насмешки, во взрослой жизни - тонкие уколы и тщательно скрываемое от посторонних глаз, но такое ощутимое для них двоих презрение. Снесёт - и останется верен и предан, когда придёт срок присягнуть на верность законному монарху.
Если бы король Эдрик приказал второму сыну остаться, ему бы ничего не осталось, кроме как подчиниться. Это знали все, даже несчастная Аурэлия.
Но не сражаться за тех, кого Эдмунд должен был - по долгу крови ли, чести принца или велению сердца - оберегать, он попросту не мог.
И сейчас клокочущий в душе юноши огонь требовал обвинить старшего брата в трусости, недальновидности, стремлении к интригам и власти в момент, когда требовались решимость и мужество. Сказать, что если дядюшка Адриан и прислушается хоть к кому-то, то этим кем-то должен быть его кровник, не равный, ибо равных в этом мире, пожалуй, и не сыскать - но хотя бы не чужой и хоть немного близкий. Что силы отряда, отправляющиеся в волшебный мир - ничто, капля, что утонет в океане надвигающейся угрозы. Что мечом не искоренить заразу, что распространяется по стране, словно пожар в лесу...
Но Эдмунд лишь упрямо посмотрел в глаза Эллиасу. Ибо тот не требовал от него ответов, не задавал вопросов. Мнение же принца, пусть даже и наследного, пока ещё было лишь мнением равного - а, значит, им Эд мог вполне законно пренебречь, без оглядки на новых "друзей" Эла и его претенциозный позолоченный доспех.
В конце концов, это была даже не личная аудиенция, ибо Эдмунд шёл к сестре, за чью судьбу беспокоился более всего на свете. И пусть Эллиас думает, что хочет, про их союз, который, очевидно, с некоторых пор совершенно перестал быть тайным. Поначалу эти подозрения клеймили душу королевского отпрыска жгучим стыдом, но сейчас... Сейчас, когда Аурелия была тяжело и очень опасно больна, отвращение брата вызывало лишь твёрдую решимость, граничащую с безрассудством.
Всё это не имело никакого значения по сравнению с жизнью бедняжки. Жизнью, которую Эдмунд собирался спасти во что бы то ни стало.
И, пока Эллиас ещё не король, он никак не сможет воспрепятствовать.
А если младший принц не преуспеет, что ж... Весьма вероятно, что старший никогда не станет королём.