Конкурс №15: «Муза»

Envy created the group «Бомбим Воронеж!»
Envy added Корсар
Envy added Игорь Валерьевич
Envy added Sunday
Envy added Arne

07:12 Envy: Всем чмоки в этом чатике.
07:13 Envy: Саня (Муза) погиб в ДТП. Собираемся завтра в 20 где обычно.
07:13 Envy: Стол я забронил.
08:23 Arne: Мда. А Темпл что, ещё стоит?
09:00 Sunday: Земля стекловатой.
09:00 Sunday: Да, Темпл жив, пару недель назад заходил.
09:05 Корсар: @Envy, прив, а смысл?
09:09 Envy: Вообще-​то, это ты придумал :)
09:10 Корсар: Хм, ладно, разберемся.
09:11 Корсар: @Игорь Валерьевич, игорян ты как? Сто лет не виделись.
09:40 Игорь Валерьевич: Да, но чуть опоздаю.

***

Первым из приглашённых, в не самый популярный в Москве бар, прибыл крупный мужчина армейской выправки. Сверил часы и остался у ступеней закурив сигарету. Черкнул в чат о прибытии. Улыбнулся краем рта, взглянув на находящийся с другой стороны дороги «Му-Му», который едва ли не лучше подходил под упомянутое определение места «где обычно». Следующим до бара добрался бородач в клетчатой рубашке, с болтающейся почти у колен сумкой ноутбука.

— Здорова Корси, — парень, которому едва перевалило за тридцать, протянул руку, — Ты, я смотрю, знатно раскабанел.
— Не раскабанел, а вырос вширь, — улыбнулся мужчина, — Привет Арни. Пойдем что-​ли внутрь, посмотрим, что там за пять лет поменялось.

К половине девятого подтянулись все, включая виновника торжества, коим был худощавый мужчина с выбритыми висками и причёской-​гранж, а ещё полноватый и широколицый Сандей. Ну и Игорь Валерьевич, словно сошедший со страниц финансового журнала.

— Давай, рассказывай, — перешёл сразу к делу Игорь, когда старые знакомые расселись по местам.
— Сначала за встречу, а потом уже к делу.
— Не, я не пью, — развел руками Корсар.
— Ну сок закажи, не заставляем. Да и за Музу надо бы.
— Шёл бы этот ваш Саня… — пробурчал Арни разглядывая меню.
— Шёл, шёл, да и ушёл. Но уговор есть уговор.

Спустя еще полчаса, когда желающие уже ополовинили пинты, Энви наконец перешёл к делу.

— Постараюсь быть краток. Все права на музыку, тексты и название группы снова наши. Две недели подготовки и играем в Воронеже. Райдер я сам заполнил, менеджера нашёл, пару репетиций сыграем у ребят из Анархии. Они сейчас в турне, так что студия свободна. Репертуар вы знаете, но постарайтесь хоть немного размяться, а то сколько там, пять лет прошло? Саня то, конечно, Муза, но не хотелось бы облажаться, он нам, всё-​таки, всё вернул.

***

Вернувшись домой и успев заскочить по дороге за пивком, Арни кинул ноутбук на полку и стянул кеды, даже не расшнуровав. Завтра у него был выходной, поэтому парень без промедления двинулся к висящей в единственной комнате московской однушки, акустической гитаре, уже успевшей покрыться тонким слоем пыли. За окном стемнело, но настроение было приподнятое, да и… если чуть-​чуть... тихонько… Через час гитарные рифы рвали старые обои под аккомпанемент ударов по трубам и звонков в дверь, а Арни тряс бородой выдавая авторские пассажи и атональные запилы.

Утром у него, разумеется, болела голова. Звонок в дверь звучал как похоронный колокол. Натянув штаны, гитарист отправился получать заслуженное наказание. За дверью, ожидаемо, стоял сосед, здоровый «батя» из соседней квартиры.

— Ну ты конечно выдал вчера.
— Простите, я больше не буду… — тихо ответил музыкант с видом нашкодившего школьника.
— Будешь, — с неожиданной улыбкой ответил мужик, — Дочка моя хочет гитару освоить, а ты, я смотрю, умеешь. Но, чтоб без фокусов, ага? По цене решим, со скидкой за вчерашнее.
— Эээ…
— Бывай, — мужик легко толкнул Арни кулаком в плечо, — Я на сутки, потом найдемся.

***

В пригороде Москвы, вернувшийся со службы Корсар доставал из шкафа аккуратно запакованную коробку, чтобы отправится с ней в просторный зал загородного дома. Ксюха, как обычно, что-​то рисовала, и мужчина не стал её отвлекать, а вот дочка… Сидящую за компьютером и слушающую в наушниках тихую мелодичную музыку, Ксению, отвлек громкий детский шепот.

— Мам! Мам!
— Чего тебе, милая?
— У папы приступ! — выдала мелкая, подтверждая сказанное круглыми как блюдца глазами.

Через десять секунд обе уже были у дверей в зал, где у мамы тоже случился приступ. Приступ смеха. По стульям, столу и импровизированным стойкам из мольбертов были раскиданы пэды. Корсар, закрыв глаза, улыбался, слушал в наушниках давно забытые треки и отбивал по резине бойкий, но почти беззвучный ритм. В такт ему под столом скрипели заржавевшие педали.

— Это не приступ, — Ксения потрепала дочку по голове, — Это называется ностальгия. Пойдем кушать, не будем ему мешать.


***

— Ну и куда это ты собрался? — вернувшаяся с работы Ольга встретила своего Игоря собирающимся на выход.
— Да как обычно, по бабам, — с улыбкой ответил Валерьевич Валерьевне.
— Ой, ну мне то не ври, опять твои бизнес партнеры решили обсудить дела под вечер?
— Не.
— Будешь сидеть на лавочке и грустить, думать тяжкие думы?
— Не.
— Ладно, устала гадать.
— В караоке пойду, ну, там, видела на углу кафешку?
— Мда… — протянула Оля скидывая пиджак, — Я понимаю конечно, что кризис среднего возраста, но чтобы настолько обострившийся…
— Люблю тебя, — мужчина поцеловал супругу и открыл дверь.
— И я тебя. Вернёшься — не буди, у меня завтра конференция с утра.

В это кафе Игорь иногда заходил, обычно вечером, если хотелось перекусить без доставок, а иногда и выпить.

— Вам как обычно?
— Не, давай Б-52, литр апельсинового сока и час караоке.
— Так вы, значит, поёте? — девушка удивлённо вскинула бровь.
— Сейчас и узнаем, — подмигнул Игорь и отправился к автомату выбирать музыку.

Минуты сменялись минутами, а «БИ-2» «Сектором Газа» и «Кино». Под конец сеанса мужчина чуток охрип, но даже чужая музыка в безымянном кафе, нет-​нет, да трогала заржавевшие струны завернутой в костюм-​тройку бунтарской души.

***

Десять часов поездки на арендованном трейлере не были лучшим времяпровождением, но банду никто не торопил, а совместные репетиции почти вернули в коллектив развязный дух гаражной молодости. Не обошлось и без остановки в придорожной шашлычной, а там и огни ночного Воронежа показались, хоть и не столь яркие как столичные.

— Энви, а почему Воронеж то? — спросил разглядывающий на ноутбуке характеристики предоставленного звукового оборудования Сандей.
— Ну, Муза же из Воронежа, похоронили там, вот, едем провожать.
— Вот почему он, сука, не мог раньше это сделать?
— Сдохнуть? — спросил Арни, хлебая тёплое вишнёвое пиво.
— Да не, вернуть нам возможность выступать.
— А мы бы выступали? — хмыкнул Энви, — Без повода-​то?

Вопрос так и остался риторическим.

После отдыха и небольшой ознакомительной прогулки по городу, началась рутина. Знакомство с персоналом клуба, общение со звукорежиссером, сборка и настройка инструментов, микрофоны, громкость, эффекты.

— Как настрой?

Улыбки.

— Бомбим!

Саундчек, последние поправки. Перерыв перед выходом на сцену. Приятное удивление от обилия гостей. Щёлк-​щёлк-щёлк, начинают отсчёт барабанные палочки в руках Корсара. Включаются первые аккорды гитары Арни, гудит басуха Энви. Сандей вплетает в мотив синтезатор, Игорь берет микрофон. От ударов в бас-​бочку вздрагивает пол. Перегруженная гитара проходит вибрациями по телу. Минута пролетает как секунда. В припеве подключается бэк-​вокал Энви, прорезающий альтом глубокий баритон. Мерный гул барабанов поддерживает мелодичное соло.

Пять секунд паузы и следующий трек.

Через пятнадцать минут на пол летит первая опустевшая бутылка от выпитой Игорем воды. Через двадцать Корсар снимает промокшую майку обнажая татуировку чёрно-​красных крыльев. Через тридцать рвется первая струна, а впереди еще полчаса.

А дальше на бис, еще чуть-​чуть.

***

— Покурим, Корси? — Энви показал сигарету и кивнул на балкон.

Серый пейзаж осеннего Воронежа вгонял в уныние даже несмотря на остаточный драйв концерта и умеренные возлияния.

— Пейзаж в окне опять застыл, туман как в фильме Сайлент-​Хилл... — нараспев протянул басист.
— Так что с Саней то стряслось? Ты так и не рассказал. Погиб мол в ДТП и в завещании вернул все права нам, а мы по уговору сыграли?
— Неа, — Энви стряхнул перепел в пивную банку, — Этот мудак вылетел на встречку по пьяни, убил семейную пару и сам на тот свет отъехал. Почти год назад. Я узнал месяца через два, а потом еще полгода по судам таскался, чтобы мы концерт сыграть смогли.

Корсар лишь хмыкнул, даже не поменяв привычное каменное выражение.
— К чему тогда эта сказка?

Энви молча кивнул в сторону сидящей за столом шумной, веселой и довольной компании.

— Ясно. Так, может, еще сыграем? Мне даже с такими раскладом понравилось.
— Сыграете, обязательно сыграете, но без меня.
— Кидаешь нас что-​ли? Или не понравилось что-​то? — вставил нотки подозрительности барабанщик.
— Ага. Реквием по мечте смотрел?
— Ну. Фильм то причём?
— Через шесть часов у меня билет обратно в Москву, там самолёт в Тель-​Авив, там море, санаторий, ну и всё такое.
— Ты можешь без загадок говорить?
— Могу, — Энви кинул потухшую сигарету в банку, — Онкология. Врачи дают от месяца до трех, ну я и придумал красивую легенду про Музу, чтобы сыграть на своих похоронах лично. Понимаешь? Да, группа теперь твоя.
— Я, пожалуй, еще покурю, — ответил Корсар немного севшим голосом.
— Давай. Только банде ни слова, — мужчина похлопал барабанщика по плечу и развернулся к дверям обратно в зал. Чуть задержался, — Тоже что-​нибудь придумаешь. Не хочу сейчас праздник в траур превращать, а тебе, знаю, что не впервой такое. Как говорят, мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

Вернувшись к столу, Энви сунул руку в валяющийся под ногами рюкзак и извлёк на свет бутылку «Джонни Волкера».

— Ооооо… — проявил неподдельный интерес Арни, — Ты сколько за неё отдал?
— Тыщь тридцать. Повод просто хороший, — пожал плечами Энви.

На кухне были оперативно найдены четыре рюмки, по которым незамедлительно был разлит янтарный напиток, но едва наступило время тоста, как уверенная рука Корсара поставила на стол пятую.

— Ты ж не пьешь?
— Пью.
— Ну, тогда и тост с тебя.

Корсар поднял рюмку в сторону Энви.
— Просто спасибо.

Через четыре часа, когда остальные музыканты уже спали, у дверей подъезда остановилось такси, а в созданной двумя неделями ранее группе появилось последнее сообщение:

07:12 Envy left the group

Если отбросить дурные шутейки о стиле (у меня их наберется штуки две-три так точно), то рассказ хорош. Имеет место железобетонная циничная жиза — умер кореш, Муза, а первое, о чем вспоминают на эдаком вечере памяти, так это о правах. О собственности. Да, об интеллектуальной, но какая разница? Один из корешей совершает с какой-то точки зрения мудаческий ("Я умираю, поэтому мне можно врать и пороть херню"), но по-своему понятный поступок. Собрать старых друзей, объединить их, а затем уже спокойно отойти в лучший мир. Делал, должно быть, с расчетом на то, что ему такое простят. И ведь ему простят — причем вполне искренне. Больше о смерти и близости к смерти, наверное, чем о музыке.