Голосование пользователя

В общем мастерским произволом добавлю, что Олвур назвал не просто чудовищ, а именно этих самых, замечтательных монстров системы "Ужас Монголов"
1) Мангусы: чудовища, некогда населявшие мир, но потом запертые или истребленные неким эпическим героем, заперты они в смрадных, ужасных местах. Мангусы не имеют имен, они зачастую многоголовы, змеевидны, смрадная пасть от земли до неба, цвет чешуи, шерсти черный с желтым. Иногда могут жить целые семьи Мангусов.
2)Шулмасы: обычно ужасная ведьма, сила которой в пучке волос на голове.
3)Чотгор: дух совершившего более десяти ужасных грехов мужчины, мужской аналог Шулмасы.

Собственно рекомендую использовать Мангусов, ибо самые страшные.

-...боятся...воины...на ночь...чудовища...приходят в сны? - чужие слова ворвались в сознание Олвура и упрямо отказывались покидать это святое для всякого половца место. Добро бы это были просто слова, но говорящий их(понять, кто вопрошает: мужчина или женщина, старик или...страшно подумать - ребенок) ни мноо ни мало упрекал воинов в страхе, да к тому же утверждал, что им в снах является чудовища.Вот этого как раз совсем не можно было понять. Пока Олвур отгонял из своего сознания эти странные слова. А делал он это как ни странно, березовым веником, пустая темень вокруг него закружилась, завертелась, нагрелась и стала исходить клубами пара. Из его белых клубов вынулнули Ярослав с Игорем - два добрых товарища степного воина. Оба улыбались в русые усы.
-Ну что, пошли, татарин! - с недоброй улыбкой обратились они к Олвуру.
-Куда пошли? - и тут он вспомнил! Это уже было. Сейчас они потащят его в эту страшную избу - в баню! - Нет! Нет! А-а-а, разбойники! - как ни упирался степняк, русичи были сильней. Они подхватили его, будто ребенка и поволокли куда-то, откуда несло теплом и раздавались мужские крики, веселые и от того страшные.
Но до экзекуции дело не дошло. Вот они с теми же Ярославом и Игорем лежат в кустах на краю леса и стирают глаза о бескрайнюю степь. Олвур чувствует, что они здесь для дела. Все напряжены и сосредоточены. Они чего-то ждут под этим хмурым небом. И вот это что-то появляется в дали облаками серой пыли.
- Монголы!- шепчет Ярослав.
- Все-таки явились. - отзывается Игорь.
- Война...- мечтательно вздыхает Олвур. И все трое замолкают, наблюдая, как к кромке леса приближаются вражеские отряды. Неожиданно раздается гром и с неба на землю устремляются крупные капли дождя. Ветер раздирает и треплет их, расщипляя на тонкие иголочки, которые впиваются в незакрытые участки тела своими холодными остриями. По небу широкими компаниями начинают гулять молнии. Неожиданно для троих разведчиков весь табун степных всадников останавливается, наездники спешиваются и в жуткой панике спешиваются, стараясь укрыться то ли от жгучего дождя, то ли от грома и молний. Только один отряд монголов, тот, что вырвался дальше всех не останавливается, ускоряя ход скачет к лесу, надеясь найти укрытие от гнева небес под кронами чужих деревьев. Троица переглядывается. Олвур достает из ножен меч. - Встретим гостей как полагается. - славяне по началу с неодобрением смотрят в горящие глаза половца, но спустя мгновенье согласно кивают...
Молнии все ещё сверкают на небе и гром гремит все так же яростно. По-прежнему трясутся под своими лошадьми в степи монголы. Трое воинов оттирают кровь со своих мечей, перешагивая через убитых врагов. - Олвур! - взволнованный игривый женский голос раздается откуда-то сзади. Один из мужчин оборачивается. Половец узнал этот совсем неуместный голос - но зачем он здесь?

Ульрих недоуменно поглядел сначала на отлетевший скрамасакс, а затем перевёл взгляд на руки. Невозможно. Ну невозможно промахнуться. С такого расстояния. По безоружному. И ещё викинг явно ощущал как оружие из его рук выбило. Словно кто-то с размаху ударил ногой по его запястью, заставляя пальцы разжаться. Ульрих не верил в то, что происходит. Привычный тонкий и чёткий расчёт сменился в его голове гневом. Резко развернувшись, викинг буквально зарычал, пронзая взглядом группу священников. Будьте вы прокляты. Вы и вам Бог. Бог нидингов. Ульрих заорал и рванул вперёд:

- Ооооодииииин!!!!

Меж тем стараниями низкорослого механика груда запчастей стала обретать форму.. Довольно невинную поначалу, надо сказать, форму - это была просто тележка на железных колёсах - ровно до тех пор пока гном не пробормотал "шасси закончены, куда бы приладить генератор силового поля" и не стал навинчивать на оную платформу спешно собираемые из оставшихся деталей жутковатого вида искрящиеся механизмы..
-Итаксюдарезисторитуткриогенкуаещёнеонкавнутре.. - что то неразборчиво бормотал юный гений, колдуя(иногда - в прямом смысле) над своим творением. Наконец оное было закончено и взглядам партии предстала железная платформа на колёсах, которую сверху закрывал купол силового поля. Из этого же поля были созданы удобные сидения - и даже под человеческий, а не гномий размер, заморозившая драконида криопушка теперь украшала носовую часть свежесобранного транспортного средства. А гном, из глаз которого начало уже выветриваться непонятно откуда взявшееся обожание, подскочил к Зане и начал расписывать своё изобретение
-Вот, тут генератор силового-поля-от-дождя-и-острых-предметов, вот рычаги для управления, вот руль, а на носу я поставил холодильник дистанционного действия, удобная штука что бы всегда держать мороженое у вас в руках холодным пока вы едете.. правда кажется повернул его не в ту сторону, но переделывать уже поздно.. Так.. Вот, а тут педали что бы приводить систему в движение, двигатель уже не влез, там был выбор либо он, либо вот эта смешная качающаяся кукла.. И не забудьте про копыта! Это важно, у меня ещё нет цели жизни, так что может ей станет изхучение феномена копытной мутации у гуманоидов вида гомо не-особо-сапиенс..
После чего гном знаком попросил Зану наклонится и что то прошептал на ухо с крайне дараматическим видом

Будто ткань мироздание рвалась. Воздуху стало невыносимо больно. Солнце вздрогнуло от спазма, качнувшись. Вправо. Влево. Облака от страха свернулись маленькими, закрученными в спираль комочками. А время взвыло. Остановилось. Споткнулось. Упало.
Крик. Крик такой острый, что ветер рассыпается снежной пылью. Такой колючий, что свет расходится, расплывается по сторонам. Камни трещат. По ним змеится паутина трещин. Они ветвятся, поднимаясь все выше. Кусают своды пещеры, в которой Ты провел столько времени. Которая стала Тебе домом. Посыпалась мелкая крошка, осыпаясь золотистой пылью, а за ней начали опадать камни побольше. Но грохота не было слышно. Ибо крик Твой заполнил собой целый мир. Ибо стал он единственным звуком, заглушая все иные. Этому крику не было конца. Как давно Ты не слышал истинную мощь своего голоса. Как давно земля не дрожала от него.

Пещеру завалило. Выход из нее перекрыло так, что теперь вряд ли кто-либо сможет пробраться внутрь. Но провал оказался заметным. Со стороны любой навостренный глаз сможет понять, что эта груда булыжников не просто так покоится здесь. И что, скорее всего, за ней что-то есть.
Но кому взбредет в голову лезть на такую высоту, чтобы проверить скалу? Кроме тех двоих людей конечно. Но их уже и нет… кстати, любопытно, а где они?
В любом случае, теперь облака станут колыбелью Твоих сокровищ. Они спрячут высоту. Заглушат своими розовыми и перламутровыми туманами. Никто не найдет их. Никто не осмелится пойти наперекор небесного Создания. Или это только кажется?

Как давно Ты не выбирался на свет солнечный. На воздух не затхлый и застоявшийся, но свободный. Свободный…

Свобода. Сколько боли скрыто в этом слове. Сколько тяжести. Забавно, ведь не ей ли быть тем, что дарит лишь легкость и беззаботность? Не ей ли шелестеть ветром, расправляя пушистые перья? Но нет. Она давит. Гложет. Она впивается в кожу клещами, приземляя и притягивая вниз. Свобода коварна. Подарив крылья и горизонт, она обязательно отберет что-то взамен. Она обманет, затягивая в круговорот событий, из которых не выбраться. Свобода заражает. Глотнув ее хотя бы раз – уже нет пути назад. Хочется рвать эти небеса на клочья, вонзая когти в опоры облаков. Хочется кричать, возвещая всему миру о том, что там, бесконечно высоко властвует новый Властелин. И ему нет страха. Ему нет сомнений. Боль не преграда для него.
И лишь коварная свобода оттянет вниз. Вгрызется клыками. Роняет, лживо усмехаясь прямо в глаза. Не верь ей, Властелин. Не предавай себя в погоне за иллюзией, которой не дано свершиться.

Граница облаков. Подсвеченные розоватыми лучами рассвета, они белым морем тянутся во все стороны. Пика Твоей скалы проходит сквозь них иглой, единственным островом возвышаясь в небесах. И не видно ничего. Не заметен мир под лапами. Он где-то далеко внизу, скрыт туманами. Нужно нырнуть вниз, нужно рискнуть, нужно упасть камнем, чтобы понять. Познать. Испытать. Каким стал этот мир?
А эхо крика Твоего все не смолкало. Все слышны были его отголоски. И казалось, что-то пробудилось в ответ на него. Сердце ли в большой, гордой груди Грифона? Или нечто иное?

С трудом, но Нойманн все же сохранил самообладание. Аккуратно он поставил бокал с вином, поднялся с кресла и, сделав несколько шагов, внимательно оглядел вновь прибывшего.

-Не так. Инквизиция ведает за тем, чтобы честные католики могли верить в истинного Бога, не рискуя быть обманутыми катарами, не боясь колдунов и ведьм, слуг Сатаны. Церковь - единое живое существо, а Инквизиция - это лекарь, который призван, чтобы изничтожать ту заразу, что желает разрушить сложившийся порядок. И задача моя, как Инквизитора - не убивать людей, чьи души были соблазнены, но исцелять их от скверны. Ты знаешь это не хуже меня, но трусость и подлость заставляют тебя лгать, запугивать тех, кого ты выбрал своей целью. Сын мой, - епископ обернулся к катару - Теперь ты видишь, насколько заблуждался в своем убеждении? Что этот выродок Дьявола обманул тебя? Католическая Церковь не проклятие, но дар - если ты умеешь воспользоваться этим даром. Стремясь запутать таких, как ты, наши враги искажают речи католических священников, пытаются найти "скрытые смыслы" в Писании, оборачивая светлые слова Библии себе на пользу и во зло людям.
-Зачем ты явился сюда, нечистый? - инквизитор вновь обращался к Квинтемониусу - Дабы помешать очищению этого заблудшего? Отвечай мне!

Пот безумно щипал открытые раны, столь многочисленные на полуголом теле скандинавского воина. Кровь застилала глаза, закрывая обзор. Слипшиеся волосы лежали словно тряпка. Мощная грудь Уильриха тяжело вздымалась, гоняя воздух по телу. Руки, сжимающие оружие слегка дрожали, а пальцы уже готовы были разжаться, выпуская клинки. Ноги подкашивались, а сердце выскакивало из груди. Силы ушли практически полностью, а воины Рагнара были так далеко. А французы так близко. Однако викинг знал, что сейчас не время опускать руки и сдаваться. Сейчас время для последнего рывка. Для отчаянного прорыва. Для победы и смерти в лучах славы. Ульрих быстрым движением метнул скрамасакс в одного из противников, одновременно с этим смахивая кровь и пот с лица. Длинное и узкое лезвие коротко свистнуло, оставляя в воздухе кровавый след, и впилось в ключицу француза. Тот вскрикнул, выпустил оружие и упал на спину, схватившись за рану. Не долго думая, Ульрих подхватил один из щитов, закинул за спину и быстрыми шагами подбежал к воротам. Подскользнувшись на чьих-то кишках, викинг еле удержался на ногах, выхватывая рог. Став в воротный проём, воин взглянул на горизонт. Солнце уже практически вставало. А значит час пробил. Набрав полные лёгкие воздуха, викинг умело сложил губы и затрубил, наполняя глухим и громким звуком всю равнину перед крепостью. Зов услышали даже те, кто дремал на лавках на драккарах. На ближайших деревьях вспорхнули птицы. Мелкие грызуны кинулись в рассыпную, стремясь скрыться от неизвестного и страшного звука. Выдув всё, что смог, Ульрих откинул рог и обернулся к французам. Их количество значительно увеличилось. Более того показались конники. Это самые страшные враги на поле боя. Однако воину, перемазанному синей глиной и багровой кровью, сейчас было наплевать. Он сделал то, ради чего пришёл. И если судьбой уготовано погибнуть здесь, то так тому и быть. Французы стояли полукругом, страшась подступиться к могучим и бессмертным викингам. Ульрих стоял возле своих немногочисленных соратников, которые уже еле держали своё оружие. Между ними и плотным строем противника было примерно пять шагов, наполненных трупами, конечностями, внутренностями и кровью с грязью. Выдернув из одного тела копьё, Ульрих негромко заговорил. Однако его слова слышал каждый викинг, даже среди тех, кто сейчас стремился за Рагнаром в крепость выручать бравых воинов. И все они постепенно подхватывали его слова, зная, что домой они не вернутся. Ибо между рядов французов уже виднелись прекрасные девы с кувшинами мёда. Величественные валькирии уже пришли за героями, чтобы напоить после боя и забрать с собой. Глядя на них, Ульрих произносил слова последнего боя:

- Я вижу отца и мать своих...

Шаг навстречу многочисленному строю противника, сжимая меч и копьё.

- Вижу сестёр и братьев своих...

Ещё один шаг, переступая через трупы, осколки щитов и части людского тела.

- Вижу весь свой род до седьмого колена...

Грохот копыт всё ближе. Французы в панике жмутся к задним рядам, постепенно отступая.

- Они зовут меня...

Свист стрел наполнил воздух. Однако Боги охраняли своих детей. Лишь пару наконечников чиркнули по коже Ульриха да выбили щепки из щита за спиной.

- Зовут в чертоги Вальгаллы...

Всадники всё ближе. Некоторые французы, не выдержав, бросают оружие и спасаются бегством.

- Туда, где храбрецы могут жить...

Короткий миг, наполненный криками, свистом стрел и рёвом рогов приближающихся викингов. Небольшая горстка воинов сжали оружие. В их глазах загорелся фанатичный огонь. Смерть на поле брани великая слава. И сегодня многие станут в рати Асгарда. Осталось совсем немного. Очередная стрела коснулась ноги Ульриха, но тот даже не обратил внимания, продолжая свой ход. Следующий миг тишины прервало последнее слово, слетевшее с потрескавшихся губ:

- Вечно!

Словно повинуясь неслышному приказу, скандинавы сорвались с мест, стремясь уничтожить и растоптать тех бедолаг, которые дерзнули стать на их пути. Ульрих не был исключением. Резко бросившись в сторону, он крутанул копьё, отгоняя французов. Те невольно отшатнулись, пропуская воина. Ульрих пробежался между рядов, затем сделал рывок в одну сторону, в другую, уходя из-под атаки, пока не выбежал навстречу кавалерии. Не сбавляя хода, воин метнул копьё, стараясь сбить одного из всадников. Когда же кавалерист приблизился, викинг сделал неожиданный рывок вперёд. Схватившись за луку седла, вспрыгнул к наезднику. И, не ожидая не секунды, вскочил и прыгнул, оттолкнувшись ногами от седла, на стену, где Глитнир начал сеять смерть среди лучников. Всё произошло так быстро, что те даже не успели этого понять. от их редких выстрелов воин либо уклонялся, либо поворачивался, принимая на щит. Закончив с этим, Ульрих словно обезумел. Кавалерия слегка застряла среди своих же воинов. Поэтому викинг разогнался и прыгнул прямо со стены на плотное построение всадников, замахнувшись уже практически не блестящим мечом, который оставлял за собой след из капелек крови. В голове стучала лишь одна мысль:

- Я сам творец своей судьбы, суки!

Только сейчас, стоя у компьютерной панели, рядом с защищенной всевозможными способами дверью, за которой ждал осколок, Вэйнус смог осознать последствия своей неожиданной вспышки ярости. Джедай был мертв и не мог уже подсказать ответ. Из головы не шли его слова: "Не думай, что я стану скрывать от тебя ключ к нему." Не ярость, отчаяние охватило ученика ситха. Чувствуя безысходность той ситуации, в которую он сам себя загнал, Вэйнус ударил кулаком стену и опустился на колени перед панелью. Так, понурив голову, он сидел минуты две, пытаясь собраться.
"Да брось, Кирдан."-мысленно обращался он к себе, используя старое имя.-"Это всего лишь загадка."
Ситх поднялся на ноги и встал перед экраном. Его сознание очистилось, скорее всего временно, но на данный момент это было не важно, и он снова мог здраво рассуждать.
"Что ведет к познанию себя самого?"-этим вопросом задавались многие до Вэйнуса и, наверняка, будут задаваться после него. Существует много версий на этот счет, но все они сугубо индивидуальны: кто-то оценивает себя по целям, которые он преследует, а кто-то утверждает, что важна не цель, а способ ее достижения; многие считают, что человека можно узнать по тому, кто и что его окружает и как он к этому относится; эчани верят, что познать себя можно лишь в поединке с достойным соперником, где обостряются все чувства и способности, а сам Вэйнус считал, что познать себя можно осознав, какие уроки от жизни ты принимаешь лучше остальных.
Но все это было не важно, важным было то, как этот вопрос понимал магистр Хейналь. Именно его взгляд и являлся ответом. К тому же ответ, по его словам, был связан с Орденом Джедаев. Значит суть этого знания кроется в учениях Светлой стороны. Какая ирония, чтобы получить могущество Темной стороны необходимо познать пути Светлой. Но узнать их было не у кого. Сам Вэйнус никогда до этого не встречался с джедаями. Со слов учителя Вэйнус знал о том, что джедаи превыше всего ценят покой, который позволяет трезво оценивать ситуацию и принимать правильные решения. Может стоит начать именно с этого?
Ситх отошел в центр комнаты и присел для медитации. Закрыв глаза, он загонял свои страсти как можно глубже и пытался думать, как джедай. "Покой это ложь - важна лишь страсть" гласил кодекс ситхов. Наверняка джедайский кодекс говорил прямо противоположное, и Вэйнус повторял про себя: "Нет страстей, есть покой... Нет страстей, есть покой... Нет страстей, есть покой..."-постепенно погружаясь в медитативный транс, нащупывая Силу в этой комнате, но без агрессии и нетерпения, как это было на военной базе, а позволяя Силе самой рассказать ему о мыслях покойного джедая...

Видя назревающую опасность, Ательстан понял, что затея провалилась. Полностью. Или нет? Быстро сообразив свои собственные расчёты, давно смирившись с той участью, которая его ждёт, Зверотроп удерживая рычаг одной рукой, второй потянулся за секирой, заблокировав её в устройстве поднятия моста, которое минуту назад тянул собственноручно так, чтобы не съехало. "Один! Тор!"
Быстро схватил лежащий топор, ранее принадлежавший Ангантиру, погибшему прямо здесь, и метнул его в того лучника, которого не удалось добить Ульриху, оглянулся в поисках оружия, - Сигнальте Рагнару, сожри вас Нидхёгг! И перенимайте рычаг! - после этого, разражаясь отборной руганью, ринулся в атаку, подхватив первый подвернувшийся под руку предмет.
- Эйи скаль ек тин хунд спара ат дрепа! Хвар ерит пер ракка? Комир ут! Тролль таки юдр олл! Хейль ок сэль Ниффльхейм!

Плачет ветер. Его стоны и всхлипы терзают древние камни. Ему сегодня особенно грустно и тоскливо. Почему? Кто ж знает волю необузданной стихии.
Высокая скала утопает в рассветном тумане. Ее нежат пушистые, белые перья облаков. Они словно надевают свои мягкие бока на острые камни, укрывают их, не дают им смотреть на мир, растелившийся внизу. Облака завистливы.
Темный зев пещеры не виден, когда его закрывает туман. Это позволило оставаться ей незамеченной для людских глаз многие века. Но даже ее покой, увы, не вечен.
Где-то высоко, над самой каймой густого тумана, встает солнце. Его лучи расправляют свое золото по белому полотну, украшают его драгоценным мерцанием. Холодное, уже не греющее солнце. На холодном, стальном небе. И рычит ветер, пытаясь разогнать надоедливую стаю облаков, спасти свои скалы от их кичливой гордыни. Развеять туманы, открывая большой, бесконечный мир.

- Аска, держишься? – Молодой, мужской и сильный голос прорывается сквозь свист ветра. Входит в уши существа, заснувшего на челе мира.
- Да.. пытаюсь. Тут ничего не видно. Проклятый туман.
- Следи за швеллерами. И кошки так глубоко не врезай. Тут поверхность жесткая.
Девушка, закутанная в довольно легкое снаряжение, старательно пробирается по следам своего напарника. Ей холодно и страшно. Она дрожит. Что неудивительно для такой высоты. Но она полна решимости и дух ее подобен орлу – его не сломить, не поймать, не обуздать.
Когда-то она была глупой и наивной. Да и сейчас, пожалуй, осталась такой. Девочка с пепельно-серыми, дымчатыми волосами и очень внимательным, охровым взглядом. Это ее вторая вершина. И она почти покорила ее. Не зря Мерик твердил, что у нее получится. Он и был той связочной стропой сейчас, что не давала ей сорваться вниз. Отказаться от мечты. Она следовала за ним, зная, что если он рядом – все по плечу. Все получится. Обязательно получится.

Ветер все выл, но теперь в его голос вплелась злоба. Злоба на людей, что бесцеремонно вонзали свои острые приспособления в его любимую гору. Терзали ее, кололи, резали. Он взвыл от ярости, намереваясь сбросить надоедливых букашек. Да крепко они вцепились в камни. Крепко держались друг за друга. Так крепко, что даже ветру не по силам было скинуть их.

- Еще немного, Аска… давай. Эй! Тут щель!
- Что? Какая щель?
- Пещера!

И сходят с век сновидения, разлетаясь ярким, цветным калейдоскопом. Уходит из тела вечная усталость. Трепетное, огненное сердце делает несколько ударов, чтобы навсегда стряхнуть свою дрему.
В уши древнего, прекрасного создания вонзается чей-то звонкий голос. Больше Он не один в своей пещере.

- Давай, я помогу. Руку давай.
- Я и сама.. сейчас.
Наконец оба забрались на уступ, тяжело откинувшись на спины.
- Я и не знал, что тут есть пещера.
- Да, нам, можно сказать, крупно повезло. Здесь можно отдохнуть и перекусить. А еще мне очень интересно насколько она глубокая.
Так они еще несколько минут переговаривались, обсуждая свои дальнейшие планы. Да вот только не знали они, что за ними уже наблюдает чей-то внимательный, пристальный взгляд.

Верный меч Ульриха разил врагов без устали. Викинг не был берсерком или безумным рубакой. Он был хладнокровным и расчётливым воином, который выверял каждое движение, каждый вдох и выдох. Главным правилом боя Ульриха было - каждый удар должен достигать цели. Когда викинг врубился в ряды неприятеля, то понял, что одного меча тут будет мало. И выхватил скрамасакс, сразу же вонзая его в незащищённый бок француза. Викинг ясно почувствовал, как наточенное и ухоженное лезвие протыкает уже трухлявую одежду, мягкую кожу и столь уязвимую плоть, доставая до столь важного органа как печень. Затем резко вырвал скрам и нанёс ещё удар, повреждая селезёнку. Оттолкнув плечом уже почти мёртвого солдата, Ульрих, с подшага, с силой ударил следующего в щит, опрокидывая противника на землю. Наступив на него, викинг прыгнул на следующего, мощным ударом разрубая ему шлем. Верный Глитнир со скрежетом разрубил мягкую сталь французского шлема, расколол череп и впился в мозг, гася сознание солдата на всегда. Пусть отправляется к своему распятому Богу, который не в силах защитить тех, кто в него верует. Наступив сапогом на упавшего, Ульрих выдернул меч и осмотрелся. От дюжины храбрых защитников осталось всего парочка воинов. Надо двигаться дальше, пока не пришла подмога.

- Олаф, Ульвар, Бьярни и Снорри, за мной. Остальные прикрывают. Бегом - Один с нами!

И Ульрих продолжил бег, стараясь привести дыхание в один ритм. И почему там Ательстан так долго?....

Так же быстро как Ательстан оказался в середине строя французов, столь же быстро он из него и вышел, косив ряды насквозь, не останавливаясь на одном месте ни на секунду, подобно драккару, пересекающему штиль, когда команда налегает на вёсла, он самозабвенно рубил, косил, убивал, уже даже не распевая песню, хотя она до сих пор держалась у него в голове, отбивая один ему ведомый ритм, подгоняя кровь течь быстрее, если она там была... Ибо он не чувствовал ничего, кроме гнева, ярости, желания убивать. Он уже не казался Смертью. Он был Ею.
Удар-смещение, удар-смещение, удар-волчок-и снова в строй пытающихся собраться французов-удар, удар, удар. Ательстан видел всё хуже и хуже. Только контуры паникующих французов сквозь сплошное марево кроваво-алого тумана, осевшего неведомо откуда на глазах. Но вместо зрения он слышал. Слышал, как быстро бьётся сердце рядом стоящих, слышал их сбивчивое дыхание. Да даже и не столько слышал, сколько чувствовал их страх, их передвижения и бросался на них, как голодный волк отбивает от стаи наиболее больных, так и он отрезал их друг от друга, не давал встать плечом к плечу по одним ему известным инстинктам. С каждой смертью он вдыхал отчаянье оставшихся врагов, боль погибшего, а из глотки его вырывался ужасающий вопль, никак не могущий принадлежать человеку. Подобно Дьяволу, питавшемуся душами, он ещё больше возбуждался, раззадоривался, получая силу от совершения убийства за убийством.
Как только численность отряда, на который он напал сократилась, он рванулся колоссальными рывками к другому, что был больше, благо новых французов оказалось ещё много. Единственное чего он жаждал - была битва.
Славы достоин и бессмертных сил
Ты в поле воин всегда один!
Ательстан уже не знал, что здесь есть свои, что он приплыл сюда под командованием Рагнара, всем мирозданием для него была лишь эта крепость. "Где хорошо текла кровь, где было много радости, где вдоволь разгуляется его секира. Его секира? Волк Раны - единственный друг, известный ему. Да, вдвоём мы выживем! Лишь бы никогда не кончались враги, лишь бы никогда не кончалась эта война, лишь бы не переставала течь кровь, вываливаться внутренности после укуса Волка Раны, лишь бы не улетучивалась агония этих недоносков, попытавшихся сразиться со мной, не заканчивалась эта сладостная жажда, страдания, муки, боль жалких людишек".
В битве лишь радость, в Нифльхейм уют!
Скальды в балладах подвиг воспоют!
Славная гибель - вот мечты предел!
Старости тихой ты бы не хотел!
Вопль звериный в клочья глотку рвёт,
Непобедимый, рвись берсерк вперёд!

-"Хозяин",- начал Коул, медленно встав из-за стола и подходя к двери.
-"Мне было приятно провести с вами время, и тем более я благодарен за вашу гостеприимность в отношении чуждых вам людей",- Коул уже подошел к двери и стал спиной к ней.
-"Но мне нужны ответы на вопросы....И я не претерплю пререканий с Темным Владыкой Ситхов!"- С ужасающей яростью прошептал Ситх. И в одно мгновенье всколыхнулись темные одежды и Коул выхватил из внутреннего кармана световой меч. Два лезвия вспыхнули темно-фиолетовым сиянием, и в тот же миг, с огромной скоростью, возвратно-поступательным движением, устремились в одного из членов семьи...

-" Молот Тора, освяти это место!" - Спокойно сказал Джудекка, выходя на центр поляны. Жрец говорил тихо и зловеще, но в ушах воинов, его окруживших, голос казался громом.
Повернувшись на север, он начертил в воздухе знак Молота Тора. Затем повернулся на восток, на юг и на запад, повторив те же слова. Окружение с опаской следило за движениями жреца, изредка, шепотом повторяя за ним.
Снова оказавшись лицом к северу, Джудекка произнес:
"Это место освящено для нашей сегодняшней работы. Как бог Хеймдалль охраняет Мост Бивpёст, так и это место будет защищено от нечестивцев и дурных мыслей."

Наступило некоторое молчание. Жрецу нужно было время подготовиться к Чтению. Так называлась следующая часть обряда жертвоприношения...

-"Тотчас собрались
все асы на тинг,
и асиньи все
сошлись на совет:
о том совещались
сильные боги,
отчего сны у Бальдра
такие зловещие.

Один поднялся,
древний Гаут,
седло возложил
на спину Слейпнира;
оттуда он вниз
в Нифльхель поехал;
встретил он пса,
из Хель прибежавшего.....


....Вёльва сказала:
«Домой поезжай!
Гордись своей славой!
Отныне сюда
никто не придет,
пока свои узы
Локи не сбросит
и не настанет
гибель богов!»

Закончив прочтение "Снов Бальдра", Джудекка уселся на камень посреди поляны, сказав что следующей частью должна стать речь кого-либо из присутствующих в честь Богов. Ни ветра, ни шороха листьев, ни дыхания войнов - в воздухе царила гробовая тишина...

---------------------------------------------------
Введение. Странник в ночи.
Ночь вошла в свои полные права, когда разразилась очередная гроза, что зачастила в последнее время. Вот уже четвертый день шли дожди, что держали всех жителей деревни как заключенных в своих домах. Разрезав черное небо серебряным клинком, молния озарила дома и грязную, размытую дорогу по которой двигался никогда раньше не видимый в этих краях странник. Лицо его было скрыто капюшоном дорожного плаща. Весь промокший, грязный, он шел от одного дома к другому. Стоя под стеной дождя, он кричал открывшим ему двери только одно - Джек Олдман?! - После чего уходил дальше, в ночь, пока ему не ответили согласием.
Уставший и измученный, посланник приблизился к седому мужу, что стоял на пороге. Достав из под плаща бумагу, он передал его человеку, в поисках которого он здесь оказался.

Мятый, местами слегка мокрый сверток бумаги, развернув который, вы увидели что в его конце стоит печать.
________________________________________________________________
Те кто не привлекает внимания, хуже всех. Они тихо появляются, и снова исчезают. Никаких следов в лужах крови, ни каких свидетелей. Не люди, выродки, звери... Но один след всегда остается. Скрытый за пределами этого мира, далеко от взора смертных. Именно там я буду искать их... © Николас Фэрпойнт, Зверолов

Ближайшая деревня за вашей спиной, осталась в двух днях пути. Именно там вы и пополняли свой запас. Местные оказались не слишком дружелюбны, особенно когда увидели татуировку на теле мужчины, что прибыл вместе с седоволосым стариком. Но все же после долгих уговоров, со словами - Самим не хватает... - согласились продать некоторый запас пищи, который представлял из себя две булки ржаного хлеба, да овощи. Не много моркови, огурцов, пара помидор, головка лука. Этого вполне должно было хватить на оставшийся путь, и этого хватило.

Холодный ветер что казалось продувал до самых костей, стал верным спутником для двоих мужчин, на эти несколько дней. Казалось он что то шептал, пытался сказать, завывая в кронах высоких деревьев, что раскинулись с лева и с права от размытой дороги, на которой можно было увидеть следы от повозки. Но было бесполезно вслушиваться, его заглушали ветки деревьев, что раскачивались под его силой.
Небо что затянули темные тучи, пророчило дождь. Дождь что шел прямо в Оварн, поселение к которому и вела дорога двоих звероловов. Даже птицы стихли, предчувствуя приблежение ливня.

Как только темный лес начал редеть, вдалеке появился дым, а затем показались и деревянные стены Оварна, что служили верной зашитой тем, кто жил за ними.
Приближаясь ближе, можно было рассмотреть дозорную башню что примыкала к воротам, которые были три метра в высоту, собственно как и вся стена, что отгораживала дома поселения от всего мира, протянувшись на право к холмам, и на лево к низинам. Сам же поселок был возведен на равнине. Здесь, где деревья остались позади, уже ничего не спасало от холодного ветра, что так и норовил проникнуть под одежду.
Вот почудилось какое то движение, под навесом башенки, это оказался стражник, что видимо не захотел ждать дождя у стен, и что бы не промокнуть, забрался выше. Внимательно вглядываясь в даль, он пытался различить, действительно ли это приближаются двое, или его обманывают тени, и та бессонная ночь что он провел на посту. Когда же его сомнения развеялись, то он что то крикнул вниз, можно было различить чей то голос, что ответил ему, значит ворота сторожили точно не меньше двух людей.
Расчехлив свой лук, стражник на дозорной башне встал так, что бы и его, и его оружие было хорошо видно тем кто двигался в их сторону.
Когда же расстояние позволило, он крикнул.
- А ну стоять! Кто идет?! - Дружелюбием здесь и не пахло, никто не любил чужаков.
Из под навеса башенки, на двоих странников хмуро смотрел рыжий, бородатый мужик в кожаной стеганке.
Капля упала на лицо, и как по команде полил дождь. Мелкий, холодный, противный дождь.
- Проклятье… - Выругался страж, бросая взгляд в даль, на темные тучи. - Ну, чего надо?!

- Моей силы вполне хватит, чтобы воздать каждому здесь живущему по заслугам его. Или ты сомневаешься в ней? - Выказывая раздражение произнёс Хирреадан, но довольно быстро успокоился, - чтож. Можно и так сказать. У каждого человека есть миссия, когда он спускается на землю. Катары полагают, что надо очиститься и вернуться на небеса, в свои астральные тела. Но и они не правы. Та цель, которая присуща человеку, не может быть открыта разумом. Это есть Чёрный Цветок. Многие пытались найти его. Но и он растёт в Сердце. Вот, послушай прелюдию к исполнению этой цели, раз уж зашла речь об этом:
- Кидать крепкое зерно - из хорошего зерна не вырастет, что ни попадя.
- Растение само поднимается, главное - не переусердствовать.
- Как окрепнет стебель, так прищепим макушку и будет пышный куст, а если хочешь дерево - ничего не делай.
- Дай опору растению. Не хвались, а то сглазишь.
- И пошли листочки дивные, красивые, а за ними колючки острые, опасные.
- Когда наступит весна и пойдут цветы, то надо оставить три самых невзрачных из них.
- И придёт пора, завянут они, но не огорчайся; они ещё зацветут.
- Появится первый бутон из зелёной почки. Сильный цветок, но никто не может сорвать.
- Появится второй бутон из красной почки. Хорошо пахнет, но никто не может его понюхать.
- Появится третий бутон из синей почки. Очень маленький, никто не может разглядеть его.
- И сплетутся в гирлянду все три цветка. И сплетутся стебли их, и распустится Чёрный цветок.
- Но никто их не увидит до той поры, пока не почувствует, что это сердце твоё, глаза, руки, ноги.
- И будет цвести до тех пор, пока ты в это веришь.
Учитель замолчал, видимо вспоминая давнее.
- Ну не совсем покой тебя будет ждать после смерти. Сначала ты как судия просмотришь всю свою жизнь, ибо нет судьи страшнее своим собственным поступкам, нежели ты сам. А дальше уже решишь: выполнил ли ты своё предназначение, нет ли. Если что-то покажется тебе недоделанным - возможно ты снова спустишься в этот мир.

Дверь открыл пожилой дворецкий.
-Добрый вечер, сер! Чего желаете? - поприветсвовал он.
-Добрый вечер! Я слышал, что госпожа Адда Анхель сдает комнаты для ночлега, - ответил офицер.
-Да, пройдемте в приемную, - сказал дворецкий и повел премьер-майора в кабинет.
Из небольшой прихожей дворецкий и офицер прошли в холл. Стены обитые не очень дорогой, но красивой тканью. Паркетный пол. Картины на стенах. Диваны. Вазы с цветами. Все создавало образ погатого, но все же провинциального дома. Повернув в коридор за одной из дорогих дубовых дверей, дворецкий и премьер майор прошли по нему и попали в приемную...