Личный кабинет: Simon

Положение воинов-скандинавов начинало выправляться: все пятеро французских лучников лежали на земле, кто с разрубленной головой, кто с пронзенной грудью, кто с боевым топором в животе. Но защитников только прибывало: на стенах города собралась уже едва ли не целая толпа, причем не только профессиональных воинов-лучников, но и простых горожан, вооруженных наскоро сделанными самострелами. Они почти не стреляли, а из тех стрел, что были пущены ополченцами, ни одна не достигла цели.
Открытое пространство перед воротами начинали заполнять французские воины. Где-то на горизонте слышались возгласы риттеров, которые, как и обычно, собирались дольше остальных. Но в бою конные воины представляли из себя страшную угрозу, ибо на скаку сносили головы пешим бойцам, оставаясь для них практически неуязвимыми. Ульрих и Ательстан знали это; но в равной степени они знали, что на узких городских улочках риттерам с их лошадьми негде будет развернуться, а потому они станут легкой мишенью, если не станут действовать на более широких и открытых пространствах... Как перед воротами.
А тем временем два воина уже почти полностью выбились из сил. Да, Ульрих еще твердо держал в руках широкий меч, и Зверотроп, хоть и схватил ближайший к нему боевой топор обухом вперед, но так ударил им первого попавшегося француза, что у того кровь пошла из уха и обеих ноздрей, и он, покачнувшись, упал ничком... Остальные встали полукругом: достаточно было взглянуть в сорокалетние, яростные глаза берсерка, чтобы желание нападать на него иссякло в одно мгновение.
А тем временем к Ульвару на помощь подоспел новый человек. И кто когда обращал много внимания на безродного Асмунда, сына городского чеканщика и привезенной из земель франков рабыни? Кто восхищался его мужеством или отвагой? Кто отмечал его силу? Никто: он держался в стороне, был всегда замкнут и серьезен, не пил хмельного, часто ходил, сложив руки за спину, и на тризнах и праздниках всегда держался в стороне, стесняясь есть вместе со всеми... Его не уважали, не любили - но у своего отца он был единственным сыном. И отец завещал ему имущество... И свой меч, Торбьон.
И вот теперь этот неприметный, нелюбимый, безродный семнадцатилетний парень... Парень ли? Нет, истинный муж! - Пробежал сбоку от Ульриха, туда, где стояли двое французов, одного ударил мечом снизу вверх, разрубив стеганую куртку и омыв инкрустированное серебром лезвие алой кровью, скрестил мечи со вторым... Удар, другой, пируэт, защита спины, мощный удар с левой - и привычный, звенящий, выпускающий из тела душу предсмертный вскрик.
Асмунд бросил меч в третьего француза, не попал, ветром пробежал несколько смертельных метров, схватил рычаг, напрягся всем телом - ворота поползи вверх...
Пора. Дерзайте, братья, Один с нами! Ульрих нащупал левой рукой на поясе охотничий рог...