Голосование пользователя

Это должно было стать обычным заданием. Что такое группа бандитов против шинигами-офицера? Можно было послать одного шинигами званием помладше, или даже парочку, но... Что в этой цели заинтересовало девушку. Возможно то что бандиты обосновались в столь "высоком" районе? Но своему чутью она привыкла доверять и... Не пожалела. К моменту разговора все остальные бандиты были уже повторно убиты. Часть умерло сразу же. Часть бежало в расставленную ею ловушку. Последнего спасло именно то что он от страха замер на месте. А потом решил купить свою жизнь очень интересным рассказом.
Ему удалось заинтересовать девушку, и она внимательно выслушала бандита, прежде чем провести декапитацию. Всё же задание было заданием. Кроме того, оставлять его в живых было рисково. Девушка привыкла доверять своему шестому чувству, и сейчас, оно прям таки кричало - ей нужно обратить внимание на королевскую печать. Если верить бандиту - ей грозила опасность.
Впрочем, сначала нужно сдать отчет об успешном проведении операции. Чем и зналась Куро прежде чем отправится на облет местности в образе ворона.

Всю дорогу Хайсе был в раздумьях, что не отпускали его уже довольно давно. Капитаны Тоусен, Айдзен и Итимару были предателями, но самое страшное было в том что эти трое успешно скрывали свою деятельность более сотни лет. И за это время они успели создать небольшую армию, способную тягаться даже с Готеем 13. И даже больше, на войну с Айдзеном в основном отправились бойцы минимум лейтенантского уровня, и почте все вернулись с серьёзными ранениями, даже Главнокомандующий остался без руки! К счастью никто не погиб, кроме предателей, но это можно сказать чудо. Особенно удручают слухи о том, что победили Айдзена не наши капитаны, во главе с главнокомандующим, некий человек с силами синигами и капитан изгнанный по ложному обвинению из Готея, те кто Готею не были обязаны ничем по сути выполнили его работу. Возможно это слух, но даже то что такой слух имеет место быть уже говорит о многом. Да победа одержана, но Айдзен действовал сотни лет, и его действий никто не заметил, да что там, даже сам Хайсе, не заметил предательства своего капитана, пусть он и предал его за долго до того, как сам Хайсе стал офицером девятого отряда. И теперь возникает ещё больше вопросов, а сколь многого готей мог не знать, если сотню лет не замечали предателей в своих рядах, может быть существует ещё одна угроза равная Айдзену, и если они решат показать себя в сейчас, сможет ли выстоять готей? Лично Хайсе считал это глупостью, существуй столь сильный внешний враг взаправду, они бы напали именно сейчас, ну ни один противник стоящий внимания не стал бы ждать несколько лет, что бы напасть на полностью оправившийся готей, ведь если они настолько глупы, как бы они тогда смогли бы остаться незамеченными. В любом случаи, слухов и разговор сейчас просто великое множество, и ему как одному из людей отвечающих за "Вестник Сейрейтея" пришлось выслушать почти все из них. Хайсе был счастлив покинуть редакцию и заняться чем нибудь ещё, ибо обязанности главного редактора и командира отряда во времена войны, потихоньку сводили парня с ума, к счастью теперь есть люди готовые занять эти функции. Увы, он не мог сейчас заняться своим любимым занятиям, ибо работа для третьего офицера была, и он обязан её выполнить. Хайсе шёл следом за своими подчинёнными, он решил не разделять их и без того небольшую группу ибо вдруг, преступники решат этим воспользоваться и среди них найдутся те кто может угрожать бойцу готея, зачем упрощать им задачу. Группа занималась исследованием тех мест, где могли прятаться преступники, также они опрашивали местных жителей и вообще искали всё странное, особенно Хайсе волновали места, где есть возможность перекусить, ибо те кто реально представляют опасность(То есть души с высокой реацу) так или иначе будут вынужденны находится рядом.

"Если нора не идет к Саурону, то Гендальф идет к норе, достает из нее двух Хоббитов и сваливает в Мордор на орлах. Хм, если скажу им такое, то меня самого в Ородруин сбросят."
- Если у вас там остались вещи, то лучше дождитесь полиции, я туда не полезу.
"Ну, разве что вы купите мне шоколадный тортик."

Агата спустилась вниз вслед за здоровяком, стараясь не встречаться глазами с источником лужи крови на лестнице. В голове зачем-то звучали отрывки "отче наш", и это значило, что девушка в полной боевой готовности... упасть в обморок от ужаса. В последний раз эти строки она безмолвно воспроизводила, когда перед ней потерял сознание обидчик. В тот самый день, после которого Таю перестали дергать, а в глазах одноклассников насмешки сменились неподдельным страхом.

- Сек-кретарь? - на вдохе повторила она, услышав вдогонку слова Майкла, и тут же на девчонку снова обрушилась паника, ведь по ее мнению, она получила прямое подтверждение своим догадкам, - они скажут, что это мы. Это мы. Это все специально, она нарочно ушла. Это она? Это она! - бормотания постепенно набирали обороты, увеличиваясь в громкости с каждым словом. Большая голова Агаты гудела от мыслей и переживаний, словно огромный рой пчел поселился внутри и теперь пытается выбраться наружу, - ОНА НАС ПОДСТАВИЛА!

Девушка совершенно не слушала, что там говорил Василий.
- Прятаться?! - на парня уставились абсолютно непонимающие глаза, а визг эхом разносился по старому зданию - ЗАПИСАТЬ???
На стук в дверь, Тая дернула головой и впилась взглядом в дверную ручку,
- Закрыта?? Как закрыта? - в общую паническую кашу добавилось еще и осознание того, что убийца до сих пор может быть внутри. Или это секретарша заперла их здесь? Почему большой парень оставался таким спокойным? Повсюду кровь, трупы, они заперты, секретарша пытается их подставить, а он спокоен... почему?

- ЭТО ТЫ! - снова громкий вопля раздался в фойе, - ПОМОГИТЕ! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! ОН НАС ВСЕХ УБЬЕТ! ПА-МА-ГИ-ТЕ!

Ураган с новой силой закружился вокруг девушки, пока она пятилась подальше от Василия, оглядываясь в поисках окна. Кто скажет, что Агата вела себя в этот момент неадекватно? Вероятно, только психопат или... убийца.

"Мутант. Не знаю, насколько он опасен, но с разумом у него все в порядке, маскировка намекает. Куда интереснее количество алкоголя в крови этого самоубийцы. Стоит действовать по абстоятельствам, но драку стоило бы остановить."
- Не хотелось бы, чтобы столь хорошее место оказалось разрушено, но думаю этот господин слегка перебрал и превратился из гордого собутыльника в неблагодарную свинью.
Заметил Слава, подперев кулаком подбородок и указательным пальцем направив внимание товарищей на нетрезвый экземпляр человека.
"Чуствую себя Рыцарем Смерти. Глупая доблесть - есть. Некро-петы - есть. Не будем обращать внимание на то, что они пока еще живы. Их тела уже наполовину проспиртованы для дальнейшей мумификации."

Василиий задумчиво смотрел сначала за огненным листом, затем за листиками, взмывающими в воздух. Статановилось даже как-то неловко из-за сущности собственной способности. Хотя, чёрт его знает - авось это где-то близко к пределу их сил.
- Ну... - протянул Василий - У меня всё, увы, не настолько волшебно выглядит.
Василий протянулся рукой к голове и сдёрнул парик, под которым была точно такие же копна чёрных волос, только из под них торчали обрубки спиленных рогов.
- Я просто большой и сильный. - сказал парень, напрягая руку и показывая крупный бицепс- Могу даже вырасти ещё сильнее, но это чревато тем, что я порву на себе одежду, так что... Ну, вы просто поверите мне на слово.
"Даже удивительно, какими разными могут быть мутанты."
Хрусть!
Василий посмотрел на источник хруста - свою руку. Синее пятнышко, пластиковые осколки - кажется, задумавшись, мутант сломал одну ручку. Ну ничего, хорошо, что их тут целый стакан.

Боль пронзила хвост шестой и она громко закричала. Закричала так же как воют шакалы или волки и её вой эхом пронёсся по улицам города. Казалось, что весь город затих на несколько секунд, не мешая воплю растекаться по улицам. Стая птиц взметнулась с крыши ближайшего дома. Голуби в панике разлетались в стороны и сталкивались друг с другом. Кровь шестой капнула на землю испуская пар и паника появилась в глазах Ксюши придавая ей по истине дикий и чудовищный вид.
Скуля и рыча она помчалась как можно дальше, стараясь ничего не касаться хвостом. Её глаза застилали слёзы возникшие скорее от неожиданности и непривычки, чем от боли, но и их вполне хватало, чтобы она перестала различать объекты и старалась бежать в сторону наиболее крупных силуэтов, чтобы залезть на них и сбежать.

- Раз мутанты зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно, - равнодушно протянула Тая на речь коллеги о том, что ранее подобные события не освещались в той мере, в которой это происходило в этот раз, - либо в пенсионном находилась какая-то шишка, что вряд ли, либо...
В этот момент Агату прервала громкая вибрация телефона, лежащего на столике слева. Звонок девушка никогда не включала, потому что... а просто так, не нужен ей был лишний шум, да и не звонил никто, кроме мамы по воскресеньям, и...
- Заречная, - металлическим голосом известила коротышка на глупый Мишкин подкол. Любовников у Агаты отродясь не водилось. Кто захочет себе девушку-покемона? Вот и Таюрина была того же мнения.
Напарник выпучил глаза, резко помрачнел, когда до него дошел весь смысл и ирония происходящего и понимающе кивнул. Девчушка обреченно вздохнула и прокатила по экрану зеленую кнопочку ответа.

- Я поняла вас, Ольга Кирилловна, - но на том конце трубки ее уже не слышали. Подняв взгляд к другу, Тая обнаружила того мрачнее тучи. Наверняка, он уже успел придумать свою теорию, примешав туда политику, международный заговор, войну и гоблинов с урук-хаями иже с ними.
- Не начинай, - Агата выставила вперед ладонь в знаке "стоп", прежде чем великан открыл рот, и судя по всему сделала это во время, - неа! - она энергично покрутила головой, - не-не-не, - Мишка не успел проронить и звука, - не хочу ничего знать!
Парень своими бредовыми идеями мог заразить кого угодно, поэтому Агата предпочитала сначала самостоятельно разобраться в ситуации, прежде чем накручивать себя раньше времени посредством его домыслов.

Когда лаборанты вернулись на работу, девушка поспешила нагрузить Миху бумажной волокитой и дала пару заданий вне их кабинета. Должность у парочки была одинаковой, но коллега уже давненько возложил на мелкую обязанность координировать его действия для наибольшей продуктивности, чем девушка беззастенчиво пользовалась при необходимости.

- Тай, отпишись мне ладно? - жалобно попросил Мишка, когда они собирались домой, - это ведь по любому из-за...
- Пока, Миша! - настойчиво попрощался вновь закутанный комок с торчащими над шарфом очками, - до завтра!

Предстояло целый час тащиться по пробкам до центра, и это совсем не радовало. Холодища, толпища, опять висеть на поручне, если удастся до него допрыгнуть... Жуть. Но раз надо, значит, надо.

К 19:07 Агата была у кабинета 203 и негромко постучала замерзшими пальцами. Опоздала, но что поделать, пробки,
- Можно? - что-то беспокоило девушку, но она старательно отмахивалась от тревожного чувства, списывая все на передавшийся ей Мишкин нервоз.

- Ара? - удивился Майкл столь неожиданным вестям, выразив это невольно скопировав манеру матери - Да, всё хорошо пап, ежемесячный визит тоже недавно был. Силой, сам знаешь, я не так уж и часто пользуюсь.
Парень усмехнулся в трубку, услышав облегчённый выдох отца.
- Они больше ничего не сказали?
"Нет, только узнали, где ты, и всё. О Нуале по прежнему молчат, отговариваются как обычно." - в голосе отца помимо грусти, вызванной упоминанием сестры, отчётливо прозвучало раздражение, направленное на министерских.
- Печально... - Майкл вышел из автобуса возле дома, переключив на громкую связь, отправляя заказ такси через интернет - А у вас самих как там дела? Как там Юми? Я сегодня кстати семестровую сдаю, правда титульник вот забыл.
"Успеха тебе тогда, - приободрил отец - У нас тоже хорошо, Юми тебя очень на каникулы ждёт. Вчера ещё на лыжи за город выбирались."
- Класс! Хорошо вам! - дверь в квартиру открылась и парень, поскорее разувшись, побежал в комнату за листом - Пап, тут это, мне нескольк неудобно говорить, давай я вечером перезвоню? Привет маме с сестрёнкой передавай.
"Передам. Удачи."
- И тебе пап. - повесил трубку Майкл, уже натягивая обувку назад и радуясь сообщению, что такси уже подъехало. Подхвтив сумку и титульник, на всякий слукай ещё раз проверив, что ничго не забыл, он покинул квартиру и поспешил вниз. Запрыгнув в ожидающее его такси, Майкл обозначил адрес.
- Только можно немного побыстрее? Семестровую сегодня сдаю, опаздываю. - пояснил он водителю. На радость, водитель оказался мужиком понимающим и в ответ кивнул, слегка прибавив газу, пока парень расслабленно откинулся на сиденье, погружаясь в свои студенческие думы.
Подъехав к универу, парень по быстрому расплатился и выскочил из такси, подхватив свои вещи(на удивление, ничего не забыв) и побежав ко входу. Правда, при таком темпе хвост распутался из своего положения и теперь его конец выглядывал сзади из-под пальто.

Проснулась Агата рано, зимой она всегда открывала глаза задолго до будильника из-за неприятного ощущения подкрадывающегося холода. Как-то давно, еще будучи школьницей, она где-то прочла, что самое холодное время суток -
перед рассветом, а может и вовсе сама придумала, но работало это из года в год на ура. Таюрина ненавидела холод всеми клеточками своего маленького тельца и очень остро реагировала на любые незначительные колебания температуры, поэтому и просыпалась так рано.
Процесс выковыривания (а иначе сие действо не назовешь) из постели начинался со стремительного движения ноги из под одеяла в огромный, размером с голову Агаты, пушистый тапок, затем короткий маневр и вторая ступня еще более стремительно оказывалась обутой в ярко-розовое безобразие, якобы похожее на собачку. Затем от постели отделялся маленький бугорок, из которого на доли секунды, словно стремительная кобра, выскакивала ладонь и, схватив с тумбочки очки, тут же скрывалась обратно в теплых спасительных складках одеяла. И после тяжелого, полного вселенской скорби, прерывистого вздоха, бугорок поднимался с кровати и тихо шурша следовал на кухню, чтоб зажечь все газовые комфорки и уже потом, когда дрожь от опустившейся на целый градус температуры успокаивалась, заварить обжигающий кофе.

В общем, утро, как утро. Газ помогал очень быстро вернуть квартиру к комфортной температуре, и дальше все шло по совершенно стандартной схеме. Душ, каша, тихое жужание дешевенького фена, Агата могла использовать свои воздушные способности, чтоб высушить волосы практически естественным способом, но предпочитала не полагаться в бытовых мелочах на суперсилу. Хотя, что скрывать, это ей не мешало контролировать потоки воздуха вокруг себя, чтоб не дай бог снова не стало холодно от любого слишком стремительного движения. Ну, и да, не только горящие комфорки возвращали тепло на место.

После полной зимней экипировки полутораметровая работница захудалой лаборатории становилась аж на 6 кг тяжелей, хотя весомости маленькой фигурке это не прибавляло. Коллега по цеху как-то пошутил, что это чтоб Таю (так ее звали "свои") ветром не сдуло, и с тех пор эта шутка приклеилась к ней. Тая в ответ помалкивала, игнорируя насмешки и лишь изредка натянуто улыбалась, подтягивая морозный воздух сквозь старые рамы в кабинет шутникам.

Утренние новости обошли бы девушку стороной, она намерено избегала сводок, свежих газет и разговоров в маленьких магазинах и ларьках, чтоб в очередной раз не услышать "мутанты то, мутанты это...", но ее остановка не функционировала, и нужно было узнать, как надолго это затянется. Пришлось воспользоваться гуглом. Перспектива вызывать такси откровенно не радовала, но выхода не было. Если бы на дворе стояло лето, то Агату нисколько бы не смутило пройтись пешком, и довольно часто она именно так и добиралась до института, но не зимой же!

- Здорова, Тай! - Мишка - сосед по парте и в последствии по кабинету бодро махнул рукой, когда комок Агата наконец ввалился в лабу, - ты, как всегда, сранья!
Девушка лишь кивнула в ответ, особо-то не радуясь ни встрече, ни оригинальной шутке, а парня не особо-то это удручало. Если рассудить, то они были отличным рабочим тандемом, вечно серьезная, хладнокровная и безынициативная Тая и позитивный супер-энтузиаст Миха.

- Говорят там ваши опять наших обижают, - гоготнул двухметровый шкаф, имея в виду происшествие в пенсионном фонде. К слову, парень действительно был под два метра ростом, а соответственно выше Агаты на целую полметровую линейку, и тяжелей раза в 2-3. Про способности Агаты на работе знали, и... не воспринимали всерьез. Ну, ветерок себе гоняет и молодец, милая девочка, тыковка и заинька. А вот Миха постоянно размышлял над возможностями этой силы, иногда выдавая совершенно немыслимые идеи, и чаще всего эти размышления оставались в рамках науки, все таки он искренне болел за свою работу, но иногда он представлял "мелкую" в образе убер-убивашки и очень уж оставался собой доволен.

Агата с сомнением посмотрела на напарника, прикидывая себя на месте "ваших", а его на месте "наших" и даже усмехнулась тому, как это выглядело. Обижают. Но промолчала, только короткая улыбка не осталась незамеченной и Миша чуть ли не ликовал, что реакцию таки удалось выудить. Ну, хоть какую-нибудь.

- Что у нас на повестке дня? Ты носки добила? - вот что-что, а меру парень знал, во всем, поэтому и переключился с шуточек на рабочую тему.
- Нет, я же просила передать им, что при таком бюджете это нереализуемо, - Агата пожала тонкими плечами, освободившимися от шубы, - пусть раскошеливаются или идут в жопу, - когда это звучало голосом Степашки, выходило неубедительно, поэтому переговоры все оставались на Мише.

После того, как большая часть одежды оказалась в шкафу, Тая пригладила жутко наэлектролизованные волосы, но тут же дернулась током о ручку этого самого шкафа,
- Каждый день одно и тоже! - раздосадованно пробормотала девчушка и прошлепала к своему месту, натягивая халат. Вот еще одна причина не любить зиму, каждое касание Агаты чего угодно сопровождалось ощутимым треском, заставляя каждый раз одергивать руку... в своем углу гоготал Мишка.

Ну, чтож, пора и поработать.

Василий проснулся под громкий, режущий уши звон будильника. Старого настольного стального механического будильника - он не только был достаточно громким, но и крепким - такой точно не сломается в руках хозяина. Поворочившись немного, он почувствовал множество уколов в спину - прямо в позвоночник. Резко перевернулся на грудь - доски пола жалостно заскрипели. С тех пор, как Василий стал мутантом, сон на спине стал лишь мечтой. Много чего поменялось.
***
Утро всегда начиналось в ванной. Будь Василий диким животным - повышенная волосатость и шипастость были бы просто великолепными факторами в выживании, но в обществе людей такой вид был не только неэстетичным по мнению большинства, но и неудобным. На столике рядом с ним стояли бритва, пару баначек со средств ими для бритья, и резко выделяющяяся габаритами хирургическая пила. Эта малышка могла с лёгкостью распиливать кости, и при покупке возникло множество проблем из-за недопонимания продавца и большущего шипастого двухметрового бугая, хотевшего заказать инструмент для распилки тел.
Василий вытянул руку, поднёс пилу другой к костяному наросту около локтя и начал посупательные движения. Через пару секунд конусик из роговых тканей упал на пол. Подумав, Василий попытался подрезать пилой наросты на спине. Нет, всё ещё не дотягивается. Здесь явно не хватает кого-то, кто мог бы помочь ему с этим.
***
- Окей, Гугл, продать кости.
Удобная штука - смартфон. Клавиши, конечно, мелкие, но голосовой помошник делает навигацию по миру интернета куда легче.
- Окей, Гугл, продать рога.
На плите варились сосиски, а перед мутантом стояло ведро с роговыми отростками, кривовато отделёнными от тела. На их месте всегда оставались небольшие пеньки - они росли из-под кожи, и без хирургического вмешательства их было не удалить, да и новые тоже росли со временем.
"Чёрт, в сорок наверняка стану дикобразом."
Работавший на кухне телевизор сейчас транслировал региональную передачу "Доброе утро, Иркутск!", и именно в тот момент, когда он глянул на экран, в бегущей строке промелькнула пара слов о пробках. Безусловно, стоять в пробках было неприятно, но, как удачно для Василия, что его работа как раз располагалась неподалёку.
***
- Телефон, проездной...
Парень пытался вспомнить всё, что только можно, перед выходомиз дома. Если что-то забыть, то ехать уже будет далековато. Василий ещё раз бросил взгляд на свою личную форму, и "личная" - не просто красивое слово. Никто так и не смог подобрать ему подходящую форму, а потому пришлось закащывать новые - частично за деньги самого мутанта. Проблемы с поиском одежды крупных размеров часто были сложноразрешимыми.
Стоило Василию застегнуть последнюю пуговицу в рубашке, как вдруг он внезапно почувствовал напряжение в каждом мускуле своего тела.
- Нет, блин, ну не сейчас же!
***
Спешно снятая одежда сейчас лежала сложенной неподалёку. Внезапный рост мышц просто порвал бы её, так что пришлось отложить выход на работу. Сейчас абсолютно голая груда мышц сидела на кухне, которая сейчас казалась такой тесной, а на плите стоял чайник. Эта хрень всегда наступает внезапно, а за то время, что пройдёт перед возвращением в нормальное состояние, как раз можно заварить себе чашку чая.
***
Внезапный приступ роста слегка поломал планы Василия. Возможно, он немного опоздает на работу. Жалко, но что поделать.
В общественном транспорте мутант всегда чувствовал себя слегка неловко. Он всегда упирался головой в поручни, да и крупная фигура всегда привлекала множество лишнего внимания. Главное - просто не обращать внимание на всё это. Через четыре остановки - Торговый Комплекс. У него было какое-то название, но никто никогда его не использовал - как-то так сложилось, что все просто называли его так. Сейчас около самой остановки наверняка будут пробки, так что скорее всего их просто высадят неподалёку.
Стойте, а кто это сидит на заднем ряду? Не Машка ли часом? Эта девушка работала в том же универмаге, что и Василий. Он сам не знал почему, но эта девушка выделялась для него среди прочих работников. В ней не было ничего необычного - пышный водопад каштановых волос, большие зелёные глаза, но всё-таки что-то в ней было. Он никогда не видел её в этом автобусе - может, она просто позже садится на него?
Сейчас она всячески пыталась сделать вид, будто не видела большого охранника из магазина, однако то и дело пересекалась взглядом с мутантом. Такого гиганта было сложно не заметить.

По дороге к аббатству Мирча хмуро молчала. Монахиня и раньше-то была не особенно разговорчивой, если не сказать нелюдимой, а тут и вовсе от неё и словечка за день никто не услышал. Тому были причины. Она всё ещё не была уверена, что сделала верно, отправившись с отрядом. Наказ епископ дал чёткий - проследить за одержимой, а уж никак не скитаться по лесам. И вот Леандра в столице, а она, Мирча, снова гонит куда-то Рыжуху. Коли набедокурит демон в их отсутствие, вина за то ляжет на монашку. А может хитрый адский посланник для того и заставил свою жертву остаться дома, чтобы никто не мешал ему творить пакости? Но она-то, она как же? Мирча и сама не знала, почему не возразила, беспрекословно согласившись ехать в ночь и оставить заупрямившуюся девушку всего лишь под присмотром домоправительницы, которая об истиной сути нищенки и не знала-то ничего. Безумное решение. Видать, жизнь в монастыре и привычка безропотно подчиняться приказам, что въелась за эти годы в кровь, вытравили способность поступать по своему разумению. Лука сказал надо ехать, она и поехала, а теперь поедом грызла себя за то.

Спутники её тоже не слишком добавляли радости. Правда, к ним Мирча худо-бедно начала привыкать, хотя на вампиршу и косилась первое время с подозрением, стараясь держаться к ней поближе, мало ли что выкинет. Церковная магия не великая защита, но остальные и той не обладали. Рыжухе такое соседство совсем не нравилось, она фыркала и по-своему, по-лошадиному выражала возмущение подобным поведением всадницы. Интересно, что собственная Кейрина лошадь никакого страха, похоже, не испытывала. Слово что-ли особое вампирша пользовала, чтобы приручить животное? Хотя, магией не пахло. Однако, вела себя Кейра прилично, никаких своих вампирских штук не откалывала, а по делу высказывалась разумнее прочих. И постепенно монашка не то, чтобы совсем ей доверять стала, но притерпелась и даже неким уважением прониклась. Врач же, как она про себя называла Дамьена, хоть врачом он взаправду и не был-то, ей, пожалуй, нравился. Мирча с ним была бы и не прочь поговорить дорогой о травах, настоях и лечении родильной горячки, да сильно сомневалась, что этому ученому книжнику, к тому же, по всему благородному, захочется болтать с неграмотной крестьянкой. А вот Жак ничего, кроме раздражения не вызывал. Видала Мирча в столице заморскую птицу-попугая - всю из себя пёструю, многоцветную. Вот Жак был точь-в точь как та птица. И дело тут не в одежде вовсе, одежда-то у него яркою не была, а вот от самого Жака и его болтовни голова болеть начинала еще там, в столице. Хотя нет, и не в разговорах дело было тоже, не так уж и много он говорил. Слишком его самого было много. Объяснить Мирча это и себе бы не смогла толком. Жадный до жизни, кипучий. Отчего это так пришлось монашке не по душе? Может просто завидовала она ему, да разве себе в том признаешься. Но от Жака Мирча подальше держалась. Кальвани же был Кальвани. Вполне сносен, когда ему не приходило в голову толкать очередную речь. Для нее он был начальством, чтобы там сам не говорил, а сближаться с начальством Мирча не приучена была, да и обсуждать его тоже, хоть и в душе. В общем, спутники, конечно, и получше могли быть, но терпимо. Им-то поди, с ней тоже не слишком ладно рядом.

А основная причина её угрюмости крылась в дороге. Не радовала дорога, совсем не радовала. Мирче, более всего на свете любившей путь, пыль под копытами коня, да манящий простор, впервые было не уютно. Не пела душа, какое там петь, сжималась в страхе. Неладное носилось в воздухе, в дорожной пыли, даже солнечные лучи неласковыми тут были. Зло. Что-то злое, поганое, словно помои, было разлито повсюду. И не поймешь сразу, то ли мерещится, то ли взаправду. Нет, не мерещится. Они уже подъезжали к аббатству, когда монашка, наконец, заговорила.

- Тут и впрямь, кажется, в магии дело, - хмуро бросила она. - Какое-то злое колдунство тут творилось или дух адский вылез. Но не понять, сейчас ли, давно ли. Едва чую его. Но плохо тут, очень плохо.

Она вновь замолчала, потому что уже подъезжали, и обсуждать сейчас не пристало. С непроницаемым лицом наблюдала, как Жак обогнав всех, набросился на дармовое вино. Можно подумать по нему, что они погибали от жажды все. Сама же Мирча придержала кобылку, пропуская спутников вперед. Пить ей вовсе не хотелось, а объясняться с монахом - то Луки забота.

Да уж, пробираться сквозь вооруженных мужиков, будучи под наркотическим опьянением, оказалось не столь простой задачей, как представляла себе Полина. Видимо, гладко пройдя предыдущие задания, девушка приобрела уверенность, что всё и дальше пройдет хорошо. Но несколько грубоватый голос ее остановил, и приказал сесть. Только вот сидеть Поле было некогда, да и состояние вновь стало ухудшаться, срочно нужно было выйти на воздух.
Проводив взглядом отдоляющегося омоновца, девчушка еще пару мгновений изучала обстановку, нужно было двигаться, но теперь используя новые знания, да и не так далеко ходил еще один человек в форме.
Все люди стояли смирно, лишь особо пьяные пытались перемещаться, не совсем понимая, что происходит. Улучив момент, когда оба вооруженных парня отвернулись, Полина сделала несколько шагов и замерла на месте, приткнувшись к стоявшим у стены справа. Дышать стало еще тяжелей, а ноги предательски подогнулись. Сквозь туман в голове созрел новый план, потому что двигаться перебежками было опасно, в следующий раз, заметив ее, наверняка церемониться не будут.
Поля скатилась по стене, схватившись за горло и стала тяжело дышать, ловя ртом воздух. Притворяться особо не приходилось, чувствовала она себя отвратительно, а от напряжения на лбу выступила испарина,
- Помогите, - пискнула она, совсем осев на пол. Все еще надеясь, что на наркоманку она не похожа, девушка попыталась привлечь внимание сухим кашлем, с мольбой в глазах глядя на мужчину в форме. Она не раз видела, как сосед - жуткий пьяница бьется в эпилептическом припадке, и подумала, что вероятно сможет повторить при надобности, - лекарство, у меня в машине лекарство, - на глаза выступили слезы, я ведь только что зашла, воды попросить, у бармена спросите.

«Антидот!» - Артур дёрнулся к аппарату, но споткнулся и застыл на месте. «То есть как это отключи аппарат? Я же убью её» - Артур посмотрел на лицо женщины. Покрытое морщинами, лицо без выражения.
Было невозможно сказать что она чувствует в том мире бессознательного состояния в котором, если верить сказанному Седым, находится. Чуть опущенные уголки тонких губ, с равным успехом могли оказаться как свидетельством испытываемой боли, так и просто последствием строгого характера; движения глазных яблок, под тонкими шторами век, могли быть результатом ярких снов, что видела старушка, а могли быть просто спазматическими движеними глазных мышц, умирающего мозга...
«Убить человека». За свою жизнь Артур никогда и никого не убивал. Если не считать мух. Как-то, ещё в детском возрасте отец взял его с собой на рыбалку. Сам не большой любитель подобного образа отдыха, но не сумевший отказать коллегам, отец решил что провести пару дней на природе маленькому Артуру не повредит. Артуру очень понравилось «ехать на рыбалку». Сборы в дорогу, особый плащ- дождевик, и резиновые сапоги (хотя на улице было вполне себе солнечно). Мама лепящая целую гору бутербродов, и мешок чего-то странного, что отец немного неуверенно называет «подкормка». Затем автобусик полный одетых в такие же плащи и сапоги, шумных, пахнущих табаком и чем-то ещё мужчин. С рюкзаками, удочками в чехлах и бесконечными историями о рыбных местах. Заразительный смех. Так же здорово было и на озере куда, после двух часов тряски в автобусе они приехали. Но всё волшебство внезапно и разом закончилось, когда кто-то вытащил из воды первую рыбину. Артур не знал что это была за рыба, для него это был лишь кусок блестящей, бьющейся на траве жизни.
«Глубоко заглотила зараза» - со смехом заявил владелец удочки, держа рыбу в кулаке и заглядывая ей в глотку. Затем он взял палочку с крючком на конце и засунув его через пасть рыбины куда-то вглубь провернул и потащил наружу. Из пасти рыбы хлынула кровь и с хрустом вышел крючок с остатками червяка и внутренностями рыбы.
Маленького Артура тошнило сквозь люьщиеся по щекам слёзы. Это была последняя рыбалка Артура.
А тут предстояло убить человека. Да, она в коме. Да её все хотят отключить. Но убить! И потом, а если Седой врёт? Если шансы на спасение у старушки ого-го какие высокие? Тогда...
И тут в голову Артура вползла другая, трусливая, но липкая как подсохшая краска, мысль – «Ну и что? Да даже будь она здорова – сколько её осталось? Пару лет? От силы пять, ну десять если она очень везучая? А он совсем молодой. Ему ещё жить да жить. Нормальный такой размен.»
Артур дёрнулся и посмотрел на дверь. « С другой стороны – кто он такой чтобы решать нормальный это размен – жизнь старушки за его жизнь или нет? Может её год куда ценнее и важнее чем вся его, в принципе пустая и бесполезная жизнь».
- Чёрт! – Артур закрыл лицо ладонями и глубоко задышал. – Сука!
К кому было обращено ругательство – старушке безмятежно спавшей на грани между жизнью и смертью, Седому, где-то в безопасности наблюдавшему за мучениями Артура, или самому Артуру решающему стоит ли жизнь другого человека его собственной жизни.
Подойдя к аппарату искуственного дыхания Артур осмотрел его со всех сторон – может можно достать шприц без того что-бы ломать аппарат. Нет. Либо отключить и разбить, либо никак.
Затем Артур подошёл к старушке и потряс её за плечо – чем чёрт не шутит? А вдруг она просто спит, и вся история о коме – чушь и выдумка?

-Эй! Э-эй проснитесь! – Артур с ужасом почувствовал что жар усилился и тело теперь начало трясти.

Физ подготовка, видимо тренировки способностей не будет долгое время, а бесконечный бег по кругу, пока не уложишься в результат. Раньше то было хорошо, все уроки можно было просто играть с физруком в шашки, а этот, похоже, не любитель этого дела.

Груша, силой парень не отличался, и нанести удар достаточной силы, от которого преподаватель возложил ему на голову лавровый венок. Чем была хороша игра в шашки с физруком, не смотря на своё пивное брюхо, он достаточно много знал о правилах тренировок, и груша, судя по его рассказам, служит не для тренировок силы удара, а для оттачивания техники. Саян встал в стойку, пытаясь вспомнить, как стояли боксёры на ринге и уже хотел сделать пару прыжков, но вспомнил, что это одна из самых распространённых ошибок новичков, сделав шаг, парень нанёс пару быстрых и плавных ударов всем телом, стараясь не наваливаться на грушу. Конечно, такие удары не пройдут как показ силы, но покажут, что Саян хотя бы знает, как работать с грушей.

Метание. Нудная вещь, слишком нудная, нужно знать, как правильно делать разбег, размахиваться и кидать. В такие тонкости парень никогда не лез, да и за отсутвием в учебном заведении мечей приходилось метать макеты гранат. Особо не на что не надеясь он просто кинул мяч, и да какое счастье он полетел, но по слишком широкой дуге, ветра который бы помог к сожалению не было, и мяч пролетел уж очень не далеко.

Третье испытание бег. Ну это легко, с ним проблем никогда не было, как говорил физрук, проигрывая очередную партию,: «Дала тебе природа талант к бегу, а ты его не развиваешь, сидишь тут фигнёй маешься.». Линия старта, команда бежать, скорость набирается быстро, снова приходит ощущение разрезаемого воздуха, и с ним желание замедлиться, боязнь падения, но парень давно научился заглушать эти порывы в самом начале. Пробежал, результат, скорее всего средний, но чёрт с ним.

Прыжки. Разбег прыжок, предательское стремление тела к падению лицом оземь, возможно из-за этого результат и такой себе.

Кросс. Главные мысли, что мешают при беге на большие дистанции, зачем мне это надо? Зачем изматывать организм, бессмысленной нагрузкой? Эти мысли было необходимо заглушить, очистить разум, дабы не чувствовать усталости, а просто бежать как заведена кукла. Очистив голову от мыслей, внутреннего диалога и подавив вторую волну, Саян побежал. Кажется, пробежал он немного больше чем надо, рука преподавателя, так любезно останавливающая на полном ходу, это подсказала. Какой там был результат, да как и с прыжками уже не важно.

Проверка стойкости… видя как другие летали по полю, проходить его совсем не хотелось, но выделяться не хотелось. Убедив себя, что это необходимо, Саян стал ждать своей участи. Смотреть в глаза, может это прибавит баллов. Полёт, боль, нахлынувшие вопросы, а может не надо было этого делать, но это уже не важно. Пытаясь всем своим видом показать, что он в порядке умбракинетик, отправился прочь в столовую заедать боль, может там будет еда, а не отрава, престижное заведение вроде…

Прислонившись к стене дома, Полина убрала дрожащими руками телефон обратно в карман. Необходимо было верести дыхание и унять дрожь, что была следствием страха и усилилась весьма продолжительной пробежкой. На лбу выступила испарина, и скользнувшей по лицу рукой, девушка почувствовала, что у нее подскочила температура, но списав это на всю ту же пробежку, Поля принялась думать. Её пугала мысль похода в клуб, ведь она ниразу не посещала подобные заведения, а от подружек знала, что в таких местах предпочтения отдают ярким девушкам в коротких платьях и на каблуках, но с другой стороны, девочки говорили и о том, что часто в клубы пускают всех девушек, а жесткому фейсконтролю подлежат только парни и касается это, в основном, только спортивной одежды. И всё таки, Полина сомневалась, что её взъерошенную и в таком простеньком платье пустят в это заведение. Но она ведь будущий дизайнер одежды разве ей не по силам придумать что-то "на коленке".
В целом, платье было обычным летним, в похожих гуляют сотни девушек, но вот ходят ли в них в клуб?
Худо бедно справившись со своим состоянием, Полина постаралась внести немножко неприличности, присущей городским клубным барышням в свой простоватый образ.
Чуть распустив шов на спине, девушка расширила ворот, спустив его с одного плеча, уже что-то. Потянув за нужные ниточки снизу по боковым швам, Полина присборила платье так, чтоб оно стало короче, но не вызывающе, а просто приоткрыть колени повыше. Завершающим штрихом стали волосы, которые разобрав и пригладив руками, она переместила на один бок, подчеркивая открытую ключицу, и собрала в небрежную косу.
Девушкой она, конечно, была деревенской, но как будущий дизайнер владела информацией и кое-какими навыками, а платье это было сшито самой Полей, поэтому она прекрасно знала, где и за что потянуть, чтоб вышло как надо.
Оставалось самое главное - не облажаться, проходя через охранников. За время наблюдения, практически все желающие попали внутрь, да и не выходной день был для большого ажиотажа. Пару раз глубоко вздохнув и выдохнув, Поля двинулась сторону клуба на трясущихся коленках, одна рука нервно, но со смелой замашкой на кокетливость, покручивала кончик косы.
- Привет, - как можно небрежней бросила девушка, подходя к парням, больше она говорить ничего не стала, оставив дело на волю случая.

Нащупав и нагрузив до предела критические сочленения башни, Кано разорвал их, знаменуя успех этой миссии. Но не успел он в полной мере осознать триумф, как ощутил необходимость ухода. Земля смещалась, вырванные и кристализованные в едином порыве ввысь недра земли перемалывались, трещали глубокими ссадинами минеральной породы, грозя придавить и упокоить его здесь навсегда. Шиноби сделал то, что было самым разумным решением: ушёл вглубь, и вскоре по возрастающим вибрациям и отголоскам надземного грохота, отпечатавшегося здесь подобно сокрушительному удару молота, ниндзя примерно сопоставил новую карту рельефа.

Было бы неплохо здесь и остаться, предоставив всё остальным, создать защитный купол в утробе матери земли и восстановить свои силы. Но наверху, в этом изменчивом надземном мире, была его спутница, которой возможно нужна была его помощь. А значит необходимо выбираться.

- Да когда же ты сдохнешь, тикусёмо! - с яростью выдохнула куноити. Она подозревала, что этот противник ее шанс на лучшее будущее и не собиралась давать ему шансов.
Для начала Игараси быстро связала руки и ноги тела чакропроводящей проволокой. Потом еще пару раз попробовала отрубить Корошимасу голову, вложив в меч столько чакры, сколько сталь могла пропустить через себя.
Мизуки собиралась, если опять не получится, убрать бессознательное тело в запечатывающий свиток. Так хоть не будет шансов, что Корошимасу очнется в самое неподходящее время.

На словах мужика из телевизора про игру Стаус захотелось рассмеяться. Громко, настойчиво, чтобы вся эта безумная затея наконец оборвалась. Бугаи с удивлением посмотрели бы друг на друга и разбежались, а один уселся бы прямо в угол помещения и стал рвать душу громкими рыданиями. Субъект из телека потупил бы взор (хотя остальная братва этого бы не заметила) и велел выделить каждому по миллиону баксов и отпустить.
Конечно, гоготать Донцов не думал. Наоборот, очень внимательно слушал, даже поленился отвечать обладателю крутого батеньки. Когда парня пристрелили, Стас вздрогнул. При всей своей погруженности в уличную мудрость, основной паттерн которой "от тюрьмы не зарекайся", самое настоящее убийство ин риал лайф Стас наблюдал впервые. Вот так вот просто. Ни тебе грустной музыки, ни воплей, только звук выстрела, разлетевшийся по ангару громким эхом и один молодой дурачок, вдруг поперхнувшийся своими словами.
- Ё... - начал было Стас, но тут же прикусил язык. "Игра, игра, блядь!" - хохотал внутренний Нострадамус.

Шум, гам, сумятица, где-то кто-то орёт, где-то кто-то материться, на втором этаже дома напротив кто-то нахально мародёрил, и, судя по чавканью и характерному запаху, таки добрался до кухни. Китан кривился, его лицо изгибалось и выписывало невероятные кульбиты, отражая всю глубину его неудовольствия ситуацией, на что слов у парня явно не хватало. Впервые за всю свою жизнь он подумал, что его запас ругательств слишком скуден, и, стоило бы по возвращению в деревню, когда его потащат к каге на ковёр, каким-то образом протащить с собой записную книжку, чтобы пополнить несколько часовая лекция ментора этого дела не пропала в пустую. А ещё, таз, под которым можно было спрятаться. О да, сейчас, когда из-за нитей чакры, хаотично срывающихся с его пальцев, он чувствовал каждый звук, запах, движение, вибрацию, словно перезвон металла и накатывающую на тебя с головой волну, он вспомнил, как как-то раз в детстве прятался от ниндзей по старше и опытнее его под тазом, и когда те смекнули, где всё это время сидел маленький чертёнок, то стали лупить по железяке палками. Опыт был, особенно учитывая чуткий слух ребёнка, просто незабываем. Часто, именно на этот случай он сваливал всю тяжесть своего характера, хотя, порой его размышление принимали философское русло, и он говорил сам с собой, что быть мудаком в современном обществе – нормальное явление, и все его ребячество с игрой в героя – не более чем способ потешить своё собственное эго, но, каждый раз, когда как дебил, наперекор инстинкту самосохранение, бросался под вражескую атаку, чтобы защитить очередного лузера, все эти глубокие мысли, от чего-то, уходили на второй, а может, и на третий план. Всё чаще к нему приходила мысль, что он де, очень старомодный шиноби. Хотя, этот как уж посмотреть.

Вскоре, вся суматоха будто стала чуть приглушенней, на фоне хлопанья крыльев и странного женского голоса. По всей округе разносились звуки взрывов, и какой-то резкий кислотный запах. Юноша решил обойти дугой источник звука, и «поглядеть» на него со стороны.

Дорога прошла гладко и даже не была в тягость, ведь ездить на поезде для Полины было почти в новинку, поэтому всё время, что она не спала, разглядывала мелькающие пейзажи, подпрыгивая на месте в радостном нетерпении. Наконец, проводница объявила, что через 10 минут она закрывает туалеты, потому что до прибытия осталось всего полчаса. Поля оказалась первой в очереди на выход, держа в одной руке сумку, в другой сжимая телефон. Она ждала сообщения от Игоря. И еще одно.

Выйдя на перрон, девушка прищурилась от ясного солнца, освещающего безоблачное небо и про себя отметила, что сегодня есть все предпосылки для чудесного дня. Телефон спиликал и на экране высветилось сообщение от "Любимого". "Солнышко, задерживаюсь на работе, встретимся в 17:00, где договаривались. Соскучился". От текста сердце радостно забилось, и Полина даже прижала телефон к груди, вдыхая поглубже совершенно непривычный воздух мегаполиса.
- Ну, чтож, в пять, так в пять, - тихо проговорила девушка, - есть время поглядеть город. Освоиться.
Игорь предупреждал, что возможно у него не получится её встретить, поэтому для Поли это не стало неожиданностью. Девочка смело шагнула навстречу шумному Иркутску, предвкушая кучу впечатлений, вещей у нее с собой было немного, ничто не мешало провести эти несколько часов, просто гуляя по улочкам, чем она и занялась.
Предварительно посмотрев в специальном приложении, где именно Игорь будет ждать её, Полина отправилась в том направлении, планируя бродить вокруг, чтоб ненароком не уйти далеко, или хуже того, потеряться.

Первое, чему удивилась девушка, это высоченным домам. Нет, она видела такие по телевизору, а в городке, где она учится есть одна единственная девятиэтажка, которая до этого момента всегда казалось огроменной. А теперь Полина со счета сбивалась, пытаясь посчитать, сколько примерно этажей в зданиях. Когда-то, она была здесь, но совсем маленькой, и смутно помнила, как тогда выглядел город, а в сознательном возрасте ни нужны, ни возможностей выбраться не было, поэтому девушка бродила по мегаполису, как самая настоящая провинциалка. Удивляясь каждую минуту чему-то новому, и постоянно останавливаясь, чтоб запечатлеть виды камерой телефона.

К назначенном часу, в гаджете набралось порядком сотни фотографий. В ожидании Игоря, Полина уселась на скамейку, листая кадры уходящего дня, пока радость билась внутри, словно пташка, выбравшаяся из клетки на волю.

Стас спокойно вошел в свою берлогу, пережиток родительских времен, отчий дом, и далее по списку. Сейчас небольшой прием укрепляющих ― и можно сунуться в родимую качалочку, потягать немножко. Подробности утреннего бегового ритуала постепенно уходили из головы, как ненужные мелочи, пытающиеся занять место под черепушкой. Стас хмыкнул, вспомнив лицо девушки. Странно, обычно ни одна телочка не может устоять против скромного обаяния пахнущего потом и тестостероном самца на ежедневном забеге.
― Небось у нее уже парень, ― сказал сам себе Стас и на том успокоился. Прошел в комнату, на ходу стягивая спортивные шмотки. Чуть помахал руками, приводя и без того нормализовавшееся дыхание в порядок. И тут заметил, что на полу лежит тот самый рекламный «помогите выкинуть» проспект. Вот у кого не работа, а лафа. На свежем воздухе, без пульсирующих басов всякого джаза-блюза и вечно раздраженных алкоголиков, которым надо помочь отыскать выход. А все-таки девчоночка ничего такая. Чувствовалась в ней определенная недоступность и сдержанность.
― Купи билетов пачку ― дадим водокачку, епта, ― ухмыльнулся Стас, прочитав нехитрые строки. А с другой стороны ― почему бы не звякнуть?
― Да не, паражняк гонят, ― рассудил Стас после пары секунд ненапряжного мышления. Текст проспектика сильно напоминал все эти «бородатые» бумажки в духе «ищу портнера па бизнису, зорплата ат 5000000000 рублий», что стихийно оккупировали все близлежащие доски объявлений.
А все-таки, чо ж не позвонить, прикольнуться?
Уже на кухне выпивая стакан сока из только что откупоренной пачки, Стас дождался, пока телефон отзовется.
― Здравствуйте, ― елейным голосом пропел Станислав. ― Я по вашему объявлению. Только сразу предупреждаю, меня интересует доход от трехсот тысяч рублей в месяц…
― Живу? Ну слушайте.
Ведь братва такими вещами точно заниматься не станет. А приколоться над лохом, даже выдав истинные данные ― не страшно. В случае чего парочка новых знакомых поможет все разрулить, четко, без тухляков.
Отложив трубку, Стас разразился звонким, веселым смехом. Через полчаса он шагал в качалочку.
До четырех часов сидел в интернете, ухмыляясь фоткам котанов и неистово лайкая цитаты из пацанских пабликов. Правильно, что в них миллионы состоят, пусть парни с детства растут на правильном смысле. И сам звонок, и листовка, и даже личико той промоутерши прочно, казалось бы, изгладились из чОтенького сознания.

Спать ночью, не солидно для юного гения. День, это время обывателей, филистеров, серого безликого стада белых воротничков, вечно улыбающихся, но реально готовых глотки друг-другу перегрызть ради местечка получше, училок ненавидящих детей, вечно жалующихся на маленькую зарплату и размер собственной задницы, которая скоро скоро перестанет проходить в дверной проём, перемывающих кости всем подряд в этом курятнике, именуемом школой, где каждый стремится спихнуть ближнего и обосрать нижнего, мамашек счастливо вышедших замуж по залёту, только и делающих что гуляющих с колясками, покуривая тонкие сигаретки с каким-нибудь мерзко сладким запахом, да названивая своим котикам по сто раз на дню. Этот список можно продолжать до бесконечности, бесконечно уточняя детали. Ночь же, это время, настоящих личностей, творцов, гениев, и совсем не важно, чем этот гений занимается, даже если он рассекает на высоких скоростях по улицам виртуального Лас-Вегаса. (Марк вообще видел жизнь почти без полутонов, либо чёрное, либо белое).
Однако, вчера, Марка сморило чуть позднее полуночи, по тому и пробудился он сегодня как все ненавистные ему обыватели, утром. Недовольный таким положением дел, Мееров заварил вкусное (да да, именно такое) кофе из пакетика, и опустошая кружку по слонялся по комнате. Соседа у него пока не было, он жил с заочником из Польши, Анджеем, который появлялся раз в полгода на три недели. В целом не плохой парень, Марк с ним неплохо уживался, однако куда ближе с ним общалась Ульяна, она даже проявляла к симпатичному иностранцу неподдельный интерес, но не учла, что Анджей оказался слишком европейских взглядов. Что ж, потеряв надежду на романтику, она приобрела хорошую подружку. У вот кстати и Ульянишна звонит. Марк поднял трубку.
-- Утро доброе -- послышался мерзко жизнерадостный голос.
-- Ой, ну вот не надо вот этого вот. Говори чё хотела.
Дальше из трубки лилась муторная речь о сроках, обязательствах. Юному гению это быстро наскучило, он прервал лепет в трубке коротким "Ой, всё, до свидания" и бросил трубку.
Марк открыл ноут, честно открыл вордовский документ с рукописью, ну и (он же приличный студент) документ с дипломом, что-нибудь да должно пойти. Но шло только время и не отвеченные звонки.
Телефон на беззвучке, волосы идеально уложены, кеды чистые до рези в глазах, ноги мерно отмеряют расстояние от общежития, до набережной. Ноздри за щекотал запах кофе, ЭТОТ кофе был уже ВКУСНЫМ, в отличае от байды выпитой утром. Да и слитьны седой мен порадовал, глядя на него, можно даже было подумать, что находишься в Гайдн Парке, однако стоит оглянуться как следует, и всё вокруг больше напоминает Кеннинг Таун. Он подошёл к кофейному ларьку на колёсах, взглянув на цены, был приятно удивлён, что вполне может себе это позволить, и заказал латте, с большим удовольствием выговаривая это слово с ударением на первый слог, чувствуя своё превосходство над окружающими.
Допив кофе, но не обнаружив урны, он пошёл по набережной, в поисках таковой, она обнаружилась возле скамейки, но перед тем, как выкинуть стакан, парень заметил на нём QR-код. Марк присел на скамейку и достал телефон, 14 пропущенных, 7 от Алисы, 6 от Ульяны и один… от отца, тут уж точно дело дрянь. А вот и Ульянка звонит. Марк поднял трубку.
-- Да.
Из трубки полилась брань упакованная в визжащий женский голос, громкость которого зашкаливала. Наконец вопль кончился.
-- Ну скажи тёте Ане, что не могу я сейчас, диплом, некогда, она же главная в издательстве, пусть дадут отсрочку.
-- Маме то я скажу, а Марине Леонидовне что сказать, что ты диплом не можешь писать, по тому, что рукопись нужно сдавать?!
-- Ну вот ты же умеешь думать, иногда даже правильно. И вообще ты ей диплом свой отправляешь? Вот и пускай твой проверяет.
Вновь полились вопли негодования.
-- Не знаю я чего мне не хватает. Может музы. Кстати, вы с Алкой же сейчас в профкоме, вот и спроси её может она ко мне приедет?
-- Мне некогда – послышался несколько отдалённый, но хорошо слышный другой женский голос. Видимо общение происходило по громкой связи. А дальше вновь вопли в конце концов сошедшие на просьбы, и интонации родительского беспокойства.
-- Я пишу, пишу.
Разговор был закончен, настроение, хммм, в сознании Марка проснулось нечто похожее на совесть, и это ему не нравилось. Но его отвлекли. QR-код на стакане был считан, всплыл непонятный сайт, на котором просили ввести имя и фамилию. «И что это за покаты MI6? Ну и что мне за это будет?» подумал Марк, а узнать, что же за это будет очень хотелось, поэтому все не хитрые просьбы сайта были выполнены, но… ничего не произошло, совсем, ну кроме сказанного «Спасибо!». По пытки перезагрузить сайт не увенчались успехом. «Может нэт тупит, дома с компа попробую». Короче сноб отправился в родные пинаты. Вес день он провозился то с рукописью, то с дипломом, периодически прерываясь на игры, перекуры и безуспешные попытки открыть злосчастный сайт, на который его привёл QR-код с утреннего стакана.

Удар! Удар! Удар! Пот проступил на лбу Китана уже, наверное, сотый раз за день. Короткий айкути у него в руках уже скользил и неприятно натирал между пальцев, когда парень держал оружие нижним хватом. Его мышцы болели, кисть плохо сгибалась, безымянный палец и мизинец, из-за долгого сжатия рукояти айкути стали ныть, и кривиться от усталости, давая порой слабину и легко подрагивая, отдавая колющим жаром до самого локтя. Он устал ещё десять минут назад. Хотя, нет, не так. Он откровенно задолбался колотить по металлу, следя, чтобы особенно наглые, скользящие то тут, то там, осколки, не покромсали его покрытые солидным слоем крови, грязи и влажного ила ноги (каким образом последний попал туда – Хасами в душе не чаял, но, пенял на поднявшийся в канализации, из-за его техник, уровень воды; куда ушла вся вода он так же не знал, но решил списать это на то, что кто-то использовал водяную технику в больших масштабах, а потому, чтобы не тратить зря чакру, взял воду из окружения).

Удар! Удар! Удар! И какого чёрта он вообще тут раскорячился, будто позировал для модного журнала, и долбал по кучке, постоянно норовивших собраться вместе и уклониться от резкого укола парня. Замах-удар. Замах-удар. Замах-удар. Как же это муторно. Если задуматься, не будь вокруг кровавого месива из людей, кучи агрессивных металлических болванчиков и не будь сам Китан зол как тысяча маленьких биджу, фиг бы он там стал на карачках ползать по грязной мостовой за энергичной кучкой непонятного чего, пытающейся собраться в здоровенную стальную тварь, и убить самого шиноби. Он тяжело вздохнул и на мгновение отвлёкся. А если подумать, скольких он успел убить? Сколько жертв среди мирных жителей, которые не то что одну из смертоносных кукол разбить, хотя бы временно, не смогут, но и отпор обычному чунину оказать для них – непосильная задача. Его уже тошнило и мутило от запахов вокруг. Слишком сильно пахло чем-то нехорошим. Он помнил по урокам отца, что многие трупы испражнялись после смерти, но чтобы столько и ТАК пахло… скольких же всё же удалось убить этим созданьям, и сколько вообще големов?

Удар! Удар! Удар! Успех!.. он тихо вскрикнул поняв, что наконец достиг успеха! Кучка рассыпалась… чтобы через пару мгновений, все осколки зашелестели по земле в другом направлении. Он аккуратно положил айкути на землю, снял с себя кожаный шлем и очки, чтобы не повредить, и пару раз приложился головой о стену. Отрезвляющее сотрясение мозга принесло ясности в мыслях. Осколки явно двигались медленнее. Но из-за чего? Из-за того, что Китан их так долго колупал, или виной всему тот странный грохот со стороны площади?.. Это он и решил выяснить, но в начале, он вынул пару взрывных печатей, и оставил их в подарок новой, скоро складывающейся в бесформенную фигуру, горе металлических кусков. А после, не медля более, побежал в среднем темпе к своей цели.

«Дурак, да их тут по всему городу хватает!»- пронеслось где-то в вышине, и отдалось звонким, режущим слух эхом, в голове Китана. Он поморщился, и горько протянул «знаю». Он чувствовал отвратительный запах крови, слышал взрывы, крики, чувствовал, как дрожит земля. По его лодыжке стекала кровь. Было плохой идеей взрывать противника, состоящего полностью из металлических осколков. Пара из них задела юношу, если бы он не уворачивался, то стал бы подушечкой для стальных булавок. Был бы напичкан металлом, как булочка с маком – маком! Да такая булочка с маком, в которой с количеством мака не мухлюют!!! Вы понимаете, как это много?! Но ещё более досадным было иное… навострив уши, Хасами стал сканировать окружение. И уловил подозрительное шуршание. Ещё одно. И ещё. Их были сотни. Будто маленькие, почти невесомые мышки, с привязанными к ним колюще-режущим оружием, медленно ползли по песку. Шорохи раздавались со всех сторон, и стягивались в одно место.

Эта стальная тварь всё ещё было жива. От ярости, лицо шиноби сначала налилось краской, до первого пунцового сока на коже, потом вздулась, а потом почернела от багрянца. Как же убить того врага, что постоянно восстанавливается? Встав в крутею, героическую позу, чтоб лучше думалось, он стал размыщлять над своей стратегией. Он решил разобрать свою проблему по полочкам. В чём его проблема? Голем собирается. Почему он собирается? Потому что стягиваются осколки. Куда стягиваются? К голему. Почему стягиваются? Потому что связаны все вместе одной чакрой? Одной чакрой? Да, одной чакрой, как марионетки, только тысячи нитей. Как можно управлять таким количеством нитей? С помощью большого количества кукловодов, или большого агрегата, или призванного животного, или секретной техники, или… Так куда тянутся осколки? К приёмнику чакры! Вот куда! Ну конечно же, только с помощью приёмника можно контролировать такое количество кукол! Теперь дело было за малым.
Найти центр того места, куда стягиваются осколки – раз.
Взять оружие и напитать его чакрой – два.
Вонзить это заряженое боевой чаркой оружие в предполагаемый центр приёмника – три.
Если не сработало, то бросить взрывную печать и повторить цикл, в противном случае, радоваться победе – это четыре.

За сим благим размышлением, Китна и решил взяться за дело, и привести план в исполнение.

У Мизуки были хорошие учителя. И в голову боевика-ликвидатора накрепко вбили, что в в любом бою наступает момент, когда нужно вложить себя без остатка. Без оглядки на прошлое и будущее, не обращая внимание на собственную жизнь. И тогда есть шанс победить даже более сильного противника.
Поэтому когда нукенин оказалась над врагом, она использовала одну из простейших техник райтона, молнию. Но она же была и наиболее быстрой, на таком расстоянии у врага даже с улучшенным геномом не было шансов уклонится или сделать замену. Потому что техника распространялась быстрее, чем сигнал по нервам. В молнию Игараси бухнула ровно половину своего резерва. Она бы использовала и весь, но чакросистема джонуина просто не могла за раз пропустить больше энергии.

Уборка никогда не была сильной стороной Луки. Он даже не задумался, что в доме пыльно и грязно - пока это не мешало ничему... И вот это "ничего" больше всего раздражало Кальвиани. Он жаждал дела. Его добровольно-принудительно поставили во главе какого-то отряда. Назвали этот отряд совершенно нелепым названием "Кровавые волки" (Лука еще раз поморщился, представив, как это, наверное, выглядело в воображении его патрона - летучка, весь отряд построен по стойке "смирно", и он, Лука, выкрикивает "Отряд, кто мы?" - и получает дружный ответ "Мы Кровавые Волки!"). И вот, он прибыл по назначенному адресу... И все, что он должен сделать - попробовать плова, в котором возможно была крыса, и встретить церковницу с ее песиком. Причем вполне возможно, что от песика в будущем будет больше пользы, чем от церковницы. Если, конечно, она искренне говорит о своих возможностях - а не послана в отряд для соблюдения "духовного единства с церковью". А где настоящее дело? Не то чтобы Лука до умопомрачения любил короля - но раз уж он должен быть полезен короне, то почему ему сразу не выдали конкретные инструкции? Неужели их главной заботой будет выходить на парады, туманно отвечать на вопросы иностранных послов и нагонять страх на простых жителей? Или в королевстве нет никаких проблем? Пока что главной проблемой королевства был нетопленый камин и неубраная пыль. Хотя нет, Юл явно был главной проблемой королевства, и когда он вернулся с улицы, Лука еще некоторое время поиграл со щенком, чтобы он дал Мирче закончить уборку.
После того, как камин был затоплен, Лука попробовал поговорить с Мирчей, но общих тем как-то не находилось, да и сама церковница была не из тех, кому приятно "просто поговорить". Что ж, это неплохо. Но надо же чем-то заняться. Новоявленный "начальник отряда" решил все же обойти все комнаты дома и осмотреть то, что в них имеется. Все-таки, несмотря на пренебрежение к уборке, порядок Лука любил - а порядок начинается с инвентаризации. Он прошелся по всему дому, и заодно простучал стены - там, где его не могли застать за этим занятием Мирча или Орнелла с ее парнями. Здание старое, и кто знает, какие секреты оно хранит - хотя возможно, что никаких секретов и нет. Покрутившись по дому, как кот на новой подстилке, Лука завалился спать в первую попавшуюся свободную кровать. Надо было как-то ускорить приближение событий - хотя бы в своем восприятии.

С утра Кальвиани разбудил стук ведер и гомон внизу. Спустившись, он увидел уборку под командой Орнеллы - и резко переменил свое мнение об этой женщине. Все-таки тот, кто назначил ее "присматривать за домом" сделал правильный выбор - действительно, нужно привести холл в порядок, да и вообще подумать о том, как и кого они будут принимать - или же просто закроют дверь на замок?

- Орнелла, доброе утро. Спасибо, что вызвала уборку. Когда думаешь открываться? Я так понимаю, наши наниматели ожидают, что часть денег мы будем зарабатывать сами... Кроме Диего и Гуидо у тебя есть хоть кто-то? Или надо будет набор объявлять? Как думаешь? Если что, я могу порекомендовать нескольких смышленых парней, а также хороших бойцов.

Удар о воду, соприкосновение плеча, а позже и всего левого бока с покрытой дребезжащей гладью мощёной дорогой, а потом резкий толчок руками и ногами, превратившийся в перекат. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Нити натянулись, и шиноби получил чёткое представление о том, где же был его враг, на каком расстоянии были они, с какой скоростью двигались, напряжение каждого кусочка металла, каждого плюха железной культи в воде, каждого скрипа и лязга, отдавались по всему телу воина волной жгучего сокращения, и колкой дрожью пальцев. Вода стекала по плечам его, собираясь в штанах, а потом стекая в сандалии, наполовину стоящие в воде. Та в свою очередь куда-то утекала, юноша не мог проконтролировать куда. Двое сошлись в смертельном танце. Подражая своему врагу, слепец порхал вокруг марионетки, ловко уклоняясь от каждого удара, будто бы игрался с ним. На лице его появилась улыбка, но не многие бы заметили, что она вымученная. Кожа его порозовела, но, то, скорее, от напряжения. Был он мокр с ног до головы, но то была не только вода, но и вонючий пот, лившийся по телу парня. Он не мог поддерживать такой темп долгое время. «Беги, он кучу народу выпотрошил!»- надрывал глотку Шики, пытаясь вразумить и направить на путь истинный бойца. Но только хмыкнул, складывая дрожащими руками печати, лишь чудом уклоняясь.

- Настоящие шиноби не отступают, йоу!- крикнул он,- Настоящие шиноби…- печати были сложены, и изо рта бойца вырвался водяной шар под напором, летящий в сторону ноги противника,-…Настоящие шиноби нападают в другую сторону!- закричал он, спешно отступая, в надежде, что плевок водяным шаром задержит врага хоть немного.

Дистанция сокращалась с противником с космической скоростью. Шаг за шагом. Шлепок за шлепком. Китан только удивлялся, как такой массивный шиноби (а это был шиноби, судя по количеству сочленений, связок и какой-то нездоровой скорости), мог не сбивая дыхания и темпа нападать на противника. Вес доспех, должно быть, сказочный. «Интересно»,- подумал слепой,- «Как он совмещает такие резкие телодвижения, темп, скорость и тяжесть доспех? Много сочленений, нулевая усталость. А, судя по тому, как от него несёт кровью и требухой, он неплохо повеселился до этого с местными, он чудесно сложен. Предположим, вес доспхов, не более чем 1/5 его общего веса. Значит, при росте в метра полтора – два, он весит около 80 кг. Мастер тайдзюцу? Тогда почему нет никаких потоков, боевых стоек, где его дыхание и циркуляция внутренней Ки?!». Они всё сближались и сближались, противник не наращивал темпа, но и не сбавлял. Китан тоже. Резко занеся руку, он направил клинок в сочленение. В последнее мгновение по ушам ударил крик Шикамона: «Дурак! Беги!». Секунда не понимания, пока между ним и врагом не осталось считанных шагов. Запах металла стал невыносим, и Хасами инстинктивно прислушался к противнику. Только в эту секунду он понял – нет не только биения сердца и дыхания, во враге не было ничего. «Это марионетка!»- пронзила его голову догадка, а на лице проявилась обида пополам со страхом. Он не успевал увернуться, и сделал только то, что мог в данный момент – завалился набок, чтобы уйти с траектории удара. В ту же секунду, он выбросил из раскрытой ладони клинок и выпустил из пальцев пару нитей во врага, чтобы попытаться захватить марионетку из под контроля кукловода.

Выпрыгнув в окно, первым же делом, Китан отскочил в сторону, дабы не быть накрытым мелкой крошкой из стекла, которую сам и размолол от пущего усердия в рывке. Пара шагов, и он встал посреди дороги, постоянно сталкиваясь с бегущими рядом людом. Шаг в сторону, в лево, в право – его закружило, и он потерял ориентацию на пару мгновений. Но потом в нос ударили резки запахи, звуки, вперемешку грохоты взрывов, звон металла, крики, плачь, рёв, животный и человеческий, скрипы, звук чего-то рвущегося и ломающегося, шёпот и ропот, десятки голосов сплелись в один поток сумбурной информации.

Сосредоточиться! Главное сейчас сосредоточиться! Хасами сосредоточился и выловил из общей гущи так необходимые ему крупицы информации. «Башня», «битва», «северные ворота», «нападение». Губы его скривились и дрогнули, а по носу пошла волна вздыбленной, напряжённой из-за отвращения к сложившейся ситуации, кожи. Он хмурился, пытаясь сосредоточиться на чём-то одном, но из-за шума и гама вокруг он не мог полностью стабилизироваться. Где Шикамон, когда он так нужен?! А со стороны бегущих людей до чуткого носа юноши долетел лёгкий аромат крови, сладковатый и терпкий, отдающей металлом куда сильнее, чем должна. Послышались гулкие шаги. Сосредоточившись на них, Хасами нахмурился. Что-то было не так. Слишком тяжёлые, слишком механические, как у солдата, прослужившего в каралуе слишком долго. Не было и дыхания, ни голоса, ни мускусного аромата. «Он в настолько толстом доспехе, что я не чую его?»- подумал слепой шиноби, и быстро сложив руками печать, выпустил изо рта поток воды, выливший под ноги, и попытавшись им заполнить всю улицу, где-то до уровня голени, чтобы по шлепкам, тяжёлым и гулким, легче обнаружить своего неведомого врага.

Боец выхватил короткий клинок, и пошлее на сближение. От чего-то, он не чувствовал от противника не только дыхание, но и биения сердца, и тепла. «Что это такое?..»- задумчиво проворчал про себя парень.

— Уходим. Нужно идти к башне.

Кано взял Шигурэ за руку как раз в тот момент, когда голем рванул, и, дождавшись её утвердительного кивка, побежал в направлении к эпицентру происходящих событий, взбегая по крышам зданий для более скорого перемещения. Джонин Кагегакурэ специализировался исключительно на разведке и нестандартных миссиях, уже сейчас он перебрал порядка десяти планов по уничтожению источника башни, её сердца, что управляло големами издалека, но подходили далеко не все из них, требовалось нечто особенное, ведь наверняка создатель техники позаботился о защите своего творения.

* * *

      Бег. Сердце билось всё быстрее, тревожность неприятно покалывала в груди, не давала успокоиться, тёмной волной то накатывая, то утихая, неизменно держала в напряжении весь организм.
      Погоня. Заметание следов, ложные направления и вновь бег. Безжалостный преследователь, с лёгкостью раскрывавший все уловки. Чувства, обострённые до предела, раскалённые добела рефлексы, срабатывавшие уже на каждый шорох. Разум больше не думал.
      Затишье. Остановка. Пот заливает глаза, мышцы горят. Попытка вслушаться сквозь барабан отбивающего бешеный ритм сердца. Свист куная, метание в ответ, на звук. Промах. Землю под ногами немедленно начали украшать рубины крови. Собственной крови. Прыжок вверх и попытка убежать, но в следующее мгновенье сюрикены, соединённые металлической леской, арканом прибивают к дереву. Тьма...

"Когда он очнулся, всё тело, мышцы и сухожилия были натянуты до предела, равномерно горели, связаны и фиксированы верёвками, а пальцы жёстко сцеплены за спиной петлями, изолированы без шанса шевельнуться. Кровь давно отлила от них, судя по остаткам чувствительности и подступавшего паралича — связан он пару минут назад. Насколько мог, Кано повёл раненым плечом, скользящая ссадина открылась, заболела и вновь начала истекать струйкой крови. Подсчитав время регенерации своего организма, шиноби Кагегакурэ понял, что с момента потери сознания прошло 15 минут. Очертания окружающего пейзажа постепенно приобретали всё более чёткие очертания. Допрос?..

— Первая ошибка: неправильное использование личного снаряжения! Вывихни себе суставы, чтобы выбраться. Один час и повторяем! — Молодой генин послушно кивнул насколько смог. Сосредоточился... Хруст!.."

И вновь погоня: пот заливает глаза, мышцы горят, остановка с попыткой прислушаться к малейшему шуму сквозь бешеный стук сердца в груди. Свист куная, метание в ответ, но пальцы уже складываются в печати: концентрация чакры, крыса, птица, свинья, тигр: "Техника теневого копирования" и брошенный кунай тут же размножился, увеличившись до десяти свистящих, остро заточенных орудий металла, заставляя незримого преследователя резко уйти, отвлечься, сосредоточившись на уклонении от атаки, а Кано уже подпрыгнул вверх, чтобы заполучить лучшую точку обзора, мгновенье, и замысел вновь сорвался...

Его экзамен на чунина длился целый год. Целый год бесконечных пыток и мучений, вечного изнеможения, с короткими перерывами на самостоятельную охоту и добывание пищи, сооружение укрытий и короткую ночёвку, по первому шороху прерываемую погоней. Каждая неудачная попытка обмануть многоопытного джонина завершалась одинаково: указание главной ошибки, и всё вновь повторяется, но с боевой задачей исправиться. Боль — вот лучший учитель шиноби Кагегакурэ. В отличие от остальных деревень, здесь как в старые времена выживали немногие, и экзамен длился в несколько этапов по меньшей мере месяц каждый...

* * *

— Шигурэ... — забежав на крышу, Кано быстро продемонстрировал ей пять печатей: "Концентрация чакры, крыса, птица, свинья, тигр".
— Знаешь эту технику? Повтори... — И он вновь показал очерёдность печатей, — с вложением чакры в оружие, техника физического копирования метательного снаряжения, скоро пригодится...

Мирче стоило подождать назначенного часа, но мать-настоятельница недоумевала, чего ждет сестра, почему не спешит по поручению епископа. Правды открыть, что не в дальнюю дорогу она собралась, Хортица не могла, так что сослалась на непогоду.

- Господь велел не бояться трудностей, - наставительно промолвила настоятельница и уже обыденным, будничным голосом добавила, - эти дожди теперь зарядили на неделю, так что все равно придется ехать по грязи, сестра.

Легенда грозилась рассыпаться от промедления, эх, не была Мирча искусна в лукавстве. Делать нечего, собрав скудные пожитки и навьючив на Рыжуху, монахиня покинула обитель. Один из щенков - совсем юный и резвый, кинулся следом. Как же его звали? Она никак не могла припомнить. Всё в разъездах и в разъездах, сколько собачьих душ появилось без ее участия. Невольно улыбнувшись, что такой редкостью для нее было, взяла сорванца в седло.

Ехать под дождем было не справно. Монашеское одеяние спасало, да не особенно. Мирча свернула с тракта, ведущего прочь от столицы, едва ее уже нельзя было заметить со стен монастырских подворий. Переоделась в какой-то заброшенной сарайке. И вот уже не сестра Мирча, а мещанка средних лет - в длинном платье, шляпке и наброшенном поверх плаще правит обратно к столице. По дороге Хортица все думала, как уберечься от молвы, да знакомых. Имя Мирча совсем непривычное здесь, могло навести любого, кто его услышит, на след монашки. А поручение у нее тайное, такое тайное, что ни враги, ни друзья не должны ведать, куда Хортица направилась. О том отец Клавдий не сказал прямо, да она и сама додумалась.

Перебирая имена, как бусины, она остановилась на одном. Беата. Ее будут звать Беата. Беата Возняк. Оставалось назвать щенка. Но придумать имя ему Мирча-Беата не успела, нужная дверь предстала перед женщиной. Минуту она смотрела на вывеску, силясь прочитать. Благо, буквы были крупные, удобные. "КРОВАВЫЕ ВОЛКИ". Название заставило вздрогнуть. В какую же историю она ввязалась по собственной воле? Но делать было нечего. Торопливо перекрестившись и сделав рукой знак, чтобы приободрить самое себя, Хортица застучала по добротной деревянной двери.

Не открывали ей долго. Да и то говорить, приехать по адресу нужно было завтра. Нет никого, а значит, придется заночевать в том самом сарае, в монастырь возвращаться никак нельзя. На всякий случай Мирча снова постучала и, не надеясь на ответ, уже было собралась оседлать Рыжуху, да двинуться прочь, как дверь резко распахнулась.

На пороге стоял франт в темном камзоле с аккуратной бородкой. Совсем молодой, если бы не седина. Но Мирче было не до деталей внешности, мужчина находился в двух шагах от нее. Она оперлась об косяк, еще раз взглянув. Неужели то померешилось? В нем была сила, но в то же время и не было. Женщина ничего не могла понять. В одну минуту она была готова утвержать: перед ней не маг, в другую чувствовала исходящие от него потоки. Странные, непривычные.

"Амулетов что ли на себя понавешал?" - промелькнуло в голове. Впрочем, с амулетами она встречалась до этого. Известные Хортице не давали такого эффекта.

- Вы хотели бы обогреться? Прошу вас, входите. Я всего несколько минут как вступил во владение этим домом, потому и сам не знаю, какой из каминов лучше натоплен, но здесь хотя бы нет дождя! - речь незнакомца оказалось витиеватой. Хортица с трудом уловила смысл в этом потоке слов и кивнула. Потом мотнула головой.

- Храни вас господь за вашу доброту - сказала она, привязывая лошадь и входя. - Но я прибыла сюда по делу. Щенок вбежал за ней, смешно перебирая толстыми лапами. "Надо его назвать", - совсем не впопад подумала церковница.

Она обратила взор к отворившему дверь. Достала письмо и протянула ему.

- Вот. Мне велено было приехать завтра, но обстоятельства сложились иначе.

За 48 часов до действительных событий
***

Среди запахов травы и полевых цветов, древесины и лёгкого звериного мускуса, стали проскакивать нотки солоноватого морского бриза, пряностей и пыли. С востока были слышны новые звуки, чуть приглушаемые ветром, но от того не менее отчётливые. Китан оторвал спину от дерева, теперь сидя исключительно на носках. Пальцы перебирали ленту с иглами в руках, аккуратно сворачивая её вокруг пояса, а потом бережно закрыв тугой тканью плаща. Подняв голову вверх и ощутив на коже теплый свет солнца, он ухмыльнулся. На акулью улыбку ответил кто-то со стороны. Голос был чуть дребезжащий, он раздражал парня.

- Йо, я понимаю, ты за ниши шкуры печёшься, но не надо так часто это повторять и гундеть! У меня от этого башка трещит, а я тут, между делом так-то, творческая личность! Как я буду это, творчить, тьфу ты, то есть творить, если моя черепушка лопнет от тебя?- ответом ему был шорох листвы, лёгкий стук в паре метров от него на ветке, потом на другой, и ещё раз, теперь ниже, скрежет чего-то острого о кору дикого растения. Плечо потяжелело, а Китана легонько дёрнули за ухо. Тут же в ушную раковину вылился ещё один ковшик ценной, щедро сдобренной «водой», крайне занимательной информации, без которой шиноби, ну конечно же, жить бы и дня не смог. Тот ту же поморщился, и передёрнул носом, легонько шлёпнув товарища пальцем по боку,- Йо, давай не будем опять начинать, да, я тоже думаю, что фестиваль не самая лучшая идея, но… серьёзно, ну вот кому может сдаться калека, вроде меня? Не удивлюсь, что в деревне меня, как и родаков, ещё лет десять не хватятся. И вообще…- послышался тихий звон и звук шагов, в метрах пятидесяти от юноши. Потом размеренный скрип и лёгкие толчки где-то среди крон деревьев. На рот парня легла мягкая лапа, как бы предлагая заткнуться самому на пару мгновений, хотя, и сам Китан не собирался говорить. Лёгкий толчок, и с его плеча слетел тяжкий груз.

Минута, вторая, третья. Лёгкая рябь прошла в воздухе. Сюрикены, воткнутые в стволы кипарисов по периметру поляны еле заметно вздрагивая, как бы намекая о готовности к бою сидящего под кроной одного из лесных гигантов юноши.
Минута, вторая, третья. Звук трепещущих на ветру крыльев, лёгкий запах звериного мускуса и щекочущего нос аромата базилика. По плечу резко прошёл удар, оно потяжелело, а по нежному слугу ударил чуть возбуждённый, самодовольный и сумбурный гомон. Очередной поток крайне важной для бытия каждого человека знания, без которого не понятно как другие живут, да и живут ли вообще, был безжалостно влит в многострадальную голову парня. Резкое движение пальцами – и сюрикены, сорвавшись в нетерпеливом, игривом рывке, понеслись к своему хозяину, а после мягко легли в раскрытые ладони его. Встав с корточек, он отряхнул штаны. Парой резких наклонов и скручиваний, он размялся, до первого румянца на коже, а потом стремитьльно вспорхнул на ветвь дерева. Свободный ветер ударил в лицо мужчины. Он заулыбался куда-то в небо. Китан слышал, что небо – синее. Слышал-то слышал, да, но вот бы увидеть, хоть раз. Хоть одним глазком зацепиться за голубые небеса.

- Шикамон, скажи, а какие они – голубые?..- секунда молчания, потом неуверенные объяснения, пошедшие явно куда-то не туда,- Да блин, йо, я не о парнях спрашиваю, мне такие данные ни к чему, стой, всё хватит! Я говорю про небеса, понимаешь, это такое устойчиво словосочетание –голубые небеса, окей, да, ты меня понял?!- он тяжко вздохнул,- Всю метафору мне испортил, гад, блин… и всё таки, скажи мне,- он запрокинул голову,- Какой он – синий цвет неба?- ответом была тому тишина, а после горький звонкий смех.

За 24 часа до действительный событий
***

Китан весёлой бодрой походкой топал из переулка, сверкая на всю улицу разбитой губой, чуть треснувшими очками и петляющей между пальцами металлической монеткой. «Интересно»,- думал он отбивая пальцами по ножнам бит одной из песен своего кумира,-«Тут постоянно всякие тёмные парни такие наглые, что по подворотням людей честных жать пытаются, это из-за скорого начала фестиваля или простоя такой везучий молодой человек?». Мысли текли его свободно, на душе было легко, а карман приятно отягощали пускай старенькие и чуть заляпанные кровью, но, купюры. Да и упавшие в ноги новые братаны, на момент расставания с Китаном, полностью голые, так мило извинялись и с таким энтузиазмом клялись тому в дружеских чувствах и братской любви, что парень прослезился, отдал им одежду, и даже дал автограф одному из них на лысине. Правдо, под рукой не было ручки, так что пришлось воспользоваться иглой с парализующим ядом, но, кому какая разница?! И то и то – пишет синей жижей (по крайней мере, так ему говорили)! И то и то – оставляет след! Так искренне он не веселился уже давно. Да, противники были не то чтобы сильными, но, хоть какая-то разминка после стольких часов бесполезной ходьбы до города.

Сев в у какой-то из стен дома, спального района, он расслабился, и решил немного передохнуть В голове было пусто и тепло, а потому там рождались простоватые стишки, которые хотелось записать, но не было на чём, да и как это сделать с его-то зрением, Китан не мог придумать. «чем живут жители этого города?»- подумал он, прежде чем развернуть свою сеть вокруг, и напрячь слух. Вот за прилавком мясницкой лавки стоит крепкий мужичок, сложно сказать, сколько ему лет, но по массивности его, пузу в форме идеального шара, ловкости в разделывании мяса и прокуренному голосу, шиноби дал тому лет этак 40. У него не ладилось что-то с покупательницей, молоденькой, вполне возможно, даже хорошенькой девчонкой. Голос был у неё так точно миленький, звонкий такой, с придыханием, нежный, порой мерзко визжащий, когда она переходила на крик, и силилась убедить мясника в своей правоте, но, это то, что может вытерпеть мужчина, ради общения с обладательницей такого милого альта (тут имеется ввиду тембр голоса). Вот неподалёку, на карнизе сидит мужчина, и отбивая в барабане прерывистый «ТАМ», читает в слух стих, сам себе, просто так. Быть может он пьян, а быть может влюблён, но то, что поэт был тогда-то чем-то пьянён, не оставляло никаких сомнений. А вот… по лбу Китана прокатилась бисеринка пота, он встал, и неторопливым, прогулочным шагом, удалился за угол дома, а уже только потом быстро дал дёру в противоположную сторону. Всего на мгновение, в зоне ста метров, он ощутил столь знакомую фигуру. Терпкий запах табака, алкоголя, пряностей и зверя, твёрдая походка, сильный стан и такой знакомый меч – Китан знал, что в городе будут другие шиноби из его деревни, но встретиться с ними он был явно не готов, тем более, с ТАКИМ шиноби.

Не мешкая больше не секунды, он пошёл в гостиницу, которую страстно рекомендовал тому Шикамон. На этот раз, проныра был крайне убедителен, и Китан в кой-то веки решил ему поверить.

За пару часов до действительных событий
***

- Нц, ещё раз послушаю Шикамно, блин, лично переименуюсь из Китана в Деку, потому что более бесполезного решения, чем повестись на его уговоры – я предпринять не мог в принципе! Вот ни на секунду до этого не сомневался – надо было у кого-то спросить, а не вестись на его сладкие речи, но нет же, мне же мрачно было подходить к кому, ведь «как прохожие могут отреагировать на слепого похожего на бандита типа?!». И ведь стоило только перебороть себя, сделать всего шажок, поднапрячь ножку, и сделать потом второй – и вот я уже шагаю к доброму самаритянину. Но нет же, Китан умный, Китан верит своему товарищу, который, конечно же, до этого его ни разу не подводил, ага!- ворчал себе под нос он, аккуратно протирая ножи, потом, обмакивая их лезвия в небольшой пузырёк с ядом, а потом, аккуратно складывая на ленту. Нет, не подумайте чего, этот арсенал на состязаниях он применять не собирался, нет, даже в мыслях не было. Это скорее была здравая предосторожность, чтобы быть спокойнее в большом городе. А ещё, то был способ снять напряжение.

Нахождение в вонючей, задрипанной гостинице, на самом краю города, где каждая комната кишит клопами, всякими жучками-паучками, клещами, крысами, тараканами, и ещё Бог знает чем, серьезно доставляло Китану стрэсс. Его брови непроизвольно дёргались в такт сжимаемым до белых костяшек, кулакам, и прокусанной до первой крови губе. Злился шиноби не на шутку. Ещё больше его напрягал шум с улицы. Народ бурно праздновал фестиваль, кричалками, гудением, пьяным смехом, хотя тот ещё даже не начался. А Китан всё сидел, проверяя снаряжение. Ему начинала надоедать нынешняя одежда. Да, широкие рукава, мешковатый, чуть несуразный наряд сводил врага с толку, но профессионал, своим наметанным глазом, наверняка заметит арсенал Китана и попытается держать с ним среднюю дистанцию, так как на дальней будет уязвим для орудий дальнего боя, а на ближней – для атак самого слепца. Нужна была новая форма, новый покрой, из какой-нибудь плотной ткани. В голове он рисовал для себя картину идеального снаряжения, но, тут же отбрасывал её, тяжко вздыхая и поминая, что решился финансирования деревни и контрактов от неё на годы, если не на более долгий срок. Как бы его в отступники не записали.

Наконец, собрав весь свой скраб, он скрестил колени и принялся ждать возвращения Шикамона. На колени легко усеянное клапанами и заострёнными лезвиями колесо. Осторожно водя по тому рукой, он проходил мозолистыми пальцами по каждому шву, пытаясь понять устройство орудия. К сожалению, хоть у него и были чертежи каждой части своего смертельного арсенала, самостоятельно создать хоть что-то из этого шиноби был не в состоянии. Какая злая ирония – быть зависимым от других в том, на чём ты зарабатываешь себе на жизнь. На секунду на улице повисла какая-то мрачная атмосфера. Тишина и приглушённый гомон толпы – редкое события в такой час. А потом крики возобновились. Китан брезгливо поморщился- опять бесятся! Но теперь прислушался. В этом крике было куда как меньше веселья и задора, нет, тут были скорее примеси страха, какой-то всепоглощающей паники. Раздался взрыв где-то в отдалении. За мгновение накинув на себя остатки арсенала Китан вылетел в окно, уже на ходу решив разобраться, какого чёрта вокруг твориться.

-Я тоже рад знакомству с вами, ваша светлость, - Дамьен спокойно принял бумагу и спрятал за пазуху, хотя при таком ливне это было лишь временной мерой, - пусть и хтелось бы, чтобы произошло оно при более приятных обстоятельствах.
Пока что он избегал окончательно говорить "нет" или "да" в ответ на столь щедрое и сомнительное предложение служить короне, но надо было и здесь поставить жирную точку. Правда сделать это Лорейд решил уже у себя дома, потому отделился от колонны, направляясь по улочкам столицы и подрагивая от пробравшегося под одежду липкого холода. Ангела подобная погода также в восторг не приводила и конь уныло переставлял ноги, явно мечтая о сухом и теплом стойле. Потому когда в конце-концов оба достигли калитки, то Ангел всхрапнул с явным облегчением, когда его хозяин слез наконец с седла.
Самому Дамьену было только в радость наконец оказаться в собственном жилище, потому он наконец-то получил возможность нормально помыться, отогреться и поесть. Франк и Люсия, немолодая чета слуг, проживавшая месте с ним, немедленно занялись привычной домашней суетой и вскоре чистый Ангел уже отдыхал и вкушал заслуженный овес под крышей, а сам Лорейд выслушивал, что в его отсутствие ничего примечательного не произошло, только пара-тройка человек крутилась неподалеку от дома. Узнав заодно от Люсии кучу последних новостей, слухов и сплетен, Дамьен предупредил что после трапезы будет наверху в библиотеке.
Сам двухэтажный особнячок с погребком, чердаком и даже парой-тройкой деревьев и кустов перед забором аристократу достался практически за смешную цену, ибо располагался отнюдь не там, где обычно предпочитала селиться знать. Раньше в нем обитала семья средней руки купца, сын которого оказался чрезмерным любителем костей и карт. Спустив изрядную сумму злачных местах и понаделав долгов, он довел своего престарелого отца до удара, а после того, как кредиторы принялись ему угрожать, попросту продал родовое гнездо и перебрался в места попроще и победнее. Дамьен не стал ничего особенно там переделывать, лишь дополнив и обустроив его для некоторых своих нужд, вроде лаборатории на чердаке и тайника в погребе. В библиотеке аристократ спокойно изучил переданную ему герцогом бумагу, припоминая примерно, где могло быть помянутое там здание.
В сущности вопрос служения короне для Лорейда был весьма двойственным - с одной стороны это могло принести существенную пользу как королевству, так ему самому и его трудам, к тому же давало надежду, что все им созданное не сгинет безвозвратно после его собственной смерти, а перейдет тем, кто способен будет оценить и продолжить; с другой же стороны это ставило его под удар, а все прежние попытки наблюдения покажутся просто детскими забавами на фоне того колпака, который устроят каждому, кто согласиться на службу в этом новом отряде. Ну и конечно никто не отменял пронырливых ретроградов, лезущих туда, где их вовсе не звали. Припомнив о подробнейших анатомических этюдах, спрятанных до поры в его тайнике и о некоторых запретных томах оттуда же, Дамьен вздохнул. Он понимал, что его жизнь на отшибе кончилась и если уж он сам так долго избегал политики и прочей суеты, то теперь все это пришло само. Произошедшее в Кранце не давало покоя аристократу и что-то подсказывало, что тот кошмар - всего лишь начало. А чего стоит знание, если его не использовать? Чего стоит он сам, обладающий знанием, могущее помочь делу, за которое так или иначе стоял и его собственный род? Потому он собирался сделать, возможно, величайшую глупость в жизни, а именно присоединится к тому самому отряду. "Кровавые волки", как было указано. Будто кличка банды горлорезов. Впрочем глупо судить, не увидев толком ничего. Вот завтра явится он на указанное место к полудню и видно будет.

Пробуждение не было резким или же, наоборот, долгим и мутным… Просто безвкусным, словно ты лишь на секунду закрываешь глаза для того чтобы открыть их вновь. Сон был лишь способом сохранить трезвый рассудок и Леандра прекрасно понимала, что может обойтись и без него, однако, возможность таким способом убить время, была весьма милосердно ей оставлена. Терзающие угасшее сознание кошмары давно ушли, прихватив с собой и отвратительную неестественность происходящего уже наяву. Пять лет вполне достаточно чтобы смириться с любым существованием и стать достаточно черствой и равнодушной в первую очередь по отношению к самой себе.

Тихо выдохнув, Леандра перевернулась на другой бок, отведя взгляд от обшарпанной стены – намертво прикрученная к полу простая деревянная койка, несмотря на малый вес истощенного тела все равно жалобно скрипнула, но тихий шелест простого соломенного матраса немного заглушил этот довольно неприятный звук. Назвать это комнату тюрьмой было вполне возможно, но вот на грязный каземат она походила мало – здесь было светло, а воздух, хоть и нес в себе сырость, но был свеж и приятен, щекоча обоняние легким привкусом озона от накатывающей грозы за запотевшим окном. Покосившийся стул, не столько от старости, сколько от руки наверняка пьяного столяра, такой же, но кажущийся монолитным деревянный стол, уже упомянутая плаксивая койка и тактично огороженное грязной от пыли шторой отхожее место, вот собственно и все убранство «комнаты» как не менее тактично Леандра называла свою тюрьму. «Спать» она предпочитала нагой – в одежде лежать было просто не комфортно. Порядком натиравшие кожу увесистые цепи причиняли куда меньше беспокойства, нежели острые спицы, что за исключением дюжины зарубцевавшихся шрамов еще иногда портили одежду, а в данном конкретном случае, впивались заточенными до блеска острыми концами в кожу. Если бы приличия не требовались, она с удовольствием бы вообще забыла про только еще более сковывающие движения тряпки. Проследив взглядом полет очередной капли, что окончился весьма характерным звуком, девушка медленно села на постели, сбросив на пол ноги – сегодня дерево было холодным, а на уровне стоп гулял холодный сквозняк, что, собственно, было совсем неудивительно при такой погоде.

Ела Леандра много и часто, но за прошедшие полгода не набрала и грамма, с учетом даже того, что церковники потворствовали и этому – хлеб был частым гостем на её тарелке. Настоящий, белый, таящий во рту, с запахом бескрайних пшеничных полей, умелых рук пекаря и раскаленной печи. Сдернув со спинки стула свое грязно-зеленое одеяние, девушка, набросив его на плечи, села за стол, чтобы, наконец, постукивая по металлу деревянной ложкой прикончить огромную тарелку вчерашней каши из довольно безвкусной, но неплохо наполнявшей желудок крупы. Монотонно работая челюстью, в мыслях же, Равен была далеко-далеко отсюда.

Свое первое убийство она помнила весьма отчетливо, словно это было вчера – Иная которую она преследовала, оставив своих «погонщиков» на весьма приличном расстоянии позади, была еще очень молода, но кинжалы метать научилась отлично. Во рту до сих пор чувствовался острый металлический привкус крови – острая полоса металла, выпущенная ловкой рукой почти с десяти метров, пробила горло церковнику насквозь. Старое поместье не располагало к побегу от того, кто умеет резать стены словно нож рисовую бумагу. Брыкалась Иная так же неплохо, но перехватить её поудобнее, избавить от одной ноги и разбить голову о пол не доставило особых проблем, кроме как интерьеру – буроватые ошметки из головы ранее симпатичной девушки отнюдь его не приукрасили. Потом безразличие и довольно таки пошлый интерес сменялись отвращением и брезгливостью – уступая место Противнику теряешь не только свое тело, но и всякое подобие человечности. С ненавистью к себе легко справляться. С отвращением гораздо хуже, гораздо тяжелее, так как надо чем-то платить, и этих пропорций, этого количества эмоций и чувств она была совсем уже не в состоянии создать.

Напоследок лизнув краешек тарелки и хорошенько обсосав ложку, Леандра послушно составила посуду на поднос и отнесла к двери, так же, расположившись на полу перед ней: ждать девушка умела, пожалуй, лучше всего на свете. Следовало лишь занять мысли и время проходило совсем незаметно, однако, окружающие находили это пугающим – не каждый сможет просидеть несколько часов в одной позе, направив взгляд в одну точку.
На мгновение задержав его на столе, она вспомнила о паре книг заботливо завернутых в сухую ткань после прочтения. К церковникам ненависти Равен не испытывала, только отвращение и некое подобие жалости, собственно, как и подобает к тем, кто предал свои идеалы.

Она – чудовище которое принудили стать этим самым чудовищем.

Какое-то время Кин отменно тупил. Нет, шиноби дураком не был и реакцию имел отменную, но прямо сходу на него никто не бросился, а вот блестящая лысая голова прокачивала произошедшее чуть дольше. Потому что сначала Кидо подумало прикольном и крутом испытании силы и выносливости участников турнира и развлечении для остальных, но на развлекалово происходящее дальше по улице походило мало. Да и правил никаких не объяснили.
Оставался вариант с нападением и вот тут-то логика шиноби из страны Чая дала сбой. Потому что кем надо быть, чтобы напасть на город в преддверии фестиваля с турниром бойцов, с призом в миллион. Потому что городок-то сейчас был полон злобными и мрачными бойцами готовыми порвать друг другу зад как никогда раньше. Тем более, что сейчас здесь был Кин Кидо во всей свой шикарности и великолепии.
- Ну что братка. Дураков учат.
Шиноби прищурившись изучил громящих все на своем пути големов впереди и эффектным резким движением завершил свое приготовление к схватке, порвав рубашку на груди.
- Рраааар! Меня зовут КИН КИДО и я оторву ваши железные руки и вставлю туда, где им не положено находиться!
Легким напряжением мышц и демонстрацией объема мускулов, шиноби окончательно дорвал рубаху, разлетевшуюся на множество маленьких клочков и схожду бросился в бой, предупреждая о своем шествии оглушительным боевым кличем.
- Я ИДУ К ВАМ! Почувствуйте мой огненный пинок превосходства на своих лицах! Х-ха!

Мирча проводила тревожным взглядом письмо. Что за дела такие у отца Клавдия, которые тяжелым грузом лежат на сердце, но которые делать при ней надобно? И коли есть поручение, отчего сей же час его не высказать? Всё это весьма странно смотрелось. Монахиня поклонилась духовному отцу и вышла, раздумывая над этой загадкой, а пуще над тем, как ей попасть к королю.

Но сначала всё же следовало в монастырь заглянуть. Мать-настоятельница и так недовольна будет, что сестра Мирча первым делом по приезду по столичным улицам бродить кинулась. К епископу-то Мирча с Вальтурной двинулись прямо с дороги, что называется, не переведя дух. Выслушав заверения, что за девочкой хорошо присмотрят, Хортица рассталась с подопечной, обняла ее крепко на прощание, да велела себя беречь. Скоро уже Рыжуха мерно трусила по мощеным столичным улочкам, мимо богатых домой, да церквей. "Ишь, понастроили", - думала Мирча. - "впору королям жить". Королевская резиденция была не по дороге, Хортица ехала на окраину, где почти уже за городом расположился монастырь бернардинок.

Пока ехала, поняла, как надобно действовать. Написать Королю письмо. Каждый житель столицы мог обратиться к монарху с челобитной. Специальные люди в важной конторке для этого имелись. Сама Мирча никогда там не бывала, но найти будет не сложно. Решив так, монашка посветлела и в родную обитель въехала вполне умиротворенной, готовой сейчас же привести план в исполнение.

Сестры и стая больших бело-рыжих собак кинулись Мирче навстречу. Монахини и послушницы жили здесь безвылаздно, только редкие гости, да вот сестра Мирча, колесящая по всему белому свету, оставались источниками новостей. Гладя густую длинную шерсть животных и разглядывая горящих от нетерпения сестер, посланница с удивлением почувствовала, что соскучилась по монастрю. Здесь разводили собак, которые служили людям помощниками и спасителями, поэтому обитель помещалась вдали от городской суеты, на самой окраине, а сестер подбирали крепких и умеющих с животными ладить.

Пока шла в келью матери-настоятельницы, которая, конечно же, тут же вызвала посланницу к себе, пока рассказывала ей, да отдельно сестрам новости, тщательно следя, чтобы о беспокойстве своем не проговориться, пока помолились, да трапезничали - времени ушло немало. И уж совсем было Мирча собралась садиться за письмо, как новая проблема перед ней встала. Хортица не то, чтобы совсем неграмотна была. Нет, имя свое вместо креста написать смогла бы или пару строк кое-как, да прочесть с трудом чью-то записку. Но на этом и все. Для письма, да еще самому государю того явно мало было. Такое письмо государь выкинет сразу. Конечно, при канцелярии есть писари, способные люду в той беде помочь, но доверить чужому человеку такую тайну Мирча не могла.

А кому доверишь? Сестрам? Среди них и благородные были, но не для них секрет. Они сразу чувств лишатся. Ученикам бывшим, некоторые из которых и в столице обитали? Стала перебирать Мирча их всех, да поняла, что никому такую тайну поведать не могла. И тут новая мысль ее посетила. Ежели читают все письма до того, как к королю они попадут, а ведь должны. Да не через одни глаза скорей всего проходят. Выходит, бумаге доверить вообще нельзя. А значит, составить письмо нужно так, чтобы не догадался никто, но чтобы тем не менее король ее принял. Ломала-ломала голову церковница, но так ничего и не придумала, а пора было уже назад к отцу Клавдию. На этот раз оставила она Рыжуху отдыхать с дороги, да взяла молодую, пегую кобылку. Та новенькая была, пугливая еще. Объезжать надо. Скоро Хортица уже была у знакомых дверей.

- Сколько денег?
Как по волшебству, рядом с объявлением о сдаче в аренду появился Кин Кидо. Хотя он и так был где-то неподалеку, приставая к людьми с глупыми вопросами, предлагая оценить мышцу и насмехаясь над теми, кто заявлял о своем желании участвовать в соревнованиях. В общем, Кидо развлекал окружающих неудачными шутками. Или действовал на нервы, как посмотреть. Но сейчас его интересовало объявление.
- Кто это повесил и сколько денег берет за содержание? Нас трое взрослых... Двое взрослых мужчин и один небольшой парень. Даже один взрослый мужчина, один поменьше и один совсем небольшой. Едим за троих, но принесем свое. Занимаем место, как положено. Не пьем саке, не дымим трубками, не устраиваем погромов там, где живем. Что еще?
Кин загнувший уже шесть пальцев почесал лысую голову.
- Ах да. Платим вовремя и не фальшивками. Играем в маджонг и угощаем вкусным чаем. Кто сдает? Нужны постояльцы такие?

— То же самое случится с тобой, если тронешь меня хоть пальцем. Кровавая расправа и резня! Понял?!

Кано чуть отклонил корпус назад во время последних слов Шигурэ, но как только мечница неожиданно отвела взгляд, замер, а затем вернул себе щепотку прежнего самообладания, выпрямившись.

— Как пожелаешь... — произнёс он, но вспомнив, что вопрос был другой, поправился, — я понял.

И, чтобы избежать уже этой неловкой ситуации, притворился, что что-то делает: открыл свой короб, снял рюкзак, убрал в него моток стальной лески, скрыв всё в двойном дне короба. Встал, и собрался уже идти за Шигурэ, как вспомнил о преступниках. Оставлять их одних было нельзя, в конечном счёте ниндзя способен на что угодно, а эти, похоже уже оправлялись от потери брата...

— Не хочу давать вам никакого повода к побегу, ничего личного, — произнёс он, разворачивая их, а затем ломая пальцы. Один за одним, все по очереди, холодно и методично. После экзекуции, он дополнительно лишил их возможности двигаться, намертво привязав к стене. Убедился, что они не могут упасть, а ноги не способны и пошевельнуться. Проверил нет ли никаких посторонних предметов, которые можно было бы хоть как-то использовать для разрезания пут, и только после этого вернулся к Шигурэ.

- Значит, я не интересую тебя как женщина? - Шигурэ-сан внимательно посмотрела на Кано.
На лице собеседника отразилось некоторое замешательство, однако шиноби быстро пришел в себя и сразу же выдал ответ:
- Интересуешь, - спрятав глаза подальше и несколько взволнованно, что не укрылось от глаз женщины благодаря красноречию мужского кадыка. Сказанное далось собеседнику непросто, по крайней мере, это выглядело так со стороны*.
О чем на самом деле думал и что чувствовал Кано для нее по-прежнему оставалось загадкой. В его словах просто напросто отсутствовала элементарная логика! На секунду ей показалось, что мужчина способен читать ее мысли. Но для достижения поставленной цели - попасть в каюту Шигурэ... Разве ему не требовалось сказать обратное?
- То же самое случится с тобой, если тронешь меня хоть пальцем. Кровавая расправа и резня! Понял?! - легкий румянец покрыл щеки девушки, и в этот раз наступила ее очередь отвести взгляд. Не смотря на богатый боевой опыт и заметную политическую подкованность, в межличностных отношениях она все еще оставалась девочкой. Достаточно юной, чтобы плохо скрывать эмоции. За столь короткий срок Кано умудрился и смутить ее, и разозлить, хотя сформулировать чем именно, куноичи, наверное, не смогла бы. Возможно, она злилась из-за этого? А, возможно, из-за того, что только что позволила едва знакомому мужчине войти в свое личное пространство...

- Друг, ты это, неумный человек.
Кин посмотрел в сторону леса.
- Что тебя туда понесло на ночь глядя?
Кидо вообще не был знатоком теории поиска. Он предпочитал сидеть на месте и ждать, пока ему что-то само свалится под ноги. Или по реке проплывет труп врага. И в отличии от многих, Кин не видел никакой проблемы в том, чтобы поспрашивать у встречных.
- Не друг, где я там тебя искать буду? Взорви что-нибудь, чтоб я хоть увидел тебя.
Шиноби посмотрел на ночное небо и не увидев никакого сигнала пожал плечами и пошел обратно.

- ДРУЗЬЯ МОИ! Настало время праздника труда! Я возглавлю ваши силы в благородном деле ремонта этих дыр! Набросимся на них всем скопом, дабы заслужить награду, которую эта добрая леди непременно нам нее пожалеет! И пусть не будет среди нас халтурщиков и лентяев, или мы забеьм их вместо гвоздей.
Лысый произнеся эту вдохновляющую речь, взялся за молоток. Где та доска, которую я могу забить и показать вам всем пример?

Море.

Непреступная, но по-своему очаровательная крепость, чьи холодные, недружелюбные стены упокоили множество человеческих душ. Но не меньше пожрала она, грациозная королева волн – голубая акула. Века неусыпной охоты под поверхностью и в глубинах обратили ее продолговатое, идеально гладкое тело в одно из самых опасных орудий на планете. Зубы, острые, как бритва, размеренные, завораживающие движения и внушающее трепет перо, что сверкает над водной гладью, будто коготь самой смерти. Немногие покидали балы, устраиваемые этой дамой… Рассудок не уберег никто.
Такой ее знал человек. Такой она снилась в кошмарах. И такой ее воссоздали шиноби: коварную дьяволицу тумана, что разит свою цель без промаха…

Бесстрастный сапфировый взгляд, подкрепляемый прекрасным контролем чакры, направил потаенного хищника из темных непроглядных недр прямиком к намеченной жертве. Пока искорка занимала противника над поверхностью, их с Кано внезапный удар настигнет противника снизу! Один из троицы, которого избрала целью Шигурэ-сан, был тем, кто принял удар куноичи, и сейчас, судя по всему, должен был переводить дух, наблюдая за последовавшим после тайдзюцу. С высоты птичьего полета это зрелище выглядело бы незабываемо. Небольшое, едва темное пятнышко на ровной морской лазури становилось все четче и четче, все шире и смертоносней, пока в самый последний миг не вырвалось из воды наружу. И каждый акулий зуб – заостренное донельзя лезвие – один из многих десятков и сотен… Нес отступнику смерть.

Заблистав в полуденном солнце, она сделала знак спутнику: отведенная назад кисть с двумя строго вытянутыми пальцами, что указывали куда-то вниз. Пора, говорил сей жест. Пора – говорили ее глаза, коснувшиеся мужчины лишь краешком. Не русалка то была, а девушка. Чернобровая, зимняя сакура, заключившая тело в зверя по своей непреклонной воле…

Аска побежала на возглас. Рука бедного ребёнка была освобождена от окровавленного рукава, из кровоточащей раны на белый свет глядела тоненькая детская косточка.
Когда собака, со смачным хрустом и нескрываемым удовольствием, перегрызает сваренную кость, отданную ей заботливыми хозяевами, ты видишь тот же слом, те же мелкие сколы с кривыми острыми краями, тут можно даже, при хорошей фантазии, порассуждать о схожести этих сколов с морскими скалами, под радостное похрустывание псинки. Кровь, редко ли её видишь, разделываешь ли сырое мясо, чтобы приготовить ужин, да даже во время боя… ну это не важно. Важно другое, вроде та же кровь, самая обычная, и тот же слом кости, всё привычно, но когда это на руке, на части маленького существа ещё толком и не осознающего себя в этом мире, о чём уж говорить…
Пищевод куноичи сократился. Она подавила данную выходку своего организма выдохнув. ‘Что делать с открытым переломом? Да не трогать на хер!!! Повязка, жгут, НОРМАЛЬНЫЙ ВРАЧ!!!’ Вот и пригодились навыки оказания первой помощи, благо мозгов хватило извлечь из недр памяти нудные уроки в академии и наставления отца.
Быстро разжившись парой кусков продолговатой ветоши, что были нарваны для повязок, она взялась за руку ребёнка.
-- Посмотри на меня – в голове Аски мелькнуло одно воспоминание. Мелькнуло оно конечно за гораздо-гораздо меньшее количество времени, чем потребуется, чтобы ясно описать его, и уж конечно не в такой развёрнутой форме.
Был солнечный день, тёплый ветер гнал по небу большие белые облака. Маленькая конопатая девчушка играла возле дома, завидев отца, ведущего к ним в дом паренька лет 13 может, она побежала за ними. Тихо села на пол и, продолжая играть, наблюдала за происходящим. Отец усадил растерянного паренька, из руки которого хлестала кровь. Велев пациенту смотреть в окно, медик, без какого-либо обезболивания, проводил какие-то манипуляции с раной, он просто спокойно говорил с пострадавшим, обо всём подряд, о погоде, спрашивал, как парнишка учится. Подросток смотрел в окно, наблюдая как на небе проплывают беловатные облака причудливой формы, отвечал на вопросы, слушал байки про путешествия по дальним странам, о безумно вкусном рамене в одной из забегаловок страны Огня. Через пару минут от его шока не осталось ни следа, казалось он вовсе забыл о свой раненой руке.
-- Видишь в углу большого красного пушистика? – убедившись, что девчушка поймала глазами ошивающуюся у входа панду, Аска начала производить простейшие манипуляции с пострадавшей рукой, продолжая забалтывать ребёнка – Следи за ним внимательно, а то удерёт.
Она продолжала говорить с девочкой расспрашивая о чём только можно было, рассказывая про смешных рыбок и о чём не попадя, периодически напоминая, что за пушистиком нужно следить. Хотя Понго явно никуда не собирался, ему и здесь было неплохо. Отвлёкшейся девчушке было не очень сложно обвязать один конец повязки вокруг запястья, а другой привязать в районе локтя, чтобы, накинув повязку на шею, зафиксировать руку. Наложила жгут, а точнее его импровизацию из порванной тряпицы, глянула на часы, висевшие в районе стойки регистрации, запачканным в крови пальцем отметали время на повязке.
От прибывавшей на грани истерики девушки, работницы гостиницы, сейчас толку как с Рокак Ли чакры. Аска поймала глазами того бодрого старичка, что велел рвать шторы и громко обратилась к нему:
-- Многим нужна нормальная медицинская помощь, и как можно скорее. Может медиков где можно найти?

Третье утро встретило их у паромной переправы. Роса на травинках ещё не успела испариться, а маленький отряд уже разглядывал аккуратные домики и снующих туда-сюда деловитых людей. Издалека - чисто мураши, озабоченные обустройством своего муравейника. Картинка была просто идиллическая, но встревоженная наказом северянина Мирча уже не доверяла этой идиллии. Всю дорогу церковница отмалчивалась, на любопытствующие расспросы Вальтурны отвечала ласково, но односложно и шепотом. Даже Рыжуха, проникнувшись общим духом осторожности, ступала бесшумно, будто ей войлоком обернули копыта. Но как они не хоронились, а этой развилки было не избежать. Хочешь, не хочешь - придётся показываться на люди. И если злокозненный граф не оставил своих попыток, то лучшего места для засады ему не сыскать. Какой путь отряд не выбери, а мимо переправы проехать бы никак не смог. Оставалось надеяться на то, что люди графа не ждали их так рано. Однако, ежели засылал он своих шпионов в Ламарп, то те уже знали - путники туда не заглянули, и могли обогнать их. Скорость сильных и обученных мужчин со скоростью их маленького отряда и сравнивать нечего.

Мирча нахмурилась, встревоженно посмотрев на мужчин. Необходимо было что-то решать. Решатся ли на них напасть при свете дня, на виду у всех? Адриан уверен был, что никто не посмеет открыто тронуть того, кто находится под защитой Церкви. Что ж, может быть настало время это проверить.

- Послушайте, - сказала она, спешиваясь и роясь в седельной сумке. - Граф ведь ищет кого? Двух воинов и девочку в дорожной одежде. Про меня ему ничего не ведомо, - она, наконец, извлекла своё монашеское одеяние, без которого в лесу предпочитала обходиться, да, говоря по-правде, предпочла бы обойтись без него и в городе, только вот приличия не велели.

- Предлагаю я такое. Вальтурна надевает вот это вот. Бог добр, он простит этот маскарад. Если и стерегут нас люди графа, то монашка, сопровождающая другую женщину в летах, никаких подозрений не вызовет. Едут в столицу на богомолье, привычное дело. А вы двинетесь следом за нами.

'Серьёзно их потрепало, такой мазюкой не вылечить' подумала Аска. Было же время на привале по дороге сюда, нет бы намесить приблуд в аптечку. Нееет, зачем, мы ж лучше смешных коробочков наделаем, трубочку покурим.
Аста с негодованием выдохнула, По крайней мере кровоостанавливающее и обезболивающее действие мази никто не отменял, да и вылечить не цель, главное оказать первую помощь'. Она не успела усилить мазь хитромудрыми химическими изощрениями, по сему смесь на основе выжимок крапивы и аира не могла быть панацеей. Говорил же папенька "Иди в медики", нет же подалась в учёные, не сильно высок кпд таких товарищей при бедствиях подобного рода.
Всё это провернулось в сознании куноичи пока она бежала к мужчине и девочке. Из-за того, что лицо мужчины было залито кровью источник кровотечения нельзя было различить. Он не кричал и не стонал, только резко хватал ноздрями воздух глядя на девочку на своих руках, о был ошарашен всем происходящим.
-- Ну тихо, не плачь, покажи ручку -- голос девушки, из персонала гостиницы дрожал, она явно сама была в состоянии шока. Аска тяжело выдохнула, собирая всё своё самообладание. Она, вплотную подойдя к истекающим кровью, глядя девочке в глаза и тихонько прикасаясь к её плечу стала говорить спокойным убаюкивающим голосом:
-- Тихо, тихо, у зайки болит, у лисички болит, а у тебя не болит -- говорила она не громко, но чётко, легко поглаживая девочку по плечу -- покажи нам ранку, и она перестанет болеть.
Плачь девочки перешёл на всхлипывания. Аска аккуратно попыталась потянуть рукав кимоно малышки в сторону плеча, но девочка затряслась и прижала к себе руку, пропитавшаяся кровью ткань прилипла к ране.
-- Нужна чистая вода и полотенца, нужно сначала промыть их раны – сказала Аска обращаясь к девушке и кинулась к лежащему недалеко кашляющему и держащемуся за грудь парню.
‘У этого, небось, ушиб грудной клетки, или чего хуже, внутреннее кровотечение’
Только она опустилась на пол к пареньку как раздался грохот. Раздались испуганные крики. Перепуганный Понго залетел в вестибюль, упав на брюхо возле входа и закрыв морду лапами.
-- Нужно увести раненных и остальных в подвал, погреб, куда-нибудь… здесь не безопасно… -- проговорила куноичи глядя на сидящих рядом стариков.

- Парень. - Шиничи обратился к сидящему рядом молчаливому мальчугану. - Беги.

Сам шиноби тоже последовал бы своему совету, но была одна проблема - Кин явно не собирался убегать. Его мозг зарос мышцами настолько, что инстинкт самосохранения превратился в инстинкт само... самоидиотической храбрости.
- Лысый, займи его. - С этими словами Шиничи выскочил в окно, которое было у него за спиной.

- Ко мне не липнет.
Кидо цокнул языком и принялся за еду, начав с острого супчика, который залпом опрокинул в себя, с удовольствием облизнувшись и зажмурившись от удовольствия горячей пищи. Что-что, а когда приходится долгое время питаться чем попало, учишься ценить такие маленькие радости, как хорошая еда.
- Молоко? Молодой человек, это правильно. Вы еще не выросли из этого возраста. Молоко укрепит твои кости и заставит мышцы расти быстрее. Если ты не забудешь про физические нагрузки. Тело должно работать. Трудиться. И тогда твои старания не пропадут, когда ты состаришься и ты не превратишься в обрюзгший мешок кожи и жира. Страшное дело молодой человек. А в моем возрасте уже пора предпочитать острое. Чтобы сила зрелого мужчины горела в сердце и душе и долго не покидала меня. И я говорю обо всей мужской силе, хехе.
Кин подмигнул молодчику и принялся за овощи, что заставило гиганта на некоторое время замолчать. Потому что когда он есть, он глух и нем. Точнее просто нем.
- Хотя ты и сам должен уже во всем этом разбираться. Или нет? У меня, к сожалению, нет с собой книжки, но я могу записать название и дать тебе. Шедевр классической литературы. Хотя можно ли считать классикой то, чему меньше сотни лет?
Кин вопросительно посмотрел в потолок.
- Неважно, великий Джирайя при жизни стал классиком. И его книги просветят тебя по многим аспектам. Спасибо друг.
Шиноби кивнул своему тощему товарищу и притянул к себе его порцию.
- Ах. Я же не представился. Могучий Кин Кидо меня зовут. Думаю понял почему. А моего друга Шиничи-кун.
Кидо залпом проглотил вторую миску супа и застыл. Лицо его покраснело, из глаза скатилась слеза, а лоб покрылся каплями пота. Гигант скосил глаза за парнишку, что сидел по соседству, а потом резко схватился за горячий чайник и присосался прямо к носику, во мгновение ока выпив весь обжигающий горло кипяток. Громко выдохнул. И шепотом прокричал:
- Еще воды!
Глубоко и громко дыша, Кин мрачно посмотрел на Шиничи, фыркнул и шепотом, медленно проговорил.
- Испортил. Блюдо.
Фыркнув еще раз, Кин подвинул к себе тарелку риса с овощами политую острым соусом и нарочито демонстративно её съел. Раскрасневшись еще больше, временами щурясь и напрягая мускулы тела.

Музыкальное сопровождение: ссылка

      Ансенцу Сендзюцу Токусю Бутай. Специальный отряд тактики и убийств. Их маски выражали застывшие крайности эмоций: горесть, апатию, отчаянье, панический ужас, ибо так устроен человеческий разум, что видя гнев, он сам становится гневным, видя тень кровожадности на лице врага, им самим овладевает имя действия и стремление прикончить противника как можно быстрее. Но как только он видит испуганное лицо, наученный многократным жизненным опытом, что это лица не могущих сражаться, его разум попросту разрывается на две части, с одной видя совершенно несвойственную испуганному или вялому лицу активность, неумолимое стремление убить тебя, а с другой психика не верит, что такой человек способен на подобные действия, ей требуется время, чтобы перестроиться и осознать пугающую и противоречивую реальность... Доли секунды замешательства... Но что значат столь ничтожные крупицы времени в мире шиноби? Скорость, реакция, близость смерти — молниеподобные всплески в реке времени прячут изгибы смерти, завораживают, выигрывая время для гибельной ловушки...
      АНБУ в один миг бросили обеспечение безопасности пассажиров. Успех миссии превыше всего, превыше любых жертв. Развернувшиеся к возникшим на подъёме воды врагам, они моментально поделились на три группы, две из которых уже спрыгнули с корабля. Первая — с носа, вторая — с кормы, и теперь бежали по воде в разные стороны, низко пригнувшись и заходя с боков к противникам. Бежавшие не отличались ни особой скоростью, ни мистической грацией движений, но будучи воплощениями призраков тумана, этих неуловимых демонов ночи, облачённых в броню, частично скрытую удобным матерчатым хаори древесного цвета, они представляли собой такой разительный контраст с цветами безбрежной морской стихии, какой образует только бледный лик смерти над чёрной пучиной, будто бы в злую шутку перевернувший эти противоположности и одаривший живую смерть цветом тьмы... Они не рвались к своей цели хищными рывками, и не скользили подобно ослепительным вспышкам молнии... Но то, как они двигались относительно друг друга, та слаженность, с которой они постепенно разъединялись: изначально три шиноби в ряд, а затем дальний от вражеских ниндзя ускорялся, ближний к ним отставал, и они вытягивались в небольшую линию — подобно крылу летящей птицы — получая возможность одновременно атаковать с дальней дистанции, и с мелькнувшими в лучах солнца приготовленными для точного броска иглами, то, как они периодически разрывали строй: уходя резкими скачками-зигзагами и делая продвижение куда более непредсказуемым для атаки по ним, но сохраняя возможность одномоментно атаковать самим, постоянно меняясь в дьявольской круговерти хищных масок, то, как красиво с высоты птичьего полёта они брали в клещи своих возвысившихся было противников: ещё чуть-чуть, и этих двоих уже можно будет атаковать с трёх сторон, всё это выдавало в них несомненно высокие познания в области искусства войны...

      Исчезнувший же было в толпе пассажиров Кано, последний АНБУ, выделяющийся среди остальных своей принадлежностью к Охотникам Киригакурэ, тем временем сформировал третью группу, находящуюся сейчас на середине палубы, и спокойно наблюдал за развитием событий, как и подобает командному звену специального отряда убийств, выжидал момент для атаки. Сейчас он был демоном. Заточенным убивать инструментом, полностью оправдывающим своё прозвище "Наследник Кровавого Тумана", и одетая на лицо бездушная маска демона отражала его истинную суть куда больше, чем всякое отсутствие маски...
      Всё это происходило крайне быстро, но общий финал, развязка, заключительный аккорд этой драмы был ясен и неумолимо приближался... Масса движений, заходы с разных сторон, мелькающее оружие и начавшиеся складываться печати — все эти потоки информации обрушивались на противников, заставляли их считать, просчитывать траектории и направления, безотрывно следить за происходящим, чтобы уловить момент атаки, и в тот самый заключительный момент, когда разум облегчённо улавливает происходящее, понимает, когда грянет страшный удар и готовится предпринять ответные действия, на судне внезапно, раскатываясь в пространстве резким, раздражающим звуком, зазвонил корабельный колокол. Подлинный Кано находился там, возникая прямо из воздуха и перехватывая к себе внимание, он сложил руки в печать, развернув свою незримую технику...

- Погоди, - Мирча несколько удивлённо взглянула на телохранителя, неужто совсем он её не слушал, - я не то вовсе сказала, воин. Разумею как раз, что на дороге мы на виду будем, как зверушки в чистом поле. А вдоль воды ехать - легче схорониться. Сама я никогда трактом не пользуюсь, по лесу-то приятнее ехать. Что до быстроты, тут не поспоришь - может и быстрее, легче уж точно.

Посланница замолчала, обдумывая вопрос северянина. Как объяснить этому варвару, чтобы понял он - та ещё задача. Многие люди - на вид разумные, да сведущие, как дело до магии касалось, хуже мальцов становились. Ничего толком не втолковать. А телохранитель молодых фон Гроссмаров видать по всему из дальних краёв. Хотя, так может оно и сподручнее будет.

- На самом деле это один вопрос, - начала Мирча. - Для чего понадобилась злыдню девочка, да чем Инквизиция занимается. Не задумывался никогда откуда разная нежить да чудовища берутся? Магия - она, как огонь. Отогреть может, но и сожжёт любого, кто неосторожно обращаться вздумает. Роженые маги, вот такие, как Вальтурна, со своей силой управляться не умеют, а часто и вообще не понимают, что за напасть с ними творится. Хорошо, коли рядом случиться тот, кто объяснить может, а коли не будет никого?

Вот ты, - она сделала паузу, подбирая картину, понятную воину, - вот ты, когда стреляешь или меч там тяжёлый поднимаешь, отдача назад толкает. Но для тебя оно - раз плюнуть, а я, к примеру, не сдюжу, не обучена потому что. Так же и чародеи. На каждое колдовство отдача положена. И чем сильнее магия, тем она более. Ну сам видел ты, как это бывает. Как этот закон обойти, да как колдовать, при этом в живых остаться, да в трезвом рассудке - тому их и учат.

Мирча глубоко вздохнула и продолжила: - И тут у чародея три пути только: либо к церковникам, либо к чёрным колдунам, либо сгореть от своего же огня рано или поздно. Скорее рано, чем поздно. Иного нам не дано. Говорят, в старину люди были, что сами по книгам учиться могли, да я такого воочию никогда не видала, не скажу тебе - правда или сказки.

Ну а чёрные, понятное дело, что в плату потребует и чему научат. Тут тебе и нежить, и чудовища, и других дел не счесть. Сильный маг он отряда мечников стоит, а то и поболее. Понятно тебе, зачем Вальтурна понадобилась? Инквизиция же больше не чудищ по лесам ловит, а с причиной разбирается. А причина в магии, что во зло обратилась. Тут они особо не будет смотреть - добровольно ли ты стал на этот путь, принудили ли тебя. Конец один. И это страшный конец, но ещё не худший конец для черного мага, скажу я тебе. Хуже - если так и не остановит его никто. Что сотворится с ним после смерти и во что он превратится, о том и говорить погано и думать не хочется. Отдачу обмануть можно, смерть не обманешь, - церковница надолго замолчала, думая о чем-то своем.

Мирча глядела вслед Микуше, пока он не смешался со стайкой ребятишек. Так граф или герцог какой-нибудь на позолоченном блюде перепелов трапезничает, в каретах с гербом разъезжает, а думы ночами смутные, неспокойные: каждый от того блюда кусок норовит отхватить - тут битва, там предательство, здесь обман. А Микуша что? Всей печали - мамка заругает, всей радости - рубаха справная, да коня в поводу удержать дозволили. И кому из них больше дано? А кто при этом счастливее? То-то же. Не завидовала Мирча ни знати, ни прославленным воинам, ни богатым купцам - никому не завидовала. И все обеты, что святая Церковь от неё стребовала, с постригом легко приняла, без сожаления и раздумья, как и не заметила. А вот детишкам завидовала странница белой завистью. Босоногие и простоволосые не имели они ничего за душой, но владели всем миром. Земля под голыми пятками - их, и небо, по которому солнце что-то сегодня уж совсем нагло вжарило - им, кому ж ещё! В каждом ребёнке, полагала Мирча, есть у него Дар или нет, изначально горит искорка Божья, поэтому и чувствуют себя дети хозяевами мира, сами не сознавая того. Только вот гаснет эта искорка рано и почти всегда. Мало кому от нее удаётся запалить пусть не костёр, но хотя бы факел, да пронести сквозь годы. Мирче вот не случилось.

Вздохнув, посланница принялась натягивать сапоги, оправила одежду, даже провела гребешком по спутавшимся волосам. Староста не мальчишка, к нему в расхристанном виде заявиться негоже. Она призадумалась над словами Микуши. Никакой магии поблизости не ощущалось, так что скорее было это всё обычной байкой, коими селяне любят себя тешить вечерами. Но всё же решила настороже быть и при встрече ещё проверить, не помешает. С теми мыслями вынула из кармана чётки, пусть под рукой будут, что-то подсказывало ей так сделать, да застучала в дверь, как и предупреждал мальчонка, погромче.

- Спасибо, хозяйка, - поблагодарила Мирча рыбачку. - Никто о вас худого и не думает. Бог в помощь и полных вам сетей. Достав из кармана четки, она перекрестилась и прошептала коротенькую молитву-ободрение. Магии в ней было всего-ничего, для чего-то серьёзного - не годна, но прогнать легкую тревогу с души слушателей должна была. Посланница повернулась к Микуше, оценив его растерянность. Лицо ее по-прежнему оставалось спокойным, даже строгим, но в голосе послышался смех. - Веди, Микула-богатырь, только обожди-ка чуток. Мирча отошла чуть в сторонку, туда, где облюбовала местечко Рыжуха, и сделала то, о чем мечтала ни один час - сбросила сапоги и, закатав штанины до колен, вошла в воду. Ополоснув ноги, умывшись как следует и смыв грязь с сапог, Хортица почувствовала себя совсем счастливой. Даже досада от того, что и в этой деревне не удалось приблизиться к цели, убежала куда-то, как мышь от проворного кота. Ведя лошадку и неся сапоги в руках, она подошла к мальчугану, по-прежнему не сводившему с нее глаз, такая же босоногая с прилипшими к ступням травинками, как и он сам. Закинула сумки на спину Рыжухи, поклонилась на прощание рыбачке. - Ну, показывай дорогу. Поводья-то подержишь? Женщина подозревала, что лошадь для Микуши такая же манящая диковинка, как и она сама, по крайней мере коновязи в деревне нигде заметно не было.

Дамьен сейчас был не в том настроении, чтобы останавливаться из-за тех обезумевших, что решаться преградить ему путь. Выругавшись сквозь зубы, он достал меч из ножен, полный решимости смести любую помеху на своем пути. Злым рывком поводьев он унял дрожь напуганного животного и снова направил Ангела вперед, позволяя ему набирать скорость. На крайний случай можно было бы понять коня на дыбы, а далее дело довершили бы копыта коня, вполне могущие смять череп и ребра. Почти поравнявшись с женщиной, размахивавшей руками, схоласт коротко замахнулся, дабы ударить её клинком по голове или, что было бы лучше, по шее, дабы убрать её уже с дороги. Ему также приходилось прикладывать определенные усилия, дабы не вылететь из седла.

- Посмотри, чем можно заткнуть эту хрень, - выкрикнула схоласту Кейра. Ее понимание механизмов было крайне ограничено и она знала это. Пока она будет разбираться, что к чему, время уйдет. - Надо заклинить его, чтобы решетка не упала.

Она метнулась мимо Оувена

- А ты держись, иначе я тебя рядом с этим бедолагой пришпилю.

Впрочем, последние ее слова прозвучали уже, когда она скрылась в проеме люка, змеей соскользнула на второй этаж и так же быстро выскочила на первый. Карета не сослужила ту службу, на которую она расчитывала, но на кое-что ее хватит. Кейра взлетела на козлы и огрела лошадей хлыстом, сопроводив это тирадой, от которой покраснели бы грузчики в порту. Смысл фразы сводился к генеалогии лошадей, не вообще, а этих, конкретных, а также к предположению, что произойдет с ними, если они не послушаются прямо сейчас. А ей надо было всего протащить карету несколько метров вперед под решетку, чтобы использовать ее, как запасной вариант. Если механизм заклинить не удастся или парни в сторожке не выдержат, решетка опустится на карету и останется достаточно широкий проход в воротах, чтобы пешие и верховые могли выбраться из ловушки.

Лиото и Дениэль

Лиото начинает сканирование Дениэля Корнела, но тут раздается выстрел. Молодой доктор поднимает голову и видит, что в его сторону направлен дымящийся пистолет.
*бах!* *бах!* *бах!*
Раздается еще несколько выстрелов и парень падает на пол. Жизнь Лиото Уайта несправедливо рано заканчивается!

Вы не можете просматривать этот пост!

Кейра вихрем мчалась через богатые районы. Один раз к ней попытался пристать какой-то ублюдок, но она с ходу отрубила ему руку. Его бы можно было выпить досуха, но он весь провонял той гадостью, что отравила город и Кейра, несмотря на дикий, терзающий ее голод, все еще контролировала себя достаточно, чтобы не сорваться. Что за дерьмо могло проникнуть в ее организм с кровью несчастного, она могла только догадываться.

Муки голода становились все нестерпимее, и она остановила коня у небольшой гостиницы. Привязала у коновязи, где рядом с ним косили на нее глазом два спокойных мерина. Она огляделась. Лишние глаза могут увидеть ее тут. Невозможно без риска взять кровь коня на улице. Один донос и она до конца своей жизни обеспечена бегать от Инквизиции. Почти бегом она обогнула дом, двухэтажное деревянное здание, которому было лет тридцать. Влезть на второй этаж прямо по стене, упираясь ногами в щели и цепляясь пальцами рук за трещины заняло у нее мало времени. Секунды. Если бы на нее смотрели со стороны, показалось бы, что она влетела в окно. Да так оно и было. Поэтому, когда она вместе с осколками стекла влетела в пустую комнату, Кейра только перекатилсась через спину, вышибла ногой дверь с лету и выскочила в пустой коридор.

Из двери напротив пробивался свет и слышались голоса. Испуганные голоса. Женщина или дети. Дверь тут же закрылась и стукнул засов. Для Кейры это препятствие было не больше, чем бумажная дверь, но ... но она все еще держала себя в руках и не могла позволить Зверю взять над собой верх. Она не станет бездумным убийцей слабых. Кейра ткнулась в одну дверь. Потом в другую. За третьей ее ждала тишина, но не тишина пустой комнаты. Это была обитаемая, живая, населенная тишина и, когда она вошла, первое, что она увидела - это спящий на кровати спиной к ней человек.

Будь Кейра немного спокойнее, не рви ее на части голод, она бы дала себе еще несколько секунд, чтобы подумать о том, почему в такое время человек беспечно и спокойно спит в гостинице на кровати, когда весь город сходит с ума. Но она была голодна, и это был крупный мужчина, сильный и тяжелый и крови в нем должно было быть достаточно, чтобы удовлетворить ее аппетит и одновременно дать ей шанс не убивать его. Темной молнией Кейра рванулась к кровати и одним движением перевернула человека на спину. То, что весил он добрую сотню килограммов, не имело сейчас ровным счетом никакого значения. Ее силы было достаточно, чтобы перевернуть его, весь он впятеро больше. Особенно, когда она была голодна, а пища была так близко ...

- Ты, видать, совсем изголодалась, раз потеряла осторожность, - этот голос не принадлежал мужчине, лежащему на кровати, и, пока Кейра оборачивалась, одновременно хватаясь левой рукой за меч, она поняла, что спящий не спит, а лишь притворяется и что ... что голос принадлежит человеку не молодому, очень уверенному в себе и осторожному. А еще она поняла, что попала в ловушку.

- Если бы я хотел убить тебя, я не стал бы говорить с тобой, - сказал мужчина, и Кейра разглядела его, хоть в комнате и было темно. Это был высокий, жилистый и абсолютно лысый человек, лет сорока, подвижный и молодой телом. Одет он был в что-то вроде сутаны, на груди висел простой деревянный крест. - Я приехал вершить над тобой суд, мое имя - отец Микаэл, женщина. И, вопреки тому, что ты думаешь о нас, Святая Инквизиция - это не скопище ублюдков и кровопийц. Мы с отцом Полем давно следили за тобой (он кивнул на человека, севшего на кровати за спиной Кейры) и у нас имеется грамота, выданная Советом Семи на то, чтобы вершить суд над такими, как ты.

У Кейры внутри все сжалось, она отступила на полшага в сторону, чтобы держать в поле зрения обоих инквизиторов. Церкви, как таковой, она не боялась. Все эти церковные символы – крест, святая вода и прочее и прочее действовали только на тех, кто искренне позволял себе бояться их. На таких, как Кейра, они обладали не большим влиянием, чем просто кусок металла или чашка воды. Но у инквизиторов в арсенале были и другие штуки, куда более опасные. С точки зрения Кейры, они были не простыми служителями своего совершенно за дело распятого бога, но, скорее, магами на церковной службе. А это делало их куда более опасными и куда менее предсказуемыми существами. Нет, Кейра понимала, что песенка ее еще не спета и из этой ловушки она еще не потеряла шанс выбраться. Она вообще никогда не опускала рук и никогда не говорила себе, что "это" невозможно. Она была из тех, кто, сцепив зубы, борется до конца и даже после того, как бой проигран.

- Ну тогда говори, - отвечала Кейра, переводя взгляд попеременно то на одного инквизитора, то на другого, - город проклят чем-то или кем-то и на гостеприимство расчитывать не приходится. А у вас, как я понимаю, тут и кроме моей персоны найдется, кем заняться, святые отцы.

И она позволила себе ухмыльнуться.

Отец Микаэл, тем временем, достал из сундука в изножье своей кровати большую тетрадь в твердом кожаном переплете, но сделал это так быстро, что, кроме символа Инквизиции, Кейра не сумела разглядеть на ней ничего. Тетрадь была темно-зеленой. Он раскрыл ее не глядя на одной из первых страниц и начал читать. И то, что звучало вслух в этой полутемной комнате, повергло Кейру в шок едва ли не больше, чем ожидавшая ее засада. Инквизиция знала о ней все. Или почти все. С самых первых страниц ее жизни и до обращения и потом, почти все ее дела, темные и не очень, все ее шаги, путешествия, поиски. Все это уместилось в содержимое одного рукописного листа. Лаконично. Четко. Без эмоций. Тем не менее, Кейра была бы не самой собой, если бы не ответила на это так:

- Вы действительно думаете, что я всего этого не знаю? – в ее голосе была бездна иронии.

- Я думаю, что знаете, - спокойно ответил отец Микаэл, и тоже, как ей показалось, не без иронии, - но процедура требует того, чтобы этот текст, этот список, был вам зачитан. Что вы можете заявить в свое оправдание?

Кейра подумала о том, как быстро она сможет выхватить меч. Сколь бы ни была быстра их магия, одного она точно успеет располосовать от плеча до паха. И отец Микаэль выглядел ей куда более опасным, чем этот, второй, как его там… Пабло? Нет. Поль. Отец, мать его, Поль. У которого никогда не будет детей. Бездетный отец Поль. Нет. Это не выход. Ситуация может стать выигрышной только в том случае, если она выйдет отсюда на своих двоих. Разменять собственную жизнь, точнее, не-жизнь, на жизнь инквизитора – поступок глупый и геройский, а ее до сих пор никто не мог упрекнуть ни в первом, ни во втором. Ладно, решила она, пусть продолжают свой спектакль.

- Я не собираюсь оправдываться, - произнесла она и сдвинулась немного в сторону, чтобы ей было удобнее швырнуть в отца Поля вазой с тумбочки, пока она будет лететь в сторону отца Микаэля с обнаженным клинком. – Я живу так, как живется. Я не убиваю ради удовольствия, я не убиваю ради пропитания.

Она почувствовала внезапно, что начинает злиться. Да кто он такой вообще, этот подонок, чтобы ее судить?

- Я пью кровь животных, чтобы выжить, но до сих пор не убила ни единого человека ради того, чтобы продлить свое существование! Да, я убиваю, когда приходится это сделать, но, по сравнению со мной, многие люди – кровожадные чудовища. Так что идите вы со своим судом …

Внезапно отец Поль заговорил:

- Мы знаем все это, дочь моя.

- Я не твоя дочь, - оборвала его Кейра, - и мне нет дела до твоей религии.
Но отец Микаэл вдруг поднял руку в примирительном жесте.

- Это только фигура речи. Мы привыкли так обращаться к женщинам, а ты была когда-то дочерью Евы.

- Что-то я не заметила, что у меня между ног выросло что-то новое, - огрызнулась Кейра.

- Хотя сейчас ты формально не относишься к homo sapiens, - закончил отец Микаэл.

Воцарилась пауза, которую нарушил опять отец Микаэл.

- Святой Инквизиции известно также, - сказал он, чуть помедлив, - что ты
действительно придерживаешься некоего этического кодекса в своем поведении и ты только что невольно подтвердила это.

Инквизиторы переглянулись, и отец Поль едва заметно кивнул, после чего отец Микаэл продолжил.

- Исходя из вышеперечисленного, а также учитывая тот непреложный факт, что ты была крещена при рождении, именем Святой Инквизиции я, отец Микаэл Лау, Инквизитор Первого Ранга в присутствии и с согласия отца Поля Дебрингера, Инквизитора Первого Ранга, объявляю, что женщина, именующая себя Кейрой Нуар, урожденная Агата Кристина де Мольер, дочь барона Шарля де Мольера, крещенная в Ланси (он сверился с тетрадью и назвал правильную дату), объявляется с сего момента свободной от каких-либо претензий со стороны Святой Инквизиции. Данное свидетельство верно до тех пор, пока Святому Престолу не будут предъявлены какие-либо доказательства того, что она согрешила перед Богом и собственной совестью.

Он поднял глаза на Кейру:

- Вам понятен смысл приговора?

Кейра совершенно оторопело уставилась на отца Микаэля:

- Вы хотите сказать, что Инквизиция отказывается от преследования меня?

- Я не просто хочу сказать, я утверждаю это властью, данной мне Святым Престолом, дочь моя.

На сей раз это обращение не вызвало у Кейры никакого противоречия. Она была слишком ошарашена, чтобы возражать или вообще хоть как-то высказываться. В горле встал сухой комок. Прокашлявшись, она снова спросила:

- И я могу получить по этому поводу соответствующую бумагу с печатью?
В голове пронеслась мысль, что далеко не во всякой ситуации на бумагу с печатью, пусть она подписана самим Спасителем с собственной персоной обратят внимание. Но запас карман не тянет.

- Можете, - кивнул отец Микаэл и встал. Безбоязненно повернулся к ней спиной, и у Кейры возникло настолько сильное желание вспороть ему вену, что она с огромным трудом удержала себя в руках. Тем временем священник вытащил из сундучка, стоявшего на столе, свиток, чернильницу, перо, что-то быстро написал, потом разогрел сургуч в пламени свечи и перстнем поставил печать. Сыпанул песка, чтобы чернила быстрее подсохли и протянул свиток Кейре. Она бегло просмотрела пергамент. Буквы говорили то же, что утверждал чуть ранее инквизитор. До этого момента Кейра опасалась, что все происходящее – злая шутка.

Она подавила в себе желание съязвить и сказала:

- Спасибо. Вы заставили меня в корне изменить мнение о …

- Не стоит благодарности, - откликнулся отец Микаэл, когда Кейра взялась за ручку двери.

- Стоит, - сказала она и вышла.

Голод с новой силой накинулся на нее, и несколько долгих секунд она стояла в коридоре, прислонившись спиной к стене и ожидая, пока предательская дрожь в руках пройдет. Она решила спуститься на конюшню. Там могли найтись лошади, и ей вполне хватит пары глотков, чтобы перевести дух.

Кейра спустилась на первый этаж, никого не встретив по пути, вышла во двор, где так ничего и не изменилось, и вошла в конюшню. Если бы не встреча со святошами, она не потеряла бы так бдительность. Она все еще продолжала размышлять о совершенно невероятном событии, когда удар по затылку опрокинул ее на колени. В голове помутилось. Чьи-то руки повалили ее на пол. В рот сунули что-то вонючее. Кто-то начал стаскивать с нее штаны. Она ощутила вонь, перегар, какие-то невнятные мужские голоса, их было больше двух. Кто-то хихикнул, когда она подтянула ноги к животу, несмотря на сопротивление пытавшегося раздеть ее насильника. Потом резким ударом обоих ног она отправила его в полет. Другой человек рядом завопил и она ощутила удар в челюсть. Нормальную женщину такой удар лишил бы сознания, но Кейра не была нормальной. И, что бы там не утверждал отец Микаэл, женщиной она была лишь отчасти. Поэтому она просто протянула руку, нащупала горло и изо всех сил сдавила, пока на пальцы не потекло что-то теплое. Второй рукой она содрала с головы вонючий мешок и следом за этим выплюнула кляп. Один из насильников корчился у ее ног с разорваным горлом. Второй лежал на полу в нескольких метрах от нее. Под затылком у него растекалась лужа крови: удар ногами Кейры отбросил его на балку и силой столкновения ему проломило череп. Третий, плотный бородатый мужик в рубахе и драных штанах, отступил на несколько шагов и выглядел явно оторопело. Кейра посмотрела на него. Потом на себя. Ее брюки были спущены до колен и ее лоно в завитках черных курчавых волос смотрело на мир.

- Ты действительно так смел, что хочешь меня трахнуть? – спросила она, не торопясь возвращать брюки на место. – Иди сюда, милок. Мне не мешает немного выпустить пар. А потом я оторву тебе яйца и засуну в горло, пока ты не задохнешься.

И она осклабилась, но "милок" с диким воем убежал с конюшни.

Кейра привела себя в порядок. С точки зрения здравого смысла пытаться изнасиловать женщину, которая выглядит так, как выглядит Кейра Нуар – полный абсурд. Но Кейра пожила на свете достаточно, чтобы знать, что очень многие люди находятся со здравым смыслом не в лучших отношениях.

Она убедилась, что тот, кому она раскроила череп, мертв. Потом вернулась к другому, он был еще в агонии, но жить ему оставалось недолго. Ее совесть была чиста, а желудок вскоре восхитительно полон. Человеческая кровь не идет ни в какое сравнение с кровью любого животного, она вытащила седельной сумы зеркальце, чтобы убедиться, что на лице, руках и одежде не осталось ни следа от крови мерзавца. Подумать только. Ничтожный человек. Насильник. Ублюдок. Черная душа. И такая чудесная, будоражащая, ласкающая душу влага. Возьмите кровь самой лучшей, верной, доброй, преданой собаки, и она не пойдет ни в какое сравнение с этой эссенцией жизни из черного сердца. Парадокс. Кейра вспорхнула в седло. Этот вечер принес слишком много потрясений и изменений, но он мог еще прикончить ее, если она не доберется до порта. Надо было спешить, и она ускакала со двора гостиницы, даже не оглянувшись на дернувшуюся на втором этаже занавеску.

Смирившись, что раз причина недуга недосягаема для него, как звезды с неба, Дамьен сосредоточил силы на помощи девушке. Впрочем тут он не мог сделать слишком многого - лишь показал клирикам как лучше держать её руки и ноги, при возможности даже привязать к кровати, пояснил о необходимости держать голову несчастной повернутой набок, прижав при этом язык деревянной ложкой, чтобы она не смогла откусить его и захлебнуться собственной кровью. Либо она пересилит то, что с ней сейчас происходит, либо угаснет, как свеча на ветру, а третьего пока что не предвиделось. Снова ощущая бессилие пополам с горечью, Дамьен покинул комнату, поручив заботу о девушке в руки слуг Господа. Он мельком глянул что происходит внизу и тихо порадовался, что посетители все же взялись за ум и позаботились о своей безопасности. Все же людей не так-то просто сломить, а уж особенно их тягу к жизни...
Размышления на сей философский вопрос были грубо прерваны сильным мужским голосом, требовавшим немедленно открыть дверь. Дамьен насторожился. Труп Карла был весьма красноречивым напоминанием о том, что даже к старым знакомым в эту ночь следовало отнестись с подозрением. Не желая получить болтом в лоб или мечом в живот, аристократ ринулся наверх, в свою комнату, где чуть приоткрыл ставень и посмотрел на улицу, стараясь особо не высовываться. Пусть подобный обзор был не самым лучшим, но разглядеть прибывших было вполне можно. Дамьен надеялся что от него не ускользнут признаки того, что незнакомцев тоже затронула невидимая порча. Отрешенность, злоба, безумие... Хотя наверняка сюда им пришлось пробиваться с боем. И если уж они от герцога Карла в самом деле, то наверняка пришли за девушкой, которая вроде как приехала в карете с его гербом.

Вы не можете просматривать этот пост!

Когда я уходил с площади, небо уже стало фиолетовым, и в тесных улочках медленно темнели узкие полоски багряного света. Направляясь к «Счастливчику», я все меньше думал над увиденным. Зрелище обещало быть ярким, и сцена была обстоятельно подготовлена, но завершение было перенесено на завтра. Ведьму будут топить в море, а сжигать на берегу? – Такая суматоха вокруг одной лишь женщины, вызывала недоумение. Впрочем, наверняка не все так просто. К лицезрению пыток я был привычен, хотя довелось увидеть кое-что новое из инструментов. А в книге, правда, было что-то не менее жуткое – мерзкое и запретное. Гнусные и подлые нравы еретиков были хорошо известны. Те битвы с темными культами прошли мимо меня, я же проходил места последствий богомерзких учений. Уродливые истуканы, жертвоприношения, в том числе и людей. Я видел настолько изуродованные останки с нечистыми знаками, что казалось, это не могли сделать дети Адама. То, что видел я – было ужасно, то, что довелось слышать от других – было еще хуже. Там в гуще языческой жестокости и вероломства мне встречались бесстрашные рыцари Кристины, которые проповедовали прямо под носом у врага, среди обезображенных тел и разрушали богомерзкие жертвенники. Если сегодняшнее, пример обращения со всеми еретиками, то они легко отделались, когда Орден очистил юго-западные земли Филидии. Не понятно, почему женщина так упрямилась, ведь доказательство было показано всенародно, книга, явно нечистая, магические знаки, впрочем – может, просто время тянула.
Зрелище развлекло, но сейчас думаю о том, что может меня ждать на предстоящем деле, настраиваюсь на серьезный лад. К вечеру наплыли тучи, к дождю, и где их носило в течение всего этого безоблачного знойного дня?! – Резко похолодало, закутываюсь в плащ поплотнее. Черные облака закрывают солнце в красном тумане раньше, чем оно опускается за горизонт.

Когда Дамьен спустился и расслышал о чем так возбужденно говорил мальчишка, и о чем так пренебрежительно отозвался зашедший в таверну франт, то ощутил иллюзорный гнилостный привкус на языке. Подобные зрелища были отвратительны аристократу до глубины души, но вместе с тем и не позволяли отвести взгляда от наглядной демонстрации хрупкости человеческой жизни. Он точно знал, что на месте той ведьмы может оказаться не только смазливая девчонка: неважно молод ты или стар, богат или беден, красив или уродлив - Инквизиция не пощадит никого. Впрочем, причину подобной "раздвоенности" внутри него Дамьен прекрасно знал. Он ведь и сам вполне мог быть на месте той ведьмы и много лет назад и,тем более, сейчас, а потому уже в чем-то ей сочувствовал. Раз в городе инквизиторы, то с визитом в книжную лавку придется быть осторожней, а на приобретении особых томов можно вообще поставить большой и жирный крест - под впечатлением того, что сделают с ведьмой все разом начнут строить из себя честных и законопослушных. Тьфу, лицемерие! Лорейд подозревал что будь у большинства возможность выбирать, то они ринулись скопом бы туда, где не заставляли бы платить церковную десятину, а также поощряли пьянство, обжорство и блуд, даже если пришлось бы для этого встать на колени перед Сатаной, которым горазды были пугать юродивые и кликуши.
Но он молча направился к выходу, видя что никто не обращает на него внимания и не собирается ему препятствовать. Лорейд сам не знал, зачем он шел туда, где никак не мог повлиять на исход событий и вынужден был оставаться безмолвным зрителем. Он твердо знал что увидит - беснующуюся толпу, чьи лица будут искажены злорадством и ненавистью настолько, что их обладателей трудно называть людьми. Наверное также выглядели те, кто когда-то кричали "Распни его! Распни!", а позже бросали первых христиан в клетку с дикими зверьми.
Как Дамьен не старался прокладывая себе путь сквозь гудящую толпу, к началу экзекуции он не успел. Даже более того, он ощутил как людей вокруг него охватывает непривычное для таких собраний чувство. Смятение. Страх. И потом он смог подойти поближе и узреть все своими глазами. Женщина отказывалась. Она терпела пытки и не спешила говорить то, чего от нее так хотели услышать. Добровольно штудировавший в свое время такую скользкую вещь, как анатомия, Дамьен видел и знал что именно с ней делают и какие от этого последствия. но она не сдавалась, предпочитая терпеть, но не размыкать уст, отрицая все обвинения. Аристократ не знал, сочувствует ли кто еще из очевидцев ей или нет. Для него было очевидно, что женщина не начнет вопить на потеху горожанам и уж тем более не начнет молить инквизиторов о пощаде. Было в ней то же самое, что и в тех мучениках, что соглашались по доброй воле погибнуть в руках палачей давным-давно, но не предавать свою веру. И эта женщина не предаст то, что есть для неё альфа и омега. Странно, что инквизитор понял это не сразу. Зато потом предпринял попытку завоевать расположение толпы, продемонстрировав книгу, Дамьен заинтересовался и попытался поподробней разглядеть столь радушно продемонстрированное на страницах, припоминая не видел ли он чего подобного ранее.
Разумеется, этот пошлый фарс завершился вполне предсказуемо, разве что способ казни выбрали более изощренный нежели обычно. Хмурый Дамьен подавил желание сплюнуть под ноги как последний забулдыга и отправился обратно в "Хвост русалки", как только ведьму увели, а толпа стала расходиться. На душе у него было скверно, а один не слишком удачливый уличный мальчишка, попытавшийся облегчить его от бремени ценного, но неудачно задевший его локтем, и убежавший, стоило только поймать его тощую ручонку, болезненно стиснуть и отпустить, также не слишком способствовал поднятию настроения.
Вернувшись, он мельком заглянул в стойло, где Ангел находился просто на седьмом небе от счастья, а после также тихо поднялся обратно в комнату и все же сделал то, что и планировал до того как колокольный звон выбил его из колеи. Вода, правда успела порядком остыть, но Дамьену сейчас это было не так важно. Так что спустился Лорейд изрядно посвежевший, хотя и хмурый, невольно прислушиваясь к тому, что говорили люди вокруг него.

Вы не можете просматривать этот пост!

Я вышел из пропахшей спиртом и потом таверны, и на встречу мне ударил обжигающий соленый воздух, солнце было уже высоко, в море белели паруса, вокруг сновали рабочие с мешками и орали чайки. Мне было жарко, и, еще не придя в себя, я пробормотал заплетающимся языком:

– Кранц, как ты обманчив!

Конечно, я не думал, что мешок золота свалится с небес, но про "кисельные берега" мне явно наплели. Сколько денег здесь ходит по рукам, и все мимо носа. Даже в Филидийской деревне Нойсвиля я заработал больше, чем здесь за месяц… Или все-таки тут я больше пропил? Лихие моряки здорово вчера надрались и щедро угощали настойкой, неплохой, стоит признать, но сейчас под солнцем голова раскалывается, и в желудке пусто. Пойду в харчевню – поесть. Похлопывая себя по карманам, я направился вглубь города.
Проклятье! В кошелке ни монеты, только недавно же сбрасывал ящики в море для этого купца интригана, чуть спину не надорвал. Хорошо, что еще монастыри готовы принять под крылышко смиренных путников, но от капусты уже тошнит, мне нужно мясо. Эта собака и то упитаннее меня, хм надо запомнить, что она всегда трется у пекарни…
Охотиться для трактирщиков – дело неприбыльное, хоть в матросы записывайся, но корабельщики говорят, что им арбалетчики не нужны, а драить палубу – желания никакого. На площади, возможно, что-нибудь найдется на столбе объявлений, или горлопаны, прокричат что-нибудь полезное помимо очередного: «нужны грузчики!»; «требуются землекопы!». В крайнем случае, наведаюсь к доске объявлений стражников.
Я вышел на светлую улицу, на которой беззаботно снуют горожане, за крышами аккуратных домов виднелся шпиль церквушки, куда я решил зайти по дороге на площадь. Местный священник весьма гостеприимен, у него наверняка удастся выведать о том какие дела в городе, кроме того у меня есть просьба, от которой, он, надеюсь, не откажет. Интересно, помнит ли он меня, жаль я забыл его имя, нужно как-то выкрутиться… впрочем, я даже дня сегодняшнего не помню – надеюсь не воскресенье!
Служба уже давно прошла, но двери в такую жару всегда открыты, я зашел в небольшой сад, где на скамейке сидел священник спасаясь от палящего солнца в тени вишневого дерева.

– Падре, благословите! Как рад я вас видеть, как ваше здоровье?

Ответив мне, священник поинтересовался о моих делах, и я с намеком продолжил:

– У меня все хорошо, вот, только недавно я сбился со счета в молитвах, у меня ведь нет четок. В остальном ничего. Сколько дел творится под солнцем: и злых, и добрых. И жизнь словно протекает мимо. Скажите, какие суеты смущают смиренный покой славного Кранца?

Уж здесь наверняка найдутся лишние четки. И старый священник, скорее всего, не откажет в беседе, в таком праздном городе посетители маленькой церквушки немногочисленны, и то, в основном матросы да путешественники.

Вы не можете просматривать этот пост!

Город умирал медленно и печально. Кто знал, сколько это ещё будет продолжаться. Его агония могла длиться вечность. Вечность, покрытую струпьями гнойных язв неизлечимой болезни, когда омертвевшие куски плоти отпадают, и организм медленно издыхает, сочась смрадными выделениями и стонами боли, от которой нет лекарств иных, кроме как полная и абсолютная, завершённая смерть. Как из сострадания добивают приговорённых к смерти солдат на поле боя и калек, более не способных встать на ноги и ходящих под себя, так следовало сжечь дотла Илион, разрушить до основания его стены, стереть их в порошок, камня на камне не оставив, и сровнять остатки с землёй, чтобы от города осталось одно лишь воспоминание. Это было бы самое эффективное, быстрое и безболезненное лечение из возможных. Город был бы счастлив, наверное, умереть быстрой смертью, вместо того, чтобы продолжать свои страдания. Но ушли армии Запада, не став добивать раненого. Обрекли его на долгую и мучительную смерть.

Плотно закутавшись в поношенный плащ и пониже надвинув на лицо капюшон, Лина торопливо шагала по грязным, залитым кровью и усеянным трупами улицам Илиона, спеша на Площадь Больших Ворот. Она бы так не торопилась, если бы не эта странная надпись, увиденная ею час назад на покосившемся заборе, оставшемся от некогда богатого дома, в котором, наверное, жил кто-то состоятельный. Теперь особняк превратился в пыльные руины, и чудом уцелела лишь часть добротной, крепкой изгороди. Кто-то нацарапал на ней большими буквами: «Шатёр на Площади». И почему-то не возникло ни капли сомнения, о какой именно площади шла речь в неведомо кем сделанной надписи. Лина бы поверила, что она предназначалась не ей, но ещё накануне вечером забор был чист! А она под этим забором спала этой ночью, с внутренней его стороны, чтобы её не увидели с улицы. И с внутренней же стороны была и надпись. А проснулась бы она от любого шороха. Но вот ведь - шороха не было, а слова появились.

Страшно было засыпать. Каждый раз с наступлением темноты этот страх возвращался. В городе было опасно при свете дня, а уж ночью... Трудно стало засыпать после того случая, когда ей пришлось спасаться бегством, чуть не став лакомой добычей для шайки подростков. Они облюбовали развалины дома, где девушка нашла пристанище на ночь, и были очень рады увидеть среди них такой нежданный сюрприз. Пришлось вспомнить свои цирковые навыки. Сначала обмануть. Сделать вид, что она и сама не против их компании. Совсем не трудно прикинуться распутной, когда они сами желают видеть в тебе шлюху. А усыпив их бдительность, она бежала... Наградив перед тем самого бойкого и нетерпеливого молодчика вторым ртом пониже первого, с улыбкой от уха до уха. Для кого-то война закончилась. Для многих она продолжается. Прожить каждый новый день - значит, выиграть ещё одну маленькую битву в большой войне под названием жизнь. А на войне не обходится без жертв. Ей было немного жаль того парнишку с двумя улыбками, совсем ещё мальчишку. Он ведь тоже хотел жить. Но выбрал неудачный способ знакомства. И вот не стала бы она его убивать, если б не эти обстоятельства. Его смерть висела камнем на сердце. Лина не умела лишать жизни так, чтобы потом об этом не помнить.

Странная надпись на заборе вела циркачку на городскую площадь мимо побирающихся калек, гниющих трупов, некоторые из них были даже свежими. Вот пришлось обойти мёртвую толстуху, и из проеденной в её груди дыры выглянула испуганная звуком жирная крыса, измазанная кровью, что-то угрожающе пискнула и спряталась обратно в свою норку. Лина уже привыкла к здешним видам. Некоторое время ей пришлось прожить в Илионе - том, что от него осталось, потому что за пределами города был риск погибнуть от голода, а тут хотя бы какое-то пропитание находилось. В одном погребе она даже нашла неплохой запас сухарей и круп, к которым ещё не успели добраться ни люди, ни крысы, разве что черви, и теперь время от времени туда наведывалась, чтобы взять немного еды на пару-тройку ближайших дней. В последний раз, правда, ей пришлось отбивать мешочек с крупой от стаи наглых крыс, до сих пор палец болит от укуса. Хорошо, хоть грязную кровь успела отсосать и выплюнуть, иначе бы какое-нибудь заражение сделало и её похожей на тех бедолаг, напоминающих живые и разлагающиеся трупы.

Закутанная в плащ худенькая фигура, по которой с первого взгляда не определишь ни возраст, ни пол, почти выбежала на Площадь Больших Ворот и... застыла на месте, увидев раскинувшийся посредине шатёр. Невообразимо пёстрое и яркое пятно в сердце мрачного умирающего города. Ему здесь определённо нечего было делать. Он напомнил Лине их цирковые шатры, вызывая ненужные сейчас воспоминания, от которых ей всегда становилось больно. Кто и зачем его здесь поставил, хотела бы она знать. Но куда важнее было, что находится внутри. Там было то, что привело её сюда. И девушка поспешила к шатру, на ходу озираясь. Она не сразу заметила, что люди будто бы нарочно игнорируют эту диковинку, проходят мимо, как ни в чём не бывало. Но не все. Вон кто-то только что прошёл внутрь, жаль, циркачка не успела его разглядеть.

Подойдя ближе, она в нерешительности остановилась. Что, если там опасно? Но к чему была тогда та надпись? Если бы написавший её хотел Лине причинить вред, ничто не мешало ему сделать это, пока она спала. Раз уж он пишет надписи на заборах прямо над её ухом, не производя ни малейшего шума. Будь что будет, решила девушка, и подошла к пологу шатра. Правая рука сама собой скрылась под полой плаща, нащупала рукоять кинжала на поясе. Отодвинув левой полог в сторону, Лина осторожно заглянула внутрь, а затем, не увидев сразу опасности, прошла. И снова остановилась на месте, глядя круглыми глазами на ломившийся от еды стол. Кто-то уже сидел за ним и ел, кто-то пил вино, некоторые пока не решились, видимо, присесть. Глядя на этих людей, на неуверенные лица некоторых, Бельфлауэр начинала понимать, что и они здесь скорее всего оказались по чьей-то воле.

При виде такого количества разнообразной снеди голодный желудок напомнил о себе неожиданно громким урчанием. Лина покосилась на стоявшего неподалёку мужчину. Да даже если услышал, это не повод стесняться. Прошли времена правил хорошего тона. Никого уже не удивишь людьми на улицах, открыто опорожняющими мочевой пузырь или кишечник. Хорошо, если не на чей-то труп. У них почему-то считалось, что гадить на труп, а не на мостовую - это верх приличия. Эти люди заботились о чистоте городских улиц. Какие молодцы, право слово. Вступать в их секту у циркачки не было ни малейшего желания.

Набравшись храбрости и подталкиваемая голодом, девушка подошла к столу и села, постаравшись выбрать место подальше от всех и опустив сумку себе под ноги. Она всё ещё прятала лицо под капюшоном, а худая рука потянулась за краюхой свежего хлеба. Он был таким свежим и так аппетитно пах. Хлеб - он был ей знаком, в отличие от многих других блюд. Хотя Лина уже приметила что-то... кажется, вполне обычную кашу со вполне обычным мясом. Такую готовила тётушка Клаудия, работавшая в цирке бородатой женщиной - разумеется, борода была не настоящей, а хорошо приклеенной, - и также бывшая у них поварихой.

Плечи девушки чуть подрагивали и она косилась по сторонам, опасаясь всех этих незнакомых людей. Может, кто-то из них и оставил надпись. Взгляд сам собой ненадолго задержался на молодой женщине в хорошем платье, в изящных перчатках и сапожках, а главное - с внушительным чемоданом. Она несколько не вписывалась в собравшееся общество. Красивая. Наверное, настоящая леди из благородных, подумалось Лине немного завистливо. Затем взгляд скользнул дальше и зацепился за мужчину, тоже чем-то напоминавшего дворянина. Какие они все разные. Что же здесь происходит или будет происходить?