|
Тордек шел где-то в середине. Он шел молча, средним темпом, о чем-то думал своем. Закинув на плечо свой моргенштейн, дварф лишь посапывал на россказни Марека. Тордек хоть и был дварфом и шуткануть любил, но манер сказа собрата не нравился жрецу. Слишком он был грязноват, а Темпус не любит такие речи. Он любит храбрый лад и открытый бой, а значит, и речь должна быть открытой, справедливой и чистой, чтобы люд не думал о скрытом смысле, а чтобы шел в бой. Но это дело было больше бытовым, чем религиозным, поэтому Тордек не перебивал, слушал и иногда ухмылялся. Но скоро лицо Тордека сменилось удивлением. Никогда он еще не видел такого столпотворения людей, такая давка, духота... Но Марек быстро сообразил и тут-то дварф ему помогал. Проталкивал, хмуро покачивал оружием, показывал знак Темпуса. Начинание Изабеллы дварф не одобрил, лишь покачал головой. Негоже так хвастаться своими успехами, но да ладно, главное, пришли. Вот что-что, а девушка умела убалтывать, даже сейчас, она обманывала мужчину. Тордек услышал просьбу Марека и хмыкнув, закинул на пояс свободную руку, посмотрел на окружающих и затем поддержал Изабеллу, - Знаете, Тангол, я не любитель спорить или говорить, но послушайте. Ваши труды похвальны, право дело, но посмотрите на трудяг. Они работают не только ради золотой монеты, но и за развитие города! А Вы уж, как-то сильно долго пропускаете работяг. Они устали, свалятся еще тут. Уснут, заболеют, начнется нехватка народа, пивка куда не привезут или мясцо запоздает, а что еще похуже, морепродукты в "Меч и звезды". Представьте, и не отдохнуть в такой таверне. Ну и да... командор может рассердиться, узнав, что у Вас тут кабардак и такая толпа стоит...
|
|
Прошло время разговоров, споров и сомнений, и настала пора отправляться в путь. Начала неторопливо собираться и чаровница, но любой, кто пригляделся бы к альвэ, заметил, как она недовольна и обижена. Проста была разгатдка столь странной реакции девы - привыкшая к комфорту и даже некоторому сибаритству Гвендолен желала, чтоб спутники ее сами собрали вещи альвэ, а затем предложили бы нести их вместо нее. К вящему сожалению Огненной, никто подобного желания не изъявил, а просить о помощи мешала пресловутая гордость Старших Детей.
И вот сборы, наконец, завершены. Рюкзак тяжел для среброволосой - ведь вещи в нем, ничем не прикрытые от дождя, промокли и отяжелели. Лишь те из них, что лежали ближе к середине, сохранились в сухости, и продрогшая под ледяными каплями дочь Хивела твердо решила, как только окончиться ливень, сменить промокшую насквозь, перепачканную в грязи багряную мантию на почти сухой охотничий костюм. Взвалив на хрупкие плечи нелегкую ношу, дева укрыла себя и рюкзак плащом - хоть какой-то защитой от буйства водной стихии. Заняв место в середине отряда, магичка, понуро повесив голову, отправилась вместе со своими спутниками к Лох Нелта, маленькой деревне, которая могла бы пролить свет на множество накопившихся вопросов, и где путники могли с удобством переждать непогоду. Погруженная в мысли свои ищущая разгадку присшедшему альвэ даже не сразу заметила, как дождь стих, а затем и вовсе прекратился.
Замерев, Гвендолен прислушалась к окружающей природе, но никаких признаков снова приближающегося ливня не уловила - небо было чистым, и весь мир ожидал скорого восхода солнца. Мокрая мантия неприятно липла к телу, жидкая грязь на подоле почти скрыла изящный узор переплетающихся линий. Альвэ чувствовала практически физическое отвращение к своему нынешнему непрезентабельному виду: негоже, что бы благородная выпускница Cylch y Tâg прибыла в людское поселение похожей на грязную нищенку. Тон волшебницы, громко обратившейся к своим спутникам, был тверд, строг и безапелляционен - сейчас дева не потерпела бы возражений: - Мы должны остановиться здесь на несколько минут. Мне нужно совсем немного времени.
Сразу же после этих слов синеглазая чародейка сошла с тропы и ступила под свод старого леса. Отойдя на несколько шагов вглубь и убедившись, что с дороги ее невидно, посланница в земли Поуиса начала разоблачаться, избавляясь от неприятно мокрых одежд. Стянув с себя грязную мантию и кинув ее на сырую землю, Гвендолен извлекла из недр сумы относительно сухой, но зато чистый охотничий костюм. Светло-зеленый удлиненный камзол, такого же цвета штаны, доходящие до середины икры, сменили привычную алую мантию. Хотя магичка нечасто облачалась в эту одежду, дискомфорта она не чувствовала. Оббив о ближайший ствол заляпанные грязью сапоги, альвэ убрала мантию на самый верх рюкзака и тем же путем вернулась на тропу. - Я готова. Идем дальше.
...Хоть дождь и прошел, на этом природа не успокоилась. Готовящийся пробудиться лес, и тропу вместе с ним, укутал мягкий, пушистый ковер густого, молочно-белого тумана. Казалось, протяни руку, и его можно зачерпнуть горстью, казалось - сделай шаг в сторону, и он, будто ласковый котенок, прильнет к ногам, ласкаясь. Сбавила темп группа в густом мареве, медленно, но уверенно следуя за Дереком по дороге в Лох Нелте. Каждый маленький шаг приближал усталых и озадаченных путников к теплому жилью и крыше над головой. Медленно бредущая Гвендолен легкой, воздушной улыбкой отвечала мыслям своим - сегодня было ей дано знамение, а значит, та цель, память о которой у нее украли, близко.
Еще один шаг - и Пламенная поняла, что утопает по щиколотку в снегу. Кругом, куда не кинь взгляд, стремились ввысь укрытые снежными шапками высокие горы, меж которых пролегала тонкая нить длинного перевала. Лишь впереди, нарушая безмятежность высокогорной сказочной красоты, были старые стены надежного каменного форта. Не веря глазам своим, альвэ присела на корточки, запустив руку в снег. Поднеся ее к глазам, шокированная среброволосая дева непонимающе пропустила меж пальцев белую россыпь маленького пушистого сугробчика, непонимающе следя за тем, как снежинки парят в воздухе, возвращаясь к своим братьям и сестрам, кипенно-белым ковром устилающим землю. Никаких чар волшебница не чувствовала: все окрест было привычным и естественным, словно они действительно сошли с лесной тропы на перевал.
Нервным напряженным взором Гвендолен снова окинула местность, силясь найти в горах разгадку случившемуся. Но высокие пики безмолвствовали, равнодушные к затерянной на снежном просторе чаровнице. Казалось бы уже уснувшее, подняло голову чувство страха и изумления: так не могло быть, так не должно быть! И вновь, словно в тот момент, когда она, сидя у костра, пыталась вспомнить прошлое, к горлу подкатил тошнотворный комок, голова закружилась и синеглазая магичка была вынуждена обтереть лицо холодным снегом, дабы прийти в себя. Голос альвэ чуть подрагивал, когда она обратилась к спутникам своим: - Тут... Тут нет никакой магии. Мы оказались здесь самым естественным путем, словно шли-шли, и пришли. И даже магический фон вкруг нас естественнен! Я... Я не знаю, как так могло случиться. У меня нет ответов. Ведь не столь давно проследовали мы мы мимо места этого... Или память вновь играет со мной злые шутки? И снова зрю я неразрешимый вопрос: где же Энна, соратница наша, в чьей крови сплелись наследие альвов и рода людского? Ужели она оставила нас так же, как и достойный рингиль Ваэрон? И не пропал ли он после чего-то подобного? Но мало этого - о, солнце, пресветлое чистое солнце! Как могло случиться так, что мы чаяли встретить рассвет, а нас провожает закат?
Как бы то ни было, холод и пронизывающий до костей ветер вынудили странников искать укрытия за стенами форта. Людская крепость казалась заброшенной - ни одной живой души не вышло на встречу путникам, не окликнул их воин, что должен был неусыпно бдеть на стенах. Лишь сигнальный огонь на башне давал понять, что еще недавно здесь был некто живой и отчаянно нуждавшийся в помощи. Но была и другая странность - огромная яма в центре двора. Казалось, словно из-под земли вырвался сонм ифелей, оставивших за собой на лике земли эту безобразную пору и похитивший всех обитателей крепостицы. Склонилась Огненная с неподдельным интересом над казавшейся бездонной каверной, пытаясь понять, кто или что проделало ее. Но не было ответов, лишь в душе шевельнулось нехорошее предчувствие: будто ямина эта имеет незримую связь с недавним видением. Окрепло подозрение альвэ, налилось силой и убежденностью, когда стали известны ей строки оставленного неизвестной рукой письма. Тих и задумчив был голос чаровницы, пытавшейся связать воедино разрозненные осколки мозаики знаний: - Возможно, что я ошибаюсь, но кажется мне, что сон мой имеет двойное дно. Помимо трактовки, что я изложила, второе значение значение может подойти: возможно, нас ждет тяжкий поход в подземелья заброшенной лаборатории, где предстоит нам столкнуться с описанным с строках сих злом. И твари те, что напали на нас в конце пути - пародии жуткие на насекомых, и могли оставить нечто, подобное яме во дворе. Не удивлюсь я сему - нечего ждать хорошего и доброго от служителей Башни, тем паче от тех, кто в лабораториях проводит свои противоестественные поиски. Сомнения гложут меня - но сей вариант не менее возможен, чем предыдущая трактовка, что, без сомнения, истинна. Боюсь я, что замок сей станет предвестником всей нашей дальнейшей жизни и знаменует собой ту поворотную точку, после коей не ждать нам возврата к жизни прошлой; точкой, после коей мы станем на Путь Судьбы.
...Наконец, поиски привели странников в часовню, где узрели они, как Энна, их спутница Энна закрывает глаза безвестному воину, чье тело было жестоко истерзано недругами. Но не узнала полуальвэ их: недоуменно смотрела она на пришельцев. Не решилась Гвендолен принять участие в беседе с полукровкой, лишь сказала негромко: - Пред нами истинная Энна: ни мираж, ни виденье, ни ифель. Сие сама воительница как есть, из плоти и крови. Отошла альвэ к стене, устало облокотилась на нее. Безрадостны были мысли среброволосой: "Ежели форт сей они посещали ранее, то, возможно, здесь и встретилась им дева по прозванию Белый Вереск. Но не значит ли сие, что они попали в прошлое, и не ждет ли ух ужасающая встреча с собственными двойниками?"
Туманно было будущее Гвендолен, туманно стало и в часовне. Миг - и исчезла каменная кладка, исчезло тело покойного воина, лишь незыблимый лес окружал путешественников: словно они никуда и не перемещались. Застыла альвэ, прислушиваясь к собственным ощущениям, задумалась. Пережитое накопилось в душе непосильным грузом, и синеглазая дева размышляла, как же избавиться от накопившейся мучительной тяжести непонимания: огонь ли сердца выпустить наружу, криком ли освободить боль, плачем ли чистым очиститься?
Но Стефан, первым пришедший в себя, озвучил то, что в миг заставило магичку забыть обо всем. Интерес ученого и исследователя возобладал над сомнениями мятущейся души, и чаровница задумчиво произнесла: - Пороги? Исток? Может, ты и прав, юный наследник. Думалось мне, что нам открылось прошлое, но, возможно, это было лишь зеркало минувшего, отраженное чрез призму Мира Света или Мира Сумерек? Есть лишь один способ узнать истину: Пороги, говорят, стояли на узлах линий Леи, что нитями незримыми опутывают мир. И если верны догадки твои, то совершим мы великое открытие, может, даже величайшее за последние несколько сотен лет. Наши имена войдут в историю! Один лишь способ есть проверить домыслы - узреть линии сии взором колдовским. Не беспокойте меня - мне дóлжно очистить разум, дабы отыскать ответ.
Скинув рюкзак и плащ, Гвендолен опустилась на землю, закрыв глаза и положив длань на дифиниад. Пальцами другой же руки волшебница касалась земли, ища единения с ней. Мало-помалу звуки окрест исчезли, и Пламенная дева погрузилась в созерцательное спокойствие, очищая душу и разум от всего пережитого и стараясь слиться с царящими вкруг потоками Эгни, дабы узреть пронзительно-светлое серебро Крови Парги.
-
Вот, вот оно, живое и трепещущее.
-
Как всегда - мощно, обстоятельно и ажурно. Истинное удовольствие читать, всегда!!!
|
|
К счастью для Анны, ее давний спаситель и наставник Джонатан Брюс просил встретиться в Криане. Было ей известно немало деревень и городов Фалковнии, но вот большую часть населенных пунктов Даркона девушка не знала. Хорошенько подумав, она могла бы назвать деревню Криану, города Нарток и Ривалис, а также... Также... Вот же, вертится вроде бы на языке, а вспомнить никак. В общем, перед Анной возникли бы большие трудности, если бы место встречи не находилось так близко к границе и не было бы при этом ей отдаленно знакомым по подслушанным разговорам между крестьянами и солдатами. Путь в Криану выдался не таким уж и сложным. Пройдя по Туманному Пути, о котором Анна узнала пару лет назад от одного охотника, она оказалась в Дарконе. Здесь, очутившись на чужой для себя территории, девушка начала осторожничать вдвое сильнее, заметая за собой следы по возможности. Очень не хотелось, чтобы солдаты Даркона схватили ее и поставили на ней свою метку (о том, что они этого не делают, она не знала). Ей и головы ястреба на лбу хватало. Первым делом Анна нашла дорогу. Держась от нее на расстоянии полмили и иногда приближаясь к ней, чтобы сверить направление, она пошла на север, пока перед ней не выросли первые дома Крианы. Здесь, где-то здесь находился дорогой ее сердцу Джонатан Брюс...
Но она не смогла его найти. Не было его в заброшенных домах, не было его и в населенных домах, в которые Анна вечером аккуратно заглянула сквозь окна. А холод в это время безжалостно терзал, кусался, заставлял пальцы на ногах и руках неметь. Несколько слоев грязных ветхих тканей и части шкуры волка совсем не спасали от него. На разжигание огня потребовалось бы слишком много сил и времени, а у Анны было и то, и другое на исходе. Зато в одной заброшенной на вид хижине был огонь. И еще пятеро явно не постоянных жителей Крианы в придачу. Покружив вокруг хижины, как вокруг раненой добычи, она все же решилась зайти внутрь. Арбалет она держала в своих руках, направив вниз, в дощатый прогнивший пол. Этим Анна хотела показать незнакомцам, что она была при оружии, но не собиралась пока угрожать им. Обведя всех взглядом, девушка сглотнула и спросила: — Вы знаете Джонатана Брюса?
Она решила остаться в этой хижине. Находящиеся здесь люди и полуэльф продолжали казаться ей подозрительными. Знакомиться с ними поближе она не торопилась. А зачем? Разложив свой спальный мешок, Анна положила рядом арбалет с болтом, а под одеялом спрятала кинжал. На всякий случай. Она хотела подождать в этой хижине до утра, а там возобновить поиски ее друга. Если и тогда он не найдется, то придется, наверно, поселиться в еще одной заброшенной хижине и подождать неделю, не больше. Может, Анна пришла первой? Или с Джонатаном случилась беда по пути сюда? Спать девушка не собиралась, но тепло от огня так убаюкивало, так успокаивало, что она не заметила, как провалилась в сон.
Проснувшись, Анна первым делом попыталась нащупать рукоять арбалета и не успокоилась, пока не дотронулась до него. Когда местный житель положил листок на пол, она всмотрелась в письмена и тихо охнула, уловив знакомые сочетания букв в конце. Она быстро схватила листок и, уложив его в достаточно светлом месте на полу, принялась читать его по слогам, медленно разводя губами и вторя шёпотом прочитанному: — Дру-у-у-у-зи-ы-и-я ма-а-аи. С-с ве-е-ели-и-ча-ай-ши-им... Лицо застыло в напряжении, глаза внимательно вглядывались в буквы, боясь что-нибудь пропустить. Дело шло гораздо быстрее, чем в прошлый раз, когда Анна в своей землянке читала первое письмо о помощи. "Искренне ваш, Джонатан Брюс", она уже прочитала без запинки, так как запомнила этот оборот слов из прошлого письма. — Так ведь я же Анна! — удивленно прошептала девушка, прокрутив прочитанное у себя в голове еще раз, и всмотрелась в находящихся рядом людей и полуэльфа еще раз. Значит, они действительно были друзьями Джонатана и их нужно было привести в Лекар?
-
Рад шансу снова поиграть с тобой... В прошлый раз так все хорошо начиналось, и так внезапно закончилось - надеюсь, на сей раз игра будет долгой и невероятно увлекательной! Читать твои посты и репортажи - всегда удовольствие!
-
— Так ведь я же Анна! — удивленно прошептала девушка.Браво =)
|
Одним из самых непопулярных занятий в Землях Туманов являются путешествия. Опасности, подстерегающие путников в дороге, хорошенько отбивают у энтузиастов охоту знакомиться с чужими странами и обычаями их населения. Вот и сидит народ по большей части на насиженных местах и дальше окраины своего поселения носу обычно не суёт. Есть, конечно, всякие купцы, которые привозят из далеких Борки или Ламордии вино и диковинные инструменты, и благодаря которым простой люд хоть что-то узнаёт о том, как там у соседей живётся. Но для них есть известные и относительно безопасные маршруты, а таких смельчаков, или вернее дураков, чтобы в какую-нибудь глушь вроде Аркендейла сунуться, и нет на всём свете.
Хотя нет, один всё-таки нашёлся. Двадцать лет назад Джонатан Брюс, мало кому известный литератор из Мордентшира, задумал составить точнейший атлас, описывающий все Земли Туманов. Для этого ему, разумеется, требовалось самолично объездить все страны, дабы описанное в атласе не было отражением чужих представлений, но лишь его собственных. И Джонатан, несмотря на уговоры своих друзей, считавших его миссию самоубийственной, в один из дней взял, да и отправился в путешествие в гордом одиночестве. Много где он побывал, много чего повидал и немало хороших дел сделал. Отменный, в общем, мужик был этот Джонатан Брюс.
Двадцать лет Джонатану удавалось выживать в самых опасных местах Земель Туманов. Он находил общий язык и с кровожадными наёмниками Фалковнии, и с одержимыми фанатиками Тепеста, и с безжалостными аристократами Борки. Но недавно он столкнулся с противником, с которым не смог справиться сам, и вынужден был впервые в жизни просить о помощи тех, кому сам помогал когда-то. В разосланных в самые дальние края письмах Джонатан сообщал, что за ним по пятам следуют убийцы, от которых он никак не может отделаться, и просил встретиться с ним в крошечной дарконской деревушке Криана, расположенной в Лесу Теней, недалеко от границы с Фалковнией.
Со всех концов света, даже из затерянного в туманах Паридона, прибыли откликнувшиеся на зов друзья Джонатана Брюса. Деревушку было непросто найти в огромном и почти нетронутом Сильва Умброза, как называли местные Лес Теней. Старинная дорога, тянувшаяся из Нортока через Криану дальше на юг, в Фалковнию, теперь использовалась редко и почти заросла. Когда-то Криана была довольно большим селением, но сейчас многие дома лежали в руинах, и лишь в немногих всё ещё жили люди. Это были в большинстве своём лесорубы и охотники, служившие местным рыцарям, чьи поместья находились южнее. Нужно ли говорить, что к нежданно нагрянувшей толпе незнакомцев, деревенские отнеслись с подозрением.
Джонатана Брюса в Криане не оказалось. Один за другим его друзья прибывали в деревню и оставались ждать товарища в заброшенном доме на окраине, где можно было укрыться от зимнего холода. И вот уже шестеро не знавших друг друга людей, явившихся в такую даль ради одного дела, ютились в крошечной хижине, уже потеряв надежду дождаться Джонатана. Туманным и морозным утром следующего дня в хижину зашёл один из местных, мужик простой, крепко сбитый, лесоруб, наверное. Он молча положил на пол (за отсутствием какой-либо иной подходящей поверхности) и вышел. Листок оказался запиской, написанной уже хорошо знакомым всем почерком: «Друзья мои! С величайшим сожалением я должен объявить, что не смог прибыть на встречу. Моё теперешнее положение столь плачевно, что я опасаюсь покинуть своё убежище. Куда бы я ни шёл, я замечаю следующих за мной людей в балахонах и со странными кинжалами, сделанными будто из стекла. Много раз я залегал на дно, терялся в толпе, даже менял внешность, но мои преследователи безошибочно находят меня спустя от силы несколько часов. Сейчас я пребываю в полном отчаянии. На вас, друзья мои, моя последняя надежда. Прошу найти меня в Лекаре, в городе, что на фалковнийской стороне. Моя дорогая Анна, если она с вами, сможет найти безопасную дорогу. – Искренне ваш, Джонатан Брюс.»
|
|
|
|
|
|
-
Антуражно, ага!!!
-
А здорово-таки)
|
|
Ох и подозрительный же я стал с этой новой работой. В былые времена немедля бы выскочил из засады и направился на помощь потерпевшей. Дамы в беде всегда были моей слабостью. И, конечно, влек меня не тот момент, когда благодарная барышня будет искать способ со мной расплатиться, а почти рыцарское желание постоять за всякого обиженного и оскорбленного, особенно за представительниц слабого пола. Но я себя из последних сил сдерживал, понимая, какая на меня теперь возложена ответственность – и за эту группу, и за свою миссию, поэтому ошибок я допускать не имел права. Раз уж выработали план, то стоило его держаться.
Однако же, чем дольше мы с Элри находились в нашем укрытии и чем дольше я слушал слова девушки, тем четче я понимал, что новые обстоятельства требуют нового плана. Да, Зинтре я поверил, уж больно в её рассказе было много деталей, имен и правдоподобных эмоций. Лгать о таком могла только профессиональная актриса, которой, конечно, не место было в компании разбойников. И посему вместо веры в невероятную ложь я поверил в горькую правду. Кивнув наконец Элри, я выполз из-под навеса и распрямил задеревеневшие от неудобной позы конечности. Лишь миг я наслаждался столь желанной и наконец обретенной свободой, после чего вновь принял бразды правления этой группой. Без моего чуткого руководства дело рисковало чрезмерно затянуться, а в нашей непростой ситуации время играло против тех несчастных, что разбойники уволокли с собой.
Выйдя на дорогу и подойдя к месту нападения, я жестом показал всем моим подельникам собраться вместе. Нужды в нашем маскараде уже никакой не было. Было крайне сомнительным, что разбойники вернутся на место своего нападения, где ничего ценного не осталось. Я, конечно, не преминул воспользоваться паузой и представиться.
- Винтер из Даггерфорда и мои добрые друзья к вашим услугам, - гордо произнес я и извлек веточку терновника из волос девушки. – Вам несказанно повезло не разделить участь своих спутников. Теперь вам не о чем беспокоиться, за дело взялись профессионалы. Именно за тем мы сюда и явились, чтобы разделаться с разбойниками. Мы направимся по их следу, а вы пока оставайтесь здесь и посторожите нашу телегу. Если мы не вернемся к вечеру, отправляйтесь в город и доложите обо всём констеблю.
Затем я обратился к своим спутникам:
- Друзья, констатирую очевидное, выманить разбойников теперь уже вряд ли получится в ближайшее время. Сомнительно, чтобы после одного ограбления стали в скорости проворачивать второе. И потому наш план следует поменять. Поскольку теперь у нас есть след, вижу, что Том нашёл какие-то следы, мы можем попытаться обнаружить их логово и нанести удар в самое сердце врага, а если повезет мы нагоним нападавших и будем иметь дело лишь с частью банды. В любом случае наша первостепенная задача – спасти трех человек и одного медведя, которых бандиты, возможно, похитили. Пойдём налегке, телегу спрячем в зарослях. Ну, вперед!
|
|
|
|
Предки. Они все знают, все видят. И с честью вступит в ряды их тот из Талвит Тег, кто умрет достойно. Но горе тому или той, чьи деяния покажутся предкам оскорбительными – никогда их душам не вернуться назад иначе, чем обличье змей и гадов. Какой бы наивной не считала себя Гвендолен, но в сей час она с непоколебимой уверенностью понимала, что сегодня ее настал тот день, когда кровь ее будет пролита и впитается в камни древнего подземелья, а дух отправится на суд предков. Но не дрогнула альвэ, уже похоронившая себя и своих спутников – хоть смертная маска печали и коснулась ее чела, но дева все так же, как и раньше, была готова встретить врага сталью клинка и чистой материей эгни: и пасть в бою против того, чему не подобает существовать.
Сжались губы среброволосой в тонкую нить, заволок миндалевидные глаза цвета неба легкий туман, а душа – душа словно бы наполнилась чистотой солнца и яркостью погожих весенних дней, шепотом листвы и пением птиц. Грусть пролегла на челе чаровницы, но грусть эта была светлой и чистой. Осознала Сплетающая Потоки, что легка и сладка гибель того, кто готов встретить Старицу с честью.
Ни слова не произнесла альвэ – лишь вновь воззвала к Силам этого мира. Но не успели тонкие длинные пальцы сплести изящную вязь чар – раскатами грома заполнили ставшую местом кровавой жатвы залу речи друида, молниями ярыми обратили в бегство пауков и инсектоидов, корнями древ врезались в потолок, кроша творение рук и магии Пришедших следом. Замерла Гвендолен, словно завороженная, внимая словам друида, и каждая строка в речи его отпечатывалась неуничтожимыми буквами на скрижалях памяти дочери Хивела.
И столь страшен был гнев Общающегося-с-лесом, что залу заполнил густой, тягучий багрянец непередаваемо-яркого света, источником коего был одновременно старец и все окрест. Звоном набатным звучали слова друида, и вместе с набирающим силу голосом, становившимся похожим на ураган, что с корнем выворачивает самые могучие древа, все ярче и ярче становилось сияние, пока не стало столь пронзительным, что и смотреть на него оказалось не под силу.
Не в силах перенести смертоносный свет, прикрыла дева глаза рукой, и в тот же миг ощутила, как содрогается опасно подземелье, уловил тонкий слух, как рушатся тяжкие камни, почувствовала тонкая кожа, как осколки щебня, разлетающиеся от падающих валунов, ранят и раздирают тело, как оставляют после себя где синяки, а где и разодранные, наливающиеся ярко-алой кровью раны. Но не успела магичка предпринять что-либо, как алое свечение обратилось во всепожирающее Пламя, оставляя от той, что родилась с огнем в душе, лишь горсть праха.
Последние мысли альвэ, буде они отражены где либо, были бы полны горькой иронии: - А ведь говорил мэтр Ллайвэн, что рожденный в огне сгореть не может… Как это парадоксально – пламенную душу освобождает пламя, уничтожающее тело…
…Слепящая вспышка перед глазами, обоняние до сих пор ощущает вонь горящей плоти – своей плоти. Разум полон болезненного осознания – се есть смерть. Смерть истинная, окончательная и бесповоротная. И лишь жалость от того, что цель так и не достигнута, скулящим щенком вертится у умирающего духа – лишь для того, чтоб сгинуть вместе с ним.
Гвендолен ап Хивел, Посвященная Круга Огня, эмиссар в землях краткоживувщих, резко распахнула очи. Смертные муки, все еще не оставившие ее, подбросили тело вверх – словно пытаясь спастись в последнем рывке. Заполненные медленно тающим безумием глаза испуганно смотрели в ночную темь, вырывая из плена ночи очертания окрестных древ и кустарников. Руки непроизвольно обхватили плечи, до боли, до алых полумесяцев на коже сжимая их в слабой попытке защититься.
По лицу стекали капли дождя, и, будь чаровница сейчас более рациональна, она бы наверняка порадовалась тому, что никто не углядит дорожку слез, капающих из полных ужаса глаз. Мало-помалу, урывками, словно кровь, бьющая из раны, возвращалась память и понимание того, что это было лишь сновидение. Ужасающее, мрачное, безысходное – но сновидение. А вместе с памятью возвращалось и осознание того, что это не мог быть просто сон – он был слишком реален: до боли, до дрожи, то животного страха, заполнившего все тело.
Дрожащая Гвендолен уткнулась лицом в руки, пытаясь хоть как-то защитить себя от пережитого. Силы словно оставили ее – и сейчас у привыкшей к дисциплине и комфорту девы не возникло даже мысли о том, в каком странном положении они сейчас пребывают – настолько она была во власти пережитого.
В словно бы замершем в траурном молчании лесу, полном лишь шума ливня, раздался обеспокоенный голос Стефана: такой чуждый сейчас, и одновременно такой близкий, такой родной. Огненная никогда бы поверила, что голос человека может быть столь дорог и столь важен ей, и она незамедлительно ответствовала. Всегда чистый, голос Гвендолен сейчас напоминал надтреснутый колоколец, но слова были просты и ясны: - Смертный кошмар. И, я боюсь, что вещий. Связанный с нашей целью.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Гуляя по ярмарке Изабелла не торопилась расставаться с денюжками, не будучи полностью уверена, когда сможет обеспечить себе стабильный заработок, и каким именно образом. Чего только стоило девушке пройти мимо прекрасных духов, сверкающих драгоценных каменьев и не менее сверкающей бижутерии. "Потом, все потом," - убеждала себя плутовка. Памятуя Рассказы Тэворина, Изабелла рассчитывала потратиться здесь на рынке, но поближе к вечеру, когда торговцы будут вынуждены сбавлять цены, лишь-бы не платить пошлины. Кто же знал, чем все обернется?
Назвать Изабеллу альтруисткой будет так же не верно, как назвать Солнце черным, но вот расчетливости плутовке было не отнять. Увидь она как на какого-то бедолагу напали четверо в перекрестке - вероятно прошла бы мимо и не оглянулась, но тут была ситуация совершенно иного рода. Нападали то не на нищего какого, и даже не на купца средней руки, нападали на любимого Вратами Балдура герцога (а любовь к власть имущим, это уже на столько редкое явление, что встречается разве что как исключение) и оказать помощь и услугу такому человеку, безусловно, было бы очень хорошим и перспективным шагом для новой эмигрантки. Кто знает, какими знакомствами он располагает, а может и сам холост?
В общем, решение вмешаться родилось почти молниеносно, и, к радости, девушка отметила что её спутники так-же решили принять участие в заварушке. Что-же, это не бой с пиратами на качающейся палубе, но с другой стороны - те кто решили нападать на столь видного чловека посреди бела дня так-же, видимо, были не просты. Рука Изабеллы метнулась к рукояти кнута, но тут у девушки появилась мысль получше. - Адриан, лови! - Крикнула девушка, выхватив из ножен трофейный меч и подскочив к помосту. Не давая герцогу (и его противникам) опомнится, Изабелла швырнула ему небольшой клинок. Абдель походил на воина и, наверняка, умел пользоваться таким оружием, как вероятно, и многим другим. Не дожидаясь, чем закончится полет клинка, Изабелла ловко выскользнула из лямок своей сумки и, выхватив любимый кнут, бросилась бежать в сторону левой лестницы, выкрикивая: - Плохие мальчики, вчетвером на одного нападать! Спускайтесь к мамочке, Изабелла вас накажет!
-
Кто знает, какими знакомствами он располагает, а может и сам холост? Изи, я тебя люблю))
-
"Изабелла, дай фанты, дай фанты, Изабелла!" (С) ;-)))
|
Не удалось им остановить чудовищних обитателей забытого подземелья на расстоянии, набросились дети больного разума сосздателя на тех из спутников Гвендолен, кто привык встречать опасность в первых рядах, лицом к лицу. Сейчас дóлжно было всем и каждому собрать все силы, и отбросить хитиновую лавину, обратить ее в бегство и споро покинуть негостеприимные коридоры. Поморщилась магичка: сейчас она, почти полностью истощенная нерационально частым взыванием к старшим Арканам, мало чем могла помочь тем, кто стоял рядом с ней, и была для них обузой - мало пригодной в танце мечей, ей требовалась защита. Но пока сердце бьется, пока хрупкие материи эгни доступны ей, она будет стоять до конца, внося и свою лепту в изничтожение выползшей на свет мерзости. И пока левая рука творила привычный жест Пламени, вторая вновь выпустила на свободу верный клинок: сердце альвэ чувствовало, что ему вновь предстоит заняться кровавой работой. И судьба дала ей новое подтверждение ее мыслям: зрела магичка, как на поле брани вышли еще два детища тьмы, готовые вонзить свои смертельные жвала в тех, кто сопровождал ее.
Дева чувствовала, как рядом тетивой лука напряглись потоки сил, высовобождая летящую в инсектоидов разящую энергию эгни - это темноволосый колдун вступил в бой. Но не чуяла сребровласая альвэ за спиной плетения потоков - молчал друид, видимо, пораженный открывшемся ему издевательством над живой природой. Сжимая в руке верный меч, отступила Гвендолен на пару шагов к старцу, говоря: - Tad Coedwig, yn erfyn i chi - peidiwch ag oedi! Rydym angen eich help.
Но не успела чаровница добавить еще хоть что-либо: именуемый Стефан высвободил из плена рюкзака трофейный ужас - посох болот. Не успела дева ни вскрикнуть в изумлении, ни напомнить юноше об опасности - с языка Младшего слетели щелкающие, присвистываящие звуки паучьей речи. Это было странно, это было мерзко и непонятно. Как он может так бездумно жертвовать собой, и ради чего? Ужели он думает, что останется назапятнанным? Ужели он мыслит, что без этого они не сладят с нападающими? Ужели он считает, что они примут его жертву - добровольно принять в себя Тьму? Ужели он о них такого мнения? Это было обидно и неприятно - узнать о том, что один из них такого безжалостно-презрительного мнения о своих спутниках. Впрочем... Что взять с одного из Младших Детей? Низшие плодятся и размножаются с поразительной скоростью и, видимо, знание о собственной многочисленности подталкивает некоторые особи к нерациональным поступкам: они подспудно знают, что их народ не заметит гибели одного из тысячи тысяч. Да и недоверие к сородичам тоже обьяснимо: избыток особей приводит к большему количеству тех, кто готов преступить через закон и узы крови. А каждый подобный факт червоточиной разъедает народ, побуждая его представителей относиться к окружающим с предубеждением. Так что это не Стефан такой... странный, это просто особенность подавляющего большинства Младших Детей.
*Отец Лесов, молю вас - не медлите! Нам нужна ваша помощь.
-
Ментальность альвов была смутной и неясной для меня... до того момента, когда появилась Гвен :) Ты помогаешь мне творить мой мир - спасибо! ^__^
-
Отлично передано высокомерие старшей расы.
|
|
|
Обустройство лагеря подходило к концу, поздний ужин тоже. Уже начались обходы патрульных с сигналом к отбою. Сэр Эдгар и несколько примкнувших к нему за разговором человек пока медлили с тем, чтобы отойти ко сну. У одних откровения старого рыцаря вызвали любопытство, у других тревогу. И то, и другое не способствовали спокойному сну. Да и здешний лютый холод делал жаркий лагерный костёр куда привлекательнее установленных на снегу обледенелых и задубевших палаток.
- Кто займет трон? - задумчиво переспросил сэр Эдгар. - На первое время свои полномочия вернёт совет рыцарей Ифраса II, как это было в спокойные времена регентства, а затем выберет кого-нибудь из принцев для коронации. Догадываясь, какие люди будут заседать в совете, я склонен думать, что Его Высочество принц Аларн будет первым кандидатом, как самый безобидный из всех, впрочем... Постойте-ка. Что это?
Рыцарь сидел прямо перед костром и глядел в яркое пламя, вздымавшееся метра на два, и вдруг что-то привлекло его внимание, заставив оборвать разговор на полуслове. Немногие из оставшихся товарищей Эдгара по оружию уставились на костёр, но не увидели ничего примечательного, способного заинтересовать. Рыцарь, между тем, был верен своим ощущениям, он, тяжело разогнувшись, поднялся с места и подошёл ближе, всматриваясь в огонь. В напряжённой тишине он делал один шаг за другим, и все продолжали следить за непонятными действиями своего командира.
- Что вы там увидели, сэр Эдгар? - спросил Марвин.
Рыцарь не отвечал, он сделал ещё несколько осторожных шагов вперёд, приблизившись предельно близко к костру. Поглядев ещё несколько мгновений в огонь с близкого расстояния, он обернулся к Марвину и виновато улыбнулся.
- Ничего, показалось, что увидел в огне лицо, - неловко усмехнулся рыцарь. - Что-то я устал с дороги, пойду приля...
Он не успел договорить. Пламя костра за его спиной в мгновение ока метнулась к сэру Эдгару и объяло его. Каждый почувствовал ужасающий жар этого пламени, от которого таял лёд. А несчастный рыцарь, не успевший даже понять, что происходит, стал не гореть, а плавиться как свеча. Крик одной из служанок, наблюдавших это жуткое зрелище, разнесся по лагерю, встревожив тех, кто недавно удалился в палатки. Скелет сэра Эдгара, обтянутый обожжённой кожей, в металлическом панцире осел на землю. Пламя же оставалось на месте и приобрело очертания человеческой фигуры, а там, где оно формировало голову, языки пламени создавали что-то, похожее на человеческое лицо, перекошенное от гнева. Быстро глянув на останки рыцаря под ногами, огненный человек перевёл взгляд на перепуганных свидетелей чудовищного убийства и медленными шагами двинулся в их сторону. Жар его пламени заставлял снег под ногами превращаться в воду и тут же вскипать.
-
Что-то я расслабился и забыл отметить невероятно увлекательную историю. Прямо как новую книгу Мартина читаю :-)
-
Кстати, да, я тоже забыл отметить. Вроде бы и ждали мы гостей, но точно не таких и не с таким эффектным появлением. )
|
— Но, ведь... Ведь задат... — начал было Бран, намереваясь пристыдить проигнорировавших его доводы «коллег», но вовремя осекся.
Он, в конце концов, ничего хозяйке «Веселого меча» не обещал, денег ее не брал, от щедрот ее не питался, да и вообще, ему только и надо было, что заручиться поддержкой еще хотя бы пары авантюристов и дождаться информации от госпожи Велливо. И все. Если за время ожидания придется прикончить нескольких разбойников или потратить пару дней на их бесплотные поиски, что же, пусть так и будет. Иногда надо просто плыть по течению.
Молча доев ставший, почему-то, не таким уж и вкусным завтрак, и, поставив свою подпись под составленной менестрелем бумагой, «Пижон» сослался на дела, которые ему необходимо было доделать перед тем, как идти или ехать куда бы то ни было, и довольно спешно покинул постоялый двор. Задержался он только на те пять минут, которые понадобились, чтобы пересадить ждущего в комнате Мистера Мышь во внутренний карман куртки. Старый друг, должно быть, совсем устал сидеть в четырех стенах, да и Брану компания кого-то, кто умеет слушать и слышать голос разума, сейчас совсем не помешает.
Вернулись они спустя пару часов, практически в одно время с Винтером, принесшим вести от констебля, и посреди обсуждения стратегии борьбы с бандитами. А еще как раз вовремя, чтобы успеть послушать протяжные, похожие на стоны умирающего зверя звуки, издаваемые кожаным шаром с кучей трубок, который голиаф явно считал музыкальным инструментом. Странный опыт, но не сказать, чтобы совсем уж неприятный. Скорее даже наоборот.
— Телега, ящики, сбруя, вол или тяжеловоз, — Бран начал перечислять покупки, необходимые для исполнения предложенного Мартильном и тут же поддержанного полуэльфом и дварфом плана, демонстративно загибая пальцы.
Голос его, правда, уже не звучал столь уверенно как раньше. Доводы, которые он собирался привести были, само собой, безупречны, но вот только остальная группа уже доказала неумение и нежелание прислушиваться к чему-либо логичному. По крайней мере, к логичному в его понимании.
— Выйдет где-то полсотни золотых, которые придется отдать за дело, которое нам никто не оплатит. Я свои деньги не печатаю, а зарабатываю и сорить ими не привык. Кроме того, в момент нападения, а, точнее, неожиданного нападения из засады, разбойники будут все в одном месте, во всеоружии, и на выгодных для себя позициях. Это в случае, если они вообще решат напасть на кого-то всего через два дня после того, как сорвали последний куш.
— Не проще ли пройти по следу двух тяжелогруженых телег от места последнего нападения до бандитского лагеря и застать кого-то из них со спущенными штанами, кого-то спящим, а кого-то без брони и оружия? Я слышал, что выгоднее быть охотником, а не добычей.
|
|
|
|
-
Умный ход, надеюсь сработает :)
-
+
-
Весьма и весьма оригинальный ход.
-
Колоритность и уникальность персонажа не умаляется, а все растет и растет :)
|
|
|
|
Легкий цокот коготков подгонял странников, не давая им остаться на месте и обудить происшедшее. А вопросов было немало: откуда здесь неупокоенные, какая сила вырвала их от вековечного сна. Змеился темный коридор, ведя группу в неведомые дали, и вскоре Гвендолен стала подмечать, что стены тонеллей, доселе цельные и нерушимые, стали нести на себе шрамы прошедших битв и незаживающие язвы от поцелуя огня. Подумалось альвэ, что не прошедшие годы привели к тому, что ныне катакомбы остались без хозяина, но кровопролитная сеча, которая клинком и эгни сделала эти Паргой проклятые места заброшенными и забытыми. Здесь совершенно не замечался ход времени - словно не в подземелье они вошли, но с головой нырнули в темный омут забвения.
Наконец, узкий проход коридора закончился, и среброволосая магичка ступила под своды огромной залы, полной уже знакомыми емкостями с проклятым маслом menyn внутри. Меж собой цистерны соединялись переплетением толстых, похожих на корни дуба металлических труб. Вот только в отличие от дуба, по стальным корням этим бежал не полный жизни древесный сок, а богомерзкая субстанция из крови, плоти и страданий живых существ. И если узретые ранее бочки вызвывали у девы лишь отвращение и брезгливость, то вид сей фабрики по переработке украденной у живых существ силы в экстракт чистой эгни вызывал негодование и абсолютно справедливое желание уничтожить рассадник мерзости.
Сбоку восторженно и несколько удивленно присвиснули: - Вау, массовое производство! Пламенная с неодобрением посмотрела на залюбовавшегося машиной смерти Стефана: как он только может восхищаться... этим? Оно же протвно самой сущности любого разумного! Немилосердный туман, продолжающий скрывать память альвэ, при виде этого апофеоза человеческой жадности даже несколько рассеялся, являя в сознании девы воспоминания об учебе в Академии, о прочитанной книге на сложном для восприятия эрехианском, о мэтрэссе Гвладис, предостерегавшей юных учеников об опасностях, таящихся в подобном искусственном накоплении силы, являющим собой истинное отражение алчности и безжалостности Младших детей.
Но, помимо хранилища смертей, в зале было и нечто иное: каменный пьедестал, изрезанный святящимися эрехианскими рунами и соединенный трубами с двумя соседними емкостями. Предположила Гвендолен, что именно это место и есть сердце проклятой лаборатории: сердце, которое она обязательно должна вырвать.
Перестук коготков участился, превратившись в неумолчную барабанную дробь приближающейся угрозы, и перед путниками возникла очередная мерзость, исторгнутая этим полным зла местом: два гигантских паука и неподдающийся описанию и бросающий вызов холодной логике разума инсектоид. Но ученики друида не дремали: и появившиеся искаженные были встречены стрельбой. Вскинул лук и выпустил стрелу и темноволосый Стефан, обратившись к Талвит Тэг: - Гвендолен! Насекомые боятся огня!
Зажмурилась волшебница на несколько секунд, понимая, что без эгни она бесполезна. Она уже истратила все свои силы на сплетение чар, как она может вновь повторить их? Но нельзя отказывать просящему: и дева с пылающей душой вновь воззвала к силе Первородного пламени, моля Паргу даровать ей возможность воспользоваться хотя бы малой толикой благославенных сил. И мольбы ее не остались без ответа: на ладони чаровницы расцвел трепещущий бутон огня. С губ альвэ слетела короткая и хлесткая фраза, тонккя кисть резким взмахом направила цветок пламени в инсектоида: - Mae'r fflam yn lân, yn fflam llachar, drawaf yr annuwiol!*
*Пламя чистое, пламя светлое, порази нечестивцев!
-
Мне нравится, какие непохожие характеры. Тем не менее как-то уживаются.
-
Изящный слог, описывающий очень необычный - чуждый человеческому - стиль мыслить и воспринимать окружающий мир... Поневоле верится, что альвы существуют ;-)
|
Путь на север был долгим и трудным. Потоки рекрутов стекались со всей страны и из-за её пределов во временный в окрестностях Илмуоча, а оттуда по почти заброшенному купеческому тракту войско двинулось в холодные земли Дамары. Погода издевалась над воинами Импильтура – целыми днями лил дождь, превращавший дороги в настоящее болото, в котором то и дело застревали повозки с провиантом. Король, неуклонно двигавшийся к одному ему ведомой цели, требовал, чтобы всю обузу оставляли позади, ему важно было успеть в горы до начала осени, что по меркам холодных северных земель означало наступление лютых морозов. Говорили, что он намеревался идти к горам напролом – штурмуя реки и зловещий лес Роулинсвуд, но среди генералов нашлись люди, сумевшие отговорить Имбрара от этой рискованной затеи. После трёх дней чудовищных ливней, из-за которых каждый третий участник похода заболел, войско вошло в Дамару, и будто по волшебству климат с пересечением границы внезапно переменился. На смену дождю пришла ясная погода, но легче идти от этого не стало. Пронзающие потоки ветра хозяйничали на восточных равнинах Холодных Земель, в дороге они так и норовили найти изъян в тёплой одежде воинов, чтобы сковать холодом измученное переходом тело, а во время привалов их любимой забавой было опрокинуть какую-нибудь плохо закрепленную палатку и весело понести её кубарем, сея по всему лагерю беспорядок. Но худшим впечатлением от посещения Дамары стала не погода, а встреча с местными жителями. Уже повернувшему на восток войску путь преградил небольшой отряд латников Соравийского герцогства. Оказалось, что король Имбрар в своём стремлении поскорее добраться до злосчастных гор забыл попросить у своего северного соседа и верного союзника право на проход войск. Герцог Соравии, не дожидаясь подхода основных сил дамарской армии, решил самолично остановить чужаков на границе своих владений. Между ним и королём Имбраром состоялся тяжёлый разговор, свидетелей которому было немного, но содержание вскоре дошло даже до рядовых участников похода. Говорили, что король Импильтура находился в полубезумном состоянии и едва не приказал своим воинам атаковать войска герцога, и лишь благоразумие и авторитет его советников спасли положение. Войско продолжило свой путь, но, если кто-то из участников похода раньше сомневался, то теперь полностью уверовал в безумие своего короля, одержимость которого своей навязчивой идеей приобрела угрожающие масштабы. Позади был изнурительный переход длинною в две недели, впереди замаячили мрачные силуэты Великаньих Пиков. Уже после заката войско вышло к подножью гор и принялось разбивать лагерь. Никто не знал, что же будет теперь, когда поход был окончен, а цель маячила перед самым носом. На какое безумие король поведёт дальше – в глубины заброшенных шахт или на крутые вершины и узкие горные тропы, чтобы искать неведомого и, скорее всего, несуществующего врага. Перспектива рисковать жизнями из-за прихотей безумца перевесила всякую радость солдат от того, что дорога подошла к концу. На заснеженном горном склоне был разбит лагерь. Король настоял на том, чтобы войска сразу расположились в своём привычном боевом построении. По центру был сам Имбрар II со своими генералами и личной гвардией, на флангах войска его старших сыновей, принцев Форвара и Белдреда. Позади них располагалось основное войско, состоящее из мобилизованных крестьян по большей части, а в самом глубоком тылу – небольшой отряд принца Аларна. Впрочем, когда опасность могла исходить с любого направления, понятия фронта, тыла и флангов были весьма условными. Аларн был третьим из четырёх сыновей короля. В свои семнадцать лет он был мало известен среди подданных королевства. Старшие братья Аларна с самого восшествия отца на престол принимали деятельное участие в жизни Импильтура – служили наместниками в проблемных регионах, посланниками в дипломатических миссиях и прослыли талантливыми полководцами, когда дело доходило до стычек с гоблиноидами. Аларн же не успел себя чем-либо проявить, а с начала похода показал себя слишком мягким и слабохарактерным для представителя монаршей фамилии. Стеснительность и неуверенность делали его плохим командиром, ответственные решения он перекладывал на плечи приставленного к нему «дядьки» сэра Эдгара из рыцарей Троицы, а большую часть времени предпочитал избегать своих подчинённых. Незадолго до отбоя принцу Аларну однако пришлось исполнить свои командирские обязанности и рассказать о том, что он узнал на прошедшем у его отца совещании. Неуверенно взобравшись на пару мешков, чтобы в свете костров все могли его видеть, принц начал говорить, стараясь предать своему голосу обычно отсутствующую твердость: - Завтра Его Величество король Имбрар II поведёт нас в решающий бой. Мы сойдёмся с врагом, который веками терроризировал королевство Импильтур и стоит за всеми несчастьями, обрушившимися на нас в последние годы. Это будет тяжёлый бой, но нам придётся сражаться изо всех сил, поскольку это сражение определит, будет ли наша родина свободна от векового проклятья или навечно останется Забытым Королевством с трагической судьбой. Произнеся заученную речь, принц спрыгнул со своей импровизированной трибуны и направился к своей палатке. Словно вспомнив о чём-то, он перекинулся парой слов с сэром Эдгаром, прежде чем покинуть своих людей. Рыцарь, обычно предельно строгий и дисциплинированный, недовольно скривил губы, когда принц уже не мог его видеть, и подошёл к столу. Аларн в очередной раз не притронулся к ужину, поданному слугами, а потому кучка желающих полакомиться королевской едой уже облепила стол. - Сэр Эдгар, как вы думаете, куда его величество погонит нас завтра? – вопрошал Марвин Кендл, сын лирабарского судьи, заливая в набитый рот остатки вина из королевского серебряного кубка. - Сдаётся мне, юноша, завтра мы все отправимся домой под предводительством нового лидера, - хмуро отвечал рыцарь. – Теперь, когда мы здесь, совершенно очевидно, что затея нашего доброго короля с самого начала была идиотской. - Новый лидер? О чём вы, сэр Эдгар? – удивлённо спросил присоседившийся к Марвину послушник ордена по имени Тамлер, которого слова старшего рыцаря так удивили, что из его раскрытого рта выпал кусочек королевского десерта. Сэр Эдгар не отвечал, с кислой миной он сидел у костра и глядел на чернеющие на фоне ночного неба вершины проклятых гор, ради которых армия проделала весь этот путь. Сейчас они казались зловещими, будто какая-то страшная тайна или жуткий монстр обитают там, скрываясь в тумане.
|
|
Мысли метались, как угодившая в таз мышь. Задыхающаяся песня умирающей реки, засыхающая ива, дриада, странные люди. Мелькнула мысль, что дриаде умирающего дерева трудно собрать силы, чтобы принять видимую форму... Что-то неприятное, злое, шептало: открой глаза, взгляни, ответ перед тобой. Но ответ ускользал, может быть оттого, что требовал отвернуться от тепла старой привязанности. Руки, ища поддержки, сжались на посохе, древесная кора врезалась в ладони, странным образом успокоив и напомнив об окружающем. Мир замер. Внезапно девушка почувствовала сквозь руки, сжавшие ставшую друг теплой древесину, как посох упирается в глинистое дно, покрытое слоем речных трав, и корни травы на берегу, тянущиеся к ушедшей воде, удивление зверей, что ходят по этой траве, боль, что волной распространялась по самой земле. В биении пульса мира вокруг ивы чувствовалось... отчаянье? гнев? обида? Мысли деревьев неторопливы, чувства деревьев растут, как годичные кольца, суетливым двуногим непросто понять их. Посох на мгновение вобрал все в себя, послужил проводником от сердца земли к сердцу человека, и снова обратился просто куском дерева в руках. Только внезапно налетевший ветерок шевельнул короткими волосами, защекотал шею, будто успокаивая*. Со вздохом ветра мир вернулся к нормальному темпу, и Тиган растерянно поняла, что прошло меньше удара сердца. Древние слова Flamean or Iath-Tân сперва запинаясь, а затем все свободнее срывались с губ молодой друидки, обращаясь к девушке-иве. - Тебе нужна помощь? Я пришла помочь тебе и этому лесу, и мои друзья пришли со мной. Не атакуй нас. Скажи, что мы можем сделать, чтобы помочь?**- тут друидка тихонько стукнула посохом в дно ручья, надеясь, что дерево поможет донести до духа дерева послание. Одновременно, Тиган вскинула свободную руку в предупреждающем жесте, страясь предупредить товарищей не атаковать первыми.
|
|
Ничто в эту ночь не предвещало беды. Ничто. Усталая и голодная hanse разместилась на ночлег, даже не выставив караул - ну кому, скажите на милость, надо бродить по ночному лесу? Как оказалось - есть кому. Это их и сгубило. Тишину звездной ночи разорвал отрывистый лай команд и топот множества сапог, вырвал из блаженного сна о еде и проточной воде, безжалостно смял покой и безмятежность спящей Айлэ. Никто не успел даже ухватиться за клинок: лишь Кереан, их ard hanse, успел обнажить оружие и попытаться оказать сопротивление. Но его героическая попытка не принесла успеха: атакующие, а ими оказались нильфгаардцы, просто напросто расстреляли эльфа с расстояния. Мысли "белки" заметались испуганными птицами, забились в силках страха. Что здесь делает отряд регулярной нильфгаардской армии? Как он их нашел? Кто виноват? Что делать? Первой идеей было вскочить и, выхватив саблю, умереть за свободу рядом с Кереаном, но эта мысль была почти тут же отметена: благому делу независимости эльфов эта глупая смерть никак не послужит - она даже не успеет забрать с собой ни одного dh'oine.
Рядом с приходящей в себя Айлэ оказался крепкий детина в черно-белом акетоне, настроенный весьма и весьма решительно. Быстрое отточенное движение - и короткий меч солдата заплясал в опасной близости от горла бывшего лейтенанта "Vrihedd". Криво усмехнувшись и дохнув на девушку ароматом чеснока, щербатый нильф предупредил: - Не рыпайся, краля, а то живо разделаю, как свинью. В подтверждение своих слов и для лучшего их запоминания мечник с размаху впечатал кулак в живот девушки. Горлица закашлялась, стала хватать ртом воздух, так скоропостижно покинувший легкие. Восстановив дыхание, seidhe сплюнула желчью и зло прошептала: - A d’yeabl aep arse, bloede dh'oine...
Айлэ уже настроилась умереть с гордо поднятой головой, как умирали ее соратники в Дракенборге и в ущелье Аиран, но похоронное настроение лейтенанта было прервано явлением нильфгаардского офицера, приказавшего отложить казнь пленников. От этих слов в измученной душе девушки пробился маленький и слабый росток надежды - раз не убивают сразу, значит они зачем-то нужны. А уж учитывая тот факт, что любой офицер армии императора Эмгыра наверняка понимает, что какой-либо действительно ценной информации от их невеликой ганзочки не получишь - их оставили в живых для другой цели. И это не могло не радовать.
Отобрав оружие и снаряжение, пленных отконвоировали в шатер командира отряда, представившегося Декехтом вар Девернохтом. Не теряя времени, нильфгаардский ротмистр приступил к краткому допросу скоя'таэлей, и аэп Эймиль уверилась в том, что их казнить не собираются. По крайней мере - пока что. Так что же делать? Конечно, можно гордо отвергнуть саму идею сношений с теми, кто предал весь народ Aen Seidhe, но это было бы по меньшей мере неразумно. Умереть за свободу всегда можно, вот только делать это лучше всего с пользой для дела. Для себя Айлэ решила соглашаться на все условия ротмистра: в конце-концов, иначе ее hanse долго не проживет. Так что она, пожалуй, примет все его предложения, какими бы они не были, а когда все оставлиеся ветераны "Vrihedd" отъедятся на нильфгаардских харчах, вооружатся нильфгаардским оружием и получат прочее нильфгаардское же снаряжение - тогда можно и дезертировать и продолжить борьбу за свободу и память Шаэраведда. Скрывать свое подразделение и свой чин было бы глупо - нильф не слепой, и наверняка сразу узнал в ней офицера "Vrihedd". Что же, оставалось быть честной и открытой. Как говорится, чему быть - тому не миновать. Оставалось только лелеять надежду, что он не выдаст ее нордлингам.
Выпрямившись и по-уставному отдав честь, лейтенант попыталась ухарски щелкнуть каблуками. Увы, стертые подошвы прохудившихся сапог подвели - и получившийся звук скорее напоминал пердение низушка. Смутившись и чуть покраснев, Айлэ четким хорошо поставленным доложила: - Hael, hen rittmeister. Ar ard, fähnrich Kerean, na nedveiuabteilung vort brigade "Vrihedd", cwellan dhaar dh'oine. Me leutenant Aile aep Eimil, beirtu zugführer, ceatu schwadronu vort brigade "Vrihedd". M`eram. Tae - hen offizer seo hanse. Seo - ar careden.*
Фраза была произнесена лихо, как и подобает настоящему кавалеристу - вот только, как назло, голод дал о себе знать в самый неподходящий момент, скрасив всю браваду легким оттенком нищеты. Конец тирады сопровождался громким урчанием желудка, напомнившего всем о своих страданиях и о том, что его владелица уже давно живет впроглоть.
______________ *Здравия желаю, господин ротмистр. Наш командир, фенрих Кереан из разведывательного дивизиона бригады "Врихедд", убит вашими людьми. Я - Айлэ аэп Эймиль, командир второго взвода четвертого эскадрона бригады "Врихедд". Бывшая. Ныне - старший офицер этой ганзы. Это - мои воины.
-
Написано, как всегда, хорошо. А отвалившиеся, при попытке щелкнуть каблуками, подметки, сами по себе классная находка. По крайней мере я такого не помню, а прочитала много всего.
-
Атмосферно. Понравились разные интересные вставки.
-
высший пилотаж
-
Твои посты заставляют меня стыдится собственного косноязычия.
-
Не могу не выразить свой восторг!!!
-
Живой персонаж, очень живой. Кто виноват? Что делать? Вопросы, которые не умрут никогда.
-
Очень живо написано. Представила всё в красках. :3
|
Молнией серебристой оставил свой росчерк острый клинок альвэ - словно перо подпись. Отшатнулся llatrudd, лязгнул хищно зубами, готовый ответить ударом на удар, грубой силой на изящное искусство фехтования, что сродни поэзии. Но не успел Возвращенный поднять свой ржавый меч - праведный гнев именуемого Рори прервал власть темного духа над останками - и кости осыпались на пыльный пол, уже не опасные. Словно зачарованная изящной и строгой красотой своего клинка, впервые принявшего участие в настоящем деле - не на учебной арене, альвэ нежно проскользила пальцами по благородному металлу от эфеса до самого конца, и напевно проговорила: - Меч - твое перо, воитель, Шкура вражья - чистый лист. Сотни опусов творитель, На сто первом - распишись. Сегодня ее меч покинул ножны с благой целью - и вернется в них, не запятнанный бесчестьем. Негоже благородному оружию сверкать в руках без дела: не для того оно создавалось умелыми руками кузнеца, не то вкладывал в него искусный певец стали. Легким движением альвэ поклонилась своему мечу и плавным движением руки вернула оружие в ножны.
Медленным и изящным движением Гвендолен опусилась на колени - прямо в вековую пыль - и сплела пальцы в лунный символ. Пускай она не посвященная жрица, но Добрая Богиня наверняка не оставит искреннюю молитву без ответа. Простые слова сами собой срывались с губ - в память о тех, чья оболочка послужила домом для истиннного Зла: - Gras eich cais, Triphlyg! Grace ar gyfer y rhai a ddaeth yn ddiarwybod y sedd y grymoedd tywyll. Heddwch Grant at eu heneidiau, gan ein bod yn cael eu rhoi heddwch o'u cyrff. Goleuni!*
Поднявшись с колен, среброволосая дева отряхнула испачканную в пыли мантию и вслушалась в разговор своих спутников. Дождавшись окончания тирады Дерека, она в несколько широких шагов преотдолела расстояние между собой и колдуном и строгим взором посмотрела сначала в глаза мужчины, а затем и воительницы Энны. Высокий и чистый голос альвэ зазвенел в темных коридорах, и слышались в нем нотки гнева и непоколебимо твердой уверенности в произнесенном: - Эта вещь - из Царства мертвых, и не след приносить ее в мир живых. Коли тот, что вернулся из-за Грани, и в посмертии не расстался с ней, то они могут быть взаимосвязаны на глубинных уровнях эгни. И упаси вас Парга брать ее с собой - не оживленный костяк, но мстительный дух пустится в преследование за теми, кто посмели разлучить его с Pethyr Enaid**.
Промолвив это, Плетущая чары продолжила уже спокойнее: - Я соглашусь с сильнейшим из достойнейших Ульваром: не след нам оставаться на этом поле боя. Преследователи не дремлют - и мы должны двигаться дальше. Видит Пламя, я бы сама осталась, уничтожая, - тут она презрительно сморщилась, - то, что в бочках, но времени, увы, нет. А посему - поспешим. Что до уничтожения бочек - я не уверена точно в типе смеси в них, и не уверена, что быстрое их уничтожение не вызовет взрыва и обрушения коридора на нас, равно как и то, что мы не отравимся ядовитыми миазмами от разлитого.
|
|
- Ну, тогда возрадуйся, друг мой, - с усмешкой отвечал я любителю послушать историй, - ибо я намерен сегодня же вечером страсть твою утолить в полной мере. Можно сказать, что именно рассказы о геройских свершениях являются моей специализацией. Увы, своих приключений пока не набралось в достаточном количестве, поэтому поведаю я вам вечером о героях дней минувших, прославленных в веках своими подвигами. И даже если доводилось вам о таких слышать, то, уверяю, в моём исполнении эти истории заиграют новыми красками.
Я несколько увлёкся, когда заметил подаваемый мне Браном сигнал. От досады хотелось хлопнуть себя по лбу и громко выкрикнуть «ну, конечно же», но я не стал. Разумеется, передо мной был ещё один член нашей настолько секретной организации, а я в своей обычной рассеянной манере ничего и не замечал раньше. И тут же мне страшно захотелось сбросить с себя оковы тайны и в кругу надёжных товарищей обсудить наконец наше общее дело, но в это время в обеденный зал пожаловали все остальные гости, да и хозяйка вновь стала центром всеобщего внимания. Пришлось забивать распираемый секретами рот обедом, что было не худшим продолжением дня.
И тут очередной словесный потоп от хозяюшки едва не утопил меня вместе с товарищами. Не поймите меня неправильно, я всегда был внимательным слушателем, но таких как эта женщина до сих пор не встречал. Очевидно из-за невозможности сплетничать с местными, которым эти все истории наверняка знакомы, она отводила душу на несчастных ни в чём не повинных путешественников, единственная вина которых заключалась в том, что местном для отдыха они избрали её заведение. В, казалось, нескончаемом фонтане слов и мыслей я всё-таки уловил то, о чём и намеревался разузнать. Некоторые зацепки для того, где мне начать свои поиски ответов появились, однако история эта сулила большую опасность, чем мне казалось раньше.
- Не переживай, хозяюшка, - обратился я к Кайлессе с ободряющей улыбкой. – Всё сделаем, всех спасём, и ничего Красной Лиственнице угрожать не будет. Только давай договоримся сразу – тревожные думы, смертельные опасности, злющее зло – это всё завтра, а сегодня мы будем есть, пить и веселиться. И вот, смотри, задаток я принял, - с этими словами я сунул мешочек с золотом себе за пазуху, - а значит, за работу эту берусь. Всякий, кто желает присоединиться и поделить опасности наравне с наградой, милости прошу, но завтра. А теперь выпьем же за знакомство и за удачу.
С этими словами я наполнил самым лучшим вином кубок и поднял его. Хотелось, конечно, произнести по случаю какой-нибудь тост, благо я их знал немало, да на ум ничего не шло. Конечно, я для виду храбрился, наполняя сердца товарищей отвагой и успокаивая хозяйку, но сам-то понимал, что одной храбрости для столь ответственного и рискованного дела может оказаться маловато.
|
|
"У Хайлии"
- Здрав буде, человече! Прости за назойливость, но я так понял, что путь силы жизни в земле, воде и воздухе вокруг нас не чужд и тебе? Как такое может быть, средь вас, торопливой мелюзги с равнин? Наши мудрецы говорят, что приверженность истинным ценностям сохранилась лишь в суровых северных долинах, да высоких горных ущельях, среди потомков гигантов, таких как я, Каунанео! - хоть и понизив голос, но все равно грохотал, будто средней тяжести камнепад, голиаф своему спутнику по дороге из бань.
- Я ни в коем случае не осуждаю, даже наоборот, просто это так неожиданно: встретить вдали от дома своего единомышленника, да еще в таком виде, в котором никогда бы не вообразил!
В "Веселом мече", несколько минут спустя
- Благодарствуйте, госпожа Кайлесса, за стол, стул и дело славное! Мне, воину Каунанео из клана Хакэгаколгау по прозвищу Кожервяка, и человеку Тому, чей глаз читает след зверя на земле так, словно шаман предсказывает завтрашнюю погоду по облакам в небе, рекомендовала обратиться ваша подруга, прекрасная Хайлия! - не ведомо когда усевшийся пировать и успевший набить рот и руки яствами, серокожий гигант попытался встать с лавки, неуклюже задел столешницу, угрожающе накренившуюся вместе с сосудами на ней и издавшую негодующую какофонию дребезжания и стука, а затем и вовсе примолк и..покраснел!
- Она..она поведала, что Красная Лиственница полнится слухами о непорядках: детей пугают призраки, каменотесов что-то необъяснимое, в холмах орудуют грабители, а давеча в окрестностях затерялась еще одна банда, сплавившаяся на плотах с награбленным у голиафов с самой Спины Мира! Как бы нам разузнать более, кому подмога надобна, и как скорее управиться с бедами?
В "Веселом мече", ещё чуть-чуть погодя
Когда радушная хозяйка отходила от пирующих, Каунанео всё-таки сумел вывернуться из-за ломящейся вкусностями Божьей Ладони, и подгромыхать к сударыне Иркелл.
- Ещё раз благодарю, милсдарыня, за всё..только у меня ещё две просьбы, личного, так сказать, толка: нельзя ли мне как-нибудь..неденежно возместить еду да ночлег? Поиздержался я в пути, так что готов отработать постой, полы там отмыть, котлы отскоблить, принести чего тяжелое, вынести что грязное. Это первая, а вторая, - тут мужчина примолк и снова покраснел, что было зрелищем презабавным, ибо серые шишко-бородавки не меняли своего цвета, в отличие от остальной кожи, что придавало голове Кожервяки вид здоровенного мухомора с округлой шляпкой, глазами и ртом, как раз сейчас набравшим воздуха и продолжившим на одном дыхании, - Вторая будет попросить возможности усладить слух посетителей редкими в этих краях звуками волынки, музыкального инструмента моих краев!
|
Мик, шедший следом за Джоном, был настороже. Что ни говори, но ощущение того, что они находятся на враждебной территории, не покидало его. Вспоминая того психа, который встретил их на входе он считал, что не зря. Колонна гостей этого места, которое для них стало капканом, двигалась не торопясь, и не разбредаясь. Микелле прекрасно их понимал, сейчас, оказавшись вне того всего, что было для них обыденно и привычно, они цеплялись за те небольшие пузырьки порядка, которыми были их спутники. Да, ещё сегодня утром, никто из них друг друга не знал, но, не смотря на это, они были из той жизни, другой, которая осталась за узким проливом отделяющим этот остров, от материка. Мисс Ред они не нашли. Ни в комнатах, ни в коридорах, ни даже в смотровой. Последняя выглядела настолько обыденно, что Мик даже стал сомневаться в том, что тут действительно произошло тяжёлое ЧП, вроде бы, смотровая - одно из тех мест, которое стало бы разгромленным первым, в случае бунта пациентов, но нет, она выглядела как любой врачебный кабинет, виденный Дамиани до сего момента. "Быть может, тут всё не столь скверно, как думалось вначале." - размышлял Мик, пока Джон открывал дверь в кабинет доктора. Но лишь включение лампочки электрического света, заставило додумать его дальше. - "Тут всё гораздо хуже". Бросив короткий взгляд на место преступления, Микелле немного удивился первой мысли, которая вылезла из глубин подсознания. "Дилетанты". Зачем столь сильно издеваться над уже убитым человеком? Каждая секунда проведённая рядом с ним увеличивает число улик, по которым их могут отыскать. Следующая мысль была о дамах. Он уже помнил истерику, которая случилась у Бьянки когда та увидела более "мирную" смерть, и думать о том, как она отреагирует на ЭТО он не хотел. Быстро развернувшись он закрыл своей спиной коридор, отсекая колонну от дверного проёма. - Боюсь, владелец кабинета не сможет нас сейчас принять. И сегодня тоже. Боюсь, он вообще больше никого принимать не будет, так что, советую вам постоять в коридоре. Особенно это касается Вас, мисс. Мик довольно бесцеремонно указал пальцем на Бьянку. - У меня не хватит алкоголя чтобы успокоить ваши нервы после того, что вы узрите в этой комнате, потому, просто поверьте, вам туда лучше не заходить! Однако, после секундных раздумий, Дамиани добавил. - Доктор, Вы, пожалуй, должны будете всё-таки увидеть то, что там находится, первое, и главное, что я хотел бы от вас узнать, действительно ли в кабинете тело доктора Бревера, так же... будут ещё вопросы я уверен. После этих слов, Дамиани бесцеремонно закрыл дверь за теми, кто уже прошёл в кабинет, оставив прочих в коридоре. - Дело принимает очень неуютный оборот, скажу я вам. Вы как хотите, но следует поискать тут что-то, что поможет нам... нет, не определить какого дьявола тут творится. Для начало поможет просто остаться живыми. Не подумайте что я трус, господа, но если группа психов совершила такое с одним человеком, им хватит запала сделать это с другими. Мик посмотрел на то месиво, что осталось от лица человека. Интересно, он пытался сопротивляться? Он погиб как мужчина, в бою за свою жизнь, или он до последнего молол языком, надеясь что люди отступят? Сложно было выяснить. Так же Мик, обратил внимания на символы начерченные на лице человека. Интересно, он их до этого видел? Нужно перетряхнуть память, это может быть критически важно. Но, так или иначе, такое убийство не могло остаться без следов, и Мик, стараясь не наступать на лужи крови или внутренности распятого человека, принялся осматривать пол в поисках любых мелочей, которые помогли бы пролить свет на то, что случилось тут совсем недавно.
|
|
|
-
кто-то вкладывал ему слова в устаДа, такое иногда бывает
-
С возвращением! Тебя не повторить, и я рад, что Джон снова сам свой :)
|
|
|
|
Углядев воровскую тайнопись на доспехах и стойке, Бран порядком удивился и насторожился, но вида не подал (или, по крайней мере, ему так показалось). Не то, чтобы он совсем не ожидал найти тут весточки от собратьев по профессии, ведь “Красная лиственница” была каким-никаким, но все же торговым поселением, но вот содержимое послания намекало на презираемый среди “честных воров” разбой с убийством, а это было совсем-совсем неприятно. Тем более в ситуации, когда предполагалось, что искомая им безмозглая высокородная пигалица, идеально подходящая на роль “безответного и лакшевого фраера”, вероятно, проходила этим же путем. Однако непосредственно сейчас ничего поделать по этому поводу “Пижон” мог, так что, отметив про себя, что к проблеме “мокрушников” еще придется вернуться, он проследовал наверх, туда, где его ждали ванна с теплой водой, мягкая кровать и шанс побриться, не опасаясь перерезать себе горло.
Перед самой лестницей его перехватил Винтер, который, распорядившись насчет своих вещей и комнаты, собирался осмотреться и найти “Тысячу мелочей”, в которой арфистов должен был ждать их местный контакт. Решение было уместным и логичным, и Бран вознес (про себя, конечно) благодарность Тиморе, удачно сведшей его с собратом-арфистом. Всегда приятно, когда часть твоей ноши несет кто-то другой, да и расспросить местных без привлечения особого внимания к предмету расспросов у менестреля выйдет куда лучше, чем у него самого.
– Да, ты прав. Информация нам не помешает, – негромко ответил “Пижон”, чуть склонив голову в сторону полуэльфа. – Не думаю, что нам что-нибудь угрожает в самой “Лиственнице”, но, на всякий случай, не забывай поглядывать через плечо. У меня есть серьезные подозрения, что в городе орудуют разбойники, ищущие легкую добычу.
– Удачного дня, – немного невпопад добавил юноша, самим нутром чувствуя, что без этой, бесполезной на первой взгляд, но однозначно необходимой фразы невинная беседа будет беспокоить и раздражать его еще несколько недель.
Наверху Бран провел не меньше часа. Вдоволь понежившись в обжигающе-горячей воде, он спокойно и вдумчиво побрился, уделив внимание каждому изгибу своей челюсти и каждому крохотному клочку щетины на ней, с маниакальным усердием и вниманием вычистил одежду и обувь от дорожной пыли и грязи тремя разными щетками (каждая для своего элемента гардероба), и вступил в очередную битву с непослушной шевелюрой, которую, впрочем, проиграл, как и все предыдущие. После, он аккуратно, соблюдая только ему одному понятные правила, разложил свой нехитрый скарб по шкафам и полкам и достал из рюкзака деревянную клетку с “Мистером мышем”. Седой подслеповатый грызун, бывший последние годы единственным другом “Пижона”, большую часть времени проводил во сне, еду предпочитал не воровать, а получать, но для всех котов, тем не менее, был желанной добычей и поэтому жил в превращенной в переносной дом клетке. Обновив воду в поилке и насыпав старому приятелю хлебных крошек из собственных запасов сухарей, Бран, наконец, ощутил, что все необходимые ритуалы выполнены, и что можно спускаться вниз. Самое время, солнце, судя по всему, как раз в зените.
В обеденном зале “Веселого меча” он первым делом углядел посвежевшего после ванны “Элри-искателя приключений”, чью очищенную от дорожной пыли куртку теперь украшала заколка, в которой, при желании, легко угадывалась арфа. Стиль и форма украшения была совершенно иной, чем у самого Брана, старого Эльсмира или, например, Винтера, но намек был весьма очевиден. Третий арфист? Видят боги, это задание начинает казаться частью чего-то куда большего, чем просто поиски ветреной аристократки.
– Приветствую еще раз. Я присяду? – негромко обратился Бран к вроде-как-собрату, как бы невзначай дважды проводя сложенными указательным и средним пальцами по ободу своей собственной фибулы в ту и другую стороны, как учил его наставник. – Разреши полюбопытствовать, а “искатель приключений” в твоем случае – это наемник, или что-то еще? – продолжил юноша, дождавшись разрешения и заказав себе кружку эля полегче.
– У тебя, кстати, пуговица от правого кармана вот-вот оторвется. Я слышал, что в “Красной лиственнице”, для покупки всякой мелочи надо обратиться к Эндрит Валливо, но я, тысяча проклятий на мою голову, так и не запомнил, как называется ее лавка. Хотя, возможно, ты это и без меня знаешь, – закончил “Пижон” с вежливой улыбкой, которая, впрочем, затронула только его губы. Глаза же так и остались внимательными и немного настороженными.
|
|
|
Похоже, пока он валялся в отключке, остальные успели поймать на хвост целую свору неприятностей. Эти неприятности уже успели прикончить одну из их спутниц и теперь грозились заморозить им пятки... Ладно, с этим разберемся... Куда больше беспокоили провалы в памяти. Почему он согласился отправиться с этой компанией... Может, они преследовали схожие цели? Впрочем, время для выяснения подробностей еще не настало. Оказавшись на свежем воздухе, мужчина едва заметно кивнул, - похоже, самому себе. Подземелье явно чем-то его настораживало, и источником этих эмоций были не только преследователи. Но ночь встретила мужчину не только свежим воздухом, но и свежими лицами...
Ага. Так меня зовут Дерек. Уже что-то. Жаль, нет времени расспросить их о подробностях, - судя по растерянным лицам, его группа, похоже, тоже резко заболела амнезией, и от них вряд ли удастся чего-либо добиться. Что ж, послушаем, что скажет нам любитель природы.
Друид, назвавший их имена, и его первый спутник, тот, что помладше, не слишком заинтересовали мужчину, но вот старший был ему явно хорошо знаком...
Пристально рассмотрев мужчину в походной одежде, Дерек словно по наитию потянулся к нему сознанием, и в голове спутника друида начали всплывать фразы-образы:
"Ваэрон? Похоже, мы с тобой знакомы, и куда лучше, чем с остальными присутствующими. Если ты еще не понял, я потерял память. Словно из меня вырвали куски воспоминаний о том, как я здесь оказался и кто я такой. И, что меня особенно раздражает, я не помню причин, по которым отправился с этой группой..." - которая тем временем начала предпринимать первые попытки героически сложить свои головы...
Прервавшись на пару мгновений и прислушиваясь к гениальным аргументам за то, чтобы остаться и разделить участь друида, Дерек улучил момент, чтобы кивнуть в знак согласия с речами варвара. Воистину, дикая внешность вовсе не всегда означает отсутствие мозгов...
Надеясь, что спутники все-таки придут к какому-то общему решению, Дерек вновь обратился к Ваэрону: "На долгие рассказы времени нет. Пара слов - кто я, и что меня связывает с этими людьми. Ах да, и еще. Ты уверен, что остаешься здесь?" - аккурат после этого сообщения мужчина проследил взглядом, как магические снаряды отправляются из рук альвэ в своды пещеры, и хмыкнул. Ну что ж. Это может помочь избежать лишних смертей и бестолковых разговоров.
Развернувшись ко входу, из которого они только что вышли, Дерек крикнул: - Разойдитесь! После чего вскинул левую руку (ту, что без жезла) и, сложив из пальцев незамысловатую фигуру, начал один за другим отправлять темные сгустки в наиболее слабые места свода.
|
Гвендолен. Имя - словно легкий перезвон хрустальных колокольчиков. Гвен-до-лен. Обычные звуки сплетаются в слово, и о слова этого будто становится теплей и светлей на душе. Измученная треволнениями минувшего часа альвэ вдруг улыбнулась легкой и теплой улыбкой с легким оттенком грусти. Гвендолен. Это слово - ничто иное, как ее имя. И от осознания того, что она нашла, наконец, частичку самой себя, становится легче.
Но не успела Пламенная насладиться счастьем обретения имени, равно как и не успела продолжить беседу с Мудрым. Из проема за спиной послышался шум, скрежет, шарканье ног, и почти тут же прозвучала злая песнь стрел. Волшебница внутренне съежилась, вздрогнула - не так уж давно этот свист обовал жизнь той, кого друид знал, как Eithne. Казалось уже отступивший, страх снова перешел в наступление, решительно отвоевывая позиции у расслабленного спокойствия. Альвэ до смерти не хотела умирать, но безжалостные преследователи несли с собой именно гибель, и только ее. Дева отчетливо понимала: они не смогут отдолеть врагов, просто-напросто не смогут уничтожить группу таких опытных стрелков. Но не смогут все они и отступить: Мудрый стар и медлителен, а стрела всяко быстрее даже альвийских ног. За спасение большинства кому-то придется пожертвовать собой. Но кому?
В унисон с мыслями ее прозвучали и речи друида. Воистину, тот-кто-часть-Леса был мудр, и понимал ситуацию не хуже дочери Первого народа. Но вместе с просьбой о бегстве прозвучало в его словах и нечто иное: оказывается у них, у ее друзей есть Цель - некая столь великая и возвышенная цель, что во имя нее старец без раздумья готов пожертвовать и собой, и теми, кто готовился продолжить его дело. И первый маленький шажок к этой таинственной цели - Лох Нелта. Они должны, они обязаны прийти туда. И там они получат ответы на мучающие их вопросы.
Маленькое, гаденькое чувство эгоизма, поддержанное трусостью, возликовало при мысли, что здесь и сейчас умрет не она. А вот сердце альвэ затрепетало, равно как и запылала душа при мысли, что она спасется ценой жизни других - это будет подлостью, и покроет ее несмываемым позором: даже не перед прочими - перед самой собой. А тут во внутренние препирательства организма вступил и рассудок, отстраненно и логично пояснив, что их Цель, обозначенная друидом, и для нее самой, и для Брата Природы важнее, чем смерть. Что же предпринять? Что же решить?
Но первыми взяли слово спутники чаровницы. Темноволосый юноша, порывистый и горячий, так напоминающий юное пламя, с тихим шелестом извлек из ножен клинок. И слова его были полны храбрости и благородства, безрассудства и юношеской горячности: он был готов остаться здесь и умереть, но не бросить старца и его учеников. Огненногривая, чье имя было Энна, поддержала юношу, и лук ее был готов пропеть свой мотив, поражающий супостатов в самое сердце. Но был среди этой отчаянной храбрости и хриплый глас разума: воин, чье имя не могло быть иным, кроме как Ульвар, рассудительно обьяснил, что они действительно должны уходить. Но, вне зависимости от собственных желаний, он был готов проследовать за ней, за волшебницей, туда, куда она укажет. Ну а последний из спутников, как и альвэ, явно имеющий непосредственное отношение к магии, просто промолчал, видимо, чувствуя себя здесь совершенно чуждым.
Заметались мысли девы, запутались птицей в силках. Разум и сердце настаивали на ретираде, а чувство долга, ответственности и верности Своим в один голос твердили: оставайся. Тяжко вздохнула Гвендолен, не зная, что решить. А медлить было нельзя - недруги приближались. С горькой усмешкой припомнила альвэ старые строки: "Груз тяжких дум наверх меня тянул, А крылья плоти вниз влекли, в могилу. В непрочный сплав меня спаяли дни, Едва застыв - он начал расползаться. Я пролил кровь - как все, и как они Я не сумел от мести удержаться".
А сумеет ли она? Поставит ли она неведомую Цель превыше жизней союзников? На что она готова?
...Решение было принято. Страшное, грязное, жестокое, но - единственно верное. Сузились глаза, в тонкую нитку сжались красиво очерченные губы, посуровел взгляд. Низким, глухим, столь не характерным для себя голосом Гвендолен произнесла: - Уходим. Я прошу вас. Нет - я приказываю: Уходим! И пусть эта подлость будет только на моей совести: вы всего лишь исполняли мое распоряжение. Вы чисты. Уходим. Все прочь от входа.
Сплелись пальцы девы в фигуру, подобную стреле оперенной, загорелся ярким светом камень на груди, еле слышые слова слетели с губ: - Ac yn saethu arnynt digofaint ei wrth i mi redeg drwy eu dirmyg a chasineb*
Цель альвэ была проста: хоть как-нибудь разломать арку и, по возможности, отрезать охотникам путь наверх. Развернувшись на каблуках, Гвендолен придержала сползающий с плеча рюкзак и устремила быстрые шаги прочь от древних руин.
|
Бран не показался бы чрезмерно разговорчивым даже в компании немых, а оказавшись на пути словесного потока, извергаемого хозяйкой “Веселого меча”, и вовсе притворился тенью самого себя, ограничившись лишь приличествующим моменту приветственным полупоклоном. Не то, чтобы он чувствовал себя как-то неловко или неуютно, но в данной ситуации большую часть информации можно было получить, просто слушая чужие разговоры, благо говорить начали буквально все, да и голова его в данный момент была занята кое-чем другим. Еще по дороге к постоялому двору “Пижон” заметил на его крыше пузатые бочки для хранения и подогрева воды, и теперь, когда, не без труда продравшись сквозь лингвистические заросли речи госпожи Хайлессы до слова “ванна”, он уверился в близости нормального цивилизованного отдыха, ничто иное его особенно не интересовало. Кроме, может быть, обеспокоенности хозяйки, по поводу каких-то там неприятностей, свалившихся на деревню, но это определенно может подождать до “после ванны”. Однако забывать о манерах и потенциальных пользе любой информации тоже не стоило, так что сначала Бран дождался, пока выскажутся его невольные спутники, параллельно с интересом разглядывая столь неожиданный в этом захолустье интерьер.
Путешествовавший с ними жрец Хельма сразу вызвался помочь и, кажется, подписал на это всех остальных, отметил “Пижон” с некоторым раздражением, которого, правда, сразу застыдился. В конце концов, помощь таким вот обычным людям и была причиной того, что он вообще стал арфистом. Ну, или, по крайней мере, почему пытался им стать, с переменным успехом сражаясь с демонами своей полной спорных добродетелей молодости. Неопределенно-утвердительно кивнув дворфу, юноша скользнул взглядом по Мартильну, к которому уже успел привыкнуть за неделю пути, и встретился глазами с единственным в этой компании, кого он видел впервые. Нового собеседника звали Элри, он называл себя искателем приключений, что в переводе в общепринятые термины могло означать вообще что угодно, но, обычно, означало “наемник”, и ему тоже не давала покоя погода. Странный интерес для наемника, если по чести говорить. Вероятно, им стоит пообщаться с Винтером, но тот и без его советов с кем угодно найдет общий язык.
– Бран. Просто Бран, – негромко представился юноша, сопровождая свои слова легким кивком головы. – Моя цель весьма приземлённая. Я разыскиваю сбежавшую из родительского дома благородную деву, которая направлялась куда-то в эти земли. Скука.
Последним, кто еще не высказался к удивлению “Пижона” был собрат-арфист, но, как только дорожный плащ менестреля весьма картинно полетел на одну из лавок, стало очевидно, что полуэльф просто ждал момента, когда его представлению никто не будет мешать. Понимая, что сейчас словесный поток обратится вспять, унося их всех в Винтеро-центрический мир, и вставить свои пять медяков ему никто уже не даст, Бран спешно выудил из поясного кошеля золотой и протянул его хозяйке.
– Комнату с камином и проточной водой, пожалуйста, госпожа Иркелл.
|
За долгие годы странствий и приключения я преуспел во многих профессиях, но в чём я действительно был непревзойдённым экспертом – так это в посещении таверн и прочих заведений для отдыха и веселья. О, это была моя родная стихия, моё поле битвы, место моего триумфа и источник моей славы. В действительности это целая наука – войти в незнакомое место, полное унылых типов с мрачными физиономиями, с пустым кошельком и урчащим от голода желудком, а покинуть его в атмосфере всеобщего веселья отдохнувшим, отъевшимся, поправившим своё материальное положение. Меня часто спрашивают – как преуспеть в этом нелёгком деле. Практика, друзья мои, мой ответ – практика! И чуточка природного обаяния.
Я нисколько не опешил, когда хозяйка заведения сразу с порога обрушила на меня и моих попутчиков целый приветственный поток. Да, я не завладел всеобщим вниманием, как собирался, но в этой игре есть разнообразные комбинации. В конце концов, я не зря имел репутацию человека, с которым можно бесконечно болтать, но так и не переболтать. Когда шум немного утих, я перешёл к стадии приветствия. Как говаривала одна моя знакомая, есть только одна возможность оставить первое впечатление. И я не собирался эту возможность упускать. Увесистый дорожный мешок привычно отправился на одну из лавок, следом за ним отправился пыльный дорожный плащ.
И вот предстал я почти во всей красе, если не считать того, что мой походный наряд был менее модным и торжественным, чем мой лучший костюм для выступлений. Впрочем, по моим прикидкам, одежда моя выгодно отличалась от того, что носят жители этого захолустья. Встретившись взглядами с хозяйкой, я снял воображаемую шляпу, сделал глубокий реверанс в полном соответствии с правилами дворцового этикета, а затем водрузил несуществующую шляпу на место. Жест, разумеется, был комичным, да и я никто не был слишком серьёзным человек.
Следующим актом действа представления себя была улыбка. Я давно уяснил, что улыбка может быть очень эффективным инструментов выражения и даже своего рода оружием. Важно употребить этот инструмент правильно, дабы не сойти за дурачка, который вот-вот начнёт пускать слюни, и нужно выглядеть достаточно искренне. При этом необходимо помнить, что одну и ту же улыбку нельзя пускать в ход при общении, например, с обольстительной красавицей и самым жестоким бандитом в данной местности.
С лютней наперевес, аккуратно перебирая струны и как бы невзначай наигрывая мелодию одной романтической баллады, я двинулся к барной стойке, не отводя взгляда от хозяйки. Движения мои были плавными и уверенными. Когда я оказался рядом с ней, зал наполнил аромат весенних цветов – совершенно невинный магический фокус служил мне верой и правдой уже много лет.
- Приветствую тебя, госпожа, пред тобой Винтер из Даггерфорда, странствующий менестрель, певец, сказитель и сочинитель, - представился я в своей обычной манере. – Очень по нраву мне ваш уютный городок, отчего возникает у меня желание порадовать здешний люд своими песнями сегодня же вечером. И, ежели сойдёмся в цене, в которую должны быть включены лучшая комната с просторной кроватью, горячая ванна, вкуснейшая еда и обстоятельный рассказ обо всём, что творится в округе, то в «Весёлом мече» ещё долгие годы будут вспоминать о моём выступлении.
Сделав хозяйке предложение, от которого невозможно отказаться, я обратил свой взор на людей, с которыми разделял своё путешествие. Я не успел как следует познакомиться с ними в дороге, но намеревался в скором времени наверстать упущенное. Мой богатый жизненный опыт подсказывал, что в подобных городках большую часть времени просто нечем заняться, а потому лучшим средством от скуки станет хорошая беседа. По крайней мере, мне стоило узнать получше Брана, моего товарища по цеху и, вполне вероятно, соратника в моей миссии.
|
Ульвар. Ульвар “Нерожденный”. Человеку вернули имя или даже два, если считать именем странную кличку, которая, тем не менее, ощущалась неотъемлемой частью его самого. Вернули маленький его кусочек, и, как умирающему от жажды капля воды кажется и спасением, и злой насмешкой, так и он следом за великой радостью от обретения себя окунулся в столь же всеобъемлющую тоску. В тоску от осознания того, сколь многое украла у него неизвестная волшба. В тоску по всем тем годам, что сделали из него его нынешнего, чем бы он ни был. По семье. По друзьям. По морю. Да, его память ждала его где-то там, за пределами каменной ограды, но до нее еще надо было добраться, а сделать это с каждым мгновением становилось все сложнее.
Молодой Стефан говорил хорошо и правильно, но слишком уж схож был его яростный азарт со злой холодной пустотой, что жила внутри самого Ульвара. Слишком прост был выбор, сделанный одним только сердцем. Слишком просто было пойти на поводу у внутреннего зверя. Он то знал, что это такое. Он то знал.
– Мы взяли жизнь за жизнь. Долг крови уплачен, – негромко, но твердо произнес Ульвар. – Эйтне отдала жизнь не для того, чтобы мы сожгли свои в попытке отомстить. Врагов больше, среди них одержимые, которым не ведом страх, а позицию у входа в тоннель сложно оборонять. Те, кто встанет в проеме, станут легкой добычей в свете луны. Их перестреляют как куропаток. На остальных навалятся все разом, потеряв пару человек в момент выхода во двор. Скорее всего, мы все умрем, и это будет плохая смерть. Бессмысленная.
Рыжеволосая Энна тоже была по-своему права, и снова ее выбор – самый простой из всех возможных. Выбор, который он и сам почти что сделал. Выбор храбрецов. Храбрецов и глупцов. Храбрецов, глупцов и, может быть, чуть-чуть трусов. Ведь, в конце концов, уйти здесь и сейчас легче, чем быть должным мертвецу. Легче, чем бежать в неизвестность, где страх, боль, а может и все та же смерть. Легче, чем жить.
– Старик не сможет бежать и драться, – продолжил “Нерожденный” через несколько мгновений. Он никого не хотел оскорбить, но факты, как и сама жизнь, были безжалостны. – Он замедлит нас, и все умрут. Сначала те, кто останется задержать врагов, потом те, кто попытается бежать, потом люди в Лох Нелта, перед которыми у нас обязательства. Уйти сейчас – переступить через гордость и гордыню, да, но еще и сохранить шанс помочь тем, ради кого мудрейший готов отдать жизнь. Он видел много зим, он пожил, он сделал свой выбор. Умереть – значит обесценить его.
Ульвар говорил и говорил, и по неприятному першению в горле понимал, что обычно он не особо болтлив. Это, наверное, и правильно, ведь слова не стоят ничего. Ведь, какие бы доводы он не приводил, и каким мудрым не пытался казаться, сам он приготовился сделать как раз тот самый легкий выбор. “Нерожденный” бросил короткий взгляд на окруженную ореолом бледного волшебного света Гвендолен и покрепче сжал древко рогатины. Он хотел жить, но и смерти или забвения не боялся. По крайней мере, не настолько, чтобы разорвать связующую их нить, чем бы она ни была. Решит дева бежать, и он последует следом за ней, решит остаться, он останется. Нет такого будущего, в котором они уходят отсюда разными дорогами.
– Решай, волшебница, – наконец проскрежетал Ульвар. – Я последую за тобой, какое бы решение ты не приняла.
|
|
|
|
И вот опять перо в моей руке, а перед мысленным взором открываются картины воспоминаний. Я помню всё так, будто это произошло только вчера, а потому история будет воссоздаваться во всех мельчайших подробностях. Начнётся она в городке Красная Лиственница, с моего прибытия в который и началась череда событий, имевших судьбоносные для всех Королевств последствия.
Дорога из Глубоководья заняла у меня семь дней. Мне посчастливилось провести это время с другими участниками путешествия в составе каравана уважаемого Ваэвирра, торговца специями и морской солью. Одной из главных радостей путешествия является возможность посетить новые места и познакомиться с новыми людьми. Так что по прибытии в городок я был просто переполнен радостью и весело насвистывал мотивчик одной похабной песенки, авторством которой я теперь, спустя годы, не горжусь.
Среди представителей моей профессии дорога занимает третье место в списке источников вдохновения после похождений на любовном фронте и героических свершений. Для меня же, кто всё жизнь провёл в странствиях и никогда дольше пары месяцев не оставался на одном месте, дорога всегда была главной и едва ли не единственной музой. О своих амурных делах я привык скромно умалчивать, не желая возбуждать в слушателях зависть, а разнообразные геройства до той поры обходили меня стороной, обошедшиеся же без моего участия и так были в должной мере воспеты.
За разной болтовнёй и сочинением своих новых песен я почти забыл о цели своего путешествия в эти края. Склонность отвлекаться на разные пустяки всегда отличала меня. Задачи, требовавшие значительной концентрации внимания, были для меня непосильными. Например, я так и не научился играть на барабане и не смог освоить кобольдское горловое пение, хотя потратил немало времени на уроки. Впрочем, стоило мне оказаться на месте, как я сразу вспомнил, зачем пожаловал в Красную лиственницу. Да я и не держал эту не такую уж секретную информацию в себе, популярно объясняя желающим о том, что мудрые люди в Глубоководье беспокоятся по поводу стихийного дисбаланса в этом регионе, что бы это ни означало.
К моему глубокому удивлению я был не единственным Арфистом, направленным в Дессаринскую долину с важной миссией. Раньше мне приходилось работать над заданиями одному и не доводилось пересекаться с иными представителями моей организации, кроме той, что приобщила меня к общему делу. Только теперь пришло осознание, что разделяющих мою борьбу за лучший мир несколько больше одного человека. Мы узнали друг друга, обменялись тайными знаками и договорились о взаимопомощи, и в то же время не афишировали свою принадлежность к Арфистом перед посторонними, зная о том, что везде могут быть вражеские лазутчики. Хотя и понятия пока не имел, кто эти враги и чем мы им насолили.
Не желая показаться неблагодарным, я очень щедро отблагодарил караванщика тёплым, почти дружеским хлопком по плечу (хотя теперь мне думается, что он хотел бы получить оплату деньгами). А после я стал оглядываться по сторонам и размышлять над своими дальнейшими шагами. Прекрасно зная этот городок по исчерпывающе подробным рассказам Ваэвирра, я решил первым делом направиться в заведение «Весёлый меч» с тем, чтобы познакомиться с его хозяйкой, мадам Кайлессой, и обсудить с ней свежие новости, а заодно договориться о ночлеге и, возможно, вечернем выступлении в стенах её заведения. Вторым пунктом в моём незамысловатом двухактовом плане был визит к контактному лицу Арфистов, общение с которым могло пролить больше света на проблемы этого региона и моё, откровенно говоря, очень расплывчатое задание. Спешить со вторым пунктом, однако, не следовало, дабы не выглядеть излишне подозрительно. Все эти конспирации и неожиданно упавшая на мои плечи ответственность, надо сказать, были очень волнительны.
-
Как всегда, неповторим! С выздоровлением и возвращением!!!
-
Приятно читать)
-
Невероятно круто, как будто реальный дневник или мемуары читаю.
-
Зависть (в хорошем, естественно, смысле) вызывает твое умение писать интересные сообщения. С возвращением!
-
бесподобно! как будто слушаешь, или мемуары читаешь
-
С возвращением!
-
+
-
О, Бейн вернулся! :D
-
Очень здорово.
-
Прям дневник приключенца:-)
-
очень неплохо
-
йййеп, плюсуюсь к остальным. слишком взбодрило и заставило задуматься над собой. почаще бы таких постецов читать :)
|
|
Змеится коридор, петляет, неверной стежкой ведет альвэ и доверившихся ей людей куда-то в тень, прочь от чужаков, прочь от злодеев, обагривших свои руки кровью невинной. Мечется путь, поворот за поворотом, развилка за развилкой встают перед путниками, пытаются запутать, обмануть, увести прочь от кажушегося столь близким спасения. Замирает Огненная, прикрывает глаза, пытаясь слиться душой с этими коридорами, пытаясь пустить в себя частичку Триединой, жаждя обрести подсказку, куда ей следовать дальше. Нет обоняния тонче альвийского, нет осязания лучше, чем у Первых детей, и внимает чаровница своим чувствам, вопрошает саму себя: глаза мои верные, покажите путь истинный мне; дыхание мое живое, почувствуй запахи мира подлунного; кожа моя белая, дыхание ветра с поверхности ощути. Парга Огненный, не дай обознаться мне, даруй, Щедрый, возможность вывести под свет твой тех, кто почитает имя Твое, не дай оступиться и потеряться во тьме кромешной.
Распахиваются глаза, поднимается склоненная голова, вверх взметается тонкая кисть. Танцуют пальцы легким перебором, льнет ласковым котенком к ним маленький, доверчивый язычок пламени. Отступает нехотя тьма, отходит от огонька и хозяйки его. Улыбается альвэ, хоть и печален взгляд ее. Где-то там, справа, ветерок легкий касается кожи, где-то там пахнут травы подлунные, где-то там склоненная вишня роняет свой белый цвет под корни старого, надежного дуба. Кивает спутникам дева, и молчаливо следует туда, куда влечет ее сердце, и уверенностью наполняется каждый шаг ее. Позади остается подземелье, где пролилась кровь, и вот, наконец, вырастает впереди прямоугольный контур, полный мягкого, серебристого света луны. Это то, что некогда было дверью, не пускающей опрометчивых в эту обитель тишины и скорби, а ныне - путь к спасению для тех, кто оставил под землей и друга, и память. Ускорилась альвэ, дробью застучали каблуки высоких сапог, выводя хозяйку из окруженья темных стен.
Шаг и шаг, и еще снова шаг, и снова. Вот и дверной проем. Останавливается среброволосая, скользит ладонью по трухлявой древесине - словно прощается. И, не оглядываясь, в пару шагов выходит на поверхность. Останавливается голубоглазая дева, изысканной мраморной статуей замирает средь руин, приоткрыв рот, смотрит неотрывно в небо, будто впитывая в себя ласковый свет Ночной Странницы, будто ожидая от нее ответа. И чудом невиданным проступают из-под кожи Огненнодушной изысканные узоры, что извиваются странным образом, прихотливо перетекают из одного в другой, мерцают в лунном свете. И видна наблюдающим то загадочная вязь непонятных узоров, то идеально выверенные геометрические фигуры, то таинственное переплетение линий, складывающихся во что-то неясное, но до боли близкое и знакомое. Три удара сердца, три коротких удара сердца стоит дева, наслаждаясь ласковым сиянием, прежде чем осмотреться вокруг, внимательно оглядев старые стены, скользнуть взглядом по осыпающейся кладке, по взметнувшимся вверх стрельчатым аркам.
Оглядевшись, перевела та, которой подвластна пылающая стихия, взгляд на пребывающих здесь Младших. И пришел из глубин покрытой туманом памяти ответ: не враги они, нет - друзья перед нею. Друид со спутниками ожидает тех, кто вернулся на поверхность. И пускай она не ведала, что есть друид, само осознание того, что она понимает, кто он, наполняла душу теплом. Тот, на чьей груди был серебрянный трискеле, первым разрушил хрупкую тишину молчания: - Ну что, вам удалось? Вы отыскали другой выход из этого прóклятого места? Юноша темноволосый, чья стать была подобна весенним ветрам, ответствовал первым: - Не без потерь. Она тяжело ранена. Вы можете ее спасти?
Как не жаждала альвэ вступить в беседу с Мудрым, но жизнь неумолимо требовала от нее иного. И пускай та, что выбралась из подземелья, не знала воинской науки, но она ясно осознавала, что недруги, что допустили смертоубийство, могут преследовать их, как псы преследуют стаю оленей. Не могла среброволосая не воспрепятствовать этому, и первые слова ее с момента начала странствий по коридорам были обращены к огненногривой лучнице. На том наречии, что должно быть понятно всем и каждому, магичка обратилась к ней: - Дева-воительница, стань у входа и держи оперенную гибель на готове. Llofrudd* могут прийти за нами вслед.
Обернулась на каблуках голубоглазая к старцу, склонила непокорную главу - ибо чувствовала, что так дóлжно. Обратилась дочь Первого народа к тому, кого почитала мудрее себя: - Да хранит тебя Великий Лес, Мудрый. Не могу я ответить на твой вопрос, ибо память моя чиста, словно юный ясень. Одно лишь знаю - за нами могут гнаться кровожадные преследователи, и время не терпит: пора уходить. Молю Триединую о том, что беседа наша продолжится в более спокойной обстановке. Окажи честь указать мне и спутникам моим ближайшую дорогу в безопасное место. И тот час Первая обернулась к темноволосому, отвечая вместо хранителя деревьев: - Друг мой, нить жизни ее прервана, и я это ощущаю ясно. Не в силах живущих даровать ей новый цветок жизни: мы можем только оросить слезами ее холм и поклясться отомстить злокозненным неприятелям.
*убийцы
|
|
|
Почитателей бога подземного мира можно условно разделить на три группы: те, кто восхваляют смерть, те, кто жаждут богатств и те, кто молятся о примирении со своей судьбой. Первые малочисленны, но опасны, они стремятся спровоцировать открытую вражду между богом Солнца и его тенью, вторые многочисленны и алчны, а третьи - изгнанники, молящиеся о обретении мира внутри себя – милее других сердцу Эреба. Третья группа мало известна среди широких масс, а негативное отношение к первым двум группам весьма оправдано, поэтому истинные поклонники Эреба обычно вынуждены скрывать свои пристрастия или же размещать алтари в не особо людных местах. Так и в случае подземного алтаря в Сетессе, по совместительству являвшегося алтарем Фарики, место было труднодоступным и не часто посещаемым.
После того, как Терон разорвал на части крысу магическим снарядом и перебинтовал раны Маллиса, ему пришлось ждать довольно долго, прежде чем тот пришел в сознание. Он даже отнес его поближе к выходу из подземелья, чтобы не жечь зря свечи, но выходить не решился, чтобы не привлекать внимания общественности к ситуации. А после отдыха и благодарностей за чудесное спасение, путники двинулись дальше по коридору. Еще раз показались крысы, но увидев двоих быстро скрылись за поворотом.
Коридор извивался и вскоре привел к новому источнику света. Это была комната, в которой светились стены, и сразу было невозможно сказать, какова была природа этого света, но вероятно, божественная. В углу, возле странного сооружения, представлявшего собой то ли алтарь, то ли камин, на корточках сидела женщина, сразу поднявшаяся на встречу путникам, от чего они инстинктивно вздрогнули. Старуха, с морщинистой кожей. Худая, нет, просто тощая, в каких-то кожаных одеждах, волосы же ее были заплетены в длинную раздваивающуюся на конце конце косу, от чего обитательница подземелья вполне себе смахивала на змею.
- Што васс пивео ссюда, - прошепелявила она, продемонстрировав свой рот в редкими зубами.
|
|
|
Среброволосая стояла в тени, замерев, и пристально смотрела в круг света, где еще оставались двое из тех, с кем ее свела Судьба. Дрожала альвэ, желала уйти, убежать, но те нити, что переплели ее путь с дорогами стоящих рядом, были стократ крепче сиюминутных эгоистичных желаний. В разуме девы птицей в силках билось только одно слово, и губы словно сами по себе промолвили: - Быстрее!
Во тьме за стеной дочь Первого народа узрела еще одного живого, медленно приходящего в себя. Ей не надо было слов, чтобы осознать: и сей мужчина тоже свой, пускай и в несколько меньшей степени, чем остальные. Но сейчас не время было выяснять, почему он оказался тут, в отдалении ото всех. Последний из обнаруженных и темноволосый статный юноша о чем-то спрашивали ее, но той, кто стала невестой пламени, было не до их вопросов: вся она была поглощена тем зрелищем, что разворачивалось перед ее взором. И от зрелища этого было ей и печально и больно.
Девушка страстно желала одного - лишь бы трое оставшихся снаружи тоже оказались под надежной защитой стены и проследовали вслед за альвэ во тьму тонеллей. Но не всегда желания тех, кто рожден под луной, исполняются. Вновь пущенная вражьей рукой смерть устремилась к тем, кто остался, и на сей раз неведомые стрелки не промахнулись. Перепуганная альвэ увидела, как смертоносные болты попали в казавшегося неуязвимым воина, как подскочила к нему темноволосая дева, шепча незнакомые слова, и как новые оперенные убийцы пронзили несчастную.
Пронзительно, раненной соколицей, вскрикнула Талвит Тэг, видя, как оборвалась нить жизни темноволосой; отозвались Сердце и душа альвэ на гибель несчастной приступом сжатой в комок боли - будто и в нее саму попали эти стрелы. Молодой звездой вспыхнула надежда: а, может, она жива, она только ранена? Вспыхнула, и тут же угасла. Волшебнице не хотелось верить в гибель девушки, но разумом она осознавала, что раны ее смертельны. Альвэ словно оцепенела, боясь сдвинуться с места и безучастно наблюдая за происходящим.
Она понимала, что сейчас надо рвануться к воителю, оставшемуся один на один со сжимавшим топор предводителем стрелков, встать рядом с ним плечом к плечу и вместе встретить врага, что надо испепелить негодяя, посмевшего запятнать себя убийством. Но страх, безжалостный страх сковал члены, мешая деве выйти из надежного укрытия. Покраснела альвэ, почувствовала, как вслед за страхом в душу ночным татем пробирается стыд. Стыд перед собой, стыд перед другими за то, что она не находит в себе силы преодтолеть собственную слабость. Лорд Иестин не даром говорил: герой лишь тот, кто презирает собственную трусость. Но она, увы, явно не герой: нет в ней сил презреть испуг и выйти на поле боя.
Но Парги оказались милостивы к невинным. Сорвалась с тетивы пламенноволосой воительницы мстительница-стрела, ударила в грудь убийцы. И, подобно этой стреле, сорвался с места и копьеносец, пронзив своим оружием раненного врага. Рухнул злодей, истекая кровью, и замешкались его приспешники, шокированные гибелью главаря. Лишь несколько секунд медлили они: но времени этого хватило последним двум спутникам среброволосой, чтобы скрыться в спасительной тени стены.
И лишь когда все из тех, кто для нее стали своими, оказались под защитой, альвэ сумела побороть собственный страх. И пускай предательские слезы все не остановливались, она, плотно сжав губы, выступила из тьмы проема. Сейчас она не ведала, что творит, и не ведала, как. Сейчас она лишь следовала путеводному лучу твердой уверенности: делай так, и никак иначе, делай, что должно, и будь, что будет.
Протянула альвэ руки, вперед, соединив большие пальцы, направила остальные в сторону незримых врагов. В крови волшебницы странным, непонятным образом переплелись в один комок чувств боль, страх, гнев и долг. Слетели с губ девы заученные наизусть слова: A do llosgi law y fflam y rhai a achosodd fy dicter!*
Сорвалось с рук среброволосой бешенное пламя, зашипело, забурлило, заиграло всеми оттенками красного: от светло-алого до темного багрянца. А вместе с сорвавшимся пламенем пришел в равновесие и дух волшебницы: она твердо поняла, что отныне ее прямая обязанность - покарать этих убийц. Но для этого надо выжить самой и спасти тех, кого еще можно спасти. А для справедливого отмщения еще настанет время.
Стоило только ярому пламени озарить стены пещеры и разогнать окружающую тьму, как дева тут же развернулась и опрометью бросилась в ближайший тоннель, еще раз крикнув: - За мной! Быстрее!
*И да испепелит рука пламени тех, кто вызвал мой гнев!
|
Идея отступить и скрыться от нападающих среди руин, может, и была неплохой, но только все пошло не так почти что с самого начала. Человек, правда, даже не удивился. То ли привык к такому в той, предыдущей жизни, которую не помнил, то ли просто не успел. Он всего на мгновение кинул взгляд через плечо, дабы убедиться, что никто не замешкался, как выпущенный с пятнадцати футов болт пробил и его щит вместе с рукой. Он пошатнулся, зло зашипел от неожиданности и боли, жидким огнем растекающейся от места попадания, и начал активнее пятится в сторону спасительной трещины в стене, но в этот момент у храброй темноволосой девушки не выдержали нервы. Наплевав на опасность, она птицей выпорхнула откуда-то из-за его спины, взывая к людям и богам голосом, что был пронзителен и полон скрытой боли, словно прощальный чаячий плач. Выпорхнула, чтобы спасти его, чтобы спасти всех.
Дурочка. Добрая, храбрая и, должно быть, очень славная, но дурочка, вышедшая под арбалеты в одном лишь платье.
И пусть даже боги откликнулись на ее призыв, явив истинное чудо исцеления, пришедшие за их жизнями охотники к словам мира остались глухи. Щелкнули где-то в темноте спусковые механизмы арбалетов, взрезали воздух хищные острия болтов и вот уже девушка-без-имени валится на холодный пол, будто тряпичная кукла, небрежно отброшенная капризным ребенком. Человек почти успел закрыть ее своим телом, но только почти, а “почти” в таком деле значения не имеет. Ты либо делаешь то, что должен, либо нет, и сейчас он не смог. Опять. Он не знал, откуда пришло это понимание, не знал, кого еще он потерял в прошлой жизни, но боль от потери и ощущение беспомощности были ему явно старыми знакомыми.
Чуть покачиваясь и стараясь не нагружать ногу, в которую попал очередной болт, Человек поднял глаза на русоволосого, который, судя по всему собирался закончить все поединком один на один, как охотник, выходящий с рогатиной против загнанного собачьей сворой медведя. В глазах убийцы плещется такая ненависть, а лицо выражает одновременно так много разных чувств и эмоций и, в то же время, столь недвижно, что Человек уже не уверен, что противостоит чему-то из плоти и крови, чему-то живому. Хотя, это более и не важно. Все остальные добрались до укрытия, и видят духи, будет лучше, если они воспользуются тем временем, которое он им подарит для того, чтобы скрыться. Холодное нечто в его животе ликует, зная, что случится дальше, но он пока что держит его в узде. Еще не время, еще чуть-чуть.
– Бегите, – глухо и удивительно спокойно буркнул Человек, сбрасывая с левой руки щит.
Удивительно, какой у него жесткий и хриплый голос. Будто точильным камнем кто-то по лезвию водит. Интересно, есть ли на свете кто-то, кому он кажется приятным? Должна же у него быть, например, мать. Или отец. Или, хотя бы, братья с сестрами. Между братьями, ведь, связь зачастую даже более крепкая, чем между родителями и сыном. Жаль, что не узнать ему этого никогда. И что имени своего не узнал жаль. Многого вообще жаль. Но, такая уж у него судьба. Как бы ни закончился их с русоволосым бой, стрелки, что в темноте скрываются, его отсюда вряд ли живым выпустят.
– Хочешь мою жизнь? – негромко процедил безымянный сквозь зубы, беря копье обеими руками и чуть покачиваясь на слегка согнутых ногах – Приди и возьми.
|
|
|
|
"Зачем это все?" - Думала юная воительница, шедшая с другими девушками каравана. Девушке не нравилось такое скопление людей, она не понимала, зачем мужчины носят волосы на лице, и почему они идут по такой широкой и хорошо просматриваемой дороге. Однако Шиа не жаловалась, она шла вперед, готовая встретить любую опасность, по крайней мере она сама так считала. Действительно, молодая, почти совсем ребенок, девушка представляла устрашающее зрелище: раскраска на лице, крепкая броня в которой металлические пластины были искусно оплетены кожей, чтобы не создавать шума и оружие, которого хватило бы троим охранникам каравана, а так-же синие, не мигающие глаза создавали впечатление чего-то неправильного, неестественного и вероятно, опасного. Но здесь, среди людей, анварка чувствовала себя крайне не комфортно. Она бы с радостью оставила этот караван и продолжила свой путь на юг в одиночестве, но во-первых, она дала слово Тиган, а крепость ее слова была сопоставима с крепостью ее стали, во-вторых, как Шиа понимала, суть паломничества в том чтобы узнать как живут другие и провести несколько месяцев, или даже год, в лесах, болотах и другой глуши было не совсем то, что от нее хотели старейшины и духи. Так и шла молча охотница, распределяя дыхание и молча когда была возможность молчать. Шиа хорошо понимала кимрийскую речь, но она казалась ей странной, нелогичной и лишенной красоты их собственного языка, а на родном ей анварском говорила только Шенга, которая, значительно более привыкшая к человеческому обществу, могла находиться где угодно. - Зачем мы сделали этот крюк? - В конце концов, на второй день пути с караваном, спросила у Тиган Шиа. - Тебе стоило сказать, что нам нужно в эту часть Коэдвена, мы бы пришли сюда тропами значительно быстрее. Впрочем, если бы они пошли сюда сразу, они бы не встретили караван, и Шенгу, которая почему-то прибилась к его охране, и Сайофра возможно до сих пор сидела в яме на волка, страдая от голода и жажды. Все что ни делается, все к лучшему. Богини и духи знают, куда их ведут, и Шиа шла. Если нужно было сделать крюк, она готова была сделать крюк. Если нужно будет три раза обойти Коэдвен, она и это сделает. А вокруг золотом и багрянцем пылал лес. "Охотница набирает силу." - Подумала Шиа. - "Здорово было-бы сейчас в лес уйти и кабана выследить." Но вместо простой и понятной охоты девушке предстояло нечто совсем иное - человеческое поселение "Колючая Лощина". По меркам Шиа оно было слишком большое, слишком много домов, и эти странные... - Зачем люди делают это? - Тихо спросила Шиа у Тиган, указывая на перекопанный огород. - Они хотят навредить Земле? И как тут принято отдыхать, я слышала в городах нельзя спать на земле.
|
Солнце играло цветами сквозь листву леса и пальцы Анайрина, минуя барьер ладони и достигая глаз мага, до боли ослепляя. Все же юный чародей был доволен путешествием, если только не обращать внимания на причины, что заставили бросить родной край. С каждым горизонтом открывались новые виды, а боль в ногах, как ни странно, подталкивала вперед. Опасности на пути каравана не могли сравнится с чувством победы при преодолении очередной возвышенности. С этими добрыми мыслями Анайрин отстранился от солнца, делая глоток воды. Маг, конечно же, находился в гордом одиночестве, хрустя припасеными сухарями. Очередная мысль вновь заняла его голову и теперь каждый пытавшийся с ним заговорить рисковал стать жертвой раздражения Анайрина. Мысли о том, что как бы дорога не была увлекательна и познавательна, она все же остается бесполезной, не покидали его. Причина уйти с теплого дома при каждом воспоминании наполняла сердце решимостью - колдун и не думал опускать руки. Но при каждом обращении к прошлому цель казалась все более призрачной и словно ускользала от молодого странника. Точно стоило наметить более определенный конец пути, чтобы достигнув его выбрать новый, подобно новому горизонту.
Тем временем время близилось к закату. На романтику Анайрина никак не тянуло, он хотел встретить конец дня в тепле кровати и будучи сытым. Поблагодарив Кодда за предоставленную возможность путешествовать под его защитой, маг мысленно улыбнулся. Какой бы дурак отказался иметь дополнительное, хоть и не очень опытное, прикрытие? Так что благодарность так и осталась лишь на словах. Насколько же неудачное название у таверны, подумалось магу. Будто бы ничего кроме сломаной оси и неудачи на тракте не сподвигло остановиться переночевать в этом клоповнике. Клоповнике, который неожиданно невольно вызвал у Анайрина улыбку. Однобокую, жестокую, насмешливую усмешку. Все веселье, шум и балаган местных развлечений легли грузом на плечи пришельца с других земель. Это заведение напомнило ему о тех деньках, которые он проводил в Каэрвенте. Напомнило о том времени, которое он потратил зря в тавернах, опустошая их запасы выпивки, и забегах по борделям. Отбросив мысли о привычных недостатках человечества, Анайрин взял эль и уселся за массивным деревянным столом, пустовавшем в углу. До этого, еще при неприятном случае на тракте, колдун просил молчать о его умениях плести нити магии тех, кто по случайности стал свидетелем колдовства. Сильно Анайрин не надеялся на них. Он сам был готов обратить даное слово в свою пользу, не стоило ждать обратного от других. Тем не менее, укутавшись то ли в черный, то ли в болотно-зеленый плащ, он снял с пальца магическое кольцо, особо стараясь не светится. Когда же вкус эля заполнил Анайрина, тот придался мыслям о той самой цели, что должна была стать горизонтом. О Койдвенском лесе и о его обитателях.
|
|
Распахнулись глаза, и тихой поступью вернулось сознание. Мягкими кошачьими лапками каснулось висков, мохнатым хвостом скользнуло по лицу, стирая забвение, тихим мурлыканьем разогнало сон разума. Набатом прозвучали в голове незнакомые, но до боли близкие слова: "Лох Нелта", "Зодчие Туманов", "Древнее кольцо Стоящих Камней", "Гулта"...
А вместе со словами из глубины забвения всплыли и вопросы: кто я, где я, кто рядом со мной? Заметался разум перепуганной птицей, затрепыхался, понимая, что не осознает сам себя. И лишь на последний вопрос откуда-то из глубины сердца послышался тихий ответ, будто чье-то горячее дыхание над ухом: они - это ты, а ты - это они. Вы - едины.
Страшно. Неясно. Муторно. Что может быть хуже, чем потерять свою сущность, свое "я"? Нет для альва хуже наказания, чем остаться изгоем без рода и клана. Холодная волна страха подступает изнутри, сдавливая горло испугом, пытаясь заморозить неугасимое пламя в душе. А вместе с тем морозом, что в сердце, тело начинает ощущать озноб от холодного ветра окружающей реальности. Страшно. Руки ложаться на плечи, крепко сжимаются пальцы, словно среброволосая пытается отгородиться от мира вокруг. Мурашки пробегают по телу, заставляя вздрогнуть. Как страшно открыть глаза, когда боишься оказаться... где-то? Тяжелый прерывистый выдох, и словно интуитивное обращение к чему-то, что пылает в ее душе, бьется огнем в сердце. Прерывистый шепот, едва на грани слышимости, разрывает молчание, самовольно срываясь с уст: - Mae'r fflam tragwyddol fflam grasol, yn rhoi nerth i mi...*
Распахнулись глаза, смотрят в окружающую тьму. И почти сразу взор опускается вниз, на трепещущее у ног пламя лежащего на земле факела. До рези, до боли в глазах женщина всматривается в игру огня, наблюдает, как танцует огонь, как он извивается, пляшет, то взметаясь вверх, в молчаливое небо, то опускаясь почти до самой земли. Смотрит молчаливая альвэ на огонь, смотрит и ждет ответа. Но молчит пламя, не отвечает на вопросы, лишь тихий треск просмоленной древесины рассказывает о чем-то неузнаваемом, но близком и родном.
Вновь тяжкий выдох, и взгляд скользит по спутникам: вот дева-воительница, чьи волосы - поцелуй пламени, вот темноволосый юноша, похожий на порыв ветра, весь облик которого говорит о чести и достоинстве, вот крепкий и суровый муж, похожий на надежный утес, способный прикрыть всех и каждого, вот темноволосая женщина, почему-то напоминающая медленно текущую реку...
Но не успели мысли сложиться в речи, не успел с губ слететь вопрос: другой полет оборвал не вырвавшееся слово. Тяжким ветром, свистящим шумом пролетела стрела над ухом и, не найдя желаемой цели, не впившись в живую, теплую плоть, ударилась во что-то за спиной и с обиженным звоном упала наземь.
Всего лишь миг прошел, как упала стрела, но обученное тело и закаленный дух сами, не ожидая команд от разума, сделали то, что должны были сделать. Соскользнула рука с плеча, каснулась камня на груди. Поднялась опущенная голова, прямой взор устремился в ночь. Как как капля в клепсидре, ударилось о тишину слово, отмечая первый шаг: - Fflam!** Еще один шаг, еще один удар сердца, и руки замерли на середине груди, сплетя пальцы в знак треугольника - вековечный символ огня. Голос наростал, отгоняя испуг и смятение среброволосой чистыми нотами Старой Речи: - Bod yn fy tarian, yr wyf yn Gwisgodd y ddwyfronneg eich pryderon!***
Спали тенета молчания и оцепения и с остальных. Выступила вперед огненноволосая воительница, готовая защищать спутников даже ценой своей жизни, выпрямился темноволосый юноша, готовый встретить недруга лицом к лицу. Лишь сейчас разум осознал всю степень угрозы, и лишь сейчас напряженная альвэ огляделась вокруг. И первым ее взор уцепился за руины стены за спиной: именно эти камни должны стать ее защитой. Не стала чиниться альвэ, не стала считать себя бессмертной и способной справиться с любой опасностью: береженого, как известно, Пламя бережет. Быстрый рывок изо всех сил, изо всех возможностей организма. Надо прикрыться камнями, надо увидеть врага: и уж тогда неведомые стрелки познают на себе, что означает гнев той, в чьем сердце до самой смерти не угаснет огонь.
Тронула лицо спрятавшейся за руинами стены женщины легкая, даже будто несколько смущенная улыбка, легли пальцы на рукоять клинка. Альвэ всмотрелась в ночную тень, пытаясь увидеть нападавших.
|
|
-
Epic, totally epic, I do must say!!!
-
...и не краснеет (за маской:)
|
-
Мужчина Арштатовой мечты ^__^
-
Ну вы, блин, оба даете))))
|
|
Получив Аванс, Юрих моментально пересчитал деньги и разделил их между всеми участниками. - Вот, это на подготовку. Подождите меня минутку, я пойду готовиться. - С этими словами барон отошел от компании, подошел к стойке и приобрел три бутылки отличнейшего вина. Вернувшись к знакомым и выйдя на улицу, барон упаковал две бутылки в свою сумку, третью раскупорил, поднял в воздух, и громко, чтобы и прохожие слышали, сказал: - За наш успех, господа, и дама! - После чего незамедлительно отпил прямо из горлышка и протянул бутылку ближайшему, коим в данный момент оказался Тэв Дорга. Вино было отменным - сочетание вкуса, аромата и немалого процента алкоголя очень быстро повысило настроение Грацвильда и во время прогулки по городу, и осмотра Причалов Ветра Юрих вел себя шумно, весело и достаточно разнуздано, привлекая всеобщее внимание, правда оставаясь в рамках законов, и даже приличий - к девушкам не приставал, стариков не оскорблял, над грузчиками не глумился. Под вечер, впрочем, Юрих стал куда тише, а к ночи и вовсе молчал, обдумывая перспективы и планы. Нужное впечатление он, по идее уже успел создать, и привлекать лишнее внимание раньше положенного времени не собирался. Осмотревшись, и оценив ситуацию, Юрих произнес: - Ну что, как я и думал. Мы с Арштат подойдем к башне и отвлечем этих ребят, вы тем временем аккуратно проберетесь поближе сквозь кусты, вон туда, - дворянин указал на место, где заросли кустов упирались в пятно света от ламп, - и будете ждать. Если получится выманить их подальше, разделить, подкупить, или еще каким-то образом обойтись без драки - так и сделаем, оставив силы на то, что внутри башни. Если нет - оттуда, думаю, вы быстро доберетесь. С этими словами юный аферист извлек из сумки обе оставшиеся бутылки, а так-же мешочек с какими-то шариками, который привязал к поясу. Взъерошил себе волосы, расстегнул верхние пуговицы на рубашке, поправил ножны так, чтобы рапира почти волочилась по земле. - Пойдем, моя дорогая, только отстань от меня на десяток-другой шагов, сыграем в негодяя-Юриха и умницу-невесту, что пытается увести его домой. Или что-то такое. Закончив приготовления, Юрих выбрался из кустов в сторону обратную от башни и пошел к этой башенке по дороге. На почтиельном расстоянии, футах в ста от стражников, он откупорил бутылку, основательно мриложился к горлышку и двинулся вперед уверенно-покачивающейся походкой. - ...И что ты думаешь? - Начал кому-то рассказывать барон изрядно пьяным голосом сперва тихо, но по мере приближения к пятну света вокруг башни и стражникам этой самой башни, все громче. - Я зацепился за ветку и выпал из седла, прямо в эту трясину. Кто-то другой запаниковал бы и непременно утоп, но ты же меня знаешь! В болоте нельзя паниковать, это смерти подобно. Ик. Я тогда успокоился, взял себя за волосы и потянул. Ну, как репку вытаскивают. Ха-ха-ха... И только я оказался на твердой земле, на меня выскакивает кабан, огромный такой, - Юрих шииоко расставил руки с бутылками, демонстрируя размеры кабана, разумеется, открытая бутылка пролила часть своего содержимого на землю и Юрих, с возласом "Оййёёоо!" превратил демонстрацию размеров и хлебнул еще разок. - Да, большая зверюга! Мы его потом два дня ели. Так вот, выскакивает он на меня, а меч я дома забыл, лук к седлу привязан, с собой только кинжал... Но ты же меня знаешь, я никогда не сдаюсь, я принял боевую стойку и ждал. Кабан смотрел мне прямо в глаза, мы так несколько минут пялились, и он понял что меня ему не одолеть, решил развернуться и уйти. Я, конечно не мог этого позволить, ты же меня знаешь? И хватаю я комок грязи, швыряю в него, он как подпрыгнет! Да любой другой на моем месте обделался бы с перепугу, но пе я, ты же знаешь! И вот, биосается на меня кабан, а мне только этого и надо, я хватаю его за бивни, делаю пол шага в сторону и эта туша в тысячу фунтов злобы и ненависти, по инерции, попадает как раз в топь и начинает тонуть. А я его отпустить не могу, пельзя же, чтобы такой трофей пропадал. И я десять минут ждал... Рассказывая эти небылицы, Юрих вышел в круг свпта и заметил стражников. - Подожди, милая, я сейчас! - обратился он во тьму. - Жжентельмены, а не подскажете, где тут можно сходить до ветру? - Так же покачиваясь, он направлялся прямёхонько к стражам. - Я тут, понемаете ли, с девушкой, мне просто в кусты нельзя, вдруг мы потом, ну вы понимаете, в этих кустах... Ой, а еще меня невеста ищет, рыжая такая, красивая... - на последнем слове барон обвел бутылкой вокруг лица, пытаясь дать понять, на сколько красивая, и словно только что вспомнив про бутылку, вновь приложился к горлышку. - Если она спрашивать будет, не говорите, что меня видели. И вот- выпейте за мое здоровье!. - Юрих протянул бутылку.
-
барон Минхгаузен, вы ли это?))))
-
Я теперь понимаю, почему эти двое спелись так хорошо :)
|
Аэн, 18 мая 632 года, время около полудня
В обеденное время таверна "Зеленый Дракон" была полна практически полностью, и дюжина-другая разговоров вольно текли среди почтенных каменных стен, витая над ароматами жаренного мяса и создавая энергичный, жизненный фон. Пробиваясь сквозь витражные стекла – день был ясным и свежим – лучи солнца бросали разноцветные пятна на развешанные тут же на стенах гербы Пяти Драконоборцев и гордость таверны – огромный, с двуручный меч размером коготь самого Локирра, висящий на самом видном месте. Великий зеленый дракон, что терроризировал Ивалир три столетия назад был низвергнут Пятью, что подарили этот коготь своей любимой таверне Аэна, поэтому неудивительно что все блюда сего почтенного, далеко недешевого заведения были откликами к тем давним дням и эпохальному приключению.
– Мм, – Побарабанил пальцами по скатерти их наниматель, быстым взглядом окидывая меню. Кольцо с крупным золотым топазом заискрилось, поймав луч света. – Мне "Сожжение Полей" и "Отравление Милессы". Леди и этим джентельменам всё, что они пожелают, за мой счет.
Что ж, по крайней мере Глинт не врал насчет бесплатного обеда. Это странное приключение и началось с того что Глинт внезапно объявился вчера в, увы и ах, ныне куда как более умеренном обиталище барона Грацвильда. Развалившись в гостинничном кресле и машинально прикарманив карандаш, пару медных монеток и яблоко со столика неподалеку, пухлый халфлинг жизнерадостно сообщил что есть срочное дело, с хорошей оплатой и для нескольких молодых людей разнообразных талантов. Принимать дело или нет, то будет решением самого барона, конечно, но явиться к завтра полудню в "Зеленого Дракона" и хотя бы выслушать в чем суть гарантировало как минимум бесплатное угощение.
Юрих и ранее бывал в "Зеленом Драконе" – пока были деньги он, правду говоря, бывал там довольно часто, и шанс наткнуться на кого-то знакомого с прежних времен был велик. Но какие бы они ни были, внутренние переживания барона отступили на второй план, когда он услышал размер потенциальной компенсации. Даже с вычетом десяти процентов комиссионных Глинту, выходило очень и очень неплохо. Да что и говорить, даже разделенная на четырех, эта сумма была заметно больше чем барон ныне имел на руках.
И четверо их и было, сейчас рассматривающих меню с выражениями лиц что варьировались полным спектром от предвкушающих до осторожных. Тэв Дорга, пожалуй, был меньше всего к месту в этом заведении: хотя бывший караульный и надел свой лучший костюм, его обветренное лицо и военная выправка контрастировали с беззаботными посетителями "Дракона". Тэв и Юрих познакомились пару месяцев назад – свежелишенному дома барону было необходимо где-то переночевать, и он на пару ночей вселился к Тэву, найдя в тогдашнем городском стражнике редкую понимающую душу. Сыграли ли в этом понимании щедрые чаевые, что Юрих раздавал патрульным налево и направо пока было что раздавать, или Тэв же просто оказался хорошим человеком, то было открытым вопросом. Но столкнувшись с необходимостью собрать команду Юрих быстро припомнил молодого воина. К тому же, Тэв как раз покинул стражу – стоять днями и месяцами на карауле было не тем подвигом, которому он хотел посвятить остаток жизни.
Руайда Демиса барон знал хуже. Знакомый Арштат, молодой аколит Восьми даже в таверне не расставался с ритуальным посохом и даже рассматривая меню умудрялся выглядеть немного таинственно, не прилагая к тому усилий. Арштат и Руайд познакомились в картографической гильдии несколько месяцев назад, когда Демис искал там карты южных королевств: известие о закрытии мостов побудили в юном аколите непонятную тревогу, и он решил проследить путешествия отца хотя бы по картам, раз не мог последовать за ним во плоти. Разговорившись с очаровательной, улыбчивой девушкой, что вдобавок оказалась весьма сведущей и в картах, и тайнах арканы, Руайд и Арштат периодически встречались чтобы обсудить новые карты и новые книги, и именно через Арштат аколит и был "завербован" в их небольшую команду.
Ну а Юрих и Арштат знали друг друга давно. Тут и рассказывать особенно нечего, кроме того что юная колдунья была первой, о ком подумал Юрих когда дожевывавший его яблоко Глинт рассказывал о работе.
Напротив четверых, ныне уткнувшихся в меню сидел их наниматель: сухопарый и пожилой мужчина с стоическим морщинистым лицом и гладко зачесанными назад короткими седыми волосами; его выправка была под стать Тэвовой, но лишенной ригидности военной муштры. Его одежда была весьма богатой – темно-синий бархат с серебрянной окантовкой, – но лишенной вычурности или гербов, даже если элегантность, с которой их потенциальный наниматель касался меню и столовых приборов за милю выдавали в нём аристократа. Впечатление лишь усилилось когда принесли заказы: назвавшийся Ланом мужчина ни разу не перепутал вилки, и пил вино с тем выражением, которое бывает у людей, понимающих вкус хорошего сбора.
Когда блюда наполовину опустели, он кратко откашлялся, и обвел собравшуюся четверку взглядом.
– Теперь, если не возражаете, я бы хотел обсудить мою небольшую проблему. – Его голос был под стать виду: сдержанный и богатый одновременно. Хотя Лан и говорил достаточно громко, шум многочисленных разговоров позволял разговаривать без опаски что их подслушают.
-
Коварный Эйн таки подкинул повод для внутренних рефлексий у девушки, которая сама медленно, но уверенно становится похожей на дракона ;-)
Спасибо, честно - с первых строчек я сразу же понял, какие ощущения сейчас у моего персонажа. Так легче и интереснее писать пост! :-)
-
С почином!
-
Классный старт. Очень ярко, под персонажей. Просто классно!
|
Мик, наслаждался дымом отменных сигар, и постепенно успокаивал свои нервы. Да уж, приветствие было очень и очень вежливым. Таким, что попадись ему владелец сего чудо-пансиона, не миновать ему несколько хороших слов в свой адрес. Но, что ни говори, место выбирать он умеет. Истово чёрный горизонт казалось втягивал взгляд в себя, темнота вокруг острова завораживала. Микелле, хоть и не был поэтом, ощутил себя маленьким мотыльком, вьющемся около электрического фонаря посреди огромной и жуткой темноты. Подняв глаза, он как раз увидел такого вот мотылька, который как раз бился о стекло в надежде попасть внутрь света. Конец немного предсказуем. Мотылёк, с опаленным крылышками, камнем упал на землю и больше не подавал признаков того, что в нём осталась жизнь. "Да уж" - Подумал Мик, вспоминая сравнения себя с тем, кто недозволительно близко столкнулся со светом. - "Опять какая-то херня в голову лезет. Мотылёк и свет." От странных сравнений его отвлек плеск со стороны причала. Мик, выросший в бостоне, одном из крупнейших портовых городов восточного побережья, смог идентифицировать этот плеск как "звук который издаёт пловец". Что, разумеется, было слишком удивительно, ибо в такое время и в таком месте мало кто мог решиться на купание. Да и кто там мог быть? Только кэп этого парома. Последнее заставило задуматься. Старый сломанный причал и кэп, выгружающий вещи в темноте, эти две вещи встретившись могли образовать не такое уж лицеприятное сочетание. Если единственный человек, кто бывает на этом острове вдруг потонет, что предстоит делать? "Ждать пока мимо проплывёт береговая охрана". Да уж. Это надолго. Решив, что лучше перебздеть, чем недобздеть, и вытащить невовремя искупавшегося судовладельца из волн, Мик принялся спускаться по той лестнице, которую он недавно преодолел. Скрипку он крепко держал подмышкой, опасаясь, что в его отсутствие, кто-то из слуг, возьмёт футляр, взломает замок, и облапает своими бесстыжими пальцами его любимый инструмент. Кроме того, перед спуском он применил один приём, которому его научили товарищи по деловым встречам. "Если предстоит перейти из светлого помещения в тёмное, закрой один глаз, а когда войдёшь в темноту, открой его. Тогда этот глаз уже будет привычен к темноте." Именно так и поступил Мик, закрыв правой рукой свой правый глаз, дабы в темноте, если потребуется такая необходимость, тут же увидеть любителя ночного плавания.
|
Последовав совету миссис Ричмонд, посетители санатория переместились в библиотеку, и Абрахам, решив не отделяться от коллектива, поспешил присоединиться к общей группе. Пройдясь вдоль шкафов и бегло осмотрев названия собранных в учреждении книг, Ройфе пришел к выводу, что комната была предназначена, по всей видимости, для гостей заведения либо отдыха местного персонала, и ее ассортимент состоит из произведений преимущественно развлекательного характера, существование которых он по большей части игнорировал еще со студенческого возраста, считая чтение художественной литературы бесполезной тратой времени. Единственным исключением из этого правила стоило бы считать ряд книг писателя Достоевского, персонажи которого воплощали в себе весьма широкий диапазон психических отклонений, и чье появление в творениях подобного рода свидетельствовало о богатом жизненном опыте автора, который, даже не будучи медицинским специалистом, имел способность разбираться в душевном состоянии окружающих людей и на основе своих наблюдений воплощать действительно запоминающиеся типажи на страницах своих произведений. Кстати говоря, положительные отзывы о творчестве вышеупомянутого писателя встречались в том числе со стороны таких деятелей науки, как Кречмер, Ломброзо и Фрейд, чьи работы внесли заметный вклад в развитие современной психиатрии. Однако, мало кто из соратников господина Достоевского мог похвастаться столь же заметной для ученых актуальной тематикой, потому Ройфе ничуть не смущался своей слабой эрудицией в области прочих развлекательных книг и их авторов, будучи уверенным, что вряд ли многое теряет.
Некоторое время спустя стало очевидно, что, кроме Абрахама, остальные посетители так же страдали от безделья и не знали куда себя деть в ожидании изволившего отдыхать вместо встречи гостей хозяина учреждения, потому в конце концов один из них решил избрать доктора в качестве соратника по убийству времени и завести беседу, что было не так уж и плохо, учитывая, что людям как минимум стоило отвлечься от происшествия в фойе.
- По профессии я прихожусь коллегой Альдуса Бревера, нашего общего знакомого. Доктор Ройфе, сотрудник Государственного Госпиталя Норвича, - ответил Абрахам пожилому джентельмену, подав руку в соблюдение ритуала знакомства, и стараясь не повышать тон голоса, чтобы не расстраивать увлеченную чтением местную девушку, минуту назад сетовавшую на шум, исходящий от гостей. Возможно стоило из вежливости спросить имя собеседника или цель его визита, но Ройфе, будучи человеком слабо уделяющим внимание этикету, ограничился лишь ответом на прямой вопрос.
|
|
|
|
Тьма окружала её, как и обычно. Но сегодня тьма была яркой, теплой и пахла пыльцой. Девушка не решалась поднимать капюшон и снимать маску, но с удовольствием подставляла её солнечным лучам, когда сворачивала в сторону востока. Она ощущала, что люди иногда оглядываются на её загадочную фигуру, застывшую на вороной лошади, но привычная к вниманию людей не придавала этому значения. С тихим цокотом, девушка пересекла треть города, оказавшись, наконец, перед главными воротами. Еще шаг, и она окажется в недружелюбном внешнем мире. Казалось бы, сложно решиться на такое, будучи калекой, но Мириам смело послала лошадь вперед, с наслаждением вдыхая изменившийся воздух. Не сказать, что певица презирала города. Отнюдь, некоторые поселения она даже любила, особенно нефалийские, что были близки к морю и удивительно свежи, несмотря даже на нередкие проблемы с канализацией и бродягами. Горный воздух Стенсии так же очаровывал впечатлительную особу, заставлял мечтательно поднимать глаза к небу… когда они у нее еще были. Но Трабен был городом, который давно утратил очарование для свободолюбивой души. Порядки, правила, грубый камень и множество укреплений вкупе с кучей фанатиков заставляли Мириам грустить и ощущать себя птицей в клетке. Она давно уже не покидала столицу и теперь была отчаянно рада новой авантюре. Сомневалась ли она в разумности этого поступка? Ну, разве что чуть-чуть. Она услышала караван раньше, чем учуяла, что говорило в его пользу. Некоторые торговые колонны явно предполагали, что вонь отпугивает нечисть. Наивные ленивые болваны. Пара фраз меж персоналом указала ей направление, и певица развернула лошадь, подъезжая к высокому престарелому купцу, который считался тут за главного. Она осторожно спешилась и чуть наклонила голову, отдавая дань почтения тому, от кого зависел её последующий путь. - Господин Райсхаф, я рада приветствовать вас и, надеюсь, что для меня еще осталось место в караване. Если вас это убедит, я готова направить свои таланты на благо наших спутников, уверяю, вам не будет скучно в пути. Девушка очаровательно, насколько могла, улыбнулась и сняла капюшон, открывая солнцу серебристую маску. Она на удивление точно смотрела в глаза старика своими, подернутыми дымкой слепоты. Мало кого в Трабене можно было спутать с бардессой Мириам Тол, а что это за слава такая, которую не используют? На плечо девушки с глухим карканьем слетел ворон и тоже уставился на торговца своим укоряющим птичьим взглядом.
|