Голосование пользователя

Никогда не любил собак. Кабель Мадлен (таких ублюдков надо усыплять) был особенно им нелюбим. Пожалуй, это худшая собака. Громадный чёрный пёс – все помнят историю с почтальоном.

Да. Кинг был чудовищем. Сошедшей с книжных страниц собакой Баскервиллей. Такой пёс загрызёт до смерти. Только поэтому, когда они собирались в другое время в доме Мадлен (а было это редко), Малкольм был решительно настроен не оставаться наедине с этим сумасшедшим псом.

Однажды ему приснилось, что Кинг съел его ногу.

Разбудил вас протяжный звук свистка, столь громкий, что будто бы раздался над самым ухом. Доброе утро, Имперская Гвардия.
- Полк, подъем! - это был тот самый мужской голос, что вчера зачитывал молитву.
Практически сразу же раздался лязг замка, и гвардеец в полном обмундировании, с полосками сержанта, махом открыл дверь:
- Подъем, подъем! Живо слезли со шконарей! - орал он, чуть ли не сбрасывая тех, кто медлил с выполнением команды.
- На выход! Быстро построились в шеренгу! Шевелись! - помимо вас, в коридор выгоняли и прочих новобранцев. Похоже, за вчерашний день успели забить почти все кубрики.
- Становись! Смирно! Животы втянуть! - отрывистые, гаркающие команды. Никто с вами церемониться не собирался. Опять прорезался Голос-из-динамика:
- Полк, приступить к утренней молитве, - кто-то, кому довелось спать совсем немного, затравленно щурился, не вполне понимая, что вообще происходит.
- Склонитесь пред Бессмертным Императором, ибо Он наш Заступник.
Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества.
Восхищайтесь Бессмертным Императором, ибо строго Он вас наставляет.
Благоговейте пред Бессмертным Императором, ибо во веки веков Он надзирает за вами.
Почитайте Бессмертного Императора, ибо священна мудрость Его.
Превозносите Бессмертного Императора, ибо неодолимо и извечно могущество Его.
Прославляйте Бессмертного Императора, ибо видит Он все.
Восхваляйте Бессмертного Императора, ибо нескончаемо владычество Его.
Славься Бессмертный Император, Повелитель наш и Наставник.

- Закончить молитву! - пронеслись команды по коридору. - Вольно, - добавил "ваш" сержант, и продолжил уже более спокойным тоном, приступив к инструктажу:
- Сегодня ваш первый день в Гвардии, военные. И если на то будет милость Императора, не последний, - он криво ухмыльнулся. - Я - сержант Хармонт, ваш непосредственный командир. Вы слушаете меня, делаете, что я скажу, и тогда вы будете жить нормально. Мы все. Сначала попробуем общаться по-свойски. Если не получится - будем общаться, как велит Праймер. Со всеми вытекающими. Всем всё понятно? Нале-во. Шагоом...арш!

Потом было много чего. Сначала душ, в начале которого у вас забрали всю одежду и отправили её в утиль. Для многих жителей Улья полноценное мытье было в диковинку. Нечто необычное, доступное лишь богатым. Здесь же воды, кажется, было сколько угодно. Тугие струи горячей воды чуть ли не сбивали с ног, но превосходно удаляли грязь, которая годами въедалась в тела жителей Истрии. Потом вас облили какой-то химией, опять облили водой, просушили. Потом стрижка, все патлы прочь, сервиторы работали очень быстро, и по шаблону. Тех, у кого волосы были достаточно короткие, конечно не трогали. Сержант повел вас дальше, и вы сделали короткую остановку в некоем помещении, где техножрец со своими помощниками-сервиторами тщательно осмотрел вас. Укол - кровь на пробу. Осмотрели глаза, уши, рот и кажется пересчитали зубы. Нагнись. Стальные клещнии без смущения раздвигают булки. Осмотр гениталий. Ногти осмотрели. Теперь повернись. Еще раз. Вытяни руки. Проходи, теперь следующий. И так далее, и так далее.

Дальше идете, все еще голые. Но это ненадолго, потому что следующий пункт - получение вещевого довольствия. Надо было пройти вдоль длинной стойки, за которой виднелись длинные, почти бесконечные стеллажи, забитые формой, ботинками, рюкзами и снаряжением всех мастей. Выдавали тоже сервиторы, и, к счастью, каким-то образом умудрялись выдать вещи точно по фигуре. И если вчера с пайками вас немножко обманули, то здесь происходил аттракцион невиданной щедрости. Все получили черные трусы типа "бокс", белую нательную майку с Аквиллой во всю грудь, по четыре пары прочных носков-гетр, штаны и китель не то бежевого, не то зеленого цвета, а еще боевые ботинки, перчатки, ремень, рюкзаки, и еще многое, многое другое. Вся форма выглядела новой, но судя по маркировке, была произведена еще в те времена, когда ваши родители даже не родились. Тут уж вы приоделись, стали очень друг на друга похожи. Около часа ушло на то, чтобы объяснить вам, как именно носить это барахло, как крепятся элементы снаряжение, в каком порядке, и как правильно складывать рюкзак. Учились одевать противогазы, сначала на качество, а потом и на время. Кому-то это было уже знакомо, а кому-то - совсем нет. Сержант даже похвалил Штайнера, поскольку тот долгое время провел в СПО, и все эти порядки ему были хорошо знакомы. Упакованные рюкзаки и снаряжение вы отнесли на склад непосредственной выдачи: именно там вы должны были получить непосредственно "ваши" вещи перед тренировкой, или спуском туда, на землю, на очередную войну. Сразу оттуда - на завтрак. Просторный зал, многочисленные столы. Всё очень просто, берешь поднос, ставишь его под раздатчик, и громадный механизм сплевывает на него три харчи белого, коричневого и зеленого цвета. На вкус, кстати, ничего так. Намного лучше, тем те брикеты, которые жрали вчера перед отбоем. Не обошлось без молитвы.

Потом привели к присяге. Все происходило весьма быстро и не так торжественно, как некоторые себе это представляли. Обошлось элементарным повторением вслух. Дело происходило в зоне высадки и посадки, зал был солидных размеров, и голос тысячи новобранцев оказывал должное впечатление. А сразу после пришла пора показательного бичевания. Вас эта участь не постигла.

Разошлись, и отправились на первую тренировку. По словам Хармонта, на корабле было оборудовано более десятка различных полигонов и стрельбищ, и скучать вам не придется. Перед этим заскочили на склад непосредственной выдачи, где получили всё снаряжение в полном комплекте. Похоже, всё серьезно. Оружия, правда, так и не выдали.

Вновь построились, теперь уже зал меньших размеров. Здесь расположилась 4-ая, теперь уже ваша, рота. Вы - при полной броне, на наплечнике крупно выведена цифра "4", на другом - крылатый череп. Пришло время знакомиться, и речь держал капитан Оллкепс. Командиром вашего взвода, состоявшего из трех отделений, был лейтенант Таади, смугловатый и явно позитивный человек. Среди лейтенантского состава, он был единственным ветераном, все остальные были новичками и впервые приняли командование. Кроме того, в командный состав так же входил неизвестный гигант-священник, с ужасным двуручным цепным мечом наперевес, и дерганный, неуклюжий псайкер. Последний стоял в некотором отдалении от всех остальных, и был под присмотром троих штурмовиков, облаченных в глухую броню, с ласганами наперевес, будто бы в невзначай направленных точно на него. Но его речь была прервана появлением некоего человека. Раздалась команда - "Смирно! Равнение на середину!". Эту команду выполнили все поголовно, включая командный состав.

Вошедший, без сомнения, был комиссаром - характерная фуражка и черное одеяние выдавали с головой. Он был высок, превосходно сложен, а его лицо, покрытое рытвинами былых ранений, говорило само за себя.
- Это комиссар нашей роты, - шепнул вам Хармонт. - Иоганн Рурфронт. Даже Демченко с ним на "Вы", чего уж говорить о капитане... - и тут уж слово взял сам Рурфронт, проходя мимо строя.
- Обращаюсь к вновь прибывшим, - он остановился на пару секунд около Сяопина и смерил того взглядом. Для этого ему не пришлось поднимать голову.
- Правило у меня только одно. Воюют все. Никто не сдается. Кто сдрейфит, того я пристрелю. Всем понятно?
- Так точно, господин комиссар! - хором отозвался строй.
- Тогда добро пожаловать в четвертую роту 419-го Истрийского полка Имперской Гвардии. Капитан, командуйте, - он махнул рукой Оллкепсу, и убрался восвояси. Офицер явно обрадовался этому.
- Сегодня он в хорошем настроении...- протянул Хармонт.

***

- Сейчас каждый из вас получит копию Праймера. Это ваша главная книга, жизненная инструкция и лучший друг. Праймер всегда должен быть при вас, вне зависимости от ситуации, времени суток и так далее. Тот гвардеец, что будет обнаружен без своей копии Праймера, будет расстрелян на месте, - объяснил лейтенант Таади. Вы находились на рубеже учебного полигона.
- За время обучения, каждый из вас должен выучить Праймер наизусть. Ответственность за выполнение этой задачи ложиться на сержанта. В случае, если один солдат не сможет ответить на вопрос о том или ином положении в Праймере, кнутом будет наказано все отделение, включая сержанта. Проявите должный дух боевого товарищества и помогите друг к другу. Наказаниями у нас заведует комиссар Рурфронт, и рука у него тяжелая. И лучше вам это не проверят, будьте уверены. Сержанты, получите листки боевого расписания своего отделения и выдавайте уже людям оружие. Пусть сначала ознакомятся с оружием, потом всё остальное. Вы знаете, что делать, - лейтенант кивнул сержантам, и те отправились выполнять команду.

Некоторое время спустя.
- Ну что, получайте свои игрушки. Называю ваше имя и говорю, кто вы теперь такой. Подходите, получаете оружие, расписываетесь. Начнем!

Александра Браун - стрелок. Ласган. 
Кариус Улек - второй номер тяжелого расчета. Ласкарабин.
Тео ван Броден - специалист. Дробовик.
Фабио Сальгадо - медик. Ласкарабин.
Франц Прайслер - стрелок. Ласган.
Бьорн Тейн - первый номер противотанкового расчета. Ракетная установка.
Бен Джонсон - второй номер противотанкового расчета. Ласкарабин.
Джо Сяопин - первый номер тяжелого расчета. Тяжелый стаббер.
Джон Мачевски - стрелок. Ласган.
Ганс Штайнер - специалист. Огнемет.

Танк. Проверил тебя привратник, со свойственным уркатам проворством жалом прибора изгибы тела очертив. Похрустывание тревожное датчиков. Тут, там. Ощупал сноровисто, но рамки дозволенного не переступая, рукава и штанины. Кивнул утвердительно, шею-хлыст буквой "С" на миг согнув. Клацнул-скрежетнул зубчиками пасти. И ты понял вдруг, что это – не просто скрежет. В строго определенной последовательности крючочки клыков друг за друга цепляются, смыслом наполняя шелест эмали об эмаль. Плотность информационного потока значительно выше, чем в вербальных способах коммуникации людей, но суть понять – не проблема. "Машина-более-чем-жив-в-ноге-право-верх-созидатель-пламени-панцирем-тело-укрыто-вуаль-скрывает-суть-опасен-крайне-братьям-сообщить-потребность-есть-матери-донести-смысл". Пригласительный жест одной из лап. Мол, можете проходить. Даже оружие сдать не потребовал. Сторожка. Захлопнулась дверь массивная. Вжалась в пазы наглухо. Скрежет стальных брусков-засовов. Автоматика. Прошлись вдоль по коридору, стальными листами обшитому. Вмятины от пуль, осколками оставленные выщерблины. Штурмовали фабрику уже, судя по всему, когда-то. И дальше захвата КПП дело не зашло. Люки укрепленных дверей. Слева "ПРОВЕРКА", справа "АДМИНИСТРАТОР". Лестницы винт бетонной, вниз. Жестянка таблички, на косяке: "ЖЕЛТЫЙ СЕКТОР". Спуск, в двадцать шесть ступеней. Перекрытый сталью заслонок перекресток четырех тоннелей. "ЗОНА-1", "ЗОНА-2", "ЗОНА-3" и "ПРОМЫШЛЕННЫЙ СЕКТОР". У каждого рукава – по охраннику. "Пауки", всюду они. Бронежилеты, анатомически под тела вспухшие перешитые. Карабины, пара автоматических дробовиков, пулемет дисковый у одного. Гнездо. Это их гнездо. Достаточно одной набитой яйцами особи на планету попасть, чтоб через пять-семь стандартных лет образовался такой, вот, улей. Это "братья" еще, проверяющим нащелканное. "Мать". Обычно "Родичи". "Братья" – из одной кладки. Точно. Из любого федерального Мира их бы уже депортировали давно, в лучшем случае. А тут пограничье, ничейные земли. Вот и пустили корни. Переговариваются охранники между собой. Скрипят. Первый: "Гигант-солдат-Терры-посланник-вероятно-помощи-ищет-печалит-брата-здесь-гиганта-солдата-Терры-пребывание-крайне". Второй - первому: "Нет-печаль-следует-брату-оставить-доброта-суть-гигант-солдат-Терры-плохого-не-сделал-семье-ничего-добры-должны-быть-братья". Третий - всем: "Убийцы-народа-укрытого-паутиной-вечности-он-вестник-их-гигант-солдат-Терры". Второй – первому и третьему: "Печалит-брата-зло-смысла-доброта-основа-жизнь-в-гармонии-солдаты-Терры-слушают-матерей-своих-голоса-как-мы-слушаем-матери-своей-голос-нет-вины-нет-зла-мы-едины". Первый – второму и третьему: "Истина-братьям-зло-оставить-следует-добрый-гигант-солдат-Терры-будем-считать-что-добр-он-мать-рассудит-мы-добры". Третий - второму: "Брат-брата-слышит-не-будем-злом-наполнять-суть-первой-встречи-гигант-солдат-Терры-добр-слушает-матерей-своих-голоса-даже-если-они-говорят-обрезать-паутину-в-небо-братьев-он-добр-голос-матерей-важен-зло-обрезать-паутину-с-небес-братьев-без-голосов-матерей". Второй – третьему: "Радость-брат-испытывает-брат-услышал-брата-братья-добры-гигант-солдат-Терры-воины-Эдема-человечество-нам-не-враг-всем-найдется-место-в-великом-коконе-жизни-братьев-мать-мудра-она-учит-братьев-доброте". Сопровождающий в беседу вмешался: "Матери-воля-известна-брату-увидеть-гиганта-солдата-Терры-желает-она-мать-зла-детям-не-желает-мать-мудра-братья-мудры". Второй – всем: "Мать-мудра-братья-мудры". Все, хором: "Мать-плетет-сеть-жизней-наших". Умолкли. "ЗОНА-3" – вверх плита. А за ней – кабина лифта просторная. Сели, с провожатым. Снова вниз. Дисплей этажный. "-8". Не могли сами "уркеты" такое построить, никак. Какой-то военно-промышленный комплекс, причем – федеральный, явно. Судя по всему, когда-то у кого-то на Эдем были большие планы, которые, впрочем, если брать в расчет то, что ты успел увидеть за эти пару дней, так и не были реализованы адекватно. Гул подъемника. Мелодичная трель. Створки – в стороны. Вышли. Коридоры. Сначала налево. Потом прямо. Снова лифт. Этаж вверх. Коридор. И всюду – молчаливые взгляды "пауков"-рабочих, в комбинезоны песочно-желтые затянутых. Таскают коробки какие-то, возят тележки. Трещит сварка. Остро пахнет железом горелым. Новый спуск. Еще охрана. Двое. Крупные твари, с тебя ростом. В полтора раза, минимум, массивней тех, что до того тут видел. Брони пластины металлокерамические, лапы-спицы стальные, похожие на булавы шипованные набалдашники шлемы с окошками армированными смотровых иллюминаторов, на боках – штыри стилетов, до состояния иглы швейной ближе к жалу сужающихся. Слева четыре, справа четыре. И за спиной – термовинтовки, массивные фены с прикладами чем-то напоминающие. Стража Королевы. Где-то рядом она, значит. Чувствуешь. Кивнули тебе монстры в доспехах, синхронно. Клац. "Матери-стража-брата-смотрителя-врат-и-гиганта-солдата-Терры-приветствует". Новый коридор. Замершие под потолком колпаки сложенных скорострельных турелей. Еще пара "рыцарей". Ворота. Клинья-росчерки краски черной. Родной язык их. "М-А-Т-Е-Р-И-Ч-Е-Р-Т-О-Г-И-С-П-Л-Е-Т-А-Ю-Т-С-Я-Н-И-Т-И-С-У-Д-Е-Б-Н-А-Ш-И-Х-З-Д-Е-С-Ь". Протянул дыхательной маски намордник тебе привратник. Шлюз, меж двух щитов армированных зажатый. Пара струи тугие, из похожего на решето потолка. Окатило им, с ног до головы. Сладковатый запах прелых яблок. Чувствуешь, что меняется атмосфера вокруг. Можешь дышать и в ней, а маску цеплять или нет – дело эстетики, скорей. Секунда-другая. Скрежет чуть слышный. Открылся заслон, в просторный зал тебя впуская. Зал. В стороны десяток метров, вверх – все пять. Площадка чистая, у входа. Остальное - затянуто кружевом из толстых канатов желтоватой паутины, напрочь. Тонкими нитями увито. Замысловатая композиция. И в центре ее – она. Королева. Распята в переплетениях протянувшихся от стены к стене эластичных жгутов. Брюха гигантского, под потолок, пузырь полупрозрачный, в недрах которого копошатся тени чего-то мелкого и многоногого. Светится изнутри еще, сиянием мягким всё вокруг заливает. Веером разложенные бревна лап, из воронки которыми тянется в недра помещения труба пульсирующая яйцеклада, на ремнях широких покоящегося. Тончайшие лески сигнальных нитей, что в провалы вентиляционных шахт тянутся. Пучками намотаны на кончики напоминающих лезвия кос когтепальцев пары разведенных в стороны руконог. Качнула головой, габаритами с автомобилем легковым сравнимой, в знак приветствия. Отражение твое, в сотнях лунок глаз гигантских многократно повторенное. Вздохнула чуть слышно, ближайшую к выходу пару лап перед собой замком сложила. Похрустывающее эхо на удивление мягкого и, вне всяких сомнений, женского голоса: - Проходи, Исайя. Ты здесь – желанный гость. И, пожалуйста, не удивляйся тому, что был приглашен не в офис господина Тонга, а сюда. Послушай и услышь. Моей семье был нужен Мир, и Эдем стал им. Моей семье был нужен Дом, и Яоминск стал им. Моей семье не был нужен Хозяин, но Тонг стал им. Маленькая месть, воспоминания о которой соткутся в прекрасный узор на полотне моей памяти. Им я буду любоваться в короткие часы покоя предрассветного, так будет… (чавкнула-рыкнула, оглоблю шеи морщинистой кольцом свернув) Твоего человека убила Сун Тао. Младшая дочь достопочтенного Мина Тао, что лучшим другом главе "Красных Тигров", господину Тонгу, приходится. Убила на спор, желая опробовать свою новую игрушку. Ты найдешь ее в питейном заведении "Солёный пёс", что расположено в районе под названием Глотка. Но – будь осторожен, ведь она сама, ее товарищи, слуги ее отца и люди друзей ее отца, все они могут удивить даже тебя… (шевельнула хвостом-яйцекладом, укладывая поудобней его) Я говорю это и не требую ничего взамен. Ни услуг. Ни золота. Просто обрежь ее паутину-в-небо, Майор

Слезы омыли душу Нго. Слезы за бедную Эну, терзаемую безжалостными яростными лапками. За бесстрашного Бомани, что принял смерть, как подобает воину бунов - защищая своих женщин. За убитого архонта, чей мозг вскипел прямо в его взорвавшейся голове. За убийцу, вонзившего кинжал в отважное сердце. За бунов, оставшихся на Белом Берегу. За огромного зверя с умными глазами. Слезы за всю боль острова, искореженного чьим-то безумием. За мир, кипящий в огне. За огонь Ауру НГхаши, плавящийся в котле мира.

Упали слезы Нго в котел Суххру, чистые слезы маленькой женщины, рожденные болью мира. Так не должно быть. Всё неправильно. Безумный повар смешал судьбы и души. Приправил болью и сумасшествием. Смеха добавил дикого, умалишенного. Довел до белого каления свое жестокое варево. Так не должно быть.

Не нужно чужой ласки. Не нужно прохладных успокаивающих рук.

Пусть капают слезы. Это душа Нго плачет. И каждая слезинка - утешит чью-то боль. Пусть она выльется вся слезами. У Нго большая щедрая душа. Пусть миру станет хоть чуточку легче. Она добавит в котел свои слезы и все станет правильно.

Не несут крылья вверх. Не орел, не птица - мышь летучая.
Плохо, не знает она своего тела. Она прислушалась к себе, потянула за струны мыслями, затрепетала пальцами. Этот мефит был первым... Может, это вожак стаи?

Нго отскочила подальше от Бомани, уворачиваясь от его топора, запела громко, заплясала, сзывая мефитов:

- Все сюда, все сюда!
Здесь еда, здесь вода!
Узловик и туктам!
Сладкий сон ждет нас там!


Зовет Нго, тварей к себе подгоняя, песню поет, отвлекает от бунов. А тех, кто совсем близко к Эну подобрался - тех палкой стучит. Гневно смотрит на стаю, гонит их на деревья. И от топора не забывает увертываться.

Нго

Взгляд через плечо из последних сил на него бросила, с земли поднимаясь. Медленно всё. И всё быстро. Чувствуешь, как вздувается жила на лбу. На твоём. На её. И уже не на твоём. И не на её. Кричит он, захлёбываясь в тебе. В мощном и ровном потоке твоей воли, и твоих мыслей. Необычно спокойных. Необычно неукротимых. Как река. Затопляешь его. Выливаешься из берегов. Он ещё жив. Он ещё здесь. Барахтается в океане тебя. Гаснет с каждым мгновением. Ты не была сильна в этот раз. Точно знаешь. Не давила. Не боролась. Всё, что ты сделала - просто поймала момент. И он был не готов. И ты. Но ты стала готова на миг раньше. И это решило всё остальное. Вспоминаешь, протягивая перед собой руку. Сжимая и разжимая мелкие пальчики. Вспоминаешь необычно спокойно. Как это уже бывало тысячи раз. Как ты уже бывала Ищущей. Меняла тела. А менять тела - это менять судьбы. Как странно спокойно… Оттого ли, что он уже утонул? Оттого ли, что ты больше не чувствуешь мелкого, но прочного ядра его сути - страха, жестокости, любопытства и желания превалировать? Всего того, чем он был - не осталось. Расправляешь крыло. Медленно. Нежно. Твоё тело. Только твоё. Твой дом. Как никогда медленно текут мгновения. Видишь, как рождается капля пота на лбу у Бомани. Как плавно. Почти забавно. Меняется его лицо. Как расширяются зрачки Эну. Как разлепляют на ветках глаза те, кто похож теперь на тебя. Мефиты. Спали, обожравшись плодов узловика. Да и саму тебя тянет спать. И есть. И много смотреть. Ещё прыгать. Открыть рот. Петь. Инерция тела. Скоро всё это пройдёт. Последние отголоски. И мир – он станет другим. Посмотрела вдруг на свои руки, что шевелят сейчас пальцами асинхронно. Да. Он убыстрится. Станет быстрей и быстрей. Скоро. Уже стал.

Воин, услышав вопрос Нго, вздохнул - едва заметно, но с облегчением. Он был готов тащить девушку на себе, чтобы не дать ей уйти за ящером. К счастью, ему не пришлось этого делать.
- Идем, - кивнул он.
Ящер не стал нападать после того, как Бомани убил мертвеца и даже после того, как воин отказал ему. Вместо этого ящер просто ушел. Для воина это было к лучшему, так как он не сомневался, что у него вряд ли получилось бы одолеть такого врага.
Но нужно было идти, а не сражаться. И попытаться найти больше еды по пути - Бомани все еще очень хотел есть, и Эну и Нго, наверняка, тоже не отказались бы от чего-нибудь съедобного. По пути стоило посматривать по сторонам.

Владыка джунглей звал их за собой. Не разгневался на смерть мертвого. Не разорвал острыми когтями незваных гостей. Показал им открытую незащищенную спину.

Нго закрыла глаза. Нет, не таит угрозы бунам огромный зверь. Не голод - тревога вспыхивает в его глазах.

Нго не боялась. Пламя Ауру-Н'Гаши не может угаснуть. Но Эну... Эну должна жить. Должна петь на своей свадьбе. Должна плясать у костра последний танец невесты. Должна плести своему мужу пояса и пращи, вычинять богатые шкуры, украшая свою хижину для маленьких бунов. Должна петь сказки своим детям и внукам...
Нго легко коснуламь своей дремлющей подруги, вдохнула ее ровный мирный сон.

- Мы должны вернуться к бунам! - воскликнула Нго. - Владыка Джунглей знает нас, и меня знает, и Эну. Он поможет нам спастись самим и спасти бунов.

Нго сделала шаг- другой, устремляясь за зверем.

- А еще я найду для себя хорошее пустое тело, - прибавила она грустно.

Геверро. Кохельман. Скабар. Каждому. Послушал кнехт Джамала монолог. Кивнул. И ударил Кохельмана, следом заговорившего. Словно бы невзначай рукой махнул, кулаком стальным - в подбородок точно. Клацнули зубы, трухой алой разлетевшись, брызнула кровь. Вмял ботинком в песок тело, на спину опрокинувшееся. Ладонью широкой за затылок прихватил. Дернул, лбом – к груди прижал. Хрустнули, чавкнув надсадно, позвонки шейные. Лопнули, кожу мослами острыми продрав. Скабара, к луже ссыхающейся поползшего, за ногу схватил. Рявкнули надсадно сервоприводы доспеха. Сдернул латиноса с места. Рывок. Крутанул вокруг своей оси и, что есть силы, об борт фургона шмякнул. Так, что на рессорах броневик качнуло. Красные брызги. Кляксы. Труп. Подобрал пистолет, Арчибальду предназначавшийся. Клацнул предохранитель, под пальцем бронированным послушно сдвинувшись. Вспышка. Хлопок. Плеснулось в сторону багрянца тугим фонтаном левое колено репликанта. Вспышка. Хлопок. В плечо правое вторая пуля вгрызлась, разворотила сустав напрочь. Вспышка. Хлопок. В кишках третья увязла. Вспышка. Хлопок. Вспышка. Хлопок. В грудь. Слева. Справа. Метнулась земля навстречу лицу, в щеку песчинками горячими вгрызлась. Боль. Ватная патока боли. Растекается по телу. Тяжестью свинцовой сознание наливается. Свет. Собственного дыхания хлюпающий присвист. Гулкий голос: - Знаеш. Когхдда я был совсьем мальенким, мать скхазала мнье оддну вьещ. Эту вьещ я запхомньил навсьегдда. Схлушай и ты тьеперр (вспышка. Хлопок. В горле застряла искра раскаленная. Новая боли волна) Самая бхолшая гхлупхост – счьитат гхлупцом схвоего вррага (сел перед тобой, колено одно в землю уперев) Бой (удар. Сверху вниз. Рукоятью пистолетной – точно в лоб) Война (еще удар) Смеррт (еще) Это – вторрьичност. Я тебья убьил? (вмялась арматура пальцев в лицо) Ньет. Ты сам себья убьил

- Парень, да успокойся ты! Куда бежать-то собрался? Щас генератор запустим и отогреемся. И монстров всех прогоним. Ты не бойся, все будет хорошо! Нас много - ночь переждем, а утром все вместе поедем отсюда. - Нэш пытался успокоить Дэнни, все еще крепко держа его за куртку, а второй рукой пытаясь предотвратить его побег из нее.
Он позволил Дэнни подойти близко к повороту к туалетам, чтобы он видел отсветы фонаря Кристины и Стэнли, но не так близко, чтобы юноша увидел трупы.

Шлем и включенная в режиме фонаря Нокиа остались лежать на полу, там где коридорчик переходит в игровую.

Нагнулся, бутылку за тесемки подтянул к себе. Перехватил ее уже за саму емкость. Потряс немного, услышал, как жидкость внутри булькает. Приятно. Пробку зубами выдернул, в руку выплюнул, повертел в руках. Наклонил бутыль немного, чтобы жидкость на песок закапала. Прозрачной струей на песок упала, впиталась почти мгновенно, едва не зашипев. Вода. Прислонил горлышко к губам, глоток сделал. Большой такой, хороший глоток. Почувствовал, как приятно прохлада бежит по пищеводу. Посмаковал мгновение, затем еще несколько глотков сделал. На затылок вылил чуть-чуть, на лицо, на шею. Закрыл пробкой, перевернул пару раз, посмотрел, чтобы не вытекало ничего. Вроде герметично, в порядке. Теперь можно и более насущными проблемами заняться.
Вокруг мидмирцы. Имперцы, ага. Уничтожают планеты Федерации пачками, сама Федерация едва держится, в основном на плечах таких же вояк, как Геверро. ВПК, ОД, Флот. Везде есть нормальные парни, которые стоят трех-четырех фанатиков-имперцев. Сам Геверро из ВПК. Если хоть что-то и говорит название, так это то, что он - на острие атаки всегда. Значит и мидов порубил порядком. Застрелил, заколол, неважно. Что о них помнит? Ну, фанатизм, да, но еще и такое, весьма странное понятие о чести. Извращенное какое-то. Может и помочь это. Технологии у них еще едва ли не запредельные. Ну, говорят так, по крайней мере. Тоже может быть полезно.
На голоса оглянулся. Кнехт, вроде бы, на общем разговаривает, не только на своем имперском. Уйти предлагает. В пустыню. Одному. Ну, сколько можно взять с собой фляг? Ну, штук 7-8. Одежду тут можно раздобыть с трупов, оружие примитивное взять. А дальше? Если его не убьет хищник какой, то голод все равно прикончит. Воин, говорит, Геверро. Драос, если по-имперски. Ну, раз воин и страха нет, значит нужно что-то делать. План в голове возник. Дерзкий, наглый. Но другого и не могло возникнуть у того, кому терять нечего. Либо все, либо ничего.
Встал неспешно. Шагом уверенным направился к кнехту. Даже меньше Серпа этот кнехт, а пользы от него может быть даже больше. Шаг за шагом, мышцы Гетерро разминает. Скоро им работать надо будет усиленно. Подошел. Мидмирцы своих стаскивают и в жижу живительную окунают. Пусть. Тем даже лучше. Больше будет зрителей зрелища необыкновенного. Прокашлялся. Заговорил потом:
- Я Геверро Джамал. Рядовой второго класса войск первого контакта ВС Федерации. Вернее был им. Где-то на этой планете меня убили. Предположительно рядом с крепостью крестоносцев. Там, вместе с моим телом лежит моя собственность - импланты и прочее. Но, важнее всего, там лежит мой друг, мое оружие, без которого я, будто с отсеченной рукой. Так вот. Я, обычный боец Федерации, которых ты, кнехт, валил пачками, рядовой второго класса, ниже нет у нас, я вызываю тебя на бой. Один на один. Без всяких заумных имплантов, винтовок, костюмов боевых. Плоть против плоти. Выиграю - верни мне мое. Все, что в теле моем было, все - верни. Вживи обратно в меня, технологии позволяют. И память верни. Верю, что не станешь обманывать. А проиграю - суди меня по вашим законам, казни, если надо, так изощренно, как только умеешь. Или здесь, в пустыне закопай, плевать, - вздохнул шумно, - принимаешь мой вызов и мои условия или спрячешься за металлом брони и телами подчиненных?
Сказав, кулак вперед протянул. Вызов так подкрепить, наверное. Неясно даже, мог кнехт вернуть Джамалу то, что он просит или же рассказы о мидмире - все сказки, ясно было одно: сейчас - либо шанс все обрести, либо верную смерть себе выбрал Геверро.

Если на чистоту, то экран мобильника Стенли существенно уступает в интенсивности бьющего из-за его спины яркого конуса света от диодного фонарика Кристины. Свет фонарей выхватывает влажный, от истаявшего снега пол, в остальном же ничего нового. Близкое соседство настороженного Неша добавляет юноше уверенности.

Вот так, в непосредственной близости от милой, но строгой светловолосой девушки, Стенли решительно пересек вестибюль и, завернув направо, едва не споткнулся о распростертое на полу тело. Давешний гитарист из Мака. Парень не шевелился. Под ногами хрустнуло, это Неш не заметив лежащие на полу "коты" неосторожно раздавил их ботинком.


Свет фонаря Кристины освещает лежащего. Глаза гитариста уже закатились, на щеке застыла тонкая струйка крови. Это определенно не жилец. Кажется его звали Джоном, но какая теперь разница. В груди Джона, пробив армейскую куртку торчит три стеклянных конусообразных штыря длиной фута полтора каждый. Впрочем, там где из ран вытекает кровь штыри истончились. Нет, это не стекло - лед. Его кусочки тают в темной малиновой луже медленно растекающейся вокруг тела. Совсем рядом, из раскрытой двери уборной, раздается новый тяжелый стон.

- О Господи, господи, господи!, - кричит стоящая за спиной Нэша Энн.


==================
В кафешке.

- Я проведу, - решается Ахмед. - Нам потребуется и свет. Но.., - заправщик указывает на сигарету в зубах Холти.
- Полагаю отправляться туда с зажженной сигаретой не самое разумное решение.
- Фонарями можно разжиться в магазинчике Энн, - добавляет Мейбл. Официантка, похоже согласна с замечанием Ахмеда.

Был ли на самом деле этот Остров, спрашивает себя Ри, глядя на оставленную позади морскую гладь? Был, вне сомнений. И хоть Рауро его уже не видит, он знает – где-то там, посреди вод бесконечного океана раскинулся этот проклятый богами клочок земли. Лукрум исцелили тело проклятого, но есть раны которые даже священные слезы Уммы не в состоянии излечить. Они находятся глубоко, даже представить сложно насколько глубоко. И от таких ран избавляет только время – самый лучший целитель в этом мире.

– Что будет дальше, Мхэй? – спрашивает Рауро, гребя веслами. Они разбивают гладкую воду на тысячи изумрудных капель, унося их лодку все дальше и дальше от Острова, которого нет.

– Куда мы сейчас?

Беды позади, а впереди – будущее. Солнце нового дня им благоволит, встречая отважных путников своими золотистыми лучами. Плещется за бортом лукрум, дует ветер.

– Я не знаю, куда хотел бы пойти, – сказал Ри, смахнув со лба капли пота, – а ты? Есть ли у тебя место которое ты можешь назвать домом...?

У проклятого такого не было, он изгой. Шаманы родного племени отвергли его, а от белых людей он сам ушел. Некуда Ри идти. Вернее... нет, перед ним открылся весь мир! Он не проклятый, он – свободный! Его ничего не держит, ни Мозы, ни белые.

Посмотри на этот океан, Рауро, он не имеет границ, как и ты…

Проклятье дало ему того, чего раньше у мужчины никогда не было. Выбор. Может Остров – это то, что должно было открыть ему глаза на вещи? Сказать ему что проклятье – чушь, не больше, а сам он глупец, верящий каждому слову?... Ри махнул рукой. Остров остался позади.

– Ты единственный мой товарищ, Мхэй. Сначала я сомневался... все думал, не врешь ли ты мне чтобы затащить в ловушку... Но я ошибался. Ты всегда был честным, всегда выполнял обещание, – Рауро усмехнулся, – но... я не так долго тебя знаю. Сколько, день? Меньше?...

Рауро замолчал, продолжая грести. Он задумался, что именно хотел сказать странному белолицему.

– Я наконец-то понял, что мое проклятье – дар. Глупые шаманы, вместо того чтобы проклясть они лишили меня всего и сделали свободным... Мне некуда идти, Мхэй, у меня ничего нет. Поэтому я пойду с тобой. Продолжим путь вместе, старина, как его и начали!...

Ри поднял голову, прищурено посмотрев на небо. Редкие пушистые облака гнал слабый ветер. Острова нет, но привкус его остался. Неоднозначный, странный осадок. Он вел Ри вперед, в ясное и теплое утро. На лодке, с которой говорил Мхэй. Рауро греб, а колдун говорил, и впереди был новый день. Будущее, с большой буквы, которое несет за собой великие перемены.

Кшатр сказал свое слово. В воцарившейся зловещей тишине из Рощи вышла темная рать. Мертвые воины окружили со всех сторон. Ждут.

Чинвенду посмотрел на Буна. Пристально. Изучающе. Вот он стоит, крепкий, кряжистый. Но безоружный. Подойти и вонзить кинжал. Пролить кровь соплеменника, открывая дорогу к власти великой. Стать во главе армии мертвецов, а следом вождем всех Бунов.

Взглянул на кинжал Чинвенду. Оружие владыки острова. Первый дар его. Глаза поднял на голову исполина и заговорил в полной тишине голосом глухим, но твердым.

- Ты мудр, Кшатр. Тысячи лет живешь. Говоришь, нет для тебя прошлого. А для нас, смертных, оно есть. Помнить всегда буду кто я. Помнить песни народа своего, родного очага запах, заботливые руки матери, подруги красоту. В моем сердце все это и умирать буду Буном, но не предателем-братоубийцей.

С силой сжал Чинвенду рукоять, так что рука задрожала, и бросил кинжал к подножию каменного трона.

Достал топор и встал плечом к плечу с соплеменником, сказав коротко.

- Сейчас мы умрем, брат.

- Слушай шеф, водички не найдётся, я заплачу.

Отвлекся от происходящего на обочине. Обернулся к спрашивающему.

- Секунду, посмотрю...

Прошел обратно к водительскому сиденью, уселся.
поднял руку, откинул полочку над головой. Под резинкой-застежкой оказался только атлас дорог, хотя вполне могло бы поместиться и пол-литра минералки.
Небольшая емкость у левого подлокотника тоже ничем не порадовала страдающего от жажды пассажира. А вот в бардачке оказалось два предмета - увесистый фонарь, при желании вполне способный сойти за дубинку, и - вожделенная минералка. Аж литровая. Газированная. И, естственно, не шибко холодная.
Поднял взгляд на пассажира:

- Если хотите, по магазинной цене отдам. Только учитывайте, что километров через пятьдесят будет крупный поселок, там такая же - но из холодильника.

Едва заметно усмехнулся. "Сейчас и теплая, или позже и холодная" - "сегодня маленькие, но по три, а вчера - большие, но по пять".

Замер Мбишу, как вкопанный. Смотрит на зверюгу. Хорошая добыча, только опасная очень. Чуть не так повернешься, и захрустят кости под мощными челюстями. А вот если повезет, все правильно если сделать, то будет у бунов и мясо, и оружие получше. И шкура красивая. Значит, надо по умному поступать. Надо позвать товарища. Вдвоем легче хитрого зверя взять…
Поднял Мбишу дубину, заостренным концом вперед выставил. Не меч, конечно, но почти тоже самое. Не рубит, а крушит врага. Дробит кости, мясо от них отделяет. Обвел бун взглядом место, запоминая приметы. И, спиной вперед отходить начал. Туда, откуда пришел. Глаз с леопарда не сводит, оружие не опускает. Даже если и кинется зверь, хоть разок махнуть палкой успеть…

Вы не можете просматривать этот пост!

Фишер. Каждому. Заглянул послушник в кузов. Качнул головой, глянув на до сих пор сидящую без движения, все еще полуголую Реддс. Выслушал ее монолог. Продавил пальцем предохранитель автоматный, дернул затвор. Клацнула гашетка. Харкнул пламенем ствол, взвесь полупрозрачную выгоревшей пиросмеси после себя оставив. Ударила пуля точно под левую молочную железу рядового второго класса. На месте развернув, опрокинула. Лежит. Кровь хлюпает, под телом кляксой маслянистой растекаясь. Поднял гильзу из песка убийца. Отряхнул. Сжал на миг в кулаке, к основанию маски своей прижав. И тебе протянул: - Счастливый талисман. Нужен один федерат. Был выбор. Конкуренция. Теперь - нет. Ее смерть - твоя жизнь. Бери

Вентиляционная решётка далеко за спиной дёрнулась. Прозвенела. Шорох мятой одежды, топот поймавших твердь ботинок - Паулок выскочил наружу.
Сцепив вонзённый в грудь хвост, Кацман не даёт твари пойти следом. Чужой не может пошевельнуться. Никак. Все попытки вернуть хвост назад оканчиваются провалом. Шипение порезанной руки заставляет урода яростно шипеть. Руки сцепили хвост ещё сильнее. До скрипа в утонувших в крови зубах. Вторящее ему скрипение хитина. И хруст. Существо напротив, на этот раз тихо и жалобно, взвыло.

Кровь. Холодная кровь брызжет всюду, целым ручьём бьётся на полу. Тело перестаёт чувствоваться. Чувства тонут во мраке одно за другим. Ничего нет. Совсем. Только руки, сцепившие хвост инопланетянина. Только руки...

Сознание растворяется в вечности мрака, что терпеливо ожидал своего часа. Тихо гудит вентиляционная система, в воздухе витает тёплый водяной пар. Темнота. Ночь. Всех ожидает одна и та же ночь.

Темно... светло серые строчки текста...


...Null...
...Reroute...
...Alternate power...
...Kernel panic...
...System Reboot...
...Starting...
...Check memory... 75.29391%... Repairing...
...Check AI database...
...Сritical error in function 'GetBaseInstruction' at line 2317... Except...
...Load BaseWYInstructionSpecialProtocol... Correct...
...Сritical error in function 'TakeCigar' at line 981... Except...
...No correct except in GetBaseInstruction...
...Analysis devices... 14852 Errors... Altenate functions...
...Boot...


В углу, еле различимо, на присевших у стенки, покореженных и закопченных остатках андроида, зажглись тусклыми огоньками две зеленые лампочки...

Скрежет сжатых до хруста зубов. Кровь. Кровь. Его кровь. Сигаретками ты пыхтел. Борщик ты хлебал. По вентиляциям ты ползал. Коньячком ты закидывался. Пожинай плоды, мудак. Пожинай. Пожинай. Бессильная злоба сжирает. Ярость чудовищная. Мир в огне. Ненависть всепоглощающая. Я замерзаю. Хриплю: - Аы-ы-ы-ы-ы-ы!!! Бля!!! Господи Боже!!! Нет!!! Куда?!? Стой!!! Пожалуйста!!! Господи!!!

Я взял ложку и помешал бульон. Который из концентрата все же. Но тут ничего не поделаешь. Ничего. Тушенка говяжья нормальный мясной вкус придаст. Я добавил приправ и соли, затем накрыл крышкой довариваться. Лук, морковь и томатная паста были предварительно пассированы на сковороде рядом. Потом в бульон к шинкованной капусте, нарезанным картофелем и натертой свеклой отправилась фасоль, мясо. Продукты пассирования вместе с маслом. Запах витал по кают-компании и устремлялся в черную дырку вентиляции.
Спокойно, с мягкой улыбкой я выслушал Бена и, взяв сковороду, подошел к мойке. Включил воду и начал прибираться на столе, подмывая использованную посуду.
- Это, Бен, не похлебка. Это - борщ! Настоящий. По особому рецепту. И я его готовить умею, сам убедишься. Лучше приберись на столе и тарелки расставь. Минут через пять семь уже сварится. Там и зелень добавим, и к хлебу чесночку. Кстати! -
Я спохватился и спешно закинул цельный зубчик прямо в кастрюлю. Затем несколько горошин черного перца пошли следом.
- Вот. Чуть не забыл. Придаст вкус и аромат. И тушоночка там уже плавает, с жирком. Красота. Кацман, второе разогревать? -
Я достал нарезанный ржаной хлеб и выставил на стол. Нашел в холодильнике сырок и то ли колбасу, то ли мясо. С первым хорошо бутерброд совмещать. Так оно сытней.
Поколебавшись достал и майонез. Мало ли. По вкусу.

Сначала эта узкопленочная затянула какую-то унылую песню, а потом опять начала напрашиваться. Я обратился прямо к ней:
- Знаешь, если тебе по делу сказать нечего, то лучше молчи. Я уже задолбался говорить, что у нас тут нет офицеров и иже. Возможно в твоей маленькой, забитой уставами головке просто не хватает места, чтобы это принять. К тому же разговор был явно не с тобой и, как следствие, тебя это касается в последнюю очередь. А если еще что скажешь - сразу предупреждаю. Я не особенно галантен и рука у меня тяжелая.

Боль. Том и не представлял, что у него есть такие места, которые сейчас болели. Губы не слушались, а палачи лишь смеялись, требовали песен и причиняли новую боль. Самым страшным же, как ни странно, оказалась не боль. Да, бардов не очень-то любят, особенно крестьяне с красивыми дочками, ведь все барды- плуты и пройдохи, конечно же... Надо следить за ними, чтоб не сперли чего... А еще лучше- гнать их метлой поганой! И это в лучшем случае. В худшем- вилами или дубиной какой... Но не настолько же их не любят, чтобы похищать и вот так вот... Без всякой цели... Мучить, не говоря ни слова. За что? За что же, черт возьми?!

Надежды нет. Не ввалится, бряцая оружием, рыцарь, сошедший со строк старинной баллады, не спасет несчастных пленников от злой судьбы... И злодеи, истязающие их, не одумаются, не раскаются и не отпустят их по доброй воле... А в голове, вмещавшей когда-то многие и многие песни, осталась лишь одна. Давно заученная, старая песня про героя, захваченного в плен. Мысли плыли и путались, а песня нет. Как будто кто-то другой решил спеть ее в голове Тома Джонса. А за персональное выступление, кстати, стоит заплатить чуть больше...

Шел герой один по лесу,
А навстречь толпа мерзавцев.
Куча мерзостных уродов,
Но герой не растерялся.

Одному с ноги в ебало,
А второму- ножик в брюхо,
Только третий зашел сзади
И дубиной дал по уху

Тут герой наш отрубился.
Ну... Со всеми же бывает...
Через некотрое время
Вновь глаза он открывает.

Боль. Снова она, беспощадная мучительница, поселившаяся во всем теле сразу. Ни за что. Просто потому что так захотелось кому-то... Том не хотел быть героем. Все, что ему было нужно- кусок хлеба, да крыша над головой. А случись что получше- он был бы только рад. Главное- чтобы была свобода. Идти куда желаешь... Делать что хочешь... По крайней мере, из камеры пыток все выглядело именно так.

Что он видит, знать хотите?
Что ж, конечно расскажу я.
Видит лес он и поляну,
А еще головку хуя

Вижу я, средь вас есть дамы...
Черт, похоже выход ясен-
Пропустить кусок из песни,
Что не очень-то прекрасен.

Тут пропустим, здесь опустим...
Вот! Они его пытали.
Отрубили 8 пальцев,
В левый глаз стрелу вогнали,
Со спины содрали кожу,
Палку в руку толщиною...
Это тоже мы пропустим...
И связали с головою

А этот кусок, насколько бард помнил, всегда исполнялся именно так. Были ли в числе слушателей дамы, не было ли их- безразлично. Да и самим слушателям было в общем-то безразлично... Ведь им давали свободу домыслить все самим... Свободу... Да, свободу... А они наверняка этого не понимали... Проклятые крестьяне...

Раскаленной железякой
Долго кожу прижигали
Дым, шипенье, запах мяса,
Крики, крики, крики... Крики?
Их они не услыхали

Разозлились те мерзавцы,
Что герой им не сдается
И добить его решили
Словно гадкого уродца.

Да, не зря я не верил в эти строки... Не кричать тут... Ага, конечно... Да и добить не очень-то стремятся... Сволочи... Как их ни умоляй...

Но герой же героичен,
Он силен, умен, вынослив,
Ловок, храбр, красив и молод
Он так просто не сдается!

Разорвал герой веревки,
От ударов увернулся,
Разогнал он всех уродов,
И живым домой вернулся.

Я тоже так хочу. Вырваться, перебить их всех и свалить подальше отсюда... Героические песни, мать их так... И как в них люди верят... Явный же бред! Но такой приятный... Хочу верить в него. Но не могу. Проклятье...

Вот такой я видел случай,
Вот такое было диво,
Это истинная правда,
Кто-нибудь, налейте пива!

Аплодисменты, монеты, пиво... Где они все? Они всегда бывают после этих строк! Поправка, бывали. Это не трактир у дороги, вовсе нет... Тут их не будет... Лишь боль. А единственное, что может здесь быть приятного- смерть...

Притащив коньяк к столу, одним движением руки смахнул весь мусор в сторону, расчистив стратегическую позицию для наступления на суровую реальность. Поставил четыре стакана. Одну бутылку спрятал за пазуху, в куртку, вторую поставил среди посуды. Дядьке: - Эй, Рико. Давай сюда. Тут конина. Сейчас пивом разгонимся. А там и до нее доберемся. Мир этот. Херь полная. Я тебе это как ответственный представитель богоизбранного народа заявляю. Садись. Есть много тем для бесед. И много хороших парней, за светлую память которых мы просто обязаны выпить, мать его так. Вот ты знаешь, Хейз... (отвинтив крышку бутылки, наливаю себе стакан до краев. Плескаю полный Мэлдэрсу. Паулока тоже не обижаю. Встав, выпиваю. До дна. Занюхиваю рукавом) Он же ж, сука же ж, человечищем был таким, что это ж не приведи Бог. Не было страха в нем. Вот ни на грамм. И башня варила как надо. Помню, пошли мы как-то в увольнительную с ним. Было это как я только еще первый контракт подписал, после того, как с флибустьерством гребучим завязал этим. Молодые. Салаги ж. А страна маленькая, южная. Жара - Ад. Бар дешевенький. Заходим. Взяли по кружке, сели. Тут подходит к нам абориген. Морда покоцанная, хуже моей, руки как столбы фонарные. Говорит, мол, господа, всё хорошо, но если не хотите ощутить страшную боль в области грубо разорванной задницы - покупайте мне и моим мучачос выпить. На все деньги, что есть. Я сижу, смотрю. Этих - человек десять. Может, больше чуть. Ну, думаю, сходил ты, Кацман. Погулял. Сейчас или в зад ужалят раз-другой, или бубном стойку сломают. Очко ж, ото, сжалось. А Майкл тут ему и говорит. Спокойно так, главное. Пиво себе пьет дальше, и говорит, ты, мол, если сейчас не отвалишь, то мы тебе, конечно, пива купим. Но завтра тебя, маму твою, твоих детей и даже собачку, которая у ворот дома твоего будет иметь неосторожность погадить присесть, с низкоорбитального спутника тихонечко ионным излучателем чвахнут. Мы, говорит, хоть и не морпехи, но зато в аэрокосмических служим. Наводчиками системы подавляющего спутникового огня. И доступ к базе имеем. Никто плакать не будет по поводу лачуги одной. Скажем, сбой систем точной калибровки. Бывает. Так что, либо ебошьте нас на месте до смерти, либо съебывайте нах, и не мешайте нам пить. И пиво тянет себе, смотрит на него. Ну, амигос тот постоял-постоял, для приличия нас грингами обозвал. И свалил. Отакой Хейз человечище был. Мать же ж так...

Оторвавшись от расчетов по поводу тела, Самуэль вынырнул из кабинки, и просто встал чуть в стороне рядом с Айвеном, и покусывая сигару стал любоваться как по Джону ползет нечно с длинными пальцами и хвостом, как оно пытается его душить и добраться до лица, как он отбивается, ругается чего-то...
- Семен, - обратился он к начальству абсолютно спокойным голосом, - я продолжаю анализировать ситуацию с трупом, хотя это и не мой профиль, но попробую, тут более уместен андроид с соответствующими программами.
После чего он стал пытаться прикурить намокшую сигару.

Ситуация, мать его, была сложная и запутанная. Все что-то говорили, кричали, и вообще несли чушь про какие-то странные и непонятные вещи. О чем они вообще разговаривают? Бред какой-то. После пробежки с резаком и сумкой, забитой всякой ерундой, Айвен с большим трудом растолкал Семена и Сэма, прорвавшись к медотсеку. Звуки он вообще перестал понимать. В ушах шумело. Зато картинку видел хорошо. Какой-то козел, прямо на роже его поганой написано, что козел, попытался взять в заложники Тео. И еще какие-то козлы. В голове мелькали какие-то мысли. Образы морпехов с ножами, чешуйчатых суставчатых тварей и прочий бред. Постепенно они складывались в более четкую картину. Морпехи, угрожая убить Тео, захватывают контроль над кораблем и расправляются с экипажем. Чтобы не осталось свидетелей того, что произошло на "Авалона". Типа зачистить следы.

Кэп пытался с ними забазариться. Только чего тут базариться? У них же на рожах все написано!

Motherfuckers.

-А ну отпустил парня быстро, урод! Тебе все равно не светит ни черта! Порежешь его - я тебя самого резаком потом покрошу! Нам-то лучше будет, если один он помрет, а мы живы останемся, чем если вы всех нас перебьете! Парня оставишь, свою шкуру спасешь!

Он приготовил резак так, чтобы его можно было включить при первой же возможности и медленно сделал шаг вперед.

Теодор испугался.
Лежит он, понимаете ли, с ножом у горла, напряженные минуты испытывает, а тут - врывается какой-то хрен с плазменным резаком права качает! Да эти десантники меня разорвут быстрее, чем наш "славный муж" расплавит ихние тела, черт побери!

- Э-э-эй, ты это, погоди! - Вытянул из себя парень. - Ты что, не видишь нож у моей шеи?! Будь поаккуратнее, а то меня тут как курицу прире... ой...

Тео поднял глаза на солдата, державшего его. Смотрит он как-то... не по-доброму... Ах, ну точно ж! Паренек тут болтает, как ни в чем не бывало, а бугая вроде и нет! Ну да, размечтались...
Вжав шею в плечи и сделав до безумия невинное лицо, Теодор попробовал улыбнуться, продемонстрировав свои маленькие чуть желтые зубенки, и прошептал:
- Прости... я это... да... только не убивай, бро!..