Голосование пользователя

Память редко подводила Уильяма – слишком уж часто от неё зависело множество вещей, непосредственно связанных с его обязанностями аристократа. Хотя, по правде говоря, он ожидал, что столь ранние события могут немного забыться с течением времени… но план этого замка столь крепко впечатался в сознание Лунного Лорда, словно бы сама судьба планировала его непростое возвращение.
Это, разумеется, было не так – потомственные дворяне не верят в подобные суеверия.
«Но в сложные времена суеверия зачастую спасают» - холодно подумал Уильям, прогнав мысль о том, как бы сам он желал поверить в того Бога, который заступится за них с Ирвен, приведя к счастливой и долгой жизни друг с другом.
Всё вокруг навевало воспоминания, но едва ли Мунлайту сейчас было до них. Опустевшие коридоры, смердящие тела, забившиеся по углам длинных тёмных коридоров и угрюмые лица воинов, несущих караул даже в такое жуткое время – ведь больше некому было защищать Верденберг от соседей, вряд ли упустивших возможность пограбить деревни, оставшиеся без защиты сеньора…
Несомненно, дух северного народа вызывал у Мунлайта неподдельное уважение, и в иное время он мог бы найти успокоение в ностальгии о прошлом, но сейчас лорда больше беспокоила девушка, обхватившая его шею своими маленькими ручками и прижавшаяся к его груди – такая сильная и уже пережившая столь многое… не склонившаяся ни перед чем. Но сможет ли она одолеть смерть собственного отца? Видеть, как он умирает? Зачем… зачем он несёт его к ней?

На мгновение устало прикрыв глаза, Уильям привёл свои мысли в порядок. Отказать возлюбленной в желании видеть отца, измученного болезнью, разумеется, было бы более безопасно, но положа руку на сердце – он уже подверг их опасности, задержавшись в чумном замке. И отказать в праве видеть Роберта - возможно, в последний раз, было выше его сил.
Мунлайт понимал всё это. Он прекрасно осознавал, что будь Эддард при смерти – вряд ли бы болезнь остановила его от желания отбить у смерти ещё несколько минут драгоценного времени.
Но когда Ирвен кинулась через всю комнату к постели Роберта… старика, в котором он с трудом признал герцога, виденного им много лет назад, взгляд Уильяма остекленел.
Он протянул руку, словно пытался удержать девушку, но его пальцы поймали лишь пустоту.
«Я так не хочу отпускать тебя… и не хочу, чтобы ты испытывала боль. Но сейчас я ничем не могу помочь. Только быть с тобой вместе».
Сделав глубокий вдох, Лунный Лорд встал подле Ирвен и молча, успокаивающе положил свою ладонь ей на плечо, напоминая о том, что сейчас он здесь, рядом… и никуда, никогда от неё не уйдёт, какие бы препятствия не стояли у них на пути.
- Здравствуйте, Роберт, - отстранённо произнёс Уильям, обращаясь к умирающему как к старому другу, которого не видел уже много лет – не как к человеку, который уже был одной ногой в могиле.

Дрогнули веки измученного старика, из последних сил пытавшегося бороться со смертью. Хоть и осознавшего давно уже, что победить чуму невозможно. Скорее всего, исключительно из упрямства, что всегда было свойственно мужчинам рода эйр Ла’Круа. Мускулистое некогда тело превратилось в обтянутый кожей мешок костей, глаза ввалились, кое-где даже на лице виднелись жуткие язвы.
Ни о какой радости встречи не могло быть и речи – приходилось прилагать все усилия, чтобы побороть откровенное отвращение и страх. В смерти нет почти ничего благородного, почти всегда родственникам приходится изображать правильные эмоции около постели умирающего. А человек, который лежит на кровати… Ненавидит сам себя в такие моменты. Слишком слаб, жалок, ничтожен. Ущербен. Обуза для всех.
Особенно угнетает подобное положение Роберта, гордого властителя севера. Лорда, ярости которого на протяжении долгих лет боялись враги, а подчинённые трепетали при одной мысли о возможности навлечь на себя его гнев. А теперь… Он слишком немощен даже для того, чтобы самостоятельно справить нужду или хотя бы просто без чужой помощи подняться с кровати.
И всё-таки, Роберт с трудом приоткрывает глаза. Несколько болезненно долгих секунд пытается сфокусировать взгляд, в глубине которого уже поселился отпечаток неумолимо надвигающегося конца. Он долго смотри на лицо Уила, но так и не появляется в усталых глазах ничего, хотя бы отдалённо напоминающего узнавание.
Но ситуация меняется, стоит лорду обратить взор на лицо сопровождавшей Мунлайта девушки.
Смешанные эмоции. Радость и грусть.
- Ирвен, - срывается полный недоверия стон с губ, потрескавшихся ввиду терзающей лихорадки. Роберт даже нашёл себе силы приподняться на локте в своём ложе.
Словно вид девушки, в которой он без труда узнал свою утраченную много лет назад дочь, придал умирающему немного сил.

Поняв, что несмотря на опасность заражения, оттащить девушку от умирающего отца не получится, Уильям лишь вздохнул и оставил Ирвен с последним родным ей по крови человеком, который вот-вот должен был умереть. И как Мунлайт ни старался, но слышать плач своей леди, видеть, как от рыданий содрогается её хрупкая фигура - это было просто выше его сил.
Если бы он был в состоянии сделать с её слезами хоть что-то… Но справиться с болезнью Роберта, похоже, мог только Единый – который вряд ли когда-либо существовал в этом мире.
Уильяму пришлось напомнить себе о том, что ни он сам, ни тем более Ирвен, как и никто другой из их отряда всё ещё не попал под воздействие чумы, хотя подданные Лунного Лорда нередко проезжали мимо заражённых поселений. Кроме того, не было похоже, чтобы болезнь передавалась именно телесным путём… иначе Елена – бывшая травница, тесно знавшая людей в своей родной деревне, уже непременно скончалась бы.
Мысли Уильяма вновь вернулись к возлюбленной, но усилием воли он заставил собственные страхи утихнуть. Некоторое время… а возможно и навсегда – если Ирвен не захочет покидать родной дом, им придётся жить здесь.
Как бы ни сложились обстоятельства, он всё ещё оставался Лунным Лордом.
А никто из рода Мунлайтов не мог бы упрекнуть его в безответственности.

Оружейник обнаружился во внутреннем дворике Верденберга. Не дав старику раскрыть рта, Уильям прервал его, поманил за собой взмахом руки, возвращаясь с Реджисом обратно в тепло коридоров, после чего самым тщательным образом расспросил оружейника обо всём, что казалось ему важным. Много ли людей осталось? Хватает ли на всех припасов? Есть ли вокруг враги и многие ли знают о чуме, обрушившейся на неприступную твердыню?
Эти, и многие другие вопросы сыпались на Армана настоящей снежной лавиной. Казалось, Мунлайт не желает упустить ничего, ни единой мелочи… а ведь он тут ещё даже не хозяин. Впрочем, дело было за малым. Да и откуда местным знать, стала ли их госпожа уже его супругой или ещё нет?
Новости не слишком обрадовали Лунного Лорда, хотя лицо его оставалось спокойным и бесстрастным. Конечно, Уильям знал, что замок обезлюдел, но оказалось, что во всём Верденберге наберётся от силы четыре десятка человек. Остальные были либо больны, либо мертвы, и их остекленевшие глаза смотрели на равнодушное Солнце, парящее в синих небесах, с немым укором во взгляде.
И всё же, приходилось работать с тем, что есть.
Приказы отдавались чётко и правильно, понять их двояко было просто невозможно. Всем своим видом он выражал отстранённую, хладнокровную решимость: не паниковал, действовал уверенно и последовательно, одной своей аурой сильного человека увлекая людей за собой.
Уже через пару часов в замке не осталось ни единого трупа. Все были сложены на центральной площади - той самой, где в прошлом он впервые учился стрелять из лука. Больных перенесли в отдельную комнату, и хотя Уильям хотел приказать добить несчастных, облегчив тем самым их последние мучительные часы, но всё же… не стал. Связи всегда имели слишком большое значение для людей, да и он сам не рискнул бы отпустить в мир иной дорогого ему человека.
«Всем им нужно время, чтобы попрощаться».

Велев приготовить горячую ванну и заняться уборкой замка, Уил устроился в самом отдалённом уголке Верденберга, в суровой и аскетичной комнате, когда-то принадлежавшей местному писарю. Опустив голову на сложенные в замок руки, Мунлайт закрыл глаза.
Ему было нужно время, чтобы собрать разбежавшиеся мысли воедино и составить план дальнейших действий.
Мысли Лунного Лорда сами собой скользили по прошлому; они гуляли по коридорам мрачного замка, в углах которого поселилась тьма, оставленная муками и страданиями людей. Когда-то он был здесь вместе с отцом…
На глаза попалось чёрное гусиное перо. Пошарив по полке пару минут, Уильям достал из ящика маленькую тёмную баночку. Запах чернил тут же ударил в нос, стоило только ему легонько откупорить пробку.
Уил разгладил свежий лист бумаги и крутанул перо в руках.
Форт Бейли был совсем недалеко отсюда - если для Эддарда хоть что-то значили родственные узы, он мог бы рассчитывать на помощь отца. Но было ли в случившихся событиях нечто такое, о чём ему не стоило говорить? По правде говоря, едва ли Брандону сейчас есть до них дело. Лунный Лорд был даже почти уверен в том, что Мунлайт-старший до сих пор пребывает в счастливом неведении касательно судьбы своего блудного сына.
Что же написать?
Он должен заботиться о своей избраннице - увезти её в безопасное место или сделать таковым это, если Ирвен упрётся окончательно. С другой стороны, куда ему везти её? Их никто и нигде не ждёт. К отцу? Так ведь он тоже может предать его, выдав девушку королю. Уильям прекрасно знал, что все доводы будут бессмысленны и разобьются о стальную волю Эддарда Мунлайта, если позволить тому быть хозяином положения.

«Отец.
Ты, верно, будешь удивлён, получив это письмо от меня в такое время. Сколько же месяцев прошло с тех пор, как я писал тебе в последний раз?
До тебя наверняка доходили слухи о моей судьбе и о том «вероломном» поступке, который я совершил, украв наречённую короля прямо у него из-под носа. Но что сделано, то сделано. Я сам выбрал свою судьбу и не намерен сворачивать с этого пути, пусть даже ради неё мне придётся потерять всё, чем я когда-либо обладал.
Отец. Я люблю Ирвен эйр Ла`Круа. Люблю уже очень и очень давно. Конечно, не будь той глупой выходки, которую я позволил себе из-за дурманящего зелья, на самом деле предназначенного для моей леди, то вряд ли бы обстоятельства сложились так ужасно для положения Уильяма Мунлайта при дворе. Случайность, не более того… и всё же, эта случайность изменила мою судьбу.
Теперь я в Верденберге. Эта прекрасная, когда-то величественная крепость переживает не лучшие времена – я до сих чувствую горький привкус смерти на губах, вспоминая то множество мёртвых тел, которые оставила после себя чума, сполна наигравшись с гордыми северянами. Даже герцог… Роберт эйр Ла’Круа скоро умрёт. И никто не в силах ему помочь.
Отец, прошу, прими это как свершившийся факт – я не отрекусь от Ирвен и готов пойти из-за неё против самого Единого, если он только осмелится показаться перед моими глазами.
В строках, которые ты сейчас читаешь, ты не найдёшь ни капли притворства. Чтобы укрепить Верденберг, мне понадобятся воины, слуги, мастеровые… Если бы не то сложное положение, в котором мы оказались, я бы не просил у тебя помощи, но обстоятельства подталкивают меня к решительным действиям. Мне так же понадобится помощь твоего мага, чтобы изменить свою внешность и стать другим человеком, которого не будет больше преследовать Брандон в своей слепой жажде мести.
Надеюсь, что мы ещё встретимся.
Уильям Мунлайт».

Посыпав готовое послание мелким песочком, столь дорогим и ценным в Аэдвере и, как оказалось, в изобилии встречающимся в устье местных рек, Мунлайт скрепил послание собственной печатью. Выбрав самого быстрого гонца… конечно же, не без помощи оружейника, он велел посыльному добраться до форта Бейли как можно быстрее.
К слову говоря, Арман так быстро стал его правой рукой, что ещё немного, и Уильям начнёт опасаться, что без этого человека не сможет ступить здесь и шагу. Уж слишком много знал этот старик.
Время летело незаметно. Разведав местность, Лунный Лорд со своим отрядом объехал окрестные деревни и убедился в том, что кругом царит достаточно спокойная, мирная обстановка. На пришлого дворянина, конечно же, косились, но относились почтительно – тем более, он ехал под флагом Верденберга… а это само по себе заставляло крестьян склонять головы в поклонах.
Познакомившись со старостами, Мунлайт тщательно расспросил их. Задавал вопросы о численности, о том, хорошо ли работается на полях и не тревожат ли крестьян болезни. Но нет… по сравнению с самим замком, здесь был сытый, благодатный край, и Уил против воли почувствовал облегчение.
Велев отправить в Верденберг представителей от каждой посещённой им деревни, Лунный Лорд вернулся обратно в замок.

Начинало темнеть…
Лишь вечер выдался относительно спокойным, хотя горящие тела не вдохновляли ни на что иное, кроме как упасть в постель и забыться тихим сном, но Уил всё же дождался, пока не заснёт его любимая. Ласково поглаживая её по милой головке, он пытался успокоить свою возлюбленную, шептал ей на ушко нежные слова, а после попросту загрёб в охапку, заставив забыть обо всех и всём, кроме него и его ласк.
Утром сообщили о смерти Роберта. Оставив на девушку подготовку похорон и прочие мелкие хлопоты, Лунный Лорд вышел во двор замка встречать представителей деревень.
Перед Уилом стояла не самая простая задача. Конечно, он мог взять свободных мужчин и, совместно с оружейником, попытаться сделать из них более-менее сносных бойцов, но на это ушло бы слишком много времени. К тому же, мало кто захочет покидать свои дома просто так.
Но началась осень, и основные работы по сбору урожая уже были завершены…
Гениальная идея пришла сама собой. Людям нужен кров и защита, а Мунлайту верные воины и слуги. Так что самым правильным стал приказ о немедленном переезде всех селян под стены замка, вместе с их пожитками и семьями. Нет, он не пугал их скорыми набегами или чем-то подобным – просто и понятно, так, чтобы дошло до каждого, объяснил на пальцах случившееся, упомянув, что если не они сами, то некому будет защитить их близких.
А самое простое решение для этого – укрыться за высокими стенами опустевшего замка.
Уже к вечеру второго дня Уильям стоял на крепостной стене, наблюдая за вереницей повозок и за людьми, спешащими до заката оказаться в Верденберге, который обещал спокойствие и безопасность.

Вы не можете просматривать этот пост!

И вот, церемония начата. Сегодня в доме Кель'де'Ксиан воистину праздник: ведь младшей дочери матроны, Лаэле, исполняется ровно сто лет. На празднование этого знаменательного события Мать Миритэль собрала всех членов семьи, принадлежащих к правящему Дому, не делая исключений ни для кого: ни для племянников, ни для детей мужчин рода, ни для кого. Кроме того, конечно же, все жрицы Ллос, служащие четвертому Дому, тоже были здесь. Такая же честь была оказана и ряду мужчин, чьи заслуги перед семьей матриарх отметила подобным образом: оружейник и его сын, старший разведчик, картограф, а также ряд других дроу из старшего состава. Небыл забыт и новый фаворит матроны - Ссинвел, удостоенный почетной должности распорядителя пира, чье место было не за столом, а за правым плечом повелительницы.
В центре большой залы был расположен круглый стол, вкруг которого и разместились приглашенные. Но только в людских легендах круглый стол - признак равенства; в доме Кель'де'Ксиан наиболее почетными считались места, приближенные к трону Матери. По обе руки от Миритэль расположились ее дочери; следом - прочие женщины семьи; а сразу за ними сидели мужчины рода. Дальнейшие места заняли не входящие в семью жрицы, а напротив матроны расположились отмеченные приглашением мужчины.
Не смотря на то, что виновником торжества была Лаэле, на возвышении находился только трон матриарха. Как и многие Матери до нее, женщина переделала малый престол в соответствии с собственными вкусами, и теперь он представлял собой поднявшегося на задние лапы паука, чьи передние ножки нависали над головой женщины, а вторая пара служила подлокотниками. Основанием же, на котором сидела матрона, служили вырезанные из оникса демоны, на чьих спинах, скрестив ноги по-восточному, и расположилась глава дома.
Ради церемении Мать оставила свой ставший привычным всем обитателям поместья наряд, сменив его на длинное, в пол, платье из паучьего шелка, чьи нити стараниями демонолога казались переливающимися адским пламенем, создавая впечатление, что женщина заживо пылает. Голову правительницы венчала неизменная диадема, а в глубоком вырезе можно было заметить серебрянный пентакль, отделанный по лучам маленькими рубинами, зло вспыхивающими, когда кто-либо приближался к матриарху. На тонких длинных пальцах женщины пребывало только одно-единственное кольцо, в неверном свете отсвечивающее начищенной бронзой: оплетшая палец змея кусала себя за хвост. Более никаких украшений матрона не носила, но ее царственная осанка и исполненные величия жесты с успехом заменяли подобные статусные игрушки.
На столе были явства на самый изысканный вкус, также и алкоголь был представлен всеми видами, от добытых на Поверхности до лучших купажей местных производителей. Представленный асортимент мог удовлетворить самого взыскательного гурмана, и это тоже было показателем влияния и богатства семьи - некаждый дом мог позволить себе подобное.
Церемониал дроу сложен и запутан, и тому, кто не сталкивается с ним более-менее постоянно, непонятен. В нем от малейшего нюанса зависит завтрашнее положение конкретного эльфа, его статус и влияние. В меняющихся и изменяющихся ритуалах стабильными остаются только две вещи: первое дело - во имя Паучьей Королевы, первое слово - матриарху. И, хотя эти обычаи нигде не записаны, случаи отступления от них крайне редки, и даже уникальны. По крайней мере для тех, кто подносит требы к подножию трона Ллос.
Не собиралась отступать от церемониала и Мать Миритэль. Когда все гости заняли свои места, в залу один за другим вошли сотня воинов, ведущих каждый своего раба. По легкому жесту матриарха весь зал поднялся, вознося хвалу Богине. С каждым словом молящихся воины один за другим переререзали глотки жертвам, принося их в дар Ллос и во славу Дома Кель'де'Ксиан и имениницы Лаэле. Сто слов, сто лет, сто жертв - прими же, Темная Госпожа, сей дар, и будь благослонна к нам! К твоим ногам складываем сии жертвы, и не оставь милостью юную жрицу и род ее!
Воины покинули залу, а по стенам залы уже поползли первые паучки, спешащие к безжизненным телам. Сначала один, затем другой - и вскоре все тела были покрыты шуршащим черным хитиновым ковром. Спустя несколько минут, также внезапно, как пришли, маленькие посланцы покинули залу, не оставив после себя ничего: Паучья Королева приняла жертву.
Дав пирующим пару минут на обсуждение происшедшего, Мать Миритэль плавным движением поднялась на своем троне, держа в руке наполненный вином кубок. Дождавшись тишины и вознеся бокал вверх, матриарх обратилась к присутствующим высоким и чистым голосом:
- Достойные родичи и подданые мои! Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы отпразновать столетие Лаэле, моей младшей дочери. Да будет к ней благосклона Темная Богиня, и да поможет она ей во всех свершениях! Взросление каждой жрицы - это благославение для Дома, ведь они приносят с собой силу и покровительство Ллос! И да неоставит она Лаэлэ и Дом Кель'де'Ксиан! За Паучью Королеву! За Дом!
После тоста матриарх не стала садиться, а продолжила:
- И я буду первой, кто на этой церемонии отдарит имениницу. Прошу!
С последними словами одна из дверей распахнулась, и несколько дюжих рабов вкатили в залу... катафалк. Лежащее на нем тело, несомненно, пр надлежало иллитиду, одетому в парадные дровские одежды. Иллитид, казалось, был мертвым - так неподвижно он лежал.
- Прими же в дар, дочь, раба-иллитида. Он - сильный псионик, но его умения и воля подавлены магическим ошейником. Сейчас он усыплен, но по твоему приказу в любой миг может вернуться из царства снов. Прими этого раба и используй его так, как тебе будет угодно. Со столетием тебя, дочь моя!
Все ожидали, что, согласно церемониалу, матрона опустится на трон, передав слово старшей дочери, но Миритэль, против обыкновения, осталась стоять, не притронувшись к кубку. Пристально глядя дочь, она продолжила:
- Кроме того, я тебе приподнесу еще один дар. Буду откровенна - досель я его не планировала, но обстоятельства сложились именно так, как сложились.
Тут матриарх сделала небольшую паузу, но отнюдь не для того, чтобы предать своим словам больше драматичной таинственности. За этот краткий миг в голове Матери пронеслось множество мыслей, и были они отнюдь не веселыми.
Власть... Власть требует суровых и жестоких мер, особенно в параноидальном обществе дроу. Самая малая поблажка, самое малое попустительство могут разрушить долгие века возводимый бастион авторитета, и подставить властолюбца под удар: ибо слабый правитель - ничто иное, как жертва. И ради сохраниения статуса приходится подчас жертвовать многим, как шахматист, чтобы спасти короля, сдает ладью.
Оправдана ли ради сохранения влияния жестокость, оправдана ли беспощадность? Многому можно найти объяснение, за многое провинившегося можно подвергнуть всего лишь физическому наказанию. За многое - но не за покушение на власть матроны.
Оружейник и фаворит. Фаворит и оружейник. Один из лучших клинков города и простой массажист. Если бы Леа'Лит избил Ссинвела в иное время, если бы он воздействовал на фаворита по-другому, можно было бы решить иначе. Но поднявший руку на несущего Слово Матери непросто угрожал одному дроу - он восмтавал против воли матроны, показывая, что не ставит ее слова и ее волю ни во что. И пощады бунтовщику, посмевшему помешать исполнению воли матриарха, небыло. И неважно, что потеря такого воина будет сильным ударом по Дому: авторитет и влияние важнее одного, пускай и полезного мужчины.
Несколько секунд, и Миритэль, наконец отпив вина, все также спокойно продолжила:
- Я дарую тебе еще одного раба, посмевшего восстать против меня, и посмевшего мешать реализации моей воли. - голос матриарха наполнился силой и властностью - Воины и жрицы! Схватите мятежного оружейника Леа'Лита, и бросьте его связанным к ногам моей дочери! Переломайте ему все кости рук, каждый палец, чтобы он впредь никогда несмог держать ничего тяжелее ложки! Вырвите ему его поганный язык, чтобы он впредь несмог злопыхательствовать! И помните мою милость: в честь празднества я сохраняю его никчемную жизнь!

Возвращение в родные стены стало для Айреля приятным разнообразием среди череды однообразных и давно наскучивших ему дней в Академии, которые уже восемь лет как сидели у дроу в печёнках. Строгая дисциплина преподавателей начинала раздражать не хуже плётки в руках матроны: о, к этой скалящейся змее у него были свои счёты… Впрочем, в ближайшее время дроу мог не опасаться получить по голове за малейшую реплику в адрес жриц, когда те не желали с ним разговаривать или просто были не в настроении: первое место на соревнованиях в Мили-Магтир принесло определённую известность его родне и прославило весь дом Де’Ксиан.
Впрочем, это не отменяло того простого факта, что Айрель по-прежнему стоял всего на ступень выше обычного воина. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что та репутация, которую он добыл для Четвёртого Дома на ежегодных соревнованиях – преходяща и, фактически, довольно незначительна. Ради реального положения в обществе потребуется ещё не раз показать себя.
«Дом, милый дом» - с сарказмом подумал дроу, привалившись к холодному камню и искоса поглядывая себе через плечо.
Круглая каменная комната была равномерно освещена тусклым голубым светом магических шаров; исходящее от них тепло приятными туманными пятнами растекалось в пространстве. Обнаружение тренировочного зала в личной «башне» Риллары Де’Ксиан оказалось приятной неожиданностью. Не слишком приятной неожиданностью стало появление в ней мускулистого воина с громадным топором в руках и закрытой маской на лице.

Впрочем, дроу ли? Несмотря на то, что кожа этого существа была тёмной, как ночь, Айрель не мог вспомнить ни одного своего соотечественника, который бы отличался столь же громадными размерами.
«Я его уже видел... говорят, он всюду сопровождает мать, - губы тёмного эльфа сжались в злобную линию. – А раз её сейчас нет, то она наверняка в очередной раз убежала к своему любовнику».
Де’Ксиан тряхнул головой и перевёл раздражённый взгляд обратно на стену. К Ллос этого оружейника. Его немного беспокоила взаимосвязь Риллары и Иллетена Кьодрана, но всё это наверняка было какой-то частью долговременного плана матери. Или она просто получает удовольствие от общения с этим заносчивым мастером меча?
«Уже больше тридцати лет, - напомнил ему ехидный голос в сознании. – Не слишком много для плана?»
Ещё более раздражённо фыркнув, Айрель сделал лёгкое, почти неразличимое глазом движение и крутанул своё копьё, до того направленное в пол наконечником вниз. Это было его главное оружие - шесть футов, целиком изготовлено из адамантита. Остриё казалось столь острым, что могло бы пронзить стальные доспехи народов поверхности одним лёгким, небрежным касанием. Яблоко, окованное устрашающим кольцом из сантиметровых шипов, венчало копьё на другом своём конце – без сомнения, это было действительно мощное оружие.
- И за что же моя мать держит тебя при себе? – риторически вопросил Айрель, входя в комнату с дружелюбной улыбкой на лице.
Здоровяк не счёл нужным отвечать. Или он вообще не умел говорить… Какая разница? Цепкий взгляд дворянина отметил, как телохранитель Риллары резко переместил топор на уровень своей груди.
- Тут только ты и я, - копьё Айреля взметнулось к тому месту, где, закрытые маской, должны были располагаться глаза врага. – Проверим, насколько мама разбирается в воинах?
Глаза Де’Ксиана яросто горели в предвкушении схватки. Он не собирался убивать любимчика матери – только немного прощупать оборону и скоротать время. К сожалению, здесь было слишком мало достойных противников – и это тот недостаток, из-за которого дроу, едва вернувшись обратно, уже начинал с ностальгией вспоминать Мили-Магтир.

Айрель мягко скользил по сырой поверхности пещеры. Наконечник копья в его руках описывал замысловатые окружности, словно бы выбирая момент для атаки. По правде говоря, это не было «копьём» - всего лишь заточенная палка, напоминающая одно из привычных оружий дроу. Без сомнения, она была хорошо сбалансирована, но проблема была в том, что Айрель тренировался именно с несбалансированным оружием – ведь для обращения с простым копьём важна была именно ловкость, а не сила, позволяющая преодолевать высокую инерцию личного оружия Айреля.
Возможно, против другого противника его навыков бы хватило.
Дроу поднял взгляд на ухмыляющегося Лерден’ьона Кьодрана. Дворянин из Первого Дома отнюдь не был разочарованием для своей семьи - его движения были быстры и полны множества обманных уловок, а навыки владения парными клинками заслуживали искреннего восхищения. Айрель злобно сжал зубы, вспомнив о поражении, которое потерпел в прошлом году: тогда они точно так же вышли друг против друга, один на один… и в результате ему досталось второе место.
«На этот раз всё будет по-другому».
Дроу шагнул вперёд, нанося резкий стремительный удар в голову противника. Лердень’он не дрогнул, его руки сами собой сместились, подставляя клинки навстречу копью Айреля - быстрому и скользкому, словно змея, казалось способному изгибаться и наносить удары сразу под множеством углов, с разных направлений, и всё в одно и то же время. Атака в голову была обманной – на самом деле он метил прямо в центр груди низкорослого дроу. Может быть, у Айреля шесть рук? Так стороннему наблюдателю виделось мелькание его наконечника.
Но в таком случае, у его противника было шесть пар мечей – настолько великолепно он видел все действия Айреля. Воину внезапно подумалось, что Лердень’он просчитывает их бой, словно шахматную партию, заранее предсказывая дальнейшие действия противника и толкая его всё ближе и ближе к стене импровизированного лабиринта из сталактитов.
Айрель мгновенно отскочил в сторону, стремясь разорвать дистанцию; перехватив копьё за середину, точно посох, он крутанул его и нанёс один быстрый, стремительный удар по ногам назойливого противника… только чтобы обнаружить, что Кьодран отступил ровно на шаг назад. Тепло от ярко-красных глаз противника словно бы стало сильнее, ноздри его возбуждённо вздувались. Совершив обманную атаку, дроу приблизился достаточно близко и нанёс серию молниеносных выпадов в центр его груди, по коленям и наконец – прямо в голову.
Чуткие уши дроу уловили шёпот с подмостков, на которых внимательно следили за боем преподаватели:
- Лердень’он великолепен.
Зло сверкнув глазами, Айрель отразил удары противника – один за одним, орудуя двумя концами копья точно посохом и умудрившись не только выдержать безумный натиск воина, но и потеснить его назад. Тот совершил ошибку, осмелившись недооценивать его навыки боя на близкой дистанции.
- Устал? – поддразнил его Де’Ксиан.
- Бой… - хрипло ответил Лердень’он, отступая сразу на несколько шагов. Продолжительное сражение уже начинало его выматывать, в то время как для выносливого Айреля то была лишь разминка. - Это не искусство чесать языком… глупец!
Сделав движение рукой, дроу создал вокруг них шар тьмы и яростно бросился в атаку.
Тонкие губы Де’Ксиана сложились в улыбку. Именно этого он и ожидал с самого начала битвы – привычка Кьодрановского дворянина к тому, чтобы окутать место сражения колдовской тьмой, была ему хорошо известна. Мягко скользнув назад, дроу отвёл копьё в сторону и нанёс резкий диагональный удар.
Послышался дробный звук столкновения с чем-то твёрдым и приглушённый стон, почти сразу же сменившийся проклятиями. Рассеяв магическую темноту, учитель осветил лицо побеждённого синим светом.
- Ты проиграл, - произнёс он холодно. – Падай и лежи.
Лердень’он мрачно сплюнул выбитый зуб на землю и улёгся на пол, смерив дроу ненавидящим взглядом.

Воспоминание непрошенным гостем скользнуло в сознании и столь же ненавязчиво отступило прочь. Айрель прощупывал оборону своего противника резкими, короткими ударами – столь же быстрыми, как вспышки молний, перетекающими из одной позиции в другую и каждый раз, казалось, проходящими на волосок от тела воина. Но то была лишь видимость - гигантский топор следил за ним так, будто обрёл собственную волю и совершенно не заботился о защите владельца. Неизменно находясь возле груди, он готов был обрушиться на дроу, как только тот подойдёт хотя бы на шаг ближе.
Де’Ксиан начинал понимать, почему Риллара выбрала именно его. Он почти не сомневался в том, что не раз и не два успеет обагрить наконечник копья кровью до того, как неповоротливый громила успеет взметнуть своё страшное оружие. Но тот, казалось, и вовсе не заботился о собственной жизни и беспокоился лишь о том, чтобы успеть перед смертью раскроить дворянину голову.
Он самоубийца? Или просто берсерк?
«Его топор постоянно прикрывает сердце, - копьё Айреля уставилось воину в грудь, и секира тут же синхронно повторила его движение. – Он не даст прикончить себя одним ударом…»
Решив проверить свою догадку, дроу двинулся вперёд, осыпая противника градом уколов и тот, даже не думая о защите, резко взмахнул своим оружием, определённо намереваясь разрубить дроу на две очаровательные половинки.
Глаза Де’Ксиана возбуждённо сверкнули.
«Сейчас!»
Резко крутанув своё оружие, дроу пригнулся, с холодным спокойствием отмечая свист рассечённого воздуха над своей головой… и движимый силой инерции, послал вперёд противоположный конец копья. Прямо в сердце.
Враг шокировано отшатнулся, вскинув руку в попытке поймать шипованный шар, но Айрель идеально рассчитал время и положение тела – в последнее мгновение копьё изменило своё направление и громила схватил лишь пустоту.
Только сейчас дроу позволил себя унять бешено бьющееся сердце. Он не был уверен, что успеет уйти от топора вовремя.
- А ты не так хорош, как я о тебе думал, – воин хмыкнул, выпрямившись и одним плавным движением закинув копьё себе на плечо. – Впрочем…
Взгляд его упал на соломенное чучело, прибитое к стене. Когда знакомое лицо Иллетена промелькнуло перед его глазами, дроу без всякого перехода развернулся и снёс голову манекена с плеч, взметнув в воздух сверкающую круговерть пыли.
- Мне ведь нужно с кем-то тренироваться, - злобно закончил он, не выпуская странного существа в маске из поля зрения.

- Что ты... - Засопротивлялась Улла. - Не... Это лишнее.
Она неловко выскользнула из объятий Тиффани. Сделала пару шагов назад, затравленно воззрившись на второкурсницу. Под пяткой хрустнуло раздавленное печенье.
- Не надо такого. - Она остановилась. - Я не люблю, когда так вот...
Тиффани нравилась ей. Как возможная подруга, как объект для использования в своих целях, как человек, у которого можно учиться - особенно учиться общаться в непривычной для Уллы среде. Практически враждебной. Улла даже не представляла, когда Сфорца станет для нее домом и станет ли вообще. Тиффани была права - Тентир придется сложно, и ей нужен кто-то, кто будет помогать и поддерживать, и она сама же на эту роль подходила идеально. И вместе с тем эта девушка была очень странная. Слишком "простая" для своего положения, слишком сложная, чтобы Тентир могла понять все ее порывы. А это не очень хорошо.

Улла шаркнула ногой по ковру, избавляясь от остатков выпечки, и смущенно пожала плечами.
- Ну и натворили мы с этой беленькой дел.
Посмотрев еще на Тиффани - почти доверительно - Улла крутнулась на носках и вернулась на свой диван. Забралась с ногами, подтянув колени к груди и обхватив. И так и сидела, внимательно разглядывая сопевшую напротив феномку. Однако размышляла совсем не о ней.

Сопровождаемый слугой и вызывающий на себя внимание случайных встречных, Винсент миновал ворота, площадь, сад, фонтан, здоровенный зал, еще одну площадь - и оказался перед зданием общежития. А встречные, в основном, представляли из себя студентов разной степени веселости. На странноватого Дрэйвена поглядывали, но с вопросами или предложениями не лезли, так что вояж вышел без эксцессов и приключений. Ну, если не считать тех приключений и эксцессов, которые извлекал из ситуации сам Винсент.
Здание общежития было освещенным - похоже, мало кто ложился спать. Заведя юношу внутрь, слуга удалился в поисках кастеляна - и Дрэйвен на несколько минут остался один в небольшом вестибюле. В вестибюле было тихо и почти безлюдно - если не считать двух девушек на диванчике в стороне. Судя по "гражданской" одежде, девушки были первокурсницами. Одна, симпатичная блондинка, носящая пенсне на кончике чуть длинноватого носа, читала книгу; другая, бледненькая брюнетка, спала рядышком с первой. На Винсента обе, понятное дело, никак не реагировали.

- Оставьте. - Улла вяло отмахнулась от кудахтавших над ухом родственничков и опустилась на скамью, вытянув ноги и привалившись к стене. Выстывшая за долгий день кладка приятно холодила спину. Улла медленно откинула голову, прикоснувшись к стене затылком, перевела дух. Она поднесла руку к лицу и осторожно выскоблила из уголка губ загустевшую красную каплю. На языке осел вкус собственной крови, и чувствовался едва уловимый, запутавшийся где-то в ее одежде, между пальцев рук, в волосах, запах дешевых, дрянных полевых цветов и пыли - запах ее духа.
Улла не знала, довольна ли она была своей сделкой, своим приобретением, не знала еще, как к нему относиться. Она готовилась к лучшему, готовилась к худшему - но не к такому.
Улла кашлянула в кулак, прочистив горло. Хотелось пить.

Подоспевший магик-лекарь осматривал ее, совершая в воздухе мягкие взмахи руками, словно вычерчивал замысловатые знаки. Улла не слушала его болтовню, только кивнула, когда тот положил руку ей на живот. Лекарь пропустил сквозь пальцы магический заряд и на секунду живот свело судорогой - прямо как тогда. Улла тихонько охнула. И не от боли даже, а испугалась, что этот магик, пусть на мгновенье, но вернет ее в состояние, в котором находилась она несколько минут назад, заставит вспомнить, как корчилась на полу, окруженная удушающей чернотой. Однако боль отступала, медленно, но верно - этот парень свое дело знал.
Жаль, что Винсент сейчас не видел, как работает маг-целитель. Ему было бы интересно. И полезно, пожалуй, понаблюдать, как под руками лекарей страдают раненые. Глупенький, простосердечный Винсент - всем пытается помочь, во всех видит если не друзей, так добрых знакомых, а в самоотверженных магах - пример для подражания. Уже через несколько минут он может разувериться в своих идеалах, и может статься, что никогда не вступит на тропу целителя - духи бывают разные. Сейчас новоявленная магичка это понимала как никогда остро.
Улла провела языком по губам. Все-таки пить хотелось нестерпимо.
- Воды дайте.

Грифон. Лагерь императрицы в нескольких часах езды к северо-западу от Тохо, день 3
Еще было раннее утро, а Дорта же Тарона укже тормошил его деньщик.
-- Господин маршал! Там вас господин адъютант дожидается, просил срочно вас разбудить.
Адьютатнт, явно чемк-то встревоженный, но сам ничего не понимающий, торопил маршала прибыть в палатку императрицы.
В палатке толпилось уже много людей. Тут был и чем-то недовольный дБрион, и Мавиус и настороженный Лортор и успевшая привести себя в порядок Кристофер, и еще полд.жины офицеров и столько же незнакомых машралу людей, одетых то в гражданское, то в мундиры без знаков отличия. Все стояли кругом вокруг большого стола на котором была развенута карта
- Ее Величество, императрица Лантары, Елина Первая!
Вошла императрица. Ее молодое, красивое лицо сияло энергией и вдохновением.
- Господа офицеры, господа – она на миг задумалась – защитники народа Лантары. Вы пролили очень много крови в этой войне, и все мы потряли на ней своих боевых товащей, братьев, отцов и сыновей. И в память о них, во имя нашей страны, мы должны сделать все, чтобы их жертва не была напрасной. Вы все знаете, какую утрату понесла я. И я говорю эти слова не праздно, а для того, чтобы вы сердцем приняли то решение, которое я приняла вчера.
Елина Первая обвела взглядом молча слушающих ее воинов. Ее фигурка, такая хрупкая и тонкая разительно выделялась среди пропитанных порозом, кровью, конским потом и пылью застывших во внимании военачальников.
- Текущая военная ситуация требует от нас выступления единым фронтом. Но я не полководец, я лишь женщина, любящая свою страну. Но – ее голос стал нежиданно жестким – я обязана смотреть дальше завтрашнего дня. Я хочу вам сказать, за какое будущее вы боретесь, и почему нужно всем лантарцам встать плечом к плечу. Лантара давно ждет реформ. И реформ власти, и реформ налогов и армии. В этих реформах дожны принять участие все сословия. Уже четыреста лет не созывался Великий совет! Но теперь, когда Лантара уже шагнула через кровавую черту гражданской войны, только единство и глубинные реформы страны могут позволить латранцам остаться хозяивами своей земли. Мой прадед, мой дед, и мой отец знали об этом, но откладывали решение проблем. Я мешкать не буду! Великий совет будет созван. Сегодня в этой платке мы должны поставить свои подписи под хартией единства, которая будет означать рождение новой Лантары!
Елина Первая перевела дух и продолжила:
- А теперь, господа, давайте вернемся ко дню насущному. Зинид, ты лучше меня смыслишь в делах военных, расскажи о наших планах.
- Ситуация такова: маршалы Эрман фон Харт и Фон Дофиль дошли до Кестри. Но там, по нашим данным стоит гарнизон Энгельфлюгеля, да еще орудует Руан Аль Каид, который вообще не ясно на чьей стороне. По надежным данным заинтересованных лиц в ставке Энгельфлюгеля, серяне рассчитывают ударить по обоим маршалам, пока они находятся в зоне их досягаемости. Разгром Харта и Дофиля будет означать потерю трети боеспособной армии страны, и нам уже никогда не одержать над ними победы. Поэтому нам нужно срочно отправить самые мобильные части к Кестри, причем нам всем: и тем, кто служил Империи, и тем, кто хотел самостоятельно…
- И предателям! Не выдержал дБрион- Да говори же ты прямо! Повстанцам, мятежникам! Я отказываюсь подчиняться этому прямо преступному приказу. Все вокруг и ваша хартия – сговор! Мои войска не будут помогать рушить вековые устои Империи и ввергать страну в хаос и беспредел!