Голосование пользователя

  Взгляды присутствующих обратились к тифлингу, в ответном приветствии. Девушка склонила голову в коротком поклоне, магистр приподнял бокал, а метис подскочил и пробежавшись взглядом по столу, поспешил найти какую-нибудь тряпку вытереть жирную от масла руку, после чего протянул её Вольфгангу. Рука была пухлая, мягкая, с остатками жира.

  – Визал "Строитель мостов", строю по большей части "мосты" - торговые. Ха.ха. По правую руку от вас наша скромница Сицын "Блеклая луна". А это Ардан Рид, Просвещённый магистр – Взял на себя инициативу полудварф – Наша хозяйка считает важным представить гостя сразу всем в нашем дорожном кругу. И пока их нет не произнесёт ни слова, этикет торгового дома, пфф. Но нас это не касается, потому прошу вас присоединяйтесь к беседе. Мы с господином Ридом как рас обсуждали пропускную способность материалов, для строительства врат. Тема крайне редкая, потому как не многие города могут себе такое позволить. К тому же я слышал род Беккенбауэр специализируется на энергоманипуляции, добыче и обработке материалов наивысшего качества. Для дальнейшей эксплуатации с применением больших потоков энергии. – Мужчина с довольным видом эксперта, уселся обратно на своё место возвращаясь к тарелке, в которой покоился большой ракообразный с каким-то гарниром – Я вот считаю наилучшим вариантом арку из сплава золота и титана, обрамлённую в мрамор и более податливый в обработке нефрит пустить на круг, а плиты вытесать из обычного...

  – Прошу прощения, но это чушь – Вмешался в разговор Ардан – Ваша идея конечно как ни странно сэкономит много золота на материалах, но как я говорил ранее, конструкция арки для города живущего торговлей недопустима. Пропускная способность таких врат весьма сомнительна. Караваны просто выстроятся в огромные очереди и это конечно лучше нескольких недель пути, но и этого можно избежать выстроив пространственный колодец.
  – Ваш колодец обойдётся во столько, что проще выстроить новый Мисчен из золота. Чего только стоят древние кости – Всплеснул руками Визал, явно раздражённый тем как нагло его прервали
  – Но это вложение несомненно окупится, а также позволит Империи в любой момент перебросить войска на границу – Невозмутимо ответил Ардан, не обращая внимания на гнев собеседника
  – Да, тут вы правы, но для стабильной работы всего предприятия потребуется как минимум два хорошо обученных магистра, в то время как с аркой справится даже обыватель при должных инструкциях – не унимался мостостроитель. Вольфганг вполне мог припомнить ещё один способ, но то был один из секретов их семьи и делиться им вот так вот...

  Тем временем, к столу начали подтягиваться ещё несколько фигур. Пара-тройка торговцев, чиновник из сената и ученица Ардана, севшая рядом с учителем. Вольфганг не увидел среди них никого достойного внимания. Не увидел или не заметил. Эрин наконец оторвалась от трапезы и встала с бокалом в руке.
  – Этот путь был в цело одним из самых спокойных на моей памяти – Эрин бросила долгий взгляд на Ардана как бы споткнувшись на слове спокойных, но продолжила – и раз все мы сегодня здесь в этом месте, значит путь наш близится к концу. Сегодня в нашем кругу гость, что небольшим отрядом отважился пересечь пеший путь из Азнагит в Мисчен. Вольфганг удачливый, Вольфганг безрассудный из рода Беккенбауэр, пусть скажет слово! – Эрин указала бокалом в сторону тифлинга, сама присаживаясь на место. Взгляды всех устремились к рогатому.

Пусть почтенный возврат и даровал Баргестру защиту от полового влечения, он не смог не залюбоваться выходящей из реки эльфийкой. Про себя бард сравнил её с древним существом красоты, рождающемся из морской пены. Поэтому после элегантного представления такой деловой вопрос, слегка, застал его врасплох.
Впрочем, таковы все эльфы. Сделанное ими красиво, но в себе прячет безусловную эффективность. А учитывая что эльфы обычно не трудятся вообще, это относится к их искусству сражаться, вести речи и вообще жить. Баргестр, просуществовав бок о бок с ними много лет, в полной мере изучил это, почему и был ценным слугой Дома, а не рабом, как например Рисатти.
– Уважаемая воительница госпожа Эрин Десять тысяч шагов, позвольте представить вам господина Вольфганга Беккенбауэра, волшебника, второго сына дворянского рода Беккенбауэр! Он направляется небольшим отрядом в город Мисчен на юге, где ему пригодилась бы ваша поддержка и помощь! – свои слова дварф подчёркивал аккуратным перебором струн лютни, создавая приятную сопровождающую мелодию. Затем, предоставив музыке умолкнуть, он очень вежливо заявил – и со всем уважением, благородная госпожа, эта конструкция является шлемом. Знаю, это просто перепутать, но я дал клятву носить его везде, и род Беккенбауэр, советником которого являюсь я, предоставляют подобную вольность.

За всё то время, пока Хамаранель странствовала, посвящая свою жизнь духовенству Империи и искусству, местная жизнь ей так и не приелась с годами, легко находя в себе силы восхищаться тем, кем сейчас является она и её родина - одним из столпов нового мира, который появился тысячи лес назад, в противовес той анархии, неразвитости племён, так и не сумевших сформировать общество, способное противостоять различным вызовам, внутренним в виде нехватки еды и агонии развития, да внешним в лице агрессоров, не думающих о жизни иной, чем "за чужой счёт". И, выполняя те обязательства, что когда то она возложила на себя, она достигла определённых успехов в своих делах, достаточных для признания со стороны Империи её заслуг в достаточной мере, чтобы позволить быть частью Аристократии. Увы, её насыщенный, творческий образ жизни шёл в разрез с размеренным бытием где то со своим имением, да жёсткими рамками существования в окружении рабов, за которыми нужно большую часть времени присматривать, дабы достичь возложенных целей.

Поэтому неудивительно, что Эласталь мигом приметила определённого рода усталость у Хамары, ибо до этого дня события в жизни эльфийки сменялись как в калейдоскопе: общение со знакомыми лицами из Флисн'Эрда, несколько часов музыкальной импровизации, перекусы на природе, небольшие перерывы на отдых от бытия суетливого в поисках вдохновения, нередкие посещения общественных мест с целью пообщаться с новыми и уже известными ей личностями да опробовать явства, а недавно так вообще решила познать на себе все прелести "свободного падения", эмоций ради. Лишь регулярные посещения религиозных общин и отчёты в Храм, что вот, жива, здорова, где то ещё и отличилась (в самом что ни на есть хорошем смысле этого слова), позволили другим личностям выцепить её, выдать поручение под стать возможностям.

– Ну что же, полагаю полно прелюдий и пустых разговоров. Да и вы наверное уже жаждете отдохнуть с дороги

- Шутку поняла. Смешно. - улыбнувшись при упоминании "отдыха с дороги", Хамаранель, всё же не сумев выдавить из себя смешок, в устной форме прокомментировала имевшуюся иронию - усталости от странствий, не от излишней активности, она давно не ведала. А вот голод имел место быть, поэтому, сняв с головы шлем, обычный, но с оглядкой на то, что когда то у неё найдутся средства на полный доспех, она мигом вцепилась в мякоть фрукта, продолжая слушать Эласталь во время совместной прогулки по Храмовой аллее.

Впрочем, самочувствие эльфийской жрицы никоим образом не повлияло ни на то, как серьёзно она слушала слова аасимарки, ни на то, как быстро она ответила на пронзительный взор в сторону воительницы аналогичным цепким взглядом в сторону настоятельницы - как равные друг другу, пусть даже это выражено лишь на духовном уровне. Ну а окидывать безразличным взглядом ряды рабов Хамаранель ещё не разучилась, хотя на самом деле она в определённой степени ценила их вклад в жизнь Империи, в то, чем она сейчас является на данный момент, что сказывалось на манере разговора с ними.

- Сегодня вы будете греть постель этой госпожи, а завтра – Жрица перевела властный с жаждущий взгляд на Хамару – для вас будет небольшое задание, проверить ваши способности.

- Врял ли пребывание мужчин в моём ложе скрасит сегодня ночной быт - пресытилась подобными им. - выслушав до конца сказанное настоятельницей при выборе рабов для воительницы, эльфийка прокомментировала прихоть аасимарки, которая решила таким образом, возможно, снискать взаимного почтения у Хамары. Да вот только её мысленно сейчас тянуло к женщинам, а учитывая то, кто рядом с ней была, нет нет, да проскакивала мысль о совместной ночи с жрицей, ну и краешком взгляда потихоньку обгладывала тело Эласталь, иногда на миг слегка прикусывая губу.

  11.14.3271 о.д.в.  Комната среднего сына семьи Беккенбауэр
  Нынешнее утро приветствовало Вольфганга совсем иначе нежели обычно. Его никто не разбудил, нет, хотя судя по солнечным лучам прокравшимся в комнату, несмотря на плотную ткань занавесок, время стремительно близилось к полудню. Да и в предыдущий день, что странно, юному господину сократили все возможные дела и позволили расслабиться под вечер. Едва проснувшись, Вольфганг обнаружил служанку, дежурившую на стуле у двери, что тот час поклонилась тифлингу и покинула комнату. Вместе с ней этот день покинула тишина, а шум шептавшихся и спешащих за массивными резными дверьми слуг, варвалася в этот день и в эту комнату в месте с Соркином, управляющим поместьем и доверенным лицом патриарха.

  – Господин Вольфганг, у вашего отца есть для вас поручение – Соркин, не утруждавший себя любезностями в отношении Вольфганга раньше, не стал заниматься этим и теперь. Всегда холодный и собранный — как идеальный инструмент, в руках мастера. Он извлёк из внутреннего кармана футляр, а из футляра пустой пергамент с родовой печатью.
  – Как прочтёте, оповестите Элизу. Она займётся всеми приготовлениями. После же немедленно отправляйтесь на северный балкон Высокого зала. На этом всё. – Соркин окинул тифлинга, своим отточенным строгим взглядом и покинул комнату, затворив двери, но не забрав с собой беспокойный шум, с той стороны.

  Пергамент в руках Вольфганга был совершенно пуст, за исключением печати, но стоило одному из рода Беккенбаур дотронутся до неё, пергамент тут же заполнился знакомой вязью...


  11.14.3271 о.д.в.  Высокий зал дворца Беккенбауэр, северный балкон.
  Вольфганг, стоя у перил, из тени наблюдал за церемонией частичной передачи регалий Патриарха к старшему сыну Штефану. Нынешний Патриарх - Адриан Беккенбауэр восседал на Высоком троне, что сковал в себе цепями мёртвого языка великое количество энергии. Даже несмотря на нынешнее печальное состояние отца, Вольфганг прекрасно чувствовал то давление, что распростронялось по всему залу от его слабой фигуры. Всё это печальное представление, происходило лишь по тому, что Адриан так и не смерился с попытками выйти из тени своего отца и отравил себя, бесконечно пропуская энергию через своё тело в бесчисленных экспериментах. Вывести род к новым высотам ему так и не удалось, а вот подорвать здоровье. Уже сейчас в своём зрелом возрасте он выглядел как дряхлый старик и держался гордо лишь за счёт неимоверной силы воли. Штефан напротив, был юн, свеж, чертовски умён и амбициозен, а уж по части манипуляций и интриг вполне мог сравниться с матерью. Ему не хватало лишь свершений, чтобы без лишних слухов и бузотёрства со стороны побочных ветвей, занять место Патриарха.

  На балконе тем временем, собралось ещё пять фигур. Соркин, что собрал всех присутствующих и объяснял суть дальнейших действий. Его сухая речь не знала пощады и наводила сон и скуку на любого, но была предельно проста и опрятна. Даниэль – пожилой служитель церкви мёртвых Владык, что когда-то был нанят Адрианом Беккенбауэр в качестве духовного ментора для своих детей и теперь сам изъявил желание помочь Вольфгангу в предстоящем пути. Петра Брауэр – молодая девушка из бывшего дворянского рода, что недавно разорился и был вынужден прекратить своё существование. Молодая воительница поступила роду Беккенбауэр на службу и довольно неплохо справлялась с ежедневной рутиной. Ей предстояло доказать свою пользу на практике, вне стен защищённого поместья. Здесь же, заняв одно из массивных кресел, находился Баргестр Инглингссон, нанятый по распоряжению Адриана и отобранный Вольфгангом. А подле столика с виноградом, притаилась, прекрасная рабыня Рисатти. Всё было просто, им пятерым, предстояло отправится в Мисчен, вперёд Штефана на несколько дней и прощупать почву, а также получить отчёт родовых шпионов, уже больше месяца работающих в городе. Всё было просто...

  21.14.3271  Северный берег Яга, пеший путь из Азнагит в Мисчен
  Солнце прошло отметку в полдень, час назад и теперь опускалось у путников за спиной, безжалостно опаляя тех своими лучами. Бешенный темп их пути порядком измотал всех за неделю, но ко всеобщему сожалению в Азнагит им не удалось прибиться к каравану идущему в Мисчен, так как тот ушёл за день до них, а речные суда, только готовились к экспедиционному сезону и ходили довольно редко. Оставался лишь пеший путь, три дня которого пронеслись для группы словно в бреду. На четвёртый день, Петра обнаружила следы впередиидущего каравана и показала их остальным. По расчётам Даниеля, караван и группу разделяло лишь несколько миль, а впереди был спуск к воде и место для водопоя, где согласно картам вставали все караваны. Стоило ли их нагнать или обойти? С одной стороны, так проще и легче путь, да и безопаснее. С другой караваны обычно привлекают больше внимания, хотя стоит ли об этом беспокоиться, когда весь путь лежит открыто как на ладони?

Что-то этот аббат явно не договаривал. С какой стороны не пытался подойти Бурый, священник тут же, словно уж, ускользал от задаваемых вопросов, переводя разговор на другую тему. Это не понравилось друиду, и он решил, что нужно заканчивать разговор:

– Хорошо, отец Амадей, мы сами найдем Тео и Орсо. Я надеюсь, что после того, как наши друзья определятся с выбором статуй для храма Красных Заводей, у нас еще будет время обсудить помощь аббатства лесу. Меня также заинтересовала Статуя Совы - она может помочь лесу в охране от распространяющегося зла. Но у меня, к сожалению, совсем нету средств для её приобретения. Может ли аббатство подарить эту статую нашему лесу в знак покровительства Келемвора? Уже этот жест очень помог бы нам в защите леса от наводнившей его нечисти. Со своей стороны, я, от лица хранителей леса, также готов оказать аббатству посильную помощь в делах природы, если таковая вам требуется...

Ургх!
Ведь всё так хорошо начиналось - но нет, мелким и жадным дворфам, не знающим уз расовой солидарности, обязательно нужно расстроить орка встречей с сородичем, быстро перетекшей в товарно-денежную сферу. Они что, и дня не могут без торгов?
Если честно, он до сих пор не до конца понимал, зачем в принципе нужны деньги. Может, именно потому его и раздражало подобное поведение?
Решив, что лучше не влезать в дела двух дворфов, орк сконцентрировался на другом. Дорогой занимаются одни, торгами - другие, а он... А он обеспечит, чтобы все это прошло проще и безопаснее. Склонившись к телеге, орк пытается нашептать его проснувшемуся ребёнку:
- Чужие сумки не трогай. Я слежу.

Краем глаза Бурый заметил, как удачно сбитая дворфом голова каменного чудища начала действовать сама по себе и покатилась в направлении лежащей без сознания девчонки. С другой стороны, тело истукана также продолжало двигаться, что еще больше взбесило Бурого. Он с удвоенной силой начал молотить лапами по противнику, словно пытаясь измолотить того в мелкую крошку. После чего, Бурый развернулся и в длинном прыжке накрыл всем своим весом каменную голову, обездвиживая её.

– Оооо! – Джером замер на входе и восторженно огляделся по сторонам. Такое разнообразие, такие перспективы. Будь его воля он бы тут остался на пару дней, пока не перебрал бы все безделушки по очереди. Но увы, сзади его подпирал отряд очень целеустремленных искателей приключений, жаждущих получить свою награду, и поиск духовных ценностей пришлось отложить.

– Это что, язык упыря? – он наугад указал на стеклянную банку с плавающей внутри склизкой пурпурной дрянью. – Я слышал, они сохраняют парализующие свойства даже после смерти. – вообще-то его восторг был вполне искренним, но маг надеялся что владелец магазина не упустит случая рассказать о своей коллекции заинтересованному слушателю, а это отличный способ втереться к нему в доверие. Показав пальцем еще на несколько случайных предметов, он вдруг настороженно огляделся и, чуть наклонившись к гному сказал.

– Да тут же полно настоящих сокровищ! Не опасно содержать магазин в таком неспокойном районе? Тут всякие шастают. – он покосился на остальных и перешел на шепот. – А у жентаримцев, говорят, вообще база есть неподалеку!

Сначала Бран не понял, отчего вдруг Анэрикс принялся сражаться с ни в чём не повинным бортиком, а потом как понял! В этой душной комнате всё попросту бесило! В каждой каменной неровности чудилась чья-то наглая морда, в каждом блике на поверхности пруда читалась насмешка. Да ещё и этот заунывный женский голос. Костеголовый отдал бы сейчас всё на свете, чтобы иметь возможность заткнуть рот этой ведьме-певунье. Но за не имением самой ведьмы пришлось довольствоваться разрушением чего-то другого. Первым попавшимся под топор были те самые врата. Чёрное лезвие его секиры с яростью вонзилось в бронзовую створку.

Откинувшись назад и закинув одну руку за спинку стула, второй рукой растрепанный рыжеволосый мужчина крепко держал ручку огромной пивной кружки, стараясь не выпускать ее без особой нужды. Завсегдатаи "Зияющего Портала" без труда могли узнать в нем отпрыска печально известной в узких кругах династии Динкельзуберов, и, судя по дырявой мантии и треснувшему моноклю, блудный сын опять переживал не самые лучшие времена. Вернуться домой за деньгами ему не позволяла прежде всего гордость, а также тот факт что дверь в планарный особняк его родителей появлялась в Уотердипе только каждый второй понедельник по нечетным месяцам. Вынужденный изыскивать дополнительные фонды самостоятельно, Джером с радостью принял предложение Волотампа, и теперь, ожидая его появления, коротал время за кружечкой пенного пива, заводной бардовской музыкой и другими традиционными развлечениями, такими как потасовка, которая грозила разразиться с минуты на минуту. Что может быть лучше старой доброй трактирной драки? Разве что старая добрая трактирная драка с небольшой примесью магического хаоса!

– Смотрите что щас будет. – шепнул маг своим случайным соседям по столу. Хитро усмехаясь в бороду, он ухватил со стола чей-то недоеденный кусок бекона, сложил руку за спиной в магический жест, и незаметным движением большого пальца запулил кусок сала в строну спорщиков. Мигнув магическим огоньком, снаряд исчез на середине пути, зато под ногами дерущихся расплылась целая лужа растопленного жира.

  Яма была неглубокой. Не будь внизу кучи острых железок, Бран мог бы попробовать спрыгнуть вниз и без верёвки, однако тулней проявил шаманскую мудрость, решив положиться на помощь сородичей даже в таком простом деле. Бран спускался, постукивая костями, что украшили его одежды, а Врана изо всех сил старалась удерживать верёвку, на другом конце которой висело тело в полтора раза больше её собственного. Мышцы её горели, и мгновения казались годами, а верёвка всё тянулась и тянулась.
  Наконец, натяжение ослабло, а вместе с ним ослабло и напряжение в мышцах тулнейки — ей удалось опустить собрата на дно, можно расслабиться. Под ногами Брана скрежетали и похрустывали самые разные предметы — от ржавой кольчуги до беззубых граблей и пряжек от давно сгнивших ремешков. Что-то было поновее, что-то сгнило до неузнаваемости; если у попавшего на дно вдруг возникло бы желание покопаться в мусоре, он наверняка смог бы отыскать что-то дельное. Чёрный двуручный Меч Черноты же лежал поверх этого хлама как новенький. Зачарованную сталь как и прежде не коснулись ни царапины, ни ржавчина, даже зазубрины не появлялись на лезвии после жарких боёв — такова была сила заточённой в нём магии.

  1492 год по летоисчислению Долин, зима. Зима в Уотердипе всегда была суровой, затяжной, а расположение у моря давало возможность холодным морским ветрам продувать город насквозь. Только самые отчаянные снуют по улицам между редкими фестивалями и тавернами, ведь торговля заморожена почти буквально и смысла быть на улице нет. Зато в эту пору есть смысл выучить пару песен, научиться петь, а не горланить, ведь именно в знаменитой таверне "Зияющий портал" начинается эта история...
  В один из многочисленных вечеров, подобный другим вечерам в зимнем Уотердипе, в таверне было людей как кильки в бочке, ведь никто не хотел пропустить выступление Матрима «Трёхструнный» Мерега, знаменитого барда, живущего в Зияющем портале и играющем на лютне, где осталось всего три струны. Почему знаменит? Потому что три струны ему не мешают создавать мелодии, не уступающие полноценным лютням, а иногда даже превосходят их!..

  Так или иначе, даже в таверне, даже зимой, нельзя спрятаться от набирающей обороты войны группировок - Жентарим и Гильдия Занатара начали резать друг друга во всех уголочках Уотердипа, где только появлялись. Зияющий портал не стал исключением, и герои этой истории. Кто расслаблялся после долгой бюрократической волокиты, так любимой в Уотредипе, кто просто заливал горе, а кто искал глазами Волотампа, но все без исключения увидели разбушевавшуюся полуорчиху:
– Ты, свинья! Нравится корешей моих мочить, да? - закричала она, перевернув стол за которым была она и ещё какой-то бритоголовый, татуированный мужик. Татуировки в виде глаз сразу наводили на мысли о принадлежности мужчины, да и красная брошь полуорчихи тоже. Кроме этих двух, возле татуированного стояли четверо крепких молодчиков, с кастетами на руках, готовых намять бока неугодным, но пока не вступавших в драку и уверенных что босс разделается с противником. Но эту особу, выигравшую в селекционную лотерею, ростом больше двух с хвостиком метров и шириной плеч, которой позавидовал бы любой мужчина, так просто не взять было и она громко зарычав, бросилась на татуированного, с хрустом сжав кулаки.
  Но узнать что же произошло, не дала толпа - она обступила дерущихся, улюлюкая и крича подбадривающие слова то одному, то другому оппоненту, а кто-то уже и ставки успел сделать, и теперь орал громче всех.

  Под потоками кислоты и ударами топоров с братьями стало происходить что-то странное. Они кричали от боли, пытаясь уворачиваться, что получалось плохо, ведь они были пойманы врасплох: всего секунду назад варвары вели себя если не мирно, то уж точно сдержано, и вдруг теперь их плоть стали разрывать сталью и магией.
  И плоть ответила. Под шипящей розовой пеной, что была смесью кислоты и собственной крови, плоть стала бугриться и покрываться шерстью. Лица братьев удлинились, превращаясь в волчьи морды, пальцы крючились, выпуская когти, а тело разрослось, разрывая стесняющую его одежду. Перед варварами теперь стояли не два человека, а два огромных, человекоподобных волка. Волка, готовых рвать плоть в ответ.

  Что-то шло не так, внезапно осознал Нагарайя. Дракон, как мы помним, укрылся в своём шатре. Он сделал это вовсе не из-за какого-то нелепого огорчения на деревья. Лишь для того, чтобы уподобиться героям прошлого — для того, чтобы не раскрывать перед мягкотелами скрытого преимущества тулнеев, их секретное оружие.
  Но теперь он услышал достаточно. Дракон не понимал языка, на котором другие тулнеи говорили с цивилизованными. Но он понимал язык тулнеев. Сначала Анэрикс, говоря куда-то в сторону, видимо, пытаясь привлечь его, Нагарайи, внимание, выразил свою обеспокоенность происходящим. Потом Бьёрн, ещё недавно желавший обобрать чужеземцев до нитки, вдруг как-то неестественно зашёлся тирадой о том, как уважает их, и об их искренности. Понятно, что это был сигнал. Все же чужаки не могут быть искренними, они не от Народа. Им нельзя верить — это факт. Это ему говорил Бранд, его старший брат, и двойняшки Бри и Бранна подтвердили. Они или хотят поработить и обидеть тулнеев, или же, сами будучи рабами, хотят увильнуть от работы — ну, как, к примеру, Игверт любил отлынивать, придумывая всякие лживые оправдания. Это все ради чего они, мягкотелы, говорят что-либо. Чтобы сказать ложь. С чего вдруг Бьёрну верить им? Не, Бьёрн пытался предупредить его, Нагарайю, так, чтобы мягкотелы не поняли, даже если вдруг понимали их речь. Потом Галвин, протеже Нагарайи — видимо, измученный ожиданием — повторил слова Анэрикса. Ну тут уж все стало понятно Нагарайе. Видимо, его заждались. Видимо, он должен был атаковать ещё на словах Бьёрна.
  Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Ему всего три месяца. Это его первая предательская атака под предлогом мирных переговоров. В этой жизни, то есть.
  Дракон был сама собранность, сама стремительность. Он молнией выпрыгнул из палатки, поднялся в небо и окатил мягкотелов потоком зеленой, пылающей ненависти. То была ненависть, что жалила и уничтожала даже воздух и пустоту вокруг себя. Что там говорить об охотниках. Единственное, о чем Нагарайя сожалел во всей этой истории, так это о второй туше оленя на плече мягкотелого главаря.

Брану понемногу начинали надоедать склоки в его отряде. Одно дело — помять кому-то лицо, чтобы умерить пыл. Драка на настоящем оружии — совсем другое. Костеголовый хотел было вмешаться в потасовку, как вдруг сердце его сжалось от беспричинного, но, тем не менее, настоящего ужаса. Выкрикнув нечто нечленораздельное, он побежал вглубь леса, оставив своих рабов в недоумении.

У Кириан задрожали руки. Сначала в голову попытался проникнуть страх, но она легко его отшвырнула — Галвин был типичным варваром и совершал самую что ни на есть типичную ошибку для своего племени. Неправильно оценивал ситуацию. С гневом всё было сложнее. Тень у её ног вздыбилась, забурлила и оторвалась от земли, потянувшись тонкими ниточками к её ладони. На мгновение, Кириан ощутила ледяное прикосновение рукоятки клинка, но он так и не материализовался.
«Оставь его, Кира. Смерть юнца — помеха. Впереди величие»
- Конечно... - Кириан тяжело дышала, пытаясь справится с собой, - Конечно, душа моя. Как скажешь.
Она говорила очень тихо, едва-едва шевеля губами. Гнев все ещё бурлил, ей нужно было немного времени, чтобы вернуть самообладание.
Заговорила вторая женщина из собравшихся. Голос её был скрипучий, напоминал Кириан что-то далёкое, неуловимое, как воспоминание из детства. Главное, что она дала Кириан то, что ей так не хватало — время остыть.
Выдохнув, Кириан обернулась к Галвину, что с нескрываемой похотью разглядывал её.
- Не знаю, сколько ты там набегов совершил, Галвин, - её губы изломились в ехидной улыбке, - Но судя по твоим словам, кроме груди матери ты другой не видал.
Кириан надула губки и состроила невинное лицо.
- А про свои отношения с мертвечиной, как-нибудь в походе расскажешь. Уверена, тебе есть что поведать, - она хихикнула, - Ведь говорил ты со знанием дела.

  В момент, когда кто-то подошел со спины и заговорил, Огрул насторожился и резко повернул голову в сторону незнакомца. Заметив темную кожу под капюшоном, он отвлекся от трактирщика. Позади стоял казалось бы эльф, но полуорк никогда раньше не встречал подобных, его кожа была цвета ночи. Подозрительный внешний вид этого путника только еще больше разжигал ярость внутри.
  - Ты еще кто такой? - хриплый голос полуорка начал переходить в рык. Не успел он спросить одного, как к нему подошел еще один тип эльфийской внешности. В голове Огрула пронеслись мысли о том, что слишком много незнакомцев внезапно появилось вокруг него, а Риль по-прежнему не было видно, что если эти чёртовы эльфы как-то замешаны в происходящем, что если с его спутницей что-то уже произошло? Через мгновенье он, больше не обращая внимания на окружающих, рванул широкими шагами к выходу, оттолкнув в стороны новых собеседников и проорав: "РИИИИЛЬ!"

  Наверное, чего-то подобного и стоило ожидать, учитывая какой шум подняли ещё на подходе отряда грязевые мефиты, и сколько времени потратили сами «Убийцы» обсуждая детали своего нехитрого плана. И всё же потеря инициативы, как и то, с какой лёгкостью безумная старуха очутилась в самом центре действа, наполнили сердце Мэйори… не печалью, но чем-то весьма и весьма на неё похожим. «Сожаление, наверно?..» - отрешённо подумал юстициарий, прикидывая возможные варианты действий, пока карга бахвалилась перед его соратниками, явно довольная своим эффектным появлением. Что ж, упущенного уже не воротишь. А вот воспользоваться тем, что ведьма очутилась буквально в шаге от тяжеловооруженных Тюрга и Сигбьёрна было бы весьма неплохо – опасение, что они могут упустить преступницу во время погони по болотам, было одной из причин, почему «Осколок» изначально намеревался выманить её, взяв на себя большой риск.

  – Мы были бы ещё безумнее тебя, Чёрная Мэй, согласись мы на подобный шаг, – негромко поддержал spiritus loci низкорослого защитника, одним слитным движением занимая позицию перед каргой и преграждая ей путь к жилищу. Оказавшись по другую сторону от старухи, он обменялся быстрыми, едва уловимыми взглядами с остальными членами отряда и коротко им кивнул. Магический отблеск промелькнул в глазах Мэйори и, вторя его последующим словам, едва сдерживаемая энергия стала постепенно наполнять его голос, разнося их окрест точно говорил не статный мужчина, но настоящий великан:
  – Нам нет дела до твоих манер, карга. Но не похоже… что твои преступления… чему-либо тебя научили… ДАЖЕ ЭТОГО ПОДОБИЯ СВОБОДЫ, КОИМ ТЫ БАХВАЛИШЬСЯ, СЛИШКОМ МНОГО ДЛЯ ТАКОЙ КАК ТЫ. ПАДИ НИЦ, ЧЁРНАЯ МЭЙ! – требовательно произнёс юстициарий «Красной Смерти», воздев вверх сжатую в кулак ладонь.
  – Схватить её, - скомандовал мужчина, глядя карге прямо в глаза. – Она не должна уйти.

  За рассказами о пропавших дварфах и волшебниках время прошло достаточно быстро. Отважная шестерка героев вместе с Сильдаром вышли на Триборскую тропу и отправились в сторону селения. Вскоре на горизонте показалась знакомая повозка, запряженная двумя мулами. Им на встречу ехал взволнованный Гутфрит. Обрадовавшись, что все товарищи остались в живых, он достаточно живо помог погрузить ящики в телегу.

  — Мы вернули мальчика родителям. С ним все хорошо, — сказал варвар, глядя в сторону новых знакомых. — А вот когда приехали отдавать припасы Бартену он сказал, что до сих пор никто из братьев Роксикеров не вернулся. Сдается мне, творится что-то неладное в округе, — хмыкнул воитель и мрачно похлопал набитый деньгами кошель. — И все же нам заплатили за выполненную работу.

  — Проклятье! — Выругался Сильдар, но достаточно быстро собрался и уже более сдержанно обратился к героям. — Вы все показали себя достойными воинами, а главное отзывчивыми и не безразличными к чужой беде. Могу ли я рассчитывать на кого-то из вас в деле о спасении дварфов?

  Решая, как быть дальше, герои двинулись в город. Нужно было многое обдумать, а главное - наконец-то перевести дух и отдохнуть. Для одного дня произошло слишком много событий.

  Тайна забытого рудника Фанделвера осталась нетронутой. Она и поныне ждёт своего исследователя в тишине серебряных залов…

ПОСЛЕСЛОВИЕ



  Путь до Бердаска занял пять дней. Сам город ничуть не изменился с тех пор, как неделю назад его покинул Ноль. Он был похож на пучок пшеницы, где кулак был крепкой городской стеной, а колосья — четырёхэтажными зданиями, чьи остроконечные крыши торчали высоко вверх. Однако порядки внутри стали строже. Леди Силирия последовала советам драконоборцев и озаботилась обороной города. На вратах Ноля и его спутников встретил отряд тяжеловооружённых солдат, которые расспросили путешественников во всех подробностях об их целях визита и указали, что каждый вечер они должны будут отмечаться у хозяина таверны, в которой остановятся, и покинуть город, как только их дела будут завершены. В городе был введён комендантский час с заката до рассвета. По улицам ходили патрульные. Больше всего проблем у ворот доставил дневник на драконьем наречии, но принадлежность Ноля к жрецам Огмы позволила отвести подозрения. Меньше всего проблем — чешуя дракона, которая очень удобно вновь исчезла из сумки Ноля, когда в неё сунул нос любопытный страж. Адраммелех продолжал присматривать за своим подопечным, как и обещал, даже если это означало присматривать и за теми наивными душами, что составляли компанию юному дьяволопоклоннику.
  В самом городе компания разделилась. Не имея большого желания слушать четырёхчасовые лекции о драконьих отходах и о том, каким заклинаниям они служат в качестве компонентов, Дилан отправился сбывать честно собранное добро по максимально достойной цене. Флави пошла с ним: баронессе нужно было срочно обновить гардероб, а так же найти приличное место, где можно принять ванну. Это только воняющие гоблинами мальчишки могли заявиться на приём в высший свет как ни в чём не бывало, а для Флави неделя в лесу без мыла и расчёски не прошла бесследно. Ноль же не стал тратить время на всякие мелочи, когда Тиамат была готова в любое мгновение ворваться в этот мир. Он пошёл сразу к верховному жрецу Огмы, Брандсалдину Мирротору, и Аарон, как фактический хозяин чешуи, пошёл с ним.
  — Чешуя Тиамат?! — поперхнулся чаем Миррортор, и стал стряхивать крошки печенья со своей роскошной бороды. — Не может быть. Дайте-ка взглянуть.
  Лёгкий перекус верховного жреца был прерван, но, как жрец Бога Знаний, Миррортор нисколько об этом не жалел. С большой неохотой Аарон позволил Адре сбросить с чешуи покров невидимости и положить её на столик перед Брандсалдином. Брандсалдин нахмурился, но не от вида красной чешуи, а от того, как она «сама собой» появилась на столе. Однако, он ничего не сказал.
  — Это правда может быть чешуя Тиамат? — спросил жреца Ноль.
  — Это определённо выглядит как чешуя крупного змееподобного существа. Впрочем, «крупного» будет не совсем точным словом. Крупным я бы назвал огра. Мантикору, может. А вот средний красный дракон может достигать пятнадцати футов в холке, тогда как легендарные древние драконы — двадцати, двадцати трёх футов. Множим, делим, получаем: чешуйка такого существа должна быть размером около двух ладоней.
  Ноль и Аарон с сомнением посмотрели на лежащую перед ними чешую, которая была больше похожа на воинский щит.
  — Впрочем, у меня в библиотеке храма хранится трактат Аккенисио Де’Удезара о пришествии Баамута в этот мир. Он изучал следы, сверял рассказы очевидцев, а так же активно консультировался с экспертами от Кэндлкипа до Тэя. У него была странная тяга к цифрам, у этого Аккенисио... Уж очень он хотел измерить и занести в таблицу всё, включая параметры богов. Так вот, если мне не изменяет память…
  Брандсалдин пошутил, верховным жрецам Бога Знаний память никогда не изменяет.
  —… то Аккенисио заключил, что размах крыльев Баамута должен был быть более двухсот футов, а тело, соответственно, от семидесяти до девяносто футов, с медианным значением семьдесят шесть. Множим, делим, получаем…
  Брандсалдин крепко задумался, разглядывая чешую. Она была будто выкована из чистейшей меди, но при этом невероятно легка. И она была магической, определённо магической.
  — Кхмм. Мейстер?..
  Жрец поднял хмурый взгляд на прервавшего его раздумья Ноля.
  — Знаете что? Если кто и может знать, так это сама Высшая Леди Силирия. Она состо… вляет сборники легенд о секретном ордене Арфистов, да. Всякие мифы там, слухи, исторические факты… ну, вы поняли. Арфисты поклялись сражаться к Культом Дракона, и она точно должна нам всё прояснить.
  — Решено! — тут же согласился Ноль, почувствовав, что он не просто долистал до страницы, обещавшей раскрыть ему тайные знания, но и непосредственно прямо сейчас участвовал в чём-то эпическом.
  Они тут же вместе с верховным жрецом покинули Храм Огмы на Холме Познания, и перешли на соседний холм, где стоял замок Вышей Леди Силирии Драгонбрест. Леди была занята встречей с офицерами городской стражи, и пришлось некоторое время подождать в приёмных покоях. Когда встреча была закончена, офицеры почему-то вышли не через главный вход, а воспользовались другими дверями, так и не попавшись Нолю и Аарону на глаза.
  Разговор с Высшей Леди начал сам Брандсалдин и уже по приветствию было видно, что они давние друзья. Без всяких предисловий Брандсалдин попросил явить Силирии таинственный артефакт.
  — Это… Не может быть. Это то, что я думаю?
  — А что вы думаете? — лукаво спросил Брандсалдин, ожидая прямого ответа на свою загадку.
  — Чешуя Тиамат? Та самая, что Культ выкрал у Арфистов в Тэйе? Но… как? Откуда?
  — Всё благодаря этим двум юным героям!
  Широким жестом Брандсалдин укаал на Ноля и Аарона.
  — Смею ли я попросить вас рассказать эту легенду целиком, Высшая Леди? — обратился к Силирии Ноль.
  — И на что способна эта чешуя…— осторожно добавил Аарон.
  — Эту чешую нашёл сам Саммастер. Она способна на многое, но ни на что хорошее. Я слышала легенды, будто она хранилась где-то в местных землях. Храм Чешуи, или как-то так? Я даже снаряжала экспедиции для его поисков. Как вам удалось её найти?
  «С помощью дьявола, который выкрал карту к Культа Дракона, а самим культистам подсказала дракон Скорлворикс, что лично разрушила этот храм», мысленно ответил Ноль.
  — Нам повезло, — соврал он вслух. И только потом осознал глубину своей лжи.
  — В любом случае, мне придётся её у вас забрать. Она принадлежит арфистам, и только Боги знают, на какое зло будет способен Культ Дракона, если чешуя вновь попадёт к ним в руки.
  — Нет! — воскликнул Аарон. — Чешуя моя. У меня друг погиб, пытаясь её раздобыть!
  Аарон удивился, назвав Тибо своим другом. Тогда в храме он так не считал, но сейчас слово само сорвалось с его губ. Адраммелех тем временем быстро смекнул к чему идёт дело, и снова укрыл чешую невидимостью.
  — Чешуя слишком опасна, — начала было объяснять Силирия, но артефакт уже пропал с её глаз.
  — Мы хотели использовать её в борьбе против культа, — стал объяснять Ноль.
  — Какая глупость! А если вас завтра убьют ассассины культистов и заберут чешую с ваших трупов? Мы не можем так рисковать.
  — Чешую мы не отдадим и точка. Если вы не хотите нам помогать, то и пожалуйста! Подумаешь! Найдём тех, кто хочет.
  — Аарон хотел сказать, что…
  — Я знаю, что я хотел сказать, — неожиданно резко для самого себя перебил Ноля Аарон. — Всё с ней понятно! Она просто хочет заграбастать чешую себе. Пойдём отсюда.
  — Боюсь, я не могу этого допустить… Стража, задержите этих двоих.
  Но Аарон не собирался допустить, чтобы его схватили. Он уже посидел на цепи в лагере культистов, и больше не собирался сдаваться в плен без боя. Пальцы мальчика вновь покрылись инеем, когда трое телохранителей Высшей Леди перегородили ему выход.
  — Я начинаю сомневаться, на чьей вы стороне, — мягко начала леди Силирия.
  — На стороне добра, очевидно же! — Огрызнулся Аарон, удерживая некромантское заклинание на кончиках пальцев.
  — Аарон, я понимаю, что тебе может быть неприятно сейчас, но оказание сопротивления при аресте…
  — Ничего ты не понимаешь, Ноль!
  Ледяная ладонь из загробного мира обхватила сердце одного из стражей, едва тот попытался скрутить Аарону руки. В следующую секунду второй страж напал на Ноля. Завязалась драка, в которой в ход пошло всё: кулаки, зубы, кинжалы, заклинания. Взирая на всё это сверху, невидимый бес Адраммелех только закатил глаза и вылетел из покоев, пока его не задел шальной магический снаряд.


  * * *

  Дилан и Флави должны были встретиться с Аароном и Нолём тем же вечером в таверне, но парни так и не появились. Идти на улицу на их поиски было слишком рискованно: суровый закон о комендантском часе говорил, что любой, оказавшийся на улицах после заката, может быть заключён под стражу до выяснения обстоятельств. Так что не оставалось ничего другого, как дегустировать дорогие вина в этой (довольно приличной, надо сказать) таверне. Благо золота за свои сокровища Дилан выручил даже больше, чем рассчитывал. Рядом с ним сидела Флави, неожиданно красивая в новом платье и с чистыми волосами любимого плутом цвета — золотого. Она пахла чем-то вкусным, а выпитый алкоголь придал её аристократичным скулам простодушный румянец. После очередного бокала Дилан не удержался и приблизил губы к её щеке.
  И тут же прозвенела пощёчина!
  — Ты что! Дурак! — Обиделась Флави, и отвернулась, чтобы Дилан не увидел её улыбки.
  Остаток вечера получился скомканным, а потом подростки ушли спать по своим номерам.
  На следующий день они уже сами пошли в храм Огмы, чтобы выяснить, куда запропастились Ноль и Аарон.
  — Ноль? Да-да, знаю такого. А вы, значит, с ним в одной компании? — уточнил у них бородатый верховный жрец, назвавшийся Брандсалдином.
  — Мы его друзья. Мы бы не докучали вам расспросами, если бы это не было важно, — пояснил Дилан.
  — Важно, говорите? Ваш друг вляпался в пренеприятное дело и сейчас находится под стражей, пока мы кое-что ищем. А вы, значит…
  — Уже уходим, — тут же перебила его Флави.
  — Стойте, не так быстро. Вы были с ним, когда он… нашёл… ну... ту штуку.
  Флави что-то шепнула, и Дилан почувствовал аромат полевых цветов.
  — Нет, что вы! Мы простые аристократы. Путешествуем, смотрим достопримечательности. Ноля этого вашего только один раз в таверне видели. Ну, нам пора! Прощайте!
  Выйдя на улицу, Дилан и Флави, побежали обратно в таверну за своими вещами.
  — Это что сейчас было?
  — Что было, то прошло. Или вот-вот пройдёт, так что надо спешить.
  — А чего теперь Ноль?
  — Чего «чего»?
  — Как его вытаскивать?
  — Мне-то откуда знать? Это ты палач и мастер пыток, тебе лучше знать все эти штуки про темницы. Я только как сажать знаю, а как вытаскивать — ну извините...
  — Проклятье...
  До таверны они добежали без проблем, а там расплатились и тут же покинули заведение, на всякий случай. Что было делать дальше — совершенно не ясно. И нужно ли делать что-то? У Флави не было такого уж искреннего желания со всем этим разбираться, а Дилан? Ну, как сказать. Может быть? Хотя есть некоторая ирония в том, что законник почувствует теперь на собственных запястьях, какими справедливыми бывают его законы…


  * * *

  Ноль сидел в камере тринадцатую ночь. А это значит, что сегодня был первый день месяца Элейнт. Это уже стало чувствоваться по ночам, когда в свете факелов иногда можно было разглядеть собственное дыхание. На нём была арестантская роба из мешковины, не слишком удобная, но хотя бы не пахла гоблинами. Постелью ему служил сноп сена, а в противоположном углу его нового дома было ведро для справления нужд. Под самым потолком виднелось крошечное окошко, размера которого хватало ровно настолько, чтобы видеть, как день сменяет ночь, а ночь сменяет день. Словно чувствуя вину, Брандсалдин иногда приносил Нолю книги, позволяя хотя бы в воображении вырываться из этих каменных стен.
  Но по ночам читать было невозможно, и невозможно любоваться звёздами, а потому Ноль обычно просто сидел в темноте и слушал. Как капает вода, как шуршат крысы, как… кто-то идёт. Лёгкая, крадущаяся поступь, совсем не как у стража. Спаситель? Убийца? Аарон! Мальчик стоял по ту сторону решётки, узкая полоска лунного света освещала его лицо. На нём была такая же арестантская роба, а в руках — красная пластина чешуи Тиамат, которую он держал как щит.
  — Аарон! — громко шепнул Ноль. — Ты выбрался! Скорее! У тебя есть ключи?
  Но мальчик не спешил открывать клетку. Он стоял в коридоре и смотрел на Ноля — грязного, жалкого, пострадавшего за правду. Так желавшего уничтожить чешую и доверившегося взрослым. Правильный Ноль хотел сделать всё правильно. И вот итог.
  — Аарон, ты чего?..
  Аарон продолжал стоять. Было слишком темно, чтобы Ноль мог увидеть на его лице какие-либо эмоции.

ссылка

Так и вышло, что вместо одного хоронили многих.

В месяц элесиас, последний месяц лета, ночь наступает быстро. Расставленные ребятами факелы горели внутри кольца каменных плит, а за ними густой пеленой поднимался лесной мрак. Факелы освещали высокую гору хвороста. На белой плите в её центре лежали те, кто выходил в лихое приключение, но взамен отправился в последний путь. Тайны древности — не игрушка для случайных людей; особенно тайны зловещей секты, сделавшей память о кошмарных небесных змеях своей религией. Но именно так, возможно, судьба находит неожиданных героев. Находит тех, кого вновь и вновь бросает в круговорот событий, весь масштаб которого ведом, наверное, одному только Адраммелеху.

Кольцо огней отражалось в бездонных вороньих глазах. Потусторонняя птица сидела на самой высокой из храмовых стел. Ночь скрывала броню иссиня-чёрных перьев, носившую в недосягаемых анфиладах былого цвет багровой меди. Кто знал, о чём думал демон? Сейчас его взгляд был прикован к худощавой девочке с пышной копной светлых вьющихся волос.

Флави, дочь старого барона, в свою очередь не сводила глаз с обглоданного лица несостоявшегося оруженосца. Добряк Тибольд оказался в Гринесте случайно, всего лишь сопровождая заезжего рыцаря-эрранта — и по своей доброте вступился за незнакомых ему людей. «Доброта» странно звучала в её мыслях. Эта концепция не пользовалась фавором в просторном, но лишённом всякого тепла маноре Лаббе. Узнать её было странно. Доброта пахла кипарисами. В конце концов, Флави шевельнулась. Она знала, что Гринест сгорит, а теперь её собственная рука, будто принадлежавшая кому-то иному, протягивала пылающую головню в хворостяной лабиринт. И в огромном погребальном костре рождалось пламя.

Аарон стоял между Нолём и Диланом. Мальчику казалось, что в разгоравшемся костре проступают очертания эмблемы, выбитой на могучих храмовых вратах. Пять драконьих голов — в цвет снега, бронзы, сапфира, турмалина и меланита — кружились в огне. Их танец безмолвно предупреждал о судьбе, постигшей много веков назад древний Унтер. У этой судьбы было имя. Это имя незримо присутствовало в багровом отсвете чешуи, что одним присутствием лишила рассудка Сковака и его паству.

Хворост занялся быстро. Вскоре он запылал в полную силу. Стена пляшущего огня скрыла от Дилана массивное тело наставника. Маэл, прозываемый то Медорезом, то Медовым Котом, был мёртв. Свирепый и храбрый, безусловно коварный, но по-своему надёжный. Оставивший во многих сердцах ненависть и презрение, но заслуживший беспрекословное доверие своего молодого воспитанника… всё исчезало в пламени. Дилан был брошен наедине с собой и миром, полным лживых богачей, ублюдков в сутанах и себялюбивых доброхотов. Даже эльфийское племя, народ грёз из детских сказок, не оставило ему ничего, кроме стрел, изуродовавших старого наставника, когда никто не мог прийти ему на помощь.

Ноль кутался в плащ. В носу счетовода застрял запах палёной плоти, которым теперь пропитался дольмен. Там, внизу, Ноль и Дилан сжигали оставшихся мертвяков, а потом разбойник выбивал из стен алтарной залы драгоценные камни. Ноля не преследовал император из зелёной звезды. Ноль не был обещан в жертву продажным предком. Его учитель не погиб, потому что, как положено губернатору, нечасто покидал родную канцелярию. Призрак матери не заменял Нолю друзей, потому что его матери было не до загробных глупостей. Ноль был всего лишь стюардом в городской ратуше, подбивавшим урожаи и дорожные пошлины. И теперь, застигнутый лавиной эмоций, он не знал, что сказать.

Костёр гудел! Он сверкал в круге камней, осыпал ярким светом низкорослые деревья паучьего леса, а Ноль всё пытался вспомнить приличествующую случаю молитву. В конце концов он отвернулся, в глубине души зная, что Тибо всё понял бы и без слов.

В небе плыла селуна.