Голосование за ходы

В полумраке драконьего храма Халиду открывается вид на застывший взгляд убитой женщины. Черты её мертвенного лица столь человеческие и столь невыразительные, что Халиду с трудом удаётся распознать в них что-то эльфийское, однако принадлежность к расе полуэльфов угадывается. Времени осмотреть поверженного противника оказывается предостаточно. У полуэльфийки, помимо рапиры и лука, при себе имелось походное снаряжение и мешочек с золотыми монетами, компактно подвязанные с внутренней стороны плаща. Приглядевшись внимательнее, Халид вскоре находит примечательную вещь – заколку, закреплённую в незаметном месте на плаще у шеи, изображающую арфу в полумесяце. Об этом символе Халид мог слышать в Лагере Налётчиков, когда речь заходила о противостоящих культу организациях, да и в родной Эвереске о нём знают не понаслышке. Полуэльфийка была агентом арфистов. Её флейта, выроненная из ослабевших рук, лежит неподалёку – простой музыкальный инструмент, изготовленный из дерева, украшенный резьбой в виде лиственных лоз.

Халид уже принялся осматривать тело одного из плащей, Ут Огден мог в этот момент проверить имущество второго. Снаряжение заколотого насмерть человека не сильно отличается от снаряжения его соратницы. Разве что на его трупе обнаруживается меньше стрел и больше золотых монет. Находится такая же заколка с известным полуорку и каждому из вашего отряда символом арфистов. На поясе закреплён чехол для свирели с наличествующимся музыкальным инструментом. Оба плаща носили уже повреждённые кольчужные рубахи, но с инструментами кузнеца или при помощи магии их можно привести в порядок. Броня эта явно окажется для Ут Огдена тесной, но налезть на него вполне сможет.

Кое-что ещё обнаруживается у второго плаща, которого осматривает полуорк. На плече мертвеца стянут знакомый ремешок, спина придавливает сумку с очень характерной и пёстрой вышивкой. Та самая сумка хранения, потерянная вами после сражения с паладином на крыше крепости Гринеста и заключения в темницу. Сумка полнится самыми разными вещами: оружие, золото и драгоценности, личные вещи Фрулам Мондат и других культистов, документы и карты культа. На картах окрестностей Гринеста стоят пометки о том, какие деревни и усадьбы разграбил культ. На отдельной карте города расчерчен подробный план состоявшегося наступления. В стопке связанных документов об организации и снабжении Драконьей Кладки выделяется книга Фрулам Мондат. Личные записи, занесённые размашистым почерком под красивым переплётом, обшитым красной кожей крыла молодой виверны и обрамлённым золотом – общий вид книги напоминает об одеждах служителей церкви Тиамат. Двести страниц, большинство из которых заполнены, но оставленные закладки из подвесок с мелкими драконьими костями позволяют сразу перейти к самой важной и интересной информации.

Книга Фрулам Мондат. Драконья Кладка – Убежище Культа.

После расформирования Лагеря Налётчиков культ основывает новое убежище, а меня назначают лидером Драконьей Кладки. Здесь, в этой тёмной пещере, волей Тиамат на мои плечи возложена священная миссия по выращиванию и кормлению чёрных драконов, которые вскоре должны будут вылупиться из яиц. В том состоит главная задача Драконьей Кладки и проверять состояние яиц и новорожденных драконов необходимо каждый день. Какие цели нужно поставить перед собой и выполнить: первое – распределить обязанности между кобольдами и культистами; второе – составить расписание кормления и наладить своевременную поставку продовольствия (на примете есть две умелые охотницы из Бердаска, эльфиек стоит завербовать); третье – обеспечить деятельность культа в окрестностях (обдумать позже, дождаться приказов Резмир); четвертое – в обозримом будущем организовать работу по расширению части пещер для комфорта повзрослевших драконов.
Книга Фрулам Мондат. Драконья Кладка – Сокровищница.

Двадцать шесть золотых монет и одна платина в сокровищнице на данном этапе и стоит задуматься уже сейчас о её наполнении. Перед отъездом Резмир оставила мне ожерелье, дорогое кольцо и немного мелких камней. Драгоценности пока будут храниться в Драконьем Храме под надёжной защитой в сундуке и надо будет обдумать, добавить ли их позже в сокровищницу или потратить на иные нужды культа. Пока не предпринимать никаких действий, дожидаться приказов и наставлений Резмир. Познания Резмир о чёрных драконах несомненны, но необходимо самой изучить этот вопрос, разузнать, чем стоит наполнить сокровищницу для драконов.
Книга Фрулам Мондат. Допрос Леосина Эрлантара

Шпион арфистов, скрывавшийся во время налёта на Гринест под личиной Синоэля, оказался весьма сговорчивым. Однако, учитывая его изворотливость, и то, что ему каким-то образом удалось сбежать из нашего плена, следует относиться ко всей выбитой информацией с большой осторожностью. Выяснилось, что отряд Фэрлии сталкивался с ним во время налёта, и важно допросить их касательно Леосина, когда они прибудут в убежище. Шпион арфистов многое скрыл от нас, и как много ему удалось выяснить о планах и деятельности культа – неизвестно. В любом случае Леосина Эрлантара необходимо будет устранить. Местоположение Драконьей Кладки известно врагу и наверняка арфисты попытаются проникнуть сюда, но вряд ли это случится в скором времени. Позже надо будет озаботиться тем, чтобы укрепить дозор, но пока об этом беспокоиться не стоит. Что касается Леосина Эрлантара… Думаю, выдам Касроху поручение расправиться с ним.
Книга Фрулам Мондат. Награбленное и пленные.

С награбленными и пленными Резмир отправляется на север в Почтовую Станцию между Скорнубелом и Триэлем. Пленных передадут юань-ти, чтобы заручиться благосклонностью королевства Наджара. Жаль, что я не удостоилась чести продолжать участие на передовой деятельности культа, но моя священная миссия не менее важна. Почтовая Станция должна стать местом перераспределения награбленного, отправной точкой последующих планов культа. Резмир путешествует до места назначения в тайне, не привлекая внимания. Разумно, учитывая сколько нежелательных ушей навострено вокруг. Стоит наказать моим культистам, которых я буду посылать на задания из Драконьей Кладки, тоже быть осмотрительными и крайне осторожными, не выдавать себя, особенно в крупных городах. Привлекать излишнее внимание паладинов опасно и нужно понимать, что пока культ не настолько силён, чтобы противостоять им.
Книга Фрулам Мондат. Собственные планы

Совсем скоро Драконья Кладка превратится в полноценную опору культа и передо мной встанут новые задачи, откроются новые возможности. Рано или поздно я займу место Резмир, обязательно заберусь выше и стану единолично представлять Госпожу перед всем миром. Но сейчас, когда я дожидаюсь возвращения Фэрлии и её отряда, нужно спланировать, где они могут мне пригодиться. Лангдедроса Цианварас уже направляется в Бердаск, чтобы подготовиться к походу в Лес Острых Зубов, найти скрытый город оборотней и подтвердить слухи, касательно чёрного дракона, обитающего там. Возможно, ему пригодится помощь. В Бердаске Касроху тоже нужны люди, чтобы организовать в городе ячейку культа. Стоит ли отправить отряд Фэрлии к нему? В Скорнубеле и на почтовой станции не хватает рук. Культисты Зариэль запрашивают поддержку в столице Элтурель. Связаться с Резмир мне предстоит через месяц, а пока решу куда назначить отряд Фэрлии, где лучше всего будет закрепить своё влияние.

Восточный проход, в который ушёл Карвен, заканчивается широкой лестницей, спускающейся вниз к уступу просторной пещеры. Множество сталактитов свисают здесь с потолка, а звуки капающей воды постоянно разносятся эхом, заглушая шаги. Чуть дальше разлеглись четверо убитых кобольдов. От 15-ти футового уступа нижняя часть пещеры простирается в непроглядную даль, спуститься в которую можно пройдя каменные ступени, окружённые крепкой решёткой с выбитой калиткой. Впереди заметны огни, тусклый свет от них едва прорывается через обволакивающую окружение тьму. С уступа Карвен может различить смутные очертания пяти крупных яиц, стоящих поодаль друг от друга, охваченных слабым пламенем. Некоторые сожжены полностью, другие расколоты и в них вставлены горящие факелы. Некоторые туши зародышей драконов, уродливые, покрытые слизистой жидкостью, вывалены неподалёку от яиц. Запах от погибшего выводка доносится тошнотворный.

Драконья Кладка подверглась нападению, убежище культа разорено. Храм Тиамат погружается в неестественную тишину, некогда звучное эхо пещеры затихает. Тёмная сила наполняет вас решимостью для предстоящих свершений и кровавого отмщения. Другие части пещеры пусты: вы не обнаружите в них ничего, кроме мусора, склада гнилого мяса, заброшенных жилищ кобольдов и забитых в загонах сторожевых дрейков. В ваших руках оказывается книга Фрулам Мондат – руководство, способное восстановить вашу связь с культом. Однако сейчас вы предоставлены самим себе.

Птица кано проделала немалый путь, возвращая Солнце на небосвод, прежде чем Листопад и Лесной Ливень, два воина племени, вновь встретились в амфитеатре. Шёпот ветра объявил вышедших на каменную сцену оживлённым шелестом, рассаживая по зрительским местам опавшие листья. Удалившись от внимания всех прочих ушей и глаз, два элифе нашли отдых от опостылевшего племенного быта в постановке интерлюдии. Лесной Ливень, распростёрши руки, отмерено прошагал за спиной Листопада:

- После всего, что случилось, оглядываясь назад, скажи мне, этого ты добивался? Признаться, мне сложно понять, всё ли прошло согласно твоему плану.

Мальчик закрыл глаза, сложил в замок руки на груди, застыв в раздумье на миг. Он сделал три шага к рядам сидений и развернулся к остановившемуся Лесному Ливню:

- Что-то переменилось в племени. Я чувствую это. Мы заявили о себе, о нас отныне не станут вспоминать лишь в последний час нужды. Помощь военным задачам возрастёт. Отжив своё, ты убедишься, что мой отец останется одним из последних воинов элифе, кто погиб из-за непродуманных решений. Скоро сила племени окрепнет. Когда придёт время принять в братство новых воинов, я обращусь к Белоцвет.

Обстановка на сцене прорастает напряжением. Шелест ветра стал еле слышен, серьёзные взгляды обоих элифе вцепились между собой подобно могучими корням. Сдавшись, Лесной Ливень отвёл глаза. Пожав плечами, он усмехнулся, обернув беседу в назидательно шутливый тон:

- Один выселенный шаман тоже любил заигрывать с самоличными решениями и самоуверенными заявлениями.

Гордо подняв голову, Листопад резко возразил, порезав ладонью воздух перед собой:

- Ты никогда не увидишь меня здесь на роли Молодого Ясеня.

Лесной Ливень улыбнулся. Сняв с пояса хитиновый меч, он выписал оружием несколько натренированных дуг и снова пожал плечами, но уже намеренно не посмотрев в сторону Листопада:

- Постараюсь понадеяться на это.

Мальчик смерил соратника холодной выразительностью, но промолчал. Солнце укутывалось кронами деревьев, длинные тени проползи на зрительские места. Листопад и Лесной Ливень покинули сцену, попрощавшись, разошлись по домам. Вернувшись в отцовское жилище, выдолбленное в стволе великого древа, мальчик рухнул на ворох пожелтевших мягких листьев. До следующего прилёта кано он не сомкнул веки. Уставившись в потолок, Листопад размышлял о прошлом и грядущем. Переживания и стремления молниями разразились в его сердце грозой беспокойства.


После бессонных дней и душевной тревоги Листопад желал обрести поддержку в совете Талала. Подоспел сезон, когда племени требовалось уделить время собирательству и Листопад присоединился к Яснодаре. Мальчик помогал старейшей, беря на себя тяжёлую работу по переносу трав и фруктов. Усмотрев неизменную задумчивость советницы, Листопад не беспокоил её навязанным общением, но держался поблизости, что было ему отрадно, пусть того и не показывал. На общих работах Листопад часто оглядывался на Яснодару, чувствовал исходящую от неё доброту и мальчику, которому так не хватало материнской заботы, в чём не хотелось до конца признаваться, напитывался согревающей умиротворённостью рядом со старейшей. Та запоминающаяся непродолжительность, может и безответно, но сблизила Листопада с Яснодарой, однако появление Крупного Плода отстранило мальчика от этой привязанности, и он снова почувствовал себя одиноким. И когда Яснодара откликнулась на помощь, чтобы вместе обдумать новые методы обучения воинов, Листопад попытался с благодарностью принять её соучастие, но встретил внесённый труд с демонстративным равнодушием. Увлечённость военным делом и устремления в этом направлении затмили эмоции холодным расчётом и сложившиеся отношения не помешали Листопаду предложить свою помощь старейшей в наработках по улучшению стрел.

Ингьяльд предложил Василисе прогуляться где-нибудь подальше от границы тёмной пущи. Хотя сам в травах и где произрастают они не сведущ был, но думалось ему, что лучше им не приближаться к месту проклятущему. Безмятежно вдохнув полной грудью воздух земли просторной, руки в замок за затылком сложив, похаживал рядом с Василисой бесцеремонно:
- Значит, ты принцесса Изборская? Ягиня сестрой тебе приходится, а Чахлик – брат твой? Но почему же принцесса не при дворе в доме знатном, а с охотником старым и шайкой мутной по лесам страшным бегает? Сестра недолюбливает тебя? Неужто так крепко рассорились вы с Ягиней?

Василиса шла целенаправленно, но тут встала, как вкопанная:
- А ты Изборск нынче видал? Видал. Да и не по душе мне при дворе сидеть. Я Ловчему обещала с ним идти, боги меня направили. Тебе зачем это знать, Ингьяльд? Неужели, не просто любопытство за этим стоит? - взгляд Василисы строгим не по годам стал.

Насупился Ингьяльд, вдаль посмотрел, перешёл на приглушённый говор, русскую речь чужеземным севером кованную:
- Помнятся мне слова твои в стенах мельницы сказанные, что желают Ягиня с Чахликом править Русью до конца времён, что страшные гибельные сумерки ждут нас всех, коли вдвоём они бессмертность обретут, к чему и стремятся.
Зашаркал по траве юноша, ногой камушек на пути пнул и руки за спину убрав, посмотрел на Василису пристально:
- Я ведь так, проходимец простой, и тонкости ваши неведомы мне. Но в толк никак не могу взять одно. Потому мы за Ловчим идём? Чтобы помочь ему исполнить зловещую волю Ягини?

Неожиданный ход мыслей Ингьяльда заставил Василису улыбнуться. Оказывается, переживал юноша, что на сторону зла встали спутники Ловчего. Отлегло от сердца у Василисы.
- Хотим мы Ягине помешать бессмертие добыть, но шансы невелики, Ингьяльд. Ловчий обязательствами связан. Я - родством своим. Пока ничего придумать не получается. А ты вот тоже сестре моей приглянулся, - не могла не вспомнить Василиса, прыснув вдруг от смеха, отчего лицо снова дёрнуло от боли.

Пожал плечами юноша, потянулся устало, к небу очи подняв мечтательно:
- Может и приглянулся, может и нарочито, но добрые принцессы мне нравятся больше.
Проступил предательски лёгкий румянец, попытался скрыть его Ингьяльд, отвернуться хотелось, но увидев болезненный вид провидицы, заботливо коснулся её плеча, глазами встретившись:
- Всё хорошо?

Настала очередь Василисе зардеться, что из-за покрасневшей от ожогов кожи было незаметно. Никогда ещё не оставалась она наедине с юношей так надолго и его слова про добрую принцессу по нраву ей пришлись.
- Долгий бой был у нас сегодня. И раны сильно болят, - бойкой Василиса была в сражении, но сейчас едва в глаза Ингьяльду взглянула и тут же отвела, - останутся шрамы. Будет одна принцесса злая и красивая, а другая добрая и… - Василиса наконец подняла глаза и посмотрела на юношу пристально, словно ожидая, что он продолжит за неё.

Ингьяльд не растерялся, не смутился и, выждав малость, ответил с уверенной нежностью:
- А другая будет добрая и самая прекрасная.
Криво сжав пальцы за спиной, юноша одарил девушку тёплым взглядом:
- Я хочу не только ведьме помешать, но и усадить Василису прелестную на престол княжеский. Горыня твоим главным защитником станется, старик при дворе обучит охотников молодых, да и я где-нибудь пригожусь. Разве не звучат слова мои прекрасным грядущим? Уж не знаю, правда, как изловчиться нам придётся, но что-нибудь придумаем обязательно, поймаем в нужный момент удачу.
Опустился Ингьяльд на колено перед Василисой, прижал к сердцу одну ладонь, увёл другую широким махом в сторону и голову склонил:
- И я хочу, чтобы знала: я – на твоей стороне! Для ведьмы от меня – лишь краснобайство наигранное, с ней мне не по судьбе. И если хочешь – на верность тебе присягну.

Умна была Василиса, но видать слово доброе не только кошкино сердце растопить может. Растаяла она от слов ласковых, даже о куколке-советчице позабыла. Захотелось ей поверить в искренность юноши и получилось. А может устала она за каждым кустом подвохи видеть.
- Как ты красиво все нарисовал. Как в сказке дивной, - даже боль отступила, и, будто игре поддавшись, молвила Василиса. - А присягни, Ингьяльд! Поклянись мне в верности до самой смерти, - она улыбалась, а глаза внимательными стали, да не по возрасту проницателен был их взгляд.

Ниже припал Ингьяльд, словно прижало его к траве незримой силой провидческого взора, растрёпанные кудри, повиснув, затемнили лицо:
- Да услышат Асы слова мои, беря их в свидетели, клянусь в верности Василисе прекрасной, на всю жизнь, отведённую мне в мире смертных, присягаю княжне. Да будет на том судьба чести поклявшегося, что проживёт после меня на срединной земле и впитается в Священное Древо. Для памяти мировой о достоинстве в нерушимо выполненной клятве да вознесётся в вечности светлая слава, в нарушенной же да покроется имя вечным позором.

Улыбка совсем сошла с лица, Василиса со всей серьезностью внимала Ингьяльду. Со стороны это могло показаться игрой двух подростков, но Провидица чувствовала: то, что вершится сейчас, ни отменить, ни переделать, ни отвергнуть уже нельзя.
- Да будут свидетелями боги: я принимаю твою клятву, Ингьяльд. Отныне и навек связаны мы крепкими узами и только смерти подвластно их разрушить.
Она коснулась растрёпанной головы, словно печатью скрепила его слова и улыбнулась вновь.

Согласно кивнул Ингьяльд, медленно, чтобы не соскочила рука девушки, не пресеклось прикосновение ласковое. Но не застыл истуканом: встал вскоре и отряхнул порты у колен. Оглянулся вокруг, с видимым умиротворением развернулся к ветру. Размял плечо и вдаль проговорил:
- Пора нам уже было найти травы полезные. Указывай путь, Василиса. Какие собрать надобно?

На ступенях каменной сцены ветер тоскливо играл с опавшими листьями. Малый амфитеатр по обыкновению представлял лишь тихий шелест, отзвуки скорби в монументе ушедших. Здесь не звучала музыка, не исполнялись ритуалы. Комедия и Трагедия не дожидались зрителей, не тревожили умы и сердца элифе. Листопад сидел в первом ряду пустой арены. Сжав в кулаке цветочный лист белёсого руре, он внимательно следил за Лесным Ливнем, отмерявшим по сцене шаги в глубоком раздумье. Обдуманные нужные мысли сошлись в голове воина, он подошёл ближе, и мальчик встретил его, сложив руки у подбородка в серьёзном виде, приготовившись внимательно слушать.

- Шаман обезумел? Так поговаривают. И говорят лес отомстит за жестокость под кронами всякому, как отомстил паукам. Негодование племени с каждым днём становится всё громче и под именем Благословенный лес оно собирается вокруг сестры Белоцвет. Сестра требует ответа от Старейшей, и куда он нас приведёт можно только гадать. Но я сам не шаман, не пророк и мне гадать не суждено. Листопад, какую роль мы сыграем во всём этом?

Склонившись, мальчик закрыл глаза, продолжая сжимать в тонких пальцах лепесток. Выждав миг, он распрямил спину и твёрдо проговорил:

- Молодой Ясень слишком своеволен. Злоупотребление волшебными грибами не довело его до добра. Если Яснодара не разрешит беду, то этим займемся мы. Ясеню стоило помочь мне с обучением воинов, а не гневить лес. Он выбрал не тот путь. Теперь его жизнь предрешена.

Лесной Ливень от услышанного удивлённо приподнял брови:

- Предрешена? Что ты имеешь в виду?

Листопад погладил белый лепесток, спрятанный в руках, и продолжил тут же, будто ответ он знал заранее:

- Воины схватят Молодого Ясеня, если Старейшая проявит слабость. Мы приведём шамана сюда. Заставим ответить перед всем племенем за проступок. Кто знает, чем обернётся первое выступление амфитеатра…

Та стужа, с которой заледенили последние слова, заставила бравого воина нервно насторожиться. На малое время, словно скованный ознобом, он молча стоял перед мальчиком, не сводя с него застывший взгляд, покуда Листопад не прервал его тревожное созерцание:

- Ступай к элифе из Благословенного леса. Дай им знать, что я на их стороне.

Отчий дом приютил нетленный траур. Могучие корни вьются над землёй – за ними скрывается вход в тесный, но уютный кров, скромное жилище, выдолбленное в стволе великого древа. Связка ветвей, плотно скрученная гибкими стеблями в единую ограду, являла собой ненадёжную и убогую, но вписывающуюся в общий природный антураж арочную дверь, чья крайняя ветвь встряла в продолблённые отверстия. Обжитая древесная полость освещалась порой кривыми лучами, что по обыкновению проникают сюда утром и днём через открытый проход или неровные зазубрины у верхнего края закрытой двери. В этом жилище обитал Листопад. Лишившийся много солнц тому назад семьи, мальчик жил здесь в одиночестве.

Внутри посреди расчищенного пола в выложенном кругу из небольших камней набросан хворост: костёр, что разгорался в холода, сейчас служил лишь декорацией. У двери одиноко стоял глиняный сосуд, почти полностью наполненный дождевой водой. Рядом на стене с выдолбленного крючка свисала старая поношенная одежда из гигантских пожелтевших листьев. Под ней на устеленной зелени аккуратно разместились сочные фрукты. Приметна в жилище ровно прорезанная табличка на другой стене с отметками о количестве увиденных восходов и затраченных усилий на тренировку воинов. Был здесь и особый уголок, где по обе стороны от развёрнутых толстых нитей нётэ и сложенных стрел прислонились к стене ветви примитивных луков и хитиновый клинок, а подле лежали костяные ножи, хитиновый резец по дереву и молоточек. В пристойной по меркам элифе обстановке Листопад придавался отдыху, разлёгшийся на ворохе свежих листьев, подобрав ладони под голову.

Со скрипом приоткрылась ветвистая дверь, нарушив невесомое блуждание успокоенных мыслей. На пороге появился Лесной Ливень. Зашедший следом ветер разнёс запах цветков руре, что букетом свисали с потолка над Листопадом. Гость вдохнул полной грудью, вдоволь насладившись душистым благоуханием:

- Все только и твердят о пауках после возвращения Ночного Шороха. Моя мать не устаёт говорить, что перед холодами птица кано обрушила солнце на паучье племя, сокрушив чудовищ. Но друзья думают иначе, мол это месть самой природы свершилась за дерзость и потревоженный покой живущих, лесная кара справедливого возмездия за пролитую кровь.

Поджав губы, Листопад уставился на шелестящие цветки. Лесной Ливень шире распахнул дверь, чтобы впустить больше света и прошёлся по жилищу к прорезанной табличке. Встав напротив резьбы, задумчиво принялся разглядывать простоватую письменность и продолжил:

- Не пришлось нам воевать с пауками. Лес с ними сам разобрался. По мне так оно и к лучшему, да и родные рады, что не придётся мне испытывать судьбу в смертельных схватках...

Резко вскочил Листопад и листья поднялись, закружились по комнате. Отряхнувшись тотчас, он унялся, ослабил стиснутые зубы, но всё же покинуло уста строгое высказывание:

- Кто знает, покончено ли с пауками до конца или нет. Я думаю, что нет. Кто знает, какая напасть нас будет ждать впереди. Вот только зря ты радуешься, Лесной Ливень. После таких новостей совет не поможет нам скрепить боевое братство. Все силы элифе уйдут на другие дела.

Поймав на себе сердитый взгляд, Лесной Ливень нахмурился и всем видом похолодел. Но, усмехнувшись, попытался вновь заговорить с мальчиком настроением дружеским:

- Да будет тебе, Листопад, не сердись... Разве ты сам не хотел, чтобы холода сгубили пауков? А насчёт совета… Верно, что сейчас все заняты полями, да собором трав и еды разной, но для начала нам всё-таки оказал помощь Ночной Шорох, придумав преинтереснейшие упражнения.

Листопад, разминая шею после лёжки, подошёл к Лесному Ливню и указал на табличку:

- Я учёл его идеи. Записал кое-что по методу обучения воинов. Режим тренировок. Схема подготовительных военных задач и зачётных проверок. Мы должны точно знать, на что будут способны наши воины. Что им можно будет поручить. Какие успехи от них можно будет ожидать.

Задумчиво постучав указательным пальцем по подбородку, Лесной Ливень бегло перечитал табличку ещё раз:

- Вижу. Выглядит интересно.

Листопад кивнул. Взяв толстую нить нётэ, он шустро стянул её на гибкой ветви, приведя лук в боеготовность. Следом мальчик поднял охапку стрел, связал меч у пояса и был таков. Собравшись, он пригласил Лесного Ливня к выходу из жилища:

- Не будем задерживаться. Вернёмся к Красному Древку и Затмению в Лучистую долину. Племени нужны все свободные руки в обустройстве новых полей. Наши в том числе.

Топоры хорошо рубят костлявое тело забинтованного жреца. Дворянская мантия превращается в обрывки прежнего величия тёмной знатности.

Скелет не шелохнулся от попавшей в него звёздной частицы, расплавляющей грудные кости. Эффектное заклинание колдуньи оставляет эту нежить равнодушной. Но вот лорд, подвергшийся заклинанию «Слабоумие», на секунду, кажется, мешкает. Но, как ни в чём не бывало, он вновь поднимает свиток с богохульной проповедью над Фэнгом, однако в этот раз вместо магических слов из черепа доносится заунывное и невразумительное шипение.

Тепло тогда усмехнулся Ингьяльд и, согласившись, кивнул в ответ подошедшему Горыне, благодарно принял подбадривание друга. Всё то время простоял в ожидании на отшибе натянутой беседы, покуда не двинулись за Ловчим в путь. И когда в другой час осталось позади озерцо ядовитое, углядел он плачевное самочувствие Василисы. С поникшим видом обходил грязь дурной земли, удручённый от того, что примеченная им заморская красота Василисы, располагающая к душе юноши, померкла после похода охотничьего.


И вот проходят от леса дальше, останавливаются. Вместе со змеем прощается Ингьяльд оглядкой с тёмным царством зверь-деревьев. Хотелось было ответить Полозу, вставить по привычке словечко колкое да умное, но чувствует юноша перед ним вину. Уж после того, как предложил он змея на растерзание собратьям, сложилось так, что Полоз теперь с ними остаётся. Неловко выходит, и от того Ингьяльд предпочёл не смотреть в сторону змея вовсе. Надеется он, что Ловчий заговорит его, отвлечёт на себя. Немного стеснённо прибирает кудри, как бы невзначай устало зевает, а после к Василисе подходит:

- Видел тебе тоже досталось крепко. Чудовищные ожоги, как чудовищно само едкое дыхание страшилища…

Опомнившись, проговорив сказанное про себя ещё раз, Ингьяльд тут же принялся руками размахивать, словно отметая слетевшие с губ слова:

- В том смысле…Хотел сказать, что шрамы украшают тебя. Безусловно. Но поскорей бы ранами твоими озаботиться.

Усмехаясь от несуразности своей, Ингьяльд качает головой, но спокойно добавляет:

- Не болит тело после сражения с Мёртвоглазом? Хочешь, пойдём поищем травы какие, может есть что вокруг полезное. Да и просто пройтись широким шагом по обычной привычной земле будет здорово.

В тёплых лучах небесного света грелись воины Талала, совершая обход вдоль примитивных укреплений, проверяя целостность непрочной, но действенной ограды. Каждый думал о своём, но вместе они переживали утрату племени, с грустью вспоминали гибель Могучего Дуба. Красное Древко, неважно дружный с луком мечник элифе, подбадривал словами утешения и ожившая природа, расцветшая нежной порослью, придавала им вес. Ведший воинов Листопад всякий раз останавливался за укреплениями, когда обнаруживал хорошие позиции для залпа из луков. Прицеливаясь в ходе демонстративного обстрела, он вспоминал поведение напавших пауков, проговаривал возможность их сдерживания перед непосредственным столкновением в бою на хитиновых клинках.

На изучение прошлых действий врага отвелось малое время. Внимание Листопада оттесняли иные планы и племя нуждалось в помощи после тяжёлых холодов. Вспоминая обращение старшей советницы, мальчик не забывал про обязанности по сбору трав и фруктов, про предвозвещение об угрозе голода, но вонь и вновь навязчиво, перекрывая прочие мысли, обдумывалось высказанное им на совете:

- Яснодара, Молодой Ясень и Ночной Шорох. Воинов в племени мало, их не достаёт. Надо исправить это и мне нужна ваша помощь в улучшении методов тренировки воинов. Нужна ваша мудрость для всестороннего взгляда, подхода. Ты просишь воинов, Молодой Ясень. Они пойдут с тобой в Лучистую Долину. Но взамен прошу уделить мне время, я хочу привлечь твои познания в волшебстве.

Вернувшись из памяти в настоящее, мальчик убрал лук, предварительно сняв тетиву для дальнейшей сохранности и предотвращения излишнего растяжения древесины и шнура. Воины принялись складывать оружие согласно его примеру, но Листопад прервал их:

- Не спешите. Красное Древко и Затмение, натяните луки и возьмите с собой стрелы. Вы отправитесь в Лучистую долину, сопровождать и охранять переселение племени.

Затмение распустила свои волосы и стянула тетиву обратно, обматывая почти неразличимую верёвочку на конце древка. Не то нахмурившись, не то надувшись, она покосилась в сторону мечника:

- А почему с ним? Вот ещё, присматривать там одной за его несуразностью.

Красное Древко от удивлённого возмущения выронил лук, ослабленная тетива с которого, выпрыгнув от случайного натяжения из-за удара об землю, тут же слетела и затерялась в кустах. Поправив повязь с мечом, он подобрал брошенное оружие и полез в заросль.

- Ну даёшь, Затмение! Подначиваешь меня нежданно, вот и случаются неудачи! И почему мы переселяемся? Мне нравится и под Великом Древом, зачем нам уходить?

Лесной Ливень, подошёл к кустам оттащил от них Красное Древко и вручил ему тетиву, висевшую сверху на веточках:

- Племя растёт и всем под одним древом не ужиться, каким бы оно не было великим. А я с Листопадом останусь здесь, будем помогать братьям и сёстрам оправляться после холодов.

Красное Древко, почесав голову, благодарно кивнул соратнику. Вскоре мечник и лучница собрались, приготовившись и взяв с собой всё необходимое для похода. Лесной Ливень попрощался с воинами:

- В добрый путь.

Листопад слегка насуплено кивнул двоим вслед. Он думал о том, как отвлечётся на сбор растений для пропитания племени, как будет с нетерпением ждать возвращения Ночного Шороха с разведки. Он жаждал разузнать про пауков и выступить против них при первой возможности.

Шедший впереди Рейнольд, поднимавшийся по ступеням на четвёртый этаж Восточной башни, полуобернувшись и замедлив шаг, ответил Люсиль:

- Поверь, я понимаю твою тревогу лучше многих. Передача знаний формирует цивилизации, питает настоящее и создаёт наше будущее. Именно по этой причине я постоянно веду записи, оставляю их копии за собой по пути.

Серьёзный ответ волшебника был пропитан важностью изречённого принципа, но вместе с тем непреднамеренно сквозил явной фальшью. Когда речь зашла о воспоминаниях, мужчина скривился в лице от того, с какой девичьей простотой Люсиль начала свой рассказ, сопроводив его восклицанием и пустословием. Мысленно Рейнольд промотал сказанное охотницей назад и зацепился за упоминание о её погибших в плавании друзьях. Прочистив горло двумя гортанными звуками за закрытым ртом, волшебник задержался на балконе перед видом на главную башню Маяка.

- Мы обязательно найдём Мерехайна и Лойннир, Люсиль. Поход нашего отряда обретёт ключевой смысл в понимании судьбы Дал Фиатаха.

Закончив на этом беседу с охотницей, Рейнольд зашёл в просторный зал, возвратившись к Андре и Керидвен.


Волшебник встаёт поодаль, у выхода из комнаты Жанны, ожидая завершения разговора двух жриц. Поймав на себе взгляд Керидвен, Рейнольд закрывает глаза, тяжело и утомлённо вздыхает. Терпеть двух служительниц ирреального ему крайне не хотелось, и перспектива постоянно выслушивать одухотворённые бредни второй Керидвен представлялась поистине ужасающей в своих выматывающих рассудок возможностях. Рейнольд украдкой смотрит на Андре. Пусть мечник и казался сейчас несколько нерешительным во время встречи с Жанной, но всё же волшебник не чувствовал себя рядом с ним хоть сколько-нибудь властным. Не будь здесь Андре, Рейнольд не стал бы себя сдерживать, высказался бы и всласть отругал женщину, но резонная опасливость сдерживает сей порыв. Андре и Керидвен, вдвоём они спокойно вышвырнули грузного широкоплечего паладина из отряда, и Рейнольд никогда не забывал об этом, порой размышляя над тем, что с ним при желании они обойдутся схоже куда легче и без особых сожалений. Как бы не хотелось волшебнику обратного, но иногда своё мнение приходилось держать при себе и сейчас складывается не тот случай, из-за которого стоит рисковать отношениями с участниками похода.

Нехотя Рейнольд кивает Керидвен, показывая тем самым, что не будет противиться принятию Жанны в отряд.

Сказочным зверем безусловно казался юноше умерщвлённый Кровавоглаз. Но не сравнились вид чудный и дородство чудовищное с яркостью и дивом соратников Ловчего. Подвижность Варвары неумеренная, колдовство Василисы огненное, стойкость Горыни несломленная. И сам охотник – былинный воин, одолевающий ужасы неслыханные. Тут уж оборотничество Ингьяльда выделялось не сильно. И от того как-то странно и как-то проникновенно чувствовалось то тепло уюта, что даруют стены любимого дома. Туго принимало сердце жар возгоревшихся эмоций, но ощущал себя Ингьяльд чутьём не то звериным, не то человеческим, своим в кругу новых знакомых, будто бы породнился со всеми, будто бы на своём месте находился, и забылась на миг тоска многолетней отстранённости. И о того не стесняясь зализывал раны на лапе медвежьей у всех на глазах. Но, украдкой на Василису глянув, смутился вскоре и руку обратно перевоплотил, снова стался бледным юношей, худощавой невыразительностью.

Пережив схватку опасную, вступив в сражение со зверем на стороне Ловчего, приобрёл юноша частичку опыта и понимание ремесла именитого охотника. Стал сильнее и выносливее и в тот день повзрослел на малость.

Нашёл забавным Ингьяльд то, что Ловчий стал разъяснять про чудище Горыне, да учить того премудростям охотничьим. Прислушался всё-таки старик к словам Ингьяльда о преемнике, пусть и навеселе сказанным, но по делу искренним. И лёгкая зависть охватила юношу, но не было в ней зла и обиды. А что до появления Ягини – уже чуток попривык к ней Ингьяльд. Насупился, но не опешил от представления нового. Воспринял появление манерное как что-то само собой разумеющееся. Как исчезла ведьма и обратился Ловчий к змеелюду, подошёл Ингьяльд ближе, приготовившись дальше в путь отправиться. Но притаился за спинами, усмотрев судьбу Полоза. «Зря мы здесь задержались» – подумалось юноше.


И не нравится разговор Ингьяльду, не к добру всё идёт. Осматривает он раненого себя и остальных соратников Ловчего, взглядом останавливается на Горыне, которому больше всех досталось, которому один удар – и погибель. «Вот уже упрямый старик и упрямая баба – два сапога и пара!» – говорит про себя и скрежещет недовольно зубами Ингьяльд. Решившись, нехотя вперёд к змеям выходит, да отвечает им:

- Может и скажут спутники-то, но помирать зазря захотят не все.

Натужно улыбается юноша и простирает руки в стороны, будто на встречу из избы к старому приятелю выходит:

- Да, одолели мы Кровавоглаза! То правда. Но мы лишь оружие в руках исполнителя и ответ перед вами должен один лишь Полоз держать. Ваше это дело, междоусобное, а не рода людского, причастность наша опосредованна крайне.

Поворачивается после этих слов к лиходейке и смотрит на неё укоризненно, хоть и говорит без упрёка, мягко, почти что и умоляет:

- Варвара, пылкая наша, ну посмотри на себя, изранена ведь вся… И если себя не жаль, то посмотри на Горыню! Пожалей молодца, какой ему бой, крепко досталось богатырю нашему, куда ему сейчас сражаться? Кто же будет груди твои белёсые мять на привале? Тяжёлая битва нам выдалась со змеем, а вторую переживём не все.

Серьёзно, не моргая, смотрит на Ловчего, словно ответа ждёт от того, но прежде тяжело вздыхает и говорит громко, земли вокруг себя окликая:

- Ягиня, княгиня наша дорогая, знаю, наблюдаешь за нами, слышишь всё прекрасно. Так подсоби же своим могуществом великим, вмешайся коль надобно будет и не разойдёмся мирно со змеями. Ведь живыми не выйдем, а таких скоморохов терять тебе... наскучит ведь жизнь потом – лучше нас на всём белом свете не сыщешь. Мы ведь многое может провернуть, да тебе хорошо услужить, властительница.

Прокашливается, делает шаг к Ловчему и шепчет ему невнятно:

- Ну же старик, не упрямься. Подумай. Не нужно нам это. Давай уйдём скорее.

От выходок всех заметно краснеет Ингьяльд, неловко ему до жути, руки мнёт, губы поджимает и с каждым словом хочется провалиться сквозь землю глубже. Но промолчать и остаться в стороне не мог. И всё то, что пришло в голову, дабы предотвратить смерть соратников Ловчего, высказал.

В беседах о насущном мальчик стал свидетелем того, как совет поддался мрачному духу воцарившихся морозов и меланхолии занесённых снегом земель. Все согласились с тем, что собирательство в сезон холодов грозило смерти Боевому братству, что немногочисленных воинов никак нельзя терять и Листопад прислушался к мудрости старших. Брошенные вскользь слова за неимением прочих, легко слетевшие с губ подобно опавшей на ветру листве, не воплотились в действительность и если бы Листопад обдумал сам последствия смертоубийственного выбора, то осознав, к чему могло привести его предложение, он никогда не решился бы претворить сказанное. Жертвовать воинами в этот день мальчик не намеревался. Их война была о другом.

Совет принимал трудные решения к лишениям и потерям. Грусть охватила собравшихся, хотя и Листопад не в радость внимал речам о самопожертвовании Могучего Дуба, он во многом остался не согласен со старым элифе. Но несогласие хранилось в молчании. Мальчик не считал победу над пауками достойным упоминания примером, он видел теперь, что совет и в этот раз, не подготовившись к беде, утверждает крайние меры, которых можно было избежать. В душе мальчик винил взрослых, ведь искреннее верил, что совет обязан справляться лучше, что первые элифе не придавали должное значение правильным и важным задачам. Могучий Дуб уйдёт. Отныне судьбу элифе во многом будут решать молодые, но опытные элифе, свежим взглядом и необременённым старостью умом. Такие элифе, как он. Недальновидность слишком долго заигрывала с ними злым роком. Листопад убеждал себя твёрдой уверенностью, что никогда она не взыграет вновь на поприще защиты и воинских дел Талала при его жизни.

Ничего более не предложил Листопад и послушно принял решение совета. Он оставил своих воинов, не стал тревожить их, позволив подготовиться к зиме вместе с родными и близкими. Мальчик ушёл к полям, чтобы помочь с воплощением последнего замысла Могучего Дуба.

Колючая стена продолжала расти, становилась плотнее. Листопад, осматривая окрестные земли, бродил в поисках острейших древков и ветвей для будущего оборонительного сооружения. Присоединившись к беседе разведчика и воинов, мальчик передал найденную древесину Лесному Ливню:

- Ночной Шорох прав. Стена задержит даже самого ловкого врага. Для луков любое вражеское промедление – возможность нанести смертельный выстрел и не один.

Хладнокровный тон Листопада заставил добродушного по своей натуре Красное Древко несколько опешить. Воин нервно улыбнулся и принялся вплетать принесённые ветви в стену, отвлекаясь от собственных мыслей. Боевое братство недолго задержалось на строительстве неоконченной стены. Собравшись к вечеру, воины, договорившись о заступлении в ночной дозор, вернулись в селение Талала, чтобы отдохнуть и набраться сил.


На следующий день они встретились у тренировочного поля. Небольшая поляна расчищена для оттачивания боевых навыков на ровном бугорке, вздыбленного могучими корнями под сенью Великого Древа чуть вдали от протоптанных дорожек и выдолбленных деревянных жилищ. Здесь открывался хороший обзор на поселение элифе, отсюда виднелся амфитеатр. У края поляны сложены камни на почерневшей от сажи твёрдой земле – там воины отдыхали вечерами перед костром. На другой стороне установлены перенесённые сюда маленькие полена и брёвна покрупнее – туда воины постреливали, выбирая целью своеобразные неподвижные мишени или опадающие листья. Скромное место защитников элифе соответствовало низкой воинственности племени.


После изнурённой тренировки Затмение облокотилась на стоящее бревно. Поправив свои изящные светлые волосы, она достала флейту и принялась наигрывать на ней, красиво перебирая пальцами, натёртыми и жёсткими от увлечённой стрельбы. Скорбная мелодия, напоминавшая мотивы Шелестящего Ветра, зазвучала на тренировочной поляне, отдавая меланхолией печальной утраты. Остальные воины, усевшиеся отдохнуть, молча прислушивались к музыке. Когда флейта затихла, Красное Древко грустно вздохнул и покачал головой:

- Как жаль, а ведь уже построили амфитеатр! Но никто не выступает в нём. С тех пор как погиб Шелестящий Ветер…

Разводивший костёр Лесной Ливень серьёзно ответил Красному Древку, не сводя глаз с зарождающихся огоньков:

- Амфитеатр достроили в честь погибших, как дань памяти. А уже не для представлений.

Убрав флейту, девушка с грустной мечтательностью любовалась культурным сооружением, стоявшим вдалеке:

- Может, для вас это прозвучит глупо, но я хотела бы когда-нибудь выступить там. Но знаю, что непросто организовать целое представление и придётся уделить этому немало времени. Увлечься репетициями и подготовкой… Да и тренировки наши отнимают много сил, появится ли у меня когда-нибудь возможность осуществить подобное…

Затмение с надеждой посмотрела на Листопада, но мальчик отвёл взгляд.

Шелестит трава, скрывая средь зелени своей опавшие плоды. Маленькая птичка, прощебетав, присаживается на камушек, что крошечной горкой выглядывает из-за спелых ростков. Приподняв голову, водит птичка клювом с любопытством рассматривая изобилие лесное. Но раздаётся в тот час пронзительный свист и острый наконечник вонзается в маленькую тушку, обрывая крошечную жизнь. Мальчик, усевшийся поодаль на крепкой ветви дерева, опускает лук. Едва заметен он за густой листвой. Вооружённый элифе, стоявший рядом со стрелком на ветке пониже, одной рукой приобнимет дерево, а другую прикладывает козырьком к бровям, вглядываясь в поражённую цель:



- И даже жаль это безобидное создание. Но воины обязаны быть хладнокровными, верно?

Мальчик с серыми волосами, растрёпанными подобно кроне древа обуянной ветром, ничего не отвечает. Он ловко спрыгивает с ветки и убирает лук в колчан у пояса. Молча он прислоняется к древесному стволу, складывает руки на груди, закрывает жёлтые глаза, что походят на два маленьких солнца. Молодой воин слезает с дерева следом. Он встаёт неподалёку и осматривает лесную поляну:

- Утро выдалось познавательным. Я даже не предполагал, что вокруг Талала есть столько укромных и тайных мест. И как только тебе удалось их приметить, Листопад?

Элифе достаёт из-за спины свой длинный лук, вертит оружие в руках. Проверив упругость тетивы, он заговаривает вновь:

- Ладно, Листопад. Пора возвращаться в селение.

Мальчик кивает.

- Возвращаемся, Лесной Ливень

Не так давно знакомы Листопад и Лесной Ливень, и кажется на первый взгляд, что мало у них общего, так не похожи они друг на друга: один – высокий статный юноша с длинными и прямыми светлыми волосами, другой – скрытный маленький мальчик с короткой лохматой копной волос. Но оба они воины и оба получили имя по явлению природы, что дало о себе знать в день их рождения.


Два лучника возвращались в деревню племени лесною тропою. Время подходило к полудню. Листопад выбрал небольшую площадку, очищенную от растительности с твёрдой сухой землёй для тренировки новых воинов. Там же он впервые познакомился с Яснодарой и Ночным Шорохом. Два приятеля Ночного Шороха решили поучиться стрельбе из лука и Листопад согласился принять их в свой новый отряд защитников Талала, который он не так давно принялся набирать. Холодно поблагодарив Яснодару и Ночного Шороха, он взял дальнейшее обучение воинов под своё руководство, будучи самым умелым стрелком племени. Вчетвером на протяжении дней они расстреливали импровизированные мишени, обсуждали тактику и встречу с возможными угрозами. Новые воины оказались тоже весьма молоды, однако были ровесниками Ночному Шороху и старше Листопада. Добродушный приятель Ночного Шороха всегда пребывал в хорошем настроении, редко когда поддавался унынию и даже по окончанию дня жестокой битвы с пауками он не скорбел по погибшим, но уверенно решил для себя, что возьмёт ответственность в качестве нового защитника народа. Знали его под именем Красное Древко. Он стрелял из лука хуже всех, но тем не менее энтузиазма ему было не занимать. Второй знакомый Ночного Шороха – молодая девушка по имени Затмение. С детства она восхищалась Острой Листвой и мечтала стать таким же сильным воином.



Ночью под конец обучения воины собрались у костра на краю селения. Красное Древко и Лесной Ливень готовились заступить в первый дозор. Тихо потрескивал костёр, приминая к земле обугленный хворост. Лесной Ливень, пересчитав стрелы, обратился к отряду:

- Ночной Шорох и Молодой Ясень ушли договариваться, с пауками. Говорят, припугнуть их хотят, чтобы те больше не лезли к нам. Выйдет ли из этого хоть что-нибудь, как думаете?

Красное Древко улыбается и хлопает себя по груди:

- Ночного Шороха я знаю давно! Этот элифе хитёр и умён и способен придумать всё что угодно! В нём я не сомневаюсь. Но что заранее об этом говорить. Только время покажет, конечно.

Листопад молча сжимает стрелу в своих бледных пальцах.

Возвращение в Лагерь Налётчиков



После рассвета ухабистая дорога пересечённой местности Зелёных Полей принимает внушительный караван с награбленным. Сторонники Культа направляются на юг к холмистому краю, назад в Лагерь Налётчиков. Колёса тяжёлых телег и повозок проминают протоптанную землю, звон драгоценностей перекликается с весёлым насмешливым гулом и довольным фырканьем. Фэрлии предложили уединиться в крытой повозке, заставленной ящиками, в которой она заполняла ранее бумаги. Закончив с описью для Клада Королевы Драконов, она так и не встретилась со своим отрядом: под конец налёт обернулся беспорядочными и скорыми сборами, из опустошённого города хлынула огромная толпа и даже сейчас с трудом удаётся охватить всё происходящее, а отыскать сопартийцев оказывается невыполнимой задачей даже с помощью фамильяра. Впрочем, в этом волшебница была не одинока: некоторые отряды культистов выкрикивали имена потерявшихся и нашли друг друга лишь немногие.

Вскоре караван нагоняет свита Лангдедросы Цианвраса вместе с самим синим драконорождённым. Они должны были прикрыть отход налётчиков и возвращение их утверждает успех этой стратегии. Лангдедроса, тяжело израненный, присоединяется к Фрулам Мондат, чья повозка двигается впереди – воин поспешил к жрице залечивать раны. Культисты встречают и провожают его одобрительными выкриками и рукоплесканиями, приветствуя драконорождённого как настоящего героя и чемпиона Культа. Из многочисленных обсуждений Фэрлия узнаёт, что Лангдедроса Цианврас, дабы отвлечь внимание на себя, вышел к воротам крепости Гринеста и вызывал на дуэль самого сильного защитника города, коим оказался довольно опасный паладин по имени Адальберт Стонхар. Однако Лангдедросе удалось одолеть этого невероятно могущественного воина, пусть и с большим трудом. Паладин бежал обратно в крепость, прикрываемый арбалетчиками на стенах. До Фэрлии доходит слух, что паладин уже был ранен на момент сражения с Лангдедросой и использовал в бою не особо грозную божественную магию, ибо уже, вероятно, истощил магический потенциал во время обороны города.

Возвращавшиеся победители обрели сегодня тёмную славу. И Фэрлия не стала исключением.


Лагерь Налётчиков

Поздней ночью караван заезжает в Лагерь Налётчиков. Повозки и телеги выставляют в центре лагеря посреди шатров. Большинство культистов, кобольдов и наёмников разбредаются, уходят спать, оставшиеся занимают сторожевые посты на дозорных вышках. Всех пленных уводят в отдельный шатёр неподалёку от территории кобольдов. Фрулам Мондат и Лангдедроса Цианврас приказывают драконьим когтям следить за повозками и уходят к самому крупному шатру лагеря докладывать об успешном налёте Резмир. Фэрлии не удавалось войти в транс уже долгое время и тяжёлая усталость довлеет над изнурённым телом эльфийки.

На следующее утро по всему лагерю ведётся бурное обсуждение о той части награбленного, что начали складывать в пещере, перед которой разбит Лагерь Налётчиков. Слух о том, что Резмир планирует вывести яйца драконьей кладки становится общеизвестным в лагере, а культисты уже ласково прозвали пещеру «ясли». Однако вскоре иной интерес отвлекает сторонников Культа. Все спешат к восточным шатрам на представление с участием особого пленника: некий монах по имени Леосин Эрлантер, агент арфистов, скрывавшийся под личиной белобрысого эльфа в одеяниях культиста, был пойман при попытке саботировать деятельность Культа во время налёта.



Монах привязан по рукам и ногам к крестообразной деревянной конструкции с резными драконьими головами в глубине лагеря. Он сильно избит и его давно не кормили и не поили, чтобы сломить его дух. Рядом с ним находится Фрулам Мондат в своих изящных пурпурных одеяниях, по правую руку от неё стоит синий драконорождённый. Здесь собирается целая толпа культистов. Фрулам Мондат выходит вперёд, раскатистый голос её проносится по лагерю:

- Этот полуэльф нужен Резмир, так что не стоит пока отрезать его нежные ушки.

Женщина ядовито улыбается, в толпе культистов прокатываются злостные смешки. Жрица косится на Леосина, продолжая речь:

- В налёте на Гринест были замечены жалкие попытки врагов Королевы Драконов втесаться в наши ряды… Что же, они поплатятся за свою наглость. Полуэльф был одним из таких глупцов, кто попытался шпионить в наших рядах, и будьте уверены, Реземир допросит его с особым пристрастием… А что до остальных шпионов, собирающихся проникнуть к нам – их встретит с распростёртыми объятиями наш арьергард на подходе в лагерь, а их мясо станет завтраком для новорождённых драконов!

Культисты и аколиты в толпе хором пропевают:

- Да вознесётся имя носящей пурпур, Фрулам Мондат! Славься Тиамат!

Лангдедроса покидает собрание и направляется в сторону охраняемого шатра Резмир. Толпа культистов начинает расходиться. В этот момент к Фэрлии подходит Фрулам Мондат:

- Фэрлия? Есть разговор. Пройдём со мной в Драконью Кладку.


Покои Фрулам Мондат

Фрулам Мондат настойчиво приглашает Фэрлию к себе на аудиенцию. Вдвоём они проходят в естественную пещеру, образовавшуюся на скалистом крутом краю предгорного плато. Драконья Душа ведёт Фэрлию в небольшую, но удобную комнату. Здесь, посреди пещерных стен, расположен письменный стол, стул, несколько отдельных столов с книгами и другими бумагами, уже знакомыми волшебнице. Комната обставлена уютно: её украшают напольное зеркало, красивые масляные лампы и толстые ковры. Следом в кабинет жрицы заходят два аколита Церкви Тиамат и молча встают позади Фэрлии. Фрулам подходит к книге с описью и берёт её в руки, листает страницы:

- Я ознакомилась с отчётами. Твой отряд хорошо проявил себя во время налёта. Лучше всех прочих, я бы даже отметила. Вы выполнили поставленную перед вами задачу и даже сверх необходимого, сразили капитана стражи... Любопытно, что отряд ваш состоял в основном из наёмников…

Жрица закрывает книгу, огоньки масляных ламп дёргано покачиваются в ответ.

- Я решила приглядеться к вашему отряду, однако мне доложили, что в Лагерь Налётчиков вернулась только ты. Остальные были замечены в Крепости Гринеста, некоторые культисты видели, как они пробирались к крепостным стенам под покровом ночи. По всей видимости, твой отряд решил многое на себя взять…

Фрулам ставит книгу на место и грозно смотрит на Фэрлию, переходя на обвинительный тон:

- Решение опрометчивое. Хорошо, если их убили, но если они попали в плен, то это может плохо сыграть нам руку. Проговорившись, они предоставят врагам Культа важные сведения. К тому же обидно лишаться такого способного отряда. А ты знаешь, что ты заслужила повышение по рангу, Фэрлия? Однако сейчас я вынуждена отказать тебя в этой чести. Культу нужны боеспособные отряды, слаженные команды и в целях этого налёта, помимо сбора Клада, закладывалось стремление Культа отыскать и сформировать новые группы, которые могут эффективно в дальнейшем осуществлять план Королевы Драконов. Индивидуалисты у нас не приветствуются, Фэрлия.

Кивнув аколиту, жрица подходит к столу с документами, забирает и сворачивает одну из карт, и вновь встаёт перед волшебницей.

- Возвращайся в Гринест, узнай, что стало с твоим отрядом и приведи его обратно по возможности. После предложи наёмникам из вашего отряда вступить в Культ. Тогда ты получишь повышение.

Фрулам протягивает свёрток Фэрлии, а аколиты передают волшебную палочку и мешок с золотом.

- Тебе не помешает это. Небольшое вознаграждение от Культа и карта Гринеста. На ней отмечен старый лаз в подвалы крепости, являющиеся по совместительству городской темницей. Не медли и сразу отправляйся в путь.

В руках волшебницы оказывается волшебная палочка боевого мага, изготовленная для культистов Культа Дракона. Чёрное дерево с изображениями резных драконов – палочка хорошо лежит в руке Фэрлии и волшебница чувствует, что этот магический предмет уже настроен на неё.

Но Рейнольда не оказалось позади и слов пироманта он не услышал. Волшебник задержался внизу, в главном зале, где находилась статуя Фиарна посреди витражей. Увлечённый подъёмным механизмом, он не упустил из виду уход отряда, но не стал следовать за всеми. Рейнольд остался один, с наслаждением он принял общество спокойствия и тишины. Сама конструкция лифта и логическая игра про возможную починку сложной инженерной системы стали для волшебника приятным развлечением, отвлекающим от проблем и сложностей похода, от мироощущения мрачной депрессивной реальности изменившегося Дал Фиатаха. И в самом деле эта новая задача по-своему освежает, омолаживает мысли, в какой-то степени становится предметом для прокрастинации.

Оставив главный зал, волшебник посещает жилые комнаты, находит стул, смахивает с него пыль и присаживается у окна, коих здесь было много. Он откладывает посох в сторону, достаёт все свои немногочисленные свитки с заклинаниями и начинает просматривать их, перечитывая надписи. Улыбнувшись, волшебник складывает свитки обратно и оставляет в руках лишь один. Детская шалость приходит ему на ум: желание позабавиться, испробовав новое заклинание. Рейнольд вновь смотрит на свиток «Невидимость». Становится ему крайне любопытно, насколько магия эта в действительности эффективна. И на ком проверить её, как не на своём любимом отряде Лосмора? Волшебник забирает посох и покидает комнату, ступает на лестницу, поднимающуюся выше. Он накладывает на себя заклинание «Невидимость» и, стараясь передвигаться тихо и вести себя незаметно, поздно присоединяется к остальным на верхних этажах.

Беатриса зримо переменяет настроение, завязывая с вами беседу. Скучающий вид её обретает некую живость, в словах угадывается облегчение, интерес и отрада: спустя долгое время ей наконец-то удаётся разговорится, удовлетворить собственную общительность. Выпрямив спину и положив руку на колено, вампирша выслушивает Фэнга и Луизу, отвечает обоим:

- Двор этого дворца делят между собой ангелы и драколичи. Попробуй размяться на драколичах, варвар, если ты настолько дикий и безумный. Хотя драконы никого не трогают и лучше держаться от них по дальше... Что же касается ангелов… Сама не понимаю, что они забыли здесь, в Бездне, но один могущественный ангел охраняет вход в глубины дворца. Я хотела пройти туда со своими мальчиками, Фабианом и Драгутиным, чтобы потом очистить дворец и выбраться отсюда, вновь получив аудиенцию у личей и гулей, но этот ангел слишком силён, он знает наши слабые стороны и связываться с ним у нас не осталось никакого желания. А про задохликов, орк, ты правильно подметил – Фабиан и Драгутин просто ничтожны и ничего не могут сделать как следует.

При слове "мясницкие" Беатриса облизывает губы, глаза её сужаются. Она поправляет бледно-каштановые локоны у виска, вновь обретя прежнее выражение лица, обходительно обращается к Луизе:

- Что ждёт вас в пути, что ждёт… Дворец этот многие занять желают. Мы и сами спустились в Бездну, чтобы подчинить гулей и прибрать себе Белое Королевство. Все эти упыри и вурдалаки – в Доменах Ужаса они ничтожны, однако здесь просто невероятно сильны. Мы застряли тут, не рассчитав свои силы. Что до остальных этажей под дворцом… Мы так и не попали на них, не смогли спуститься ниже. Наверное, там сейчас сражаются ангелы и другие местные гули, которые хотят захватить этот дворец и тем самым получить власть над всем Белым Королевством, забрав таким образом право на правление из рук Судьи Трибунала Зубов.


Вампирша наклоняет голову в сторону Бракса и усмехается:

- С вами я не пойду. Не хочу снова встречаться с ангелами. Лучше дождусь здесь других менее удачливых узников Трибунала Зубов. А вот что насчёт тел моих «спутников»…

Коварная ухмылка воцаряется на лице Беатрисы. Она резко встаёт на ноги и, слегка склонив голову, указывает на гробы у противоположной стены в пригласительном жесте:

- Не хотите перекусить? Давайте пожрём Фабиана и Драгутина, я очень сильно проголодалась. Вроде как у Фабиана ещё осталась кровь в его теле. Чур она моя. Ну а вы можете зажарить мертвечину.

Как в погоду морозную холодной водой облило Ингьяльда, но не стал он к увёртливости прибегать, чтобы от касания ведьмы приблизившейся спастись. Да и не смог он – ступор тело схватил в тот миг. Простоял в недоумении нелепом секунды долгие, но как спохватившись вмешался Горыня – вышел в тотчас из оцепенения Ингьяльд. На ум себе сообразив мысли интересные, собрался с духом и улыбнулся юному воину:
- Ничего страшного, друг мой! Княжна, видно, забавы любит.
И знак затем подал остальным, мол всё хорошо.

Попытавшись обыграть по-своему роль в представлении спонтанном, поднимает Ингьяльд ладони к плечам, жестом показывая, что не сопротивляется он, да добродушно Ягине отвечает, с уважением простоватым:
- Ингьяльдом меня звать. Спутник Ловчего я, княжна.
Легонько отряхивает юноша кафтан у груди, и исподлобья на Ягиню поглядывает игривостью лёгкой. Несомненно, опасается Ингьяльд за себя, и имя своё очень не хотел называть, но и лгуном княжне показаться не желал, да подумалось ему, что от ответа сложно будет увильнуть, что Ягиня захочет – всё разузнать сможет и без него в любом случае. Тут иная причина сыграла в перемене юноши: пришла к нему мысль, что раз Ягиня подле себя варяг держит, то стоит с ней как-то сблизиться всё-таки и даже рассказать про себя, дабы нужное внимание привлечь, продвинуться в поисках своих. И будет знать он, что имя его теперь наверняка проговорят, но станет он ещё осторожнее.

И тут замечает Ингьяльд, как Варвара на Горыню посматривает и усмехается тихо себе под нос. Но смотрит теперь и сам на Горыню и так серьёзно, как не смотрел, пожалуй, ни на кого в своей жизни. За Ловчего воин молодой не заступился, но как до Ингьяльда дело дошло, то без шуток рискнул своей жизнью Горыня, встрял за него. И больше всего поразило Ингьяльда в лесу этом: не сказочность тёмная, не змеелюды, не ведовство, но самоотверженность братская Горыни. Дружбу с ним Ингьяльд воспринимал не всерьёз, наивной считал её. Но теперь осознаёт Ингьяльд, впервые прочувствовал, что есть настоящая дружба и настолько он благодарным сделался Горыне, что сам тому диву даётся. И может для Горыни поступок тот был характером проявления обычным, но для Ингьяльда отныне он не просто попутчиком случайным являлся, но в действительности самым настоящим другом. Очень сильно растрогал поступок Горыни сердце Ингьяльда.

Не понял Ингьяльд слов Ловчего. Не разумением старческим они для него прозвучали, но закостенелостью упрямой, прожитых лет скованных. Не ответил Ингьяьльд ничего, однако остался доволен протестом Ловчего и в общих чертах поддерживал мысленно сказанное охотником. Когда Ягиня провернула колдовство с Ловчим, Ингьяльд не потянулся к кинжалу и не перевоплотил руку в медвежью лапу, лишь настороженно отступил подальше, за пальцами ведьмы внимательно следя. Ожившие мертвецы, поднятые силой зловещей, напугали юношу. Холодный пот стекал по его виску, облизнул Ингьяльд просоленные губы и безнадёжным взглядом уставился немного глуповато на Ловчего, что оказался в плену тьмы. Здесь он, простой смертный, ничего поделать не мог. Почувствовал себя Ингьяльд беззащитным мальчиком, обречённым подчиняться указам судьбы и событиям целого мира – едкое чувство, что не испытывал он уже очень давно, вновь дало о себе знать, сжимает сердце колкой болью обиды и беспросветного уныния. Очень хотелось ему, чтобы Ловчий уже согласился с ведьмой поскорее хоть как-то, закончил этот разговор, чтобы удалилась от них Ягиня прочь.

Встреча та не в радость Ингьяльду сказывается. И не удивлённым он стался, но страх над ним власть обретает. Хоть дрожь не пробрала, но осторожно отступил юноша, стоит чуть в сторонке и недоверчиво на Ягиню смотрит. Наигранность детская дочери Возгаря усматривается Ингьяльдом зловещей издёвкой и неприятна ему ядовитая насмешливость ведьмы. Подумал о своём и в толк не может взять, почему же варяги в наёмники к ней поддались, да и слушаются её беспрекословно, уж явно то дело не в богатствах сложилось и не в чести северян к услугам воинским. Поглядывает он на Рагнара, словно ответ в его глазах найти пытается и снова за ведьмой следит. Сила ужасная пред ними объявилась, то юноше несомненно, и страшно с такой заигрывать. Так думалось Ингьяльду. И предложение Ягини прозвучало договором зловещим: станется вместо чёрного леса – чёрное пепелище иль болото мрачное; не место чудовищам в битвах воинских рода человеческого. Но знал Ингьяльд, чем то кончиться может, ибо видел подобное однажды. Как во время его давнего похождения с богатырём сойдутся по земле слухи о тёмных силах и фанатики новой веры людской мечи поднимут. В их вере сказки и бытие иное, куда ожесточеннее, и иное огнём они встретят и со страшной яростью неостановимой пройдутся – сожгут на своём пути всё.

Но больше другое беспокоит Ингьяльда во все словах сказанных, а более в тех, что сказаны не были. Он смотрит на Ловчего и жалко ему стало старого охотника. Ведьма хитрая играет с ним умело, то Ингьяльд отчётливо видит, но Ловчий сам не хитер в затеях, коль чудовищ они не касаются, и мужчина куклой стал в руках страшной девочки. Кто знал, в самом ли деле Ингьяльду искренне дело есть до Ловчего, в том он сам разобраться не мог пока до конца, но от того противно ему сталось, какую несвободу охотнику навязывают, что не смог то стерпеть юноша и вышел со своим предложением к Ловчему, зная, что опасности себя подвергает:

- А может так будет: связала вас Ягиня уговором, так пусть же освободит вас от него навсегда, коль выполните вы её просьбу. Пусть не донимает вас более, оставит в покое. Для себя вы Ловчий постараться должны, не для других. Что вам до леса чёрного и чудовищ тем более, коль на покой вы уже уходить собрались. Ведь верно? Дочь Возгаря для себя хочет договориться, и вы, Ловчий, для себя условие поставьте.

Проговорил он то языком немного ломанным, всех остальных взглядом озирая, но на Ягиню взглянуть побоялся.

Судьба раскрывает последнюю вытянутую из колоды карту.

Череп.

Опустился занавес: разыграется следующий акт. Тёмный финал.

Множество сказаний знают миры о путешествии душ после смерти. Встречают ли они приговор беспристрастного божественного стража правосудия, пропадают ли в небытие, продаются ли обходными контрактами в руки дьяволов Девяти Преисподних или находят иной удел. Души – своеобразный предмет интереса для высших сил, порой снисходит значение их до инструмента или товара. Нередко можно встретить заклинателей, творящих тёмное волшебство, и многим авантюристам знакома встреча со скелетами и зомби в мрачных подземельях. Рассказы о нежити на слуху витают повсюду. И с опытом кажется столь обыденным и простым столкновение с ожившими мертвецами, но воистину лишь в конце пути, приблизившись к послесмертию, ощутив дыхание истинной гибели и колебание души, по-настоящему осознаёшь, насколько некромантия является противоестественной и ужасающей магией. Некротическая энергия вытягивает саму жизнь и вместе с ней души, засасывает их подобно воронке непреодолимой силы. Приближение к пониманию вселенской сути космологии позволяет взглянуть на этот аспект тьмы всецело. Но не вся нежить играет равнозначную роль в потворстве развращения мироздания. Демонический Принц Нежити создал бесчисленное множество личей, что прокляли куда больше существ: их могущественные ритуалы способны заточить сотни душ, порождая навечно обречённых и потерянных. И вы привлекли внимание мёртвых некромантов. Волей злосчастного случая или намеренностью печальной судьбы вы угодили в глубокий мрак Бездны. Ваши души отныне заточены, сжаты в цепких гнилых когтях.

Тьма. Бессознательность. Изнурённость. Вы чувствует истощение настолько сильное, что едва ли можете пошевелить хотя бы кончиками пальцев. Ваши силы: физические, духовные, магические – все они покинули вас. Жуткий голод пробирает изнутри, в животе чувствуется некая пропасть, бесконечная пустота, отчаянно жаждущая наполнить себя. Перед глазами лишь тёмная плена и веки открыть кажется непосильной задачей. Что-то неприятное впивается вам в спину. Первые признаки сознания, проявляющиеся после долгого беспамятства, дают представление о том, что вы находитесь в сидячем положении, а в спину вам вонзаются десятки игл. Вы чувствуете, как кровь, обдуваемая прохладным ветром, стекает по вашей спине. Что-то скребёт по камню где-то там внизу прямо под вами. Раздаётся звучный гортанный голос, словно начинает запевать хор демонической церкви. Эхом раздаётся стук металла вдали, гремят, покачиваясь, цепи. Лишь тьма непроглядная пред уставшим веком. Но вспыхивает яркий ядовито-зелёный свет и вам удаётся раскрыть глаза, пелена перед вами спадает подобно сдёрнутому полотну.



Вы обнаруживаете себя посреди протяжённого зала внушительных размеров. Колоссальные каменные колонны у стен, возвышаясь над вами, уходят вдаль, через одну на них парят огромные черепа, охваченные зелёным пламенем, освещая пространство вокруг. На других свободных колоннах слева и справа от вас вдали стоят тёмные фигуры в мантиях. Прямо перед вами возвышается многоступенчатый пьедестал из старого потрескавшегося камня. На нём вы видите нежить в латных доспехах, укутанную в плащ отвратительного вида, украшенный гнилыми зубами и челюстями. Подле этой нежити, позади, стоит крылатый демон огромных размеров с электрическим искрящимся мечом и пылающим кнутом. Статуя ещё более ужасающего демона исполинских размеров возвышается за ними у потолка. Могильный холод пробирает до костей, навязывая неистовое чувство голода. Вы сидите на отдельном каменном возвышении в центре этого зала. Под вами орда нежити бездумно скребёт по камню, лишь краем глаза вы можете заметить, как ваша кровь стекает до самого низа, как упыри жадно проводят когтями и пальцами по ней в попытках смахнуть капли багровых ручейков себе, как с безудержной жадностью сгрызают они свои только что окровавленные пальцы. В одеждах, но без доспехов, с вами на возвышении находятся ещё трое обречённых. Железные колья спинок каменных стульев также впиваются им в спины. Все вы связаны несколькими цепями по рукам и ногам.

Нежить на постаменте впереди простирает руки в стороны, приподнимая подол своего отвратного плаща. Говор его на общем языке демонической громогласностью раздаётся по всему залу:

- Заседание Трибунала Зубов объявляется открытым. Ваш Судья приветствует собравшихся.

Упыри, заполнившие низ зала, продолжают исступленно царапать когтями и зубами камень, фигуры в тёмных мантиях не шевелятся. Голос Судьи раздаётся вновь:

- И провозглашает Судья и Верховный Правитель Белого Королевства! Перед вами сидят осуждённые, заключённые в Бездне. Их привели сюда, дабы отбыли они своё наказание. Осуждённые освободят Дворец Доресайна или Бездна навсегда пожрёт их. Приговор уже вынесен и в настоящий момент не подлежит пересмотру. Согласно постановлению Трибунал Зубов может пересмотреть дело осуждённых и вынести окончательный справедливый приговор в том случае, если осуждённые отработают своё наказание.

Раздаются два отчётливых удара по железу тревожного колокола. Тёмная фигура на одной из колонн справа подаётся чуть вперёд. Сгорбившись, она вытягивает кривую руку с длинными когтями. Столь же громкий демонический голос заполняет зал язвительным шёпотом:

- Белое Королевство претерпело множество изменений, чтобы стать тюрьмой для смертных. Установив правила в хаотичном плане, ты ослабил наши владения, что повлекло за собой вторжение нежелательных гостей.

Тёмная фигура на другом постаменте у противоположной стены резко отвечает мерзким старушечьим голосом:

- Клин выбивают клином!

Язвительный шёпот продолжает заполнять зал, обращаясь к Судье. Звучность его отдаётся странной холодной дрожью по всему телу:

- Ты носишь мантию Доресайна, но тебе не достаёт могущество Демон-Лорда изменить сущность владения по собственному усмотрению подобающим образом.

Ещё одна тёмная фигура вступает в разговор:

- Судья привёл в Белое Королевство сильных заклинателей. Если условия заточения для заключённых дадут брешь? Если защита от магии окажется не столь сильной и в ней найдётся лазейка? Демоны с соседних владений почувствуют это. Они вторгнутся к нам в безумной ярости, с той ожесточённой ненавистью, с которой они презирают заклинателей с Материального Плана. Они уничтожат их, но вместе с тем посеют смуту в нашем доме.

Стоящий позади демон расправляет крылья. Жуткая звериная морда приобретает коварную ухмылку. Раздавшийся бас его разрывает пространство словно некий хаотичный союз грома молний и взрыва извергнувшегося вулкана:

- Правда этих слов несомненна. Демоны ворвутся сюда, разнесут королевство по камню. Тем более охотно, если они прознают о присутствии этого…

Демон взмахивает огненным кнутом, свет от которого на мгновение ярко озаряет силуэт тифлинга, что сидит на каменном стуле среди заключённых. Демонический шёпот начинает сходить с колонн, нарастая в ужасающую какофонию ненависти:

- Дьяволы в Бездне?! Разорвать его плоть!
- Убейте его!
- Заставьте его страдать! Сдерите с него рога и кожу!
- Он даже недостоин быть пожран!

Старческий задумчивый голос доносится с одной из колонн:

- Ах, известный бард, но могущественный заклинатель… Красноречивый Бракс… Уродливые дьявольские баллады, самовлюблённость, струнные напевы в честь себя любимого. Пусть же напишет последнюю музыку в бесконечной тьме.

Судья складывает руки в замок на старом потемневшем доспехе. Ржавые длинные пальцы латных рукавиц переплетаются друг с другом подобно скрюченным ветвям:

- Знайте те, кто усомнился в Трибунале Зубов. Они здесь не гости, но заключённые. Судьба их душ подвластна нам, а потому не смогут они творить то, что им не будет дозволено. И то главным образом касается плетения мерзопакостной магии.

С колонн раздаётся протяжный завывающий голос тёмной фигуры, что резким движением протянутой руки указывает на осуждённых:

- Двое из человеческого рода. Взгляните на них! Известна мне их история. Одна – колдунья, связанная договором с ведьмовским клинком, что служит жалкой королеве. Сильный воин и не менее сильный заклинатель. Луиза – знайте её имя. Второй человек – Арчибальд, чародей. Призраки рассказывали о нём, шептали о его похождениях. В Гробнице Пепельных Костей он противостоял личу, одолел его и смог выжить, избежав всесокрушающего проклятия. О да, он, несомненно, искусен в магии, и сдержат ли его дикий магический порыв стены темницы?

Неразборчивый шёпот снисходит с колонн – тёмные фигуры продолжают разговор:

- В чём толк от заклинателей, коль ослабили мы их магический потенциал?

Ответ с противоположной стороны не заставляет себя ждать:

- Их силы и возможности ослаблены не столь сильно, лишь до той степени, чтобы не смогли они использовать оные против условий своего заточения и во вред владению.

Резкий выкрик прерывает весь остальной шум, тёмные фигуры завязывают новую беседу:

- Взгляните на орка! Он похож на варвара.
- Фэнг его имя и «Неубитым» его кличут неспроста. Сожрите заклинателей, возьмите ещё десятерых таких и превратите их в Танарукков. Пусть послужат нам верно и беспрекословно.
- О нет. Таких, как он, сыскать сложно. Орк в одиночку способен пробиться сквозь целые армии. Этот варвар очистит для нас Дворец Доресайна. Ведь выбора у него нет.

Раздаются три настойчивых звона железного колокола. Стук по железу проносится затихающим эхом. Начинает петь хор, протяжённые и глубокие слоги сменяются поочерёдно в ритуальном исполнении. Тёмные фигуры выпрямляются и все как один замолкают. Судья вновь распростёр руки в стороны:

- Заседание Трибунала Зубов подходит к концу. Но прежде, мы дадим высказаться смертным. И если им есть, что сказать, то дозволено им произнести слова покаяния и смирения. Однако пусть знают, что приговор неизбежен и обсуждение его до озвученной поры завершается.

Демон взмахивает кнутом. Искры от огня, возникшие перед глазами, чуть ли не ослепляют вас. Упыри внизу расступаются, они покидают собрание, уходят в тень. Тёмные фигуры на колоннах отшагивают назад. Зал пустеет. Тускнеют зелёные черепа, их приглушённый свет порождает неестественную некротическую ауру. Судья выходит к центру постамента. Находясь в отдалении, на возвышении напротив, он указывает на вас указательным пальцем:

- Я даю вам последнее слово.

Вы начинаете чувствовать, как онемение вашего рта слегка отступает, что теперь вы можете пошевелить им и произнести несколько слов.

Рейнольд останавливает Маркуса после того, как Кердивен и Андре сходят на берег, чтобы поговорить с ним наедине. Он приглашает пироманта пройти к противоположному от берега фальшборту под предлогом изучить состояние погоды в море и устойчивость корабля на суше. Поставив посох, между собой и Маркусом, он смотрит в сторону водной глади, осматривает небо и начинает разговор, язвительно проговорив замечание по отношению к жрице:
- Керидвен была сама не своя на корабле, но сейчас она вновь выглядит наивно вдохновлённой. Женщины…
Волшебник по привычке начинает перебирать пальцами по древку посоха во время раздумий. Он плавно поворачивает голову к пироманту, чуть наклонившись, отодвинув магический катализатор назад:
- Насчёт кинжала… Во время плавания, как ты мог заметить, я был занят картами и своей работой, у меня нет ни желания ни времени заниматься снами впечатлительных верующих. Если ты ничего не узнал касаемо её видения или даже не пытался узнать, то соври ей. Скажи, что это добрый знак, к примеру. Или наоборот, что знак этот не к добру. Кто знает, что она на самом деле хочет услышать. Главное, не оставляй её без ответа, пускай не занимает свой разум чепухой. Ты с ней лучше общаешься, и признаю, даже я подметил, что ты ей приглянулся. Так что… разберись.

Отойдя от корабельных перил, Рейнольд оставляет Маркуса одного и спускается на берег к Керидвен. Белокаменные башни маяка по-своему впечатляют, кажутся волшебнику прекрасным образцом архитектуры руадов, в действительности напоминавшей о родном Лосморе и в какой-то мере даже о магах и академии. Странные звуки, сбивают с толку, их мелодия несколько чарует и Рейнольду это не нравится, но не испытывает он тревоги по этому поводу. Интерес тянет его посетить входную башню, пройти к мосту, но Керидвен вновь выбирает иной путь.

Волшебник возражать не стал, решив, что пусть жрица немного порадуется – уж слишком долго она поддавалась грусти. Возможно, будь земли Дал Фиатаха не столь враждебными, он бы мог позволить себе отделиться от отряда и заняться собственным исследованием в одиночестве, но то было слишком безрассудным, учитывая весь прошлый опыт похода. Не покидали волшебника и мысли, которые он обдумывал после слов Сейвада. О скрытой силе, что хранится в этих землях. Отряд Лосмора уже нашёл полезные артефакты, и кто знает, сколько ещё их будет впереди. Находки те интересуют Рейнольда не меньше, чем цель их похода. Считая, что Мерехайн не мог обнаружить в этом мире всё, он рассчитывает, что какая-нибудь великая тайна, неведомая даже именитому волшебнику, наверняка рано или поздно попадёт к нему в руки.
- Изучим берег. Оставить корабль, не убедившись в том, что здесь нет желающих прибрать судно себе, будет неразумным.
Рейнольд, выдумав более-менее разумную причину, потворствуя желанию Керидвен, идёт на звук раздающейся мелодии в составе отряда.

На заре времени, родившись с племенем,
Шелестящий Ветер прошёл по земле,
Он голосом Солнце первым воспел,
Плоды урожаев вкусил он тех лет;
Звенящий Зверь амфитеатра заложил основу,
Листва манила танцем грациозным,
Дуб ту постройку возвышал,
И в представлении сыграла Старость.

Настали холода, прошёлся дождь,
Поднялись до ветвей мы нижних Древа,
И Зверь плясал перед костром,
За ним охотно наблюдал сам Ветер;
Звенящий вновь наладил сцену,
Амфитеатр строился и рос,
И Дуб способствовал тому,
В нём ритуалы чудные ждал тихий Ветер.

Пришла беда, напасть с ветвей сломила дух,
Амфитеатр не достроен был;
Забыли про него, забросили то дело,
И Зверь полёг, его звенящий голосок утих;
Нужда в творении и творчестве у Ветра появилась,
На сцену вышел Ветер пред толпою,
И объявил он у театра – достроит он творение сие,
Зашелестел он на свету, взяв в руки инструменты.


Начинает сочинять музыку Шелестящий Ветер, представляясь впервые публике широкой, но пока лишь слова из уст его струятся, и переборы первые играют на арфе самодельной, листьями и цветками украшенной. У недостроенного амфитеатра собирает он первых слушателей:

- Позвольте мне сказать, друзья мои. Не воин я – в том деле зауряден. Но обещаю, что творчество в сердцах не пропадёт, настрой духовный не иссякнет ваш. Займусь амфитеатра возведением и место это превращу в прекрасное творение, достойное всех нас.

И продолжает сочинять Ветер музыку, мелодичную и звучную, даруя усладу для ушей и равновесие душевное. На ступенях недостроенного театра сидит, знакомится со всеми, встречает он Липовую Маску приветствием артистичным. И инструмент музыкальный в сторону отложив, закончив с пением, берётся за инструмент ремесленный – к строительству присоединяется.

- Ладно! Помоюсь. – Ответил Ингьяльд перед походом к водам подземного озера, разведя руками.
А по дороге к водной глади тихо добавил:
- Ишь разворчался старче…
Но мыться лучше из-за наказа Ловчего не стал. Порядок навёл на себе для вида, не более. Кто же его учует, такого молодого сорванца хитрого?

Стоит Ингьяльд, будто вкопанный, чуть позади Ловчего. Поглядывает на охотника снизу из-за роста меньшего, да шею у правого плеча растирает, неловкость чувствуя и в сторону от того косясь. Думается ему, что уж если с чудищами Ловчий мастак мечом и стрелами знакомиться, то отшельничество известное явно не пошло на пользу простой общительности людской. Дёргает юноша за рукав охотника и говорит тому:
- Да разве же им сейчас отомстить сподручно? Изранены ведь сильно и измотаны… Надо бы спросить у них про то большое чудовище, что знают они, может, что и важное поведают, да такое, что тебе, охотнику на чудовищ, будет полезно на уме держать. Авось и не умрёт их друг, коль расскажут всё. Приведём его к травнице за это к нашей, она уж ему поможет наверняка или от боли избавит хотя бы, дабы спокойно он в мир иной ушёл.
Произносит всё это Ингьяльд не шёпотом, но намеренно так, чтобы и варяги его услышали, замысловато обратившись и к ним тем самым. Уж очень хотелось юноше хоть как-нибудь, да по-умному себя проявить, а может и вовсе стать звеном важным в деле поимки чудища коварного.

Рейнольд не стал возражать, к тому же он не находил для этого подходящих слов. Вместе с Андре он молчаливо подметил странную логику жрицы в обосновании выстраивания маршрута их дальнейшего следования. И хотя он твёрдо обозначил представление о Керидвен в голове, что стальным клином впились в сознание очередным навязчивым и стереотипным суждением и собственное понимание с кем он разделяет дело имелось, но привыкание к её обществу от того легче не давалось. Чем мог заинтересовать Керидвен горящий маленький домик в городе, он не представлял, и почему ради него стоит идти по опасным улицам города, он осмыслить не мог. Волшебник, нервно помаргивая, предосудительно смотрел на жрицу, пальцы руки, державшей посох, поочерёдно перебирали по древку, в медленном темпе наигрывая бесшумные постукивания. Рейнольд явно не выказывал энтузиазма касаемо предложения Керидвен. Чаша его терпения начинала мало-помалу переполняться.

Своеобразная оживлённость на улицах Уайт-пик и враждебность общего окружения убивает весь интерес волшебника к исследованию, вновь меняя его мнение на диаметрально противоположное. Сопротивление местных жителей кажется ему детской шалостью со смертоносными инструментами и волшебник по-старчески угрюмо косится на две бочки, летящие в сторону впереди идущих участников похода. Рейнольд, поднеся руку ко лбу, покачивает головой. Романтика и шарм умирающего мира гаснут на глазах, и оттого наполняет ощущение некой бессмысленности происходящего. Всё, чего желал Рейнольд – это побыть своего рода археологом в мире оставленных и погибших королевств, опустошённых руин, в царстве незыблемой тишины. Но упоительное и притягательное своей мрачной тягучестью приключение, которое волшебник надумал в голове перед отправлением из Лосмора, оказалось, в самом деле, вовсе иным, нежели он себе представлял. Столь желанная тишина и покой, изучение статичного без раздражающей суеты не сопутствовали ему. Капли, перелитые с чаши терпения, разбились об душевную пустоту.

В дом Рейнольд заходит одним из последних. Склонив голову и опустив посох, волшебник перешагивает через дверной проём. Заметив представителя маленького народца, как тот ловко скрылся в следующем помещении, волшебник отходит чуть назад, освобождая пространство перед закрытой дверью для остальных. Игрушечность и детскость воспринялись Рейнольдом как злая насмешка обстоятельств, сыгравшая на его недавних рассуждениях. Здесь он оказался, потворствуя желанию Керидвен, отчасти даже безвольно. Глаза волшебника раздражённо сверкнули в полумраке комнаты, уставившись на жрицу:
- Твой выход, Керидвен. Потрать наше время на этого малыша.

Раз решено было идти через проклятый мрачный лес смерти, то Ингьяльд, конечно же, выбор сей оспаривать не стал. Ведь путь этот схоронит им несколько дней в дороге, которые ну никак они не могли потратить и стерпеть, ведь ножки их скакунов тогда точно сломались и надломились бы, а то, что придётся мокнуть теперь в трясине леса и с лошадей спешится, пробираясь по земле гибельной, так это только в радость. А ведь можно было обойти место зловредное. Можно было.... Но зачем? Как поговаривал безумный дед Ингьяльда: заметил местечко проклятое – закладывай там дом. Ну а Ловчий, видимо, под стать родному деду человеком был гениальным в своих суждениях, следопытом что надо, и уж он, молодой, попрекать охотника никак не мог. И вот с такими мыслями на уме горько насмешливыми, с недоумением выразительно кислым, поплёлся юноша за всеми, деревьям мрачным отвесив поклон: уж приютите, как подобает.

Как выходят спустя время на поляну просторную, тяжело вздыхает Ингьяльд – усталость его берёт жуткая. Десяток и больше тел умерщвлённых варягов заметив, отворачивается юноша и на трупы не засматривается, сделав вид, что их вовсе тут нет. Подходит к остальным, голову почёсывает и отвечает Горыне и Василисе, когда те о смерти заговаривают:
- Да уж понятно, что их погубило. Тоже не смогли пройти мимо этого безумно чарующего местечка.
И тут все осматриваться начинают, разведывать прытко округу, и Ингьяльд тоже приступает соображать деятельность полезную и вовлечённую: подойдёт к деревянным идолам с глубоко задумчивым видом, пару раз головой кивнёт понимающе по подбородку указательным пальцем постучав; обойдёт отбелённые камни, нахмурится деловито, руки на пояс поставит и на небо уставится; заглянет в змеиный рот валуна старого, долго и внимательно прищурится в очертание пасти; остановится у камнемётов, руки свои расставит широко в стороны, мол, размеры замеряет. К мёртвым при всём этом ни на шаг. Потянувшись всем телом после осмотра своего, плечами пожимает и зевает:
- Ну и делишки.

Храм Чонти

Небосвод, заслонённый тьмой пожаров, тускнеет, и отблески солнечных бликов на очертаниях дымных туч угасают вместе с надеждами жителей Гринеста, встречая вечерние сумерки. Огромный синий дракон пролетает над вами, прожигая электрическими разрядами дома позади, оставленные и разграбленные культистами. Холодный леденящий ветер обдувает вас с каждым тяжёлым взмахом крыльев Леннитона. Восточная часть города только сейчас становится жертвой повсеместного и деятельного разграбления, но не слышны крики горожан и дороги не завалены трупами, не столь ярко обагрены улицы кровью. Жившие здесь уже успели скрыться в стенах крепости, а оставшиеся спрятались в храме Чонти. Вы и сторонники Культа со всех сторон медленно стягиваетесь к святилищу богини плодородия.

Храм Чонти, огороженный полуразрушенной старой и каменной 5-ти футовой стеной, представляет собой церквушку в деревенском стиле, весьма крупную в сравнении с остальными строениями Гринеста, уступающую по высоте и размерам только крепости на холме в центре города. Башенка деревянной колокольни частично обвалилась у вершины, железный колокол её придавленный обрушенной конусной крышей, покосившись, застрял между разломанными опорами. Узкие прямоугольные окна церкви располагаются на высоте 10 футов от фундамента, все они прочно закрыты массивными деревянными ставнями. Парадная двустворчатая арочная дверь, выходящая на север, забаррикадирована изнутри, как и чёрный выход храма с противоположной стороны.

Церковь молчаливо и мрачно возвышается над собравшимися сторонниками Культа, обступивших этот храм со всех сторон. Захватом руководят священники Церкви Тиамат. У парадного входа новоиспечёнными культистами собирается и устанавливается таран, драконьи когти, выстроившись в два ряда рядом с осадным орудием, держат подле себя охотничьих дрейков. Бескрылые драконы вынюхивают приближающихся и высматривают окрестности храма. Аколиты Тиамат молитвами на драконьем языке, обращаясь к силам пяти голов богини, благословляют и дают указания культистам, что сооружают таран. Летающие кобольды рыскают по крыше храма, выискивая дыры и проломы. Вокруг храма процессией ходят культисты и аколиты, возглавляемые двумя священниками Тиамат. С факелами в руках они строем проходят вдоль стен храма, повторяя за священниками громкие воззвания на общем языке, усиленные заговорами чудотворства:

Свершится пророчество наше, вернётся в этот мир госпожа
Склонятся враги её, зазря себя напрасными надеждами теша
Последователи матери обречённых, посеяли вы своё зерно
Но нам дано собрать жатву, прожечь огнём судьбы веретено
И лицезрят сеятели земель новое восхождение старой веры
Поля их сгорят в дыхании, пшено их почернеет от жары
Укрывшись в стенах той, что поощряет цикл рабства смертных
И наставляет бедноту служить под властью сильных и бездарных
Решились затаить они сокровища от взора Королевы Драконов
И обрекли себя на вечные страдания в огне пылающих костров

Небольшой отряд из культистов и кобольдов складывает горящую солому у задней двери храма, разводя дым, что тёмно-серыми клубами поднимается к небу. Их задача выломать или полностью обрушить чёрный вход, лишив укрывшихся жителей города возможного пути отступления.

Захват храма становится лишь вопросом времени. Вы, как и многие стянувшиеся сюда сторонники Культа, стоите у парадного входа и ждёте начала штурма. Вскоре по улице к храму подкатывают телеги и повозки для награбленного. Дрейки рычат и огрызаются на подошедших наёмников, но не набрасываются на них. Злобные ухмылки и показное презрение к жизни горожан сопровождаются множественными перекрывающими друг друга разговорами: несколько наёмников хвастаются своими успехами в особняке губернатора, два отряда культиста заявляют, что они уже почти набрали необходимую сумму в 3000 золотых монет и ждут скорейшего возвышения в Культе. Один разговор захватывает ваше внимание. Драконий коготь, прибывший вместе с повозками, слезает с транспорта, подходит ближе и обращается к своим собратьям по рангу:

- Вы проверяли окрестности храма? Не заметили ничего необычного?

Две отполированные драконьи стальные маски сверкают на свету огней от факелов, поворачиваясь к подошедшему:

- К чему такая настороженность? У нас здесь всё под контролем.

Драконий коготь задерживает взгляд на обоих, разминая пальцы левой руки:

- На отряд Фрулам Мондат напали. Какой-то шпион, прикрывшийся иллюзией и одеждами Культа, подобрался очень близко к ней. Сообщают, что это был полуэльф, скрывающийся под личиной белобрысого эльфа. Его удалось поймать и захватить в плен, но агентуру свою он пока не выдал. Среди наших могут находиться и другие шпионы или предатели. Будьте бдительнее.

Драконьи когти с дрейками кивают ему в ответ, но их дальнейший разговор прерывает громкий стук тарана, треск дерева и ликующие подбадривающие крики штурмующих парадные двери.

Удары тарана сотрясают храм Чонти, под указаниями аколитов культисты пробивают оборону за пару минут. С последним ударом двери резко и громко распахиваются, баррикады разваливаются и оттесняются в стороны. Защита храма пала. Вы вместе со сторонниками Культа вваливаетесь внутрь. Жители города забиваются по углам, прячутся за алтарём с большой каменной статуей полной женщины в фермерском праздничном наряде, украшенным многочисленными цветками. Улыбающаяся богиня своим грузным неподвижным телом заслоняет лишь некоторых, но, по меньшей мере, три десятка прячущихся здесь не скроет даже она. Горожане в панике, в глазах их читается явный страх, некоторые из них трясутся и отводят лица, другие испуганно поглядывают на вас. Вперёд к вам выходит старый полуэльф в скромных жреческих одеяниях:

- Последователи Дракона, одумайтесь и покиньте это святое место! Для вас ещё не поздно повернуть назад и не допустить очернения ваших душ страшными грехами! Я не позволю вам разграбить дом Великой Матери, Богини Плодородия и буду защищать своих прихожан до самого конца…

К полуэльфу первыми приближаются драконьи когти и священники Тиамат. Служитель Церкви в красных одеяниях с золотыми полосами указывает худощавым костлявым пальцем в сторону настоятеля храма:

- Никто не встанет на пути нашей священной миссии. Убить его.

Драконьи когти спускают своих дрейков и драконы, ползающие подобно ящерам, разрывают настоятеля храма у всех на глазах под его ужасные предсмертные истошные крики, сдирая зубами куски мяса с его костей и пожирая части тела вместе с одеждой. Холодный стальной блеск скимитаров и мечей озаряет зал храма. Здешние символы, настенные украшения в виде связанных пучков ржи и пшена, сгорают в огне от поднесённых к ним факелов. Алтарь разрисовывается кровью старого полуэльфа. Крики женщин, возгласы мужчин утопают и замолкают под взмахами жестокой карающей стали. Многих вырубают и связывают, захватывая в плен. Других же подводят к алтарю. Под пристальным надсмотром драконьих когтей имущество храма и жителей города, которые принесли сюда всё самое ценное на время осады города, складывается перед алтарём и здесь образовывается достойная манящая куча золота, украшений и ювелирных изделий всего того, что не смогли уберечь горожане Гринеста от вашего вторжения. Позади заваленной на пол статуи и опущенных на колени пленников перед окровавленном алтарём выстраиваются священники Тиамат и драконьи когти. Один из священников забирается на статую Чонти, взмахивает рукавами красной робы в сторону собравшихся:

- Культ обращается к своим последователям. Внимайте же моим словам! Храм жалкой богини пал под натиском веры нашей Королевы. Все сокровища здесь достанутся её Кладу, но знайте, что это золото принадлежит Тиамат, и блеск драгоценностей не должен затмевать ваш рассудок. Но ваше право доказать нам, кто и в какой мере достоин последующей награды – налетайте и разбирайте будущее Клада! Те же из вас, кого не затмевает блеск золота, кто наиболее верен Тиамат, должны подойди ко мне. Принесите в жертву этих пленников перед алтарём, обагрите свои руки в крови и свяжите свою судьбу с Культом раз и навсегда. Расскажите всем почему вы присоединились к Тиамат и вверили в неё свои жизни. Пусть этот храм впервые услышит слова поистине достойных последователей!

Драконьи когти достают кинжалы в виде зубьев драконов для совершения ритуала. Они молча протягивают их всем желающим. Практически никто не подходит к ним, и сторонники жадно набрасываются на кучу золота и драгоценностей, распихивая друг друга в стороны под тихие неразборчивые дьявольские молитвы аколитов, заполняющих зал ужасающим шёпотом.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ И ПРИМЕРЫ ПО ИСПОЛЬЗОВАНИЮ НАВЫКОВ:


Взаимодействие с существами и объектами:

• Узнать личность – Расследование

Показать содержимое

(Вы пытаетесь вспомнить, встречали ли вы личность ранее; Вы пытаетесь установить, выдаёт ли себя личность за кого-то другого, используя инструменты для маскировки; Вы пытаетесь определить, принадлежит ли личность к определённой группе лиц, фракции, социальной группе)

• Опознать иллюзию – Расследование

Показать содержимое

(Вы пытаетесь выяснить, является ли объект либо существо иллюзией)

• Выявить существо – Внимательность

Показать содержимое

(Вы пытаетесь распознать, является ли существо вампиром, является ли мёртвое тело нежитью, является ли какая-либо личность доппельгангером и т.д.; Вы не можете распознать некоторых монстров, а конкретно неотличимых от объектов, формы которых они принимают или с которыми сливаются (к примеру, определить является ли тот или иной предмет мимиком или нет))

• Обследовать больного/раненного/мёртвого – Расследование, Медицина, Проницательность

Показать содержимое

(Вы пытаетесь определить болезнь (только Медицина); Вы пытаетесь выяснить причину смерти, что привело к ней, каким оружием были нанесены раны и т.д. (Медицина или Расследование по желанию); Вы пытаетесь выяснить ментальное состояние существа, находится ли оно в здравом уме, испытывает ли страх или ужас и т.д. (Проницательность))

• Взломать конструкцию, запирающую проход – Взлом Замков, Атлетика

Показать содержимое

(Вы пытаетесь взломать запертую дверь, окно, решётку, люк и т.д.; Предполагается, что вскрытие конструкций через Взлом Замков происходит всегда по-возможности тихо, а через Атлетику довольно шумно и грубо; Лом всегда даёт преимущество (Атлетика) на шумный взлом обычных дверей, окон, решёток, люков и т. д; Вы не можете взламывать магически запертые конструкции, какие-​нибудь массивные каменные стены или что-​то такое необычное, куда не подлезть ломом и что не имеет замков или запирающих механизмов)

• Взаимодействие при помощи верёвки или крюк-кошки– Ловкость Рук

Показать содержимое

(Вы стараетесь как можно надёжнее связать существо; Вы стараетесь как можно надёжнее закрепить верёвку или крюк-кошку, чтобы в дальнейшем беспрепятственно перебраться через сложный участок или забраться на крышу)

• Изучить предмет [вспомнить информацию исходя из своих знаний] – Расследование по умолчанию, Магия, Религия, инструменты от Интеллекта

Показать содержимое

(Вы пытаетесь понять, является ли вещь магической (Магия); Вы пытаетесь выяснить, к каким верованиям принадлежит религиозный символ или реликвия (Религия); Если вы пытаетесь определить свойства и состояние определённых предметов, то можете пробросить подходящее владение инструментами (про конкретные примеры можно прочитать в Руководстве Занатара))

• Изучить существ, чтобы выяснить их слабости и особенности [вспомнить собственные знания о них] – Расследование, Магия, Природа, Религия

Показать содержимое

Расследование по умолчанию применимо ко всем существам, но попадание в конкретный навык даст больше информации.
◦ Аберрации – Магия
◦ Животные – Природа
◦ Небожители – Магия, Религия
◦ Конструкты – Магия
◦ Драконы – Магия, Религия
◦ Элементали – Магия
◦ Феи – Магия
◦ Исчадия – Магия, Религия
◦ Великаны – Расследование
◦ Гуманоиды – Расследование
◦ Монстры – Расследование
◦ Слизи – Магия
◦ Растения – Природа
◦ Нежить – Магия
Некоторые монстры похожи на животных, так как являются их гибридами. Если вы используете для изучения навык Природа на неизвестное вам существо, которое окажется монстром, то мастер на ваш бросок d20 сменит модификатор навыка Природы на модификатор навыка Расследование. Некоторые виды существ можно изучить на предмет Магии или Религии, Магия расскажет о физических и магических свойствах существа, тогда как знания о Религии могут поведать о социальных, религиозных, догматических и иерархических отношениях среди исследуемых существ.

• Вспомнить слухи и рассказы об известных и видных личностях прошлого или настоящего, припомнить историю интересных локаций – История

Показать содержимое

(Отмечу, что это касается только локаций и личностей вне Западного Сердцеземья, которые не будут принимать возможного участия в сюжете игры. Информацию и знания о личностях и локациях Западного Сердцеземья вам придётся добывать и узнавать самостоятельно в процессе отыгрыша в игре. Иногда подобная информация будет сама поверхностно раскрываться по ходу прохождения)

• Сбор слухов и информации – Внимательность, Убеждение, Обман, Запугивание

Показать содержимое

(Вы пытаетесь подслушать разговор в таверне (Внимательность); Вы пытаетесь выйти за своего среди собравшихся за столом в трактире, чтобы узнать информацию обсуждаемых тем (Убеждение), Вы пытаетесь найти подходящую персону для обсуждения слухов, которую удастся расположить к вашей харизме (Убеждение); Вы хотите прибегнуть к иным средствам добычи информации и слухов (Обман, Запугивание))

Исследование комнат, иных пространств и окружающей местности:

• Выяснить предназначение комнаты/места – Расследование, Магия, История, Религия

Показать содержимое

(Вы пытаетесь определить, для чего служила комната и зачем она нужна (Расследование), Вы пытаетесь выяснить предназначение места проведения магического ритуала или сосредоточения магических сил (Магия), Вы пытаетесь определить особенности внутреннего устройства и архитектуры храма (Религия), Вы пытаетесь вспомнить что-нибудь о встреченных вами древних руинах (История))

• Обыскать комнату/место– Внимательность

Показать содержимое

(Вы пытаетесь найти пропущенные спрятанные сокровища; Вы осматриваете комнату в поисках скрытых дверей: Вы пытаетесь обнаружить спрятанных существ и возможные засады; Вы продвигаетесь по коридору и активно выискиваете местонахождение ловушек впереди)

• Выслеживание по следам – Выживание

Показать содержимое

(Вы пытаетесь преследовать существо, идя по его следам; Вы пытаетесь обнаружить следы и выяснить, куда они ведут)

• Выживание на дикой местности – Выживание

Показать содержимое

(Вы пытаетесь продолжить движение в нужном направлении, находясь в лесу; Вы стараетесь придерживаться безопасного пути в горах и выйти в нужное место, не заблудившись)

• Разузнать характерные особенности местности, вспомнить географию окрестных земель – Природа

Показать содержимое

(Вы пытаетесь прибегнуть к своим познаниям о природе и географии земель)

При словах «Чёрная Рать» представляется Ингьяльду, как страшные тёмные воины зла ступают по выжженной земле тучными стаями воронов ведомые, что летают у них над головами, каркая истошно, заглушая крики умирающих женщин и детей. Тут уж захотелось попросить у Варвары взять ему что-нибудь крепкое, рассудок свой успокоить. Хозяйке Ингьяльд ничего не говорит, задумывается лишь и коротким понимающим кивком отвечает, но оборачивается резко к подсевшему к нему воину и слушает рассказ об убиенном муже её.
- Вот оно что…
Скорбно покачивает головой Ингьяльд. Жестокость это мира – обыденность, к которой сложно привыкнуть. Родных его убили точно такие же истязатели, скорбь и обиду женщины он понимает лучше многих, но лишь посочувствовать ей сейчас может, молча на мгновение разделив её печаль. Когда посыльный договаривает, юноша опускает голову и уводит глаза в сторону:
- Понял, отец. История грустная, сказать по-другому нельзя.
Задержав неприлично уставленный взгляд на страшные ожоги воина под тканью, наблюдает юноша за странным движением кадыка. Чуть самого не перекашивает Ингьяльда в лице от такого жуткого зрелища. На вопрос воина с ответом чуть задерживается, приходя в себя:
- Ловчий? Думается мне да… Уже у Ягини.
Поворачивается тоже к своим спутникам и говорит посыльному:
- С ночлегом вот спасибо, очень поможете. Доедим только, отобедаем и к вам обратимся.

Юрко покинув общество воина и хозяйки постоялого двора, возвращается юноша к остальным и на своё место усаживается проворным рывком. Оглядывает всех, кудри свои поправляет. Хитрая улыбка появляется на белом юношеском лице. Разводит он руками, плечами пожав:
- Такое дело, друзья мои, договорился и выбил нам место под ночлег. Отплатил за щедрость Варвары. А Ловчий с Василисой, думаю, у Ягини отоспятся.
Сменив настроение на опечаленное, поглядывает вновь на женщину и пересказывает всем приглушённым голосом судьбу её мужа. Откидывается Ингьяльд после на спинку стула и поглядывает в окошко, убрав руки со стола. Больше ни о чём не говорит.

Подивился Ингьяльд ночью прошлой ужином столь сытным, но теряться не стал. Поймал он ловко монету Варвары, да себе в карман положил, а как вернулся от вдовы, рассказал воскрешённой, что ночью поздней торговца бойкого найти ему всё-таки удалось, да и купил у того всё что смог в час без спору поздний. Но только выложил перед Варварой немного овощей, что с собой таскал ещё до прибытия в эту деревеньку. И лишь плечами пожал – уж если знал бы он заранее, что тут перед ними развернут горы съестного, то не стал бы плутать под ночным небом средь улиц тёмных. Закончил на этом скоро разговор с Варварой, оставив ей часть своих припасов, да к трапезе общей присоединился, приглядываясь к вкусностям, а после такого и спать сразу захотелось. И сон его был крепок и приятен.

Собирался на следующее утро Ингьяльд чуть поодаль от Горыни, мешки свои в дорогу завязывая, и кивнул своему другу, когда обратился тот к нему:
- Отправляемся, получается.
Удар по плечу крепкого молодца чуть осадил к земле худощавого Ингьяльда, но тот лишь неловко усмехнулся:
- Что думаю делать? Как приедем, там и посмотрим. Есть у меня планы повидаться со знакомыми, если встретятся они мне там. Вот. Но пока, думается мне, стороны Ловчего будет лучше держаться вместе со всеми.
Кивнув Горыне, продолжил вещи укладывать. Осмотрел все свои пожитки юноша, недовольно нахмурился: много мешков и сумок у него, да все по большей части пусты оказались. Самородки серебра у вдовы оставил, припасы, хоть и не все, но Варваре отдал, отложив себе пропитание на день или два пути, если растянет. А что возымел с Вышенков Ингьяльд? Монету разве что серебряную рубленую хитростью простой. Потерял, как оказалось, не столь много, но расклад сей не сильно порадовал. Прислушивался юноша к разговорам всяким перед отбытием, стараясь подметить характеры спутников Ловчего, разузнать о них больше, о чём они думают и говорят, чего желают. Делал всё это время вид, что собирается долго и нерасторопно, когда, в самом деле, и собирать ему было нечего, но с ленцой прохлаждаться значило впечатление о себе плохое заиметь, чего юноша избегал. Если разговор интересный наметится, то может и присоединится к общению, постаравшись пуще сдружиться с попутчиками, но сейчас лишь внимательно слушал и наблюдал за всеми.

Речь Керидвен волшебник воспринял холодно. Молчаливо, чуть склонив голову, он слушал её наставления. Рейнольд оставил письменный стол и забрал магический посох, что был приставлен к ребру поверхности странно стоящего здесь мебельного изделия. Хотя он и не желал разделяться, но согласился присоединиться к Керидвен в поисках библиотеки. Когда они остались наедине на пути к двухэтажному строению, волшебник призывно остановил жрицу, тихо стукнув нижним концом посоха об землю:
- Керидвен. Я согласился с Андре только чтобы не усугублять дальнейшие разногласия в нашем отряде, но скажу тебе прямо: я не доверяю тебе до конца и не разделяю твою праведность, веру в лунную богиню. Могу лишь пообещать не сильно закатывать глаза во время твоих обращений к ней при каждом удобном случае, хотя это меня несколько раз… настораживает.
Рейнольд попытался выдавить из себя улыбку, но осознав, как глупо и гнусно это могло выглядеть со стороны, он нахмурился, и уголки его губ выровнялись, сойдясь на одной линии в присущей им серьёзности:
- Однако признаю, что твоя снисходительность и мягкость, целительская заботливость, так скажем, сыграет лучше идеализированных представлений о безупречной воинской сплочённости не терпящей ошибок мастера меча или видимой пассивности Люсиль и Сейвада. Но учти, что твоя позиция в качестве лидера нашего отряда для меня является лишь формальной. Я очень надеюсь на то, что ты не станешь отыгрывать эту роль подобно Жайниру, поддаваясь внезапным приступам в ходе неких «божественных откровений», забывая о реальности и рациональном. Твоя задача – поддерживать сплочённость отряда. Не допусти уход кого-либо ещё, как это случилось с Жайниром. Прибегни к любым доступным тебе методам: проявление внимания и нежности, заботы и прочим жреческим ухищрениям по общению с приходом. Думаю, тебя обучали подобным тонкостям. Наш путь будет тяжёлым и опасным, и мы не выдержим трудности, если отряд будет постоянно разваливаться на ходу.
Отведя посох в сторону, Рейнольд сделал шаг назад и повернулся к окнам, за которыми усматривались книжные шкафы. Волшебник ступил вперёд, но вновь на секунду остановился, обернувшись на жрицу через плечо:
- Я обозначил своё мнение. Постараемся вместе, чтобы эту тему нам не пришлось поднимать вновь.

Прежде, чем зайти внутрь архивов, Рейнольд осматривает выбитую дверь и дверной косяк, пытаясь визуально определить с какой именно стороны выломали дверь и с помощью чего. Не задержавшись у входа, волшебник ступает в царство книг и пергаментов. Глаза разбегаются, и потому Рейнольд сразу ставит перед собой несколько конкретных задач, чтобы не увязнуть здесь на долгие годы. Помимо маленького народца его также интересовали записи о трёх узнанных им из записей Мерехайна мест: Ниад Итиль, твердыни ковенанта Фоссоров и Уайт-пика. Перекладывая и перелистывая листы, волшебник ищет упоминания о них в здешних архивных записях. Он также пытается определить какая точка интереса из трёх находится ближе всего и удобно ли будет посетить их по очереди. Чтобы ответить на этот вопрос Рейнольд обращается к имеющимся здесь картам. Самые полезные и цельные экземпляры географических чертежей он аккуратно сворачивает и складывает в футляры для свитков. Во время этого волшебник обращает внимание на то, как Керидвен начинает собирать листы в стопку:
- Осторожней с записями. Видишь те птичьи клетки? Вне всякого сомнения, они предназначались почтовым животным. Если найдёшь здесь какие-нибудь письма, то сообщи мне.
Рейнольд, оставив посох неподалёку, возвращается к книгам, пытаясь собрать знания и сведения, которые пригодятся им в дальнейшем походе от Последнего Стража. Последующие движения Керидвен от него ускользают в силу погружённости в работу с рукописными материалами. Взгляд останавливается на маргиналиях, а в голове возникает мысль, что формирует ещё одну задачу: найдётся ли здесь книга-переводчик с наречия маленького народца?

Голос Керидвен отвлекает Рейнольда. Волшебник недовольно и тяжело вздыхает, берёт свой посох и идёт к ней.
- Удивительно, как мало можно найти спокойствия в этих мёртвых истлевших и давно покинутых землях.
Бурча себе под нос, он подходит к спуску в подвал. В голове сразу же всплывает надпись, оставленная Мерехайном. «Вниз». Рейнольд спускается к жрице, насторожено проходя одну ступень за другой. Завидев Маркуса, он слегка разочаровывается: вряд ли Мерехайн отсылал к нему. Оставшись в тени позади Керидвен, приложив руку к губам с задумчивым видом, волшебник рассматривает многочисленные шрамы от ожогов пленника:
- Ты мог бы дождаться, когда истечёт срок возвращения Мерехайна и Лосмор соберёт отряд на его поиски. Хотя признаться, я и сам не рассчитывал до конца, что меня возьмут в эту экспедицию, поэтому тоже начал готовиться к путешествию самостоятельно заранее. Срок истёк, так что, думаю, ты и сам догадаешься, что привело нас сюда.
Рейнольд отвечает на вопрос Маркуса уставшим голосом. Опустошение источника внутренних магических сил резонирует с физическим состоянием его тела, впрочем, на умственную деятельность оказывает не сильное давление и волшебник выдаёт своё предположение:
- Солдаты крепости, о которых ты говоришь – неприкаянные. Я полагаю это личности лишённые рассудка, в которых сохранились лишь простые воспоминания, ставшие их инстинктивными чувствами. Они умеют обращаться с оружием, знают, как его использовать, и даже могут решать комплексные задачи, такие как стрельба из лука. Можно сделать вывод, что в их сознании остались заложенные простые команды, вбитые в голову во время воинской службы: атаковать нарушителей или запирать их.
Разведя руками, волшебник поворачивается к жрице:
- Керидвен, позаботься о Маркусе. Я вернусь в архив, продолжу изучать библиотеку. Маркус, если ты в состоянии будешь посодействовать нам – поднимайся следом и помоги найти какие-нибудь записи о маяке Лойннир, например. Только будь аккуратен – в архиве находится много ценных сведений, которые должны оставаться в сохранности.
Волшебник кивает жрице и пироманту, а после спешно покидает подвальное помещение и возвращается к работе.

Рейнольд поднимает свой посох. Множество магически созданных им ледяных лезвий мигом устремляются в сторону неприкаянного лучника. Эйхендиаль, придумавшая это заклинание, как поговаривают, отправилась далеко на Север, чтобы найти мощный источник для своей магии. И Рейнольд тоже не станет довольствоваться имеющимся у него катализатором. Преуспела ли в своих поисках Эйхендиаль – неизвестно. Но волшебник подобно именитой заклинательнице тоже отправляется в далёкое путешествие, и стремление отыскать в дальнейшем достойную находку не оставляет его.

Рейнольд не был стратегическим гением, и рассудить здраво положение отряда в бою он не мог. Он полагался в этом вопросе на воинов, но ни Сейвад ни Жайнир не стали заявлять формацию боевого построения. Волшебник с надеждой смотрит на Андре, но после лишь тяжело вздыхает и качает головой, явно разочарованный происходящим. Усиленные заклинания – эффективное оружие, но отнимают слишком много энергии, и магические силы волшебника иссякают подобно просачивающемуся через сито песку. Мельком он оглядывает двор и устало поворачивается в сторону Керидвен:
- Если не прикроем позиции во внутреннем дворе, они могут пробраться в главную башню.

Остаться под навесом звучало заманчиво, но он не мог позволить неприкаянным пройти в цитадель к записям Мерехайна. Он будет оберегать их как зеницу ока, как любящая мачеха с добрым материнским сердцем оберегает взявших на своё попечение обездоленных детей. Волшебник подмечает, что мертвецы двигаются не слишком торопливо и направление атак их угадываемо. Если отряд Лосмора не стал придерживаться общей стратегии, то он попробует положиться на собственную тактику. Незанятая простреливаемая позиция. Вперёд. Волшебник неспешно продвигается за ворота и поднимает свой малый кожаный щит, готовясь заблокировать удар. Выглядит его щит несколько потешно и даже жалко, в особенности в сравнении с щитами остальных участников сражения, но в самом деле на что-то он и годен. По крайней мере, Рейнольд на это рассчитывал.

Услышав очередной выклик паладина, сражающегося с неприкаянным неподалёку, волшебник раздражённым голосом комментирует его заявление:
- Так же, как и он воскресил павших в бою солдат до этого сейчас…
Даже предложение захватить в плен одного неприкаянного для дальнейшего изучения не интригует Рейнольда. Он лишь кисло ухмыляется, сомневаясь, что вряд ли из этого что-нибудь выйдет.

Поймав на себе взгляд Сейвада, Рейнольд наблюдает за тем, что происходит у ворот. Хладная дымка всё ещё витает над застывшей в воздухе рукой, державшей приподнятый посох. Полушёпотом, не отводя внимания от закрывающихся дверей, волшебник отвечает гвардейцу Ллевелина:

- Потеряны? И похожи не только они…

Рейнольд не мог поверить своим глазам. Ему приходилось слышать о том, что паладины Фиарна не отличаются резонностью и даже рыцарское образование не идёт им особо на пользу, однако сам он редко имел удовольствие вести с ними дела. И хоть высокомерность коллег по отношению к служению воинов нельзя было отрицать, но теперь волшебник приходит к пониманию, что то были вовсе не пустые надменные слова. Религиозная фанатичность – болезнь здравого рассудка, разъедающая разум подобно могильным червям.

- Глупец! Жайнир! Вернись обратно! Разве не видишь ты, что смерть не берёт неприкаянных? Мёртвые, как и сейчас, восстанут вновь. Такова судьба тех, что не живы и не мертвы. Ты не подаришь им покой! Только один есть способ избавить их от жалкого состояния и имя ему – маяк Лойннир.

Злость и отчаяние состязаются в душе Рейнольда, перекликаясь со страхом, но хладнокровной расчёт властвует над всеми этими чувствами, восседая на троне сознания. Он проходит чуть вперёд и кричит закрывающим врата, резко махнув посохом перед собой:

- Нельзя оставлять его одного! Мы не можем позволить себе потери, тем более лишь недавно выйдя из Лосмора. Это затруднит наше продвижение дальше. Если он не одумается, то мы вынуждены будем дать бой!

Произнеся свои слова, Рейнольд, конечно, не рассчитывает на то, что воины впереди его послушаются. Закроют ли они двери на засов или помогут Жайниру? Самой большой глупостью, по мнению волшебника, было бы оставить ворота как есть, дать паладину во всём разобраться самому, бросить тут всё, бежать прочь и надеяться на лучший исход. Стоит ли оставлять паладина на растерзание мертвецам? Но волшебник тут же ловит себя на странных мыслях в виде встречных вопросов. А восстанет ли сам Жайнир мертвецом и через сколько времени? Не это ли возможность провести важное экспериментальное наблюдение? Если кто-то из них умрёт за пределами Лосмора, то станут ли они сами неприкаянными? Вероятно. Но что именно происходит с телом, и при каких обстоятельствах в действительности оно поддаётся изменениям, как выглядит этот процесс, что происходит с умственными способностями и как сознание реагирует на окружение? В действительности ли эта безвольность диктуется слепой немыслимой жаждой или мёртвые могут осязать что-то иное. Существует ли способ их контролировать? Последний вопрос в этом потоке проносимых в голове мыслей, задаваемый самому себе, пробирает тело волнительной дрожью. Циничность овладевает волшебником, тень надбровных дуг чуть опущенной головы опускается на глаза, а лицо его не выражает эмоций.

Прожив два года в Лосморе, Рейнольду представлялся Дал Фиатах вымершей тленной землёй канувших в лету королевств в руинах которых покоится лишь история. Все по возможности узнанные легенды и рассказы о странных непостижимых ужасах за пределами Лосмора он считал лишь суеверными безосновательными байками. Изредка в трудах своих он обращался к этим скудным сведениям, но всегда оставлял заметку о том, что подобное не имеет существенных доказательств и считается домыслами. Но вот история оживает на глазах и встречает Отряд Лосмора залпом выпущенных стрел, свидетельствуя о себе самым явным образом. «Отряд Лосмора» – именно так волшебник называет группу, выдвинувшуюся в сторону маяка Ллойннир после истёкшего срока ожидания Мерехайна. Простое и понятное название, тем не менее, отдавало некой значимостью и звучало по-своему сильно, как полагает волшебник. На пути сюда он проговаривал вслух остальным это наименование в разном контексте, рассчитывая на то, что и у его спутников оно отложится в памяти. В самом деле, Рейнольду приходила мысль назвать их группу «Первым Отрядом Лосмора», но звучало это хоть и несколько реалистично, о чём волшебник старался помногу не думать, но слишком фаталистично и обречённо. И всё же стрелы раздражают Рейнольда, сбивают с мыслей, прерывая важные размышления самым возмутительным образом. Приведя себя в порядок, отряхнувшись после попытки увернуться от стрел, волшебник, плотнее укутавшись в дорожный плащ, мрачно ступает в главную башню вместе со всеми.

Последний Страж, однако же, радует чуть ли не с самого порога. Неестественно поставленный стол, заваленный различными бумаги, определённо привлекает внимание волшебника. Даже не записи на нём, а сам по себе стол этот представляет собой небольшую загадку. В действительности смотрится он здесь несколько чужеродно. Рейнольд вслух произносит свою догадку:

- Стол, что передвинул сюда Мерехайн для работы и исследований? Но почему он стоит именно здесь? Возможно, кабинеты и комнаты в остальном форпосте не столь пригодны для требуемого времяпрепровождения…

На мгновение Рейнольду подумалось, что стол этот создан волшебством. Магическая формула «Хамелеон», «Заклинание, позволяющее заклинателю превращаться в неодушевленные предметы интерьера». Волшебник странно и с неким сомнением в глазах поглядывает на стол, осторожно щупает его и аккуратно убирает листок с магической формулой к себе в контейнер для свитков. Для начала ему хотелось разобраться с прочими книгами и записями, прежде чем внимательно приступить к изучению стола или даже попробовать перевоплотить его во что-то иное. Послание от Мерехайна – ещё одна удача. Сколько времени уйдёт на то, чтобы изучить все эти книги и записи? Разгадать их тайны? Несколько дней, неделя, месяцы? И что можно унести с собой в дальнейший поход – всё это предстояло тщательно обдумать. Но шум неподалёку отвлекает. Бряцания доспехов, возгласы спутников. Он слышит, как Керидвен обращается к нему по имени, но так и хочется огрызнуться, прокричать в ответ, что занят. И так неприятно отвлекаться сейчас от найденных воистину потрясающих ценностей. Только он прикоснулся к новым знаниям, как тут же его отвлекают нежелательные факторы внешнего мира. Нехотя Рейнольд отходит от стола и встаёт рядом с Люсиль, отвечая жрице:

- Хорошо. Мы вас прикроем.

Стиснув зубы, говорит Рейнольд и создаёт в руке Лезвия Эйхендиаль – клинки размером примерно 20 сантиметров. Волшебное оружие парит рядом с волшебником и от него исходит характерный морозный пар. Волшебник знает, что, к сожалению, сколь-либо значимое обморожение это заклинание не взывает и эффективно остановить продвижение мертвецов не сможет. Слишком оно слабое. Возможно, одно из первых и самых простых заклинаний, придуманное известной волшебницей прошлого с даром к магии льда, устремляется в ближайшую к воротам цель. Изучать мёртвое гораздо проще, нежели живое, но наблюдение за живым может рассказать о гораздо большем. И пусть поднявшихся с земли солдат сложно назвать живыми, но всё же их воскрешение интригует разум волшебника. «Безмолвный край, утопающий в туманах» зашевелился. Рейнольд вспоминает другие отрывки из записей Мерехайна: «Средь туманов теперь бродят потерянные, ни живы и ни мертвы», «Неприкаянные…» – все эти фразы казались ему лишь фигурой речи, но теперь волшебник понимает, что слова те были буквальными.

- Мерехайн, с какими же опасностями ты столкнулся на своём пути в самом деле…

Говорящие вороны удивили насторожившегося Ингьяльда, хоть и слышал он раннее о таком, но никогда не видел подобного наяву, лишь в мрачных снах своих улавливал нагоняющее страх карканье на человеческом, от которого просыпался в холодном поту порой, и старался зверей этих всюду сторониться. Знал юноша, что среди воронов есть соглядатаи Одноглазого в Мидгарде, мире людском, и что птицы эти своего рода вестники войн и связующие смертей. И правда то значит, ибо, в самом деле, как оказалось, они здесь по означенным свойственным их сущности причинам. Поостерегся Ингльяльд приблизиться к ним и тем более заговаривать, и подумалось ему, что зря Ловчий согласился принять их помощь, что приведёт это лишь к бедам и дальнейшим смертям. Но озвучивать мысли свои вслух не стал, ибо не хотелось, чтобы вороны подслушали его и рассердились.

И казалось, ничего уже не могло удивить Ингьяльда, но залеченная рука Горыни колдовством волхва – то было настоящее чудо. Или же магия тёмная… Пока юноша для себя этого решать не стал. Но начала беспокоить его близость с проводником богов или иных потусторонних сил, и ведь в действительности могло их внимание излишнее предвещать нехорошее. Тут уж совсем Ингьяльда загрызли суеверия и тревога пред ними, и попытался он избавиться от размышлений оных, заострив внимание на кончике варяжского меча. Но когда обратился к нему кузнец, опустил острие меча к земле, а следом и голову:
- Каждый мужчина с юного возраста должен уметь и учиться всю жизнь держать в руках оружие.
Слова то были не его, а запомненное им наставление отцовское, которому в жизни своей сын следовать не стал. Взмахнул несколько раз Ингьяльд клинком, и лёгкая усталость начала подкатывать к плечу – руки его к тяжести были не привычны, то правда. Но вообразил себя на мгновение славным воином Ингьяльд и как мечом он этим прорубил бы сам толпу варяг, но вскоре положил оружие обратно на землю рядом с погибшим врагом и тяжело вздохнул:
- Но правы вы, старче. Играться с ним не стоит, и это я так… Почувствовать вес меча в руке захотелось…
И вспомнить времена, когда покойный отец учил обращаться с мечом и щитом. Но добавил он это лишь про себя. Ингьяльд тут же спрятал руку, как только взгляд Гордея упал на неё. Поспешил он уйти от кузнеца подальше и от лишних разговоров, продолжив осматривать другие тела павших воинов. Накидка волчья, найденная им, хорошая, но грузная. Нести её в Изборск точно значило беду навлечь, а жаль, придётся оставить и её.

Так и уходит ни с чем юноша в сарай с остальными. А как приходит, укромно за спинами прячется и внимательно следить начинает за собравшимися, запоминая имена и проговариваемые слова. Поклонился кротко Ингьяльд, когда Горыня поблагодарил всех за их спасение и неподалёку от него в тени у стены встаёт, чуть склонившись, спрятав пальцы в рукава кафтана. Слушает беседу, а в ней насели на Ловчего все разом и давай представляться по очереди и к именитому охотнику обращаться. И почему-то забавно сделалось от того Ингьяльду, но не стал он вступать в разговор сам и нагружать присутствующих ещё и своим выступлением. Расскажет о себе позже при удобном случае, если то надобно будет.

Туманная картина последнего вечера, проведённого в Лосморе, вырисовывается в сознании Рейнольда мерцающей переливающейся дымкой блеклых цветов. Тихие сумерки в собственной башенке, а на столе – раскрытая книга с только что перечитанным рассказом о легенде двух сестёр, расставшихся на месте возведённого города. Волшебник из воспоминаний закрывает книгу и меланхолично смотрит в арочное окно. Не на предстоящей церемонии завтрашнего дня, но истинно здесь он прощается с городом, со своим прежним бытом, в своём излюбленном кабинете в окружении знакомых записей и свитков. И возвращаются к Рейнольду вновь рассуждения того дня: ждёт ли по-прежнему скальный утёс свою сестру? Кто знает – вторят тот же ответ отголоски памяти. Но срок ожидания его жителей истёк. Заключительный вывод гасит свет, и образ кабинета затухает, погружаясь во тьму. Появившаяся на месте пустоты дымка формируется вновь во что-то отдалённо цельное. Церемония пролистывается подобно пожелтевшим страницам и последняя, более отчётливая, хранит ряд изображений о том, как укутавшись от холода в дорожный плащ, Рейнольд покидает Лосмор вместе с отрядом участников похода.

Но вскоре туман преодолевается, и сознание вновь становится ясным. Когда большая часть путешествующих с ним проходит чуть вперёд к каменному мосту, Рейнольд останавливается и достаёт книгу, что висит на поясе под плащом, а следом вынимает серебряную иглу и зарисовывает туман. Сделав набросок на скорую руку, он кладёт иглу обратно и откупоривает флакон с чернилами, что аккуратно закреплён на поясе с другой стороны от книги. Макнув пару раз перо в чёрную жидкость, он делает первую запись за своё путешествие:

«За вересковым полем мной был обнаружен туман, влияющий на сознание, тревожащий разум и душу. И вновь земли Дал Фиатаха демонстрируют способность немыслимым образом влиять на воспоминания и память людей. Метаморфозы сознания происходят под действием тягостных и томительных промежутков времени. Не знаю почему, но в моей памяти всплыли пережитые мотивы недавнего дня. Безусловно, они были по-своему эмоциональными и запоминающимся, но меня не покидает странное ощущение того, что обращение к этому конкретному воспоминанию было не случайностью. Не сомневаюсь, что мы ещё не раз встретимся с подобным туманом и данным явлением. По возможности я продолжу наблюдать за его влиянием на человеческий разум».

Рейнольд очень быстро строчит пером весьма красивым и хорошо читаемым почерком. Столь, в самом деле, сложному письму стоя он обучался намеренно в течение долгих лет. Закончив, он убирает книгу и нагоняет остальных, ступив на каменный мост. Став рядом с Керидвен он всматривается вперёд, окидывая внимательным взглядом заброшенную цитадель:

- Руад Эно. Последний Страж. Ты права, здесь нам стоит держаться вместе. Слухи и упоминания об этом месте столь же туманны, как и белая пелена, через которую мы только что прошли.

Когда Жайнир произносит слова о своём боге, Рейнольд смотрит на него с едва скрываемым сомнением. Лично он не чувствует сейчас ничего, кроме лёгкого холода. Хмурясь, он обращается к присевшим над трупом:

- Сможете определить, как давно погибли здешние воины?

Тела мёртвых стражников лежат на улице, изуродованные, покрытые грязью и дорожной пылью. Кровавые следы и брызги вырисовывают на притоптанном грунте причудливые кривые узоры, тянутся нитями, обрываются засыхающими багровыми лужами. Культисты убирают свои скимитары, пряча оружие в громоздкие чёрные одеяния под наслоение тканей, отдалённо походящими своими пошивами на отдельные очертания драконьих тел. До вас начинает доходить жар горящих неподалёку домов с западной стороны, и всё же поджоги не слишком разрушительны и огонь слабо распространяется от дома к дому. На строения вокруг вас пламя до сих пор не перешло. Драконий коготь, старший из присутствующих здесь сторонников Культа, присев над вражеским трупом перед собой, осматривает стражника, которого он прирезал двумя выверенными хладнокровными ударами:

- У этих тоже ничего.

Культист рядом следует его примеру. Он приседает подле мёртвого тела, грубой силой переворачивает убитого на спину и обыскивает труп. Подрезает пояс солдата, снимает его, прокручивает в руках и выкидывает прочь, поддевает кинжалом доспех у груди, разрезает штанины, снимает обувь мертвеца и заглядывает в неё, прищурив глаз. Встаёт на ноги и бросает сапог на бездыханное тело стражника. Цокнув языком, выпрямляется и презрительно заключает:

- Ни мешков с золотом на поясах, ни припрятанных монет. Значит, своё добро они хранят либо в прикроватных сундуках в казарменных помещениях Крепости Гринеста, либо у себя по домам. Золота этим солдатам носить с собой не положено.

Другой культист, что стоял неподалёку от этих двоих, поправляет маску на лице, разворачивая рукой подбородок в сторону крепостных стен и спустя пару секунд, посматривая в сторону Драконьего когтя, медленно проговаривает слова со звучным южным акцентом, сохраняя безразличный тон:

- Не сказать, что стандартная практика. Для городской стражи.

Их беседа завершается выкриком одного культиста, что уверенным шагом дерзкой походки двигается в сторону Тодда, встаёт чуть поодаль от полуэльфа, не замечая его, и задирает голову кверху.

- Эй там, на крыше! Неплохую речь задвинул, мне понравилось. Походу ты здорово напугал этих стражников. Я даже подумывал в таком случае оставить их в живых, раз уж они перепуганы. Дабы допросить их после с особым пристрастием.

Драконий коготь поднимается на ноги, оставив труп, и тоже примечает Халида на крыше, задержав на нём взгляд. После оборачивается на кричащего культиста и отвечает тому спокойным, но грубым голосом с отчётливыми холодными нотками уверенности в собственных словах:

- В этом не было необходимости.

Он перешагивает труп солдата, которого обыскивал, и приближается к вам. Некоторые культисты позади него занимают позиции у стены дальнего строения перед выходом на перекрёсток и начинают приглядывать за Крепостью Гринеста из-за укрытия. Остановившись на полпути к вам, Драконий коготь бросает взгляд на бездыханное тело перед собой:

- Судя по всему, капитан стражников. Вы с ним расправились. Неплохо. Впрочем, они быстро найдут ему замену в сложившемся положении. Не сомневаюсь, что кто-то в городской страже уже давно метил на его место.

Драконий коготь жестом подзывает к себе священника и аколита Церкви Тиамат. Двое жрецов в красных робах приближаются к вам и прикосновением своих дёрганных костлявых рук излечивают ваши раны, неразборчиво шепча безумные речи на драконьем языке. Драконий Коготь почтительно кивает, когда они заканчивают, и переходит на драконий язык:

- Поблагодарим служителей Королевы Драконов.

Священник с прислужником отходят к перекрёстку, но не покидают улицу. Драконий Коготь пристально осматривает всех, будто бы для того, чтобы запомнить каждого из вас. Драконья маска его отличается от масок всех прочих культистов, что пришли с ним. Она крупнее, массивнее, стальные драконьи рога её разветвляются в стороны, почти доходя до уровня плеч. За маской виднеются усталые глаза человека. Он кивает вам, и делится сведениями об обстановке:

- Гринест взят, правда, бои на улицах оказались несколько затяжными. Но дракон в целом справился со своей задачей, вселив страх в сердца жителей и защитников города – теперь они подобно крысам забились в крепость. Вряд ли стоит ожидать дальнейшего сопротивления, улицы свободны от угроз. Впрочем, стражников в крепости хватает, но вряд ли они решатся на вылазку. Штурм даже такой крепости принесёт слишком много потерь, и в нём нет нужды. По большей части всё нужное находится здесь – в домах Гринеста, оставленных без защиты. Но мы не станем задерживаться в городе надолго – это может нам плохо сыграть на руку. Торговый Тракт, на котором располагается Гринест, далеко не безлюден и про нападение вскоре прознают, привлекая к нашему налёту нежелательный интерес… Хм… Что же, пожалуй, это всё, что я могу сказать вам по поводу положения дел в городе.

Драконий Коготь поворачивается спиной к выезду из Гринеста. Некоторые из вас могли в этот момент подметить позолоченную рукоять его скимитара, украшенную изображением головы дракона с раскрытой пастью. Культист тянется к своему затылку и разминает шею рукой, вглядываясь в протяжённую дорогу, что ведёт дальше от перекрёстка на север:

- Проходите вглубь города и собирайте золото и драгоценности для Клада Королевы Драконов. Мы обчистим дома на этой улице, и мой отряд останется здесь наблюдать за главными воротами Крепости Гринеста.

После этих слов он уходит к дому у перекрёстка, что стоит слева. Культисты к этому моменту уже выбили дверь и сейчас входят внутрь. Вы слышите взволнованные испуганные женские крики, которые тут же резко прерываются. Один из культистов, что остался снаружи, отламывает доски из косяка и складывает их для костра, сооружая место для жарки, устанавливая над огнём сковородку поверх перетасканных уложенных камней. Другие культисты занимают наблюдательные позиции у окон захваченного дома, что выходят на крепость. Оставшиеся собирают болты и арбалеты стражников и относят их в занятый дом. Один из культистов, что поднимает оружие мертвеца рядом с Гронгом, обращается к вам:

- Если вам нужны эти арбалеты и болты – забирайте. Нам столько не понадобится явно, но оставлять мы их здесь на улице не будем.

Жрецы Церкви Тиамат скрываются в том же доме. Драконий Коготь стоит рядом у входа и наблюдает за культистами, что собирают с павших солдат дальнобойное оружие и снаряды к ним. Он достаёт трубку и начинает забивать её табаком. Раскуривая, он выпускает из-за рта клубы дыма, что поднимаются выше и теряются на фоне тёмно-серых облаков пасмурного неба.

Стрела проносится у шлема противника Карвена, пролетает мимо и застревает в доме за стражником, разбросав в сторону мелкие щепки, отлетевшие от деревянной стены. Арбалетчик правого фланга посматривает на крепость и облизывает солёные губы, но переводит взгляд на своего товарища и вздыхает, взводя арбалет в боевую готовность:

- Проклятье, Калеб. Не могу я бросить тебя здесь одного, ублюдок ты эдакий. Отступай сам, скорее! А я уж прикрою!

Другой стражник, что увернулся от выстрела Карвена, приподнимает свой шлем, откинув назад намокшие русые волосы, с явно читаемым выражением на лице говорящим без слов: «пронесло». Развернувшись, он выходит из досягаемости атаки Косса, и, убегая прочь от вас, задерживается на секунду и кладёт руку на плечо раненного соратника справа от себя:

- Извини, Остин, ты мне никогда не нравился, так что тебя брошу. Но ты ведь всё равно тоже прикроешь моё отступление, ага? Бывай, бродяга. Передам привет твоим родным.

Убрав руку с его плеча, он бежит в сторону проёма меж домами справа. Как раз в тот момент, когда из строений слева выходит священник Тиамат. Тёмная красная мантия служителя церкви Королевы Драконов доходит до самой земли, позолоченные цепочки и амулеты с драконьей атрибутикой позванивают при ходьбе, ударяясь друг об друга. Медленным шагом он подходит к Огдену, склоняется перед ним и касается рукой, полностью залечивая раны полуорка. На драконьем языке он заговаривает с Огденом грубым и властным голосом:

- Вставай, жрец Госпожи! Ибо наша миссия ещё не выполнена. Тиамат дарует тебе исцеление.

- Постой! Куда?
Негромко произносит в ответ Ингьяльд, уже забравшись на печку, когда Горыня выходит к дверям. Тяжело вздохнув, поглядывает юноша на ход в потолке, языком цокает и головой покачивает.
- М-да уж, нашёлся тут храбрец, того гляди до худа ведь только доведёт…
Медленно слезает Ингьяльд с печки, прикладывает руку к затылку и смотрит себе под ноги, простояв так в раздумьях секунду-другую, а после тихим шагов возвращается к старухе, да рядом с вдовой пристраивается и тоже через окошко начинает вместе с ней поглядывать за двором:
- Видали ли, тётушка, чего Горыня учинить вздумал? Сказал я ему про людей князя, так он взял, собрался и вышел их встречать. Расхрабрился что ли? Что же с ним станется теперь…
Нахмурившись, Ингьяльд посматривает на вышедшего Горыню.
-Ну, поглядим…

Пред зарождением миров Элементальный Хаос породил Великих Древних Первородных. И власть и право за созидание миров изменчивость вселенной столкнула силы двух сторон непомерной мощи. Победу Боги одержали в той войне, навеки Древних заточив, среди которых пал родитель Тёмной Госпожи, творец вселенной, облика миров, томился он в тени божественных оков. В том мире основном преобразованном Богами, первейшие воздвигли на заре времён империи размахов величавых. То расы первых смертных созидали города: древнейшие из птиц, рептилий, земноводных.

Но не сладка была жизнь первых смертных. Иная раса в мире зародилась, что силой и могуществом своим решила покорить народы малые, господству подчинить их своему. То шли титаны по земле, исконные гиганты, истинные рода.

На мольбы земноводных, пред поступью титанов обречённых, глухи остались Боги. К решению иному обратился тот народ и в ходе ритуалов тайных и запретных освободили и призвали в этот мир Великих Древних Первородных. Разбил оковы низвергнутый родитель Тёмной Госпожи, воспрянул и обрушил Слезопад на землю, преобразовав морей обличье, формы континентов, в благословенном огненном дожде и метеоров по собственному замыслу он изменил планету, перечеркнув Богов эскизы и мазки.

Война вновь разразилась меж Первородными и Богами, земля искрилась, океан пылал, и застилало стужей города. Вмешался в новую войну меж силами непомерной мощи сам Всевышний Бог, Божеств всех Повелитель, и разделил он мир на два похожих друг на друга близнеца, отдав один Богам, другой Великим Древним.

Но перед тем возвысился родитель Тёмной Госпожи до божества, создав драконов, что из обрушившихся на землю метеоров вылупляться стали. В предательстве коварном, интригах и смятениях за право себе власть над драконами присвоить, новыми могущественными существа мира сего повелевать, бросил родителю Тёмной Госпожи вызов Первородный, чудовищных размеров скальный Король Ужаса. И на вершине гор заснеженных высоких, сражался с ним один родитель Тёмной Госпожи. В том самом разрушительном сражении конфликта меж Первородными и Богами, Король Ужаса гигантским адамантовым топором нанёс удар смертельный, и надвое он разрубил родителя драконов и Тёмной Госпожи.

Недолго праздновал победу Король Ужаса, восстали вскоре из двух частей поверженного Божества Драконов брат с сестрой, так родилась в тот день Тёмная Госпожа и вместе с братом своим, единожды впервые и в последний раз объединившись, сразили Первородного они, отомстив за родителя своего.

Мир разделился волей Всевышнего Бога, и в мире Божеств наступило Время Драконов, ушла эпоха империй птиц, рептилий, земноводных. И долгая война разразилась меж драконами и гигантами, и сметены гиганты были, уступили они драконам… И господствовать драконы принялись на земле, но не счесть коварства злодеяний меж драконьего рода и впервые тень упала на Тёмную Госпожу, когда брат пошёл против сестры…


- В глубоких снах и медитациях взываю я к вам. Внимайте же мне! Мой взор Тёмной Госпожи, аватара Тиамат, падает на вас. Станьте моими избранными и героями и соберите клад достойный к моему пришествию, ибо моё возвращение в этот мир – неизбежность. И коль достойны будете вы дальнейшего внимания Тёмной Госпожи, я посвящу вас в тайну истории мира и что есть Драконий Клад, почему драконы собирают и скапливают богатства и от чего так яростно оберегают их. Сладкой ночи, мои будущие герои. Не подведите меня. Могущество моего гнева не знает границ, как и моё благословение достойнейшим!


Тиамат явилась вам в видениях ночью для каждого в более располагающем вашему вниманию обличье. Эльфы могли разглядеть в ней черты древнейшей красоты времён Перового Расцвета, для людей и полуэльфов она возникла в облике властной прекрасной госпожи, но перед полуорками, кобольдом и гоблином более явственно проявился драконий аспект её сущности. В ваших видениях Тимат предстала перед вами в пещере у подножья горы, освещённым пробирающим до дрожи багровым сиянием, у входа в пещеру ту возвышались высоченные колонны из прогнивших, но кажется, всё ещё живых голов, страдающих и корчащихся в адских муках. Тёмная госпожа стояла перед огромным костяным троном в окружении драконоподобных летающих дьяволов разных цветов, что отчасти схожи с обличьями цветных драконов. Мрачное место то в бескрайней и бесплодной каменной пустыне, в котором вы оказались на мгновение, вселило страх даже в самых мудрых из вас.


Но ночь прошла, и суматоха с самого утра в Лагере Налётчиков возвращает вас в реальность, заставляя на мгновенье позабыть о том видении. Время пришло. Телеги для награбленного готовы, мечи и копья наточены, все вооружены к налёту. Спешно сторонники Культа стекаются к расчищенному полю перед лагерем и в этих торопливых действиях не отыскать даже свободную минуту для лишних разговоров. Лангдедроса Цианврас собирает вокруг себя отряды своих кобольдов. Фрулам Мондат поведёт всех остальных. Все в предвкушении предстоящего события: кобольды коварно оскаливают свои мелкие зубы, наёмники злорадно ухмыляются, даже извечно спокойные культисты старших рангов не скрывают своего чаяния о грядущем. Всем уже явно не терпится приступить к грабежу. Собравшись, сторонники Культа выдвигаются на Гринест под предводительством Фрулам Мондат и её правой руки. Телеги, скрепя, катятся вперёд, и беспорядочный топот шагов врывается в Зелёные Поля.

Вы вместе со всеми спешно пробираетесь по Зелёным Полям в составе целой небольшой армии, проминая и срывая своими ногами свежую высокую траву. По пути до города от вас отделяются отряды арьергарда, что продвигаются вглубь полей к фермерским домам. Даже отсюда спустя время слышны отчаянные крики обречённых крестьян, а позади вас со всех сторон остаются следы огня и дыма – то пылает некогда беспечная жизнь Зелёных Полей

И вскоре ближе к полудню вы добираетесь до Гринеста, забравшись на невысокий покатый холм. На севере перед сторонниками Культа предстаёт во всей красе небольшой процветающий городок. Пасмурная погода низко осевших облаков скрывает солнце, лёгкий холодный ветерок шелестит траву под ногами. Фрулам Мондат выходит вперёд и взирает на город:

- Настал час. Час сбора Клада Королевы Драконов. Убивайте всех, кто встанет у вас на пути, но не тратьте ваше время попусту. До следующего рассвета этот город должен выгореть и все богатства его должны будут погружены в наши телеги. Культ Дракона заявляет о себе! Да покорится нам Гринест!

В толпе раздаётся возбуждённый ропот, который тут же резко затихает от увиденного: Фрулам Мондат поднимает свою алебарду к небесам и из облаков на Гринест громогласно прорывается молния, что прожигает несколько домов. В тот же миг из серых туч появляется огромных размеров ужасающего вида синий дракон, что пикирует вниз на город, тяжело и медленно взмахивая своими гигантскими крыльями.



Фрулам Мондат слегка оборачивается в сторону стоявших позади неё сторонников Культа:

- Вперёд. На Гринест!

Наёмники все как один вытаскивают оружие и, крича, бегут с холма на город. Лангдедроса Цианврас уводит часть кобольдов к востоку, чтобы перекрыть тракт и напасть на Гринест с другой стороны. Телеги для награбленного скатываются вниз к городским улицам. Фрулам Мондат в окружении культистов высокого ранга медленно ступает в город. Вы всё ещё стоите на холме с южной стороны Гринеста, и перед вами он лежит подобно непаханому полю. Со стороны Храма Чонти начинает звучать тревожный звон колокола, к которому аколиты Церкви Тиамат в своих тёмно-красных церемониальных нарядах с остроконечными капюшонами направляются вместе с наёмниками и культистами.

Ближе к ночи перед налётом сторонники Культа в Лагере Налётчиков собрираются вместе на расчищенном участке у подножья скалистых отвесных склонов плато. Место для собраний Культа Дракона освещено тусклым красным сиянием: позорные столбы позади Фрулам Мондат мерцают от заговоров, наложенных аколитами Церкви Тиамат. Толпа внимательно взирает на носящую пурпур, средь собравшихся полушёпотом раздаются перекрывающие друг друга разговоры. Фрулам Мондат стоит напротив толпы, позади неё выстроились драконьи крылья в церемониальных одеждах и стальных драконьих масках. Лангдедроса Цианврас, крупный синий драконорожденный, возвышается над всеми, стоя по правую сторону от Фрулам. Драконьи крылья поднимают свои скимитары, вынося их вперёд перед собой, единогласно провозглашая:

- Слава Тиамат!

Культисты молча поднимают руки в воздух над собой с растопыренными пальцами, символизирующими головы богини. Фрулам Мондат выходит вперёд, пурпурные одеяния развиваются позади неё. Изменённый заговором чудотворства голос громогласно доносится до всех собравшихся:

- Последние сторонники Культа прибыли в Лагерь Налётчиков. Все приготовления завершены. Завтра с самого утра мы направимся на Гринест и разграбим город, вычистив из него богатства скупых торговцев и золото неверующих самозабвенно довольствующихся своим процветанием. Арьергард займётся близлежащими фермами и деревнями, но большинство из нас будет участвовать в нападении на город. Я лично поведу вас в бой против Гринеста, образцового рассадника прогнившего до корней устоя этого мира!

Свои слова Фрулам Мондат произносит с язвительным насмешливым тоном, но в тоже время уверенно и серьёзно. Культисты слушают носящую пурпур молча и неподвижно, не издавая ни звука, кобольды, собравшиеся чуть поодаль отдельно, по-видимому, тоже слушают это выступление тихо, порой лишь от наёмников можно услышать раздающееся в толпе самодовольное и ехидное хмыканье. Фрулам Мондат продолжает свою речь:

- К Гринесту мы продвинемся вечером. Многие из вас уже распределись по отрядам, последних присоединившихся к нам я распределила самостоятельно на ударные группы. Наша задача забрать с собой столько золота и драгоценностей, сколько мы сможем унести. Позже, покинув Гринест и вернувшись в Лагерь Налётчиков, мы разделим награбленное между сторонниками Культа, а остальное станет частью Клада Королевы Драконов. Всё награбленное до единой медной монеты необходимо будет доставить в общую сокровищницу, и помните: мы делим добытое между всеми налётчиками и те, кто утаит драгоценности с налёта для себя лично – ограбят всех нас. Не стоит навлекать на себя гнев Королевы Драконов, тем более что золота хватит на всех. Налётчики из того отряда, что принесёт для Клада Королевы Драконов как минимум 3000 золотых монет, смогут вступить в Культ и возвыситься до драконьих когтей! Набирайтесь сил, завтра нас ждёт первый шаг на пути к большим свершениям!

Драконьи крылья позади Фрулам Мондат вновь поднимают свои скимитары:

- Слава Тиамат!

По толпе проносятся одобрительные возгласы, однако далеко не все радужно поддерживают восхваление Королевы Драконов, налётчик Трясины Тун, стоящий возле вас, заговорил со своими на воровском жаргоне:

Воровской жаргон: прошмыгнем к нашему костерищу, раскидаю вам козырнющие мыслейки

Толпа расходится. Фрулам Мондат и Лангдедроса Цианврас покидают место собраний Культа Дракона и возвращаются в Большой Шатёр лидеров Культа в сопровождении драконьих крыльев. Некоторые сторонники уходят к своим шатрам, чтобы как следует выспаться перед завтрашним днём. Вы подмечаете здесь новоприбывших, таких же, как и вы сами, которых тоже собрали в отдельные ударные отряды и распределили в общие шатры сторонников. Оставшись здесь, они приветствуют друг друга, знакомятся со своим отрядом, и обсуждают, где именно им придётся ночевать сегодня. Вы вспоминаете, что ваш шатёр – самый дальний среди общих шатров сторонников культа. Лагерь в целом пока явно не думает засыпать. Аколиты созывают все отряды сторонников культа у храма Тиамат, что желают оказать им помощь в жреческой миссии во время нападения на Гринест.

Амадис, как и было велено ему, сел за стол вместе с остальными. Перед трапезой он совершил молитву вместе с отцом Хоакином по всем предписанным правилам. Совершенно явно ему стало теперь то, что своё покаяние перед Святой Инквизицией будет он проводить не за молитвами в монастыре, но, искупая грехи, совершая некую кардинально иную работу для нужд исполнительного судебного органа католической церкви и, вероятно, именно что в компании четверых новоприбывших. Монах размышлял над тем, какие именно задачи поставят перед ними. Знал он, что уже больше года в католическом мире неспокойно: количество еретиков после тезисов так называемой религиозной реформации день ото дня стремительно растёт, и с таким мощнейшим ударом по своей репутации, прокатившимся по Европе, Папский Престол не сталкивался уже долгое время и, возможно, не сталкивался с нечто подобным такого размаха никогда ранее со времён Великого западного раскола. Во многом этим Амадис объяснял себе, почему расширили полномочия церковного трибунала, учредив Святую Инквизицию незадолго до его рождения. Порой ему доводилось лично наблюдать, стоя в стороне, за тем, как Святая Инквизиция стремительно расширяет свою власть и, ранее боровшись лишь в основном с иудеями и маврами на католической земле, постепенно переходила на сопротивление разрастающейся угрозе ереси среди христиан. От сожжения еврейских и арабских книг Святая Инквизиция приступала к сожжению философских трактатов европейских мыслителей и христианских ересей. И хотя деятелей Виттенбергского университета ещё не объявили еретиками, но вероятно всё идёт именно к этому. Амадису же на испанской земле не повезло стать одним из первых таких пойманных еретиков, хотя и не был он еретиком в полном смысле этого слова и оставался католическим священником. Он по-своему опасался власти Святой Инквизиции и в своих страхах предполагал, что в скором времени Святой отдел расследований еретической греховности займётся чуть ли не всеми грешниками на этой грешной земле, от людей малых прегрешений до падших со смертными на душе. Однако же Амадиса по-особенному смутила формулировка о линии обороны между добрыми католиками и отродьями нечистого. Неужели теперь подобными словами принято клеймить еретиков? Как и Ролдена его интересовал этот вопрос, а потому он кивнул, когда мужчина с огненно-рыжими волосами озвучил своё любопытство.

- И у меня тоже есть вопрос, отец Хокаин, если позволите. Нет ли у вас уже задания уготовленного для нас или мы будем ждать искупления грехов в монастыре, не предполагая о том времени, когда нам даруют прощение и помилование?

В самом деле Амадис Дельгадо задал свой вопрос скорее лишь для того, чтобы не показаться человеком проявившим равнодушие к словам отца Хоакина, и, задав свой вопрос, видев, что не все ещё удовлетворили свой интерес, Амадис решил пока воспользоваться позволением отведать трапезу. Монах не сдерживал себя, и хоть со всем приличием он вёл себя за столом, но всё же вкушал еду не думая прерваться, ибо кое-что знал он о поведении грешников и о том, как понимают это поведение священники и монахи, имея представление о том, что грешный человек чувствующий свою вину не прикоснётся к еде перед своим обвинителем, а те же, что не чувствуют греха на себе, спокойно вкушают хлеб насущный, ибо знают, что совесть их чиста. Впрочем, в первую очередь Амадиса интересовало не то, как он себя сейчас презентует, а лишь желание набить свой изголодавшийся желудок.

Эпилог Вторых: Спасение в Новом Начале

Волей Неизвестного Короля маг и рыцарь были сосланы гнить в подземелье, но сквозь непроглядную тьму увидели свет, что принесут они нам. Сияющий волей, избавленные от предрассудков застилающих пеленой разум. И подняли глаза свои они и увидели Спасение, сотканное из судеб тысячи жизней. И мы познаем Ее светлую и чарующую суть, когда они приведут нас к Ней… Ибо только Она есть истина. Она есть истинное бытие…

Вантир и Сэр Ивори Пэйн решают покинуть подземелье раз и навсегда. Корона на голове мага рассеивала тусклым светом, ставшую привычной непроглядную тьму, и путь их вновь пролегал через знакомые протоптанные комнаты и коридоры. Безмолвное подземелье покидали последние его узники, и кроме них двоих лишь смерть величественно томилась в тягостной тишине этих стен. Через каменный мост, что отныне избавлен от присутствия темной магии в виде нависших миазм, вел их к Серебряной Двери. За ней яркий свет ослепил их взор и последних два брошенных в подземелье вступили в неизвестность. Непривычное сияние стало тускнеть, и округлый холл погрузился в серые краски пред ними. Среди красивых полотен и настенных свечей, в окружение мертвых тел воинов в старых и поломанных доспехах, Вантир и сэр Ивори Пэйн стоят перед королевским стражником в изящном доспехе, что склонил колено напротив них. Они не слышали его дыхание, не могли разглядеть его лица, обращенное в поклоне к полу. Лишь его окровавленный меч мерцал свежей кровью, но весь остальной вид отдавал в нем безжизненной серостью, и даже изящный доспех его казался лишь бутафорией на манекене. Последняя комната подземелья, а дальше – лишь выход из него. Вантир и сэр Ивори Пэйн покидают темницу…



Солнечный день радужного праздника. Нарядные улицы города обвешаны разноцветными треугольными флажками, переброшенными на веревках от одних домов к другим, а сами дома, выкрашенные в краску новых приятных цветов, усеяны праздничными полотнами. Счастье и веселье разливалось здесь из каждого угла. Люди на улице города хлопали и дружелюбно улыбались друг другу, бурно и с трепетом обсуждая между собой сегодняшний день и предстоящее событие. Кто-то сбрасывал сверху лепестки цветов с балконов своих домов, трубадуры наполняли торжественной музыкой праздничное окружение под аккомпанемент приехавшей трупы бардов в ярких фестивальных костюмах. Лучезарный и теплый день благоволил общему праздничному настроению. Вычищенные до блеска улицы, заполненные счастливыми людьми, разукрашенные дома, из окон и балконов которых выглядывают любопытные лица неподдельного счастья и радости.

Вантир стоял окруженный стражниками во всем этом великолепии и изяществе. По правую руку от себя он замечает застывшего в таком же нахлынувшем, как и на него самого, недоумении сэра Ивори Пэйна в тех же изящных доспехах королевского стражника, что они встретили в округлом холле подземелья буквально мгновение назад. Слова словно намеренной волей не хотели вырываться из его уст, но чувства его не обманывают – Королевская Корона по-прежнему венчала его голову. Сэр Ивори Пэйн стоял ближе к стражникам, и от того навязчивая мысль не покидала его голову, ведь казалось, что стражники вокруг них оставались абсолютно неподвижными и не слышал он их дыхания.

Трубадуры убавили порыв своей музыки, и улицы вокруг притихли. Люди начинают перешептываться между собой, они говорят о славной жрице королевских кровей, что прибыла сюда вместе со своим чадом на встречу к королю. И ходит слух, что жрица эта никто иная как известная в этих краях мессия, что помогает страждущим и спасает тяжелобольных своим исцеляющим даром, благословленная добрыми силами на возвышенные намерения. И что была ей оказана великая честь, ибо король решил личным присутствием встретить прекрасную жрицу у входа в свой город, за всю ту любовь, что снискала она у его народа. И кто-то даже уже на радостях поговаривает о свадьбе между молодым королем и жрицей королевских кровей, и что дочь ее станет принцессой.

Люди расступились к домам, освободив улицу, и трубадуры провозгласили громогласным хором о прибытии жрицы. Горожане зааплодировали, переводя взгляд с городских ворот на короля. За падающими лепестками роз Вантир и сэр Ивори Пэйн не могут разглядеть улицу, но было видно, что к ним приближаются два человека, когда как остальные обступают их сзади не переставая хлопать и тепло приветствовать прибывших поддерживающими возгласами. Стражники, словно по команде, расступились перед своим королем и капитаном, и наконец, пройдя этот путь, жрица и ее дочь предстали перед Вантиром и сэром Ивори Пэйном окруженные со всех сторон жителями города. Музыка прервалась, и горожане все как один стихли. Жрица смотрела на Вантира влюбленным благоговейным взглядом, но Вантира, как и сэра Ивори Пэйна, захватил внимание человек шедший рядом с ней. Элисон, стоявшая позади нее, смотрела на них, широко улыбаясь, оскалив зубы своим ртом из которого начала течь черная кровь. Она узнала брошенных в подземелье…

Эпилог Первых: Спасение в Конце Времен

Сокол и Валь, в конце своего пути вы нашли выход, ведь жизнь – это путешествие, и вы узнали, куда оно может вас привести…


Вы поднимаетесь по старой каменной лестнице, пыль на красной ковровой дорожке под вами разлеталась в стороны, медленно оседая в стороне. Холл был небольшим, но в нем чувствовалось едва уловимое величие былых времен. Раздвоенная лестница вновь соединялась за стеной, голой, высокой, беспощадно сколотой временем, испещренной глубокими трещинами. Через несколько ступеней она привела вас к толстой дубовой двери с решетчатым проемом, похожей на ту, что обычно ставят в темницах катакомб. Открыв ее, вы выходите к большому залу и впервые за долгое время видите солнечные лучи за ажурными готическими окнами, расположенных в ряд по обе стороны высоко над вами. Пыльные грязные окна, за ними нельзя было ничего разглядеть, но тусклый свет солнечных лучей пробирался сквозь них и даже, после стольких скитаний по темному подземелью, вашим глазам пришлось дать время, чтобы привыкнуть к нему.

Запустевший просторный зал вел к множеству дверей, большинство из которых было завалено обвалившимися каменными сводами над ними, но путь влечет вас вперед, дальше по красной ковровой дорожке. Повсюду в этом зале вас встречали лежавшие деревянные обломки старой изысканной мебели, пыль веков и безлюдная мертвая тишина. Запустевший вид этого мрачного места навевал мысли о роскошной жизни, дорогих банкетах и приемов королевского размаха, что ранее проводили здесь. Ныне здесь царила атмосфера давно уже умершего празднества.

Ковровая дорожка уводила вас через весь зал к другой каменной лестнице: широкой и винтовой. Вы поднимаетесь на нее. Сорванные оборванные полотна; длинные узкие готического вида окна, едва пропускавшие лучи, падавшие на вас сумрачным светом; пустые подставки для настенных факелов – башня, по которой вы поднимались, была еще более запустевшей и пыльной, чем все остальное убранство, встретившееся вам. Лестница уводила вас все выше и выше, и вы поднимаетесь наверх. Казалось, она никогда не закончится, но ковровая дорожка стремилась привести вас к своей цели, и вы шли к ней. Солнечные лучи начинали тускнеть, но чем выше поднимались, тем ярче они становились, но вы едва могли поспевать за яркостью тускневшего света. Здесь и там, ужасные трещины, гнилые дубовые двери, стоявшие по этажам на вашем пути. Вы ступаете медленно, и усталость не овладевает вами. И, наконец, вы проходите до конца высокой башни, поднявшись на самый верх.

Ковровая дорожка перешла в круглый ковер, засыпанный мелким камнем и пылью, расстеленный наверху башни по всей площадке открытой крыши. Стальной узорчатый забор, установленный по краю, проходил сквозь дюжину полуразвалившихся серых колонн, расставленных кругом, обломленных на разных высотах. Вы стоите в центре открытой крыши башни и замечаете золотое обрамление, ведущее от вас к трону на котором сидел человек. Вы подходите ближе. Мужчина в королевских нарядах, что скрывали его прогнившую иссушенную плоть, лишенный короны, сидел на своем троне, опустив голову в выражении застывшей на его лице бесконечной печали и безысходного состояния. Вы замечаете, как вдоль его лысой головы протянулся след от обруча короны, въевшийся глубоко ему в плоть. Участь Неизвестного Короля осталась для вас загадкой, но здесь и сейчас вы стали свидетелями его судьбы, забытой всеми.

За трупом Неизвестного Короля вы наблюдаете закат солнца. Это солнце сияло ярко-оранжевым светом посреди нагромождения серых облаков, и было необычайно большим. Сколько бы вы не видели его до этого – это не играет роли. Вы отчетливо осознаете, что не смогли бы запомнить его таким. Огромное, но светившее так тускло, отдавая серым сумраком на все окружение вокруг вас. Солнце садилось за горизонт, и мир вокруг вас погружался во тьму.

Вы подходите ближе к краю башни и наблюдаете открывшийся перед вами вид. Полуразрушенный город, на котором заканчиваются все дороги, город руин, погруженный в унылое запустение. Улицы его омыты застывшей кровью и нет в нем ни намека на что-то живое: ни людей, ни птиц. Длинные тени от высоких заброшенных домов и храмов сливаются воедино и тянутся к вам, становясь все больше и больше по мере того, как садится солнце. Густой и заросший мертвыми стволами и ветвями темный лес качался на ветру кронами своих высоких и старых деревьев, за ним до самого горизонта тянутся засохшие поля с проросшими дорогами. Солнце село за эти поля и перед вами, из-за громоздкого серого облака, взошла полная багровая луна, осветив покрасневшие от ее сияния мертвые улицы города, на котором заканчиваются все дороги.

Вы стоите на высокой башне посреди умершего мира вдвоем. Здесь, соприкоснувшись с застывшей смертью вы, выжившие в подземелье, обрели свое Спасение…

Хейден набросился на вышедшую вперед Сокол и нанес ей режущий удар.



- С тех пор, как Некромант начал нам мешать, я не ел свежего мяса женщины уже очень давно, Сокол...

Следующим своим взмахом охотник пытается удержать прицел арбалета наемницы от себя, сцепившись с ним своим кинжалом.

- Что за крики, Сокол? Я думал, что ты типичный серый наёмник без принципов.

Хейден процедил сквозь зубы, смотря наемнице прямо в глаза:

- Я умру здесь от вашей руки, но Орден Спасения будет жить вечно.

Серое и грязное убранство комнаты не представляло никакого интереса, но перебирая записи на столе, среди незаконченных инженерных планов и схем внимательность Вантира примечает и находит отрывки дневника:


День 1
Многие не понимают мою страсть вести дневники. Вот и сейчас, после нашего первого рабочего дня, они украдкой смотрят в мою сторону и открыто подшучивают. Снова и снова я вынужден возвращаться к этому, чтобы, прежде всего, оградить себя от сомнений и обрести душевное равновесие здесь, в своих записях. Вести дневники - это моё хобби. Меня вовсе не заботит их важность для кого-либо, ни через сотню лет, ни через тысячу, как иронично заявляют остальные. Это увлечение – хороший способ скоротать время.

Прошло два месяца с тех пор, как город был осажден вражескими войсками. Они продвинулись вглубь города, и дошли до Королевского дворца, но к счастью, нашей доблестной Королевской Стражи удалось сразить и отбросить их, пусть и ценой своих жизней. В конце концов, это был их долг. Королевская семья, находившаяся в столь близкой опасности, была спасена.

Эти утром Король приказал восстановить старейшие подземелья под дворцом и приспособить их под черный ход для бегства из города, в случае надобности при новой угрозе.

Завтра мы выдвигаемся на место работ.

День 2
Строительство должно было проходить в строжайшей тайне. Для этого дела были одобрены только лучшие инженеры при Королевском дворе. Чтобы не привлекать внимания, решено добывать материалы на месте. Идеальные породы камня были найдены неподалеку от древней канализации под старым пригородом. День мы потратили на то, чтобы обустроить там стоянку.

День 3
Канализации были расположены достаточно глубоко и по нашим измерениям они находились примерно на той же глубине, что и уровень моря. При должных расчетах мы можем проложить путь из Королевского дворца прямо сюда. Но для начала нужно проложить путь до каменных пород и обустроить там подземный рудник и шахты.

...

День 20
Рудник обустроен, шахты достроены и добыча камня идет полным ходом. Это огромная удача, что мы наткнулись на подходящую пещеру, и нам не пришлось рыть все самим. Одновременно с этим закончилось строительство склада для материалов. По плану, дальше мы должны будем прорыть и обустроить нисходящий путь к подземельям Королевского дворца, прямиком к древнему алтарю – начальной точке строительства черного хода. Путь должен был осуществляться с помощью рельс и вагонеток с механизмом их подъема обратно.

...

День 25
С этого дня мы начали разбор завалов и восстановление древнего подземелья. Король лично заглядывал к нам и для всех нас эти приемы были высокой честью. Прежде, я никогда не видел его так близко, но даже сейчас он казался чем-то недосягаемым. Король был восхищен древней архитектурой подземелья и приказал, чтобы все тут стало полноценной частью Королевского дворца. Признаться честно, я был восхищен не меньше нашего Короля. Еще никогда в своей жизни я не видел нечто подобное. Все эти места, простоявшие здесь, под землей, веками, внушали к себе величие и даже отчасти необъяснимый страх...

...

День 32
Древние Захоронения превратились в Королевские. Честно говоря, такое решение я находил несколько странным, но Король, как известно, человек лишенный всяких предрассудков. Не нам было оспаривать его решение. Восстановление древнего подземелья было завершено и облагорожено. Единственное, что мы не тронули – древнюю ритуальную комнату. На удивление она сохранились достаточно хорошо и Король, поистине человек чести, приказал не трогать их. Теперь мы можем перейти к самому главному – строительству черного хода.

...

День 53
По своей длине черный ход оказался не таким длинным. Там, где обрушалась порода, мы проделали комнаты, в одном месте нам пришлось даже проложить мост. На канализации мы не вышли, но проход как раз пересек путь между ними и рудником. Последний штрих – огромная подсвечная люстра, искусно сделанная лучшими мастерами города. Я выступил с вопросом резонности: Король хотел повесить увесистую люстру над древним алтарем, но потолок там был далеко ненадежным. Остальные, зная это, не стали спорить и все же нашли способ закрепить ее. Бьюсь об заклад, что если подняться к ней и чихнуть, то она тут же обрушится вместе с потолком.

...

День 59
Работы были завершены, и всем инженерам было выплачено по увесистому мешку, чтобы мы держали языки за зубами. Местоположение выхода из спасательного пути должно оставаться в тайне. Как бы кто не пошел спускать все первым делом в таверне на выпивку, рассказывая о нем каждому встречному…

Таблицы производства построек:







Подробное объяснение всех бонусов от построек:

Красная полоска - значения изменяются с изменением уровня постройки (полностью замещаются после смены уровня)
Синяя полоска - значения остаются до конца перманентно и с повышением уровня постройки и не замещаются схожими бонусами, а суммируются с ними (если уровень постройки упал в результате захвата, то бонусы исчезают соответственно, однако максимальное количество допустимых построек у игрока не может упасть ниже нуля)

х к добыче ресурсов - вы получаете за 1 ход х ресурсов помноженное на количество ресурсов в провинции (всех ресурсов включая продовольствие, см. Карту Природных Ресурсов)
х к добыче провизии - вы получаете за 1 ход х продовольствия помноженное на количество продовольствия в провинции, (см. Карту Природных Ресурсов)

Королевства:
4 уровень Столицы - после получения этого уровня вы можете строить три замка.
5 уровень Столицы - х2 доход от торговли. Игрок Торгового Города, разместивший у игрока Королевства, имеющего 5 уровень Столицы, свои филиалы - получает с них двойной доход.

Форты/Замки - забирают провизию или золото побеждённых войск. Забирает указанную часть обеспечения побеждённой армии (в зоне охраны здания) под командованием другого игрока, которое этот игрок потратил бы на неё на следующем ходу (забирается у побеждённого игрока). Если это золото, то забирает только золото, если провизия - только провизию. Если это золото и провизия - забирает указанную часть и того и другого.

Вождества:
5 уровень Главной Общины - х2 дохода от религии. Игрок Божественного Престола, разместивший у игрока Вождества, имеющего 5 уровень Главной Общины, свои храмы - получает с них двойной доход.

Отделения и Гильдии:
? - Организация придумывается совместно с матером до ввода игрока в саму игру непосредственно.

Божественные Престолы:
1 к макс. Размещаемой религии – позволяет вам увеличивать количество государств, которые можно обратить в вашу веру.
5% святых войск - даёт вам минимум святых войск, которые вы можете нанять в государстве, где установлен ваш храм (не может превысить максимум, который даёт постройка Центр Религии, считается для каждого государства отдельно)

Храм (5,000 за каждый уровень) - игрок Божественного Престола может строить Храмы любого уровня, доплатив за это 5,000 за каждый уровень свыше первого.

Торговый Город:
Резерв золота: процент золота игрока, у которого установлен филиал, принадлежит также и игроку Торгового Города. Игрок Торгового Города может заморозить этот процент, но в этом случае его торговые филиалы по решению игрока, у которого он заморозил процент золотого запаса, могут приостановить свою работу (во время заморозки части золотого запаса это сумма не увеличивается и не уменьшается). Игрок Торгового Города может вывести замороженный золотой запас в течении двух ходов (по половине за каждый ход), однако если все его филиалы уничтожат в государстве, в котором он заморозил процент золотого запаса, то сумма этого золота возвращается игроку государства обратно.

Филиал (4,000 за каждый уровень) - игрок Торгового Города может строить Филиалы любого уровня, доплатив за это 4,000 за каждый уровень свыше первого.

х Золотых за аренду. Игрок, у которого установили торговый филиал получает указанное количество золота. Эта сумма не вычитается у игрока Торгового Города.

Все постройки и улучшения осуществляются на следующем ходу.

Распределение и добыча ресурсов:

Ресурсы распределены по провинциям. Добыча осуществляется с помощью Столиц, Городов и Деревень Королевств и Торговых Городов, при имеющемся уровне необходимом для добычи и производства ресурсов. Производство ресурсов умножается на количество ресурсов в провинции. Здания строятся один ход и уже в следующем ходу постройка приносит прибыль.

Золото приносят: постройки, налёты и разорение, торговля, аренда торговых отделений, аренда для зданий других игроков, которую устанавливаете вы.
Ресурсы и Золото от построек прибавляется после каждого хода.

Гильдии и Отделения создают свои производства совместно с Мастером игры в зависимости от их специализации, которые хочет видеть в них игрок.
Первый лагерь наёмников размещается бесплатно.

Некромант осматривает Валя:

- Синеволосый чешуйчатый маг… Я помню тебя…

Темный маг издаёт нервный смешок.

- Когда стены этого подземелья были не таким древними, как сейчас, ты помог мне расправиться с безумцем в Конце Длинного Коридора. Сколько же времени прошло с тех пор… Может быть даже сотни лет… И где же сейчас второй маг, который был с тобой? Его лишили жизни мои скелеты?

"Ухмыльнувшись" Некромант достал толстую древнюю книгу и склянку из под алтаря. Он принялся расписывать на старых пожелтевших страницах руны толстым черным стержнем с окровавленным концом, выводя каждую черту, продолжая разговор:

- Скелеты охраняют меня и мою работу от посягательств этого подземелья. Необходимый прагматизм, идеология выживания. Думаю, ты меня понимаешь. Моя работа требует много времени, я должен заниматься ею непрерывно, чтобы достичь своей цели.

Темный маг останавливается и снова обращает свое внимание на двух магов, стоящих перед ним:

- Мои скелеты, охранявшие меня, исчезли и теперь мне нужны новые, чтобы быть уверенным в том, что меня ещё не скоро побеспокоят. Сильные занимают места слабых.

Некромант "ухмыляясь" зловещей челюстью, наклонив обезображенную голову на бок, повернул ее в сторону Вантира:

- Но у меня действительно есть предложение получше. Например, выход из этого подземелья и даже не через вашу смерть.

Некромант широко "улыбнулся":

- Возможно.

Вы решаете остановиться здесь и посреди заброшенной темницы вы находите свой отдых. Вы могли лишь догадываться, для кого предназначалась эта темница, кто томился в этих клетках и как долго. Для заключенных здесь темницей служили маленькие камеры, запертые железными прутьями, но для вас всё подземелье было темницей. Огни факелов медленно догорали на стенах. Устроившись удобнее среди поломанных и разрушенных камер, вы закрываете глаза. Взор ваших закрытых глаз застилает темнота, она кажется вам неестественно глубокой и далёкой, простирающейся бесконечно вдаль. Странное чувство не даёт вам покоя, но вам удаётся уснуть.

Время спустя вы просыпаетесь в том же положении, что и заснули. Здесь ничего не изменилось и даже факелы на стенах продолжали гореть всё тем же светом. Сколько вы здесь пролежали, а сколько пробыли в этом подземелье? Два часа, день, неделю? А может быть несколько лет или даже вечность? Это место обладает странной аурой: вы потеряли счёт дней и вам кажется, будто вы всю жизнь пробыли здесь и оказались в этом подземелье по воле судьбы, как будто, так и должно было быть. Сколько бы времени ни прошло, вы чувствуете, что хорошо отдохнули; и обнаруживаете, что некоторые ваши раны успели затянуться. Ваш главный квест остается неизменным – найти выход отсюда и выбраться из этого места. Живыми. Пора двигаться дальше.

Гюнкен Велтер стоит напротив солдата, потерявшего самообладание, стоит посреди погибшего взвода, посреди пламени и копоти. Может, здесь и остались выжившие, но с двумя вряд ли уже боеспособными солдатами и одним безумцем их отсюда не вытащишь. Гюнкен схватился за офицерский пистолет и направил его в сторону солдата в углу, но было уже поздно: солдат-камикадзе выкрутил крышку мины и готов был подорваться в любой момент вместе со всем блиндажом. Ситуация накалилась до передела. Фельдфебель-лейтенант чувствовал страх солдат стоявших у него за спиной. Гюнкен строго посмотрел на обезумевшего солдата и показательно убрал пистолет обратно в кобуру:

- Как скажешь, солдат. Мы не будем тебя трогать, мы не будем подходить к тебе ближе, и я не буду приказывать тебе покинуть блиндаж.

Гюнкен сделал шаг назад и протянул руку вперёд в успокаивающем жесте:

- Сейчас мы втроём развернёмся и уйдём. Ты хозяин положения, теперь уже ты командуешь мной, и я принимаю это. Теперь ты держишь ситуацию в своих руках под своим контролем.

Гюнкен жестом указал солдатам покинуть блиндаж. Онемевшие солдаты не сдвинулись с места, тогда Гюнкен чуть повернул голову к ним, не сводя глаз с солдата в углу, и произнёс:

- Идите, чёрт вас возьми, это приказ. Я иду следом за вами.

Солдаты переглянулись и робко отступили назад. Гюнкен Велтер отступает назад следом, не сводя глаз с обезумевшего солдата в дрожащих руках которого тряслась мина с возведённым ударником, и вскоре фельдфебель-лейтенант молча покидает блиндаж спиной вперёд медленным шагом, не делая резких движений. Через несколько секунд к ногам солдата-камикадзе прилетает подарок от Гюнкена – stielhandgranate.

Скрывшись от подрыва блиндажа, Гюнкен Велтер проходит по окопу к двум выжившим солдатам. Встав перед ними, он начинает отчитывать их:

- В тылу он вёл себя также? Что вы там делали, мать вашу, вас муштровали? Проклятье, чёртов ублюдок подорвал себя в нашем блиндаже. Позиция потеряна, взвод тоже. Втроём мы здесь ничего уже не сделаем, нужно уходить обратно и доложить о ситуации на этой линии фронта. Мы держались здесь столько, сколько могли и теперь отступаем и покидаем эту линию обороны. Выступаем сейчас же

Гюнкен Велтер бросает взгляд на развороченные блиндажи и окопы. Больше он ничего не мог сделать здесь. Остается единственный вариант: как можно более аккуратно и незаметно покинуть по траншеям потерянную линию обороны.

Фельдфебель-лейтенант отвлекся от изучения полевых карт, взглянув на свои карманные часы. Шум приблизившихся бронетранспортеров и восторженные возгласы молодняка вызвал у него лишь презрительный смешок – прибыли во время по расписанию, ничего более. Эти всеобщие любимчики всегда появляются в нужное время, спеша на помощь? Или они специально выжидают своего звёздного часа? Красный Крест… Они просто выполняют свою работу, за которую имеют свой хлеб. Как ничтожно выказывать уважение этим тыловикам из спецрезерва, они явно не достойны таких почестей. Солдаты не должны полагаться на то, что их спасут и вытащат из любой передряги, чтобы с ними не случилось. Такие наивные надежды, затмевающие умы солдат, действуют на поле боя деструктивно. Все эти возгласы в их сторону – собачий бред. Если только, конечно, эти солдаты не мечатют прописаться в полевом госпитале, пройдя восточный фронт, лёжа на больничной койке. Пусть даже не надеются.

Приказ встретить операторов и кукол Красного Креста и сопровождать их до полевого штаба, был отдан именно ему. Накормить и показать им окрестности? Мало того, что фельдфебелю-лейтенанту приходилось прислуживаться перед этим неотёсанным болваном, лейтенантом Дженсем Стенницем, так ещё ему нужно было нянчиться с представителями Красного Креста? Это мысль никак не прельщала ему. Фронт есть фронт, здесь уже не до нянек с какими-то зазнавшимися тыловиками. Какого чёрта им понадобилось бы знакомиться с окрестностями? Будь ты проклят, лейтенант Дженс. «Сохранение хороших отношений с Красным Крестом очень важно в условиях войны» - , по своему обыкновению ехидно заявил Дженс Стенниц. Да что этот разжиревший кусок мяса может знать об этом? Проклятые тыловики, приезжают на фронт с отъевшимся пузом и начинают строить из себя знатоков. По крайней мере, у этого ублюдка хватило времени научиться игре в шахматы в тылу. Кто бы сомневался… У меня больше нет никакого желания играть с ним, как и видеть его опухшее от чревоугодия лицо. Игра с ним – одно лишь разочарование. Может засунуть моего чёрного короля себе…

Поправив свою форму, Гюнкен Велтер вышел из землянки, в которой его застал короткий и беспокойный сон. Как же здесь было холодно, благо под рукой была фляга с алкоголем. Не то чтобы алкоголь спасал, но с ним было приятнее. Остановившись, фельдфебель-лейтенант высматривал выходивших представителей Красного Креста из приехавших бронетранспортёров. Врачи в штатском, и, судя по всему, куклы… Гюнкену приходилось раньше слышать о них: новое слово военной мысли, совершенные солдаты, служащие магам и берущие от них магическую энергию для своего функционирования. Если операция на Восточном фронте пройдёт успешно, то ему, как обладающему магическим потенциалом, способного контролировать их в теории, было обещано выдать куклу. Перевод на Западный фронт и перспективное вооружение, означающее многоцелевую постановку первостепенных фронтовых задач, сулила удачную военную карьеру. Война – лучшее место для карьеры военнослужащего, не имеющего связей. Проявить себя здесь можно как нельзя кстати.

Собравшись, Гюнкен Велтер выдвигается в сторону прибывших машин. Отведу их к полевому штабу и на этом всё, никаких экскурсий. Если захотят есть – покажу им нашу полевую кухню, ни больше ни меньше. Подойдя ближе, Гюнкен замечает выпрыгивающего из кузова Александра. Господи, что за идиот… Неужели кукла? Наверняка. Они лишь оружие, разговаривать с ними не имеет смысла. Гюнкен Велтер, обойдя солдат, вышел вперёд к Герману Фаусту, сухим и серьёзным голосом представился:

- Гюнкен Велтер, фельдфебель-лейтенант пехотной дивизии Ворклона. Добро пожаловать на Восточный фронт. Мне было приказано доставить вас к полевому штабу. Не будем терять время. Вы готовы идти?