Голосование за ходы

Запал от заварушки в Мелиссе еще не остыл, и она всерьез хотела было уже помчаться вслед за лжестражниками. Но, заметив, что ее энтузиазм никто не поддерживает, а бежать одной за вооруженными мужиками уже не очень-то и хочется, бард задержалась у руин. Отдышалась, осмотрелась, поправила копну развивающихся волос в пучок. Практически безучастно слонялась между сопартийцами, стараясь не мешать магам, творящим заклинания, и рыцарю, подхватившему тяжеленную балку. Услышала краем уха про канализации и поморщилась. Куда дальше заведет их это расследование? И что они смогут узнать от этого мутного Карла? Заказал ли кто поджог? История казалась все запутанней. Оставалось надеяться, что с помощью заклинаний удастся отыскать полезную информацию.
- Ну что там, - ходила заглядывала за плечи, раскидывала ногами обломки, смотрела по сторонам.
Мел не надеялась самостоятельно отыскать что-то существенное, не веря в свои детективные способности, но и без дела стоять в стороне не могла.

- Другая семья? Кроме вас у меня никого нет! - Кэррол недоумевала от такого обвинения. - Я же говорила вам.
Ей стало обидно за слова Билли. Как она вообще могла сказать такое! Как могла не доверять ей? Да, она совершила ошибку. Поддалась своим желаниям. Решила поставить на кон репутацию Китобоев из-за своих личных счетов. Но она была аккуратна, как всегда. И считала, что не заслужила таких слов.
- Билли, ты же знаешь, дороже Китобоев у меня никого нет. То, что я сегодня здесь - это не предательство. Да, я, возможно, и совершила ошибку. Но я должна была, понимаешь, должна была отомстить за то, что Барбеллионы сделали с моими родными.

Шум океана уносил ее мысли куда-то далеко. Куда ей, в прочем, совершенно не хотелось уноситься. Размышлять о моральных принципах было делом неприятным. Но важным. В конце концов, она была человеком. И те, кого она убивала, тоже. И почему для многих звук воды казался успокаивающим? Кэррол он, наоборот, тревожил, сулил приближении бури. Может так оно и было...
И все же мысли ее не отпускали. Был ли этот юноша виновен? Знал ли, зачем смерть идет за ним? Заслуживал ли иной участи? Для Китобоя, коим Кэррол стала много лет назад, ответы были очевидны. Раз прячется, значит виновен. Раз покинул родной дом, значит знает. Раз ждет ее с оружием, значит иной участи ему не видать.
"Осталось совсем немного". Оторвав взгляд от мужчин, она повернулась к балкону, спрыгнула с парапета на него и прошла по пустующей комнате в зияющий проход на свет. Туда, где сидела ее цель. И случайная жертва. "Странное сочетание слов: случайная жертва. Так ли уж она случайна", - мелькнула мысль, пока тело девушки змеей передвигалось вдоль стены, все так же скрываясь в темноте комнаты. Рука перехватила складной клинок. Приятно было чувствовать рукоять в ладони. Вот она уже близка к тому, что жаждало ее сердце. Она ощутила, как закипает адреналин, учащается дыхание. Возбуждение от охоты поднималось снизу живота и подступало к голове, чуть-чуть опьяняя разум. Улыбка расплылась под маской.
Вихрем влетела в дверной проем. Замахнулась на сидящего к ней спиной мужчину в шляпе, целясь острием в горло, намереваясь одним движением перерезать гортань. И одновременно обращаясь к юноше:
- Сидеть тихо, - не могла скрыть довольного оскала Кэррол. Но и сказать ничего больше не успевала. Было только одно мгновение. Один шанс. Послушается ли ее Вильгельм? Окажется ли она быстрее незнакомца?

Слова рыцаря про фигуру, обращенные Калливри, немного задели самолюбие влюбчивого барда. Но она сама заворожено наблюдала, как движутся в танце ее изгибы. Что ж, влюбчивости у Мел могло хватить на всех.
- Позвольте так же заметить, - все тем же шепчущим голосом продолжила Мелисса, отрывая взгляд от соблазнительных движений кошки, - что с этими стражниками что-то не чисто.
Она украдкой поглядывала по сторонам и на охрану, убеждаясь, что их не слышат.
- Поверьте моему чутью, - пыталась убедить девушка своих соратников. - У меня на это нюх, так сказать, особый. Лгут они. Скрывают что-то. Да и вы, сэр Герберт, думаю, поняли, что королевская стража, хоть и не столь благородных кровей, как вы, но все же не могут позволить себе таких речей в нашу сторону. Так что может они вовсе и не в королевской службе.

- За белыми стенами прячется знать,
Взирая на нас с высоты своих крыш.
А что прячут стены? Того нам не знать.
Так может ты зря в особняк их спешишь?..
Важнее богатств - благородство души.
Кто спит под охраной, того не понять.
В глазах добродетель попробуй сыщи.
От рук их так просто потом не сбежать...

Веселое настроение Мелиссы сменилось на драматическое. Но для барда такие эмоциональные качели были делом привычным. Так что она, вдохновившись идеями несправедливости этого мира, затянула печальную балладу, тихонько подвывая под звуки своей лютни. Как оказалось, болтать с ней по дороге никто не намерен. А молчаливый бард - голодный бард.
Открывающаяся картина разрушенного участка совсем ввела девушку в тоску и непривычные для барда раздумья. Инструмент вновь отправился в чехол и за спину. Душу она отвела, пальцы размяла, талантом своим пощеголяла. Тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Вновь обворожительно заулыбалась. И с этой улыбкой вернула себе прежнюю легкость и беззаботность.
Суровые стражники, прикрывающиеся королевским указом, немного настораживали. Какова их основная цель: не дать вынести лишнее или не дать занести ненужное? Перепалка с благороднейшим рыцарем немного напугала девушку: не хватало еще ввязаться в драку. Одно дело - пьяные бугаи в таверне, а другое - люди с гербом короля. Не хотелось бы Мелиссе светиться в подобной истории.
- Надо бы отвлечь их, - тихонько, шепотом, так, чтобы слышали лишь сопартийцы, предложила очевидный вариант Мел.

Мелисса, старательно дожевывая на ходу, поспешила вместе со всеми. Настроение было отличное! Девушка прищурилась на солнышке, выйдя из полумрака таверны. Вдохнула свежего воздуха после духоты и смрада. Она почти забыла истинную цель их прихода. Но зайдя на кухню, все же сумела взять себя в руки, чтобы не начать свою любимую песню о поваре (который готовил так умело, что король отдал свою корону ему взамен великолепнейше запеченного поросенка).
Она поклонилась в знак приветствия. Улыбнулась, сглаживая неловкость от вида их компании. И решила пока не вмешиваться. Нечего закидывать напуганных и растерянных девушек сразу роем вопросов. Поглядим, как все пройдет.
Хотя мужчина, оставшийся безучастным появлением незнакомцев на кухне, немного смутил Мел. Как можно не проявить хотя бы любопытства. Вот она как раз с интересом разглядывала все вокруг. Кухня... Это же святая святых.. Вдруг найдется что плохо лежит...

Если сперва Мелисса была уверена, что стоит разделиться, то после выступления Стена решила согласиться с ним. Может и правда впятером сразу они смогут добыть больше информации. Кто знает, на что каждый из них способен и где может пригодиться.

На колкие слова Калливри девушка ехидно усмехнулась. Чего греха таить, был за ней этот недуг. И кто она такая, чтобы отнекиваться или строить из себя невинную. Но все же она надеялась, что это не было так уж явно написано на ее лице. Тут Мел ненадолго призадумалась. Хотя, кто только сейчас не промышляет темным ремеслом... И вообще, или ты облапошиваешь, или тебя. Таков был жизненный девиз девушки.

- Подписываюсь абсолютно под каждым словом, - звонко выпалила девушка, соглашаясь со словами Калливри о лидерстве рыцаря.

" О, славный рыцарь, сэр Герберт Стен
Повел наш отряд распутывать дело.
На пепелище, средь разрушенных стен
Искать следы, пока солнце не село... "
Мелисса уже не слушала, кому и куда надо зайти по дороге. Она взяла в руки лютню. Пальца привычно щипали струны, слова сами собой тихо тихо полились в унисон лирической музыке. "Славная будет песнь", - подумала девушка.

"Пылааал в ночиии виконтов дом
Пока люди чееестные спаааали.
Комууу и чееем мешааался он,
Виконту того не сказаааали..."

Мелисса, сама того не замечая, еле слышно напевала нехитрый мотивчик на выскакивающие из уст сами собой слова, пока вместе с остальными наемниками шла на третий этаж чуть ли не в припрыжку. Споткнувшись на очередном пролете, она все же опомнилась: как-то невежливо напоминать нанимателю о трагическом событии, да еще и в таком задорном напеве. Оставим это для более лояльной публики.

И вообще, зачем она полезла в это дело? Девушка без стеснений рассматривала спутников. Будет ли она полезна в этом расследовании? Вряд ли. Но оказаться в первых рядах представления Мелисса сочла своим профессиональным долгом. Такое приключение! Такой круг власти! Кто-кто, а менестрель точно должен быть в курсе событий. И первым нести сплетни, то есть песни в мир!

Девушка в полуха слушала условия договора. Все еще оглядывая разношёрстную команду, секретаря и само убранство кабинета. Что там говорилось про удержание суммы в случае неудачи? Мелисса еле сдержала смешок, но все же сдержала. Что ж, попробуйте найти в ее карманах что нибудь, что можно удержать...

Спешить с личным выступлением девушка не хотела. Не ее роль вступать в диалоги первой. Не с такими людьми. В кабаке, или при других обстоятельствах - запросто. А вести деловые беседы она бы доверила другим. Увидела, что есть тут, кто сможет красиво начать. А она посмотрит да послушает.

***

И лишь пропустив вперед несколько теперь уже официально членов команды, она решилась тоже представиться.
- Я Мелисса, - спокойным бархатным голосом, каким она привыкла вести светские беседы, девушка без стеснений развела руками в полупоклоне. - Вы можете знать меня, как Поющую ветрам. Или не знать вовсе, - девушка позволила себе улыбнуться. - Однако, уверена, мои песни вы не только слышали, но и сами подпевали. В прочем, я здесь, чтобы помочь разобраться в.. Происшествии, - девушка старалась выбирать слова. - И, если позволит Сенат, запечатлеть это в стихах.
Она знала, что это дело не останется незамеченным другими бардами. Но надеялась, что власть захочет показать все в выгодном для них свете, как урок будущим поджигателям. И ее имя хоть что-то да будет значить.
- А еще, если мое слово неопытного наемника имеет хоть какое-то значение для всех присутствующих, - тут девушка обратилась ко всем, - я бы попросила опросить слуг из дома виконта Сабзеруза.
Уж она то знала, что ни секретарь, ни сам виконт не могут знать больше, чем те, кто всегда находится в тени.

В городе N начинало ощущаться приближение осени: днём уже не плавился от жары асфальт, вечера становились темнее и холоднее, люди - мрачнее. У школьников заканчивались каникулы, и они отчаянно пытались успеть насладиться последними мгновениями. У взрослых, судя по всему, - витамин D, серотонин и терпение. Не зря межсезонье было тяжелым временем: возрастал спрос на антидепрессанты, алкоголь и любовь за деньги. Это не весна, с ее обострением на звонки в службу спасения и встречами с психами. Но тоже поганое время. Хандра, апатия. Уже не лето, когда слышен смех молодости и беззаботности. Ещё не осень, окрашенная яркими красками и наполненная запахами свежести только что прошедшего дождя.

Вот и сейчас. Поздний вечер, ближе к полуночи. Серое небо, серые улицы, серые силуэты, прячущиеся в тени фонарных столбов. Где-то во дворе воет бродячий голодный пёс. Редкий прохожий, пошатываясь, идёт в одном ему известном направлении (или не известном даже ему самому). Тебе в другую сторону, туда, где виднеется визитная карточка метрополитена: отдельный наземный вестибюль или простой спуск с призывно горящей буквой М. Хорошо, что ещё не слишком поздно: эскалаторы лениво ползут вниз, есть надежда успеть запрыгнуть в последний вагон и попасть на нужную станцию. Лишь бы была открыта.
Внизу щедро слепит искусственный свет. Здесь совершенно другой мир со своими прописными и негласными правилами. Кем мы становимся, когда спускаемся с поверхности? Пассажирами? И не только. Возможно, тебе не часто приходится пользоваться этим видом транспорта, тогда ты отличаешься от остальных растерянностью или, наоборот, наигранной напыщенностью. А может ты становишься романтиком, рассматривая архитектуру подземки, и тебя манит так не похожий на поверхность мир? Или, быть может, нахмурившись, спешишь с ветки на ветку, расталкивая замешкавшихся перед дверями вагонов прохожих, опережая лениво ползущую вверх и вниз змею на эскалаторе? В любом случает, кем ты окажешься здесь, решать только тебе.
Но сейчас в подземном мире царит тишина, совсем не привычная для этого места: ни толпы людей, ни музыкантов, ни колоритных персонажей. Свериться с приложением, немного подождать, и вот уже слышно, как подъезжает состав. Двери открываются, приглашая скорее зайти.

Внутри все привычно: ряды сидений, бегущая строка с объявлениями станций и промежуточной рекламы, приглушённые шумы подзёмки, свойственные только ей. И, конечно, редкие пассажиры. Не ты один этим поздним вечером спустился сюда. Мужчина в чёрном спортивном костюме с тремя характерными белыми полосками и натянутой на лицо кепке спит, скрестив руки на груди и наклонив покачивающуюся в такт движению поезда голову. Старушка, довольно стильно одетая (широкого кроя чёрные брюки, плотный темно-зелёный кардиган накинут поверх расписной кофты), сжимает на коленях маленькую сумочку и смотрит на каждого входящего через толстые линзы круглых очков. Молодой парень в самых простых джинсах и толстовке уткнулся в телефон, закрыв одно ухо беспроводным наушником. Все они рассажены по разным местам далеко друг от друга. И вы, поочередно останавливаясь на станции, заходите в этот вагон. Поезд, чуть вздрогнув, продолжает движение вперёд и отъезжает от станции в тоннель. Через какое-то мгновение, вы замечаете, что что-то в вагоне изменилось. Воздух будто завибрировал, зарябил, слегка закладывая уши. А когда это ощущение прошло, пассажиры, что сидели тут задолго до вас, поменялись. Не все: парень все так же сидел в наушнике, будто не замечая ничего вокруг. Мужчина, что спал в кепке, сменил ее на широкополую шляпу, спортивный костюм - на походный (плотные штаны, рубаха, ботинки), да ещё и плащ появился, в который он мирно укутался, все так же пребывая в дрёме. Старушка уже не выглядела кроткой и сухой: глаза стали огромными, как ее круглые очки, которые сейчас куда то делись, и смотрели на каждого из вас с животной, хищной жадностью. Рот открылся в ухмылке и стали видны акульи зубы, слюна стекала прямо на колени. Стильная одежда повисла выцветшими лохмотьями, а трость, что стояла рядом, стала посохом с нанизанными на нем крысами. Некоторые ещё двигались, истошно визжа, некоторые стали иссохшими до костей безвольными тушками. Она хихикала низким утробным звуком, облизывалась и, кивая головой, указывала на всех по очереди.

Она на секунду замерла, уставившись сперва на стекающую с лезвия жидкость, затем на Краба и потом на отрубленную лапищу. В груди что-то задрожало: удивление и восторг сливались в едином экстазе. Глянула на мужчин. Куда делся Ловкач? Обеспокоено озиралась по сторонам, нашла его поверженным в песке и пыли. Но дольше медлить нельзя, иначе они все окажутся на его месте. Вновь замахнулась для режущего удара, выискивая подходящее место и стараясь не попасться под клешни краба.

Вернуться домой на летние каникулы из колледжа было не только вынужденной необходимостью, но и вполне себе обоснованным желанием. Во-первых, хотелось увидеть ролителей. Только вдали от материнского крыла понимаешь, как не хватает ее заботы, утренних изысканных завтраков и просто тёплой улыбки и поддержки. Конечно, хотелось увидеть и малютку Джинджер, и братишку Майкла, и папу. Кого Кэтлин совсем не ожидала встретить в отцовском доме, так это деда. Поездка обещала быть интересной. Лишь бы не устать от вечных ссор. Но, может быть смена обстановки всем пойдёт на пользу. Ну а во-вторых, Кэт нетерпелось познакомить всех с Энтони. На этот раз официально. Она заранее предупредила родителей. И, как полагается, просила разрешения взять парня с ними в это небольшое приключение в мрачном и таинственном доме. Хотя на положительный ответ она, откровенно говоря, особо не рассчитывала. Так что очень удивилась, когда мама пообещала договориться об этом с отцом. И уже после этого она начала уговаривать Энтони, который, кажется, особо не сопротивлялся, что тоже было неожиданно. Все-таки, он часто слышал от Кэт про ее суровое воспитание, и девушка переживала, что Энтони просто испугается столь близкого знакомства с ее семейством. Но все вышло как нельзя лучше. И оставалось только ждать назначенной даты.

Сборы. Суматоха. Теснота автомобиля. Ещё и непогода, встретившая из в пути. Что-то начала отпуска было не таким уж шикарным, как Кэт представляла себе все предыдущие дни. Но это были лишь первые сутки. Так что надежда на лучшие уикенды ещё мелькала где-то впереди. Но недружелюбная встреча привратника как-то поубавила пыл девушки.
- Неужели ему никто не сказал о нашем приезде? - ворчала девушка, ёжась от хлынувшего в салон ветра. - Пусть уже откроет ворота, - идти с сумками под проливным дождём было не самой радужной перспективой.
Она посмотрела на Энтони, ободряюще улыбнулась. Не такого отпуска Кэтлин ему обещала...

Чёрное небо низко нависало над головами, изрыгая из своей утробы учащающиеся всполохи молний. Ветер начинает подниматься, всколыхнув водную гладь. Сама природа настроена против человека. Самопровозглашенные Творцы, не достойные предписанного себе величия. Вот же они - цари, беззащитно барахтающиеся в реке в тщетной попытке спасти свои жалкие жизни. Кто вы теперь?

Неужели где-то там, за тучами прячется невидимый Бог? Слышит ли он мольбы о помощи? Видит ли, каких тварей посылает его обитель? Или это место пустует, и не к кому взывать? Или здесь вовсе не Бог властвует? Тогда кто?

Худощавый мужчина, будто бы нашедший в себе силы сопротивляться уготованной ему участи, лицом к лицу встречает своего палача, не таясь, не страшась. Напротив него - две крылатые твари. Одна из них пытается достать до девушки, что из последних сил уворачивается, прячась за хлипкой конструкцией моста. А другая уже тянет лапы к смельчаку, сорвавшему со своей шеи внушительный крест. Значит ли этот символ что-то в этих землях? Или это - пустая насмешка над прошлым? Пришло время проверить...

Слова, льющиеся из уст Леонардо и сперва неслышимые за громовыми раскатами, вскоре обретают силу. Тварь, что тянется к Соне, вдруг с диким, отчаянным криком отдергивает руки, запрокидывает голову вверх и выгибается в болезненной агонии. Ее огромные крылья вмиг вспыхивают ярким пламенем. Загораются поручни навесного моста. Чудовище делает попытки взлететь, подальше от разрушительного звука человеческого голоса. И ему это даже немного удаётся. Однако в воздухе огонь полностью поглощает животное. И в реку шипя опадает лишь чёрный пепел.

Но то существо, что скалится прямо в лицо Леонардо, совсем не обращает внимание ни на слова мужчины, ни на крест в его вытянутой руке. Оно с каким-то недоумением наблюдает за гибелью своего сородича, хватает бормочущего мужчину за запястье своей мускулистой передней лапой и начинает медленно выворачивать его.

Леонардо чувствует сильную хватку чудовища на своей руке, все ещё сжимающей крест. Само орудие горит в ладони, и мужчина чувствует, как оно оставляет ожоги. Слова, вырванные из прошлой жизни, помогли. Но не совсем так, как мужчина рассчитывал. По крайней мере, одну тварь он сумел уничтожить. Но, судя по всему, на остальных его оружие не подействовало.

Она озиралась по сторонам, беспомощно прикидывая, куда им лучше отойти от упавшего корабля. Конечно, в этом вопросе она больше полагалась на мужчин. И технику. Но тут ее раздумьям прервал появившийся металлический гигант, и Кэтрин невольно прижалась к стоявшему рядом Кевину. И не пожалела об этом, когда взрывом их отбросило в сторону. Не успела Смит оправится от падения, как вновь пришлось падать. На этот раз от усилий Кевина, потащившего девушку в лес. Добравшись до ближайшего дерева, она смогла ненадолго прийти в себя и посмотреть, от чего им пришлось спасаться на этот раз. Какие-то гигантские робото-жуки с пушками. Черт. Такого она, да и никто наверное, не ожидали. Медик замерла, не решаясь пошевелиться и привлечь нежелательное внимание. Только что делать с остальными? Из Инаки только что вынули кусок арматуры из плеча. Ей точно нужно помочь спрятаться. Она отыскала девушку глазами и кивнула стоящему рядом Кевину, указывая на раненую.
- Ей нужно помочь.

Девушка посмотрела на Кевина. Сперва она не поняла, зачем ему этот набор, но, когда сообразила, ответила:
- Спирт и бинты - это ж прошлый век, - с сожалением развела руками медик. - С собой у меня ничего такого нет.
Девушка стала озираться по сторонам, ища какой-нибудь булыжник или крепкую палку. Конечно, это было так себе оружие против железным собак с пушками. Но хоть какое-то ощущение уверенности могло принести. Да и может пока мужчины с бластерами отвлекают роботов на себя, удастся помочь хоть как-то и чем-то.

- Ну раз ты за людоедство, вот иди и ешьПанка, - убирая руки от жуков буркнула девушка тому, у кого на груди выбито было 11-704.
Она поднялась с земли, на которой сидела. Если раньше ее не волновала собственная судьба, то перспектива стать шайкой подбирающей все и всех на своём пути подтолкнула девушку тоже высказаться.
- Это ты сейчас предлагаешь, есть своих «пока других вариантов нет». А что будет потом? Вот даже эти, - она кивнула в сторону деревенских, - рыбу достать пытаются, на труп не позарились. Что мы, хуже их что ли?
Конечно, в словах 04-041 была и доля истины. Им нужно выживать и желательно любыми силами. Он был уверенным в себе, находчивым и мог повести их за собой и не дать сдохнуть. Но было что-то жуткое в его словах про необходимость людоедства. Что-то дикое, противоестественное. Она не могла объяснить себе, почему считала это мерзким и неприемлемым. Но где-то внутри у неё все противилось подобному рациону. И ей казалось, что позволив себе хоть один раз опуститься до поедания собрата, она не сможет различить добро от зла.

Ещё мгновение назад было шумно и даже весело. Она уже представила, как прикладывается губами к прохладной воде, как драгоценная жидкость снимает сухость во рту, наполняет пустой желудок. А там, глядишь, ещё и поесть получилось бы, да отдохнуть. А тут на тебе. Шухер. Крик с улицы про лысых воров не мог быть ни про кого другого, только про их кампашку. Сначала стало смешно: куда ж они ворованное прятать будут - карманов нет. А потом появился страх. Нет, не страх. Животный ужас. Вооруженные пьянчуги и суровый трактирщик не выглядели любезными. Да и справедливым правосудием в этом заведениии и во всем поселении как-то не пахло. Лучше быть сожратым огромным Крабом, чем попасть в руки собратьям по разуму. Глянула краем глаза на «своих». Эх, была не была. Авось прокатит. Спрятала испуг в глазах, облизала пересохшие губы и пошла пластично двигать телом, мурлыча под нос незамысловатый мотив. Потянулась, покрутилась, прогнулась. В общем, открывала взглядам все, что и так было открыто. Ужас комом застрял в горле, мурашками пробегал по беззащитному телу, но не могла позволить себе показать это. Говорят, наглость - второе счастье. Интересно, а первое какое? Благоразумие? Удача? Да где ж его взять то.

Света, заглядывающего в открытые оконные ставни с улицы, хватало, чтобы разглядеть знакомые лица и все внутреннее пространство избы дядьки Пересвета. Очень этим хороши белые летние ночи.

Алекма быстро отыскала заветный красный угол. Вот он, как положено: божница с иконами и горящей лампадкой, сверху, над божницей, - две полки полавочника с хозяйственной утварью и вышитыми полотенцами. Здесь же стояла лучина, закреплённая в светец.


Повернув голову к окошку, Аська поняла, что еще глубокая ночь на дворе. На светлом небе почти не видно было звезд. Зато была заметна краюха наливной луны, точно поспевшее яблоко, вот-вот готовое упасть на землю. Что там перед сном мурлыкала ее старая подруга-кошка? Девочка помнила, что та не переставала утыкаться своим холодным влажным носом прямо в лицо маленькой хозяйки, пока Ася не схватила ее в крепкие объятия и не уснула…

Васька дал ценные указания Огоньку, а сам стоял да разглядывал убранство помещения. В печи догорал последний уголек. У печи, где обычно стояли кочерга, ухват и помело, были лишь лопата, ступа с пестом да огниво (железное кресало, кремень и трут – горстка сухого мха). Рядом – лохань для мытья рук и полотенце. Бабий кут (рабочее место хозяйки Прасковьи, жены старосты Пересвета). На полках вдоль стен этого женского угла стояла нехитрая посуда: горшки, ковш, чашки, миски, ложки. Красный угол, у которого уже сидела Алекма, был напротив бабьего. В следующем углу, возле входной двери, у большого сундука возился Светозар. Рядом, в четвертом углу, стоял стол – рабочее место хозяина. Вот и все. Васька бывал здесь с отцом по делам кузницы, и то не часто. И уж точно никогда не приходилось просыпаться здесь. Подергал дверь – заперта.


Крышка сундука без особого труда поддалась усилиям Светозара.


Соня знала, куда идти за рушником: прямиком в печной «бабий» угол. Там хозяйки всегда держат про запас и тряпье, и одежду.


Огонек, послушав наставление Василия, полез на лавку и выглянул в окно.

Леонард видит, как девушка, представившаяся Соней, пулей сорвалась с места и понеслась к реке. Зашла в темную воду, сделала несколько шагов и вот уже нырнула, оставляя на поверхности еле заметные расходящиеся круги. Успел заметить, как здоровяк начал стягивать кофту, и, развернувшись, припустил к мостику. Мгновение. И босые ноги уже ступили на деревянный помост. Конструкция под весом мужчины слегка раскачивалась. Однако он мог удержаться за канатные перекладины и наблюдать с вроде бы безопасного расстояния.

Олег механически проделал движения, которые когда-то помнило его тело. Но в этом месте явно не хватало верных Когтя и Зверя. А может ещё чего-нибудь... В голове созрел план. Безумный. Но, кто знает, может в нем - их спасение. Рубашка мягко скользнула вверх. Пёс уже близко. Пора. Тряпка, брошенная в морду чудовищу, закрыла полностью голову твари, на мгновение обездвижив животное. Такого оно явно не ожидало. Это дало возможность мужчине начать своё бегство к воде. Успел сделать несколько шагов. И тут услышал за спиной, как притихшая на время псина вновь подала голос. Рычание переросло дикий вой. Видимо, рубаха - не самый надёжный намордник. И что за?! Нога предательски подвернулась, расставленные в стороны руки не помогли удержать равновесие, и Олег понял, что вот-вот упадёт на песок. А до реки оставалось всего несколько рывков. Интересно, за сколько прыжков зверь преодолеет это расстояние?..

Мальчик-проводник, влекомый Соней, добежал до берега. Увидел, как девушка резко вошла в воду. Обернулся. Высокий мужчина уже ступал на мост. А вот здоровяк возился с гонщей.
- Скорее! - отчаянно крикнул негритёнок, будто это могло помочь.
Пёс все мчался, озлобленный, дикий. Становилось понятно, что мужчина, любивший поболтать и пошутить, возможно больше уже не сможет ничего сказать. Не успеет. Юнец, не оборачиваясь, с криком бросился вперёд. Пробежал мимо упавшего здоровяка прямо навстречу псу... Секунда. Огромная челюсть сомкнулась на хрупкой шее. Даже до Леонарда долетел хруст ломаемых позвонков. Крик мальчика оборвался булькающим хрипом. Тело безвольно повисло в пасти собаки. Зверь остановился, не добежав до здоровяка. Постоял секунду-другую, глядя на мужчин. Развернулся и припустился вправо вдоль берега, волоча в сжатых зубах мальчонку и оставляя следы на песке.

Соня, вступив в воду, ощутила ледяной холод. Но думать было некогда. Жизнь дороже. И всего через несколько шагов она почувствовала, как вода стала по пояс и смогла нырнуть.



Простой навесной мост тянется на много-много метров вперёд. Другой берег спрятан густым туманом. Река под деревянными перекладинами темнеет, иногда отражая переливы молний.

Сознание, резко выдернутое из криосна, не сразу сориентировалось в новой обстановке. Темнота и неизвестность пугали хуже кошмарных видений. Сандра быстро и тяжело дышала, пытаясь вспомнить хоть что-то. Все в пустую. Образы дразнили и уплывали, не позволяя зацепиться за них. Зато мысли кишели, точно обитатели муравейников, путаясь, налетая друг на друга, не успев сформироваться.
Бульканье. Щелчок. Надпись. «Подтвердить! Да! Да!» - вспыхнуло в мозгу. Только не снова в забытие! «Надо разобраться, где я нахожусь. И что, черт возьми, здесь происходит!». Рука потянулась к кнопке, медленно, дрожа от усилия. Странно и жутко, что такое простое действие отдаётся пульсирующей болью в висках. Что с ней сделали? Сандра очень хотела найти ответ на этот вопрос.
Колпак отъехал в сторону, открывая вид на потолок с лампами. Ответов он не принёс. Значит надо осмотреться получше. Отчего эта ужасная слабость? Цепляясь руками за края саркофага, Сандра осторожно приподняла корпус. Попытка повернуть голову по сторонам отозвалась подкатившей тошнотой. Сглотнула, сдерживая рвотный позыв. Хотя, может не стоило его сдерживать. Может надо было избавиться от содержимого желудка и больше не мучиться?.. Может быть, но лучше не сейчас. Медленно оглядела стены комнаты и аналогичные столы. Что ж... По крайней мере она здесь не одна. А теперь пора выбираться.
Заметив движение на других гробах, Сандра решила окликнуть, есть ли кто живой и вообще что тут происходит. Но вместо этого из желудка вырвалось то, что все это время пыталось вырваться. Благо хоть успела повернуть голову в сторону и не обделаться. Будем считать, это вместо приветствия.

Убедившись, что незнакомцы готовы идти, мальчик продолжил давать ответы:
- Конечно, вы не единственные заблудшие души в этом мире, - он снисходительно улыбнулся здоровяку. - Здесь их не счесть. Просто сейчас пришло именно ваше время. Ваши сущности устали скитаться в Забвении, они не смогли найти покой. Но сумели найти это место. Такое случается, что некоторые приходят сюда одновременно. Каждому свой черёд...

Мальчик развернулся и указал туда, где от разряда молний блестела водная гладь.
- Сначала надо пересечь Воду, чтобы очистить помыслы. Потом перейти Туман, чтобы познать истину. Затем преодолеть Огонь, чтобы доказать стойкость. И, наконец, если вы сумеете дойти, вас встретят Врата и примут ваши несчастные, искалеченные души. Вы их не пропустите.

Негритёнок двинулся вперёд, уверено ступая босыми ногами по прохладному песку.
- Что касается Пожирателей душ... - тут мальчик нахмурился и испугано осмотрелся по сторонам, прежде чем продолжить. - Они - безжалостные, вечно голодные охотники. Сперва они должны умертвить плоть, которую вам даровали Бескрайние земли. И уже потом, когда ваша душа останется даже без этой жалкой защиты, они ее поглотят. И вы перестанете существовать. Но вам помогут, если вы окажетесь этого достойны. Пройдите испытания, и докажите, что ваша душа заслужила дойти до Врат. Большего я не могу сказать, - мальчик оглянулся на своих спутников. - Я сам здесь оказался не по своей воле. Эти знания пришли ко мне внезапно, с моим первым пробуждением в этой пустыне, - плечи его поникли, возможно, он чувствовал себя виноватым за то, что не мог вам объяснить все конкретнее. А может думал о чем-то своём.

Дальше он шёл молча, стараясь ускорить шаг. Полоска воды становилась все ближе. И вскоре стало ясно, что она простирается во все стороны на многие-многие километры. Очевидно, это та самая Вода, о которой говорил мальчик и которую надо пересечь. Где-то у линии горизонта стелился Туман.
Чем ближе вы подходили, тем заметнее становилось, как можно перейти эту реку(?). Через неё был перекинут висячий мост. Простая конструкция не выглядела очень надежной: несущим элементом служил канат, из него же были выполнены поручни, деревянный настил кое-где провисал, а то и вовсе отсутствовал. В ширину проход был меньше метра. Было заметно, как он качается на ветру, чуть не касаясь поверхности воды.

Когда до входа на мост оставалось буквально несколько шагов, до слуха путников долетело чьё-то утробное, низкое рычаний. Позади, на расстоянии пятнадцати метров, стояла тварь. Высотой около метра в холке, существо было похоже на мутированного питбуля, с которого сняли шкуру и вывернули ее наизнанку. Со спины сыпался песок, видимо он таился все это время где-то под ним. И, дождавшись, когда путники пройдут вперёд, пёс поднялся, стряхивая остатки песчинок. Гора мышц, острые когти-лезвия, разинутая пасть готова была проглотить голову любого из вас целиком. Существо оскалилось, сверкая длинными острыми зубами, слюна пенилась и стекала вниз. Глаза наливались кровью. Проваленный нос жадно втягивал воздух.
- Это гончие псы Пожирателей, - дрожащим голосом прошептал мальчик.

Кэрри начинало казаться, что голова чешется изнутри: будто мысли червяками проедали черепную коробку и спешили выбраться наружу, показаться, сообщить о себе. А она все никак не могла понять, чего от неё хотели: что за навязчивая идея о повторяющихся событиях? Когда это успело с ней произойти? И что ей так отчаянно шепчет собственное подсознание?
Но, увидев универмаг, в котором работала Синди, Кэрри аккуратно отложила стопку мыслей в сторону. Сейчас главное сосредоточиться на поисках подруги. С остальным можно разобраться позже. В этом была она вся. "Проблемы решаются по мере их возникновения" - эта фраза была прямо-таки жизненным девизом мисс Джеферсон. Чего толку переживать из-за ситуации, которая ещё не наступила? Симпатичный, состоятельный парень проявляет к тебе интерес и покупает коктейль? Пф. Не проблема, пока не требует чего-то невозможного, противозаконного или, кто знает, мерзопакостного взамен. Симпатичный парень знакомит с деловым партнером, который оказывается шикарной женщиной? Пф. Не проблема, пока знакомство протекает за разговорами. Гроб в багажнике симпатичного парня? Пф. Не проблема, пока ты сама не в том гробу. Пистолет в руками симпатичного парня, в багажнике машины которого лежит гроб?? Пф. Не проблема, пока ты не под прицелом и на тебе бронежилет. Вот так успокаивала себя Кэрри, молча, с нескрываемым удивлением, лёгким испугом и налетом восхищениях наблюдающая за действиями Майкла.
Такое бывает только в кино. Снятый в баре парень оказывается агентом ФБР и спасает простушку, которая по уши в него влюбляется. Кэрри смотреть такое не стала бы. Даже во сне. А вот поучаствовать в подобном было как минимум любопытно. Следя за тем, как Майкл движется к магазину, девушка зажала ладонями рот, чтобы сдержать смешок. Больно по-актёрски он выглядел в данный момент. Но, осмотрев минимаркет и обстановку вокруг, смеяться перехотелось. Больно странным все казалось, неестественным, жутковатым. Все из-за того, что людей не было видно. Пусто. Вокруг ни души. Кэрри поёжилась. Хотя ветер пронизывал короткий пуховик, дело было вовсе не в погоде. Мурашки бегали по спине, подгоняемые страхом, первозданным, диким, неконтролируемым. Нет, определённо это были сцены из какого-нибудь дешевого кинофильма. Обычно подобное случается максимум с кем-то из друзей твоих друзей, но никак не с тобой. А тут на те: агент, безлюдный магазинчик, труп...
Кэрри все равно присела рядом с индусом. Понятно было, что он мертв, но почему-то не проверить пульс она не могла.
Глянула на Майкла. Какой он уверенный, смелый, решительный! Не рискуя разлепить стиснутые губы, Кэрри пошла следом за мужчиной.

Свет, пусть и источаемый лишь жалким фитилём, был зажжён и внутри Лии. Почти осязаемый ужас, царивший в её сердце и ощущаемый нутром, сменялся на менее болезненный страх. Хотелось прореветься, избавиться таким образом от нереальных видений, от происходящей вокруг бесовщины. Но она понимала, что не место, не время. И что ещё впереди? Надо крепиться и быть сильной.
Благоговейно держа свечу перед собой, точно божественное знамение, девушка вышла в коридор, чтобы позвать мужчину и другую женщину за собой:
- Venire qui, - поманила она за собой свободной рукой.
Улыбка облегчения смягчила испуганное лицо. Может она и не нашла спасения, но это было уже хоть что-то.

Бэлла чувствовала себя неловко, сидя за столом, в то время, пока хозяйка суетливо накрывала обед да развешивала вещи нежданных гостей. Но была благодарна теплу домашнего очага и возможности обсохнуть и отдохнуть с дороги.
Она внимательно слушала рассказ старосты. Пока была не до конца ясна картина происходящего. И Луций верно попросил время, чтобы как следует разобраться во всей этой истории. Пока вопросов не было, и Бэлла коротко мотнула головой, давая эти понять.

Народ в "Железной лилии" развлекался как мог: кто с выпивкой, кто с женщиной, кто - совмещая все в горячий коктейль.
Солнце клонилось к горизонту. В окна робко заглядывал румянец заката. А это означало, что пианисту пора занимать место за инструментом.

Бёрнс



Красный фон - район трущеб
Синий - небольшие озёра
Серый - жилые дома
Зелёный - увеселительные заведения (таверна, кабак, игорный дом, бордель)
Коричневый - ремесленные мастерские, магазины

1. Конюшня
2. Оружейный магазин
3. Казармы стражников
4. Дорога из города
5. Таверна Сортиса
6. Парк
7. Рыночная площадь

Руки предательские дрожали. Ноги тоже не давали стоять ровно и спокойно. Присев на краешек кровати, чтобы не грохнуться на пол, Кэрри приводила мысли в порядок. Она могла поклясться себе, что вчера ночью не позволила себе лишнего. И ненужного. Но так ли это?
Услышала, как выскользнула из рук мужчина баночка с таблетками. Подняла взгляд. Чарли явно чувствовал себя не лучше. Девушка не считала себя супер любовницей, после секса с которой подкашивались ноги и кружилась голова. Да и вряд ли такое вообще возможно. Только разве что в преувеличенных сплетнях Синди об очередной бурной бессонной ночи.
Синди... Больно закололо в висках. Запуганной птахой трепетало в грудкой клетке отчаянно бьющееся сердце. Этого не могло быть. Это сон... Но Джефферсон понимала, что никакие сновидения не могут быть столь реалистичны. Казалось, в ушах все ещё звенело от выстрелов. Или все же это только казалось? Глупо? Но она должна была проверить!
- Чарли, - пытаясь справиться с дрожью в голосе и восстановить дыхание, девушка обратилась к хозяину квартиры, - не видел мою сумочку? Мне срочно надо позвонить, - она и сама глазами обшаривала небольшое помещение.
Наверняка в порыве страсти закинула куда-нибудь в угол. Или выпал из заднего кармана джинс. Или оставила в куртке? Кэрри даже забыла про работу. Надо ли ей сегодня на смену? Черт! До чего глупой показалась ей эта мысль.

Телефон Кэрри нашелся в сумочке, лежавшей под грудой остальных вещей. Заряд застыл на 24%.
Подруга взяла трубку после продолжительных гудков, голос был весьма сонным:
- Доброооое утро, - приветствие перерослр в зевок, - чего звонишь в такую рань, Кэр? Похвастаться? - Кэрри живо представила, как на заспанном лице Синди играет улыбка.

- Просто убедиться, что ты сама в порядке, - натянуто улыбнулась Кэрри, пытаясь подавить ответную заразительную зевоту. - Так и не пришла вчера в клуб, - бросила девушка. - Ну ладно, позже увидимся, - поспешила закончить разговор (все-таки не вежливо и неудобно при мужчине говорить о нем же).
Странно. Очень странно. Джефферсон ещё короткое мгновение пялилась в телефон. Потом очнулась, мотнув головой.
- Слушай, - обратилась девушка к Чарли, - ты мне вчера подмешивал что-то? - полушутя спросила Кэрри. - Ощущения паршивые...
Кто знает, чем музыканты поддерживают своё вдохновение и кураж...

Заметив пробегающих мимо людей, Лия на мгновение замерла, задержав дыхание. Слишком необычно было осознавать, что она здесь не одна. Есть и другие пленники. Коста даже позволила себе улыбнуться, выдохнув напряжение. Тонкая сухая кожа на губах потрескалась, и девушка ощутила солоноватый привкус крови. И сразу же улыбка погасла. Эти двое куда-то бежали. Или откуда-то. Или от кого-то. А это уже странно. И страшно. Что если Лия, выйди она сейчас за границу порога, попадёт в ловушку? А что будет, если она так и не решиться сделать этот шаг?
Набрав в грудь воздуха, не обращая внимания на витавший вокруг смрад, девушка посильнее надавила плечом на дверь. Скрип проржавевшего механизма отозвался болью в ушах и зубах и заставил поморщиться. Широко раскрытыми глазами Лия осматривала коридор. Протянула руку навстречу удаляющимся спинам, собираясь окликнуть беглецов:
- Ehi*, - с хрипом вырвался тихий звук. Повторила чуть громче, - Ehi, - в прочем, не решаясь переходить на крик.
И только тут догадалась посмотреть в другую сторону. Отчего все же убегала парочка?
Не сдержала вскрика, резкого, рванного. Зажала рот ладонями. Сглотнула, сдерживая спазм желудка, который стремился избавиться от содержимого. Она хотела отвести глаза, хотела развернуться и, отчаянно вереща, бежать прочь. Но мышцы свело. Будто в кошмарном сне, Коста не могла пошевелиться. И рассматривать кучу останков она совершенно не хотела. Но глаза то и дело выхватывали из кровавой груды торчащие обрубки, ошмётки, куски. Разум назло запоминал мерзкие подробности, чтобы вновь и вновь возвращать девушку в это мгновение.
Удыбка существа, этого изуродованного ребёнка, было пощечиной, , вернувшей Лии контроль над телом. Она сделала шаг назад. И ещё. И ещё. Не хотелось поворачиваться к твари спиной. И махать в ответ тоже.

Кэрри видела, что происходит. Видела подругу в руках насильника. Видела, как Майкл находится в опасной близости к жуткому коктейлю из оружия, крови и бандита. Видела, как невероятно, нереально развиваются события. Но по-настоящему сообразить ничего не могла. Не хотела. Это все было похоже на сон. Кошмар. Только вот никак не проснуться. И не исправить. Отвратительно было осознавать, что сейчас она ничем никому не могла помочь! Чувство бессильной злобы смешивалось со страхом, не позволяя телу и разуму отключаться. Хотя может было бы проще рухнуть в обморок на холодный кафель, провести в забвении эти мгновения, не видеть и не знать всего.
Голос Уэлша. Почему он до боли ей знаком? А вот звуки выстрелов оказались оглушающе громким, лишними, совершенно непривычными. Чуть позже Кэрри поймёт, как близка была пролетевшая над головой пуля. Как ей повезло. Просто сказочно. А пока она тихонько сходила с ума, видя кровь, хлещущую из шеи подруги. Синди. Синди! Хотелось крикнуть, окликнуть подругу, но в горле пересохло, язык не слушался, губы были сжаты в бледную полоску. Не могло этого всего быть! Ну не могло! Сколько они вдвоём перенесли! Сколько их связывало! Не должно все закончится вот так: нелепой перестрелкой из фильмов про копов. Только не с Синди!
Кэрри даже не сразу поняла, что Майкл, её Майкл тоже ранен! Что за ночь! Безумная скалящаяся сука-ночь! Джефферсон даже не спросила, как он. Так быстро он отошёл. Да она сама не могла бы сказать что-то внятное. Только смотрела, как Уэлш склонился над индусом. "Ему уже не помочь", - хотела пробормотать девушка. Но дальнейшие действия мужчины, которого медсестра сумела полюбить слишком быстро, ввели в ступор. Кровь на губах Майкла. Кровь на губах Синди. Такого. Просто. Не может. Быть. Не умещалось в сознании. Хотелось отмыться от увиденного, будто она сама запятнана в чем-то мерзком, липком.
Но Синди жива! И Майкл! Это самое главное! И все же. Вот он идёт к ней. Подходит ближе. Присаживается рядом. Кэрри хочет отпрянуть, убежать, подхватив Синди и крикнув вслед Уэлшу: "Ты больной урод! Вот кто ты!". Что она видела? "Какую-то невероятную херню, вот что!" И все же. Синди спасена, хотя после такого ранения не должна была подниматься, дышать, говорить. Майкл не собирается причинять ей вред. Пока. Или все обман? Как же болит голова! Раскалывается надвое, стучит в висках, вот-вот лопнет, точно воздушный шар.
- Ты чем-то болен? - вырвались с хрипом слова. - Ты вампир?
Конечно, верить в эту чушь Джефферсон не могла. Сколько книг и фильмов она смотрела! Признаться, в первые секунды знакомства девушка легко представляла Майкла в роли одного из кровососущих бессмертных красавцев-вурдалаков. Но что б наяву увидеть это и сказать вслух... Конечно, девушка думала (или надеялась), что парень рассмеется и скажет, какая же она маленькая глупая девочка и все объяснит. А что если нет?..

Для Кэрри не существовало больше ничего: только его голос, бросаемые на неё короткие взгляды, рука на колене. Она боролась с чувством дежа вю, назойливо свербящим где-то на подкорках сознания. И пока успешно.
Пока обернувшись не увидела.."Гроб?!". Конечно, Кэрри и раньше видела гробы (а однажды на спор забралась в один и пролежала около часа). Да что там гробы! Трупов она тоже насмотрелась: и когда училась в университете, и когда проходила практику, и, непосредственно, на работе. В общем, девушкой она была не робкого десятка. Просто... "Просто как-то странно, что человек возит это в машине". Объяснение Уэлша выглядело вполне логичным. Но чувство расслабления и умиротворения не наступало. "Почему он, зная о своём багаже, приглашает девушку прокатиться именно на этой машине? Ведь выбор у него был. Странно, что он вообще кинулся мне помогать". Думать о таком не хотелось совершенно! Кэрри отчаянно старалась поверить Майклу. И все же...
- Ты уверен, что нам надо ехать по этой дороге? - девушка глянула в окно, пытаясь понять, где они находятся. Ей казалось, что до магазинчика Синди можно было добраться быстрее.
"А что, если?.." Пугающие вопросы невольно лезли в голову: незнакомец, пурга, гроб... Сочетание так себе...

До чего приятно было чувствовать Майкла так близко к себе! И до чего уютно и надёжно было стоять в его объятиях! Кэрри на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь моментом, находя своим ощущениям место в памяти. Пусть даже все окажется мимолётным флиртом, или обыкновенным обманом, или сексом на одну ночь, она точно запомнит этого мужчину. И то, какой желанной и необыкновенной женщиной она чувствовала себя рядом с ним. Теперь она знала, чего хотела и какого отношения к себе достойна. И вряд ли променяет подобные эмоции на прежний быстрый, ничего не значащий перепихон.
Кэрри открыла глаза. Музыкант и правда оказался ей до жути знаком не только по постерам, на которые, к стати, она и внимания то не обратила. Начинающая рок-группа, каких сегодня полно. Дурацкое название, которое вылетело у девушки из головы. Но человека она помнила. Должна была помнить. Наверняка приютовский. Или нет?.. И голос. Неплох. Как и исполнение в целом.
Мысли о Чарлзе Мейсоне не улитучились вовсе, но отступили на задний план, когда волос коснулось дыхание Майкла. На секунду Кэрри показалось, что он сейчас укусит её за ушко. И тело невольно задрожало, как от лёгкого электрического заряда. Хотелось повернуть голову, чтобы коснуться губами его губ, почувствовать их вкус, тепло его дыхания... Но вместо этого порыва, Кэрри взглянула на Меллису. Неужели эта роковАя красотка растаяла при виде "рОкового" длинноволосого парня?.. Кэрри не могла сдержать улыбки.
И тут же взгляд заскользил по танцполу. Синди она не увидела. Гудки оставались без ответа. Это начинало нервировать и беспокоить. Вместо того, чтоб нормально расслабиться и отдохнуть, Кэрри приходилось думать, что могло случиться с этой недотепой! А с Синди явно что-то случилось...
Вот и Уэлш заметил её настроение. Злится? Обижается? Она смотрела на него снизу вверх и пыталась понять. Будет ли ему интересно выслушивать все, что вертится в голове малознакомой девушки? Поэтому Кэрри решила ответить частично:
- Дело в том, что я сегодня договаривалась встретиться с подругой. А её ещё нет. И на звонки она не отвечает. Конечно, может быть ничего страшного, - Джефферсон натянуто улыбнулась. - Но я за неё переживаю.

"Ах, черт!" - Кэрри не могла просто так променять подругу. Пусть и на такого парня, как Майкл. Может Синди и поняла бы её, но что-то внутри подсказывало, что это будет нехорошо. К чему лишние ссоры и обиды с соседкой. Надо хотя бы её предупредить, что планы чуть изменились.
А эта многозначительная фраза Уэлша о всей ночи впереди, и прохлада его ладони на колени, и её, Кэрри, фантазии... Девушка уже сама собралась звонить подруге, но на сцене внизу уже объявляли выступающую рок-группу. Поговорить в клубе спокойно точно не удасться. "Надо бы выйти к гардеробу, там должно быть не так громко". Но на этом мысль оборвалась. Где она могла слышать этот голос? Так ли важно? Но вопрос свербел, не давая покоя.
Прорвавшийся сквозь пелену мыслей приятный тембр Майкла вывел Кэрри из ступора.
- О нет, благодарю, - девушка смущённо улыбнулась, махом головы отказываясь от меню. - Пойдёмте лучше посмотрим на выступление, - положив свою руку в открытую ладонь Уэлша, девушка, вставая из-за стола, потянула парня за собой к перилам балкона, где сейчас стояла Мелисса.
Кэрри и правда хотела взглянуть на выступающих. Может голос артиста только показался ей знакомым?.. А может в толпе ей удасться глазами отыскать Синди. Вдруг она пришла и просто не может дозвониться до Джефферсон.

"Кэрри"... Черррт! До чего приятно её имя звучало из уст этого сладкого красавчика. А его манеры!.. Майкл обращался к ней на Вы, и это очень льстило девушке, которая привыкла к панибратскому отношению даже на работе. Ну кто из квалифицированных врачей будет выкать простой медсестре? А он... Галантный. Таинственный. Желанный. Ну, что в нем особенного, казалось бы? А сердце уходит в пятки, когда он смотрит на неё, когда обращается к ней. Кажется, что они наедине. Хочется верить, что вокруг больше никого нет. И все же на них двоих были обращены взгляды. Краем глаза Кэрри замечает, как другие девушки хищно заглядываются на Майкла, оценивающе разглядывают её саму. А Джефферсон сияет. Ведь он подошёл именно к ней. "Завидуйте молча, сучки. Он сегодня мой", - самодовольно лучилась девушка. Как странно, она ведь совершенно не знала человека. Но страстно желала обладать не только его телом, но и вниманием. Это ведь самое главное: он ни на кого не смотрел, внимательно её слушал, ничего не предлагал, не требовал, не просил. В его глазах не было низменного, плотского желания. И пусть сама девушка согласилась бы трахнуться с ним прямо здесь и сейчас, важнее было то, что он этого не хотел. Будто дразнил её, играл. Это было немного мучительно, но приятно. Будто мышка, бегающая в лабиринте в надежде получить кусочек сыра.
И она слепо и верно последовала за ним в випзону. Хотя Кэрри никогда не была в этой части клуба, на обстановку она смотрела без особого энтузиазма. Ее больше завораживала грациозная походка Майкла, его плавные движения рукой, когда он говорил своим опьяняющим слух голосом, небрежность по отношению к охраннику. В нем чувствовалась уверенность, не переходящая грани самодовольства, и это привлекало. Что удивило и расстроило Кэрри, так это деловой партнёр Уэлша. Мелиса Сазерленд. Да, такую женщину можно было представить рядом с Майклом. И в его постели. Ревность вспыхнула неприятным, обжигающим пламенем. Горький комок досады застрял поперёк горла, поэтому девушка слегка прокашлялась, прежде, чем тихо ответить:
- И я рада знакомству с Вами, - хотя, конечно, меньше всего сейчас девушка испытывала радость.
На вопрос Мелисы девушка ограничилась кивком, соглашаясь с мнением красавицы. Сказать что-либо вразумительное, у Кэрри не хватило сил. Потому что в это время мужская ладонь легла ей на колено. Дыхание перехватило. Она чувствовала, что в лёгких не хватает воздуха, ещё немного, и девушка наверняка грохнулась бы в обморок от головокружительного счастья. Неприятные мысли о связи Майкла с Мелисой разом улетучились, и Кэрри сумела прийти в себя, заставив сделать робкий вдох, выдох. Она не думала ни о чем и ни о ком. Только о его руке. Представляла, как ладонь скользнёт выше по бедру. Как схватит её за попку, притянет к себе, сильно, грубо. Обхватит другой рукой волосы девушки, поцелует, укусив за губу...
Кэрри совершенно забыла про Мелису. И про Синди, с которой договаривалась встретиться здесь, в клубе, у барной стойки. На мгновение мысль о подруге вспыхнула в голове девушки.

Крик застрял у девушки комком в горле, когда она услышала: "Помнишь, тогда?". Это было похоже на грубую пощёчину: щеки Лии тут же вспыхнули от стыда. Хотя, конечно же, не ей должно было быть стыдно. Помнила ли она?.. Лия тогда долго пыталась оттереть жёсткой щеткой следы его прикосновений. Их не было видно, но она продолжала тереть намыленной мочалкой свои ноги, пока не расцарапала кожу до ссадин. Ещё с неделю напоминание о том вечере болью отдавалось не только в расцарапанных бёдрах, но и в сердце. До чего же ей было мерзко и обидно смотреть на отца, сидящего перед телевизором на том самом диване. Вот он поднимает поношенную старую майку, чтобы почесать внушительный живот, ковыряет в пупке, кромко отрыгивает, тянется сальной лапищей за банкой пива. Неосторожная пенная дорожка стекает с подбородка на волосатую широкую грудь, но, кажется, отец даже внимания не обратил, поглощённый просмотром телепередачи. Да как он мог! Негодование сменялось недоумением. Да как она могла! Мать все видела и ничего не сделала! Ничего не сказала! Хотя нет, вроде бы что-то она крикнула отцу. Про беременность и его "хозяйство". Поэтому он тогда и отстал от дочери. Но что хотела женщина: спасти Лию или унизить супруга? Иногда девочка верила, что первое. Но мать даже после Происшествия не подошла к ней, не утешила, не приободрила, не выслушала. Все делали вид, что ничего не было. И очень скоро Лия и сама забыла. Не совсем забыла, просто спрятала воспоминание глубоко-глубоко в сознании. Только ночью девочка не могла контролировать свои мысли. И Тени оживали, надвигались на неё, протягивали свои руки-щупальца, пытались схватить. Они всегда были рядом. Но ещё не подбирались к ней так близко. А сейчас...
Неестественный нечеловеческий смех развеял секундное замешательство девушки. Это не отец смеётся над комиком в телевизоре. Это его Тень стоит сейчас прямо перед ней. И он реальнее воспоминаний. Чудовище! Казалось, все черное нутро отца воплотилось язвами, шрамами и гнилью на теле этого громилы. Неужели она позволит ему коснуться себя?! Неужели у неё больше совсем не осталось сил сопротивляться?! Где её гордость и грубый норов, доставшийся от матери?! Что-то на короткое мгновение вспыхнуло в груди Лии. Девушка, зарычав, попыталась проскользнуть мимо рук монстра, соскользнув с койки на пол. А уж оттуда можно будет попробовать выбежать за порог. Лишь бы страх не помешал ей...

Кэрри было плевать, чей папинькин сынок заправляет клубом на этот раз: за сменой владельцев она не следила. Главное, что "Деформация" по-прежнему стояла на том же самом месте. Они с Синди давно облюбовали это заведение, и было бы правда досадно искать что-то новое. Но, похоже, не стоило даже переживать, что клубный бизнес сдуется. "Надо же, - отметила про себя девушка, наконец спрятавшись от ветра, - нет ещё и полуночи, а народу уже тьма. Да к тому же в будний день". Видимо, не ей одной хотелось сегодня развеяться.
Сдав свой короткий пуховик в гардероб, Кэрри поспешила в уборную. Надо было срочно привести себя в порядок! На улице несчадно мело, наверняка причёску и макияж заметно подпортило. Остановилась у раковины, критично разглядывая себя в зеркало. "Хм, вроде бы не так все и страшно..." Пригладила ровные пряди коротких волос, провела пальцем под глазами, убирая излишки туши, которая потекла от летевшего в лицо снега, добавила цвета губам. "Красотка!" - Кэрри кокетливо подмигнула своему отражению. Сейчас она и правда выглядела лучше, чем ещё несколько часов назад на работе: распустила мышиный хвостик в подобие прически, намулевалась (в больничке-то особо нельзя краситься), приоделась. Вместо надоевшей скучной униформы: топ на тонких бретельках, обтягивающие стройные ноги джинсы, осенние ботильоны на длиннющей шпильке (надевать юбку в такую погоду Кэрри сочла верхом безумия, как и париться в зимних ботинках). Ещё раз обернулась к зеркалу, оценивая подтянутую попу, и довольная выскочила на звуки электронщины.
Она пришла сюда отрываться, а не слушать музыку. Поэтому было абсолютно все равно, что крутит диджей, лишь бы настроение было. А настроение было. Что, в прочем, не помешало поднять ему градус в ожидании задерживающейся Синди. Девушка проталкивалась сквозь толпу танцующих к видневшемуся свободному месту у барной стойки. "Новенький", - досадно заметила девушка. С Микки можно было перекинуться парой шуток, Джон без труда угадывал алкогольные предпочтения Кэрри, с этим же надо было с нуля налаживать контакт. Очень полезно иметь в приятелях бармена. Это, конечно, лучше всего удавалось Синди, но почву можно было прощупать самой.
- Молодой человек, - приветливым голосом пыталась обратить на себя внимание Кэрри. - Можно попросить у Вас Пино Коладу.
На самом деле, она с удовольствием бы випила водки с соком. Но опасалась, что парень разбадяжит какой-нибудь дешёвой паленкой, а травиться девушке совсем не хотелось.

В Нижневариовске фирменный поезд "Омич" должен был простоять почти целый час, принимая пассажиров. Лина, не смотря на поднявшийся ветер, несгибаемо стояла у вагона номер десять, добродушной улыбкой приветствуя каждого, кто с сумками наперевес и с толпой провожающих, спешно забирался по не успевшим заледенеть ступенькам.
"Вот и началась смена" - думала про себя женщина. Сколько тысяч километров проехала она в составе "Омича"? Уже не сосчитать. Она и забыла, с чего вообще её потянуло в проводницы: то ли из-за настойчивого желания родителей-железнодорожников продолжить их стезю, то ли из-за кажущейся в молодости романтики, то ли из-за похороненной надежды осесть на одном месте и завести семью, то ли из-за этого всего сразу... Когда пятнадцать лет назад, будучи юной девушкой, Лина узнала, что бесплодна, жизнь для неё закончилась. Хотелось забыться, убежать, умереть. Что ещё оставалось делать, если даже любимый человек, говоривший красивые слова о вечной верности в горе и радости, не смог смириться с таким диагнозом и просто ушёл, оставив невесту наедине с горем. Лина не перестаёт благодарить свою мать, которая поддержала и вовремя ее остановила, не дав натворить непоправимых глупостей. Девушка прошла обучение на проводника пассажирских поездов дальнего следования и тут же окунулась в профессию с головой. И, черт возьми, первые месяцы ей действительно это нравилось! Вокзалы, люди, истории, стук колёс и дорога, простирающаяся вперёд... Все было удивительно-сказочным!.. Потом воодушевление сменилось отвращением. К загаженным унылым вокзалам, распускающим руки хамам, сопливым жалобам путешествующих нытиков, гудящим поездам и бесконечным рельсам. Помогли отпуск, подруги по цеху и...мама, снова и снова вдыхающая в свою единственную дочь жажду жизни. И когда в следующий раз Лина увидела перрон, все изменилось вновь. Нет, былая романтика исчезла. Но и ненависть к окружающим тоже. Работа стала для неё просто работой. Да, временами было тяжело, плохо, тошно. Но было и много приятного, запоминающегося, хорошего. Она старалась ни о чем не жалеть, в том числе и не жалеть себя. Ей не хватало четырёх лет до сорока, по-прежнему не вышла замуж и все так же ездила на "Омиче"...
...Холодный осколок больно резанул глаз. Снежинки, подхваченные игривым ветром, хаотично метались от состава к составу. Лина очнулась от наплывших воспоминаний, тряхнула головой, прогоняя прочь мрачные мысли, и оглянулась. Нижневартовск. Конец января. Девять утра. На автомате поприветствовала очередного пассажира, смахнула с формы налипший снег, потёрла глаз. Отчего-то вспомнилась сказка про Снежную королеву. ("Где сейчас Кай? Собирает слова из льдинок?") Ещё немного постояла на воздухе, пока не защипало неприкрытые щеки и голени. Морозно, но пока терпимо. Зато курить совсем не хочется: не хватало ещё глотнуть зимнего воздуха и подхватить воспаление лёгких. Только-только лениво отступили предрассветные сумерки, сменив лунный кособокий месяц на тусклый жёлтый диск дневного светила. Впереди почти сутки пути.
- Что ж, пора приступить к работе, - шепнула Лина вникуда, ухватилась за поручень и ловко вскочила по ступеням в вагон. Надо потихоньку выдворять провожающих, сверять билеты и готовиться к отправлению.
...Вот уже позади Сургут. Пять минут Тобольска. Тюмень ещё только через три с половиной часа. Лина тихонько прошла по вагону. Заполночь. Усыпанное звёздами чёрное полотно горделиво взирало на движущийся среди леса состав. Сугробы пушистым одеялом кутали кустарники. Даже сам "Омич", казалось, старался двигаться тише, не мешая спящим гулять по задворкам сновидений. Женщина вошла в свою каморку. Мельком глянула в зеркало, критично прищурив глаза. Поправила короткострижженные русые волосы, ватным диском смыла тушь и остатки губной помады. Она и без косметики была "ещё ничего". Так, по крайней мере, ей самой думалось. Да и некоторые пассажиры, рассчитывающие на лёгкую интрижку в дороге, были горазды на комплименты. По-девичьи кокетливо подмигнув своему отражению, Лина плюхнулась на койку и раскрыла книгу. Сейчас короткая остановка, и снова в путь...

...В вагоне было на удивление тепло. Однако чувствовалось, что за мутными прямоугольниками зарешеченных окон - не май месяц. Сквозь неприметные щели под тихое завывание ветра едва заметно тянуло январской свежестью.
В самом купе было на пару градусов выше. То ли от действительно работающей системы отопления, то ли от дыхания четверых пассажиров. И было тихо. Стрелки часов совсем недавно отползли от полуночи. Хотя у кого сейчас часы со стрелками?.. Электронные циферблаты показывали 00:16.
За дверью послышались шаги. Щелчок. И те же шаги прошуршали обратно. Проводница, на груди которой висел бейдж с именем "Лина", закрывала туалет. Колеса поезда ещё немного пронесли состав вперёд и чуть взвизгнув остановились. Многие, спавшие сейчас на жестких койках-полках, даже не почувствовали, что убаюкивающее качание прекратилось. Ничего необычного: очередная недолгая остановка не могла потревожить глубокий сон. Скоро колыбельная возобновиться:"Чух-чух, чух-чух...".
Вдруг поезд резко дернулся. Где-то что-то громко стукнуло, заскрежетало, вскрикнуло! И тут же затихло, замерло.
...Время отмеряло уходящие вникуда минуты, но ничего не происходило: не было слышно ни шагов проводницы, ни открывающихся дверей, ни бормотания голосов. Ни стука колёс. Состав все ещё стоял на месте. Хотя, судя по висевшему расписанию, должен был уже давно тронуться. За окном бесконечно в обе стороны тянется лес, утопающий в белизне девственно-чистого снега. За дверью - тишина. Может быть ничего необычного?..

Вот же ж...
- Сучий сын! - со злобным шипением вырвалось у Эрры.
Она видите ли, на коленях перед ним стоит, ковыряется в его вонючей раненой конечности голыми руками, терпит его наркоманские насмешки, а он!.. Сука! Выродок! Ублюдок! У девушки дыхание перехватило то ли от наглости Креста, то ли от его глупости. "Падаль гнойная!" Эрра кипела от обиды и негодования. Она хотела выбить этот проклятый обрез из рук Креста, даже не успев подумать, чем это могло закончиться. Но очень вовремя вмешался Тильберт, дорогой друг, хладнокровный, решительный, умелый.
Все обошлось? Все обошлось. Вдох. Выдох. Привести дыхание в норму и унять злость. Она не привыкла поддаваться эмоциям, считая это признаком слабости. Ведь только сильный человек способен в любой ситуации слушать лишь голос разума. А злость вернее всего туманит голову. Стиснула зубы. Сжала кулаки. "Ох, только держись, девочка" - точно мантру повторяла про себя Эрра. Спокойствие разливается по венам, остужая кровь, отрезвляя мысли. Все хорошо. Все хорошо. "Только..."
- Хрена с два я к нему притронусь, - ни к кому конкретно не обращаясь проговорила писец.
Надулась, обиделась. Плевать. Без докторского саквояжа смысл возиться с Крестом она не видела. Или не хотела видеть? "Поскорей бы выбраться отсюда!"

Зачем ты прячешься под птичьей маской, доктор? От себя всё равно не спрятаться. Положил ли сегодня душистых трав в ее длинный клюв, чтоб не чуять отвратительный запах чумы и самой смерти? Или уже привык? Смрад, кажется, уже повсюду: въелся в изрытые колеями дороги, пропитал стены всех домов, витает в воздухе, незримо, неосязаемо... И вот-вот дотянется и до тебя. Спасут ли тебя тогда твои намазанные воском одеяния, микстуры, уколы? О, ответ тебе хорошо известен. Ну же, произнеси его в слух! Или...боишься?.. Уж не потому ли ты сейчас снова при параде: шляпа, маска, костюм, плащ. И трость. Скольких мертвых она коснулась? А ты сам?..
Посмотри на себя. Стервятник. Так тебя зовут за глаза в тихом перешептывании. Ведь ты верный спутник Смерти. Ее вестник. Гонец. Может, сам ты так не думаешь, но объясни это тем, к кому приходишь с помощью и от кого ты уходишь вновь без ответов. Объясни это горюющим вдовцам, ревущим детям, обессиленным матерям. Ты являешься им Спасителем, Надеждой. А что оставляешь после себя?.. Но они продолжают ждать тебя. Продолжают звать, молить, захлебываясь слезами и отчаяние. А потом - прощают, тихо, смиренно. И это, пожалуй, хуже проклятий...
Чувствуешь еще угрызения совести? Или уже нет? Врач, не спасший свою семью, но сумевший сохранить собственное здоровье. А рассудок? Был бы он здоров, ты давно бежал прочь с остальными, а не оставался в крысином городе. И что ты ищешь на его темных злачных улочках? Я уверен, рано или поздно, ты это найдешь. А пока...

Лондон готовился встретить новый осенний день. Еще одно чумное утро, которое мало чем отличается от чумной ночи. Разве что бледное, точно заболевшее, зараженное солнце разбавит черноту сумерек серым рассветом. Краски кончились: серые дни, серые люди. И дождь, нескончаемый, моросящий. К нему привыкаешь, как к жужжанию назойливой мухи, которую никак не удается поймать и с соседством которой приходится лишь мириться. И все мирились, сидя дома у очага, или прячась под крышами таверен, или кутаясь в накидки плащей.
Комната, которую Элтон Чейз занимал не так давно, не шла ни в какое сравнение с предыдущей, которую он некогда делил с любимой женой. Квадратное помещение с низкими потолками и грязными окнами. Зато дешево: дешевое убранство, дешевые соседи. И пробивающий до костей холод. Зима все ближе. Неяркий свет масляной лампы лениво отгонял последние сумерки, наполняя комнату ароматом горящего животного жира. Это, конечно, не душистые свечи в его прежнем доме, но хоть что-то. В окно стучал дождь: просился внутрь или звал наружу?

Я почти ощущаю шум прибоя. Море? Нет - океан... Огромный, могучий, всесильный. Почему почти? Потому что я не у океана Я в... А где, собственно, я нахожусь? Сосуд в человеческий рост. В мой рост. А в нем - вязкая, мутная жидкость. И я... И трубки с какой-то прозрачной субстанцией тянутся прямиком из меня. Или ко мне? Не могу пошевелиться, хотя отчаянно пытаюсь. И кричать не могу, хотя, клянусь, в ушах стоит мой крик. Где я? Кто это сделал со мной? И...кто Я?!.. Закрываю глаза. Где я живу?! Кто мои родители?! Кем работаю? Кем являюсь?! Все остается без ответов. А имя? Даже имени вспомнить не могу! Зато ругательства помню прекрасно, чем и пользуюсь, посылая таких-то и таких, засунувших меня сюда, во все далекие места.
Бороться бесполезно. Да и с чем тут бороться? Хочется плакать от бессилия, но даже это не получается сделать! Тишина и пустота внутри оказываются хуже неизвестности и непонимания происходящего. Как отсюда выбраться?!.. Стоп. А если выберусь, куда попаду? И к кому? И что будет потом? Может , хорошо, что я здесь, а не снаружи?..
Аааа! Что за звук?! Выключите! Выключите! Сирена тревоги? Что-то произошло? Да кто-нибудь уже наконец появится и объяснит, что здесь твориться?! Ой. Щелчок. Трудно дышать. Давит. Это желе, в котором я нахожусь, давит на ребра, на живот, на всю меня. Что-то явно случилось: трубки, торчащие из меня, уже пусты, да и мутная субстанция из капсулы убывает. Ой. Еще щелчок. Шипение. Хотела найти ответы? Пожалуйста - крышка резервуара медленно отъехала в сторону. Подождать, может кто появится? Должен появиться.
..Холодно. Очень холодно. Мурашки по всему телу и мелкая дрожь. Нет, ждать, по ходу, бесполезно. Надо самой выбираться. Может именно это от меня и требуется? Двигаться тяжело и больно. Но одной рукой всё же достала до трубок. Выдернула не задумываясь. На концах повисли катетеры. Длинющие. Зато освободила вторую руку. Все еще с трудом, но уже увереннее избавляюсь от всех сосудов, торчащих из меня. Фух! Все конечности онемели и затекли, и теперь чувствуется неприятное покалывание. И сколько я тут лежу?? Надо бы вставать. Вот только сперва избавлюсь еще от одной ненужной детали: на пол-лица что-то напоминающее маску для ингаляции... Твою мать!! Они и в глотку засунули трубку! Через весь пищевод тянется тонкий сосуд. Только бы не вырвало. Только бы не... Черт!.. Зато вытащила...
Ничего не хочу делать! Ничего не хочу думать! Ничего не хочу решать!! Лежать в собственной блевотине и ждать. Неизвестно чего!.. И этот вой!.. Бесполезно затыкать уши, все равно звук пробивается и разрывает разум! И вопросы! Вопросы! Вопросы! Аааа! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит! Ах! Сердце! Бешено колотится. Тяжело дышать! Задыхаюсь. Даже на помощь позвать не могу - не хватает воздуха. Только ладонью по стенке камеры - раз. Второй. Не стук - еле слышный хлопок. Еще раз. Еще...
Всё.

Десять камер-капсул вряд в квадратной комнате. Пять открылись. Три мужчины и две девушки. Уже одна девушка... И все без одежды и без воспоминаний. Тревожное завывание сирены над головой. Тусклое мигающее освещение от настенных торшеров. Вакуумные пакеты на тумбах у изголовья каждого огромного сосуда. И всё. На первый взгляд всё. На одной из серых одинаковых стен - небольшая ( с ладонь) панель (на уровне полутора метров от серого же кафельного пола) с цифровой приборной доской.

Надя давно заметила, что взрослые - странный народ. Ей многое было непонятно: почему надо рано вставать на нелюбимую работу, почему надо любить супы и каши, почему надо заставлять детей делать то, что им не хочется? И еще много всего удивляло Надю в людях, которые сами когда-то были маленькими, но забыли об этом.
Еще она не понимала, почему мама с папой так часто в последнее время кричат. Друг на друга, на Верочку, на саму Надю, на других взрослых. Она видит, как поссорившись, папа выходит курить на лестничную клетку и долго стоит там, глядя в окно и не решаясь вернуться. В домашней одежде и старых тапках он выглядит совсем растерянным, выпуская дым из-под усов, с опущенными плечами, скрещенными у груди руками. А мама, закрывшись на кухне, открывает кран и с каким-то ожесточенным отчаянием начинает греметь грязной посудой. В такие моменты Надя с Верочкой, чем бы сестры не занимались, затихают, ведут себя как мышки. Хотя очень хочется подойти к родителям, обнять их, растрясти их грусть. Но что-то мешает, останавливает.
Или вот недавно. У Верочки никак не выходило красиво написать букву "О". Так мама на нее накричала. Верочка, конечно, в слезы. Мама тоже. Папа - курить.
На Надю они тоже кричали: что со школы задержалась, что синяк принесла, неосторожно бегая на переменке.. Правда, Надю родители давно уже не ругали. Но девочка слышала, как папа повышает голос, требуя от врачей каких-то ответов, со злостью рычит, переключая программу вестей, обзывает непослушного и очень шустрого кота Ваську дураком...
Как реагировать на это, девочка сначала не знала. Плакать, как младшая сестра, стыдно, обижаться - глупо. Вот и отмалчивалась, пережидая бурю. Потому что мама всегда приходила к ним в комнату, садилась рядом, гладила по голове и объясняла: "Простите нас, девочки. Мы не со зла. Не обращайте внимания, все хорошо. Все будет хорошо, мои любимые".

Мужчина коротко кивнул:
- Запомни, ты дважды дал свое согласие, - без тени улыбки все тем же первоначально мягким, мелодичным голосом напомнил незнакомец. - После третьего отступать будет поздно. И некуда. Но об этом позже, - он нетерпеливо мотнул головой. - Агнесс, дочь моя, проводи мистера Чейза, - тут старик позволил себе наглую усмешку, - к..донорам. Незачем медлить. Инструменты уже на месте.
Он смеялся над тобой, открыто, с вызовом. Он знал твое имя. А может не только имя, но и всего тебя? И не скрывал этого. Хотя сам и не думал представляться. Дерзость? Или он хотел показать, что ты здесь не случайно? Что они, кем бы не являлись, искали именно тебя? Льстит? Пугает? И его обращение у девушке: "..дочь моя..". Конечно же, ты обратил на это внимание. Из и правда связывает кровное родство? Внешне совсем не похожи. Но мало ли... Да и так ли это важно?..
И, более не обращая на Элтона никакого внимания, незнакомец стал собирать горящие свечи в охапку и по одной тушить их тусклое пламя.
Агнесс подняла с пола брошенные шляпу и маску и вернула их на место. Повернула голову к Чейзу, мотнула головой, предлагая следовать за собой, и первой направилась к лестнице, ведущей из подвала.

Казалось, там, в подвале странный разговор занял от силы пятнадцать минут. Но перемены снаружи произошли разительные: начинавшийся моросящий дождь набрал силу и теперь лил с почерневшего неба, точно кто-то выжимал тучи, туман застилал дорогу так, что ног не было видно, утро стало глубокой ночью. А девушка уверенно вела за собой, то и дело оборачиваясь в сторону Чейза. Ждала, пока тот нагонит, и снова - переулки, дворы, проезды. Квартал злачных лачужек оставался за спиной. По обеим сторонам дороги стали попадаться жилища торговцев, ремесленников...
Агнесс не обращала внимание на то, что совершенно промокла. Ею двигало нетерпение, азарт. И это читалось в резких махах руками, то и дело ускоряющемся шаге. Ей с трудом удавалось вновь сбавить ход, когда она вдруг замечала отстающего Элтона.
И вот, наконец, остановка. Перед Чейзом - двухэтажный особняк. Фасад показался знакомым, возможно он тут бывал. В своей прошлой жизни. Зашли внутрь. Ощущение дежа вю усилилось. На второй этаж Агнесс буквально взлетела и исчезла за одной из дверей. Заглянув туда, Чейзу открылось, почему ему знаком этот дом. Ведь когда-то он принадлежал ему... Ему и его семье... Жене и дочери, которые сейчас лежали вместе на одной широкой кровати... Тела явно обнажены и накрыты простыней. Странно, но они не изменились. Совсем. А должны были! Черррт подери! Должны были! Ни следов разложения, ни даже намека на то, что смерть приходила к ним давно! Даже следы болезни потускнели, хотя все еще были видны. Так не должно быть! Но так было...
На прикроватной тумбе - открытый ящик с инструментами. В ногах покойниц - медицинский халат. У кровати - Агнесс в нетерпеливом ожидании.
- Это они... - тихо, но восторженно объявила девушка то, что Чейз уже наверняка понял. Жутко, но Агнесс смотрела на них с нескрываемой любовью и нежностью.
- Если, конечно, ты согласишься... - прозвучал знакомый голос за спиной. Незнакомец.

Что значит старость для одиннадцатилетнего ребенка? Это что-то недостижимое и очень-очень далекое. Когда тебе одиннадцать, ты не думаешь, что вообще однажды повзрослеешь, а потом вдруг покроешься морщинами, бородавками и еще Бог знает чем. Когда тебе одиннадцать, ты еще не думаешь о будущем. Когда тебе наступает двенадцать, это не цифра, приближающая тебя к совершеннолетию, это лишь повод выпросить у родителей новую куклу и вкусный торт.
А что, если ты не просто одиннадцатилетняя девочка?.. Что если ты одиннадцатилетняя девочка, болеющая раком?.. Мама старается не касаться этой темы, но врачи с Надей давно обсуждали..сроки. Жестоко? Сперва она считала, что да. Но после, через многочисленные разговоры, пришло смирение. Еще чуть позже - понимание. Ей не поступить в институт, не устроиться на работу, не выйти замуж. Не состариться. Надя это знала. Но думала ли она об этом по-настоящему? Нет. Ведь ей было всего одиннадцать. И пусть на короткое мгновение, но между тем она оставалась ребенком! И когда Богдановы приезжали к бабушке в гости, Надюша даже не задумывалась, что никогда в своей жизни не станет ни для кого бабушкой. А увидев впервые некрасивую седую санитарку, девочка не ставила себя на ее место. Надя просто жила, оставаясь где-то здесь, застряв где-то сейчас.

И все-таки он обернулся. Дойдя до конца пролета между покосившимися, обветшалыми домами беднейшего лондонского квартала, незнакомец в облачении чумного доктора остановился на мгновение, чтобы посмотреть назад. Элтон шел за ним. Не теряя более ни секунды, неизвестный свернул вправо. Очередной узкий переулок, грязный, смрадный, пустынный. Можно ли привыкнуть к такому облику столичного города? А если долгое время прожил среди тех, кому завтрак готовит кухарка, убирается горничная и даже дверь не приходится отпирать самому?..
Дождь все усиливался. И хотя было только раннее утро, небо начинало затягивать темными тучами. Ветра почти не было, и надеяться на то, что он разгонит непогоду, не приходилось. А значит надо готовиться к ливню. Интересно, сможет ли он очистить разум? А душу?
И в этот раз незнакомец остановился у конца последнего дома небольшого переулка. Убедившись, что Чейз еще идет за ним, он вновь юркнул куда-вправо. Еще проулок, двор, щель между домами, двор, еще, другой, - незнакомец все вел и вел, не позволяя Чейзу приближаться к себе, но и смотря, чтобы тот не отстал. Когда через несколько минут подобных плутаний стало казаться, что с Элтоном просто играют в кошки-мышки, издеваются, хотят надурить, неизвестный, наконец, остановился у неприметной двери, ведущей в подвал небольшого ничем не выделяющегося дома. Человек в костюме лекаря уверенно последовал по ступеням вниз, махнув рукой в приглашающем следовать за собой жесте. Всю дорогу он молчал. Наверное, пришло время (и место) объясниться с Чейзом. Или там внизу очередной лабиринт, ведущий непонятно куда?! Только один вариант проверить.
Внизу царил полумрак. Пока Элтон спускаясь рисковал сорваться от неосторожного шага, незнакомец зажигал свечи. Квадратная небольшая комната. Кроме стен и полок на них (с подсвечниками) ничего в помещении не было. Незнакомец обернулся на звук шагов и заговорил:
- Прошу прощения, что пришлось держать Вас в неведении, - лекарь готовился к разоблачению, снимая шляпу и плащ. - Но у меня не было уверенности, что Вы последуете за мной, когда узнаете, кто я... - на пол полетела маска с длинным клювом. А перед Чейзом, поправляя длинные, спутанные каштановые волосы стояла незнакомка. Женщина. Молодая. Привлекательная: стройная, опрятная, с чистой кожей и белыми зубами, миндалевидными янтарными глазами. Вот это новость! Женщина-лекарь? Вздор! Украла где-то костюм и теперь играет в доктора! Или нет? Но откуда у нее образование?! Теперь понятно, почему она молчала.
- Думаю, я могу Вам помочь, - заявила незнакомка. - если скажете, что Вы ищите в этом месте?? Я дам Вам искомое. Ну, - тут девушка замялась, опустив на мгновение глаза, - не совсем я... Точнее, совсем не я, а тот, кому я помогаю и кто нуждается также в Вашей помощи. Но об этом после. Сперва ответьте Вы.
И она выжидающе посмотрела на Чейза. С надеждой? Любопытством? Можно ли ей верить? И раз она задает подобный вопрос, значит не знает, кем ты являешься. А ты уже возомнил себя важной фигурой, которую разыскивают по всему Лондону?..

Эрра молча наблюдала, как клетка стремительно пустеет. Один за другим мужчины выходили за стальные прутья, чтобы больше туда не вернуться. Не имея своего вооружения и доспехов, они всё же решились принять бой, решились постоять за свои свободу и жизни. А что могла она?.. Вон, даже Ридд куда-то сбежал, хотя ей вроде как надо приглядывать за этим раненым засранцем. "Ридд, твою за ногу! Ну и куда ты лезешь?!" Теперь Эдда могла лишь молча наблюдать, как он ползком пробирается к машинам, и надеяться, что он послушается совета товарищей не лезть на рожон. "Будь ты...осторожен" - посылала она ему мысленный сигнал.
Но осторожность не помешала бы и Лойду, который тоже решил погеройствовать. А теперь мог оказаться в предермовейшем положении: с одной лишь отверткой в руке против настоящего оружия сказочного конца ждать не приходилось.
А она здесь. Ждет чего-то. Конечно, ее не станут упрекать в трусости. Она и не трусила. Натянутая где-то внутри хрупкого женского организма пружина только и ждала мгновения, чтоб выпрямиться и послать этот самый организм в гущу событий. Но тросик, который еще сдерживал этот импульсивный порыв, звался здравым смыслом. И его то девушка и привыкла слушать. Мучительно было на наблюдать со стороны, как товарищи рискуют своими жизнями. Но Эрра знала, что точно не принесет пользы своему отряду, если умрет от случайной (или не случайной) пули, неосторожно и не вовремя высунув голову. Поэтому она все еще оставалась в клетке, все еще ждала, наблюдала, чтобы появиться там, где реально сможет помочь.

Мародеры не сразу поняли, что рыцарь собирается делать. Но когда увидели его замах, то не могли не выдать своего удивления и испуга: мужчины растерянно крутили головами, ища выход, укрытие, убежище; мальчик, более не решаясь пошевелиться и хоть что-то молвить, округлившимися глазами смотрел на того, кого считал спасителем. На что Бриан мог надеяться? Метать такой клинок? Даже если бы цель не двигалась, это было бы непростой задачей. А мародеры не думали стоять смирно. Не найдя лучшего укрытия (до ближайшей двери, ведущей в комнату, ни один не смог бы успеть добежать), один из мужчин бросился в открытое окно. Его крик быстро оборвался, и не было понятно, жив он остался, или нет. А вот тот, что держал мальчишку, просто спрятался за его худенькую спину.
Меч нашел свою цель. Не мог не найти. Лезвие прошло сквозь левое плечо юного оборванца и остановилось меж ребер бандита чуть пониже солнечного сплетения. Оружие буквально пригвоздила их друг к другу. Мальчик ревел во весь голос, испуганно дергаясь, поддавшись ослепляющей боли и панике. Мужчина лишь растерянно смотрел себе на живот, наблюдая, как растекается по рубашке алое пятно собственной крови. Вот она струей потекла ниже: на штаны, сапоги, на деревянный пол. Он, казалось, не верил происходящему... Его сын тоже был ранен. А дома ждала больная жена. Они хотели добыть денег на ее лечение. Помогло бы оно или нет - не важно. Но он должен был попытаться сделать для нее хоть что-то! А чумные доктора требовали высокую плату, которая не по карману обычному конюху. Что ж, он пытался, правда пытался... Глаза закрывались. Мужчина приобнял рукой мальчика. Да, он прятался за ним. Но простой человек имеет простые слабости. И инстинкт выживания - одна из них. Но Бриан, конечно же, не мог о том знать... Мужчина что-то шепнул ребенку и повалился на пол. Под весом мужчины, меч тоже начал клониться вниз, разрубая мальчику плечо. От невыносимой, жуткой боли подросток потерял сознание. Кровь сочилась из раненого места будто ручей, нашедший себе долгожданную дорогу сквозь препятствие. Когда рыцарь добежал до тел, мужчина уже был мертв, мальчишка часто и нервно вдыхал, не просыпаясь.

Дни в больничной палате длинные. Ночи - еще длиннее. Время - бесстыдный шулер, долго тасует и еще дольше думает над своим ходом. Так что часы посещения родными стремительно утекают, а когда ты вот так лежишь в палате, глядя на пустые, наводящие тоску стены, минуты кажутся вечностью. Или даже больше вечности. Особенно в ожидании капельницы...
Надя посмотрела на приоткрытую дверь, мысленно пытаясь представить, как она открывается и входит медсестра в неизменно белом халате и со склянками. Девочка знала, что будет в этих склянках. Морфий. Она за последние годы своей жизни узнала много слов, относящихся к медицинским терминам. И "морфий" был для нее любимым словом. Даже просто думать о нем было приятно. Девочка закрыла глаза и улыбнулась своим мыслям. Но тут же губы скривил приступ боли. Надюшка подавила вырывающийся стон, стиснув дрожащие руки. Зубы глухо стукнулись друг о друга и еле слышно скрипнули. Она открыла глаза. По видимому, остальным тоже нелегко приходится. "Где же Марья Валерьевна?" - хотела было произнести вслух девочка, но поняла, что глупо озвучивать вопрос, на который никто из присутствующих не сможет ответить. Лишний раз только напомнит остальным о нещадно тянувшемся ожидании.
Лежа на жесткой неудобной кровати, девочка мучалась от болей в спине, чувствуя каждым позвонком старый придавленный матрас. Она попыталась встать. Очень осторожно: сперва на локти, потом, опираясь на них, сесть. Ноги повисли над полом. Передышка.может стоило поужинать, чтобы сил было побольше? Но Надя никак не могла привыкнуть к больничному рациону. Да и всплывшие в памяти мамины котлетки с картофельным пюре аппетита не вызвали.
Девочка еще раз глянула на дверь, что вела из платы в общий коридор. Не слышно цокота каблучков, скрипучих колесиков капельниц, беззаботного щебета приближающихся медсестер. Надо бы выглянуть и узнать, когда же уже к ним придут: сил нет терпеть. Тихонько со скользнула с постели, охнув от нахлынувших болей, и, шаркая носками, морщась от еле сдерживаемых слез, направилась к выходу из палаты.

Бриан де Буагельберг

За окнами скромной комнаты, которую Бриан мог называть свои жилищем, угадывалось раннее утро. Бледный диск дневного светила лениво выполз из-за серых туч. Ставни несмело покачивались от легкого ветра. Ночью прошел ливень, и теперь в воздухе чувствовалась свежесть. Если бы не запах, исходивший от самого рыцаря... Неделя, которую мужчина прожил за одно мгновение в обнимку с вином, прошла без ванны с горячей водой и душистым мылом. Конечно, для многих это было вполне обычным делом. Но теперь смрад перегара ощущался еще сильнее, смешавшись с резким кислым запахом пота. Что тоже было распространено среди мужского населения падшего города. Да и некоторые женщины не источали ароматы лучше. Взять, к примеру, ту же хозяйку таверны, что Бриан встретил внизу. Но еще от нее веяло чем-то ужасно неприятным. Болезненным. Тяжелым. Чумой... Хоть ему до сих пор не приходилось нюхать подобное, но почему-то мужчина не сомневался, что именно этот запах источало ее умирающее тело. Кто бы мог подумать, что зараза долетит до Лондона так быстро! И что вообще слухи о черной смерти окажутся правдой. Но сомневаться уже не приходилось. К тому же Бриан не мог не заметить тело мальчика под одним из столов в обеденной зоне. Том. Тот паренек, что приносил ему очередной кувшин с вином, или блюдо с переваренной кашей, или кусок хлеба, тайком стащенный с кухни для рыцаря, что иной раз в глубоком подпитии рассказывал ему о походах. Наверное, Бриан был для него чем-то вроде героя. А теперь его юношеские фантазии сожгла в лихорадке чума...

Таверна располагалась в одном из жилых кварталов. Тут явно обитали не бедные люди. Улицы были широкими, дома более-менее ухоженными. Не стояли назойливые куртизанки и не валялись пьянчуги. Еще месяц назад тут и правда было так неплохо. Сейчас же улица, ведущая в обоих направлениях, кишела крысами, что медленно выползали из подвалов и с любопытством исследовали первые этажи квартир. Стоял еле заметный, но всё равно ощутимый запах блевотины, испражнений и трупного разложения. Бриан верно решил, что нужно уходить из города. Но вот куда, уверенности у мужчины не было... Можно было спросить у местных. Благо, их даже в такое время хватало: хозяйка таверны, наверняка зараженная; несколько стонущих тел (умирающие то ли от чумы, то ли от похмелья) по правую руку от входа в заведение, где сейчас стоял оглядываясь рыцарь. Впереди через улицу, по которой наверняка когда-то проезжали торговые повозки, в сужающемся переулке Бриан разглядел пышную женскую юбку, ее обладательница стояла чуть облокотившись о стену одного из домов, и его тень падала на девушку, так что разглядеть ее толком не удавалось. Слева же, буквально через четыре дома от таверны Бриана, мародерствовала банда отморозков, вломившихся кому-то в гости (удивительно, как многие находили время и желание поживиться чужим добром). Ну и в довершение, в метре от ног задумавшегося рыцаря приземлился какой-то мальчишка. Приглядевшись, Бриан понял, что это был не совсем мальчик: тело принадлежало карлику. Горбатому, хилому, чумазому карлику.

Шут

Хозяин уже давно не показывался из спальни, не звал своего Шута, не требовал от того переодеться в женское платье и делать колесо, путаясь в юбках, запинаясь о сапоги большего размера и ломая каблуки. Не было слышно больше его ослиного смеха. Он не звал гостей. Вообще никого. Лишь слуга приносил ему поесть 6 раз в день. Но и тот молчал, не зная, что делать, думать и говорить. Да и не считая нужным что-то объяснять уродцу. Через несколько дней позвали доктора. Тот пробыл за тщательно запертыми дверьми хозяйской опочивальни всего несколько минут и тут же ушел. Вслед за лекарем дом покинул и единственный оставшийся слуга, собрав свои вещи и прихватив кое-что не свое. Шут все видел. Но его как правило вообще не замечали или делали вид, что не замечают. В общем, он так и не знал, что случилось с хозяином, пока тот не появился перед карликом во плоти. Мужчина сильно исхудал. В нос бил явный запах болезни, овладевшей некогда подтянутым телом. Ноги и руки, оголенные ночной сорочкой, покрылись темными синюшными пятнами. Глаза, налитые кровью, горели яростью и безумием. Тело сотряслось в жутком отхаркивающемся кашле. На пол полетела мокрота, вырывавшаяся из впалой груди. И Шут разглядел в плевке кровь. Когда хозяина перестало трясти от кашля, тот взглядом обнаружил карлика. Казалось, даже чтобы удержать на нем взгляд, мужчине требовалось приложить усилие.
- Тыыы... - со свистом хрипел помещик. - Это все ты... - медленно слетали слова с опухшего языка.
В грудь Шуту упирался указательный палец, и тот чувствовал все еще бившуюся силу в умирающем теле. Даже в таком состоянии хозяин был гораздо сильнее него. Так что он просто не смог вырваться, когда дрожащая рука помещика схватила его за шкирку, будто блохастого щенка, и потащила к выходу из дома. Через мгновение Шут уже летел через улицу. Кувырок по земле. Еще. И еще один. Хорошо, хватило ловкости сгруппироваться, и приземление прошло без особых повреждений. Только наглотался дорожной пыли да спугнул стайку крыс. Принесла бы Шуту радость весть о том, что это усилие стоило жизни его хозяину, бывшему хозяину? Может быть, если бы кто-то сказал ему о том или он бы сам вдруг захотел вернуться в дом, бывший дом, и проверить. А пока карлик мог лишь смотреть на некогда родное крыльцо через улицу, не замечая за своей спиной немолодого мужчину с мечом да к тому же с арбалетом, который уж точно его заметил...