Голосование за ходы

- Ты бывал в Замбуле? - выслушав предложение северянки, Рэндо спросил у пленника. - Вряд-ли тебе придётся по нраву то, что с тобой хочет сделать она.. Может быть у тебя найдутся основания переубедить этот неуемный северный пыл. Самое время!
Затея отпускать пленника Рэндо не особо нравилась, но и прикончить было бы дикой крайностью. Хотелось бы иметь некие гарантии, что он не захочет отомстить избившим его до полусмерти рабам. Ему хватало собственных теней.

  В свете луны можно было заметить, как блеснули глаза заморанца, и в тот же миг свет сыграл на лезвиях кинжалов, внезапно оказавшихся в его руках. Рэндо уверенно зашагал по направлению к варвару, держа оружие перед собой и, когда между ними оказалось не больше пары шагов демонстративно разжал ладони, бросив кинжалы в песок.
  Решим это по вашим обычаем, - тихо, но так, чтобы слышал светловолосый варвар, начал говорить Рэндо. - Если победишь ты, сделаем с головами всё, что захочешь.
В случае моей победы оставишь свои предрассудки при себе, а головы останутся у меня.

      По ощущениям Эмелин был уже не полдень, но ещё и не вечер. То самое время, когда в обычные дни в таверне нужно начинать активно готовиться к прибытию вечерних гостей. Проверять в порядке ли зал, всё ли на месте, хватит ли на кухне продуктов и приборов для основных блюд, которые повар обычно уже начинал готовить, чтобы всё вышло горячим вовремя, и ещё много других дел нужно было сделать, которые приобретали важность именно в это время суток. Сейчас же необходимость в подобном исчезла, при чём остро вставал вопрос - будет ли вообще в будущем что-то подобное? Будет ли это будущее для них?
      Эмелин вместе с матерью уже несколько дней готовились к открытию собственной гостиницы под названием "Игривый мёд". По воле судьбы им удалось набрести на затерянную в лесах деревню, о которой они прежде ничего не знали, но которая весьма дружелюбно и бескорыстно приняла их в свои уютные владения. Более того, предоставив Эмелин кров, управляющая Ост-Домом семья, предложила также и работу. Бывшее поместье семьи основателей Ост-Дома Фиамон было решено переоборудовать под гостиницу, для забредших в деревню путников, число которых в последнее время неустанно росло. Здание было просторное, в два этажа из деревянного лёгкого сруба, как и большинство местных построек. Состояние его, если не идеальное, то было близко к этому. Из-за поразительно точной симметричной формы стен и качества древесины создавалось впечатление, что материал будто пропитывала магия, но и исключать опытность местных строителей не следовало. Резные, обитые металлом, ставни украшали окна здания, над двустворчатой входной дверью с выжженным символом деревни, был оборудован широкий балкон с плетенной колонной, поддерживающей темную контрастную и идеально ровную крышу здания. Первой комнатой, в которую попадал вошедший, была квадратная зала, подходящая для обеденной гостиницы. Здесь уже были установлены круглые столы для пяти-шести человек, пустая барная стойка, даже кто-то умудрился притащить сюда большую дубовую бочку, содержимое которой пока оставалось для Эмелин загадкой. По пять комнат для посетителей в левом и правом крыле насчитывала гостиница, которые уже были почти готовы для использования. Две верхние комнаты, которые соединялись общим балконом отдали Эвелин и её матери. В них было всё необходимое для весьма комфортной жизни. Мягкие кровати, комоды для одежды, письменный стол, настенные лампы, книги, которые намеревался, но так и не забрал гном Дивал, нашлось даже старое красивое зеркало в человеческий рост.
      Однако понадобиться ли всё это теперь? Эмелин лежала на широкой кровати в своей комнате и размышляла, иногда прерывая свои мысли, чтобы прислушаться к разговору, который велся в другой комнате по ту сторону балкона. Говорил в основном один голос, который девушка легко узнала. Это была Ингрисс, она пришла поговорить с матерью, и Эмелин, кажется, догадывалась о чём. Большинство местных покинуло деревню в связи со смертельной опасностью исходившей от прибывшего исполинского корабля. Многие уже погибли от клинков дикарей, высадившихся на берег. Потом был огненный колдун. Но её сын где-то здесь, возможно, всё ещё жив, и поэтому она не может уйти со всеми. Такое объяснение Эмелин получила сегодня от матери, когда узнала, что их покровитель остаётся в Ост-Доме.

      Заметив кровь на повязке Хильды, Лоймери отпрянул назад, и, зацепив спиной столешницу, опрокинул на красноволосого кружку с остатками питья.
      - Черт тебя дери!! Лоймерии-и!! - завопил мужчина, тут же вскочив со стула. Бросив мешок на пол, он стал судорожно отряхивать штаны и рубаху, под которой различалась легкая кольчуга. В воздухе появился новый сладковато-медовый запах, сразу смешавшийся с другими ароматами зала.
      На третьего мужчину в компании инцидент с обернутым напитком не оказал большого влияния. Он лишь довольно оскалился, предъявив на всеобщее обозрение свой неполноценный набор передних зубов.
       - Пр.. прости.. Феликс, - забормотал бард, и не сводя глаз с красноволосого, снова сделал шаг назад, на этот раз к сцене. - Я.. я не выношу ран.. и.. крови.. Прошу простить меня. - наконец отвернувшись от Феликса, как будто с облегчением, убедившись, что его оплошность не привела к каким-либо негативным последствиям, он обратился к охотнице. - Вечер? До этого момента всё было замечательно. - произнес Лоймери, всё же украдкой косясь на Феликса, который раздобыл где-то платок, и теперь, с весьма угрюмым видом, шаркал им по штанам, намереваясь вычистить их до прежнего состояния. - Хотя, конечно же, еще раньше этот вечер был омрачен очередной потерей. Старейшина Биэнг.. Кто бы мог подумать? Мне казалось, что всё стало налаживаться в Ост Дом. Мы с мастером Кейдом даже провели весьма ободряющее выступление, не так ли? - с улыбкой произнес Лоймери, повернувшись к барду на сцене, после чего, наклонившись к Хильде шепотом добавил.

      На мгновение замешкавшийся волк, тряхнул головой, будто высвобождаясь из липкой паутины или запутавшейся сети, после чего хищно оскалил клыки и с нарастающей силой прорычал на медленно отступающую девушку.
      Казалось, теперь атака разьяренного зверя была совершенно неизбежна, Хильда это видела во всех проявлениях поведения животного, однако что-то остановило волка..
      Маленькая белая бабочка упала прямо на нос рычащему зверю и растаяла, оставив за собой мокрый след. Затем еще одна спланировала на землю в стороне. И вот за ней, роем, кружась и сталкиваясь между собой, миллиарды белых искрящихся последователей обрушились с неба на землю, устилая и обволакивая все на своем пути. Тутже заметно похолодало. Морозный воздух ударил по открытой коже. Простое дыхание теперь провоцировало за собой вырывающиеся облака пара.
      Внезапная природная аномалия накрыла и деревню Ост Дом и лагерь орков, последний под слоем снега стал похож на юртовый городок крайне-северных народов. Пораженные орки, не подготовленные к подобному климату, шумно засовещались между собой, не взирая на диалог старейшины с Шиас. Кожанные доспехи погрубели, разноцветные тона орочьих лиц приобрели схожие бледно голубые оттенки.
      Очень скоро, ввиду непрерывного густого циклона, снежное покрывало раздулось до приличных размеров, сравняв все неровности поверхности, и частыми искрами засверкало под солнечными лучами. Таинственной игрой ветра или каким то еще неведомым способом отовсюду слышались мелодичные перезвоны и трели. Музыка снегопада.

На бегу Эндриан рассматривал находку при неярком лунном свете, но попытка оценить её в спешке не привела к результатам. Паладин, обогнав прицеливающуюся в старика лучницу, быстро сократил расстояние до цели, перепрыгивая через темные пятна мусора по пути. Приблизившись он замедлился, выверяя безопасное для себя местоположение.
В этот раз две стрелы, обогнув фигуру насупившегося гнома, с металлическим отголоском вонзились в чародея. Галион сильно сжал зубы и, издав дрожащий гортанный хрип, тут же схватил и высвободил одну из стрел, которая вошла не так глубоко в жилет. Послышался треск сломанного древка. Черты лица старика погрубели, наделяя дополнительной тенью, на висках и на лбу проявились разветвления вен. Галион направил руки на гнома, изнутри начавшие, раскаляясь, подсвечиваться алым сиянием.
Тем временем Дивал, приметив угрозу, наотмашь махнул алебардой, в попытке предотвратить магию. Секира удачно врезалась в бок старику, и тот, спотыкаясь, пропятился на несколько шагов назад, теряя концентрацию на заклинании.
Продолжать атаковать гном не стал, предпочитая и дальше вести оборонительное сражение, которое уже имело определенные результаты. Он снова сделал шаг к неприятелю, не давая тому безнаказанно высвободиться из дуэли, и угрожающе направил ему в лицо длинное древко с острой секирой на конце.

Прибыло подкрепление в лице паладина, немного дальше маячила фигура приближающейся лучницы, из тени назойливо атаковал неизвестный, и Поджигатель, почувствовав опасность, наконец сосредоточился. Он стал немногословен, лишь играющий оскал с едва заметной улыбкой, выдавали в нем прежнего безумного старика.

Во время общей пробежки по темным улицам Тибонну не оглядывался и не разговаривал. Он едва успевал из за боли в проколотом животе и при таком темпе передвижения глотать свежие потоки воздуха и иногда начинал кашлять. В этот момент парню казалось что в его бронхах, проколов их насквозь, застрял один из тех железных прутьев, но остатки способности разумно мыслить его убеждали, что этого не может быть.
И когда все остановились, после очередного приступа кашля, Тибонну сложил руками знак Лечения и произнес хорошо знакомую мыслеформу заклинания.

Здание, к которому они неожиданно вышли из цепи хитро переплетенных улиц, было хорошо знакомо Эилранду со всех сторон. Особняк бывшего должника Энаккит выглядел все так же, и спутать с другим его было невозможно.
Появление здесь для следопыта могло принести много всего не очень приятного. Хоть на лице его при прошлом визите и была маска, Эилранд почувствовал как весь напрягся, когда они вошли в дом. Прикрыв по-лучше закрепленные под плащом скимитары следопыт отвернулся от стражников и повернулся к Даррису.
- Даррис, попадешь в глаз тому любопытному махачу? - необорачиваясь спросил он.