Голосование за ходы

Сначала Бран не понял, отчего вдруг Анэрикс принялся сражаться с ни в чём не повинным бортиком, а потом как понял! В этой душной комнате всё попросту бесило! В каждой каменной неровности чудилась чья-то наглая морда, в каждом блике на поверхности пруда читалась насмешка. Да ещё и этот заунывный женский голос. Костеголовый отдал бы сейчас всё на свете, чтобы иметь возможность заткнуть рот этой ведьме-певунье. Но за не имением самой ведьмы пришлось довольствоваться разрушением чего-то другого. Первым попавшимся под топор были те самые врата. Чёрное лезвие его секиры с яростью вонзилось в бронзовую створку.

— Похоже на чью-то дурную шутку, — почесал в задумчивости бороду Бран. Чего-чего, а ходячую свечу он здесь точно не ожидал обнаружить. — Эй! — окликнул Костеголовый воскового человечка. — Ты понимаешь по-нашему?

Или по-ихнему хотя бы

, — добавил он на всеобщем.

— А давайте его зажжем, — предложил он остальным тулнеям. — А еще лучше — достанем оттуда и свяжем. Пусть ходит за нами и светит. Факел на ножках будет.

Выслушивая разговоры тулнеев из разных племён, Брану не терпелось дать кому-нибудь в морду. Теперь уже практически кому угодно, а не персонально Кириан. До боли в пальцах он сжал костяную рукоять топора, и эта боль вновь напомнила ему о смерти Нагарайи. О предназначении, которому он должен был дать сбыться, теперь уже без своего приёмного сына. Он опустил оружие и взял в ладонь костяные ожерелье из гадальных костей, которые некогда украшали драконью шею, а теперь присоединились к его собственной коллекции талисманов и оберегов.

В сознании Костеголового мелькнули мысли, которых у него отродясь не было. Через кости ожерелья с ним, казалось, заговорил сам Нагарайя. Бран поднял взгляд на тулнеев. В глазах воина более не мелькали искры ненависти. Их заменил потусторонний янтарный блеск.

— Хватит! — рявкнул он. — От этих споров мертвяков меньше не становится. Слишком долго наши племена обращали свои острые мечи и острые слова друг против друга. Наш общий враг там, — указал он пальцем в сторону каменных врат. — Шаманы наших племён отправили каждого из нас для того, чтобы сделать дело, а не чесать языками. Сегодня мы не Дикие Кабаны, Проклятые Тени или Жала Скорпиона. Сегодня мы должны быть одним племенем. Сегодня мы — племя Чёрного Дракона! Те из нас, кто вернётся живым из этого замка, расскажут остальным тулнеям, что мы объединились. Объединились, чтобы вычистить всю погань из наших земель!

Едва красная пелена ярости спала с глаз Костеголового, он рухнул на колени рядом с драконом и стал трясти того за шею, крылья и морду.
— Вставай! — кричал варвар, не веря своим глазам. — Нагарайя! Очнись! У него же нет никаких ран! — обернулся он к остальным тулнеям. — Как же так?!

Бран положил косматую голову на грудь своему сыну в тщетной попытке услышать как бьётся сердце дракона.
— Нееет! — прорычал он во всю мощь своих лёгких.

Женский крик редко мог остановить Брана, если он уже начал что-то делать. Особенно если кричала не его жена. Это обстоятельство было одной из причин, почему у Костеголового их было всего лишь три.

Несмотря на протест и предупреждение Враны, воин не остановил свой свирепый натиск. Тяжёлый двуручный меч плясал в его руках так, будто варвар орудовал тонкой тростинкой, которыми любили играть в «тулнеи-орки» его младшие сыновья. Лишь в последний миг, когда бритвенно-острый клинок уже был готов отсечь оборотню голову, усилия Враны увенчались успехом. Тулнейка, потянувшая чемпиона Чёрных Вепрей сзади за волосы, помешала ему нанести смертельный удар. Лезвие Костеголового плашмя врезалось в мохнатую волчью шею.

Бран исподлобья оценил бывших хозяев лагеря, хмыкнув себе что-то под нос. Всего трое против шестерых тулнеев. Или их было семеро? Это включая дракона, или нет? Костеголовый сбился со счёта, но сути дела это не меняло: численное преимущество было на их стороне.

— Мы и есть дома,

— заявил он троице охотников, перейдя на вполне сносный всеобщий. —

Это земли тулнеев. Кто вы такие и зачем пришли в наш лес?

— Чего тебе? — отвлёкся Бран на крики Игверта, но тут же понял, что у старика случилась очередная паническая атака, до которых тулнею не было дела.

Костеголовый аккуратно поднял острием меча кусок ткани, служивший входом в палатку и, обнаружив её пустой, распрямился во весь рост.

— Тут тоже никого! — крикнул он в ответ на слова Враны и начал по-хозяйски шариться в вещах чужаков. Взяв один из походных рюкзаков, что лежали внутри палатки, он бесцеремонно вытряхнул всё содержимое на жухлую траву поляны. Опустевший рюкзак тоже был брошен рядом, плюхнувшись на землю унылой тряпкой. Улов был не богатый: какие-то деревянные ложки, факелы, немного еды и моток верёвки. Бран безошибочно определил в этом барахле вещи, которые обычно носят с собою южане, уходящие слишком далеко от своих городов-крепостей.

— Идите сюда! — рявкнул Костеголовый тёмному лесу, окружавшему его со всех сторон. Пока остальные воины и его рабы подтягивались к лагерю, Бран присел рядом с кострищем и принялся усердно думать. Одна туша оленя, две палатки, три рюкзака и четыре спальных места. Это наверняка о чём-то говорило. Но о чём? От этой сложной математики у тулнея начала побаливать голова.

С каждым шагом от Мензоберранзана до Библиотеки Эймон чувствовал, как отдаляется от своей цели. Он скрипел зубами, но понимал, что не может ничего поделать, пока на подходах к городу шныряют боевые отряды дроу, чьей задачей было устранить его группу. По крайней мере, так обрисовала ситуацию Калесса Драга. У Сианоделя не было достаточно причин верить эльфийке. Будучи двойным, тройным или Бездна знает каким агентом, она могла наврать про всё. Но он верил собственным глазам и ушам: отряды тёмных эльфов не были выдумкой.

Соединившись вновь со второй группой, Эймон обменялся новостями с Тереном и тут же решил, что хотел бы сам взглянуть на этого василиска.
— Он однозначно разумен, — согласился лесной эльф с заключением Глаза Мира. — Возможно, это какое-то другое существо, обращённое чарами в тело василиска, — предположил он. — Или сама магия Грейвенхоллоу сделала его разумным. В любом случае нужно попробовать с ним поговорить.

Брану понемногу начинали надоедать склоки в его отряде. Одно дело — помять кому-то лицо, чтобы умерить пыл. Драка на настоящем оружии — совсем другое. Костеголовый хотел было вмешаться в потасовку, как вдруг сердце его сжалось от беспричинного, но, тем не менее, настоящего ужаса. Выкрикнув нечто нечленораздельное, он побежал вглубь леса, оставив своих рабов в недоумении.

— Идём, — согласился Эймон после нескольких секунд раздумий. — Около полумили назад мы проходили мимо ответвления. Свернём туда и посмотрим, чьи это шаги там впереди, — лесной эльф кивнул в сторону нарастающего звука марширующих ног. — Калесса, иди вместе с нами. — Судя по тону, последняя фраза была скорее предложением, нежели приказом. — Среди нас есть люди из Альянса Лордов. Между нами возможен союз.

— Подойдите ко мне поближе, я наложу на наш отряд чары, что скроют наши следы от вражеских глаз, — пригласил он жестом остальных. — Вот так, да.

Когда все участники экспедиции оказались достаточно близко к Сианоделю, он прошептал несколько коротких фраз на древнем эльфийском наречии, обводя взглядом каждого.
— Готово, — заключил он, ударив каблуком о камень. Вместо отчётливого стука все услышали лишь приглушённый шорох, будто его сапог соприкоснулся с пушистой периной, а не с твёрдым гранитом.

Спустившись после боя на землю, Эймон присоединился к изучению крепости. Первым делом, он занялся стрелами, что можно было изъять из жертв, не повредив древко и наконечник. Затем осмотрел сами тела поверженных исчадий. Его интересовало наличие каких-либо предметов и отличительных черт, по которым можно было бы понять чуть больше о захватчиках.

Лесной эльф сомневался, что эти четверо без чьего-либо указания или определённого плана просто так взяли и налетели на гарнизон. Наверняка, у демонов была какая-то цель. Пока его отряд не натоптал в глубине крепости, он решил проверить следы.

Уложив второго демона, Эймон достал очередную пару стрел и натянул тетиву. Что бы ни задумал этот свинорылый, эльф был намерен помешать его планам.

Эймон поморщился от жгучей боли, причинённой дьяволом, отчего татуировки на его лице приняли ещё более устрашающий вид. Отстранившись мысленно от болевых ощущений, он вновь выглянул из-за стены, чтобы ответить обидчику ещё парой стрел, но обнаружил, что шипастый дьявол скрылся.
— Ничего, не уйдёшь, — прошипел он и прицелился в другого противника. В отличие от шипастого, этот жирный кабан был гораздо ближе и крупнее. Идеальная цель.

Выглянув из-за стены, острый глаз Эймона заметил, как оставшийся в живых шипастый дьявол затаился, выжидая чего-то. Что бы тот не задумал, эльф решил прервать его планы, послав в сторону исчадия две стрелы.

Замечание Оггеля прогремело в голове у рыцаря как гром среди ясного Виридианского неба. Оказывается, всю свою жизнь он ходил с неприкрытым срамом!

— Батюшки, да вы ведь тоже без штанов! — заметил озарённый сэр Артур. — А принц-то голый!

Одно из кресел было придвинуто к камину и стояло спиной к вошедшим. Из-за высокой спинки не было видно головы сидевшего, но струйка табачного дыма поднимавшаяся над креслом, говорила о том, что в комнате помимо здоровяка Чарльза и спящего на медвежьей шкуре охотника, был ещё кто-то. Пока хозяин дома представлялся, сидевший положил левую руку на кожаный подлокотник. Холёные мужские пальцы сжимали курительную трубку из тёмно-красного дерева, а на указательном пальце красовался перстень с рубином.

Получатели: Сэр Артур Чип.

— И гренках с мёдом, — мечтательно закатил глазки бурундук. — Кстати о мёде. Если пыльца дурманит всех, кто в неё влезет, то и мёд из этих цветов будет... маревый.

На слова тёмного эльфа о том, что тот не компетентен в наконечниках стрел, Эймон, разумеется не купился. Поверить дроу — себя не уважать. Однако, он действительно ничего бы не потерял, показав находку оценщице. Забрав наконечник, охотник удостоил Мейзлора коротким кивком и обернулся к остальной группе.

— Мне нужно поговорить с Янтой прежде чем мы выдвинемся отсюда, — сообщил он. — Это не должно занять много времени. Я найду вас.

— Кто-то наверняка рисковал своей жизнью, чтобы заточить демона в этот камень, — предположил Эймон. На лице эльфа можно было прочитать, что он не был в восторге от поступка Биврипа. — Теперь «мастер иллюзий и обмана» вновь на свободе. Не знаю, чем можно оправдать подобное решение, но не мне судить.

Сианодель решил закрыть для себя эту тему — что сделано, то сделано — и переключиться на вопрос который его действительно волновал.

— Несколько месяцев тому через эту часть Подземья проходил отряд дроу с двумя десятками пленников, — обратил он свой цепкий взгляд на Сайрака. До сегодняшнего дня у Эймона не было возможности задать вопрос ни одному тёмному эльфу, не приставив кинжал к горлу. Поэтому, раз такой шанс выпал, он не мог этим не воспользоваться. — Эти пленники похожи на меня. Мужчины, женщины, дети... — последнее слово далось охотнику с особым трудом.

— Дроу использовали вот такие стрелы, — достал он из сумки зазубренный стальной наконечник и продемонстрировал его делегации тёмных эльфов. — Вы знаете что-либо об этих дроу или о том, куда могли увести пленников?

— Знаете… то, что насекомые могут говорить, это не такая уж небылица, — вспомнил Артур. — Мой пра-пра-прадед, как и я, был странствующим рыцарем. Вернее, это я — как и он. Но не суть. Так вот, он странствовал в компании своего кузена, славного сэра Дэйла и двух мышей. Господин Мабергор, в силу вашего почтенного возраста и эрудиции, вы, должно быть, слыхали об их похождениях. Но ещё с ними была муха, в чьём жужжании, если верить легендам, можно было разобрать настоящую речь. Так что я вполне готов поверить в то, что некоторые пчёлы могут обладать даром голоса.

— Вперёд, господа! — воскликнул бурундук, запрыгнув на поросший мхом камень и указал остриём шпаги на восток. Вернее, туда, где по его мнению находился восток. — Нас ждут великие дела!

— Раздор в Мантол-Дерите начался после того, как этот камень похитили у одного дуэргара, — произнёс Эймон, восполняя пробел знания местных слухов для прибывших с поверхности. — Разумеется, похитителями оказались дроу, — бросил он полный пренебрежения взгляд на отряд Мейзлора. — Если вернуть камень законному владельцу и покарать всех причастных к краже, возможно, по улицам этого города вновь будет течь золото, а не кровь.

Эймон выждал, пока дроу признают поражение, и мягко опустился на каменный пол рядом с жентаримцами. В то, что тёмные эльфы могут пойти на какие-нибудь грязные трюки, сомневаться не приходилось, поэтому оружие не отпускал ни на миг. Выдернув стрелу из плеча своей жертвы, он демонстративно оправил чёрное оперение, заглянув в глаза каждому из отряда Мейзлора.

«Любите внезапные нападения? В эту игру умеете играть не только вы, ублюдки», читалось во взгляде Сионаделя. «Только дайте мне повод перестрелять каждого из вас».

Вслух он, впрочем, ничего им не сказал. Лишь бросил короткий приветственный кивок Газриму и встал неподалёку. Так, чтобы держать в поле зрения как делегацию тёмных эльфов, так и притаившуюся наверху гаргулью.

— Так, хватит! — вскочив между сычом и бельчонком запротестовал сэр Артур и замахал лапками во все стороны. — Юноша полон энергии и сил, это похвально. Нужно направить эту энергию на поиски его семьи, вместо ерунды, которую вы тут устроили.

— Как вас зовут, юноша? — обратился он к парню в кепке. — Ах, да. Тита, — вспомнил бурундук. — Нам пригодится ваш задор и смелость. Я предлагаю вам присоединиться к нашей спасательной операции.

— Я догоню вас там, наверху, — пообещал сэр Артур своим ко-спасателям. — Местные могут знать, как отсюда добраться до фермы.

— Простите... — обратился он к проскакавшей мимо белке, но та была слишком занята, чтобы отвлекаться на всякую ерунду.
— Изви... — поднял бурундук указательный палец в направлении другой прошмыгнувшей мимо белки, но палец его так и остался без внимания.
— Секунд...
— Можно?..
— Подож...
— Стояяять! — выпрыгнул он наконец с расставленными во все стороны лапками наперерез очередной обитательнице Дубового края. Той пришлось совершить экстренную остановку, чтобы не наскочить на полосатого рыцаря.

— Стойте! — ещё раз повторил он белке, пока та не опомнилась и не поскакала дальше. — Мы с моими друзьями ищем желудиную ферму! Там пропала Лайла, дочь Шушанны и Реджи. Это должно быть где-то на востоке отсюда. Подскажете, как туда добраться?

Увидев, что дело приняло серьёзный оборот и спасательная операция начинается вот прямо сейчас, бурундук вспомнил, что при себе у него был лишь повседневный сюртучок на плечах и фамильная шпага на поясе. Этого было явно недостаточно для длительных странствий.

— Мне нужно собраться в дорогу, — предупредил он остальных. — Я мигом! — донеслось уже из-за той стороны входных дверей.

К тому времени как принц бобров закончил со своей едой на вынос, рыцарь уже успел вернуться, полностью готовый в поход. Поверх сюртука у него теперь был надет проклёпанный кожаный доспех а в руках красовался блестящий стальной щит с выгравированным родовым гербом. Герб сэра Артура Чипа был простым, но не лишённым некоторого изящества: желудь на дубовой ветке и девиз на каком-то давно забытом языке.

Под скрип механизма подъёмника Эймон собирал свои стрелы из тел дуэргаров. Лесной эльф не любил причинять лишних страданий своим жертвам и, по возможности, избегал выстрелов в живот, от которых смерть приходит медленно и мучительно. Жизнь последнего бандита он оборвал выстрелом в глаз. Этот выстрел был не слишком сильным, чтобы наконечник не пробил затылочную кость, из которой вытягивать стрелу было всегда проблематично. Взявшись за древко, он плавно потянул стрелу из глазницы, стряхнул с неё склизкие ошмётки мозгов и вложил её в «грязный» колчан за спиной. Все три отдельных действия — вытянуть, смахнуть и положить в колчан — были объединены в одно пластичное движение, отточенное охотником до совершенства.

При виде дроу, поднявшегося на платформе, Эймон едва заметно наклонил свой лук ближе к боевому положению. За последние месяцы, проведённые в Андердарке, он успел обнаружить, что не все тёмные эльфы поклоняются Королеве пауков и являются воплощением абсолютного зла. В силу воспитания и личного опыта, ему было сложно принять идею, что некоторые из них могут заслуживать доверия. Путешествуя по лабиринту глубинных тоннелей, всё его естество говорило «убить» при одном только виде тёмного эльфа. Но, попав в Мантол-Дерит, где подземные расы до недавних пор худо-бедно сосуществовали вместе, хвататься за оружие при каждом появлении дроу стало как-то неуместно. Его инстинкт начал со временем притупляться.

— Эймон Сианодель, — мягко представился он на всеобщем с заметным эльфийским акцентом. Лесной эльф был невысок, худощав, с острыми чертами лица и цепким взглядом. Лицо Эймона было покрыто изящным узором татуировок, плавно спускающихся по шее к груди. Спутанные в локоны волосы были украшены множеством медных колечек — по одному за каждого убитого им тёмного эльфа. Впрочем, знать об этом пока никто не мог. Оба уха и нижняя губа эльфа были проколоты аккуратными золотыми серьгами. Шею плотно обтягивало ожерелье из деревянных, костяных и металлических бусин. На щиколотках — два таких же браслета. В руках у Сианоделя красовался испещренный эльфийскими рунами лук, длиною почти в рост самого владельца.

— Нас прислал Газрим ДуЛок, — на всякий случай решил он озвучить обстоятельства этой встречи.

— Господин Оггель! — пропищал в ответ Артур, приветственно махнув лапкой — Какая встреча!

Бурундук в привычной для себя манере подскочил к столу старого приятеля со скоростью арбалетного болта. Ещё миг тому пушистый рыцарь стоял у двери в таверну — и вот он уже сидит на лавке, изучая предвыборную агитацию принца бобров.

— Так-так-так, что тут у нас? — деловито зашевелил он носиком из стороны в сторону. — «...и рыбку съесть», — прочитал он плакатный слоган и скептически зацокал языком. — Друг мой, ну куда вы с такими кровожадными лозунгами в Семи Кочках? Разве что жители по правую сторону ручья могут ещё воспринять подобные фразы с энтузиазмом. Все, кто живёт на левой стороне — а таких, как вы знаете, теперь большинство — давно отказались от рыбы в своей диете. Как насчет «...и жёлудь съесть»? Да, так определённо будет лучше, — похвалил он сам себя за такую удачную идею.

Думал сэр Артур быстро, а тараторил ещё быстрее. Нередко его слова опережали мысли. В такие моменты остановить рыцаря было попросту невозможно. Но в этот раз собственные мысли о насущном остановили его от углубления в политические темы.

— Ах, да, насчёт жёлудей, — перебил он сам себя. — Аленна! Мне суп, как обычно. Благодарю!

— Бедные... — жалостливо промолвил Эоган при виде брошенной стаи животных. В своей зимней шубе, надетой поверх двух свитеров, рубахи и исподнего, он считал, что всё равно мёрзнет, как последняя собака. Но по сравнению с настоящими мёрзнущими собаками ему даже стало неловко за собственное относительно неплохое положение. — Надо их покормить и отогреть, — предложил он очевидное.

То, что Малыш приведёт их к самой группе Риты, либо хотя бы к их собакам, не было неожиданностью. Осенний Лист приготовился как раз к такому развитию ситуации. Перед сном он предусмотрительно зачаровал горсть эльфийских ягод, а поутру медитировал над заклинаниями, которые могли бы помочь в общении с животными. Как самый подготовленный из группы, он выступил вперёд и присел на корточки рядом с окоченевшими ездовыми псами. Несмотря на жуткий холод, друид сделал над собою усилие, чтобы снять меховую рукавицу и дать собакам понюхать волшебные ягоды у него на ладони.

Рикардо ужаснулся рассказу Китнисс о своей незавидной судьбе. Исходя из слов, которыми девушка решила поделиться, он не мог назвать её никак кроме как «рабыня». То, что рабство процветало в городах Осколков, а право тамошних аристократов на владение людьми уважалось Девятиградьем, было для него попросту немыслимо. Ему стало стыдно за то, что он с первого взгляда посчитал её наивной и изнеженной. Наивным оказался как раз он, считавший, что в Союзе Вольных Городов — просвещённом мире университетов и метрополитенов — не было места для такого варварского понятия, как рабовладельческий строй. Рик попросту не знал, что сказать и чем помочь несчастной девушке. Он даже не стал задавать уточняющих вопросов, опасаясь, что эта тема для Китнисс может быть крайне болезненной.

В ответ на предложение остаться на ужин, Рикардо переглянулся с Каином и, улыбнувшись, утвердительно кивнул.
— Конечно, почему бы и нет? У вас тут где-то неподалёку есть рынок или трактир? Мы бы с Каем захватили по бутылке вина. Не с пустыми же руками идти в гости.

— Я, похоже, знаком с этой басней про упёртого старосту, — кивнул Осенний Лист — Только в том варианте, что я слышал, староста ещё любил хватать селянок за причинные места и обещал односельчанам, что за возведение стены заплатят сами лисы.

Щёки Эогана зарумянились, то ли из-за смущения, то ли от горячего питья.

— Однако, черты характера — такие, как упрямость — ещё не делают человека ликантропом, — добавил он. — Давайте не будем вводить в заблуждение наших любезных хозяек.

Рикардо часто помогал отцу в качестве подручного-молотобойца. Иногда вместе с ним работали два или даже три подручных. Отец своим молотком-ручником управлял работой молотобойцев так же, как дирижёр своей маленькой палочкой — оркестром. Куда молоток кузнеца ударит, туда и бьёт своим тяжёлым молотом-кувалдой молотобоец. Так и работают в кузницах: кузнец по заготовке молоточком — «дзынь», а молотобоец своим молотом — «бом». И разносится по всей округе – «дзынь-бом, дзынь-бом, дзынь- бом»...

Он заметил, что учителя сработали сегодня так же слаженно. «Дзынь» — и брешь в защитном куполе была проделана ровно там и когда нужно; «бом» — и мистер Уайет оказался тут как тут, чтобы закрыть её в следующий же миг. Это натолкнуло Рикардо на мысли о том, что подобные происшествия в Университете были не такой уж редкостью.

И всё же то, что Жанна осталась цела и невредима, казалось ему невероятной удачей. Если бы кто-то замешкался и координация учителей была бы нарушена, всё могло обернуться совсем по-другому. Рикардо пытался представить себе, как бы он поступил, если бы его новая одноклассница споткнулась у ворот или получила камнем в затылок. Побежал бы он за нею в разъярённую толпу, чтобы, рискуя собственной жизнью, попытаться спасти совершенно незнакомого человека? В тот момент он, пожалуй, находился ближе всех к Жанне и, вдруг что, ответственность лежала бы именно на нём.

Будто в ответ на эти мысли, девушка материализовалась прямо перед ним.

— Давай, — кивнул парень, смахивая непослушную прядь волос с глаза. — Я Рик. Ловко ты того урода приложила, — улыбнулся он. Улыбка вышла искренней, но неловкой.

Рикардо отошёл от Жанны на положенные десять шагов и развернулся к ней лицом. Оказавшись напротив своей оппонентки, он без излишней вульгарности изучил её взглядом с головы до ног. Красивая, не то что Саша. Без избалованной наивности, как у Китнисс. И не смотрит на окружающих, как на говно, в отличие от Неласир или Фрейи.

«Да, побежал бы» — подумал он, а вслух сказал: «Готов!»

— Сорок тысяч, — присвистнул лорд Кросс. — Огромная сумма, ничего не скажешь. Я понимаю, что в силу своей редкости, установленной рыночной цены на этот товар попросту не может быть. Но всё же, при всём уважении, господин Скунд, ваша цена мне кажется несколько завышенной. Перед тем, как взять заказ у своего клиента на Зелье Долголетия, я прошерстил амбарные книги Гильдии Нотариусов Глубоководья на предмет подобных сделок и обнаружил там всего две записи за всю историю Гильдии. То есть, практически со времён основания города. Сумма обеих сделок, связанных с Зельями Долголетия была в пределах десяти тысяч золотых. Мой клиент уполномочил меня потратить десять тысяч за один флакон, на что у меня есть соответствующий вексель. Полагаю, эта сумма с лихвой должна покрыть ваши расходы на магические и алхимические компоненты, а также достойно вознаградить вас за ваше время и опыт.

Бес молчал. Пламя погребального костра отражалось в его чёрных зрачках адскими огоньками. За этот день он успел многое, не привлекая к собственной персоне лишнего внимания. Убив Ксуфию, его подручный выполнил свою часть контракта раньше, чем ожидал сам Адраммелех. Обыденность, с которой Аарон прикончил женщину, забавляла беса. Вот так и творится настоящее зло: мимоходом, без драматичного хохота и даже почти без злого умысла.

Теперь душа Аарона Вуда принадлежала ему. Но, вопреки распространённому заблуждению смертных, не все души одинаково ценны. Это было лишь началом долгого пути. Адраммелеху предстояло сделать ещё многое, чтобы вырастить из своего подопечного настоящего Злодея с большой буквы.

Бес молчал, когда объявились эльфы и убили человека, которому он был должен услугу. Одной проблемой меньше.

Он молчал, когда в очередной раз проявилась клыкастая фейская натура Флави. Девчонка, погладившая мохнатую киску Тарариалы, могла помешать его планам. Нужно было что-то с этим делать.

Информация культе Тиамат, которой он завладел сегодня, была крайне интересной. Равно как и реликвия, которую он собственноручно вынес из дольмена. Нужно было обязательно доложить об этом Владыке. Что-то подсказывало бесу, что за сегодняшние достижения его дома ждёт повышение. Повышение, после которого он вернётся в мир смертных и продолжит сеять коварное, злобное, вечное.

— Мне нужно отлучиться, малыш, — прокаркал ворон, — бросая чешую Тиамат на землю подле ребятишек. — Ты хорошо потррудился сегодня. Вы все хорошо потрудились. Можете собою горрдиться.— Я вернусь через несколько дней. Постарайтесь не прроворонить чешую.

С этими словами птица вспорхнула со своей ветви и, хлопая крыльями, устремилась в сторону костра. Один миг — и бушующее пламя поглотило дьявола целиком и бесследно.

При крике "Убейте чудовище!" Адраммелех на секунду напрягся. Уж больно знакомыми были эти слова. Но вскоре стало понятно, что адресовались они не ему, и можно было расслабиться.

— Ну да, ну да. Конечно, — подумал про себя Адраммелех. — Все дьяволы из тёплого и уютного Авернуса массово мигрируют в Торил, едва врата откроются. Прямо бросят все свои дела и мигом ринутся в этот мир, где по заснеженным равнинам снуют смертные идиоты. В мир, где нет единого правителя, чётких законов и иерархии, где все дерутся друг с другом из-за любой мелочи. Чтобы в следующий же миг их родной Авернус, оставшийся без обороны, заполонили орды демонов.

— Мы же не хотим этого допустить, пррравда? — произнёс он вслух.


Получатели: Аарон Вуд.

Варвар тяжело дышал, возвышаясь над посиневшими вмиг телами своих врагов. Пелена ярости постепенно сходила на нет, возвращая в сознание Костеголового привычную усталость, боль свежих ран и пульсирующий гул в ушах. Сделав пару глубоких вздохов, он устремил свой взгляд ввысь.

Бран не знал, что сказать. Летучий ящер своими габаритами походил скорее на дрейка, чем на чудовище, разрушившее Гринест. Но разумные глаза и что-то в движениях новорожденного монстра говорили тулнею, что это он. Тот самый дракон-топор, которого он встречал в своих видениях. Тяжёлая ноша, которую он оберегал ценой собственной жизни, теперь стала самостоятельной, живой и дышащей.

Бран вспомнил каждого из своих младенцев. Первенец Бранд, которым его благословила первая жена. Двойняшки девочки — Бранна и Бри. Брант, Бранн и Бран Младший от второй жены. И самая младшая Нарби — от третьей. Лицо каждого из них всплыло перед глазами тулнея. Ради них он пустился в путешествие в земли южан. Ради них он убивал. Ради них он нёс драконье яйцо в своё племя. Ни один из его детей не был ни капли похож на вылупившегося только что ящера, но родительские чувства вновь ёкнули в его сердце.

Костеголовый смахнул кровь с чёрного, как чешуя Нагарайи, меча и воткнул его лезвием вертикально в доски пирса. Снял рюкзак с пустой скорлупой и, с любовью взирая на своё новое дитя, простёр руки для объятий.

— Щас будет тебе и чикко и заппо, прям по морде! — обернулся Бран на слова эльфийки и полоснул мечом по диагонали, раскраивая лицо Ауриэлии на две неравные половины. На посмертную трансформацию противников он пока не обращал внимания. Сейчас было важнее перебить этих ублюдков.

— Тебе тоже, да? — обернул он безумный взгляд на Дэймона. — Получай, сука!

Бран уже не слушал разговоры своих бывших товарищей. Они покусились на его яйцо, подписав себе тем самым смертный приговор. С покрасневшими от ярости глазами он подскочил к ближайшему воришке, коим оказался Лорас, и полоснул того мечом наотмашь.

— Впереди лежат ещё трри таких же счастливчика, — ворон указал клювом вглубь подземелья. — А рядом с ними — те, кто их убил.

— Нас? — усмехнулся Бран. — Это мы их чуть не убили. А это — так, царапины, — осмотрел он свой могучий торс, истерзанный камнями и крокодильими зубами. Несмотря на браваду тулнея, было очевидно что ему досталось весьма крепко. Многочисленные свежие ссадины и жуткая рваная рана на ноге не могли не причинять ему чудовищную боль.

— Дайте только на минуту присесть, — выдохнул он через зубы, подковыливая к ближайшему валуну. Брану нужно было немного передохнуть и собраться с мыслями.

Одна из важнейших тулнейских военных стратагем предписывала, что при нападении на враждебное племя соотношение сторон должно быть как минимум три к одному: три противника на одного тулнея. Когда противников было меньше, духи предков могли гневаться, отчего молоко у коз начинало скисать, а у женщин обвисали груди. В данном случае соотношение было далеко от оптимального, но в обратную сторону: один тулней на целый тумен врагов. Так можно было и умереть. Духи предков, конечно, благоволили бы такому исходу, но у Брана была более важная миссия, чем погибнуть в бою, как настоящий воин.

— Нам нужно подкрепление, — нехотя согласился он с Майей, бросив усталый взгляд на мешок с драконьим яйцом.

Адраммелех не мог читать все мысли своего мальчика напрямую. Он слышал лишь то, что предназначались именно для него и называлось телепатией. Но общее настроение Аарона считывалось достаточно легко.

— Так, кто тут у нас повесил нос? — послал он ментальную пощёчину парню. — Что, расстроился, что эти четверо не набиваются тебе в друзья? Возьми себя в руки, Черная Тень, и посмотри на них ещё раз: избалованная дура, мальчик на побегушках, дворовая шпана и мелкий крючкотвор. Тебе правда нужны такие неудачники в друзьях?

— Вообще, институт дружбы крайне переоценен, — продолжил Адраммелех свою мысленную лекцию, — Опасно подпускать к себе людей настолько близко. Чем доверительнее твои отношения с человеком, тем больше инструментов у него будет против тебя, если он захочет тебя предать. А люди предают, Аарон, уж поверь мне. Всю историю Побережья Мечей можно описать как нескончаемую череду предательств. Они должны быть твоими союзниками, пока тебе это выгодно, не более чем. Но расположение союзников нужно завоёвывать. Спроси, кто из них готов отправиться первым в чёрный лаз, и когда все они начнут мямлить — скажи, что пошлёшь на разведку свою птицу. Пусть знают, что кроме тебя никто не справится так хорошо с задачей.

— Да что за?! — раздосадованно воскликнул Бран и закончил фразу парой крепких тулнейских ругательств. Туман, преследовавший варвара по пятам, словно голодный волк, опять сделал всех его врагов невидимыми. Что ж, видимо, всему было своё время. Время нападать, и время отступать. Время разбрасывать камни, и время получать по голове камнями из гоблинских пращей.

— Ладно, отходим! — выкрикнул он и побежал к выходу из пещеры. Благо, все повороты шахты он уже успел запомнить настолько, чтобы ориентироваться наощупь.

В ответ на эту тираду Адра лишь пожал плечами — насколько это позволяли птичьи суставы — и обернулся к остальным.

— Слушать меня или нет — ваше прраво. Вернёмся к вопросу о паучьем лесе, — предложил он сменить тему. — Так вот, ключ к безопасному прроходу через лес находится в ваших руках. В пррямом смысле, — ворон кивнул на горящий факел в руках у Аарона. — Вы уже заметили, что паутина крррайне уязвима к огню. Сами пауки тоже стараются его избегать при любой возможности. Знаете, что ещё боится огня? Дерево. Все эти деревья, — обвёл он взглядом зловещий навес из ветвей, нависший над ними, — служат домом для пауков. И все они достаточно легко воспламенимы.

Адраммелех мечтательно прикрыл глаза, представляя себе картину будущего.

Лес еще не успеет стряхнуть с ресниц свой тёмный сон. Он будет пробуждаться медленно, зевнёт, потянется, запустит руки-сучья в шапки зелёных своих косм, прокряхтит что-то. Но вот огонь обожжёт его пятки. Лес вдруг широко распахнёт глаза, ахнет, передёрнет плечами. Сосны, вспыхнув, сразу оденутся в золотые парики. Пляс огня пойдёт с гулом, с барабанным боем, с оглушительными взрывами надвое раздираемых деревьев. Густые черные клубы дыма взмоются над пожарищем. Нестерпимый жар дыхнёт в восьмиокие морды притаившихся в ветвях пауков. Пожар, огненная стихия, вздыбив к небесам, начнёт своё шествие вперёд. Сила пожарища могучим поршнем всосёт воздух, сотрясёт атмосферу на десятки миль.

Огромный пламенный поток начнёт распространяться во все стороны. Вся живая тварь в этой полосе — бегучая, летучая, ползучая — впадёт в ужас: куда ползти, куда бежать? Стада зверей, остатки неулетевших птиц, лесные тролли, извивающиеся кольца скользких змей — вся тварь будет обречена сожжению. Воздух быстро накалится, резко послышится гудящий гул пожара, свист вихрей, взрывы, стон обиженной земли. А красное небо, готовое придавить лес, затрясётся.

От звуков, от дыма, от вида небес пауки и прочие звери ошалеют. В смертельном страхе, утратив инстинкт, нюх, зрение, одуревшая тварь заполошно замечется во все стороны. Летучим прыжком, невиданным скоком звери кинутся вправо, влево, но всюду жар, смрад, огонь. И вот, задрав хвосты, высунув языки, звери понесутся вдоль линии огня. Глаза их будут кровавы. Оскал зубов их будет дик, в желтой пене. Звери молча будут становиться на дыбы, клыками впиваться друг другу в глотку, хрипеть, падать. Сильные разорвут слабых, в беспамятстве изгрызут себя, истекут кровью, шерсть на живых еще шкурах будет трещать от жара.

Малая белочка, глазёнки — бисер, хвост пушист. Торчит на вершине высокого дерева, вправо и влево огонь. А белке плевать: ведь это игра. Чтоб прогнать резкий страх, белка играет в беспечность. Унюхала шишку — и в лапки, и к мордочке. Справа огонь, слева огонь. «Не страшно, не страшно, — бредит безумная белка, — сон, сон, сон». «Стра-а-ашно!» — ухает, ужавшись к стволу под мохнатую лапу кедра, столетний филин; у него перебита ключица, висит крыло. Белка в испуге сразу вниз головой по стволу к земле. Но земля горит. И — вверх, головой, в страхе, к вершине. Вверх, вниз, вверх, вниз — все быстрей и быстрей носится белка. Но вдруг теряет сознание, комом падает в пламя. Пых и — конец.

Медведица бьет медвежонка в темя крепкой лапой, череп молодого медведя треснул, распался. Стервятник, матерый медведь, задушив другого медведя, разворачивает с дьявольской силой пни, камни, лезет в берлогу, тяжело дышит, с языка — слюна, валится, как пьяный, на толстый пласт кишащих в берлоге скользких змей. Их загнал сюда жар. Раздавленные гады, издыхая, шипят, смертельно жалят медведя, медведь ревёт дурью, катается с боку на бок, рявкает, стонет, как человек. Дым, огонь напыхом хлынул в берлогу и — смерть.

Смерть всему, смерть всякой твари, гнусу, медведю, птице, даже мудрому филину — смерть. Всякому дереву, всякой былинке, воздуху, духу, запаху, тлению — смерть!

Дьявол в птичьем обличии распахнул веки, возвращаясь к реальности, и окинул безразличным взглядом смертных, сгрудившихся под его ветвью.

— Несколько часов работы с факелами будет достаточно, чтобы разжечь здесь настоящий лесной пожар, — произнёс он мрачным тоном. — Пламя поднимется по стволам деревьев и поглотит всё, до чего сможет дотянуться, оставив после себя девственно чистое пепелище на мили и мили вокррруг. Через несколько дней, когда дым развеется и земля остынет, прроход к реликвии будет чист.

Крики Майи в левое ухо и Розальды в правое начинали сбивать варвара с толку. Ему вспомнилась старая тулнейская пословица: где баба, там рынок; где две, там базар.
— Молчать, женщины! — рявкнул Бран, подтаскивая шкуры к бойницам. — Дайте подумать.

Ему не нравилось то, что кобольды могли видеть их сквозь эти дырки, да ещё и стрелять без зазрения совести.

— Так, ладно, — не заглядывая внутрь, Костеголовый запихнул шкуры в ближайшее каменное отверстие и протолкнул их внутрь поглубже мечом. — Роза, иди сюда. Пусть они сами на нас попрут.

Горящий факел послушно поплыл от Аарона в сторону Флави. Подлетев к ней, факел коснулся паутины, опутывавшей баронскую дочку.
— Если не хочешь, чтобы вместо паутины я подпалил твои кудрри, то не дёрргайся, — раздражённо произнёс он знакомым каркающим голосом.

— Никому! — рявкнул Бран. — Нельзя! — занёс он меч для очередного удара. — Кусать! — клинок со свистом опустился на дрейка. — Моих женщин! — чёрная сталь вонзилась ящеру в пасть.

Бритвенно острое лезвие разворотило твари всю челюсть, застряв в глубине черепа, там, где у дрейка, должно быть, располагался его крошечный мозг. С омерзительным скрипом металла о кость, Бран вытянул меч из головы поверженного монстра и осмотрелся по сторонам. Ни одного врага не оказалось в поле его зрения, и это немного разочаровало варвара.

Чтобы не угодить в паутину, Адраммелех предпочёл залезть за пазуху своему человеку, высунув наружу лишь голову.

— Затем, чтобы добрраться до реликвии, не так ли? — закончил он вместо счетовода. — Вы не думали, что тому прекрррасному оленю не очень понравились ваши ответы, раз он решил напрравить вас именно через этот участок леса? Или, может, у него работа такая — поставлять паукам добычу, элегантно взмахивая своими роскошными рогами в сторону их угодий. Фей обычно забавляют подобные тррюки.

— Бррраво! — похвалил Адра палача за хладнокровность. — У нас тут пррямо государство в миниатюре, с его классическим разделением власти. Законодательная, — указал он клювом на Ноля, — судебная, — кивок в сторону баронской дочки, — и исполнительная, — последний кивок на Дилана. С таким подходом вы больше можете не считаться ни с какими внешними моральными ориентирами. Осталось только опрределиться с главой вашего маленького государства.


Получатели: Аарон Вуд.

– Оррригинально! — прокомментировал ворон идею Флави использовать арбалет — вершину человеческого технологического прогресса — в качестве дубины — самого первого оружия, до которого эти же люди додумались ещё в незапамятные времена.

Многочисленные вопросы Джэмны к варвару остались без ответа. Бран не желал больше разговаривать с этой приставучей женщиной. Да, она была права во многом, включая то, что тулней не был очень умён. Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке.

Этот поступок был весьма опрометчивым. Едва Хьюго полез своими ручонками к горловине рюкзака, варвар тут же сорвался с места, с твердым намерением вернуть себе свою собственность любой ценой.

— Яд, ночная засада, — одобрительно кивнул ворон. — Вы начинаете мыслить нестандартно, это хорошо. Срразу оговорю прроблемы этих двух планов. В отличии от вас, гоблины и багбиры хорошо видят в темноте. Так что сразу же после первого удара по башке вам немедленно нужен будет свет, чтобы прродолжать сражаться. Договоритесь, кто из вас, когда и как даст вам освещение.

— Насчет яда, — продолжил он, — растворив в общем чане с похлёбкой, концентррация яда будет слишком малой. Не советую. Вместо этого, один из вас может пожерртвовать своим бурдюком с водой. Если капнуть яд в небольшое количество воды и подкинуть бурдюк багбиру, то он, возможно, заметит и выпьет. Но учтите, что желудки багбиров прривычны к перевариванию всякой дряни, так что я бы на вашем месте не надеялся, что он сдохнет от паррры глотков.

— Подумайте еще насчет другого варианта. Пока гоблины ищут хворост и овцу по всей поляне, вы можете попрробовать отстрреливать их из кустов, тихо, по одному. Рано или поздно, один из них, конечно, успеет что-то выкрррикнуть, но к тому времени вы уже уменьшите их поголовье.

— Твоя поразительная наблюдательность, юноша, может посоревноваться разве что с твоей блистательной сообрразительностью, — похвалил ворон оруженосца. — Я говорящий. И вам, по-моему, не стоит переть на них, как таррран на ворота замка. Багбир сильнее каждого из вас, а благодаря гоблинам у них будет и численное прреимущество. Но они тупые, а я... вы — умные. Возьмите их хитрростью.

«Я — часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно нянчусь со всякими неудачниками», подумал про себя Адраммелех, но вслух ответил другое.
— Я тоже бежал из Гринеста после нападения, но родом не из этих краёв. Путешественник. Я наложил на себя заклинание невидимости, чтобы...

— Заклинание? — сдавленно выдохнул Ноль.

— …чтобы багбир и его гоблины меня не поймали, — закончил фразу собеседник. — Так что не вертись по сторонам. Всё равно меня не увидишь, зато можешь привлечь их внимание.

Ноль примолк, уронив голову назад. Он дышал мхом, ощущая, как по связанной ноге ползет паучок. Странствующий волшебник… это было так же невероятно, как косматый людоед в придорожной пещере. Как зелёная звезда. Коротко говоря, Ноль повидал достаточно за эту декаду, чтобы принять слова невидимки на веру. Да и выбора у него было немного.
— Хорошо, — согласился Ноль. — Хорошо… друзья, значит…

— Друзья, — повторил путешественник. — Значит, я тебе помогу. Обещаю, что до наступления следующего рассвета ты будешь жив и свободен. Но и ты должен пообещать мне кое-что.

Ноль молчал, но демон знал, что был услышан.

— Когда-то — может быть, такой день никогда не придет, — я попрошу тебя о какой-нибудь услуге.

Если бы секретарь старика Найтхилла рос плохим человеком, он смеялся бы, прослышав о такой сделке. Подумать только: спасение сегодня, а в ответ — абстрактное обещание. Именно так, как и подумал однажды властный мэтр Ракоши. Так, как подумал когда-то герцог Элтуреля. Как подумали многие и многие прежде…
Ноль же подумал о том, что не заслуживает этой добродетели. Только не такой неудачник, как он. Наверняка всё происходящее было сном. Что ж, сон так сон.
— Вот как… — прошептал он через какое-то время. — Это… честно.
— Я согласен.

— Слова произнесены, — сказал в ответ невидимый собеседник. На этот раз голос его звучал по-другому. В этих двух простых словах слышался лязг металла и рокот бушующего пламени. Отвечал он, казалось, не Нолю, а кому-то или чему-то другому. На короткий миг юный стюард почувствовал, как будто воздух вокруг него стал теплее, но это вполне можно было списать на его тяжёлое физическое состояние. Шутка ли — получить по голове от багбира и пролежать целый день со связанными руками.
— Лежи, набирайся сил, — голос путешественника вновь стал тихим и тонким. — Ты будешь спасён. Сейчас я немного ослаблю твои верёвки, чтобы кровь начинала поступать к рукам и ногам. Я попробую принести тебе воды. Постарайся не привлекать к себе внимание. Если они потащат тебя куда-нибудь — лучше притворись без сознания или, по крайней мере, не сопротивляйся, а то получишь по башке ещё раз.
Ноль почувствовал, как кто-то возится с узлами у его запястий и лодыжек. Вскоре ненавистные путы уже не впивались с такой болью в кожу затёкших конечностей.

Когда поляна осталась пуста и вся компания подростков скрылась в кустах, исчез и ворон.

Тот, кто придумал крылатую фразу «невозможно убить двух зайцев одним выстрелом» или «нельзя убить двух птиц одним камнем», должно быть, никогда не видел, как Бран из племени тулнеев отсекает одним широким махом две головы. Только что оба бандита грозно замахивались на него своими щербатыми саблями, и в следующий миг у обоих вместо голов из плечей уже брызгали фонтаны крови.

Когда два искалеченных тела повалились на палубу рядом с другими двумя собратьями по несчастью, варвар поднял полный злобы и безумия взгляд на капитана пиратов, оскалил зубы, и, ступая по трупам, попёр вперед,

Зажатый врагами со всех сторон, Бран закружился в смертельном вихре стали. Его двуручный меч мелькал в воздухе со скоростью, позволявшей игнорировать любые попытки бандитов уклониться или парировать удар. Черное лезвие, острое как первая любовь, проходило без малейшего сопротивления сквозь дешёвые доспехи, плоть и кости, оставляя позади себя непоправимые последствия.

Варвар машинально оглянулся за спину, проверяя, ничего ли там, например, не собирается взорваться.
— Если это что-то опасное, я помогу с поисками, — пообещал он Джэмне. — В конце-концов, ты мне жизнь спасла, вроде как. Что нужно делать?

В отличии от Джэмны Глимсильвер, Бран Костеголовый не умел так ловко складывать два и два. Поэтому при упоминании об опасном магическом драконьем предмете у него ни на миг не промелькнула мысль, что речь могла идти о яйце, которое сейчас лежало у него в заплечном мешке. Он лишь задумчиво поскрёб медвежью челюсть, пытаясь вспомнить, не видел ли он на борту «Сомика» кого-нибудь подозрительного. Первым номером в его списке подозрительных личностей была сама Джэмна, но её вряд ли бы заинтересовало устраивать слежку за самой собой. Второй, по понятным причинам, была Имса.

— Зеленокожая женщина, — ответил он искренне и без рассусоливаний. — Она не орчиха, я точно знаю. Я убил больше орков, чем ты когда-либо видела. Но цвет кожи у неё — как у орка. Это очень подозрительно.

— Подкинула или нет, но нам теперь лучше не есть из общего котла, — предложил Бран. — У нас достаточно своих припасов, и я могу наловить свежей... — тут Костеголовый осёкся и задумчиво пригладил усы. — Я только что говорил с рыбой, — признался он, опустив глаза, как будто в этом было нечто постыдное. — И я даже не пил ничего крепкого последние два дня.

— Думаешь, она соврала насчет этой «щепки»? — поинтересовался Бран у Розальды в ответ на её скептическое замечание. — Кто она вообще такая?

— Ну ладно-ладно, не кипятись, — махнул рукой Бран, и тут же живо представил себе ароматную кипящую уху. — Отпущу, конечно. Только не дергайся пока.

Варвар аккуратно поднял карпа с палубы, ухватив того двумя пальцами за хвост.

— Да хранят тебя духи, Особенная Рыба, — сказал он напоследок перед тем, как выпустить рыбу обратно в реку. — Твоего мне откупа не надо; плыви себе и помни доброту тулнейскую.

В поисках Майи, Бран заметил сцену, с которой вещала Чиара, и решил остановиться, чтобы послушать. История Брану понравилась. Когда жрица закончила, он энергично похлопал вместе с остальными слушателями и, внезапно для себя, решил тоже подняться и рассказать какую-нибудь тулнейскую байку. Видимо, действие чудного хмеля уже прошло, оставив после себя лишь лёгкий задор в голове. Он протолкался сквозь толпу зевак и без очереди влез на помост.

— Жил у нас в племени кузнец, — начал Бран, воткнув острие меча вертикально в деревянный пол и вальяжно положив локоть на гарду. — Крегором его звали. Кстати, кузнецом он стал сразу после того, как его учитель, предыдущий мастер-кузнец, как-то сказал ему: «Когда я выну полосу металла из огня и положу её на наковальню, я кивну тебе головой. В этот момент бей по ней молотом.»

— Так вот, у этого Крегора был во дворе глубоченный такой колодец, — показал Костеголовый руками, почему-то вширь. — Забыл он, значит, накрыть колодец крышкой, ну и туда упал соседский козёл. Начал этот козёл со дна так жалобно блеять, что сбежались все соседи и давай головы чесать, что теперь делать. Крегор говорит: «Козёл уже старый, а колодец все равно уже пора было засыпать в любом случае.» Так что взялись они забрасывать землю внутрь. После нескольких брошенных порций земли, хозяин осла решил заглянуть вниз, проверить, чего скотина перестала визжать. Смотрит он, значит, и видит, что козёл-то каждую лопату земли отряхивает со спины и становится поверх. Ну, стали они дальше засыпать, а козлик — дальше отряхиваться и утаптывать землю. Когда, наконец, они набросали столько земли, что до козла осталось буквально рукой подать... он и подох, зараза, от голода и слабости. Потому что надо было, наверное, ему и травы кидать, а не только землю.

Тут Бран развёл руками и протянул: «Тут, наверное, должна быть мораль, но я так и не уловил». И сошел со сцены.

Поддавшись энтузиазму Розальды, Бран поднял её с земли так, чтобы та могла беспрепятственно расцеловать его порозовевшие щёки.

— Глупые, надо им было вместе втроём против меня выходить, — пожал он плечами, опустив дварфийку обратно на мостовую. — А они решили лезть по очереди. Понятное дело, что так я выиграю.

Костеголовый и так знал, что южане слишком мягкие и слабые по сравнению с тулнеями. Но то, что они не догадались выставить против него три руки одновременно, утвердило его ещё и в том, что южане не слишком-то умны. Ссыпав честно заработанные монеты в нагрудный кошель, Бран потихоньку начал собирать все свои пожитки и приноравливаться к дальнейшей транспортировке яйца.

— Ну что, топаем дальше к плотоводам. — сказал он Розальде, когда готов был отправляться дальше. — Деньги на проезд у нас уже есть. Где Аура и наш законник? Они должны были с нами идти, верно?

Костеголовому пришёлся по нутру местный эль, от которого ощущалась необычайная лёгкость в голове и теле. В перерыве между поединками он заказал себе еще одну кружку, и теперь встречал своего нового соперника слегка расфокусированным взглядом. Когда усач дал команду начинать, тулнею пришлось немного поднапрячься. Могучие мышцы варвара взбугрились, на лбу выступила испарина. Но вскоре рука Кашевара оказалась накрепко припечатанной к столу.

— Вставай, Мать, — похлопал он по плечу поверженного чемпиона. — В этот город пришёл Отец.

— Тридцать монет, говоришь, — почесал бороду Бран. — Погоди-ка тут, — и тулней направился широким шагом к указанному Нолем толстяку.

— Тару, — поприветствовал он распорядителя состязаний. — Мне нужно тридцать монет, чтобы сесть на лодку. Чью руку надо прижать к столу?

Ярмарочная площадь показалась Брану слишком бестолковой и суетливой. Все здесь что-то выкрикивали каждый на свой лад, мотались из стороны в стороны и норовили всучить бедному варвару какой-нибудь свой бесполезный товар, да подороже. В круговороте мелькающих диковинных нарядов горожан и пёстрых шатров торговцев, взгляд тулнея зацепился за лавку с элем и деревянный стол подле нее.

— Ноль, а чего эти мужики держатся за ручки и корчат друг другу рожи? — поинтересовался он вдруг у счетовода. Костеголовый где-то слышал о том, что среди эльфов распространены интимные отношения между мужчинами, но у этих двоих уши были нормальной формы. Значит, это явно была не эльфийская свадьба, а нечто иное.

Молча кивнув Драккейну на вопрос о своей тяжкой ноше, Бран с некоторым недоверием посмотрел на щуплого юношу, которого драконорожденный назвал другом. Мысленно прикинув, что у юнца даже силёнок не хватит утащить яйцо, он в итоге решился подать руку.

— Тару. Я Бран Костеголовый из рода Чёрного Вепря, — представился тулней. — Законник... ты ухаживаешь за конями? — решил он на всякий случай разъяснить незнакомое для себя слово.

Брана совершенно не интересовал наёмник, слишком поздно решивший подать голос. Некоторые из его сородичей-тулнеев тоже иногда нанимались охранниками для любого толстосума. Но как только толстосум оказывался не в состоянии заплатить (а из мертвеца, обычно, трудновато выбить золото), они сразу же разворачивались и отправлялись по своим делам.

— Валим бабу, остальные сами разбегутся! — скомандовал он своему отряду в юбках и тут же, буквально, взревел. Да так, что доски амбара жалобно задрожали. Это был не человечий рёв; так ревёт медведица, защищающая своих медвежат. Или медведь-шатун, слишком рано вышедший из спячки и до того голодный, что готов сожрать всё, что движется. Глаза тулнея налились кровью, а волосы на спине встали дыбом. Единственной целью Костеголового была та, что пришла забрать его пророчество, его медвежонка.

Увесистый двуручный меч в могучих руках Брана замелькал в воздухе с такой легкостью, будто он орудовал невесомой рапирой. Увернуться от подобной силы и скорости было попросту невозможно.

Бран умел считать до девятнадцати. Все цифры выше этого числового диапазона казались ему одинаково большими. Он мысленно попытался представить себе двадцать пять тысяч золотых, и в его воображении нарисовался мешок размером с козу. Что не удивительно для тулнея, всё богатство которых измеряется поголовьем мелкого рогатого скота.

— Козами, — ответил Бран полуэльфийке. — Мы будем выкармливать его козами. Тулнеи не разводят баранов. — О чём можно говорить с женщиной, которая не знает даже таких элементарных вещей, удивился варвар.

— Если ты считаешь, что всё можно купить, тогда скажи, сколько стоишь ты? — выдвинул он контрпредложение, делая ударение на «ты». — Я возьму тебя в рабыни на девятнадцать лет, ты будешь помогать моим жёнам по хозяйству. Сколько золотых это будет стоить?

— Ты говорила, что хочешь помочь мне прославиться, — напомнил Бран вместо ответа на вопрос, который и для него самого был пока что загадкой. — Рассказывай, или уходи.

— И вы там, — кивнул он в сторону молчаливых спутников женщины, поигрывая черным, как смерть, мечом, — Последний шанс подумать, готовы ли вы расстаться со своими двумя ради одного драконьего.

Для настоящего тулнейского мужчины никогда не было надобности в освоении навыка пеленания детей. Традиционно, это была целиком женская забота. Однако в данных обстоятельствах, даже в окружении трех особ женского пола, Брану приходилось заниматься пелёнками самому. Всё потому, что пеленал он не младенца, а драконье яйцо, к которому не доверял прикасаться никому. Чтобы оно не привлекало к себе лишнего внимания и было кое-как защищено от внезапных ударов судьбы, варвар решил обмотать яйцо тряпьём и шкурами, а затем перемотать получившийся свёрток верёвкой. Но веревки время от времени сползали, шкуры норовили распахнуться, и Брану приходилось всё перекладывать заново, сопровождая свои неуклюжие усилия ворчливой бранью на родном языке.

— Зараза, — перешел он на всеобщий, сдаваясь. Он и не заметил, как начало смеркаться, пока возился со свёртком. Бран случайно бросил взгляд на мешок с овсом, и тут его осенило. — Надо будет натянуть сверху мешок, когда лошадь закончит с зерном. Как я раньше не додумался? — спросил он у самого себя, хотя ответ лежал на поверхности.

— Вон там сарай какой-то виднеется, — вгляделся тулней в предвечернюю даль. — Можно будет в нём переночевать. Розальда, сможешь туда подъехать?

Бран обернулся в сторону Майи и на несколько секунд задумался. Но не о том, достаточно ли она взрослая для того, чтобы пить брагу, а лишь о том, есть ли у них... у него в наличии что-нибудь спиртное.

— Нет, — несколько разочарованно произнёс он в ответ. — Я перед выездом из города как-то не вспомнил. Хотя и деньги при себе были. Может, там чего отыщется, — кивнул он с надеждой в сторону сарая.

Когда наёмница назвала своё имя, сэр Фредерик кивнул и прикрыл глаза на несколько секунд, будто углубившись в себя, пока шёл дальнейший торг. Когда Хэлл исчез, он вновь распахнул веки и с учтивой улыбкой посмотрел на женщину.

— Очень приятно, леди Иллана, — кивнул он вновь. — Боюсь разочаровать вас: мы вынесли из особняка лишь горечь поражения и скорбь по погибшим соратникам. Вы всё ещё хотите, чтобы мы отдали вам это? У любого крупного ордена такого богатства хоть отбавляй.

— Кстати об орденах, — лорд Стэнтон достал свою курительную трубку и неспешно поднёс её ко рту. — Я только что отправил мысленное послание своим друзьям Арфистам. Те передадут его другим фракциям, гильдиям и коллегиям, в которых я имею честь состоять. А также всем настоятелям храмов Хельма в этом регионе, поскольку преподобная Лина Ла'Нерал, которую вы так пренебрежительно называете "рыжей", является уважаемой жрицей Великого Стража. Если через два дня мы не вернёмся, то все они поднимут своих людей на поиски нас. Я сообщил им, где мы сейчас находимся, ваше имя и отличительные черты.

— Поэтому я задам вам сейчас вопрос, над которым попрошу вас, леди Иллана, хорошо подумать, прежде чем ответить. Вы уверены, что хотите агрессивно настроенных врагов в лице Арфистов, паладинов Хельма, Альянса Лордов, Коллегии Знаний и далее по списку? Не решит ли ваш же Орден сдать вас с потрохами или убрать по-тихому, чтобы не вступать в открытую конфронтацию с такими серьёзными организациями? Или же мы сможем сейчас опустить оружие и обговорить ситуацию как цивилизованные люди.

— Где вы там!? — выкрикнул Фред, оглянувшись назад и обнаружив в комнате одну лишь Нил. — Живо на выход, здесь безопасней!

Схватив первый попавшийся под руку стул, лорд Стэнтон приготовился подпереть им дверь, когда все остальные члены отряда окажутся в обеденном зале. Благо створки дверей, открывались внутрь. Если бы он увидел такое грубое нарушение правил пожарной безопасности в своей казарме, сэр Фредерик неприменно устроил бы взбучку всем причастным к строительству. Но сейчас он был только рад возможности заблокировать вход изнутри.

Филин сидел немой тенью на плече у Лорина и наблюдал за происходящим из-под едва приоткрытых век. Деревенское вече и признание Шквала новым хозяином древнего артефакта, казалось, не особо его волновали. Лишь тогда, когда застёжка плаща тихо щелкнула на шее друида, он негромко прокомментировал произошедшее короткой фразой: «Проклятье Карстена» и сочувственно взглянул на генази.

— Знаешь, почему Круги Друидов при всей своей чрезвычайной мощи до сих пор не правят этим миром? — мысленно обратился он к своему магу. — Их неофиты постоянно просят у своих учителей обучить их понимать животных, вместо того, чтобы учиться понимать людей.

— Главное, что почти все целы, — ответил Виктории Фредерик. — Можем считать, что боевое крещение нашего отряда прошло успешно. Прекрасная работа, дамы и господа.

Прежде чем указать шпагой вглубь здания и повести группу дальше, лорд Стэнтон предложил дамам пропитать волшебной эссенцией их носовые платочки и шарф, чтобы заглушить вонь. Аромат чар каждая дама могла выбрать по своему желанию.

Лорд Стэнтон выждал несколько секунд со скрещенными на груди руками прежде чем ответить. Воинскую службу он не в последнюю очередь оставил именно по той причине, что ему осточертело раздавать приказы. Любая битва, официально занесённая в походный журнал как выигранная, по факту всегда была омрачена смертями его подчинённых. И вне зависимости от того, была то его ошибка, роковая случайность, либо же самодурство солдата, Фредерик чувствовал персональную вину за каждого похороненного. Редкие командиры могли выдержать такой тяжёлый груз потерь, не спившись до гробовой доски, не потеряв рассудок и не очерствев сердцем. К счастью или к нет, Фредерик Стэнтон не был одним из таких командиров, и поэтому решил уйти в отставку, пока не поздно.

Ступив на путь авантюриста, он, тем не менее, регулярно сталкивался с необходимостью командовать отрядом, когда охотился за артефактами не одиноким волком. Из разу в раз, когда судьба сводила Фредерика с горсткой людей без установленной схемы принятия решений, эту роль, так или иначе, взваливали на него. «У каждого своё проклятье», думал он иногда.

— Вот что я вам скажу, друзья, — начал он с многообещающей ноты. — Плохая дисциплина, низкая мораль и отсутствие командира не помогли ещё ни одному отряду за всю историю войн. Я готов, по мере сил, взять на себя обязанности... назовём это координатором. Но только при одном условии. Если каждый из вас сможет пообещать оставить позади свои предубеждения и неприязнь, обиды и возмущение. Каждый из вас оказался здесь не по блату и не за красивые глаза, а за мастерство в своём деле. Призываю вас относиться с уважением, если не к самому человеку, то хотя бы к его мастерсву, которое спасёт вам жизнь. Или отнимет её, если вы опуститесь до прямых оскорблений. Там за холмом нас поджидает сама смерть, — показал он пальцем с сторону особняка. — Только доверя друг другу мы можем надеяться на то, что вернёмся оттуда живыми. Кто готов на мои условия — я приму за честь работать с вами над этим непростым заданием. Кто не готов — садитесь обратно в телегу, покуда наши извозчики не дали дёру.

— Отделившись от тела, твоя милая головка спустя месяц выглядела бы не намного лучше той дуэргарской, — заметил Хугин. — Но это не отрицает того факта, что они больны навязчивыми идеями и живут под землёй. Отсутствие солнца не лучшим образом влияет на цвет кожи. В общем, от этих ублюдков могут быть только неприятности и — поверьте мне — вы не хотите с ними встречаться.

Лорд Стэнтон пошёл за стариком в ожидании интерсной истории, и не прогадал. Не каждый день приходится узнавать подобное. По роду деятельности он был знаком с жуткими слухами о Рэнфолде Лютом, но услышать историю из первоисточника было, конечно, бесценно.

Пелену молчаливого ожидания мягко развеял его спокойный выразительный баритон:
«Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.»

— Так написал когда-то поэт, которого я считал не по годам мудрым человеком, — прокомментировал сэр Фредерик прозвучавшее четверостишье. — И он, похоже, оказался не прав. Для достижения бессмертия, оказывается, не обязательно оставить после себя достойное наследие. Глотка волшебной жидкости может быть достаточно.

Стэнтон вставил в зубы трубку и щелчком пальцев зажёг в ней табак.

— Да уж, господа, перед нами человек, бросивший вызов Келемвору, — покачал он головой, выдыхая облачко ароматного дыма. — Мне будет интересно, чем для господина Ренфолда закончится это противостояние. Я в деле.

Филин сидел на ветви дуба невысоко над землёй и флегматично чистил клювом перья. Разумеется, идея отправить его с новостями в Бронс была поспешной и бесполезной, как и всё, что происходило этим насыщенным невыносимо долгим днём. Но возмущаться тому, как его попусту гоняют туда-сюда, он не стал, потому что это было бы столь же бесполезно.

— Кхэ, — прочистил он горло от попавшего туда пуха. — Если вы собираетесь отвести её в деревню — я вам для начала обрисую одну картину. Пища для размышлений, так сказать, раз уж всю настоящую пищу вы отдали хобам.

— Одним погожим деньком в Бронс заваливается банда чужаков. Полуорк, синекожий детина с дикими глазами, голый дварф и ещё трое других. Все при оружии и в свежих ссадинах. Вынюхивают у местных, что к чему, закатывают скандал в трактире из-за того, что им, видите ли, не слишком расторопно подали мясо, и уходят куда-то. На следующий день заявляются обратно, ещё более чумазые и побитые, и заявляют с порога, что собственноручно перебили деревенское ополчение, единственных защитников этих несчастных рыбаков, включая родного брата того самого трактирщика. Вообразили себе такую картину, да? А теперь попробуйте представить реакцию местных.

— Это я к тому, что прежде чем возвращаться в Бронс, вам неплохо бы согласовать между собой, как вы будете продавать свою историю деревенским.

Фредерик взглянул на старика и чуть прищурился, чтобы разглядеть того получше. Зрелище было не из приятных, но человек этот был явно с историей, а Фреду нравились интересные истории. Он потушил трубку и встал из-за стола.

— Пожалуй, всё на сегодня, — улыбнулся Фред Квиртину, будто не замечая душевные переживания, отразившиеся на его лице. — Я дам вам шанс отыграться, не переживайте.

Развернувшись, он отправился вслед за старцем, но сделав несколько шагов, обернулся назад.

— Ах да, — вспомнил он, взглянув на картёжный стол. Лорд Стэнтон щёлкнул пальцем и в тот же миг над монетами возникла призрачная рука, которая ловко сгребла весь выигрыш и тут же принесла монеты хозяину.

— До встречи, — по-военному коснулся он двумя пальцами виска, прощаясь с оппонентом, и удалился прочь.

— Не трогайте его, и он не тронет вас, — поделился крупицей мудрости филин, меланхолично рассматривая призрака. — Ему от вас нужна помощь. И деревенским нужна помощь, вернуть детей. И хобгоблины от вас тоже ждут помощи. Все тут в чём-то нуждаются. Вы так и будете на побегушках выполнять прихоти каждого встречного, или, наконец, займётесь тем, что Она снизошла вам доверить?

— Когда-нибудь ты поймёшь, что границы зла и добра очень условны, — спокойно ответила сварливая ворона. — Но пока этого не произойдёт, ты, по всей видимости, будешь относить себя к стороне добра. Пусть так.

— Так вот, когда перед добрым человеком стоит выбор между двумя злыми поступками, он выбирает меньшее зло. Когда между двумя добрыми — большее добро. Это настолько очевидные вещи, что мне даже неловко их произносить вслух. Собственно, поэтому я и предпочитал молчать с того момента, как вы оказались в кругу камней. Но, видимо, придётся продолжить говорить.

— Итак, твой выбор всегда будет влечь за собой определённые жертвы. И чем бо́льшие жертвы ты готова принести для выполнения своей задачи, тем масштабнее будут твои свершения. В итоге история тебя оценит не тем, чем ты пожертвуешь в процессе, а тем, чего добьёшься. Чем раньше ты — да и все вы — поймете эту простую мысль, тем больше шансов будет у этой девочки (которая, разумеется, ничего не значит в масштабе грядущих событий), и миллионов таких же как она, дожить до старости.

— Нет, ну на это решительно невозможно спокойно смотреть, — не выдержал филин, — Спускать, не спускать. Вязать, не вязать. Разговаривать, не разговаривать. — Перья Хугина вздыбились от недовольства, увеличив визуально его фигуру раза в полтора.

— Я полетел вниз, а вы пока не поворачивайтесь к нему спиной, — бросил он, слетая с плеча Лорина. — Этот хоб только и ждёт момента, чтобы улизнуть.

Не дав времени остальным что-либо возразить, птица бесшумно нырнула в чёрный зёв шахты.

Хугин с интересом наблюдал за иллюзорными картинками, сопровождаемыми ломанными фразами, и обдумывал что-то в своей птичьей голове.

— Дайте им вместо еды водки, и они будут вашими рабами навечно, — внезапно произнёс филин безо всякого акцента, но вдруг осёкся, сообразив, что сболтнул лишнего. — Ой, то есть, «хууу», — закончил он типичным совиным звуком и как ни в чём ни бывало принялся рыться клювом в перьях.

К счастью, лошадь в отряде нашлась. Вернее, человек с мощностью по меньшей мере в одну лошадиную силу. Бран схватил драконорожденного и потащил подальше от верёвочника.

— Ну вот ты с ним и познакомился, — кряхтел он по пути — Приятный малый, ага?

— Пока второе яйцо остаётся у меня — договаривайтесь о чём угодно, — пожал плечами варвар. — Всё равно в итоге всё пойдёт не по плану. Ничто никогда не идёт по плану.

Последнюю фразу Бран готов был навеки выбить на камне посреди поселения тулнеев, если бы умел писать. Он был целиком уверен в правдивости этой истины, иначе не был бы сейчас отцом аж семи с половиной детей.

Бран пошарил рукой в сумке и небрежно выудил оттуда несколько скомканных листов бумаги.

— Держи, только отдашь потом, — протянул он документы Чиаре, посчитав, что та, всё же, на их стороне. Вместе с записями он отдал жрице и волшебную палочку во временное пользование. Как и для бумаг, он уже придумал практичное предназначение для палочки, когда магия из неё выдохнется.

— У нас в лесах тоже бродят люди, которых подняли из могил. Ничего хорошего от них не бывает. Брок умер в бою, как настоящий воин, хоть и ростом был с козу. Любой мужчина мечтает о такой смерти.

Тулней поразмыслил немного над предложением пурпурной. Даже с одним яйцом можно много чего сделать. Был, например, у них в племени один мужик, которому на охоте росомаха откусил второе — и ничего. Он потом ещё смог зачать троих детей: девочку и двух мальчиков-близнецов. Их в племени так и нарекли потом: однояйцевые близнецы.

— Если мы отдадим ей одно яйцо, она научит своего дракона жечь города, — сказал он. — Но я другого выхода отсюда не знаю.

— Кто это там гавкает? — мягко поинтересовался Бран, обернувшись в сторону лаза.

Филин недовольно покосился на своего хозяина, будто своим призывом тот требовал от своего фамильяра нечто сверхъестественное. Лениво выудив клювом из груди старое перо, Хугин расправил крылья и бесшумно покинул свой насест.

— Постарайтесь не потеряться, пока я проверю, что там, — бросил он мысленно Лорину, исчезая в левом проходе.

Бес, тяжело взмахивая крыльями, приземлился на землю рядом с Драгшаном, положил ятаган на землю и смахнул пот со лба.

— Фууух, — выдохнул он. — Это уже пятая ходка, а там ещё куча барахла. По одной шмотке я буду перетаскивать сюда это дерьмо вечно. Ты либо увеличивай меня до размера Эриньи, либо иди сам собирать свои трофеи. Заодно и разомнёшься, на тебе же одна кожа да кости, никакого мяса. А я пока слетаю посмотрю, что там впереди.

— Кстати, можешь засунуть себе вот это нытьё насчёт моих способностей разведчика куда подальше. Я не всевидящий. Те кобольды с культистами залегли так, что сверху их было не видать. Лучше продолжай донимать старика своими упрёками. Его, похоже, прёт от того, когда его смешивают с грязью и дёргают за ниточки своими нереальными обещаниями. Да, дед? — кивнул он в сторону Рэндала. — А я уже подустал.

Одним из представителей американского военного корпуса, с которыми летел Йонг, был чернокожий рядовой Джимми Уилкинс. Все доводы азиата насчёт превосходства корейского рэпа над настоящим рэпом Западного Побережья Джимми встречал с нисходительной улыбкой и зачитывал тому в ответ строки культовых представителей жанра. К тому времени, как самолёт приземлился в аэропорту Берлина, Джимми был уверен, что нашёл себе хорошего приятеля на время командировки.

Сейчас же во время брифинга Уилкинс тихо офигевал от развернувшейся перед ним картины. Часть речи, касавшейся геополитики он и вовсе пропустил, разглядывая собравшихся здесь солдат. До сегодняшнего дня он и не подозревал о существовании такой страны, как Албания. Поэтому, когда инструктор завёл речь о штаб-квартире X-COM, Джимми искренне посчитал, что лягушатник из-за своего акцента просто неправильно произносит название.

— Судя по снимку, это нихера не Алабама, — шепнул он корейцу, толкая того локтем под бок.

Вопреки устоявшимся стереотипам касательно варварских племён, Брану нравились рукописи, карты, свитки и книги. Шелест мятой бумаги, не так часто попадавшей в племя тулнеев, был ему дорог и приятен. Ведь никакие камни, раковины и древесные листья не дают даже отдалённо похожего ощущения при подтирании задницы. Поэтому всю бумажную продукцию, что он нашёл на столе у культиста, Костеголовый решил взять с собой. Запихивая по-хозяйски бумаги в сумку, он зацепился взглядом за два примечательных листа. Один был картой, другой — письмом.

— Похоже, они потом пойдут на север, — блеснул интеллектом варвар. — Вот, тут стрелки намалёваны. После Гринеста заскочат на запад, а потом — прямиком в ту сторону, где живёт моё племя. Кто тут умеет читать? — окликнул он своих спутников, поднимая перед собой какую-то записку и искусно вырезанную палочку. — Прочтите вот это. Может здесь написано, где сейчас дракон? Да, и вот этот маленький посох похож на шаманский.

Что такое законы военного времени не знал и Бран. Когда ты — тулней, твоё племя постоянно воюет: то против орков, то против соседних племён, а теперь вот и против нежити. Нельзя сказать, что Костеголового устраивал такой уклад жизни. Он бы с удовольствием уделял больше внимания своим жёнам, детям и козам, если бы хоть ненадолго военное время сменилось на мирное. Но жизнь тулнеев обычно коротка и ярка, они жгут свечку с обоих концов, так что Бран не особо надеялся увидеть своего первого внука. Он знал только закон войны, который гласил, что врагов нужно убивать вне зависимости от того, бросают они оружие или нет.

— Неправильный ответ, ублюдок, — покачал косматой головой варвар, когда культист вместо ответа опять начал заливать про свою тьму. — Майя, отвернись. Тебе не нужно это видеть.

Топор Брана тяжело опустился вниз.

Собрав свой хирд из женщин, детей, карликов, артистов и эльфов (неизвестно, что из этого хуже), Бран молча махнул рукой вперёд и повёл остальных за собой. Впервые в жизни ему приходилось воевать в такой чудно́й компании.

- И где дракон? - потребовал незамедлительного ответа Бран, тут же подкрепив свой вопрос увесистым пинком пленнику в пах. Как оказалось, причин чтобы вмазать для тулнея было больше, чем перечисленные Чиарой варианты. Ему слабо верилось в то, что культист вот так возьмёт и начнёт отвечать начистоту. Сам бы Бран на месте пленника наверняка захотел бы продлить беседу с миловидной жрицей как можно дольше, пока из пещеры не посыпятся его дружки. Тут нужны были жёсткие меры.

Покуда культист приходил в себя после удара между ног, Костеголовый рывком стянул с него сапоги и демонстративно зажёг факел. Тулней был решительно настроен выжечь из пленника всю правду.

— Червяга, — задумчиво повторил капитан, разглядывая существо с почтительного расстояния. — У нас червягами называют целое семейство безногих земноводных. Этот вид мне раньше не встречался, но по внешним признакам он действительно вписывается в семейство. Мне нужно будет проверить, встречаются ли они где-то за пределами Ашкана. Если нет, то это будет настоящее открытие для кордийской герпетологии. Я назову его «Белая червяга». «Caecilia alba».

Гном отстегнул свой походный журнал и начал бегло зарисовывать экзотического представителя местной фауны.

— Неизвестно, чем она питалась всё это время, и как её рацион повлиял на то, насколько безопасно теперь употребление её в пищу, — предупредил он Некалуани, тактично умолчав о том насколько противна ему одна лишь мысль о том, чтобы откусить кусочек от этой дряни. Он понимал, что у каждого этноса существуют свои кулинарные традиции, осуждение которых совершенно бессмысленно. — Если вы собрались её есть, я настоятельно рекомендую для начала провести над червягой обеззараживающий ритуал.

Хранитель произнёс короткое заклинание, переместившее свет со щита Некалуани на перо Данны.

— Помимо сокровищ и археологических находок здесь, как мы успели убедиться, есть ловушки, — обратился он к команде. — Поэтому в целях безопасности мы не будем разделяться. Пока нас ничто не вынуждает стремглав мчаться к выходу, храм нужно изучить. Всем вместе, — повторил капитан, взглянув на Данну и Брайзис. — Пойдёмте.

— Боюсь, простого понимания того, что иллюзия — это иллюзия, будет недостаточно, чтобы гарантированно избежать ловушки разума, — ответил Хранитель Некалуани. — Да, сопротивляться наваждению, уверяя себя в нереальности происходящего, должно быть проще. Но арканное искусство, сотворённое достаточно талантливым магом, способно заставлять мозг верить в совершенно абсурдные вещи.

— И перенастраивать ловушку, не обладая глубокими познаниями в школе Иллюзий, может быть чревато неприятными последствиями для разума экспериментатора, мисс Бразис. Эффект может оказаться похлеще, чем многолетний контакт с парами свинца. Мы же не хотим, чтобы уважаемый нами мистер Мортимер тронулся умом и начал делать ошибки в зарплатных ведомостях, верно? Плюс, как мы уже убедились, нехитрый трюк мисс Некалуани позволяет нам пройти весь коридор, не активируя древние чары. Не будем усложнять ситуацию и просто пройдём вперёд.

Сказав это, капитан вынул правую руку из лацкана и указал команде путь вперёд, к светлому будущему.

Попугай цапнул угощение из рук Чарльза и довольно прокричал: «Жрррать!». Робеспьер II не был слишком воспитанной птицей.

— Это археологические ценности, мистер Мортимер, — возразил капитан, протягивая секретарю чистый платочек. — Ученые мужи Кордии и Хранители всех орденов Певчих должны знать, какими величественными были огры во времена седой древности. Мы не можем пройти мимо этих захоронений просто так. Поэтому давайте оставим суеверия и займёмся работой. Пока вы будете собирать артефакты — повторюсь: лучше для этого использовать магическую руку — я тем временем пошлю своего питомца на поиски противоположного входа.

— Важный момент! — предупредительно поднял палец гном. — Всем отойти на тридцать футов, пока мистер Мортимер манипулирует своим волшебством.

Единственным голосом, в котором не было ни грамма упрёка, был призрачный голос ворона, витавшего в лихорадочном сознании Драккейна.
«Ты молодец. Ты выбрался из плена. Ты будешь жить. Ты спасёшь много жизней. Ты заберёшь одну для меня. Теперь я — твой персональный Адраммелех. Твой персональный Адра. Твой персональный Ад.»

У Джимми было чутьё на начальство. Какой-то необъяснимый зуд возникал пониже спины почти всякий раз, когда кто-то из офицеров приближался к его диспозиции. Не раз эти ценные секунды спасали его, давая возможность вовремя спрятать косячок или привести внешний вид в соответствие уставу. Так было и сейчас: к моменту появления сержанта Хартмана, он успел сунуть наушники в карман.

— Рядовой Джим Уилкинс, сэр...жант! — вовремя выкрутился рекрут, привыкший с обращению «сэр». Своё приветствие он буквально проорал в лицо Гомеру, когда тот приблизился к его чёрной физиономии. — Участвовал в битве при Орландо!

Это грандиозное побоище, так же известное как «Операция Микки Маус» отгремело в новостях несколько недель тому. В той адской мясорубке с пришельцами на территории Диснейуорлда выжило не более десяти процентов землян. Но гордость Америки в тот день была отбита.

Отрапортовав, Джимми замолк и выпрямился по стойе «смирно». В возникшей тишине из нагрудного кармана рядового предательски тихонько зажужжал бит бессмертного The Notorious B.I.G, которого Уилкинс не успел поставить на паузу.

C едва заметным «чпок» в воздухе между Драгшаном и полем боя возник ворон. Бесцеремонно вызванный непонятно куда, он повёл клювом из стороны в сторону, чтобы понять, где он, и что за дьявольщина здесь происходит. Жрица, которой Драгшан возжелал помочь, была далековато, да и как он в этой дурацкой форме птицы остановит кровь? Зажмёт клювом артерию?

— Я бы помог, но у меня лапки! — прокаркал Адраммелех в ответ, кивая на свои неуклюжие когтистые конечности, и тут же растворился в пространстве, будто его и не было.


Получатели: Драгшан Ракоши.

Не долго думая, бес схватил в обе лапки оброненную на пол бутыль с растительным маслом и вылил содержимое на кучу тряпья. Затем взял огниво и чиркнул им несколько раз, пока огонь не занялся. Мечась по дому, он продолжал поджигать, всё что видел, жалея лишь о том, что хозяева в спешке не забыли здесь какого-нибудь своего ребятёнка.

Собственно, концепцию кутиков в неокрепший разум Драгшана-мальчика внедрил его единственный друг детства, Адраммелех. Обнаружив в ребёнке определённый потенциал, бес мягко подвёл его к необходимым письменным свидетельствам того, что целибат — единственно верный путь для человека, стремящегося возвыситься над другими. Более того, авторитетные источники (один из которых — за авторством одного из творческих псевдонимов Адраммелеха) утверждали, что кутики вытягивают арканные силы из мужчин-магов, не позволяя похотливым волшебникам полностью раскрыть свой потенциал.

Расчёт демона был в том, что, рано или поздно, у Драгшана сорвёт крышу на почве сублимации и тот пустится во все тяжкие. У него даже была на примете одна знакомая суккуб, которая должна была Адраммелеху небольшую услугу. Её он планировал использовать как подарок к тридцатилетию доктора Ракоши. Но с тем, как его подопечный обгонял предначертанную ему программу, бес начинал подумывать о том, чтобы разыграть карту с демоницей раньше планируемого дня.

— Берём чешуйчатого и валим, парни! — раздался за спинами осаждающих чей-то мужской голос, поторапливающий события. В спешке этот голос вполне можно было принять за одного из культистов.

— Я бы не отказался от дрессированного медведя, да.
Зелёнобородый подал руку рыцарю, помогая тому подняться на ноги.

— Второй раз одно и то же, — произнёс он, переводя взгляд с медведицы на медвежат. — Двое из нас уходят в лес, находят у себя на загривке мохнатую тварь, и остальной отряд бежит их спасать. Подобные вылазки ничем хорошим не закончатся, пора прекращать эти глупости. С сего момента предлагаю принять за правило не расходиться ни под каким предлогом. Даже пойти отлить можно, развернувшись к дереву, в поле зрения остальных. Благо, среди нас нет ни баб ни детей. Идёт?

Варвар не знал, кто такие калимшане, но о разгульных девках и спиртном напитке под названием джин был наслышан.

— Огненная вода всегда обещает исполнение желаний, но никогда их не исполняет, — кивнул он. — Пьяная баба... — тулней забыл окончание поговорки и решил сконцентрироваться на вопросе черноволосой. Видел ли он сына пьющей разгульной девки? Бран затруднялся ответить, так как не знал, чем они внешне отличаются от остальных людей. Но тут Катрана дала точное описание дженази и Бран сразу же вспомнил человека с татуировками на мраморной коже.

— А, его поджарил дракон, — пожал плечами варвар. — Один пепел остался. Не знаю, к какой стихии он был привязан, но от молний ему лучше явно не стало лучше.

Владыка!

Согласно Вашему приказу, со дня начала процесса, я начинаю высылать ежедневные донесения.

Итак, процесс пошёл. Работа с текущим клиентом, исходя из моего предыдущего опыта, будет довольно простой. У меня на руках классический набор всех необходимых черт. Материал податлив и лёгок в обработке.

Касательно непосредственных событий. Не стану нагружать Вас несущественными деталями, но, возможно, вам будет интересно, что Тиамат положила глаз на Западное Сердцеземье, наслав на одно из здешних поселений горстку своих фанатиков во главе с синим драконом. Они устроили тут неплохую акцию устрашения, работали слаженно, чего не сказать о защитниках города.

Это просто загляденье, с каким остервенением представители так называемых разумных рас крошили сегодня кости и пускали кровь друг другу. Иногда мне кажется, что единственное, в чём они преуспевают — это уничтожение себе подобных. За последнее тысячелетие по местному времяисчислению я прибывал на Материальный план девятнадцать раз. В среднем это, приблизительно, дважды за столетие. И каждый раз политический ландшафт меняется до неузнаваемости. Только отвернулся — а одни уже свергли своего правителя, другие завоевали третьих, а четвёртые уничтожили под корень расу пятых. Поразительно!

Они со всем упорством стремятся сократить жизнь друг друга, как будто им недостаточно того, что их тела разлагаются сами по себе. Свою невероятную энергичность и пытливость ума они тратят на создание заклинания помощнее и оружия побольше, чтобы ещё более эффективно убивать себе подобных.

Помните, как мы хохотали, когда узнали о том, что они изобрели арбалет? С тех пор они уже не нуждаются в долгих годах тренировок. Каждый идиот теперь может направить на другого идиота прицел и просто нажать на рычаг. Так вот, с моего предыдущего визита они умудрились изобрести ещё более бездумное оружие. Они называют его баллистой. Это как арбалет, только в десять раз больше. Как обычно, они утверждают, что новое оружие нужно для того, чтобы давать отпор монстрам и исчадиям Ада (ха!), но мы-то с вами знаем, кто в итоге оказывается самой частой жертвой всех их изобретений.

Я всё больше начинаю понимать необходимость и неизбежность нашего правления смертными. Завтра постараюсь развить эту мысль, а пока прощайте.

Ваш верный слуга,
Адраммелех

Драгшан внезапно ощутил что-то острое и твёрдое у себя на плече. Не успел он одернуться, как ворон сбросил с себя пелену невидимости.

— Не расслабляйтесь, скоррро здесь будут гости, — предупредил он всех своим каркающим голосом. — Больше дюжины жителей с северо-запада и столько же врагов с северо-востока. За ними — ещё и ещё: кобольды, дррейки, кррретины в масках. Самое время для вас позаботиться о том, чтобы ворота открррылись. Ну, или отрастить себе пару крррыльев, как у всех полноценных существ.

— Вернёмся за ним, когда проверим, что нам здесь больше никто не будет мешать жрать, — успокоил брата Бул. — Он уже никуда не убежит. Тем более, мясу нужно отдохнуть после прожарки.
Кулинарным талантам рогатого, казалось, нет предела.

— Конечно, умею, — выпятил грудь огр. — Смотри, магия! — Он запустил огненной вспышкой в сундук и показал пальцем на обугленное пятно. — Вот, вы все умеете её видеть.

— Чёрные гоблины — это как зелёные, только чёрные, — пояснил Арамил. Тут же поняв, что подобный ответ вряд ли кого-либо удовлетворит, он немного развил свою мысль. — Я, откровенно сказать, не большой специалист по гоблинам. Знаю, что, помимо, скажем так, стандартных особей, в природе встречаются гоблины-альбиносы и гоблины-меланисты. Могу лишь предположить, что подобно тому, как чернокожие дуэргары — кузены дварфов и чернокожие свирфнеблины — кузены гномов, эти гоблины являются подземным подвидом своих надземных зелёных сородичей.

Об очевидной аналогии с чернокожими эльфами Арамил решил даже не заикаться, чтобы не раздражать и без того взведённую Беон. Что творилось в голове у этой дроу и какие его слова могут послужить причиной того, что она воткнёт ему во время следующей медитации кинжал в глаз, он имел лишь смутные догадки.

— Ну что ж, — заключил Хранитель, глядя на Алию. — Если вы ничего нам не расскажете о себе, тогда скажу я. А вы, при желании, сможете поправить или дополнить мои слова. Действительно, инкантации, произнесённые вами во время схватки с осьминогом, выдали вашу мистическую сущность.

Он вооружился тем самым стеблем камыша, которым ранее показывал Гаррету схему разделки болотного осьминога, и указал им на черноволосую девушку.

— Перед нами, друзья, колдунья, — начал он свою речь привычным тоном преподавателя анатомии. Джейн уже приходилось бывать на подобных лекциях в стенах Ордена Скрижалей, когда Хранитель объяснял Певчим строение разнообразных тварей, тыкая указкой в экспонаты.

— Итак, что нам известно о колдунах? Прежде всего то, что источник силы колдуна происходит от его связи с потусторонней сущностью. Что за сущность, спросите вы, и какого рода связь? Увы, единственно верного ответа на этот вопрос не существует.

Хранитель опустил веки, погружаясь в картотеку собственной памяти, и продолжил.

— Покровитель, заключивший пакт с колдуном, может быть как Архифеей или Исчадием из Нижних Планов бытия, так и могущественным небожителем из Планов Вечного Блаженства. В нашем случае мы имеем колдунью, заключившую контракт с сущностью из Царства Теней. Если вы когда-нибудь слышали о Чёрном Клинке, то можете себе представить, о какого рода сущности идёт речь. Если нет — то запишитесь у доски с расписанием на мою серию лекций по Истории Артефактов.

Тут гном раскрыл глаза и вместо привычного места на кафедре в стенах Каср Малорхана, обнаружил себя посреди болот. Из всех мест, куда его поиски знаний могли завести, он оказался в наихудшем. Бережно хранимые им книги, свитки и пергаменты отсырели, мастер Саворех погиб, а оставшиеся перед ним слушатели были готовы пополнить счёт сегодняшних бессмысленных смертей на этом проклятом островке. Он на несколько секунд приложил ладонь ко лбу, отгоняя от себя тяжёлые мысли, и заговорил вновь.

— Прошу прощения, я немного забылся.

— Итак. В отличии от безусловного преклонения жрецов перед своим божеством, характер отношений между колдуном и его покровителем бывает разным. Колдун вполне может ненавидеть своего патрона, заставившего заключить пакт под давлением. История знает и обратные случаи, когда колдун путём обмана вынуждал высшую сущность подписать контракт. Также не исключены кровные, пророческие или даже романтические узы между двумя сторонами договора, — тут Хранитель поднял взгляд на экспонат — в смысле, на Алию — и попытался прочитать её реакцию на свои последние слова. Ему самому было интересно, что связывало эту прекрасную девушку с Теневой силой.

— В любом случае, независимо от характера связи из всего спектра возможных, мастер дарует своему ученику знания и силы, которые обычно заставляют колдунов проводить остаток своей жизни в поиске более глубоких тайн и могущества. Это зависимость сродни наркотику, устоять перед которым может лишь исключительно стойкая душа.

— Среди данг-ки, как мы видим, присутствуют колдуны, — перешёл Хранитель к заключению. — Возможно, даже весь орден данг-ки и состоит из колдунов, подобно тому, как наш орден состоит из Певчих Тишины. И тут я вновь вижу параллели в методах, практикуемых как нами, так и нашими восточными визави. Similia similibus curantur. Подобное излечивается подобным. Певчие постигают своего врага путём колдовских и алхимических ритуалов, становясь более равными с теми, кого поклялись уничтожать. В то время как колдуны данг-ки заключают пакты с тем чтобы… но здесь, дабы не вдаваться в казуистику, я попрошу Алию саму продолжить эту мысль.

По иронии судьбы, пока тело мастера Савореха догорало в ритуальном костре, тело его убийцы тоже проходило термическую обработку в походном котелке. Хранитель не страл обращать внимание остальных Певчих на эту горькую аллюзию на древние притчи. Гаррет и Джейн, похоже, не были в настроении слушать лекцию по мифологии. Гном медленно помешивал своё варево, время от времени подсыпая туда какие-то специи из своих запасов. На душе было скверно.

— Вероятность того, что я водиночку доберусь до Касра, не больше одного к двадцати тысячам, — прикинул он собственные шансы. — Вероятность того, что Орден вышлет подмогу и они найдут вас живыми посреди этих туманов — и того меньше. Поэтому я лучше останусь с вами.

— Отыскать что-то на дне болота мне тоже представляется меловероятным, но можете попробовать. Только после отдыха и после того, как обвяжете пояс верёвкой, привязав второй конец к дереву. Кстати, забавный факт! — поднял Хранитель указательный палец вверх. — Торфяные ванны обладают лечебным эффектом. Доказано, что регулярное купание в торфяных водах помогает избавиться от ломоты в суставах и позвоночных болей. Так что даже если не найдёте ничего полезного на дне, ваши хрящевые ткани скажут вам спасибо.

Когда девушки, наконец, дали своё согласие, Арамил плавным движением руки пригласил их следовать за собой. Идти оказалось недолго: на площади, раскинувшейся перед вратами, эльф остановился у деревянной двери, ведущей в аккуратное двухэтажное здание.

Юноша достал из внутреннего кармана сюртука небольшой золотой ключик, повертел его в руках и вставил в замочную скважину. Но, вместо того, чтобы провернуть его по часовой стрелке, Арамил произнёс вслух своё имя, после чего ключ испарился в ярких лучах света, брызнувших из замка. Прозвучал лёгкий щелчок и дверь сама отворилась.

— Прошу, — улыбнулся он, жестом показывая внутрь. Заметив, что дамы всё ещё были напряжены, ожидая какого-то подвоха, он, вопреки этикету, первым переступил порог. За дверью оказалась небольшое со вкусом обставленное помещение и широкая лестница наверх. Пройдя два лестничных пролёта, компания оказалась буквально в другом мире.

Пространственное воображение подсказывало, что они поднялись на крышу этого самого здания, но глаза видели картину, разительно отличавшуюся от ожидаемой. Воздух здесь казался чище, солнце — мягче, а вместо надоедливого шума и площадной брани их окружало пение птиц и трогательные звуки арфы. На крыше был раскинут настоящий сад: фруктовые деревья, экзотические цветы, плетистые розы, вьющиеся вокруг резных деревянных пергол, дающих приятную для глаз тень. У парапетов были заботливо расставлены несколько уютных скамеек с россыпью шелковых подушек. Сидя на них, с крыши открывался волшебный мир зеркального подпланарного измерения. А самое главное — они здесь были совершенно одни, что для вечно копошащегося Невервинтера было отдельной роскошью.

Арамил отпустил своего ястреба полетать по саду, а сам тем временем обернулся к следовавшим за ним эльфийкам.

— Добро пожаловать в Сад Защитника. Здесь нас не потревожат. Присаживайтесь, — он указал жестом на одну из широких скамей. Весь дальнейший разговор пошёл на эльфийском, поскольку в Саду сегодня собрались исключительно представители благородных рас. Оставаясь вежливыми и учтивыми, интонации Арамила наполнились строгим деловым тоном без тени шутливости.

— Я прекрасно осознаю, что всё это, включая меня самого, может у вас вызывать нехорошие подозрения и вопросы, поэтому, чтобы разрядить напряжение, сразу перейду к делу. Мастер Кай прислал меня сообщить о том, что этой ночью была похищена одна из вашей группы, леди Миссара. В её номере поутру сильно фонило магией телепортации. Прибывшие на место происшествия чародеи Гильдии обеспокоены характером этого арканного фона, поэтому Гильдия начинает полноценное расследование инцидента.

Эльф пробежался взглядом по лицам девушек, считывая их реакцию на сказанное, и затем продолжил.

— Мастер Кай просит вас не вмешиваться в расследование и сохранять произошедшее в тайне, для вашей же безопасности. Ваша миссия остаётся прежней. На время расследования Гильдия назначила меня членом вашей группы, — перешёл он к хорошим новостям. — С целью конспирации, я официально не буду представлять Ястребов в этом отряде, и сделаю всё, что в моих силах, для того, чтобы наша миссия увенчалась успехом. На данный момент это всё, — выдохнул эльф.

— Пока вы раздумываете над встречными вопросами, позвольте предложить вам по бокалу вина. У них здесь обычно водится весьма недурное белое.

Арамил наклонился под каменную скамью и выудил оттуда запотевшую от холода высокую бутылку и поднос с хрустальными бокалами.

Бул остался доволен своим первым союзом. За один день он увеличил поголовье своего будущего войска в пять раз. Хотя нет, если считать именно по головам, то было две, а стало шесть. Получается, четырёхкратный прирост. Или двухкратный? В голове заболело от сложных вычислений и Бул решил не продолжать эту мысль. Главное, что если продолжать такими же темпами, то через пять дней его союз будет состоять из двадцати голов. Или из полсотни? Боль в гнолове усилилась.

Чтобы окончательно выветрить дурацкие цифры из башки, Бул решил немного ускориться. В несколько широких шагов огр поравнялся с Пугной и дальше шёл чуть в стороне от нее, озираясь по сторонам. Где-то в этих снегах живут другие существа — поодиночке или племенами. Они либо вступят в их союз, либо погибнут.

Встретившись взглядом с эльфом, Эллифейн, увидела, что его глаза отливают чистым золотом, целиком оправдывая название расы.

— Что-то случилось, — кивком подтвердил незнакомец.

— Эээ... "Разнорасы"? Нет, наши враги будут рифмовать такое имя. — Огр оказался весьма поэтичен и предусмотрителен, когда дело касалось названия племени.

— "Дикая Свора"! Нет.

— "Огненные Когти". Это как "Ледяные Клыки", только наоборот. Нет, плохо. Дунт, давай, шевели своими остатками мозгов!

Тем временем, Бул продолжал придумывать вслух названия для своего нового племени, как бы пробуя на вкус их звучание. И тут же сам отметал их, как неподходящие. Этим странным диалогом с самим собой он был занят всю дорогу с того момента, как они покинули стоянку Алхи.

— "Черноруки"? Нет, плохо.

— "Полнобрюхи"? Хмм. Недостаточно страшно.

— О, "Ледяные Клыки"! Нет, где-то я уже слышал такое.

— "Орда"? Нет, ни один нормальный орк в племя с таким названием не вступит.

— "Тирания Була"? Нет, рановато.

— "Кровавые Мстители"? Нет, на мести матакахцам мы не остановимся.

— "Рыбоеды"? Нет, мы мясо тоже будем жрать. Ладно, думаем дальше.

— Я Бул, самый сильный маг в мире, — зашёл с козырей рогатый. — И мы терпеть ненавидим махатакцев за то, что они с нами сделали. Мы соберём всех, кто от них пострадал, и сотрём их в пыль! Земля будет гореть у них под ногами! — сорвался он на крик. Не выдержав, огр в ярости начал пускать из ладоней сгустки пламени в снег. Мгновенно испаряясь и шипя, вода оставляла после себя чёрные пятна оголённой земли. Продолжалось это недолго, но ровный белоснежный покров вокруг них оказался изрядно изрешечён дырами, из которых поднимался густой пар.

Немного остыв, Бул бросил напряжённый взгляд исподлобья на Алхи.
— Твоё племя нам поможет? Ты нам поможешь?

— Без племени плохо, — пожалел Лесоходку огр. — Даже таким большим и красивым, как я. А тебе-то и подавно. Ничего, мы сделаем самое лучшее племя. Это будет первое в мире племя, в котором живут вместе разные расы! — воскликнул он. Бул часто переходил на крик, когда начинал говорить о своих великих планах и гениальных идеях.

— В нём будут орки, багбиры, тролли, кобольды и все-все-все. Даже полукровок возьмём. Так, надо придумать имя для нового племени. Есть идеи?

Бул заптолкал себе в рот остальную предложенную рыбу и протяжно отрыгнул.

— Мы поведём тебя к племени Злобоглазов и докажем тебе, что мы самый лучший вождь и самый сильный маг! — стукнул он себя кулаком в грудь. — Спасибо за рыбу. Как тебя зовут, орк...а? Орчица? Оркиня? Или оркиха? Как правильно-то? — запутался в феминитивах огр.

Варвару надоело стоять наверху, он вновь присел на ступени и продолжил следить за разговорами чужаков, чтобы хоть как-то себя развлечь.

— Точно так же как и вы друг друга начали грызть, когда вас зажали в этой башне, — заметил он в ответ на последнюю фразу сэра Юсташа.

— То же, что и с союзниками, — гоготнул Бран, окидывая взглядом кровавые пятна на полу от недавней внутриплеменной разборки.

Тем временем, на втором этаже небезызвестной таверны Харольд занимался важным делом: переворачивался с левого бока на правый. Постучавшую в дверь полчаса тому эльфийку он встретил в одном исподнем и с мокрыми ногами. В глубине его комнаты покоился таз с горячей водой, в котором он в тот момент отогревал свои многострадальные ступни. Поэтому на предложение прогуляться по морозу среди ночи, после тяжёлого месячного перехода по снегам, закончившегося схваткой с йети, он отреагировал лишь непонимающим взглядом.

Сержант Крейв без лишних вопросов отдал Каэлинн свою медвежью шубу, в которую при желании она могла бы просторно влезть вдвоём с Иммером. Несмотря на усталость, он догадывался, что знакомый, которого упомянула эльфийка, был тем самым варваром. Видимо, они таки принялись освобождать бедолагу.

- Делайте что хотите, но мне об этом не говорите ни слова,- строго приказал он эльфийке,- Если я буду что-то знать о ваших ночных похождениях и не донесу местной страже, то меня вместе с вами посадят, как соучастника. Спокойной ночи.

Харольд закрыл дверь перед носом Каэлинн, но через секунду открыл вновь. В руке его была наполовину пустая бутылка рома, которую он сегодня успел купить у трактирщика.

- Держи,- протянул он девушке стеклянный сосуд.- Привет нашему знакомому от меня.

Заговорщически подмигнув, он вновь закрыл дверь и завалился на мягкую кровать, о которой мечтал последние несколько недель.

— Эй, Сэрйюсташ! — вновь раздалось сверху.— А сколько у вашего Барона осталось сыновей после этого?

Второе имя старика — Лордколлвил — было слишком неудобно выговаривать, и Бран решил остановиться на первом. Варвар стремительно мотал на ус дворцовый этикет.

— Эта кашица — мозги,— раздался за спиной у Тодора голос тулнея. Бран решил посмотреть, что там за причитания и возня наверху, и поднялся наверх, застав его, стоявшим на коленях. Сам варвар, судя по тому, как меланхолично продолжал есть своё яблоко, ничуть не смущался вида человеческих внутренностей.

Поведение дварфа показалось Брану странным, даже по меркам обладателя Топора Вождя. Тем более, что содержимое черепа оказались не на том самом Топоре, а на небольшом метательном топорике. Значит, кровожадность у него была врождённой, а не приобретённой вместе с реликвией Тулнеев. Интересно.

Никто так и не объяснил Брану всей подоплёки конфликта, но кое-что он уже усёк. Символ власти у этого племени — Кольцо, которое по какой-то причине оказалось за пределами их земель. Вождь их племени — не вздорный старикан, как сразу и догадался тулней, а некто по имени Барон. А тот, чьи мозги сейчас украшали лезвие дварфа, был сыном вождя. Да уж, ситуация не из приятных, согласился Бран. Он слышал, что мягкотелые южане слишком трусливы, чтобы завоёвывать титул вождя в честном бою, поэтому передают его по наследству своим старшим мальчикам.

— Эй, старик! — окликнул он сэра Юсташа, полагая, что шаман племени должен хорошо знать отпрысков своего вождя.— А сколько у вашего Барона осталось сыновей после этого?

Расправившись с нападавшими, Бран протёр намозоленные ладони, закинул топор на плечо и вальяжно пошёл вниз по ступеням. Туда, где пострадавших оказалось не меньше, чем снаружи башни.

— Всё, я их разогнал,— сообщил он, оценивая кровавую мизансцену.— Можете продолжать убивать друг друга, пока они не вернулись. А, вы уже закончили.— заметил тулней.— И кто теперь у вас вождь?

По мере того, как компания продвигалась вглубь земель чужаков, Бран с интересом рассматривал быт местных фермеров. Он всё хмурился и чесал голову в недоумении. Что-то не сходилось с его представлениями о том, как должны жить люди по ту сторону Большой реки. Несколько раз он порывался что-то спросить, но так и не мог определиться, кому адресовать свой вопрос. Ни один человек из племени старого шута не вызывал у тулнея доверия. Даже Тарариала, ради которой он пустился в этот путь, оказалась настолько зацикленной на своём муже и диких кошках, что Бран потерял интерес к рыжеволосой красавице.

Его работа была закончена, он успешно вывел отряд из лесу, не допустив нападения ни местной живности, ни нежити. Бран не ожидал ни оплаты, ни даже благодарности за свои услуги. Да он и не просил наперед никаких денег. Последние полдня, когда отряд пересёк условную границу между землями тулнеев и южного народа, варвар не понимал, зачем продолжает идти вперёд. Видимо, из интереса к тучным полям и стадам местных жителей.

Появившихся на горизонте всадников Бран принял за встречающую сторону. Осталось передать им в руки доверившийся ему отряд, и можно возвращаться домой. Поэтому, когда в голосе чужаков послышались нотки недоверия и страха перед приближавшимися воинами, варвар удивился.

— Дым и огонь, — произнёс он, наблюдая за тем, как полуорк начал разворачивать телегу. — Если это племя захочет вас убить в башне, они разведут костры из сырых веток, чтобы вы их не видели. А потом закидает вас факелами,— так, по крайней мере, действовали сами тулнеи во время набегов на соседние земли.

Тулнеец выдержал паузу, прежде чем ответить. Он хотел нагрубить глупому старику и бросить их на потеху Сунге, но это означало потерять Тарариалу. На это Бран пойти не мог.

— Он вам ничего плохого не сделал. Он хороший и никому не делает плохо, если его не дразнить. Может быть, вам повезёт закидать Сунгу стрелами,— пожал он плечами.— Но он точно успеет раздавить несколько из твоих воинов, прежде чем упасть. Покажи мне пальцем на тех, чью жизнь ты готов обменять на полдня пути и груду барахла в телеге. Покажи на них пальцем и посмотри каждому из них в глаза.

О, да тут, похоже, не придётся ждать, пока чёрного человека сожрёт какая-нибудь лесная тварь, решил Бран. Его жена с этой задачей и сама справится. Как же она прекрасна в гневе! Её глаза при этом светятся неземным блеском, сказал бы он себе, будь Бран чуть более поэтичен. С таким темпераментом она должна быть столь же страстной и на супружеском ложе. Варвару определённо были по нраву такие женщины.

К тому же, она приручила дикую кошку! Он не знал ни одной женщины, способной на такое. Значит, и с его двенадцатью козами она должна справляться, раз так хорошо находит общий язык с животными. Бран представил себе, как её ловкие сильные руки со знанием дела доят козье вымя, и в его штанах в районе пояса почувствовалось некоторое стеснение.

— Тару! — Заявил он, делая шаг вперед к девушке. — Я Бран Костеголовый из рода Чёрного Вепря, и у меня есть вопрос. Как тебя зовут?

Судя по бескомпромиссному тону, ждать своей очереди в Троллклаве, чтобы получить ответ, этот внушительный черноволосый варвар был не намерен.

Аут-чего? Опять этот назойливый старик лезет со своими диковинными словами, когда его не спрашивали. Интересно, у него когда-нибудь рот закрывается? Наверное, дома он уже достал всех своей болтовнёй, и за это его изгнали из племени. Вот он и бродит по чужим землям без толку. Бран на секунду живо представил, как старый шут сидит вечером у костра в родном селении и своим противным голосом рассказывает зевающему выводку внуков о том, как раньше воздух был чище, а орки — зеленее.

Точно. Старого ненужного деда выгнали из племени за то, что он всем надоел. Варвар с недовольным видом повернул голову в сторону cэра Юсташа, затем снова обратился к дроу.

— Нужно идти сейчас, если хотите к ночи добраться до Совьей рощи.

От такой новости плечи варвара поникли. Красивая женщина с рыжими волосами, оказывается, была занята. И кем? Вот этим чумазым выпивохой? В это было трудно поверить, но раз он так сказал, значит так оно и есть. Нельзя же врать о таких священных вещах, как брак. План Брана, который он бережно вынашивал и лелеял, пока догонял чужаков, обернулся катастрофой. Он подошел чуть ближе к дроу и безо всяких агрессивных намерений начал обходить его по часовой стрелке. Ему хотелось со всех сторон рассмотреть избранника красивой женщины с рыжими волосами.

Что она в нём нашла? И, что более важно, как теперь поступить? Бран не привык отказываться от принятых решений, поэтому начал соображать. Черномазый выглядел слабым и хрупким. Трясущиеся руки выдавали в нём и страх перед сильным воином Браном, и пагубную привычку. Он долго не протянет, решил варвар. Западный предел — опасный край. Там его съест какая-нибудь тварь, а после этого Бран возьмет освободившуюся красивую женщину с рыжими волосами себе в жёны. Отличный план, да.

— Хорошо,— спокойно принял он слова мужа Тарариалы.— Пока она занята, я не буду брать её в жёны. Зовите вашего вождя, я буду с ним говорить,— сказал он, показывая пальцем на Бул-Дэша, возившегося лошадиным копытом. Как же он ловко рассекретил их уловку с подсадным вождём. Бран был доволен собой.

Бран и раньше видел, как старик на коне долго и витиевато разговаривал со своим племенем. Да и Гадроф вчера договаривался именно с ним о проходе через их священные земли. Чужаки хотели, чтобы тулнеи считали, что старик — их вождь. Но Брана не так легко обвести вокруг пальца. Он был уверен в том, что вождь отряда чужаков — тот полуорк впереди. Он у них самый сильный, он занимался погребением их воинов, он управляет телегой. Значит, он во главе племени. А этот старый шут смешном красном колпаке — лишь для отвода глаз. Вот хитрецы.

Из долгой велеречивой тирады шута Бран понял лишь то, что измазанный сажей щуплый человек с арбалетом в дрожащих рукак — вроде как, его конкурент.

— Ты её муж, а она — твоя жена? — с недоумением поинтересовался он у Берглина на всеобщем, игнорируя сэра Юсташа. Как такая красивая женщина могла себе взять в мужья человека, который никогда не умывается и постоянно пьёт огненную воду? Что-то здесь не сходилось.

В те несколько секунд, которые Огрим изучал карту, Иззрил обдумывал свои шансы прикончить его один на один. Но даже застав дуэргара врасплох и применив свои новые силы, дарованные вампиром, у охотника было немного шансов. В конце-концов, Огрим был весьма опытным воином, пусть и тупым.

- Наверняка есть, - согласился он. - Поэтому, пока город не оцеплен, я бы посоветовал тебе уйти в пещеры на безопасное расстояние. А потом уже действовать по ситуации.

Дзар тем временем проводил другой священный ритуал. Одолжив у Форока образец письма, он до поздней ночи уединился в дядюшкиной подсобке. Там, за небольшим письменным столом, он аккуратно разложил перед собой дюжину листов бумаги различных оттенков, формата и плотности, набор письменных перьев, несколько крохотных стеклянных пузырьков с чернилами разных цветов, сургуч, смолу, свечи, четыре маленьких ножика, гипсовый порошок, бритву, пресс-папье и хорошую лупу. Не то чтобы это был необходимый запас для подделки документов. Но когда тифлинг начинал собирать инструменты, ему становилось трудно остановиться.

Первым делом он сделал гипсовый слепок с печати и, пока негативная матрица затвердевала, принялся детально изучать почерк нобиля. Первые пару листов бумаги Дзар извел на то, чтобы попрактиковаться в выведении букв, символов, лигатур и, собственно, подписи оригинала. Когда рука научилась почерку, как родному, он набросал черновик письма, несколько раз его поправил и, наконец, вывел чистовую версию на листе бумаги, максимально похожем на оригинальное письмо. Автор этого документа подтверждал свою уверенность в том, что Грейсис из Дома Годэтт достойна допуска в Башню Слов и лично гарантировал возмещение какого-либо ущерба, нанесенного доверенной особой.

К тому времени негативная матрица окончательно лишилась влаги и ее можно было заливать смолой. Когда расплавленная смола затекла во все мельчайшие бороздки гипса, тифлинг дождался, пока та остынет и затем удалил гипс при помощи тонкого острого ножа. Осталось прикрепить получившуюся из застывшей смолы печать на деревянную оснастку, немного отшлифовать и сделать один небрежный (излишняя аккуратность на этом этапе делала печать подозрительно правильной) оттиск на большой капле черного сургуча в правом нижнем углу документа.

Время подходило ближе к утру, когда критическим взглядом Дзар осмотрел своё завершенное творение. Он остался доволен результатом, сложил бумагу в трубочку и поместил ее в компактный тубус. Глаза слипались, шея затекла, ужасно хотелось спать. Не в силах мучить себя более, он вышел из конторы Форока, добрался до дома и погрузился в сон прямо на диване в прихожей, даже не сняв сапог.

Отрывки из дневника, прочтенные вслух, позволяли считать, что их автор был весьма разумным, предприимчивым и любознательным человеком с немалыми амбициями. Астрид искренне сожалел, что очередное переселение души связало его не с тем исследователем, а с таким типом, как Сайонар. Эльф не казался змею сколь-нибудь мудрым или, хотя бы, жаждущим мудрости, но приходилось работать с тем, что дают.

Он давно уже понял, что самостоятельно, за счет собственных знаний и коварства, ему ни за что не снять с себя проклятие. Единственная надежда оставалась лишь в том, чтобы вырастить кого-нибудь из своих ручных друидов (полагающих себя хозяевами) до такой вершины могущества, чтобы тот был в состоянии развеять божественные чары самого Сильвануса и прервать его бесконечный цикл реинкарнаций. Плюс, неплохо было бы, чтобы этот его подопечный, достигнув, как минимум, статуса архидруида, был заинтересован в том, чтобы снять проклятие. Ведь наши возможности не всегда совпадают с нашими желаниями, верно?

Астрид с надеждой и тревогой взглянул на Сайонара, увлеченно разглядывавшего один пучок сушеной травы за другим.
— Что тебя ждет впереди, мальчик? — подумал он. — Как сделать так, чтобы ты начал вникать в действительно важные и глубинные познания мира, сулящие власть над всем живым, а не глазел с интересном на какие-то бесполезные веники. Что должно произойти, чтобы у тебя, наконец, появились амбициозные цели в жизни, которые вознесут тебя на вершину могущества? Может, ты еще не совсем потерян для великих свершений и, наконец, перестанешь верить всей той ерунде, которой пичкали тебя старейшины твоей друидической общины? Познаешь ли ты ту истину, которую я некогда обрел сам, размышляя над природой всего сущего? Нужно будет тебе как-нибудь провести вступительную лекцию о сущности жизни. Посмотрим, сможешь ли ты уловить хоть что-то.

С этими мыслями змей плавно развернулся и пополз в сторону выхода.
— Удачи тебе, домовой, — бросил он напоследок хозяину лачуги. — Она тебе понадобится, когда тот, кто называет себя Йог'олозом, поймет, что они отказались от своей части сделки.

— Ассстрид, — представился змей, когда Вольный Ветер перечислил имена всех двуногих. Выждав небольшую паузу, чтобы жаболюд успел осознать присутствие рядом говорящей рептилии, он продолжил на языке фей. — Эти болваны сообразили, что общались ссс иллюзией только после того, как попрощались с ней. Но это не опасные болваны, расссслабься.

— Колдовало иллюзию существо в озере, я его слышал и чувствовал. Однако лезть под воду, чтобы взглянуть на него и убедиться в своих догадках, у меня не было времени. Зато у тебя, похоже, была возможность вдоволь на него насссмотреться. Расскажи им, что оно такое, чтобы они, наконец, поняли, с кем так легко заключили сделку.

— Вы провалили их священный ритуал, — напомнил Астрид. — Справедливо было бы оставить вас здесь на ночь без присмотра, чтобы дикие звери нашли и растерзали несколько тел, отдав тем самым дань Великой Охоте. Но служительницы Темной Девы всегда излишне гуманно тратковали волю своей богини. Или, может, им приглянулись ваши голые задницы. В любом случае, оставайтесь на ночлег здесь.

Змею слишком лениво было тащиться сейчас куда-либо с набитым брюхом.

В отличии от остальных, Астрид прекрасно знал, что сейчас чувствует и о чем думает друид. У змея было достаточно времени, чтобы изучить эльфа.
— Да, и по этой причине тоже. — движение змеиной головы было похоже на кивок. — Ты еще не готов слышать в свой адрессс подобные слова. Столько лет прожил, а на самую безобидную правду по-прежнему реагируешь излишне ревниво.

Астрид немного освободил тугие кольца своего туловища, обвитого вокруг ветви дерева, и мягко спустился на ветвь пониже, чтобы не приходилось смотреть на собеседников сверху вниз.

— Деревья и змеи — творения природы, не обязательно быть друидом, чтобы это понимать. Люди — тоже творения природы, между прочим. Звери контактируют с себе подобными, деревья живут в сссимбиозе друг с другом, люди общаются с людьми. Это природно. И только Сайонар рассказывает змеям, как нужно относиться к деревьям, тогда как сам не умеет строить отношения ссс людьми.

- Нельзя создать армию подопечных, рабов и подельников, не нажив себе несколько врагов, верно? - Канеллон почесал бороду и заметил, что жест получился почти как у собеседника.

- Кроме меня в этой компании состоит чародей из Нильфгаарда, именно тот, которого я назвал Ройвену. Чародейка оттуда же, дочь лучшего друга моего отца. Трое ведьмаков. Двое из них - те самые, кого не добили Саламандры. Людей не много, но каждый из них - профессионал в своём деле. Ах да, еще трое каких-то оборванцев, которых мы послали с отдельной миссией. Думаю, они уже кормят червей в какой-нибудь придорожной канаве. Их роднит с первой пятеркой только то, что я им не слишком доверяю. Нельзя собрать отряд по устранению самого отъявленного в этих краях негодяя, не взяв в компанию негодяев рангом пониже, верно?

От чародея не ускользнула реакция вояк в ответ на его неочевидное движение. Значит все трое не зря если свой хлеб. Он прикинул, сколько может стоить пара кружек хорошего спиртного в Зимородке и передал соответствующую монету типу, задавшему вопрос.
— Передай, что у некоего господина, представляющего интересы нильфгаардского посольства, есть к нему деловое предложение.

Тифлинг, в свою очередь, не разделял того благоговейного трепета, который испытывали черные ушастые ублюдки перед черными восьмилапыми тварями. История про то, как супругу Кореллона за ее предательство изгнали в Бездну и прокляли внешностью самого противного существа в мире, казалась Дзару весьма забавной. С одной стороны, он отдавал должное изобретательности Лолс, которая, получив мерзкое тело паука взамен эльфийской красоты, не растерялась и сделала из своего уродства настоящий культ подражания. С другой, покорность дроу, принявших абсурдную идею паучьей красоты за чистую монету, казалась тифлингу смехотворной.

Единственными, кто выиграл от этой прощальной выходки Кореллона, были сами пауки. Внезапно из разряда мелких безмозглых охотников на мух, они поднялись до ранга священного животного, со всеми вытекающими из этого преимуществами. Что ж, это еще раз доказывало, что даже самым тупым и жалким из нас судьба иногда подкидывает большой куш.

Дзар поднял взгляд на жрицу и внезапно осознал, что его мысли в этот момент могут читать. От такой перспективы по спине тифлинга покатилсь холодные капли пота.

— Господин Ыхан, — к алхимику вернулась его прежняя спокойно-уставшая мина. — Травники делятся два вида: неопытные молодые и опытные мертвые. Объясню почему. Мы имеем дело с опасной и слабо изученной материей, к которой дилетантов всерьез не подпускают. Те же, кто пережил свои первые алхимические эксперименты, сначала получают опыт, затем ожоги, потом оторванные конечности, слепоту и, наконец, гибель. Потому что чем больше ты знаешь, с тем более неконтролируемыми ингредиентами имеешь дело.

— Перед вами сейчас стоит представитель третьего, вымирающего вида алхимиков: опытные и живые. Как видите, я уже немолод, однако моя кожа не тронута следами химических ожогов, — Канеллон продемонстрировал свои ладони, которые, обычно, в первую очередь покрывались уродливыми язвами в результате неудачных опытов. — Тем не менее, я понимаю в этой науке больше, чем большинство людей, называющих себя травниками, вместе взятых. У меня, признаюсь, немало грехов, но в игнорировании техники безопасности меня можно упрекнуть в последнюю очередь. Я, Канеллон из Риссберга, первый алхимик Северных королевств, гарантирую вам, что именно в моем владении эти "баночки" найдут самое разумное и безопасное для всех нас применение.

— Всё полезное мы можем погрузить в мой фургон, — отозвался Канеллон. — Я не первый год известен властям как травник, предлагающий свои услуги как в лавке, так и на выезде. Этой легендой можно пользоваться без опасений и в Новиграде. Насколько я знаю, до гонений на алхимиков Орден еще не опустился. Из моего дома мы с этими очаровательными господами, — он слегка пнул ботинок одного из бандитов, — выезжали весьма поспешно, поэтому содержимое фургона следует дополнить таким образом, чтобы он мог служить нам полноценной передвижной лабораторией.

— Что касается документов, кои мы, возможно, отыщем здесь, все их необходимо будет вычитать самым внимательным образом. Там могут оказаться как упоминания о Профессоре, так и бумаги, выкраденные у меня Гансом. После того, как мы закончим с осмотром и возьмем себе всё ценное, форт, разумеется, следует предать огню.

— Поправьте меня, если я не прав, но, несмотря на свою жестокость, император Эмгыр весьма популярен и любим большинством жителей империи. Любой выскочка-маг, сбросивший его с трона, будет проклят и ненавидим сотнями тысяч, если не миллионами человеческих сердец.

Тиран Радовид, как и остальные короли Севера, поверьте, тоже имеют огромную поддержку среди населения. И для всех них вы тоже станете злодеем. Что будет означать правление чародеев простому кмету? В лучшем случае, для него ничего не изменится, он будет вынужден так же исправно платить свои налоги в казну, не так ли?

Героями мы станем только в глазах пары сотен чародеев, для которых новая власть будет рассветом их амбициозных планов. Они смогут, наконец, поднять голову и заговорить в полный голос. И сколько в этих голосах будет благородства и добра — очень большой вопрос. Наше Искусство, несомненно, сделает огромный рывок. Куда унесет этот рывок всё остальное человечество — вопрос не менее сложный.

Я не говорю, что ваш план — бессмыслица, господин Альдебрахт. И не даю твердого отказа вам в своей помощи. Вполне возможно, что в это стоит ввязаться, рискнув всем. Но, ради всего святого, не тешьте себя иллюзиями, что ваша миссия в какой-либо мере благородна и преисполнена высокой морали.

Тордек с хрустом выдернул свой кистень, обвившийся цепью вокруг драконьего хребта, и устало повалился на пол. Всё тело страшно ныло от ударов монстра, голова кружилась и очень хотелось пить. Он снял с пояса бурдюк и сделал несколько глотков, роняя капли вина на вспотевшую бороду.

— Фууух, — устало протянул он. — В следующий раз, когда я попру на дракона, кто-нибудь остановите меня. Я становлюсь слишком старым для таких разборок.

Несколько окровавленных тел, разбросанных по комнате, вызывали у чародея рвотные позывы. В отличии от ведьмачки, ожидаемо показавшей себя искусной фехтовальщицей, он не был хладнокровным убийцей. Подобные сцены отнюдь не являлись для него нормой. Чтобы не вырвать, он убедил себя в том, что эти люди уже были усыплены магией Магистра. Соответственно, только что произошла не бойня, а, скорее, сеанс групповой вивисекции. А в этой дисциплине Канеллон был весьма сведущ и успешен. О, да.

Прислонившись плечом к стене, Канеллон ковырялся пальцем в заложенном ухе. Слова девушки он скорее прочитал по губам, нежели услышал, и отрицательно помотал головой.
— Вряд ли я смогу тебе чем-то помочь там.

Драки с монстрами были работой для ведьмаков и он не собирался влезать в чужое дело. Да, он был чародеем, не самым последним в Риссберге, и знал, как взывать к самым темным стихиям, сея вокруг себя хаос и безумие. Но своим талантом и знаниями Канеллон не любил швыряться как ребенок игрушками. Потому что считал магию Высоким Искусством, а не игрушкой. И пользовался ею ответственно, только в своих исследовательских проектах. Он попытался вспомнить, когда в последний раз прочитал заклинание. Кажется, около месяца тому, насыщая стихией льда один из своих алхимических препаратов для консервации живых тканей. А боевые чары Канеллон вообще считал самой крайней мерой и очень надеялся, что даже сегодня ему не придется прибегать к этому разрушительному инструменту.

— Иди, я пока здесь осмотрюсь, — ответил он Сандре. — Возможно, ты была не последней пленницей Магистра.

— Понятия не имею, — скривился юный лорд Стентон. По правде говоря, он почувствовал себя оскорбленным тем фактом, что дварф посчитал его специалистом по вонючей слизи. Возможно, именно такого эффекта Мёрд и хотел достичь своим вопросом. — Но постарайся избавиться от этой дряни поскорее, она выглядит заразной. Не хватает мне в еще и болезней в лагере.

Солдатам, позволившим неизвестному стрелку выскользнуть из окружения, Фредерик устроил привселюдную взбучку, не особо сдерживая себя в выражениях. В ход пошли довольно крепкие слова и грозные обещания. В конце, сержант приказал всем своим подчиненным повысить бдительность и докладывать ему немедленно при первом же признаке опасности.

Канеллон стоял завороженный, в отчаянных попытках осмыслить увиденное. То, во что превратился Магистр, настолько ошарашило его, что чародей даже не чувствовал боли в челюсти. Он смотрел в темноту, где исчез монстр, и отчаянно шевелил мозгами.

Прежде всего, Канеллон был исследователем. Ученым, методично изучавшим сложнейшие аспекты Искусства, привыкшим к спокойной обстановке, прогнозированным результатам и методичной работе. Ситуации подобные этой, в отличии от привыкшего к любым неожиданностям ведьмака, приводили его в оцепенение. Каким образом Тарвикс постиг искусство полиморфизма? Чародеев, владеющих этой школой, можно пересчитать по пальцам и Сандовал, насколько знал Канеллон, не был одним из них. Чем он занимался в этих своих катакомбах последние несколько лет, чтобы постичь технику превращения в чудовище? Да еще и массой раза в два больше человеческой! Откуда бралась на ровном месте такая огромная масса за столь ничтожное время? Или здесь имел место не полиморфизм, а нечто иное, связанное с металлическим имплантом во лбу? Это казалось непостижимым. Канеллон сам был смелым экспериментатором. Слишком смелым даже по риссбергским меркам. Но подобные опыты на собственном организме казались чистым безумием. А что если это кто-то другой ставит опыты на Тарвиксе, как и на остальном "мясе"? У Канеллона начали трястись колени от мысли о таком чародее. Он не знал и не хотел знать, какой ценой достаются подобные способности. Не говоря уже о том, чтобы принимать участие в его делах. Он знал, что такие люди, как Тарвикс, не умеют останавливаться и если Канеллон примкнет к его экспериментам, то, рано или поздно, всё закончится такой же металлической дрянью, но теперь уже в его собственном лбу. И это еще в лучшем случае. В худшем его ждет участь ведьмака, биологического материала для изысканий.

Канеллон видел слишком много ученых чародеев, свихнувшихся на почве своих исследований, чтобы не узнать одного из них с первого взгляда. Ему самому стоило колоссальных внутренних сил, чтобы не сойти с ума, возомнив себе, что цель его Проекта оправдывает любые средства. Эту грань очень легко переступить, после чего ты перестаешь быть исследователем, превращаясь в инструмент своего же проекта. Ты уже ни на что не можешь сказать "нет", если это приближает к финальному результату многолетней работы. Судя по всему, именно в такую ловушку и угодил Тарвикс Сандовал.

Так думал Канеллон, чтобы прийти в себя. Ему всегда становилось легче смириться с окружающим миром, когда он начинал мысленно искать причины, объяснения тех или иных явлений. И каждый раз от подобных мыслей у него пересыхало во рту.

— Здесь где-то можно достать стакан воды? — спросил он у одного из слуг Магистра.

К счастью, битва закончилась в их пользу и кроме двух огров ни Фредерик ни один из его солдат не видели никакой угрозы. Сержант, до этого напряженно сжимавший поводья лошади, позволил себе немного расслабиться и облегченно вздохнул.

— Похоже, пронесло на этот раз, — тихо произнес он. Слова лорда Стентона долетали только до ушей Его Высочества и солдат сопровождения, так как остальные были еще заняты на поле боя. — Видите, бойцы, какими полезными могут оказаться дварфы? Если бы не эти отважные бородачи, то пострадать мог бы кто-нибудь действительно важный.

— Я не был бы столь категоричен, — улыбнулся мастер Канеллон. — Ингредиенты, кои по вашему выражению "бегают по лесам", есть не более чем носители субстанции. Но у каждого ингредиента в природе есть alternatum. Иными словами, то, за чем вы, милсдарь ведьмак и ваши сородичи, всю жизнь охотитесь, рискуя жизнью, можно добыть куда более цивилизованными способами.

Травник пожевал губами в задумчивости и, наконец, произнес: "Предлагаю сделку".
— На каждый рецепт ведьмачьего снадобья, который ты мне рассекретишь, я посоветую менее кусачие источники субстанции. Да, с растительными ингредиентами придется дольше повозиться, чтобы добыть из них требуемый экстракт. Но и тут я смогу помочь.

— Ну, чего рты разинули!? — рявкнул на солдат сержант Фредерик, пока те в изумлении наблюдали за театральной присягой бородачей принцу Артасу. — Сворачиваем лагерь, живо!

Для кого-то лорд Стентон, а кому просто Фред, прохаживался по лагерю, наблюдая за сборами. Однако, далеко от принца не отходил, постоянно держа дварфов в поле зрения. Этот народец ему не шибко нравился своей непредсказуемостью. Известное выражение их правителя Фалстада "У клана Громового Молота нет вечных союзников и постоянных врагов — вечны и постоянны его интересы" было хорошо знакомо Фредерику. Сегодня они преклоняют колено перед Лордероном, а завтра дадут присягу верности каким-нибудь остроухим, или того хуже. В лучшем случае, по мнению сержанта, это были шпионы. Фалстад прислал двух своих холуев понаблюдать за юным наследником престола. Выведать, что это за фрукт, вернуться и доложить. Ни для кого не секрет, что король Теренас уже в довольно почтительном возрасте и вскоре на престол взойдет Артас. Так почему бы не приставить к нему своих людей, втереться к юноше в доверие еще до того, как на него наденут корону.

Обо всём этом Фредерик собирался поговорить с принцем наедине, но пока...
— Все тенты аккуратно сворачиваем и складываем сюда! Не забываем тщательно тушить костры, а не как в прошлый раз. Чтобы после нашего отхода тут не было ни мусора, ни грязи, ни пожара. Я вас научу родину любить, раздолбаи.

- Да уж, - произнес ворон, флегматично наблюдавший за долгими приготовлениями отряда. - Этот миррр слишком жесток для существ, которые не в состоянии летать. Столько ррработы рради того, чтобы пррросто перренести свои тела на десяток футов вперрред.

Эдгар расправил крылья, демонстративно выщипнул клювом устаревшее перышко и вновь погрузился в мрачные полусонные раздумья.

Иззрил обернулся в сторону приближавшегося дуэргара, услышав его едва заметный шорох.
— Взгляни, — предложил он Огриму. — Думаю, нам стоит пройти мимо пещеры Сотни Сталактитов и повернуть на север на ближайшей развилке. Если Вае и будут идти дальше, то, наверняка, повернут в сторону Чед Насада.

— Если здесь и было что-то полезное, то его уже украли, разрушили и изгадили, — предположил Тордек.

То, что последний переход ему не пришлось вновь хлюпать по колено в болоте, положительно сказалось на настроении дварфа. Однако, менявший облик сатир и его взявшаяся ниоткуда нечестивая шавка не могли не тревожить тонкую дварфийскую душу. К такому проводнику у Тордека было доверия не более, чем у быка к хозяину скотобойни.

— Если эта чешуйчатая скотина не будет ночевать вместе с нами, — ткнул он в фамильяра Урги, — можно устроить привал. Все равно здесь уже не должно остаться никого, кто потревожил бы наш отдых.

Ведя за собой пассажирку, которая теперь уже без особых проблем могла сама передвигаться, капитан появился в кают-компании.
— Прошу любить и жаловать нашего нового пассажира корабля, — кивнул он в сторону дамы. — С ее именем мы пока не определились, так что можно звать ее просто "миссис".
— А это — наша небольшая команда. Банни, пилот корабля. Кента, вы его уже знаете. И... еще какой-то мужик, — МакМиллан задумчиво поскреб щетину, безуспешно вспоминая имя русого парня, который, по всей видимости, тоже был членом экипажа.

— Эй, никаких подсказок! — помотал ворон клювом из стороны в сторону. — Они сами должны до всего дойти своим умом.

— Бррраво! — прокаркал ворон откуда-то из противоположного от битвы угла зала. Эдгару было жаль эту тень. По большей части, из-за того, что его собственная судьба была в чем-то похожа на судьбу призрака. Его настоящее тело тоже давно умерло, но душа не осталась гнить в подземелье, а была обречена скитаться в бесконечных превоплощениях. Было время, когда ему доставались тела с возможностями намного превышавшими магию этого жалкого сгустка тьмы. И тогда он тоже был мстителен и жесток ко всем, кто попадался ему на глаза. Теперь же, в ущербной оболочке птицы, ему приходилось лишь тихо ненавидеть.
— Вы показали ему, кто здесь хозяин склепа. Что теперррь?

— Вам, ушастым, всё лишь бы отдыхать, — покачал головой дварф, стоявший на ногах крепче, чем все остальные, несмотря на то, что был одет в тяжеленные доспехи. — И так сколько времени тут сидели. С такими темпами мы не то что некроманток не догоним, но и, — не закончив свою мысль, Тордек обратился к Джабраилу.

— Старик, я потерял свой дом около года тому. Или около месяца. Или несколько лет. В этих путешествиях по Планам теряется не только ощущение пространства, но и времени. Так вот. Я стоял точно так же, как ты, даже не успев увидеть, каким образом всё, что было мне дорого, исчезло в Никуда. У меня был выбор: сдохнуть на месте или попытаться вернуть утраченное.

— Всё, что ты тут сумеешь раскопать, сгниет в болотах вместе с тобой быстрее, чем мы дойдем до курганов. Все знания, которые ты здесь зачем-то так бережно хранил, потеряются навсегда. Если тебе дорог твой орден и память о нем, то ты пойдешь с нами, дойдешь до столицы и передашь все свои воспоминания каким-нибудь книгочеям и летописцам. Если нет, то продолжай глазеть на свои любимые угли, а мы пошли.

Поднявшись вверх по лестнице, Мгамба увидел лишь одного живого человека в балахоне. Шаман распростер руки и прокричал несчастному: "Сложи оружие, заблудшая душа! Иначе не будет тебе пощады!"

— Так, помогите вытащить тела! — МакМиллан крепким пинком отшвырнул дверь и потащил таинственную незнакомку из шаттла, стараясь поменьше бить ее головой об искореженные балки и твердые выступающие углы. — А ведь так хорошо день начинался, — устало прорычал он.

Ворон, сгорбившись, сидел на плече Эвиндаля и с полузакрытыми глазами слушал треп юнцов. Когда то он, до того как стать Эдгаром, имел дело с проблемами, на фоне которых полдюжины ходящих мертвецов казались невинной глупостью. Его стала утомлять вся эта ситуация.

— Прреувеличиваете, — многозначительно произнес он, прервав свое долгое молчание. — Вы все прреувеличиваете собственные силы и значимость. Вы — никто. Прросто горррстка желторротых птенцов.

— Я действительно сказал "птенцов"? — удивился он своим словам. Никогда в его языковом арсенале не было подобных оборотов. Видимо, сказывалось то, что слова исходили из глотки ворона. Дурацкое, немощное тело, которое Эдгар ненавидел.

— Открыть вам секрррет, почему именно вас послали сюда? — ворон обвел своим черным клювом всех присутствующих. — Потому что вас не жалко!. Не мните себя геррроями, стоящими у воррот в замок Черрного Властелина. Вы просто кррррестьяне, которрых послали пррогуляться к могилке.

— И ты, гррробовщик, тоже прреувеличиваешь. — ворон уперся в Руфуса глазами, напоминавшими две черные жемчужины. — Здесь нет Дрревнего Зла, Стрррашной Тайны и пррочих ужасов, которыми тебя коррррмили с детства такие же негррамотные крррестьяне. Прросто какой-то некррромант-недоучка пррочитал здесь когда-то рритуал, которррому учат на перрвых годах обучения в прровинциальных магических Академиях. Из земли поднялась паррра скелетов и поррубила своими рржавыми мечами тех недоумков, которррые прришли сюда положить подушки на дно ям. И никто — слышишь меня? — никто здесь не вверргал магического безумия в головы смеррртных. Это слишком сложное заклинание, чтобы трратить его на таких, как вы. Пррросто один из этих идиотов с подушками наложил в штаны, вперрвые увидав, как шевелятся кости. И заперрся от стррраха.

— Где ты сейчас живешь? — спросил у наемника Иззрил, с интересом наблюдая, как тот переглядывается с пушистым недоразумением Ианисты. В отличии от Тала, охотник видел эту женщину в бою и не мог не отметить того, что кот никак не принимал участия в драках. Пользы от такого животного, по мнению Иззрила, было меньше, чем от ручной обезьянки Теней. Та, хотя бы, была забавной и привлекала в Последний Приют новых клиентов, любителей поглазеть на экзотику.

Иззрил еще раз внимательно осмотрел фигуру вошедшего. Две равновероятные гипотезы напрашивались сами собой. Первая: Маснал проиграл в карты или за доской в саву кучу денег и этот увалень пришел выковыривать из певца долг с помощью своего двуручника. Либо же песни барда о том, что Теням нужны новые люди, дошли до нужных ушей.

Оба предположения были привлекательными. Ему в равной степени хотелось как пополнить отряд сильным воином, так и увидеть, как этот вояка гоняется по таверне за Масналом, раскручивая над головой несколько фунтов острой стали. Даже попорченное в процессе имущество Последнего Приюта стоило бы такого зрелища.

— Его здесь нет, — сухо ответил он Талу. — Возможно, появится ближе к вечеру. Или не появится. В зависимости от того, с какой целью вы его ищете.

Иззрил во всех подробностях рассмотрел прелестные формы эльфийки. Затем взглянул на ее перепончатые пальцы. На роскошную эльфийскую грудь. Снова на перепонки. Улыбнулся.

- Один мой знакомый иллюзионист - ныне покойный - как-то говорил мне, что залогом безупречного обмана служит фанатичное внимание к мелочам, - произнес дроу.

Он поднял руки из-под стола и положил рапиру на разбросанные перед ним бумаги. Счетоводство, крючкотворство, переписка с поставщиками никогда не были его страстью, но в отсутствии Шаль'Тарин ему приходилось этим заниматься, чтобы таверна Теней хотя бы не приносила убытки. С куда большим удовольствием он бы сейчас пускал кровь кому-нибудь. Интересно, какого цвета кровь у куо-тоа? Есть только один надежный способ это узнать.

- Я могу предоставить в твое распоряжение комнату в подвале. - сказал он Царевне. - Там когда-то уже была лаборатория. Она даже вентилируется, чтобы алхимик не подох от своих же экспериментов. Но оборудовать ее тебе придется самой. Помочь я смогу разве что какой-нибудь посудой из кухни Последнего Приюта. То же самое касается ингридиентов. Ты у меня не спрашиваешь, за какие деньги я беру себе стрелы, а меня не должно касаться, сколько стоят ингредиенты твоих ядов, которыми я буду смазывать наконечники. Прибыль с нашей совместной деятельности мы делим поровну.

— От меня по-прррежнему ускользает смысл этой пррогулки, — ответил Эдгар, сидя на ветви ближайшего дерева. Старый ворон со скучающим видом чистил перья. — Единственный прррок — ррегулириррование населения Кассена. Если послать в лес компанию великовозрррастных оболтусов, которррые не знают толком дррруг дрруга, то верррнется их всяко меньше, чем ушло.

— Кому-то же нужно делать грязную работу, верно, док? — Питер наклонился над пилотом и не без тревоги обнаружил, что та в обмороке. С одной стороны, медицинский осмотр, хотя бы по этическим соображениям, должен проходить наедине с пациентом. Но этого конкретного врача капитан видел впервые, и оставлять Банни наедине с незнакомым мужиком тоже было бы неправильно.

— Приступай.

— А вот и задаток, — прокомментировал Эдгар свежеотчеканенную находку. — Этот парррень был не пррротив подзаррработать.

Покосившись на гробовщика, произносившего последние слова над могилой, ворон не смог побороть внезапного порыва присоединиться к трагической картине. Он перелетел на вершину каменной насыпи, клюнул пару раз мох и громко закаркал, провожая бедолагу в иной мир.

По следам, от которых компания вначале отвлеклась, теперь удалось пройти дальше. Достигнув Убежища, вор прямиком отправился к стоянке цеппелинов и действительно запрыгнул туда. Обследовав внимательнее поляну, Изгуиш обнаружил брошенный на примятую траву клочок бумажки.

Мгамба с сожалением глядел на то, как маленький сгорбленный человечек пресмыкался, обессиленный проклятием злых Лоа.

— Один мудрец нашего племени однажды сказал: "Все, что не убивает тебя — делает тебя сильнее", — задумчиво произнес шаман. — Видимо, он ни разу не встречался с призраками.

— Возможно, это то, за чем мы пришли, — предположил шаман. — И, Ризо, не ищи больше яиц у ящеров там, где ты их искал изначально. В отличии от нас, ящеры не хранят их на виду.
Не даром Мгамба считался великим целителем и знатоком человеческой природы в своем забытом племени.

Спешился и Тордек. Вернее, слез с телеги, чтобы размять ноги от утомительного лежания.
— И в мыслях не было кого-либо оскорблять, — подтвердил он слова Октариона. — Просто у меня есть манера говорить то, что думаю, и эти манеры нынче, увы, считаются ужасными. Чтобы уладить все недоразумения, я разовью свою мысль насчет женщин на войне. На примере дварфийских кланов моей родины. Наши женщины берутся за оружие только тогда, когда их мужчины не в состоянии защитить свой дом. Стоит ли упоминать, что случается это крайне редко, — Тордек не без гордости подкрутил свой ус. — Так вот. Женщинам в дварфийских кланах достается почтеннейшая роль хранительницы очага, они воспитывают детей и готовят еду. Мужчины же занимаются добычей ресурсов и защищают свой клан от врагов. Поэтому война и считается среди дварфов мужским, а не бабьим делом. И когда женщины вместо сковородок берутся за мечи, то покрывают позором не себя, а своих недостаточно сильных мужчин.

Самое забавное было в том, что Тордек действительно никогда не ставил перед собой целью хамить собеседникам, но всегда выходило так, что окружающие вполне справедливо чувствовали себя оскорбленными до глубины души. Оставалось лишь дивиться тому мастерству, с которым этот бородатый вояка наживал себе врагов на ровном месте. Так вышло и сейчас, когда одной своей неловкой фразой он облил с головы до ног как женское, так и мужское население Золотого Леса.

- Чё? - удивленно и вместе с тем недоверчиво изогнул бровь гоблин. - Куда те пролить свет?

— В моем роду есть традиция старшего сына называть Тордеком, — заговорил бородатый вояка, чтобы как-то поддержать беседу, - Никто точно не помнит, с каких древних времен и почему так решили. Более того, уже даже никто не задается этим вопросом. Просто давний обычай. Из-за этого Тордеки никогда не представляются полным именем, принятым среди дварфов. Обычно полное имя звучит как-нибудь типа: Дорин, сын Торина, внук Баргуфа. А в моем случае получается Тордек, сын Тордека, внук Тордека. Странно и даже как-то смешно, правда? Да и нет смысла в полном имени, если и так каждому дварфу из моего мира понятно, как звать отца и деда того, чье имя Тордек. Отсюда и пошли разные мифы про мой клан среди других дварфов из далеких земель, незнакомых с этой традицией, и даже среди инорасцев. Например, что есть некий дварф, который живет уже тысячу лет. Типичный вопрос, который я часто слышу, представляясь: "что, тот самый Тордек?". И отвечаю всегда, что, мол, да, конечно, тот самый, а какой же еще? Потому что так заведено в моем роду.

Вращая над костром веточку с завернутым в лепешку куском сала, дварф глядел на огонь и, кажется, просто думал вслух.
— И понимаете, какая штука... выходит, что на мне и всех остальных первенцах мужского пола лежит ответственность за все предыдущие и будущие поколения. Если я прославлюсь каким-нибудь подвигом, то и мой дед и прапрадед в умах людей станут как-бы свершителями этого подвига. Равно как и любое мое великое злодеяние ляжет вечной тенью на каждого Тордека после меня, будь то мой сын или прапраправнук.

— Мир не видел еще ни одного Тордека-святого, не видел он и Тордека-тирана. Во мне, в моих предшественниках столько же благородства и чести, сколько и упрямства с грубостью. Те, кто хотят представить себе этот собирательный образ злодеем, найдут массу тому подтверждений, благо глупостей мои предки натворили достаточно, и я положил на эту чашу весов тоже немало известных "подвигов", — дварф показал двумя мальцами воображаемые кавычки. — Найдутся и те, кто станут возносить хвалу легендарному герою, победителю таких-то чудовищ и освободителю сяких-то порабощенных народов. И тоже по-своему будут правы.

— Только раньше Тордек был известен в одном лишь Фаэруне, а начиная с меня, постепенно пойдет молва о нем и по Фаернилу с Туманами. И, боюсь, молва эта будет справедливо осуждать, хулить и поносить Тордека-злодея, Тордека-убийцу женщин, Тордека-преступника и Тордека-дебошира. Вот поэтому я и хочу поскорее вернуться в свой мир и сделать так, чтобы единственным Тордеком в этом Плане был я сам, а не все мои предки до хренадцатого колена.

Под конец своей исповеди дварф заметно погрустнел, и лоб его прорезали горькие горизонтальные складки. В глазах плясали языки костра. Точно такого же костра, перед которым сидел его отец, дед, и каждый старший сын в этой долгой цепи дварфов, обреченных нести свое примечательное имя.

— И, убегая, ненароком убили того, кого от вас настойчиво требовали не убивать? — дополнил Иззрил ее вопрос, едва ли не срываясь на крик.

— В общих чертах, имя его говорит само за себя, — начал Линте. — Он знает все, что происходит в этом почти бескрайнем лесу. Каждое растение и животное подчинено его воле, как и любой, присягнувший в верности, — ехидно добавил филин. — Он решает, кому здесь жить, а кому умереть. В любого из его подданных он может вселиться в любой момент, вершить свое правосудие их руками, говорить их устами. Отныне и ты, Патрик, являешься вместилищем его души. Когда Хозяину будет угодно, он может взять контроль над твоим телом и делать то, что посчитает нужным. Равно как и разум каждого из своих детей — а отныне и ты его духовный сын — находится в его власти. Он читает наши мысли и знает, не замыслил ли кто предательства. Так что будь осторожен в своих мыслях и побуждениях, брат мой, — посоветовала птица человеку.

— Да, теперь мы с тобой братья, поскольку являемся детьми Хозяина Леса. И я, как ты уже, должно быть, понял, твой старший брат, так как много раньше тебя присягнул в верности нашему духовному отцу. Теперь я буду оберегать и вести тебя по пути, угодному Хозяину Леса, а ты будешь всецело прислушиваться и следовать моим советам.

— Понимаю, что многое для тебя теперь ново и многое удивляет тебя, — умиротворенно завершил Линте, выдержав паузу. — Я готов ответить на твои вопросы, о мой младший брат.

— Пусть будет так, — согласился Мгамба, пересыпая из своего залатанного мешка гранаты в сумку Клайву. Во время этого занятия обнаружился тот забавный факт, что мешок шамана, помимо заплаток, мог похвастаться и дырами, так что только по милости духов ни одна из гранат не грохнулась на пол.

Покончив с этим, шаман ушел в свой номер готовить себя к званному вечеру. По такой оказии, он даже готов был помыться, чего не случалось с Мгамбой месяцами. Кто знает, вдруг он окажется не таким уж чернокожим?

Каковы обязательные условия того, чтобы горстка троллей могла считать себя полноценным племенем? Вероятно, большинство мнений сойдутся на том, что для этого необходимо наличие вождя, шамана и земли, которую они могут назвать своей территорией. Всё это было у двух героев нашей повести. В безымянном племени, затерянном в глубине джунглей Ун'Горо их было ровно двое: храбрый вождь Изгуиш и мудрый шаман Нагуак-Ыр. Бескрайние просторы для охоты и постижения смысла мироздания были в полном их распоряжении. Племя это состояло всего из одной постройки — скромного, но достаточно просторного шалаша с куполом из шкуры огромного ящера. В нем они оставляли свой нехитрый скарб, ночевали и беседовали о жизни. Мудрый шаман посвящал охотника в тайны своего духа-наставника, а тот делился глубокими познаниями в благородном искусстве охоты.

В один прекрасный день яйцо василиска, которое шаман бережно охранял, треснуло и оттуда показалось крохотное сморщенное создание, принявшее Нагуак-Ыра за мать, а Изгуиша, судя по всему, за отца. Не прошло и полгода, как маленькая чешуйчатая ящерица выросла до внушительных размеров василиска, который любил возить маму на спине и делать искусные статуи птиц. Если бы Нагуак-Ыр был василиском, а не троллем, то, возможно, научил бы своего громадного малыша обращать в камень существ покрупнее. Пока оставалось довольствоваться малыми скульптурными формами и надеяться на то, что этот талант еще разовьется. Особенным лакомством питомца шамана стали, как ни удивительно, цветные светящиеся кристаллы, скупо разбросанные по джунглям

Примеру шамана последовал и Изгуиш. После очередной охоты на самку резвого двуногого динозавра, он со своим братом по духу нашел в гнезде яйцо и из вылупившегося оттуда детеныша воспитал себе удивительно ловкого и норовистого скакуна, чтобы скакать по джунглям рядом с Нагуак-Ыром.

С тех пор, как они в последний раз имели дело с дварфийской экспедицией, прошел год. Или около того. Здесь не было нужды в точном подсчете дней. На память о тех днях остался лишь массивный диск чистейшей платины, который успел прихватить с собой Изгуиш. Не догадываясь о том, что диск этот стоит пятизначную сумму в золоте и что только его не хватает Гильдии Исследователей, чтобы расшифровать послание Титанов, тролли просто повесили его у входа в свое жилище в качестве талисмана.

За это время в джунглях произошло не так уж много событий. Дварфы, покопавшись несколько недель в руинах, улетели восвояси и больше не тревожили покой древних лесов рокотом своих геликоптеров. На севере от жилища Изугиша и Нагуак-Ыра образовалось небольшое поселение, называвшее себя Убежищем Маршала. Управлял им некий Виллиден Маршал, деловитый и весьма честный хуман, чья экспедиция в кратере Ун'Горо потерпела фиаско. Со своей семьей и несколькими энтузиастами он около полугода тому застрял в джунглях на полпути к цели своего путешествия. Диковинные болезни, ядовитая мошкара и свирепые хищники по мере продвижения вглубь кратера становились все более серьезной помехой, пока, наконец, Виллидену не пришлось принять непростое решение: констатировать поражение, сделать остановку на неопределенное время и заняться осторожным исследованием агрессивного окружающего мира. Они послали домой гонцов, чтобы сообщить о своем горестном положении и стали жить в нескольких десятках миль от шалаша троллей, сами не зная того, с какими соседями им придется вскоре познакомиться.

Знакомство это, однако, прошло на удивление спокойно. Вероятно, тому послужил тот факт, что в Убежище хуманы, гномы, дварфы рука-об-руку мирно жили с несколькими орками и гоблинами. Изгуиш и Нагуак-Ыр время от времени наведывались к ним, чтобы обменять охотничьи трофеи на нехитрые блага цивилизации: табак и алкоголь. Где-то раз в три недели в Убежище Маршала прилетала пара дирижаблей с той же целью: снабдить экспедицию продовольствием, гвоздями и мылом взамен на находки Виллидена, совершая по пути небольшие пассажирские рейсы туда-обратно.

- - - - -

Туманным утром два тролля сидели на корточках у ствола могучего дерева и встречали утреннее светило, начинавшее свой очередной обход небосвода. Пока лес неспешно наливался краской, они взирали на свои бесконечные владения, не проронив ни слова.

Этим двоим было о чем помолчать.

Они подозвали к себе любимых питомцев и, переглянувшись, выехали на утреннюю охоту.

— Кого подхватить? — переспросил Мгамба, сплевывая на пол какие-то недожеванные ошметки лже-Эгила.

Понимая, что злые духи будут противиться его действиям и словам, Мгамба встал по центру ритуальной ямы и прокричал во все легкие.

— Я, ученик великого жреца Атуатоа, пришел к вам, коварные Лоа! Я Мгамба, посланник духов. Увещеватель ветра. Ученик земли. Освященный водой. Вошедший в огонь и вернувшийся оттуда. Я пришел с тем, чтобы вы покинули это место и готов принять на себя ваш гнев!

Глаза шамана вспыхнули, он сжал мозолистые руки в кулаки и напрягся всем теплом.

Мимо запыхавшихся гнома и Сигмара стремительно пронеслась мохнатая туша. Присмотревшись к уже удаляющемуся за угол зверю, они успели рассмотреть в нем матерого волка с всклокоченной черной шерстью и белыми полосами краски на ней.

— Мне показалось, или ты спросил так, будто по мне видно, что меня никто ждать не может? — поинтересовался Олег, не ожидая, впрочем, ответа. — Наверное, родители, — продолжил он, скребя щетину ногтем — Звонят мне почти каждый день. Мать боится, что я сопьюсь, или что-то вроде того. А так — вряд ли спохватится и обеспокоится кто-нибудь в ближайшие дни. По работе звонить до понедельника не должны.

И тут он вспомнил, что за все время пребывания в Зоне так и не сделал ни одного кадра. Недешевая аппаратура была пока лишь ненужным балластом, хотя могла, наверное, принести денег на еще один билет в такой тур. Впрочем, в том, что подобные поездки теперь надолго будут у него вызывать лишь оторопь и отвращение, Олег не сомневался.

С ним нередко случалось подобное. Выходя на прогулку, в поездку или по делам, он захватывал с собой камеру, несколько объективов, внешнюю вспышку, дополнительные батарейки, штатив и кучу катушек пленки — и все лишь затем, чтобы протаскаться со всем этим добром несколько километров, так и не удосужившись достать фотоаппарат из сумки. Он объяснял это себе отсутствием вдохновения, хотя понимал, что здесь, скорее всего, имеет место банальная лень, рассеянность и излишняя задумчивость.

Он посмотрел на кожаный кофр, в котором покоилась камера, потянулся к кнопке, чтобы расстегнуть его, но передумал и вместо этого достал еще одну сигарету.

— Ты кем работаешь? — спросил Олег у собеседника, выдув через ноздри две сизые струи дыма.

— Я ему не верю, — процедил шаман, когда компания покинула лавку ушлого торговца взрывными смесями. — Другое место найти нужно. Маги могут помочь в этом, если дать им достаточно желтых кругляшов.

В завершение своего ритуала, Мгамба оставил тело Скарбелли в капитанской каюте, сложил ему руки на груди и положил на глаза покойного по золотой монете.

— Это символы бога, которому поклонялся он, — пояснил шаман своим алчным соратникам. — Пусть дух его покоится с миром.

Рядом с телом капитана, в центре замысловатой фигуры, отдаленно напоминавшей пентаграмму, Мгамба положил миску, заполненную до краев маслом. От нее в четыре стороны расходились вымоченные в масле веревки и своими концами терялись где-то в недрах корабля. Финальным штрихом было водружение свечи в масляную миску.

— Через несколько минут пламя свечи опустится до уровня масла и духи огня сожрут корабль, — предупредил чернокожий, оборачиваясь. — Можно уходить.

С последним словом Мгамба аккуратно поджег фитиль.

Шаман прикоснулся к ране на голове и отдернул руку. На пальцах поблескивал темно-красный след крови. — К вечеру само заживет, — отказался он от помощи клирика, исцеляющего именем бога, которого Мгамба не знал.

— Душа и дух — сущности разные. Только мудрейшие жрецы Вуду могут увидеть и изгнать злого Лоа из порабощенного тела.

Над массовыми баталиями в предчувствии богатого пира часто можно увидеть кружащихся стервятников. Всеми презираемые, эти вестники смерти безучастно парят в воздухе, не утруждая себя размышлениями о том, с какой целью одни двуногие убивают других. Падаль есть падаль. Вкус мяса не зависит от религиозности, национальности и моральных убеждений той или иной стороны.

Так кружился и Линте над дерущимся с кикиморами отрядом. Не принимая участия в бою, он ожидал, чем закончится эта болотная свалка. В конце-концов, темные трясины поглотят в жертву Обад-Хаю несколько израненных тел, и только Лорду Леса было известно, кого больше будет среди этих жертв: кикимор, или розовокожих пришельцев.

— Хууу! — громко и протяжно выразил он свои мысли по поводу происходящего.

Услышав Диврина, маг бросился к карнизу. Действительно, враг, сидя верхом на ящере, вознамерился украсть его госпожу прямо во время боя.

— Оставь ее на краю крыши, — велел он рилунтарцу, вновь используя магию для убедительности своих слов. — Я донесу ее вместо тебя, мой друг. Тебе лучше бежать.

Глядя на то, как Дрэкула, к которому темная душа Янко питала лишь светлые чувства, кромсает наемный убийца, филин буквально разрывался на части. С одной стороны была его логичная и нерушимая позиция: бей тех, кто меньше тебя, убегай от тех, кто больше. Придерживаясь этого простого и понятного каждому животному правила, филин дожил до своего почтительного возраста. С другой — у него был друг, который смертельно нуждался в помощи.

Друг. Чисто человеческое понятие, не существовавшее в жестоком мире зверей. И инстинкт выживания — чувство, первоначальный смысл которого разумные существа практически утратили. Эти две сущности боролись друг с другом в душе у Янко, который был ровно в той же степени зверем, как и человеком.

Филин сам не понял, что именно стало последним перышком, упавшим на одну из чаш его внутренних весов, но в следующий миг он уже пикировал вниз с высоты своего дерева.

— Он маленький и совсем не страшный, — убеждал он сам себя в стремительном полете. — Я большой и мне не страшно. Не страшно. — еще доля секунды и массивная туша, сложив крылья, камнем упала на голову кучера-ассасина, выставив вперед острые, как кинжалы, когти. — О, ужас!, — промелькнула последняя мысль в голове у Янко, перед тем, как впиться этими самыми когтями в глаза противнику.

Тем временем, Янко был занят сверхважной для всей коллегии задачей — гарантировал неприкосновенность собственной жизни и здоровья. Когда маги начали извергать в рыцарей свои заклятья, филин был уже далеко вне зоны поражения любого лука, арбалета, или заклинания. Через минуту он прилетел к Оддигему, усевшись на ветку рядом с ним.

Несколько секунд филин потратил на то, чтобы осмотреть себя с головы до ног и выщипнуть старое потрепанное перо со внутренней стороны левого крыла. Затем он внимательно посмотрел на мага Тремере и без особой тревоги в голосе произнес: «Убивают», указав крылом в ту сторону, где осталась остальная коллегия вместе с телегой.

Слова Дрэкула о том, что Винсент может превращаться в птиц, ошарашили филина не меньше, чем ослепительная вспышка света минутой ранее. Более того, любой из братства Бьернара (что бы это ни означало) мог вытворять подобные штуки! Это серьезно пошатнуло стройную картину мира, в которой Янко водрузил себя на вершину, так как был единственным существом, способным как к полету, так и к осознанному мышлению. Внутри у него вспыхнула целая радуга эмоций: удивление, восхищение, уважение, огорчение, возмущение, зависть, растерянность и, наконец, чувство вины за то, что он чуть не пришиб Винсента. Именно в таком порядке. Все эти переживания внешне выразились в одно характерное движение: голова филина неестественно сильно накренилась вправо.



Пока он пребывал в таком состоянии, где-то на фоне зазвучал голос Дрэкула. Что-то про Оддигема. Филин так бы и не обратил внимания на слова румынского мага, если бы вслед за этим не появилось ужасающее острие копья вместе со своим не менее ужасающим хозяином. В воздухе отчетливо запахло опасностью и Янко отреагировал на нее единственно верным для себя образом: тут же сорвался с места и удивительно быстро улетел вдаль, не оборачиваясь.

МакМиллан увидел неумолимо приближавшийся снаряд и понял, что это конец. Эльдорадо оказался спутником несчастья для него и его команды. Зоной неудач и ошибок. Территорией проклятья. Он хотел прокричать какое-нибудь проклятье в ответ, но не успел. В голове мелькнула улыбка Джессики, которой он так и не успел сказать нечто очень важное для него, и которую он не успел спасти от смерти. Возможно, перед этим обреченным человеком, насквозь пропахшимся сигарами, успели бы пробежать еще какие-нибудь последние воспоминания, но не с его амнезией. Он даже не почувствовал, как его тело неуклюжей куклой грохнулось на землю. Вечный мрак накрыл Питера еще в полете.