Голосование за ходы

Хава по пути вспомнила несколько высказываний баронессы-волчицы, немного понимая Габриэллу. Но её отвлек голос дворецкого. Этот тонкий как тростинка старик, мгновенно смолк, завидев на идущей мимо него и двух фрейлин, которых он отчитывал за незначительный проступок. А уж каков оскал, тяжесть походки и сияющие золотом демонические зрачки. Видимо эти девчонки ещё не сталкивались с Хавой. Ухмыльнувшись от чувства страха, который источали икающие горничные, она прошла дальше, лишь уже вдали фыркнув про себя что-то демоническое. Надо же было именно сейчас промелькнуть смутной фигуре кого-то из давно погибших родственников. Может дочь? Будь та жива, она бы испугалась того какой стала её собственная матушка. А это реально было? Ударила кулаком по стене, чтобы выкинуть из головы очередной обрубок прошлого.

За пределами двора, ничем не примечательного, Хава заметила хорошо знакомую ей призрачную тень. Это Эйб Освободитель что-то творил с мертвецами. Женщина не стала мешать Освободителю, а облокотилась в сторонке на небольшой заборчик. Кольца на грудях звякнули, ударившись о его верх, и демоница заправски зевнула, как привыкла чернь в родной ей некогда, деревне. Скучноватыми были действия Эйба, но не сам мужчина, даже призрачный.

Спустя какое-то время, Хава вертела в ладоки тот самый кубок, чувствуя какими-то около-демоническими способами магию, частичка которой ещё теплилась в той вещи, которую держал Освободитель. Подняв голову к ночному небу, демоница узрела Луну, укрывающуюся облаками. Если бы не этот покров, баронесса Габби, может снова успела завыть на луну после знатного количества выпивки. А кое что крепкое она на собрании пила. Ветры долго обдували окрепшее тело Хавы, и она, не заметила, как на плечах появился плащ, потеплело от отсутствия доступу ветрам до тела демоницы, и после милого шептания на ухо, она сообразила что это был Эйб.

Сжав одной рукой верх плаща, Хава ещё постояла несколько минут на улице, благодарственно провожая Освободителя.
- Такого мужчину убить пытались. - задумалась женщина, - Лучше бы королём поставили. А не случись того... - поёжилась от воспоминаний о заточении, - жила бы, хах, бабулькой в далёкой деревне. - говорила сама с собой Хава, под конец, уходя со двора, прошептав, - как иронично.

Вернувшись в комнату, которую ей выделили, Хава размяла плечи, бережно сняла плащ, что накинул Эйб, положила на стол и, поставила рядом кубок. Прихватила жвачный подарок Эйба, помня что он любит иногда раздавать такие сладости... приберегла на время их вылазки в поселение.

Снаружи комнаты обитания Хавы послышался глухой удар, будто бы что-то тяжёлое бухнулось на пол. А на деле, это демоница, сняв свои тряпки и вновь почувствовав полную свободу, в прыжке повалилась на кровать, немного прогнув ту под собой. И уснула.

***
Спала Хава не спокойно. Ей снилась мешанина из обрывков воспоминаний её человеческой части, какие-то громкие барабаны и светящиеся головы паладинов, танцующих на ножках польку или что-то такое, под вой зверя Майи. Сумбурно.

Стоя, чуть позже, снаружи двора, Хава изрыгала взглядом недовольство своим сном, и необходимостью снова скрывать своё тело за плащом. Всё-таки погодка пахла сыростью, изливала сырость, и вообще... Хаве придётся таки оставить своего коня в замке. Тот почти поправился, но ещё был слабоват. Имей Хава доступ к полной памяти своей демонической части, может она бы смогла превратить Мускуса в Кошмара там, или ещё в какого-нибудь лютого демоно-коня.

Некоторые простолюдины, видя злющую на вид демоницу издали, старались там же, вдали и оставаться. Не удивилась бы Хава, будь среди черни шепки да пересуды о таких как она. Суеверны как всегда. Демоница в прошлом и сама была столь же падкой на суеверия. Но прошлое осталось позади, а Эйб впереди.

Хава уселась вместе с остальными в фургон. Болота никогда не нравились Хаве. Что прошлой, что нынешней. Её кажется брат-охотник погиб на болотах что были не так далеко от той почти забытой деревни.
Эгрофеус предложил ей помочь с корректировкой маршрута, так что этим демоница в дороге и занималась, иногда фыркая на незначительные детали их поездки. В основном те, что касались самого болота.

***
Уже в болоте, чуйка Хаву вела. Ступать приходилось крайне осторожно. А уж фургон, чем ближе к топям, тем больше погружал свои колёса в провонявшую тиной, воду.

- Хммм, дико, но сочно, - прокомментировала Хава, подвешенный труп чьей-то жертвы. И кровавые знаки. Нууу Хава не разобрала кто их владелец. Пока те сами не повылазили. Жаболюды.

Демоница сумела вовремя заметить рябь на воде, чтобы предупредить остальных, как и Габи обнаружила диких существ по характерному аромату. Молодняк что-ли? Думала Хава недолго. Подгадала момент и вместе с союзниками, запустила в одного из жаболюдов своё теневое копьё, пронзив тому череп на сквозь.
А вот тому что у них были вещи людей, Хава значения не придала. И на вопросы своих о расположении логова жаболюдов, оглядывающейся по сторонам Хаве, ответить не удалось. Женщина просто пожала плечами, сказав что-то вроде: "Далеко и не вижу".

Ветвящаяся дорога это плохо для той, кто не осведомлена о здешних местах, как местные жители. Демоница задумалась, а это у неё получалось не сказать что хорошо.
Новичок, вместе с его змеем, тоже помогали по пути, на что Хава иногда одобрительно кивала со своей стороны обязанностей.
- Значит водяные? - переспросила Хава, - я плохо плаваю. Таких надо гнать на берег, или издали как мы этих прорядили.
- Про силу ты вовремя сказанул, новичок, - рыкнула довольно, Хава, - будет время и нужда, запугать и на благо Освободителя....
- Ониж плавуны... больше пригодятся живыми, если послушными станут.
- Ночью есть я, кто видит, и не только. - замолкла на обдумывание, - надо, поедем, надо, переночуем. - высказала демоница своё мнение о ночной дороге по болотам.

Смолкшая Хава понимала необходимость обоих решений, и опасности тоже, более-менее. Поэтому была бы согласна на оба решения, но Габи стояла за ночовку, Эгрофеус, который ещё у трупа пытался переводить надписи жаболюдов, тоже принял сторону ночёвки. Умбар так же вторил остальным, и раз уж решено так, что Хава просто пожала плечами и осторожно, но бодро, зашагала в сторону места для ночлега.
- Проверю. Случится что, вы заметите - проговорила идущая вперёд, демоница.

Целая неделя в новых условиях пролетела так быстро что достаточно оглянуться, а она уже далеко в прошлом, как и тот долгий плен. Вспоминая сейчас, Руби была занята все эти дни.
Первые пару дней крольчиха помнит смутно, потому что её тело, стоило зверолюдке расслабиться, выдало все накопившиеся боль и усталость. Руби помнит лишь что за ней и кажется новыми подругами по беде, кто-то заботился. Из жриц Мишакаль.
Те действия жрицы, связанные с её заботой о пострадавших, для Руби были словно медленное и приятное возвращение в лоно родной матери. Сколько лет она уже не чувствовала чего-то даже отдалённо столь тёплого и приятного. Даже душевного.
Волны пробуждений и засыпаний помогали Руби понемногу восстанавливаться и яснее мыслить. Но по ночам крольчиха бывало орала, просыпаясь в поту от кошмаров, в которых не случилось спасения с побегом, и смертей тех разбойничьих ублюдков. Там Руби пускали по кругу, нещадно насилуя под дьявольский хохот воняющих трупной гнилью, двух из лидеров Ключеломов, которые должны быть мертвы.
Постепенно возможно магией, эти кошмары ослабли и скрылись за подобием ментальной ширмы. Это не избавило Руби от памяти о каждом поступке той шайки, но позволило отстраниться от чувств, которые породил плен зверолюдки.

Три подруги по несчастью пришли в себя уже на четвёртый день, благодаря опытности жриц Мишакаль, специализирующихся на исцелении и поддержке.
Храм богини был удивительно крепкой конструкции, кажется его строили против осад. Но Руби слабо представляла всё это. Удивляло многое вокруг. Новая обстановка такая непривычная.
В келье всё было простым, но казалось более чистым и приятным, чем та халупа, в которой держали пленных подруг. Поэтому кроля чувствовала себя более легко и расслабленно. Это и помогало той, кто не видела чего-то лучше, принять свою обновлённую жизнь.
Иногда Руби прыгала на своей кровати, удивляясь конструкции и наслаждаясь аскетической мягкостью оной.

К распорядку дня жречества, приходилось быстро привыкать. Хотя иметь возможность полноценно высыпаться, компенсировала всё то, что было в плену Ключеломов. Поначалу кроля осторожничала и наблюдала за жрицами со стороны, а когда те приглашали её присоединиться к своим утренним делам, та недоверчиво, но таки присоединялась. Помывки в фонтане вызывали лёгкую улыбку, а дворовая гимнастика, помогала телу зверолюдки прийти в здоровое состояние. С молитвами было сложно, но часто те звучали достаточно приятно, чтобы кроля начала их запоминать. Кушали до удивления часто. Целых четыре раза!? Когда в плену было здорово, если давали поесть один раз в день. Иногда не давали кушать по два дня.
Кроля по доброму завидовала тому, как прекрасны были окружающие её жрицы и иногда жрецы. Это мотивировало поскорее восстановиться.

Круговорот забот и обязанностей, быстро поглотил Руби. Это был способ отплатить жречеству Мишакаль за помощь подругам и в восстановлении, и лучше понять их культуру, а то про них зверолюдка слышала только от подруги-жрицы. Хотелось увидеть всё самой.
Главной по раздаче работ была настоятельница храма. А с Фреялой появлялась возможность общаться эти дни только по ночам. С эльфийкой Валь было сложнее всего. Та продолжала спать ещё какой-то период, так и не приходя в себя.
Дела-дела. Руби то носила что-нибудь, то помогала чистить. Иногда появлялись мелкие поручения как та задачка с алтарём во время еженедельных пожертвований Мишакаль. Слушать такое количество людей оказалось сложнее, чем представляла зверолюдка, но к богине приходили в основном приятные люди, которые нейтрально или нормально смотрели на то, что среди жриц и послушниц храма богини, была зверолюдка с алыми глазками и белой шёрсткой. Проще всего тогда было складывать подношения к основанию алтаря.

Позже происходили встречи гостей храма.
На один из вопросов Руби, старшая жрица пояснила что такое количество народа приходит ближе к концу сезона и ещё пару дней после ночи ритуальной оргии. Там даже присутствовали авантюристы о которых болтали некоторые посетители и работники Гильдии. Кроля их восприняла просто как каких-то важных персон, потому что не встречала раньше.

Гильдия жила своим чередом...
Одни авантюристы обсуждали планы на вечер, другие толпились у доски объявлений, третьи ругались с местной регистраторшей, четвёртые входили или выходили, а пятые... пятые были мрачнее бури и кое кто из новичков решили прекратить членство в гильдии, сдав свои значки. Неудивительно, еле пережив то событие с тем как их выдал их же соратник, и как некоторые из группы спасения жрицы, в её разведывательной части, оказались не подготовлены к кровавой бойне с разбойничьей шайкой. И угораздило же их всех попасть под Прилив. Спасло только наличие у старшего гильдийца, защитной вещицы, хватившей на некоторых выживших, держащихся вплотную друг к другу, чтобы пережить туман, а потом привести с собой и саму цель их задания, в ужасном состоянии, и ещё двух девушек, одна из которых была как оказалось бывшей телохранительницей жрицы, а другая, той кролей, которая в тумане дала волю своим зверолюдским инстинктам, пользуясь ужасной ситуацией. Было странно что она не попыталась спрятаться, а вроде на первый взгляд, пожертвовала своим ментальным здоровьем ради укрывшихся под защитной оболочкой маг. вещи. Да, вели кролю буквально за собой будто куклу. Она почти не реагировала, когда растратила последние свои силы и ментально выгорела.

Пустой взгляд крольчихи Руби медленно плыл по гильдейскому залу, пока она держала в объятьях своих подруг эльфийку-телохранительницу и жрицу Мишакаль, даже сейчас продолжавших иногда рыдать, лить слёзы, трястись от любого шороха, с почти такими же глазами как у кроли, и продолжать считать своё спасение чем-то вроде сладкого сна, который вот-вот закончится и они снова окажутся там, запертые и насилуемые то разбойной швалью, то безумными гоблинами.

Руби так же мимолётно глянула и на группу, состоящую из Эда, Тейна, Фарна, Хады и Артура, конечно ничего не зная об их именах, или том, кто это такие. На тот момент для неё они были полупустыми движущимися оболочками, что-то говорящими друг другу на фоне вдали от остатков группы, привёдшей её в этот зал. По пути ей не раз сказали что всё хорошо, что больше их никто не обидит, в общем, пытались успокоить и не дать потратить последние капли сил на пустую борьбу с теми кто пришёл спасать, пусть и не саму Руби. А жрицу Мишакаль. Её подругу. Уже этот фактор лишил кролю всяческого сопротивления по приводу куда-то там, как оказалось, в Гильдию Авантюристов.

Да, шепотки в зале о группе, притащившей бывших рабынь в гильдию, продолжались и были достаточно слышими той уцелевшей на задании, компании. Им и предстали ужасно потрёпанного вида три девушки, которых никак нельзя было под всей этой грязью, пылью, следами крови и ушибов с порезами, назвать красавицами. Страшнее всего был именно тот до глубины пустой взгляд алых глазниц. Что же могло случиться такого, что эти девушки, ну и зверолюдка, оказались в там ужасном состоянии? Возможно это заинтересовало другую группу авантюристов, возможно наоборот. И... кажется те люди что привели бедняжек, ожидали своего заказчика, по доносившимся обрывкам фраз, кого-то из жречества.

Когда со всеми формальностями завершили, а жрецы, что пришли возвращать одну из своих, ужаснулись состоянию приведённых дев, те увели их всех, так как эльфийку-наёмницу Вальрасиэль они уже хорошо знали, как и жрицу Фреялу, крепко держащихся за побитую и жутковатую на тот момент, зверолюдку, а та их не отпускала сама, после разговора с временным лидером уже распавшейся группы, рассказавшего жрецам известные им детали произошедшего, отвели в храм.
Первый день в храме прошёл без особой памяти для кроли. Вроде что-то тепло, было мокро, но приятно и в общем, жрецы творили свои чудеса, залечивая все телесные раны девушек.
На второй день жрецы Мишакаль занялись излечением, возможным, их ментальных травм и последствий случившегося. Этот день кроля помнит уже лучше, но тоже как в тумане.
А на третий вся троица подруг по несчастью, отлёживалась в кроватях, пила алхимические восстанавливающие отвары и наблюдалась жреческим лекарем до восстановления их общего состояния.

На день четвёртый, было всем троим решено жить в храме. Сильнее всего как оказалось, пострадала эльфийка. Её оставили ещё неделю отлёживаться. Трудно сказать, как ей жить дальше. Но если что теперь у неё на всегда будут две хорошо понимающие подруги. Фреяла восстанавливалась, а до странного шустро восстановившаяся Руби, хотя ей досталось в сражении и во время Прилива, поговорив с подругой-жрицей, получила возможность работать в храме. Она занималась поначалу уборкой, немного с готовкой, хотя ей было непривычно от той пищи что готовили для жителей храма, и им непривычно то, что позже называла кроля. Под конец дня она плюхнулась на ту же кровать и моментально уснула.

На день пятый, Руби продолжила работать по хозяйству, но уже весь день провела за сортировкой каких-то вещей, с чем не очень хорошо справлялась, и другими мелкими поручениями, иногда натыкаясь на посетителей храма. Этот труд так же занял всё дневное время. Снова кроля плюхнулась носом в подушку.

На шейстой день наконец-то полностью оправилась жрица Фреяла и ей предстояло вновь начать возвращаться к ранее скопившимся обязанностям. Поэтому она, ещё чувствуя слабость, попросила Руби помочь, и та была рада услужить подруге. Вышестоящее лицо одобрило запрос и весь день, иногда снова встречая гостей и паломников, при храме, крольчиха провела в поддержке Фреялы, тех обрядов и ритуалов что она творила, а на следующий, седьмой, когда в норму наконец-то пришла их подруга Валь, кроля стала чуть посвободнее и она недолго думая, решила отыскать тех людей, которые тогда помогли ей и её подругам. Прознав про Гильдию Авантюристов, Руби отыскала её расположение, пообщалась с одной из регистраторш, раскрывших рот от удивления, так как ещё явственно помнила неделей ранее эту самую кролю в каком та была состоянии. Негромко почтив Мишакаль, обе девушки сошлись на том, что она свяжется с Руби, когда оставшиеся в гильдии, члены той группы будут свободны, и что лучше всего связываться если ты часть Гильдии. Как бы зазывать людей, иногда и нелюдей, было частью работы даже регистраторши. А кроля, вспоминая обрывки того дня, была искренне вдохновлена авантюристами и тут же согласилась пройти регистрацию и получить знак.
Перед уходом из гильдии, Руби сообщили, что её проинформируют о распределении к одной из групп авантюристов-новичков. Так что в нужный день и час, кроля уже дожидалась ту группу, к которой примкнёт, сидя в кресле ожидания, неподалёку от панелей регистраторов зала Гильдии.

Даже хладнокровию, ставшему частью Ваай-Ры, было трудно так долго сдерживать её копящуюся ярость. Те норды испытали весь спектр болевых приёмов, подвластных аргонианке, но...
...стража как всегда подоспела в ненужное время. Это спасло сучьих детей от Ваай-Ры. И привело её, насильно утащенную стражами, прямиком в холодную камеру. И не ту, в которых держали буйных, а ту, что располагалась куда ниже.
Месяц... во тьме и холоде, посреди воды. А хладнокровная ли она? У аргониан этот вопрос часто вызывает вопросы. Даже так, такой срок пребывания и теплокровного подкосит. Ужасно тяжело было засыпать. А стоило это сделать, как холод пробирал до костей, заставляя девушку содрогаться и снова мысленно проклинать этих ублюдочных стражников. Но случись та драка снова, она бы поступила точно так же, и не жалела о содеянном.

С едой было в темнице тяжелее всего. Потому что из-за переохлаждения, ту пищу, что изредка давали, не удавалось никак поглотить. Ваай-Ра заболела и выглядела плачевно. Но природная стойкость её вида к болезням, помогла продержаться до момента, когда ради приезда большой шишки, её выволокли прямиком к лекарю. Где подравили немного здоровье девушки.
Спустя некоторое время, подорванное частично здоровье и, новые попадания в темницу, никак не смогли подавить горячее сердце аргонианки. Был серьёзный случай, почти успешного побега, такого наглого, что её несколько стражников подавило лишь у самого выхода из тюрьмы. Конечно стонов от побоев тем вечером хватало. Друзья-пленные помогли Ваай-Ре, оправиться от последствий избиения.

Как-то раз пиратов из её шайки и других буйных было решено сослать на необитаемый остров. В трюм пробивался свет. Аргонианка рассматривала почти забытый небесный свод, пока не заметила странность. Почуяв холодящий ветер, бывшая пиратка сообразила что их ожидает. Опасный морской фронт. Послышались крики, для привлечения внимания, глупые попытки имперцев сменить курс, чтобы не попасть в шторм, обернулись этим самым штормом, дикой тряской, да нервным хохотом Ваай-Ры, зло скалящейся при виде беснующихся от шторма, имперцев.

Корабль содрогало. Потом всех накрыла тьма.
Трещала упавшая мачта, успев придавить пару имерских ублюдков, кто-то кричал, другие пытались ползти туда, где как казалось, было безопаснее.
Следующее что помнила Ваай-Ра, это свой кашель, ломоту в мышцах и тихое море вокруг, да песок под жопой. Еле приподнявшись и осмотревшись, аргонианка попыталась отдалиться от тихих волн, но упала без сил мордой в песок.

Через безсилие, Ваай-Ра услышала чьи-то голоса, и увидела женщин в полупрозначных хитонах. Они забрали аргонианку на гору, где как оказалось располагался целый храм, посвящённый Дибелле.
Выздоровление заняло несколько недель. Ваай-Ра была искренне благодарна спасшим её женщинам, служащим культу Алый Пион. За время выздоровления она насмотрелась на местных и наслушалась рассказов об их жизни на острове.
А первая же прогулка по острову, когда Ваай смогла нормально передвигаться, привела к собранию жриц, посреди сада из персиковых деревьев. Там женщина серебряной кожи читала пикантные стихи. Ящерка присела наподалёку от жриц, на свободный камень, и потягивая стопы, слушала стихи.
А к последнему из них, Ваай-Ра добавила свою часть...
...И тела твоего тепло я ощутить хочу!

Барак полыхал огнём. Не просто огнём, а злым чёрным огнищем!? Черепок никогда не видела такого раньше и испугалась, когда упала, что эта жуть её достанет. Орки орали друг на друга о появлении демонов. Аж мурашки по шёрске пробежались. Из пылающего барака валил густой дым, Черепок кашляла от гари. Слезились глазки и нужно было выбираться. Если не бегом и ходьбой, то уж ползком. Брёвна падали и одно чуть не придавило табакси.
- Мряяяяшк!? - по кошачьи взвизгнула Черепок, еле избежав возможной гибели от тяжёлого и горящего бревна. На кошачью удачу, прямо перед её взглядом возникли мускулистые орочьи ноги. Подняв взгляд, Черепок узрела Раммаша и Заримма, которые для неё были кем-то вроде, травкопихателя-рогохватателя, и молчуна-молодчуна.
Ничего не дав даже муркнуть Черепку, Раммаш подхватил её, почти подбросив, чем снова удивил кошку, и потащил наружу. Его действия играли на лапу табакси, поэтому она и не сопротивлялась чему-то похожему на ношение котят за шкиряк. И словно нашкодившего котёнка, передал Черепок Заримму, улепетав куда-то ещё.
Когда барак рухнул, кашляющая табакси повисла на опоре из полуорка и сквозь слёзы, вызванные едким дымом, смотрела по сторонам. Их окружили эти гладкокожие железячники. И пуще всех заставив Черепок приложить ушки в защиту от криков, орала ненавистная кошечке Зойка.
Заримм молча стоял, а начинающая успокаиваться, ведь жуткий огонь больше не был угрозой жизни табакси, Черепок, наконец-таки заметила как сильно был изранен поддерживающий её полукровка. Он отпустил кошку, которая уже вернула себе способность стоять, ведь Черепок крепкая самка, и отправился донести до проклятущей зелёной суки, какой была Зойка, что тут творится. Черепок многого не поняла, но решила притихнуть, как хищник, выжидающий добычу, а табакси, в ожидании моментов спокойствия.
- Пахнет плохо, - вполголоса прошипела Черепок, на своём кошачьем наречии.

Орк, почти таскавший табакси за её рог, серьёзно предупредил, чтобы она не брыкалась. А как хотелось. Когда Раммаш без каких-либо церемоний взялся тыкать по рёбрам кошки, Черепку пришлось стиснуть зубки, чтобы не огласить криками шипящей боли, этот орочий барак. Когти на пальцах снова вылезли, хватаясь за грани шконки. Груди колыхались, пойманные в жаркие лапы орка.
- Нешшшшш... уммру - прошипела сквозь стиснутую пасть табакси, напряжённо взирая снизу вверх на Раммаша. Кошка терпела, потому как её ума хватило на то, чтобы не мешать попытке лечения. Шаманы-знахари и в родном племени были, всего двое, но некоторые запахи, исходящие от мужчины, напоминали знахарские.
- Мрааршшш - чуть ли не рыкнула Черепок, когда Раммаш придавил её своим телом, и тут же смолкла, когда он сунул ей в раскрывшуюся пасть ту растёртую пакость, вкус которой смягчали его собственные большие и грубые пальцы, проникающие глубоко и сражающиеся с её кошачьим шершавым язычком. Из-за чего, когда он высвободил свою руку, из уголка рта кошки потекла слюнка, а она сама сквозь проступившие вопреки всему слёзы, жевала эту гадость, пока наконец-то не ушёл этот вкус, от которого она бы с большой радостью избавилась.
После начались процедуры растирания особой глиняной смеси из... нууууууууу, глины и ещё чего-то там. Табакси продолжала шипеть от болевых ощущений, но уверенные прикосновения самца смягчали болевой порог, утяжеляя дыхание Черепка. Наконец-то это мучение закончилось и Раммаш оставил самку лежать на шпонке, переводя дыхание.
Старый орк начал говорить как шаман, наверное он и был таким. О шаманах-то дикарка знала, а сейчас, раз у неё появился шанс отдохнуть, она стала молчаливой слушательницей, будто притаилась на шконке, и лишь подрагивающие ушки, всё ещё тяжёлое дыхание и осторожно вздымаемая грудь, подсказывали, что Черепок наблюдает. При словах "Кровавая луна", кошка помрачнела. Ведь о чём-то похожем ей и другим тогда ещё котятам, рассказывал их собственный шаман.
- Кмях!? - удивлённо-вопросительно кашлянула дикарка, когда Старый к ней обратился с очень явственным предложением. Либо шанс с ним, либо смерть. Черепок нехотя сглотнула, прежде чем что-либо ответить орочьему шаману.
- Череп на Голове не боится. - посмотрела в ответ кошка, взглядом с искрой воли и уверенности, - Попробуй убить. Выживу. Предлагаешь свободу, говори. - произносила слова с приостановками на передышку, используя орочий, которому научилась за годы рабства, пусть и с кошачьим сильным акцентом.

Черепок была так близка к желанному забвению, что могло дать хоть какой-то настоящий отдых для каждой клеточки её побитого тела и расслабить душу, что полу-слышимые фразы и внезапная лёгкость с чувством что её тянут куда-то вверх, причём не столько за голову, сколько за один из двух рогов, вкупе с резко ударившим по носу запахом, Черепок вскрикнула, и вперив зоркий взгляд наконец-то пришедшего сознания в Раммаша, замахнулась, явно через тяжкое усилие, на орка, целясь когтями тому прямо в район глаз. В тот момент, наглый орочий самец казался ей таким же врагом, как и те гладкокожие железнокровные, коими Черепок считала людскую породу.
- Та-бак-си - прошипела сквозь зубы израненная кошка, осознав наконец-то полностью своё положение. Её сильно ослабевшая после недавнего боя, атака, даже не добралась до головы орка. Пусть Черепок и была дикаркой, но даже её умишка хватало, чтобы теперь, когда сознание, резкими методами, пришло под череп, она перестала мешать, только крайне устало, зло и недоверчиво пялилась на морду Раммаша, его крепкие клыки, шею, могучие плечевые мышцы, а потом сильно закашляла, чувствуя суммированную боль от всех накопившихся ран. Но Черепок не спроста была охотницей своего клана, она снова стиснула острые зубы, и заглянула державшему её орку прямо в глаза.