Голосование за ходы

Ещё одного друга не стало. Снова. Можно было сказать, что Лава уже давно прочерствела насквозь. Что все смерти, что она видела за свою жизнь – это обыденность, та же повседневность, как, например, надраться в таверне до потери памяти или пройтись по рынку в поисках нового снаряжения.
Но хоть её лицо в такие моменты могло быть невероятно спокойным и безразличным, внутри всегда что-то сжималось. Сейчас было хуже, сейчас не осталось и капли безразличия. Селина была ближе к Лаве, чем кто-либо другой из их компании. Ей всегда казалось, что полуэльфийка чуть ли не бессмертна, что она, как и сама наёмница смеётся над жизнью. Как же она ошибалась.
Жар боя никуда не пропал, наоборот, он приумножился. Селина заслуживала лучшего, чёрт возьми. И эти люди, эти неблагодарные скоты. Их жизни не стоят ни гроша, Лава их презирает. О, как она сейчас была зла, её в прямом смысле трясло от гнева, а кулаки сами собой сжимались чуть ли не до боли.
- Неблагодарные ублюдки! – крикнула она в сторону расходившихся, что голос её чуть не сорвался, – Горите в аду, твари, а ты...
Наёмница резко приблизилась к предателю, схватила его за одежду, резко поднимая его из грязи. В руках блеснул посеребрённый топор, его лезвие притронулось к горлу Верика, но пока Лава просто держала его трясущейся рукой. Её волосы растрепались и прилипли к лицу, её сжатые до боли зубы чуть ли не скрипели. Она, не мигая, смотрела на Верика своими жёлтыми глазами, в которых был только гнев.
- Назови хоть одну сраную причину, почему я не должна перерезать твоё гнилое горло прямо сейчас!

Лава поприветствовала подошедшего мужчину. Хоть кто-то откликнулся на её предложение, это хорошо.
- Чего там определять? – усмехнулась Лава, - Такого прожжённого наёмника, как я, за версту видно. А эти люди во Флане, - она вздохнула, - Мы сделали, на самом деле, не так уж и много, а они уже готовы нас на руках носить. Может, никто раньше и не хотел их дела разгребать? Ну, да, за такую-то паршивую плату.
Наёмница отпила из своей кружки и обернулась на таверну, как бы подтверждая свои слова.
- Чем мы занимались? Какие-то дела для Арфистов с драконьими яйцами, потом жрецы Келемвора не досчитались своих мёртвых, пришлось по гробницам ползать. А вот дальше всё стало совсем странно, - Лава выдержала паузу, - Начали наших друзей резать одного за другим, какие-то подсказки были с магическими предметами, чёрт их знает, да и вышли мы прямо здесь, в Заварнике, не совсем на то, что рассчитывали. Клинок какой-то, пулялся во всех молниями и зомбировал, вот уж странности? Пришлось немного с этим поработать. С тех пор мы герои Заварника. Самое обидное, что все эти жмоты, которые теперь нас героями зовут, так жались доплачивать за весь этот бардак, что у меня уже и мысли были всё это дело бросить.
Наёмница внимательнее посмотрела на своего собеседника.
- Вам, похоже, моё имя уже известно, хоть лично мы и не знакомы. Если что, зовите Лавой, и прошу прощения за манеры. Вы же сами кем-то приходитесь Плейну?

- Ещё как можно, Сэл, - усмехнулась Лава, бегая глазами по залу, - Вот только схлопотать за это по морде – плёвое дело.
Лава во всём этом деле для себя видела только следующее: либо силой отнимать нужные предметы, либо делать свою работу по силовой и пугающей поддержке, пока её друзья работают более тонко. Увы, этой тонкости у наёмницы как раз и не было.
- Скажи только слово, и я запугаю половину таверны, чтобы достать для тебя нужную безделушку, - Лава подмигнула и похлопала рукой по мечу, - Но это на потом, а сейчас, кто у нас хорошо с языком дружит? Плейн? Вил? Не против завести парочку новых знакомств и попутно разболтать подозрительных личностей?

Заказчик хоть как-то доплатил, и на том «спасибо». И, бла-бла, драконы, культисты… Все эти разговоры – страшилки для маленьких детей и не более того.
Лава положила руку на плечо явно обескураженной Селины. Тяжело, наверное, осознавать, что драл собственный зад ради куска мусора.
- Вот так и рушатся мечты, Сэл, - она легонько похлопала полуэльфийку по плечу.
Наёмница обвела взглядом таверну. К своему удивлению заметила ещё парочку знакомых лиц, коим немедленно помахала и улыбнулась. А после достала золотой и, прищурившись, покрутила его в руках.
- Вот оно как, - тихо сказала она, посмотрела на Селину и подмигнула той, - Только монету имей при себе, если задумал горе в вине топить своё… И кто из вас, неженок, рискнёт перепить вольную наёмницу, а!? – крикнула она в зал.
«Мудрость таверны стара и проста одна на всех. Хоть бы их «лучшие» напитки не оказались последней дрянью».
Чего уж говорить в эту ночь Лава сразу на боковую не собиралась.

Лава тихо рассмеялась на слова Селины.
- О, тут я постараюсь придумать что-нибудь оригинальнее.
А ведь действительно, наёмница уже и забыла, какими кличками когда-то одарила каждого из их компании. Слишком давно это было, что ж, многие изменились, а значит пришла пора всё начинать по новой.
Лава спустилась вниз следом за всеми, устроилась за столом, облокотившись на спинку деревянного стула. Наёмница слушала. Задание, детали, пф, её интересовало только одно, о чём наниматель пока что умалчивал.
- Арфисты, не Арфисты, какая разница ради кого рисковать задницей за деньги? Главное, чтобы после нашей работы на континент не опустилась какая-нибудь уничтожающее всё на своём пути неведомая херня, - она усмехнулась.
Лава подхватила один из стаканов с пивом, так мило оплаченных Плейном, подняла чуть перед собой, не чокаясь, и припала к нему губами. В этот самый момент наниматель озвучил сумму, от чего наёмница чуть было не поперхнулась.
- Воу, один момент! – она со стуком поставила стакан обратно на стол, - Я чего-то не расслышала, Капюшончик? Всего 200 золотых на шестерых? По 30 монет на рыло? Сэл, твои Арфисты там, что, охренели совсем? За идиотов нас держат? А про «не рисковые дела» мне часто лапшу вешали, потом трупы телегами вывозили. Нет, дядя, не пойдёт так, мы своими мордами собираемся рисковать ради твоего грёбаного яйца, так и цена должна быть соответствующей.

Ещё никогда конец лета для Карины не был таким. Она бы хотела сказать, что не был таким необременяющим. Впервые жизнь не требовала каких-то мистических потуг и очередных самокопаний по поводу предстоящего будущего. Ну, если только совсем чуть-чуть. Осесть где-то, зная, что для спешки нет никаких поводов, – одна из лучших вещей, случившихся за последнее время. А было их и так масса! По правде для Карины сейчас был открыт целый мир, хоть и в пределах одного города. Новые места, лица, возможности. Такого не было в Находке. Даже во Владивостоке, на который постоянно вешают мистический ярлык столицы Приморья, она не чувствовала ничего подобного.
Тётя сильно волновалась. Спрашивала, действительно ли Карине нужно идти на эту встречу, ещё и с мало знакомыми людьми. Молодая девушка тихонько отшучивалась, на ходу закидывая в зелёную сумку со значком в виде шлема Боббы Фетта всякие мелочи вроде салфеток, наушников, денег и ещё всякого необходимого небольшого барахла.
- Твой отец этого не одобрил бы, - чуть более строго заговорила тётя Света, - Но кто я такая, чтобы стоять на пути взрослого человека вроде тебя, да?
Карина ничего не ответила, лишь тепло улыбнулась родственнице, продолжая дальше зашнуровывать пыльные кеды.
- Не забудешь позвонить, когда соберёшься домой? – снова спросила Светлана.
- Конечно, - коротко бросила в ответ девушка.
Для неё открылся новый мир, полный возможностей. Карина была готова всерьёз раскрыть весь доступный ей потенциал, начиная с этого дня. Но она чувствовала ответственность. Карина никогда не любила расстраивать людей или ставить их в неловкое положение, тревога тёти выбивала Денисову из колеи. Само это волнение Светланы было непривычно для Карины, девочки выросшей совсем без матери. А ведь она всегда считала себя глупым подростком с кучей тараканов в голове, можно ли отнести подобную реакцию к этому тоже?
- Я буду держать вас с дядей в курсе, - Карина толкнула скрипучую дверь и вышла из уютной квартиры, тихо проговорив, - Пока.

Путь до места встречи был долгим, в основном, из-за бесконечных пробок. Это не особо беспокоило Карину. Когда растёшь среди бесконечных автомобилей, воспринимаешь долгие стояния, жужжание двигателей, даже запах бензина, как что-то совершенно необходимое в своей жизни. Каждый раз в такие моменты Денисовой думается, что всё-таки стоило уже пойти и выучиться на водительские права.
Карина прибыла на место раньше намеченного времени – старая привычка выходить очень заранее, даже если на то нет причин. Несколько минут она просто ходила кругами по округе, полностью погружённая в свои мысли. Глупо продумывая различные варианты развития диалогов с новыми знакомыми. Это придавало уверенности, как и напевание тихих слов, заевшей ещё с утра фолковой песенки. И так бы продолжалось и дальше, если бы Карина вдруг не вынырнула из водоворота мыслей, вспомнив, что вообще-то кроме неё здесь должны ожидать и другие из собравшейся компании. Но как только девушка об этом подумала, рядом припарковался автомобиль. Карина тут же на автомате начала прикидывать его марку, однако вышедшая с водительского места Алиса прервала это занятие. Девушка тут же просияла, улыбнувшись на жест подруги. Она подошла ближе, где вокруг Алисы уже собирались другие, помахала рукой, поприветствовав всех:
- Привет.

Похоже, странному знакомому помощь его товарищам была совсем не интересна или же просто не понятна. Конечно же, не понятна! Включи уже мозги, Марина, и хорошенько подумай. Девушка неимоверно злилась на саму себя из-за элементарной глупости и ненаходчивости. И всё же прежде, чем что-то твёрдо утверждать, нужно убедиться в собственных доводах. А сейчас Марина утверждать ничего не могла, кроме того, что она только что выжила в крушении, хм, летучего острова с помощью антинаучного и невозможного подхода.
Юноша начал что-то говорить и показывать на разрыв. Марине удалось уловить его мысль. И она ей очень не понравилась.
- Вы хотите сказать, - медленно начала Марина, указывая на собеседника, - Что кто-то из нас, - потом переместила руку на себя, за себя на пострадавших и снова на человека, - Должен добраться до этой странной и, вне всяких сомнений, опасной дыры? – искреннее недоумение отразилось на лице девушки, а указание перешло на выше упомянутую дыру, - Молодой человек, если это так, то вы, чёрт возьми, больной!
Итак, Марина понимала, что собеседник не понял ни слова из сказанного ею. И всё же она надеялась, что вложила достаточно эмоций в слова, чтобы было ясно, что план она не одобряет. Если это вообще план, если он вообще имел в виду именно это. Конечно, можно подобрать ещё несколько значений, например, странный тип вновь указывал на то, что Хабарова внезапно вывалилась из этой самой дыры. Или же это было обыкновенное указание на ненужность, вроде такого: «Что ты тут вообще делаешь? Катись обратно в свой Магадан через вон ту фигню в небе. Тебе здесь совсем не рады». Из всех этих рассуждений инженер сделала вывод, что какой бы смысл не был вложен в непонятные ей фразы, она этот смысл всё равно не одобрит и не подтвердит.
Девушка потёрла лоб, собираясь с мыслями. Всё происходящее… оно не укладывается в голове и не даёт адекватно смотреть на вещи. Она тяжело выдохнула, осмотрела человека перед ней, покачала головой и выставила руки перед собой в знаке «стоп». Нужен был перерыв. Марина обернулась и увидела, как люди начали приходить в себя, от чего ситуация стала немного лучше, чем была до этого.
Итак, теперь на повестке дня предоставить помощь пострадавшим (найти что-то вроде больницы или что тут ещё есть?), разобраться с технологическим развитием данного мира, в контексте мультивселенной, конечно, а также наладить контакт, разработав простой и понятный способ общения. Что ж… осталось только найти, на чём можно писать.

Пока Марина думала о возможных вариантах помощи, подошёл уже знакомый (относительно знакомый) ей человек. Он вновь применил технику рисования, к счастью уже не в воздухе. Девушка не сразу поняла, что именно было нарисовано на земле, сначала она подумывала, что он чертит какие-то знаки вроде иероглифов, но простота исполнения говорила об обратном. В принципе, после того, как юноша указал на себя и немую девушку, было легко понять, что он имел в виду. Также было ясно, что данный человек осознаёт, что Марина здесь чужая, подрисовав рядом, хм, её?
Но причём тут висящая над островом странная вещь, понятно не было. Что он хотел этим сказать и показать? Что из-за этой штуки всё и произошло? Или что именно Марина вызвала её в небе своим появлением? Хабарова нахмурилась. Она снова достала отвёртку, считая это пока что единственной возможностью наладить контакт.
Первым делом она нарисовала рядом с изображённой незнакомцем дырой в небе большой знак вопроса, повертела головой и пожала плечами, пытаясь всеми силами изобразить полнейшее непонимание. После выставила руку в жесте «стоп» и снова начала чертить на земле. Теперь чуть поодаль она изобразила маленькую машинку скорой помощи со всеми там мигалками, крестами и колёсами. Машинка была нарисована очень и очень просто, если посмотреть со стороны, то даже по детским меркам очень просто. Дальше она подняла глаза на человека, показала на бессознательных людей, достала из кармана неработающий телефон, поднесла его к уху и сказала:
- Нужно вызвать помощь, - потом опустила телефон и показала на маленькие клавиши, - Службы?

Марина так и не поняла, что произошло. Сначала рядом с её странным собеседником спроецировался, кажется, смайлик. Инженеру сразу же захотелось удивиться и разразиться научным интересом к появившейся проекции, не иначе, как у этих людей должно существовать что-то, что создаёт подобные вещи, но другие вещи, которые сами по себе намного хуже, начали стремительно происходить вокруг. Она заметила, как улыбающемуся «недособеседнику» стало плохо, после чего скрутило и саму Марину.
Очень сильно болело в груди, но девушка не припоминает, чтобы у неё были какие-то проблемы с сердцем. Она негромко вскрикнула и рухнула на колени. Перед глазами всё ходило ходуном, и что-то тянет прямо изнутри. Она не могла описать подобные ощущения известными ей терминами. Марина была далека от медицины, но знала, что человек не должен так себя чувствовать. В глазах потемнело окончательно, и Марина чуть было не вырубилась прямо на земле, однако резко всё утихло, словно кто-то прекратил происходящее по своему желанию.
Она фокусирует взгляд и видит ту самую неразговорчивую девушку. Она помогает Марине сесть и смотри так, словно…
Хабарова не может вымолвить ни слова, она лишь поражённо качает головой, тихо повторяя: «Невозможно». Эти люди забрали её энергию. Нет, невозможно, ненаучно, неправильно! Падающие острова, подпитка энергией живого тела, словно от генератора. В голове не укладывалось, мысли сразу же начали паниковать. Но если всё это правда, то с наличием доказательств можно будет перевернуть всю существующую науку. Пусть ей было страшно и хотелось убежать, куда подальше, она не могла этого сделать. Хабарова знала, что пора взять себя в руки. Ей нужны эти знания. Это её грёбаная работа.
Марина вытащила из чехла на поясе одну из отвёрток. Она разровняла рукой землю перед собой и начала водить по ней инструментом, вырисовывая недовольный смайлик.
- Только попробуйте меня угробить, - Марина погрозила отвёрткой, а затем выдохнула и удобнее устроилась перед рисунком, сложив ноги в «позу лотоса», и шёпотом добавила, уже не обращаясь ни к кому, - Они должны об этом узнать…
Она решила, что привычки не меняются, а сидеть так сейчас было удобнее всего на свете. И, похоже, эти ненормальные вскоре повторят свой эксперимент, не удивительно, что девушка решила остаться на земле. Марину не прельщало выступать в роли подопытной крысы, но чего не сделаешь ради науки?

Странный неразговорчивый тип, кажется, решил помочь, так как направился не к тракту, а к ближайшему месту, где по логике можно найти необходимые для костра ветки. Когда незнакомец отошел подальше, Лава привалилась к ближайшему дереву спиной и спешно стала стягивать с повреждённой ноги уже напитавшуюся кровью штанину.
У неё не было времени ждать. Пусть даже она вся была вываляна в снегу и вокруг стоял неимоверный холод. Наёмница подхватила, лежащий рядом плащ, и попыталась закутаться в него, чтобы стало хоть чуточку теплее. Большего она сделать не могла.
Лаве пришлось действовать быстро. Она разрезала кинжалом, пропитавшиеся кровью бинты, взяла один из лоскутов, бывший некогда её рубашкой и затянула его вокруг ноги, надеясь остановить кровотечение. Девушка не знала, поможет это или нет, она не особо дружила с первой помощью и всегда оказывала её грубо и зачастую неправильно. Ведь рядом всегда был какой-нибудь медик из её отряда. Жаль она забыла спросить у этого хмурого парня, имеется ли у него что-нибудь для зашивания и перевязок.
Наёмница выругалась и приложила оставшийся небольшой кусок бинта к ране, после чего обвязала её лоскутами рубашки. Проклятая передряга, доберутся ли они вообще хоть куда-нибудь?
- Знаешь, Лаура, - вдруг заговорила Лава, обращаясь к девушке, лежащей без сознания, - Всё это дерьмо напомнило мне одну историю.
Она усмехнулась. Конечно, некромант её не слышит, но Лава привыкла не держать мысли в себе, а делиться ими.
- Ещё давно, когда я оказалась в своём первом отряде, мы вляпались в такую заварушку, что выбраться из неё живыми было практически невозможно, особенно с пятью ноющими мужиками под боком, - тихонько шипя, наёмница начала натягивать штанину обратно, - Нас заперли в огромной сырой и холодной пещере. Путь был только один - вглубь и вперёд. Ты, может быть, хочешь спросить: «Эй, Лава, при чём здесь твоя тупая история?». А при том, что мы разорвали огромного злобного демона в клочья, хоть и просрали нашего командира. Тогда мы не сдались. Мы выбрались на поверхность только благодаря нам самим. Больше упорства, Лаура. Выберемся и сейчас.
И никто не знает, правда ли в этой истории был демон и правда ли там был командир. Даже сама Лава уже не знала, что было в этой истории. И всё же одно она знала наверняка: если ей удалось выжить тогда, упрямо двигаясь в темноту, то сейчас нет уже ничего страшного.

«Подождите, что она делает?»
Странная девушка перед Мариной вдруг начала издавать какие-то звуки, от чего инженер даже на миг испугалась. Она решила, что незнакомке стало плохо, но потом. Нет, кажется, она смеётся. И смеётся именно над ней.
- Вам плохо? – всё же справилась Марина.
Но девушка не ответила снова. Инженер заметила, как она рассматривает её, словно Марина не человек вовсе, а какая-то диковинка из местного зоопарка. И всё же это немного её напрягало, незадачливая учёная вновь хотела обратиться к незнакомке, не зная, что ещё она может предпринять в подобной ситуации. Это так глупо и так бесполезно, Марине получить хотя бы какие-то ответы.
Девушка вдруг помогла инженеру вновь не упасть на ноги, Хабарова лишь тихо выдохнула благодарность. Странная особа подвела её ближе к другим не менее странным личностям. Она увидела одного прямо перед этой девушкой. Марина проследила взглядом и прислушалась, пытаясь уловить хотя бы одно знакомое слово. Человек говорил много и быстро. Инженеру этот язык был не понятен. Незнакомка же попыталась что-то объяснить жестом. И то ли ей известно, что Марина ни в какую их всех здесь не понимает, то ли, тем самым, обозначила, что разговаривать сама не собирается. Ладно.
Чертовщина какая-то. С этими людьми что-то не так, с Мариной что-то не так, её здесь быть не должно. Девушка спешно запустила руку в карман лабораторного халата, накинутого поверх повседневной одежды. Она облегчённо выдохнула, нащупав там телефон. Может, удастся позвонить? Или сделать хоть что-нибудь.
- Что же это такое...
Телефон не работал. Вообще. Времени на глубокие манипуляции у Марины не было. Поэтому девушка лишь гневно сорвала ненужную сейчас гарнитуру и вместе с телефон бросила обратно в карман. Придётся налаживать контакт с местным населением. Инженер вдохнула поглубже и помахала рукой тому, который разговорчивый.
- Прошу прощения, - она попыталась привлечь его внимание, - Вы меня понимаете? Мэйби инглиш?
«Мда, с английским всё также плохо», - про себя усмехнулась Марина.

Тук-тук. Пластмассовая ручка глухо стучит по столу. Она знает, что этот звук может раздражать, но всё равно продолжает. Тук-тук. Он помогает сосредоточиться. Инженер вырисовывает новое значение на белоснежной бумаге потёртого планшета. Ей сказали, что нужно поесть, перед ней даже стояла старая пожелтевшая тарелка с каким-то странным слипшимся рисом. Просто рис и больше ничего. Она могла бы его сдобрить, благо в запасах были и яйца, и сладкий перец, и даже зелёный горошек в консервах. Попытаться придать этому белому «монолитику» вкус, от которого она была без ума. Такой рис готовили только в её любимой китайской забегаловке где-то в районе шумной Спортивной. Нет, лучше не надо, с рисом в Магадане лучше вообще ничего не делать. Тук-тук. Она хмурится от недовольства, зная, что может найти решение лучше, и прозрачный пластик ручки начинает скрипеть на её зубах. Бесполезная трата времени, максимум был достигнут, предоставленные источники не смогут выдавать больше энергии, а если даже смогут, то не больше, чем на 20-30 миллисекунд, пока не прикажут долго жить. Но можно было бы перенаправить, разделить потоки, предотвратить короткое замыкание во внутренней сети, и…

«Fülle mich mit Leben
Komm und fülle mich mit Dir
Heute will ich mich hingeben
Ich ist tot, es lebe Wir…»

Громко заиграл телефон, выведя Марину из состояния полной сосредоточенности. Девушка резко поднялась из-за стола, тихо произнеся: «Прошу прощения», - и отошла ближе к дверному проёму, на ходу принимая вызов на гарнитуре.

«- Марина?» – послышался обеспокоенный женский голос в наушнике.
- Да, мам, привет, рада тебя слышать, - улыбнулась инженер.
«- Ты давно не перезванивала», - продолжал голос, не меняя тона, - Вся в работе?».
- Да, в работе, - выдохнула Марина. – И сеть, ты же знаешь, здесь не ахти. Только мои антенки и спасают.
«- Ты поела?», - что ещё она могла спросить? Марина оглянулась через плечо, поглядывая на уже остывший рис, и почесала затылок.
- М-м, да, конечно, мам, - усмехнулась она. – Всё просто отлично, можешь не волноваться, скоро наука поднимется с колен, и я буду в самом центре этого события, - Марина снова улыбнулась, услышав в наушнике смех матери. – Как вы там? Как ты? Как папа? – на миг она замолчала. – Как Настя?
«- Мы в порядке, дочка. Настя, - голос слегка напрягся, - Учится, гуляет… простыла немного».
- Снова в дождь с очередным хахалем по набережной шлялась? – недовольно бросила аспирантка.

Сестра не меняется. Сколько времени не пройдёт. Марину злило то, во что Настя превращает свою жизнь. Никакого движения вперёд, никакого прогресса, никакой… мечты. Они нехорошо попрощались перед отъездом в Магадан.

«Не лезь в мою жизнь. Хватит твоих нравоучений, ботаничка! Что будет у меня? Вопрос, что будет у тебя?! Будешь чахнуть в своём Магадане, пока не рассыплешься, живя на гроши и повторяя раз за разом «мечта»! На мечту не купишь «Феррари» и виллу за границей. Мозги? Наука? Ты смешна! Они никому не нужны в наше время. Посмотри на себя! Гонишься за грантами в своём институте. Грызёшься за них с десятками учёных. Потому что ни у них, ни у тебя ничего нет. Ты мне отвратительна! Катись к чёрту, Марина».

Ещё машину обещала забрать. Так этого и не сделала…
«- Марина, что-то случилось?», - инженер дёрнулась от неожиданности. Ответила матери что-то невнятное и тут же завершила разговор, ссылаясь на то, что нет времени.
Вся сосредоточенность коту под хвост. Марина вернулась за стол не в лучшем расположении духа.
- Merde… - тихо выдохнула она, схватив вилку и начав ковыряться в противном рисе.
И сколько времени прошло, а она всё никак не отучится ругаться на французском.

По ушам полоснуло звонкое потрескивание созданного заклинания. Оно казалось слишком громким и неправильным, особенно в тот момент, когда глаза её вдруг совсем перестали видеть. Нен просто зажмурила их и до последнего не хотела открывать, чтобы не видеть, что она сделала. Но ей пришлось увидеть. Вытянутые вперёд худые руки сотрясала мелкая дрожь, на кончиках пальцев всё ещё угадывались следы смертоносного инея. Она затаила дыхание, наблюдая, как ледяная крошка спадает с замороженного человека, и ей стало страшно.
- Митал, - выдохнула магесса.
До последнего момента это казалось игрой, каким-то пустяком. Только сейчас Нен поняла, что никогда не воспринимала свою магию всерьёз. Даже там, в лесу, во время схватки с демоном, даже когда по стене полз тот огромный паук, нет, всё это было просто заученными на тренировках действиями! «Ледяная хватка» - так называют это простое заклинание. Просто взмах руками и можно погасить пламя, разбить что-нибудь ненужное или сохранить пищу, которая должна вот-вот испортиться. Убить человека? Проклятье.
Нен стояла, чувствуя, что иней не хочет исчезать с её напряжённых пальцев, и с ужасом наблюдая за тем, что будет дальше. Одно она знала точно – больше ничего хорошего не произойдёт.

- Уж не знаю даже отвечать мне теперь или нет… - заметив, что Лаура уже успела куда-то убежать, Лава тяжело выдохнула и заговорила громче, - Нет котелка, посеяла в последнем походе, только фляга.
Похоже, Лаву не ждёт ничего хорошего, она бы лучше предпочла получить открытую рану и спокойно её зашить иглой с нитками, ах да, их она тоже не удосужилась взять с собой, когда сваливала из отряда кретинов на север. Всё же нужно более основательно готовиться к таким дальним походам. Вот так всегда: привыкаешь, что кто-то таскает весь полезный хлам за тебя, и сразу о нём забываешь, когда этого кого-то поблизости нет. Лава поёрзала на месте, прогоняя неприятные мысли о собственном непрофессионализме. Ладно, истории она рассказывает отлично, если Лаура поинтересуется об отсутствие необходимого снаряжения, Лава тут же не упустить шанс наплести чего-нибудь этакого.
- И всё же, посвятишь меня в свои планы? – наёмница вновь обратилась к девушке.

- Ву-у-у-ху! Аллилуйя! – вдруг закричала Ерика, вскинув от радости руки к небу, - Великолепно, Шинтрил! ПРОСТО ВЕЛИКОЛЕПНО, ха-ха!
Уже не первый раз жрица задумывалась о том, что послана мессией в грешный мир смертных, чтобы насаждать добро, справедливость и операционные столы! На самом деле, через Ерику просто прошёл настолько нереальный поток божественный благодати, что мозги на некоторое время у неё немного переклинило.
- Ну же, давайте обнимемся! Групповые божественные целительные обнимашки! Иди ко мне, Трил!
И с широкой сияющей улыбкой Ерика тут же направилась к старой подруге.

Нен внимательно слушала разговор Алена и Ирена, которые будто бы забыли о её существовании, совсем не заботясь о сказанных словах. Внутри что-то неприятно заныло. Обычно Нен очень терпелива к другим расам, чего уж говорить, она от них почти без ума! Но сейчас так и хотелось состроить как можно более невинное лицо и сказать:
«О, продолжайте, меня совсем не задевает, что вы обсуждаете меня, как предмет интерьера. Сама же виновата, что пришла в руины собственного народа, желая попутно прикоснуться к истории и по возможности защитить их от посягательств. Вы же шемлены и легко можете решать мою судьбу. Как я осмелилась в священном месте моего народа поднять на вас руку!».
Девушка повертела головой, прогоняя неприятные мысли. Это всё Линдел со своим «тебе нужно научиться язвить», эх.
- Ладно, - куда-то в сторону выдохнула эльфийка, после слов Ирена.
Следом задала вопрос Жанна, её знакомый эльф начал рассказ, Нен решила продолжить.
- Лес, где мы встретили Ирена, довольно опасен, он окутан мистикой и населён духами, ещё и медведь завёлся, за которым нас и послала Хранительница. Мы проводили вашего эльфа к выходу из леса, собственно, ничего важного тогда не произошло, наш клан часто останавливается в этих землях, Дарена говорила, что люди знают об этом. Ирену не было необходимости о нас говорить.
Нен перевела взгляд на храмовника.
- Я всю жизнь провела в клане, дальше есть ещё одна развилка, надеюсь руны вновь укажут нужный путь. Насчёт связи дю Лаков почти ничего не знаю, Хранительница успела упомянуть, что ваша семья и наш клан уже много лет как-то связаны вместе, поэтому мы так часто бываем в этих землях. Больше ничего сказать и не могу.

Глаза Нен забегали по округе, разглядывая окружающих её личностей.
- Вы… - только начала долийка, пока не заметила рисунок на латах шемлена, задавшего вопрос, - Оу…
Если бы Нен могла, то она бы поднялась и похлопала самой себе в ладоши. Храмовник, хвост Ужасного Волка, храмовник!
- Я… Я… Кхм, андаран’атишан, эра серана’ма, то есть… простите, я, похоже, вас ударила по голове. Простите. Я сильно испугалась, это руины нашего народа, я думала, тут только злые мародёры водятся, а ещё эти крики! Извините, вы же не будете меня убивать, я слышала, что у шемленов принято убивать магов, напавших на храмовников. Но я не хотела нападать на храмовника, я вас такого даже впервые в жизни вижу, - она нервно усмехнулась, - Нет-нет, я сама виновата, и, воу, вас так много, я никогда не видела так много шемленов так рядом, и… Да, мы пришли с Хранительницей сюда, мы искали знаки, потом случился обвал, и я осталась одна! Вы, может быть, видели хранительницу? Ещё долийка? Хотя вы бы не спрашивали, почему я одна, если бы видели. Мне пришлось искать выход или хоть что-нибудь, когда я встретила вас. И, пожалуйста, не убивайте меня. Все те слухи неправда, что мы долийцы кровожадные дикари малефикары, которые нападают на ваши поселения и воруют детей, чтобы съесть их на завтрак. Это неправда, неправда! О, Творцы, простите, я никогда не общалась с шемленами, это так волнующе. Вы, наверное, очень богаты и у вас должна быть большая библиотека, сколько знаний! Простите…

Идти пришлось аккуратно, смотря под ноги, освещая тёмные стены магическим огнём. Но Нен шла уверенно и спокойно, хоть она, несомненно, боялась того, что может ждать впереди. Чувствовала, как до боли сжимает ручку факела. Кисть уже начала ныть от усталости, пришлось перехватить факел другой.
На развилке руна указала правильный путь. Правильный ли? Магессе больше ничего не оставалось, кроме как доверится древней эльфийской магии. И когда девушка увидела свет впереди, она обрадовалась и слепо хотела рвануть в его сторону, пока не заметила фигуры.
Кто? Это же древние руины её народа, здесь не может быть случайных путников! Мародёры? Да, кто же ещё? Вдруг жуткие бандиты? И именно у них сейчас находится Дарена?
Послышался чей-то болезненный крик, отчего Нен встрепенулась и прижалась к стене. Ужасные бандиты, они точно кого-то убивают. И главное, что могли заметить или услышать её. Она ведь одна, а их много, магия здесь почти не поможет. Девушка перевела взгляд на завесный огонь. Зелёные огоньки, будто бы начали плясать ещё яростнее, издавая частые звуки, напоминающие издевательское хихиканье.
- Не смешно, - шепнула Нен и погасила факел, оставшись в полной темноте.
Так и продолжать стоять, слившись со стеной, смысла не было, поэтому эльфийка начала потихоньку продвигаться ближе к свету, а когда была довольно близко, тихонько высунулась, надеясь, что её не услышали и не увидели.

Ерику не мог не обрадовать тот факт, что чек всё же оказался настоящим. А то жрица уже заготовила целую речь, чтобы закатить истерику в банке, требуя свои честно заработанные деньги. На самом деле, она даже немного расстроилась, что столько работы было проделано насмарку, и столько клёвых фразочек придётся попридержать для следующей истерики. Но, ничего, Ерика терпеливая.
Собственно на этом всё хорошее и закончилось. Шоппинг не удался, красные кольчуги, увы, пока не завезли, придётся ждать следующего раза и молить Кореллона, чтобы ниспослал нужную шмотку, да подешевле.
Сидя в таверне, жрица не особо вдавалась в подробности того, что происходит вокруг. Разве что, Сандр проявлял симптомы первой стадии шизофрении, и Ерика потихоньку выводила теорию о том, что безумие Искамоса начало передаваться воздушно-капельным путём, и обдумывала какими способами можно варлока изолировать, а то не дай Кореллон! Ещё эпидемия начнётся.
- Хей, ушастый! – Ерика в самой вызывающей манере закинула ноги на стол и попыталась привлечь внимание Сандра, – Сначала насморк, потом разговоры с собственным отражением, - Ерика начала загибать пальцы, - Плохие симптомы. Возможны осложнения и скорая кончина, м-м. Надеюсь, ты не против, если я потом заберу твоё тело на опыты?
Но ответа девушка не дождалась. Угу, очередные проблемы, конец света, ужасное зло, ещё, наверное, котёнка на дереве приплетут. Наистраннейшая дама и девочка?
- Что? – следом за Шинтрил повторила Ерика, чуть было не свалившись на пол после криков варлока, - Сначала объяснения! Потом помощь! – возразила Ерика, тут же оказавшись на ногах.

Это был отличный денёк. Тёплый, солнечный, на небе даже не было намёка на облачко. Думать об этом, наверное, должно быть правильно. Это был отличный денёк, и только этим он мог утешать себя в данный момент. Ведь Неван определённо понимал, что делает что-то не так.
Да, лезть на дерево в полном латном доспехе оказалось не самой лучшей идеей. Неван не подумал об этом раньше. Тем не менее, своими действиями он добился некоторых успехов. Дерево под килограммами металла трещало, прогибалось всё ниже и ниже от продвижения паладина к «верхушке». Этот треск. Дерево даже бы сказало, если могло: «Убейте меня, пожалуйста». В «верхушке», за многочисленные ветки цеплялся маленькими лапками серый котёнок.
А что Неван? Неван был паладином. Славным воином добра и справедливости. Это ему год за годом вдалбливали в голову, год за годом твердили о самопожертвовании, чести и о чём-то ещё. Он плохо помнит о чём. Главное только то, что снимать котят с деревьев точно входило в его обязанности. И Неван даже не думал жаловаться по этому поводу.
Дереву, на самом деле, было всё равно. Оно просто проломилось под весом паладина и его доспеха. Служитель Бахамута рухнул в какие-то жгучие кусты, а котёнок. Ну, он, можно сказать, был спасён. Просто убежал куда-то, оставив сокрушаться любимую хозяйку.

Да, Неван был паладином. Но многие ли это понимали? Не многие, если честно… Но в этот денёк кое-кто всё же нашёлся. «Парень, ты же воин, во имя Богов! Почему ты занимаешься полной ерундой!?». Неван сразу же возразил, ссылаясь на кодекс, а кое-кто просто указал в сторону городской площади. Указал на подвиг настоящего героя.
И Неван в первых же рядах, растолкав толпу зевак, вызвался добровольцем, даже не вслушиваясь в смысл сказанного королевским гонцом. Только и донеслось до его ушей: «спасти короля», «герои» и «замок». Паладин видел этот замок. Даже отсюда, с городской площади. Красивое место, ничего не скажешь, и так повезло, что именно в это время Неван оказался в столице. А мог бы быть сейчас где угодно. После ритуала инициации он и понятия не имел, с чего начать и куда податься. Карать зло пока как-то не с руки, да и где это зло сейчас можно найти?
До замка паладин добрался относительно быстро. Неван старался не задерживаться, лишь сделал пару остановок, когда его сначала пытались разобрать на металлолом местные босяки и когда, из-за неуклюжести своей, своротил щитом целый прилавок с фруктами.
Таким паладин и явился к воротам замка: в потёртом грязном латном доспехе, исцарапанным лицом, с ветками и листьями во взъерошенных чёрных волосах.
- Только что из странствий, - отвечал он каждому, пока добирался до указанного зала, где счастливым, - Привет, я Неван! – поприветствовал присутствующих.

Марина с интересом наблюдала за реакцией человека перед ней. Хаос в голове слегка поутих, но мысли её всё ещё продолжали возникать яркими вспышками, одновременно пытались найти значение этих странных слов, произношение которых ей казалось каким-то неправильным, словно ужасно корявая интерпретация какого-то иностранного языка; также пытались понять, почему же остров земли, вдруг наплевав на все законы физики, начал парить в воздухе и падать; и ещё им хотелось бы осознать, что случилось с ней самой?

Подошёл ещё один из этих «фриков», как инженеру показалось, ещё более странный, чем её первый знакомый. И ощущение это создавалось не только из-за его слегка неопрятного вида, но и из-за эмоций, звучащих в голосе, мимики и действий. Марина могла описать этого парня, наверное, только, как «шебутной».
Интерес сменился непониманием. Девушка покачала головой, как бы говоря, что ничего не понимает. Но тут она осознала, что из-за всего этого нескончаемого потока размышлений не заметила или даже просто не поняла, что общаться можно и иным способом. И её странноватый собеседник дал отчётливо это понять.
- Марина, - произнесла девушка, положив руку себе на грудь и с недоверием поглядывая на двух мужчин перед ней.

Язык жестов ещё никто не отменял. Марина не знала, поняли ли её, но что ещё можно было сказать, инженер не знала. Сейчас она могла заняться только проверкой некоторых из своих теорий. Будто бы потеряв весь интерес к аборигенам, девушка достала из кармана телефон. Техника вела себя странно. На экране висела надпись «Вставьте Сим-карту». Марина проверила. Карта была на месте, но надпись так и не пропала. Мало того телефон ни на что не реагировал, висело только пресловутое уведомление о пропущенном звонке и эта надпись.
- Чертовщина какая-то, - она сорвала с уха гарнитуру и убрала её вместе с телефоном обратно в карман.
«Теория номер одни: Магадан остался где-то очень далеко… и не только Магадан, - полностью не подтверждена…», - заключила она у себя в голове и снова попыталась привлечь внимание недособеседников, надеясь всё же наладить контакт, остров-то всё ещё падал!

Марина пошарила руками по земле, найдя небольшую ветку, подошвой ботинка пошаркала по относительно большому участку, не занятому странными рисунками, и опустилась на корточки. Инженер быстро-быстро накалякала на земле что-то похожее на этот самый летучий остров, на котором стояли забавные человечки, а под ним ещё один такой же, вот только у человечков вместо глаз там были крестики. Между островами она поставила стрелку, показывающую вниз. М-да, художник из Марины, мягко говоря, не ахти…
- Господа! – она обратилась к мужчинам. – Минуточку внимания, - она указала на них пальцами, потом на свои глаза и на рисунок, тут же подрисовала рядом с островками много-много восклицательных знаков. – Мы, - она обвела всех присутствующих рукой и показала вниз, - Падаем! Мы все, - ещё раз обвела, – Умрём! – инженер провела по горлу пальцем.
«Теория номер два: русский человек в любой чужой стране понятен только благодаря языку жестов, – ждёт своего подтверждения…».

Марина не стала снова говорить Александру Николаевичу о том, что спешка в этом деле может быть чревата, и будь у инженера хотя бы ещё один месяц в запасе, она смогла бы уменьшить процент перегрева генераторов и используемой энергии минимум на десять процентов. На данный момент эти значения находятся в пределах тридцати восьми, что намного больше, чем она рассчитывала. Они могут привести просто к колоссальным, феноменальным последствиям, некоторые из которых Марина и представить себе не может. Но раз сказали начинать, значит нужно начинать.
Она могла бы продолжать дальше думать о семье, сокрушаться насчёт сестры, но… Хех, сейчас настало время заняться наукой. За всё утро Марина наконец-то повеселела. Она продолжала вновь и вновь продумывать новые пути передачи излишков энергии через генераторы, жаждала уже начать, уже попробовать. Подъёмник двигался слишком медленно по её мнению. Не было желания терять ни минуты. Марина буквально вылетела с подъёмника в свой туннель. Здесь царил лёгкий полумрак и было прохладно. Бесконечные ряды генераторов, небольшой потёртый пластмассовый стол, где лежали какие-то старые записи, наборы инструментов, рабочие изолированные перчатки и лабораторные очки для защиты. Безопасность – прежде всего. Марина распихала по многочисленным карманам все нужные инструменты, натянула перчатки, закрепила очки, пока что только на шее, и двинулась к гудящим генераторам.
Всё как и было – тридцать восемь процентов. Марина покачала головой. Тем не менее, несколько минут у неё в запасе ещё было. Инженер раскрыла центральный генератор, который будет отвечать за основные системы во время запуска и через который проходят энергоузлы вспомогательных. В ловких руках мелькнули плоскогубцы. Обилие проводов. Утром она отметила одну интересную закономерность и в данный момент намеревалась перенаправить потоки, чтобы избежать КЗ хотя бы во время работы вспомогательных генераторов. Через десять минут всё было готово. Марина сверила показания, улыбнулась и достала рацию.
- Хей, голубки на нижний палубе, - связалась девушка с Андреем и Алисой, – Подключайте системы и проверьте нагрузку главного генератора, должно выдавать не больше тридцати трёх процентов, - потом перешла на общий канал: - Как все будут готовы, я дёргаю рубильник.
Потом отключилась и тихонько усмехнулась:
- Всегда мечтала произнести эту фразу.

Холодно. Она подумала, что стало холодно. Терпимо, но неприятно. Она знала, как ведут себя разумные, когда до них добирается холод. Точнее помнила. Они трясутся, растирают части тела и дуют на продрогшие ладони. Они перестают сидеть на месте и прыгают, бегают по округе, словно вот-вот их окутает пламя, спасительное тёплое пламя. Холодно.
Изель дёрнулась и почувствовала, как выходит из связи с духами. Её собственный дух слишком слаб, чтобы быть единым с ними. Проклятое тело сковывает его. Изель резко распахнула глаза, из её горла вырвался хриплый сдавленный выдох, будто бы воздуха не хватало. И она упала на траву, с трудом ощущая собственное тело. Сколько длилась медитация? Сутки? Двое? Трое? Дальше будет только хуже. Шаман перевернулась на спину и почувствовала, как заныли оттёкшие мышцы в измождённом теле. Снова. Каким образом можно любить своё смертное тело?
«- Ты должна восстановить свои силы», - послышались сотни голосов духов.
- Знаю, - ответила Изель, так и не сдвинувшись с места.
«- Тебе предстоит ещё много учиться», - продолжили они.
- И доказать, - закончила шаман.
Голос её был холоден, как ветер, что тихо гулял по берегу реки. Что срывал листья молодых деревьев и играл с её спутанными волосами. Изель тяжело поднялась на локтях, потом, покачиваясь, встала на ноги. Шаман чувствовала, как снова теряет контроль, как всё внутри наполняется солёной обидой, но снаружи, в лице, она оставалась непоколебима. Она должна быть такой.
- Мне придётся идти к разумным. Ночи становятся слишком холодными, только у них есть тёплая одежда.
«- Тебе стоит добыть пищу, дитя».
- Сейчас я слишком слаба, чтобы охотиться, - Изель вскинула разукрашенное красной краской лицо к серому лику полной луны. – Я иду к ним.

Шаман незримой тенью пробиралась сквозь чащу спящего леса. Её тело было «использовано» до предела, однако разум и дух были сильны как никогда. Это всё, что помогало ей держаться после столь длительных медитаций. Иначе Изель бы уже давно уничтожила своё тело. Непроглядное покрывало деревьев начало потихоньку редеть. Она знала эту дорогу, здесь, совсем недалеко, возле мелкого ручья разумные устраивают охоту и пропадают, если зайдут слишком далеко. Таковы заветы духов. Изель не видит в этом ни плохого, ни хорошего. Так просто должно быть. По крайней мере, благодаря этому она может долго не делать вылазки к разумным. Вещи нарушителей оказываются в полной власти шамана. Её одежда тому подтверждение.
Опушка прилегала почти что к самому поселению. Изель любила прятаться здесь, среди самых густых кустов и наблюдать. Разумные не любят таких, как она, духи часто об этом говорят и предостерегают. В поселение Изель осмеливается заходить только ночью и только проверенными путями.
Девушка тихонько высунулась из кустов, и губы её дрогнули в лёгком оскале. Разумные не спали.
«- Ты должна понаблюдать и послушать», - зашептали духи.
Изель нахмурилась. С её точки отлично просматривалась небольшая площадь, где разумные развели просто колоссальный костёр. Пламя его взмывалось в самое небо и облизывало ледяной небесный диск. Шаману показалось, что он тает, но иллюзия быстро пропала, когда ей удалось проморгаться.
- Огонь. Как они могут брать его силу и подчинять её себе? Их разумы слабы и наполнены лишь бессмысленными желаниями, - заговорила Изель, наблюдая за плясками пламени. – Он же неуправляем, истинная мощь, забытая в собственном гневе.
« - И он же сожжёт тебя изнутри».
- Это моя стихия. Она понимает меня, охраняет меня, - голос шамана слегка повысился, она широко раскрыла карие глаза, в которых отразился огромный столб огня, тянущийся к спящей луне, - Он не способен мне навредить.
« - Ты должна учиться, дитя», - не умолкали незримые.
А потом она услышала музыку и слова. Слова, которые совсем не подходили для звуков этих инструментов и того, что делали эти разумные.
« - Стоит послушать».

Когда кровавая луна восстаёт из-за берега реки,
Она даёт жизнь своему созданию с человеческим сердцем.
Там, где вода разрезает берег,
Из пены поднимается тень.
Покрывало деревьев обнимает холм,
Ледяной ветер летит на звуки трепета,
Дух страдавших скитается по своей дороге.
Тысячи лет пролетели мимо.

« - Они поют песни о нас. Боятся нас. Устраивают обряды, чтобы оградиться от нас».
- Они не понимают нас.
« - Но знают достаточно. И ты запомнишь их слова».

Я обращусь пылью на рассвете
И закружусь в танце с духом.
Моё имя по-прежнему укрыто молчанием,
Когда я шепчу его, окоченевши от холода…

Шамана будто бы парализовало. В этом что-то было. Они пели о… о таких, как она. Или даже о ком-то конкретном. Она будто бы что-то об этом помнила, но она больше ни одна из них, чтобы помнить что именно.
« - Потому что это правда».

Танцы демона вокруг огня,
Адский ритуал подарит ему судьбу.

« - И они видят в тебе монстра».

Кровь живых насыщает бессмертных,
Почему бы не убить, чтобы сохранить свою жизнь?

« - И не знают истинного течения жизни».

Но всё зло, что он сотворил,
Воплотилось в первом же луче рассвета.
Его любовь к вере, облачённой в свет,
Превратит его сердце в лёд прежде, чем разобьёт.

« - Подвластные только собственным эмоциям».
- Я… я не подвластна, - трясущимся голосом ответила шаман.
« - Тебе предстоит ещё много доказать».
Шаман сжала зубы, чувствуя, как наполняется пламенным гневом. Она понимала, что раз за разом всё сильнее удерживает смертную оболочку, что не может сбросить свои амбиции. Но намерена доказать, что сможет. Как только наступит время. Незримая тень снова скрылась среди непроглядной чащи.

И это единственное, что она вспомнила, единственное, что её волновало. Её больше нет, она едина со своей семьёй, как когда-то желала. Больше нет рамок, нет амбиций, разве? Тела нет, но она смогла наконец-то улыбнуться. Искренне, позабыв о своей ледяной маске. Тела нет, но она смогла заплакать, даже не думая препятствовать этим сладким слезам. Она впервые чувствовала себя живой.
Но ещё была и вина. Жгучая. Безрассудство её души никуда не делось, напротив. Она не ответила своей семье. Посмотрела сквозь астрал вниз. Но ничего не видно. Она сосредоточилась, бросила все силы, придав духу своему человеческий облик, чувствуя, зная, что где-то здесь почти что ушедший куда-то дух её погибшего спутника. Стоит ли это второй жизни?
Он был таким же прозрачным, ещё немного и исчезнет. Её астральные пальцы попытались приобнять его, достучаться до последних отголосков того, что ещё было им.
- Слушай… слушай, разумный…
Это определённо стоит жизни.

- Я обращусь пылью на рассвете…
И… и закружусь в танце с духом.
Моё имя… по-прежнему укрыто молчанием,
Когда я шепчу его, окоченевши от холода…

И она почувствовала, как всё уходит. И он, и она сама. Что так всё и должно закончиться. Лишь небытие, лишь одно звучащее эхо… И она выдохнула к его духу из последних сил:
- Изель…

Ощущения… Они были куда хуже тех, что были в то же самое время вчера. В голове будто звенели огромные колокола, спина жутко гудела, общее состояние было болезненным, и вообще Тэра чувствовала себя не всю. Святой Пелор, она вчера, что… опять!? Со сдавленным хрипом Тэре всё же удалось разлепить глаза. И как бы грозно пикси не размахивали своими копьями перед её носом, на лице дэва не отразилось ни капли удивления. Вообще ничего не отразилось. Такой каменный безэмоциональный пофигизм.

Волшебница прислушалась к тому, что говорит Флему один из пикси, и неприятная мысль закралась в её голову. И не только мысль. В основном красочные картинки, какие она только могла представить. Ладно, пусть Флем начинает говорить, если что, Тэра его поддержит, стойте-стойте, что это? Девушка подёргала ногами настолько, насколько позволяли лианы, и, опустив голову, увидела, что на её любимых колготках в сеточку красуется такая отменная огромная дырка, будто бы кто-то за них хорошенько зацепился чем-то цепким и порвал. М-да, чувствуется, после этого путешествия снаряжение придётся менять полностью. На кого она вообще в таком виде похожа? Тэра скосила глаза на Макса и шёпотом кинула в его сторону:
- Надеюсь, ты к этой дыре, - она кивнула на колготки, - Не причастен?

А Ерика тем временем всё не унималась, игнорируя и партию, и кобольда. Нет, конечно, она всё слышала, но дать монаху расслабиться так скоро - совсем не в её стиле.
- Стол? Хех, я отлично импровизирую, а вообще, - жрица вдруг прильнула к монаху, пользуясь тем, что остальная партия отвлеклась и переговаривалась насчёт дальнейшего приключения, и томно нашептала ему на ухо: - Когда остановимся на ближайшем привале, я могу устроить тебе первоклассный осмотр, - посмотрела на Тсенга, улыбнулась и подмигнула, после чего тут же отошла к остальным, вступив в жаркую дискуссию.
- Если есть, что дельного предложить, так предлагай, ящерица, - и, как бы невзначай, добавила: - А то, знаешь, в наше время приключенцы довольно злопамятны.

- Ух? – удивлённо выдал Силиус на плече Тэры.
Что сделала Тэра, спросите вы? Она без слов, отработанными за сотни лет движениями, демонстративно сняла с себя маску и шлем так, чтобы бледное лицо было видно полностью. Длинные чёрные волосы тут же расплелись из подобия шишки за её спиной и были слегка спутанными. Дэв бросила на землю части снятого снаряжения, подняла правую руку и смачно, со звонким божественным хлопком приложила ею по своему безэмоциональному фейсу. Это было поистине отменное «рукалицо», показалось, что даже уходящее за горизонт солнце на миг полыхнуло.
- Нет, Силиус, он имел в виду совсем не это… - сквозь ладонь проговорила волшебница, потом отняла руку и бросила ледяной взгляд на Макса. – Нет.

- О, прошу прощения, - извинилась Тэра перед заказчиком и отступила на шаг назад.
Почти ничего не было видно, кроме битвы бугая и Флема. А откуда-то с поляны доносились жуткие вопли Макса, и Тэра не знала, что хуже: убивают ли его или убивает он… А вот стрела всё же мешала. Дэв осторожно вытащила её, благо зелье всё ещё работало, и вид этого действия только немножечко ужасал. Тут же волшебница призвала новую волну льда на помощь своему союзнику.
- Как обстановка, Флем? Нашему следопыту там весело? – справилась девушка у эладрина.

Душно. Невыносимо душно. Пламенное солнце в рыжих небесах уже давно выжгло последнюю травинку в этих краях. И круглый год ничего не меняется. Смены сезонов здесь не бывает. Добро пожаловать в долину Юурл Бахлок – выжженную пустыню, которой повелевают иные силы, не подчиняющиеся законам смертных. Мало, что известно о долине тем, кто здесь никогда не бывал. Все знают, что она населена демонами, дьяволами, бесами, огненными чудовищами и прочей нечестью, которой не сидится на родном адском плане. Все знают, что двести лет назад Первый инквизитор из Священного Феникса поклялся защитить мир от этой угрозы и основал орден Красной Зари, что и по сей день несёт вахту в проклятых землях. Члены ордена – это закалённые воины, не знающие жалости к адским созданиям, готовые на любые жертвы, чтобы угроза не вырвалась за пределы долины. Орден же откликается на просьбы о помощи от немногочисленных местных жителей, защищает и контролирует путешественников и торговые караваны, направляющиеся, в основном, в портовый городок Тильт – единственную связь с Графствами, что скрыты за лесами эладринских королевств и горными массивами и открывающие пути для дальнейшего путешествия по Восточному материку.
Что насчёт вашего каравана: его можно назвать «нелегальным». Да, орден знает, что время от времени он проходит через долину, но закрывает на это глаза и не предоставляет никакой защиты. Такие караваны организовываются для помощи «беженцам» с земель Вольных Городов. А многие хотят покинуть их, скрываясь по тем или иным причинам. А вот причины, по которым помогают караванщики, не ясны никому, но выбора нет, так? Караван двигался из пригорода Священного Феникса и был небольшой – несколько повозок и по наёмнику возле каждой.
Судьба распорядилась так, что искатели приключений оказались все вместе во второй повозке, кроме Рикса, что шёл рядом. Однако, время от времени, воин всё же забирался внутрь, чтобы промочить горло и дать отдых ногам. Франки, Риардон, Эйнола и Антишилла сидели, можно сказать, почти лежали в тесной крытой повозке. Франки и Эйнола находились ближе к задней части, где под лавками покоились два запертых сундука, остальные расположились по периметру. Послышалось, как зафыркали кони, и повозку слегка качнуло.
- Вот проклятая скотина! – возмутился караванщик, а после обратился к шагающему рядом Риксу: - Парень смотри в оба, эти твари, может, и тупые, но проблемы за версту чуют.
Караванщик оглянулся через плечо, чтобы видеть своих пассажиров. Бородатый дядька в старой шляпе и почти что без зубов – вот, как он выглядел – долго вглядывался в ваши лица, а потом покачал головой.
- Ты, с ушами который, - он показал корявым пальцем на Риардона, - Если капюшон есть, на голову накинь, скоро аванпост ордена, а мне проблемы не нужны.

Первым делом Тэра отправилась к барной стойке. Весёлый пьяный шум и счастливые лица вокруг. Волшебница чувствовала эту волну позитива, что накрыла её с головой, и словно забыла, кто она есть на самом деле. Она бы сказала, что это была «лёгкость».
Тэра пристроилась за барной стойкой, весело помахала рукой трактирщику, который тут же подогнал ей кружку, наполненную, кажется, вином. Задумчиво, насколько это вообще возможно в состоянии девушки, она глянула на желанную тару. Вдруг она обернулась и увидела Макса. Тэра расплылась в глупой пьяной улыбке.
- О, Ма-акс! Доведёшь меня до постельки? – тут же отпила большой глоток и упала головой на стойку, тихо пробурчав: - И Флема тоже…
И, кажется, что на этом всё. Перед глазами была одна муть, а на душе так хорошо. И впервые, за всё это долгое время, она больше не проснётся от вида огромных острых зубов.

«Чего!?»
Этот разумный не просто странный, он очень странный! Сначала Изель хотела извиниться за то, что сорвалась и раскричалась во время нападения дракона, ведь этот дядька её спас и все дела, но сейчас. Она просто честно пытается переварить в своей больной голове, что он хотел всем этим сказать. Может, он собрался разжечь костёр, чтобы посветлее было? Тогда при чём тут душа!? Стоп, Всевышний? Шаман и представить себе не может, что это может быть, и каким образом оно надёжнее её братьев и сестёр. Монстр какой-нибудь? Голем? Да! Раз к «Его Свету», то это голем, который производит огонь! И судя по речам её спутника хороший такой огонь. Изель даже не удивится, если монетный монстр просто похвастаться им хочет. Глупость какая-то. Все разумные какие-то больные.

Перед тем, как вновь потерять сознание, паладин готов был поклясться, что на него наступили. Лапой. Такой когтистой мохнатой лапой. Ох.
Неван открыл глаза. Над головой нависал высокий каменный потолок. Как же он, святой Бахамут, уже приелся. Послышался демонстративный громкий кашель. Паладин резко сменил лежачее положение на сидячее. Коридор стал намного шире, чем помнился до этого. Ещё Неван узрел прямо перед собой длинный стол, укрытый белой скатертью и уставленный многочисленными чайными сервизами. За столом рядышком сидели три одинаковых монаха и синхронно попивали чай из фарфоровых чашечек.
- Уже вернулся? – справился монах, сидящий во главе стола и уже помешивающий напиток небольшой ложечкой.
Глаз Невана задёргался в нервном тике.

- Все разумные одинаковые! – взорвалась Изель, сказав ещё пару ласковых трусу в шляпе.
Неожиданно. Постоянно. Она мечтает, грезит избавиться от собственных эмоций, собственных амбиций, стать единой со своей семьёй, но не в такие моменты. В такие моменты внутри просыпается дикий зверь, все законы выживания становятся не больше, чем отголосками здравого смысла, срывающиеся крики которых заглушает пылающая ненависть. И она горит. В её глазах, в её сердце, на её искажённом от злости лице. Шаман останавливается и скалит белые зубы, глядя прямо в глаза проклятому дракону. Сколько раз она была жертвой, вынуждена была бежать, потому что боялась позора. Она пришла, чтобы доказать свою мощь, мощь своей души, чтобы сбросить эту пылающую оболочку. И теперь она точно не уйдёт.

- Пусть на меня смотрят великие духи.
Она взмахнула посохом, вновь призывая живой огонь. Она стала таким же, как и он. Неуправляемым, безумным, забытым в собственном гневе. Вспышка. Изель срывается с места, вылетая из неё с боевым кличем. Она кричала во всё горло. Так, чтобы все эти развалины слышали.
Сегодня она охотник.

После не столь продолжительной тьмы наступило внезапное… просветление? Озарение? Не важно.
- Что? Опять!?
И снова паладин стоял перед той же самой деревянной дверью и в том же самом храме, с теми же самыми стенами.
Внезапно откуда-то полилась божественная музыка, которая всегда играет перед явлением ангелов на верёвочках с приклеенными крыльями и, конечно же, вместе с ярким слепящим светом. Канон, в принципе, почти сохранился. Итак, под «божественную» музыку с хором двери перед паладином медленно раскрылись сами собой, а там, за дверным проёмом, в облаках парили три монаха, которые, к слову, казались совершенно одинаковыми (эту фразу можно использовать вместо их имён и описания). Неван удивлённо вскинул бровь и несмело помахал рукой, закованной в латную перчатку.
- Здрасте, - произнёс он.
Монахи переглянулись.
- О, славный служитель света, воин добра и прочее-прочее-прочее, - наставник справа недовольно взмахнул рукой, за него продолжил левый: – Мы хотим поведать тебе кое-что, - тот, что посередине закончил: - Уже давно.
Монахи набрали в горло побольше воздуха и выдали одновременно и очень громко:
- Твои спутники - те ещё сволочи!
Паладин постоял-постоял какое-то время в ещё большем недоумении, переминался с ноги на ногу, но монахам так ничего и не сказал.
- Они тебя совсем не ценят! Посмотри только на этого дроу! – облачка под рукой монаха разъехались в разные стороны, и Неван увидел, даже услышал, что там было про него сказано.
- Он, наверняка, это любя сказал.
Монахи пробили лица одновременным тройным фейспалмом, а потом продолжили издеваться над облаками.
- Послушай этого полуорка! Ты для них просто вещь!
Паладин почесал затылок.
- Я что-то не понял, не этому ли вы меня все эти годы учили в академии?
Монахи зависли. Ненадолго.
- Откуда тебе знать? Ты прогулял всю учёбу!
«А ведь и правда», - паладин пожал плечами.
- А этот доппельгангер? – облачка снова разъехались. – Признай, ты втюрился в неё, только потому, что она единственное существо женского пола в отряде!
- Вообще-то…

Паладин не успел договорить, как глаза, кто бы сомневался, заволокла пелена, и, да, он проснулся. Посмотрел на Турза. Помолчал.
- Дежавю.

- О, да, он подписан, - улыбка Веноны стала ещё шире. – Ты боишься, тебе страшно? – чуть ли не шипела девушка.
А именно дикий страх, дикий ужас демонолог и хотела увидеть. Страх, вызванный ею самой, который, возможно, обеспечит Венону кое-какой выгодой. В глазах заплясал демонический огонь. Слабая иллюзия, она, вроде как, не должна влиять на сознание, но эффект производит отменный.
- Посмотри за решётку. Откуда-то пробивается слабый лучик света. А теперь слушай меня внимательно и запоминай.
Венона раскрыла глаза ещё шире, придвинулась к собеседнице и начала говорить леденящим шёпотом странные слова:

Всё кончается, мой друг,
Разрывают кольца рук.
Свитые в тугую плеть
Боль и сказка, свет и смерть.

Просто чтобы каждый знал,
Что всему, что он искал,
Скоро тлеть углём в золе,
Скоро гнить в сырой земле.

Это просто лунный свет,
Никакой защиты нет,
В сердце пламенный рубец.

Венона резко замолчала. Улыбка её стала ещё шире, ещё ужаснее, ещё безумнее. Она резко потянула мышь на себя и выдала последнюю фразу прямо в её ухо:

Ты. Уже. Мертвец.

Потом также резко отпустила, отодвинулась и вернула маску невинности и спокойствия на своё лицо. Нужно быть аккуратнее. Ещё немного и Венона бы совсем забылась, окунувшись в собственное безумие.

Ощущения впервые в жизни не обманули Невана. И, да, ему было больно. Забавный факт: когда паладина со всей дури лупил огромный монстр и лишал при этом сознания, мысли служителя света были отнюдь не… о чём там вообще думают перед смертью? Но точно не о том, насколько было разбавлено вчерашнее виски и насколько была хороша официантка… Кхм, в общем, доблестный воин света, выйдя на неравный бой с ужасным созданием, почти что испустил дух. В голове раздался звон тысячи колоколен, сознание перестало нормально функционировать, и тогда он услышал:

- Помолись же защитнику и отцу нашему, платиновому дракону, послушник.
Яркий свет ударил в глаза, что Неван невольно сощурился. Ненормальное чувство дежавю зародилось где-то в уголке сознания, и юноша понял почему. Перед ним возвышалась огромная деревянная дверь, касающаяся высокого потолка. Он помнит её. Помнит, как шёл сюда по холодному коридору старого храма. Помнит монахов, что сложили руки в молитвенной позе и сейчас выжидающе смотрели на него. Невана словно поразил заряд молнии.
- Воу-воу, дедуля, ты же уже выдавал мне эту фразу. Я прошёл обряд инициации! Я полноценный паладин! – возразил юноша, но монахи, которые, к слову, казались совершенно одинаковыми, его не слушали.
- Ох, Неван, - один из наставников покачал головой. – Иди уже, во имя Бахамута, и опозорься, э-э, то есть… - монах не дал Невану возразить во второй раз, толкнув того к входу, который уже открыли его святые коллеги, - низвергни ужасного демона и оградись от его грехов!

Послушник влетел в огромный зал-святилище, чуть было не протаранив носом каменный пол. Двери за спиной громко захлопнулись. Неван завертел головой, осматривая многочисленные свечи, гобелены, шёлковые полотна, которые, демон бы их побрал, и стали результатом его первого паладинского триумфа. Оставался только один вопрос: сделать всё по правилам или повторить историю с «очищением огнём» вновь? Но для начала нужно было снова увидеть демона. Послушник прошёл в зал, завернул к углу со статуями и святыми символами, да так и застыл на месте.
- Миледи!?
- Я напугала тебя? Неужели то, что ты видишь настолько отвратительно? – протянула игривым голосом, в котором промелькнули нотки печали, Ликет.
Не было ни магической клетки, ни самого демона, зато был маленький бассейн. С Ликет. В сливках. Без одежды. Неван, как бы невзначай, поднял глаза в потолок и нервно сглотнул.
- Хей! Э-м, отлично выглядишь.
К такому академия его совсем не готовила.

Что… Что он сказал? Всегда так, пора уже и привыкнуть. «Ушастая», «полукровка», «ни эльф, ни человек», «смазливая девчонка», список можно продолжать дальше. Это злит, обжигает похуже огня. Её с детства учили защищать свою честь, стоять гордо и непоколебимо. Сначала это заканчивалось оголившейся сталью верного меча, ужасом в широко раскрытых глазах. Её учили, что шумаи всегда должен доказывать свою честь, когда ему не верят, называют другой кровью. Со временем Адель научилась держать себя в руках, но гнев, он не исчезнет никогда. Она держит его в себе, меняется в лице, грозно сводя брови. Невежество, непонимание, вопросы. Её давно забытое имя, спрятанное, спящее. Её новая фамилия – метка позора, но кровь, её не обманешь. «Полуэльфийка» - всё, что доносится до ушей, она больше не слышит голосов своих братьев и сестёр, что говорят «шум».
Адель сжимает зубы, стараясь держать себя в руках.
- Вомиин ниид миндок лаас Шум, - она сказала это негромко, сказала это, даже не желая, чтобы собеседник понял хоть слово.
Девушка делает шаг к Торвину, грозно нависает над ним и буквально шипит сквозь сомкнутые зубы:
- «Шум» и «шумаи». Не. Склоняются.
Потом отступает на пару шагов. Она ведь даже не представилась.
- Аделинд Релин, - она чуть приклоняет голову. – Можно просто Адель. Странствующий бард, каждое мгновение доказывающий свою честь и наследие. Этот плащ – последнее, что осталось от моего дома, моих братьев и сестёр, живущих славной битвой и без страха касающихся солнца… носящих эти золотые крылья… Многие слепы, как и вы, Торвин, верно? – она на мгновение затихла. – Я одна из них, шумаи, - Адель показала на золотую застёжку полуэльфа. – Ну уж точно не вы.

Адель будто бы поразил разряд молнии. Целый день она была на нервах, не могла спать последние несколько дней из-за всех этих проклятых снов. Она пыталась выпустить свой гнев, но ей снова помешали. Что в этом виновато? Она знает ответ. Гордость. Гордость не позволяет здраво мыслить. Самое страшное - её это устраивает. Только сейчас не устраивают слова Брайса. Всё это напряжение, яд, пропахшая гарью меховая одежда. Адель взрывается в прямом смысле. Что он вообще понимает!? Как он может говорить такое о ней! О её клане!

Бард резко поднимается на ноги. Гневно бросает сорванные цветы себе под ноги. Она сокращает расстояние между собой и Брайсом за какие-то секунды. Он выше её, приходится запрокинуть голову. Ей хочется схватить его за доспех, хорошенько встряхнуть. О, она зла, как же зла.
- Безрассудство? Ненависть!? Да! Я пылаю этой ненавистью! Она горит вот здесь, - Адель резко кладёт ладонь себе на грудь, не отводя взгляд от воина, - Прямо здесь, внутри меня ярким пламенем. И она не утихнет. Никогда. Клятва была дана, моя месть будет страшной. Своим клинком я отсеку голову этой зверюге. Я возьму его уродливый зубастый череп, насажу на самое крепкое копьё, чтобы все видели! Чтобы все знали, какой бывает месть лаас Шум!

Ей хочется кричать. Так, чтобы весь мир слышал. Но злость, так быстро накрывшая её, она немного меняется. Становится жарко, вокруг творится какое-то безумие. Хочется плюнуть на всё, хочется броситься в объятья Брайсу и разрыдаться, словно девчонка. Но разве она когда-то плакала? И она скрипит зубами, хмурит брови, подчиняется своей гордой сущности. Аделинд Релин непреклонна в своих идеалах.

Таверна пылала. Адель не могла отвести глаз от этой картины. Ведь это так похоже, так... Ужасные образы, которые она видит почти каждую ночь стоят перед взором. Бард стискивает зубы до боли, тело начинает слегка колотить. И она видит в дыре посреди огня эту девочку с причудливым мечом. И её друг? Им конец, им никто не поможет.
"У меня ещё осталась доблесть?" - вновь проносится в голове.
- Пламенные небеса!

Дорк тут же встаёт на дыбы, Адель слишком резко его остановила. Конь разворачивается, полукровка снова на своих двоих. Она позабыла обо всём, кроме прошлого. И сейчас в её руках окрававленный меч, а под ногами грязный горячий снег. Она бы изменила тот день, она бы не стала убегать, не стала бы слушать других. Голос - её сила, доблесть - её клинок. Адель влетает в таверну, она разводит руки в стороны и срывается на воинственный крик, сродни порыву ледяного ветра. Голос её пролетает по всей таверне.

Вспорото небо и врезаны волны драконьею пастью!
Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти!
И Луна - я ее ждал и любил как невесту,
Нам не до сна, мы дети богов - наша участь известна!

Лучше бы в сторону Невана прилетело раздражённое "Фу, паладин", чем самая натуральная, во имя Бахамута, барная стойка. Когда-то давно монахи говорили, что он склеит ласты именно за этой частью интерьера, однако паладин представлял такую смерть несколько иначе... в виде хорошей драки в подпитом состоянии например. Паладин резко прыгает в сторону, пытаясь увернуться от снаряда. М-да, так Невана не встречали даже в дворфском храме Морадина.