Пагода Вечного пламени | ходы игроков | 1. деревня под подошвой

Соичиро положил ладони на бедра и поклонился. Лишь после этого он принял талисман, убирая его за отворот куртки.

Шинхарэ предстали для шиноби несколько в ином свете, хоть он всё ещё сомневался, что другая спутница Это-сан могла быть столь же деликатна в словах и поступках... Соичиро понимал, что теперь Юя знает о нём. О той пустоте и отрешенности внутри, которая приходит к тем, кто служит не себе, но клану, не имея собственных страстей. Поэтому ниндзя не знал, как будет расплачиваться за омамори, но брать свои слова обратно он не собирался. В конце концов, очень скоро их с шинхарэ пути разойдутся и никто не узнает, уплачен ли долг или нет? Кроме той пустоты внутри, что ютилась в дебрях души Масатаки Соичиро.

– Когда вы будете готовы отправиться к горе Гассан, вы можете расчитывать на мою помощь, Это-сан, – произнес шиноби, делая свой финальный ход в этом разговоре.

Поднимаясь на ноги, Соичиро избегал смотреть в лицо девушки. Лишь перед тем как отодвинуть фусума, шиноби обернулся:
– Благодарю за чай... он был... вкусный.

— Благодарность взаимна, — Юя поклонилась в ответ, сохраняя спину прямой. Она оставалась в такой позе, пока Масатака не закрыл деревянную ширму.

* * *

Собрав оставшиеся вещи, Соичиро наконец покинул гостеприимный Большой Дом. Огромное строение, к которому поколения старост пристраивали всё новые этажи и флигели, пирамидой возвышалось над горбатым мостом. Касенамура с её крышами и переулками казалась шлейфом огромного платья, который волочился окрест Большого Дома, цепляясь за огороды и заросли травы у озера.

Однако сойти с моста Масатака не успел. С юга приближался давешний охотник в маске белой лисы, подбрасывая на ладони круглый белый камень, похожий на лепёшку. А Синдзе, в свою очередь, увидел выходящего из гостиницы утреннего собеседника.

  Лисенок замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, вновь повстречав загадочного странника, что разделил с шинхарэ утреннюю трапезу. Он едва заметно кивнул Масатаке, пропуская шиноби с моста. Кажется, этот человек тоже прибыл в Касенамуру по какому-то поручению, а не для того, чтобы оценить уровень обслуживания местных купален.

  — Сегодня хороший день для прогулок, не так ли?

Масатака кивнул Синдзе в ответ, как только ступил с моста на уходящую дальше дорожку.

– Я говорил с Это-сан, – ответил юноше в маске лисы Соичиро, решив, что условности могут быть пропущены. – Наши цели в Касенамуре пересекаются, юный господин шинхарэ, и лежат в окрестностях горы Гассан. Я готов разделить этот путь с охотниками на демонов, коль скоро моя помощь будет восстербована. До этого же, я намерен посетить те же места, что посещал Мандарин-сама...

  — Вот как. — Синдзе убрал камушек в рукав кимоно. Если этот человек говорил с госпожой Юей, то он безусловно видел, в каком состоянии была девушка. Это-сан ни на какую гору сейчас не пойдет. — Призвали троих шинхарэ, но как вы понимаете, в готовности только двое. Это-сан нездоровится. Мы могли бы взять вас с собой, коль цели наши схожи. — Ясамура сделал шаг в сторону и прислонился к красному столбику, от которого начинался борт моста.

  — Но у меня к вам встречное предложение. На закате этого дня, я отправлюсь в лес собирать плоды софора и гром-траву. Они нужны для зелья, что поможет Это-сан избавиться от недуга. Пойдемте со мной. Заодно покажете, на что способны и не будете ли мешаться, когда мы пойдем туда. — Маска повернулась по направлению горы Гассан.

А под мостом с плеском вынырнул радужный карп. Он хлопнул по ледяной воде хвостом-полумесяцем и снова ушёл на глубину, радостно играя среди синих лучей.

«Не буду ли мешаться», - повторил про себя Масатака, вперив долгий взгляд в юношу, пока тот смотрел в сторону. Соичиро постарался вспомнить лицо собеседника: за завтраком шинхарэ был в маске, лишь ненадолго приподнимая её. Шиноби не увидел его лица полностью, теперь лишь предполагая возраст собеседника.

Впрочем, в этом предложении ниндзя видел лишь возможность достигнуть своей цели, никак не уязвленную гордость.
— Я готов отправиться с вами, господин охотник, — ответил Масатака, — но что же ваша другая спутница?

  — Момо-сан? Я думаю, она согласится с моим намерением пойти сперва за травами. — Как-никак, девушки были близки и воинственная Уэна скорее всего одобрила бы принятое решение. — Но я ее не видел после завтрака. Она, видимо, не возвращалась еще в «Хазбин»? — Должно быть пытается спросить у местных, что знают гору... или же пошла к главе деревни. Все-таки запрос на шинхарэ пришел от него. Чтобы не бегать туда-сюда, парень решил, что проще будет дождаться Момо в гостинице и после уже спросить, что она успела выяснить, пока гуляла.

  — Тогда отправляемся на закате. Встречу вас на этом же месте. А пока, убедитесь что отдохнете перед ночными приключениями.— Юноша поднялся на деревянный мост, что символизировал путь между мирами.

– Нет, в "Хазбине" я её больше не видел, – покачал головой Масатака.

В голове у шиноби мелькнула мысль, что эта троица выглядит как-то слишком "пёстро" для слаженной команды. Возможно, в этом и есть их тактика, а быть может шинхарэ так и действуют - полагаясь на силу индивида, но не команды.

– Я вернусь к закату, шинхарэ-сан, – с легким поклоном добавил ниндзя.

Разойдясь с юным лисом, Соичиро подумал о том, что может сделать за оставшееся время. Задрав голову к небу, мужчина прикинул время. Прикрыл на секунду глаза, замерев на месте, повинуясь внезапному импульсу. Жизнь ощущалась вокруг, в каждом шорохе, в далеком детском крике, в дуновении ветра. Можно ли найти любовь к чему-то из этого по-настоящему? "Глупость", - отмахнулся шиноби.

Он выбрал купальни. Староста упоминал, что столичный Мандарин частенько бывал там. Возможно, Масатака сможет собрать больше информации там и при этом дать телу немного отдыха...

  — Я вернулся. — Вслух обозначил свое возвращение Синдзе, надеясь что хозяюшка большого дома его услышит. Ну, или кто-нибудь еще. Сняв гэта у двери, Ясаумра прошел внутрь. В общем зале гостиницы было сравнительно тихо: никто не сидел за столом, а вся посуда была убрана. Вполне ожидаемо, ведь гостей было мало. Где-то на улице приглушенно звенели фурины.

Но «Хазбин» купался в благостной тишине. Юя, кажется, спала. Наверное, даже бабушка Вагата прилегла отдохнуть после утренних хлопот. Однако что-то не давало Синдзе покоя. Не звук, не предмет, не обстановка… Что-то не то чтобы тревожное, скорее просто… новое. То, чего не было в гостинице раньше.

Через некоторое время Ясамура понял: запах. Аромат медового табака едва-едва слышался в главном зале рёкана, и пока Синдзе принюхивался, тот растворился совсем. Кажется, он доносился с какой-то из других террас Большого Дома. Видно, курильщик выбрался на свежий воздух чтобы насладиться горными видами. А когда Синдзе открыл гостиничную дверь, ветер затянул курево внутрь. Не то чтобы это имело значение, но точно такой же табак курил змееглазый Орочи-сан.

  Синдзе замер и повел носом. Нет, не показалось. Неужели Орочи-сама успел дойти до гостиницы первым? Лисенок помотал головой. Должно быть, кто-то еще предпочитал этот табак. А может, он в этой деревне попросту популярен? Перейдя через зал, Синдзе подошел к задвижной двери, что вела к террасе, тихонечко отодвинул ее и высунул голову, прежде чем выйти самому.

Чутьё не обмануло: тут запах усилился. Он шёл с террасы этажом выше, куда вела широкая деревянная лестница… кажется, Тик-Ток упоминал, что наверху жил староста.

  Положив руку на поручень, парень тихой поступью пошел вверх по лестнице. Без гэта на ногах, быть бесшумным было гораздо проще. Запах табака, меж тем, продолжал щекотать ноздри.

— Да вы что же, остолоп? — тихим шёпотом ругался один голос.
— Что остолоп? Как будто сами не видите? Всё бушует… — с блеющей интонацией отвечал другой.
— У тебя в голове суп бушует, — первый голос окончательно плюнул на вежливость. В нём отчётливо звучали злобные интонации. — Неужели ты не понимаешь, что их надо отсюда…

Оказывается, наверху курили двое: облокотившись на перила и попыхивая трубочками. Но разговор был далёк от дружелюбного. Приподняв голову над уровнем пола, Синдзе разглядел их фигуры: бочкообразную и тощую. Обе носили коричневые кимоно и стоптанные соломенные сандалеты. И тут под ногой Ясамуры отчаянно заскрипела ступень. Шаги не выдали его, но подвела лестница.

Едва раздался скрип, как один из собеседников плюнул, стукнул трубкой о перила и очень быстро зашагал прочь. Лысый толстяк с комьями седых волос и сплюснутым носом растерянно посмотрел ему вслед, потом на лестницу… и широко заулыбался, заметив часть лисьей маски.

— Шинхарэ-доно! Это вы! Вы приехали! О слава ками, как это замечательно! Вы спасли меня от ужасного разговора и теперь спасёте всю мою деревню!!! — закричал обладатель блеющего голоса. — Поднимайтесь скорее!

  У старосты был гость. Судя по интонации и обрывкам фраз, диалог плохо клеился, но только Синдзе замер, чтобы прислушаться, старый скрипучий пол выдал его приближение раньше положенного. Чтож, медлить не стоило и Ясамура, перепрыгивая через ступеньки, быстро поднялся на этаж. Он с любопытством проводил взглядом спешно удалившегося собеседника старика, а затем повернул голову в сторону Оогу.

  — Доброго дня. Да, Шинхарэ прибыли на ваш зов. — Парень вежливо склонил голову в приветствии. — Ведь вы - староста деревни Оогу? — Вопрос был задан скорее из формальности, но тем самым Синдзе показал, что готов выслушать старика.

— О да! Да-да-да-да, это я, ваш жалкий слуга Оогу!

И тут… староста простёрся ниц, насколько это позволял увесистый животик. Иногда он поднимал голову и голосил:

— Умоляю вас, о великие охотники на зло, истребите богомерзких духов, которые не дают ни спать, ни есть! Я потерял уже тридцать фунов моего драгоценного веса, а в моём возрасте нельзя так резко худеть! А сколько страхов и страданий мы натерпелись! А сколько ужасов пережили, когда красный огонь загорается по ночам на поганой горе! Прошу вас, смертные ничего не в силах противопоставить гневу чудовищ и демонов! Только вы, вы! Вы наша последняя надежда! О-о-о!

И Оогу жалобно завыл, демонстрируя невероятный масштаб бед, жертвой которых пало селение.

  Синдзе прищурился, глядя на толстого старика. Почему пресмыкался он, а стыдно было шинхарэ? Тем не менее он тактично выждал, пока старик выдохнется и умолкнет. Из них троих обычно переговоры вела та, что сейчас борется с недугом.

  — Меня зовут Синдзе Ясамура. Со мной прибыли еще охотники, но видим мы, что духи уже близко подбираются к деревне. Всегда так было? Мы слышали, что ранее прибыл в Касенамуру сановник, назвавший себя Мандарином-сама. — Белобрысый парень возвышался над стариком и его тень обволакивала Оогу. Синдзе не торопился садиться. По крайней мере пока хозяин сам не предложит.

Но второй спорщик скрылся за углом террасы. На долю Синдзе остались красивая панорама леса за деревенской околицей и крыши ближайших домов (на одной ленился бамбуковый флюгер). Юноша запомнил только высокий рост, потёртое коричневое кимоно и косичку сальных волос. Небогатая одежда могла принадлежать каждому третьему мужчине в Касенамуре, а прочие приметы — какому-нибудь пожилому человеку.

— О нет, о нет! — горестно восклицал Оогу, мешая размышлять о причинах ухода второго собеседника. — Духи на горе Гассан разозлились на нас совсем недавно, зато насылают разнообразные беды! Рис погнил в полях, куры несут пустые яйца! Вы уже, верно, всё знаете, великие шинхарэ: должно быть, это гнусный столичный болван каким-нибудь образом оскорбил добрых духов… ох, какой позор быть таким достойным человеком на вид и таким мерзким пакостником изнутри! Горе, горе какое! Вы уж не откажите нам в помощи! Я укажу вам дорогу в горы, которую указал ему по своей безмерной глупости! Там, в горах, есть старинный храм, построенный руками нелюдей.

Староста перешёл на мистический полушёпот, не забывая постукивать лбом о доски прямо перед носками юноши.

— Вот там, там… верно вам говорю, там угнездились эти паршивые духи…

  — Мы для этого и прибыли в Касенамуру. Оогу-сан. — Голос из-под маски прозвучал несколько мягче, как могло показаться деду. Быть может, это немного успокоит старика и он наконец перестанет ломать пол.

  — Мы немного слышали о загадочном мандарине-сама, когда прибыли в деревню. Вчера ночью на дороге повстречали мальчишку, который представился Тик-Током. Он сказал, что потерял сестру, которая сопровождала сановника в горы. И тут я должен перед вами извиниться. — Тяжело вздохнув, продолжил Ясамура. — Моя коллега, заподозрив неладное, взяла на себя смелость осмотреть комнату, в которой проживал Мандарин-сама. Прошу прощения, что мы сделали это, не спросив разрешения у вас.

Было трудно сказать, как затылок Оогу отнёсся к признанию, но возмущений не последовало:

— Что сделано, то сделано! Если это поможет вашей миссии, то я благословляю ваши поиски! — тяжело дыша от дипломатических усилий, толстяк-староста выпрямился на коленях. — Но лучше… мнем-кхем… чисто для порядка… мнем-хкем… всё-таки спрашивать, мнем-кхем… а, ладно! Действительно, бедная девочка поручилась проводить господина Мандарина к истокам реки. Не подумайте дурного, мы в один голос и строго-настрого запретили ей идти дальше! Дело в том, что лишь их семья хорошо знала горные леса. Они сызмальства выбирали там здоровый бамбук для строительства. Отец малышки Аяки был таким чудесным плотником… о, бедная-бедная Аяка! Если на пути к спасению нашей скромной Касенамуры вы её повстречаете, то велите немедленно возвращаться домой! Их родителей уже не осталось с нами, но мы все заботимся о них как о собственных детях…

Оогу некоторое время подумал и решил, что будет уместно всхлипнуть.

  — Хорошо. — Ответил Синдзе непонятно на которую из просьб старика. — Если повезет, мы найдем Аяку-чан. Мы с коллегами отправимся на гору при первой же возможности. Надо уладить кое-какие дела. Скажите, если не секрет, кто этот мужчина, что скрылся, как только увидел шинхарэ?

При этом староста совсем не выглядел человеком, которому жалко девочку. Его плаксивый тон был одинаковым при рассказе что о духах, что о бамбуковом лесе, что о походе Аяки. Может, он и был неплохим управителем — всё-таки, озаботился же отправить письмо в Хошикаге — но вот заботливым дедушкой не был точно.

— Никаких секретов от вас! — Оогу поспешно согнулся в животе. — Уверяю вас, Ичираки ушёл совсем не из-за вас! Он просто… мы просто… мнем-кхем… бываем немного не согласны между собой… мнем-мнем… мелкие разногласия! Никто просто не хотел выносить сор из избы, вам не о чем беспокоиться!

  — Ичираки? Что-то знакомое.. — Синдзе смог восстановить в памяти обрывки вчерашней болтовни Тик-Тока. Да, когда паренек рассказывал про достопримечательности Касенамуры, он также упомянул «Ичираку Рамен». Что, если это был ее владелец? — Ладно. Мы были бы признательны, если бы вы могли указать нам на дорогу к горе Гассан а также рассказать чуть больше про то, кем был построен храм на горе.

Но староста сам же развеял сомнения. Как минимум в этом он, кажется, не солгал:

— Да, он держит в нижней деревне трактир, который назван его же именем. Наверняка вы уже видели его.

Остальная часть беседы прошла многословно, но относительно бестолково. Синдзе выяснил, что правильная дорога к храму давно позабыта, но точно известны ориентиры. Следовало выйти по дороге, которая лежала вдоль берега реки, питавшей деревенское озеро. Шумная, перекатистая горная река карабкалась в отроги хребта Оу. Там она рано или поздно добиралась до снежников горы Гассан. Но так высоко забираться не следовало. Через день или два шинхарэ должны были найти старый церемониальный путь. В стародавние времена его открывали ярко-красные тории — пустые ворота из камфорного дерева. Когда староста рассказывал об этом, Ясамура про себя отметил, что тории по традиции означали вход в потусторонний мир: владения ками. Духи по какой-то причине любили ворота, сделанные людьми. Как будто чувствовали сомнительную благодарность за труд и внимание к себе.

Оогу не знал, как обстоят дела на пути сейчас. В его сбивчивом рассказе прослеживались упоминания, что в последний раз он слышал об этом храме в далёком детстве. Церемониальный путь должен был вывести к пагоде, врезанной прямо в горную скалу. Иных деталей староста не помнил.

Синдзе молча стоял и слушал старика, пытаясь фильтровать нужную информацию от ненужной и складывать в общую картину те мелкие крупицы знаний о горе Гассан, которыми мог поделиться Оогу. Во всем этом процессе нужно было иметь в виду и то, что большая часть информации - это рассказы и воспоминания людей, которые сами там не бывали, а значит истинное положение вещей может разительно отличаться. Люди склонны приукрашивать, а господин старейшина был прямым тому доказательством.

— Благодарю за столь подробную информацию, Оогу-сама. — Сказал юноша, когда ощутил, что разговор начинает приближаться к логическому завершению. — Напоследок я бы толко уточнил, знаете ли вы с кем дружила Аяка-сан или общалась больше всего помимо своего брата?

— Так и сказал? — расхохоталась монахиня с бритыми висками, когда Синдзе закончил пересказ беседы некоторое время спустя. — «Кажется, она была необщительной девочкой, мням-мням…» Какой заботливый! Поди он и ребятню-то в деревне по именам не знает. Мням-мням…

Уэна заблеяла так убедительно, что улыбнулась бы даже белая кицунэ, послужившая прототипом для маски Ясамуры. Лежащая Юя, в чьей комнате они собрались, едва слышно рассмеялась. В отличие от деревенских загадочников, Момо вся дышала энергией. Высокая и крепкая, с костистым лицом и тяжёлым взглядом, она уж точно не угодила под сонное очарование Касенамуры. Её громкий голос был так зычен, что каждый онигири в меню «Хазбина» был уверен: шинхарэ на страже. Но Синдзе успел достаточно узнать спутницу, чтобы заметить — Уэну что-то беспокоит. Та созналась без долгих уговоров, закинув в рот сразу парочку сашими:

— Табак.
— Табак? — переспросила Это-сан.
— Ага. Курительный.
— Тот самый, который ты разыскивала поутру?
— Ага! — богатырским движением Уэна прихлопнула чарку зелёного чая с распаренным рисом и потянулась за новой. — Я не успела рассказать за завтраком, не хотела болтать при… ну, том смурном хмыре. Вчера, когда призраки напали на нас, я учуяла за деревьями запах медового табака. Заклинатель, подговоривший ёкай, прятался там, но когда наша взяла, струсил и пустился наутёк. Да только табачок остался. Накурился он там изрядно, будто всю ночь караулил.

За окнами «Хазбина» наступили сумерки. Углы деревенских домов окрасились в кляксы фонарей, где тускло пыхтело рапсовое масло. Синее небо стало серым с фиолетовыми лужами, а вскоре готовилось почернеть.

— Ежели так, — полусонно пробормотала Юя, — то он как будто знал, что мы явимся…
— Или не знал, — ещё два сашими исчезли в кулаке Уэны. — Но это ты думай, у тебя лучше выходит. А я обошла всю деревню. И вот с Синдзе сейчас покумекала. Они тут все одно курево пользуют, других не водится. Только курильщиков — шесть человек. Две старухи. Эти всю ночь дрыхли. Рыбак. Этот засветло вышел на карпа сотоварищи. И хозяин рамена, рака-Ичирака, — Момо хохотнула. — Синдзе-кун добавил двух последних: староста и местный травник-змеелюб. Кто-то из этих трёх нас и поджидал.

И она с довольным видом принялась за чайный рис.

Масатака остался сидеть за столом в общей зале, смиренно ужиная в полном одиночестве. Он не был против, отнюдь, тем более что зычный голос крепкой женщины не мог быть заглушон обычной фусума, и шиноби более менее угадывал суть разговора трех шинхарэ. Осталось только дождаться этого юного лиса и тогда уже можно будет отправиться на ночную вылазку.

Ниндзя чувствовал себя хорошо. Ощущение молодости никуда не пропадало, не развеялось вместе с теплом купален, за время перехода от бань до Касенамуры. Он силен как и прежде, помолодевшее тело гибко как бамбук и столь же прочно. Магия Айнов. Соичиро вспоминал Абуро, хозяйку купален, и ему казалось, что ничего не дает за так, особенно всё что связанно с волшебство. Но какова цена, он не знал. Зато был готов использовать этот дар, чтобы завершить контракт на убийство бога с горы Гассан.

  — Думаю, стоит присмотреться ко всем. Орочи, конечно, хороший кандидат, но если он после содеянного сам вызвался помочь, то у него очень интересное чувство вины. Или он очень скучает. — Синдзе сидел на татами, подобрав ноги под себя и держа ровно спину. Он каждый раз терпеливо ждал, пока Уэна выберет очередную жертву из сашими, и только тогда подхватывал палочками тонкую полоску морепродукта и складывал себе в миску. В комнате с шинхарэ он сидел не скрывая своего лица, ведь их этим не удивишь и не испугаешь. Перевернутая маска лежала совсем рядом и красные веревочки, аккуратно свернутые кольцом, были убраны в нее.

  — Раз ты, Момо-сан, остаешься в деревне, то похоже я правильно сделал, что предложил нашему новому спутнику пойти со мной за травами. Я ему не очень доверяю, но, госпожа Это-сан, вы в нем уверены. Заодно и посмотрим, что он покажет. — Парень говорил достаточно тихо, чтобы единственными возможными его слушателями оказались только пребывающие в комнате девушки. — Вы тоже заметили, что вечером он был... Какой-то другой?