[D&D 5E (NC-21)] Шесть мечей Оды Нобунаги | ходы игроков | [Побочка] Замок Мацумото

  Замок Мацумото. Тот же день, когда было совершено нападение на храм.

  Два шага вперед, резкий разворот, выпад левой рукой, одновременный захват правой и удар коленом в солнечное сплетение. Быстро разомкнуть объятия, перекатиться через спину врага, еще два быстрых шага, сменить направление. Удар ребром ладони под кадык, стремительный укол сжатыми пальцами в висок, пинок по глазам подошедшего сзади, еще два шага, снова поменять направление.
  Она кружила по площадке, избивая несуществующих врагов, словно изысканный танцор. Каждое движение было четким, выверенным и должно было наносить ощутимый ущерб. Одетая в простое одеяние темно-синего цвета, красивая женщина с горящими янтарными глазами и черными, как смоль волосами, связанными в удобный хвостик на затылке; это была Сузухиме – правительница этой земли, та, кто построил замок, сверкающий за её спиной синей черепицей и белыми стенами, женщина, что привела будущую императрицу в стан армии Нобунаги. Однако на теле её не было золота, ткань одеяния была дешевой, но крой удобным. Так же было и с замком и со всей землей, которой она правила. Сузухиме не была тщеславной, а деньги и иные богатства, которыми брат обеспечивал их надел – тратила на то, чтобы поднять его из кучки бесплодной болотистой земли к славе процветающей провинции.
  Девушка неожиданно прервала движение и нахмурилась, медленно выпрямляясь и бросая взгляд на восток. Где-то там сёгун империи Огня и его генералы готовились к вторжению в империю Воды. Там же был и её брат. Глупый брат, который рисковал жизнью, чтобы сделать их жизнь лучше. Пытающийся создать всё из ничего. Почему она не могла презирать его за это?
  Сузухиме глубоко вздохнула и свела ладони к груди, отправляя мантру успокоения тела от горла вниз. Прикрыла янтарные глаза и застыла, согнув одну ногу в колене и стоя неподвижной статуей: закрывающей чакры и возвращая телу нормальный ток крови, выравнивая выработку адреналина и успокаивая мятежный дух, что пламенем вырывался из нее. Она была талантливым монахом, даже могучий Рю – друг Судзихары, признал это. Их битва могла бы сотрясти стены целого замка, расколоть небеса и пошатнуть баланс стихий в месте, где они обменивались бы ударами. Такова была сила познавших истину тяжелого, аскетичного пути монаха. И она могла бы гордиться собой – удовлетворенная достигнутым; но понимала, что сила – это повторения, тренировки и контроль. А потому, каждый день выходила на эту площадку и два часа кружила по ней, оттачивая движения, изобретая новые приемы и познавая свою душу и тело в новых и новых горизонтах…
  Тяжелые шаги. Основной упор идет на левую, доспехи чуть поскрипывают, но отлично смазаны, слышится сухое движение древка по металлу наплечника. Сузухиме улыбается, узнавая – это Лин-Лин спешит к ней по какому-то делу. Впрочем, она знает по какому. Командир её стражи не осмелилась бы вернуться, если бы не выполнила задание. В худшем случае её нашли бы вспоровшей себе живот в знак поражения. Она была лучшей, и она была настоящим самураем, хоть по существу и не могла им считаться.
  Медленно разведя руки и встав на обе ноги, Сузухиме открыла глаза, внимательно посмотрев на ожидающую воительницу. Нагината небрежно лежит на её плече, пояс украшает дайсё – подарок самой госпожи. Взгляд карих глаз суров, но доволен, значит – она справилась.
  - Мы нашли его, госпожа.
  Лин-Лин склоняется в долгом поклоне, пока её повелительница накидывает на тренировочный костюм широкое одеяние в цветах Гоку и выпрямляется лишь когда Сузухиме кивает головой.
  - Веди.

  На площади сегодня многолюдно. Многие пришли взглянуть на судьбу человека, который допустил смертоносную ошибку. Он был главным инженером, строившим водяную мельницу в ближайшем уезде, но спустя месяц мельница рухнула, похоронив в обломках троих взрослых мужчин. Всё это произошло не далее, чем три дня назад, однако, негодяй успел броситься в бега, а люди Сузухиме – выяснить детали. Всё, что ей оставалось – вынести достойный приговор.
  Она задумалась, как поступил бы на её месте брат? Всыпал бы ему палок и изгнал из провинции, или отрубил голову, как самурай? Но она не была самураем. Она была госпожой этой земли и наследницей крови дракона. Главой клана, несмотря на то, что брат её был старшим в роду. Эта ответственность накладывала определенный отпечаток на суждения и решения Сузухиме. Она не могла позволить себе поступать так, как это делает простой человек; самурай или не самурай – не важно.
  - Вы знаете меня, как госпожу суровую, но справедливую, - начала она высоким, сильным голосом, простирая открытые ладони к толпе. – Вы помните эту землю до моего прихода. Она была болотом, забытым богами и людьми, а вы – несчастными жителями её. Вас было мало, вы были слабыми и никому не нужными, не имея воли и знаний, чтобы подняться выше. Но я дала вам возможность проявить себя, помогла научиться всему, что могут другие, помогла превратить бесплодные земли в цветущий край. Это многого стоило нам всем. Я вкладывала богатства, а вы трудились – не отдыхая, день и ночь.
  Она помолчала некоторое время, опустив руки и обратив взгляд на человека, который был виновен в инциденте. Он представлял собой жалкое зрелище: хныкающий, вывалявшийся в грязи жалкий мужчина потерявший лицо. Он знал, что сделал, а теперь его объял животный ужас перед карой. Да, они боялись её, боялись, но любили, потому что жизнь их сейчас была несравнима с тем, как они жили тогда. И она никогда не брала с них больше, чем семьи могли дать. Её налоги были справедливы, однако каждый был обязан трудиться так же, как трудилась и она сама. Каждый день, каждый час, который можно было урвать для того, чтобы сделать свою землю лучше. Это был сильный народ, гордый своими достижениями и ненавидящий леность. Другие здесь просто не выживали.
  - Этот человек трудился вместе с нами. У него было поручение построить мельницу для преумножения наших богатств, и стоять должна была она не меньше десяти лет. Однако, спустя месяц она пала, - Сузухиме сделала зловещую паузу, придав лицу жестокости. – Я не скорблю о здании, но я скорблю о тех, кто погиб под её стенами. Кормильцев трех семей, моих верных подданных и достойных людей. А всё из-за того, что этот человек, да будет забыто его имя, украл часть денег, выделенных мной на строительство. Вы знаете, что я никогда не обижаю вас и оставляю достаточно, чтобы вы жили не зная голода, холода и тоски. Так почему он украл мои деньги? Для чего ему были нужны эти тридцать рё, погубившие ваших родных и друзей? Он не хотел накормить себя или свою семью. Нет. Он проиграл их.
  Голос её надломился от едва сдерживаемой ярости. Словно вторя ей, по толпе пробежал жуткий ропот. Она не запрещала азартные игры, заведения с девушками или мужчинами, гостиницы и даже ярмарочные ставки на соревнования. Однако люди знали, сколько они могли потратить без ущерба для себя, эту сумму она оставляла каждой семье. Тот же, кто злоупотреблял деньгами ради выпивки и развлечений – порицался обществом куда сильнее, чем мог бы осадить их любой закон. Такова была эта земля и суровые люди, населявшие её.
  - Я не могу вернуть вам ваших мужчин. Но я распоряжусь о выплате посильного для казны пособия. Оно не покроет издержки, и жизнь ваших семей станет тяжелой, детям придется начать работать раньше. Однако если ваши дети пожелают служить в армии моего брата – я увеличу пособие, едва это решение будет принято. К сожалению, я не могу предложить большего, потому что моя земля пока еще не приносит достаточного дохода, вы все это знаете. Он думает, что украл у меня тридцать рё, но забывает, что украл у меня стоимость нового строительства, стоимость содержания этих семей, но главное – он украл у меня трех подданных. Сильных, честных и достойных, в отличие от него. А всё из-за тридцати рё. Ему нечем мне заплатить, поэтому я возьму иную плату. Плату, которая ждет каждого, кто посмеет поступить так же.
  Сузухиме медленно повернулась к зарыдавшему пуще прежнего мужчине и ласково взяла его ладонями за виски, заставляя смотреть себе в глаза. Во взгляде её сейчас не было ничего человеческого: жуткие вертикальные зрачки рассекали янтарь радужек, лицо заострилось, она едва не показывала ему оскал зуб.
  - Ты раскаиваешься?
  - Д-да, госпожа! ДА!
  - Это хорошо, - голос Сузухиме приобрел задумчивость. – Значит, в ином мире ты получишь шанс на исправление.
  Вокруг ладоней девушки вспыхнуло яркое голубое пламя, плавящее кожу, выжигающее волосы и за несколько секунд заставившее глаза превратиться в кипящий бульон, втекающий обратно в глазницы. Вопль мужчины был коротким, но чудовищным и душераздирающим. Он вопил от боли и ужаса, пока его голова полыхала в крепких объятиях правительницы. Сузухиме даже не поморщилась, когда запах горелой плоти и костей наполнил воздух тошнотворным дурманом. Он лишь усилила голубое пламя, а затем надавила на виски пленника, отчего его голова попросту лопнула, разбрызгивая вокруг кипящие мозги.
  Вытерев руки о поданную Лин-Лин тряпицу, Сузухиме медленно повернулась к собравшимся крестьянам, не обращая внимания на тлеющий подле нее труп. Её одежда и лицо были покрыты брызгами крови и плоти, однако, она лишь медленно склонила голову перед людьми, смотря в землю несколько секунд, а потом резко развернулась и двинулась обратно в замок столь быстро и целеустремленно, что бросившаяся следом воительница не сразу догнала её.
  - Приготовь купальни и проследи за тем, чтобы все указы были выполнены. Семью этого человека так же снабди пособием и предложи то же, что и другим. На этом всё.
  - Слушаюсь, госпожа.
  Кивнула девушка на ходу и со всех ног бросилась в замок Мацумото, обгоняя повелительницу, чтобы успеть раздать указания раньше, чем Сузухиме дойдет до дверей. Лицо Гоку ничего не выражало, но в глубине души она ощущала мрачное удовлетворение. Она сделала то, что было необходимо и так, чтобы никто иной больше никогда не задумался о подобном проступке. Это её земля, и она не позволит никому отдалить её от мечты о цветущем крае. Никому.