[D&D 3.5] Shackled City | ходы игроков | - - Глава 1. Начало зимы

Только тут Бадди наконец смекнул, что в храме Святого Катберта неожиданно людно. Непонятно с какого перепугу, но, помимо их маленького клуба по интересам, здесь собрались и другие участники злополучного аукциона.
Откровенно говоря, если уж Терсиваль заступился за них, как лиц зарекомендовавших себя, оказанной городу неоценимой услугой, то этих троих он, в подземельях у Казмоджена не помнил. Ладно, чахлый полуэльф, кажется, и в драке не участвовал, а значит и кутузка ему не грозила. Кроме того, из его бормотания можно было предположить, что он каким-то боком имел отношение к жрецам Ви Джас. А межконфессиональные вопросы, как правило, были делом столь запутанным, что в них иной высокопоставленный демон копыта переломает. Грахам, опять же, тем более в доску свой - сколько вместе выпито.
Но вот подозрительный паладин, с не менее подозрительной эльфийкой, от стражи улизнули не иначе, как за компанию. Картина капитана Скеллеранга, бегающего от камеры к камере с криком "На волю! Все на волю!" в голове у Бадди как-то не укладывалась. Странно все это...

- Кстати, да... "переделка". - Отозвался он на вопрос волшебницы. - Сначала вы, как нельзя вовремя оказываетесь на нашем аукционе. Прямо к началу заварушки, в которую влезаете, если верить старине Скеллерангу, по собственной инициативе. При этом, как я понял, все обошлось без особого членовредительства. Потом вместе с нами сдаетесь властям. И, вот - вы оба здесь. Настоящий талант все время оказываться поблизости. В нужное время, в нужном месте, а?

Холодные золотые глаза осмотрели полурослика, но губы чародейки тронула вуаль улыбки. Эльфийка оперлась о белый посох, крепко держа его изящными ладошками в шелковых перчатках, касаясь древка щекой.
- Маг не приходит поздно, Бадди Флэскуистелс, и рано тоже не приходит. Он появляется в то время, когда положено.

Ульфгард тоже собирался со всей возможной тщательностью, он был приключенец старой дварфийской закалки. Скоро его походный мешок был набит до отказа, а чудесный автомат заменивший ему родного сына оставлен на поруки однорукому хобгоблину которому были обещанных такие кары за потерю, что рыжекожий гоблинойд немного побледнел от свистящего шепота следопыта, который свирепо дышал ему в ухо.

Ещё Ульфгард долго шнырял, иначе и не скажешь, по городским тавернам явно выискивая какого-то определённого человека. И нашёл оного в Доске Минуты, довольно дешевой таверне выглядящей немного неопрятно. Как не странно тот человек кого он искал оказался дварфом нетрезвой наружности, если бы Бадди или Киран последовали за своим бородатым товарищем они без труда узнали бы в нем Буравина.

Жрец-дварф пил разбавленный эль прямо из боченка и пытался как видно утопить все печали в винных парах. Но дешовый напиток был слишком слаб для луженного желудка, что делало жреца ещё более печальным. Ульфгард присоединился к собрату и что-то обсуждал с ним размахивая кружкой в такт мыслям, в итоге они ударили по рукам. Вскоре вслед за угромыхавшем в сторону храма Катберианцев Ульфгардом(Он уже немного опаздывал, так что приходилось бежать как постреленку громыхая походной лопатой по походному котелку), немного повеселевший Буравин тоже бросил свою невыполнимую миссию и засобирался, только в другую сторону - к западным воротам.

***

Большую часть времени в храме Ульфгард что-то сосредоточено писал пристроившись к стене, то и дело макая перо в чернильницу почему-то лежащую у него в кармане. Следопыт внимательно слушал диспозицию и подозрительно осматривался, как бы опасаясь что кто-то может подсмотреть что за каракули у него там выходят. Каждый раз прикрывая толстой рукой уже написанное. Но вот когда жрица обратилась к "Веселым медузам" , Ульфгард все ещё был против этого названия и время от времени выдвигал на голосование альтернативные варианты. Последний вроде был "Пенные герои".
Но суть не в этом, следопыт выждав драматическую паузу прокашлялся прерывая собой разговор вора с магессой:

- Да, на нас - героев Котла, завсегда можно положиться! - громко и несколько преувеличенно бодро произнес следопыт. Было такое чувство что дварф слишком переигрывает роль "героя", он даже потряс устрашающего вида секирой пускавшей зеленные искры по лезвию.
- Мы найдем этого варвара-обезьяну и заставив его плакать от сожаления, так же как молил пощады Квазмоджен уже сокрушенный нами! - глаза дварфа горели как два горна, а борода развевалась словно знамя(в этом храме столько сквозняков, что не удивительно что тут постоянно столько больных). Немного подумав, следопыт сдвинул шлем из крысиного черепа на затылок и сказал обращаясь уже к своим товарищам:
- Думаю эти трое нам пригодятся... кхм... - не найдясь что тут ещё можно добавить дварф похлопал Бадди по плечу, не слишком ловко(но как ему казалось незаметно) засовывая полурослику в карман, свернутый в четверо листок бумаги.

Когда записка попала ему в руки, Грахам сильно призадумался над тем, что он ещё может вспомнить и добавить на эту тему, перебирая одну за другой все области своей экспертизы. Любая тривиальная мелочь могла быть важной, вплоть до привычки человекообезъян жевать бамбук, как например.

Отвлёкшись по пути только затем чтобы забрать необходимые в геройстве вещи (так и не распакованный рюкзак, доспех, книги) и тем самым компенсировав невероятно долгие в такой спешке сборы Ульфгарда, Грахам сейчас сосредоточенно слушал сэра Терсиваля и леди Джению, и время от времени кивал, поскольку туманно помнил и происхождение фестиваля Наводнения, и его превращение в церемониальное празднество в последние годы.

- Конечно же мы согласны! - Новая резиденция компании была в нижних районах, и если бы даже в Грахаме не говорило желание геройства (а оно говорило, причём очень громко), простой шкурный интерес требовал бы приложить все усилия чтобы спасти их новое приобретение. - Я так понимаю у первосвященника Делашарна очень мало времени. Мы собраны в путь и можем выступать прямо сейчас.

- Вот и дядя мой так же говорил. Ни раньше ни позже, а в самый раз, чтобы побольше неприятностей доставить.

"Никогда не доверяй волшебникам, эльфам и женщинам, Бадди! - будто наяву раздался в ушах дядюшкин голос. - Они только и ждут, как бы пристроить тебя в самое пекло, таскать для них каштаны из огня. Смотри в оба!"
"А у нас тут полный комплект" - это были уже собственные мысли Бадди, которые он, однако, предпочел не озвучивать.

А в следующую секунду его и вовсе сбил с мысли неожиданно красноречивый и громкий Ульфгард. Мельком взглянув на его записку, халфлинг страдальчески закатил глаза.

- Да помню, я помню. Ты тоже, выбрал время. Не беспокойся, я прослежу, чтобы все оформили, как полагается. - скомканная бумажка моментально исчезла в ловких пальцах полурослика.

Вновь обернувшись к эльфийке и ее телохранителю, он этими же пальцами он указал на свои глаза, а затем, в сторону недавних собеседников. Недвусмысленно давая понять, что разговор на этом не окончен, и глаз он с них, в ближайшее время, не спустит.

Максимус ухмыльнулся после диалога волшебницы и полурослика, и положив Марлине руку на плечо, что-то тихо ей шепнул на ухо. А затем бодро развернулся и придерживая меч за эфес, быстрым шагом направился по делам.

А затем вернулся.

Ульфгард ещё некоторое время скучал, ожидая пока утрясуться самые насущные вопросы по отправки экспедиции(народу собралось чуть ли не уйма). И только отлучка паладина Пелора вызвала некоторый его интерес.

Следопыт принюхался, сощурил левый глаз и ничего не сказал. Только заложил большие пальцы за пряжку ремня, там была гравирована эмблема его клана - в меди и серебре. На золото и платину, когда-то просто не хватило денег.

Искорки как будто вспыхнули в золотых глазах, но в то же мгновение погасли в холодных белых солнцах. Чародейка отстранила посох и приласкала Максимуса по гладко выбритой щеке, благосклонно едва касаясь теплой ладонью. На паладина она не смотрела, устремив взгляд в глаза строгого и нахохлившегося заросшего дварфа.

- Кажется кто-то недалее как пару часов назад испрашивал помощи и поддержки. У мага. Ах, кто бы это мог быть? - наигранно вздознула волшебница. Игру в гляделки с Ульфгардом Марлин закончила первой, ответив Бадди на его коварный выпад.

Улыбка чародейки сделалась шире. Она повернулась к Максимусу, кажется немного разомлевшему, и не менее эротично шепнула ответ на ушко паладину, после чего повторила жест полурослика.

- Занятные халфлингские традиции, - добавила она громче.

Пока преисполненный подозрений Бадди продолжал пикировку с эльфийкой-волшебницей, Грахам постарался припомнить что-нибудь, что могло пригодиться в скором походе. Однако, сказать что-то определённое, основываясь на таком минимуме информации было сложно: во-первых, аналитический ум архивиста сразу уцепился за то, что на гостиницу с обезьяньим названием напала... обезьяна. Вся ироничность этой ситуации не сразу стала очевидна для Грахама, так как он был сосредоточен на размышлениях.
Во-вторых, насколько можно было судить, оборотни-обезьяны не были такой уж редкостью в этих краях. В конце концов, Грахам читал, что на далёком севере, где водятся такие странные животные как волки и медведи, но нет ни одного бабуина, оборотни предпочитают перекидываться именно в этих зверей. Соответствие предпочтений ликантропов в этом плане наиболее расппространённым видам животных выглядело логичным, поэтому Грахам сосредоточился на том, что же представляет из себя их вероятный противник.
Здесь было проще: всех оборотней объединяли особые свойства, мало зависившие от вида животного, в которого они превращались. Хорошее зрение при плохом освещении, устойчивость к немагическому оружию, уязвимость к серебру, обострённые слух и обоняние - укрыться от такого врага будет непросто. Многие оборотни также обретали нечеловеческую силу и ловкость, когда превращались в животное полностью или хотя бы частично - это тоже не стоило игнорировать.
Между тем, спутники Грахама уже вовсю собирали припасы - кто-то больше заботился о еде, а кто-то, как Бадди, - о том, чтобы не замёрзнуть промозглой осенней ночью.

А вот Марлин откровенно скучала. После встречи с капитаном Скеллерангом настроение её было основательно подпорчено, и это не могло укрыться от взгляда внимательного наблюдателя.
Капитан по прошествии часа и нескольких минут, потраченных на подробный анализ его поведения, показался волшебнице не таким уж простым слугой закона, которым отчаянно пытался себя показать. У него в этой истории, похоже, были какие-то мотивы, заставлявшие его вести себя так, как он вёл. И одним из этих мотивов - Марлин не была в этом до конца уверена, но смутное ощущение крепло с каждой минутой - был страх или, скорее, опасения . Капитан опасался, и опасался, похоже, влияния, которое Весёлые медузы или как их там начали набирать в городе.
От анализа поведения Терсеона Скеллеранга мысли чародейки плавно переместились к делам более насущным. Человекообезьяна, про которую говорилось в послании, явно была оборотнем, кем же ещё, в конце концов? Не друидом же. Но... Это, пожалуй, и всё, что приходило в голову сразу. Здесь бы пригодились знания о природе и окрестностях Котла в целом, но проведшая множество лет в обучении волшебству Марлин мало что знала о приземлённых материях окружающего мира, а потому могла припомнить лишь сверхъестественные свойства оборотней и их уязвимости, о которых и так ходили байки (в этом отношении на удивление правдивые) на каждом углу.
Тут задумчивый взгляд Марлин упал на сэра Терсиваля, что-то активно обсуждающего с обычно молчаливым человеческим следопытом. Паладин был в Котле личностью известной, уважаемой, но судьба его сложилась весьма печально, и почти каждый человек в городе мог поведать эту историю.
Отец Алека, Малькольм Терсиваль, любил азартные игры, но был весьма невезуч, накопив таким образом большие долги. Когда он умер, Алеку пришлось продать почти все имущество, чтобы оплатить их. Испытывая омерзение из-за того, что отец скрывал свои долги, а жадность его кредиторов не знала предела, он задумался о том, как можно сделать мир лучше. Так он вступил на долгий и тернистый путь служения вере и закону. Святой Катберт не сразу принял его, так как молодому человеку не хватало дисциплины, но его настойчивость принесла свои плоды, и с тех пор он не сворачивал с пути добродетели. Поговаривают, что сэр Терсиваль в тайне мечтает восстановить доброе имя и богатство своего рода, так как он - последний в роду Терсивалей, и, в случае его смерти, одно из самых древних и благородных семейств Котла навеки станет частью истории, и Алек хочет, чтобы эта её часть была овеяна гордостью и славой.
Обсуждение и сборы, между тем, затягивались, и совсем заскучавшая Марлин отправилась бродить по храму, надеясь услышать хоть что-нибудь интересное. И в какой-то степени ей это удалось.
Два степенного вида жреца, встретившиеся волшебнице в коридоре, обсуждали весьма волновавшую их, судя по всему, новость о том, что в городе кто-то начал расплачиваться странной монетой: реверс их не отличался от обычной городской валюты, а вот на аверсе вместо сиятельного лика очередного человеческого правителя был отчеканен шут. Оба святых отца авторитетно сошлись на мнении, что власти в скором времени найдут тех, кто дерзнул покусится на одну из основ государственности.
Молодые же послушники, отлынивавшие, по всей видимости, от своих обязанностей в укромном закутке неподалёку от винного погреба, обсуждали материи более высокого порядка, нежели презренные металлы: тощий как жердь и такой же длинный послушник с сальными спутанными волосами и азартным огнём в глазах вещал про то, что Котёл - далеко не первое поселение, построенное на этом месте. Он даже самолично слышал, как какие-то искатели приключений рассказывали истории о руинах города в пещерах под Котлом. Авантюристы рассказывали, будто бы этот город был возведён в незапамятные времена некоей чудовищной расой, обитавшей наполовину на суше, наполовину в воде.
Немного развеявшись этой небольшой прогулкой, Марлин вернулась к почтенному собранию и как раз вовремя.
***
Когда все собрались, Джения осенила всех крестным знамением на катбертианский манер и торжественно произнесла:
- Да предаст вам мужества святой Катберт, да укрепит он вашу руку, да восторжествует закон, ибо с законом живёт надежда!
И добавила, уже менее официально:
- Я полагаюсь на вас, потому как от успеха этого предприятия зависят судьбы всех жителей города.
На том и порешили.