Games of Gods | ходы игроков | Моменты жизни

Карта:

9 век от сотворения Юны.

900 г. Создание конклава магов Атлантиды и безсмертных птиц Рух в хрустальной сфере небес. Начало летоисчисления от прибытия на планету.
908 г. Освоение островов Патрем и Филис южной части джунглей Небулы.
911 г. Завершение строительства гор. Арк (столицы) на о.Патрем.
980 г. Первая встреча с народом фанараев
ссылка

10 век от сотворения Юны.

1000 г. Первое воплощение Амира-Яра на Юне, начало летоисчисления от рождества Амира.
1017 г. Завершение строительства гор. Орас в устье реки Окрум.
1020 г. Завершение строительства гор. Фос на острове Филис.
1026 г. Освоение сбора и тренировки ополчения в городах.
1050 г. Битва на за Орас между антами и фанраями после неудачного посольства мага Берла. Анты победили.
1080 г. Первая встреча с народом судемоагов, приплывших на о. Патрем.
ссылка

11 век от сотворения Юны.

Впервые за всю свою жизнь, Сигрюн чувствовала невероятную силу, мощь - она служила медиатором сразу трех божественных сущностей. Впервые она увидела Большого и двух других, невероятных богов - один напоминал Дира без рогов, а вторая...второй... было волком, сплетенным из корней деревьев. Он видела истинные Лики Богов. Сигрюн стояла на пороге мощи и силы, которая дана далеко не то что смертным - не каждому Избранному Богов. И эта сила исчезла, иссякла в одно мгновение, оставив ее, одну, среди разъяренных драконов.

То были не крики драконов. Они жрали Сгирюн молча. То был ее крик, полный отчаяния, боли и гнева. Как ее предали?! Показали огромную силу, мир за пределами ее простой, никчемной силы - и отняли, даже не дав попробовать на вкус ее. В ее сердце пылал огонь отчаяния. Большой предатель. Лжец. Обманщик. Обольститель. И ведь она знала всегда это. Но кто она такая? Всего лишь жалкая, ни на что не способная смертная. Игрушка в руках жестоких, холодных Богов, которым откровенно наплевать на весь мир, и все, что произошло с ней. Она плакала, кричала от боли, а драконы рвали на часть ее плоть, отрывая куски за кусками. Сначала они съели ее руки и ноги, жадно лакая кровь и обрубков. Лишь только когда у Сигрюн не осталось больше сил кричать, а только тихо поскуливать, лишь только когда они сожрали ее окончательно. От ее тела практически ничего не осталось, даже костей, которые разгрызли ради костного мозга.

Говорят, после смерти нашего тела, остается душа. И вот сейчас, душа Сигрюн парила сквозь пустоту забытия, вспоминая пережитое. Рождение, взросление. Брата. Изгнание. Путешествие.
Что после нее осталось? Лишь только горстка ничего. Там, где она плыла, не было понятий времени и пространства. И все же, Сигрюн решилась посмотреть туда, где по ее мнению, должен быть вверх.

Там ее встретил Небосвод. Хаос в своей потрясающей . Непостоянство четких форм и неестественность столь естественных цветов которые были настолько яркими и пестрыми, что тут же становились серыми и блеклыми. Она слышала запахи и почувствовала вкус разочарования. Он бил по ушам, как когда погружаешься слишком глубоко в воду, а потом резко всплываешь, и, почему-то, он напоминал апельсины. Что такое апельсин, и почему вдруг она почувствовала его вкус, Сигрюн не сумела понять. Она не знала, что такое апельсин, но понимала, что это такое. Это как лимон, только слаще, но это еще сильнее запутывала Сигрюн. ЧТО ТАКОЕ ЛИМОН И ПОЧЕМУ ОН НЕ СЛАДОК?!

Ее взор должен быль уцепиться... за ЧТО-ТО. ЧТО-ТО, имеющее четкие формы. Понятия. Законы. Перед ее взором посреди этой вакханалии чувств, словно в насмешку, вырос Дворец. Он имел слишком четкие и настолько острые формы, что них можно было порезаться. И эти формы разрезали полотно, которое лицезрело душа, и занавес открылся, явив собой бесконечность. Посреди нее спал бесформенный кошмар в средоточии хаоса под глухую, сводящую с ума жуткую дробь барабанов и тихие монотонные всхлипы проклятых флейт, под чей мерзкий грохот и протяжное гудение медленно, неуклюже и причудливо пляшут сущности, неживые но в то время бессмертные, безглазые, безгласные, мрачные, безумные Иные.

И приоткрыло свой единственный глаз существо, от взгляда которого тонкая и хрупкая оболочка души Сигрюн распалась на множество быстро затухающих искр. Лишь только когда осталась последняя, самая слабая искра жизни и сущности Сигрюн, ее коснулась длань Большого.

Большой не был Лжецом. Предателем. Обольстителем. Точнее, ему не хотелось в это верить. Он старался никого не предавать, следуя своему моральному компасу. И все же, Большой не был идеален. Большой надеялся, что однажды, один из Маленьких станет настолько Большим, что сумеет сменить эту несовершенную, порочную оболочку. Что следующий Большой будет Больше него. Ну а пока...

А пока надо было что-то делать пока не погибла эта несчастная смертная по его глупости и недальновидности. Увы, ее прежняя оболочка погибла, оставив лишь только пару капель застывшей крови на камнях уже холодной пещеры и маленький огонек ее сердца, который угрожал погаснуть в любой момент.

Он обещал Сигрюн силы и мощь, и Бог постарается во все свои силы, чтобы создать ее вновь. Большой поспешил собрать то, что осталось, и принялся творить...

Увы, это была не совсем Сигрюн. Без сомнений, это была ее фигура, лицо, но это была не совсем она. Видимо, одна из капель крови принадлежала то ли дракону, то ли птице, из-за чего за спиной у нее выросли крылья. Искры было достаточно, чтобы это тело было живо, но слишком мало, чтобы внести в эту куклу Душу. Горько вздохнул Большой, потому что он сделал все что мог. Но только он собрался уйти обратно на божественный план, Сигрюн закричала от боли. Ей казалось, ее тело все еще разрывают драконы а душа - распадается на сотни осколков. Когда она, наконец, успокоилась, упала на колени и озадаченно озиралась, поеживаясь от холода.
-...Где...я?
- ТЫ В БЫВШИХ ЧЕРТОГАХ ДРАКОНОВ, ДИТЯ.
-Драконы. -сжала кулаки Сигрюн и с ненавистью- Я должна уничтожить всех драконов. Я клянусь тебе в этом, Большой
- ВСЕМУ НАСТАНЕТ ВРЕМЯ, ДИТЯ. УМЕРЛА, НО ВОСКРЕСЛА. БЫЛА СМЕРТНОЙ, СТАЛА БЕССМЕРТНОЙ. СТАЛА ВАЛЬКИРИЕЙ, ВОИТЕЛЬНИЦЕЙ И СУДЬЕЙ. МОИМ ГЛАСОМ И МОЕ КОПЬЕ.
На Сигрюн материализовалась сверкающая одежда, а в ее руках - копье.
-СИГРЮН СВЕТЛАЯ, ИЗ ДОМА ВОЛКОВ, ОТНЫНЕ ИЗВЕСТНА КАК СИГРЮН, ПЕРВАЯ ИЗ ВАЛЬКИРИЙ.
-И что теперь? Когда исполнится моя клятва, Большой?
- КОГДА БУДЕШЬ ГОТОВА БИТЬСЯ С МОНСТРАМИ, В РАЗЫ БОЛЬШЕ КАЖДОГО ДИР. СОБИРАЙ ВОЙСКА, НАБИРАЙСЯ СИЛ, СИГРЮН. СКОРО ДИР ПРЕДСТОИТ ДРАТЬСЯ. БОЛЬШОЙ НЕ СМОЖЕТ ДОЛГО ОТСРОЧИВАТЬ НЕИЗБЕЖНОЕ. БУДЬ ГОТОВА И ГОТОВЬ ДИР, ДИТЯ.
-Да, Большой...
Так началась история о Сигрюн и Валькириях.

- Возьми ты у меня и я заберу тебя.
- Крепкое копье – плохое копье. Много копий – хорошее копьё!
- Каждый ест каждого в Аганьяре: вкушаешь ли ты мясо или плоть снежных яблок подобно постящемуся Белорогому. Ты всегда вкушаешь плоть. Ты всегда убиваешь кого-то своей жизнью.
- Не та жирокрыса опасна что жрет твои плоды. А та опасна что жрет тебя самого, а ты и не видишь.
- Если встречаются в Аганьяре Грифон и Осоед - убивают они друг друга. Не рождает осоед детей от грифона, и грифон не дает потомства от осоеда. Снег не будет другом огню и скала не станет другом морю Нортеганче, как бы ни старалась
- Будь смел и отважен воин. Приветствуй смерть как своего лучшего друга. Все умирают, так умри с честью!
- Загробный мир ждет каждого.
- Не тот Ушсхизгах кто ходит в Анкуле. А тот Ушсхизгах – кто знает как завоевать себе Анкул.
- Ты это гияма. А гияма твоя честь.
- Чем ничтожнее жирокрыса, тем больше она говорит о своей гияме.
- Не та зима хороша, которая хорошо начинается. А та зима хороша, которая заканчивается хорошо.

Сказка о глупом схизге.
Как-то раз могучий схизг похвалялся в Аганьяре своей статью и мощью:
- Взгляните на меня слабосильные твари! Я самый большой и великолепный зверь в Аганьяре. Создан я по воле своей богини, самым могучим и совершенным зверем севера!!! Голова моя закрыта твердой костью, лапы мои сильны и мускулисты, когти зазубрены чтобы вырывать клочья мяса из тел врагов. Гибким хвостом могу перебить грудную кость противника и вырватьего горясее сердце. На голове моей растут острейшие рога и никому не одолеть меня в Аганьяре! Я самый сильный, я сильнее всех зверей, я самый-самый-самый лютый зверь!!!

Но пришла ничтожная жирокрыса на поляну и пискнула недовольным голосом.
- Я могу одолеть тебя, гордый схизг.
Усмехнулся гордый хищник.
- Ты всего-лишь ничтожная жирокрыса. Лапки твои слабы, хвост твой слаб. Глаза твои ничего не видят, один мой коготь больше тебя. Я сожру тебя, ничтожная крыса, и не замечу. Растопчу – и мокрого места от тебя не останется. Как же такая слабая мелюзга меня одолеет?

- А вот как!

...Сотни и сотни жирокрыс вылезли из под корней гьянары, живой серой волной покрыли они тело могучего схизга. Убивал схизг десятки жирокрыс, а на их место приходили сотни. Ревел и катался по земле могучий хищник, расплющивал врагов, но не мог справиться с серой лавиной. Карабкались презренные крысы по могучему телу схизга, грызли его горло и суставы, портили кости и перегрызали рога. Целый день бился схизг, но жирокрыс не становилось меньше. Они кусали. Они рвали. Они перегрызыли! В конце-концов пал гордый хищник залив поляну своей кровью. Крысы сожрали его мясо, отполировали кость и убежали под корни гьянары.

Иногда и жирокрыса сильнее схизга.

Орех желаний.
Как-то раз один криворогий гьнче нашел орех желаний, и все о чем ни попросишь у этого волшебного ореха - в тот же миг исполняется.
Пожелал криворогий гьнче погреться у костра – рраз! О чудо Агнии!!! Собрался костер и греется охотник у живительного пламени, и не надо ему ни дров искать, ни искру высекать обмороженными на ветру пальцами. Пожелал еды - и тут же сладкое мясо появилось у его ног. Даже разделывать не надо, ешь сырым или прожги свежатину на огне.
Стал желать самого разного криворогий гьнче: пожелал себе лучших шкур, самых правильных копий, пожелал себе лучшие трофеи. Самые белые черепа, самую достойную добычу…

Но чем больше желал криворогий гьянче, тем грустнее ему становилось. Все давал ему орех, все делал как надо осыпая гьянча невиданными дарами и истощилось воображение охотника. Загрустил он, завздыхал он протяжно.

Пробегала в этот час жирокрыса по поляне.
- Чего грустишь, охотник? – Пискнула презренная крыса. – Вижу орех желаний у тебя? Это лучший дар Агнии. А ты пожелай стать самой великой силой аганьяры! Пожелай стать первозверем! Пожелай стать лучше самого Гьянараглы Аганьямары и может даже лучше самой Агнии! Пожелай стать самой великой сутью Аганьяры, той могучей силой, с чего всё началось!

И пожелал криворогий охотник стать самой великой силой Аганьяры.

Превратился он сначала в схизга - ведь схизги сильнее всех в Аганьяре. Потом стал громодавом – ведь схизги не живут без громодавов. Потом стал самым высоким гьянар-древом – ведь именно гьянары дают орехи для громодавов. Но воруют орехи презренные жирокрысы, а ньямары охотятся на жирокрыс. И стал криворогий гьнче ньямаром. Потом жирокрысой. А потом обратился маленькой отвратительной гусиницей-жировицей.
Ибо гусеница, столь незаментная и невеликая – первозверь Аганьяры и созидающая ее сила. Все едят маленькую гусеницу жировицу – могучие гьянар-древы и крохотные чужки нуск. И гусениц так много в этом мире – что не убывает их народ от самого начала века.

Исчез криворогий гьнче – осталась лишь толстая гусеница да орех на поляне. Забрала хитрая жирокрыса себе волшеный орех и с удовольствием полакомилась вкуснейшей жировицей.

Самое великое не самое большое.

И говорил Вождь Вождей чёрные слова, а люди внимали ему. Учились. И запоминали, чтобы передать мудрость Ушсхизгаха от костра к костру.
Тревожным желтым светом блестели глаза гьяланей и гьянче - у каждого темные годы за спиной, каждый потерял кого-то в эту длинную годину неудач. Родные и любимые обратились в черепа покрытые памятной резьбой и каждый гьянч копил холодную злость в своем сердце, мечтая выплеснуть ее хоть на кого-нибудь. Найти источник недоброго проклятья, чтобы отомстить со всей жестокостью первобытного зверя.

- Люди мои гьянче. Видел я страшный сон как страдает Небесный Схизг Агнья лишенный крови! Нутро его – корни и сердцевина, но нет сока в этой сердцевине, ссохлись липкие потроха и шершавый язык вывалился как у мертвого. Покарал нас бог за свою жажду, умирает, насылая на нас чернейшие испытания! Двух дочерей и трех сыновей потерял я за эти годы несчастий, и моя любимая гьялани ушла в края вечной охоты застигнутая жестокой снежной бурей. Как и вы все. Проливал я слёзы у корней Гьянараглы, день и ночь умоляя бога ответить на мои молитвы. Спрашивал я: чем провинился я перед тобой, Отец Отцов? В чём выказал трусость? Неужто моя рогатая голова с которой ни разу не были срублены рога, неужто она недостойна носить гордый анкул? Молчал бог, и горе моё становилось все чернее. Наконец, говорящее дерево наслало мне сон, когда рухнул я утомленный долгой тоской у могучих его корней. Но случилось чудо, о возлюбленный мой народ охотников! Не тронул меня горючий сок плотоядных корневищ гьянар-древа, не выели мои глаза трескучие нусхи. И жирокрысы не обглодали мои белые кости. То был знак Аганья – словно на теплом ложе лежал я на жгучих плотоядных корнях Говорящей Сосны. И мох эйгель покрыл меня мягким одеялом. Пахло иголками и совсем не пахло трупчиной.
Заснул я сладко и чудесно, как бывает только в семейном кругу в года детства, когда еще не выросли первые рога.

Спал я.

И во сне увидел я бесшерстного чужака раххаска. Голый розовокожий раххаск бугрясь мешками мышц со смехом рубил деревья, захватывал наши великие земли, убивал наших соседей бойббишеенов и говорил что все в Аганьяре его. Но вышла стая схизгов из леса и окружила чужака по своему обычаю.
Чужак был силен. Хорошая, истинно хорошая добыча сказали схизги!
Храбр и жесток был безрогий раххаск. Одолел одного хищника – и драконше обратился схизг. Улетел в темное небо лунной искрой, раненый коварным раххаском со спины. Одолел второго раххаск – и каменным бойббишееном отступил во тьму Шакадама хищник, чтобы под землей скопить свои силы. Но вот третий вышел хищник и сразил наконец своего врага. Схизг ел плоть сокрушенного безрога и не мог насытиться, а раххаск вопил и не кончались его страдания. Тогда велел мне схизг наполнить белый череп обжигающей кровью и отнести ее мучающемуся от жажды Агнья.

«Кровь, пища для богов! - объяснил мне коварный схизг. - В растительном теле Агнья нет сока, и вы должны поить его. Ради этого вы созданны рогатыми и когтистыми хищниками, детьми схизга, чтобы давать своему богу кровь и кормить его царственной пищей!»

- Тогда проснулся я, о гьнче и гьялани!, и понял что сон мой был вещим. Бережно отпустили меня корни, ласковым словом ободрил суровый Гьянарглы.
И от всего сердца говорю я вам, как передал мне Гьянараглы, а ему передал сам Агнья! Вина лежит на безрогих пришельцах вторгшихся в Аганьяру. Желает наш бог чтобы кровью раххасков напоили мы его смертельную жажду. Чтобы отчаянный крик раххасков поднимался к небесам и чтобы оттуда слышал Агнья их вопли. Чтобы не кончались страдания проклятых чужаков. Говорю вам от своего горячего сердца, гьялани и гьянче! Обрушьте на раххасков всю злость, всю жестокость и всё ваше отчаяние. Мстите чужакам за каждого сына и за каждую дочь погибшую в года бедствий. Убивайте! И тащите пришельцев живьем к гьянар-древам чтобы разможить голову камнем и насытить гьянар-древы сладким мозгом.

- Забивайте их камнями и сучьями, вспарывайте кишки и пусть захлебнется Аганьяра криком пришельцев. Только кровь Раххасков способна смыть наши неудачи! Выжигайте их стоянки, отдавайте пришельцев гьянар-древам живьем, закапывая их под плотоядными корнями. Агнья повелевает брать себе черепа пришельцев как трофеи, костями раххасков украшать себя как бронёй. Носить черепа раххасков на голове и делать из них священные чаши. Кости нам. А кровь и плоть Раххасков принадлежит Агнья. Только когда вся снежная аганьяра покраснеет от нашей крови и от крови безрогих богатырей Раххасков, тогда снимет с нас волк свое проклятье! И кто отдаст свою землю чужаку – тот будет для бога и для нас раххаском. И кто предаст свой народ гьянче – тот будет раххаском. И кто выберет жратву вместо честного боя – тот примет самую страшную смерть как презренный раххаск. Ибо наслал на нас года бедствия Аганья, чтобы сделать сильнее и свирепее!

- Так говорю Я, Ушсхизгах Аганьяры Нирамайры Черный Схизг и моё слово закон. И как сказал я, так и будет. Ибо моё слово – слово Агнья!

...Живет в Посмертных Лесах великий схизг Агнья. Создал он свой народ охотниками и убийцами, великими воинами лесов, чтобы поили они Агнья красной кровью.

Когда убиваешь первого зверя на охоте – выпей горячий сок его тела и пожри сердце, отдай бедро огню, чтобы сладкий дым напоил Агнья и окропи красной жидкостью корни первой попавшей тебе на пути гьянары. Не мучай зверя напрасно – и если ранил его, добей крепкой рукой сразу же без ненужных страданий. Такая охота правильна и чиста! Ешь ребра и потроха, сердце и печень – вкушай сладкое мясо и бери себе шкуру, но не трогай языка и почек. Ибо это принадлежит Агнья. Сожги на костре почки и язык – это вира Схизговой богини!

Когда бьёшься на войне, убивай своего врага любыми способами и бери хорошие трофеи. Бери себе отрубленные головы, скальпы, зубы и отрезанные пальцы. Лучшее же, что может отдать тебе поверженный враг – это своё сердце! Пожри сердце своего врага и выпусти кровь из его вен, - отдай труп гьнар-древу, а если захвачен враг живьем – приведи его в Очаконтаи и пусть Пернатый Змей Кесаль выест его сердце у всех на виду. Это правильная война! Проливай как можно больше крови на войне – своей и чужой, чтобы Агнья в вышине мог насытиться.

Говорит Великая сосна. Боги пьют человечью кровь – это лучший дар, который ты можешь им предложить!

Далеки посмертные леса Небесного Схизга, великое множество демонов закрывает их своими мерзкими телами. Множество всякой дряни сотворил презренный Санариш чтобы не смогла душа охотника-гьнче отыскать чистую обитель. Но если охотник прожил свою жизнь смело и правильно - то сможет победить он демонов и прожить новую жизнь в бесконечных пущах. Если же охотник пал трусом на войне, если молил о пощаде и предал свой народ, если сбежал в смертном ужасе позабыв о гьнческой чести – самым мучительным пыткам подвергнут его демоны Санариша. Будут сдирать с него кожу и прижигать плоть, рубить конечности и отращивать их снова. Вечно будет страдать такая жалкая душа подвергаемая самым страшным мукам в мертвом мире. Все умирают. И никто не сможет убежать от пыток демонов Санариша, когда душа возродится снова в мертвом мире – каждый получит то, что заслужил.

Кого же следует убивать на войне, спросит иной гьнче? И скажет ему посланник бога – убивай врага высокого и достойного, подобного гьянчам в своем совершенстве!
Когда придет охотник в царство бесчеловечных демонов, то спросят у него жадные духи – кого убил ты, охотник? Чьи черепа взял трофеями, гьнче? И если ответит глупый охотник: «вот убил я десяток бойббишеенов, вот принес я с собой их малые черепа» - поднимут на смех такого охотника демоны и будут гнать в посмертной тьме, улюлюкая и издеваясь.

Итак Охотник. Будь аскетичен и довольствуйся малым, иди тропой войны и ничего не бойся. Если чиста твоя душа, если нет в ней места для горькой трусости и жирного пресыщения. Агнья не оставит тебя и демоны Санариша не будут властны над твоей душой!
Бери себе жен и мужей, рожай детей и оставляй своей семье хорошие трофеи. Танцуй в круге костей и руби рога соперников, как это угодно Волчице. Прижигай себя раскаленным камнем и укрепляй слабую плоть болью. В миру подноси Агнье свою кровь. Подноси добытых на чистой охоте зверей и рога поверженных соперников. А на войне корми Агнью кровью достойных противников. Противников, что созданы также хорошо как гьянче! Вырывай сердца из груди поверженных соперников и заливай Аганьяру кровью. Если же нанесли тебе суровые раны и ты более не можешь сражаться – вскрой вены и поприветсвуй улыбкой демонов Санариша.

Помни. Боги пьют только красный сок жизни! Все мы смертны – но пока ты жив, дай Агнье свою и чужую кровь!

К маленькому пирсу в Рошеле приближалась лодка. В ней сидели двое: отец и сын. Грузный и хмурый, уже в летах, опытный рыбак Феодорио и Перикл, долговязый и нескладный 14-летний подросток. Перикл поднял взгляд на отца, но так и не решился заговорить. Это началось около недели назад. Улов становился все меньше и меньше. Сегодня на дне их лодки лежали две полудохлые рыбины - это все, что им удалось поймать. Но такая напасть настигла не только старика Феодорио - и другие рыбаки тоже жаловались на плохой улов. Грозила проблема вселенского масштаба, хотя многие о ней еще не догадывались, но шепот уже пошел. Рошель, город почти со всех сторон окруженный водой, вся жизнь которого основывается на морских дарах, постепенно стал ощущать недостаток продовольствия. Сперва рыбаки подумали, что они чем-то прогневали Богиню Весну. Каждый вечер они долго молились в храме, прося Деву вернуть им свою милость, но все тщетно. С каждым днем ситуация ухудшалась.
Вскоре в голоде начался голод. Феодорио и Перикл как-то перебивались своими запасами вяленой рыбы, но многим уже пришлось несладко и о прошлой сытой жизни можно было забыть. Много седых волос появилось на голове Феодорио в эти дни. Единственный, кто у него остался, его сын, поздний ребенок - неужели он оберечен на голодную смерть? Рыбаки все равно ходили в море, хотя пойманной рыбы едва хватало их семье на один день, но куда еще деваться?
Но многие ушедшие в океан, так и не возвращались. И Феодорио настоял, чтобы юный Перикл оставался дома. Пока Феодорио пытался выловить в умирающем океане хоть что-то, Перикл бродил по городу. Мальчик не мог поверить, что Богиня покинула их. Он слушал о чем говорят люди - и вот он нашел ответ. Все чаще и чаще в разных уголках Рошеля говорили о боббитах, коварных созданиях, которые несколько веков назад уже пытались захватить примаверские земли, и теперь хотят сделать это опять. Своей темной магией они отравили океан, чтобы примаверы умерли от голода.
И вот однажды отец не вернулся. Перикл ждал Феодорио у пирса много дней, но так и не дождался... Днями и ночами стоя у пирса Перикл проклянал боббитов и клялся им отомстить. И вдруг в город пришел Улрах, аватар богини. Он произнес пламенную речь на главной площади города, обвиняя боббитов во всех несчастьях и призвал жителей Рошеля вступить в ряды армии и уничтожить злодеев.
Поначалу Перикла не хотели принимать, ведь он был еще очень юн, но мальчик был настойчив. Атака армии Рошеля прошла успешно, а Перикл за время войны возмужал. Он не знал пощады и в сердце его горел огонь.

Он не помнил сколько времени длился его поиск - для неподвластного старению и практически бессмертного существа, сама концепция времени выглядела странной. Изменчива жизнь тех кто живет на суше, изменчива поверхность океана - но в тех его глубинах, которых не достигает солнечный свет все остается неизменным с сотворения мира. И для него, создания морских глубин никогда не было времени, была лишь вечность. Но однажды вечность раскололась надвое.

В "вечности до", когда Мать была рядом, у его жизни был смысл. Он был Её посланником, герольдом, голосом в мире смертных, силой которую Она призывала, когда желала обрушить свою ярость на тех кого ненавидела. И он был счастлив. Он был доволен своей миссией, он был доволен своим положением при Матери, он гордился оказанным ему доверием, он наслаждался поклонением обитателей суши, считая его вполне заслуженным, он готов был умереть по Её повелению - и он был счастлив. Её голос вел его по морским волнам и звучал в его голове подобно сладчайшей колыбельной, когда он погружался в сон в темных океанских глубинах.
Так было до тех пор пока Её голос не замолчал навсегда. И тогда началась "вечность после". Вечность поиска.

Год за годом, век за веком, он погружался в морские пучины исследуя самые дальние и темные гроты и впадины и поднимался на поверхность, подплывая то к одним то к другим берегам, в бесконечном поиске, не Её самой - о, он тогда еще был достаточно умен чтобы понимать, что Мать могла уйти туда, куда могли попасть лишь боги. Он искал знак. Знак что Она однажды вернется. Что Она не забыла его и не бросила на произвол судьбы. Знак что это лишь часть какого-то из Её непостижимых планов, в котором разумеется найдется место и для него... но знака не было. Сколько бы не искал, сколько бы он не бороздил морские просторы, он не мог найти ничего. В ярости он поднимался на поверхность, выплескивая свой гнев на жалкие суденышки обитателей суши, а затем вновь погружался в поиск, но с каждой секундой, его действия становились все более отчаянными и все менее осмысленными, все более и более... безумными. И пускай он не чувствовал течения времени, но время медленно меняло, но верно меняло его.
Вскоре он забыл о том что ищет лишь знак и начал взывать к ней. Жуткий инфрабасовый гул разрывающий барабанные перепонки и заставляющий вибрировать внутренности, который порой слышали обитатели побережий, был его отчаянным криком о помощи, обращенным к Ней. Но Она не отвечала. Неужели Она его тоже не слышит? Неужели Она правда ушла? Неужели Она забыла о нем, оставила его одного, в холодных морских глубинах? Неужели Она... и правда исчезла?

И все же он не оставлял поисков. День за днем, месяц за месяцем, год за годом, вечность за вечностью он продолжал искать Её, не обращая внимания на то что в процессе он потерял все остальное. Народы суши забыли его, но ему не было до этого дела. Ему не было дела ни до чего, кроме бесконечного и бессмысленного поиска, в успех которого он уже сам не верил, но продолжал его, поскольку это было единственное что ему оставалось. Он продолжал кричать о помощи, веря что однажды Мать услышит. Мать придет. Мать найдет его, даже если ему не удастся самому найти Её. Могучий и древний полубог сам не заметил, как превратился в потерявшегося ребенка, зовущего свою маму и до последнего не желающего верить что она не слышит. И однажды он получил ответ.

Знакомый голос раздался в его истерзанном разуме, отвечая на его зов, знакомая сила коснулась его измученной души, поднимая из темных глубин на поверхность, озаряемую последними лучами заходящего солнца. Почти потерявший то немногое что осталось от его разума от захлестнувшего его счастья, он осмелился спросить
- Ты... ты вернулась за мной?

И через мгновение, показавшееся ему еще одной вечностью голос ответил "Да".