Илион должен быть разрушен | ходы игроков | Самое сердце Приамова града

Сегодня в приемном покое Приамова дворца было многолюдно. В который раз старый царь собрал всех своих сыновей, а также троянских военачальников, дабы обсудить насущные дела. Были здесь и предводители союзных Трое отрядов из дружественных городов. Эти толпились в сторонке, но держались гордо, позвякивая украшениями на своих разноцветных одеждах. Почти все их города разорили ахейцы, но эти гордые сыновья своих отцов не могли примириться с утратой.

Были здесь также и наемники-колесничие под руководством Митуссили. Они прибыли в Илион всего несколько дней назад и еще не успели освоиться или завести друзей, поэтому тоже стояли сбоку, поглядывая на окружающих с нескрываемым интересом. Особенно радовало их предводителя то, что за службу уже было частично заплачено.

Возле одного из высоких и узких окон, больше напоминающих бойницы, расположилась царица амазонок. Она была удивительной, необычной для местных и часто ловила на себе заинтересованные мужские взгляды. Ее амазонки прибыли в город всего на пару дней раньше хеттов, а посему все вокруг для нее было еще чужим, хотя и новым.

На почетном месте восседал сам царь, постаревший, придавленный грузом тяжелых лет войны. Приам очень изменился за последнее десятилетие, очень сдал. Его ухоженные седые волосы спадали на опущенные плечи, а взгляд когда-то ясных глаз потускнел. Рядом с ним, но на ступеньку ниже расположились два сына - Гектор и Деифоб. Оба в самом расцвете сил, оба - известные воины. Однако Гектор при этом умел командовать, а вот его брату больше по нраву было ринуться на врага с задорным кличем, наплевав на всё и всех. Гектор сидел чуть ближе к царю, чем Деифоб, что указывало на его статус - недаром он командовал всеми войсками Трои и ее союзников.

А вот Парис стоял в стороне, опершись на одну из колонн, изукрашенную сценами охоты. Его взгляд блуждал по всему залу, он явно скучал. Царевичу было уже за тридцать, а он всё никак не мог превратиться в зрелого мужа и вести себя достойно. Даже Елена не смогла превратить его в настоящего мужчину. Бывшая супруг Менелая тоже была здесь, единственная из женщин, кроме Пентесилеи, допущенная на совет. Она не лезла вперед, предпочитая затеряться в толпе, но это было всё равно как если бы солнце пыталось казаться незаметным в синем небе в погожий денек. Елена постарела за десять лет, превратилась из взбаламошной девушки в зрелую женщину. Но если большинству женщин старость добавляет проблем, то Елене старение пошло лишь на пользу. Она была воистину прекрасна и знала это, игриво подмигивая особо понравившимся ей мужам. Ее налитые груди, оголенные на ахейский манер, ее молочно-белая кожа, ее длинные золотистые волосы - всё в этой женщине было прекрасно.

Во главе толпы по праву находился Эней. Пускай этого царя и не любили в Трое, помня, что он не пожелал выступить против захватчиков сразу же, но лишь после потери собственного царства присоединился к Илиону, но все признавали его ум и хитрость. Старый Приам, впрочем, не слишком жаловал царя дарданцев, помня о старом пророчестве, по которому Эней должен стать царем троянцев. Но должный почет Энею оказывали.

Долго говорили советники, склоняясь перед царем в поклоне. Десять лет войны приучили к тому, что новостей не слишком уж много, а тем более - новостей хороших. Десять лет ахейцы стояли у стен Илиона. Да, они не могли взять город, но и сыны Трои ничего не могли поделать с наглыми захватчиками! Не раз и не два просил Гектор своего отца дать ему вывести войско в поле и сразиться в честном бою, но каждый раз слышал отказ. Мелкие стычки, нападения на патрули - вот и всё, чем должен был ограничиваться царевич. В первый год войны ахейские воины часто подъезжали к стенам Илиона, вызывая на поединок знатных троянцев. Сначала они звали их на бой как равных. Потом - начали громогласно удивляться, почему такие доблестные мужи отсиживаются за крепкими стенами. Неужели боятся они ахейских копий? А потом начались насмешки. Троянцы смотрели со стен, слушали - и молчали. Ибо нечего было сказать им, лишь боль и обида поселились в их сердцах. И ненависть к ахейцам.

А захватчики тем временем установили контроль над Геллеспонтом. Теперь вся прибыль от торговли, которая по праву принадлежит Трое, доставалась им. У города были запасы и золота, и серебра, но запасы таяли, а прибылей почти не было. Да еще Ахилл прошел огнем и мечом по всему побережью Троады и двинулся сначала на юг, а затем на север, проплыв по Геллеспонту. Его мирмидоняне (о, как их боялись в Трое!) жгли, грабили и угоняли в рабство. Рынки Египта полнились рабами из Малой Азии и цена на них за последние десять лет упала чуть ли не в пять раз - так из было много.

Но сегодня... сегодня что-то пошло не так. Один из разведчиков, выступая перед собранием вдруг произнес:
- Мой царь, в ахейском лагере - горе. Неизвестная болезнь поразила многих воинов, говорят, это сам Аполлон разгневался на них! - в зале зашушукались, заулыбались, но разведчик продолжал, - Но это еще не всё, о мудрейший! Ахилл поссорился с царем царей. Поссорился из-за женщины! Теперь сын Пелея не хочет уже воевать на стороне Агамемнона, он будет отсиживаться в своем лагере - так он сказал. И его мирмидоняне тоже никуда не пойдут, хоть бы даже сам Зевс умолял их вступить в битву. Так сказал Ахилл, мой господин, - разведчик низко поклонился и отступил на шаг назад, показывая, что закончил. В зале царило молчание. Нужно было время, чтобы смысл сказанного дошел до присутствующих.

— Отец! — обратился к Приаму Гектор. — Дозволь мне сказать.

Как бы ни постарел царь за эти годы, он все еще оставался царем. И пусть с каждым годом становилось яснее, что в случае прямого столкновения командовать армией придется не ему, Гектор никогда не дал бы подданным и союзником усомниться в своем уважении. Ведь он и сам однажды, если так будет угодно богам, станет царем, а тот, кто хочет повелевать, должен научиться подчиняться.

Дождавшись разрешения говорить, Гектор встал, жестом прерывая звучащий в зале ропот.
— Троянцы! Друзья! Братья! Союзники! — начал он, обращаясь ко всем. — Все вы пришли сюда, в Трою, не для того, чтобы послушать мои речи. Все вы пришли сюда, потому что хотите драться с ахеянами. У каждого из нас своя причина: кто потерял дом, кто семью, кто лишился покоя. Но всех нас объединяет одно — мы хотим дать отпор врагу. Десять лет мы собирались с силами и ждали подходящего момента. Десять лет враг был слишком силен, чтобы встретиться с ним в поле, а мы слишком малочисленны. Мы не поддавались на уловки врага и не позволяли себе потерпеть поражение, сколько бы враг не уязвлял нашу гордость.
И вот настал день, когда Зевс поразил их умы безумием, а Керы ― их тела немощью. Нам же боги послали новых союзников!
Когда, если не теперь, наилучший момент для удара? Когда, если не теперь, мы можем доказать, что горазды не только прятаться за стенами?
Выйдем и сразимся с армией врага завтра на рассвете, чтобы ночная тень не дала прибежища нашим врагам, и чтобы наши воины смогли как следует подготовиться к битве. А покуда запрем город, дабы никто не сообщил врагу о нашем решении и битва оказалась бы для него неожиданностью.
И под первыми лучами, посланными Апполоном, мы ударим на врага!

Митуссили задумчиво стоял, пристально изучая собравшихся - цвет Трои, щедрые наниматели и весьма достойные мужи... и женщины тоже. Оценивающе, с шутливой искрой посмотрел на Елену, затем на Пентесилею. Нет, амазонка все-таки краше. Такой и дома похвастаться не стыдно. Интересно, какие они (амазонки) на поле боя? Выглядят свирепо... И эта их кавалерия - вообщем, идея неплохая, но хеттов все равно удивляла. Зачем тратить лошадей, садить на каждого всадника, если можно сделать колесницу, удар которой не выдержит не один вражеский строй? Говорят, они еще и умеют стрелять с лошадей, как Умм-Мадан.* Надо будет проследить, чтобы парней розместили подальше - иначе, уровень дисциплины снизится очень резко, а может и до побоища дойдет. Митуссили и сам бы снизил уровень дисциплины с одной из этих пышногрудых красавиц, но только потом, когда все дела будут улажены. А их у колесничего был весьма немало. Начиная от вопросов постоя и фуража для коней, и заканчивая ликийцами, которые умудрились начудить даже теперь - разграбили винную лавку. Кого-то ждет сильный нагоняй. И вообще Соломенная Башка распоясался последним временем. Это поправимо. Большинством таких вещей занимались помощники из числа "Быстроногих", но старый воин очень не любил оставлять все без своего бдительного присмотра... Не то чтобы ему очень нравилось ругатся с обженными торговцами и прикидывать цены на овес и хлеб. Просто так спокойней. Лучше 7 раз присмотреть, чем один раз недосмотреть. Ах эти бедра... - взгляд опять скользнул на амазонку. Она словно Иннара.*
Из похотливых и не очень мыслей его вырвал могучий голос троянского военачальника - кажется сына этого почтанного старца, правителя города. Ох, проклятый варварский язык с морем гласных... Пылкую речь он понял в общих чертах, но не мог не согласится - она несомненно здравая. Кажется аххайяхи* ослаблены неизвестной болезнью, и поэтому не вылазят из лагеря. Возможно хеттская служба продлится очень недолго, ко всеобщей радости. Что же, на этот счет, у Митуссили было что сказать. Стараясь подбирать слова правильно, он начал:
- Приветствую славное воинство, и храбрых защитников. О уважаемый Гекторасс, твои слова хороши и мудры, но есть проблема. Лагерь аххайяхи окружен валом, насколько я мог рассмотреть с крепостных стен. Проходы очень узкий, поэтому мои колесничие не смогут принести пользу, прорвавшись внутрь. Я предлагаю выманить аххайяху на равнину, а затем накрыть их ударами с флангов. И тогда мы покажем врагам, для чего Тешуб создал нассили* и троянцев.
Гложет меня только вопрос - холм, нависающий над Скатамарасси - он проходим? и насколько глубокий реки, пересекающие равнину?

*карта будущего поля боя выглядит так:



холм, нависающий над Скатамарасси - он проходим?

Да, проходим и не слишком крут, если на забираться на вершину. Про реки см. выше.

Пентесилея была равнодушна к мужским взглядам, которые посылали в нее со всех сторон. Жгучая и мучительная любовь к бородатым и волосатым созданиям еще не разу не трогала ее сердце. Да и, как надеялась царица, не случится с ней никогда такого горя, как с сестрой Ипполитой.
В зал Приама пришла амазонка гологрудой, только кусок драгоценной ткани прикрывал ее бедра, а кожаный боевой пояс низ живота. В петле на поясе висел простой боевой топор с рукояткой из твердого дерева, укрепленного костяными накладками, и клювом из черной бронзы. Ничуть не стесняясь своего тела и мужей собравшихся, слушала царица речи командиров отрядов. Время от времени на Елену Прекрасную взгляды бросала, сравнивая ее совершенное тело с совершенным своим. И видела она в Елене женщину, а в себе деву-воина.
Когда пришел ее черед говорить, выступила она с речью пылкой:
- Царь Приам, мужи троянские и союзные! Прибыли мы в крепкостенную Трою, не для того, чтобы за стенами ее отсиживаться. Сердце мое и сердца дев-амазонок жаждут битвы. Горько мне, что быстроногий убийца мужей Ахилл, не выйдет на поле. Хотела я одолеть его в бою во имя девственной охотницы Артемиды, подруги нашей. Но раз нет его, придется другими героями довольствоваться. Что касается плана битвы, то согласна я с предводителем мужей колесничих, что лучше дать бой в чистом поле, чем штурмовать укрепленный лагерь. Девы мои привычны к стычкам и схваткам в чистом поле, а не к штурму или защите стен крепостных. А коням нашим нужен простор для разбега. Пусть же начнется пир бранный, в котором допьяна напоят нас Смерть и Слава!

Молчали советники и военачальники. Сколько лет ждали они этого! Сколько лет терпели насмешки ахейцев, прячась за крепостными стенами великой Трои! Уже успели вырасти дети, которые привыкли к захватчикам и не пылали к ним должной ненавистью, но относились к ним как к чему-то должному. Некоторые (о неразумные сыновья несчастных отцов!) даже бегали к лагерю греков и играли, подбегая так близко к вратам, что часовые должны были отгонять их громким криком. А некоторые недостойные троянцы даже торговали с врагом! Впрочем, торговля велась честно и ни разу никто из торговцев не нажаловался на ахейцев. Приам закрывал на это глаза и вскоре уже греческие купцы появились в стенах Илиона. Конечно, троянских торговцев не пускали вглубь ахейского лагеря и точно так же ахейцы торговали лишь на одной их площадей под присмотром местной охраны. Однако узнать через этих людей кое-что о захватчиках удавалось.

После некоторой паузы вперед выступил Лаокоон, жрец Аполлона, крепкий еще муж, хотя и тронутый уже дыханием старости. Он был известен как один из самых решительных противников решающей битвы. Но сейчас говорил он так:
- Троянцы! Много лет говорил я, что война нам не нужна. Не из-за нас она началась и не наши сыновья и братья должны лить кровь, защищая то, что не принадлежит нам по праву, - его внимательный взгляд остановился на Елене, а губы скривились, - Но вот уже десять лет захватчики на нашей земле. Вот уже десять лет мы это терпим. Забудьте мои призывы к миролюбию! Аполлон уже не раз посылал знамения, которые все как одно утверждали - без Ахилла греки проиграют. И что же мы видим теперь? Сын Пелея отрекся от царя царей, а это значит, что настал наш час. Завтра, если будет на то воля Аполлона, ахейцев не станет на нашей земле, - он закончил и Приам, до того глядевший в пол, поднял глаза. Он долго молчал, обводя как будто усталым взглядом всех присутствующих. И наконец произнес:
- Да будет так.
Царь откинулся на спинку трона и прикрыл глаза, как будто эти слова его утомили.

Гектор переждал восторженный ропот своих военачальников.

Троя была сильна своими стенами и воинами, сильна своими короблями и сокровищницами, но важнее всего была сила ее союзов, собравшая в этой комнате всех этих достойных (а иногда и не очень) мужей, готовых драться против общего врага.

— Прежде чем решать, как именно нам обрушиться на врага, давайте, мудрые мужи, послушаем, что мы знаем об ахейском войске и лагере, — возгласил он. — Советники! Какова сила и какова слабость нашего врага?

Конечно, за десять лет войны общая картина была ясна большинству присутствующих, но здесь были и те, кто прибыл недавно — хетты, амазонки — а кроме того, могли иметься новые сведения.

Вперед выступил один из советников и, поклонившись царевичу, начал свой рассказ.
- Как всем известно, всего ахейцев в лагере больше десяти тысяч. Некоторые даже утверждают, что их там больше пятнадцати или даже двадцати тысяч, но это уж маловероятно, разве что если посчитать рабов да еще прислугу. Самая боеспособная часть их воинства - мирмидоняне, которых всего около тысячи, но воины эти воистину стоят многого. И слава всем богам, что они не пойдут в бой. Всего тяжелых пехотинцев у греков около 7-8 тысяч, не считая мирмидонян. Остальные застрельщики и лучники. Еще они располагают колесницами, которых, по нашим сведениям, чуть меньше сотни, причем половина из них легкие, а половина - тяжелые. Конечно, в выучке они уступают нашим хеттским друзьям, - советник склонил голову перед Митуссили, - Но опасаться их стоит.
- Сила их войска в большом количестве хороших воинов. В равном бою они, пожалуй, не уступают троянским. Однако их войско однородно и не располагает тем разнообразием тактических приемов и возможностей, которые есть у нас. Нет у ахейцев таких лучников, как наши нубийские и финикийские наемники, нет и ударной пехоты вроде африканцев и фракийцев. К тому же нет у них и наездниц славной Пентесилеи, нет и таких колесниц, как у достойного Митуссили. Хотя ахейские командиры, несомненно, стоящие враги и уж точно не глупцы, но возможности их ограничены.

Внимательно слушала гордая царица слова советника, удивляясь, что так много людей собралось в одном месте. Как там наверное шумно и тесно, и какие там царят запахи, бррр.... мужчины, что с них взять. Радовалась же Пентеселия про себя тому, что не пришли времена, когда решает численность войска. Убей героев и предводителей, и остальные побегут или сдадуться. Улыбка тронула ее губы. когда подумала Пентесилея, что может встретить она завтра в бою прославленных героев: могучего Менелая, великого копейщика Диомеда, Аяксов Большого и Малого, и других славных мужей. Встретить, победить и отправить к Аиду...

- Отважны твои речи, Гектор Приамид! - Сделал шаг вперед из толпы Эней, царь Дарданский. Прежде он лишь слушал призывы царевича, чуть кривя губы в улыбке да пощипывая свою короткую бороду, и только сейчас решил взять слово. - Отважны... Но и мудры. Воистину, самое время для нас решительным ударом переломить ход войны, и действительно не помешает нашим воинам время помолиться и приготовиться к бою. Но вот что скажу я - готовиться должно не только воинам, но и самому полю боя! Меж нами и лагерем ахейцев есть холмы - не слишком крутые, но всё ж весьма удобные к обороне. Опереться на них нам не помешает, как бы не повернул своё копьё Арес! Позволь же мне сейчас взять своих воинов, и, коль будет на то воля прекрасной Пентесилеи и твоя, еще отряды лучников, и выдвинуться с ними не медля, чтобы занять те холмы заранее, пока не решились на то же гоплиты ахейцев!

План Гектора встретить врага отдохнувшими и заранее готовыми к бою Эней всецело одобрял. Однако, по его мнению, задержка с выходом могла стать фатальной - если бы славящие Афину сумели сообразить, что троянцы не преминут воспользоваться возможностью, да отправили вперед свои отряды, холмы, на которые Эней возлагал немалые надежды, могли к завтрашнему дню оказаться уже заняты. Потому и высказал он своё желание - занять их силами лучников да пельтастов уже сейчас, чтобы на следующий день плодами их трудов могли воспользоваться грозные троянские гоплиты.

Митуссили хранил молчание, размышляя над словами царевича с непроизносимым именем. Захватить холмы, которые господствуют над местностью - очень здраво. А заставить врага штурмовать их - здраво вдвойне. Увлеченный штурмом враг будет захвачен врасплох, и уж тогда нассили постараются нанести ему как можно более огромные потери. Колесничего немного беспокоили только ахайские колесницы - он уже стыкался с этим конструктом инженерной мысли, и не питал иллюзий относительно их ударной силы, смущало только количество, и какие-то неизвестные ему еще тяжелые колесницы. Воистину, вся Аххайяха собралась под стенами Трои! Здесь нассили мог выручить опыт многих сражений, и колесницы конечно же, лучше которых не сыскать в целом мире!
- Я предлагаю присоединить свои силы к войскам благородного царевича. Легкие колесницы могут вести разведку и перестреливатся с противником, мои луккайи* разместятся на восточном холме, а тяжелые колесницы за ним, скрытый от вражеских глаз. Мы попытаемся внезапно обойти фланг вражеской армии, и, если конечно врага не учили египетские наемники, его потери будут огромны. Колесницы обеспечат нам большую ударную силу.

— Я чту храбрость славных союзников Трои и мне по сердцу, что вы все рветесь в бой, — отвечал Гектор. — Но мы не должны забывать и то, что враги многочисленны и сильны. Разделять наши силы надолго — значит, давать врагу шанс. Сделаем так. Ты, храбрый Эней, ты, могучий Митуссили, и ты, доблестная Пентессилея, выступайте так быстро, как сможете. В поддержку Вам я дам лучников и колесничих бойцов. Зорко наблюдайте за врагом и шлите весть сразу же, если увидите, что ахейцы двинулись из своего лагеря на вас. Их много, а ворот в лагере мало, поэтому пока все они выйдут и построятся, пройдет много времени, а если их в этот момент будут обстреливать воительницы Пентисселеи, их выход затянется еще сильнее. Враг, должно быть, пошлет свои колесницы — тогда ты, Митуссили, со своими тяжелыми кавадригами, сможешь нанести им поражение.

Если все же дойдет до битвы и враг полностью покинет лагерь, пусть пехота занимает тот холм, что порос виноградом, а колесницы и всадницы пусть стараются задержать наступление, мы же поспешим к вам на подмогу со всей поспешностью.
В любом случае проявляйте осторожность и не позволяйте жажде славы одолеть благоразумие, ибо враг наш силен, и подвигов хватит на всех, а каждый наш воин слишком ценен, чтобы рисковать ими в первый же день ради одной лишь славы.

Эней, ты, прославленный воин, возглавишь эти силы, а брат мой, Парис, поведет в бой наших лучников.

В случае, если мы здесь получим весть от вас о том, что вражеская армия выдвигается, мы сами поспешим вам на подмогу так скоро, как только сможем. В случае же, если этого не произойдет, мы выйдем засветло, взяв с собой запас стрел, дротиков, воды и провизии. Ваши кони отдохнут за ночь, а кони ахейцев будут утомлены переходом, если они решат выйти из лагеря на следующий день, чтобы напасть на вас. Вы же займете для всех нас более высокий холм.

Есть ли еще желающие сказать слово?

Митуссили, прищурив глаз, внимал троянскому владыке, иногда довольно кивая головой - царевич проявлял похвальную осторожность и благоразумие, к тому же прислушался у его плану. Что ж, теперь настало время закончить это обсуждение, и перейти к конкретным действиям.
- Да будет так. Мы выступаем, как только подгтовимся - тоесть в ближайшее время. - затем он подмигнул Пентесилее. - А вам, северная львица, советую держатся рядом с нашими колесницами - а то все аххайяху нам достанутся.
Затем закончил уже обычным тоном: - Пусть боги охраняют вас, храбрейшие. Особенно вас, царевичи. Встретимся около городских стен.
Попрощавшись, Митуссили отправляется готовить своих бойцов к скорейшему выступлению. У него впереди еще очень много работы - проследить за тем, чтобы коней вычистили и накормили, чтобы проверили и починили где-надо колесницы, ну из ликийцами, кхм, разобратся. Но владыка колесниц не смущался от таких досадных и утомительных мелочей - он уже предвкушал грядущее сражение, свист стрел и бешеную скачку на колесницах. И, если позволят боги, великую победу. Остановившись на мгновение у окна, он посмотрел на захмареное небо. "О Великий Тешуб, даруй своему верному слуге победу, и обереги его людей, ибо они как дети мне. Тебе посвящаю этот день." - губы шептали неслышную молитву, поки ноги несли его вниз, через просторные коридоры Приамовой крепости...

- Мы выполним приказ Приамид, и задержим выход мужей ахейский из лагеря, насколько это будеет возможно. Только возьму я для этого тех сестер-амазонок, что умеют управлять горячими конями. Пешие же выйдут вместе со всем войском. В быстром налете пользы от них не будет. - так ответила гордая царица Гектору.
Хетту же она улыбнулась, вот только улыбка эта больше оскал львицы напоминала:
- После боя подвигами и головами снятыми сочтемся. - коротко бросила амазонка хетту.
А потом отправилась к девам битвы, поднимать их на бой смертный.

- Да будет по слову твоему, Гектор, - степенно кивнул головой дарданский царь, пряча довольную и предвкушающую ухмылку в короткой бороде. - Мои воины уже заждались - и готовы выступить немедля!
Короткое обсуждение заняло не слишком много времени. Митуссили и Пентесилея уже двинулись к двери зала, направляясь к своим отрядам; Эней посмотрел им вслед, задумчиво меряя взглядом ширину плеч хетта и бедер амазонки.
- Но прежде, чем я покину этот зал, позволь мне потешить своё любопытство, - вдруг проговорил он. - Воин! Скажи, ведомо ли, что за женщина та, из-за которой сын Пелея рассорился с царем царей? И в чем их ссора?

- Да, ведомо, - ответил Энею разведчик, - Деву ту зовут Брисеида или же Гипподамия. Когда царь царей похитил дочь жреца Хриса и отказал ее отцу в выкупе дочери, Аполлон прогневился на ахейцев и наслал мор. Говорят, все цари требовали от Агамемнона возвратить девушку отцу. Тогда микенский лев согласился, но взамен отнятой наложниц своей волей забрал у Ахилла его рабыню - ту самую Брисеиду. Говорят, эта девушка невероятно красивая и к тому же любит Ахилла, хотя тот и перебил почти всю ее семью.

- Любит, значит?... - Проговорил Эней задумчиво. - Ну что ж. Любовь посылают боги, и не смертным с ними спорить...

Прямой намек на стоящую тут же Елену не мог пройти незамеченным.

- ...Однако же, порой и смертные могут помочь богам, да. Благодарю, воин. Пусть послужат твои старания вящей славе Трои и её союзников! Гектор, как твои войска будут готовы - пришли вестовых. Я пока со своими отрядами соберу всё необходимое и, как вестники прибудут, немедля выступлю на поле боя. Во имя Артемиды!

Кивнув царю Приаму и его старшему сыну, дарданский царь тоже покинул зал советов. Ему предстояло собрать своих лучников, гоплитов и пельтастов, проследить, чтобы они взяли с собой запасы стрел, дротиков, пищи и воды, выдать пельтастам топорики и лопаты... Дел предстояло немало, но он по опыту знал, что чаша пота - очень хороший размен на чашу крови врага.

— Так и сделаем, — согласился Гектор. — Тебя же, Пентесилея, я прошу взять с собой всех своих воительниц. Я бы не хотел, чтобы они оставались здесь без своей царицы, в городе, где столько воинов разных народов бросают на них похотливые взгляды, да не в обиде будут присутствующие храбрые мужи. Я не сомневаюсь в способности твоих амазонок постоять за себя, но без твоей крепкой руки слишком многие могут решить, что плод не охраняется, и возжелать сорвать его. Если кто-то будет при этом ранен или убит — это нанесет большой урон нашему общему союзу. Поэтому дальновиднее будет тебе взять с собой все свое войско, а пешую его часть разместить все на том же поросшем виноградом холме.

Решение, которое он принял, было нелегким. Ведь силы ахейцев и без того были более многочисленными и разделять их еще больше означало идти на риск. Зато такой маневр позволял более надежно выманить из-за стен лагеря войска врага и заставить их сразиться в чистом поле, и в то же время вступить с ними в бой свежими, тогда как вражеское войско уже будет утомлено налетами амазонок и сопротивлением передового отряда. Главное, чтобы этот отряд удержался.

Больно было ему посылать с ними Париса. Но для юноши это хороший шанс показать себя если не в качестве бойца, то в качестве лучника.

Согласование точного состава отрядов и командования отняло некоторое время, но в конце-концов, было решено, что помимо амазонок, хеттов и дарданцев вперед отправляются следующие отряды:
Во-первых, пять сотен лучников во главе с Парисом.
Во-вторых, три десятка троянских колесниц.
В-третьих, пять сотен воинов из ополчения - причем Эней убедился, что они понимают, что им придется в первую очередь не воевать, а работать руками, топорами и лопатами.
В-четвертых, пять сотен воинов из диких племен - эти ударные части дарданский царь собирался использовать, только если ситуация совсем припечет, но для его планов было лучше, чтобы они заранее были под рукой.

*