Фрагмент кардиограммы | ходы игроков | Фрагмент II. Указующий перст (Авраам)

Указующие персты отпечатков пальцев не оставляют



Да, ей идет все белое. Или с оттенками голубого. Да, она спокойна и уверена, и многие нахватывают ее холодной. Она принимает доверие Авраама как должное. Легкая улыбка освещает ее глаза, словно во тьме на мгновение вспыхивает свет. Этот свет сейчас лишь для Авраама. Дар ему, ее благосклонность.
- Тебя встретят, - говорит она, обнажает запястье изящным жестом, смотрит на часы. - На следующей станции. Через три минуты. Не верь никому. Сделай как велит сердце. Это будут наши правила. Твои правила. Нужно солгать - солги. Нужно пообещать - пообещай. Нужно убить - убей. Создай свой мир. Это твоя цель. Я не приказываю, я прошу. Ты волен отказаться. Все между нами.
Черная Королева встает, на прощанье касается руки Авраама. Легкое прикосновение, тепло пальцев. Она уходит. Призрачный шлейф ее духов манит пойти за ней. Поезд замедляет ход, вздрагивает, поскрипывает. Три минуты пролетают в забвении.
Авраама ждут. Суетливый Секретарь таращится в окна вагонов, меряет перрон торопливыми шагами, высматривает Авраама, перекладывает нетерпеливо тощую папку из одной руки в другую. Авраам знает, это схема нового мира. Черновик.
Приятно видеть в глазах Секретаря неуверенность и затаенный страх. Секретарь боится Авраама. Боится что он сойдет с поезда, но еще больше боится, что Авраам не сойдет. И тогда, тогда... Черная Королева накажет Секретаря. Не Авраама, нет, к нему она благосклонна. Его причуды она простит. А кто такой Секретарь? Никто. И Секретарю страшно.

Авраам смотрел в окно, где на перроне стоял Секретарь.

Он лениво перешагнуть с поезда на землю. Размял затёкшие ступни, чтобы надышаться, наглядеться живым. Он вновь оказался на земном полушарии, где-то в Европе, на запутанном клубке рельсовых путей, под желтым кругом сырного солнца. Счастлив он был? Доволен сделанным? Нет. Крус мечтал о каком-то незыблемом покое, месте, которое способно будет принять его взбаламученную голову, предоставив коротенькую передышку в этой быстрой, неутолимой жизни. Он был утомлён постоянным решениями. Тем, что ему приходилось что-то делать. Решать, думать, ведь жизнь это как громкий водопад, и оказавшись в нём, на берег сойти невозможно, не потопив свой корабль и не нахлебавшись воды. Он хотел понимания. Немого, апатичного принятия его кем-то. Но человек не нужен никому, кроме себя самого. И понимание – дорогое украшение. Не хотел он что-то делать. Хотел застыть камнем.

Он остался в поезде. Махнул рукой на этот толстый Черновик и на его владельца, который боялся всего на свете. И Авраама, и Королеву, и, вероятно, даже свою собственную тень. Откинув голову, он решил ехать дальше, и будь что будет, с него достаточно решений и забот в этой жизни. Он просто хочет домой. Стремление Авраама к той мелкой жизни, которую он вёл, было безгранично, постоянно. Лишаясь своего жалкого существования, он тосковал, ностальгировал, словно какая-то часть в его душе умирала, нарушая полноту гнилого человеческого естества. Он всегда возвращался к своим истокам. Неосязаемые корни сковали его способ мышления, сузили кругозор до одного единственного взгляда на мир.

Он сидел и думал, что же предпринять, как поступить? Сердце молчало. Оно давно уже лишилось языка, забитое и слабое, так что при всем великом желании не смогло бы помочь своему хозяину. Посидев еще немного, ковыряя ногтем грязное стекло, он застегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки, надел пальто и вышел из купе. Проплыл длинным прокуренным коридором и вылез из вагона, спрыгнув на перрон. Обернувшись, он увидел за окном, где сидел минуту назад, своё отражение. Иссохший человечек бесцветными глазами пытался понять, какого цвета было небо, щурил глаза и пристально всматривался сквозь стекло. Поезд еще стоял, а он уже умчался.

Подходя к Секретарю, Авраам молча отсалютовал ему.

– Хэ-эй, дружище! – наигранно протянул он и вытянул жесткую ладонь в качестве приветствия, широко улыбаясь. – Кого-то ждёшь?

Секретарь вздрагивает, неловко жмет протянутую руку. Ладонь его холодная и липкая.
- Здравствуйте, - лопочет он, избегая смотреть Аврааму в глаза. - Вас жду. Вас, конечно же. - Секретарь виновато улыбается. - Кого же еще. Позвольте ваш багаж.
Чуть поодаль, Авраам видит Иртье и Курильщика. Они тоже сошли с поезда. Имена всплывают в памяти словно строки знакомого стихотворения. Курильщик может представлять опасность для Авраама. Он достаточно силен, чтобы потягаться с фаворитом Черной Королевы. Но, у него нет черновика. И ему придется не сладко. Поэтому он уговорил девчонку сойти с поезда. Ему нужен проводник. Понимание этого наполняет сердце Авраама желчным торжеством.
Секретарь боязливо протягивает Аврааму папку:
- Вот, прошу, взгляните. Это общая схема, знаете ли... Мир за семь дней. Схема устарела, конечно, однако ее до сих пор применяют.
Секретарь задыхается от страха, глотает слова, вид у него предобморочный.
- Ох, - внезапно спохватывается он и бледнее как покойник. - Что же я... машина ждет, прошу. Она обо всем позаботилась, чтобы вы могли отдохнуть с дороги.
Секретарь не рискует назвать Черную Королеву по имени, он говорит - она, вкладывая в это столько благоговения, что становится смешно и тошно. Потому что Секретарь понятия не имение какова Королева на самом деле. А вот Авраам знает. Так же, как знает то, что его ждет горячий ужин, и изысканное вино, и мягкая постель. Все самое лучшее, прежде чем он возьмется за дело. Единственное, что портит картину, Это Курильщик и Иртье, которые сейчас скрылись за станцией. Авраам знает, Курильщик попросит ее создать путь. И пока Авраам будет предаваться неге, Курильщик и Иртье последуют этим путем, и Авраам не может сейчас их остановить. Сейчас не его ход.
Авраама ждет машина.
Секретарь садится рядом с молчаливым шофером. Они недолго едут сквозь туман, дорога едва видна в свете фар. И далее, все как и было обещано: ужин, вино, тишина. И покой. То, о чем Аврааам мог мечтать. То, что может заставить его оставить все как есть. Зачем нужен новый мир, к чему правила, даже если они придуманы тобой, когда здесь и сейчас есть изначальное ничто, вечность тишины и покоя. Никаких людей, никакой суеты. Со стороны Черной Королевы это, определенно, провокация.
Но на столе ждет тонкая папка, оставленная Секретарем. И Авраам знает, что там лежат семь листков бумаги:
- день первый: создание света и тьмы;
- день второй: создание тверди и воды;
- день третий: создание суши и растений;
- день четвертый: создание небесных светил;
- день пятый: создание птиц и рыб;
- день шестой: создание пресмыкающихся, животных и людей;
- день седьмой: создание законов.
Это черновик. И рано или поздно Авараам должен будет начать. Потому что пока он медлит, Курильщик идет путем, который создала для него Иртье.

Белое солнце, прячущееся за дымкой прозрачных облаков, казалось грязным пятном на линзах очков. Засохшим дождевым налётом на лобовом стекле автомобиля. Его хотелось стереть влажной тряпкой. Посеревшая земля и белые контуры мира. Такими были вещи под остывающим небесным светилом.

Те, чьи взгляды не соответствовали действительности, надевали очки с зелёными, синими, лиловыми и розовыми стёклами, чтобы краски мира вокруг обогащались. Они чередовали цвета линз по дням недели. Понедельник – ярко-оранжевый. Вторник – малиновый. Те, чьи взгляды соответствовали действительности, мрачно смотрели на всё густыми чёрными глазами. Они в хотели стереть надоедливое солнечное пятно с неба, так оно раздражало их взгляд, разум, сводило зубы и трясло перфекционистскую натуру. Как муха, случайно залетевшая в форточку, которую невозможно поймать, так солнце каждый день испепеляло, разъедало и растворяло их нервы.

Говорили, что через пятьдесят лет Солнце потухнет. Зимы становились длиннее. Тени бледнели на фоне сумерок. Никто уже не просыпался; спал на ходу, погрузившись в перманентный анабиоз. Росли города. Дома, чьи этажи уносились в небо, стояли пустые и незаселённые – в них было так много квартир и номеров, что людей попросту не хватало, чтобы заселить их. У них не было соседей и порой, гуляя по длинным коридорам, они сворачивали не в ту дверь, и тогда, заблудившись, подолгу не видели никого, и неделями скитались по огромным этажам призрачных высоток, ослепшие от света ярких люминесцентных ламп и замёрзшие под ветрами вечно работающих кондиционеров.

Ночью разномастные и горящие всеми огнями улицы и магистрали города пустели. Люди не выходили из своих крысиных лабиринтов. Иногда, гуляя по бульвару, взгляд ускользал во тьму и натыкался на окно, откуда смотрели напряженные, изнеможенные лица призраков, прижавшись носами к стеклу. Люди замыкались в себе. Молчали телевизоры. По телеканалам выл белый шум.

Он не Бог, если такой был, и создавать сызнова не умел. Изменил он только то, чего ему так не хватало вокруг. Сплющенный мир, выйдя за края которого можно упасть в бесконечность чёрного. А остальное позаимствовал. Никто ведь не узнает, верно? За мегаполисами тянулись белые пустыни. Высушенные реки шрамами пронзали землю. Бедная, скупая природа. Деревья с пепельно-серой листвой. Вода с привкусом железа.

Умирающий мир.

Не было Бога. И не было политики. Разговаривать было не о чём, потому кто-то и вовсе разучился говорить. Потерял дар речи, когда сросшиеся губы зашили его рот. Людей объединяло молчание. Понимающее, солидарное, холодное или злое – оно было тем единственным критерием, которым современники измеряли взаимоотношение между собой... Авраам пролистал Черновик и положил обратно на стол.

Когда-то Земля была круглой, а теперь – плоская. Когда-то её природа была богата и насыщенна, заселённая множеством видов животных и растений, а теперь – обеднелые пустыни белого песка, по чьим дюнам рыщет голодное лохматое зверьё. Воздух становится тяжелее. И в этом мире огромными и высокими плантациями тянутся к солнцу города. С запертыми в нм людьми. Молчащими и смотрящими. Блуждающими и умирающими. Когда-то он жил на Земле. Но где теперь он живёт? Небо без звёзд. В этом мире человек одинок во Вселенной. Только Солнце, медленно дышащее, и Луна. Нет больше звёзд и иных галактик. Космические дали привлекают своим покоем, тишиной. Вечным и непоколебимым.

Аврааму почудился довольный смех Черной Королевы. А может и не почудился.
Созданный мир скрипел песком на зубах. Вращались ржавые шестерни, перемалывая мечты, надежды и прочие ненужные вещи в пыль, в ничто. В прах. Лишь одно раздражало словно одинокий комар, залетевший в спальню: присутствие в этом мире Иртье и ее спутника. Там, где они, мир меняется, небо становится пронзительно-голубым, солнце так и норовит поднять над горизонтом жаркое золотое брюхо.
Холодная ярость Черной Королевы ощущалась Авраамом как собственная. И тогда из праха несбывшихся надежд восстал Мертвый Бог и Черная Королева отправила его навстречу Иртье и Курильщику. И дала Аврааму власть на телом и сознанием Мертвого Бога. Отныне он глас его и сила.
Бог встретил Иртье у врат рассвета, которые девчонка посмела создать так же как небо и воду, не окрашенные в черный цвет. Осознавала ли она, что сила ее так велика, что даже трон Мертвого Бога стал белым? И Бог исправил это по своему, окрасив подножие трона кровью своих адептов. Бог должен остановить Иртье. Но ему не под силу убить ее. Он может запутать девчонку, сбить с пути. Обречь на вечные скитания в безвременье.

Куда не ступи – обязательно наткнешься на человеческое упрямство. От людей нет спасительной тишины. Они, почему-то, так не хотят кануть в лету, уйти. Отказываются плыть по мелководью новой реки, где перемешались их жизни. Они кричат голосом этой девчонки – противные, слепые, немые. Их век прошёл давным-давно. Но они упрямо вопят о своём величии, не хотят принимать очевидную правду.

О том, что человек должен исчезнуть.

И мир пожрёт его. И будет жить. Потому, что он вечен, в то время как люди – это просто поумневшие обезьяны, и по истечению времени они, как любая тварь, костьми лягут во тьму, чтобы земля навсегда забыла об их существовании.

Жаль, что не многие это понимали. Возможно, только он – Новый Бог и Творец, – знал и поддерживал эту простую истину. «Всему приходит своё время». И уходить нужно достойно.

Но люди (ведь он уже не человек, а Нечто-Выше-Этого) так вцепились в изнеможенную почву мира, что вырвать их оттуда без крови и боли просто не получится. Он обрёк их на медленную смерть в одиночестве. Так почему бы принять щедрый подарок загнивания?

Остановись, человек. В новом мире для тебя нет места.