Последний рубеж | ходы игроков | Старейшины: Паучьи дела

Элиссандра и Талемана получили достаточно ресурсов и свободы - так сказать, в кредит. Все их люди и нелюди были накормлены, устроены, и заняты делом. А делом этим был набор ещё людей - по крайней мере, этим занималась Талемана. Местные, правда, неохотно шли на контакт, поэтому основным контингентом, на котором сосредоточила внимание Талемана, стали прибывшие вместе с ними люди Менестреля - плюс налаживание контактов с теми союзниками, кого это хоть сколько-то интересовало. А таковых, похоже, было всего ничего - один только Кзадарбент, да и тот явно прощупывал почву, как бы половчее использовать новую фигуру в собственных целях. Кзадарбент, правда, хотя бы ими интересовался - в отличие от того же Дракона, который не соизволил даже показаться им. Сношение с Ключником, кстати, идёт в основном морем, но вам удалось узнать, что кроме дорог, Шаррукин и Ключник также соединяет старый подземный ход - целая система их - правда, Дракон повелел замуровать и завалить все такие ходы - однако полной карты катакомб и естественных пещер, как утверждали, не было даже у Дракона. Вам, однако, даже главная твердыня Шаррукина - Догма - кажется невероятно огромной и запутанной - настоящим лабиринтом. Доступ на некоторые уровни закрыт всем, кроме особо доверенных лиц Дракона - Два Пи и генерала Профита. Генерал, правда, сейчас не в городе. Два Пи уделила вам немного своего времени - формальный визит. Прощупывала почву. Была любезной, спрашивала о потребностях, казалась довольно искренней. Еда и припасы в городе дорожают, но на вас это пока совершенно не отражается.

Талемане удалось (не без усилий) завербовать большинство людей Менестреля, поскольку никто другой ими, кажется, не интересовался. Небольшая часть, правда, перешла к Криолану и его вампирам - в том числе загадочный скульптор, который создал каменного тролля и других чудовищ. Таким образом, ряды подданных Госпожи существенно пополнились (за счёт "коллекции" Менестреля и его слуг - примерно 600 человек, среди которых есть и способные держать оружие - с большим или меньшим успехом), однако ввиду военного положения их следовало сформировать в отряды с чёткой цепочкой командования и надёжными командирам, иначе это будет немногим более, чем сборище фанфаронов.

Немалую часть этих подданных составляли гражданские - слуги, работники, ремесленники... но непомерно много было деятелей искусства из "коллекции" Менестреля. Поскольку менестрель сам не обладал талантом, то распознать талант ему также было нелегко - поэтому "коллекция" более чем на две трети состоит из всяческих "личностей бомонда", которых людьми творческими назвать трудно - скорее светскими. У прочих, возможно, и имеется некая искра, но из-за своего странного существования, полностью зависящего от Менестреля, искра эта давно угасла. Менестрель хотел окружить себя творцами, а вместо этого большинство окружавших его творцов стали просто умелыми ремесленниками - и это в лучшем случае. Печальное зрелище представляет собой эта "коллекция", печальное и поучительное. Впрочем, есть и исключения. Одно из них явилось на приём к Талемане. Высокий холёный мужчина на вид лет сорока, чёрные волосы, острые и цепкие глаза. Назвался Джоном Блэком. Имеет, по его словам, большой опыт организационной работы и согласен применить свои недюжинные способности во благо Госпожи - однако поставил одно довольно странное условие. Он хочет, чтобы его удивляли не реже чем раз в три дня - притом такие тривиальные "сюрпризы" как пытки, принудительное лишение свободы и секс он попросил исключить - по его словам, он достаточно испытал этих трёх вещей в жизни.

Довольно скоро после появления перед Шаррукином необычного вражеского отряда Талемане донесли, что на столбе водружён Анаэль-Менестрель собственной персоной. Его люди в замешательстве - некоторые хотят попробовать его отбить - возможно, привлечь к этому Криолана - который, возможно, и сам планирует нечто подобное. Нужно твёрдое слово Госпожи, проясняющее позицию по этому вопросу, но в любом случае велик риск потерять своих новых подданных - по крайней мере часть из них была искренне предана Менестрелю и прибилась к Госпоже только потому, что не верила, что он выжил.

Что касается пленников, то Госпоже их удалось "расколоть" - вот что значит достаточно времени на руках! Напавшая на них конница была, оказывается, частью Ки'иффского кавалерийского полка - правда, не из самого Ки'ифа, а из зависимого города Барнабль. Их выслали в качестве "силовой разведки". Руководил отрядом племянник магистрата Киорн Барнабльский, уже успевший прославиться - но в этот раз, похоже, ему не повезло. Что до убитого Талеманой рыцаря, то его звали Беор Скиф, младший сын знатного семейства Скифов Ки'ифских. Что касается женщин, которые были среди атаковавших, то в Барнабле есть любопытный обычай брать в походы жён, сохранившийся со времён опасной кочевой жизни в степях, в условиях постоянной войны с кланами. Женщины обычно едут на одном коне с мужем, играя роль лёгкой пехоты прикрытия и разведик - и, надо сказать, неплохо с этим справляются. Вообще многие реалии, о которых говорят пленники, Элиссандре чужды и непонятны. Пленники ненавидят нелюдей и из приспешников, и могут быть весьма опасны. Что с ними дальше делать, после допроса*, решать Госпоже.

Госпожу одолевала печаль. Она всё больше времени проводила в паучьем подвале, тоскуя по своему Тёмному озеру.

Замок, хорошо устроенный и организованный, был душен для неё - ей не хватало металлического звона серебристых листьев, сумрачных теней, шныряющих меж деревьями, воя диких койотов на луну. Тусклого зеркала тихой воды, иногда вспенивающейся фонтанчиками.

Время от времени она совершала короткие прогулки с Ургором и Талеманой - благо, люди все меньше и меньше косились на их необычную компанию.

бесславная кончина Менестреля удручала её - несмотря на то, что сам вождь клана не вызывал у Элиссандры тёплых чувств. Она ощущала его неискренность, эгоизм и себялюбие, что отвращало её страстное сердце. И всё же... Всё же, такой конец мог ожидать любого из близких её людей.

Она вспоминала, как отпустила всех желающих сражаться за освобождение их героя. Как сказала им напутственное слово, призвав любить своего господина до конца, как предложила им помощь своих подданных. И всё закончилось печально. Она не удерживала тех, кто отошел от неё, переметнувшись к Криолану - если им нужен объект для любви, они должны его получить.

Узнав, что Дракон пробудился, Госпожа велела записать её на общую аудиенцию - не потому, что надеялась что-то заполучить, а скорее из чувства вежливой благодарности к хозяину замка, который приютил их без вопросов. И пригласила к себе Криолана, предупредив Талеману, что она тоже должна присутствовать при встрече.

Юноша, явившийся на аудиенцию к Госпоже, несказанно удивил стражу. Во-первых, заявлением, что он - Дракон, во-вторых - тем, что прибыл один и в-третьих - легкомысленной манерой поведения, лишённой всякого пафоса, присущего обычно особам, облечённым властью. О, конечно, они уже слыхали о том, как выглядит Дракон в каждом из обличий. Но одно дело, согласитесь - слыхать, а другое - должностная инструкция, выражаясь казённым языком.

Талеманы, как назло, на месте не оказалось. Безусловно, в конце концов Госпожу бы вызвали из её покоев, но, к великому облегчению стражников, в приёмную явилась вахана Госпожи. Ургор, ступая на удивление мягко для таких размеров твари, выплыл из широченного дверного проёма. Пурпурного с проседью цвета, в помещении он казался ещё огромнее. Чудо генной инженерии принюхалось... и весьма вежливо поприветствовало господина Шаррукина гулким, звенящим голосом. Один из стражников был тут же послан за Госпожой.

Дракон витиевато поблагодарил Ургора за помощь в устранении "забавного недоразумения", особенно отметив великолепный интеллект коня, который значительно превосходит скромные умственные способности прочих слуг Госпожи. Дожидаясь Эллисандры, он поинтересовался у ее верного спутника, нет ли у гостей замка проблем, которые Дракон в силах решить: "За исключением, разумеется, осады и возможной казни в самое ближайшее время," - с самой добродушной улыбкой отметил владыка Шаррукина.

Когда же перед ним предстала Госпожа собственной персоной, Дракон немедленно рассыпался в любезностях и перед нею:

- Когда Менестрель рассказывал мне о Вас (полсотни лет назад или раньше), он особенно отмечал Вашу бессмертную красоту, Эллисандра. Он говорил даже о том, что хотел бы включить Вас в свою свиту, не будь Вы столь же сильны, сколь и прекрасны. Анаэль надеялся - нет, он мечтал! - о том, чтобы хотя бы крошечная песчинка вашей неувядающей страстности передалась ему. Но я вижу, он ошибался. В вас нет ни капли этого сухого, холодного, пошлого и омерзительного желания продлить свое существование ради самого существования. Вы выше этого, и я вижу это в Ваших глазах. О, как бы я хотел быть любимым такой женщиной... - растратив, по-видимому, дневной запас пустых слов, дракон тихонько кашлянул и продолжил, - К слову, меня называют Драконом и повелителем Шаррукина. Позвольте поинтересоваться, как Вы находите мой дом?

Талемана стремительно шла к Госпоже, обдумывая результат сегодняшнего дня. Сегодня она лично разговаривала с новыми поддаными Элисандры и была несколько разочарована увиденным, реальной силы бывшие слуги Менестреля не имели, лишь несколько человек могли принести реальную пользу. После личного общения с Талеманой, мало кто мог остаться равнодушным и, выбрав несколько наиболее подготовленных и достаточноадекватных людей, девушка буквально обрушила на них свое отточенное веками обаяние и сексуальность, добавив к этому средства растительного происхождения. Легкий аромат ее духов кружил головы, усиливая желание обладать этой женщиной, а ее горящий взгляд обещал каждому из них неземное блаженство.
Талемана усмехнулась - как же предсказуемы самцы, даже власть и деньги второстепенны перед желанием, бушующем в крови, а как легко его разбудить!
Она нахмурилась, вспомнив странного молодого человека на подъезде к Шарукину, ну что ж, бывает, - она передернула точеными плечиками, укрытыми чем-то воздушно -невесомым, больше открывающим, чем скрывающим, будто светящееся тело и заспешила к госпоже. Покрасневшие и старательно отводящие взгляд от соблазнительной груди стражники, сообщили о прибытии к Госпоже Дракона и Талемана проскользнула в покои, склонившись в поклоне перед беседующими.

Элиссандра не ожидала такого эффекта - только-только она отправила слугу записаться на аудиенцию, как Дракон самолично пожаловал к ней в покои. Вернее, в покои к Ургору. "Вот это галантность!" - подумала она, заглядывая в металлическое зеркало. Зеркало ничего нового не отразило - она выглядела, как всегда, прекрасно. Или, как всегда , уродливо - в зависимости от привычных канонов красоты. Попросту говоря, Госпожа выглядела как всегда. А что увидит в ней Дракон - одному ему ведомо.

Она, конечно, была наслышана о человеческом облике огромного ящера. Но ей почему-то представлялся образ более суровый и грозный. Увидев обаятельного юношу, Элисссандра на миг опешила. Что заставило древнего хозяина Шаррукина принять такой легкомысленный вид? Витиеватая речь, полная комплиментов, была ей приятна, но идут ли эти комплименты от сердца, или это пустые слова?

Госпожа без суеты и спешки спускалась по винтовой лестнице, что давало возможность гостю оценить её со всех сторон, а ей самой - справиться с удивлением.

- Это честь для меня, уважаемый Дракон - принимать вас в своих скромных покоях, - Элисандра протянула юноше руку, унизанную кольцами и браслетами. - И ваши слова ласкают мой слух и самолюбие. Но я - дикарка, выросшая в лесу, не обученная правилам этикета. Я умею только любить и ненавидеть, любя. Простите мне мою естественность и, возможно, невежливость. Я не умею притворяться и исполнять сложные фигуры церемониалов. Я буду искренней - это лучше любых лживых красивых слов. Мы устроились в замке настолько хорошо, насколько это возможно. Все мои подданные благодарны вам за гостеприимство. Но, конечно, Догма не может полностью заменить нам привычные наши леса и озёра, поэтому нам немного тяжело здесь. Тем не менее, ваши слуги стараются обеспечивать нас всем необходимым, насколько бы странными им не казались наши желания. Ургор подтвердит - ему частенько доводилось видеть растерянность, смущение и даже страх ваших человеческих подданных.

О том, что Ургор временами откровенно развлекался, пугая местный люд, Элиссандра предпочла умолчать.

Протянутую ему руку юноша принял как бесценное сокровище и, поднеся к ней лицо, коснулся - чуть дрогнувшими - губами тонких пальцев Элиссандры. При этом он, конечно, избегал касаться лицом каких-либо драгоценностей Госпожи - он слышал, что у Менестреля были артефакты, перехватывающие контроль над телом, но не знал, куда они делись после его пленения и гибели.

- Вот и волшебно, - улыбнулся Дракон, - Если Вам понадобится хоть что-нибудь - прошу, не стесняйтесь требовать это у моих распорядителей. Моим искренним желанием остаются покой и благополучие всех гостей Шаррукина. К слову, об озерах. Вы еще не видели наш порт? Доки выходят на север, а потому с них одинаково легко наблюдать восходы, закаты и бури. Сильные штормы - редкость в наших краях, но мне никогда не надоедает смотреть на них. Столько силы, столько страсти... Не стесняйтесь своей близости к природе, она прекрасна.
Но красоты Шаррукина меркнут пред богатством и белокаменными древними набережными Привоза, увитыми тугими могучими побегами плюща. Ах, Привоз... Прекрасный город. Он расположился между холмов чуть восточнее отсюда, и его населяют прекрасные люди. Дикие, необузданные, неожиданные. Однако им не повезло с руководством, и сегодня город всерьез рассчитывает на сдачу без боя. Элиссандра, этого мы не можем допустить.
Быть может, в ваших силах убедить этих людей не складывать оружие? Белые набережные - ничто по сравнению с тысячами человеческих жизней, и, будь на то необходимость, Шаррукин сможет принять еще много беженцев. Нам нужно лишь дать им понять, что наша сторона - правильная.

Талемана

Талемана усмехнулась - как же предсказуемы самцы, даже власть и деньги второстепенны перед желанием, бушующем в крови, а как легко его разбудить!
Самцы были не так уж предсказуемы, как хотелось бы верить Талемане. Джон Блэк, например. Когда Талемана попыталась его соблазнить, он состроил оскорбительно скучающую рожу. "Я же просил удивить меня, а не оттрахать, сударыня". А уж как на её грудь пялился! Оскорбительно просто - словно это изваяние какое-то. Эстет, тоже мне. Самое худшее - он действительно скучал. Талемана вышла из себя и приказала всыпать нахалу плетей. Нахал достал неприятного вида длинный кинжал, и сказал, что первый же невежа, что к нему притронется, узнает несколько интересных приёмов. Талемана решила сохранить лицо и не доводить дело до драки, но охрану у своей приёмной с того дня увеличила с двух до пяти человек.

После ещё пары неудач с "орлами" Менестреля Талемана почувствовала себя как тот провинциальный ловкач из анекдота, которому столичный коллега сказал: "Ты, может, в своём Крыжополе и бог, а у нас в Ки'ифе ты - еле-еле поц". Пресыщенные павлины бомонда, прирученные Менестрелем, были едва ли не худшей мишенью для попыток соблазнения. Многие из них были уже в возрасте за сотню лет, и, в отличии от Талеманы, секс им наскучил уже довольно давно. Те же, кому он не наскучил, отличались весьма своеобразными вкусами, которые даже многоопытные суккубы понимали... с трудом... и понятной брезгливостью. Для примера: некто Брюс Во, лысый благообразный дядечка, из предпочитал вымазывать объект страсти... нет, не едой, а как раз наоборот, естественными отходами своего организма. А он был далеко не худшим. К тому же, среди всех этих светских львов Менестреля немало дам, а это ведь - конкуренция.

Вобщем, Талемана взялась за контингент помоложе, методики приручения которого были наработаны. В результате началась комплектация так называемой "Молодой Гвардии" - восторженных последователей Госпожи и её наперсниц. В основном эта самая "молодая гвардия" состоит из молодых самцов homo sapiens из Шаррукина не старше 25 лет, а большинство ещё не достигло и двадцати. Состав гвардии после трёх дней с приезда - 20-25 человек, и быстро растёт с каждым днём. Пригодны ли они для диверсионной работы? О да, отличные фанатики быстрого приготовления. Хотя далеко и надолго от Хозяйки их лучше не отпускать. Для чего-то большего - кто знает. Молодая Гвардия быстро растёт, однако за три дня были уже две дуэли и один труп. Прекратить это не представляется возможным - между собой молодогвардейцы грызуться за милость госпожи, как стая кобелей.

Под подобным руководством Талеманы люди, перешедшие поначалу от Менестреля "в наследство", начинают "дезертировать" - в основном переходят под руку Дракона, в Шаррукин. Каждого-то не соблазнишь всё равно - слишком их много. Пауки и Ургор, расхаживающий по владениям Госпожи, не слишком-то способствуют набору новых людей, иначе "Молодая гвардия" росла бы ещё быстрее.

Юноша-Дракон был любезен, хорош собой и добр, его губы были мягки и нежны, а улыбка столь очаровательна, что страстную душу Госпожи охватил знакомый трепет - её горячее сердце всегда было распахнуться и одарить своей горячей мучительной любовью. Но любовь не любит спешки, суеты и войн, она прячется в глубинных уголках, терпеливо ожидая своего звездного часа.

Еще придёт время, а пока... Пока Элиссандра внимала Дракону, с улыбкой кивая головой.

- Нет, я не видела порта, мы не заходили так далеко в город. Но я уже представляю себе мощь и удаль стихии, и я в восторге от предвкушения. Природа великолепна во всех своих проявлениях - и в тиши закатов у зеркальной водной глади, и в яростном грохоте бури. И люди бывают прекрасны и трогательны в своей дикости и необузданности - я люблю людей, и хочу научить их любить так же страстно, преданно, беспощадно и искренне, как этого требует от них само естество мира. Конечно, я помогу вам всем, чем смогу - если мой вклад поможет им вернуться в лоно любви к их господину. Жаль, но моя магия здесь не очень эффективна, но, возможно, вдали от замка от неё будет будет больше пользы. Во всяком случае, я могу выделить нескольких умелых и талантливых своих подданных - они умеют работать с людьми, увлекая их на подвиги, убеждая в правильности решений, привлекая сторонников и приверженцев. Сама же я могу подхлестнуть нужные настроения. Кроме того, можно направить туда прекрасных женщин, которые пробудят у мужчин желание защищать их и не слагать оружие. У меня есть такие женщины, и вот - одна из самых очаровательных, Талемана, - Элиссандра указала на свою наперсницу, которая вошла ещё несколько минут назад, но скромно стояла в стороне, ожидая, пока на неё обратят внимание.

Витиевато поблагодарив Элиссандру за желание помочь Привозу, Дракон снова напомнил, что готов содействовать ей почти в любом начинании. Откланявшись и сославшись на срочную встречу, Дракон покинул покои Госпожи и направил стопы назад в замок, где планировал побеседовать с кем-нибудь из Семьи Кзадарбента по поводу давно обещанных чудовищ.

Владыка Шаррукина остался в целом весьма приятного впечатления о Паучьей Королеве. С одной стороны, если человеком руководят эмоции, а не разум - им легко управлять. С другой, Элиссандра не привыкла к послушанию и вообще, является не человеком, но демоном. А значит, ее присутствие в доме Дракона может привести к непредсказуемым последствиям в будущем. Жаль, очень жаль, что Госпожа не решилась лично навестить осажденный Привоз.

Талемана склонилась в поклоне перед Драконом и Госпожой,
- Благодарю, Госпожа, за лестную оценку, надеюсь быть полезной и готова служить. Надеюсь, мои скромные умения смогут принести пользу и поднять дух народа Привоза.
Когда дракон покинул покои Госпожи, Талемана предоставила полный отчет, не забыв указать и о своих неудачх и особенно остановившись на достижениях,
- Госпожа, возможно иметь в свите более опытных и старых людей Менестреля было бвы и не плохо, но слишком большую плату требуют они за свою лояльность и они уже не смогут понять смысла истинной любви, слишком уж извращены их представления о мире, а из молодых можно воспитать достойных последователей, достаточно будет немного дрессировки. Возможно ли мне будет взять с собой несколько особенно одаренных неофитов и самой выбрать суккубов?
Девушка застыла в ожидании ответа, накручивая на пальчик локон.

- Конечно, дитя, - отвечала Элиссандра, накрыв своей рукой руку Талеманы с накрученным на неё локоном. - Ты можешь взять и неофитов, и выбрать суккубов - тебе должно быть удобно, легко, приятно и спокойно. Я хочу быть уверена, что ты в безопасности и комфорте.

Госпожа сильно, до хруста в нежных хрупких пальцах сжала руку наперсницы и потянула её к себе, ближе, ещё ближе, пока золотистые волосы Талеманы не натянулись, причиняя девушке изрядную боль и вынуждая её приблизить голову к лицу Госпожи.

- Только не подвергай себя опасности, милая, - прошептала Элиссандра прямо в прозрачно-розовое ушко красавицы и поцеловала её фиалковые глаза, из которых уже брызнули слёзы - каждый в отдельности - долгим нежным поцелуем. - Ты должна вернуться во что бы то ни стало, не рискуй понапрасну.

После отъезда Талеманы Элиссандра не находила себе места. Своим диким животным инстинктом она ощущала опасность, которая нависла над её наперсницей. Это чувство буквально давило на Госпожу, сжимало в тиски, вспыхивая тревожными образами. Время от времени её посещали шпионы с докладами, она что-то им отвечала, давала распоряжения, но всё это проходило мимо её сознания. Не желая беспокоить своих подданных, она всё чаще запиралась у себя в комнате - Элиссандра знала, что её эмоции перетекают в её слуг, даже когда она старается их уберечь от этого. Лишь её восьминогие друзья были, как всегда, спокойны и несуетливы. Они плели свои сети, не отягощая себя терзаниями и печалями, не зная укоров совести, боязни грядущих бедствий не терзаются, не обольщались надеждой будущих благ. Их первобытный мирок был идеально сбалансирован, они великолепно влились в жизнь замка, умудряясь находить себе пропитание и осваивать территории.

Долгие часы Элиссандра просиживала в паучьем подвале, наблюдая за кропотливой работой старейших, за мельканием ловких лапок, сплетавших ажурные узоры, за привычной вознёй малышей... Это вносило в её смятенную душу толику созерцательного успокоения, но стоило ей вернуться к себе, как гнетущая тревога снова давала о себе знать. И вновь она бралась за кисти и краски, покрывая стены своих комнатушек фресками и акварелями.

Внимательный глаз тонкого критика обязательно заметил бы, что в её картинах мрачный клубящийся чёрный соперничает с тревожным кроваво-алым. И редкие вкрапления кричаще-желтых оттенков, оскаленные хохочущие рты, уродливые игральные кости и однорукие бандиты-автоматы лишь усиливали общую ауру беспокойства, наполнявшую её комнату.